Они обещали вернуться

Мироходцы – 1

Алексей проснулся до рассвета. Первые лучи только-только заглянули через большое окно, солнечные блики медленно ползли по комнате. Продрав глаза и оглядевшись, Морозов по привычке включил телевизор. Хотел быстрее прогнать дремоту болтовнёй на фоне.

Спальня была уставлена всевозможными трофеями, а вместо картин висели грамоты и таблички с рекордами. Организовав хоккейную команду, Морозов и не подозревал, что остальные вдруг будут оставлять все трофеи у него. Им они оказались без надобности, а вот Алексей, как капитан, любил побродить по квартире, вспомнить былое.

– Хочешь стать Мироходцем? Живи! И мы призовём тебя.

Раздался голос из телевизора. Он вырвал Морозова из сна окончательно и заставил вспомнить, что сегодня за день. День последнего испытания. Приказано явиться на место сбора и пройти инструктаж. Алексей шёл к этому долгие годы: выполнял основные циклы и лишь потом его сочли достойным и позволили начать цикл Мироходца.

«Алексей Морозов. Вы воспитали из себя Пламиод, и с сегодняшнего дня приняты в Легион добровольцев. Мироходцы будут следить за вашими успехами, но примут лишь лучших. Удачного Пути».

Грамота под стеклом являлась напоминанием о прошлом. В раму ещё была воткнута брошюра, которая гласила: «Пламиод. Изменение тела, духа и разума. Путь длиною в Цикл «Жизнь».

Вчерашнее электронное письмо расставило всё по своим местам. Оказалось, Алексей не зря сколотил команду из претендентов в Мироходцы. Ему удалось не только познакомиться и завести дружбу с такими как он, но и получить благодарственные грамоты.

«Алексею Морозову за популяризацию Мироходческого движения в массы».

Высокая оценка его стараний всегда теплом разливалась по телу. Отрадно, когда ты не эгоистично идёшь к цели, но и побуждаешь других. Теперь шестеро из его собственной команды встанут вместе с ним плечом к плечу. На любого из них Морозов мог положиться и даже вверить не только свою жизнь, но и будущее всего Человечества. Нет людей более отважных и сильнее рвущихся к звёздам.

Осматривать стены с достижениями стало для Морозова доброй традицией. Возможно, сегодня в последний раз. Этот нехитрый ритуал не приносил ничего плохого. Наоборот, наполнял сердце гордостью за общее дело.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается вратарю команды «Мироходцы» Алексею Морозову за невообразимую стойкость.

«Сыгран в стартовом составе без травм и замен 741 обычный цикл и 139 сложных циклов».

Никто не хотел быть вратарём. Все хотели забивать, и Алексею пришлось оставить амплуа нападающего и самому становиться на ворота, благо его рост и габариты позволяли прикрыть рамку практически полностью.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается центральному нападающему команды «Мироходцы» Саске Инохару за выдающиеся единоборства.

«Лучший показатель по выигранным сбрасываниям при вводе шайбы в игру».

Саске был очень хорош в единоборствах: невероятная реакция и скорость. Словно самурай, застывший перед одной-единственной смертельной атакой. Алексей много раз пытался склонить его позаниматься фехтованием, но Инохара всё время отказывался. Он любил тратить время на фильмы и сериалы. Смотрел их днями напролёт, знал абсолютно всех актёров и мог по крошечному описанию вспомнить фильм.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается защитнику команды «Мироходцы» Рихарду Вагнеру за ежесекундную бдительность.

«Лучший защитник оборонительного плана за 731 обычный цикл и 139 сложных циклов».

Рихард – единственный в команде Морозова, кому не нравился хоккей. Он участвовал за компанию, не смог отказаться и завертелось. Но даже совсем не питая к спорту увлечённости, Вагнер относился ко всему, за что брался с невероятной дотошностью. В свободное время он пропадал в своём гараже. Чинил машины, бытовую технику, оружие, мотоциклы. В общем всё, что только попадало ему в руки.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается нападающему команды «Мироходцы» Милуну Савичу за неудержимое стремление к победе.

«49 победных шайб за ЦИКЛ «сезон».

Милун Савич обожал историю, особенно её героические страницы. Не было ни дня в поездках без просветительского фола с его стороны для всей команды. Подробно и с кучей занимательных фактов. Больше всего он сокрушался по поводу бездарной реализации плана Шлиффена. Сетовал, что Германии не удалось повторить успех дорийцев, которые переправились на Пелопоннес и берегом обошли ахейские силы.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается нападающему команды «Мироходцы» Джону Хоулу за преодоление любой защиты.

«37 заброшенных шайб в неравных составах за ЦИКЛ «сезон» (как при игре в меньшинстве, так и при игре в большинстве)».

Джон – балагур, каких поискать, душа компании. Находил общий язык с кем угодно, даже против их воли, что выливалась с щепетильные эксцессы. Любил спорить и часто попадал в переделки, из-за которых остальные члены команды его вытаскивали порой с большими трудностями. Увлекался конспирологию и считал всех людей по определению хорошими. Порой совершенно не задумывался, что те могут врать. По крайней мере так казалось со стороны, а то, что у него на душе, Хоул никому не рассказывал. Он порой ходил мрачнее тучи, потому что думал о плохом, когда считал, что его никто не видит.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается защитнику команды «Мироходцы» Йораму Вайсману за цепкость в любой ситуации.

«701 перехват и отбор шайбы за ЦИКЛ «сезон».

Йорам порой месяцами пропадал в архивах или археологических экспедициях. Он не брал с собой связь, что осложняло возможность выцепить его на очередной матч. Говоря на множестве языков, в последние годы Вайсман начал переводить старинные трактаты и рукописи. Получалось у него сносно, Алексей не без удовольствия хранил в шкафу его первые экземпляры с автографом.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается защитнику команды «Мироходцы» Себриану Кортесу за устрашение чужих и защиту своих.

«579 силовых приёмов и 391 блокированный бросок за ЦИКЛ «сезон».

Себриан был фанатом прекрасной половины человечества. Не мог прожить без женщин и дня, и они отвечали ему взаимностью. Где бы ни появлялась их команда, Кортеса сопровождали дамы, причём всегда разные. Фанатки их клуба сходили с ума от каждой заброшенной им шайбы. Алексею порой казалось, что им следует обратиться к врачу: такое поведение выглядело ненормальным.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается нападающему команды «Мироходцы» Байанаю Айаалову за невообразимую точность.

«Лучшая реализация бросков за ЦИКЛ «сезон»(91% при среднем количестве бросков за ЦИКЛ «матч» 3.6)».

С Байанаем Алексей познакомился на далёком севере во время охоты. Тот водил экскурсии по тайге и совершенно не помышлял ни о каком космосе. Они сдружились, Морозов звал его просто Якутом, как и многие, а потом предложил вступить на Путь. Айаалов выполнил ЦИКЛ «пламеода» почти сразу. Морозов не слышал ни от кого, что воспитать в себе нового человека можно так быстро.

Единая лига по хоккею.

Рекорд присуждается защитнику команды «Мироходцы» Нико Норонену за неуступчивость и провокацию соперников.

«Заработал своими действиями для команды 242 цикла игры в большинстве за ЦИКЛ «сезон».

Нико играл в хоккей с раннего детства, хотел продолжить традиции семьи. Порой это выливалось в неконтролируемые драки на льду. Именно смотря за ним, Морозов решил создать свою команду, а Норонен помог уладить организационные и спонсорские вопросы. Он был тем, кто учил их всех стоять на коньках и играть: большего позора и смеха Алексей в жизни не видел.

Много времени на сборы ему не потребовалось. Он поел и быстро оделся. Сумка с вещами уже ждала в коридоре. Осмотрев квартиру, Морозов взял ещё меч и книгу. Уже достал ключи, когда взгляд остановился на двери. Там была надпись: Мироходец – это звучит гордо!

Мироходцы – 2

Алексей спешил на самолёт, когда его взгляд споткнулся о силуэт в толпе. Узнал человека по походке, больше ни у кого такой не было. Знакомый проторенной дорожкой и с ящиком в руках шёл в Научно-исследовательский институт. Морозов бросил быстрый взгляд на уличные фолы, прикинул сколько осталось свободного времени и рванул за ним, пробежал под вывеской «Результат труда человека – достояние всего Человечества».

Догнал члена команды только внутри. Вагнер по привычке заполнял документы на свои поделки. Кажется, сегодня он принёс их больше, чем обычно. Логично, ведь грядёт последнее испытание в Мироходцы: говорят, что выживают далеко не все.

– Рихард, мы опоздаем на самолёт.

– Они должны всё проверить, вдруг возникнут вопросы.

– Я этим займусь, – Морозов положил руку ему на плечо. – А ты беги за вещами.

Рихард кивнул и удалился.

Морозов часто бывал в гараже у Вагнера, иногда даже помогал. Рихард не любил рассказывать о своих находках, но если его вынуждали, то Алексею, имеющему техническое образование, приходилось быть переводчиком.

Вскоре они встретились у входа в НИИ.

– Как всё прошло? – взволнованно спросил Рихард.

– Штатно. Ты сдаёшь сюда изобретения весь свой цикл жизни, они понимают тебя с полуслова.

– Человек несовершенен.

– Идём.

По пути наткнулись на очередного сумасшедшего с плакатом «Свобода. Равенство. Справедливость». Бить таких запрещали, просто просили сообщать, чтобы забирать на лечение. В любом обществе найдутся те, кто не сможет в нём ужиться. Обычно таких пара процентов. Если процедуры не помогали, то инакомыслящих отправляли на общественные работы.

После войны и создания общего языка встал вопрос о том, что прошло проверку временем и следует взять с собой в будущее, а что оставить в прошлом. Слова: свобода, равенство, справедливость, – посчитали вредными и не отвечающими на вызовы нового мира. Морозов, проходя мимо, усмехнулся, ему ближе были слова: долг, служение и братство.

На самолёт они успели, правда, впритык. Хотя, скорее всего, цикл их ожидания был настроен на самого медленного. В аэропорту к ним присоединились другие члены команды. Никто не переживал. Будто они отправляются не на последнее испытание, а летят на очередной матч Единой лиги. Один Джон, как всегда, спал на ходу. Он ночью либо программировал, либо играл в компьютерные игры. Из-за всех этих увлечений у него совсем не оставалось времени на основные циклы: «создание семьи», «воспитание следующего поколения».

– Капитан, тебе там какие-то вояки машут, – Йорам Вайсман обратил внимание Алексея на группу людей в лётной форме.

– Похожи на твою бывшую банду, генерал Мороз, – усмехнулся Себриан Кортес.

– Я отойду.

Морозов поздоровался с бывшими сослуживцами. Они все учились в одной школе и благополучно завершили ЦИКЛ «лётной подготовки». Испробовали всё: от винтокрылых монстров до архонтов – боевых лётных костюмов. Воспоминания сразу захлестнули Алексея, в голову полезли воспоминания из прошлого.

– Почему не сделать их автономными?

– Использование искусственного разума в архонтах невыгодно, а искусственный интеллект не способен справиться с тонкостями: отличить добро от зла, важное от пустякового, работающее от сломанного. Не может соединить разное, собирать неоднородное – без человека пока никуда.

– Мы бы могли управлять ими на расстоянии.

– Тебе нужно принимать решение здесь и сейчас, а связи между оператором и машиной может не быть, – был дан ответ ещё молодому Морозову в академии.

– Какими судьбами в наш провинциальный городок? – Морозов спросил их напрямую, вырвавшись из прошлого.

– Да вот, говорят, ваш НИИ продвинулся в изучении космических двигателей.

– Нас послали в гости.

– Посмотреть, разведать.

– Это, наверное, всё Рихард, – Алексей указал в сторону будущих Мироходцев. – Он там собрал все грамоты и гранты, какие только были.

– Вижу вас, наконец, отправляют на последнее испытание… – лётчик увидел в стекло, к какому именно самолёту они стоят. На таких на матчи не развозят. – Поздравляю, генерал.

– Да, возможно, переведут в космические войска.

– Если нет, пиши.

– Да, давно не отдыхали. Наверное, совсем прыжки с парашютом разлюбил.

– Семейный человек не должен подвергать себя излишнему риску.

Все улыбнулись, поняв, о чём он. Ведь каждый последующий прыжок был после очередного стакана водки. Чем больше выпито, тем труднее приземлиться. Обычно они размечали поле наподобие доски в дартс и пытались попасть в середину. А человек внизу подсчитывал очки. Самые стойкие могли прыгать до полуночи, ориентируясь на пламя костров.

Морозов поднялся на борт самолёта последним. Кортес о чём-то мило беседовал сразу с двумя бортпроводницами. Йорам листал философский журнал, Джон уже спал, а Саске смотрел аниме. Рихарда нигде не было, но скорее всего тот уже пролез в кабину пилота и донимал экипаж. Алексей сел рядом с Милуном, тот углубился в свой бесконечный список песен на ноутбуке.

– Уважаемые пассажиры рейса 191. Меня зовут Рихард Вагнер. С превеликой скорбью сообщаю, что вести самолёт доверили роботу. Поэтому я вынужден занять место второго пилота и следить, чтобы этот электронный болван нас не угробил. Желаю всем комфортного полёта. К сожалению, не смогу быть с вами и смеяться над вашими глупыми шутками.

– У нас глупые шутки? – возмутился Милун.

– Это единственное, что ты услышал? – помотал головой и усмехнулся Сабриан.

– У нас глупые шутки.

– Они просто из сферы, которая от Рихарда далека. Над хоккейными он смеётся дай боже, – напомнил Йорам.

– Да, а ваши пошлые скабрёзности он старается пропускать мимо ушей из-за строгого воспитания, – дополнил Алексей и пристегнулся.

– У нас глупые шутки.

Реактивный лебедь с рёвом сразу взмыл в небо. Савич расстроился и бросил поиск музыки, решил заняться сайтом клуба.

– Хоккейная колонка?

– Да, – кивнул Милун. – Как думаешь, написать что-то слёзовыжимающее на прощание или поберечь нервы фанатам?

Алексей не на шутку задумался:

– Пугать, наверное, не стоит.

– Когда они узнают, что полкоманды уехало, то вырвут себе последние волосы.

– Ты преувеличиваешь.

– Да?! – его взгляд был полон боли. – Ты сам прекрасно знаешь, в каком стиле играет наша команда.

– В каком?

– Валидольном, хотя возможно из-за этого нас и любят. Кубок в следующим сезоне «Мироходцам» не видать, как своих собственных ушей. «Родоначальники», говорят, воспитали хорошую молодёжь.

– Чего гадать… Может нас ещё не примут в Мироходцы.

– Ооо… Встал не с той ноги, капитан. А где твоя воодушевляющая речь? Вперёд! Разорвите их!

– Наверное для речей ещё не пришло время, – Морозов достал книгу из сумки и начал читать.

Новый Прометей – 1

Стоило сойти с лодки на ледяные просторы, как почувствовал он кожей чьё-то незримое присутствие. Кто-то сокрытый здесь обитал, но показаться не решался так скоро. Ожидал гостя себе в дом с мглой проводить. А дорогу он сам должен отыскать, коль дерзнул с судьбой побороться.

Легко шаги давались, походкой воздушной путник ступал по вечному льду – колыбели полярной. Лишь хруст его сопровождал, да ветер, налетавший изредка. В остальном тишина здесь обитала, не было тех, кто оспорить её царство способен. Может лишь путник одинокий крик породит, навек растворившийся в белом просторе.

Щелчки и треск в ушах появились не сразу. Сначала на снег уповал гость иноземный. Потом на ветер колючий. А вскоре совсем примерился, привык и дальше уж почти не замечал голос, томящийся и его призывающий в тёмную обитель спуститься, перед владыкой Белым предстать.

Долог путь оказался, он силы забирал человека младого. Шёл юноша без страха, не страшился пиков белёсых и ретивого ветра. Уверенно в горы шёл он, назад не помыслил взглянуть. За холмами скрылась уж лодка. А моря кусочки едва различимы на горизонте остались.

Далеко за день он ушёл. Рад был безмерно и отдохнуть, наконец, соизволил. Лагерь обустраивать начал, соорудил он палатку. Огонь развёл, рюкзак свой открыл, стал есть. Восполнять силу свою, ведь путь неблизкий осталось пройти. Ночь лишь началась, а он ко сну отошёл.

Там во сне своих дум он отчётливее треск тот услышал. А в черноте перед глазами калейдоскоп появился, странные фигуры ему показывать стал. Как волны они набегали на сознание путника, ускоряя биение сердца. Паника охватила его, заставила в ночи пробудиться.

Больше не уснул он, как ни старался. Собрался и до рассвета дальше пошёл. Уже на очередной вершине солнце застал он. Сел, решил отдохнуть, посмотреть на поля ледяные и красотой их насладиться. Их тишиной и необъятностью, способной поглотить человека.

Вниз он шёл веселей. Под ветра удары и трескучий мороз. Улыбался путник своей заветной мечте. Полюса край обойти, столкнуться с краем безмерным. Узнать его тайны и домой возвратиться. Рано или поздно, но, чтобы льда секреты смочь домой отнести. И сознание сохранив на обратном пути.

Клыки ледяные со всех сторон нависали, будто чрево пасти. Его, маленького человека, поглотить собирались. Подчинить воле своей, в лёд заковать и тут на веки оставить. Но путник не сошёл с дороги крутой. Назад не повернул, не побоялся дальше идти. В земли злые полярные.

Все это время за ним наблюдал хозяин белых краёв, помышлял о своём. Что сделать ему с милым гостем? Погубить под лавиной громоподобной или к себе целым сопроводить, дабы узнать: кто нарушил его покой вековой? Что замыслил незваный скиталец? Что ищет он в степи ледяной?

Человек штурмовал один пик за другим. Не было в нём усталости. Весь день второй шагал бодро он и лишь к вечеру снова лагерь возводить начал. Поел он и ко сну устремился. Отдых нужен был как никогда. Ведь столько ещё непокорённых вершин на горизонте виднелось.

Но опять ему странный тот сон показался. Панику он на юное сердце наводил снова и снова. Не было от него спасения. Уже под отчётливый треск в ушах путник очнулся. Ночь ещё царствовала среди белых гор. Не успел он отдохнуть после долгого дня, но делать нечего. Пришлось лагерь сворачивать и путь продолжать.

Владыка человеку дивился. Две ночи он ему спать не давал, утомил сильно. Но гость незваный продолжал штурмовать его заснеженные башни, приступом брал стены. Один ледник за другим ему покорялся, ничто не могло его устрашить и заставить назад повернуть.

Третий день в ночи прошёл весь. Солнце пряталось в облаках, светом не подбадривая уставшего путника. Тишина вскоре слабеть стала, треск в ушах нарастал. С ним уже нельзя было спорить дерзкому завыванию ветра или хруста льда под ногами. Всё он сознание поглощал человека.

Огонь путник не разводил, устал. Лишь поел чуть, и в палатке уснул. Панический сон он опять увидал. Из тьмы набегали непонятные формы узора и вновь удалялись. Словно маятник часов, туда-сюда. И с каждым разом всё опасней казался наплыв неизвестного зова. Он прекращался лишь его пробуждением.

Дневник – 1

13 марта

День выдался насыщенным, даже уже не могу точно сказать, что было наяву, а что – плод моего воображения. Одно ясно точно, с этими людьми мне очень хорошо. Только сейчас понял, в шаге от разлуки, ведь сдай я экзамен, ни о каком пути мироходца не могло бы идти речи. Хотя и сейчас, наверное, будет куча трудностей. Не каждый день лучший ученик Академии наставников сбегает в Космос.

Это не мои слова. Ими на прощание поделился Верт-холик, искренне сожалея, что не сможет поработать вместе с таким талантливым новичком. Он даже прислал мне письмо: откуда-то знал, что сегодня последнее испытание. Видать, Наставники очень плотно следят за своими новобранцами. Но они не смогут ничего сделать, я уже в самолёте.

С моими друзьями. Не будь их, и убегать было бы некуда. А так ответ очевиден. Они, конечно, порой тупят и делают глупости, но в такие моменты они страшно забавные. К тому же кто-то должен держать их серое вещество в тонусе. Один Милун тут не справится, хотя делает очень многое со своего обывательского уровня. Нам с ним очень повезло.

Завтра, наверное, расскажут подробности.

Мироходцы – 3

Джон вскрикнул и проснулся:

– Голуби клюют ястреба. Голуби клюют…

– Голуби? Не наоборот? – Саске поставил аниме на паузу и снял наушник.

– Нет, – затуманенный взгляд Хоула бродил по сторонам, наверное, он пытался понять, где проснулся, – точно голуби.

– И много их?

– Трое.

Саске протянул ему наушник, Джон воткнул себе в ухо. Они уже вдвоём продолжили смотреть аниме.

Прошло около полуфола, прежде чем Хоул заговорил вновь:

– Аниме про Иисуса?.. – не поверил своим глазам Джон. – Не знал, что есть такое.

– После появления Этики Жизни, мир аниме понял, наконец, что такое хорошо, а что такое плохо. Авторы перестали метаться из стороны в сторону, прославляя идеалы Империи Смерть.

Сабриан в это время грустил. Женщины его покинули, и от скуки он бросил взгляд по сторонам, осмотрел салон самолёта. Ближе всех к нему сидел Йорам. Как всегда что-то читал. Это точно было интересно и увлекательно, иначе Вайсман не стал бы тратить на журнал своё драгоценное время. Не философский трактат, что тоже хорошо.

– Интересный журнал?

Йорам скосил взгляд на Сабриана: малый он был хороший, но не сильно сообразительный. Хотя с женским полом это ему не мешало. А Вайсман читал слишком заумный журнал, чтобы так с лёту найти тему для совместного обсуждения.

– Пишут, что каждому языку можно выделить свою область применения. Какие-то хорошо подходят из-за простоты и однозначности смыслов на роль научного. А другие, умеющие вбирать слова отовсюду и быстро их адаптировать, благодаря своим правилам, позволяют делать обобщающие сборки по целым отраслям знаний. Такого типа язык сейчас у нас используется как Общий.

«Один вберёт многих, многие станут одним».

– Институт «Разума, мышления и думания».

– Это же уже лет двадцать как ввели, – неуверенно протянул Сабриан. Он был ещё маленьким, когда объявили о создании Новых языков. Общий собрал в себя слова всех народов, словно зонтиком накрыл всю Землю. Навёл мосты между континентами, объединил народы, разрушил границы между государствами. Другие языки приспособили… нашли им специализацию: музыка, законы, наука, литература. С тех далёких пор каждые несколько лет появлялся ещё какой-нибудь узкозаточенный под область применения инструмент.

– Журнал старый, издателя закрыли.

– Да ладно! На вид интересный, иначе ты бы его не читал.

– Реликты капитализма, порой они всплывают.

Кортес вдруг что-то вспомнил:

– Даже военным придумали язык.

– Число уровней трансляции в языке тем меньше, чем шире его семантический спектр, – Йорама что-то кольнуло, и он посмотрел на Сабриана. Тот ничего не понял, пришлось разжёвывать. – Наш Общий язык обладает большим набором синонимов. Это позволяет нам соединять несоединимое и легко продвигаться в иное или новое, но такой язык плохо передаёт команды, приказы и распоряжения. Любой приказ: устный или письменный, пусть в нём и будут одни и те же слова, восприниматься разными людьми тоже будет по-разному. Поэтому военным и нужен язык, который не меняет свой смысл, проходя по лестнице субординации.

Кортес тяжело кивнул:

– А ещё что интересного вычитал?

– Есть любопытная статья о гибели Второй Красной Империи…

Их разговор прервала громкая связь.

– Говорит Рихард Вагнер. Жестянка идёт на снижение, просьба пристегнуться. К сожалению, почти все бодрствовали, не удалось пошутить что мы уже на небесах. Хотя это, наверное, к лучшему. Мне, например, хочется полететь к звёздам. Уверен, и вам тоже.

– А его шутки – кладезь мудрости, – бросил Милун.

– Уверен, с просини было бы ободряюще, – Морозов закрыл книгу.

– Новый Прометей, – прочитал название Савич. – Интересная?

– Пока не понял.

– Слышно что-то о Македонском? – осторожно поинтересовался Милун. Морозов лишь покачал головой. – Его забрали на последнее испытание два месяца назад и ничего…

– Тут два варианта. Санёк либо празднует…

– Либо мёртв, – договорил за Алексея Джон, услышав их разговор. – Они все пропадают. Их показывают по телевизору, торжественно принимают в Мироходцы и всё. Тишина…

Никто не смог ему что-либо возразить. Морозов пожал плечами и убрал книгу. Шасси самолёта коснулись полосы: лёгкий толчок, и вот они уже на земле. Вагнер не без внутреннего удовлетворения покинул кабину пилота, чтобы собрать вещи.

– Твои страхи были беспочвенны, Рихард, – обратился к нему Йорам. – Скоро роботы займут все подобные профессии.

Рихард прожёг Вайсмана взглядом:

– Искусственный разум не может нас превзойти, потому что ему не дано постичь три основных чувства: страх, любопытство и любовь. А без них он не способен мыслить. Он может только имитировать. А это не одно и то же.

– Но ведь когда-нибудь мы его научим? Это ведь всего лишь ещё один Предел.

– Но стоит ли его преодолевать… Есть более интересные и безопасные барьеры. А этот пусть полежит. Потомки не глупее нас будут, что-нибудь да придумают.

– Может к тому времени этот Предел потеряет всякий смысл.

– Да, если человек двинется вперёд. За грань мышления и дальше. Тогда можно будет отдать устаревший кусок нашего «Я» машинам. Мы при этом уже не пострадаем.

Мироходцы потянулись к выходу.

Их самолёт, несмотря на все опасения Рихарда, приземлился у Монумента Победы в самом сердце Африки. Огромный комплекс был посвящен Войне двух сил: «Империи Жизни» и «Империи Смерти». Каждому погибшему здесь посвятили отдельный музей. Морозов посещал это место с экскурсиями ещё в школе. Каждый учебный цикл ровно на месяц в учебе делал перерыв, чтобы дети знали, какой ценой достался Мир. Возвышалась над всем этим памятником скорби огромная композиция, где одна фигура, выполненная в светлых тонах, поражает копьём другую фигуру своего близнеца, но уже в чёрном.

Это место было напоминанием о всей той гнили, что пришлось безжалостно вырезать из сердца Человечества. Империя Смерти гнала на убой сотни тысяч своих граждан, ради сиюсердного вида кипучей деятельности. Человека не ценили при жизни, зато потом коленопреклонения перед гробом, голосили гимн и ставили флаги на могилу. Они ценили только верховенство денег и бессмысленное стяжательство. Не исполняли писаных клятв и трактовали законы на свой лад. Жили сразу в двух мирах: в одном они истовые слуги всех добродетелей, а в другом участвуют в чудовищных зверствах. Они не видели противоречия. Отмаливали грехи, а после шли грешить по новой.

Они рьяно истребляли всех несогласных, всякое иное мнение каралось смертью. Безмерное лицемерие, отсутствие морали и хоть каких-то рамок дозволенного. Они спокойно истребляли мирных граждан и детей, если считали их неугодными режиму, расстреливали военнопленных. Сносили все символы прошлого, которые жгли им руки одним своим существованием. Придумывали мифы, дабы оправдать своё величие и жестокость. Сфабриковали факты, изменяли историю и клеветали на врага. Без всяких оговорок можно сказать, что они перестали быть людьми. С ними нельзя было договориться, они понимали только силу. И сила пришла и осудила.

Мироходцев, разумеется, не повели ни на какую экскурсию. Их просто пересадили в вертолет, чтобы, наконец, доставить на корабль. Именно он должен будет доставить семерых до места испытания. Пилот пролетел вплотную к статуям, на их телах были выбиты имена миллиардов погибших с обеих сторон. Морозов и остальные родились уже после, но благодаря любознательности Милуна знали практически всё, чтобы понять: ещё одной такой войны Человечество не переживёт.

Хотя и это было не самое страшное. Институт «Разума, мышления и думания» предрекал через тысячу лет медленное угасание человеческого интеллекта. До того уровня, который не позволит идти вперёд и преодолевать барьеры. Единственным решением затормозить или сломать роковую тенденцию учёные видели в контакте и взаимодействии с иными разумными формами жизни. Отчасти именно для этого нужно выйти за границы Солнечной системы и уже там попытаться отыскать спасение. Или хотя бы подтвердить, что теория неверна.

В вертолёте они не разговаривали, все пребывали в своих мыслях. Их специально повезли этим маршрутом, тут можно не сомневаться. Хотели напомнить, что они должны нести в Космос. Не только память, но и убеждения. Морозову все время приходилось произносить речи, чтобы настроить команду на нужный лад. А тут от него ничего не требовалось. Все прекрасно понимали, что если Мироходцы не прорвут границу Солнечной системы и не раздвинут обитаемый мир, то Война повторится, но уже в большем масштабе.

«Смысл жизни человека – нахождение пределов, суть выживания Человечества – их преодоление».

– НИИ «Посмертие».

Война велась на всех уровнях, и чтобы победить, недостаточно склонить противника сдаться. Биться безжалостно, истребить всех тех, кто сбежал, затаился и ждёт второго раунда. В прошлый раз зачистили всех выше автомобильного колеса, Империя Смерти так промыла мозги своих граждан, что никакие технологии прошлого не позволили их переубедить. А с миазмами в их головах требовалось что-то делать. Причём срочно, пока они не проросли.

«Если оборвать связь человека с прошлым, он лучше поддаётся влиянию».

– Смерть.

Больше ста лет шло планомерное перевоспитание нового общества. Победители во время противоборства впитали в себя такую дозу, что многих пришлось лечить насильно. Они не понимали, что сломаны.

Мироходцы – 4

Уже через фол их доставили на атомный ледокол «Север». Не успели винты вертолёта прекратить свой бег, как к ним навстречу устремились родственники и друзья. Все те, кто хотел проводить Претендентов на последнее испытание. Алексей тут же был атакован сыном и дочерью. Дети крепко обняли отца, так как видели его не очень часто. Хоккей и подготовка в Мироходцы забрали всё то время, что Морозов мог проводить с семьёй.

Близнецам Алексей придумал парные имена. Главное, чтобы не было подобных у остальных родственников. Путаться совсем не хотелось.

Они только недавно окончили детский сад, где в них заложили все основы. Школе предстояло их только поддерживать и усложнять. Обычные, всем известные предметы заменили на Историю учений. Когда зародилась та или иная наука, как развивалась, как преодолевала кризисы. Что на неё действовало извне, какие люди и события внесли наибольший вклад. Выстраивалась чёткая логическая цепочка, потом к ней добавлялся второй предмет, затем третий. Уже на этот нерушимый пучок надевались кольца профессиональных знаний, будто ремни на фашине. А в фашину всегда можно вставить топор – воинские навыки. Алексей сам не без удовольствия ходил на такие лекции.

Он взял детей на руки. Подошедшая супруга его поцеловала и посмотрела вокруг.

– У нас около фола, – сообщила София. – Потом нас увезут.

Всё это время они гуляли по палубам. Разговаривали и улыбались, им совсем не было холодно. Алексей успел спросить обо всём. Дети учились хорошо, хотя он сам их к этому никак не принуждал. И супруге запрещал помогать им с домашними заданиями. Это их Путь, они должны пройти его сами, чтобы не выросли иждивенцами. Алексей не ругал их за плохие оценки, если таковые и были. Старался привить им любопытство, чтобы они сами бежали со всех ног туда, где им интересно.

Экипаж вертолёта уже начал проверку систем перед взлётом.

– Я за старшего? – смущённо спросил Олег.

Алексей присел на одно колено.

– Да. Помогай всем. Слушайся маму, защищай сестру.

– Понял… принял… впитал.

– Я не хочу, чтобы ты улетал, – заплакала Ольга. – Я буду скучать.

– Я тоже буду скучать, – Алексей утёр ей слезы. – Смотрите на звёзды! Я буду там, буду смотреть на вас и гордиться.

– Обещаешь?..

– Обещаю.

Они ещё раз обнялись, Алексей обменялся скупым взглядом с супругой.

– Идите к вертолёту, – велела она детям.

– Растите храбрыми, ничего не бойтесь, – напутствовал их на прощание Морозов.

София долго смотрела вниз, боясь поднять взгляд на мужа.

– Я уже перестала считать, как часто ты нас покидал. Но ты всегда обнимаешь меня и шепчешь, что обязательно вернёшься.

Алексей убрал слезинку с её щеки:

– Мироходцы держат слово! Чтобы ни произошло, как бы я ни изменился, всеми частичками своей души я буду стремиться назад.

– Не обещай, не надо.

Он её обнял и прошептал на ухо, что обязательно вернётся. София тяжело выдохнула и отправилась следом за детьми.

– Я люблю вас, – на прощание бросил им Алексей. Из-за вертолёта и холодного ветра они уже ничего не услышали. Он вошёл внутрь, только когда чёрная точка совсем растворилась в вечернем небе.

Дневник – 2

14 марта

Будет сложно, а ещё могут убить. О смерти я как-то не задумывался и о детях тоже. Морозов говорил, что семья – это лучшее, что с ним случилось за всю жизнь. Охотно верю, Алексей – прямой и честный. Трудно уличить в чём-то человека, когда у него светится лицо при разговоре о родных и переполняют эмоции.

Возможно, смогу найти себе девушку на Сферу, среди таких как я – мироходцев. Мы ведь полетим не сразу: корабль не достроен, экипаж не набран. В общем, это испытание – некий рубеж жизни. Наверняка там есть Новая сеть, смогу поддерживать старые контакты. Хотя понимаю, что с каждым днём связь с ними будет всё тоньше и тоньше, пока мы не станем незнакомцами.

Звонил отец по видеосвязи. Мы просто сидели и молча смотрели друг на друга около десяти серд. А потом он резко отключился, на прощание попросил меня не умирать. Стало как-то тошно на душе, пришлось спуститься в тренажёрный зал. Забыться среди железок и временно перестать думать – в последнее время я нахожу в этом успокоение.

Завтра прибываем.

Мироходцы – 5

Сразу после отдыха Алексея пригласили на встречу. Его одного, члены команды неторопливо гуляли по кораблю и набирались сил. Как физических, так и моральных. Из присутствующих в комнате Морозов никого не знал. Непродолжительный инструктаж для капитана отряда внёс хотя бы некоторую ясность в происходящее. Последнее испытание строго-настрого засекретили, и на то оказалась масса причин. Теперь Алексею придётся быть острожным со своими: многое им рассказывать не полагалось. Их реакции трудно просчитать, а сомневающиеся порой хуже предателей.

Всех собрали уже днём. В зале не было стульев или столов, лишь инструктор и доска. Едва отряд встал полукругом, как она зажглась, появилась схема Антарктики. Сначала всей, потом началось приближение.

– Вы начнёте отсюда, – сообщил отряду инструктор, указывая на красный крест. Тем временем пунктирная линия на карте поползла вправо, пока не появилась точка эвакуации. – Заберут отсюда. Пик Арарат.

– Ковчег прилетит?.. – улыбнулся Сабриан. Морозов прожёг его взглядом, вопросы им задавать ещё не разрешали.

– Почти, – инструктор выждал паузу. – На сложный цикл не рассчитывайте. Как только первый испытуемый достигнет вершины, цикл помечается как выполненный и за вами с базы мироходцев вышлют каролёт, – на экране появился спутник и траектория от него к планете. – Сядет он прямо там, возможно задержится на десяток серд, но ждать всех точно не будет.

– Значит, если никто не дойдёт, они даже не полетят? – выводы сразу не понравились Йораму.

– Всё верно.

– Трудно будет там сесть, – нахмурился Вагнер. – Новые двигатели?

– Мироходцы на острие технического прогресса, – улыбнулся им инструктор и продолжил. – На каролёте вас встретит Проводник. Они – люди длинной воли, покинувшие нашу планету до Войны и всех преобразований, поэтому старомодны, если можно так сказать. Сами увидите.