Два коротких, один протяжный.

Тексты:

Вячеслав Лобода, Сергей Вильгельм, Альбий Шудря, Олег Кутуев, Калинур Болысов, Юрий Ржевцев, Александр Русин, Василий Киселев, Александр Иванов, Виктор Пятков, Сергей Палкин, Андрей Иванов, Олег Корчиганов, Альберт Токаев, Александр Кутченко, Сергей Шпак, Олег Постников, Иван Игошин, Сергей Мойсеенко, Павел Мухортов

Предисловие

Воспоминания пишутся по-разному.

Есть стиль сухой, но исторически точный и достоверный, как, например, в мемуарах Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления». Есть литературно-публицистический стиль, который ярко воплотился в трилогии Л. И. Брежнева «Малая земля», «Возрождение», «Целина». Художественно-литературный стиль представлен в книге В. А. Гиляровского «Москва и москвичи». Литературно-иронический стиль характерен для прозы Сергея Довлатова, а иронично-сатирический – для творчества Ярослава Гашека («Похождения бравого солдата Швейка»).

В две тысячи десятом году мне в руки попала книга Вячеслава Лушнова «Рубиновые квадратики», посвященная истории Львовского высшего военно-политического училища. Читать ее было невероятно скучно, хотя события в ней излагались с хронологической точностью, а еще были указаны даты, фамилии, звания, должности командиров, начальников, преподавателей, выпускников, описывались их заслуги, подвиги и достижения. Создавалось ощущение, что речь идет не о живых людях, а о винтиках государственной машины, функционировавших когда-то в уже не существующей стране – СССР.

В две тысячи семнадцатом году мой коллега и начальник времен службы в газете группы советских войск в Германии (ВВС ГСВГ/ЗГВ) Игорь Кошель подарил мне книгу «Честь! История одного курса», написанную выпускниками факультета журналистики ЛВВПУ тысяча девятьсот восемьдесят первого года. В поезде «Львов – Днепр», отправлявшемся в час ночи, я не сомкнул глаз. Читал, не силах оторваться, и лишь под утро очнулся от гипноза, навеянного этой книгой.

Именно тогда у меня родилась идея: а почему бы не собрать воспоминания о наших курсантских буднях? Составить коллективный портрет поколения, пережившего расцвет и закат Львовского ВВПУ…

Вячеслав Лобода

Родное училище мое…

Львовское высшее военно-политическое училище, которое мне довелось окончить в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, многие курсанты называли бурсой[1].

Было у этого учебного заведения и еще одно определение – система.

Почему я там оказался? Хотел стать журналистом.

Получив диплом, я работал корреспондентом-организатором газеты ПВО в Чите, затем корреспондентом отдела пропаганды единственной в СССР ежедневной газеты ВВС ГСВГ. Военно-журналистскую карьеру я завершил в звании капитана, занимая должность ответственного секретаря той же газеты.

Но все это случилось позже.

А тогда, в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году, школьный военрук на очередном занятии зачитал список военных училищ СССР, пообещав лояльное отношение ко всем, кто выберет профессию офицера.

Пацаны нашего дружного десятого «А», скорее ради шутки, изъявили желание связать жизнь с Советской армией.

Перечитав список высших учебных заведений, я и мой друг Саша Врублевский, юнкоры местной комсомольской газеты «Прапор юності», выбрали Львовское училище – единственное в СССР, где готовили военных журналистов и культпросветработников (начальников армейских клубов).

Помимо обещанной лояльности военрука, нас привлекало еще и то, что вступительные экзамены в училище проходили в июле. Это давало шанс в случае неудачи попробовать свои силы еще раз и поступить в гражданский вуз.

Абитура

В кулуарах шептались, что конкурс в ЛВВПУ – шестнадцать человек на место. Меня это не смутило. Я рассуждал просто: не поступлю – вернусь на гражданскую стезю.

Первым, с кем я подружился на «абитуре», был Витя Пятков. Он мечтал о военной службе с детства, а поступление в «политуху» считал главным успехом своей жизни. Прикуривая от его сигаретки и выпуская дым, я с упоением слушал рассказы Виктора о службе, о ее суровой романтике. В тот момент я думал: вот есть же люди, искренне влюбленные в воинскую муштру и парадную показуху.

Хотя нет, это я осознал уже позже.

Экзамены сдавали в учебном центре в Старичах. Жили в палатках. Строем ходили в столовую и на экзамены, а потом собирались в курилке, травили анекдоты и грелись под июльским солнышком. Но этот полувоенный уклад жизни быстро мне наскучил. Подсознание все чаще пронизывала одна крамольная мыслишка: а туда ли я попал? Или, как говорил Попандопуло, «шо-то мне не нравится здешний режим: чует мое сердце, шо мы накануне грандиозного шухера». А если это и правда так, то не пора ли рвать когти?

Оказалось, что раздумывать об этом было уже поздно. Оставался последний и главный экзамен – сочинение. Все предыдущие я сдал на отлично.

Выбрал тему: «Книги Брежнева „Малая земля“, „Возрождение“, „Целина“».

Родилась шальная мысль – написать о книгах дорогого Леонида Ильича в пафосно-гротескном стиле. Я решил всячески превознести его заслуги на определенных исторических этапах жизни СССР. Надеялся, что этот пафос будет воспринят как антисоветская выходка незрелого юноши, а сочинение отправится прямиком в мусорную корзину.

Но случилось все с точностью до наоборот. Сочинение всем понравилось.

Так я был зачислен в ЛВВПУ.

Подъем

После объявления приказа о зачислении в ЛВВПУ нас быстро переодели в военную форму: х/б, пилотки, ремни с бляхами, портянки, яловые сапоги. Зеркала, чтобы увидеть себя со стороны, не было, но, глядя на других «счастливцев», я мысленно улыбался: мы стали похожи друг на друга, как две капли воды.

Сразу после поступления, прекрасным июльским утром, ровно в семь часов наш безмятежный сон прервал резкий и протяжный вопль, напоминающий крик индейского вождя. Как выяснилось позже, это был старшина. Он скомандовал:

– Рота, подъем!

Кое-как облачившись в новую форму, мы построились, как было велено, и тут же услышали от старшины Лагузова, державшего в руках секундомер:

– Разойтись, отбой! Время на построение – две минуты.

Мы разошлись.

Через пять минут снова раздалось:

– Подъем!

Секундомер затикал.

– Уложились!

Командир группы, прапорщик Диденко, говоривший с украинским акцентом, начал перекличку.

– Курсант Лобода!

– Я.

– Курсант Комиссаров!

– Я.

Диденко, не лишенный чувства юмора, усмехнулся:

– Хорошая фамилия. За такую тебя в восемнадцатом году расстреляли бы.

Развеселил…