Галактическая тюрьма времени – 3: Смоделированный людьми Бог

От автора

Когда я впервые задумался о написании этой книги, меня манила мысль погрузиться в мир русского комьюнити в Твиттере – живого и насыщенного пространства, полного ярких умозаключений и страстных дебатов. Я хотел создать нечто, что отразит суть этих виртуальных взаимодействий. Но, как это часто бывает, вдохновение завело меня далеко от задуманного. Вместо анализа твитов и мемов я оказался в обсуждении того, как кто-то испытывает не самые приятные ощущения, что, как оказалось, можно было поймать в сетях иронии и юмора.

Прошло полгода, и, несмотря на мой оптимизм, книга столкнулась с неоправданной цензурой. Меня это, честно говоря, не сильно расстроило – ведь, как это часто бывает с настоящими творческими искателями, меня осенило новым сюжетом, который явился ко мне во снах, словно знамение свыше. Я взялся за перо снова и начал писать, невзирая на все преграды.

Однако отечественные пропагандисты, как будто чуткие стражи спокойствия, не оставляют меня в покое. Я нашел себя в бесконечном цикле редактирования, шестую версию своей работы, где каждая правка становилась новым вызовом и очередным шагом в странный и запутанный лабиринт. Так и продолжается эта игра с самовыражением, где каждая идея подвергается цензурным атакам, а желание рассказать свою правду сталкивается с диктатом формальности.

Эта книга – не только результат многих дней работы, но и отражение борьбы за право голоса в эпоху, когда слово может стать опасным оружием. И, возможно, в своих странностях и казусах, она обретет свой смысл.

Благодарности

Выражаю искреннюю благодарность всем, кто стал источником вдохновения и поддержки в этом путешествии. Мировые события, которые так стремительно развиваются, заставляют задуматься о нашем месте в этом мире и о важности моральных принципов, которые остаются со мной, несмотря на все изменения.

Сложно найти слова, чтобы выразить признательность всем существам во Вселенной, которые способствовали моему росту и образованию. Каждая встреча, каждое испытание оставили свой след и помогли мне скорректировать мой жизненный вектор. Я неизменно верю в важность счастья и стремлюсь делиться им с окружающими, даже понимая, что некоторые пребывают в невежестве.

С глубоким уважением к каждому, кто продолжает свой путь, и с надеждой на лучшее, хочу пожелать всем искреннего счастья и просветления.

Пролог

*Звёзды над Берлином*

Словесные паруса

Когда Крук опубликовал свой новый роман «Смоделированный людьми Бог», он и не подозревал, что именно это произведение станет как самый большой триумф в его карьере, так и отправной точкой для настоящей личной войны с Колесниковым. Рецензии на книжных сайтах, наполненные лестными отзывами и агрессивной критикой, просочились в их чаты, словно вирус, поражая сердца и умы их последователей и друзей.

В тот день, когда Колесников написал на своей странице в социальных сетях сравнение, которое гремело, словно молния в ясном небе, он, вероятно, считал, что это всего лишь шутка. «Крук делает то, что умеет лучше всего – уводит читателя за собой в глубины банальности, с которых надежды на восход ввысь нет», – гласил его комментарий. Друзья, еще недавно создававшие вместе уникальные литературные произведения, теперь стали друг для друга изгоями.

Крук, прочитав этот пост, зарычал, поворачиваясь к своему ноутбуку. Он знал, что конфликт с Колесниковым вместе с очевидными язвами стал популярен на платформе. Однако запомнился один аргумент: «Димон, ты действительно считаешь, что твои книжные ходы могут соперничать со стеклянными коктейльными трубочками, которые ты угодливо прописываешь на страницах своих романов?»

«Стеклянные коктейльные трубочки?!» – хохотал в ответ Колесников, заполнив чат острыми комментариями, наводящими на размышления о мещанской натуре публикаций Крук. Чаша холода, казалось, переполнилась! Каждый раз, перед тем как нажать кнопку «Отправить», Крук взвешивал каждое слово. Он желал не просто выиграть, но и продемонстрировать всем, что на самом деле под капотом его «Галактической Тюрьмы Времени» скрыты глубины, которые не снились самому Колесникову.

Недоступная бездна личных обид и профессиональной зависти заполонила их диалог. Люди, разогретые остротами, начали делиться мемами: один читающий «Смоделированный людьми Бог» и запивающий бокалом вина; другой – Колесников, гордый, со своей книгой, пугающейся локального собеседника. Форма лицемерия в ту пору казалась смехотворной.

Скандал разрастался. Однажды, в наиболее бурную ночь, глаза Крук зловеще сверкали, когда он разразился во всей красе: «Димон, ты меня не знаешь. Ты в своем научном космосе, заблудился среди формул и звёзд. Подумай о том, что я всегда знал жизнь. Я, возможно, пишу о крайностях, но не забудь, кто дарует свет в мраке литературных теней!»

Ответ Колесникова не заставил себя ждать: «И это был в очередной раз трогательный крик о помощи. Как бы тебе хотелось, чтобы твои утопические миры были реальны, но они, увы, остаются лишь нарисованными иллюзиями на страницах. Тексты, далекие от желания заявить о себе». Удары накладывались, и удары становились всё жестче.

Параллельно с тем, как у обоих писателей росло число поклонников и противников, мир их произведений и их личных столкновений сжимался, как пружина в вечном напряжении. Однажды, Крук даже рискнул обратиться к редакциям газет, предлагая провести открытые дебаты о литературе, где бы они могли добиться понимания на должном уровне. Колесников же, в ответ, отправил в Сеть провокационное видео, на котором он, смеясь, утверждал, что Крук бы никогда не мог толком обосновать ничего без примеров из чужих правил лексикона.

В таком пылу страсти и лютости их отношения расплелись, как в паутине. Их поклонники постепенно делились на два лагеря, вынося суждения и накаляя обстановку в комментариях. Одна сторона восхваляла Крук за то, что его произведения их постоянно расчувствовали и уводили в бессмертный мир эмоций. Другая же восхваляла Колесникова за его философские размышления и точечный подход к науке.

Так проходили дни, пока Конференции Литераторов 2024 не объявила Крук и Колесникова главными спикерами. Встреча, на которую вообще не рассчитывали, имела все шансы сделать каждый диалог, а их ответные комментарии в чате стали бы лишь маленькой явью на фоне больших надежд.

Тем не менее, уже через несколько недель после того, как Колесников попал в хоспис, Крук вдруг задумался о том, насколько сильно они отдалились друг от друга. Время неумолимо показывало, что в их великой дружбе искали лишь спасения, и только слепая ненависть теперь оборачивалась так, что что-то хорошее могло произойти из этой клоунады.

Необратимость событий

Как я уже говорил, в тот день я, вероятно, пил Эль и курил сигарету. Неплохая картина, скажу я. На экране телевидения мелькали новости, предвещавшие нечто тревожное, но я предпочел игнорировать их. Последние недели я избегал подобного контента, предпочитая оставаться в собственном комфортном пузыре. Негативные новости влияли на меня, и я не хотел позволить им испортить настроение.

В тот момент, когда по телевизору неслись тревожные репортажи, я вспомнил, как весело записал свой ролик под учебные сирены. Да, это был тот момент, когда все начали активно гуглить информацию о войне, и мой небольшой клип стал популярным. Я, даже, не знаю, как это произошло – все просто улыбались и говорили, что такой подход к серьезным вопросам – это уникально, весело и свежо. Но время шло, и все изменилось. На Ютубе начали появляться видео с настоящими событиями, и уже не так было весело.

На следующий день в город прилетел мой старый друг. Мы с ним вместе росли, с детства были неразлучными – и вот теперь он стал «иудой» в нашем духовном центре просветления THEAWE. Вечером я решил зайти к нему на работу, покурить табак и поболтать, как в старые добрые времена. Тишина и мирная обстановка создавали иллюзию спокойствия, пока мы с ним стояли и разговаривали.

Вдруг над нами пронеслись военные самолеты. Я поднял голову и, не придавая этому значения, произнес: «Смотри, самолеты!» Словно в какой-то комедии, воздух наполнился гулом и гремящим звуком, но в тот момент меня это совершенно не волновало.

Машинка, так мы называли "одну" из наших знакомых, стояла неподалеку и, похоже, была в панике. Я безразлично продолжал: «Ааааа… А вдруг бомбить будут?»

«Не будут, это учебные,» – успокоил я себя и всех вокруг.

Как я ошибался…

В тот момент мне не пришло в голову, что для кого-то мой легкомысленный комментарий может вызвать мандраж и страх. Я помню, как снова погрузился в лёгкую беседу с другом, погружаясь в воспоминания о наших детских забавах, не опасаясь о том, что происходит на горизонте.

Рядом с нами работали ребята – те, кто провожал отслуживших в армии. Они, конечно, знали все нюансы и детали. Но как-то я был вне этого – наверное, моя серьёзная натура отвернулась от тревог мира. Нам казалось, что это не наша re:альность, что всё происходящее где-то далеко от нас и нас не коснется. Моря новостей о войне, о которых мы читали заранее, казались просто повествованием, а не предвестниками запустения.

Когда наступила ночь, мир вокруг нас начал меняться. Небо постепенно темнело, а шум самолетов не прекращался. Мне казалось, это был всего лишь обычный день. Я продолжал ещё одну сигарету и смеялся о том, как же неправильно мы восприняли весь этот ужас.

Однако Машинка, поправляя свою кофту, выглядела иначе. Страх сжимал её сердце, и я заметил это, когда наши взгляды пересеклись. Она хранила молчание, которое было более красноречивым, чем любой разговор. В её глазах я увидел мрак надвигающихся событий, о которых не подозревали даже самые оптимистичные из нас. Тишина странным образом притягивала нас к единой мысли, порождала огромное количество вопросов, но ни одного ответа.

Думал ли я в тот момент о том, как могу повлиять на окружающих? Конечно, нет. Я лишь почувствовал лёгкий ветерок под потолком, и нам казалось, что всё в порядке. Не обращая внимания на взлетающие и садящиеся самолеты, мы продолжали обсуждать теоремы, которые казались нам сейчас более важными, чем достаточно очевидные вещи – мир после сигналов тревоги, все то, что уже начинало разрастаться за пределами нашей жизни.

В то время как я заканчивал третью сигарету за 7 минуту, военные самолеты продолжали пролетать над головой. Я долго смотрел на них, удивляясь – что же вообще происходит? И в этот миг всевозможные мысли о возможных последствиях пришли мне в голову. Я снова повернулся к Машинке, но она уже пропала в толпе. Я остался один с собственными переживаниями и ощущением, что время, в котором мы жили, стремительно меняло облик.

В тот момент я не мог даже представить, что эти самолеты уже решали судьбы. Время размывало границы между миром и войной, реальностью и вымыслом. Но, может, именно за эти мгновения мы были еще здесь, прозрачные и живые, полные надежд и ярких мечтаний, игнорируя все те угрозы, которые нависали над нами, как тени, готовые нанести удар в любой момент.

Тайм2бэк – лови флешбэк

В сиреневом полумраке в операционной шла привычный неумолимый круговорот: звуки клацанья инструментов, тихий переговор медсестёр, медицинские аппараты, издающие мелодичные звуки сигнализации. Всё это смешивалось в один общий фон, создавая иллюзию заботы и присутствия, словно жизнь продолжалась вне меня. А я, лежа на столе, был всего лишь наблюдателем.

Женевская больница удивляла. Чистота белоснежных стен, доброжелательные взгляды людей в белых халатах – они действительно заботились о себе и своих patients. Ведь не зря прежде чем пересечь границу нужно позаботиться страховке и она не дешёвая – 30к Евро. В отличие от леденящих душу образов бездушных медиков, запомнившихся мне из советского кино и опытами над живыми организмами. Эти люди искренне стремились помочь, и я, наконец, почувствовал себя в безопасности.

Взгляд скользнул по инструментам, аккуратно разложенным на стерильных подносах. Только сейчас я понял, что за все эти годы самой важной прибавкой к моему существованию было лишь одно – желание жить. Подумалось, как меняются принципы: раньше я мечтал о приключениях, а сейчас стремился к простым, даже банальным вещам – быть здоровым, встретить рассвет без боли и страха.

Я откинулся на операционном столе, и меня захлестнула волна облегчения, когда анестезиолог с доброй улыбкой произнес, что всё скоро начнётся. Крепкие руки медсестры коснулись моей руки, и в этот миг я ощутил, как вся моя напряжённость уходит, уступая место незнакомому покою.

Когда игла вошла в вену, я мог лишь наблюдать за процессом: раствор бежит, заполняет кровь, разнося по телу тепло. Едва начиная терять способность к рассуждениям, я сделал два глубоких вдоха и закрыл глаза. Мысль о том, что вся жизнь пролетела со скоростью киноплёнки, накрыла меня, как волна.

Я увидел себя вновь – малыша с блестящими глазами, гоняющегося за бабочкой в саду дедушки и бабушки. Рядом с ним стояла мама, обнимая отца. Я знал, что это была страсть, которая не утихала даже до моей юности. Вспомнились дальние поездки с друзьями, ночные автомобильные гонки, смех, пьянящий запах свободы и чувства, непередаваемые словами.

В тот момент, когда всё казалось таким ярким и свежим, пришло осознание: каждый отдельный миг, каждая улыбка, каждое слово, которое я когда-либо произнёс или услышал, складывались в нечто большее. Я был частью чего-то великого и важного – роскошной симфонии жизни.

Как будто кто-то сжал световой ключ в моём сердце, и информация о каждом мгновении засветилась в моей памяти. Я видел свои страхи и сомнения, которые отравляли зрелость, и понимал, что неизбежно пришло время для расставания с ними.

Несмотря на комок в горле и тяжесть на душе, я был благодарен. За боль, за радость, за всё – благодарен, что было. Вспоминая людей, которых любил, и ситуации, которые меняли направление моего пути, я прошёл через каждый момент с благодарностью, даже когда страдал.

И тогда, в этом мгновении, я понял: бежать от страха не следует. Пришло время оставить его за спиной, чтобы свернуть за угол неведомого будущего, где всё будет по-другому, и следует лишь следовать за этой дорогой.

С последними каплями сознания я погрузился в бардо – пространство между состояниями. Туда, где я смогу заново отразить свою смысловую плоскость, где ждать будет новый этап моей души, ещё не познанный, но такой манящий…

Неожиданно тишина окружила меня, и я понял: теперь я могу отпустить всё.

Поворот судьбы

Светлый осенний день тихо начинался в обычной восточноевропейской долине, где жизнь текла размеренно и без лишних волнений. Зигаки, вдумчивый и немного эксцентричный Эльф, тихо прогуливался по уютным улочкам своего родного города, погруженный в собственные мысли. Вокруг него бушевала жизнь: на рынках шумели продавцы, уличные музыканты исполняли мелодии, а дети играли в мяч. Но эти обычные картины больше не приносили ему радости.

Зигаки часто задумывался о своей жизни. Ему было уже за сорок, и он понял, что, несмотря на успехи в карьере, его сердце оставалось пустым. Все попытки создать семью оборачивались неудачами. Девушки, с которыми он пытался строить отношения, либо были слишком независимы и забитыми в своих заботах, либо не понимали его глубоких стремлений. В последние месяцы он все чаще чувствовал себя одиноким.

Этот осенний день стал поворотным моментом в его жизни. Он, как обычно, зашёл в свой подвал, который использовал как лабораторию для создания различных зельев и безделушек, что поднимали ему настроение. Старый добрый подвал хранил множество тайн: здесь были баночки с забавными веществами, изученные на древнегреческих, скандинавских и даже китайских традициях. Но среди всего этого добра Зигаки внезапно обнаружил зелье Одина – мрачное и магическое, сделанное им, когда он еще искал ответы на вопросы о себя, смысле жизни и идеале счастья. Он долго колебался, прежде чем решиться его выпить, и когда он, наконец, сделал это, осенний свет вдруг стал ярче, а мир вокруг заблестел новыми красками.

Его сердце наполнилось нежным порывом любви, и он осознал, что хочет детей. Но не просто детей – он искал тех, кто нуждается в любви и заботе. "Неужели я могу сделать это?"—подумал он. И тут же решимость заполнила его разум: он должен найти того, кто нуждается в семье. Размышляя о том, как он мог бы помочь, Зигаки вспомнил о детских домах и сиротах.

На следующий день, еще полон вдохновения, он отправился в детский дом. Здание выглядело уныло, как и все такие учреждения: серые стены, закрытые окна и дети, собравшиеся в уголках, мечтательно смотрящие вдаль. Он понимал, что у многих из них уже многое потеряно, и только надежда незаметно блуждает в их глазах.

Перед ним стояли множественные ряды маленьких лиц, но одно привлекло его внимание – негритенок с сияющей улыбкой и добрыми глазами. Он, казалось, излучал свет и наполнение, как будто сам был наполнен энергией и любовью. Этот непокорный малыш втиснулся в сердце Зигаки, и вскоре тот понял, что не сможет его игнорировать.

– Как тебя зовут? – спросил Зигаки, присаживаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребенком.

– Фантик, сэр! – ответил малыш, явно сияя радостью.

– А если я тебя по-другому назову, например, Черный Будда? Как тебе?

– Сер, да хоть Джанго! – отозвался Фантик с беззаботной улыбкой.

Зигаки рассмеялся. Этот парень явно был живым воплощением задора и смекалки, и горькая реальность его жизни казалась лишь фоном для яркого холста его души. Зигаки ощутил волну любви и протянул руку:

– Ну погнали оформляться! У меня еще пятка есть.

– Какая еще пятка, сэр? – удивился Фантик, его голос звучал словно музыка.

Спустя несколько дней, после бесконечных визитов в тот самый детский дом, после кучи бумаги и бесконечных ожиданий, настал день, когда они официально стали отцом и сыном. Этот день стал для Зигаки началом новой жизни. Он пережил бурю эмоций: радость, страх, и самое странное чувство – надежду. Усыновление этого маленького чернокожего мальчика не только изменило его жизнь, но и стало вызовом для общества, в котором он жил.

На следующее утро Зигаки наконец решил показать своему новому ребенку город.

– Пристегнись, Фантик! – скомандовал Зигаки и включил музыку, которая заполнила автомобиль мелодиями, наполненные энергии и радости.

Фантик весело смотрел в окно, и Зигаки понимал, что его мир преобразится благодаря этому ребенку. Он чувствовал, как между ними появляется особая связь. Проезжая мимо магазинов, библиотек и парков, он осознавал, что это не просто прогулка, а своего рода путешествие в их новую жизнь, полную приключений и надежды.

Фантик проявлял любознательность, задавая вопросы о разных местах и людях, и Зигаки согревался от того, что этот умный и остроумный малыш включал его в свой мир. В этот момент Зигаки напоминал себе, что именно по этой причине он пришел в детский дом – желая стать частью чего-то большего, желая дать жизнь и любовь тому, кто этого заслуживает.

Однако за пределами их маленького пузыря счастья стоял другой мир – мир предвзятости и стереотипов. Усыновление Фантика вызывало необычайные споры среди людей. Хотя многие поддерживали решение Зигаки, другие не понимали его поступка и выражали недовольство относительно того, что он выбрал именно чернокожего ребенка. Но все эти недобрые слова не могли разрушить ту неподдельную радость, которую он испытывал в сердце, глядя на своего сына.

Несмотря на внешние обстоятельства, их жизнь становилась все более удивительной с каждым днем. Каждый вечер они устраивали игровые вечера, где играли в настольные игры, рисовали и просто веселились. Время, проведенное вместе, укрепляло их взаимосвязь, создавая прочные нити любви и доверия.

Некоторые соседи стали замечать их, и вскоре их дружба с Фантиком привлекла внимание. Отдельные знакомые начали задавать вопросы, но Зигаки гордо откликался на все: "Это мой сын, и я люблю его, кто бы что ни говорил!" Именно такая решимость становилась основой новой жизни, где любовь начинала преодолевать барьеры предвзятости.

Временами Зигаки вместе с Фантиком совершал походы в детский дом, где их встречали другие дети-сироты. Зигаки понимал, что его решение усыновить Фантика было только первой каплей в океане потенциала помочь другим. Он организовывал встречи, творческие мастерские и даже спортивные турниры, создавая пространство, где дети могли играть, мечтать и просто быть счастливыми.

На своих встречах Зигаки часто рассказывал о том, как важно заботиться о других. Эти слова постепенно проникали в сознание людей, и многие начали понимать, что любовь не имеет цвета и расы. Это обращение к человечности превращало маленький город в большее, где все могли собраться вместе, сыграть роль в изменении жизней и сотворении истории.

Обсуждения о разных культурах и идентичностях становились частью повседневной жизни Зигаки и Фантика. Они часто обменивались историями своих различий – Фантик рассказывал о своих нигерийских корнях, а Зигаки делился о своей восточноевропейской культуре. Такой обмен стал важной частью их отношений, помогая им углубить взаимопонимание и уважение друг к другу.

Однако, несмотря на все радости, Зигаки понимал, что путь, по которому они шли, был полон вызовов. Часть общества оставалась консервативной и отказывалась принимать перемены. Он чувствовал, что должен что-то сделать, чтобы помочь менять эти предвзятости. Он начал разговоры в своем окружении, участвуя в социальных проектах и мероприятиях, направленных на изменение мышления.

Каждое движение было шагом к построению более инклюзивного общества, где цвет кожи не определяет человеческую ценность. И хотя с каждым разом ему приходилось сталкиваться с трудностями, его близость и связь с Фантиком придавали ему силы и вдохновение. Они оба знали, что с каждым шагом они не только меняют свою жизнь, но и открывают ворота к новым возможностям для других.

Таким образом, их история только начиналась, и впереди их ждало множество приключений. Улыбки и смех Фантика наполняли дни Зигаки жизнью, и он с нетерпением ждал того, что принесёт им завтра.

Перестройка снов и шрамов

В густом тумане провинции, где неоновый свет пронзал утренние облака, а ночные тени оживали, мы все жили в ожидании – ожидании чего-то страшного и неизбежного. Это было в 90-х, когда кровь на асфальте была не просто черной лужей, но символом наших упущенных возможностей и напоминанием о том, что re:альность всегда рядом, и она никогда не забывает.

В тот день я встретил дежавю в привычной обстановке – во дворе, с друзьями. Под звучащую на фоне музыка, срывающуюся в прерывистый шум старых радиопередатчиков, мы возвращались из соседнего двора. Мы были детьми, мечтающими о великих приключениях, но уже тогда ощущали, что этот мир не прощает легкомысленности. Разговоры о предстоящих жертвах слишком часто становились частью нашей реальности.

Словно в замедленном кино, я посмотрел вправо и увидел чёрного кота. Он смело и уверенно шёл там, как будто ждал что-то. Этот момент зациклился, как старая VHS видеопленка, заевшая в магнитофоне. В моей голове проскользнуло слово – «дежавю», хотя я тогда даже не догадывался, что это значит. Просто произнес его, и тишина, превратившаяся в зловещий шепот, наполнила воздух, мгновенно тревожа сердца моих друзей. Я чувствовал, как страх медленно поднимается, обвивая меня, как колючая проволока.

Позже, когда мы уже разбрелись по домам, на пороге квартиры я вновь думал о том, что едва не сломал шею в детском саду. Кто-то из ребят ударил меня палкой, я не удержался, и время вдруг замерло, когда я летел к асфальту в бессознательном состоянии. Яркое фоновое ухо подавляло страх и смятение, и не могу объяснить, как меня выпрямили тогда. Я оставался живым, но на душе оставалась тень.

Спустя три года я вновь столкнулся с гранями судьбы. Лучший друг, грозивший быть испытанием для нашей дружбы, бросил огромную сосульку с крыши. Она упала с высоты второго этажа, и мгновение, когда она коснулась моего позвоночника, я тоже узнал. Кажется, это был ещё один сюрприз, который мне подготовила жизнь. Я думал, что все закончится именно здесь, и этой зимой жестокой, где всё было покрыто инеем. Мой внутренний покровитель, оказывается, остался силачом.

В бледном свете луны, много лет спустя, я стоял на том самом месте, где всё это произошло. Теперь место, где причина испытывала меня, стало просто заброшенным двориком с ржавыми качелями, которые скрипели от ветра, но и тут я чувствовал его – своего покровителя. Он всегда был рядом. Каждый раз, когда re:альность пыталась меня поглотить, когда ужасы прошлого вернулись, он выталкивал меня обратно. Я должен был помнить это не только ради себя, но и ради тех, кто остался позади, в этой тёмной бездне, без надежды, без света.

Ночь сомнений

Короче, дело было ближе к ночи. Город окутал мрак, только редкие огни из окон домов как звёзды в бескрайнем небе. Бурной компанией мы собрались в старом заброшенном доме на окраине. Лишь на один вечер мы стали единой командой, готовой погрузиться в мир альтернативной re:альности. Кто-то из нас достал запасы – высокая порция зеленого и терпкого, которая обещала необычные открытия.

– Давайте, – сказал Чеп, как всегда с задором, – скорее разбирайтесь с этим стаффом!

Раз напасик, два напасик, и вообще ни как не прёт. Сидя на холодном полу с красными стенами и трескающимся потолком, мы начали жаловаться друг другу на свою судьбу: заботы, проблемы, непонимание. С каждым вдохом re:альность становилась все более размытой.

Наконец, когда ни один из нас не чувствовал себя лучше, Степан, с неспокойным взглядом, сказал:

– Есть идея! Давайте развернем газету и посмотрим, что там пишут.

Мы попросили Чепа принести старую газету, пыльную и заляпанную. Он вытащил ее из-под стола, где она лежала несколько месяцев. Развернули всю газетку, и надписи сразу бросились в глаза, словно заиграли с нами.

– Смотрите! – кричал Степан, указывая на крупные буквы на первой странице. – Блин, тут пишут о стиральном порошке!

Вместо того чтобы смеяться, нам стало интересно. На что-то надо отвлечься.

– Я всегда знал, что стиральный порошок скрывает в себе множество тайн! – философски заметил Призрак.

И вот тут, среди пыли заброшенного места, мы зашумели: кто-то погрузился в мысли о стирке, кто-то с улыбкой думал о том, как забрать у жизни всё, что она может предложить.

Так, среди дурмана и отголосков уличного шума, начала появляться некая сверх-RE:альность.

– Слушайте, – вдруг произнес я, как будто меня осенило, – а что если на самом деле одна из этих реклам скрывает настоящие секреты?! Пришло время нам показать, кто есть кто!

И тут на меня посмотрел Фантик, мой старый друг с горящими глазами. Его всегда интересовали "материалы" покруче, чем просто стиральный порошок.

– Зигаки! – резко выкрикнул он. – О'дин предал меня, надо показать, кто кого! Ты, Фантик, должен разобраться!

– Сэр, – с почтением произнес Фантик, – купите черный пистолет, сэр.

Смех внедрился в атмосферу, но я заметил, что под этой шуткой скрывалось больше, чем просто игра слов. В тот момент в нашем кругу возникли вопросы, на которые мы боялись ответить. Мы начали беспокойно перешептываться о предателе. Кто это мог быть? Каждый оказался под подозрением!

Ночь продолжала стучать по деревьям за окном, словно подсказывая нам уйти в потёмки и освободиться от нажатия тяжелых мыслей. Я снова оглядел компанию друзей, и, как будто в этот момент, каждый из нас стал частью замысла.

– На самом деле, – задумчиво произнёс Степан, – что нам делать с пистолетом?

Но суть заключалась не в чём-то материальном. В этот момент в воздухе возникло ощущение опасности и загадки. Мы начали разбирать вещи на части, понимая, что каждое слово, каждый жест, каждое брошенное указание несет в себе нечто большее. Мы были как в старом фильме, где герой не понимает, что за ним охотятся.

Тем временем у меня возникла новая идея. Мои мысли блуждали от стирального порошка к маленькой африканской деревне, где детские глаза горят от радости, получая свои подарки.

Было утро нового дня. В этот день обычно дарят подарки детям. Африканские дети всегда мечтают о многих вещах. За что они боролись? Иногда это была коза, которую можно оседлать, а иногда – чёрный пистолет, который может подарить возможность оказаться в безопасности.

Странная мысль пронзила мой разум. Неужели Санта действительно мог решить, что подарок был чёрный пистолет, если мир так крутился вокруг этого вопроса? Может, подарить им надежду на лучшую жизнь, а не образы, которые быстро сгорят в огне re:альности?

Вспомнив о детях и их мечтах, мне вдруг стало ясно, что эта ночь, даже полная опасений, может привести к чему-то большему, чем просто занятия. И, возможно, нам нужно было оставить изменившийся мир позади и вернуться к простым радостям, которые когда-то согревали наши сердца.

– Ребята, – произнес я с горячим взглядом, – как насчет того, чтобы вместо пистолета на самом деле стать героями, а не злодеями?

И ответ я нашел в глазах своих друзей.

В объятиях хаоса

Наше знакомство происходило так, будто сама судьба решала за меня. Кажется, ещё вчера мы сидели у бара, запинаясь на каждом слове, смеясь над шутками, которые лучше было бы оставить в тишине. Я не знал, что за этими искрящимися глазами скрывается буря. Не думал, что всего через сутки окажусь в плену её безумного очарования – она, словно соблазнительная нимфа, затянула меня в свои сети.

Второй день нашей дружбы начался с её очередного безумного поступка: она, смеясь, выпрыгнула под колеса проезжающих машин. О, Боже! Облачаюсь в панику, всматриваюсь в её лицо, полное безумного веселья. "Что, испугался?" – спрашивает она, вытягивая руки в стороны, будто готовясь к невидимым объятиям. И в этот момент я осознал, что её дурная голова способна на всё. Она не просто играла с жизнью – она играла с моими чувствами, загоняя меня в ловушку, из которой трудно выбраться.

Она всегда привлекала внимание. Наша первая прогулка по парку обернулась тем, что она, без стеснения, показывала бюст случайным прохожим. "Дорогой, они просто должны знать, кто я!" – весело подмигивала она, но смех её был как ветер, не оставляющий ничего после себя. Я хмурился, в душе бурлила ревность, но кто я такой, чтобы оспорить её взрывную природу?

Каждый взгляд, каждое движение становились красной тряпкой для тельца. Она ревновала ко всем и ко всему – я даже обнаружил, что мои старые друзья стали по ту сторону баррикад. В её мире не существовало места для них. Я терпел. Химия между нами была невообразимой, как огонь, который сжигал всё вокруг, но продолжал разгораться. Сердце стучало в унисон с её дикой душой, как бы это ни было безрассудно.

Время идёт, а каждое наше столкновение превращалось в нечто хрупкое и турбулентное. Мы расстались в один из таких дней, когда напряжение достигло апогея. Каждый из нас держал своё обидное слово, как хрупкий стеклянный кубок, который легко разбить. По её версии, я остался виноват. Виноват за то, что не смог сдержать её ураган, за то, что не охватил её полностью своим вниманием. Я был лишь очередным объектом её безумной игры.

И когда наш роман, скатился в пустоту, я не мог предугадать, что к этому приведёт папа – тот самый папашка, на плечах которого красуется звание ФСБэшника. Он предложил моим родным самый неожиданный выход: "Переведите его в другой блок – на Юг, там он может начать новую жизнь. Вдруг новая жизнь станет для него спасением?" И в этот миг, словно грозовая туча, навалились наши семейные разговоры, оставив в голове загадку на 15 лет.

Что теперь делать с этой загадкой? Как объяснить своим чувствам, что одно смешное знакомство обернулось бурей безумия? Но впереди меня ждал новый путь, и, забыв былое, возможно, я найду ответ.

Черный пистолет

В государстве где проживало много орков, где солнце медленно поднималось над горизонтом, создавая в воздухе слепящее искрение, кипели страсти в маленьком торговом центре у границы с государством из которого родом Зигаки.

Он привлекал внимание со всех концов, его витрины сверкают эклектичными товарами – от традиционных сладостей до современных гаджетов. Однако именно в одном из закоулков этого магазина, в окружении безделушек и тканей, два человека совершили покупку, которая могла изменить всё – черный пистолет.