Холодная красота

Глава 1

Павел женился на Алине, своей однокурснице, сразу, как они вместе окончили университет. Светловолосая, с голубыми глазами, со стройной фигурой девушка, привлекала внимание многих парней, но она выбрала Павла, подняв этим его самооценку.

Семьдесят восьмой год, свадьба была по тем временам богатой, чёрная Чайка и четыре Волги. Ресторан на сто человек, отец Павла, был влиятельным чиновником и работал председателем горисполкома. Поэтому и гости собрались, соответствующие его статусу. Алина приехала в Москву учиться из Чебоксар, неприметного городка, но там прошло её детство и она любила свой город. Отец Павла был против выбора своего сына, он выбрал для Павла дочь своего зама, но Павел был непреклонен, сказав, что женится только на Алине или не женится вообще. Пришлось согласиться, увидев девушку, Юрий Сергеевич понял чувства сына.

– Что ж, она очень красивая, – разглядывая Алину, сказал мужчина.

Жена Юрия Сергеевича во всём соглашалась с мужем, никогда не перечила ему, да он этого ей и не позволял. Характер у него был твёрдый и властный, перечить ему никто не смел, как на работе, так и дома, даже в его кабинет входили со страхом. А мама Павла тоже когда-то приехала из провинции, но закончив институт и получив диплом инженера, она, по окончании учёбы, вышла замуж за Юрия Сергеевича и проработав несколько месяцев, забеременела, да так и осталась дома, работать больше не вышла.

– Я зарабатываю достаточно, так что за сыном смотри, – категорично сказал Юрий Сергеевич.

И Татьяна Фёдоровна согласилась. Павел вырос, больше детей у них не было, но Татьяна Фёдоровна на работу так и не вышла.

После свадьбы, молодые остались жить в доме родителей Павла, Алина как-то сразу подружилась со своей свекровью. Кроткая, тихая, добрая… она мало говорила, глаза вечно печальные, будто что-то в жизни у неё отобрали, очень важное для неё. Но говорить она об этом не любила. Лишь ждала, когда молодые подарят им внука или внучку. Но прошло четыре года, а Алина никак не могла забеременеть. Татьяна Фёдоровна ни словом, ни взглядом не упрекала невестку, тогда как Юрий Сергеевич, нервно перебирая бумаги, говорил, что сыну надо развестись.

– Только время зря тратишь. Пустая твоя жена, женился бы на дочери Глеба Даниловича, давно бы уже у нас с твоей матерью внуки были, – говорил он сыну.

– Я люблю Алину, папа. Если суждено, будут у нас дети. Ну а если нет… что ж, значит проживём и без детей. В крайнем случае, можно усыновить ребёнка, – ответил Павел.

– Да ты что? Не позволю! Мало ли какие гены у усыновлённых детей, кто у них родители. Может воры и алкоголики, – громко говорил он.

Слыша его крик, Татьяна Фёдоровна тихо плакала, а Алина уходила в свою комнату. Она, конечно, обращалась к врачам, но вердикт был однозначным.

– Слабая матка, навряд ли у Вас будут дети. Если Вы даже забеременеете, доносить ребёнка будет очень трудно, почти нереально, – сказала лечащий врач Алины, Екатерина Константиновна.

Девушка предлагала Павлу разойтись с ней, но он и слушать её не хотел.

– Никогда! Слышишь? Никогда больше не предлагай мне этого. Я без тебя просто умру, родная, – отвечал Павел, нежно обнимая и целуя жену.

Так прошло ещё шесть лет, Алина ездила в Подмосковье, к знахаркам, ходила в институт гинекологии, принимала лекарства и делала всё, что ей говорили. За эти годы, Алина два раза беременела, но не донашивала плод и до трёх месяцев.

Наверное, сам Бог смилостивился над ней, потому что Юрий Сергеевич всё чаще настаивал на разводе сына с ней, но Алина забеременела в третий раз. Врачи рекомендовали ей лечь в больницу, чтобы сохранить ребёнка и лежать хотя бы до шевеления.

– А если понадобится, до родов будете лежать, – сказала Екатерина Константиновна.

Алина была готова на всё. Конечно же, она согласилась. Юрий Сергеевич со своими связями договорился, что за ней будет присматривать только один врач, которого считали лучшим в городе.

– Все спокойно рожают, а эта должна до родов валяться в постели, – бурчал он.

После десяти лет совместной жизни с Павлом, наконец случилось чудо, которому Алина поверить не могла. Свёкра она не слушала, просто за эти годы привыкла к его несносному характеру. Павел приходил к жене каждый день. Он был счастлив, ведь врач сказала, что они сделают всё необходимое, чтобы сохранить этого ребёнка. И он верил, что скоро, наконец, станет отцом. Алина чувствовала себя виноватой перед мужем.

– Спасибо тебе за терпение, дорогой. Другой бы на твоём месте, давно бы развёлся, – держа руки мужа в своих руках, говорила Алина.

– Я не другой и я очень люблю тебя, – отвечал Павел.

Алина терпеливо лежала и почти не двигалась. Ей подносили судно, со стеснением, она вынуждена была справлять нужду так, вставать было нельзя. После двух выкидышей, это было опасно. И Алина стойко переносила все предписания врача.

И когда началось шевеление, ей, наконец, разрешили пойти домой.

– Но и дома, по мере возможности, соблюдайте постельный режим. Берегите себя, – сказала Екатерина Константиновна, лечащий врач-гинеколог Алины.

Она пообещала лежать, за ней прислали машину с шофёром Юрия Сергеевича, который и отвёз девушку домой. Татьяна Фёдоровна сама вызвалась ухаживать за Алиной, но Юрий Сергеевич нанял сиделку.

– Так вам легче будет. Надеюсь, в туалет княгиня сама будет ходить, или как? – с сарказмом спросил Юрий Сергеевич.

Но ему никто не ответил. На седьмом месяце беременности, Алину увезли в больницу, у неё начались схватки. Поздним вечером, весь дом всполошился. Павел, дрожащими руками набирал номер больницы и прерывисто, волнуясь, сообщил Екатерине Константиновне, что Алина, кажется, рожает. Татьяна Фёдоровна взволнованно ходила вокруг Алины, предлагая ей помощь. Но что она могла? Наконец, приехала машина скорой помощи и Алину увезли в больницу, с ней поехал Павел.

– Ну вот… внук будет недоношенным, – пробурчал Юрий Сергеевич.

Татьяну Фёдоровну, может из-за волнения за невестку или просто от того, что столько лет всё держала в себе, но её прорвало.

– Ну что ты за человек, Юра? Бедная девочка, вместо того, чтобы пожелать ей благополучно разродиться, ты мелешь, Бог знает что! – воскликнула она и с осуждением посмотрела на мужа.

Юрий Сергеевич никогда не слышал от жены подобных выпадов, он очень удивился, но ничего не ответил. Может понял, что виноват? Хотя… навряд ли.

Роды были тяжёлыми, хотя плод был совсем маленьким. Алина долго мучилась и наконец, под утро, родила девочку. Смотреть на малышку было больно, вся сморщенная, маленькая, с огромными, серыми глазками, но главное, родилась живая и это радовало и Алину, и Павла.

– Мамаша такая красивая, а ребёночек, прямо уродец, – тихо сказала медсестра, помогавшая врачу-акушерке принимать роды.

– Молчи, дурочка. Не твоё дело. Услышат ещё… Они столько лет ждали этого ребёнка. Ты хоть знаешь, чья она невестка? Смотри, не пожалей, – ответила Екатерина Константиновна.

Но для Алины, её девочка была самая красивая. Она была счастлива. Кормить малышку принесли только на третий день, за эти дни, Павел завалил жену цветами и вся палата была в цветах. Алина только успевала раздавать букеты врачам, медсёстрам и санитаркам. Но после выписки, ей пришлось перейти в другую больницу, для недоношенных детей, где она провела почти два месяца. Там малышка набирала вес.

Наконец, все её мучения закончились и Алину с малышкой увезли домой. Татьяна Фёдоровна боялась брать ребёнка на руки, а Юрий Сергеевич откровенно фыркнул, увидев девочку.

– Господи… на кого она похожа? Никогда не видел более страшного новорожденного, – сказал он.

– А для меня она самая красивая, – спокойно ответила Алина.

Павел тоже был без ума от дочери, правда, на руки брать девочку тоже боялся, уж слишком маленькая она была. Назвали девочку Ева, так уж решил Юрий Сергеевич, но имя всем понравилось.

– Редкое, красивое имя, – сказала Алина.

– Это имя моей прабабушки, польской еврейки, княгни, кстати. Она была безумно влюблена в моего прадеда и бросив всё, своё имение, богатство и ещё до революции, приехала с ним в Россию, – соизволил рассказать Юрий Сергеевич.

Ева, пока росла, доставляла много хлопот, Она много капризничала, грудь матери брала с большим трудом. Алина была поглощена малышкой, работу пришлось оставить. Павла, Юрий Сергеевич устроил работать на ювелирный завод, экспертом по изделиям.

Ева менялась на глазах, прибавляя в весе, стала лучше есть, радуя близких, особенно маму и бабушку. Ей исполнилось два годика, даже Юрий Сергеевич радовался её причудливым выходкам, первым шагам и первым словам.

А в это время, в Москве произошёл переворот, который многим принёс неприятности. Люди были в растерянности, сбережения превращались с ненужную бумагу, перестройка несла смятение. Будто жизнь разделилась на до и после. Юрия Сергеевича арестовали, ничего не объясняя ни жене, ни сыну. Но буквально за два дня до этого, он провёл Павла в свой кабинет и отодвинув в сторону ковёр, отделил кусок паркета в углу.

– Здесь твоё будущее, Павел. Никому об этом не говори, только придёт время и ты сможешь выкупить ювелирный завод. Ты меня понял? – очень серьёзно сказал Юрий Сергеевич Павлу.

Молодой человек был в растерянности и ничего не понимая, лишь кивнул головой. Юрий Сергеевич положил доску на место и застелил ковёр. Видимо, он чувствовал, что в их жизни произойдут большие перемены.

Через три месяца, им сообщили, что он умер от сердечного приступа, а ему ведь не было и шестидесяти лет. От этого известия, Татьяна Фёдоровна сразу сникла и кажется, в один день постарела лет на десять.

Много лет спустя, Павел найдёт документы, подтверждающие, что его отца просто убили, видимо, он много знал о верхах, чего очень боялись те, кто и избавился от него.

В лихие девяностые, как сейчас говорят, многим пришлось очень туго. К тайнику, Павел не прикасался и никому о нём не говорил, хотя постоянно думал об этом. В стране шел разгул бандитизма, откровенные убийства на улицах. Убирали неугодных, создавались банды, появились авторитеты, воры в законе, но семья Павла пока оставалась от всего этого в стороне. Пока… но что им ждать дальше, они пока не знали. Всегда тихая и спокойная Татьяна Фёдоровна, ещё больше замкнулась в себе. Даже Ева почти не радовала женщину. Алина боялась за её здоровье и поделилась этим с мужем.

– Не выдумывай, дорогая, мама всегда была такой. Больше общайся с ней, вот и всё, – ответил ей муж.

А Татьяна Фёдоровна будто что-то потеряла. Над ней никто не командовал, к чему она привыкла, за долгую совместную жизнь с мужем, никто не упрекал и не помыкал ею. Казалось, ей бы начать жить по новой, но она была, как тростника на ветру, потерянной и одинокой.

Девяностые годы, семья Павла пережила более-менее спокойно. В политику сам Павел не вмешивался, он был далёк от этого, правда, пошли сокращения и многие остались без работы. На прилавках магазинов, по каким-то непонятным причинам, исчезли продукты, Горбачёв сократил продажу спиртного, чего, наверное, не следовало делать. За бутылкой, люди выстраивались в длинные очереди, перебранки доходили до драк. В стране как бы что-то надломилось, закрылись многие заводы и фабрики, безработица была повсеместной.

Жизнь пошла на выживание. Многие, имея высшее образование, занялись торговлей, как раньше говорили, челночным бизнесом, но не многим удавался этот бизнес, многие, скажем так… разорялись и оставались на мели, вкладывая все свои сбережения в товар.

Из-за денежной реформы, деньги превратились в мусор, часто было слышно, как во дворе говорили, что сосед или соседка умерли от инфаркта, ведь на их сберегательных книжках, накопления за много лет, теперь превратились в ничто. Теперь это был просто мусор, который можно выбросить и цены никакой не имел.

Павел, который помнил о тайнике, показанном его отцом перед самым арестом, его не трогал, может просто пока боялся, кто знает. Ева росла, как обычно растут дети, только от того, что она была очень долгожданным ребёнком, ей позволялось всё. Капризная и своенравная, она часто требовала невозможного и объяснить ребёнку, что сейчас этого нет и неоткуда взять, было невозможно, девочка просто не хотела понимать и закатывала настоящие истерики.

Татьяна Федоровна, замкнувшись в себе, была безучастно ко всему, что происходило в доме. Это стало беспокоить Алину и она решила обратиться к врачам. Многие врачи увольнялись и занимались чем-то другим, тем, что приносило хоть какой-то доход, ведь люди должны были что-то есть. Но Алина обратилась к знакомому врачу, правда и он уже не работал, стыдно сказать, продавал книги, свои или те, что ему приносили. Поздним вечером, Геннадий Викторович назначил Алине и Татьяне Фёдоровне приём, причём, уже за деньги и в своём доме. Осмотрев женщину, он не нашёл никаких патологий, но попросил сдать соответствующие анализы.

– В поликлинике пока можно бесплатно сдать анализы, кровь, мочу, но думаю, у неё это или просто апатия, или тоска, депрессия, так сказать. Этому лекарствами лечения нет. Просто окружите её заботой, любовью и вниманием, голубушка, Алина Владиславовна и всё. Понимаете, дорогая, у неё возраст, после шестидесяти, люди иногда меняются, тоскуя по юности, по ушедшей молодости, – говорил Геннадий Викторович.

– Она изменилась после смерти мужа, моего свёкра, раньше была более оживлённой, что ли, – ответила Алина.

– Ничего, будем надеяться, что апатия у Татьяны Фёдоровны -это временное явление и скоро пройдёт. Для успокоения, всё же сдайте анализы, – сказал Геннадий Викторович.

На том, Алина, заплатив за приём, ушла вместе со своей свекровью домой. Алина думала, что Ева немного отвлечёт бабушку. Девочке исполнилось семь лет, шалости остались позади и Ева вроде стала более серьёзной, хотя, конечно же, была по сути ребёнком, при чём избалованным и капризным. Но бабушку Ева очень любила, вечерами женщина рассказывала ей сказки, ходила гулять в парк и даже покупала порцию мороженого, чего запрещала Алина, из-за частых ангин.

Глава 2

Прошло пять лет, тысяча девятьсот девяносто пятый год, Горбачёв со своей перестройкой и ускорением, ушёл в сторону, расколов страну на отдельные государства, перевернув всё с ног на голову. Видимо, настало время или нужда подпёрла, Алина так и не смогла найти работу, а Павел подрабатывал, где придётся. Путин закрыл более тридцати пяти тысяч заводов, люди остались без работы.

Павел понял, что теперь он может воспользоваться тем, что оставил ему Юрий Сергеевич и наконец, он решился вскрыть тайник и сделать это ночью, чтобы никто не видел и не слышал. Когда в доме все уснули, Павел вышел из своей спальни и прошёл в кабинет отца. Он чётко помнил, как нужно было открыть этот самый тайник, но без шума это сделать было невозможно. Плотно закрыв за собой дверь кабинета, Павел сел на корточки и завернув ковёр, топориком поддел плинтус в углу комнаты.

Тогда, Юрий Сергеевич не показал ему всего, что находится в тайнике и потому, когда Павел вытащил небольшую коробку и открыл её, он застыл. Там лежали драгоценности и золотые слитки. Нагнувшись, Павел заглянул в тайник, чтобы убедиться, что там больше ничего нет. Но там лежал увесистый свёрток, положив его перед собой, молодой человек развязал его. Советских рублей там не было, может быть, Юрий Сергеевич, работая в верхах, видел наперёд, что может случиться. В свёртке пачками лежали доллары, видимо, по десять тысяч каждая. Посчитав, Павел убедился, что сумма составляет ни много ни мало, четыреста тысяч. У Павла тряслись руки, он не знал, что со всем этим делать. Завернув, он сложил всё обратно и положил дощечку на место, прикрыв ковром. Утром, Павел решил довериться жене, он не мог держать в себе этот груз. Только он знал и то, что в данный момент он не сможет купить ювелирный завод, как просил сделать его отец.

– Нет… время ещё не пришло, – прошептал он.

Уснуть в эту ночь, Павел не смог. Он всю ночь думал о драгоценностях и долларах, собранных отцом.

– Как же ему удалось собрать всё это богатство? Ведь если о них кто-то узнает, нам не жить. Сейчас и за тысячу рублей убивают, а тут столько… чёрт, что же делать? – мысли не давали ему покоя.

Только он точно знал, что пока он не сможет реализовать завет отца, пока опасно. Да и не продают ещё заводы. Поэтому он решил поступить в финансовый институт, подготовить почву, так сказать и выучиться на экономиста. Что с лёгкостью, со своим дипломом МГУ, сделал. Только приходилось Павлу брать из тайника по мелочи, кольцо или цепочку, есть то надо было и жене он решил ничего не говорить, чтобы и её не подвергать опасности.

– Вдруг ненароком взболтнёт кому, тогда беды не миновать. Надо действовать очень осторожно, просто ждать. Время само придёт и принесёт решение, – думал Павел.

К утру, он наконец уснул, устав от размышлений. Татьяна Фёдоровна отвела Еву в детский садик, девочке оставалось посещать его всего месяц, потом пойдет в первый класс. Ева менялась по мере того, как росла. Если родилась она, мягко сказать, страшненькой, недоношенной, как назвала её медсестра в родильном доме «уродец», так с каждым годом девочка просто расцветала. Её большие, серые глаза, стали ярко синими, светлые волосы сами собой завивались в локоны, она была похожа на куколку с витрины немецкого магазина.

– Какая у вас дочка красивая, Алина. Прямо любо-дорого посмотреть, не насмотришься, – говорили соседки.

Алину разбирала гордость за дочь, ведь всегда говорили, что она страшненькая. А Ева, когда ей говорили:

– Ну какая же ты хорошенькая! На Мальвину похожа!

Гордо вскидывала красивую головку и быстро отвечала:

– Неа, это Мальвина на меня похожа.

Чем вызывала улыбки соседей.

Но пришло время оформлять документы в школу и Ева возьми и заяви:

– Хочу носить фамилию своей прапрабабушки, Домбрович. Это старинная и очень известная в Польше фамилия.

Алина поняла, что это Татьяна Федоровна надоумила внучку, рассказывая ей истории, услышанные от своего мужа, Юрия Сергеевича.

– А чем тебе наша фамилия не нравится, золотце, Королёва – тоже красивая фамилия. Почти королева, – сказала Алина дочери.

– Но не королева же! Почти не считается, – деловито ответила Ева матери.

Алина не знала, насколько упёртая её дочь, женщина попробовала отговорить Еву, но девочка заявила, что пойдёт в школу только под фамилией Домбрович. Пришлось побегать, меняя фамилию Евы на Домбрович, что оказалось делом непростым. Но как тогда говорили, деньги творят чудеса и Ева стала Домбрович.

Учиться она сразу начала хорошо, схватывая всё на лету, да и Татьяна Федоровна постаралась, подготовив Еву к школе, ещё она каждый день с ней занималась.

Анализы, которые женщина сдала, показали хороший результат и Алина решила занять свекровь делом, отвлекая от грустных мыслей о муже. И кажется, как только Ева пошла в первый класс, а Татьяне Фёдоровне прибавилось забот, женщина стала понемногу меняться. Она стала более спокойной, начала отвечать на заданные ей вопросы, а не смотреть в сторону. Перестала задумчиво смотреть в одну точку, просилась помочь на кухне и Алина с удовольствием просила её то картошку почистить, то вымыть посуду или согреть обед.

Казалось, жизнь стала налаживаться. Алина не спрашивала мужа, откуда он берёт деньги на продукты, об обновках она и не мечтала, хотя вещей у них, у каждого, было предостаточно, ведь при Юрии Сергеевиче они жили ну очень хорошо.

Шли годы, Павел получил второй диплом экономиста, он нашёл более-менее стабильную работу, устроился в банк, что было ему на руку на будущее.

Две тысячи пятый год, Павел был уже начальником планового отдела в банке, его уважали и несколько раз он даже выезжал в командировки за границу. Ева выросла в красивую девушку. Стройная, с нежной кожей, большими синими глазами и светлыми вьющимися волосами, она вызывала восхищение у ребят и даже у учителей. Девочки её недолюбливали, из-за своенравного характера. Но училась она хорошо и говорила, что продолжит учёбу за границей. Гордая и неприступная, она не хотела встречаться ни с одним парнем из класса. И когда ей предлагали просто проводить до дома, она гордо вскидывала свою красивую головку и отвечала, что это ни к чему.

– Сама дойду, – говорила она.

Тогда, как другие девочки уходили с мальчиками, подолгу гуляли, ходили в парк и в кино.

Последний год учёбы, Ева стала приезжать на машине, её привозил и увозил папин шофёр. Павлу, наконец, удалось купить ювелирный завод, как он это сделал – он ни с кем не делился. Параллельно, он возглавил и собственный банк и к две тысячи шестому году, он стал одним из богатых людей в Москве. Собственная охрана, дом на Рублёвке, квартира за границей… Алина была женой олигарха, а Ева дочерью.

На школьный выпускной, платье Еве по заказу привезли из Франции. Такого платья, конечно же, не было ни у кого. Свои пышные волосы, Ева просто распустила, ей это было очень к лицу, макияж почти не потребовался. Для нежной кожи, пудра была не нужна, чуть-чуть туши на пушистые ресницы и блестящей помады на пухлые губы, вот и весь макияж.

Ева стала замечать, как мальчик из параллельного класса смотрит на неё по-особенному, впрочем, без восхищения смотреть на неё было невозможно. Но девушки такой взгляд чувствуют, это был взгляд влюбленного парня. Только Еве он совсем не нравился, хотя она находила его симпатичным. В шикарном платье, нежно-бежевого цвета со стразами, с открытым верхом, обнажавшим её красивую кожу на груди, Ева вошла в фойе, где усилиями учеников старших классов были накрыты столы. Девушка чувствовала на себе пристальные взгляды. Это были взгляды и восхищения, и влюблённости, и зависти, и ненависти. Ева гордо вкинула головку и оглядела всех, потом медленно, почти по-царски, прошла на середину фойе и села за стол. Тихо играла музыка, фойе украсили шарами, цветами и повесили на стену стенгазеты с фотографиями и рисунками из жизни учеников. Взгляд Евы упал на один из них, она покраснела.

– Но это же всего-навсего дружеский шарж, не более… – подумала она.

Ева выглядела потрясающе, словно модель на подиуме. Она ловила на себе завистливые взгляды девушек и восхищённые взгляды парней. Ева медленно подошла к доске, где висела стенгазета и криво улыбнулась. Школу она закончила с отличием, этого у неё не отнять, но её нарисованное лицо в стенгазете, ей не понравилось. Резко отвернувшись, она вернулась на место.

Учителя поздравляли ребят с окончанием школы, желали дальнейших успехов и поступления в ВУЗы. Костик долго не решался подойти к предмету своего обожания, к Еве, а она его просто не замечала.

– Сегодня я должен ей сказать, как сильно люблю её. Потом ни шанса такого, ни повода не будет, – подумал Костик и всё же долго не решался этого сделать.

Начались танцы и парень подошёл к Еве.

– Потанцуем? – с внутренней дрожью спросил Костик.

Ева безразлично пожала своими красивыми плечами, но всё же встала и пошла с ним в круг, где танцевали пары.

– Ты выглядишь просто потрясно, – еле выговорил Костик, с напряжением обнимая Еву за талию.

– Я знаю, ты не оригинален, Костик, – ответила Ева, даже не посмотрев на парня.

– Можно, я провожу тебя после вечера? Мне надо сказать тебе что-то очень важное, – тихо сказал парень, совсем не надеясь, что она согласится.

Опять пожав плечами, Ева, наконец, посмотрела на Костика.

– Как хочешь. Вроде все гулять пойдём, зори встречать… или нет? – спросила Ева, только что не зевала.

– Да, конечно, все пойдём, – ответил Костик, а про себя подумал:

– Может быть сейчас ей признаться, как сильно я её люблю. Как не сплю ночами и смотрю на фотографию, которую украл со стенда отличников. Что жить без неё не могу…

– Ева… я хотел тебе сказать… ты очень мне нравишься… то есть… я очень тебя люблю, – выдавил из себя Костик.

Ева взглянула парню в глаза и увидела в них слёзы.

– Ты ещё заплачь мне здесь. Прости, но я не знаю, что такое любовь. И потом… я в сентябре уезжаю в Англию, буду там учиться в колледже. А ты? Что собираешься делать ты? – спросила Ева, скорее, чтобы поддержать не нужный для неё разговор.

– Я? Ну… тоже, наверное, учиться буду, если поступлю. А летом надо поработать, помочь семье. Отец болен, день через день работает, мать из сил выбивается, получая копейки. А у меня ещё сестрёнка есть, школьница, – выкладывал всю правду Костик.

Глава 3

Еве стало скучно, она не знала, что значит получать копейки и что значит выбиваться из сил. Ева остановилась и пошла к столику. Костик проводил её и немного постояв над ней, нерешительно сел рядом. Еве так и хотелось сказать ему, чтобы он проваливал куда подальше, но девушка сдержалась. Потом её приглашали танцевать и другие ребята, с кем-то она нехотя шла под руку в середину фойе, кому-то отказывала, говоря, что устала. Затем, торжественно, вызывая ребят по одному, директор школы вручал каждому из них аттестат, с пожеланиями им поступить в институт. Время было около полуночи, Ева явно скучала.

– Тоже мне, фифа! Ставит из себя принцессу, – говорили девочки.

Ева слышала их, да они и говорили громко, чтобы она слышала. Что-то ей совсем расхотелось идти со всеми встречать зори, она поднялась и демонстративно пошла к выходу.

– Домбрович! Ты куда? Вечер только в разгаре, – спросила преподаватель химии, классный руководитель Евы.

– Домой. Надоело. Да и устала я, – ответила Ева и решительно прошла к ступеням, которые вели на улицу.

– Жаль… сейчас концерт начнётся, организованный силами учеников. Вот ты отказалась даже стихи почитать, так хоть посмотрела бы, как подготовились ребята, – сказала учительница.

– Спасибо, Любовь Валерьевна, наслушалась и насмотрелась. До свидания, – ответила Ева и вышла, наконец, на улицу.

Звёздное небо было чистым и необычным для этого времени года. Вздохнув, Ева хотела было уже идти, как перед ней появился Костик.

– А ты чего не остался? Сейчас концерт будет, – с сарказмом сказала Ева.

– Можно тебя проводить? Поздно уже, а ты одна… – произнёс парень, боясь даже смотреть на неё.

– А ты, значит, сможешь защитить, если что, да? – улыбнувшись, спросила Ева.

– А тебе, значит, совсем не страшно идти одной до дома? Вдвоём веселее, – ответил Костик.

– Да… вот веселья мне как раз и не хватает. Ладно, пошли, тут недалеко, – снисходительно ответила Ева.

Они медленно пошли по направлению к дому Евы, в район Рублёвки. Для Костика, этот район был, словно из сказки, сам он жил тоже недалеко от школы, только его дом был старой постройки, как говорили тогда, хрущёвка. Отец Костика часто болел, но на врачей денег не хватало. Диагнозы ставили разные, но для точного определения, нужно было пройти дорогое обследование. Но как только мужчине становилось лучше, он шёл на работу, он работал токарем на заводе. Мама Костика работала в столовой детского сада поваром и иногда приносила с работы продукты, хотя и было это довольно опасно. Возле ворот, ведущих во двор элитных домов, Ева остановилась.

– Ну, мы пришли, пока, – сказала она, посмотрев на Костика, глаза которого блестели от волнения.

– Может завтра увидимся? – с надеждой спросил он.

– Зачем это? – с удивлением спросила Ева.

– Ну… погуляем… – нерешительно ответил парень.

Ничего не ответив, Ева рассмеялась и зашла в ворота, которые ей открыл охранник. Костик долго стоял, провожая девушку взглядом, потом тяжело вздохнув, побрёл обратно, в сторону своего дома. Возвращаться в школу, ему не хотелось, он и на вечер пришёл ради Евы.

На следующий день, вечером, Костик купил букет цветов и коробку шоколада и пришёл к дому Евы. Лишь он знал, что это ему стоило, ведь он собирал деньги неделями. Его долго не пропускали, пока он объяснял, что пришёл к своей однокласснице.

– Мы должны готовиться, вместе в институт поступаем, – убедительно говорил парень.

Охранник позвонил в квартиру Евы и спросил, можно ли пропустить Константина Дубовицкого. Ева нехотя согласилась.

– Ладно, пропустите, раз он пришёл, – сказала она.

Костик протянул девушке цветы и коробку шоколада, которые Ева с безразличием взяла и бросила на столик.

– Проходи. Только не понимаю, зачем ты пришёл, – сказала Ева, пропуская Костика в большую, светлую квартиру.

– У нас гость? Здравствуй. Я бабушка Евы, зовут меня Татьяна Фёдоровна. – улыбаясь, сказала Татьяна Фёдоровна.

– Здравствуйте. Я учился с Евой в одной школе, в параллельном классе, – смущаясь, ответил Костик, не решаясь пройти в комнату.

– Может чаю, коли конфеты принёс? Давай, милая, я цветы в вазу поставлю, – тон женщины был дружелюбный, но напряжение Костика не проходило.

– Бабушка, ты лучше сама чай попей, ты же любишь сладкое, а я не ем конфеты. Пошли ко мне в комнату, – сказала Ева и потянула парня за рукав.

Комната Евы была такой, как две комнаты в квартире Костика. Светлая мебель, богатые занавески, на столе компьютер, рядом музыкальный центр. Костик с интересом оглядывался по сторонам.

– Ну, чего встал, садись. Зачем пришёл? – спросила Ева.

– Тебя хотел увидеть. А родители твои где? – просто спросил Костик.

– Папа на работе, он почти дома не бывает. А мама, за много лет, поехала к себе домой, в Чебоксары. Решила свою мать, то есть, мою бабушку, перевезти в Москву. Старушка совсем одна осталась, болеет. Может с нами будет жить, а может папа ей здесь квартиру купит. Хотя и мама может ей это сделать. Ведь папа открыл ей два ювелирных магазина, чтобы она без дела дома не сидела. Так маме очень понравилось быть директором этих магазинов и зарабатывает она неплохо. Ну так что, увидел меня? Теперь можешь идти, – вдруг сказала Ева.

Костик, который только присел на стул, тут же встал.

– Понятно, у вас полный ажур, прости… тогда я пойду, – направляясь к выходу, ответил Костик.

Ева пожала плечами и ничего не ответила.

– Ты уже уходишь? А как же чай? – добродушного спросила Татьяна Фёдоровна.

– В другой раз. Спасибо Вам, но мне нужно идти, – ответил Костик, пытаясь открыть входную дверь. Но замысловатый замок не поддавался.

– Как жаль… ну что ж, в другой раз, так в другой раз, – расстроившись, ответила Татьяна Фёдоровна.

И так продолжалось почти всё лето. Чтобы заработать деньги, Костик устроился работать грузчиком на железную дорогу, и непременно покупал цветы и конфеты Еве. А она никак не могла понять, зачем ему это надо. Парень понимал, девушка не его поля ягода, но так сильно её любил, что не мог отказаться даже от коротких встреч с нею. Правда, Костик и не надеялся, что цветами и конфетами растопит холодное сердце Евы.

А в конце августа, даже не попрощавшись, Ева уехала в Англию. Костя понимал, что Ева его отвергла, впрочем и отвергать было некого, Ева относилась к нему с совершенным безразличием, иногда даже не замечая его присутствия.

Летом, с работой, он почти не занимался, но всё же решил поступать в институт. Он хотел стать программистом, компьютеры были его слабостью. И к своему удивлению, он поступил. Страшно скучая по Еве, Костик не знал, куда ей написать или позвонить. Ева училась в Англии, жила в снятой её отцом квартире. Училась она хорошо, но там ей было скучно.

Через год, она приехала на каникулы, Костик будто ждал её и в тот же вечер пришёл с цветами и конфетами. В доме у Евы было шумно, Алина привезла мать из Чебоксар, добрейшую старушку, привыкшую работать на земле. Свой огород, небольшой домик, но Алина настояла, чтобы мать продала дом, что та нехотя и сделала. Ведь жить одной на старости лет, тоже было тяжело.

При всей своей капризности и высокомерности, Ева очень любила бабу Таню и полюбила бабу Настю. А они души не чаяли в единственной внучке, потакая всем её капризам. Квартиру Алина матери пока так и не купила.

– Ну что ей одной делать в квартире? Пока Ева учится за границей, пусть живёт у нас, да и моей матери скучно не будет. Смотри, как она ожила с приездом тёщи, – сказал Павел, когда Алина предложила подыскать квартиру матери.

И баба Настя осталась, на радость Татьяне Фёдоровне, которая и правда преобразилась с приездом свахи. Они вместе готовили, баба Настя многое умела и учила сваху печь пироги и по-особому варить борщ.

О том, что поступил в институт, Костя Еве говорить не стал. Парень и сам не знал, почему не стал говорить, но ночами он работал на товарной станции, выгружая вагоны, ещё успевал между учёбой и работой ходить в спортивную секцию по каратэ. За год, его плечи округлились и стали крепкими и сильными, Еве показалось, что Костик даже немного вырос и она видела в нем изменения, но делала вид, что не замечает и по-прежнему была с ним холодна и безразлична.

Глава 4

Лето прошло быстро, Ева опять уехала, надо было отучиться последний год в колледже, но поступать в институт, она хотела непременно в Москве. Павел ей постоянно говорил, что она у него одна наследница и банк он когда-нибудь передаст именно ей. Поэтому, решение учиться в финансовом институте, пришло само собой. Да и заграницу Ева не любила. Ни с кем она там так и не подружилась, в силу своего характера, но в совершенстве выучила английский язык и подготовилась для поступления в ВУЗ.

Год длился для неё очень муторно и долго, она с нетерпением ждала весну, чтобы тут же уехать в Москву. В аэропорту, Еву встречал водитель отца, Ева была готова обидеться, когда из машины выпорхнули две её бабушки и мама. Ева кинулась их обнимать.

– Вернулась, наше солнышко, – ворковала Татьяна Фёдоровна.

– Дитятко ты наше, свет очей наших, – вторила за ней баба Настя.

Оно и понятно, двум старушкам, Ева, единственная внучка и была светом в окошке. Каким-то неведомым Еве образом, Костик стоял у ворот её дома. Она даже не удивилась этому, но и не обрадовалась. Костика в дом пригласила Татьяна Фёдоровна, баба Настя махнула рукой, чтобы он заходил следом.

– Ну что же ты с ним так строга, Ева? Такой хороший мальчик. Добрый, воспитанный… – начала говорить баба Настя.

– Да ну его, слюнтяй, – фыркнула тогда Ева.

Татьяна Фёдоровна недовольно покачала головой. Костик действительно нравился старушкам, ведь он иногда приходил и их навестить, даже когда Евы в Москве не было и непременно приносил цветы и конфеты, вызывая восхищённые реплики со стороны старушек.

Костик, наверное, замечал, что Ева совершенно безразлично относится к нему, но что было делать? Он очень любил её, наверное, такую любовь называют наваждением. Он грезил Евой, не смея дотронуться даже до её руки, хотя часто в мыслях представлял, что страстно целует её, от чего у него кружилась голова и сердце готово было выскочить из груди.

О том, что приезжает Ева, в доме знали, поэтому баба Настя и Татьяна Федоровна постарались приготовить разные вкусности. А готовить было из чего. Водитель Павла приносил каждый день свежие продукты, чем очень расстраивал бабу Настю. Она просто не понимала, зачем нужно так тратиться, когда два холодильника стоят полные, забитые продуктами.

Баба Настя часто складывала в пакеты еду и носила далеко от дома Павла, где в старом доме, который готовили на снос, жили бомжы. Она по себе знала, что значит голодать. Старушку в старом доме уже хорошо знали и даже ждали, зная, что она принесёт еду. В первый день её встретили недружелюбно, на её тихое, испуганное воркование, несколько мужчин и женщин готовы были прогнать старушку в шею. Теперь же, она была вроде, как своей. Она с умилением смотрела, как жадно они ели, потом нехотя вставала и уходила, обещая прийти ещё.

Ева, бросив вещи в прихожей, прошла в душ, там она пробыла с полчаса, слышалось её пение, от которого Костик просто застыл, прислушиваясь.

– Какой у Евы красивый голос, – восхищённо произнёс он.

– Это в душе акустика такая. Голос у Евы и правда неплохой, но поступать она будет в финансовый институт, где учился её отец, – деловито сказала Алина.

– Столько училась за границей, пусть пару месяцев отдохнёт, бедная, – сокрушаясь, сказала Татьяна Фёдоровна.

– Ой, не говори, Танюша. Аж круги под глазами, – качая головой, ответила баба Настя.

Ева вышла из душа, без стеснения завернув голову полотенцем и обернувшись простыней, да так, что плечи были оголены.

– Боже ж ты мой… Ева! Иди, надень платье. Не будешь же ты так за столом сидеть, да ещё перед Костиком, – сказала Татьяна Фёдоровна, укоризненно посмотрев на внучку.

– А сегодня что, праздник, что ли? И при чём тут Костик? – удивлённо спросила Ева.

Тут она, наконец, посмотрела на Костю.

– А ты что так вырядился? Надо же, у тебя и новый костюм есть? – будто издеваясь, говорила Ева.

Костя молчал, он не смог ничего ей ответить, парень просто с восхищением смотрел на девушку.

– Ева? Перестань. Что ты такое говоришь? – стараясь говорить мягко, спросила баба Настя.

– Да ладно. Шучу я, шучу, – засмеявшись, ответила Ева, оторвала виноградинку из вазы и прошла в свою комнату.

Все уже сидели за столом, даже Павел пришёл пораньше, зная, что дочь вернулась, а Ева всё не выходила из комнаты.

– Что-то она долго… может посмотреть? Надо бы её позвать… – неуверенно произнесла Татьяна Федоровна.

– Я сам её позову, – сказал Павел и прошёл в комнату Евы.

В комнате тихо играла музыка, а Ева преспокойно спала на своей широкой кровати. Павел сел рядом и нагнувшись, поцеловал Еву в щёчку. Она медленно открыла глаза и увидев отца, приподнялась и обняла его.

– Папуля! Как я соскучилась по тебе, – прижимаясь к отцу, сказала Ева.

– Я тоже очень соскучился, крошка. Что же ты лежишь? Там ради тебя стол накрыли, а ты тут спишь, – улыбаясь, сказал Павел.

– Ты же знаешь, как я не люблю все эти посиделки, папочка. А этот ещё здесь? – спросила Ева, скривив пухлые губки.

– Ты о Косте? Ну да, здесь. Давай, детка, одевайся и выходи к нам. Не обижай своих бабушек, они так тебя ждали, – поднимаясь и направляясь к двери, сказал Павел.

Ева соскользнула с кровати и прошла в гардеробную, которая находилась за дверцей в спальне. Не выбирая, она схватила коротенькое платье и сбросив с себя банный халат, в котором так и легла, надела его. Полотенце упало с её тяжёлых волос, она закрепила их заколкой и вышла в зал.

Когда Костик уходил, Алина попросила дочь его проводить. Ева нехотя пошла за парнем до дверей. Костик не стал говорить девушке, что учится в институте и перешёл уже на третий курс, да она и не интересовалась.

Сказав у двери короткое:

– Пока!

Ева тут же закрыла за парнем дверь. Костик и сам не понимал, как терпит такое отношение к себе со стороны Евы, но она будто сковывала своим взглядом все его движения. Он просто робел перед ней, как мальчишка. А Ева относилась к нему… мягко говоря, как к мебели, ну как к парню из параллельного класса. Он её совсем не интересовал. Да её никто не интересовал. Нет, фригидной она, конечно, не была, она замечала восхищённые взгляды парней, хотя никогда не отвечала на их реплики, типа:

– Девушка, можно с Вами познакомиться?

– Девушка, а как Вас зовут?

Ева просто надменно фыркала и уходила своей красивой походкой. Только Костик всё равно приходил, правда, из-за вечерней работы, которая длилась до полуночи это удавалось очень редко, но даже замечая полное равнодушие Евы, он приходил опять и опять. Ему достаточно было просто увидеть её, услышать её голос, иначе, как он думал, он умрёт. Бабушки его обхаживали, угощали и практически весь вечер он и общался с ними. Павла почти никогда не было дома, его бизнес процветал, что требовало много времени, Алина допоздна была в своих магазинах и это ей нравилось больше, чем сидеть с бабушками дома. Ева ходить куда бы то ни было не любила, дискотеки и шумные тусовки, были не для неё, хотя ей звонили и приглашали.

Всё лето почти не занимаясь, она с лёгкостью поступила в финансовый институт, как захотел её отец. Училась она хорошо, ничего не зубрила, просто знала. Костика она попросила больше к ним не приходить.

– Я не понимаю, какое тебе удовольствие приходить к моим бабушкам, ты что, полоумный, со старушками общаться? – спросила она его однажды, когда он пришёл в очередное воскресенье.

– Почему бы и нет? Милые старушки. Только… я ведь к тебе прихожу, Ева, – промямлил Костик.

– Ко мне? Хм… но ты мне не нужен, – ответила Ева, повернулась и ушла в свою комнату.

Дверь девушка перед ним не закрыла, но Костик в этот раз не зашёл, он прикрыл входную дверь и спустился вниз.

Глава 5

Домой к Еве Костик перестал захаживать. Но каждый день, незримо для неё, он провожал её с учёбы домой. Так, однажды, дождавшись, когда она выйдет из института, прячась, он пошёл за ней. Вдруг он увидел, как двое парней, перешли дорогу и подошли к Еве, что-то стали ей говорить, она что-то ответила, Костик мешать не стал, просто наблюдал.

Молодые люди как раз проходили мимо жилого дома, когда один из парней схватил девушку за плечи и насильно втолкнул в подъезд. Ева закричала и стала сопротивляться, но парней было двое и одна она с ними бы не справилась. Костик, перебежав дорогу, влетел в подъезд и как раз вовремя. Второй парень, разорвав на девушке кофточку, повалил её на ступени и расстёгивал молнию на джинсах. У Кости потемнело в глазах. Так обращаться с предметом его обожания!

Схватив того, который буквально лежал на Еве, Костик ударил парня кулаком в лицо, тот, отлетев от удара, стукнулся головой о стену, медленно сполз по ней и сел на ступени. Второй поднял руку, чтобы ударить Костика, но парень левой ногой, сильным ударом в грудь, уложил и второго.

Ева истерично плакала и прикрывала дорогой бюстгальтер порванной кофтой. Костя подал ей руку и поднял с пола. Тут пришёл в себя первый парень, который так бесцеремонно лежал на Еве и двинулся на Костю. Костя рукой отодвинул Еву за свою спину и одним ударом левой руки по шее парня, вновь уложил его.

– Пошли отсюда, – сказал Костик, на ходу снимая с себя ветровку и подавая Еве.

Ева, надев ветровку, молча бежала за Костей.

– Ой, там сумка моя осталась, – вдруг остановившись, сказала Ева.

– Стой тут, я принесу, – ответил Костя и побежал обратно в подъезд.

– Осторожнее, их же двое! – крикнула вслед Косте Ева.

Костя вошёл в открытую дверь, парни уже пришли в себя и тупо смотрели друг на друга, потом, увидев Костю, быстро поднялись и двинулись на него.

– У меня пояс по каратэ, зря вы это, ребята. Шли бы отсюда, пока целы, – спокойно сказал Костя, глазами высматривая сумку Евы. Слова Кости вроде возымели действие, уже поднявший кулаки парень, опустил их.

– Нас двое, а он один. Давай уложим его, – не намереваясь отступать, сказал второй парень, вытаскивая из кармана нож. Костик спокойно перевёл взгляд на нож.

– Жаль, просто хотел, чтобы вы ушли целыми. Придурки, – произнёс Костя и ударом ноги выбил нож из руки парня и не опуская ноги, ударил того в шею, от чего парень, просто взмахнув руками, отлетел метра на три к двери квартиры и ударившись головой, притих. Второй лезть на рожон, кажется, не захотел, он мирно поднял руки.

– Всё, сдаюсь. Хватит, – тихо произнёс он.

Костик нагнулся, поднял сумку Евы, поднял нож и вышел из подъезда. На улице он отбросил нож в сторону, в траву и зашагал к Еве. Девушка беспокойно поглядывала на подъезд дома и когда Костик появился, она улыбнулась.

– Тебя долго не было. Я очень испугалась, – сказала Ева.

– Они тебя больше не тронут, не бойся, – сказал Костик.

– Спасибо. Я за тебя испугалась, их всё-таки было двое. Чёрт, откуда они взялись? Как хорошо, что ты появился. А ведь папа говорил, чтобы водитель возил меня в институт и обратно. А я отказалась, – на ходу говорила Ева.

А Костик думал, что же сказать Еве, если она спросит, откуда он здесь появился. Но так ничего и не придумал, он просто не умел врать. Но Ева почему-то его не спросила, просто поблагодарила возле ворот своего дома, попрощалась и ушла.

После того случая, она ездила в институт с водителем отца, впрочем, Павел нанял ей нового водителя, предоставив новый автомобиль. Более-менее спокойно проходили дни, а когда Ева училась на втором курсе института, Павел заявил дочери, что её руки просит известный в Москве нефтяной магнат, для своего сына.

– Его сын довольно красив, амбициозен и далеко пойдёт. Он наследник большой империи, так что подумай, дочка, надеюсь, ты не откажешься, – сказал Павел.

– Но ведь я его совсем не знаю, – ответила Ева.

– Вот поэтому, Дмитрий Владиславович устраивает фуршет, чтобы познакомить тебя со своим сыном, – сказал Павел.

– Аххха… очень интересно. А если я откажусь? – спросила Ева отца.

– Если ты откажешься, он просто разорит нас, – как-то задумчиво ответил Павел.

– Хорошо, я пойду на фуршет, но больше ничего не обещаю, – ответила Ева, вставая из-за стола и бросая на стол салфетку.

Для вечера знакомства дочери с сыном влиятельного человека, Павел заказал для Евы вечернее платье, цвета слоновой кости, облегающее, с открытым верхом и попросил Еву надеть бриллиантовое колье матери, зная, как дочь не любит украшения. Ева молча подчинилась. Алина тоже была неотразима в чёрном платье, с глубоким вырезом, драгоценности она очень любила, но что и куда носить, женщина знала.

Гостей было не так много, но все из высшего общества нуворишей, так сказать. Дмитрий Владиславович первым подошёл к Павлу, который стоял с дочерью и женой под огромной люстрой зала. Мужчина пожал руку Павлу и посмотрел на Алину.

– Добрый вечер. Алина, Вы очаровательны. А кто же эта прекрасная фея рядом с Вами? – слащаво говорил Дмитрий Владиславович, целуя руку сначала Алине, а потом и Еве.

– Наша дочь, Ева, – ответил Павел, тогда как Алина молча улыбалась, соблюдая этикет, который, впрочем, не был никому знаком.

Тут к ним подошёл приятный молодой человек, высокий, широкий в плечах, с приятными чертами лица… но что-то в нём отталкивало, что ли… это и заметила Ева.

– Мой сын и наследник, Максим, – с гордостью и пафосом сказал Дмитрий Владиславович.

Максим учтиво поцеловал руку Алине и пожал руку Еве. Кажется, отец здорово поднатаскал сына, или Ева и правда понравилась Максиму, но он подошёл к ней и взяв под руку увёл танцевать. Ева не отказалась, только чтобы угодить отцу. Но и отвращения к Максиму она не чувствовала, он даже понравился ей. Максим много говорил и говорил умные вещи. Об искусстве, о литературе, науке и космосе. Ева, положив свои красивые руки ему на плечи, танцуя с ним, внимательно его слушала. Казалось, Максим любил говорить, но не любил слушать.

Еве вечер наскучил, но просто уйти, она не могла, просто ждала, когда вся эта помпезность и наигранность закончится.

– Ты очень красивая, Ева. Кажется, наши родители хотят нас поженить, – в танце обнимая Еву за талию, говорил Максим.

– То, что я красивая, я знаю. И то, что наши отцы решили нас поженить, я тоже знаю. А что скажешь ты? – посмотрев в глаза парню, спросила Ева.

– А что я могу сказать? Ты мне нравишься, я, кажется, тебе тоже понравился, почему бы и нет? Это бизнес, детка. Знаешь, как выиграют наши предки от нашего союза? Да и мы будем в шоколаде. Разве ты этого не хочешь? – прижимая Еву к себе, спрашивал Максим.

Ева, уперевшись в грудь парня руками, держала дистанцию.

– Ты задаёшь очень много вопросов. Во-первых, не называй меня детка, во-вторых, ты мне совсем не нравишься, а в третьих, я и так живу в шоколаде, – надменно вскинув свою красивую головку, ответила Ева.

– А ты колючая, но мне такие нравятся. Надоели доступные, которые сами на шею вешаются, – улыбнувшись, ответил Максим и расслабил объятия, видя, как упорно отталкивает его Ева.

– Понятно… значит, ты привык, что все девушки твои. Я устала, пойдём за столик, – сказала Ева и Макс, остановившись, взял девушку под руку и повёл к столику.

– Какая красивая пара из них получится, Павел Юрьевич, Вы не находите? – спросил Дмитрий Владиславович.

– Вы правы, пара действительно красивая. Но принесёт ли эта красота счастье? – с сомнением в голосе ответил Павел.

– Если в доме достаток, это и есть счастье. Ну что Вы! Улыбнетесь, наконец, Алина Владиславовна, можно Вас пригласить на танец? – галантно встав перед молодой женщиной, спросил Дмитрий Владиславович.

Алина посмотрела на мужа и подав мужчине руку, встала.

– Думаю, мы уже можем обговорить детали свадьбы наших детей, – сказал Дмитрий Владиславович, обняв Алину за талию.

– Но они только познакомились, может быть им следовало пару месяцев повстречаться? Хотя, к такому серьёзному жизненному шагу, люди годами готовятся, – ответила Алина.

– Ну… нескольких лет у нас нет, а вот свадьбу мы назначим на весну и у наших детей как раз будет время лучше узнать друг друга. Уговорите свою дочь, Алина Владиславовна, этот брак принесёт много выгоды, как мне, так и вам, но больше вам, – нагнувшись к самому уху Алины, тихо говорил Дмитрий Владиславович.

Алине становилось не по себе от его объятий и от того, как он прикасался губами к её волосам.

– Ева – моя единственная дочь, я ради неё готова умереть. Поймите, Дмитрий Владиславович, неволить я её не буду. Если она согласится выйти замуж по собственному желанию, я буду только рада за них обоих, – так же тихо ответила Алина.

Женщина чувствовала руки Дмитрия Владиславовича на своей спине и как он бесцеремонно гладил её обнажённые плечи.

– Мне что-то плохо, я хочу сесть, – остановившись, сказала Алина.

Дмитрий Владиславович поцеловал ей руку и провёл к столу.

– А почему не видно Вашей супруги, Дмитрий Владиславович? – спросила Алина, посмотрев на мужчину снизу вверх.

– Карина в Италии, уехала отдыхать. А у меня дела, понимаете… а так иногда хочется всё бросить и уехать, на какой-нибудь остров, где мало людей и много живности. А Вам не хочется уехать, Алина Владиславовна? – присаживаясь рядом с ней, спросил Дмитрий Владиславович.

– Одной? Нет, не хочется. Мы, кстати, на будущее лето собираемся поехать на отдых в Египет. Сказочная страна. Давно хотела увидеть пирамиды, – ответила Алина.

– Боже мой! Ну что делать летом в Египте? Впрочем, там есть и красивые места для отдыха. Можно выбрать Хургаду или Шарм-эль-Шейх. Вот там отдохнуть можно, советую, – деловито говорил Дмитрий Владиславович.

– Ну, думаю нам пора. Поздно уже, – сказал Павел, посмотрев на часы.

– Детское время, Павел Юрьевич. Куда Вы торопитесь, ещё десерт не подали, – ответил Дмитрий Владиславович, хотя столы были накрыты очень богато.

– А я устала и хочу домой, – капризно надув губки, сказала Ева.

– Какая прелесть! Просто ангелочек, – восхищённо сказал Дмитрий Владиславович.

– Как же здесь слащаво и скучно, – подумала Ева.

Отец посмотрел на неё и взглядом попросил быть сдержанней. Но Ева откровенно скучала, среди всех наряженных дам и помпезных кавалеров, которые шиковали за чужой счёт.

– Может на выходные в Питер съездим? В субботу вечером сели бы на поезд, а рано утром были бы уже в Питере. Что скажешь? – спросил Максим, нагнувшись к Еве.

– А знаешь, я давно в Питере не была, почему бы и нет? Поехали, – ответила Ева.

Дмитрий Владиславович довольно улыбнулся, услышав их разговор. И кажется, смилостивился.

– Ну хорошо, если Вы и правда устали, я Вас отпускаю, Павел Юрьевич. Был рад видеть Вас на своём скромном вечере. Обговорим наше дело в понедельник, зайдите ко мне в обед, сходим вместе в ресторан, – сказал Дмитрий Владиславович.

Павел и Алина встали, Ева поднялась следом. Дмитрий Владиславович и Максим любезно проводили их и вышли на улицу, где терпеливо ждал водитель Павла. Ещё раз попрощавшись, они сели в автомобиль и уехали.

Глава 6

– Я думала, этот вечер никогда не кончится, – съязвила Ева.

– Перестань, неплохой вечер, – обманывая себя, сказала Алина.

– Ты лучше скажи, тебе Максим понравился? – спросил Павел.

– Как тебе сказать… самовлюбленный тип, – ответила Ева.

– Ева, дочка… тебе за этого типа замуж выходить, попробуй взглянуть на него другими глазами, – попросил Павел.

– Хорошо, папочка, я попробую. Мы с ним на выходные в Питер едем, может что и прояснится, – ответила Ева.

– Я был бы этому очень рад, – с сомнением в голосе ответил Павел.

В субботу, как и обещал, приехал Максим. Он подъехал на своём чёрном автомобиле и оставив машину на стоянке, поднялся в квартиру Евы. Дверь открыла Татьяна Фёдоровна.

– Добрый день, Ева готова? – спросил Максим и без приглашения вошёл в квартиру, даже не дождавшись ответа старушки.

– Интересно… к чему это Ева должна быть готова… – пробормотала Татьяна Фёдоровна, закрывая за парнем дверь.

Из своей комнаты вышла Ева.

– Привет. Уже приехал? Я сейчас, только переоденусь. С собой же ничего брать не нужно? – спросила Ева.

– Да нет, мы же только на один день. Ну… если только… в чем ты в купе спать будешь? – спросил Максим.

– В джинсах и буду. Не брать же с собой пеньюар, – недовольно буркнула Ева.

– Ладно, как хочешь. Лишь бы тебе удобно было, – ответил ей в тон Максим.

– Слушай, а что так рано-то? Поезд поздно вечером отходит, – спросила Ева.

– Хотел с тобой в ресторан сходить, потом погуляем… нам вроде ближе познакомиться надо, так отец сказал, – ответил Максим.

– Ааа… ну если отец сказал… – ухмыльнувшись, произнесла Ева.

– А где твои предки? Я только двух старушек видел, – спросил Максим.

– Они работают, если тебе это интересно. А старушки, как ты выразился, мои любимые бабушки, – ответила Ева.

– Ну да, просто я не думал, что две бабушки могут жить вместе, в одной квартире, – сказал Максим.

– Квартира очень большая, если ты заметил и мои бабушки могут, понял? – начиная злиться, ответила Ева.

– Понял, чего тут не понять… ну что, пошли? – спросил Максим.

– Баба Таня! Баба Настя! Я ухожу, вернусь… а когда мы вернёмся? – крикнув в сторону кухни старушкам, потом обращаясь к Максиму, спросила Ева.

– Завтра вечером и прилетим обратно, на самолёте, – ответил Максим.

– Ева, куда ты уходишь? – выйдя из кухни, спросила Татьяна Фёдоровна.

– Бабуль, тебе папа всё объяснит, а я завтра к вечеру вернусь. Не шалите тут без меня, – чмокнув в морщинистую щёку Татьяну Фёдоровну и вышедшую следом за ней бабу Настю и взяв свою сумку, сказала Ева.

Машину Максим так и оставил на стоянке, за оградой двора, они с Евой прошли на дорогу и парень поймал такси. В ресторане Максим сделал заказ и не отрываясь смотрел на Еву. Но это её не смущало, казалось, она привыкла к тому, что её разглядывают.

– Ты и правда, очень красивая, даже без макияжа. Сейчас девушки накладывают на лицо полтонны всего, как только ходят, – сказал Максим, взяв Еву за руку.

Еве, кажется, импонировало, что такой завидный жених выбрал именно её. Нравился ли он ей, она не знала. Нравилась ли она ему, этого она тоже не знала.

– Послушай, Макс, как ты себе представляешь, что мы с тобой муж и жена? Смешно даже… – спросила Ева.

– А что тут смешного? Наши предки купят нам большую квартиру в элитном доме, в центре города, обставят её по последней моде, я давно хочу жить отдельно от своих. Так и будем жить. Только с детьми торопиться не будем. Я то отучился и работаю на фирме отца, а тебе ещё надо два с лишним года учиться. Летом будем ездить отдыхать за границу. Куда захочешь. Я побывал во многих странах, мир тебе покажу, – говорил Максим, не отпуская руки Евы.

Девушка почувствовала, что ей приятно прикосновение Максима, она не стала отнимать руки и молча слушала его. Принесли заказ, молодые люди неторопливо ели.

– Может шампанского, по бокалу? За нас… прошу тебя, – попросил Максим.

Ева пожала плечами, но отказываться не стала. Она подумала, что вот сейчас Максим предложит ей выпить на брудершафт, хотя на ты они обращались друг к другу уже в первый же вечер. Но Максим лишь тихо ударил бокалом о бокал Евы и медленно, наслаждаясь, выпил.

Они долго сидели за столом и тихо разговаривая, пили шампанское. Ева слышала от одноклассниц и однокурсниц, что парни в первый же вечер лезут целоваться, но с поцелуем Максим совсем не торопился. Потом, взявшись за руки, они гуляли по вечерней Москве. В этот вечер, Ева узнала о Максиме почти всё. Что его мама имела сеть магазинов в Москве, что отец исполнял любой каприз жены, настолько он её любил. Что отец был старше мамы на семнадцать лет.

– Папа был женат, но детей у них не было, поэтому они разошлись. Мама забеременела мной ещё до их с папой свадьбы и папа тут же повёл маму в ЗАГС. Причём, бизнес его стал процветать именно после свадьбы. Папа так и говорит, что у мамы нога лёгкая. Мама же армянка, но родилась в Москве, её родители, мои дедушка и бабушка, приехали из Армении учиться и так и остались здесь жить. Папа им дом под Москвой купил, там они и живут. Дед огород любит, говорит, это для него физкультура, а бабушка цветы любит сажать, – с какой-то нежностью, говорил Максим.

Ева видела в его глазах теплоту, когда он говорил о своих близких.

– Что-то мы с тобой загулялись, поехали на вокзал, опоздаем, – сказал Максим, протягивая руку, чтобы поймать машину.