Корда. Ветви разрушения. Книга 1

Пролог

Четыре тысячи лет назад мир Корда был бескрайней бесплодной пустошью, чья поверхность не знала солнечного света. Не было здесь ни растительности, ни живых существ, и только ранним утром и поздним вечером над бескрайним горизонтом виднелась тонкая полоска красного зарева, словно длиннохвостая комета растянулась вдоль неба, слегка оживляя бледный и скучный пейзаж.

Этими землями владел древний бог – Марзур, бесконечно рассекающий по миру и препятствующий появлению хоть какой-либо жизни. Он происходил от могучих титанов, выделяющихся высоким ростом и могучим телосложением. И Марзур, воистину, был лучшим из них. Его красота ослепляла, а сине-черная кожа с блеском темных переливов мягко гармонировала со светом золотистых глаз.

Чёрная мантия его была столь длинной, что застилала собой все вокруг на многие мили вперед, сохраняя и маскируя поверхность от неведомой угрозы, а временами ощущалась живой, будто темный безмолвный страж, стоял у границы мира.

Порой, заканчивая очередной круг, он останавливался передохнуть и задумчиво смотрел в небо, созерцая звезды и ведя счет тоскливо текущему времени.

Но вот однажды бесплодный мир озарил свет великого божества Фуджина, и он вступил в тяжелую битву с Марзуром. И охватило их сражение и земной мир и казавшиеся недосягаемыми небеса.

В местах, где проливалась кровь Фуджина, образовывались реки и моря, а где кровь Марзура – вулканы и пески.

– Этот мир не познает тепла и света! Гореть ему в ненасытном пламени, а после покрываться тлетворной пылью проходящих веков, и только вечная тишина будет здесь хозяйкой! – грозно прокричал Марзур и резко ударил ногой о стылую землю, являя горную цепь Азур, острые пики которой вширь и ввысь распростерлись точеными кольями. Скрестив пальцы, он направил колья в сторону Фуджина, но тот успел закрыться от них, развернув перед собой гладь серебристого моря, закрываясь им, как щитом.

– Жизнь уже зародилась в этом мире! Как бы сильно ты не хотел оставить его бесплодной пустошью, я чувствую, что сердце его уже давно готово к переменам. Я лишь положу тому начало, – ответил Фуджин, а после, немного помедлив, продолжил, – позволю, наконец, расцвести, – и, сотворив из воды огромные глыбы льда, он выстрелил ими в Марзура.

Так мир узрел первый снег и ощутил первый холод.

Битва продолжалась, но ни одна из сторон не отступала. И божества, обойдя в своей слепой борьбе всю планету по кругу, сами того не ведая, создали жизнь из разрушений, меняя рельеф, дробя землю на континенты и острова, омываемые морями и океанами, рассекаемые реками, каньонами и горными массивами.

– Верни его, откуда взял! – вскричал Марзур, и, схватив каменную глыбу, разломил ее, и с огромной силой метнул в своего противника. Повторив это несколько раз, он сложил свои ладони вместе – глыбы тут же рассыпались песчаными потоками и, словно змеи, обвили Фуджина. От сильного давления его тело пошло трещинами, а кровотечение из ран усилилось. Фуджин почувствовал горечь золотой крови во рту и, сплюнув несколько сгустков, упал на колени. – Ты можешь всего лишь обороняться, но не способен нанести смертельных ударов. Ты считаешь, что моему миру нужны перемены, но никогда не сможешь осуществить их, потому что ты трус! – склонив голову в бок, Марзур, один за другим, начал медленно сжимать пальцы. – Покорись и прими свой конец!

Пески сжимали Фуджина, звук хруста его костей был единственным, что нарушало мертвую тишину.

– За этот мир, – он сделал первый вдох, подавляя глухой кашель, рождающийся в пересохшей глотке, – почту за честь…, – его кровь, до этого пролитая бледными пятнами по земле, вдруг стала испаряться, создавая вихри, – тебя остановить.

Вихри ураганными столпами взмыли в небо. Их бездонные воронки будто были готовы забрать весь свет у звезд и рассеять его теплой киноварью по серости истерзанной планеты.

– День наступит, и ты уже не сможешь этому помешать, – вихри раскатисто взревели и стремительно бросились к Марзуру, ставя его перед выбором: ослабить хватку и отпустить Фуджина или же попасть под их удар?

– Когда я убью тебя, все снова успокоится, – прокричал Марзур, – лишь после твоей смерти мир прекратит меняться и будет так же тих и прекрасен, как в дни своего рождения, – не поддавшись угрозе, он только сильнее стиснул противника.

Вихри Фуджина взмыли в небо, объединяясь в смертоносную бурю. Она неистово зарычала и устремилась в эпицентр сражения.

От боли из глаз Фуджина потекли слезы, но они, не достигая земли, взлетали к небесам, чтобы обернуться первым для здешних мест дождем. Капель становилось все больше, дождь перерос в ливень и размыл песок Марзура, и стоило его хватке ослабнуть, как Фуджин, оторвавшись от земли, резанул грудь демона водяным клинком. Марзур вскрикнул от неожиданной боли и, попятившись назад, тяжело опустился на землю. Буря настигла их, поднимая песок и унося вместе с ним капли свежей божественной крови, и, наконец замкнувшись, заключила божеств внутри своего круга.

– Отсюда не выбраться, буря подчиняется лишь мне, а это значит – твой мир уже признал меня.

Демон молча поднялся, призывая копьё из окружающего их песка. Из его груди лилась кровь, но он не сдавался, и, собравшись с силами, вновь атаковал противника:

– Пусть и так, контроль над его сердцем все ещё у меня. Нападай! – Марзур обрушил ряд яростных ударов и продолжал, не останавливаясь ни на секунду. – Я сказал – нападай! Где же твой напор?! Раз вероломно ступил на мои земли, то познай же справедливое возмездие!

Фуджин осознавал, что едва ли сможет противостоять ему, почти все его силы уходили на поддержание воронки, и любой удар Марзура мог стать смертельным:

– Я всего лишь посланник небес, несущий гармонию. Любой мир однажды должен будет измениться. Брат мой, не нужно препятствовать этому, давай же сложим оружие и вместе пройдем этот путь, – заняв оборонительную позицию и удерживая перед собой широкий водяной меч, Фуджин медленно отошел к опасному краю воронки.

– Хаос – вот твой путь перемен. В моем мире созерцания и порядка ему нет места! – Марзур одним ловким движением разделил копье на два коротких клинка и скрестил их перед собой.

– Хаос и создал все. Это может показаться абсурдом, но только из хаоса, вернувшись к исходной точке, мир сможет обрести новую форму. Поэтому прошу, – он опустил руки, оставаясь полностью открытым, его белую длинную тунику обдувал ветер, заводя ее полы к границам водного края воронки, – я прошу тебя уступить мне, молю не убивать и не разрушать, быть терпимее.

– Уступать – глупо, однако твоя смерть осквернит эти земли. Я проявлю немного терпения – заключим сделку? Верни все то, что забрал из недр моего мира и уходи, – ответил Марзур, вонзая один из клинков в землю, а вторым целясь в сердце Фуджина.

– Что ж, хорошо, – согласился Фуджин. Сложив оружие, он свел четыре пальца вместе и устремил их вверх, а большие направил себе в грудь, и, медленно выпрямляя руки перед собой, словно поддевая невидимую нить, вытащил из себя нечто, напоминающее шар: бесцветное, полупрозрачное, охваченное кольцами крошечных радужных тессерактов. Наблюдая за реакцией Марзура и поймав его отвлеченный расслабленный взгляд, он направил земное ядро далеко в небо и бросился на каменное острие. Оно вошло прямиком в середину груди, и в месте разрыва с краев проступила кровь, обрамляя изрезанные лоскуты туники, – а я-то думал, что будет в разы больнее…, – горько усмехнувшись, прошептал Фуджин, – интересно, заслужим ли мы прощение… за боль, испытанную сегодня…? – он замер и схватился за острие каменного копья, невольно вгоняя его глубже, будто намеренно хотел причинить себе еще больше боли.

– И ты решил все закончить так?! – рука Марзура не дрогнула. Он не пытался извлечь копьё, лишь раздумывал над тем, ударить ли дальше противника клинком, рассекая от плеча, или все же стоит вынуть копье и отрубить ему голову.

– Если бы это был конец, – Фуджин улыбнулся, полы его туники уже пропитались влагой, собранной с ураганного кольца. Смешавшись с божественной кровью, она хвостами вилась вокруг Фуджина, что медленно, словно лаская ядовитую змею, проводил потоки дальше вдоль тела: на спину и через плечо. Вытянув руку сначала к лицу Марзура, а после опустив на уровень груди, Фуджин сжал ладонь в кулак, отставив указательный палец, и произнёс, – однажды будет мир, но сейчас нам суждено быть пособниками разрушений. Но вскоре смерть и война сложат свои полномочия и наступит новая эпоха. Прости, – вода, кружащаяся вокруг Фуджина, вдруг приняла форму червя, вырвалась вперед и, отскочив от ладони и едва коснувшись тела Марзура, исчезла в нем.

– Что ты сделал?! – каменное копье рассыпалось в пыль, Марзура пробил озноб, а тело стало настолько тяжелым, что он едва мог держаться на ногах.

– Всего лишь создал вероятность, – Фуджин ощутил на ладони крошки осыпающегося песка и, коснувшись пальцами раны, вытянул из нее грязную золотую кровь, – твоего поражения. И все получилось.

Тяжело дыша, Марзур оперся на одно колено, чувствуя онемение и жгучую боль по всему телу. Сжав в ладонях осыпавшийся песок, он поднял голову, исподлобья наблюдая за Фуджином.

– Безумно больно, я знаю, – без доли насмешки, констатировал светоносный бог. Выводя из тела остатки перемешанной с песком крови, он сотворил из нее короткий клинок, в золотом сиянии которого песчинки Марзура смотрелись уродливыми инородными вкраплениями, как если бы в мед попали капли дегтя и земли, – не сопротивляйся, тебе не избавиться от того, что в теле… И поверь, я не хотел, чтобы так все закончилось, – Фуджин вновь призвал прозрачный шар, притягивая его к себе, – сегодня эта земля увидит свет солнца и познает силу стихии, так же, как и все рожденные до нее! Я понимаю, тебе нужно время, чтобы свыкнуться с новым порядком, поэтому, – он склонился над Марзуром, – я одолжу твое…

Древний демон был повержен, в его груди зияла огромная дыра, оставшаяся от водяного клинка. Он проклинал Фуджина и себя, чувствуя абсолютное бессилие и медленно уменьшаясь в размерах. Лежа на своей, но уже чужой земле, устремив взор в верхний круг воронки, наблюдая как земное ядро поднимается все выше в атмосферу, сияя и ознаменовывая приход новой эпохи, он чувствовал себя жалко.

Буря наконец стихла, а ядро уже пересекло атмосферу и, выйдя в космос, захватило и притянуло красную, горящую теплым светом, звезду. Так наступил первый восход солнца. Оно взошло над землей, как символ надежды, рассекая лучами темно-фиолетовое небо и окрашивая все вокруг в розовый, красный и золотой оттенки. Буря стихала, постепенно оседая круглым барьером вокруг божеств. Фуджин стоял спиной к поверженному врагу, обеими руками держа извлеченный из его груди конусообразный орган, еще теплый и сокращающийся:

– Так значит у тебя все же есть сердце, если, конечно, вообще будет правильным это так называть. Такое тяжелое, но такое хрупкое, – улыбнулся Фуджин, бережно укрывая сердце темного бога в складках своего белого воздушного одеяния, и, резко обернувшись, скомандовал, – вставай, живи и постарайся полюбить этот мир, он все же твой, и я никогда не отберу его.

Если бы проклятия существовали в материальной форме, то сердце демона в руках Фуджина стало бы им, связывая божеств на многие века вперед. Даже лишившись сил, Марзур поклялся уничтожить, любыми способами выкосить и истребить все живое, не позволяя ни миру, ни его обитателям обрести справедливую передышку. Страдая от собственной неполноценности, он все больше погружался во мрак, противясь всему, что привносил в его мир небесный Фуджин.

Глава 1

Битва свершилась, и Корда разделилась на четыре материка, два из которых остались незаселенными и получили названия Ченгну и Лювон, а два других стали центром человеческой цивилизации.

Великий Фуджин даровал жизнь этому миру и вдохнул в него ману, из которой произошли первые люди. Они быстро расселились по материкам и создали первые поселения, переросшие со временем в небольшие княжества, а позднее и в крупные независимые королевства.

Королевство Дагарта, раскинувшееся на северо-востоке континента Шудж – самое древнее королевство из ныне существующих. Его столица – Равен расположена всего в 300 километрах от горного массива Азур, который полукольцом охватывает ее территорию, защищая от внешних опасностей.

В королевстве проживает много славных великих семей, но более всех выделяются две крупные ветки – потомки тех, кто стоял еще у истоков: де Гоа и Безель.

Безель – военная мощь королевства – сотни тысяч жителей, мужчин и женщин, обученных воинскому ремеслу. Безель – 1404 форта с казармами разного рода войск и обширной сетью тоннелей, уходящих далеко за границы страны.

Де Гоа – главные торговцы империи – те, кому подчинены все торговые гильдии. Они хранители контрактов и главные поставщики всевозможных ресурсов. Их система децентрализована, они гибки и способны выжать выгоду из любой сделки, на любом расстоянии и в любой ситуации.

Казалось бы, эти древние семейства, учитывая их неограниченные возможности, могли бы существовать и суверенно, но они бесконечно преданы правящей династии Хедендров. Их союз скреплен кровью, и связь эта только усиливается постоянными династическими браками. Таким образом, из поколения в поколение, главы графств перенимают на себя не только обязанности по оказанию поддержки членам королевской семьи, но фактически являются гарантом их непоколебимого могущества.

~ Графство де Гоа, 4575 год, настоящее время, центральное поместье Йеле ~

– Как же раздражает! – скинув с себя пиджак и сорвав несколько пуговиц, Гаспар несколько раз постучал пальцем об зеркало. – Почему в этом доме никто меня не понимает?! Кому вообще пришла в голову мысль принести этот уродский наряд?! – он задыхался от гнева. – Как же сложно!

– Юный господин, простите, – тихим голосом ответил слуга, – но на прошлой неделе вы выбрали именно это… а доставили только сегодня…

– Да плевать я на это хотел, тупица! Это разве я выбрал? Ты посмотри на этот цвет, он даже не зеленый, а пуговицы из серебра… я заказывал зеленый с золотыми пуговицами! Хорошо, хоть использовали золотую нить, а не конский волос! И как вы собираетесь это исправлять?

– Мой господин… – слуга собирал посыпавшиеся от резкого рывка пуговицы, но внезапно получил пинок в бок и, упав на колени, замер в таком положении – сапог Гаспара давил точно между лопаток.

– Кажется, Фабиан раздал вам указания на счет костюма, но, принимая посылку, никто даже не удосужился проверить ее. Я расцениваю это как проступок. Попытки переложить ответственность – это самое глупое, что ты можешь сделать сейчас! Еще раз повторюсь: мне надоело, что мои приказы не исполняются, а раз так, то все слуги в этом доме будут стоять раком, в таком же положении, как и ты сейчас, и выполнять свою работу, целуя мне ноги, – он наклонился ниже и уже более спокойным тоном продолжил, – ты все понял? И мне плевать, что кто-то другой подчищает за вами хвосты, он все равно окажется в таком же положении, пока работа не будет выполнена идеально! – Гаспар говорил настолько громко, что его было слышно даже за дверью в коридоре – вплоть до центральной лестницы. Все слуги сбежались на первый этаж с целью срочно обзавестись хоть каким-либо делом и не попасть под горячую руку.

– Я вас понял, – заикаясь произнес слуга, – я прикажу все исправить немедленно… господин, молю, простите… – тут послышался стук в дверь.

– Господин Гаспар, это я, Фабиан, позвольте войти.

– Ох, а вот и твое спасение пришло. Везучие вы ублюдки, только и делаете, что прячетесь за спиной Фабиана, аж тошнит. – Гаспар убрал ногу со спины несчастного и произнес. – Входи!

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл юноша возрастом до двадцати лет, худой и высокий, с кучерявыми волосами. В правой руке он держал поднос с чаем и сладостями:

– Я решил приготовить вам небольшой аперитив перед обедом.

– Лучше бы вина принес, а не эту бурду, я ж не девка – чаепития устраивать посреди дня! – плюхнувшись в широкое кресло, чуть запрокинув голову и прикрыв рукой глаза, Гаспар изобразил утомленный вид. Его всё и всегда раздражало, оправдания слуг воспринимались как издевки, ведь их работа является чуть ли не главным показателем благополучия в доме, и очень часто он приходил к выводу, что никто из них не заботится о репутации семьи и, тем более, о его нервах и удобстве.

– У вас возникла некая проблема с нарядом? – Фабиан быстро поставил чайник и аккуратно – идеально следуя этикету – налил жидкость, а после передал чашку господину. – Прошу, это ромашковый, помогает снять напряжение.

– Да, но думаю, ты сможешь ее решить, так как присутствовал в день примерки, – Гаспар забрал чашку, чуть отпил, поморщившись, и снова заорал на слугу. – Ты до сих пор валяешься?! Встал и пошел вон отсюда! И барахло это забери!

– Прошу прощения, – слуга поднялся с колен и, прихватив разбросанные вещи и быстро поклонившись, выскочил из комнаты.

– Наконец-то ушел, – продолжил Гаспар уже спокойным тоном. – К твоему сведению, чай ужасен, но из-за стресса и этих ублюдков мое сердце не может успокоиться, надо бы его подлечить бутылочкой бренди, – отправив чашку обратно на блюдце и встав с места, он направился к большому белому камину.

– Но, мой господин, вам нельзя, – с легким сомнением все же напомнил слуга, – сегодня ваш отец и вы отправляетесь во дворец, а если перепьете и случится что-то плохое, как в прошлый раз?

– По-твоему, я не понимаю, куда еду? Мои желания, да Фуджину в уши, – Гаспар вздохнул еще более замучено, – я хочу напиться, чтобы ты меня занес в замок, поставил, это безобразие закончилось, и я проснулся у себя дома с толпой прекрасных горничных, – он внимательно наблюдал за реакцией Фабиана, – и лучше начать сейчас, а закончить на банкете, – отодвинув камень, Гаспарова рука занырнула в небольшую потайную нишу, из которой выскочила уже с внушительного размера бутылкой из темного стекла. – Сегодня я увижу одного горделивого осла, от одного вида которого воротит. Ужасный гад. Высшее общество выглядело бы еще более… еще более «светским» без этого пятна, – откупорив крышку бутылки, Гаспар поставил ее на стол, – наливай!

Фабиан незаметно вздрогнул от его слов:

– У вас только одна чашка, и она полна до краев. Если выпьете хотя бы половину, я смогу добавить алкоголь.

– И правда, – Гаспар взял чашку и, отпив немного, вылил остатки на ковер. Чашка повисла у него на мизинце. – Ох, кажется проблема решена. Вот, смотри, абсолютно пустая, – Фабиан протянул руку и, поймав чашку, соскальзывающую с мизинца, так и остался стоять с ней. – Отец со своим сухим законом лишает меня всех радостей жизни, я так редко бываю на балах, что кажется, там скоро про меня совсем забудут, ты женишься и покинешь меня, а слуги так и вовсе поднимут бунт, – Гаспар наигранно смахнул невидимую слезу.

Удерживая фарфор в руке, слуга молча плеснул в нее алкоголь и вернул господину.

– Молчишь, да? Отлично, не говори отцу, обещаю, что буду паинькой.

– Конечно, мой господин, – камердинер спрятал бутыль за спину, – я приготовлю ванну и ваш наряд.

– Ну давай, попробуй, сотвори чудо! Мне даже интересно, как вы всем скопом будете решать эту проблему, – Гаспар разлегся в кресле, его голова свесилась вбок, а ноги расположились по диагонали, – у тебя четыре часа. Ах да, пришли кого-нибудь симпатичного – убрать здесь.

– Будет исполнено, хорошего отдыха.

Золотая ручка двери вернулась в исходное положение, послышался щелчок, и Фабиан, немного постояв у закрытой двери, развернулся к слуге. Тот все еще выглядел взлохмаченным, одну руку он завел за спину, а другую удерживал на ноющем бедре. – Прошу простить, вью Фабиан…

– Не стоит, – ответил тот, протягивая бутылку слуге, – уберите это подальше, – и, снизив голос до шепота, добавил, – никакого алкоголя сегодня не приносить, если что-то случится, зовите меня. И давайте-ка отойдем в холл.

Они прошлись по узкому коридору, каждый метр которого освещали кристаллы Софония. Они были лучше, чем свечи в канделябрах, могли прослужить и пятьдесят лет, всего-то нужно было ежегодно заряжать их маной, что стоило целого состояния, поэтому дом де Гоа, чуть ли не единственный после королевской семьи, мог позволить себе использовать их. Где-то на середине, сразу за поворотом, открывалась большая лестница из белого мрамора, ведущая к картинной галерее, увешанной семейными портретами. Внизу, в холле, копошились горничные, сметая пыль и меняя занавески на окнах.

– Можем продолжить здесь, – Фабиан остановился на первой ступеньке.

– Вью, что же нам делать? Портной не успеет сшить то, что желает господин, и ткани нет… можно самим попытаться где-то достать, но сделать все заново – очень сложно, мало кто из слуг сможет, ох, – он достал из нагрудного кармана платок и вытер виски, смахивая выступившие капли пота.

– Лазерт, думаю, у меня уже есть выход из ситуации. Возьмите его, – на слове "его" Фабиан едва заметно поморщился, – то есть господина, одежду и отнесите ко мне в комнату.

– А, к-к-к в-в-вам, но… – слуга смотрел на него с сомнением и зарождающейся надеждой, – вам потребуется помощь?

– Нет, просто сделай, как я требую, и можешь возвращаться к своей работе, – вью спустился на ступень ниже. – Приготовь ванну и ничего не говори господину, если не спросит, – он снова осмотрел зал в поисках подходящей горничной. – Вон та, которая со светлыми волосами и красным ободком, пусть придёт в кабинет к господину, прямо сейчас.

– Ее зовут Эва, вас понял, благодарю, – отвесив глубокий поклон, Лазерт направился к девушке. За всей ситуацией наблюдали любопытные взгляды прислуги, но пара приказов, отданных грозным голосом управляющего, вернула их обратно к работе.

Фабиан спустился на нижний этаж поместья – обиталище слуг, поваров и мастеровых. Коридор был узким, в сравнении с просторными залами верхних этажей, расстояния между дверьми комнат составляли чуть больше одного метра, если двое слуг ненароком одновременно откроют двери, они непременно столкнутся лбами, что, собственно, не раз происходило.

– Дай пройти! – Фабиан резко остановился, когда один из обитателей открыл дверь. – Сколько раз говорили быть осторожнее? Останемся без носов! – в порыве он толкнул дверь обратно, и та со скрипом закрылась.

– Прошу прощения, вью, – пискнул кто-то, скрывающийся за ней.

Фабиан лишь недовольно фыркнул, и, наконец добравшись в конец коридора – к двери по центру, распахнул ее, оказываясь в своей комнате.

– Однажды я выберусь из этой дыры, – присев на низкую кровать, он некоторое время пребывал в тишине.

Послышался стук:

– Войдите, – дверь открылась, и на пороге, прижав к себе сложенные вещи, стоял Лазерт.

– Я принес костюм, вью, – Фабиан быстро забрал его и также наскоро выпроводил слугу.

– Держи рот на замке, понял? – пригрозил Фабиан, закрывая дверь на ключ. Разложив вещи на кровати, он чуть потянулся, закатал рукава, потер руки и вытянул их перед собой. – На сколько же в этот раз хватит иллюзий? В этом месяце я почти исчерпал лимит сил.

Мана выпорхнула из тела, в воздух попали крошечные золотые пылинки. Пролетая, они делились и делились на более мелкие части и через несколько секунд преобразовались в густое облако. Никто не знает истинную форму маны, но некоторые утверждают, что каждая пылинка имеет форму тессеракта – фигуры с шестнадцатью углами, каждая грань которой также проваливается сама в себя и образует новый тессеракт. Хотя это лишь недоказанные теории древних летописцев. Используя свою способность, Фабиан мог создавать недолгие, но красочные иллюзии, при том условии, конечно, что его мана коснется предмета или человека, на которого эта иллюзия должна быть наложена. В зависимости от объёма воздействия, мана потреблялась в разном количестве, однако, так или иначе, эта способность затрачивала много ресурсов, и ей можно было пользоваться лишь пару-тройку раз в месяц, иначе – смерть, ведь, если мана в живом существе закончится, оно «умрет».

Пылинки вскоре полностью покрыли одежду ровным слоем, и Фабиан внес новые изменения. Он прекрасно знал, что нужно его господину. Одежда в миг преобразилась, ткань приобрела насыщенный зеленый оттенок, пуговицы – золотой отлив, даже качество материал возросло.

– Надеюсь, этого хватит, – он сжал кулак и несколько раз постучал по груди в области сердца, словно боялся, что оно может остановиться, и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Фабиан! – в дверь стучала юная девушка. – Фабиан, я знаю, что ты там, открой!

– Вот черт, что ей нужно? – Фабиан, схватив со стула простынь, накрыл кровать с разложенной на ней одеждой, и подошел к двери. – Какого черта ты так колотишь, Магдалин?! – он нехотя впустил ее.

– Ну, я почувствовала всплеск, потом он резко прекратился, и я подумала, что тебе снова плохо, вот и прибежала. Ты точно в порядке? – ее тонкая рука потянулась к его груди.

– Стой, я в норме, убери, – он отмахнулся от нее и отошел в другой конец комнаты, наполняя стакан водой. – Сама знаешь, что и тебе вредно использовать ману, но все равно продолжаешь.

– Знаю, – она понуро склонила голову и опустила руки. – Ты говорил с господином Гаспаром или со старшим господином Аскольдом о моей просьбе?

– Ты издеваешься? Вью Гаспар тебя потом на смех поднимет при любом удобном случае. Как ты собралась дебютировать в свои пятнадцать лет? Ещё слишком рано! Да и с твоей внешностью лучше не показываться на люди и не покидать поместья.

Магдалин смиренно выслушивала брань старшего брата, она уже не раз слышала это от всех обитателей поместья. Она болела, и болезнь была достаточно редкой. Она проявлялась у людей, чьё ядро маны, не имея никаких естественных слоев защиты, пропускало через себя абсолютно всю ману, что пробивалась из вне. Если порченная мана попадала в тело человека, то могла долго себя не проявлять или, напротив, давала о себе знать сразу же, как тот начнёт использовать свои силы для призыва. Так и происходило, любое использование маны заканчивалось тем, что на теле девушки сначала появлялся синяк, затем он увеличивался и твердел, превращаясь в гематому, и раскрывался кровавой раной. Все это лечилось, но занимало большое количество времени и требовало вливания внушительного объема чистой маны.

– Ладно, – она дотронулась до бинтов на своей шее, – раз тебе не нужна моя помощь… Все то, что ты говоришь, я уже сто раз слышала, вот только ты не пытаешься услышать меня.

– Даже не хочу слушать. Ты же понимаешь, что я пытаюсь защитить и уберечь тебя? Однажды, когда мы выберемся отсюда, ты сможешь делать то, что пожелаешь. Я найду человека, который сможет это вылечить, – Фабиан, приоткрыл окно. – Надо бы запустить немного свежего воздуха.

– Ханс, даже если меня увидят люди из других домов и будут смотреть на меня с отвращением и насмешкой, я справлюсь. Я готова смириться с этим, потому что верю: найдутся люди, кто также, как и ты, примут меня. И еще… призывателей в стране не так много и это хороший шанс как для обмена опытом, так и для деловых знакомств, – она вкладывала искренность в свои слова.

– Хватит, наивная! Ты вообще ничего не понимаешь?! Думаешь так легко все получится?! Так, как ты хочешь, не будет, может это вообще невозможно – с людьми по ту сторону поместья, – Фабиан указал в сторону ворот за окном. – Твое принятие себя никого не интересует. Поместья, земли, статус, деньги и главное титул – вот, что важно. Именно это и делает человека человеком в глазах общества. У нас тоже это было, а сейчас нет, поэтому, – он подошел к ней ближе, чуть наклоняясь вперед, – не смей мешать, когда я пытаюсь это вернуть.

Мег только усмехнулась, пожимая плечами.

– Это все?

– Нет. Ты эгоист, Фабиан, все твое нутро, включая силу, отравлено этим. Ты живешь не по средствам, не пытаешься завести верных друзей, хитрыми способами и грязными уловками добываешь деньги, а потом их незаметно для самого же себя спускаешь. И раз уж ты заговорил про то, – обойдя его сбоку и подойдя ближе к кровати, продолжала Магдалин, – как принимают людей в обществе…

Она не закончила, чувствуя хватку Фабиана на своей руке.

– Мег, не подходи туда, пожалуйста, – он крепче сжал ее. На голубом рукаве платья выступили пятна крови, – не хочу делать тебе больно, ты же знаешь, просто отойди.

Магдалин смотрела в зеленые глаза брата, она понимала, что подобные ссоры абсолютно ни к чему не приведут, но ее жгла горечь обиды за себя, за него, за ситуацию, в которой они оба вынуждены находиться и на ощупь искать выход, заранее зная, что выбраться сможет только один из них.

– Прошу прощения, сорвалась, – она почувствовала, как хватка ослабла, и выдернула руку, – желаю приятно провести время, – ее рука болела в том месте, где смыкались пальцы Фабиана, а кровь побежала ручейком, обвивая ладонь. Магдалин отвернулась от брата, не желая видеть его.

– Магдалин. Хотя, все эти игры с Гаспаром и другими аристократами нередко приводили к похудению моего кошелька, – взгляд невольно метнулся к деревяшке на полу, за которой хранились скудные сбережения. – Но я вполне могу удерживать себя от безрассудств и без лишнего давления, тем более с твоей стороны.

– Значит, когда я, между прочим, твоя сестра, волнуюсь за тебя, это уже чрезмерно?! – неожиданно для себя выпалила Мег, ее лицо выражало крайнюю степень негодования, однако, несмотря на уверенность в собственной правоте, она все же потупила взгляд: авторитет брата был нерушимым, и вот так повышать на него голос она не могла.

Фабиан нервно пригладил свои кучерявые волосы:

– У меня нет зависимости сейчас. Ее нет. Правда. В настоящее время это скорее небольшое развлечение для наших выходов с Гаспаром, развлечение для больших господ. Вот и все, – сложив руки на груди, он с досадой покачал головой, оправдываться – не было его любимым занятием, а перевести тему в разговоре с Магдалин – тратить время зря. – Если все будет хорошо и в этой поездке, я получу должность во дворце. Конечно, это малость опаснее, чем жить в Йеле, пусть и под одной крышей с Гаспаром, но… плюсов гораздо больше. И когда у меня будет достаточное количество сбережений, мы уедем, не будем никому распространяться о нашем прошлом, и сможем получить хоть какую-то надежду на светлое будущее. Пусть это будет отдаленная деревенька, небольшая лавочка, без разницы с чем, для меня главное – видеть тебя счастливой и здоровой в окружении моих племянников – это стоит всех богатств и усилий, – взгляд вновь невольно скользит по синякам, оставшимся на руке. – Так или иначе, это основная цель, чем бы я ни занимался.

Магдалин выдохнула.

– Ты сегодня будешь играть? – нехотя, но она все же повернулась к брату: речи Фабиана о хорошей жизни могут быть сладкими, но она научилась различать в них горечь плохо прикрытой правды и предпочитала говорить по сути. – Если так… – она помедлила, подбирая слова, стараясь также уйти от спора перед долгой разлукой. – Пойми меня правильно, я очень ценю все то, что ты для меня делаешь, но так ты не поможешь ни мне, ни себе, а только растратишь свои талант и потенциал.

– О чем ты, Мэг? Фарт любит азарт и просто так не уходит, стоит мне снова сыграть в рулетку или покер, и кругленькая сумма уже у меня в кармане.

– Да-да, – ее тон был серьезен, пропитанный горьким сарказмом, – скопить и уехать, открыть свое небольшое дело, мы это уже проходили. А шулерство за счёт кого?

Фабиан промолчал, он не хотел выдавать секреты своего успеха и рассказывать ей о том, какие именно махинации он проворачивает при поддержке Гаспара.

– Смотри, не растеряй всю ману, – фыркнула она напоследок и покинула комнату.

– Ах, черт бы, – начал было он, но дверь уже закрылась, а на руке Фабиана остались только витиеватые отпечатки крови. – Если извинюсь, это будет значить, что мы зря начали весь этот спор. Я снова причинил ей вред, но проще оставить как есть, – его ладони крепко сжались, впиваясь ногтями в нежную мякоть. В таких ситуациях он страшился собственных поступков, которые не были направлены, чтобы унизить, оскорбить или причинить вред сестре. – Такая ли большая разница за счёт кого? В особенности, когда собирается толпа пьяных аристократов, которые готовы отдать суммы лишь бы развлечься и пощекотать нервы. – Хотя доля правды есть. Можно не использовать собственные сбережения, но я пока не дошел до этой стадии. – Фабиан, опустился на пол, отодвигая деревяшку, и достал железный сундучок – звон перекатывающихся внутри монет на мгновение прервал его мысли. Я немного подтасую карты, конечно, есть небольшая вероятность, – он посмотрел на дверь, – что меня поймают, но Гаспара они не посмеют обвинить, а, пытаясь оспорить, пришлют претензию его отцу…, – монеты вновь зазвенели, – но мне нет дела до их разборок… как и всегда, ему все простят, более чем уверен в этом. Отличный план! – открыв сундук, он достал несколько мешочков с деньгами, избегая крупных купюр, перевязанных ленточкой, и небольшую колоду карт в черном мешочке, с которого осыпались едва заметные частички маны. – Шикарно, в них сохранилась моя сила с прошлого использования, – он приложил находку к губам, вдохнул полной грудью мнимый запах еще не заработанных денег, поцеловал мешочек и убрал за пазуху. – Только использую не всё, в столице всегда больше расходов, чем ожидается.  Где бы еще денег взять? – и тут Фабиана осенило, так как Гаспар по сути придерживался правила «не приходить на мероприятия в одной и той же одежде», то и наряды ему шили отдельно для каждого случая. Взгляд вновь зацепился за лежащие на кровати вещи, – это дополнительные деньги. Если Гаспар сегодня решит это одеть, то позже забудет или выкинет, то после этого я смогу спокойно забрать и продать… чёрт, вью Лазерт получил взбучку за зря, – небольшая толика вины подзащемила совесть слуги, с учетом того, что он сам придумал «левые» инструкции на пошив, по факту дав заработать и себе и швее, но выставил виноватыми совсем других.

***

Выйдя из комнаты, Магдалин быстрым шагом пересекла узкий коридор слуг и вышла со стороны северных ворот. Ее сердце отчаянно колотилось о клетку ребер, она что-то неосознанно бормотала себе под нос, но, поймав несколько настороженных взглядов других служанок, тут же накинула на голову капюшон. Около северных ворот были построены двухэтажные домики, они были отданы во владения семья рыцарей, тем, кто более пяти лет прослужил под знаменами де Гоа. Каждый домик вмещал в себя от двух до четырёх семей, каждая из которых занимала одну комнату. Здесь всегда было шумно, все или трудились на одной большой кухне, или стирали и сушили белье во внутреннем дворике, или занимались шитьем. Большинство девушек еще совсем юные, едва ли за двадцать, но почти каждая к этому возрасту уже имела двоих, а то и более, детей, которые носились всем скопом, нарушая всеобщий покой.

Магдалин, живущая в отдельной одноэтажной пристройке совсем одна, часто наведывалась к ним в гости, принося редкие сладости или сделанные из подручных материалов игрушки.

– Эй, смотрите, это же Мег идет! Эй, Мег! – несколько детей, оторвавшись от игры с веревкой, подбежали к забору, наваливаясь на него, из-за чего тот качнулся, опасно накрениваясь вперед.

– Так, а ну хватит! – несколько женщин прикрикнули на них, грозно взмахивая стираным бельем. – Видите, спешит на службу человек, небось снова от зари до зари… эх, ей бы мужа хорошего…

Мег, все еще скрываясь под капюшоном, приветственно махнула им рукой и, наконец добежав до двери, захлопнула ее за собой, оказываясь в своей комнате.

– Фабиан, ну почему ты такой дурак?! Черт, ненавижу это все! – она прислонилась спиной к стене и медленно сползла по ней, а две слезы прокатились по ее щекам. – Если он так стыдится, то зачем каждый раз говорить “мы уедем, не переживай, я найду человека, который тебе поможет”? Да, по сути, только я сама могу себе помочь! – она выдохнула и быстро вытерла слезы. – Вот же плакса… черт… я просто хочу сделать больше своих возможностей… устала быть бесполезной, чувствовать неприязнь и отвращение от всех вокруг, если уж мир настолько плох, то я лучше зайду в это дерьмо и там же сгину, чем тянуть неизбежное.

Мег часто думала о том, как помочь Фабиану и как бы они жили, покинув особняк Йеле. Одной из идей было предложить свои услуги призывателя сангримов дворянам из других семей. Практически все, кто заводил ребенка, с момента его рождения, откладывали деньги на приобретение камня призыва. Это считалось очень почетно и в будущем выгодно выделяло наследника на общем фоне. Однако, ее ограничивал контракт с де Гоа, она официально была зачислена в штат работников замка с щедрым жалованием, которое она тщательно скрывала от старшего брата, и вполне приличным содержанием: одноэтажный дом с небольшой кроватью в проеме стены, огромным столом, стоящим посередине – вдоль периметра комнаты, заваленным ветхими книгами, облепленными разноцветными язычками закладок, торчащими по краям. Эти книги фактически служили ей в качестве рабочих реквизитов – словарей для расшифровки имени призываемого. Когда они заканчивались, в дело шли ящики с дырявыми камнями – основным ритуальным материалом, на который наносилась уже расшифрованная печать сангрима. Дальше – больше. Над всем этим пространством возвышался сборный аппарат с колбами и мензурками, соединенный сложной сетью трубочек. Он накапливал ману, перерабатывал ее и создавал материю, максимально близкую к будущему вызываемому сангриму.

Самый край стола, ближе к стене, с небольшой печкой и кухонной утварью, был закидан глиняными и деревянными табличками, сделанными по форме полуметрового квадрата, с нарисованными на них кругами первого призыва. Именно первый призыв был самым сложным. Если сказать проще, он создавал цепь между миром Корды и тем, где во тьме обитали сангримы, и работал с исключительной точностью. Ошибки в круге часто приводили к смерти призывателя, а если даже сангрим и преодолевал врата, то мог не подчиниться из-за неверно названного имени или плохо подобранной материи. Мег занималась призывом вот уже шесть лет. Она значительно преуспела в этом и, создавая новые камни призыва, отдавала их лорду Аскольду де Гоа, тем самым получая скромный, однако весомый для нее, процент с продажи.

Но, прежде чем ее талант заметили в особняке, она подвергалась жестоким нападкам со стороны других его обитателей: детей слуг, конюших, поваров и горничных. Она запиралась в своей комнатушке, боясь покинуть комнату даже по такой необходимости, как вода и питье.

Все начиналось безобидно: дети просто сторонились девочки, что все время ходила в бинтах, из-под которых виднелись сочащиеся сукровицей раны. Однако со временем они осмелели и их начало одолевать чувство, что Мег слишком непохожа на других, что она мешает, даже если просто находится рядом.

Как известно, мысли ребенка часто не сковывает мораль, многие еще и вовсе не осознают разницы между хорошо, допустимо, плохо и ужасно, особенно путая последние два пункта, а то и вовсе сливая их в единое понятие. Так было и в те первые разы, когда взрослые слуги кричали на Мег из-за ее бесполезности и ущербности, что послужило негласным сигналом для детей: у нее отбирали еду, потом крали немногочисленные предметы гардероба и совсем перестали приглашать в игры. Потом же травля стала куда более изощренной: падения с лестницы, камни, летящие в спину, подзатыльники и обидные прозвища.

Верхом этих, на первый взгляд не таких уж и кровожадных бесчинств, стал случай, произошедший первой зимой, когда Мег только осваивалась в особняке. Дети, уходящие по делам со своими родителями, вывели ее на улицу и оставили мерзнуть и ждать их возвращения, закрыв при этом ворота, чтобы у бедняжки не оставалось и шанса на скорое возвращение. К счастью, обойдя здание вдоль стены, Мег заметила полуразрушенный проем и смогла перебраться через него на территорию.

В следующий же раз повезло куда меньше, одна из главных зачинщиц со своими помощниками поймала ее у лестницы, раздела догола и стегала мокрым полотенцем в комнате прислуги, за стеной которой проходили переговоры, при этом наказывая не издавать ни звука – иначе Фабиан может лишиться работы. Но самым неприятным был тот раз, когда ее утащили в подвал, и, вытянув вперед худые маленькие ладошки, по капле окропляли их кипятком из чайника, украденного с кухни.

Но как бы не были сильны падения, как бы не болели раны и не давили унижения, когда Фабиан возвращался со службы, она всегда улыбалась, никак не выдавая свою горечь, обнимая его и нежничая. Но вопреки всей силе ее духа, чаша весов переполнилась. В жизни каждого человека есть тот самый страшный момент, который оседает в памяти, укореняясь на годы вперед и, по неизвестной Мег причине, один конкретный случай вспоминался ей особенно часто.

~ 6 лет назад, поместье Йеле ~

– Эй, уродина, зачем ты вообще вышла из своей коморки?! – послышалось неподалеку и несколько камней, сопровождаемые задорным веселым смехом, полетели в сторону Магдалин. – Давай, чудовище, покажись, сделай что-нибудь, а то нам становится скучно!

Мег, не оборачиваясь и обращая внимания на оклики, продолжала молча идти вперед.

– Кажется, она слишком тупая, чтобы хоть как-то отреагировать! – Леони швырнула еще один камень. Он отскочил от стены, задевая вскользь левую голень Мег. По ее спине пробежал холодок, но девочка не остановилась.

Одна из обидчиц резво пробежала вперед:

– О, я знаю. Наверное, ее бинты мешают ей нормально услышать нас.

Малыш Мориц рассмеялся в ответ, но быстро замолк, оглядываясь на старших.

– Моя мама говорила, что, если в рану попадет соль, она будет болеть сильнее и воспалится. Может размотаем бинты и проверим, долго ли это чудовище будет мучиться? – развела руками Гейнс и тоже засмеялась, ускоряя шаг.

Сердце Мег колотилось с бешеной силой, набатом отдавая в ушах, она боялась даже повернуть голову в их сторону и совсем не знала куда деваться. Ее комната находилась в противоположном конце особняка, а редко проходящие мимо слуги были слишком заняты поручениями, чтобы заступиться за нее. Да и не больно уж их волновали «детские игры». Единственным выходом было – бежать. Бежать и прятаться. Неважно куда. А после, дождавшись вечера, пробраться к себе.

– Оооо, отличная идея! – дети захлопали в ладоши, бурно поддерживая. – Эй, смотрите-ка, она убегает!

– Надо… надо найти кого-то из взрослых и не отходить от него, – вперемешку со всхлипами бормотала Мег себе под нос, проворно лавируя по давно изученным коридорам. – Почему они снова делают это?! Чем я им помешала?! – она летела вперед, то и дело оглядываясь по сторонам, боясь ненароком врезаться в случайно открывшуюся дверь.

– Эй! Далеко не уйдешь! – они гнались за ней, попутно шумя и роняя вещи, приставленные владельцами к стенам у многочисленных дверей.

– Фабиан, прости пожалуйста, но мне придется найти тебя, – добежав до служебной лестницы, она рванула вверх.

– Эй, уродина! Ты хоть знаешь, что там этажи господ?! Хочешь, чтобы тебя наказали?! Тебя могут казнить! Я обязательно все расскажу мадам Памфор! – Гейнс толкнула Леони в бок, ехидно подмигивая. – Твоя тетка ей голову оторвет за это.

– Давай, беги, закончи уже свое жалкое существование! – прокричала ей вслед Леони и больно ущипнула Гейнс в ответ. – Так-то да, но она нас сдаст и проблем потом не оберемся…

– П-проблемы? Я не х-хочу, – Мориц не на шутку разволновался и с толикой надежды посмотрел на молчаливого Партса, ища в нем поддержки, но тот лишь пожал плечами и покачал головой.

Лестница расширялась к верху, и на оставшихся десяти ступеньках, осознав наконец, что погоня отстала, Мег остановилась:

– Этажи господ. Значит, и Фабиан где-то там? Ничего ведь не будет, если я попрошу его поговорить с ними? – она нервно сжимала пальчиками перила и раскачивалась из стороны в сторону, будто готовилась к важному старту, но сомнения брали верх. – Он сможет найти выход, и ко мне больше не будут приставать. Только вот как-то страшно подниматься наверх… у меня нет разрешения там ходить. А вдруг мы оба пострадаем? Что же мне делать? – она села на ступеньки, не отцепляясь от перил, и замерла, прислушиваясь к разговорам внизу. – Прошу, уйдите…

В это время снизу разгорелся весьма жаркий спор.

– Эта дура и впрямь пошла туда!

– Нам же влетит от Лазерта и Памфор… как потом объяснять будем? – в слова Партса чувствовалось осуждение.

– Да не переживай ты так, свалим все на эту идиотку, скажем, что говорили не ходить, а она поперлась за своим братцем, – самая старшая из детей – Леони постаралась успокоить остальных. – Я посмотрю, может она и не там вовсе, – медленно ступая, девочка начала подниматься, остальные же тихо последовали за ней.

Мег продолжала сидеть на ступеньках, ее уже несколько дней мутило после переливания маны. Врач прописал постельный режим, запретил все возможные виды активности и обратил особое внимание на необходимость сохранять не только физический, но и душевный покой.

С каждой секундой она все сильнее ощущала слабость и жгучую боль в спине, ко всему этому добавлялись неконтролируемая дрожь и тошнота. Пытаясь унять приступ, Мег сокращала число вдохов и выдохов, ведь каждый из них становился причиной новой боли, волной прокатывающейся по всему телу:

– Почему сейчас?.. – сипло прошептала она, вжимаясь в перила и, кажется, желая прирасти к ним в паническом страхе перед невысокой тенью, что медленно поднималась наверх.

– Походу, она там реально помирает, – голова Леони наполовину выглядывала из-за перил. – Мы же сможем ее утащить? Должна быть легкой – мешок с костями. Партс, ты уж точно сможешь поднять ее, давай, иди сюда!

– Что ты собираешь делать с ней? – спросила Гейнс.

– «Улучшить» ее здоровье, конечно же, – Леони многозначительно посмотрела на Гейнс, они давно планировали это.

Самый крупный детина, наконец, подошел к уже потерявшей сознание и не имеющей возможности сопротивляться Мег, поднимая ее и закидывая на плечо.

– Куда нести?

– К домику на дереве, – Леони махнула рукой, и дети, гурьбой пробегая по узким коридорчикам, вышли на задний двор. – Тут будет сложнее, – пробормотала она, осматриваясь вокруг. – Тц, если старая карга придет… эй, Мориц, сходи и достань мешок, так нам удастся выйти за территорию незамеченными.

Самый младший из детей рванул вдоль стены к загону, где содержался скот, и, высыпав остатки зерна в кормушку, шустро свернул опустошенный мешок и, сунув под кофту, направился обратно.

– Так, молодец, – Леони похвалила младшего, практически ласково потрепав по голове. – Давайте эту в мешок, и быстрее бежим отсюда.

Исполнив задуманное, они обмотали верх мешка веревкой и Партс закинул его на спину:

– Так уже намного легче.

– Пфф, Партс, от того, что она в мешке, особо ничего не поменялось, – фыркнула Леони.

– Пойдём через ворота или через стену? – спросила Гейнс.

– Охранники могут что-то заподозрить и открыть мешок, поэтому пойдем через стену, а там вдоль периметра, и, как только окажемся в высокой траве, спрячемся и осторожно перебежим в лес.

Быстрыми и юркими перебежками они добрались к стене, что заканчивалась узкой мрачной аркой, где уже больше месяца ремонтировались ступеньки, из-за чего то и дело приходилось перепрыгивать деревянные доски, пролегающие до самого низа вдоль витого прохода. Шмыгнув в него и спускаясь глубже, дети оказались на нижнем уровне с раздробленными остатками старого фундамента и вышли на открытый межстенный пролет. Так они добрались до крепостной башни, где песочного цвета булыжники были настолько небрежно накинуты друг на друга, что им с легкостью удалось выбить сразу несколько и выбраться наружу. Подойдя к месту стыка башни и стены, где кладка была особенно ветхой, дети забрались друг на друга и стали медленно разбирать ее, передавая камни из рук в руки.

Это им было не впервой.

Партс же не стремился помочь остальным. Отойдя от стены, он постоянно озирался по сторонам, не забывая поглядывать наверх, и сильнее прижимал конец мешка к своему плечу.

Неожиданно камни с грохотом осыпались вниз, сбивая друг друга.

– Вы что, не можете тише? Нас же могут заметить! – зашипела Леони на остальных.

– Прости, мы нечаянно.

– Партс, ты слишком далеко, поди-ка сюда… – Леони махнула ему рукой и тут же приложила указательный палец к губам, – только тшш, – она с волнением смотрела на холщовый мешок, боясь того, что Мег очнется и закричит, привлекая внимание, и жалела, что не заткнула ей рот тряпкой.

Сверху послышался голос стражника:

– Ты слышал? Кто-то камни двигает.

– Хм, но сегодня не должно быть никаких работ. Давай проверим? – стражник подошел к зубцу, его железный шлем засиял на солнце, а дети внизу, затаив дыхание, вжимались в стену крепостной башни. Их закрывал лишь короткий каменный бортик, и стоило стражнику высунуться чуть дальше, острые носки детской обуви непременно были бы замечены, но он оглядывал лишь окрестности, совсем не обращая внимание на происходящее внизу.

– Черт! – Леони снова зашипела. – Замрите!

Дети застыли, подобно изваяниям, их сердца бешено колотились, распираемые от страха и неуёмной паники.

– Стоило бы, – другой служивый отдал свое копье напарнику, вооружаясь арбалетом, – от диких сангримов порой совсем спасу нет, откуда только вылазят?.. Негоже им без поводка. Тьфу!

– Говорят, их приведения привлекают…

– Да брось ты… – второй стражник снова сплюнул и насмешливо покосился, выражая крайнюю степень пренебрежения, – сказочник. Через час смену сдавать, как спущусь, пойду в обход, а ты тут смотри в оба, – строго отрезал он, средним и указательным пальцами указывая на свои глаза, а потом на глаза своего напарника, что, по-видимому, должно было выражать крайнюю степень бдительности. – Случись чего – звони в колокол, понял?

– Есть, вью, – стражник встал полубоком к зубцу, а дети, выдохнув, почти бесшумно проскользнули бы из-под стены, если бы Партс не задел несколько боковых камней, пока протаскивал мешок.

– Бррр, приведения… точно говорю… – находящийся наверху стражник приобнял оба копья, поежившись, – пусть старший сам разбирается, – с легкой дрожью пробасил он, робко оглядываясь на окрестности и отходя в прохладную тень.

Все ещё полные напряжения, дети по одному выскальзывали через узкий проход. Последним пробирался Партс, то и дело задевая камни и вызывая ещё больший грохот.

– Эй, кто здесь лазит, а?! – старший стражник уже миновал арку, и, выставив вперед арбалет, неспешно плелся к проему.

– Черт, Партс, ты идиот, – Леони ужасно бесилась, что из-за небольшой неаккуратности они привлекли еще больше внимания. – Быстрее! – хлопнув пробегающего по лопатке, она обернулась к проему, показывая дулю нерасторопному стражнику, и с улыбкой скрылась за остальными.

Глава 2

Они отошли не более, чем на десять метров, трава предательски шелестела и колыхалась, выдавая их, и, если бы стражник крепостной башни вышел из тени и лучше осмотрел окрестности, то легко заприметил бы их, но его взор был устремлен на внутренний двор  и проходящих через него горничных в белых косынках. Он улыбался, слушая их заливистый смех, и мечтал о скорой трапезе.

Леони остановилась, потребовав того же и от своих спутников:

– Не двигайтесь! Ни звука! Один из стражников все еще слишком близко… – после всего случившегося с ними за последние пол часа, дети чувствовали себя уставшими и, присев на корточки друг напротив друга, молча переваривали свои «невероятные приключения».

– Леа, он сейчас пойдет сюда, нам надо двигаться дальше, – Гейнс схватила ее за запястье и дёрнула на себя, но почувствовала сопротивление – подруга не сдвинулась с места. – Идем же!

– Нет, – отвечала Леони. все еще пытаясь перевести дыхание и указывая наверх, – трава шелохнётся… и нам, – она затихла, проводя ребром ладони по горлу.

– И-и ч-ч-чт-о теперь, – Мориц сидел, раскачиваясь из стороны в сторону. Ему, видимо, уже надоела эта игра, но боясь гнева Гейнс, он помалкивал, лишь нервно потирая руки.

– Тц, – Партс чуть приподнялся, – возвращаемся или нет?

– Вот хорошо ей, – Гейнс встала на коленки, потянувшись к мешку, который, однако, загородил Партс, – дрыхнет, а мы ее тащим в наше логово… и страдаем…

– Гейнс, не будь трусихой. Как бы мы ее не доставали, этого мало. Ладно ее брат, он еще более или менее симпатичный, а вот такому чудищу, как она, не должно быть места среди нормальных людей. Мы сделаем ей одолжение тем, что подтолкнем к осознанию этого… – Леони прервалась, прислушиваясь.

– Эй, кто здесь?! А ну выходи! – стражник уже подошел к проему, осматривая его. – Проникновение на территорию резиденции – нарушение закона, за которым последует наказание… а при сопротивлении – казнь на месте. Советую выйти из укрытия!

– Черт, идем, – Гейнс еще сильнее сжимала запястье Леони, а напряжение нарастало.

– Может не стоит?.. –  неуверенно начал было Партс.

– Есть идея, – прервала его Леони и посмотрела на малыша Морица, осторожно приближаясь с нему на корточках и что-то нашептывая на ухо.

– Н-но, сестренка… я не смогу… не смогу… – лицо мальчика было бледным, он весь трясся, но Леа взяла его ручонки в свои.

– Тш, только так… пожалуйста, все будет хорошо.

– Что ты делаешь? – Гейнс не услышала слов Леони, та лишь выставила перед собой ладонь и пальцем обвила воздух.

– Давай, – прошептала она Морицу.

Мориц встал, прижимая локти, и зажмурился, похрюкивая: сначала тихо, а после постепенно повышая голос. Он визжал, хрюкая и подпрыгивая на месте, а после подобрал пару камушков, оббивая их друг об друга, и продолжил повизгивать, создавая ощущение того, что здесь находится минимум три средненьких кабанчика.

– Что? Кабаны? Дык не сезон же… – стражник вышел из проема, от высокой травы его отделял небольшой пустырь метра два в длину. – Они что, пытались пройти? – он подозрительно осмотрелся вокруг. – А почему следов нет? Ни копытца, ни подкопа…– тяжело поскрипывая железной защитой, он вернулся за стену, еще раз осматриваясь, и вдруг заметил следы от подошв. Вот только определить, принадлежали ли они работникам с лестницы или вторженцам, по его мнению, не представлялось возможным.

– Мориц, хватит, – Леони снова приложила палец к губам, и тот резко замолк. – Партс, бери мешок и мелкого, и двигайтесь к нашему месту, шаг в шаг. Гейнс, ты за ними.

– А ты?

– Заткнись и делай, что говорю, встретимся на перекрёстке, – Леони рванула обратно, останавливаясь на полпути. Через густую траву едва-едва виднелись кладка и силуэт стража. Пройдясь вправо от стены, Леони сделала круг и вернулась в исходную точку, а после повторила такое еще несколько раз, разгуливая в разные стороны. Однако страж заметил шебуршание в траве.

– Эй! Спрашиваю в последний раз, кто там?! – он выставил вперед арбалет, прижимая его к груди и занимая удобную для выстрела стойку, и начал медленно пробираться вперед.

Леони замерла на месте, глядя, как он приближается, и если не поленится присмотреться, то точно заметит ярко рыжие волосы, не раз выдававшие ее раньше. Решившись на рискованный шаг, который, по сути, был последним шансом на спасение, она подняла с земли небольшой рельефный камень, присматривая место, куда бы его лучше закинуть, как вдруг услышала голос второго стражника. Он наблюдал за всем сверху, и самого его видно не было.

– Ну как там, нашел что-нибудь? – стражник на башне приставил к стене второе копье, проверяя устойчивость.

– Пока нет… ты слышал кабанов, или мне показалось? – он вертел арбалетом из стороны в сторону, а Леони со страхом сжимала камень и смотрела наверх, ожидая увидеть лицо стражника, оставшегося в бойнице.

– Слышал, но рановато они сюда пришли, сейчас не сезон, – страж все же показался из бойницы и, пробежав глазами от горизонта до основания башни, таки заприметил нечто рыжее в траве. – Л-лиса? Иль нет? – он стал вглядываться пристальнее.

– Что ты там увидел? – страж опустил арбалет, вскидывая голову на голос напарник, когда получил болючий удар чем-то твердым прямо по коленной чашечке. – Ах ты ж сука! – он неистово матерился и, взорвавшись от гнева, выстрелил в траву, где, по его мнению, находился виновник.

– Уходит! Уходит, Чойн! – охраняющий башню стражник аж запрыгал на месте, указывая на рванувшую с места Леони.

Стрела прошлась совсем рядом с ее плечом, но не было времени мешкать. Она бежала вперед без оглядки. Высокие остролистные растения хлестали ее со всех сторон, оставалось только уповать на то, что раненный стражник промедлит и не сможет нагнать.

– Чертова тварь, Магдалин, это все твоя вина! Зачем ты вообще появилась в этом доме?! – она злилась так сильно, что это только добавляло ей ложной уверенности в справедливости своих жестоких действий.

– Как вы? Вью Чойн? Мне спуститься? Я-я сейчас, – неловко помямлив, стражник было собирался спуститься, но остановился, услышав басистый рев Чойна.

– Остался, где был! Мне не надо помогать! –  он потирал больную коленку, камень попал прямо в кость. Так сильно, что даже нога онемела, и он продолжал осторожно массировать ее, чтобы унять боль. Прихрамывая на подбитую ногу, он зашел в окружающие башню заросли и осмотрелся. – Это был ребенок?! Что ты видел?!

– Вью… я не уверен, в траве было что-то рыжее, может лиса?

– Пфф, лиса, кидающаяся камнями? Ничего глупее не слышал, – он осмотрел место еще раз, понимая, что животное не могло так примять траву – слишком небрежно, но и преследовать смысла не было, поэтому он решил вернуться и по окончании смены доложить об инциденте.

Леони же старалась запутать следы, она по-заячьи петляла, виляя то туда, то сюда, все боясь случайно наткнуться на стража или на стрелу. И наконец, достигнув края зарослей, остановилась.

Взмокшая и напуганная, она уже не выглядела такой спесивой. Серый сарафан, коричневый фартук, белая сорочка – все было измазано зелеными грязными полосами (результат ее близкого общения с цепкими стеблями и кустовыми ветками), ладошки перемазаны землей, как, собственно, и еще пухленькое детское личико. Картина была откровенно жалкой.

Решив перевести дух, она присела и аккуратно перепрыгнула на небольшой бережок, отделенный узким ручьем, и, повернувшись лицом к нему, запустила ладони в воду, начиная потихоньку приводить себя в порядок.

Партс, который шел откровенно неспешно все это время, наконец тоже приблизился к выходу из травы, удивляясь тому, как часть этого «кустового лесочка» была местами поломана и перемята, когда его взгляд все же выцепил фигуру Леони у ручейка.

– Приведения хотели есть… поели верхушки и бросили… маны у них мало, а желание кушать осталось… – Мориц шел за Партсом след в след, не отставая ни на шаг.

– Нет никаких приведений, мелкий, – Гейнс тоже обратила внимание на траву, – просто растение болеет, вот и выглядит так. Хм, кстати, эта паршивка еще живая? – шагнув вперед, она схватила мешок, сильно сжимая и теребя его. – Эй ты, тупая уродина, еще не сдохла там, а?

Парст резко остановился, Гейнс едва не влетела в него, и, переложив мешок на другое плечо, с пол-оборота посмотрел на младших, склоняя голову к плечу и молча выдыхая, но после, перестав хмурится, двинулся дальше. Мешок начал шевелиться.

– Пожалуйста, помогите, – голос был очень тихим. – Прошу, выпустите, – Мег, тяжело дыша, упиралась ногами и руками в жесткую ткань мешка, – тут нечем дышать, пожалуйста! Я никому не скажу о случившемся. Умоляю, ну пожалуйста.

Никто не ответил ей, Гейнс лишь отвернулась, следя за неуклюжими шагами Морица и переживая, что он упадет, не удержавшись в той болотистой грязи, по которой они шли – видимо, здесь проходили какие-то подземные течения, наполнявшие стройный ручек, а иногда, как, впрочем, и сейчас, подтапливали местность вокруг.

– Слишком долго идете, я уже даже успела запутать следы, – Леони стояла на противоположном бережку, она услышала их болтовню пока умывалась и решила пойти навстречу.

– Кажется, она проснулась, – крепко держа Морица под локоть, Гейнс аккуратно перебралась к противоположному краю. – Малой, не поскользнись.

– Кто? – Леони состроило удивленное выражение лица и перевела взгляд на мешок. – Ааа, вы об этом. Ты еще жива там? А я так рассчитывала. Померла бы уже, и похоронили бы тебя тут в лесочке.

Из мешка послышался тихий плач:

– Пожалуйста, Леони, я же ничего не сделала… выпусти меня…

– Заори ты минут на десять раньше, смогла бы спастись, но теперь помощи ждать неоткуда.

– Почему вы не оставите меня в покое? – Мег махала руками и ногами, до последнего надеясь, что это лишь злобная шутка и ее скоро отпустят, заперев в темном подвале. – Почему вы хотите моей смерти? Почему вы все… такие… ужасные…? – она снова замолчала, боясь оскорбить своих мучителей и только ухудшить ситуацию.

– Ужасные? Как не стыдно, Магдалин. Леа, может Партсу стоит поволочь мешок по земле? Она достала шуметь. Давай! Спустимся и сбросим его, – сначала спрыгнув сама, потом поймав Морица, она легко пересекла с ним ручей. Оставался только Партс.

– Что за тормоза, Партс? Неужели тебе жаль эту родовитую дрянь? «Я раньше была дворянкой, но меня низвергли…», – заговорила Гейнс более высоким и тонким голосом, пытаясь спародировать Мег. – Ох, точнее всю твою семейку! – она приложила ладони к щекам, делая удивлённый вид и мотая головой.

– Партс, ты спускаешься? Я жду! – Леа скрестила руки на груди, встряхивая головой в порыве злости, с ярко-рыжей растрепанной шевелюры посыпались остатки от семян и репейники. – Думаешь она нас не заложит? Тебя первым сдаст, если вернешься… мы наследили и, если стражники узнали меня… головы полетят у всех! А так, в случае чего, скажем, что пытались остановить ее побег… но бедная безумная девочка нас не послушала. Понял? Сюда! – Леа сделала многозначительную паузу. – Живо!

Партс в раздумьях обернулся к поместью, после чего покорно исполнил ее просьбу, и как только мешок оказался на земле, Гейнс тут же пнула его. – Как же ты меня бесишь! Кусок твоего хлеба будет доставаться другим. Тем, от кого есть польза, неудачница! – она еще раз пнула мешок.

Когда Гейнс попыталась сделать то же в третий раз, Партс схватил ее за руку:

– Не хочу нести труп в мешке.

– Пфф, ладно, кретин. Тащи, если она еще жива! – она вырвалась из его хватки и зашагала в сторону двух, сплетённых между собой, деревьев на противоположной стороне от проселочной дороги. – Что встали?

– Партс, если бы я не знала тебя, то подумала бы, что сочувствие и тебе не чуждо. Но это ведь не так?  Кончай уже с этим, а то Гейнс драконится все больше, – Леони похлопала его по плечу и взяла Морица за руку. – Моя драконесса Гейнс, – сказала она это нараспев. – Хрум-хрум! Да? – приобняв за плечи. – Любого готова сожрать и не подавиться.

– Отстань, – Гейнс, надувшись, стояла у ствола одного из деревьев, ожидая, как и остальные, медленно идущего Партса.

Это была пустынная местность, дорога через которую вела к западным воротам особняка. Она пролегала параллельно лесу и полю и соединяла особняк с ближайшим городом Утуре. Однако ее почти не использовали, эти места, пусть и были территорией де Гоа, но время от времени все равно страдали от вторжения диких сангримов. Вдоль дороги через каждые три километра стояли посты охраны, состоящие из трех стражников, которые в случае опасности выпускали в воздух огненные стрелы и зажигали сигнальный огонь.

Странного вида домик на дереве, чьи стены и крыша были сплетены из плотной высокой травы, а фасад и лицевая сторона выложены обычными тонкими брёвнами, из-за чего в импровизированной стене то и дело виднеются щели, кое-где утыканный еще более мелкими хворостинами, выглядел шатким. На самодельную крышу были закинуты охапки из листьев и высушенной травы, а вход занавесили небольшой черной тканью. Домик располагался на раскидистом дереве в скрытом от посторонних глаз месте на высоте поболее пяти метров над землей.

– Дом, милый дом, – Леони дёрнула за веревочку и сверху скатилась длинная, сделанная из подручных материалов, лестница.

Забравшись наверх, она отодвинула ветхую ткань. За ней находилась решетчатая дверь, сделанная из прочных прутьев. На ней висел амбарный замок. Сняв с шеи ключ, Леа открыла его. Мориц и Гейнс уже поднялись следом, и малыш наконец поинтересовался тем, что мучало его всю дорогу до укрытия:

– Сестренка, а почему мы вообще должны оставлять её здесь?

– С чего это вдруг такой вопрос? Может и ты хочешь тут вместе с ней побыть?

– Нет, ты что, просто мы могли бы оставить ее в лесу, – Мориц замахал руками, ему было неловко от таких вопросов, но он понимал, что взрослые делают нехорошие вещи, и Мег не такая ужасная, как ему внушали все это время.

– Хм, может и хорошо бы, только вот что ты будешь делать, обратись она борочи? А если придёт за нами?

– Я-я, я не знаю, – он заломил руки за спиной, опуская голову.

Партс все еще не поднялся.

– Слишком тяжелая, Партс?! – Гейнс исчерпала свое терпение и позвала его сверху, тот лишь несколько раз кивнул. – Погоди минутку, – она взяла верёвку и, перекинув через ветку, сбросила один конец вниз, а второй удерживала в руках, – а ну-ка подошли все сюда и держим. Будем тянуть, он не сможет поднять ее сам.

Ухватившись за конец веревки, Партс обвязал его вокруг мешка, проверил крепление, махнул рукой и отошел.

– Начали! – дети, удерживая мешок, тяжело и медленно перебирая руками, потянули за другой край. И, наконец, некоторое время спустя, они затащили мешок на дерево.

– Не развязываем его, вдруг она захочет вырваться, просто оставим в домике и закроем.

– Не надо, выпустите, – Мег активно зашевелилась, – выпустите! Прошу, кто-нибудь! Я никому не скажу, я уйду из поместья, только, пожалуйста, освободите! – Мег плакала навзрыд, находясь в удушающем жестком мешке. После ударов о землю ее тело болело, а раны снова открылись, поэтому, когда она бралась ладонями за грубую ткань, на ткани оставались кровавые пятна.

– Это же кровь! Кровь! Она так сильно плачет, – Мориц только хотел приблизиться к мешку, как Леони за шиворот оттащила его. –  Сестренка, отпусти, ей же плохо! – малыш, неожиданно для всех, начал вырываться.

– Да что с тобой? И с тобой что? – она показала пальцем на взобравшегося наверх Партса.

– Смотри, Мориц, это я делаю специально для тебя. – Гейнс вытащила лезвие из ножен, что висели у нее за спиной. – Если сможешь освободиться из мешка, – обратилась она уже к пленнице, – вот тебе подарочек. Сделай правильный выбор.

– Ты ей прямо одолжение делаешь, наша милосердная Гейнс. – оттеснив братишку к подруге, Леони отобрала нож и швырнула в домик. – Даже если выберешься отсюда, бежать будет некуда, только вниз, ломая хребет… это так, как вариант. Партс, ты не ответил на мой вопрос, – она повернулась к нему, утыкая руки в боки. Ее тело напряглось, а на скулах заходили желваки.

– Если Мориц еще не понимает до конца… – он посмотрел в сторону мелкого, который вертелся, прижатый к Гейнс, которая, в свою очередь, держала его под локти, – то мне ее действительно жаль… ты права.

– Ого! – Леони разразилась звонким смехом и захлопала в ладоши. Она видела, как Гейнс краснеет от злости, сильнее прижимая Морица к себе. – Жаль эту сучку?! Ничего себе! Мда, меня аж в слезы бросило от смеха. Погоди, – она показательно вытерла невидимые капельки из уголков глаз. – Ты тот, кто поджигал муравейники, кто однажды разбросал отраву для крыс, добавив ее в еду котам и собакам, случайно или нет – не важно, тот, кто делает ставки на петушиные бои и с радостью наблюдает за забоем скота, и ты мне что-то говоришь о жалости?! Кто она тебе, чтобы жалеть ее? Скажи! Сучка, что купалась в роскоши, не видя забот?! С такими вот и случаются беды… поэтому она здесь! – Партс молчал, жалея, что вообще высказался. – Что молчишь? Она терпит унижения от меня и Гейнс, не пытаясь даже помешать нам! Вот почему ты до сих пор не пошла к Фабиану, сучка, почему не стала умолять его о помощи?! – Леони с психа развязала мешок и вытряхнула оттуда ослабленную, потрёпанную и перепачканную в крови Магдалин. – Отвечай! – она наклонилась, поднимая ее за волосы и хватая за горло. – Говори! Иначе придушу тебя и скину вниз!

– Я не могла! – в ответ на издевку она схватила Леони за копну ее рыжих длинных волос, пачкая их в запекшихся сгустках собственной крови – та громко завизжала. – Мой брат столько работает, столько всего делает! Как я могу мешать ему?! Как я могу подвести его?!

– Быстро отпустила! – Леони ударила ее по щеке. – Быстро!

Мориц еще сильнее заплакал, прижимаясь к Гейнс:

– Сестренки, прекратите, пожалуйста!

Партс не подходил к ним.

– Да хватит вам! Мориц, не подходи! – Гейнс кинулась разнимать драку, пытаясь отцепить руку Мег от волос Леони. – Ах ты дрянь! Да отпусти ты ее!

– Не отпущу! Я не могу так больше! Почему вы такие?! Что я вам плохого сделала?! – Мег случайно заехала по носу Гейнс, кусая Леони за руку. – Я не могу подобрать слов, как сильно я вас ненавижу и презираю! – она пыталась подняться, цепляясь за рыжие волосы, как за последнюю спасительную соломинку. – Отпустите… отпустите меня сейчас же домой!

Гейнс потерла раскрасневшийся нос и, отцепившись от дерущихся, под звук плача Морица и молчание Партса, подняла холщовый мешок и, скрутив его, ударила Магдалин по голове. Она повторила это еще несколько раз…

Удары были не тяжелые, но неприятные и дезориентирующие, для всех это было как бесконечная пытка, все будто стихло в эту минуту: ни насточертевшего ворчания Гейнс и Леони, ни истерики Морица, ни слова протеста от Партса…

Леони радовалась, что Гейнс пришла ей на помощь. Как и всегда, на нее можно было положиться, что не сказать об остальных. Оказывается, что люди, не имеющие ничего общего, но активно презирающие всех остальных, могут построить свою хрупкую дружбу, играя в идеальных на людях, но взращивая гнильцу глубоко внутри и наслаждаясь своим превосходством.

«Но зачем так поступать?» – Мег не понимала, откуда в них столько жестокости, они ведь еще совсем маленькие. Так ли сильно она отличается от них и от Фабиана? Когда началась та самая пропасть, что разделила их и привела к сегодняшней ситуации? Снося удары скрученного жгутом мешка, Мег все больше проваливалась в никуда, теряя последние искры истлевающего сознания. Ответ ускользал… ей больше не хотелось продолжать думать об этом, она ослабила свою хватку, мельком замечая несколько вырванных рыжих прядей, оставшихся в ее окровавленных ладонях…

– Хватит! – при очередном замахе Партс перехватил мешок и утянул Гейнс за запястье, заламывая ее руку.

– Сволочь! Ты что делаешь?! Мне же больно! – Гейнс орала, пытаясь освободиться, но с каждым движением начинало дико жечь в запястьях и локтях. – Больно! Отпусти! Ты защищаешь эту дрянь из жалости, мерзкий придурок, я посмотрю, как ты выкрутишься, когда я расскажу обо всех твоих проделках взрослым! Они сожгут тебя на костре, козел! А я добавлю туда дров… Ты понял?! – она пыталась повернуться к нему, но Партс, пнув Гейнс под коленку, заставил ее присесть, и только после этого отпустил.

Растеряв весь пыл, Мег молча лежала, широко открытыми глазами наблюдая за происходящим. Ее взгляд казался стеклянным, она будто не осознавала себя, похожая на живой труп, и только грудь вздымалась вверх-вниз, извещая окружающих о том, что перед ними все еще живой человек.

– Ладно, достаточно, – Леони поднялась с колен, ее волосы были растрепаны и торчали в разные стороны. Обязанность лидера – успокаиваться первым, как бы сильно ему не досталось, только безрассудный лидер будет доводить ситуацию до крайности, и, конечно, Леа не могла позволить случиться этому. Сейчас у нее была только одна цель – избавиться от Магдалин – любым способом, кроме убийства собственными руками (божественный гнев был все еще страшен ей) – и она непременно добьется этого. – Партс, подними ее, засунь в мешок и затащи его за дверь, мы уходим.

– Убей ее… – шептала Гейнс, – убей ее, Леа! – она закрыла свое побагровевшее лицо ладонями, впиваясь пальцами в переносицу. Ее трясло от злости.

– Заткнись и спускайся вниз вместе с Морицем… обойдемся без твоих истерик, – она протянула руку Гейнс, та, поднявшись и постоянно растирая ладонью лицо, пыталась собраться. Неожиданно Леа обняла ее. – Партс, мы зря теряем время, решай сейчас… за или против… ты знаешь последствия каждого решения…

– Б-братик… – умоляюще пропищал Мориц, который все это время тихо молился про себя – так, как его учила мама: о спасении, о здоровье, о благополучии, обо всем подряд.

Партс подошел к лежащей на полу Мег и, подняв ее на руки, отнес за дверь домика:

– Прости… и не презирай меня за такое… – он вернулся за мешком, но был не в силах заставить себя завязать его.

– П-партс?! Мне… мне страшно… – лицо Мег было красным от напряжения и слез, – если можешь противиться приказам Леони, то передай Фабиану, что я сожалею… сожалею, что не смогла остановить нашего отца…

– Хорошо, – Партс раскрыл мешок и снова взял на руки дрожащую Мег, она казалась слишком хрупкой, даже для девочки десяти лет: тонкие запястья, острые скулы, бледная кожа – такое бывало почти у всех, страдающих проблемами с обменом маны. Со вздохом сожаления он завернул ее обратно в холщевую жесткую ткань.

– Партс, что ты там копаешься?! – рявкнула Леони. Тот лишь развернулся и показал два пальца, – Хм, понятно. Гейнс и Мориц, есть задание, – за время относительного перерыва их настроение немного улучшилось, и они снова заговорщицки заулыбались, пока Леони что-то нашептывала им на ушко.

Не завязывая узла, Партс коснулся ладонью макушки Мег, она почувствовала это через ткань и вздрогнула от неожиданности. Он тоже вздрогнул и, сразу же отдернув руки, поднялся, отряхнул брюки и вернулся к товарищам. Перед ним развернулась следующая картина: младшие бегали из стороны в сторону и собирали с веток тонкие ниточки с засушенными грибами и кусочками фруктов, отдавая все это добро Леони:

– Партс, то, что ты натворил сегодня, я не забуду… изгнала бы тебя из нашей компании, но ты бываешь слишком полезным… если вдруг она выберется, отвечать будешь сам, – подкинув в воздух сушёную ягодку, Леа ловко поймала ее губами и коварно усмехнулась.

– Ключ, –проигнорировав «выступление», Партс протянул руку.

– Забирай, – Леони отвернулась от него, ловя пристальный взгляд на себе и неловко передернув плечами, отошла к краю, где была спущена лестница. – Смеркается уже… Мориц, тебе скоро спать, спускайся первым.

– Сестренка… – мальчик подошел к ней, приобнимая, – плохо быть нами, – он потерся носом об ее платье, – мама бы не одобрила наш поступок.

– Солнышко моё, – Леони присела и погладила его по голове, – смотри, это – дольки яблока. Ты же их любишь? Но есть много не можешь. Так и здесь, ты же маму любишь, вот и необязательно ей обо всем рассказывать, – одев веревочку из сушеных фруктов братишке на шею и поцеловав его в лоб, она направила ребенка к лестнице. – Гейнс, ты спускаешься первая, потом Мориц.

– Иду, – Гейнс пробежала мимо Партса, даже не посмотрев на него, и с такой же опущенной головой начала спускаться. Мориц поступил аналогичным образом.

Партс, стоящий на пороге ветхого домика, потянул на себя дверь, закрывая ее.

Оставшись одна, Мег свернулась «калачиком» внутри мешка. Она снова почувствовала сильный жар и боль в груди, голоса отдавались эхом, а ощущение пространства потерялось вовсе, словно она провалилась в огромную черную бездну.

Прошло некоторое время, когда голоса обидчиков полностью стихли, а свет, который виднелся до этого, больше не пробивался сквозь щели. Вокруг стояла кромешная тьма, именно такая, какая бывает в лесу ночью: тихая, холодная, полная жизни где-то в глубинках под ветвями или корнями, опасная и безупречная, скрывающая в себе все потайные страхи.

– Угхх, – Мег очнулась от окутавшего все тело холода. Голова болела, а во рту пересохло. – Фабиан, Фабиан, – позвала она старшего брата, – сон был таким страшным… – ответа не последовало. –  Фабиан! – она позвала еще раз и снова не получила ответа. Повернувшись на бок, Мег открыла глаза и ее охватил ужас, холод пробежался по спине, и она активно замахала руками и ногами.  –  Есть здесь кто-нибудь? – от беспрерывного движения, некрепко завязанный мешок легко раскрылся, позволяя выбраться наружу.

Однако, слишком резкие движения при ослабленном теле подкосили ее, и Мег, опустившись на колени, схватилась за голову. Вокруг ничего не было видно, в ушах стоял гул. Надеясь, что ее не бросили, Магдалин подползла к стене, опираясь на нее, осторожно поднялась на ноги и медленно зашагала по периметру комнаты, пока ее рука не коснулась чёрной дырявой ткани, которая в этот раз почему-то оказалась за дверью, а не перед ней. Сейчас же было настолько страшно, отчаянно и безнадежно, что она отдала бы все на свете за то, чтобы это оказалось всего лишь фантазией. Но единственное, что она была в силах сделать, попав в критическую ситуацию, так это поддаться эмоциям – самым тяжёлым и унылым – тем, что копились внутри, терзая душу. Потянув за нее, Мег почувствовала, как ткань, поддернутая легким наружным ветерком, стелется ей под ноги, оголяя тонкие деревянные прутики.

– Я все еще в доме на дереве…это не было сном, – Мег несколько раз толкнула дверь, но та не поддавалась, скрепленная железным замком. – Как быть? Не найдя меня в поместье, Фабиан, наверное, с ума сходит. Почему никто из взрослых не остановил их? Леони сказала, что таким, как я, лучше не жить в этом мире и не есть хлеб тех, кто может быть полезным, но почему же я… так хочу жить… даже тогда, когда остались только мы вдвоем, – слезы снова покатились по ее щекам. – Я лишь хочу, чтобы все вернулось, чтобы все было как раньше: наш дом, родители, Шарлотта… – колени снова встретились с пыльным полом, а слезы бежали непрерывным потоком, – никто из нас не заслужил подобного. Прошу, великий Фуджин, помоги мне вернуться домой, – зашептала она, складывая ладони в молитвенном жесте, – прошу, пожалуйста.

В сложных жизненных ситуациях люди, населявшие континент Шудж, обращались к божеству, которое создало этот мир, и просили о снисхождении, благословении или спасении.

Спасение уже было получено, ниспосланное в виде Партса. Пусть это и мимолетное проявление жалости, но кто-то ведь направил ему эти чувства, чтобы помочь несчастной малышке.

Мег поднялась с колен и, нащупав замок, неистово затрясла его, пока не услышала щелчок.

– Откр… открылся! О божечки! Он открылся! – не веря своим ушам, она двумя руками коснулась язычка, который оказался не в лунке замка, а снаружи, а после дрожащими руками потянула замок и вынула из сплетений прутьев. Он со звоном упал на пол, а дверь тихо открылась. Все еще стоя на пороге, Мег подняла старую чёрную ткань и, накинув ее поверх платья, шагнула на небольшую открытую площадку. Живот неприятно стянуло. – Как хочется есть, и пить тоже.

Над головой у Мег шумела лиственная крона, уходящая далеко ввысь, а впереди виднелся небольшой кусочек темно-синего неба. Оно еще не успело стать черным, но уже покрылось первыми звёздами.

– Если я пойду сейчас, то успею добраться до первого патруля, но, что если им нельзя покидать свое место, вдруг на поместье нападут монстры? Но если вернусь утром, Фабиан пойдет к графу невыспавшимся и может ошибиться. Мне обязательно нужно вернуться сегодня ночью, я тихо зайду и лягу в кровать, может он еще и не заметил. Я ни за что не стану создавать ему проблемы, – она подошла к краю платформы, на которой стоял домик, и посмотрела вниз. – Совсем ничего не видно, но, когда меня поднимали наверх, мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем мы достигли твердой поверхности. – Снова ненадолго поникнув, вспомнила, – Может у них есть лестница или веревка? – отойдя от края, она удобнее закрепила на себе ткань и стала быстро осматривать все доступные ей места, и наконец обнаружив накрытый ветками и листвой сундук, открыла его и вынула ветхую веревку. – Отлично!

Размотав веревку, Мег осмотрела ее на предмет истончившихся от старости участков.

– Не самая лучшая идея. Спускаться по ней.. опасно, – Магдалин нервно перебирала веревку в маленьких ручонках. – Ой! Нет-нет! А если сделать новые узлы? – волокна распадались на глазах, и уже в четырёх местах зияла безутешная пустота, заполняемая тонкими худыми нитями, которые, однако, к еще большему разочарованию девочки, никак не хотели рваться. – А лестница… – она еще раз осмотрелась, но ничего не увидела: Леони, видимо, предвидя ситуацию, забрала из убежища все, включая еду.

Мег хваталась за веревку, как за самую большую ценность – последнюю надежду на спасение. Она повернулась к домику и снова зашла в него, осматриваясь, пока не обратила внимание на холодные отблески ножа, лежащего в дальнем темном углу и присыпанного скудной кучкой сена.

– Ой, что это там? – Магдалин повертела находку в руках. Верх ножа был шершавым, лезвие заточено плохо, а кончик и вовсе обломан. Нож был явно из старой кухонной утвари, выброшенной за ненадобностью. – Надо бы вернуть его, но сначала, – с трудом разрезав веревку в ненадежных местах, Мэг связала ее вновь, утягивая покрепче – насколько хватало сил. Покончив с веревкой, она подобрала кусок черной ткани и, обернув в нее лезвие, спрятала за пазухой. – Это место могло бы быть последним, что я видела в своей жизни.

Задумываясь о смерти, Мэг представляла себе не сам момент своей безвременной кончины, а события, которые последуют после нее: как она начнет бродить по миру бестелесной оболочкой, посмотрит на свои похороны со стороны, как будет разбит и опустошён ее брат, и самое пугающее – облегчение, которое испытают окружающие. Она могла долго предаваться подобным мыслям, но, когда она плакала, жалея себя и всех скорбящих в этой сцене, что-то всегда отвлекало ее, уводило от этих мыслей.

– Возможно, это богиня создания – Аксид. В писании говорилось: «смерть не решение, страдания не повод для жалости». Папа учил, что каждая жизнь ценна. А совершая плохие поступки, человек лишь обесценивает себя… –размышляя об этом, в силу возраста, она едва ли понимала всю глубину утаянных в писаниях смыслов, и скорее опиралась на собственный горький опыт, чем на мудрость мыслителей и священнослужителей.

Слуги в поместье де Гоа были практически не заметны для своих хозяев. Раньше внутренними вопросами двора занималась госпожа, но после ее смерти конфликты едва ли решались старшими слугами – у них было достаточно других забот – самым простым и быстрым решением в их арсенале было увольнение зачинщика, конечно же, без лишних разбирательств. Стоило только Мег поднять шум, и Фабиан мог остаться без теплого места, что ставило под вопрос их шаткое благополучие. Вот почему, даже сталкиваясь с подобной травлей, она оставалась безмолвной и оттого абсолютно беззащитной, а часто и вовсе не знала, что делать и к кому обращаться.

– В этот раз я точно все расскажу Фабиану, но попрошу не поступать необдуманно… Леони уверенна, что я вернусь. Партс оказался не таким уж и плохим, как выглядит на первый взгляд, Гейнс легко впадает в истерику, а Мориц вообще против насилия, от того, что крепко верует. Кажется, сегодня я узнала гораздо больше, чем за все это время, пока сидела за закрытой дверью… но что же будет после того, как братик узнает? – по спине пробежал холодок. – Что будет, когда он увидит их? – она шумно выдохнула, с испугом рассматривая поврежденные ладони. – Или может сказать ему, что упала с дерева… – раны на руках болели, голова никак не проходила, а на боках уже проявлялись новые синяки, оставшиеся от сильных и метких пинков Гейнс. – Сегодня я хотя бы попробовала дать отпор… правда, сделала это только тогда, когда все дошло до крайности. Эх, Фабиан так надеется, что все наладится, а я позволяю себе опускать руки. Какая глупая! – Магдалин вытерла слёзы, растирая опухшие глаза. – Он служит господину Гаспару, хоть они и плохо ладят, старается изо всех сил, – грустная улыбка робко проклюнулась на ее губах. – Я тоже обязательно найду способ стать полезной. Братик, давай постараемся вместе! – Мег сжала ладони в кулаки и запрокинула голову, вглядываясь в бескрайнее хмурое небо, – Фуджин, спасибо тебе большое за то, что не оставил меня сегодня, – Мэг соединила ладони в молитвенном жесте и приложила ко лбу, отдавая дань уважения древнему божеству, а после принялась за дело.

Обвязав талию веревкой, она затянула другой конец на широкой ветке, и, обмотав двумя лоскутами ладони, начала медленно спускаться.

Борьба,

Борьба бесшумная,

Мы ходим по стеклу.

И вечерами лунными

Роняем мы слезу.

Не стыд и горечь

Сильнее всех бьет,

А тяжелая возможность,

Доказать неправоту тем,

Кто в сердце нам клюет.

Душа желает,

Погоды,

Мирных дне́й,

Однако, получает

Ранение извне́.

Пытаясь в дикой схватке́,

Всю правду отстоять

За свою безопасность,

Не страшно репутацию поте́рять.

Мы на дне.

И дно само далё́ко,

Но не жалей себя,

Даже если угрюмо и одиноко.

Душа крепчает и сильней нее,

Не будут те прошлые безумства.

Опадут на дно они,

Превратясь в пепел густы́й.

Но не забудется кошмар,

Как бы не старался,

Но держись, держись душа

Не станешь во́ли мира,

Ты повиноваться!

~ Графство де Гоа, 4575 год, настоящее время, центральное поместье Йеле ~

– Задремала? – Мег открыла глаза и увидела перед собой рабочий стол. Недавние слезы засохли, немного стягивая кожу у нее на лице. – Вот же! – она подорвалась с пола и направилась к столу, перебирая стопки бумаг. – Господин Гаспар же просил отдать ему нового сангрима до отъезда, я даже нашла того, кто больше подходит по параметрам его ядра… но его надо проверить… я не успею к вечеру, – она задумалась. – Передать ему сангрима и попросить взять меня во дворец, наверное, будет слишком нагло с моей стороны… хотя призыватели, даже не имеющие статуса дворянина, всегда желанные гости на любом приёме… но является ли мое присутствие допустимым на этом приеме? Хааах, – тяжело вздохнув, она отбросила листы в общую кипу, и та съехала на бок, распадаясь по столу и прерывая тишину. – Так, Магдалин, хватит нагнетать, ты тоже человек весьма талантливый…

– Мег, ты там? – ее отвлек резкий стук в дверь. – Все хорошо?!

– Вью Лизет, да, все хорошо, – на пороге стояла старая служанка.

– Твой брат снова ведет себя плохо? Вот несносный мальчишка, – женщина покачала головой и уперла руки в боки.

– Нет, что вы, я в полном порядке, Фабиан просто заработался…

– Ха! – старуха всплеснула руками и заговорила тише. – Твой брат и его светлость всю прошлую неделю не вылезали из баров, кутили столько, что господин Аскольд выслал людей, чтобы забрать их домой… а про его игорные выходки, кто только не слыхивал. Если ты ему сказала больше не играть, а он тебе нагрубил, то просто дождись момента, когда окажешься права. Мальчишки его возраста живут эмоциями, а голова слишком горяча, чтобы в ней хоть как-то уживался рассудок.

– Вью Лизет, спасибо вам за беспокойство, но Фабиан, пусть и упрямится, иногда все же слушает меня, поэтому я думаю, что скоро все будет хорошо, – хотелось бы ей тоже верить в собственных словах. – У меня есть возможность вытянуть его из передряги… как и всегда… он обещал больше не заниматься обманом в картах…

– Надеюсь, он послушает тебя и прекратит так делать, – она сочувственно похлопала ее по плечу. – Юного господина и вправду выдерживать непросто… почти никто не хочет проводить с ним много времени и попасть в немилость.

– Может зайдёте на чай? – она немного отошла от двери, но женщина не сдвинулась с места.

– Нет, не сегодня, слишком много работы, я просто пришла спросить о тебе, надеюсь сегодняшний вечер ты проведёшь не в одиночестве. Доброго дня, милая, – служанка развернулась и, подобрав юбки, направилась в противоположную сторону.

– И вам, – закрыв дверь, Мег облегченно выдохнула и вернулась к оставленным исследованиям, все же надеясь успеть с призывом сангрима и раздумывая над тем, как провести сегодняшний вечер.

Глава 4

~ Горный массив Арзур, 3 месяца назад, центральная дорога к горному поселению Канкин~

– Я сейчас сдохну, Фабиан, почему отец послал меня в столь изнурительное путешествие? – Гаспар, обмахиваясь веером, прислонился головой к железной балке кареты.

– Мы в любой момент можем остановиться, – Фабиан, удерживая идеальную осанку, положенную всем, кто носит звание личного слуги, сидел на противоположной стороне кареты рядом со священником церкви Фуджина Аридием.

– Да ни за что, мы отстали от графика на три дня… – Гаспар было собирался закричать в своей привычной манере, но крик прервался сухим лающим кашлем. Прикрыв рот рукой, он с недовольством отметил, как напряглись его спутники, – все в порядке, мне просто нужно лекарство, жаль, что священники могут работать только с трупами и младенцами.

– Хм, при всем уважении, мы работаем не только с ними, но помогаем очищать тела людей от грязной маны и поддерживаем защиту души, тела и воли.

– Да-да, работа за идею всегда прибыльное дело, – проворчав, Гаспар снова кашлянул в кулак, – однако меня всегда интересовал вопрос, почему вы не делаете свою работу бесплатно, а? Богу же не нужны деньги. Вы можете питаться с того, что дают прихожане, да и священнослужителям всегда рады в любом доме.

– Кхм, интересные у вас мысли, господин Гаспар, но мы не берем денег за услуги, это всего лишь пожертвования в благодарность, – он почтительно сложил ладони перед собой.

– Ха, ну да, рассказывайте тут, святой отец. То, что вы делаете, всего лишь обязанность имеющего познания, не будь смерть так страшна, а рождение столь опасным событием, в этом мире стало бы гораздо меньше верующих.

– Молодой господин, лишь только из уважении к вашей семье, – священнослужитель поправил свои очки, строго глядя на собеседника, – я не стану расценивать ваши слова как богохульство и сомнения в деяниях великого Фуджина.

– Как хотите, мне все равно. Этим миром правит человек, и все решения мы принимаем сами, без участия божеств.  И если уж человек столкнулся с бедами, то это не свыше наказывают, а… – кашель снова начал пробиваться, и Гаспар поспешил открыть окно. – Дышать невозможно, тут слишком жарко… Так вот, – собравшись, продолжил он, – это никакие не силы, это называется – сам прокололся… – он почувствовал давление в груди, а после комок, подходящий к горлу. – Фабиан, останови карету, не могу…

Слуга постучал три раза в окошко кучера, карета с лязгом остановилась, и Гаспар быстро выпрыгнул из нее, скрываясь в лесу.

– Ах, – горестно всплеснул руками священник и, достав из кармана тряпочку и обернув ее между пальцев, начал беспокойно, а оттого крайне тщательно протирать свои очки, – не знал, что у детей в наше время такие представления о мире, это очень прискорбно. Очень. Надеюсь, в будущем у де Гоа не будет проблем с Сакрумом, вызванных столь неразумной позицией их юного лидера.

Фабиан, все это время молча наблюдавший за развернувшейся сценой, засмотрелся на приоткрытую дверь, пытаясь углядеть, что же за ней происходит.

– Прошу прощения, вью Аридий, – прервал он причитанья священника, – но мне нужно посмотреть, как господин.

– Да, прошу, я пока прогуляюсь.

– Всем оставаться на местах, я приведу его, и сразу отправимся, – закричал Фабиан и, отдав еще несколько приказов, помахал стражникам и зашел в лес. – Господин! Господин Гаспар, вы где? Как вы? – пройдя по маленькой тропинке, он едва не наступил в блевотину и, быстро обойдя ее, продолжил путь.

– Чертова поездка, гребаная качка! Как же плохо, – Гаспара все еще тошнило. – Чтобы еще раз куда-то так ехать, уж лучше пешком или на коне, отбивая зад, – одной рукой он держался за дерево, а второй упирался в колено.

– Вью Гаспар, с вами все хорошо?! Вы в порядке?! – где-то вдалеке послышался голос Фабиана.

«Вью Гаспар? Что он сейчас сказал? Фабиан, какого черта, хочешь всю дорогу получать оплеухи за незнание этикета?» – фыркнул про себя Гаспар и обернулся, наконец подавая голос:

– Кха, я здесь, – неловкой походкой он выбрался обратно на дорожку, – я здесь, придурок!

Наконец Фабиан заметил стоящего возле дерева господина. Даже с приличного расстояния было заметно, насколько тот бледен. Прибавляя шагу и обходя цепляющие одежду кусты, слуга подбежал к нему, осматривая.

– Как вы себя…

– Заткнись! Ты что, назвал меня «вью Гаспар»?! Издеваешься, когда твоему господину так плохо? Если я сейчас умру, то и тебя заберу с собой вместе с твоей ухмылкой и ужасным отношением, – тут у Гаспара закружилась голова и он едва не упал, но Фабиан успел ухватить его за руку и притянуть обратно. – Черт! – снова вспыхнул Гаспар, вырывая ладонь. – Мне нужна вода, срочно найди мне ручей или реку.

– Здесь довольно далеко до реки, если только спускаться вниз. У нас в карете есть фляги, давайте вернемся…

– Нет, нет и нет! Этот очкарик-святоша загонял про богов, где ж их никчемная помощь, когда такой благородный смертный, как я, только и делает, что опорожняет желудок в дальней дороге? – он посмотрел на безучастное лицо Фабиана, понимая, что с таким же атеистом, как он сам, бесполезно говорить о таки вещах. – Все, пошли! –  пошатываясь, он прошел не больше метра, а после развернулся и с усталым раздражением посмотрел на своего слугу. – Мне нужна опора, что, сложно догадаться? – Гаспар протянул руку в сторону Фабиана –  тот только покачал головой и подошел, подхватывая господина и подставляя тому свои плечи. – Будешь идти быстро – убью.

Так, спускаясь вниз по маленькой тропинке, они молча поплелись к реке. – Ты хоть путь назад запомнил-то?

– Да, я оставляю по пути следы маны на деревьях, поэтому или мы найдем обратный путь, или нас найдут, если вдруг начнут беспокоиться.

– Ладно, хоть какой-то толк с тебя есть.

Они спускались ниже, откуда уже слышалось бодрое журчание. Небо едва проглядывалось сквозь плотную, стрекочущую под свистящим потоком ветра, крону. В лесу пахло смолой, цветами и какими-то смешанными ароматами неизвестной зелени и земли. Вокруг росли кусты папоротника, бесконечным зеленым полотном уходящие вглубь. Некоторые из них шевелились под шуршащими лапками крошечных животных, пригибая свои пышные листья к земле. Маленькие ящерки сновали от камня к камню, пугаясь малейшего шороха, тишину разбивали только звонкий треск – стук клюва по сухому дереву и робкое, то стихающее, то нарастающее с новой силой, щебетание птиц, юрко перелетающих с ветки на ветку и с любопытством наблюдающих за чужаками.

– Мы почти пришли.

– И сам знаю, – Гаспар скинул руку слуги и пошёл вперед, ему стало намного лучше, но живот все еще сжимался в спазме.

Они вышли к небольшому горному озеру, переходящему в буйно раскатывающийся звонкий водопад.

– Вода вроде чистая, позвольте проверить, господин, – Фабиан собирался было пройти вперед, но Гаспар остановил его.

– Не нуждаюсь, и почему это вдруг господин, а не вью? Вспомнил, как надо правильно?

– Я и не забывал, простите, что обратился к вам так.

– Иногда мне кажется, что ты это специально. Мог бы и высказаться, раз так раздражен присутствием Аридия, – Гаспар медленно вдохнул свежий горный воздух, любуясь открывшимся побережьем.

– Никак нет, я не моя сестра, разговоры о божественный не мой конек. И вообще вам стоит быть поосторожней с ним, все же он миссионер из самого центра.

– Чепуха, не думаю, что его действительно интересует мое мнение. Ты, главное, не забывай: «г-о-с-п-о-д-и-н», – пропел Гаспар по слогам. – Статус важен даже в глуши.

– Да, господин, – Фабиан смиренно кивнул, тем самым показывая, что принял к сведенью, – только, пожалуйста, не подходите слишком близко, чтобы не намокнуть… да кому я… об этом…, – он едва ли удержался от того, чтобы хлопнуть ладонью по лбу, выражая крайнюю степень эмоционального отчаяния.

Берег был совсем узким, всего пара метров в длину. Кинув пальто в сторону слуги, Гаспар закатал рукава и бодро зашагал к воде. Запустив руки в воду, он тщательно вымыл лицо и руки, а после набрал в них воды и чуть отошел вправо, чтобы прополоскать рот. – Бррр, очень холодная, но сейчас в самый раз, освежает.

– Этой водой пользуются местные, как я слышал. Носят ее в ведрах в поселение каждое утро, она должна быть чистой.

– Отлично, и ты займешься этим, принесёшь мне десять литров воды, когда приедем, нагреешь ее, и я приму ванну, расслаблюсь… а то столько работы предстоит, – сидя на корточках, Гаспар раскинул руки в стороны, потягиваясь и выравнивая позвонки, о чем оповестил характерный хруст.

– Будет сделано… – без малейшего энтузиазма ответил слуга, – Но, господин, как я слышал, в Канкине очень распространены бани и купели, есть массаж и лечение травами… желаете посетить? – в голосе Фабиана слышалась слабая надежда.

– Ну может… если у них есть дополнительные услуги и прекрасные дамы, то почему бы и нет… –  Гаспар встал полубоком и слегка прищурился, пытаясь разглядеть что-то известное только ему самому, –  если ты взял свои карты, то мы могли бы и позабавиться немного… – его мысли были уже не о возвращении в карету и уж точно не о задании от отца. Он все же смог разглядеть в воде несколько хорошеньких девушек. Ранее они поскидывали свои платья на каменный берег и голышом побежали вводу, их пышные груди и точеные фигуры радовали придирчивый господский глаз, а длинные бархатные кудри и вовсе создавали ощущение, что это лесные нимфы вышли поплескаться в погожий денек. – Эй-эй, ты только посмотри, – он схватил Фабиана за рукав и потащил за дерево. – Это все боги, они точно хотят, чтобы ты перестал быть атеистом. Как тебе? Я могу даже поделиться с тобой, – Гаспар чуть подсобрался, готовый чуть ли не прямо сейчас побежать к ним и игриво украсть не слишком уж нужную, по его мнению, одежду.

– Не думаю, что они этого захотят, мы сейчас на приграничной территории, здесь не совсем безопасно подходить к дамам… Может все-таки доедем до Канкина… в подобающую вашей светлости обстановку?

– Не нуди, ты хоть раз видел танну, плескающихся в озере или речке? Несомненно, это обыкновенные простолюдинки. Просто схожу поздороваться, – он прошелся вдоль узкого берега, осторожно обходя камни и почти крадясь.

– Господин, давайте пойдем обратно, не стоит к ним подходить, – перехватив пальто, Фабиан нехотя ступал за ним.

– А я говорю тебе – не нуди! – не обращая никакого внимания на вполне справедливые предупреждения, Гаспар в два шага сократил дистанцию до водопада. От хлестко падающей воды разносился гул, разбиваясь о порог, на котором образовалась мирная заводь. Девушки плескались, заливаясь хохотом и слегка подпрыгивали в ледяной воде. И тут Гаспар не выдержал и заорал:

– Дамы! Дамы, посмотрите сюда! – одна из девушек повернулась и заметила его, тут же тормоша и других. – Приветствую! Как вода? Вы из Канкина?  Подплывайте ближе, не нужно стесняться!

Далее случилось то, чего не ожидал никто. Девушки развернулись к нему лицом и оказались похожими друг на друга, как две капли воды.

– Ого, тройняшки! Эй, вы! – Гаспар подходил все ближе к воде, а девушки переглянувшись и кивнув друг другу, стали подплывать к берегу, оставляя за собой едва видимый темный след в воде.

– Господин, они какие-то странные… мне это не нравится, – Фабиан коснулся ближайшего дерева и все следы маны, размещённые в нем до этого, загорелись красными бликами.

Девушки приближались, и их все легче было разглядеть: зачёсанные назад зеленоватого оттенка волосы, выступающие фиолетовой сеткой вены на лбу, шее и висках и яркие голубые глаза.

У Фабиана прошел мертвенный холодок по спине:

– Господин, они же…

Гаспар тоже заметил неладное и медленно отошел от берега.

– Фабиан, это то, о чем я думаю?

– Да, это борочи-утопленницы, чьи мёртвые тела так и не избавились от остатков маны.

Девушки продолжали улыбаться. Они уже добрались до берега и неспешно выходили из воды. Начиная с плечей и ниже, виднелась темно-фиолетового цвета кожа, покрытая многочисленными глубокими рубцами.

– Твою мать! Бежим! – Гаспар рванул прочь, а за ним также быстро рванул и Фабиан.

Утопленницы, завидев неловкий побег, подошли друг к другу вплотную и, встав нестройной шеренгой, опустили головы, словно чувствовали горькое разочарование, но их бледные губы вопреки скорбной позе расплывались в улыбке, обнажая острые маленькие зубы.

– Они же не могут выйти на берег? – Гаспар бежал по красным меткам, быстро поднимаясь в гору.

– Не знаю, некоторые могут ещё и выпускать ману, и контролировать среду, в которой умерли, раз на раз не приходится! – Фабиан следовал за ним по пятам.

Борочи, достигнув края, остановились, открыли рот и подняли головы к небу, издавая горловой хриплый булькающий звук, такой, как если бы горн пытался зазвучать под водой. Черный след позади них начал пузыриться, источая зловонный запах, и из него вырвалось несколько щупалец, метнувшихся в лес за беглецами. Борочи сомкнули губы, переходя на протяжное мычание. Его подхватывал ветер и разносил все дальше по лесу, погружая присутствующих в атмосферу жуткой тоскливой мессы. Легко распознавая колебания человеческой маны, исходящие от бегущих, а также от деревьев-указателей, отмеченных Фабианом, щупальца точно следовали за беглецами, практически не отставая от них.

– Что за черт? – Гаспар, растрепанный и взмокший, не привыкший к подобным встряскам, все больше тормозил и отставал, его желудку становилось плохо, и к горлу снова подступала уже порядком надоевшая тошнота.

– Они знают, где мы, скорее! – Фабиан запыхался, поднимаясь наверх, начинался самый крутой подъем, а силы были на исходе. – Почему мы вообще туда пошли?! Это я виноват, что не вернул вас обратно в карету… сейчас бы ехали в…

Одно из щупалец все же догнало бегущих, и Фабиан, не успев закончить, почувствовал, как нечто липкое, мокрое и зловонное обвило его шею и потянуло назад. Он упал на спину, оттягивая это нечто от себя и пытаясь скинуть его, и даже в отчаянии смог достать из кармана небольшой и острый, но в данной ситуации весьма бесполезный складной нож.

Гаспар, пробежав чуть вперед и не найдя Фабиана рядом с собой, обернулся и закричал:

– Вставай! Вставай скорее!

Тело Фабиана обвили новые цепкие щупальца, и, как бы он не брыкался, выбраться не получалось.

– Бегите! Если сможете, позовите на помощь! – одно из щупалец уже пробежалось по руке и добралось к плечам, крепко обхватывая и сжимая, но Фабиан не выпускал свое небольшое оружие. – Пожалуйста, господин, уходите! – щупальца закрыли ему рот, от слабости он разжал вторую руку, которой все еще удерживал брошенное ему ранее на берегу пальто, и борочи утащили его обратно к воде.

– Вот ублюдки! – Гаспар подхватил пальто и увидел перед собой еще несколько щупалец, охотящихся уже на него. Отпрыгнув, он достал из кармана крупный камень с ритуальной гравировкой и влил в него немного своей маны. Символы на камне засветились белым, напряжение в воздухе возросло и неведомо от куда вырвался сангрим аспид – двухголовый крылатый змей, покрытый острой зеленой чешуей. Он посмотрел сначала на Гаспара, признавая в нем хозяина, а после на щупальца и лениво зевнул, склоняя голову вбок.

– Кюсто, а ну давай атакуй! Ты сюда что, на отдых прибыл? Защищай меня, только лес не спали! – Гаспар быстро накинул пальто и вернул камень в нагрудный карман. Вторая голова аспида, более бодрая и заинтересованная, дернулась из стороны в сторону и раскрыла пасть, изрыгая плотный белый пар, попав в который, щупальца в миг заледенели. Пар, словно живой, пробирался все ниже и ниже, покрывая льдом полоску леса, бывшую ранее путем отступления, вплоть до кромки реки. – Можешь же, когда хочешь. Где охрана?! Укуси их вывертень! А ну-ка лети наверх и подай им сигнал, надеюсь, эти тупоголовые поймут и последуют по меткам Фабиана, а потом быстро ко мне! – приказал Гаспар, шустро срываясь с места по едва видной тропке. – Фабиан! Решил тут в героя поиграть?! На кой черт им, по-твоему, нужен человек с таким жалким количеством маны? Эти монстры что, вообще не гурманы?! – по пути он видел, как пять щупалец, тянувшихся к нему с озера, превращаются в лед и крошатся, осыпаясь горками инея. – Слишком легко, что странно, – оказавшись у водоема, Гаспар заприметил примятые листы папоротника и кровавые пятна на них. Утопленницы уже успели затащить Фабиана в воду, и тот из последних сил удерживая голову на поверхности, пытался вырваться из их ужасной хватки.

– Эй ты, вобла болотная, а ну давай тащись сюда! – он истошно вопил, кидая камни с берега и нервно жестикулируя. – Кюсто! Кюсто, скотина ты эдакая, живо ко мне! Кюсто, ты где?! – Гаспар гневно кричал, призывая аспида, и тот еле поспел, когда одно из щупалец вырвалось из хватки льда и подлетело к голове Гаспара. Прикрывая хозяина, аспид выпалил струю огня, превращая воду у берега в пар, а вместе с ней испаряя и щупальце.

К счастью, прежде чем вернуться, змей успел подать условный сигнал, и священник, уже изрядно обеспокоенный долгим отсутствием попутчиков, спешно собрав группу стражников, направился в лес, ориентируясь на красные оттиски маны.

– Скорее, к оружию, господин в беде!

Глава охранников Колин обернулся к Аридию, скептически осматривая его, он не сильно верил в силу священнослужителей:

– Вам опасно ходить туда, прошу подождать в карете.

Но Аридий и не думал слушать.

– Боюсь, это невозможно, я должен пойти с вами. Не беспокойтесь, защитить себя я могу сам.

– Ладно, но держитесь остальных и не влазьте без крайней необходимости.

Группа из шестнадцати стражников быстро двинулась вниз к месту, на которое указывали отпечатки маны. Они начинали тускнеть, предвещая скорую смерть того, кто наложил их, что заставляло напрячься и ускорить шаг.

В это же время внизу Гаспар скакал по берегу в приступах дикой ярости, стравливая борочи и призванного сангрима:

– Какие же вы уродины, сегодня я закончу ваше жалкое существование. Кюсто! – аспид спустился ниже, оставаясь за спиной своего хозяина. – Кюсто, поджарь их до углей! – его тон был как никогда серьезен.

Борочи шипели, скалились, издавая звуки мерзкого бульканья, походящего на предсмертные хрипы, и готовились к новой атаке. Первая голова аспида, глубоко вдохнув и усиленно размахивая крыльями, выдохнула столб алого пламени. Не выжидая, когда пламя настигнет монстра, Гаспар сорвался с места и бросился в воду.

Борочи утащил Фабиана под воду, как только завидел пришедшего спасать Гаспара. Слуга тонул, барахтался, дергался, извивался, старался сэкономить кислород и хоть как-то оценить ситуацию, с трудом удерживая в голове осознание того, где находится дно, а где – поверхность, но чем дольше это продолжалось, тем крепче его связывали невидимые путы, утаскивая за собой на дно.

Вопреки ожиданиям, в этот момент он не думал ни о прошлом, ни о будущем, ни о чем-то другом, о чем обычно думают люди в последнюю секунду своей жизни. Все его мысли были только о монстре, ухватившем его:

«Как же ты хочешь забрать меня, сволочь… нет, нельзя ругаться на мертвых, она когда-то была человеком, ей просто не повезло не достичь Линуй… я могу попробовать… ей помочь…», – он перестал дергаться, ощущая невыносимое давление на грудную клетку, – «хотя… глупо спасать кого-то, когда он тянет тебя на дно… все утопленники крайне склизкие существа… но другого выбора нет…» – давление усиливалось, жжение и боль нарастали, разрывая грудь, а короткая эйфория от того, что мозг продолжал мыслить, хоть как-то защищая себя от боли, позволила Фабиану  сложить паззл случившегося. Его мана вырвалась из груди, рассеивая щупальца и отбрасывая самого Фабиана в сторону.

Со дна поднялся чёрный столб, вырвавшийся стрелой из темной бездны. Добравшись до поверхности, он будто отрекошетил от водной глади, обьятой снаружи пламенем сангрима и без того отныне недоступную. Собравшись в темный дымящийся сгусток, он стал походить на человеческую фигуру, а после принял образ девы, что ринулась за уплывающим телом Фабиана, спасая его от бурного потока, из которого он уже не смог бы выбраться сам. Фабиан чувствовал, как все стихло, потемнело, ушло, а тело расслабилось, плавно падая в темный омут.

– Давай увидимся в момент моей кончины, – голос четко зазвучал в голове. – Посмотри… пожалуйста, посмотри на них…

– А? – Фабиан резко открыл глаза. Он сидел на берегу, похожем на тот, где они были сегодня, но он казался шире в несколько раз. – Это тот самый берег… – лес еще не был таким густым, пышный у верхушек, он заметно редел к низу, большинство деревьев только начинали выпускать новые листочки из набухших почек. В небе светила полная луна Гектид, в то время как вторая и третья, Аксид и Халид, находились на небосклоне прямо напротив нее. Аксид сияла, ярко освещая небосвод, а Халид, почти полностью скрытая и различаемая лишь по яркому золотому контуру, терялась в свете вечно зримой крупной половинки своей сестры. – Я видел такое в прошлом месяце, – мир застыл вокруг, погружаясь в неестественный мертвый вакуум. В нем не чувствовалось ничего – ничего живого: ни тепла, ни холода, ни дуновения ветерка. Вздрогнув от приближающихся криков, Фабиан наблюдал за тем, как молодая девушка, одетая в черное дорожное платье, выбегает из леса. Она пробегает мимо него и бросается в воду, пытаясь перебраться на другой берег. – Мадам?!

Две колонны пылающих огней змейкой спускались к песчаному берегу. Люди спешили. Они кричали, стучали и лязгали оружием, если, конечно, так можно было назвать обычные кухонные и дворовые предметы. Настоящими короткими мечами владели только несколько молодых людей, которые, скорее всего, именно по это причине и возглавляли колонну.

– Эй! Вы что творите?! Что случилось?! – заслонив собой девушку, Фабиан встал прямо перед ними, но он был лишь призраком чужих воспоминаний, неспособным повлиять на уже свершившиеся события. – Почему вы гонитесь за ней, как за диким зверем? – он старался разглядеть людей, что вытаскивали свою жертву из воды, хватая за волосы, но черты были смазаны.

– Чертова предательница! Умри! Вынюхивала здесь… тварь… думаешь, ты первая здесь охотишься за секретами?!

– Бей ее! Смерть предательнице! У Халид фаза безлуния, не видать ей быстрой смерти! – выкрикнул один из так называемых вожаков.

– Не видать ей быстрой смерти! – согласно вторила ему толпа.

– Отпустите меня! – девушка закричала, и крик ее был переполнен гневом, но люди уже не слышали. – Пусть очи Аксид узрят несправедливость, и придет ее гончая… – продолжая бросать проклятья, она с трудом прикрывала голову от посыпавшихся ударов, – придет гончая… и разорвет ваши тела!

Фабиан не мог пошевелиться, он хотел вмешаться, остановить их, но его голос не достигал их ушей. Забив несчастную до полусмерти, люди подняли практически бездыханное тело и привязали к дереву, оставляя в таком состоянии на растерзание лесному зверью.

Она старалась держаться, моля богиню Халид наконец прийти за ней, и по прошествии двух дней, когда Аксид отдалилась от третьей луны, смерть забрала ее.

– Кто придет за ними? –  голос растерзанной девушки пробирался в голову, а мрак разрезал напополам картинку берега, как холст дешевых театральных декораций, оставляя лишь неизменно прекрасные луны на хмуром небе. Они вновь поменяли свое расположение, вернув Фабиана в начало воспоминания. – Ответь мне…

– Если это люди из Канкина, то их постигнет суровое правосудие, мадам.

– Кто придет за ними? – дева проигнорировала его слова и повторила вопрос.

– Мой господин приехал, чтобы разобраться с делами, я расскажу ему все, что видел… мы начнём расследование… обещаю вам.

– Кто придет за ними?

– Мой господин, Гаспар Аврелий де Гоа, накажет их!

– Кто придет за ними? – она все продолжала спрашивать, спрашивать о том последнем, что волновало ее при жизни: будет ли тот, кто отомстит за нее после смерти.

– Я! – Фабиан уже не выдержал ее охрипшего скрипучего голоса.

– Кто ты?

– Меня зовут Фабиан, и я готов расправиться с ними! – он стоял на маленьком каменном островке, но даже его уже было недостаточно для того, чтобы спастись от хлынувшей к ногам черной склизкой жижи.

– Когда?

– Как только вернусь в реальность! – жижа поднималась быстро, покрывая колени.

– Когда?

– По прибытии в Канкин!

– Когда?

– Да что б тебя… – жижа поднялась до торса и, не дождавшись ответа, девушка вновь задала вопрос.

– Ког…

– Сейчас! Прямо сейчас, Халид тебя забери, и спаси Фуджин твою душу! Я сделаю это сейчас!

– Хорошо, – подошедшая к шее жижа развеялась, а Фабиан снова оказался под светом трех лун на том же лесном берегу, и девушка снова пробежала мимо него. Вот только теперь он мог двигаться.

Он упустил тот момент, когда она оказалась в воде, но вовремя подоспел, когда толпа окружила ее.

– Немедленно остановитесь! – совершенно не испугавшись, он стал распихивать и расталкивать людей, которые, к его удивлению, совсем не пытались оказывать сопротивление. Они замирали, стоило только Фабиану коснуться их. – Какого черта?! – удивленно распахнув глаза, он оглянулся по сторонам и продолжил уже более уверенно. Его удары ложились на головы, шеи и ребра нападающих. Ярость, подогреваемая недавними видениями, рвалась наружу в виде беспощадной расплаты. – Конченые ублюдки! Вас бы выкосили всех вместе с семьями, узнай Баллантиз об этом! Где это видано – устраивать самосуд?! Она уже не сможет… но я поведаю обо всем случившемся! – он бил изо всех сил, так, как если бы эта девушка была его собственной семьей или близким другом.

Нападавшие превращались в тени, исчезая, и, неожиданно для себя, Фабиан начал замечать, как бледнеют его руки, а тело теряет материальную оболочку.

– Я умираю?

– Еще нет, – девушка лежала на земле и внимательно осматривала его. – Хорошо быть амбидекстром, удары с обеих сторон очень сильные.

– Да, весьма, кхм. Простите… как вас зовут?

– Не помню… это не то, что помнит душа… перед смертью имя – всего лишь бессмысленный набор звуков и символов, – ее глаза не моргали, они были выцветшими – какого-то тусклого бледно-синего оттенка. Она нервно заламывала пальцы, отвечая несколько безучастно.

– Давайте же, – Фабиан присел на корточки перед ней и хотел было помочь встать, но она прервала его.

– Не надо, я сама, – она поднялась, повернула голову и вытянула руки над головой. Фабиан отпрянул в ужасе, передняя часть ее тела оставалась целой и невредимой, в то время как задняя представляла собой обглоданный усохший скелет. – Ваш господин неплохо поджарил борочи там наверху… – она указала на небо, – да и священник пытается отправить меня в Линуй, какой забавный… тело то не там, а здесь.

– Иногда мой господин излишне несдержан, – Фабиан нервничал, но мысль, что Гаспар пришел его спасать, поднимала настроение: он не остался один. – Вы из Канкина? И эти люди тоже?

– Я нет, а они да, запомните их лица. Когда вы посетите этот скверный городок, то обязательно встретите их. Спасибо вам за помощь, – люди обычно не придают значение словам благодарности, это простые и понятные добрые жесты, ставшие нормой и не требующие ответа, но из уст находящегося в опасности и спасенного человека, они приобретают новый особенный смысл. – Когда меня избивали, я желала такого спасения. Когда меня связали, в первый день, меня не так беспокоили голод и боль, как то, что я не могла увидеть любимого в последний раз. А на второй день я просто хотела умереть… эти чувства, та сама нить, что все еще удерживает душу в мире живых.

– Я могу сообщить о вашей кончине мужу или другим близким родственникам?

– Да… моему мужу, опуская подробности. У меня больше нет никого. Ради этого я отпущу вас и всех ваших спутников. Позвольте бедной душе еще только одну дерзость… Согласны ли вы поцеловать мертвеца? Я лишь на мгновенье хочу представить мужа на вашем месте… – легкое смущение отразилось на ее лице и…

– Фабиан! Сволочь! Очнись! Очнись уже! – голос Гаспара эхом звучал в голове.

– За вас борются. Решайте быстрее, времени не так много, – она прошлась вдоль водоема, было очень тихо: рокот волн, порывы ветра – все стихло. Со спины виднелся желтоватый череп, пробитый у основания позвоночника, что держался на тонких жилах, отходящих от шеи. Все кости были в трещинах, а с правой стороны скелета не хватало фрагмента таза – очевидно, последствия повреждения после наводнения.

– Хорошо, я согласен, – Фабиан подошел к ней вплотную. – Скажите, как мне найти вашего супруга?

– Он военный, его семья давно живёт в Равене и служит короне… простите, но я не помню ни фамилии, ни имени, – утопленница потянулась к нему, укладывая руки на широкие плечи. – Но помню, как мы познакомились, когда он выбрался раненный из плена во время пятой Северной войны… он долго блуждал, но отыскал свою дивизию… я была их медиком и проводником по тоннелям Безелей… – сцена берега с застывшими силуэтами мучителей медленно исчезала. – Они успели добраться к лодкам… знаете, на войне, в период лишений и общих несчастий, любовь расцветает более пышным и крепким цветком… – она словно что-то вспомнила, – да, символ орхидеи, так вы его найдете.

– Орхидеи, – повторил за ней Фабиан, – я запомню и обязательно отыщу его, обещаю вам, – он потянулся за поцелуем, но она только чмокнула его в щёку.

– Благодарю, моё время вышло – её голос снова становился похож на хриплое бульканье, она едва могла контролировать сознание, медленно забываясь, – береги себя и прощай.

Фабиан накрыл ладонью ее глаза и вытянул изо рта трупа черные тессеракты маны, притаившиеся внутри черепной коробки, и ядро маны, укрывшееся в районе сердца:

– Пусть врата Фуджина откроются для тебя, пусть дарует он тебе мятежной прощение и покой. Да подарит благую судьбу в новой жизни. Амэ! – Фабиан коснулся ребром ладони ее лба, а после и сердца. – Надеюсь, сработает… и Фуджин не разозлится на атеиста, что вдруг решил проводить душу в последний путь, – в ладони вился черный шар оставшейся маны.

***

Подбираясь ко второму порогу реки, Гаспар резко поддался вперед, хватая бездыханное тело слуги под руку и вытягивая его на поверхность.

– Фабиан, не смей помирать! Ты слышишь меня?! Я высушу этот водоем к чертям, если ты не очнешься сейчас же! – Гаспар был на грани состояния аффекта.

Атаки Кюсто продолжались, но они были лишь отвлекающими: сложно пробить тело борочи, если монстр напрямую связан с местом, из которого черпает силу, и оттого бесконечно восстанавливается.

На берегу началось движение.  Шесть стражников выбежали из леса. Трое из них сразу ринулись в воду, помогая Гаспару вытащить Фабиана, а трое других замерли, переводя взгляд со взбешенных борочи на не менее взбешеного аспида, продолжающего без остановки изрыгать огонь.

Затем показались и остальные, включая священника Аридия.

– О, священный зверь! –  закричал он, привлекая внимание аспида. – Прошу, остановись и дай мне помочь тебе! – ответом ему стало только злобное фырканье и новая лавина огня, полетевшая в борочи.

Но сколько бы раз Кюсто не нападал, при соприкосновении с водой пламя гасло, образуя клубы горячего пара, а борочи быстро восстанавливалась до первоначального вида. Теперь перед ними стояли уже не три одинаковых девушки, а одна. На ней не было живого места – все тело покрыто огромными синяками и гниющими ранами, на шее – петля, на руках – куски верёвки, но больше всего пугали ее глаза. Ее печальные голубые глаза, из которых лились кровавые слезы, стекающие по расходящимся по всему лицу трещинам.

– Прямыми атаками ее не пробить, не подходите близко, – Аридий вышел вперед, не страшась существа перед ним. – Мадам, я сожалею, что с вами так обошлись, но прошу, позвольте помочь.

– Он справится? Борочи… Никогда такого не видел… – зашептали у него за спиной.

– Чем вам помочь? – сделал шаг вперед глава стражников.

– Сейчас ничем, – отмахнулись от него. – Отойдите, вы пугаете ее.

Борочи разглядывала священника, будто пыталась понять, что тот только что ей сказал, но в тоже мгновенье снова заулыбалась, а после разразилась громким и жутким смехом. Ее щупальца вновь потянулись из воды, обвивая шею Аридия.

– Видимо вы, мадам, слишком обижены на этот мир, поэтому заранее простите, если причиню боль.

Священник сжал водяные путы, наполняя их белым светом, борочи завизжала и почти сразу же одернула их. Аридий же вошел в воду и медленно стал приближаться к ней.

– Не атаковать, ей уже удалось почувствовать благой свет Фуджина.

Борочи оставалась на месте. Она постоянно крутила головой, глядя то на стражников, то на священника, и, когда расстояние между ними сократилось до метра, вновь связала его склизкими путами, притягивая к себе.

– Т-в-арь, ты… Ду-ша у-же мер-т-ва… У-бь-ю… – шипела она, все сильнее сжимая Аридия. Тот краснел и болтал ногами, пытаясь высвободить руку и дотронуться до нее, но все неудачно. Вытянув копья, стражники бесстрашно ринулись к нему на помощь, а оставшиеся на берегу натянули луки, угрожая обстрелом.

В это время, не вдаваясь в подробности развернувшейся вокруг ситуации, Гаспар пытался откачать Фабиана.

– Отошли от него! Так, все будет хорошо, слышишь?! – зажав слуге нос, Гаспар сделал несколько выдохов в его рот и, быстро расстегнув разорванную рубашку, сложил ладони на его груди, выпуская из них частички собственной маны. – Конечно, я не умею ими управлять, как ты, но, кажется, это делается так.

Мана, вылетевшая из-под ладоней, начала медленно вливаться в обмякшее тело, и, почувствовав спазмы в чужой груди, Гаспар воодушевленно повторил все это от начала до конца еще несколько раз.

– Кажется, тебе мало, – разочарованно забормотал он. Мана проникала к легким, выталкивая воду наружу и позволяя кислороду наполнить легкие, но видимого эффекта это не возымело. – Фабиан, зараза! Давай просыпайся!

Фабиан закашлялся и перевернулся на бок, отхаркивая воду. Несколько раз ударив себя по груди, он снова лег на спину и сощурил глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. В голове был дикий гул и она казалась невероятно тяжелой, а тело от перенапряжения напрочь отказывалось сотрудничать. Образ Гаспара плыл перед глазами. Тот радостно кричал, размахивая руками, но, как только слуга начал терять сознание, его лицо снова исказилось беспокойством.

Водяные путы, обхватывающие священника, рассыпались водяными брызгами, а тело стоявшей перед ним борочи-утопленницы рассыпалось в прах, стремительно уносимый течением к краю гулкого водопада.

– Ты не помер, отлично, – Гаспар облегченно выдохнул и поднялся, его немного шатнуло назад – волнение было слишком сильным. Устало вздохнув, он провел ладонью по лицу, утирая капли пота со лба, и нервозно запустил пятерню в свои густые светлые волосы, зачесывая их назад. Его немного потряхивало после случившегося. – Быстро сука подошли и подняли его! – Гаспар сорвался на стражниках, и, схватив за шиворот двоих, стоявших возле него, толкнул их в сторону слуги. – У вас проблемы со слухом? Хватит пялиться туда, она уже сдохла! Поднимите его, и возвращаемся!

– Как это возможно? – священник растеряно осматривался вокруг. – Я же ничего не сделал…

– Вот именно, граций Аридий! Еще долго собираетесь в воде стоять? Возвращайтесь обратно! – проследив, чтобы Фабиана забрали стражники, Гаспар недовольно обернулся к священнику, ожидая, когда тот уже «соизволит, мать вашу, свалить отсюда».

– Да, минутку… это же феномен! – тот, медленно выходя из воды, задумчиво поглаживал свою короткую бородку. – Но где же ее мана? С таким количеством ненависти от нее должен был отделиться огромный черный шар! Вы же сами знаете, как опасно уходить, не разобравшись, – он снова оглянулся по сторонам и вопросительно уставился в небо.

– Вы даже не представляете, как мне наплевать на ваши темные шары и прочую загробную шерпотребщину! Эта тварь сдохла, можете всем рассказать о великом подвиге и о то, как вы, великий мастер, спасли восемнадцать человек, а вот я хочу поскорее уйти от сюда! Река, небо, горы, да хоть черти под водой… можете искать, что угодно и сколького угодно, но вас ждать никто не будет, учтите! – Гаспар был мокрым с ног до головы, рубашка неприятно липла к телу, обувь крякала с каждым шагом, а по стрелкам штанин стекали крупные капли. – Кюсто! – запоздало обратился он к сангриму, совсем позабыв о том, что должен отпустить уставшего сангрима.

Аспид, до этого заинтересованно следивший за священником, вопросительно склонил голову, ожидая дальнейших указаний. – Кюсто! – голова, до того обращенная к Гаспару толкнула носом другую, отвлеченную наблюдением за Аридием, что барахтался в воде в поисках «хоть чего-то», заставляя обратить внимание на хозяина. – Домой! Давай домой, Кюсто, хватит с тебя на сегодня! – Гаспар вытянул камень призыва перед собой, и сангрим исчез. – Хорошо поплавать, граций! – бросил он напоследок святому отцу, твердо уверенный в том, что тот просто бездарно тратит время, что в общем-то было чистой правдой.

Проехав около четырёх миль от места, где случилось происшествие с борочи, Гаспар скомандовал остановиться и разбить лагерь.

– Вы хотите провести еще одну ночь под открытым небом? – озадаченно спросил Аридий, что все еще оставался в мокрой одежде и надеялся на теплый дом и сытный ужин.

– Я погляжу вам нравится ходить в мокром, а вот мне, знаете ли, нет. Тем более, мы и так задержались на уже целых четыре дня, так, что утром отправимся в путь, и уже без всяких остановок до самого Канкина. Пусть это и небольшое происшествие, но охрана, до этого не видевшая борочи, пребывает в небольшом треморе. Кроме того, не так уж и удобно вести полутруп в карете, поэтому, пусть путь и может занять всего шесть часов, нам нужно переждать.

Ночь в горах наступила быстро, лагерь разбили недалеко от дороги и выставили часовых по двое с каждой из сторон. Стражники развели три костра, один из которых был для господ, остальные – сопровождению. Атмосфера понемногу начинала походить на благополучную, а стоило подоспеть ужину, и вовсе стала таковой на самом деле.

– Ха-ха, ну вы, граций Аридий, даете! – Гаспар едва не падал со смеху. – Вы вправду кинулись собирать пепел в воде и искать посмертную ману? – он удерживал в коленях тарелку супа, общипывая туда хлеб и мясо.

– Не вижу совершенно ничего забавного. Мы встретили такой случай, о котором нет информации в книгах, да и на практике подобного не случалось, – возразил Аридий, не отрываясь от поглощения вяленого кусочка. –  Душа и вправду отправилась в Линуй, и у нее есть шанс на искупление. А вот как она это сделала без вмешательства священнослужителя, мне не совсем понятно…

– Искупление? Вы думаете, что она замешена в чем-то этаком, раз ее постигла такая судьба?

– Ну, это сложно сказать, одному только великому Фуджину видны судьбы и души людей, и он ни одного человека без внимания не оставит.

– Хм, вы в этом так уверены, потому что священник или вам просто нравится в это верить? Это просто вопрос, никакого богохульства с моей стороны.

Аридий напрягся, но все же ответил.

– Позвольте, и я вас спрошу, почему вам так претит мысль, что есть где-то тот, кто наблюдает за нами без всяких корыстных побуждений?

– Потому, что боги – несчастье для человека. Сам факт того, что судьба вдруг приводит человека к хаосу, уже не справедлив. Он с ним борется или не борется, может умереть раньше, может страдать, а может уничтожать то, что мешает ему не страдать, а потом – оп, и после всех этих житейских бед он должен снова барахтаться и искупать вину перед кем-то за то, что в его жизнь пришел этот самый хаос. Кто вообще может с лёгкостью свернуть с дороги хаоса и снова жить мирно, как ни в чем не бывало? Я могу изменить свою судьбу, повлиять на судьбы других, и при этом я все еще не принадлежу себе? Это в очередной раз доказывает, что мы ничтожны, ведь все блага получаем только из желания могущественного нам даровать их. Довольно, ответьте на мой вопрос, и я пойду спать, – Гаспар выловил из тарелки кусочки мяса и, зачерпнув деревянной ложкой бульон, довольно улыбнулся.

– Каждый получает то, что заслуживает. Я верю, что благодаря Фуджину наш мир становится немного лучше. Возвращаясь сюда из Чандуна, обители душ, где проходит перерождение, те, кто делал зло – страдают от возмездия, а кто совершал добро – получают лучшую жизнь. Это и есть баланс среди хаоса.

– Что ж, это было крайне занимательно, но хаос везде, куда бы мы не пошли. И если уж заговорили про возмездие: у всякого зла есть надежда, а раз так, то однажды и Марзур вернется в этот мир, – они оба уставились друг на друга, и Гаспар сосчитал до трех, с усмешкой отмечая, как священник покрылся пятнами.

«Три».

– Да как вы смеете?! – руки Аридия тряслись то ли от злости, то ли от страха.

– Это всего лишь слова, успокойтесь. Опять же, я заранее предупредил вас о том, что не имею намерений богохульствовать, – подхватив пустую тарелку, Гаспар протянул ее священнику, – проявите сострадание к путнику, отдайте стражникам. Я страшно устал, и мне будет трудно дойти туда, – тарелка все еще оставалась навесу, и Аридию ничего не оставалось, как забрать ее.

– Послушайте… искупление – основа благодетели. Никто, повторюсь, никто: богатый, нищий, больной, здоровый, знатный или бедный, не избежит хаоса, – священник отложил тарелку в сторону и хлопнул кулаком по ладони. – Самое главное не то, чего человек сможет или не сможет избежать, а то, как он пройдет это испытание, его действия. А после всего, великий Фуджин дальше проложит душе путь, – священник коснулся ребром ладони лба, а после середины груди.

– Оказывается, все так просто. Но что-то мне подсказывает, что вы лишь повторили под копирку текст из священного писания, это не ваше личное мнение, – Гаспар усмехнулся, но решил не доводить до конфликта и сухо поблагодарил за ответ, – очень рад, что вам удалось расширить мое мировоззрение, надеюсь, вы тоже услышали что-то новое для себя… возможно, расширили и свой кругозор тоже, встретимся завтра, – не удержавшись от колкого замечания, он похлопал Аридия по плечу и направился к своей палатке.

– Мне очень жаль, Гаспар, но Фуджин не может дать покровительство тому, кто этого не желает, – расстроенно помотав головой, Аридий вылил остатки бульона в огонь, встал и, передав грязную посуду стражникам, направился в сторону своей палатки.

«Стоит ли проверить его?» – Гаспар очень хотел зайти к себе, завернуться в дорожное одеяло и заснуть, но, удержавшись, все же свернул к соседней палатке и одернув шторку, заглянул внутрь. – Фабиан, ты спишь?

В палатке горела лампа. Фабиан лежал, отвернувшись от ее света, укутанный в два одеяла, едва заметно приподнимающиеся при каждом вдохе. Глаза были плотно закрыты, а дыхание оставалось размеренным.

«Ладно… он в норме, чего это я так разволновался… смог спасти, и на том спасибо… не случилось трагедии, как в прошлый раз. Стоит поменять план на завтрашний день, раз одна переменная выпала раньше срока».

***

К утру похолодало, все то тепло, что робко ютилось с прошлого дня, прогнал густой утренний туман. Он белым змеем спустился, проходя впадины и расщелины, пролетая над горными озерами и медленно опускаясь вниз по реке.

– Брр, похолодало то как! Авось духи проснулись, – один из охранников громко зевнул.

– Не говори ерунды, нет тут никаких духов, горы как горы. Как появится солнце, туман рассеется, вон иди-ка лучше погрейся возле костра.

Гаспару тоже не спалось.

«Кажется, все собрал», – думал он, стоя посреди палатки, одетый в черное пальто, белую рубашку, шерстяную синюю жилетку и чёрные брюки, сливающиеся по цвету с его высокими сапогами. Закрепив на поясе черный кожаный мешочек, он приподнял шторку и выглянул на улицу, передергивая плечами от холода, пробравшегося снаружи. – «Тут мне делать нечего, колыхаться в этой развалюхе и снова блевать? Нет уж, лучше отобью задницу в седле и решу попутно несколько срочных дел».

Обмотав синий шарф вокруг горла, Гаспар заправил его под пальто, и, расправив перчатки, покинул палатку. Он украдкой шел вдоль храпящих подле костра тел, пока его не заметил один из охранников.

– Мой господин, вы так рано! Что случилось? – громко начал он, а Гаспар зашипел, чертыхаясь.

– Говори тише, болван, мне сейчас лишнее внимание ни к чему, – шепотом ругался он.

– Ох, простите меня.

– Вот, – Гаспар кинул в стражника скомканным клочком бумаги, – лови, – но клочок лишь ударился об доспех и упал на землю. – Это не тебе. Передашь Фабиану, когда тот проснется. А теперь отошел с дороги! – стражник еще не успел подобрать бумажку и что-то ответить, как Гаспар одним махом оседлал коня. – Я уехал, пусть догоняют.

– Г-господин, вы же… там опасно, – запротестовал охранник, но, обернувшись, увидел лишь пыль, поднятую лошадью, переходящей в галоп. – Как же так?

Наступило утро. В лагере царила паника. Все переживали о том, что господин уехал ночью в неизвестном направлении и, по итогу общих обсуждений, было принято решение будить Фабиана и просить о помощи.