Конфетка

Глава 1

Окей, это моя первая запись в этом дневнике.

Вчера я купила себе такой нелепый толстый блокнот с фиолетовой мягкой обложкой – словно плюшевый монстр из детского мультика (забыла как его там). К нему в нагрузку шла прозрачная зелёная ручка с пушистым помпоном на конце. Смех, это точно. Смотрится как будто я собралась не писать дневники студентки, а вести хроники с единорогами и златовласками. Но, если уж такая откровенно нелепая вещица не заставит меня наконец писать регулярно, то, наверное, уже ничто не сможет. За это время я сожгла штук пять красивых блокнотов в дорогих кожаных переплётах. Даже покупала перьевую ручку, усаживалась вечерами за свой рабочий стол, торжественно открывала блокнот, собиралась с мыслями и…после двух вечеров записей сжигала его дотла во дворе.

Доктор Иванна очень настойчиво советовала завести дневник. (Что за имя – Иванна. Хотя, какая разница.) Но она мне правда советует вести дневник, прямо-таки до подозрительной степени настойчиво – не собирается ли она заставлять меня зачитывать что-то отсюда или проводить анализ? Ненавижу копаться в себе – это забирает столько энергии! По её словам, этот журнал поможет мне разобраться в себе: собрать все эти плавающие смутные ощущения в одну внятную кучу, как старые фотографии в коробке, а потом разложить по полочкам, взглянуть со стороны, дать смысл. Звучит как очень много работы над собой, тут быстро не справиться. А терпение у меня не резиновое.

Иванна предупредила, что просветление не случится в ближайшие недели, что нужно терпение. А я вот по-прежнему сомневаюсь – стоит ли начинать такой масштабный проект?

Да, я – та самая классическая пациентка, что со скепсисом отмахивается от протянутой руки помощи. Не потому что вся такая гордая, а потому что не уверена, что рука эта доведёт дело до конца и правда меня вытащит.

Честно говоря, вместо того чтобы сидеть каждый вечер и выцарапывать из себя чувства прожитые за день, анализировать и раскладывать их по полочкам и ящичкам, я могла бы… ну, не знаю… сходить в бассейн или спортзал. Хотя, кого я обманываю – я туда не ходила уже месяцев восемь и, судя по всему, пока не собираюсь. Но, чёрт возьми, как приятно думать, что могла бы! Вообще, оказывается, я столько всего могу делать вместо писания дневника. И раньше я всё это делала, так что же случилось?

Ладно, возвращаемся к нашим баранам – дневник. Это ведь далеко не первый. До него было, кажется, штук пять. Все со временем улетели в костёр на заднем дворе. Каждый начинался с пафосной первой страницы и на этом, в общем, заканчивался. Так, это я писала выше. Старею?

Сколько бумаги пошло прахом – ужас. Никакой ответственности перед экологией. Прости, Земля!

Сколько раз я пыталась начать записывать? Столько же раз и бросала. И ведь блокноты были очень дорогие, даже с золотым тиснением. А этот – нарочно уродливый, выбивающийся из моего образа просто кардинально. Может, это и спасёт?

В любом случае… посмотрим, насколько меня хватит в этот раз.

День первый.

Начну с того, что меня уже давненько не покидает одно странное чувство: я будто попала не туда. Как будто всё вокруг – не настоящее. Даже не знаю как это объяснить… Хотя, зачем объяснять, я-то понимаю.

Короче, меня преследует такое чувство, словно я случайно попала на странную аматорскую пьесу, а на сцене – дешёвые декорации под названием «жизнь». В то время как настоящая жизнь скрыта где-то а глубине тёмной сцены и я не могу до нее добраться, хотя слышу настойчивый зов.

Я так устала, что ничего не хочу. Не хочу делать, не хочу двигаться, не хочу даже пытаться. Я растеряна, даже не знаю с чего начать и куда двигаться.

Частая бессонница, учёба, это постоянное фоновое напряжение, которое как пульс – всегда где-то рядом, внутри. Но не так глубоко, как хотелось бы – тогда подсознание помогло бы мне, законсервировав его в себе. Вместо этого, напряжение всегда на поверхности, готовое сразу же вырваться наружу бессонницей, пищевым расстройством или нервным срывом. Кажется, мой мозг не выключается ни на секунду – он работает даже тогда, когда я сплю. А может, особенно тогда. Страшно думать о том, что где-то в глубине моей головы зарождается какая-то отдельная личность, которая рано или поздно захватит контроль над телом. А что, если она уже есть – поэтому я не помню ни снов, ни ночных бодрствований.

Иногда ко мне приходят разные мысли. Страшные. Они как фотографии, что медленно проступают в проявителе: сначала мутные, почти абстрактные, а потом вдруг – резкие, с пугающей чёткостью. И мне кажется, что мысли эти совсем не мои.

Например, мысль: «А что, если выпить двадцать пять снотворных и просто… закончить это?» или “Если воткнуть эту ручку в глаз, то что будет?”, или звезда шоу “Интересно, нож разрежет живот так же мягко как это масло?”.

Но нет, я не планирую ничего такого, одергиваю себя сразу же как она проскользнет в голове. Но мысль приходит внезапно. И также неожиданно уходит будто кто-то с усилием стирает её из моей головы жёстким ластиком. Но ластик слишком жёсткий и оставляет после себя глубокие рваные следы – слепые зоны, которые я ничем не могу восполнить. А они приводят к переживаниям, бессонницам и так далее – замкнутый порочный круг.

А ещё иногда мне снятся странные сны – вот их я запоминаю. Хотя, с радостью бы забросила их в те самые слепые зоны. Сны эти слишком странные, чтобы рассказывать даже доктору Иванне. Вдруг она решит, что я совсем поехала. Хотя, по правде, я и сама уже так думаю.

В каждом сне я оказываюсь в одной и той же комнате – с мягкими белыми стенами.

Типичная палата в «дурдоме» с приглушенным светом и отдаленными голосами. Символизм, ха.

Но и это ещё не всё. В реальной жизни я замечаю такие вещи, которые вроде бы не должны существовать.

Например, странное, почти незаметное свечение на горизонте, как будто небо там немного неправильно отрисовано. Именно отрисовано, будто дизайнерами. Или птица за окном, поющая одну и ту же ноту снова и снова, как сломанная пластинка. Или как кузнечики вечером вдруг, по какой-то внутренней команде, начинают стрекотать одновременно, идеально в унисон. Разве так бывает?

Это мелочи, конечно, но от них становится не по себе. Мама, если ты вдруг это читаешь – вот такая у тебя свихнувшаяся дочь! И нам придется серьезно поговорить, когда я об этом узнаю!

Доктор Иванна говорит, что всё это – от переутомления. Что я выгорела, запуталась, и что мой мозг так реагирует на стресс. На наше поколение сейчас накладывают слишком много всего: повышенные требования, ответственность, переизбыток информации, постоянный стресс из-за войн и политики.

И что в такие моменты особенно важно – писать. Чтобы как-то распутывать этот клубок внутри. Или хотя бы приблизиться к его распутыванию.

Но, честно? Я пока не понимаю, каким образом это поможет. Как нытьё на бумаге может вернуть меня в норму? И вообще, существует ли это норма?

Ладно, хватит ныть. Приступим к самому интересному: сегодня в колледже я встретила ЕГО.

Если бы я была писательницей ванильных романов (к чему кстати, отлично подошел бы мой новый блокнот), то написала бы как-то так:

“Сегодня меня настигла судьба! Всё случилось легко и просто, словно так и должно было быть. Он шёл мне навстречу по коридору с огромной стопкой книг в руках. Вокруг уже было пусто – звонок прозвенел три минуты назад. Он спешил, такой статный и взрослый, я плыла ему навстречу… Наши взгляды внезапно встретились. И где-то внутри меня будто что-то щёлкнуло и тихонько начало тикать. Сначала я не поняла, что это такое кольнуло в животе, но потом меня будто ударило током: это же ОН.”

Но я не писательница. Поэтому скажу, как было.

Он шёл по коридору. Тощий в этой своей вязанной безрукавке поверх небесно-голубой рубашки с закатанными рукавами, немного сутулый, с ворохом книг в руках и темными мешками под глазами. Выглядел скорее уставшим и растрёпанным, чем статным и внушительным. Я на таких не смотрела никогда в жизни, но, чёрт побери, в этот раз я просто не смогла оторвать взгляд!

Я в этот момент шла (точнее бежала со всех ног) по коридору, опаздывая на первую пару. Ну, как всегда. Естественно, опять же не по моей вине: с утра у нас с Натали случился мини-взрыв на тему её идиотского романа с Никитой. Вернее, она завелась с пол оборота, я изо всех сил пыталась не закатить глаза до самого затылка и она заметила. Ну сколько можно терпеть его выходки? Она все никак не бросит этого идиота, а он использует ее как тряпку. Но она упорно продолжает защищать его.

Подруга у меня классная, добрая, верная, но… какая же дура, господи! И это бесит.

Мама опять задержалась на ночной смене в больнице, так что денег на обед не оставила. Пришлось лезть в заначку. Ник, конечно, даже не почесался.

Да, Никита – мой брат, и я его люблю (где-то в глубине души), но временами мне кажется, что он до сих пор уверен, что женщины обязаны только варить суп, рожать детей и молча страдать. Его мозг, по всей видимости, окончательно отключился на уроке истории, когда мы проходили крепостничество и эмансипацию.

В холодильнике тоже оказалось пусто – никакого вам завтрака, мои любимые дети! Пока я лепила бутерброды на завтрак из остатков хлеба и арахисового масла (пора начинать питаться более здорово, нам же уже не по десять лет!), варила кофе и пыталась одновременно накраситься, мой братюня сидел, жевал жвачку и разглядывал потолок. Даже пальцем не пошевелил, сучок мохнатый.

Да, я знаю, можно было вообще не париться с едой, но после того, что теперь творит новая повариха в столовке… Это не еда, это пытка, закатанная в алюминиевый лоток. Уверена, после казни серийным убийцам подают что-то подобное в аду!

Я даже встала раньше, зная, что мамы утром не будет (вот она – ответственность!). Но всё равно опоздала.

Почему? Потому что у меня брат-дебил, конечно. А Нат вечно его выгораживает – вот и поссорились. Да, из неё выйдет отличная жена-подстилка. До сих пор не понимаю, КАК и КОГДА между ними вообще что-то началось? Я, к счастью, пропустила момент их сближения, но сама мысль, что они вместе, вызывает у меня когнитивный диссонанс.

Но вопрос ПОЧЕМУ меня донимает. Как она могла запасть на него? На все мои вопросы Нат поднимает влажный взгляд и говорит мечтательным голосом: “Ну он – тот самый!”.

Тошнота.

Сегодня я даже не успела навести красоту.

Только провела по глазам чёрной подводкой и напялила первое, что попалось под руку: чёрную юбку-карандаш и белую блузку с глубоким декольте. Из обуви успела схватить красные босоножки на шпильке. В них жутко неудобно водить, особенно когда опаздываешь, но ноги в них выглядят просто отпадно. Маленькие жертвы во имя эстетики.

Ненавижу опаздывать, вот прямо ненавижу! Но, как назло, делаю это постоянно – и никогда по своей вине (ну почти).

Когда мы втроём – я, Ник и Нат – влетели на парковку, свободным оказалось только одно место. Конечно же, рядом с раздолбанной машиной Шуликова.

Физрук по кличке Хряк. Извращенец, каких свет не видывал: обожает устраивать прыжки со скакалкой и явно ловит кайф, наблюдая, как у девчонок трясутся буфера. Фу-фу-фу.

Пока вылезала из машины, каблук зацепился за коврик, я едва не вылетела носом в асфальт, расплескала кофе (хорошо хоть не на блузку), выругалась на всю парковку. Меня бесило буквально всё: мои проклятые каблуки, арахисовое масло, просачивающееся из пакета, Ник, Нат, Хряк, сам факт существования утра… Для ПМС еще рано, так что злость у меня настоящая.

Это был идеальный момент для нервного срыва в стиле кино 2000-х.

Я влетела в колледж хромая, растрёпанная и злая, стремясь успеть к англичанке миссис Скаут – я и так у неё уже не на хорошем счету из-за таких постоянных опозданий.

И вот тогда – я увидела его. Точнее, мы чуть не столкнулись лбами. Даже не так: я едва не влетела лбом в его тощую грудь.

Он шёл навстречу. Высокий, тонкий как жердь. Похож на жука-палочника, точно! Брюки болтаются, даже намёка на задницу нет. Рубашка и рыжий вязаный жилет сидят на нём, как на деревянной вешалке. Огромные очки занимают половину лица. Настоящий ботаник из подросткового сериала.

Но…

Скулы. Резкие, будто вырезанные ножом. Глаза с длинными, густыми ресницами. Губы – пухлые и такие сочные, что ужасно захотелось их укусить. И волосы – светлые, мягкие, как спелая пшеница, собранная в небрежную шапку на голове.

Мы замерли сантиметрах в двадцати друг от друга. Моё лицо оказалось аккурат (ура, удалось ввернуть словцо!) на уровне его груди. С его телосложением – костлявым, угловатым – я вполне могла бы сломать себе нос, если бы не применила экстренное торможение.

Он тоже тормозил изо всех сил, едва успел поймать соскочившую с верхушки стопки книгу. Он перехватил мой оценивающий взволнованный (что греха таить!) взгляд – и моментально смутился. Опустил глаза, улыбнулся, покраснел до кончиков ушей и поспешил дальше. Даже не оглянулся. Такой смешной. Такой неловкий. Словно оленёнок, вспугнутый ярким светом автомобильных фар.

Мы с Наташкой и раньше иногда ссорились из-за парней. Не потому, что нам нравились одни и те же – у нас вкусы, как у кошки и собаки.

А скорее из-за самой идеи: в нашей паре появился третий. Это как если бы в твою любимую песню кто-то подмешал автотюн – вроде и мелодия та же, но ощущение уже не то.

Но с тех пор как она начала встречаться с моим братом, всё стало просто отвратительно. Никита – имбецил. И малолетний наркоман.

Ну не совсем прям наркоман, не тяжёлый случай. Просто… косячок у него всегда где-то припрятан.

Сколько раз я вычищала его карманы, пока он спал, смывала всё это дерьмо в унитаз, прятала, угрожала. Но он, как хомяк с бесконечным тайником, восстанавливает запасы будто из воздуха.

Где ты их берёшь, мать твою, в девятом часу утра?! И твои красные глаза не удается скрыть за солнечными очками!

Моей милой, глупенькой Нат нужен настоящий мужчина. Как и мне.

Вот ОН – он прямо мой типаж. Интеллектуальный, на вид немножко с приветом (и за это ему уже +100 очков в карму), тонкий и звонкий. Такой, которым хочется восхищаться тихо – чтобы не вспугнуть и чтобы не дай бог, чтобы ни одна другая девка не заметила его красоты!

А Никита…

Я не знаю, что нас с ним объединяет, кроме общих родителей. Иногда думаю, может, его вообще усыновили? Хотя все твердят, что мы похожи. Чем, блин? Оба ходим на двух ногах?

Доктор Иванна говорит:

"Записывай ВСЁ. Даже страшное, даже грязное, особенно нескромное, непонятное и спорное. В общем, всё. Вытаскивай из головы на бумагу. Перегрузи тяжесть из мозга в блокнот."

Окей, тяжесть так тяжесть. Есть, мэм!

В общем так: думала я о ботане весь день. Пыталась на переменах с ним снова пересечься в коридоре. Ходила, высматривала, вела себя как малолетняя дура. В какой-то момент даже перестала себя уважать. Всего за пару часов он стал для меня тем же, что косячок для брата – жалкое зрелище!

На парах я сидела, как зомби. Устала, не выспалась, стресс с утра. Ни хрена не понимала ни на одной паре, в тетрадке – каляки-маляки, в голове – его лицо. По моей любимой тригонометрии – неуд. Первый в жизни. Препод был в таком же шоке, что и я.

А всё потому, что у него губы, как у сладкой булочки. И ресницы, длиннее моих ног в этих шикарных красных шпильках…

Короче, думала я о моём ботане целый день. Вспоминала эту его копну пшеничных волос, аккуратную до невозможности. Легкий запах стирального порошка, идущий от его жилетки. Не резкий, не мужской, не мускусный, а почти… уютный, как от маминой кофты, когда она готовится к двойной смене. Уютный…

А его ресницы – длинные, нелепые, светлые. И рост – небесный, как будто специально вырос, чтобы доставать книги с самых верхних полок библиотеки, и больше ни для чего… Что-то я размякла совсем.

Несколько раз за сегодня собиралась рассказать про него Натали, но вовремя глотала язык.

Она же не поймёт. Мы с ней дружим уже около четырёх лет – ещё со школы, встретились на каком-то кружке типа «Основы лидерства» или «Развитие креативности», и с тех пор неразлучны. Были неразлучны, пока мой брателло не вписался между нами. Я ревную? Господи-боже, и правда ревную. Вот и первый самоанализ… И что дальше с этим делать, Иванна?

Мы с Нат поступили в один колледж, вместе дурачились, сплетничали, переживали подростковую катастрофу под названием «первые отношения».

Я видела всех её парней (их было только двое за эти годы, поэтому я была уверена, что у Нат в голове больше мозгов), а она видела всех моих: капитан школьной команды по борьбе, чемпион района по тайскому боксу, студент-мажор на Порше, который пах Dior и каждый день ходил в дорогие рестораны. Но они как-то исчезли из моей жизни, почти не оставив следа. Я даже лиц не помню, кроме последнего ушлёпка.

И тут вот бац – этот дрыщ. Нет уж. Натали засмеёт. Скажет: «Ты чего, после Пашки совсем кукухой поехала? На первого встречного кидаешься? Еще и на такого?»

Она точно будет смеяться, подкалывать, придумывать мне прозвища. А я ведь могу и не выдержать, она и так уже давно испытывает моё терпение постоянным нытьём про Никиту и не слушает ни одного моего совета! И я ведь точно сорвусь и выскажу даже то, что собиралась прятать в глубине души до самой смерти. И всё – дружбе конец.

Значит, пока тишина. Решено. Вдруг завтра с утра проснусь, а вся эта ботанская дрожь в коленках уже выветрилась, как случайный сон. Ну где он, а где я? Это мезальянс (оп, еще одно красивое словцо).

Кстати, Его зовут… Евгений.

Ну конечно: Женя, Женечка. Как иначе могут его звать? Даже имя какое-то ботанское, без шансов. Евгений Васильевич Пирогов. Новый преподаватель литературы, кандидат наук.

Следующей парой была физкультура. Ненавижу её, но это был единственный вариант хоть немного сосредоточиться и отодвинуть мысли о Женечке на задний план.

Честно, как же меня достал этот колледж со своей школьной программой! Я сюда пришла, чтобы стать преподавателем математики, а не бегать по залу и унижаться на перекладине. Ну правда, кому это вообще надо во взрослом возрасте?

Пока мы переодевались в раздевалке, я всё пыталась решить: рассказывать Натали про мистера Пи или нет? Ну, про Женечку. (Мистер Пи – это я придумала для него такое прозвище, чтобы никто не понял, вдруг я где проговорюсь).

Нат и я всегда надеваем на физру спортивные лифчики и длинные шорты – иначе тут нельзя. Не из-за правил колледжа, а потому что Хряк… этот старый жирный ублюдок не сводит с нас глаз. Все девчонки стараются стать максимально плоскими и невидимыми на эти девяносто пять минут. Он так и сверлит взглядом, мониторит каждое наше движение – скользкий, мерзкий тип.

И почему он вообще работает в образовательных учреждениях? Как вообще с таким пузом и ростом ниже моего подбородка он стал учителем физкультуры? Я не уверена, что он вообще способен залезть на канат, а про упражнения на брусьях вообще молчу. Еще я не понимаю – неужели другие преподаватели не видят его сальных взглядов? Неужели до сих пор ни одна девушка не подала на него заявление? Уверена, что он хоть разок, но пытался к кому-то подкатить.

Я как представлю, как он сопит по ночам на своей жене, лежа у неё на груди своей тушей, мне хочется не просто выцарапать себе глаза, а еще и вычистить изнутри черепную коробку! Такие мысли нужно отгонять святой водой.

Пока мы ждали этого бегемота на скамейке у спортзала, девчонка с потока вдруг обронила, что знает кое-что про нашего милашку Женечку. Укол зависти в сердце, холодная волна по ногам и рукам, но я взяла себя в руки.

Итак, ему почти тридцать. Живёт один где-то недалеко от колледжа. Преподаёт литературу уже несколько лет. Раньше работал в университете где-то на севере, но переехал к нам месяц назад. И вот он снова встал перед моими глазами, будто живой: тащит с собой стопки книг и всегда молчит – ни с кем не общается, ведёт себя тихо и будто бы специально держит дистанцию. Загадочный фрукт, не иначе. Одевается как ботан, да, не поспоришь… Но какой же он горячий, боже мой!

Завтра у нас литература. И я, признаться, жду эту пару с нетерпением. Никогда особо не любила художественный вымысел, но при новых обстоятельствах… Посмотрим, что он за человек – этот Евгений Васильевич Пирогов.

После уроков Нат и Ник затащили меня в торговый центр – есть мороженое. Машина Натали пылилась на стоянке колледжа еще с прошлых выходных, поэтому мы взяли её. Нат решила срезать путь к ТЦ, увернуться от пробок, и свернула в какой-то переулок, как вдруг… я услышала соловья.

Соловья!

Это было абсолютно не к месту – белым днем, посреди городского гама, в пыльной серой реальности, где, казалось бы, кроме ворон и сорок не живёт ни одна живая птица. Я даже не сразу поняла, что это за звук. Странное, звонкое чудо. На секунду я почувствовала будто по душе моей растекается бальзам. Странно, странно. Я даже восторженно улыбнулась и сказала о своем открытии ребятам, но они посмотрели на меня как на чудачку и сказали, что мне послышалось. Но я точно знаю, что именно слышала – самый настоящий живой соловей в начале осени!

Ах, как же давно мы просто так не ели мороженое! Кажется, в последний раз собирались так еще в средней школе. А сегодня Никита выглядел почти нормально, ковырялся ложкой в своем стаканчике как в детстве – он всегда был избирательным в еде. Вечное ковыряние в тарелке выводило маму из себя. Сегодня он был веселым и даже как-то помолодел, что ли. Самое главное, что он был с нами, присутствовал не только физически, но и ментально.

Иногда мне кажется, что он не только травку курит. Но я так боюсь знать правду, что даже не спрашиваю! Хотя, спрашивать бессмысленно – он же всё равно ничего не скажет. Просто посмотрит на меня своим стеклянным взглядом, хмыкнет, и я, как всегда, устану ждать откажусь от идеи выпытать правду. Однажды я проверила его руки и ноги, пока он спал своим мертвецким сном – никаких следов от уколов! Так сильно я уже давно не радовалась. Я очень надеюсь, что он не употребляет ничего серьёзнее косячка. Очень. Отмахиваюсь от страшных мыслей. Брат-наркоман. Наркоман. Каждый бежит от своей реальности как может. Никита выбрал наркотики.

А вот Натали с ним счастлива. Она не видит его зависимости, или закрывает глаза. А может, считает это приемлемым. Она улыбается, когда Ник шепчет ей что-то на ухо, когда осторожно держит её за руку, когда просто смотрит на неё влюбленным взглядом. Я давно не видела её такой счастливой и расслабленной – даже кожа как будто светлее стала. Видимо, это и есть влюблённость. Любовь. Настоящая.

А мне…

Мне тоже хочется того же самого сладкого и жгучего ощущения в груди, в животе, в голове. Чтобы холод внизу живота и жар в висках, чтобы сердце колотилось как безумное, а ладошки – влажные от волнения. Хочу быть чьей-то. Хочу, чтобы кто-то смотрел на меня так. Хочу, чтобы меня носили на руках, любили, обнимали, дарили цветы. Хочу и сама любить кого-то до замирания сердца, до дрожи.

P.S. Сегодня была первая после каникул репетиция группы поддержки. Последний год в колледже – надо выложиться по полной.

Не знаю, смогу ли стоять на вершине пирамиды.

Не понимаю, как я вообще туда попала, если учесть, как я ненавижу физру!

P.P.S. Я всё ещё не понимаю, зачем я это пишу, но сделала сегодня, как учила доктор Иванна – когда подступает паника, закрываю глаза, считаю до десяти и щупаю себя за швы брюк/юбки.

Меня немного накрыло, когда я увидела Пашку на физре.

Он пришёл с новой подружкой. Ей лет восемнадцать, но выглядит на двадцать – длинные ноги, ростом выше меня. Хотя, такая же блондинка, как и я. Только вот она – крашеная! Ха! Он специально ловил мой взгляд. Специально, ублюдок!

Мне хотелось врезать ему. И ей тоже.

А потом у меня вдруг возникло чувство дежавю. Очень сильное, прямо до головокружения. И вместе с ним – паника. Так резко накрыло волной, что я чуть не упала. Оперлась о стену, закрыла глаза, досчитала до десяти. Изо всех сил трогала швы на своих шортах – со стороны наверное казалось, что я с ума сошла. Но это сработало, кажется.

P.P.P.S. После уроков я шла к машине и проходила мимо его, Пашкиной. Я даже не поняла, что случилось…

Когда очнулась, то уже держала в руке ключ и царапала его чёртову тачку от капота до багажника. Огромная, кривая, острая царапина. Вдоль всего борта!

Сначала стало так приятно! Даже эйфория какая-то. А потом – стыд.

Как я могла? Как же я докатилась до такого?

Когда уже почти ушла, мне показалось, что кто-то прошептал моё имя. Совсем рядом, почти на ухо. Даже волосы на затылке зашевелились.

Я резко обернулась – никого. Надеюсь, никто не видел моё грехопадение у этой чёртовой машины.

Не хочу, чтобы мама снова смотрела на меня с этим своим… разочарованным взглядом.