Инкубатор Чувств. Эхо Рут

Откровенно говоря, Пим очень устала. По ней это считывалось в секунду – не нужно быть необременённым, чтобы это заметить. Синие круги под глазами, взъерошенный ёжик волос – кажется, она вообще не спала, но Александр не был уверен.

Они продолжали идти молча, пробираясь сквозь густой лес. Останавливались только, чтобы перекусить, и на ночь разбивали что-то вроде палатки.

Экспедиция длилась уже почти неделю. Институт «Инкубатор чувств» классифицировал их действия как научно-исследовательскую миссию: сбор полевых данных, анализ эмоциональных следов, восстановление утраченных источников.

Александр, обычно очень словоохотлив, неожиданно для самого себя провалился вслед за Пим в глубокие раздумья. Проскользнула мысль, что девушка стала настолько опытна, что научилась контролировать эмоциональный диапазон окружающих.

Если вспомнить, раньше он буквально мог довести юную Пим до слёз – не со зла, конечно, зла в нём и в помине не было. Но Ирония – главное Желание Александра – всегда диктует свои правила.

Александр не верил, что они смогут найти дневники Виктора. Источник всех проблем человечества? Слишком прямолинейная концепция. Хотя для необременённых в самый раз.

Если и существовали какие-то записи, они вряд ли могли объяснить крах – скорее, отражали лишь искажения одного сознания.

Кто был этот Виктор? Единственное, что доводилось слышать из прошлого о человечестве самому Александру, – это о существовании некой «Викторианской эпохи». Судя по всему, если верить примитивной логике, речь идёт об этом самом Викторе. Наверное, был царём или каким-нибудь вельможей – чем там человечество развлекалось до появления машины-изживителя…

С самой Эры Изживления бытовало расхожее мнение, что крах человечества был следствием переизбытка эмоций. Изживлённые в этом не сомневались: трагедии прошлого – от семейных до глобальных – сводились к неумению работать с неправильными эмоциями. Но необременённые с этим спорили. По их мнению, человечество пришло к вырождению не из-за «неправильных» эмоций, а из-за стремления эти самые эмоции уничтожить.

Даже просто наблюдая за необременёнными, можно было заметить, как они выстраиваются в иерархии – от «старшего» к общей массе. Первым критерием в определении «старшего» был самый логичный – возраст.

Необремененные, в отличие от таких как Александр, жили гораздо дольше, лет на 30, а то и на все 50. Хотя вот тоже смешные – помогла ли такая долгая жизнь человечеству в прошлом?

Но вот другие критерии для определения «старшего» среди необременённых казались Александру, как и другим изживлённым, совершенно абсурдными. Как они допустили, чтобы такими важными решениями – даже по меркам возраста изживлённых – руководил ребёнок?

Да, Пим уже гораздо старше, чем была в их первую встречу. Но она всё равно ещё ребёнок. Очень печальный – но всё же ребёнок.

Они продолжали восхождение, и у Александра промелькнула новая странная мысль: а что, если всем, что здесь сейчас происходит, руководит не столько Пим, сколько её идея?

С чего вообще все вокруг решили, что у необременённых не может быть Главного Желания, – как у всех изживлённых? Маниакальной, определяющей все действия идеи. Пим, ко всему прочему, даже не в полном смысле необременённая: её состав молекул ДНК обновляется ежедневно, сколько бы ты эмоций из неё ни изживил.

Усмехнувшись собственным выводам, Александр с лёгким самодовольством поправил свой значок «любопытного». Изучение дедукции и индукции наконец начало приносить плоды – его искусственный диапазон ощутимо расширился. Глядишь, если эти опыты пройдут успешно, каждый изживлённый сможет выращивать внутри себя нужные эмоции и привычки – и совсем перестанет нуждаться в необременённых.

Смеркалось.

Ближе к ночи они вышли к старым, почти разрушенным постройкам. Одни лишь камни да плиты. Но вокруг дома было очень много очень маленьких холмов, и природа их происхождения вызывала вопросы.

В их небольшой команде были двое необременённых геологов, трое изживлённых мастеров, Пим и он сам. Если изживлённые тут же принялись за работу – осматривали местность, готовили ночлег, разводили костёр, – то необременённые просто начали жаловаться друг другу: проголодались, набили мозоли… Поразительные создания.

Александр, не теряя времени даром, принялся просвечивать холмы. Машинка для просвечивания была уникальна – инструмент, разработанный кастой любопытных. Она позволяла не только изучать землю, её грунт, породы и объекты как природного, так и искусственного происхождения, но и считывать эмоциональное состояние – грубо говоря, «ауру местности».

А посмотреть было на что. Помимо практически полностью разложившихся трупов животных и людей, пары слитков серебра глубоко под землёй, остатков человеческого быта, внутри холмов Александр обнаружил очень тяжёлую, тупую боль, пронизывавшую всю местность. И чем ближе он подходил к остаткам здания и цеплял локатором окружающее его полотно, тем глуше и вязче становилась «аура» – одновременно подавая сигналы о том, что здесь скопища человеческих останков, захороненных абы как.

Если холмы, скорее всего, когда-то были кладбищем, то остальные тела лежали хаотично – словно их разметало по всему периметру.

Звук машинки стал невыносимым – частое тревожное пиканье, словно у металлоискателя, скоро привлекло внимание всех окружающих. Пим, скрестив руки на груди, приблизилась к Александру.

– Думаю, нужно сделать перерыв.

– Может быть, здесь проходила какая-нибудь очередная человеческая войнушка? – выдвинул предположение один из изживлённых по имени Курт. Александр тоже поначалу так подумал – идея напрашивалась сама собой.

– Нет. Либо не в том понимании, в каком мы привыкли и знаем о войнах прежних людей… Ну, либо это была война карликов, – развёл руками второй изживлённый.

Брови Пим взлетели вверх.

Для более детального изучения этой аномалии было принято решение извлечь как можно больше останков, чтобы провести внутрикостную экспертизу.

Все тела, что им удалось извлечь, оказались детскими. Это ввело в ступор уже даже Александра – смерть была насильственной, жестокой. Им отрезали конечности; у одного из тел удалось обнаружить остаток черепа, в котором хранилось последнее эмоциональное воспоминание: боль, страх, непонимание – всё это словно эхом кричало вопросом: «За что?»

– Так много детей… – негромко произнесла Пим, наблюдая показатели на мониторе. – Может, тут был приют?

– Жестокое развлечение прошлых людей? – Александр пытался в полной мере осознать, зачем и что тут происходило.

Он помолчал, потом добавил:

– Всё больше и больше понимаю, зачем была создана Машина-Изживитель. Демоническое место.