Моберги

Я проснулся позже обычного. Мишаня, мой робот, забыл разбудить. Слегка затекла спина, поэтому я, как свалился с кровати, сразу принялся за гимнастику на полу. Прогиб спины, выпад вперед на правую ногу, на левую, приседания.

Вообще говоря, упражнения не обязательны. Сто процентов моего тела чистая механика и кремнево-германиевая электроника. Нет, вы не подумайте, я ничем внешне не отличаюсь от биочеловека. Кожный покров и пропорции тела с учетом нормального развития мышц сохранены. Есть правда небольшой участок в предплечье, на котором оголен титановый скелет. Но это просто дань моды. Последние двести лет все захотели подчеркивать, что они не только потомки биолюдей, но еще на 50 процентов андроиды. Я говорю 50, но на самом деле это не точная цифра. Она может быть и 10 и 1 процент.

Ведь суть человека не в его механике, будь она из белковых тканей или железных сплавов, а в разуме, в том, что великий Моберг называл «точками самосознания». Гениальному математику удалось вычислить электронный коррелят человеческого разума, который полностью инвариантен нейронному корреляту живого мозга Хомо Сапиенс. В переводе на понятный язык, это означает, что он нашел способ перекачать ваше сознание в виде электронно-цифрового кода прямиком из живого мозга в уникальный полупроводниковый носитель со сложными интегральными схемами, которые основаны на множественных перманентных самозамыканиях цепей в динамическом режиме.

Устройство называется сферой Моберга. Оно не больше теннисного шарика. После перекачки вы живете внутри железяки, но чувствуете себя все тем же человеком, ведь переносы сознания без тела запрещены законом. Этот код всегда уникален и его запрещено реплицировать в нечто другое. Можно сделать точную копию себя, но это незаконно. Моберг должен быть полностью уникален, без существующих дубликатов. В противном случае вас просто расплавят.

Корпорация «Заслон» научилась не просто переносить сознание в железяки, но и разработала целый комплекс имитационных неврологических реакций, которые симулируются электронными сигналами от рецепторов в подвижном титановом скелете. Когда я сказал «проснулся от боли в затекшей спине» – я не врал.

Рецепторы послали информацию о затекших мышцах в спине, которая расшифровалась сферой Моберга, как не яркая, но тянущая боль, что медленно проходит, если сделать несколько полезных упражнений.

Конечно, я могу пойти в квартал к хакерам и они отключат мне рецепторы боли. И вообще отключат, что угодно, а включат какие-нибудь усилители вкуса. Чтобы вы от одной ложки борща словили каскадный оргазм. Такое бывает. Дороговато правда, но говорят, стоит того. Но я от природы не гедонист, поэтому стараюсь жить по старинке.

За окном чирикали птички. Мишаня дремал в кресле у подоконника, рядом валялась книжка «Волшебник Изумрудного Города». Мишаня совсем не человек. Он действительно робот. Их специально делают отличными от нас – Мобергов ( так называют людей в нашем добром 3542 году). У моего робота антропоморфные формы, но весь он похож на оживший скелет Киборга из канонического фильма про спасительницу Сару Конор. Правда, размерами Мишаня поскромнее. Чуть выше метра. Да и голова у него идеальный шар, а остальное все движется: поршни ходят туда-сюда, клапаны открываются и закрываются, когда впрыскивают масло каждые три минуты. Я к его виду привык, но если показать такого Мишаню предкам в прошлом, то не уверен, сколько бы прожил мой верный компаньон.

– Мишаня! – крикнул я строго. – Какого космического хрена ты снова меня не разбудил?

Десятилетний РД-1254 встрепенулся, роняя книгу на пол, заскрипел шестеренками и сделал испуганно покаянное лицо. Мимика у них простая, но очень выразительная: на белом шаре-голове чертятся черные кружки глаз, линии бровей и рта. С этими пятью переменными можно задать роботу около шестидесяти тысяч разных эмоций, передаваемых через динамику гримас.

– Книжка была… ну, очень интересной! – оправдывался Мишаня.

Я заметил, что у него дергается глаз, будто он подмигивает. На корпусе поблескивали голубые следы гелиевого охладителя. Все ясно, ночью, пока я спал, он ходил в квартал Электронных Коловраток. Многие роботы, потерявшие хозяина, часто там тусуются, пьют и занимаются запрещенными обменами кодов, постоянно подхватывая какую-нибудь заразу. Сколько раз потом мне приходилось лечить Мишаню от вирусов класса «сколопендра» электронными антибиотиками, но я не хотел его выбрасывать. Он был старой моделью, которых больше не выпускают. Робот многое впитал от моих привычек и сделался практически родным. Не будете же вы сдавать в приют собаку, если она любит шкодить на заднем дворе.

– Мы опаздываем на клокинг,– поторопил его я. – Живо сделай кофе и завтрак, а я пока приму душ.

Душ нам тоже принимать не обязательно, но когда мы постоим под струей и намокнем, как следует, а потом высохнем, то рецепторы посылают сигнал свежести.

Клокинг – это мы так называем работу, если вы не в курсе. Моя заключается в том, чтобы придумывать современным людям мотивации, которые у нас продают оптом и розницу, разные наборы. Мобергам сложно отыскивать собственные интересы к жизни, поэтому они охапками покупают горсти пилюль, в которых упакованы искусственно созданные стимулы. Мы их придумываем, а программеры загружают в код.

Ничего сложного. «Проживи, чтобы увидеть, как умрет последний Моберг» – чем не мотивация? А то: «Ты все еще не переспал с той кондитершей из квартала лавандовых роз». Отработал в таком духе до 13:00 и ты свободен.

После работы мы с Мишаней отправляемся в кварталы А-Мобергов. Их территория занимает ровно половину города. Они в целом давно нас не трогают, но когда-то между нами – «И-Мобергами» и «А-Мобергами» – была настоящая война. Вражда носила экзистенциональный характер. А-Моберги ставили во главе угла технологи и отрицали любые мысли о Боге. Мы же (И-Моберги) верили, что кто-то там наверху всегда за нами просматривает и у всего окружающего есть сакральная цель.

Сейчас, слава Богу, разборки поутихли. Осталось лишь перемирие и взаимное соглашение о равной власти и ее мирной сдаче одной из партий, если кто-то из нас сможет склонить на свою сторону хотя бы еще одного биочеловека.

Да, биолюди много лет жили бок о бок с нами. Мы сами раньше были ими. Био это значит те, кто не захотел переносить сознание в железяку или те, которые нужны были корпорации Заслон для того, чтобы обеспечивать выращивание биолюдей до возраста, когда можно безопасно переносить сознание. Это делается только после 18 лет. Когда переносишь ребенка, то схема глючит и обычно такой Моберг быстро перегорает. А если перенести сознание правильно, то можно жить вечно, при условии, что ты не погибнешь в войне или твои схемы не распалят плазменным оружием в уличной перестрелке.

Каждый уважающий себя Моберг в свободное от работы время, если он честолюбив и не хочет тупо валятся на диване, отправляется на поиски последнего биочеловека. Байка о его существовании переросла в настолько железобетонную веру, что никто не сомневается в его реальности.

Я не исключение. Последние биолюди по официальным данным утилизировали свои белковые тела 78 лет назад, но у них точно осталось потомство, по крайней мере, один ребенок, который видел смерть родителей. Некоторые полагают, что ему вкололи замедлитель метаболизма, чтобы растянуть биологическую жизнь на максимальный срок и по виду ему сейчас должно быть сейчас около двенадцати лет. Не знаю, мальчик это или девочка. Но если мне удастся его убедить перезагрузиться в стане И-Мобергов, все решения глобального социума будут определяться нашей партией. Меня наверняка назначат каким-нибудь крупным министром или другой важной шишкой. Чем не мотивация?

Мы с Мишаней обшарили уже пару сотен вражеских кварталов и даже видели несколько «детей», но это оказались всего лишь Моги – недоделанные Мобергы. Вместо сфер Моберга их мозги представлены полимерным суррогатом нервной ткани. Остальное тело не отличается от нас. Те же рецепторы с имитацией сигналов, та же механика.

В общем, Моги почти неотличимы от нас, но их системы часто сбоят и они не проживают не дольше трехсот лет, при этом искусственный кожный покров ужасно быстро стареет из высокой влажности, которую выделяет полимерный суррогат. Могов легко отличить по грустным лицам, ведь они заперты в гетто. Ну, и если это ребенок, то наверняка Мог. Потому что Моберги не бывают детьми. А единственный настоящий человеческий детеныш наверняка тырится в системах воздуховодов.

Я вышел из душа, натянул джинсы, застегнул рубашку, заправил за пояс ствол ( без оружия мы не выходим, война все же не кончилась в наших головах), глотнул отличного кенийского кофе, слопал пару ложек хлопьев с молоком и с набитым ртом велел Мишане выгонять тачку, чтобы он вез меня на работу. Как раз в этот момент постучали.

Я открыл дверь. На пороге стоял пацан. Чумазый, лет десять по виду. В дырявой синей бейсболке, потрепанной пыльной курточке на два размера больше и худых джинсах. На ногах у него были очень разбитые кроссовки Маки. На лице, то ли обида, то ли смирение с неизбежностью скорой смерти. Мог. Кто же еще. Моги часто долбятся в хаты добропорядочных горожан и просят подкинуть пару кредитов на куриный дошик.

– Чего тебе? – сразу опередил я его нытье.

– Можно у вас отсидеться? – попросился салажонок. – Я вышел из дома без пропуска и заблудился.

Я сразу высунулся в коридор, огляделся на закрытые двери соседей, и резко, за шкирку, втянул отрока в дом. Выйти Могу из гетто без пропуска означало обречь себя на распыление. Такой закон. Все они должны быть учтены в передвижениях во имя сохранения общества Мобергов. Жестоко, но не я это придумал. Меня тоже могут наказать за укрывательство, если что. Но я почему-то поддался порыву сострадания. Наверное, глючил семнадцатый сектор платы в мозговом отделе.

Так или иначе, шкет был у меня в квартире, а дверь я захлопнул. Считай уже соучастник. Мишаня уставился на нас из кухни так, словно увидел медведя. Иногда он так зависает, но это не от вирусов, а из-за близко расположенного дата-центра. От него жутко фонит электромагнитным излучением, а такие старые модели, как Мишаня чувствительны к мощным индукционным полям. Вот его время от времени и стопорит.

Наш дата-центр настоящая крепость, где хранят сервера глобальных драйверов Моберг-сити. Система обновляется каждую микросекунду, обеспечивая связь наших мозгов с телом. Если процесс прервать, вы на время перезагрузки окажетесь как бы запертыми внутри себя, не в состоянии даже моргнуть. Крепость охраняют специально отобранные Моберги-ламедвовники. Их всего 36. Они все перепрошиты на глубоком структурном уровне. Единственная их мотивация – защищать дата-центр от несанкционированного проникновения.

–Хватит так пялиться! – прикрикнул я, чтобы робот поскорее вернул контроль над телом. – Налей ему кофе. Как звать?

Это я салаге.

– Витек.

– Чего трешься в Гладиолусах? Ты же тут, как бельмо на глазу.

Гладиолусы в городе считался элитным районом. Да, я по мерке Мобергов очень даже неплохо зарабатывал, генерируя мотивации.

– Я же говорю, заблудился.

– Не мог в другом месте заблудиться?

Салажонок сначала не понял (его смутил глагол «мог»), а после опустил глаза. Долбанные Моги, всегда пробивают на жалость.

– Ладно, – решил я, поразмыслив три секунды. – Сегодня на работу придется опоздать. Так и быть, довезу тебя до Гетто.

Мы забрались в машину в гараже коттеджа, чтобы соседи не видели, кого я везу. Витек лег плашмя на заднем сиденье. Я велел ему не высовываться. Мишаня поднял тачку на разрешенную высоту (2,5 метра), убрал колеса и мы поплыли вдоль дороги, совсем точно так, как это предсказывали наши дальние предки.

Улица, по которой мы ехали, идеально чистая и симметричная. Моберги помешаны на том, чтобы во всем звучала гармония математики. В районе Гладиолусов лужайки собственно сплошь засажены цветами, а домишки все одинаковые, розово-сиреневые, с оранжевыми черепичными крышами и почтальоном на аэромопеде, который швыряет свежую прессу прямо на крыльцо.

Разумеется, мы получаем все актуальные новости мгновенно через общий социальный коммуникатор, связанный с мобергскими мозгами. Но когда читаешь текст на бумаге или, на худой конец, на голограмме имитации, то в электронный мозг проникает сигнал особого умиротворения. Вам на пару минут кажется, что вы живете в лучшем месте и все идет своим чередом. Наши предки сильно недооценивали прелесть печатной периодики.

Аккуратная остриженная улица района Гладиолусов, проложенная бледно рыжей дорогой посреди зеленых лужаек с открытыми или закрытыми гаражами заканчивалась нейтральной территорией города.

Под нами сразу разверзлась пропасть ущелья воздушных трасс, а вверх впился лес двадцатикилометровых небоскребов. Мы нырнули вниз (в донные кварталы мегаполиса) и понеслись по прямой, как падающий снаряд, мимо бесконечных аэротрасс, запруженных спешащими на работу Мобергами. Спустя полкилометра мы заняли одну из полос и свернули за угол здания, где парил вагончик уличного торговца сосисками и жаренными крабами. Это была условная граница города и мы сразу поплыли по улице на территории А- Мобергов.

Кварталы Октановых масел. По сторонам синими неоновыми тенями мигали названия баров и сомнительных забегаловок, где собирался нигде не работающий криминал. Собственно работать у нас не обязательно. Все системы жизнеобеспечения, включая настоящую еду для имитации сигнала, доступны бесплатно. Работа Мобергам нужна лишь для собственной забавы, чтобы не заглючили схемы экзистенциального позиционирования внутреннего эго. Ну и без работы вас отправят в очень скромное жилье ко всякой гопоте, которая не дает спать дебошом до утра.

Гетто Могов была через двадцать три квартала на владениях А-Мобергов, поэтому даже удивительно, что он прошел так далеко и не был схвачен здешними кровопийцами. На пути был бар «Дырявый транзистор», где обычно глушил пиво мой информатор в стане врага. За небольшое вознаграждение он каждую неделю сообщал мне о подозрительной движухе на районе, когда местные возбуждались от слуха, что неподалеку видели детеныша биочеловека.

Для всех это давно превратилось в этакую сакральную игру, кто поймает индейку первым. Но слухи никогда не оправдывались, хотя следы биологического присутствия последнего Хомо Сапиенс находились и считывались стандартными спектрометрическими анализаторами, вшитыми в каждого Моберга заводской сборки. Я попросил Мишаню тормознуть на пару минут, чтобы собрать свежие сведения.

– Не бойся, малой,– я обернулся к заднему сиденью, где Витек лежал плашмя, чтобы его не было видно из окон. – Я тебя не сдам. Мне тут надо с человеком поговорить, а ты пока лежи ровно. Я скоро выйду и мы тебя сразу довезем.

Мишаня остался в машине с Могом, чтобы следить за ним на всякий пожарный. Я сошел на платформе 2734-го этажа квадратного небоскреба, который был заполнен жилыми секторами вперемешку с торговыми центрами и заведениями общепита. Собственно, так обустроены все здания в Моберг-сити.

В баре было не очень людно. Несколько групп А-Мобергов по трое, по двое, сидели в глубоких тенях скудного освещения и пили пивное масло, получая кратковременные сигналы эйфории в сферические платы. А-Моберги внешне ничем не отличается от нас, И-Мобергов, но они чаще набивают себе татухи мятежного духа и любят нижнюю половину тела оставлять в голом экзоскелете без эстетического покрытия кожными покровом. Короче, выглядят они, как курицы только сами этого не понимают. Я отыскал нужный столик, за которым сидел мой чувак. Сеня. Он тоже был А-Мобергом, но никак не открывал свой низ и вообще считался пропащим парнем, прожигающим жизнь за пивным трипом.