Цветущая Бездна

Глава 1: Шепот под землей

Воздух в бункере всегда был тяжёлым, приторным, отдающим озоном и отчаянием. Он не менялся годами, с тех пор как «Цветущая Чума» захлестнула поверхность, превратив мир в безликую, разумную массу Корневого Сплетения. Долгие семь лет люди жили под землей, цепляясь за иллюзию контроля, за последние крохи памяти о прошлом, о том мире, где земля была просто землей, а не живым, всепоглощающим организмом.

Эвелина склонилась над старым, пожелтевшим монитором, мерцающим на фоне грязной стены. Цифры на экране ползли вниз, неумолимо отсчитывая запасы кислорода, фильтры которого едва справлялись с последствиями поломки вентиляционной системы. Не просто поломки – это был приговор. Неделя. Максимум десять дней, если очень экономить. Затем воздух станет слишком тонким, слишком ядовитым, и бункер превратится в братскую могилу.

«Ну как там, Лин?» – голос Лины, её младшей сестры, звучал непривычно тихо из-за спины. Обычно Лина была воплощением жизни, яркой, свободной, даже в этих бетонных стенах. Её руки, испачканные красками, всегда тянулись к холсту, пытаясь запечатлеть образы мира, которого они никогда не видели, или того, что существовал лишь в их воспоминаниях о первых днях заточения.

Эвелина тяжело выдохнула, пытаясь отогнать вязкую усталость. «Плохо, Лина. Очень плохо. Филтры не выдержат. Нам нужно…» Она не договорила. Слово «выйти» застряло в горле, тяжёлым, липким комом. Снаружи был не просто мир, а живая, разумная, поглощающая всё Омни-Флора. Она слышала, как по ночам Корневое Сплетение поскрипывало над их головами, словно тысяча невидимых корней шевелилась в ожидании.

Лина подошла ближе, её тёплая ладонь легла на плечо Эвелины. От неё пахло пылью и скипидаром – привычный, успокаивающий запах. «Нам нужно найти сердце Чумы, да?» – тихо спросила Лина. В её голосе не было страха, лишь странная, нездоровая решимость. Эвелина подняла голову и посмотрела в глаза сестре. В них она увидела не отчаяние, а тот самый безумный блеск, который появлялся у Лины, когда она видела что-то, что считала произведением искусства, даже в самых неприглядных вещах.

«Откуда ты…» – начала Эвелина, но Лина покачала головой.

«Я слышала разговоры. Все шепчутся. О том, что там, на поверхности, есть нечто… что контролирует её. Место, откуда всё началось. И что это наш единственный шанс».

Эвелина кивнула. Слухи. Легенды, передаваемые из бункера в бункер по обрывкам старых радиоволн. Сумасшедшая идея, рождённая отчаянием, подхваченная учёными, которым больше нечего было терять. Найти источник, сердце Омни-Флоры. Что бы это ни было. И каким-то образом разорвать её связь. Только так.

«Ты понимаешь, что это значит, Лина?» – Эвелина почувствовала, как страх сдавливает грудь. Она была учёным, прагматиком. Верила в логику, в доказательства. А это… это было самоубийством.

«Я понимаю, Лин. Я понимаю, что мы умираем здесь, в этой бетонной коробке, медленно и бесславно». Лина крепче сжала её плечо. «И я знаю, что снаружи есть мир, который мы ещё не видели». В её глазах мелькнула тень той свободы, которую она так отчаянно пыталась изобразить на своих холстах. «Ты найдёшь лекарство, Эвелина. А я… я буду твоими глазами и ушами там. Мои картины могут дать нам подсказки».

Эвелина вспомнила один из последних рисунков Лины – абстрактное, хаотичное сплетение зелёных линий, в центре которого билось нечто ярко-алое, похожее на сердце. Тогда Эвелина отмахнулась от него как от очередной фантазии. Теперь же ей стало не по себе.

«Это безумие, Лина», – прошептала Эвелина.

«Безумие – это оставаться здесь и ждать смерти», – ответила Лина, и её голос вдруг стал твёрдым, как сталь. «Мы идём. Завтра на рассвете».

Тишину, наступившую в комнате, нарушал лишь тихий гул вентиляционных шахт, словно сам бункер тяжело вздыхал, предчувствуя неизбежное. Снаружи, над их головами, Корневое Сплетение вновь тихонько зашелестело, и Эвелина на мгновение показалось, что она слышит едва уловимый шепот, зовущий их в свою зелёную бездну.

Глава 2: Зелёный рубеж

Скрежет открывающихся люков отозвался эхом в тесном коридоре, предвестником неизбежного. Воздух извне, плотный и влажный, ворвался внутрь, неся с собой незнакомый, но ощутимый запах – смесь сладкого цветочного аромата, прелой листвы и чего-то электрически-острого, словно в воздухе витало само сознание. Эвелина прикрыла глаза, глубоко вдыхая. Семь лет она дышала спертым воздухом бункера, и этот новый, чужой запах был одновременно отталкивающим и притягательным.

Лина стояла рядом, её руки, покрытые засохшими красками, едва заметно дрожали. На её лице, однако, не было страха, лишь странное благоговение, словно она готовилась встретить не чудовище, а произведение искусства. На её спине болтался старый рюкзак, доверху набитый этюдниками и карандашами.

«Готова?» – голос Эвелины прозвучал хрипло. Она чувствовала, как адреналин холодной волной разливается по венам. Перед ними зиял круглый проход, ведущий наверх, к неизвестности, к тому, что когда-то было их домом.

Лина кивнула, её взгляд устремился в темноту прохода. «Как никогда».

Шаг за шагом они поднимались по узкой шахте, влажной и скользкой. Тишина здесь была иной, чем в бункере – не глухая, а наполненная едва различимыми звуками: мягким, нарастающим жужжанием под землёй, отдаленным треском, похожим на дыхание гигантского существа, и едва уловимыми, словно намеками, мыслями, проносящимися сквозь воздух. Эвелина, учёный до мозга костей, пыталась найти логическое объяснение этим акустическим феноменам, но в её сознании лишь пульсировало предчувствие чего-то невероятного.

Когда они наконец выбрались на поверхность, мир, который предстал их глазам, был одновременно прекрасен и ужасен. То, что осталось от знакомого ландшафта, теперь полностью поглотила Омни-Флора. Всюду, насколько хватало глаз, простиралось живое, пульсирующее море зелени, переливающееся всеми оттенками – от глубокого изумруда до неонового лайма. Гигантские лозы извивались и переплетались, образуя причудливые арки и своды, затенявшие небо. Воздух здесь был насыщен цветочной пыльцой, тяжелой и сладкой, от которой кружилась голова. Биолюминесцентные грибы излучали мягкое свечение, освещая причудливые дорожки, созданные переплетением корней.

«Боже…» – выдохнула Лина, и её карандаши, забытые на время, едва не выпали из рук. Её глаза расширились от изумления. Она была словно загипнотизирована этой живой, дышащей красотой, совершенно не замечая угрозы.

Эвелина же ощущала давление. Не физическое, а ментальное. В её сознании, словно отголоски чужих снов, начали мелькать обрывки образов: яркие вспышки боли, затем – блаженное забвение, ощущение растворения, единения. Голоса, неразличимые, но многочисленные, шелестели на грани слуха, их звучание было похоже на шум ветра в густой листве. Это было нечто большее, чем просто шум – это было сознание. Сознание планеты, которая больше не принадлежала людям.

Они осторожно двинулись вперед, пробираясь сквозь заросли. Каждый шаг был испытанием. Корни, похожие на мышцы, сплетались под ногами, заставляя спотыкаться. Растения, казалось, реагировали на их присутствие, медленно поворачиваясь, их листья словно следили за каждым движением. Атмосфера сгущалась. Эвелина чувствовала, как ментальное присутствие Чумы нарастает, обволакивает её, пытаясь проникнуть в разум.

Внезапно, почва под ногами Лины провалилась. С криком младшая сестра исчезла в зелёной расщелине, образованной гигантскими корнями. Эвелина, не раздумывая, бросилась за ней, цепляясь за выступающие волокна. Они обе скатились вниз, приземлившись на мягкий, пружинящий настил из мха и переплетенных нитей.

Лина лежала без движения, придавленная тяжёлой лозой, которая опустилась, словно рука, и крепко обхватила её ногу. Из-под лозы сочилась тёмно-зелёная, тягучая жидкость, которая начала медленно, но верно обволакивать кожу Лины.

«Лина! Держись!» – Эвелина, забыв о своей боли, попыталась поднять тяжёлую лозу, но она была неподвижна, словно часть самой земли. Паника охватила её. Она видела, как тело Лины, там, где Чума соприкасалась с кожей, начинало приобретать тот же оттенок зелени, как будто её плоть растворялась, становясь частью чего-то иного.

«Нет… нет, Эвелина, не трогай…» – голос Лины был слаб, но в нём не было боли. Лишь странное, почти экстатическое спокойствие. Её глаза, широко распахнутые, смотрели не на Эвелину, а куда-то сквозь неё, в самую глубь зелёного царства. «Я чувствую… я вижу её. Это не просто растения, Эвелина. Это… это единое сознание. Они… они поют».

И тогда Эвелина услышала это. Не шелест, не жужжание, а чистую, пронзительную мелодию, которая исходила отовсюду – из корней, из листьев, из самого воздуха. Это был хор миллионов голосов, слившихся в единую, гармоничную песнь. Песнь жизни, перерождения, слияния. И в этой песне, над всеми остальными, Эвелина различила пронзительно чистую, знакомую ноту. Ноту Лины.

Лицо младшей сестры исказилось не от боли, а от осознания. Слёзы текли по её щекам, но это были слёзы не горя, а глубочайшего понимания. «Эвелина… я должна… я должна показать тебе». Её рука, уже покрытая зелёными прожилками, потянулась к Эвелине. «Возьми мою руку. Я… я открою тебе глаза. Я покажу тебе, что этот мир может быть… другим».

Эвелина, словно в трансе, протянула свою руку, чувствуя холодный ужас и странное, необъяснимое влечение. В тот момент, когда их пальцы соприкоснулись, зелёный свет вспыхнул, ослепляя. По телу Эвелины пробежал электрический разряд, и её сознание мгновенно наполнилось образами: миллиарды нитей света, переплетающихся в бесконечную сеть, воспоминания, как реки, текущие сквозь эту сеть, и голос. Голос Лины, теперь не просто эхо, а ясный, кристальный звук, проникающий в самые глубины её существа.

«Теперь ты знаешь, Лин…» – раздался голос Лины, но уже не извне, а внутри Эвелины, как её собственная мысль, только чище и яснее. «Мир не будет прежним… но он может быть лучше. Мы строим его вместе».

Зелёный свет померк. Эвелина осталась одна, на дне расщелины. Тяжёлая лоза, державшая Лину, теперь была пуста. От её сестры не осталось ничего, кроме слабого, еле уловимого запаха скипидара и свежей травы. И невыносимого осознания. Теперь Эвелина могла слышать. Слышать переплетение мыслей, резонанс чужих судеб, отголоски забытых времён, витающие в вездесущей Омни-Флоре. Пульсацию её сознания, призыв к единению.

И среди всего этого, как самая яркая звезда, звучала мелодия Лины. Её дар. Её проклятие.

Глава 3: Эхо в зелени