На маникюре у кота
Глава 1
– Старость нагрянула внезапно, чую, скоро меня горбом от скуки придавит – пафосно провозгласила Баба Яга.
Савелий фыркнул, подавившись чаем, вытер усы лапкой, осторожно обмакнул остаток блинчика в сметану и настороженно посмотрел на Ягу.
– Времена нынче не те, Ягиня…
– Не те, Савушка, не те, – покивала ведунья.
В добротной деревянной избе было привычно тихо, уютно и пахло мёдом, молоком и яблоками. За окном в лесу в сумраке трещали сверчки и неугомонная пичуга заливалась весенней трелью.
– Люди раньше ко мне не часто, но захаживали, совета просили, а сейчас тропинка заросла, скучать стала, яблочко на тарелочке барахлит, чем мир дышит, что людей волнует – сокрыто от меня. Послушать бы… – Яга допила из блюдечка горячий травяной настой и встала из-за стола.
В лесу ей жилось тихо и спокойно, вечерами велись неспешные беседы с рассудительным котом, заглядывали Леший и Водяной. Водяному особенно радовался Савелий – хоть он и ученый кот, но отказаться от подношения в виде корзинки со свежей рыбой было выше его сил.
Коту у Яги обычно нравилось – вечерние чаепития настраивали на мурчащее настроение, ночью он стерёг тишину и покой избушки, с рассветом отправлялся на обход территории, собирал лесные новости, докладывал Яге, а после забирался на чердак и сладко отсыпался.
И всё бы хорошо, замурчательно и спокойно, но Яга всё-таки была женщиной, а все события с непредсказуемыми последствиями всегда начинались с одного – «сидела женщина, скучала».
– Жизнь проходит мимо нас, Савелий! Она бурлит и кипит, но не в нашем котле! Там, за порогом, создается история и истории.
Кот осторожно сполз с лавки и попытался прокрасться мимо, но был перехвачен и сжат в объятиях опустившейся перед ним на колени Ягой. Кот из всех сил упирался лапками, словно обутыми в белые носочки, в плечи Яге.
– Мы открываем салон, Сава…У меня идея… – пылко прошептала ему в нос неугомонная знахарка.
Глава 2
Савелий изумленно осматривался и принюхивался.
Вдохновленная новой идеей Яга долго не мешкала. Вскоре она нашла и обустроила за несколько дней уютное помещение, в которое по традиции, обещаниями и уговорами, что это «на счастье», первого впихнули кота.
На входе слева находилась непонятная высокая стойка, которая поначалу показалась коту деревянной.
– Это не дерево, – словно прочитала его мысли Яга и проследовала вглубь зала, мимо бежевого диванчика справа, за которым через арочный проём прошла в небольшое подсобное помещение.
– Тут у нас пока что будет место для отдыха и чаепитий, – прозвучало оттуда, – Посторонним сюда вход запрещен.
Кот задумчиво семенил следом, пытаясь угадать, что скрывается за двумя дверями прямо перед ним.
– Слева – твоё новое рабочее место, правая комната пока будет закрыта.
– Работа-работа, перейди на Федота, с Федота – на Якова, с Якова – на всякого, – открестился от непонятной уготованной ему участи кот.
– Сава! Нас ждут потрясающие истории! Больше оптимизма! Немного магии, знаний и сил – и мы в центре самой жизни, – блестя зелеными глазами кружилась возле диванчика молодеющая на глазах Яга.
Волосы выпрямились и зачернели вороновым крылом, заалели маковым цветом губы, привычное платье-рубаха плавно трансформировалось в черный брючный костюм, и вот уже перед обалдевшим котом стоит моложавая женщина средних лет. И только слегка длинный нос и небольшая родинка в том месте, где у Яги обычно была фальшивая, но так любимая ею бородавка, выдавали прежнюю ведьму.
Яга зашла за стойку, облокотилась на нее и заявила, что это место как раз для нее.
– Буду администратором, встречать гостей, так сказать, то да сё…
– А что буду делать я? – просипел кот, предчувствуя неладное.
– А ты, Сава, будешь мастером маникюра, нести в мир красоту на кончиках пальцев…
–Мяяяяяяууууу?? – ошалевший кот перешел на родной язык, – Яяяя??? Зачем нам маникюр???
Яга прищурилась, посмотрела мечтательно на открывающиеся двери в новый кабинет Савы и выдала:
– Ты даже себе не представляешь, чем делятся люди на маникюре… Замри, Сава, чудеса продолжаются…
Ведьма вышла из-за стойки к растерявшемуся окончательно коту и легонько щелкнула его по розовому носу.
– Пойдут к нам и мужи, и девицы, распахнутся двери нашей светлицы, о сокровенном зашепчут их души, а ты за пальцы тихонько держи их и слушай…
Глава 3
Колокольчик над дверью тихо звякнул, дверь открылась, впуская внутрь салона уличный шум и невысокую темноволосую девушку.
– Ой, здравствуйте, а маникюр можно сделать? Мне срочно надо, – просительно уставилась она на Ягу.
– Проходите, проходите, есть у нас окошко свободное, – вышла из-за стойки Ягиня, – Сюда, пожалуйста.
Черноволосая администраторша пропустила девушку вперёд себя и осторожно провела у той над головой правой рукой, окутав россыпью мелких искорок. Посетительница зачарованно переступила порог, где за пустым столом сидел слегка напряженный Сава, подергивая хвостом.
Девушка осматривалась.
– Уютно у вас тут… Цветов столько, светло… Словно лето внутри, – натянуто как-то улыбнулась.
Сава изумленно вытаращился на полупустое помещение, где стоял стол и два кресла, в одном из которых сидел он.
– Чшшш… Она видит то, что ей по душе, каждый видит своего мастера, – приложила палец к губам ведьма, – Прикоснись к её пальцам, к нам не всякий заглянет, а лишь тот, кому есть, что рассказать… Кому нужен внимательный слушатель…
Кот нервно дёрнул ушами.
– Ваши лапки, упс, ручки, мадмуазель, – послушно проговорил кот, – А звать-величать Вас как?
– Меня Аней зовут, – протянула коту руки девушка, усаживаясь на краешек кресла.
Их пальцы соприкоснулись и на мгновение время словно остановилось. Расширились узкие кошачьи зрачки, Аня зачаровано смотрела в них, проваливаясь в омут своих воспоминаний, показывая коту и Яге свою историю.
Аня росла в неполной семье с мамой и старшей сестрой. Отец однажды пришёл и сказал, что уходит в другую семью, там его любят и ценят. Как оказалось, другая женщина даже родила от него сына.
На большие алименты маме он сказал не рассчитывать, новая семья требовала от него полной отдачи, с официальной работы отчисления шли небольшие, а все остальное с подработок уходило на сына с женой, которых отцу так хотелось баловать.
Старшая сестра Юля в попытках создать свою собственную семью рано выскочила замуж и родила милую голубоглазую малышку Леночку, которая стала общей любимицей.
Племяшку Аня любила, часто с ней гуляла, чего вообще не понимали ее сверстники. Сестра такому энтузиазму была только рада – Леночка росла шустрой девчонкой, а Юле тоже хотелось развеяться или просто посидеть с подружками за «рюмочкой чая».
Девочки росли, Аня после школы пошла учиться на бухгалтера, и чтобы помочь семье, устроилась работать к маме в магазин.
Там, в магазине, она и познакомилась с Генкой. Он зашел за какой-то строительной мелочевкой. Аня копошилась на полочках под витриной, ища нужное, а Генка свысока рассматривал ее ладную фигурку.
– Что-то еще нужно? – выпрямилась за прилавком Аня.
– Нет, спасибо, пока всё, – тягуче проговорил парень, – Девушка, а что Вы делаете сегодня вечером?
– Да ничего, свободна, как ветер, – стрельнула глазами Анечка, радуясь такому повороту событий.
– А давайте я Вас после работы встречу… Погуляем…Я тут неподалеку уютное кафе присмотрел…
Вот так и завертелось как-то. Генка руководил строительной бригадой, брал объекты, искал рабочих. Через некоторое время он предложил Ане жить вместе. Мама была не против – дочке шел двадцатый год, как она считала – пора и семьей обзаводиться. Так они и жили, Аня продолжала работать в магазине, там и делилась с мамой нехитрыми новостями. Частенько Гена, если был свободен, заезжал на машине и они вместе уезжали кататься по городу.
Аня мечтала о семье, накопить на своё жилье, и о такой же малышке, как ее племяшка. Гена рассуждал – с детьми торопиться не следует. Надо поработать, подкопить, погулять да мир посмотреть. Они с Аней одногодки были, спешить им некуда, вся жизнь впереди.
Шли годы.
– Нянь Ань, привет, – залетела в магазин Леночка, – Я на помощь, бабулю мы с дядь Геной с травмы домой доставили, гипс ей наложили, сказали ногу не тревожить.
Аня шмыгнула носом и невольно залюбовалась племяшкой, которая после очередного эксперимента с волосами превратилась в очаровательную невысокую блондинку.
Восемь лет, как они с Генкой вместе, а замуж он её так и не позвал, всё тянул почему-то. И племяшка вон какая уже, невеста, а всё ее по-детски «нянь Ань» называет, дурачится.
– Пирожки с капустой будешь? Голодная? – развернула бумажный пакет Аня.
– Я фигуру берегу, – затрясла отрицательно головой Леночка, – Нянь Ань, мучное под вечер вредно, – покосилась на тётку.
Аня печально вздохнула. За это время она немного располнела и ссутулилась. Приходилось переставлять достаточно тяжелые ящики с товаром. Вечерами начинала болеть спина и отекать ноги. А ведь ей всего двадцать семь исполнилось, совсем еще не старуха. Одно осталось неизменным – шикарная шевелюра. Ее темно-каштановые, слегка волнистые, ниже лопаток локоны.
Зазвонил мобильный. Аня глянула на экран – сестра. Вздохнула, принимая звонок.
– Анька, бонжур, май систер, – хрипло поприветствовала голосом сестры мобилка, – Что там с маман? Перелом открытый или закрытый? Брюлики в гипс закатали?– неуместно шутила видимо снова подвыпившая сестра.
– И тебе не хворать, Юль, – устало отозвалась Аня, – Закрытый, хотя какая разница, теперь весь магазин на мне.
– Анна, не вешай нос, гардемарин. Я недели на две тут в командировочке еще задержусь, Ленка на хозяйстве сама, но ты уж пригляди, нянь Ань, по старинке, да и тебе от нее какая-никакая может помощь в магазине будет, – заискивающе-грубовато, уже привычно просила Юлька.
Аня была младше ее на одиннадцать лет, но иногда ей казалось, что старшая в семье именно она. Сестра сменила двух мужей, сейчас была в разводе и вот укатила в другой город, как она выражалась «в командировочку», а на самом деле – пыталась устроить свою судьбу с очередным ухажером.
– Пригляжу, Юль, пригляжу, – пробурчала, потирая снова занывшую спину.
– Вот и ладушки, оревуар, деваньки, не скучайте, целуйте за меня маман, скорейшего ей выздоровления, – распрощалась хрипло трубка.
Три недели пролетели как в тумане. Аня разрывалась между магазином, поездками к маме и домашними делами. Ругалась с поставщиками и грузчиками, искренне недоумевая, как с ними справлялась тихая не скандальная мать. Леночка, получившая нежданную свободу от нерадивой Юльки, после работы куда-то исчезала, желая хорошего вечера уставшей до судорог в ногах тетке. Генка пару раз вызывался куда-то «по пути» отвозить племяшку.
С Генкой не ладилось, тендер проиграли, он искал другие варианты, бригада нервничала. Он нервно курил на балконе, кому-то что-то писал в телефоне и что-то злобно шептал сквозь зубы. Потом хватал ключи от машины, выскакивал из квартиры и куда-то уезжал.
Солнечным апрельским утром Аня подходила к магазину, она проспала, ждала Генку, тот не ночевал дома. Опаздывая, заскочила не в тот автобус и теперь шла через дворы, торопилась, сокращала дорогу. Завернула за угол и замедлила шаг, а после вообще замерла, не веря глазам.
Во дворе соседнего с магазином дома стояла машина Геннадия, из которой сейчас выходила племяшка. Генка стоял, распахнув дверцу машины, принимая юную барышню в свои руки, обнимая и целуя в губы.
Аня застыла на месте, умирая и каменея внутри, в груди что-то сжалось от сильной боли, она судорожно вдохнула воздух, прижимая руку к груди. Она так и стояла, глядя на близких и теперь таких чужих ей людей. А потом потянулась к сумочке, нащупала мобильник, трясущимися руками достала его, разблокировала и включила камеру…Щелчок…Еще…Телефон – назад в сумочку… Дышать, главное дышать. Глаза резало и пекло, но слёз не было. Аня моргнула…Сколько она вот так еще стояла? Она не знала. Генка уже уехал, игриво бибикнув Леночке на прощание, которая резвой козочкой поскакала в сторону магазина.
Её вывел из ступора настойчиво звонивший телефон. Не глядя ответила, по рингтону знала, кто звонит. Откуда только силы нашла ответить – сама не знала.
– Нянь Ань, а что случилось-то? Магазин закрыт, тебя нет, – бодро протарахтел звонкий голос.
– Заболела я, Лен…Заболела, больничный беру, закрытым магазин побудет, – глухо ответила, глядя прямо перед собой в одну точку Аня.
– Что? Слышно плохо! Заболела? Это всё новый вирус, бабуля про него говорила, нянь Ань, лечись, может надо чего? Так я помогу? – щебетала племянница.
– Да нет, спасибо…, – почти просипела и отключилась Аня и прошептала, – Помогла уже, куда уж больше…
Домой брела пешком, медленно, собирая мысли, которые не слушались, разлетались, как и она, осколками. Вспыхивали перед глазами, чередуясь, картинки-воспоминания. Вот она нянчит голубоглазую пятилетнюю малышку, и они вместе смеются, едят мороженное и жмурятся от солнца. И вот новая картинка – взрослая «малышка» жеманно смеется под поцелуями Генки. А вот отец стоит с чемоданом в коридоре, а перед ним застыла маленькой беспомощной статуей мать.
Пришла домой, не разувалась, прошла в комнату, резко открыла шкаф, задыхаясь, сдергивала с плечиков Генкины вещи, швыряла их на диван, а потом горло сжало короткое рыдание, и она опустилась на этот злополучный диван, на котором они столько ночей провели с несбывшимся мужем вместе, обессилев, хрипло вдыхая воздух, сдерживая плач.
Долго сидела так, глядя в пустоту, изредка судорожно всхлипывая. С трудом стала подниматься, спину сводило болью, адски болела шея и голова. Почти доползла на кухню, налила с чайника воды, жадно отпила… И услышав, как открывается входная дверь, снова застыла… Генка.
– Нюська, ты дома? Че случилось? Заболела? – Генка по привычке прошел в комнату, – А это что за Армагеддон? – недоуменно обвел он глазами комнату и направился на кухню.
Аня развернулась к нему, осторожно поставив стакан на стол.
– Ааань… Че случилось, ты перестановку снова затеяла? – вглядываясь, настороженно переспросил мужчина.
Тут только она поняла, что стоит не только в туфлях, но и не сняла с плеча сумочку. Усмехнулась скупо, доставая телефон. Присела на стул, опустив голову, рассматривая свои пыльные туфли и отекшие ноги.
– Ань, да ты ответишь мне или нет, чё случилось-то? – раздраженно, закипая допытывался Генка и осекся – Аня ткнула в него телефоном, на экране которого светилось то фото, которое она успела сделать.
– Твою ж…, – тихо выругался от и облокотился на стену, помолчал и добавил, – Ань, ну это ж фигня какая-то, это не серьезно, я ж здоровый мужик, ты ж понимаешь…
– Я все понимаю, Ген, – прошептала в ответ, и откашливаясь, уже громче и тверже добавила, – Всё понимаю…Уходи, Ген… К ней, куда хочешь…Уходи…
– Куда я уйду, дура, мы на съемной квартире, – неожиданно озлобился он, – Ты на себя посмотри – тридцадки нет, а развалюха, Ленка молодая, горячая, с ней рядом я пацан пацаном, а ты…
– Хватит! – резко прервала его, вставая, – Хватит! Я уйду… Вещи потом заберу…
Вышла из квартиры, стояла, нажимая на кнопку вызова лифта, а потом развернулась и пошла по ступенькам вниз… Как добиралась до родительского дома – не помнила.
Двери в квартиру матери открыла своим ключом, прошла мимо ее комнаты в свою старую детскую, которую когда-то делила со старшей сестрой. Мать окликнула её, а потом, словно что-то поняла, тихо ахнула и замолчала.
Еще две недели прошли напряженно. Матери кто-то звонил, она что-то отвечала, поначалу охала и всхлипывала, а потом, доковыляв, закрыла двери в свою комнату и кому-то строго что-то говорила и давала какие-то распоряжения.
Анины вещи привез незнакомый пожилой мужчина, в магазин вышла на временную работу по просьбе матери соседка. Аня выходила из дома только пару раз вечером. И один раз днем – в парикмахерскую возле дома, где обрезала до плеч свои волосы, почему – не знала, просто зашла и попросила убрать длину.
А потом приехала Юлька. Хмурая, недовольная, молчаливая. Мать провела ее на кухню, они о чем-то там говорили негромко, сестра то спорила, то оправдывалась, но сидели они не долго, ушла, громко хлопнув дверью.
– Не спишь, знаю, – зашла, не постучав мать, присела к Ане на кровать, помолчала, погладила по ногам, коротко вздохнула – Ленка беременна… Рожать будет… Аборт нельзя. Генка – отец.
Аня повернулась на спину, села на кровати, подтянув коленки к подбородку. Всматривалась в лицо матери. Долго…
– Ань, мне тоже не легко, ты – дочка, она – внучка, – слабо попыталась оправдаться мать.
Аня кивала, глядя на мать, не чувствуя, как текут по щекам горячие слёзы, кивала, кусала губы, пытаясь понять. Глядя глаза в глаза…
– За что это всё, мам, – прошептала и словно плотину прорвало, зарыдала, – ЗА ЧТО???!!
Кот осторожно высвободил лапки из рук посетительницы, она сидела, застыв, глядя перед собой, еще погруженная в свою историю.
У Савы опустились печально усы и мелко подрагивал подбородок. Он поднял подозрительно блестевшие глаза на Ягу. Та качала головой, подперев голову рукой.
– Девки мужиков под стать своих отцов выбирают. Часто так бывает. Эта себя винит, не других. Спина болит – взвалила на себя много и тянет. Вол, а не девка. Пока не поймет – болеть будет. Скоро поймёт – лёгкой птицей запорхает, но надо, чтобы до самой дошло, иначе никак, – бурчала под нос Яга.
– Поможем, Ягиня? – просительно уставился на ведунью кот.
– Ну, чем можно – поможем, а дальше от нее уже зависит, – легонько пожала плечами та.
Кот повёл лапками над руками посетительницы.
Аня вздрогнула и осмотрелась. Подняла руки, рассматривая пальцы.
– Ой, как уснула, что ли…И пальчики уже в порядке, вот спасибо, – заулыбалась, – на ногте большого пальца правой руки у лунки поблескивал серебристый камушек, а на безымянном левой руки – летела к нарисованному солнышку миниатюрная птичка.
Яга провела ее в двери. Девушка приостановилась у стойки, доставая кошелек.
– Сколько с меня?
– Так рассчиталась ты, милая, ничего не должна уже, – заворковала Ягиня, открывая двери, – Хорошего дня тебе.
– Спасибо, – задумчиво протянула посетительница, выходя из салона.
Яга закрыла за ней двери и посмотрела на вышедшего из своего «кабинета» кота.
– Молодец, хорошо управился… Безымянный пальчик украсил – на романтический полет в дальнейшем старт дал. И дух укрепил, подбодрил, характер тверже будет – камушек на большом пальце свое дело сделает, – покивала одобрительно.
Сава смущенно зашаркал задней лапкой.
Воздух перед Ягой заискрился и она подняла правую руку ладошкой вверх на уровне груди. Искорки стали сгущаться и опустились ей в ладонь в виде золотистой маленькой подковки.
– Оплачено, – подняла глаза и заговорщицки кивнула Саве Яга, – каждый кузнец своего счастья.
Глава 4
Сава сердито фыркал и шипел, забравшись на диван в общей комнате – на входе сидел белый лабрадор, которого впустила Яга.
Утро прошло в ленивом сонном безделье. Кот, напившись любимого горячего какао, рассматривал разноцветных рыбок в аквариуме, который установили возле дивана, когда ему показалось, что кто-то скребется.
Мыши? Кот фыркнул – оборзели что ли? Тут ученый кот обитает, он же, если изловит, нравоучениями насмерть задушит. От лекций о поведении в обществе до моралей о пользе труда, который из кого угодно сделает человека.
Но на звук вышла из-за своей любимой стойки Яга и пошла открывать двери.
И вот этот довольно таки крупный пёс сидел и смотрел на черноволосую администраторшу, а она на него, то прищуриваясь, то хмурясь, словно слушая. Кот сердито уселся – на него лабрадор вообще никакого внимания не обращал, лишь изредка водил по полу хвостом и переставлял передние лапы. А потом и вовсе улёгся на пол, положив голову на лапы, периодически поднимая печальные глаза на Ягу.
– Так-так, – покусала губы знахарка, – Ну что, Сава, знакомься, это Рэй, – присела рядом с котом на диванчик.
И она поведала Саве, что узнала от лабрадора.
Рэя щенком подарили «многоуважаемому Пал Палычу» при выходе на пенсию коллеги. В новую главу своей жизни он входил одиноким – с личной жизнью не задалось. Нет, он пробовал, встречался, даже жил с очень милой хозяйственной женщиной, у которой была дочка от предыдущего брака, но своих детей у него не было. А потом дочка родила, ей понадобилась помощь и поддержка, и заботливая мать переехала к ней, да так и не вернулась к нему.
Он ей звонил, писал эти глупые смс-ки, чувствуя себя неловко, но однажды получил банальный ответ, что всё прошло и ничего не получится.
Рэй стал для Палыча практически спутником жизни. Они подолгу гуляли вместе, а вечерами сидели и смотрели по телевизору всё подряд, переключая каналы. Пал Палыч громко комментировал новости, лабрадор слушал хозяина и телевизор.
Второго января Палыч засобирался в магазин – закончилось молоко, которое он так любил добавлять в чай. Рэй, нетерпеливо виляя хвостом, кружился вокруг, упрашивая взять его с собой. Мужчина похлопал по карманам пальто, проверяя ключи, и, посмеиваясь, пристегнул к ошейнику поводок.
– Пошли уже, пошли, гуляка, – открывая двери проговорил он.
Последние пару ночей спалось плохо – народ праздновал Новый год, пускали салюты. Поначалу он любовался ими из окна, но потом уставал, ложился, потрепав по голове Рэя. Сам Пал Палыч этот праздник отмечал чисто символически, слушал поздравление, и под новогодние концерты засыпал, приняв перед сном вместо шампанского таблетки от давления.
Они вышли на улицу – уже смеркалось, включились уличные фонари, искрился в их свете падающий снег. Мужчина остановился, залюбовался. А потом направился в сторону дороги, стал ждать зеленый свет возле светофора, пытаясь зачем-то рассмотреть рекламу на остановке через дорогу, но зрение подводило.
Они уже переходили дорогу, когда Рэй насторожился, потянул хозяина за поводок. Но не успел – иномарка вылетела словно из ниоткуда, Палыч вздрогнул, поскользнулся, падая, нелепо взмахнул руками, дергая поводок.
Визг тормозов, чьи-то крики.
Откуда-то бежали люди. Собиралась толпа.
– Вызывайте скорую! Врач! Есть врач?
Из подъехавшего автобуса выскочила темноволосая невысокая девушка, протиснулась к Палычу, который стонал и пытался приподняться, опираясь на руки.
– Вы врач? – кто-то из толпы требовательно спрашивал, дергая ее за локоть.
– Врач, врач, – отдернула руку, потянулась к Палычу, – Где болит, мужчина? Не вставайте! Сейчас скорая приедет.
– Рэй, – простонал Палыч, пытаясь осмотреться, – Рэй где?
– Рэй? Какой Рэй? – переспросила девушка, представившаяся врачом, склонившись к его лицу.
– Собака…– выдавил с трудом мужчина, проводя рукой по лысеющей голове, поправляя шапку.
– Собаку видел кто? –обратилась к собравшимся вокруг девушка.
– Та вон, лежит, гонщик тот по ней попал, хозяин-то упал, а машина по собаке, – сбивчиво заговорил стоящий рядом подвыпивший мужичок в расстегнутой курточке.
Палыч охнул, захрипел, схватился за грудь и вдруг резко обмяк в руках у девушки.
– Да помогите же придержать его! – воскликнула она, отчаянно пытаясь удержать полноватого Пал Палыча, – Он сознание потерял! Возможно что-то с сердцем.
Рядом присела худощавая блондинка в темном пуховике, помогая, удерживая пострадавшего под спину.
Сирены. Скорая. Палыча осторожно поднимают на носилки.
– А с собакой-то как быть? – спрашивает кто-то в толпе.
– Собаку я возьму, – отстраненно ответила девушка.
– Помочь? Я на машине, отвезем в ветклинику, меня Лика зовут, – предложила блондинка, которая помогала держать Палыча.
– Я Таня, спасибо Вам. Ко мне отвезем, я врач. Ветеринар, – развела руками девушка.
– О как, – хмыкнула Лика, – Ну, будем знакомы.
Таня с Ликой осторожно погрузили Рэя в машину. Таня села сзади, ласково поглаживая пса по спине.
– Вроде переломов нет, но при осмотре точнее будет видно, – сообщила Таня.
Лика кивнула и завела машину.
Так Рэй оказался у Тани. Она жила в двухэтажном доме, на первом этаже которого располагалась частная ветеринарная клиника. А во дворе был небольшой приют для животных, которых периодически подкидывали под двери ветклиники, либо которых находила сердобольная Таня.
Средств на содержание хватало не всегда, девушка размещала просьбы о помощи в соцсетях, иногда помогали клиенты, привозившие своих питомцев или волонтёры. А некоторым счастливым питомцам везло – у них находились хозяева и они покидали приют уже кому-то очень нужными. Таня могла поклясться на чем угодно, что видела, как глазки животных блестели от слёз счастья в такие моменты.
Рэй быстро шел на поправку – к счастью, серьезных повреждений не было. Но он очень тосковал по хозяину. И однажды, заметив приоткрытые ворота, вышел на улицу и побрел в надежде найти хозяина. И вот так набрел на салон Яги.
– Мда, Хатико ты наш, – пошевелил усами Сава сочувственно, а потом насторожился, – Но к нам-то куда тебя? Ягуся, я же лучше собаки, – заискивающе посмотрел, прижимая ушки к голове и умильно складывая лапки на груди.
Яга хмыкнула. Достала круглую металлическую чашу, налила в нее воды, повела над чашей рукой. Всмотрелась в зарябившую воду.
– Ненадолго он у нас, – задумчиво постучала ногтями по стойке, посмотрела на приподнявшего голову Рэя, покачала головой, перевела взгляд на кота, – Потерпишь, Сава.
– Та где ж мы все разместимся, я вот весь большой, весь диван занимаю, почти не помещаюсь, – кот возмущенно зафырчал.
– В прихожей на коврике разместишься, – съязвила Яга, – Раз места тебе мало. А рацион могу и урезать, на диету тебя посадим, вместо блинчиков листики салата будешь грызть, скакалку выдадим, – ехидно прищурилась.
– Я? Приличный кот и на скакалке? – представил себя скачущим, с трясущимся пузиком, Сава, – Да меня мыши засмеют, да как я потом в лес вернусь?
Рэй как-то подозрительно чихнул и прикрыл голову лапой.
Кот демонстративно обиженно повернулся ко всем спиной, но повернувшиеся назад ушки выдавали его интерес к происходящему с головой.
– В тесноте да не в обиде, – протянула Яга, – Ты у меня умный, ты ж у меня ученый. Поладите.
Рэй медленно встал и помахивая хвостом подошел к дивану, на котором сидел кот. Осторожно ткнул его мордой в спину. Сава повернул голову, посмотрел гордо свысока, блеснул сердито ореховыми глазами, отвернулся. Рэй боднул его головой еще раз. Кот развернулся и резко пару раз легонько дал лабрадору по носу лапой, не выпуская когти. Рэй слегка отодвинулся, потрусил головой и снова боднул кота. Кот потянулся ударить лапой снова, собака отпрянула назад и кот свалился с дивана, прямо на пса. Рэй перевернулся, придавив кота и лизнул того в нос. Кот замер, моргнул, дернулся, но пес держал его крепко.
– Какой позор, – простонал кот, – Это фиаско, я буду вонять псиной.
– Я разбогатела на двух кобелей, – ехидно хохотнула ведьма и выплеснула воду из чаши в раковину.
Глава 5
– Да нет тут твоих конфет, говорю, – дверь, распахнувшись, стукнулась о стену и впустила в салон мальчишку лет десяти, державшего за руку рыжеволосую шестилетнюю девочку.
– Дань, ты еще не зашел, а уже говоришь, – обижено бурчала малышка, низко опустив голову.
Баба Яга удивленно вскинула брови. Кот переглянулся с лежащим на полу возле его любимого дивана лабрадором.
– Здрасте, – Даня замер на входе и хмуро осмотрелся, – Милка, вот говорил же – не магазин это, пошли отсюда, – развернулся в сторону выхода.
Девочка уперлась, тряхнув кудряшками, приподняв подбородок и как-то неестественно повела головой. «Словно принюхивается» – пронеслось в голове у Савы. А потом он присмотрелся и внутренне ахнул – взгляд девочки был рассредоточен, как бывает у слепых.
Он перевел ошеломленный взгляд на Ягу.
– Добрый день, ребятки, ну, допустим, мы не магазин, но конфеты можем и поискать, – выплыла она из-за стойки.
– Нас мамка учила у чужих конфет не брать, – заслонил собой девочку Даня.
– А мы не чужие, у нас тут кабинет маникюрный, приличные люди сюда заходят, кто любит, чтобы ручки ухоженные были. Как у принцесс, – присела перед ним Яга.
– Ооо, я хочу быть принцессой, – протянула зачарованно Мила, высовывая любопытный курносый нос из-за спины Дани.
Даня перевел взгляд с черноволосой администраторши, присевшей перед ним, на диван, на котором сидел молодой вихрастый добродушный парень в костюме кофейного цвета, похожем на кимоно. У его ног лежала большая белая собака, медленно помахивающая хвостом.
– У нас денег таких нет, и тебе рано еще, – пробурчал мальчишка.
Мила расстроено шмыгнула носом.
– А у нас акция, – обрадованно объявила Яга, – Кто придёт в салон с другом – первая процедура в подарок. А для таких юных посетительниц у нас есть специальные наклеечки.
– Дань, Дань, давай акцию возьмём, – подёргала мальчишку за руку Мила, – я так хочу акцию.
– Я не с другом, это сестра моя…младшая, – устало поправил он тёмно-рыжую, почти каштановую челку. Волосы у него вились лишь слегка, не такими кучеряшками, как у сестры. А вот глаза у обоих были светло-голубые.
– А сестра чем не друг? – прищурилась Яга, – Проходите же, будем украшать твою принцессу.
Даня потихоньку подергал знахарку за низ черного пиджака, чтобы та наклонилась. Яга понятливо подставила ухо к его лицу.
– Мила почти не видит, – печально сбивчиво быстро прошептал он. Яга понятливо закивала и погладила успокаивающе Даньку по плечу.
Пока Даня шептался с Ягой, Мила высвободила ладошку и неуверенно пошла вперёд, вытягивая правую руку. Сава спрыгнул с дивана и направился навстречу, приподнялся и Рэй, сильнее завиляв хвостом. Кот остановился почти перед девочкой, и она протянула к его мордочке руку, ощупывая и гладя по ушкам.
– Какой милый котик, – тихо заулыбалась она.
Даня недоуменно смотрел, как его сестра водит пальчиками по лицу молодого парня. Он подошел ближе, взяв аккуратно сестру за локоток, чтобы провести ее.
– Видящая…Чистая душа, – выдохнула тихонько, умиляясь, знахарка вслед, – Видит не глазами, а душой…Истина от нее не сокрыта…Пока не сокрыта. А дальше уже неизвестно – как и чем сосуд жизни будет наполняться.
Ведьма осторожно сдула с руки золотистые искорки вслед детям.
Даня осмотрелся – комната ему понравилась. Два низеньких диванчика стояли уголком, между ними – небольшой круглый столик, на котором лежали несколько коробочек и стояли небольшие органайзеры. Он помог расположиться Миле, а сам уселся на соседний диванчик.
– И для приветственного ритуала дайте мне свои ручки, многоуважаемые, – важно промурчал Сава, севший между ними возле Милы.
Даня нехотя протянул правую руку, ему все эти маникюры и девчачьи «украшалки» были скучны и непонятны, а вот Мила охотно нащупала лапки кота и доверчиво вложила в них обе руки. И время замерло.
Мила потеряла зрение год назад. И Данька до сих пор чувствовал свою вину и не мог никак её загладить, потому что не знал, чем и как можно помочь.
Были новогодние каникулы, родители вывезли детвору за город, где вместе с друзьями сняли для отдыха на несколько дней уютные комнаты в пансионате. Были еще две семейные пары – одна без детей, и вторая – с двумя мальчишками, братьями погодками.
Взрослые на свежем воздухе на природе вели себя, по мнению Дани, как дети –катались на ватрушках с горок, весело смеялись, кричали, даже лепили снеговиков, к удовольствию детворы пускали фейерверки и салют. Он с мальчишками неодобрительно наблюдал за родителями. Пацаны бычились, манерничали, пытаясь казаться старше, но через день сдались общему настроению и, наплевав на мальчишечью важность и мнимую гордость, устраивали снежные бои и даже пытались построить снежную крепость.
А потом Ромка, старший из братьев, нашел в снегу один из несработавших салютов. Они позвали Даньку и сговорились запустить его сами позже вечером, когда взрослые пойдут в сауну. Даня поначалу отпирался и отказывался – признаться, что он боится, ему было неловко, и он просто отговаривался тем, что их за это накажут. Но Ромка убежденно твердил, что ничего не будет, он с отцом уже запускал салют, и все было отлично.
Когда Даня пошел натягивать курточку, из комнаты вышла Мила и спросила, куда это он идет. Даня настойчиво твердил что у него свои, важные, мальчишечьи дела, но сестренка захныкала и заявила, что сейчас же пойдёт и расскажет всё родителям.
Даня пыхтел, злился, но сестру пришлось взять. Он помог ей застегнуть сапожки, натянул ей в отместку поглубже на голову шапку, и они вышли на улицу. Ромка помахал им рукой из-за деревьев, за которыми была небольшая заснеженная детская площадка.
– А она зачем нам тут? – недовольно переспросил Васька, меньший из братьев, вытирая нос варежкой.
– Надо так, – зыркнул на него сердито Даня, – наябедничает иначе.
Сестра стояла рядом, хлопая невинно голубыми глазами и засунув руки в рукава розовой шубки.
Мальчишки, сопя и толкаясь рассматривали салют, а потом принялись его устанавливать. Васька важно передал старшему брату зажигалку, которую незаметно стащил со стола днём.
Ромка старательно держал горящую зажигалку возле фитиля. Мила пыталась протиснуться из-за спин Васьки и брата, чтобы получше рассмотреть.
Что случилось потом –Данька до сих пор не мог толком сказать, но, когда фитиль загорелся, они бросились от него врассыпную, оборачиваясь, а плохо закрепленная коробка накренилась, упала и полетели залпы в разные стороны. Что-то бахало и сверкало, а потом он услышал как вскрикнула сестра. Он побежал в ее сторону. Мила лежала на снегу, лицом вниз, колотила ножками в сапожках и тоненько кричала.
Даня трясущимися руками попытался ее перевернуть – она дергалась, кричала, закрывая лицо ладошками.
Подскочили Васька с Ромкой, перепуганные, Васька без шапки, она где-то слетела с него.
– Блин, блин, – твердил побелевшими губами Данька, отводя руки сестры от ее лица – на них была кровь.
Васька кинулся в сторону дома за взрослыми, но родители уже выскакивали на шум салюта, одеваясь на ходу.
А потом Милу унесли в машину папа с мамой, за руль сел отец Ромки, машина, полоснув светом фар по ночным деревьям, рванула с места.
К вечеру мальчишек развезли по домам назад в город, притихших и виноватых.
Милу ослепил фейерверк, разорвавшись прямо перед ее лицом. Врачи не давали никаких прогнозов, пострадавшая кожа на лице медленно, но приходила в норму, оставалось только парочка мелких шрамиков, а вот зрение практически пропало. Сестру затаскали по врачам, Данька просился с ними. Мила, как не странно, на него не сердилась и не обижалась, даже защищала его, когда пришла в себя в больнице, шепча, что он не виноват, она сама.
Отец долго выговаривал ему потом об ответственности и том, что есть вещи, которые делать нельзя не под каким предлогом, о неминуемых последствиях.
Расстраивало Милу только одно – она очень хотела пойти в школу с шести лет, собиралась идти выбирать красивые банты и портфель вместе с мамой, предвкушая, какая она красивая будет на 1 сентября. Теперь ее сверстники учили уроки, бегали после уроков во дворе школы, а она посещала больницы, ездила на обследования и бесконечные процедуры.
– Мда…Та еще история, – поджала губы Яга.
Рэй подсунул голову под свободную руку Милы, устраиваясь у нее на коленках. Та его тихонько погладила и заулыбалась.
– Собачка…хорошая…, – прошептала тихонько девочка.
Сава осторожно освободил лапки.
– А вот какие у нас тут наклеечки, – открыл он небольшую коробочку, – Сейчас ноготки украсим. Будешь принцесса-королевишна.
Он поочередно наклеивал осторожно на ноготки Милы симпатичные наклейки, снимая с них предварительно липкий слой.
– Спасибо, уважаемый Кот, – поблагодарило рыжеволосое чудо.
Кот довольно жмурился, гордо выставляя белую грудку, подцепляя коготками очередную наклейку.
А Даня сидел, отвернувшись, втихаря вытирая глаза. Все делали вид, что этого никто не видит.
Яга незаметно вышла и через некоторое время вернулась с небольшой коробочкой конфет. Она протянула ее Дане.
– Детям много сладкого нельзя, ты же помнишь? – серьезно глядя ему в глаза спросила она. Тот кивнул, внимательно глядя на нее. – Угощай сестру по одной конфете, после обеда, как гулять пойдёте. Больше не давай. Всё понял? Справишься? Надо каждый день давать.
Даня зачарованно закивал головой.
– Ну вот и славно, а теперь вам пора, – развернулась в дверях знахарка.
Даня поднялся и помог встать сестре. Та присела в небольшом реверансе перед котом, изображая принцессу. Брат закатил глаза к потолку.
В дверях Даня повернулся и поблагодарил Ягу и парня в кимоно за неожиданный подарок-акцию для сестры.
Так и кивал в ответ на благодарность Дане – парень, а улыбающейся Миле – кот. Каждый видел то, во что верил.
Дети вышли из салона и Сава тихонько выдохнул. Он не ожидал, что ему в этом мире встретится та, которая даже под чарами увидит его настоящим. Эти люди, с чистой душой, стали большой редкостью. А ему так хотелось, чтобы кто-то оценил его белоснежные лапки и грудку, изумительный дымчатый окрас шерстки в более темную полосу. А еще кокетливое белое пятнышко на левом ухе.
Они с Ягой расположились на диванчике, а Рэй улегся на полу возле ног. И вот воздух перед ними снова замерцал и ведунья протянула руку – на нее опустились сразу две золотые подковки.
– Оплачено, – с легкой улыбкой прошептала она, – Всё у них наладится.
Глава 6
Сава стоял у раковины на небольшой табуреточке и заканчивал мыть посуду после завтрака. Он тихонько мурлыкал где-то услышанную мелодию себе под нос и ополаскивал мыльную пену с тарелки. Аккуратно выставил чистую посуду на подставку для сушки и потянулся закрутить вентиль. Но не тут-то было. Несмотря на все его старания вода продолжала бежать из крана.
Сава пыхтел, дергал хвостом, но кран категорически отказывался перекрывать воду.
– Ягиня! – взвыл перепугано кот, – Мы тонем!
На крик лениво притрусил Рэй, осмотрелся в поисках потопа и с любопытством склонил голову набок, глядя на кота. Тот пыхтел и дергал кран, причитая. Очередной рывок кран не пережил и вода радостным фонтанчиком забила вверх прозрачными струйками.
– Ягааааа!! – Сава, прижимая оторванный кран к белой грудке, балансировал на зашатавшемся табурете, – Я почти захлебнулся! Я не умею плавать!
– Не надо паники, мы не на Титанике, – пропела вошедшая знахарка, и быстро осмотрелась, оценивая обстановку. Щелкнула пальцами, что-то прошептав и подхватила падающего с табуретки Саву. Несостоявшийся потоп прекратился, только капала стекающая с края раковины вода.
Кот приоткрыл один глаз и осмотрелся.
– Ну, как решать-то проблему будем, Ди Каприо ты наш? Кран наколдовывать как-то не серьезно, сам знаешь, иллюзии не вечны и ненадежны. Развоплотятся в самый неподходящий момент.
– Знаю, – открыл уже оба золотисто-ореховых глаза Сава, – И где мы тут Домового будем искать для починки?
– Ну, не его, конечно, но мастер нам нужен, – ответила Яга, – Я тут интернет осваиваю на досуге, интереснейшая вещь, скажу я тебе. Пол ночи не спала сегодня – ТикТок смотрела, какие там котики, Сава, что вытворяют, – протянула она, улыбаясь и добавила уже тише, про себя, – И не только котики…
– Я самый лучший и ученый кот в этом мире! – обиженно заявил Сава, взволнованно подергивая ушками, – Могу готовить, посуду мыть, сказки рассказывать, за домом смотреть.
– Ага, и на машинке вышивать, – защекотала коту пузико Яга, смеясь, – Ревнивец ты мой. Однако надо решать нашу проблему. Пойду, поищу в этом чудо-интернете мастера.
Через час поисков в интернете, недоуменных уточняющих вопросов Савы («Что значит «муж на час»? А куда он девается потом?») и скептических комментариев Яги («был, да сплыл») выбор пал на мастера на все руки Анатолия. Отзывы о его работе и общение с ним в чате, а также его обещание, что все нужное он захватит с собой, включая кран, повлияли на единогласное голосование в его пользу. Договорились о встрече после обеда.
К этому времени хозяйственный кот протер стол и пол, убрал высохшую посуду в шкафчик, а Яга всё-таки создала иллюзию общего крана, который якобы и перекрыл воду, чтобы остановить потоп.
И вот в назначенное время двери их маникюрного салона открылись и впустили долгожданного мастера.
– День добрый, – поздоровался он, – Мастера вызывали? Показывайте, где у вас тут поломка.
Яга вышла из-за стойки и осмотрела посетителя. Среднего роста, не худой, таких обычно называют «жилистый», шатен с слегка наивным детским взглядом серых глаз. Ничем не примечательный, улыбчивый простой мужчина-работяга.
– Здравствуйте-здравствуйте, сюда, проходите, пожалуйста, – указала она рукой на их маленькую кухоньку.
– Ух, какие у вас питомцы. Надо же, и рядом спокойно сидят. Собакен красавец и кот тоже, – по-доброму улыбнулся, осматривая место поломки, – Аа, понятненько, тут ненадолго, время у вас не отниму много.
– Рэй у нас потеряшка, приютили вот, – потрепала по голове лабрадора Яга.
– Надо же, доброе дело сделали, – хмыкнул одобрительно мастер.
Анатолий действительно оказался хорошим мастером – управился быстро, продемонстрировал работающие вентили и новый установленный кран, который захватил с собой.
– Вот спасибо вам, так выручили и быстро управились, – протянула ему Яга деньги, о цене работы они заранее договорились.
– Обращайтесь, если что, я вам визитку оставлю, постоянным клиентам у меня скидочка, – смущенно улыбнулся, вытирая руки и принимая оплату ответил Толик.
– Ой, а что это у вас на пальцах столько порезов, – присмотрелась знахарка, а пойдёмте-ка я вам их обработаю, замечательная у меня мазь есть.
– Да что вы, не надо, заживет, как на собаке, – запротестовал Анатолий, Рэй тихонько гавкнул, протестуя. Мастер покосился на него, – Я в хорошем смысле, без обид.
– Пойдёмте-пойдёмте, – непреклонно заявила Яга, – Мне это труда великого не составит, а вам облегчением будет.
Мастер, покачивая головой, согласился, и прошел по коридору, куда указывала Яга и уже проскочил вперед Сава.
А Яга, подмигнув Рэю, который семенил сзади за мастером, слегка подталкивая того носом, сдула на Анатолия золотую пыльцу.
Мужчина прошел в комнату, где за столом молодая девушка с пепельными волосами и необычными золотистыми глазами в кимоно перебирала флакончики с лаками.
– Здравствуйте, – осмотрелся Анатолий.
– Здравствуйте, – покивала девушка, – Присаживайтесь, давайте посмотрю… Ваши руки, пожалуйста.
Анатолию было слегка неловко, но на уютное креселко возле стола он всё-таки осторожно присел и смущено протянул руки девушке. И словно ветерком дунуло, блеснули золотистые глаза напротив, затягивая в прошлое.
Глава 7
Отец с детства приучал Толика и его старшего брата Саню к тому, что если нужны деньги, то их нужно заработать самому. Пока мальчик учился в школе – брал его с собой на гараж вечерами или на выходные на подработку. А когда Толя закончил школу и выучился на автослесаря – взял его и Саню с собой работать на вахту заграницу.
Появилась первая машина, старший из братьев купил однушку и жил там с гражданской женой. Но иногда они с братом вырывались отдохнуть вдвоём, им обоим нравился боулинг и бильярд. И вот в одном из клубов Толик встретил Людмилу. Статная, черноволосая, фигуристая Люся привлекала взгляды мужчин и не стесняясь кокетничала. Сашка заметил интерес Толи и подначивал, чтобы тот не тушевался, а попытал своего счастья.
И вечером, когда музыканты включили музыку, а разогретый спиртным народ уже расслаблялся на танцполе, Толик, внутренне очень переживая, пригласил Людмилу на танец. В этот вечер он был трезв – приехал на машине, не очень любил такси, да и машину под клубами оставлять не любил. Пара рюмочек ему хоть немного храбрости придали бы, а вот теперь робеет, как мальчишка, перед девушкой. Но она согласилась, кивнула, пошла с ним танцевать, не скромничая, прижимаясь к нему в танце горячим телом. А потом он предложил ее подвезти. Саня подбадривающе ему подмигивал на расстоянии и жестами показывал, что созвонимся, дескать, потом.
По дороге в машине Люся весело щебетала, расспрашивала, кем Толя работает, чем вообще занимается, немного рассказывала о себе – работала она лаборанткой, жила с родителями. Они подъехали к ее дому и Толик выскочил из машины, чтобы помочь девушке выйти.
– Какой галантный, – смеялась кокетливо Людмила, – Прямо принц на белом коне.
Толик покосился на машину – если белое Рено и могло сойти за белого коня, то он за принца, по его мнению, – вряд ли. А Люся, прощаясь, сама потянулась в поцелуе, завораживая взглядом карих глаз. Толик неумело целовал ее и понимал – он пропал, потянуло его к девушке, привязывая чертовой нереальной химией, которую называли первой любовью.
Люся уже зашла в подъезд, помахав на прощание и послав воздушный поцелуй, а Анатолий всё стоял возле ее дома, трясущимися руками достав сигареты и затягиваясь, кашляя, закурил. Он давно пытался бросить курить – мать сильно ругалась, да и отец не одобрял его привычки. Но сегодня ему хоть как-то надо было успокоиться.
Так они и начали встречаться. Люсенька часто звонила ему первая, обволакивающим голосом мурлыкала, спрашивала, куда сегодня они поедут. Она спокойно приняла его приглашение заехать к нему домой поздно вечером после дискотеки – родители уехали за рубеж на заработки вдвоём, и двухкомнатная квартира была полностью в их распоряжении.
Люся прошлась по квартире, которую ей показывал Толик, осматриваясь, что-то расспрашивая, оценивая дорогую технику и мебель, а парень от внутреннего мандража иногда отвечал невпопад, нервничая, волнуясь. До Люси у него ничего серьезного с другими женщинами не было. Он понятия не имел, как подступиться к этой раскованной, гибкой девушке. Но Людмила, осмотревшись, остановилась в родительской спальне, развернулась к нему и сама притянула парня к себе, целуя горячо в губы, как кошка многообещающе потираясь о него всем своим податливым телом.
Свадьбу играли через два месяца – подали заявление и ждали возвращения родителей Анатолия. Отец с сомнением качал головой, по его мнению, Люда Анатолию была не парой. Мать согласно кивала.
– Да черт бы с тем, что она его на три года старше, – бурчала мать на кухне, наливая мужу чай, – Он против нее пацан бестолковый, задурила ему голову, а он и растаял. И беда же, однолюб он у нас, как бы чего не вышло потом…
– Разберёмся, жизнь покажет, – коротко хмуро ответил отец, прихлёбывая горячий чай.
После свадьбы молодожены улетели в свадебное путешествие в Турцию. Люсенька хвасталась, выставляла в соцсетях фотографии с отдыха.
По возвращению нужно было снова вливаться в работу, отец звал Сашку и младшего сына с собой. Предлагали хороший заработок и Толик, посоветовавшись с молодой женой, поехал. Деньги были очень нужны – Людмила мечтала о своей квартире. Жить с родителями мужа она не захотела – вернулась ждать мужа к своим.
Через месяц, когда Толик позвонил своей любимой, она сообщила ему, что беременна. Ее тошнило от всего, спасала только вода с лимоном. Счастливый будущий отец в тот вечер выставлялся брату с отцом. Не рассчитал свои силы, напился, брат укладывал его спать, разувал, а Толя всё запинаясь повторял, что он будет отцом, так и уснул с довольной улыбкой на лице.
Толик хватался за любую подработку, которую предлагали, помимо основной – хотел внести своего ребенка на руках в новую квартиру. Когда они вернулись, Людмила была уже на девятом месяце. С квартирой повезло – позвонила знакомая, сказала в их доме продается неплохая двушка. Отец с братом помогли деньгами и квартира перешла в собственность молодых. С ремонтом помогали все – и брат с отцом, и друзья. Толика уважали – парень он был простой, работящий, всегда вызывался помочь сам, и вот теперь получал так необходимую поддержку.
Схватки у Люси начались поздно вечером, теща помогала собирать необходимое, Толик выскочил прогревать и заводить машину. Он вел машину, посматривая в зеркало заднего вида на стонущую жену, а внутренне все замирало от радости – вот оно, он скоро станет отцом.
В роддоме у Толика из рук приняли пакеты, теща прошла внутрь с Людмилой, а парень остался в коридоре, переживая и волнуясь.
Через какое-то время позвонила теща, сказала, что перезвонит, как все закончится и велела ехать домой, готовить кроватку, которую заранее собирать из-за дурацких примет она не разрешала. Она упрямо твердила, что заранее ничего собирать и приобретать для малыша нельзя, но молодые супруги все равно потихоньку что-то покупали, а Люська доставала вечерами маленькие, словно кукольные вещи, и ими любовалась.
Толик позвонил брату, сообщил тому новости и попросил помочь. Брат подъехал на новую квартиру почти одновременно с ним. Они собирали кроватку, у Толика все валилось из рук, брат подшучивал и смеялся, переделывая как надо.
Вечером дверь квартиры, которую братья забыли закрыть, шумно открылась и вошел их отец. Прошел в подготовленную детскую, поздоровался, осмотрел их старания, одобрительно покивал, перемигнулся с Сашкой.
– Ну, молодцы, что могу сказать, – и не выдержал, заулыбался, глядя на Толика, – Поздравляю, молодой папаша, дочка у тебя, мать позвонила, сообщила.
Обмывали рождение малышки втроём. Брат с отцом шутили над Анатолием, а тот с мокрыми глазами строчил жене смс-ки с признаниями в любви и благодарностями за дочку. Просил назвать ее Кристинкой.
Через три дня счастливая молодая семья в полном составе въехала в новую квартиру. Поздно вечером Толик стоял в детской и любовался в свете ночника спящей на диванчике женой и дочкой. Подошел, осторожно взял малышку и переложил ее в детскую кроватку, ласково поцеловав в носик.
Время летело. Толик с братом занимались перегоном и ремонтом машин. Отец им помогал, руководил сервисом. Уезжать на вахту братьям уже очень не хотелось – дома радовали и ждали жены и дети. У Сашки родился сын, у Людмилы с Толиком –еще одна дочка, Варенька.
На лето Толик вывозил семью на дачу за город, в небольшой разрастающийся коттеджный поселок, чтобы дети и жена дышали свежим воздухом. Сам он часто выезжал оттуда на работу, заказов было много, клиенты шли стабильным потоком. Дачу приобрели в этом году – Людочке хотелось разводить цветы, она засматривалась через заборы на клумбы соседей.
Как-то вечером в ворота постучались. Толик пошел открывать – на пороге стоял высокий темноволосый мужчина лет тридцати.
– Привет, соседи, – протянул он руку, – Я Миха, сосед ваш справа, через дом. Слышал, как вроде вы траву косили, бензокосилка своя у вас или брали у кого?
– Толик, – представился хозяин, пожимая руку, – Проходи, своя.
– Не одолжишь, сосед? Я заплачу, сколько скажешь, – заходя во двор и осматриваясь спросил Михаил.
– Сочтемся, – махнул рукой Толя.
На голоса выскочила Люся, споткнувшись о кошку и чертыхнувшись. Стрельнула глазами и быстро одернула легкий цветастый халатик, увидев чужого мужчину.
– Людмила, жена моя, – кивнул на нее Толик, представляя.
– Очень приятно, Михаил, – повел глазами по ней сосед.
Мужчины прошли к сарайчику за домом, Людмила, постояв минуту в раздумье покачиваясь с носка на пятку, пошла за ними, ей было интересно, в посёлке она еще никого не знала.
– А вы тут с семьей живете? – полюбопытствовала она у соседа, прервав мужской разговор.
– Ну, Люся, – с легким укором поднял на нее глаза муж.
– Всё нормально, – успокаивающе махнул рукой Михаил, – Почти. Гостья у меня, недавно познакомились, – подмигнул Толику.
– А давайте вечером соберемся, мы новый мангал купили, шашлычок пожарим, – предложила Людмила, просительно глядя на мужа.
Толик пожал плечами, переведя взгляд с жены на соседа, – Можно и пожарить, мясо есть, замариновать успеем.
– Отличная идея, – подхватил Михаил, – У меня наливочка замечательная есть для дам, и для мужиков кое-что покрепче.
Сосед вскоре ушел с бензокосилкой, Толик пошел мариновать мясо, а Людочка поднялась к дочкам на второй этаж сообщать, что у них вечером гости.
Вечером пришел Михаил с невысокой шатенкой, представившейся Татьяной. Мужчины жарили мясо, обсуждали марки машин, их достоинства и недостатки, девушки гуляли по даче и рассуждали, где лучше сажать цветы, придумывали будущие дизайны клумб. Дочки спускаться отказались, попросили принести им шашлык наверх – они играли в свои компьютерные игры, им было некогда, да и не интересно со взрослыми.
Вечер пролетел незаметно, распрощались уже хорошими знакомыми, Михаил пригласил соседей к себе с ответным визитом, «на наливочку», в любое удобное им время.
А потом Толик попал в больницу. Все оказалось банально – его скрутил приступ аппендицита. Живот болел у него несколько дней, но он просто пил обезболивающее и вот дотянул, когда от боли уже не мог разогнуться. Скорая забирала его прямо с работы. Отец ругался, дескать, трудоголик, дотянул. Он помог поднять носилки и сел в карету скорой помощи к сыну.
– Да ладно, батя, через недельку выпишут, – героически пытался улыбнуться Толя.
Но всё оказалось не так просто. Операция длилась дольше положенного. Отец нервничал в коридоре. Хирург вышел и сообщил, что случай запущенный, дошло до панкреатита, восстановление будет долгим, спрашивал почему так долго тянули, отец разводил руками, оправдывался, что пацан у него терпеливый, пил какие-то таблетки.
На следующий день примчался брат, захватив Людмилу. В палату их не пустили, сказали карантин, вызванный вспышкой очередного вируса, не положено.
Общались по телефону, Толику говорить было трудно, он отвечал смс-ками.
Люда осталась с дочками на даче, брат пообещал заезжать, помогать. Один раз, когда он приезжал, столкнулся в воротах с темноволосым мужчиной, который выходил.
– Люд, это, конечно не мое дело, но кто это всё-таки? – не выдержал и спросил он, провожая мужчину взглядом.
– Ай, – махнула рукой жена брата, – Сосед это, косу возвращал заходил.
– Ммм, понятно,– посмотрел вслед соседу Саня, – Ладно, поехал я, звони если что, да ворота на ночь запирать не забывай. Поселок, конечно, охраняется, но мало ли что.
Людмила проводила Сашку и поднялась в дом готовить ужин.
Уже было темно, когда в ворота кто-то постучал. Людмила вышла на крыльцо, прислушиваясь. Стук повторился.
– Иду, иду, – отозвалась она тихо, чтобы не разбудить дочерей и открыла двери, недоуменно приподняв бровь.
За воротами стоял Михаил. Когда Толик попал в больницу он несколько раз заглядывал к ним, но всегда днём. Интересовался, как прошла операция, шутил, что такую женщину одну оставлять опасно, заигрывал. Людке внимание было приятно – она поправляла прическу, стреляла глазами, хохотала громко над шутками мужчины.
– Доброй ночи, хозяюшка, – медленно проговорил он, пристально глядя ей в глаза.
– Ты пьяный что ли? Ночь уже почти, чего хотел? – спросила она, зябко поежившись.
– Ну, пьяный, – пожав плечом, склоняясь к ней, протянул он, – И что…Замёрзла? – вдруг притянул её рывком к себе.
– Ты совсем офигел? – отбивалась Люська, – Отпусти, отпусти, кому говорю.
– Отпущу, отпущу…потом, – жарко зашептал, целуя шею, за ушком, прижимая крепче, – ты же хочешь…чувствую…горячая такая, зачем тебе такой, как Толька, тебе нормальный мужик нужен.
Люся отбивалась всё слабее, потом стихла на секунду и неожиданно обняла в ответ, обхватила руками его голову и прижалась губами к губам.
Мишка довольно хмыкнул, удерживая ее и целуя крепче, шаря руками по женскому телу.
Она провела его в дом, в спальню, шепотом упрашивая не шуметь, и уже там он завалил ее на кровать.
Утром растрепанная Людмила потихоньку выпроводила соседа, в воротах выталкивая и уже нехотя отбивалась от его заигрываний – вдруг кто увидит.
Она поднялась в дом и прошла в душ, не заметив, что в окне на втором этаже, прижав руки к губам, стоит старшая дочь Кристина.
А потом Толику пришла смс от дочери. Короткая, но которая вывернула всего его наизнанку, придавила к земле и словно добавила ему в одночасье пару десятков лет. «У мамы другой мужчина, я видела его утром» – сообщала с подростковой жестокостью и прямотой дочь.
Толик лежал на больничной постели и смотрел в потолок. Он не хотел верить. Дочка так просто жестоко пошутила – успокаивал он себя, а потом снова перечитывал смс и понимал – это правда. Он слишком хорошо знал свою старшую. Ей бы мальчишкой родиться, прямолинейная, могла и подраться за правду. Кристина лгать не станет – ненавидит, когда врут.
Его состояние резко ухудшилось – врачи недоумевали, ведь вроде уже на поправку шел. Снова капельницы, звонил брат, Толик сбрасывал, не отвечал. Писала Людмила, скидывала фотографии себя и дочерей. Толик всматривался в любимые рожицы девочек. Младшая Варенька – в обнимку с матерью, улыбаются, старшая Кристина – сзади, хмурая. Возможно не сказала ничего Людке – подумал Толик.
Через две недели его выписали. Забирать из больницы его заехал брат. Радостно подхватил пакеты с вещами, осмотрел младшего.
– Что-то ты совсем сдал, братуха, надо тебя откармливать, – посетовал он, – Сейчас отвезем тебя домой, там уже все наши, стол накрыли, ждут.
– Нельзя мне ничего – диета, – покачал головой Анатолий.
– Ниче, будем с ложечки кашкой кормить, как в детстве, – хохотнул брат, – По очереди, там и сосед пришел, Мишка вроде, я его видел, он там косу вам заносил.
– Мишка…, – скрипнул зубами и задумался Толик.
На даче его встречали шумно. Кинулась на шею младшая Варенька, мать, отпихивала ее, твердя, чтобы осторожнее была непоседа.
– Ну наконец-то… ой, как от тебя больницей то пахнет, – потянулась сначала поцеловать его и, фыркнув, отпрянула жена, – Давай в душ, мы тут пока посидим.
– Мам, я полежу, устал что-то, – отводя от всех глаза, глухо проговорил Толя, и потихоньку пошел в соседнюю комнату.
– Конечно, конечно, – торопливо закивала мать. Она переглядывалась с отцом, чувствуя какую-то неловкость, недоуменно поглядывая на невестку.
Гости посидели недолго, родителей отвез Сашка, Михаил вызвался помочь Люде убрать посуду со стола. Она сердито зыркала на него и многозначительно переводила глаза на двери.
– Совсем сдурел, муж в доме, – шептала, а сама загоралась глазами, на его подмигивания.
– Спит он, куда ему, слабак… Приходи тогда ко мне ночью, как все уснут, – звал он тихо, прижимаясь к ней со спины, уверенно обнимая.
– Слабак, значит, – раздался сзади голос Анатолия.
Людка медленно развернулась, отталкивая Михаила. В дверях стоял, опираясь на косяк, бледный Анатолий. Глаза горели гневом, щека нервно подергивалась, правую руку он прижимал к животу, где был рубец после операции. Он дёрнулся было вперед, но пошатнулся. Людка по инерции кинулась к нему, но он поднял руку, останавливая.
– Вот так, значит…Любимая, – ядовито выплюнул он. Повернулся, сжав кулаки, к Михаилу.
– Дурак что ли, я ж тебя прибью, – приподнял бровь тот предупреждающе, словно жалея.
Толик сделал шаг в сторону Михаила, замахиваясь, но тот легко уклонился, перехватывая удар, и в скулу Толику прилетел ответный удар, отбросивший его к стене. Что-то упало, разбиваясь.
– Прекратите! – вскрикнула, кидаясь к ним Людмила, разнимая.
– Что происходит? – выскочила в коридор старшая дочка, – Папа? – воскликнула, бросившись поднимать отца, осмотрела всех, подняла глаза на мать и прошипела, – Ненавижу тебя!
Людка на секунду замерла, догадываясь, а потом, психуя, вытолкала Михаила за двери.
Кристина помогла отцу дойти и лечь на диван, кинулась на кухню за водой.
А Людмила стояла и смотрела на мужа. Любила ли она его? Она не знала, ей было с ним спокойно, надёжно, он всем обеспечивал ее и дочерей. Но не подходил он ей по темпераменту, спокойный, тихий, не конфликтный, он уступал ей всегда, улыбался и безотказно выполнял ее капризы по мере сил.
Толик смотрел на нее в ответ. За эти годы жена расцвела, из девушки превратилась в роскошную женщину, вот и сейчас стояла, гордо вскинув подбородок, сверкая карими глазами, даже не пытаясь принять виноватый вид, хотя бы ради приличия.
– И что теперь будем делать? – вызывающе спросила она его.
– Что делать? – переспросил он, рассматривая её с какой-то тоской, – Если нужен развод – я дам, дочерям помогать буду. Вместе жить – нет. Пока живите на даче, я поищу, куда съехать, – помолчал и добавил вымученно, – С тобой не смогу…
И отвернулся к стене, ото всех, закрывая глаза.
Сава оторвал лапки от пальцев Анатолия, облегченно выдыхая – нелегкая выдалась история. Такую и слушать-то сложно, а уж пережить – вообще тяжело представить.
– Ягинюшка, это что ж это делается то, – печально поднял золотистые глаза на ведунью он.
– Любовь зла, – многозначительно протянула Яга и тихонько щелкнула пальцами.
Анатолий вздрогнул, приходя в себя. Девушка с золотисто-ореховыми глазами напротив него закручивала колпачок на тюбике с мазью.
– Пфф, что-то я крепко задумался, – встряхнул головой мастер, вставая, – Спасибо за мазь, и правда пальцы болеть перестали, надо же. Легче работать будет, – улыбнулся благодарно.
– Легче, легче, намного легче теперь будет, – многозначительно закивала головой Ягиня, провожая Толика к дверям, – И вам спасибо, с нас ну очень положительный отзыв на сайте, всем рекомендовать будем.
– Буду рад, ну, до свидания тогда, – попрощался, выходя из салона мастер.
Иллюзия искорками спадала с девушки, возвращая Саве его обычный вид. Кот встряхнулся, опускаясь на лапки, потянулся и запрыгнул на любимый диван. Рядом тут же запрыгнул подскочивший Рэй, отпихивая Саву к спинке дивана.
– Хорошо, что я кот, – задумчиво промурчал Сава, – А то какие у людей страсти-то, один – к одной, другая – к другому, а потом котята не того окраса. То ли дело мы, степенные коты, – важно провел лапкой по усам.
– Ага, – хмыкнула Яга, – Особенно в марте. Мне тебе напомнить, как ты молодой у меня в избе завывал, гулять просился? – ехидно подняла брови.
Рэй с любопытством приподнял голову и повернулся, глядя на Саву.
– А я что, я ничего, я тогда молодой был кот, не обученный, там такая кошечка была, а глазки какие, а шерстка, – закатил мечтательно глаза Сава.
– Ага, ага, – закивала головой Яга, – Сам Леший заходил, уточнял, что за новый зверь объявился, что своим воем самого волка за пояс заткнул. У Серого депрессия на почве твоих весенних песен началась, целое полнолуние пропустил, просидел в печали.
Кот сердито напыжился, сверкнув глазами. Рэй ткнул его носом и тихонечко проскулил, подвывая, словно передразнивал. Яга прыснула со смеху.
Но вот Рэй приподнял голову и повел носом, повернув голову к Яге. А воздух возле нее заискрился и она привычно подставила правую руку, куда опустилась очередная золотистая подкова.
– Оплачено, – слегка грустно прошептала она, глядя на ладонь с подковкой.
Глава 8
Яга с Савой на руках сидела в конце коридора районной поликлиники и наблюдала за людьми в очереди. Сава был оскорблен до глубины души – его посадили в кошачью переноску. А началось все еще утром.
Ягиня за утренним чаепитием рассуждала о взаимосвязи души и тела. Вот неспокойно на душе у человека – и тело отзывается болью. Рассказывала о том, что настоящие знахари всегда лечат и тело, и душу одновременно.
– Люди по своей природе – создания хрупкие, а они еще и сами себе вредят. И не только тем, что надрываются, взваливают на себя больше, чем могут вынести, а еще и изнутри себя разрушают, зачастую душу себе рвут на части сами или другим это позволяют. И всё они на самом деле важное «на потом» откладывают, им всё некогда, спешат, бегут. На небо глаза не поднимут, облачка или звездочки не замечают. Весна мимо них каждый год пролетает, почки раскрываются, деревья цветут, а людям некогда, моргнут – уже лето. На моря с чемоданами опять-таки в каком-то угаре сорвутся – и что? Так стараются отдохнуть, что устают еще больше зачастую, им же потом после таких отпусков еще отдых нужен. А осень, разве они видят красоту осени? Красок то сколько, осень же весне не уступает. Золото, багрянец, последняя густая зелень, осень же оттенками с самой весной легко поспорит. Но кто же это видит. Все бурчат, им дожди мешают. Нет, чтобы у природы поучиться – отдыхать после буйного цвета. Зимой всё в природе спит, замирает. И человеку отдых нужен. Чтобы весной силы были расцвести снова. А они всё бегут, бегут… Задыхаются, а всё бегут… Тянут на себе ненужное, надрываются ради мимолетного. А вечного не ценят…
Сава жмурился, прихлебывал из белой кружки какао и согласно кивал. Ему, как порядочному коту, спешить было некуда и незачем.
А потом Ягиня надумала посмотреть, где и как лечат сейчас людей. Выбор пал на ближайшую к ним поликлинику.
В дверях поликлиники им преградила дорогу женщина неопределённого возраста в форме охраны.
– С животными не положено, – заявила твердо она, поджимая губы, указывая на Саву, которого Яга держала на руках.
– Это очень приличный и умный кот, – попыталась возразить Ягиня, прижимая Саву к себе. Она была в своем любимом черном брючном костюме, на шее красовался изумрудного цвета платок, под цвет глаз, кокетливо завязанный бантиком. Мучать туфлями на шпильке свои ножки она не захотела, обула удобные черные балетки.
– Не положено, если только в переноске, – упрямилась «охрана».
Яга задумчиво покусывала губы, хмурилась и размышляла.
– Ладно, хорошо, – наконец ответила она и развернулась к выходу.
Они вышли на широкое крыльцо заведения, спустились к стоящей рядом лавочке, и Сава возмущенно зашипел. Его категорически не устраивало то, что ему надо будет лезть в переноску для обычных животных.
– Савушка, но ты же у меня умница, это недолго, мы только посмотрим, что там внутри делается, это же даже не на весь день, – уговаривала его ведунья.
Кот фырчал, обижено шипел и отворачивался.
– Ну тогда я тебя домой отправлю и сама всё пойду слушать и смотреть, – выдала, хитро прищурившись, Яга.
– Я требую исполнения моего одного желания, – заявил нахохлившийся кот.
– Какого же, Савушка? – заулыбалась Яга с готовностью.
– Не сейчас, я еще не придумал, – пробурчал кот.
– Конечно, конечно, мой ты умница, – покивала обрадованно головой, щелкнула пальцами, что-то прошептала и нагнулась, доставая из-под лавочки наколдованную переноску голубого цвета.
И вот они сидели и слушали, что говорили в очередях к врачам под кабинетами пациенты.
Возле одного кабинета перед двумя сидящими тётками стоял мужчина в годах и достаточно громко рассказывал о своих похождениях.
– Меня на работе прихватило со спиной, скорая забрала, увезли, разогнуться не мог. Привезли, значит, в больницу, а там народу – тьма. Я скрюченный сижу, а они мне – идите в один кабинет кровь сдавать, во второй – рентген. Я ж думаю, они мне спину посмотрят, а они мне флюорографию. Я ноги еле передвигаю, а кабинеты друг от друга далеко, никому дела до меня нет. В очереди таких, как я полно. Врачи мимо бегают, все занятые такие. Три часа там пробыл, а мне бумажку вынесли, на ней что принимать первое время написали и сказали идти к своему терапевту. А мне бы к неврологу. А к нему – только по направлению, от терапевта значит. А запись по направлению через две недели. Так еще попробуй запишись. Я звоню, а там этот модный робот отвечает. Пока с ним договоришься, да нормальный живой оператор ответит – талончиков уже нет, звоните завтра. Хоть помирай ложись прямо в коридоре.
Тётки сочувственно кивали, поглядывая на красную лампочку над дверью. Заходить в кабинет можно было только, если она загоралась зелёным.
– У меня знакомая к врачу пошла – сыпь у нее появилась. Ей сказали – чесотка, кучу лекарств да мазей назначили. Она ж ответственная, у нее внучка, что с ней живет, в общепите работает, так знакомая к ней на работу явилась, и там и говорит, чесотка у меня, милая. И это – при ихней главной. Руководство в шоке, но потом директриса эта к знакомой присмотрелась, говорит, что-то не похоже на чесотку, дала визитку своего врача. Внучку, значит, в отпуск за свой счет, сами все в напряжении. Та ж знакомая пошла уже к другой врачихе, а ее посмотрели, сказали, что никакая это не чесотка, а аллергия на лекарства, которыми ту до этого от простуды лечили.
Слушатели ахали и возмущённо качали головой.
Возле Яги присела светловолосая женщина средних лет, снимая бахилы.
– Ой, кошечка какая у вас спокойная, кис-кис-кис, – слегка мазнула призывно по переноске она, обращаясь к Яге.
– Это кот, – машинально ответила Яга, слегка отодвигая переноску от неожиданной собеседницы.
– Ой, и у нас кот, – не заметила манипуляций Яги светловолосая и охотно продолжила, – Так нашего в переноску вообще невозможно запихнуть. Мы его вдвоем с мужем, как надо к ветеринару ехать, ловим. Однажды поймали, в переноску посадили, уже в машине едем, как слышу – запах… Обделался наш Васька, короче, то ли с перепугу, то ли в отместку. Пришлось разворачиваться и ехать домой. Отмывали потом и переноску, и кота.
Из переноски послышалось тихое фырканье. Яга, сдерживаясь и пытаясь не засмеяться, покосилась на Саву и заинтересованно уставилась на собеседницу в ожидании продолжения.
– И что вы думаете? – продолжила та. – Васька эту историю как-то просёк, хитрая рыжая морда. И если мы потом его ловили и везли в ветеринарку, он, зараза этакая, как знал, или чувствовал, сразу гадил, как переноску в машину поставим. А говорят, что животные глупые, – многозначительно закончила она.
– Конечно, не глупые, – согласилась Яга, посматривая на переноску, в которой подозрительно затих Сава.
Женщина, пожелав здоровья и хорошего дня удалилась, а Яга сидела и сдерживала смех.
– Савушка, – протянула она, – Сааваа, ты там как?
Кот зашуршал, демонстративно разворачиваясь к небольшому окошку в переноске задом. Но какой-то шум и громкий спор отвлёк Ягу от задетого за живое кота.
– Мне только спросить! – неуверенно пыталась прорваться к заветной двери кабинета невысокая худенькая женщина.
– Тут половине очереди только спросить, а еще половине – больничный закрыть надо, и все без очереди прутся, я тут по записи уже больше часа сижу, – преграждала ей дорогу тучная женщина с волосами, окрашенными в какой-то сизо-сиреневый цвет, – Через Госуслуги записывайтесь, и приходите, спрашивайте, сколько влезет.
– Ага, а для начала на этих Госуслугах зарегистрируйтесь, – ехидно добавил худощавый дедушка с небольшой бородкой, – и в МФЦ личность сходите, подтвердите, пока этот адовый круг пройдёте – все вопросы отпадут. Пришел молодым – ушел старым. Хорошо, если в очереди не помрешь.
Очередь понятливо тихонько захихикала. Дедушка, ободренный поддержкой, довольно глядя вокруг, продолжил.
– Пошел я в эту эмфэце. Барышня там такая вся вежливая, с талончиком, конечно, помогла. Сел я в это их окошко. Там этих окошек много. В каждом окошке – по вежливой и умной, в жилеточках. Говорю, что мне Госуслуги нужны, без них нынче никуда не пускают. Она там что-то по кнопкам пощелкала, попечатала, листик мне даёт, говорит много, половины мне не понятно. Понял, что пароль надо сменить. Прошу ее помочь, мне эти компьютеры не по силам уже. И давай она меня спрашивать о значимых датах или любимых буквах. Для пароля, говорит, лучше, чтобы запоминалось. Я ей называю циферки, а она – этого мало, надо еще и буковки. И чтобы большие, и чтобы маленькие. Я ее уже прошу – милая, напиши уже что-нибудь мне на бумажке, я ее с собой буду носить. А она – нельзя, мошенников много, если потеряете, беда будет, придется к нам идти, пароль менять, Госуслуги эти возобновлять да восстанавливать. Мать честная, говорю, да зачем мне тогда эти Госуслуги, если их надо охранять сильнее, чем заначку от жены. С горем пополам пароли эти придумал, дамочка мне эта, значит, листочек выдала, там расписала что да как, я его теперь лишний раз и открывать боюсь. А она говорит – это сервис, чтобы людям легче жилось, всё для людей.
Но тут загорелась зеленым лампочка над дверью и старичок, бодренько подскочил к двери в кабинет, многозначительно покивав очереди.
– Дождался, не помер, – выдал он и проскочил в кабинет.
Возле Яги присела невысокая темноволосая девушка, которая негромко говорила по мобильному телефону.
– Что? Нет, анализы уже хорошие, на поправку иду, спасибо, – благодарила она кого-то, – Люстру? Нет, еще не повесила, некогда заняться этим, брат в очередной командировке, а объявления посмотреть некогда. Так и живу пока без света в гостиной, как сыч. Ладно, потом поговорим, как дома буду, мы же меньше часа никогда не общаемся, давай, моя хорошая, обнимаю, – тихонько смеялась девушка, прощаясь и заканчивая разговор.
Девушка положила телефон в сумочку и подняла глаза на Ягу, смущенно повела плечами, словно извиняясь. Она уже встала и пошла к выходу, когда Яга ее окликнула.
– Девушка, можно вас на секундочку? – встала к ней навстречу Ягиня.
– Да, слушаю, – девушка остановилась и обернулась.
– Я совершенно случайно, не специально, стала свидетельницей вашего разговора, – начала знахарка, – Так вот, если желаете, у меня есть визитка замечательного мастера, он заменял нам кран. Но он и люстру прекрасно повесит, я читала о нем отзывы. Не навязываю, но рекомендую от души, – уточнила Ягиня, доставая одну из визиток, которую ей оставил Толик.
– Вот неожиданно, но спасибо, – протянула девушка, принимая протянутую визитку, – Позвоню ему, значит, узнаю.
– Позвоните, позвоните, очень хороший мастер и человек, – воодушевленно продолжала рекомендовать Анатолия Яга.
Девушка, еще раз поблагодарила, растерянно улыбаясь, и пожелав хорошего дня знахарке, упорхнула.
Яга пару минут постояла, глядя ей вслед, думая о чем-то и постукивая задумчиво ногтями по переноске с котом.
– Пойдём-ка отсюда, Савушка, в салон, – наконец решила она – Обедать пора. А в следующий раз посмотрим, что это за МФЦ такое. Хоть одним глазком.
Кот в ответ не издал не звука – он всё еще дулся после рассказа светловолосой женщины. Но это не мешало ему шевелить ушками, прислушиваясь к происходящему вокруг.
В салоне Яга заискивающе пододвигала коту сметанку и вареную курочку.
– Все самое полезное, вкусное нашему умному воспитанному котику, – приговаривала она ласково. – Сметанка домашняя, смотри какая густая, жирненькая.
Кот важно пыжился, слегка отворачиваясь, демонстрируя оскорбленную личность, но тихонько лапкой пододвигал к себе сметанку поближе.
Рэй насмешливо щурил глаза, поглядывая на них – ему насыпали полную миску корма и он, поев, сыто развалился рядом на полу.
Глава 9
– Почему люди изменяют? – переспросила и задумалась над вопросом Савы Яга, – Да по-разному бывает. У каждого своя причина. Итог только зачастую один – боль и расставание.
За окном солнце уже опускалось за горизонт, окрашивая небо к сиренево-розовые тона. Летняя дневная жара потихоньку спадала и дышать становилось легче, свободнее. Люди спешили домой с работы, проходили мимо окон салона в магазинчик, который находился с ними в одном здании через стену. Голуби важно разгуливали по асфальту, склевывая попадающиеся крошки, между ними периодически спускались и испуганно вспархивали шустрые воробьи.
Яга стояла у самого окна, наблюдая за прохожими, отпивая из стакана прохладный лимонад. Сава развалился на полюбившемся ему диване и завел вечернюю неспешную беседу, задав Ягине так волнующий его уже несколько дней вопрос об измене.
– Генка вот Анин, который к племяннице ушел, он искал, что получше, помоложе, ему страсть подавай. Не было у него любви настоящей, как и у Людмилы. Тот, кто любит всем сердцем – лучшего не ищет. Для него его выбор уже сделан, сердце определилось, и глаза будут до конца видеть в любимом человеке то, к чему потянулся в первый раз. Толик вон как Людмилу любил, она ж у него отказа ни в чем не знала. А ей просто с ним удобно было. Зачастую, когда людям хорошо, они скучать начинают, есть такие души неугомонные – мало им, больше надо. Страстей, чувств. Не греет уже уютный спокойный огонь… Им гореть надо. В этом огне обычно и сами сгорают и других, не думая, сжигают. Кто-то потом находит в себе силы после таких ран встать и дальше идти, а кому-то после пережитого только покоя и хочется. Те, кто уходят, думают, что после них их преданные ими половинки лучшего никого найти не могут, а на самом деле иногда эти раненые в самое сердце люди просто больше ничего не хотят, чтобы еще раз случайно в такую же историю не попасть.
– Любовь же беречь надо, великий труд это, поэтому она двоим и дана, чтобы вместе легче ее нести было, хранить в четыре руки, – продолжила знахарка, сделав очередной глоток, – А в жизни оно как бывает? Что имеем- не храним, потерявши-плачем. Опять-таки, суета эта вся, бег в никуда мешает о любви, подаренной свыше, помнить. А выдохнуть, остановиться, на человека любимого посмотреть прежними влюбленными глазами – некогда. Обнять даже некогда, слова ласкового сказать. А зачем? Ведь рядом же уже, твой. И ранят друг друга словами, безразличием, ранят, не берегут. И думают потом, что любовь прошла, угасла. А дровишек-то в этот огонь когда последний раз подкидывали – уже и не вспомнят. Кто-то тихо угасает, кто-то в поисках огня идет другого искать. А себя самого, когда-то любящего искренне, прошлого, вместе с угасшей любовью и мостами сжигают. И бегут, чтобы все успеть – в погоне за счастьем, когда оно очень часто всегда рядышком, только осмотреться надо.