Искажённая реальность

Предисловие

Страх принижает человека. Как будто под его давлением человек сжимается, становится ниже, мельче, теряет собственную значимость.

Страх подавляет волю и дух. Страх лишает уверенности в себе. Страх смерти, внушаемый нам с детства, страх жизни, внушаемый во взрослом возрасте, – всё это как пульт управления человеком. Страх – мощное оружие для манипуляции.

Это не значит, что нужно идти и кончать с собой и не бояться смерти. Это значит, что нужно расти над своими страхами. Нужно бороться с ними, не поддаваться им. И только когда ты перестанешь бояться, ты встанешь с колен и сможешь дать отпор. Только бесстрашие порождает истинную силу.

Ведь именно страхом окружающих люди захватывают власть, подчиняют себе других. Они заставляют всех вокруг бояться, хотя сами в этот момент могут бояться не меньше. Они получают удовольствие, ведь страх вокруг человека даёт ему безграничную власть.

Насильники, тираны, бандиты – они все выбрали путь жестокости, чтобы внушать страх людям вокруг себя. Страх – основа их власти.

ЧАСТЬ 1. ПЕРЕРОЖДЕНИЕ

…На долю секунды мне показалось, что это я держу в руках пистолет и смотрю на жалко карабкающихся по балке четверых друзей.

«Что, чёрт возьми, происходит?!»

Голова раскалывалась от дикой, пульсирующей боли. Прямо передо мной, последняя из четверки, шла я сама. Если эти нелепые движения можно было назвать ходьбой.

Тем временем я спокойно перемещалась по железной балке, будто иду по земле. Мне не мешал даже пистолет в руках, прицельно направленный прямо на меня.

Дистанция между нами сокращалась.

«Но я же не могу себя убить!»

Всё это больше походило на жуткую галлюцинацию, на бред. Слишком много «меня» в одном месте.

Я на мгновение зажмурила глаза…

…Острая, пронзительная боль прожигала виски. Руки онемели от напряжения. Пальцы судорожно сжимали руку Феди.

Вот снова я смотрю на бегущих по соседней балке людей с оружием. Мгновение…

…и я снова как будто бы переместилась на эту соседнюю балку и стала той, с пистолетом, ещё мгновение…

…и я снова здесь, с Федей.

Моё сознание металось между двумя «Я» как испуганная белка, прыгающая с ветки на ветку, не в силах найти себе места. Оно разрывалось, не зная, где должно остаться.

Глава 1. Нудинск

Всё началось несколько лет назад, в две тысячи… хотя, пожалуй, стоит начать немного раньше. Чуть больше, чем на четверть века назад.

Я родилась в небольшом городке, который, назову Нудинском, не желая позорить его ещё больше. Это название как нельзя лучше отражает суть моего города.

Нудинск словно застыл в прошлом. Дома, построенные ещё при Союзе, обветшали, новые давно не возводились. Фасады покрылись трещинами, краска облупилась. Ни о каком ремонте, речи давно уже не идёт. Город медленно умирает, теряя остатки былого величия.

После распада СССР заводы начали закрываться. Жители города разъезжались. Нудинск превратился в забытое богом захолустье, где остались лишь те, кому некуда было податься. Я одна из них. Здесь вся моя семья, других родственников у меня нет. Именно в этом городе я встретила свою любовь и вышла замуж.

С Федей, моим мужем, мы учились в одной школе. После девятого класса наши пути разошлись. Несколько лет пролетели, прежде чем судьба свела нас вновь. В Нудинске открылся новый сетевой магазин одежды. Я устроилась туда продавцом – по местным меркам платили очень достойно.

В один из рабочих дней в этот магазин зашёл он – присмотреть себе обновки. Как сейчас помню: «заходит Федечка такой плечистый, в обтягивающей футболке, подчёркивающей его спортивное телосложение, в модных очках в толстой чёрной оправе. Я даже сразу не поняла, что этот парень из нашей школы, – ведь в школе он был незаметным, худеньким, вечно сутулился. Совсем не таким, каким стал сейчас».

Рост у Феди невысокий, да и высоких я не люблю, так как сама низкая. В детстве он носил классические очки, как у моей бабушки, но стеснялся их и часто снимал на переменах. Свои коричневые волосы он не стриг, ходил с туго собранным хвостом, подражая любимым музыкантам.

Его глаза, небесно-голубые и ясные, невозможно было забыть. Мы несколько раз встречались взглядом в школе. В эти моменты у меня всё внутри замирало, сердце начинало биться быстрее, а щёки краснели. Мне кажется, я уже тогда влюбилась в эти глаза, но он меня не замечал, а сама я никогда не решилась бы сделать первый шаг.

В магазине всё было иначе: там обязывали продавцов подходить к покупателям первыми. Тогда и началась наша история. Мы с Федей быстро поняли, что учились в одной школе. Он вспомнил меня. Мы разговорились, пока он рассматривал одежду. Оказалось, что мы и жили совсем недалеко друг от друга.

Воспоминания и общая ностальгия сблизили нас, и мы решили встретиться после работы. Тот вечер мы провели в кафе, обсуждая общих знакомых, потом ещё один, и ещё… Так постепенно наши встречи переросли в отношения, которые уже через год закончились свадьбой.

Феде от бабушки осталась трёхкомнатная квартира на первом этаже – её мы переделали под продуктовый магазин. Мой муж всегда мечтал заниматься собственным делом. Первое время мы жили прямо в магазине, за занавеской, отделяющей торговый зал от нашего скромного быта. Спали на раскладном диване, готовили на крошечной плитке. А ночью прислушивались к каждому шороху в помещении. Так мы стали «бизнесменами», хотя у нас в Нудинске это слово почти не употреблялось – максимум «предприниматель». Городок наш всё-таки больше на деревню похож.

Спустя несколько лет, когда дела пошли в гору, мы наконец-то смогли переехать в собственную однокомнатную квартиру в этом же доме. Небольшую, но зато свою.

Наёмных работников у нас почти не было – только грузчик пару раз в неделю, да сменная продавщица на выходные. У нас был негласный закон, что суббота и воскресенье – это время, которое мы посвящаем исключительно семье и отдыху от работы.

В основном с магазином мы справлялись сами. Федя взял на себя роль водителя и снабженца: ездил в соседний областной центр за товаром. Там вместе с грузчиком загружали «Газель» и возвращались обратно. Я стояла за прилавком с утра до вечера, а ещё раз в неделю занималась бухгалтерией. В итоге у наёмной продавщицы получалось три рабочих дня, а у меня в роли продавца – четыре. Все были довольны, а Люська могла подрабатывать ещё на одной работе.

Её мы удачно нашли в соседнем подъезде. Люське работа была очень нужна: трое детей, муж-пьяница, она одна за всех отдувалась. Развестись с мужем не решалась – он угрожал убить детей. Блеф это или нет, никто не знал и проверять не хотел. Она работала, а он сидел и пропивал её деньги.

У нас в магазине Люське нравилось: много знакомых, иногда новые лица, да и весь район ей был как родной, общительная она очень. В её смены магазин превращался в клуб по обмену новостями и сплетнями.

Не один год мы провели в работе, пока не наладили все процессы и не установили прочные связи с поставщиками. Не сразу мы позволили себе полноценные выходные, а первый настоящий отпуск случился спустя целых шесть лет. Всё утряслось, хоть и бывали накладки, но на жизнь хватало. Не шиковали, но и не голодали.

Выходные мы часто проводили с друзьями или у родителей. Больше всего любили выбираться на природу – у нас тут красота! И леса, и реки, и озёра, и холмы. Летом часто ездили на шашлыки, и каждый раз в новые места. А зимой катались на коньках по замерзшему озеру – даже сами расчищали себе лёд для катаний.

Нам всегда нравился наш город. Мы никогда не думали о переезде – именно здесь мы встретились с Федей, здесь началась наша совместная жизнь, и здесь мы мечтали встретить нашу старость.

Детей у нас не было, да и не хотелось. Посмотришь вокруг – и как-то не тянет. То к нам за водкой ломятся, то соседка в пятнадцать лет родила. На девятом этаже недавно похоронили мальчика – десятилетний ребёнок выбросился из окна. Почему никто не знает. А родители теперь словно тени. Молодёжь, у которой есть возможность, уезжает в большие города и со временем забывает о своих предках. Те, кто остаётся, спиваются или подсаживаются на наркотики. Многих наших знакомых мы уже похоронили.

Жизнь в маленьком городе, где единственное градообразующее предприятие давно закрылось, накладывает свой отпечаток. Ценности меняются, приоритеты смещаются. Перестаёшь стремиться к недостижимому, и начинаешь ценить то, что есть.

Меня в моей жизни устраивало всё. Я не хотела суеты и шума большого города, не хотела ничего менять. Стабильность, спокойствие и размеренность – вот тот самый секрет счастья, который я искала всю свою жизнь. И Федя подарил мне это счастье. Мы были невероятно счастливы вместе.

Наши друзья – Валера и Женя – перебрались в Нудинск ещё до закрытия завода. Валере после техникума предложили на нём место, а Женя с ним. Пусть и не долго завод просуществовал, они так и остались, очарованные тишиной и близостью к природе.

«У вас тут так спокойно, – говорили они, – и до природы рукой подать».

На жизнь ребята зарабатывали тем, что скупали фермерские продукты в окрестных деревнях. И возили их на продажу в областной центр. Любили они природу, животных, но переезжать в деревню не хотели.

«Конечно, воздух там чистый, – рассуждал Валера, – но дров наколи, баню истопи, воды натаскай, скотину накорми – забот полон рот. Да и государство о деревнях особо не заботится: дороги разбиты, свет с перебоями, связь плохая. Деревенская жизнь требует особого склада характера и мужества».

Вот и жили они – вроде и в городе, а вроде и на природе. Каждому своё. А нам их деревенские продукты очень помогали – хоть и немного, но покупатели на них находились. Да и наши родители всегда были рады, если мы приносили им что-то не распроданное.

Глава 2. Завод

Живёшь себе, живёшь. Никого не трогаешь. Радуешься жизни, а потом – бац! – и всё летит кувырком. Просто всё, к чему привык, вся твоя жизнь, твоя реальность, весь твой мир – в один миг перестают существовать.

Страх, паника, полная растерянность – все чувства смешиваются. Ты не понимаешь, как и зачем жить дальше. Проваливаешься в бездну, а потом – словно заново рождаешься, но с памятью о прошлой жизни.

Именно так случилось со мной.

Казалось, ещё вчера я была счастлива в своём маленьком городке, в своём уютном мирке. Но один день – обычный выходной – стал для меня точкой невозврата. День, который разделил мою жизнь на «до» и «после». Этот день – 29 июля – я запомню его навсегда.

Стояла жара – дышать нечем. Выходной начался как обычно. К нам пришли в гости наши друзья:

– А давайте поедем на речку, – говорила Женя, накручивая кудрявую черную прядь своих волос на палец. Я была уверена, что этим движением она демонстрировала свой новый маникюр. После небольшой паузы, убедившись, что я увидела маникюр, добавила:

– Там на севере Валера один завод нашел! Он ещё при Советском Союзе работал, а теперь – развалины одни. – Она как будто немного подпрыгивала на стуле от предвкушения поездки, её большие серо-голубые глаза так и горели.

– В рамках запланированного ознакомительного тура, – начал Валера в своём репертуаре. Мне казалось его залысины на лбу, увеличивались пропорционально его занудству. – Я предоставлю вам возможность посетить исторические руины бывшей промышленной зоны, собрав предварительно для вас всю необходимую информацию.

Эта находка стала для него источником такой гордости, что она мгновенно изменила его, придав ему уверенности, расправив спину и плечи. От этого чувства его карие глаза, гармонично сочетающиеся с волосами, казались больше и ярче.

Не то чтобы это было моим любимым развлечением, но меня всегда привлекала история, возможность прикоснуться к прошлому. Я со школы её любила, мечтала увидеть пирамиды, Колизей, руины городов майя, остров Пасхи – места, хранящие в себе отпечатки прошлого.

В наших окрестностях таких заброшенных заводов было немало – когда-то вся область жила промышленностью. Но после распада Союза всё пришло в упадок. Потом разворовали остатки – и теперь остались одни развалины.

Иногда мы с друзьями выбирались на такие «экскурсии», но это, скорее, было увлечением Валеры – он знал о каждом заводе всё, мог часами рассказывать связанные с ними истории. Он был настоящим фанатом таких мест. А нам просто нравилось быть рядом с ним, чувствовать эту связь времён.

Наша компания понимала друг друга с полуслова, поэтому вопрос, ехать или нет, даже не стоял. Мы быстро собрали всё необходимое для пикника – пледы, еду, мяч, мангал – и отправились в путь.

Дорога занимала больше часа – всё равно это звучало лучше, чем толкаться на переполненном пляже, где сейчас был весь город.

Чтобы провести больше времени всем вместе, решили ехать на машине Валеры и Жени. К тому же Федечке хотелось отдохнуть от руля: последние недели он без устали носился по окрестным городам в поисках новых поставщиков. Работа, конечно, занимала большую часть нашей жизни.

Мы поехали за город, к одной из самых чистых рек в округе. Говорят, отсутствие крупных поселений вдоль её берегов, объяснялось соседством именно с тем самым заводом.

Мы остановились у небольшой заводи, не далеко от моста. Погода стояла чудесная – самое то для купания и солнечных ванн. Весь день дурачились, как дети: гоняли мяч по каменистой полянке, купались в прохладной реке, ныряли, брызгались, смеялись до упаду. Когда разыгрался аппетит, развели костёр и пожарили шашлыки из деревенской говядины.

После сытного обеда настало время прогуляться к руинам завода. Идти было совсем недалеко – через мост и чуть больше километра по полю. Мы могли бы туда проехать и на машине, но нам хотелось прогуляться, поэтому так её и оставили на полянке за мостом.

Далеко впереди виднелись трубы завода. Облупленные, серые, они торчали вверх, как будто пальцы указывали на небо. Само здание завода скрывалось за густыми зарослями кустарника, но верхний этаж всё равно выглядывал из-за них, напоминая о том, каким величественным это место было когда-то.

Один из корпусов, возможно, склад или что-то вроде того, превратился в груду развалин. Остались только бетонные столбы с кусками перекрытий наверху и несколько ржавых металлических ферм, которые когда-то держали крышу. Главное здание выглядело снаружи трёхэтажным, но когда мы зашли внутрь, оказалось, что там всего два этажа. Просто первый этаж был очень высоким.

Слева от главного здания стояла массивная котельная с двумя огромными кирпичными трубами. Это были те самые трубы, которые мы видели ещё у реки. С другой стороны завода, там, где, наверное, был вход для начальства, лестницы почти полностью разрушились. Видимо, их сломало ветром и временем.

Чем ближе мы подходили к заводу, тем больше мусора, обломков кирпича и бетона хрустело у нас под ногами. В воздухе стояла пыль и пахло сыростью. Казалось, что обломки буквально вымываются изнутри здания наружу. В редких уцелевших окнах-кубиках тускло отражалось голубое небо, и в пыльных стёклах оно становилось серым, как будто подчёркивая былое величие этого места.

От завода почти ничего не осталось – один голый бетон. Всё, что можно было унести или продать, уже давно растащили. Только арматура из стен всё ещё торчит – видно, ждут, пока стены совсем рухнут, чтобы и её сдать. Но стены, надо сказать, крепкие – при Советах строили, на совесть. Здание до сих пор стоит, как памятник самому себе, посреди заросшего поля.

А ведь когда-то здесь кипела жизнь, производство шло полным ходом… Только вот что именно тут производили, я даже и не вспомню – вот тебе и история, с пробелом.

Разбитая асфальтовая дорога, уже больше походила на грунтовку. Она вела к главному зданию мимо гаражей, которые когда-то принадлежали этой промышленной зоне. Всё, конечно, давно заброшено, но местные жители из ближайшей деревни смекнули, что добру пропадать нечего, – заняли несколько гаражей и хоть как-то их поддерживают. А то бы и они уже развалились.

Дорога упиралась в большой въезд внутрь завода, как будто здание раскрыло свою пасть и высунуло язык. Когда-то это был въезд на погрузку. Представляю, как здесь проезжали грузовики. Тем временем в гаражах стояли машины начальства и те самые «полуторки», которые развозили продукцию по магазинам, а может быть, и по другим заводам.

На миг словно переносишься в прошлое, и всё вокруг оживает… Правда, у меня почему-то всё, что связано с советским временем, в моих фантазиях чёрно-белое. Наверное, это из-за старых телевизоров, которые своей серостью с детства врезались в память.

Пока я витала в этих чёрно-белых грёзах, мы оказались у стен завода. Въезд был плотно завален обломками, словно кто-то специально его засыпал изнутри. Оставался только один вход – дверной проём рядом со въездом.

Из моих размышлений меня вывел странный, приглушённый звук, разнёсшийся эхом по зданию. Мы все его услышали, когда подошли.

– Там кто-то есть, – тихо сказал Федя.

– Да там, вероятнее всего, бомжи какие-то шарятся, – ответил Валера, и не дожидаясь остальных, шагнул в проём.

Нам пришлось последовать за ним. Пройдя по коридору, мы поднялись по ступенькам на крышу небольшой, тёплой комнатки при цехе. Это была одновременно погрузочная площадка, откуда открывался вид на огромный цех. По узкому переходу с неё можно было пройти в административные помещения, либо спуститься вниз.

Мы подошли почти к самому краю, возвышаясь над огромным цехом – когда-то здесь, наверное, стояли станки, кипела работа, слышался гул механизмов.

Глава 3. Резня

Мы замерли от ужаса, стоя на погрузочной площадке. То, что открылось перед нами, повергло нас в настоящий шок.

Там, внизу, стояла толпа людей – человек тридцать, а может, и сорок, трудно было посчитать. Они стояли неподвижно, как зомби, и смотрели в одну точку, словно зачарованные. Некоторые уже лежали на полу в неестественных позах, вокруг них растекались тёмные лужи крови.

Но самое страшное – стояла полная тишина. Никто не кричал, не плакал, не двигался. Трупы под ногами, абсолютно никого не смущали. Все просто стояли, как роботы. А по полу тем временем растекались огромные, зловещие лужи крови, а люди… стояли, не шевелясь.

Сердце ухнуло в пятки от страха. Я начала пятиться назад. И внезапно упёрлась спиной в кого-то из друзей.

«Надо вызвать полицию…» – прошептал чей-то голос.

И тут же раздались выстрелы. Громкие, резкие, они эхом разнеслись по цеху и ударили по барабанным перепонкам.

Я от страха зажала уши руками.

Несколько человек упали на пол, кровь продолжала растекаться.

«Откуда стреляют? Кто стреляет? Ничего непонятно».

Кто-то дёрнул меня за рукав, но я не могла пошевелиться – страх сковал всё тело, от кончиков пальцев до макушки.

Ещё несколько выстрелов – уже целая автоматная очередь. Крик ужаса застрял в горле. Я, как и эти зомби внизу, просто стояла и смотрела. Люди умирали один за другим, а остальные безучастно наблюдали.

«Почему? Почему они ничего не делают? Почему не бегут? Почему вообще не двигаются? – В голове пульсировал только один вопрос. – Почему?»

Я была настолько ошеломлена происходящим, что даже очередная автоматная очередь не заставила меня вздрогнуть.

Тут, словно из ниоткуда, из-за бетонной колонны вынырнул человек с автоматом. Коротко стриженный блондин – издалека казалось, что он совсем лысый. На нём была чёрная кожаная куртка, потрёпанные джинсы и высокие армейские ботинки, почти до колен.

Он спокойно шёл по лужам крови, оставляя отчётливые красные следы. К некоторым людям-зомби он подходил вплотную, тыкал автоматом прямо в голову… и раздавался выстрел. Ошмётки мозгов разлетались во все стороны, пачкали его куртку и футболку, но он, казалось, этого не замечал. Просто хохотал – коротко, отрывисто, жутко.

Всё происходило как в замедленной съёмке: вздрагивающий от выстрела человек, медленно оседающий на пол, брызги крови, расползающиеся по бетону огромные, багровые лужи.

Весь цех был залит кровью.

Но он не останавливался, будто хотел перекрасить всё здание в красный. Выстрел за выстрелом. Он методично перемещался по цеху, подходя к людям с разных сторон, словно косит траву.

В голове промелькнула мысль, заставившая меня похолодеть: «ещё пара шагов – и он меня увидит. Я окажусь прямо у него на мушке. Мне нужно бежать, пока не поздно!»

Но ноги не слушались, страх парализовал всё тело.

В этот момент кто-то резко схватил меня, закинул на плечо, как мешок, и побежал к выходу.

Только через несколько секунд я поняла, что это был мой муж.

В коридоре ко мне вернулась способность двигаться, и я спрыгнула на пол – бежать на своих ногах было куда быстрее. Не говоря ни слова, мы мчались к свету, на улицу. За спиной продолжали раздаваться выстрелы, эхом отражаясь от голых стен.

Наконец мы оказались снаружи. Валера и Женя с нетерпением ждали нас.

– Где тебя носило?! – Женя буквально тряслась от негодования, нервно размахивая руками. – Мы выскочили, а тебя нет! Там такая резня… Эти выстрелы… Мы чуть с ума не сошли от страха! Думали, ты уже там… с ними… среди этих трупов!

– Я… я видела его, – кое-как выдавила из себя слова, пытаясь отдышаться. – Мужчина… с автоматом…

– Ну ты и дура! Он же мог увидеть тебя. Он видел тебя? – подхватил Валера, поддерживая Женю.

– Вроде нет… не успел. Федя меня вытащил.

– Мы вызвали полицию, они уже едут, – сказал Федя, крепко прижимая меня к себе. – Нужно просто подождать.

Женя пыталась всем нам объяснить, что ждать здесь, когда за тонкой стеной психопат с автоматом, – идея, мягко говоря, не очень. Лучше бы нам сейчас взять ноги в руки и бежать отсюда подальше. А полиция пусть сама разбирается.

Но пока мы спорили, выстрелы вдруг стихли.

«Всё, – пронеслось у меня в голове. – Похоже он убил всех, и больше там никого из живых не осталось».

– Тихо… он закончил, – прошептала я, и все напряжённо прислушались.

И правда, выстрелы больше не раздавались. Но через какое-то время мы услышали другой звук – странное шипение. Будто из плохо закрытого крана под напором бьёт вода.

«Но откуда здесь вода? Всё же разворовали, сдали на металлолом…»

Из здания донеслись чёткие, приближающиеся шаги. Мы переглянулись и, не сговариваясь, бросились за угол ближайшего гаража – единственного укрытия поблизости. Ведь, кроме этого Блондина, в здании больше никого не было.

Через несколько секунд, он вышел. Как Рэмбо – с настоящим автоматом наперевес, в чёрной кожаной куртке, небрежно расстегнутой до середины. Под ней была белая футболка, плотно забрызганная каплями крови. Его волосы были настолько светлые, абсолютно белые, на них тоже были капли крови. Большую часть лица закрывали чёрные очки. Только мертвецки бледные губы растянулись в жуткой, самодовольной улыбке.

Он шёл с гордо поднятой головой, словно победитель. Явно получал удовольствие от того, что только что вытворял. В его походке сквозила какая-то надменность, даже бравада. Вид его лица, исполненный удовлетворения, вызывал у меня омерзение и тошноту.

Вышел он из того же проёма, через который мы выбежали всего несколько минут назад. Он проходил так близко к нам, что я невольно перестала дышать, боясь привлечь к себе его внимание.

Глава 4. Ловушка

Когда он скрылся из виду, что-то словно толкнуло меня вперёд. Я рванула вдоль гаража, чтобы увидеть, куда он направляется.

Осторожно выглянув из-за угла, я проследила, как он заходит в один из заброшенных гаражей.

«Зачем? Казалось бы, самое логичное сейчас – бежать как можно дальше, спрятаться в лесу. Но он почему-то решил зайти именно туда».

И тут меня осенило.

«Это один из немногих гаражей, у которых ещё сохранились двери и стены. Нельзя дать ему убежать!»

Инстинкт сработал мгновенно. Я подбежала к гаражу, схватила валяющийся под ногами кусок ржавой арматуры. С огромным усилием я захлопнула дверь, и отчаянно воткнула арматуру в проушины для замка. Ловушка захлопнулась.

Ребята стояли, как громом поражённые, с ужасом глядя на меня. Что бы я делала, если бы арматуры не оказалось, я и сама не догадывалась.

Медленно пятясь назад, я чувствовала, как внутри всё дрожит от напряжения.

Внезапно дверь гаража содрогнулась от яростного стука. Он – убийца – отчаянно рвался наружу.

«Я вас нахер перестреляю, гребаные детишки! До каждого доберусь!» – донёсся из-за запертой двери глухой, полный ярости крик.

«Видимо, кто-то уже так над ним подшучивал».

Образ крутого бандита из боевика вмиг рассыпался в прах. В голове мелькнула какая-то нелепая, почти издевательская мысль.

Внезапно раздался треск автоматной очереди, и пули полетели прямо через дверь. Металл разорвало как тряпку, и дверь вмиг превратилась в решето. Меня словно окатило ледяной водой. Всякая насмешка тут же испарилась. Как ни крути, а когда оружие стреляет в нескольких метрах от тебя – это не шутки.

Мурашки пробежали по коже. Мои друзья у края гаража отчаянно махали мне руками, призывая вернуться. Я бросилась к ним.

Снова удары в дверь, теперь уже с новой силой, перемежающиеся злобными, полными ненависти криками. И снова выстрелы.

Меня передёрнуло, но в этот раз сквозь грохот выстрелов я услышала отдалённые звуки сирен. Видимо, сообщение о множестве трупов подействовало на полицию отрезвляюще. Они не стали медлить.

Страх начал понемногу отступать. Надежда на скорое спасение забрезжила на горизонте вместе с проблесковыми маячками приближающихся полицейских машин.

Мы отошли подальше от запертого убийцы, чтобы шальная пуля нас не настигла. Осторожно заглянув за угол гаражей, я заметила, что позади гаража с убийцей, находится ещё один гараж с широко открытыми воротами.

Тут же рванула к нему, чтобы закрыть и его. В этот раз все ребята побежали за мной.

Петли на этих воротах заржавели намертво, дверь ни в какую не хотела сдвигаться с места. Общими усилиями, с большим трудом мы всё же закрыли её и подпёрли обломком бревна – проушин для замка на двери не было.

Снова прозвучали выстрелы, короткая очередь – и всё стихло.

На дороге в начале гаражей показались проблесковые маячки. Полиция прибыла на место. С облаком пыли их машины подъезжали прямо к самому зданию завода.

Первым делом внутрь здания вошли несколько человек в форме, а буквально через мгновение к гаражу прибыла группа захвата в полной экипировке.

Мы успели только указать на запертые двери, дальше они действовали быстро и чётко, как отлаженный механизм. Переговариваясь по рациям, они рассредоточились, окружив гараж со всех сторон.

Тем временем нас, одного за другим, стали вызывать в полицейскую машину для дачи показаний. Задали несколько стандартных вопросов: как мы здесь оказались, что видели. Отпускали и звали следующего. В воздухе повисло напряжение, каждый ждал своей участи.

Пока Валера был на допросе, мы с Федей и Женей стояли возле УАЗика и наблюдали за происходящим. Бойцы ОМОНа быстро вскрыли гараж, зашли внутрь… и уже через несколько секунд спокойно вышли.

«Как так?» – эта мысль сверлила мне мозг. – «Куда он мог деться? Как же ему удалось сбежать? Ведь почти всё время он был у нас на виду. Разве что… пока мы закрывали соседний гараж. Но тогда почему никто не бросился на его поиски?»

Меня неудержимо тянуло подойти поближе, узнать, что там произошло. Но территорию уже оцепили, никого не пропускали.

Воспользовавшись суматохой, мне всё же удалось проскользнуть за спины полицейских и заглянуть внутрь гаража. Увиденное стало для меня настоящим потрясением.

Тот самый «Рэмбо» лежал на бетонном полу в огромной луже крови. От его головы почти ничего не осталось – сплошное кровавое месиво. Он уже точно не был Блондином.

Один из полицейских пригласил нас подойти поближе и приподнял ограждающую ленту, чтобы мы смогли под ней пройти.

– Это он? – спросил сотрудник, указывая на тело.

Приблизившись, я смогла рассмотреть его в подробностях. От увиденного меня чуть не вырвало. Такого не покажут ни в одном фильме. Зрелище было поистине отвратительным: остатки окровавленной головы, рядом – фрагменты черепа… и то, что когда-то было мозгом, теперь вылезало наружу.

Женя побледнела как мел и, отшатнувшись, отвернулась. Её начало трясти.

– По одежде… похож, – пробормотала я, с трудом, сдерживая тошноту.

Федя молча закивал.

– Застрелился. Ещё до нашего приезда, – сухо констатировал полицейский и направился к зданию завода, где работали остальные.

Труп так и остался лежать на бетонном полу гаража, словно выброшенный ненужный мусор. Уже не имело значения, сам он это сделал или ему «помогли». Главное – он был мёртв.

Из здания вынесли уже несколько тел погибших. Их, упакованных в чёрные пластиковые мешки, складывали рядком прямо на земле. Мешки были мокрыми, с них стекала вода, смешанная с кровью. А сбоку здания, по земле, тянулся тёмно-красный ручеёк, образуя зловещую лужу. Видимо, внутри завода всё ещё осталась вода, которая теперь вытекала наружу.

Вид всего этого был настолько отвратительным, что меня перекорёжило. Хотелось убежать, спрятаться, забыть всё, как страшный сон. Но бежать было некуда. Воздух вокруг был пропитан запахом крови и смерти. Труп в гараже, ряд чёрных мешков на земле, и эта кровавая река…

Мы попытались отвлечься, отойдя подальше, но это не помогло. В памяти всё равно стояла эта жуткая картина. Никому из нас больше не хотелось ни шутить, ни смеяться, мы молчали, не в силах произнести ни слова.

Но долго оставаться в стороне нам не дали – нас снова позвали в полицейскую машину, организовав повторный допрос.

Глава 5. Взгляд

Все уже ушли обратно к автомобилю полиции, а я, словно прикованная, не могла оторваться от искалеченного тела. Зрелище было настолько ужасающим, что казалось нереальным.

Какая-то безумная мысль сверлила мозг: «вот сейчас он встанет и пойдёт».

Я стояла как завороженная, как будто бы труп убийцы не отпускал меня.

Внезапно на крыше гаража что-то зашуршало. Сначала я подумала, что это птица или какая-нибудь бродячая кошка. Уже собиралась уходить, как что-то заставило меня поднять взгляд.

Тут я увидела его. На крыше гаража, прямо над тем местом, где лежал изуродованный труп, стоял живой человек.

Тот самый Рэмбо! Тот, у которого только что не было головы.

Я быстро опустила взгляд в гараж – труп всё ещё лежал там, в луже крови.

«Этого не может быть…» – пронеслось в голове.

Снова подняла глаза, надеясь, что мне это просто померещилось, что это просто игра теней. Но нет. Он всё ещё стоял на крыше. В той же самой одежде, что и убитый. Так же коротко стриженный, но уже без темных очков.

Его светлые брови казались почти невидимыми на фоне бледной кожи. Впалые щеки на вытянутом лице только подчеркивали его форму. Уши некрасиво торчали в разные стороны, а нос был широким и длинным.

Самое страшное в нём – его глаза. Абсолютно чёрные глаза. Казалось, что у него вовсе нет радужной оболочки, только сплошные чёрные зрачки на белом глазном яблоке.

Он смотрел прямо на меня, и в его глазах было столько ненависти, словно это я его убила. Я почувствовала, как по моему телу пробегает холодная дрожь, вызванная ужасом.

«Неужели… их двое?» – промелькнула абсурдная мысль. «Он сейчас убьёт меня за своего брата…»

Эта догадка пронзила меня, как удар. Нужно было кричать, звать на помощь, звать полицейских. Но страх снова парализовал меня, лишив голоса и возможности двигаться.

Его взгляд захватил… не отпускал. Я просто не могла перестать смотреть в эти бездонные чёрные глаза. Он словно прожёг меня насквозь, но я продолжала тонуть в них.

Доля секунды – и он сам отвернулся, повернув голову на моих друзей. Потом стремительно побежал по крыше, в противоположную сторону от завода. Там он ловко спрыгнул с гаражей и исчез, словно растворился в воздухе.

Я стояла, как парализованная, провожая его взглядом. Медленно опустила глаза… Труп всё так же лежал на своём месте, всё в той же луже крови.

В тот момент я почти убедила себя, что это всё мне померещилось. Просто галлюцинации на фоне пережитого стресса.

«Ведь вот же он, труп, прямо передо мной».

Я приблизилась к нему и осторожно коснулась его руки. Она была безжизненной и уже заметно холоднее моей.

– Чего ты там застряла? – окликнула меня Женя. Я вздрогнула и, словно очнувшись, побежала догонять друзей.

Но эта встреча, этот жуткий взгляд… он никак не выходил из головы. Я закрывала глаза – и снова видела его, этот чёрный, бездонный взгляд, полный ненависти. Он преследовал меня, не давая покоя.

«Неужели от стресса бывают такие галлюцинации? Или… это был его дух? Может быть, теперь я вижу призраков? А взгляд этот был из потустороннего мира – поэтому такой холодный, такой завораживающий и пугающий одновременно».

Меня била дрожь, то ли от страха, то ли от холода. Я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание.

Федя вернул меня в реальность одним своим прикосновением, вовремя отвлёк от этих жутких мыслей.

– С тобой всё хорошо? – тихо спросил он, нежно коснувшись моего плеча.

– Вроде… да, – прошептала я в ответ, пытаясь осознать произошедшее.

Я крепко сжала его руку, это стало для меня спасительным якорем, помогло мне остаться в сознании – ощущение его руки в моих ладонях.

Глава 6. Граффити

Полиция была в тупике. Такое количество трупов, и сам убийца тоже мёртв. А все живые свидетели – друзья.

«А может, они заодно?» – эта мысль, казалось, витала в воздухе. Они начали присматриваться к нам, выискивая нестыковки в показаниях, пытались поймать на лжи.

Пока нас по кругу вызывали на допрос, Валера ждал Женю около полицейской машины. Мы с Федей решили пройтись, напряжение ожидания убивало.

Ноги сами привели нас внутрь завода. Пытаясь укрыться от всей этой суматохи, мы снова оказались на той же возвышенности, откуда открывался вид на весь этот кошмар. То, что мы увидели, превзошло все самые мрачные ожидания.

Огромное количество тел плавало в красно-розовой воде. Теперь я отчётливо понимала шум – это была вода. А теперь всё здание было затоплено водой, смешанной с кровью, – целое озеро крови. Огромное, жуткое, зловещее озеро, простирающееся до самого края цеха. В котором продолжали плавать на поверхности, как кувшинки, человеческие трупы. Картина, представшая перед моими глазами, была настолько кошмарной, что казалась порождением больного воображения.

Нас попросили отойти в сторону, не мешать, когда из здания выносили очередного погибшего. Мы через разбитое окно наблюдали, как ко входу подъехал старенький УАЗик-буханка, оклеенный в символику полиции. В него начали загружать чёрные пластиковые мешки. Грузили, утрамбовывая, пытаясь впихнуть как можно больше.

Водитель, с усталым и циничным видом, проворчал: «Устроили тут из машины катафалк. Они же все текут, как мясо из морозилки. Чем это всё отмывать потом? Не могли машину из морга вызвать».

Другой, более молодой, резко оборвал его: «Заткнулся бы. Прикинь, что мы тут, блин, в этой ледяной воде вперемешку с кровью, по колено лазим, трупы вылавливаем. Хочешь вместо меня? А я машину твою поеду мыть». Перепалка закончилась так же внезапно, как и началась, все снова погрузились в свою мрачную деятельность.

Отвернувшись от этого кошмара, мы пошли дальше, ища убежище в других частях здания, куда, возможно, ещё не добралась эта ужасная красная вода.

Здание оказалось не таким уж и большим. Кроме огромного цеха, оно включало в себя несколько узких коридоров и шесть комнат. Мы завернули в самую большую из них, видимо, склад. У него были очень высокие потолки, а одна из стен была полностью покрыта граффити.

Рисунок занимал почти всю стену, от пола до потолка. Разобрать, что именно на нём изображено, было сложно. Казалось, будто огромный белый бородатый мужик… или это всё же облако такой причудливой формы? А рядом – какая-то неразборчивая надпись, словно выцарапанная на стене.

Это граффити показалось мне до боли знакомым. Я подошла ближе, мне захотелось потрогать рисунок рукой. Ощущение было такое, будто я уже видела его раньше, будто я уже бывала здесь.

Странное, тревожное дежавю.

– Что ты опять залипла? Пошли давай а, – недовольно пробурчал Федя.

Но меня словно магнитом притягивало к этому рисунку. Что-то в нём было… неправильное. Перед тем как выйти из комнаты, я снова обернулась и внимательно посмотрела на граффити.

«Что же с ним не так?» – какая-то смутная, настойчивая тревога не отпускала меня.

Мы обошли другие помещения и поняли, что пора уходить, потому что вода проникала повсюду. Вернулись на возвышенность погрузочной площадки. Там всё так же кипела работа.

Чёрные мешки с телами, один за другим, появлялись на улице, образуя всё более длинный и жуткий ряд.

После очередной серии допросов, нас наконец отпустили, но чётко дали понять, что покидать город нельзя. Да и город-то маленький у нас, все друг друга знают. Попытаемся скрыться – найдут в два счёта.

Мы свободные и изнеможденные отправились к машине. Проходя мимо тех самых злосчастных гаражей, я краем глаза заметила какое-то движение. Видимо, пришла очередь и убийце отправиться в чёрный пластиковый мешок.

Солнце издевательски ярко светило, его лучи по-прежнему играли на траве и деревьях, но всё весёлое настроение смыло, словно волной, в этом самом «море крови». Больше не хотелось ни бегать, ни смеяться, ни брызгаться водой. Все мечтали только об одном – добраться до дома, принять душ и забыть обо всём, как о страшном сне.

Было решено не идти длинной дорогой, а снова срезать через заросшее поле. Пусть там и не очень удобно, зато быстрее.

Мы молча побрели к реке, где нас ждала машина Валеры. Каждый шёл погружённый в свои мрачные мысли.

Неожиданно всё моё тело содрогнулось, будто от удара током…

…В голове вспыхнула яркая картина: как будто я бы снова на дороге у гаражей, иду мимо окровавленного тела Блондина. Я отчётливо видела его изуродованное лицо, чувствовала этот липкий, металлический запах крови…

…Внезапная боль в руках и ногах вернула меня в реальность. Я стояла на коленях посреди поля, среди травы. А Федя, с испуганным лицом, помогал мне подняться. Колени были испачканы землей, на ладонях появились ссадины.

Мне стало по-настоящему страшно. Я ощущала, как грань между реальностью и безумием стирается. Этот взгляд Блондина, жуткое граффити в здании, а теперь… это внезапное «возвращение» к гаражам.

«Может, меня просто перегрело на солнце? Но это ощущение… оно было таким реальным».

Федя, обеспокоенно глядя на меня, взял меня за руку, и мы вместе пошли дальше.

Дорога назад была полна тягостного молчания. Шли так же, как и пару часов до этого, но теперь уже не наслаждались ни погодой, ни природой. Каждый из нас пытался переварить увиденный кошмар, но в голове были только обрывки мыслей и страх.

Глава 7. Мост

Пройдя ещё метров двести, мне послышался шум сзади. Взглянув в сторону шума, я тут же почувствовала, как кровь стынет в жилах от ужаса.

Четверо… они не шли, они неслись за нами, словно одержимые, с невероятной скоростью преодолевая высокую траву. Трава, казалось, расступалась перед ними, будто они бежали по стриженному полю.

В руках у них было оружие. Оно не просто висело на плече, а было прицельно направлено в нашу сторону. Они явно гнались за нами.

– Бежим! – крикнула я.

Ребята, обернувшись, тоже увидели их. Рассуждать, что здесь происходит, времени не было. Все мы бросились в рассыпную.

Когда на тебя направлено дуло пистолета, инстинкт самосохранения берёт верх. Не возникает желания останавливаться и выяснять, что этим людям от тебя нужно. Мы сделали единственный верный выбор: сначала бежать, спасать свои жизни, а потом уже пытаться понять, что, чёрт возьми, происходит.

Четыре фигуры с пистолетами, наставленными прямо на нас, стремительно приближались.

Адреналин ударил в голову, как молотом, парализуя страх и одновременно заставляя двигаться на пределе человеческих возможностей. Мы что есть мочи рванули к реке, как загнанные звери, спасающиеся от лесного пожара.

Высокая, колючая трава цеплялась за ноги, словно пытаясь нас остановить, мешала бежать. Мы перестали держаться вместе. Каждый прокладывал себе свой путь сквозь густые заросли, спотыкаясь о кочки и чуть ли не падая. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

Преследователи были уже совсем близко. Мелькнув взглядом, я успела заметить, что издалека они напоминали нас. В такой же как у нас одежде… но с оружием.

«Что за бред? Какой-то жуткий, сюрреалистический спектакль?»

Они уж точно не походили на полицейских. А их лица были искажены какой-то злобной гримасой.

Наша компания почти достигла реки, но преследователи буквально дышали нам в спину.

Валера, бежавший впереди, первым юркнул под мост, и мы все ринулись за ним.

Мы карабкались по узкой балке крепления моста, пытаясь перебраться на другой берег. Внизу, далеко внизу, бурлила река, внезапно превратившись в узкую ленту. Собственное дыхание казалось оглушительно громким, а сердце колотилось.

Наши преследователи шли по параллельной балке и уже почти сравнялись с нами.

И тут… мы увидели их вблизи. Стало совершенно ясно: это не просто люди в похожей одежде. Это были абсолютно точные копии нас. Там была ещё одна Женя, ещё один Валера, ещё один Федя… и ещё одна я.

Но каждый из них держал в руке по пистолету.

Видеть себя со стороны… это было не просто странно, это было противоестественно, ужасающе. Я не могла осознать, как такое возможно. В голове билась одна мысль: «это сон, это всё сон, это просто кошмарный, нелепый сон. Сейчас я проснусь на берегу реки. Может быть, это солнечный удар, галлюцинации… Это точно не может быть реальностью».

Но, судя по лицам ребят, полным такого же ужаса и недоумения, как и у меня, это видела не только я.

Копии были идентичны нам до мельчайших деталей. Причёски, одежда, обувь – всё совпадало.

У нашей Жени тот же маникюр, что и у копии. Даже тот же обломанный ноготь на правой руке, который она сломала только сегодня, когда мы играли с ней в волейбол.

У нашего Феди на футболке было то же самое пятно от шашлычного соуса, как у его копии, которое появилась при приготовлении мяса. Даже грязь на ботинках – и та совпадала.

Но мои испачканные колени отличались. У моей копии штаны были абсолютно чистые.

«Как такое возможно? Как это вообще может произойти? Внезапно появляются абсолютно идентичные тебе люди и пытаются тебя убить. Зачем? Почему они преследуют именно нас? Почему они хотят нас убить?» – все эти вопросы эхом отдавались в моей голове, не находя ответа.

Жуткая, нарастающая боль в висках пыталась разорвать мою голову на части…

…На долю секунды мне показалось, что это я держу в руках пистолет и смотрю на жалко карабкающихся по балке четверых друзей.

«Что, чёрт возьми, происходит?!»

Голова раскалывалась от дикой, пульсирующей боли. Прямо передо мной, последняя из четверки, шла я сама. Если эти нелепые движения можно было назвать ходьбой.

Тем временем я спокойно перемещалась по железной балке, будто иду по земле. Мне не мешал даже пистолет в руках, прицельно направленный прямо на меня.

Дистанция между нами сокращалась.

«Но я же не могу себя убить!»

Всё это больше походило на жуткую галлюцинацию, на бред. Слишком много «меня» в одном месте.

Я на мгновение зажмурила глаза…

…Острая, пронзительная боль прожигала виски. Руки онемели от напряжения. Пальцы судорожно сжимали руку Феди.

Вот снова я смотрю на бегущих по соседней балке людей с оружием. Мгновение…

…и я снова как будто бы переместилась на эту соседнюю балку и стала той, с пистолетом, ещё мгновение…

…и я снова здесь, с Федей.

Моё сознание металось между двумя «Я» как испуганная белка, прыгающая с ветки на ветку, не в силах найти себе места. Оно разрывалось, не зная, где должно остаться.

Но при этом мне всё ещё нужно было сохранять равновесие и не сорваться с этой проклятой железной балки моста. Она в ширину была не больше двадцати сантиметров. Под натиском ветра и страха, выглядела предательски узкой.

Мы, крепко держась за руки, боком, медленно, но, верно, продолжали двигаться вперёд. В любой момент, казалось, порыв ветра мог столкнуть нас в пропасть.

Наши преследователи не отставали. Они уже поравнялись с нами.

Теперь стало окончательно ясно: идея лезть под мост была просто катастрофической ошибкой. Эти четверо двойников двигались как-то неестественно ловко и грациозно. Гораздо быстрее нас, несмотря на занятые руки оружием…

…И снова пистолет в моей руке. Он холодно блестит, целясь прямо в мою копию, точнее в меня.

«Не могу! Не могу я убить себя!» – я отчаянно пытаюсь опустить руку с пистолетом, но она словно чужая, не слушается. Мгновение…

…и я снова я, бегущая по балке.

Слышу, как кто-то кричит: «Прыгаем!» И этот крик наш приговор.

«Зачем?! Стойте! Это же безумие! Мы разобьёмся!» – кричу я в ответ, но меня никто не слышит. Или не хочет слышать.

Мы все, держась за руки, словно скованные одной цепью, летим вниз, в бездну, к реке. От страха у меня перехватило дыхание. Высота огромная, мост кажется бесконечно высоким.

«Зачем?.. Я же не могу…» – только и успевает пронестись в моей голове, прежде чем…

…Я снова стою на мосту с пистолетом в руке, и наблюдаю, как они парят в воздухе, держась за руки.

«Я не могу себя убить!» – кричу я, но не слышу собственного голоса…

…И вот я снова лечу, сжимая до боли руку Феди. Внезапные выстрелы эхом отдавались в ушах, как будто они были совсем рядом.

«Нет! Я не могу…» – последнее, что успеваю подумать…

…но снова оказываюсь на мосту, видя, как четыре человека уже практически достигли воды.

«Кто стрелял?» – пытаюсь понять я.

Я стою на балке, но голова не слушается меня, не оборачивается, чтобы посмотреть по сторонам.

Громкий всплеск воды повис в воздухе…

…Удар о поверхность реки оглушает, пронзает всё тело острой, нестерпимой болью.

Холод сковывает лёгкие, отрезвляет от мучительных «переключений». Сознание перестаёт метаться между двумя «Я».

Река, взбешённая нашим падением, тут же захлёстывает нас своим бурным течением.

Инстинктивно хватаю ртом воздух, из последних сил сжимая руку Феди. Вода тащит нас куда-то, крутит, вертит, словно щепки в горном потоке.

Я теряю ориентацию, не понимая, где верх, где низ, где воздух, где вода. Лёгкие жжёт от нехватки кислорода, силы покидают меня. Всё вокруг начинает темнеть, и я проваливаюсь во тьму, теряя сознание.

Глава 8. Берег

Сколько времени я была без сознания, я не знаю. Даже не могу представить. Почему я очнулась – это тоже какая-то загадка.

Просто очнулась на узкой полоске холодного, влажного песка, смешанного с острыми, покрытыми зеленоватым мхом камнями. Один из них болезненно впился в ладонь, царапнув кожу, но боль казалась далекой, приглушенной, словно чужой.

В лёгких всё клокочет. Долгий, мучительный кашель – и вот, наконец, вроде бы могу дышать.

Я с трудом приподнялась, огляделась… и сердце оборвалось.

– Федя!

Он совсем рядом, в нескольких метрах от меня, но лежит неподвижно. Не очнулся, не выполз на берег. Просто лежит в воде, у самой кромки.

Холод, такой пронизывающий, пробирает до костей, а я… я пытаюсь встать на ноги, но ноги не слушаются, ватные какие-то. Вся дрожу, как осиновый лист на ветру. Ползком, цепляясь за мокрый песок, из последних сил, потащила своё тело к нему. Схватила его за руку – она ледяная! – и, собрав всю свою волю в кулак, пыталась вытянуть его на берег.

«Господи, какой же он тяжёлый…!»

Тащить бездыханное тело из воды – это выходило за пределы моих возможностей.

«Но я должна, должна!»

Превозмогая себя, уже в полной безысходности, я просто дергала его за руку, что было мочи. Но смогла лишь совсем немного вытянуть, оставив большую часть тела на мелководье. Только, чтобы его не захлестнуло набежавшей волной и не утащило обратно в реку.

Тут же попыталась привести его в чувство. Но я же не медик, не спец по оказанию первой помощи. Помню только по фильмам, что нужно делать. Нажимала на грудину, изо всех сил вдувала воздух в его лёгкие, делала искусственное дыхание… но ничего. Никакой реакции.

Как это показывают в фильмах – раз, два, и человек оживает… В жизни всё совсем не так. Никто не оживает.

После минут десяти этих отчаянных попыток заставить дышать уже остывшее тело. Когда надежда совсем угасла, я просто разрыдалась.

Горько, навзрыд, как никогда в жизни. Упала к нему на грудь и рыдала. Рыдала, не в силах поверить в происходящее.

– Этого не может быть. Это страшный сон. Этого не может быть! – сквозь слёзы прокричала я.

В истерике начала бить себя по лицу, царапая щеки ногтями, чтобы проснуться. Трясла его за футболку, кричала его имя… Я не могла, не хотела принять, что он… что он мёртв. Просто не понимала, как, как теперь жить без него?

«Почему я? Почему я выжила, а он… а он нет? Это я должна была умереть!»

В один миг всё изменилось. Всё, что было так важно, так дорого, так привычно, исчезло, словно этого и не было никогда. И мир уже никогда, никогда не будет прежним.

Казалось, что я попала в ад. Все события сегодняшнего дня… это уже слишком. Это за гранью реальности.

«Трупы, убийца, полиция, оружие, этот ужас… а в конце всего… в конце всего этого – он, мой Федя. Мой любимый, но бездыханный. Лежит такой… совершенно мёртвый, а кажется… что просто спит. Так крепко спит.

Хочется обнять его, разбудить, и вот сейчас он откроет глаза, улыбнётся… Но нет. Не просыпается. И никогда уже не проснётся».

Ком встал в горле, слёзы снова начали подкатывать к глазам. Настоящие, искренние слёзы, те, которые не спрятать и не остановить. Конечно, слезами горю не поможешь, но осознание того, что его больше нет, слишком больно ранило мою душу.

«Как же так? Ведь он всегда был рядом. Абсолютно всегда. А теперь его нет. Его бледное, холодное лицо, такое родное… – я прикасалась к его лицу, гладила его по волосам, он такой холодный. – Хочется согреть его всеми силами, но теперь мой Федечка в вечном сне. И чем больше думаешь об этом, тем тяжелее становится, но и не думать не получается».

Слёзы лились из глаз сплошным потоком.

«Боль, пустота и страх. Страх перед будущим, перед переменами. Мозг отчаянно сопротивляется, отказывается верить в происходящее. Так хочется проснуться! Но нет. Это не сон, и от этого становится ещё больнее».

Невольно начинаешь вспоминать прошлое. То что было, что мы успели сделать вместе, а чего так и не сделали, что я ему обещала, но так и не выполнила. Все ссоры и обидные слова. Все слова любви, так и не сказанные на прощание.

Понимаешь, что этого уже никогда не исправить. Больнее всего от мыслей о том, о чём мы вместе мечтали. Теперь это никогда не сбудется. Все наши мечты разбились вдребезги, при падении с моста.

Вся жизнь рухнула в один миг. И никак, никогда не сможешь к такому подготовиться заранее.

Смерть – это то, что приходит внезапно и забирает с собой частичку тебя. И всю твою жизнь вместе с любимым человеком.

Слёзы не утихают, полная безысходность, страх, паника, непонимание… Так и хочется закричать, спросить у кого-нибудь:

– За что?!

Просто прокричать в небо:

– ЗА ЧТО? Почему не я?! – а в ответ услышать только собственное эхо, которое издевательски повторяет твои слова.

«Почему я должна прощаться с самым любимым, самым родным человеком? Почему я должна пережить эту невыносимую боль?»

Винишь его, винишь себя, винишь весь мир, но это не помогает, не успокаивает, а делает ещё хуже.

«Больно. Ужасно больно. И это не физическая боль, которую мозг может заглушить всплеском гормонов, это душевная боль. Она разрывает изнутри.

Пустота, оставшаяся от Феди, как чёрная дыра. Вначале всё всасывает внутрь себя, оставляя только оцепенение. А потом – взрывается, разорвав всё тело на мелкие куски, оставив от тебя только фарш. И каждый кусочек болит и плачет».

Всё, что было до этого момента, кажется сказочным сном, а вот смерть… она пробуждает, она реальна, она здесь, она смотрит тебе прямо в глаза и смеётся.

Ты просто рыдаешь и ничего не можешь сделать. Кажется, что только время сможет залечить эту рану, но не сейчас… к сожалению, не сейчас.

Глава 9. Галлюцинации

Мы с Федей оказались на небольшом, пологом участке берега, где было метров пять намытого песка, среди каменистых завалов и зарослей вокруг. Трава, растущая вдоль реки, была уже намного выше человеческого роста, образуя собой плотную зеленую стену, отрезавшую её от всего мира.

Сразу видно, что сюда давно не ступала нога человека – лишь дикие травы, сплетаясь, боролись за место под солнцем. И густой ивняк, склонившийся над самой водой, делал это место глухим и уединенным, скрытым от посторонних глаз.

В воздухе витал сырой, землистый запах, смешанный с горьковатым ароматом прелой листвы и тины.

Шум реки, перетекающей через камни, заглушал все мысли в голове, создавая гнетущее ощущение оторванности от мира. Я словно оказалась на краю земли, забытая всеми. Бесконечный шум усиливал чувство безысходности. Хотелось отойти подальше, спрятаться от этого шума, но плотная растительность отделяла меня от спасительной тишины.

Села на большой камень, чтобы немного просохнуть, пока ещё светило солнце.

Я была одна. Совершенно одна в этом холодном, враждебном мире, наедине со своим горем. На этом заброшенном, Богом забытом берегу.

Немного успокоившись, я попыталась взять себя в руки и начать что-то делать. Искать варианты, как быть дальше. Ведь время неумолимо шло к вечеру. Спешащее солнце уже готовилось попрощаться со мной на сегодня, играя бликами на поверхности воды.

Просидев на берегу уже какое-то время, я снова и снова прокручивала в голове события, предшествовавшие прыжку. Чем больше я думала, тем больше начинала сомневаться, что всё было именно так. Ведь такого просто не могло быть.

«Как я могла находиться в двух местах одновременно? Это же невозможно! Вероятно, на фоне стресса… трупы, оружие, такое море крови даже по телевизору не увидишь, а тут всё вживую, на расстоянии вытянутой руки.

Может, тех, кто за нами гнался, вовсе и не было? Может, мы надышались чем-то галлюциногенным в том здании, и всё это были просто групповые галлюцинации? Или же кто-то и гнался, но мне просто показалось, что они похожи на нас?

Как же тогда объяснить труп Блондина и тут же, рядом, ещё одного, абсолютно живого Блондина? Может, я и вправду вижу призраков? Но как тогда объяснить то, что я видела себя со стороны? Я же не умерла, или умерла?

Такое даже в самых смелых фантазиях не придумаешь, а тут всё было настолько… реально. Но ведь на самом деле этого не могло быть! Наверное, всё-таки в здании были какие-то отравляющие вещества, которые повлияли на мою психику. А я провела в здании дольше остальных.

Постоянная головная боль, наверное, всё-таки последствия отравления. А люди с оружием может были служащими закона, которые тоже много времени провели в здании. И вообще они не собирались нас убивать, а из-за этих галлюцинаций мы просто сами прыгнули с моста».

Мне не с кем было даже поговорить об этом.

«Как же мне сейчас не хватает тебя, Федя!» – прошептала я, рассматривая бездыханное тело мужа. Всё ещё надеясь, что он начнет дышать.

«Я бы сейчас спросила у него, что же это всё-таки было такое. Он бы обязательно нашёл ответ. Спросила бы, что он видел перед прыжком», – и я снова вернулась к мыслям о муже.

Эта боль снова и снова пронзала меня, как остро отточенный нож. Внезапно голова закружилась, а в глазах потемнело…

…Вот я сижу рядом с Федечкой, и мы едем в машине.

Странно… мы все в ней: и Валера, и Женя. Улыбаемся.

«Неужели это рай?» – промелькнуло у меня в голове.

Мы уже подъезжаем к городу. Я узнаю эти места. Дома, мимо которых мы проезжаем, напоминают окраину. Все смеются, что-то обсуждают. Говорят, о том, как хорошо отдохнули у реки, как славно провели время на природе.

«Снова галлюцинации? А где берег? Или… это был сон? Какой же кошмар мне приснился!»

Чтобы не думать об этом жутком сне, я попыталась поддержать разговор, но едва открыла рот, как голова снова закружилась, в глазах потемнело…

…одежда вся мокрая, липнет к телу. Меня бьёт дрожь от холода.

Берег реки.

– Да что же это такое?! – вырвалось у меня с полным отчаянием. – Этого просто не может быть! Я точно схожу с ума.

Рядом лежит Федя… совсем не такой живой, каким он был мгновение назад, сидя рядом в машине. И меня снова захлёстывает волна рыданий. Я оплакиваю своего мёртвого мужа.

«Я просто не понимаю, что происходит. Мой мозг явно издевается надо мной, играет со мной в безумные игры».

Вся одежда насквозь мокрая. А солнце уже норовило спрятаться за деревьями. Полная растерянность, непонимание. И мёртвый муж рядом, на берегу реки.

«Нужно что-то делать. Как избавиться от этих галлюцинаций, я не представляю. Мне нужно обратиться в больницу».

Я посмотрела на свой телефон… то ли его залило водой, то ли он просто разрядился, экран был безжизненно чёрен. Мне пришлось разобрать его на части, отделив аккумулятор. Разложить на берегу, на ещё теплом от уходящего солнца песке.

«Может, хоть что-то высохнет, пока окончательно не стемнело».

Я сняла с себя как можно больше мокрой одежды и развесила её на ветвях кустарника, надеясь, что она тоже хоть немного успеет подсохнуть, пока солнце вовсе не исчезло.

«Сколько же времени мы плыли, если уже закат? Где Валера и Женя? Живы ли они? Или это они настоящие едут в той машине?» – в голове беспрерывно крутились одни и те же вопросы, и ни одного ответа.

«Мы с Федей лежали на берегу этой реки совсем недавно, днём, перед тем как отправиться на этот проклятый завод. Только тогда он был жив. Он был ещё жив… А сейчас его нет. Как же так? Я жива, а он… нет. Его больше нет. Вот он был – и вот его нет». – Это страшное, жуткое осознание, как яд разливалось по моему мозгу.

Но тут снова всё поплыло перед глазами…

…Я еду в машине с Федей. Мы разговариваем, но я… я не управляю собой, не могу ни о чем его спросить.

Я бы умоляла ударить меня по лицу, чтобы я смогла проснуться. Но я как зритель на этой вечеринке, только зритель от первого лица.

На этот раз мы уже подъезжаем к нашему дому. Валера остановился у подъезда, чтобы высадить нас.

Мы попрощались с друзьями. Настроение у нас приподнятое, любимый обнимает меня за плечи, что-то шутит и смеётся. Я тоже смеюсь, хотя ещё совсем недавно рыдала.

Душа разрывается на части от мысли, что этих прикосновений я больше никогда не почувствую. Да и сейчас я ощущаю их как-то притупленно, словно через толстое стекло.

«Я не понимаю, как это возможно: когда ты – это ты, но при этом не управляешь своим телом».

Мы заходим в подъезд нашего дома, поднимаемся по лестнице, в нашу квартиру, где нас встречает наш попугай, весело щебеча от радости. В зеркале прихожей я вижу своё отражение. Я радостная, улыбаюсь, но я нутром чувствую, что это не я. Ни намёка на слёзы, хотя на душе такая тяжесть, что, кажется, ещё чуть-чуть и я не смогу больше этого вынести.

Разуваюсь, прохожу по квартире. Спрашиваю у попугая, как он себя вёл сегодня, не хулиганил ли. Это тело не слушается меня, я не контролирую его.

«Неужели это происходит на самом деле? Неужели какие-то другие «мы» вернулись сегодня домой? Что из всего происходящего – галлюцинации? Я, та, которая «она», которая сейчас на берегу, или та, которая разговаривает с моим мужем, целует его в щеку и собирается готовить ужин? Ведь она ходит по моей квартире. Да кто она вообще такая?!»…

…И снова шум реки. Берег.

Вокруг, словно насмехаясь над моим горем, простиралось безмолвие.

Снова дрожь пробирает от холода. На мне нет практически никакой одежды, холодный бриз от реки заставляет дрожать. Хотя только что мне было тепло и комфортно в моей квартире.

«Я определённо схожу с ума. Мне не в больницу надо, а в психушку прямая дорога», – чувствовала я, как мой разум рассыпается на части.

Схватилась за голову, крепко сжала её руками. Упала на песок и начала кататься по берегу в позе эмбриона. Тихо стоная, как раненый зверь. Я обняла колени и заплакала, а потом меня просто выключило. Заснула прямо там, на берегу реки, в этой позе, практически голая, бессильная и раздавленная.

Глава 10. Мама

Проснулась я, примерно через полчаса, когда солнце уже почти скрылось из виду. Лишь последние лучи ещё касались верхушек деревьев на противоположном берегу.

Я огляделась по сторонам в отчаянной надежде, что сейчас проснусь там – на нашей поляне, ещё до похода на этот проклятый завод, и мы радостно поедем домой.

Но нет. Я очнулась на холодном песке рядом с не менее холодным Федей, который не дышал, и уже всё меньше был похож на себя. Он словно постарел прямо у меня на глазах за пару часов. Кожа его бледнела, приобретая восковой оттенок, и вся сморщилась.

«Похоже, это и есть реальность. И я вовсе не дома, не с живым мужем. Видимо, всё остальное мне просто приснилось».

Больше не желая ничего обдумывать, потому что именно от этого, кажется, и возникают эти ужасные галлюцинации, я начала собирать вещи с берега. Они успели немного подсохнуть, но всё ещё были влажными.

Понимая, что оставаться здесь на ночь нельзя. Собрала разложенные части от телефона. Забрала кошелёк у Феди из кармана его промокших брюк, его телефон, ключи от квартиры – всё, что смогла найти, ощупывая одежду дрожащими руками.

Самое главное – сняла с его лица очки и надела на себя. Они как маленькая частичка его самого, которая мне так была нужна в тот момент. Мне казалось, через них я буду видеть, как он и стану немного ближе к нему, а может быть обрету смелость как у него.

Оттуда нужно было выбираться.

«Но как выбираться, когда не знаешь, где находишься? Надо понять, куда дальше двигаться. И главное – не поддаться панике. Ведь всё может быть ещё хуже. Например, я могу окончательно потерять рассудок от этих ужасных галлюцинаций», – продолжался мой внутренний диалог.

Обняла на прощание мужа и поцеловала его в холодную щёку. Сердце болезненно сжалось в груди, словно его сдавили стальные тиски.

«Как же я могу оставить его здесь, одного, на этом берегу? А вдруг… он проснётся?»

Но сумерки неумолимо приближались, не оставляя времени на раздумья, сгущаясь вокруг, словно живое существо. Я с болью в сердце оставила Федю и отправилась на поиски дороги. Хоть какой-нибудь дороги, ведущей хоть куда-нибудь.

Пробираясь сквозь густые заросли кустарника, царапая кожу о жесткие ветки, я порадовалась очкам на лице, которые защищали мои глаза от растений. Преодолев эту зеленую стену, я наткнулась на едва заметную тропинку. Пошла по ней. Под ногами то и дело попадались острые камни и коварные корни деревьев.

Высокие, мрачные сосны начали тесниться вокруг. В полумраке стволы казались черными, зловещими, словно безмолвные свидетели. В воздухе витал густой, терпкий запах смолы и прелых листьев, смешанный с сыростью земли. Этот запах, обычно такой успокаивающий, сейчас казался удушающим, напоминая о смерти.

В лесу стояла звенящая тишина, прерываемая лишь редким, тревожным криком ворона вдалеке и тихим шелестом ветра в кронах деревьев.

На ходу, дрожащими руками, пыталась собрать свой телефон, соединяя детали онемевшими пальцами. Попытка включить и… о чудо! Он издал звук приветствия, слабо подсветив экраном в сгущающихся сумерках. Я никогда ещё не была так рада включающемуся телефону.

«Хорошо, что он не разрядился. Это как тоненькая ниточка надежды, как шанс на спасение. Я могу позвонить. Но кому… Ну конечно же, маме! – тут же нашел ответ мой мозг – Когда тебе так плохо, когда кажется, что весь мир отвернулся, голос родного человека – это единственное, благодаря чему, можно ощутить, что ты всё ещё кому-то нужен. Тот самый голос, который звучал ещё до рождения, который пел колыбельные на ночь. Голос, который ты знаешь всю свою жизнь, – голос матери.

Именно он может вернуть в чувство, поддержать и дать сил жить дальше. Именно этот голос – моя последняя надежда. Когда ты в полной безысходности и не понимаешь, что вообще происходит, нужно звонить маме. Мама всегда успокоит, поможет и поймёт».

И полная внезапно вспыхнувшей надежды, я набрала её номер, судорожно прижимая телефон к уху. Даже не успела подумать, что я ей скажу.

Тут я услышала его – этот родной голос. Её образ сразу же нарисовался перед глазами. Тонкие губы, растянутые в доброй улыбке. Короткие темные волосы, уложенные в аккуратном каре. Любимый красный фартук, в котором она ходит по дому последние лет пять. Мне тут же захотелось разрыдаться, как маленькой девочке.

– Приве… – но я не успеваю закончить слово, как она уже отвечает:

– Да-да, что-то нас разъединило, – начинает говорить она как ни в чем не бывало, и, как всегда, не давая вставить и слова. – Так вот, я как раз рассказывала, что она мне в этот момент начинает долго и упорно объяснять, сама не понимая, что говорит. Ну, я-то всю жизнь помидоры выращиваю, я…

– Кто эта она? – пытаюсь я вникнуть в суть её рассказа.

– Соседка. Доча, ты меня совсем не слушала? Наверное, уже уснула, а я тут со своими сплетнями… Прости, кому-то же нужно было пожаловаться. Вы, наверное, уже легли, – мамин голос был наполнен разочарованием.

– Мама, ты о чём? – я же тем временем находилась в полном недоумении.

– Так это не связь прервалась, это ты, наверное, уснула. Ну, давай тогда я завтра перезвоню, а то после отдыха на природе всегда так спать хочется, – она слегка растягивала последние слова, чтобы сделать на них акцент, обычно так она прятала свою досаду.

– Эээ… – я не нахожу, что ответить, а мама уже положила трубку.

Тут меня словно молнией пронзает: когда в последний раз я была там, дома, с живым Федей, в своих галлюцинациях, я говорила что-то про маму, что собираюсь ей звонить.

«Да не может этого быть!» – вырывается у меня. Я в абсолютном смятении. Беру и снова набираю её номер.

– Да? Ты что-то забыла сказать? – отвечает мама.

– Мам, а мы с тобой… разговаривали сегодня? – я не придумала, как лучше это сформулировать.

– Ох, доченька, голос у тебя совсем убитый. – с жалостью начала она – Ты ложись спать, а то вопросы у тебя уже странные такие. Мы же проговорили почти час, а ты, этого даже не помнишь, – уже с явным раздражением отрезала она.

– Прости меня, – единственная реакция, когда мать тебя отчитывает.

– Ничего страшного, бывает. Завтра созвонимся, – она кладёт трубку.

В этот момент у меня в глазах снова потемнело…

…Я стою у себя на кухне:

– Федечка, у меня что-то с телефоном. Мы разговаривали с матерью, а тут всё прервалось, и теперь показывает, что нет сигнала сети.

– Сладкая моя, давай завтра будем решать эту проблему. Я уверен мама до завтра потерпит, – его голос выбивает меня из колеи…

…И я снова на тропинке, ведущей куда-то в лес, в неизвестность.

«Это всё шутки моего больного воображения. Это галлюцинации. Этого не может происходить на самом деле. Это всё ложь! Стоп! Я знаю, как убедиться раз и навсегда. Я могу позвонить Феде. Точно. Телефон моего Феди у меня в руке. Он отключился – его залило водой, и не факт, что он вообще когда-нибудь включится».

Ещё раз достала телефон мужа и убедилась, что он выключен. На всякий случай даже вытащила батарейку. После чего набрала его номер, и затаила дыхание.

Пошли гудки…

…И тут снова я – это «она», неконтролируемое моим мозгом существо, которое похитило мою жизнь. Она стоит на кухне и режет хлеб, орудуя ножом так, словно всю жизнь только этим и занималась.

Федя выглядывает из соседней комнаты и спрашивает, зачем я ему звоню. Она тянется к телефону, чтобы посмотреть, как такое вообще возможно, когда нет сигнала сети…

…Я снова я. Резко сбросила звонок, чуть ли не выронив телефон на землю. Гудки прекратились.

Стоя посреди какого-то леса, в сгущающейся темноте, я просто замерла, пытаясь переварить всё увиденное.

«Неужели это не галлюцинации? Не может же быть, что всё это правда, что там, у нас дома, есть другие «мы», те самые… как бы мне ни хотелось это признавать, те, которые гнались за нами с оружием по мосту».

Вся картина вдруг сложилась в единое целое, словно пазл, над которым я билась так долго, вдруг собрался сам собой.

Весь мой мир рухнул.

Как будто кто-то украл твою жизнь, а ты просто смотришь на неё со стороны.

Как будто ты больше не нужен этому миру, и тебя просто выбросили на помойку. Как списанный инструмент. В какую-то глушь, на берег этой сраной реки.

Как будто твой профиль в социальных сетях кто-то взломал и теперь ведёт его вместо тебя. А ты беспомощно за ним наблюдаешь.

Как будто твоя жизнь – это просто фильм, который ты смотрел, а сейчас его перемотали на титры.

Как будто мир развалился на параллельные вселенные, и каждая из них идёт своим чередом. Только ты остался не в той вселенной, ещё хуже, где-то между ними.

Как будто ты невидимый призрак, в поисках того, кто тебя заметит.

«Это невозможно передать словами – это абсолютное жгучее чувство несправедливости. Хочется позвонить матери и накричать на неё за то, что она слушает какую-то не ту девку, самозванку, и верит ей. Накричать и всё объяснить! Но она же всё равно мне не поверит, а ещё, чего доброго, бросит трубку и приедет к нам домой. А там они – двое, хрен пойми кто и откуда появились. Они отняли нашу жизнь. Нашу с Федей счастливую жизнь. И убили его. Да! Именно они убили его!»

От осознания этого меня охватило отчаянное желание броситься в реку, туда, где покоится тело моего Феди.

«Куда мне теперь? Кому я теперь нужна? Брожу тут в каком-то лесу в сумерках… А вдруг меня волки сожрут? Может, просто сесть здесь и умереть с голоду?» – в животе предательски заурчало.

В полной безысходности я опустилась на поваленное дерево, замшелый ствол которого уже начал подгнивать. Не понимая, зачем вообще мне куда-то двигаться дальше, зачем мне жить.

Глава 11. Рывок

«А может, я не просто так выжила?» – спустя какое-то время мелькнула у меня мысль, но мои размышления тут же прервались: в глазах снова начало темнеть. Я даже успела этому обрадоваться:

«Вот, сейчас я снова увижу его, моего мужа, живого и настоящего, насколько настоящим он может быть в этих видениях»…

…Но тут что-то пошло не так. Я иду по берегу реки, очень похожему на тот, откуда я недавно ушла. Иду по песку. Но, кажется, это вовсе не я.

Я вижу свои ноги. Эти ботинки… такие большие, но до боли знакомые. Те самые армейские ботинки почти до колена.

«Господи, неужели я – этот маньяк? Тот самый Рембо, он всё же жив. Какой кошмар! – мысли нервно бегали в моем мозгу, пытаясь вырваться наружу. – Какое-то знакомое место… О, нет! Это же тот самый берег, где я вылезла из воды. Нет! Федечка!!!»

Я снова вижу его, там, где я его оставила. Мне так хотелось закричать.

Вот он, это чудовище, приближается к нему. Он пинает его ногой в бок, проверяя, жив ли Федя.

«Не трогай его, придурок!» – кричу я изо всех сил, но, похоже, Блондин меня не слышит.

«Или я кричу только у себя в голове?»

Он берёт и переворачивает его на живот, приподнимая за плечо. На спине видна разорванная одежда и посеревшее отверстие от пули.

«Вот что я не догадалась сделать – перевернуть его! Его застрелили… прямо в спину».

Блондин берёт и сталкивает его обратно в реку, безвольное тело плюхается в воду.

«Стой, сволочь!!! Куда?» – пытаюсь я докричаться до него, но ничего не происходит. Он продолжает делать то, что делал, – осматривает место, где я была, топчется по песку, глядя на него.

«Если сейчас он найдет мои следы…» – проносится в моей голове. Сердце начинает бешено колотиться, страх разливается по венам, обжигая холодом.

Он оглядывается вокруг, смотрит в ту сторону, куда я ушла. Видит повреждённые кусты, через которые я вылезла с берега. Тут он начал своё зловещее приближение, идя точно там, где пробиралась я. С треском ломая ветки перед собой, словно желая меня напугать.

«Я же совсем недалеко! Он меня сейчас найдет, догонит и убьёт!» – пульсирует у меня в голове. Я слышу стук собственного сердца сквозь пелену видений.

Но тут он останавливается, поворачивается и берёт курс дальше вдоль реки, перпендикулярно моему следу. Что-то рассматривает под ногами, оглядывается по сторонам, выискивает взглядом в сгущающейся тьме.

«Понял ли он, что я жива?»

Внезапно разворачивается и идёт по той самой тропинке, по которой шла я.

Режущая боль пронзает голову.

В глазах снова потемнело…

…Я резко вскочила с дерева, и рывком бросилась бежать дальше в лес, как можно дальше от речки, прочь от этого ужасного места.

«Где-то точно должна быть дорога!» – билось у меня в голове.

Сил почти не осталось, но нужно бежать, подальше от этого маньяка.

«Бежать. Бежать! Бежать!!»

Бежала по лесу, не чувствуя своих ног от напряжения, продираясь сквозь колючие кустарники.

«Только бы понимать, куда бежать. Телефон! Телефон вроде ещё жив, – я нажала на кнопку и включила экран телефона, не сбавляя скорость. – Загрузить карту… Где я? Где дорога? Интернет, загрузись, работай, пожалуйста!»

На экране расплывчатое изображение, смутно напоминающее очертания карты, трудно различимое из-за плохого интернета.

«О! Я вижу дорогу. До неё ещё, наверное, пара километров… И я бегу не туда… Точно не туда. А нет, может быть и туда», – стрелка на карте несколько раз меняла свое направление из-за помех от деревьев. Хаотично дергаясь из стороны в сторону, прыгала по экрану.

Метаясь по лесу какими-то зигзагами из-за того, что навигация работала из рук вон плохо, я всё же нащупала верное направление к дороге. И побежала уже почти по прямой, периодически сверяясь с картой, тыкая пальцем в экран.

На бегу, уже в совсем тёмном лесу, каждый раз, заглядывая в телефон, я буквально ослеплялась. И из-за этого чуть не врезалась в деревья, чудом успевая увернуться в последний момент.

«Он же может идти за мной… А может, он уже услышал меня и бежит где-то сзади? Как мне к нему подключиться? Хотя тогда я перестану бежать. Но… или же… Кажется, я как-то делала это там, около моста».

Даже при полном изнеможении, которое я ощущала ещё недавно, я бежала, не сбавляя темп. Адреналин так сильно ударил в голову, что я даже не останавливалась передохнуть, и я продолжала бежать, игнорируя все преграды на своем пути. Стремительно пробиралась через поваленные стволы и густой подлесок.

Ноги несли меня сами по себе, причем с такой скоростью, с какой я никогда в жизни не бегала. Я чувствовала, как напряжены все мышцы в ногах, острая боль пронзала их, но даже это меня не останавливало. Мне было до ужаса страшно за свою жизнь, я бежала, даже не оборачиваясь.

Вот уже вдали что-то мерцало, тусклый свет пробивался сквозь деревья.

«Неужели это трасса? – я потянулась к телефону, но тут же рука остановилась. – А вдруг он меня нашёл? А вдруг он на машине? Или знает короткий путь? А если я сейчас достану телефон, меня сразу станет видно, по светящемуся экрану».

Я начала всматриваться в темноту, пытаясь различить хоть что-то впереди. Больше никакого света я не видела. Теперь меня терзали сомнения, что это вообще могло быть. Но я всё же решилась достать телефон и свериться с картой, точнее, с тем расплывчатым пятном, которое смог загрузить интернет в этой глуши.

Взглянула на экран и поняла: я и вправду немного сбилась с маршрута и теперь бежала вдоль дороги, параллельно ей. Стоило немного повернуть вправо – и вот она, спасительная твердая поверхность под ногами.

Я уже на обочине. Стою, тяжело дыша. Ноги свело судорогой, и я просто рухнула на землю, на засохшую придорожную траву и щебень, пытаясь отдышаться.

Теперь оставалось только лечь здесь и умереть. Трасса была пуста, ни одной машины не проносилось мимо.

«Куда идти дальше – непонятно, а убийца где-то рядом. Похоже, это конец».

Такого со мной ещё никогда не случалось. Я вслушивалась в каждый звук, в каждый шорох, боялась даже дышать и периодически задерживала дыхание. Сердце ускорилось, казалось, вот-вот выскочит из груди, пробьет дыру в грудной клетке. И я просто лежала на обочине, не в силах пошевелиться.

Тут опять в глазах потемнело…

…Я снова он, убийца. Только сейчас он на берегу, а значит, не гонится за мной. Правда, в другом месте, не в том, где был Федя.

Он идёт к реке, гравий очень громко хрустит под его ногами. Там что-то лежит, едва различимое в темноте. Он светит фонариком, луч выхватывает из мрака бледное пятно и большую копну черных кудрей.

«Боже мой! Неужели это Женя? Самая смелая из нас, которая никогда ничего не боялась… А тут её бездыханное тело лежит на берегу, как выброшенная рыба».

Я не верила своим глазам, внутри всё сжалось от ужаса, к горлу подступил ком. Голова её неестественно вывернута, словно сломана шея, а на её светлой футболке – сквозная дыра, из которой явно вытекала кровь.

«Та, которая теперь живёт вместо неё, оказалась такой же смелой и не оставила ей ни единого шанса выжить. Не то что я, трусиха. Нашли кому дать оружие в руки».

Он переворачивает её несколько раз, пиная ногой, как пинал Федю. И тоже сталкивает в реку, отталкивая тело подальше от берега большой палкой.

Она плывёт дальше по течению, медленно покачиваясь на волнах.

«Покойся с миром, любимая подружка! Я буду скучать», – подумала я, и на этих словах в глазах снова потемнело….

…Но в этот раз я не вернулась обратно на обочину, я просто отключилась. Силы окончательно оставили меня. И, видимо, то, что убийца ещё где-то у реки, дало мне небольшую передышку.

Опасность миновала. Мозг требовал отдыха. А может, это был просто обморок, вызванный переутомлением.

Глава 12. Водитель

Меня разбудило постороннее вмешательство в мой сон. Кто-то сильно тряс меня за плечо.

Я открыла глаза и едва не вскрикнула от страха.

Надо мной нависал огромный, бородатый мужик с густыми, желтыми усами, как и всё, что росло у него на голове. Его ручища казалась в несколько раз больше моей. Он сжимал ею моё плечо, тем самым причиняя мне боль.

Стоило мне открыть глаза, как он разжал пальцы рук. Я, потеряв опору, больно рухнула спиной на щебенку, которой была отсыпана обочина.

– Ого, живая! – возрадовался он. Его басовитый голос был под стать владельцу. Такой же крупный и громогласный. – Я уж подумал, тебя машиной сбили да бросили тут, на дороге.

– Живая? – в полном непонимании происходящего, держась за ноющий ушиб на спине, я начала подниматься. С тревогой огляделась по сторонам.

– Дитё, ты откуда тут взялась то? И чего на дороге разлеглась? – продолжил он, аккуратно присаживаясь на корточки рядом со мной.

– А? Я? – я не знала, что ответить.

– Неужели совсем охмелела? – задумчиво разглядывал он меня. А потом шумно втянул воздух носом.

– Нет, – быстро выпалила я.

– Может, тебе помощь нужна? Может, к врачам тебя показать? – продолжил бородач уже более ласковым голосом.

– Я не знаю, – пробормотала я, не понимая, чего он от меня хочет.

– Так темень же на дворе, а ты тут, на обочине. Ни дров, ни лучины, а холод не тетка.

Его круглое лицо, сначала показавшееся мне зловещим из-за густой растительности, теперь, наоборот, казалось очень добрым и приветливым.

– Я с моста упала, – промямлила я.

– Упала она… – задумчиво произнёс здоровяк и протянул мне руку. – Пошли, в моей повозке всё-таки теплее. – помогая мне подняться, приговаривал: – Сидит под елью, дрожит, озноб её пробирает, – он помог мне встать на ноги, буквально приподняв двумя руками за плечи.

Только тогда я обратила внимание, что рядом стоит заведённая машина. Старенький, дребезжащий джип, синего цвета. Он освещает нас тусклым светом фар.

Я помешкалась. Не была уверена, что хочу идти куда-то с незнакомым мужчиной. Хотя, несмотря на свои огромные размеры, он внушал гораздо больше доверия, чем этот белобрысый маньяк, без остановки убивающий людей.

– Смелость города берёт, – сказал он и осторожно подтолкнул меня к машине. – Давай хоть до дома довезу, а то задерёт ночью тебя тут зверьё местное.

– Нет у меня дома, – уже почти шепотом ответила я. И из глаз тут же покатились слезы. Мне стало так горько от этих слов. Ведь такова была моя реальность в тот момент.

– Нет дома? Вот так клюква! – он задумчиво поправил бороду. – Может, к родителям тебя отвезти?

– Нет таких, – соврала я, понимая, что, скажи я сейчас правду, он просто решит, что я сумасшедшая.

– Ох, дитя, молодая, да ранняя, – причитал мужик. – Все вы по молодости совсем не цените жизнь. Поехали со мной, дам тебе ночлег. Утро вечера мудренее, там посмотрим, как тебе помочь.

Он призывающе открыл пассажирскую дверь своей машины и вопрошающе обернулся на меня.

Всё ещё дрожа от страха, холода и пережитого, я неловко забралась на высокое сиденье. Одежда на мне была всё ещё влажная, а ночью в наших краях могло и подморозить. Тем более где-то недалеко, у реки шарился маньяк. Оставаться на обочине было куда опаснее.

Я никогда раньше не садилась в машины к незнакомым людям. И вообще не любила незнакомых людей.

«О чём говорить с незнакомым человеком? О погоде? Но нам предстоит ехать вместе, столько о погоде не поговоришь. Эх, если бы был сейчас рядом Федя! – послышался мой внутренний голос. – Он бы точно нашел, о чем поговорить с этим бородачом. Федя вообще легко сходился с людьми, а я что? Я привыкла к своему магазинчику, к знакомым лицам там, а с чужими мне и слова не вымолвить.

А если этот мужик тоже маньяк? Меня же даже некому защитить. Убьёт – и никто этого не узнает. Вот оно странное ощущение, что ты вроде уже и не ты. Ведь дома, вместо тебя, уже есть кто-то и прекрасно живёт твоей жизнью…»

– Дитя, зовут-то тебя как? – басовитый голос водителя прервал мои размышления.

– Наташа, – зачем-то продолжила я врать.

– Ох, Наташа, имя-то какое красивое! Получается, не приняла тебя река? Что было, то прошло, быльём поросло, – рассуждал он, когда вырулил с обочины на трассу. Он то ли пытался поддержать разговор, то ли хотел что-то понять для себя.

– Заметно? – ответила я вопросом на вопрос, пока не понимая, что же он себе там надумал.

– Ох, да каждый год тут такие, как ты, у этой реки. Не все, конечно, выживают, кого-то и в мешках увозят. Что же вы, бабы, такие дурные?

Слово «мешки» резануло слух, и перед глазами снова встала жуткая картина: завод, затопленный водой, багровой от крови, и десятки тел, покачивающихся на поверхности. Весь этот ад наяву. Убийца с вынесенными мозгами… Все эти картины снова стояли перед глазами: и Федя, и ребята – ещё живые. От этих мыслей слёзы потекли из глаз. Больше я ничего не смогла ему ответить, только что-то буркнула себе под нос.

– Что ты, девица, рыдаешь? – тем временем продолжил он, периодически, отворачиваясь от дороги, чтобы посмотреть на меня. – Мужиков, что ли, в мире не хватает? С дураком свяжешься – сам дурак будешь. А потом прыгают они с мостов из-за дураков этих. Вон мой-то Ванька – хороший, жену свою любит и ценит, – показал он пальцем на фотографию парня с девушкой, приклеенной в пластиковой рамке на приборной панели. – Будет и на твоей улице праздник. Просто подождать надо. Молодка ещё совсем, чтобы с жизнью-то прощаться. Вон смотри: природа каждую весну оживает снова и снова, и жизнь продолжается. А в могилу ещё успеешь, бог заберёт, когда надо будет.

«Какой бог такое, как случилось сегодня, допустит?» – пронеслось у меня в голове, и от этого стало так обидно, до слёз. Я просто разрыдалась. Каждое его слово, возможно, и правда, но от них почему-то становилось всё больнее и больнее.

– Полно тебе плакать! – пытался он смягчить свой бас при обращении ко мне. – Это всё телевизор ваш виноват! Воспитал непонятно, что из детей, психика-то не окрепшая! А они вам всякие ужастики показывают – вот потом так и происходит. А раньше-то все на сказках росли, да уму разуму набирались. Придумали тут телевизоры эти!

Джип для водителя казался маловат, ему приходилось наклонять голову вперёд, чтобы не касаться потолка макушкой. Но его желтые волосы, длиннее чем обычно носят мужчины, всё равно наэлектризовались и прилипли к не менее желтому потолку. Водитель с машиной слились в единое целое. Тем временем его громкий голос не утихал.

– Переночуешь сегодня у нас, дом большой, да и Ванькина комната пустует. А завтра – с новыми силами в новую жизнь. И увидишь, она будет гораздо интереснее прежней.

Бородач что-то ещё говорил про жизнь, про свой дом, про Ваньку, но я уже не слушала. В ушах стоял шум, а перед глазами – пелена. В голове роились тысячи вопросов: «Что же теперь делать? Как дальше жить? Куда податься? Как жить иначе, не так, как я привыкла? Без друзей, без родных, без любимого…»

Облокотившись головой на стекло, я пыталась унять слёзы. Шум мотора, бубнящий голос водителя, мелькающие за окном темные силуэты деревьев, усталость и стресс взяли своё. Немного согревшись в кабине, я тут же отключилась. Сон снова забрал меня к себе.

Он не был спокойным и глубоким. Мне снилось, как я гоняюсь за собой с пистолетом, как Федечка оживает, лёжа на берегу, и просит, чтобы я подала ему руку. А у самого в спине – синяя дыра от пули. Я тянусь к нему, а он уплывает по реке, с вытянутой рукой, всё дальше и дальше. И смотрит на меня… этим взглядом. Взглядом маньяка, с его чёрными глазами.

Всё, что случилось за день, смешалось в одну сумбурную, невообразимую кучу. И крутилось как на повторе в моей голове.

Глава 13. Дом

Толчок от внезапной остановки машины вырвал меня из беспокойного сна. Я приподнялась, огляделась по сторонам. Туман в голове: отчаяние, безысходность, и полное непонимание происходящего: «Что происходит? Где вообще я?»

Лёгкий шок сменился ошеломляющим осознанием: «Не дома, не в тёплой постели, и Феди рядом нет. Я бросила его на берегу реки. А этот маньяк отправил его дальше плыть… Никто его теперь даже не похоронит», – лавина тревожных мыслей обрушилась на меня.

– Где я? – спросила хриплым спросонья голосом, пытаясь рассмотреть что-нибудь в окне, но вокруг была только тьма.

– Проснулась? – улыбнулся в ответ бородач. – Долго ли, коротко ли, до дома добрались.

И вправду, фары освещали массивный деревянный забор, а за ним – деревянный дом с резными наличниками на окнах. Крыша дома, крытая дранкой, гармонично сочеталась с резным декором, сглаживала острые края. Издалека создавалось впечатление, что она, вовсе, мягкая.

В одном из окон горел свет. Кто-то, выглянул и тут же исчез.

– Вон жена моя, Марфа, уже бежит встречать. Не робей! Выходи. Чего в машине сидеть-то? – настойчиво предложил водитель покинуть его автомобиль.

Я не с первого раза открыла дверь машины. С трудом слезла с высокого сиденья. И тут же с громким звуком по щиколотку увязла в грязи.

«Явно деревенька не из близких. Должно быть, я проспала часа два, не меньше. Надо бы узнать, который час, – подумала я, потянувшись за телефоном. Но, увы, экран остался предательски черным. – Видимо, аккумулятор всё же сел.

Наверняка, он мне рассказывал, куда мы едем, а я всё проспала. Вот дура-то а! Теперь я ещё и неизвестно где нахожусь. Отличное продолжение этого безумного дня!

А спросить то уже неудобно. Некрасиво получится, если он мне всё это уже говорил. Ладно, завтра разберусь, когда буду от сюда выбираться. Вроде он на маньяка не похож. Да и переночевать предложил, и денег не просит, вроде бы… если и это я тоже не пропустила мимо ушей».

Проваливаясь всё глубже в грязи с каждым шагом, я раздосадованная побрела за ним к воротам. Он был в резиновых сапогах, так что ему эта грязь и грязью не казалась.

– Марфа, голубушка, утопленницу подобрал на трассе. Накорми её, да спать уложи, – сказал мужчина, как только жена открыла калитку. Его голос гулко разнёсся по пустой улице.

Марфа, поправляя цветастый платок на голове, кивнула мужу и направилась ко мне. Свет фар, скользя по её лицу, высветил глубокие складки вокруг глаз и рта, подчеркивая острые черты лица. Серые глаза, глубоко посаженные, смотрели прямо на меня с пронзительной внимательностью.

– Как зовут тебя, дитя Божье? – спросила она ярким и теплым голосом, в котором чувствовались одновременно строгость и забота.

– На… – тут я с ужасом поняла, что совершенно не помню, какое имя назвала её мужу. В голове мелькнуло какое-то нелепое «Настя», но я тут же отбросила эту мысль. – Наташа, – выпалила я, надеясь, что угадала.

«Имя-то какое-то… обычное. Совсем не моё. Но слов назад не воротишь. Буду Наташей. Даже не понимаю, почему я соврала. Всё же доброта людская пугает. Не привыкли мы к такому. Город воспитывает по-другому, учит никому не доверять».

– Я Марфа Ивановна. Будем знакомы, – улыбнулась она.

Улыбка осветила морщинки вокруг глаз Марфы, словно лучики, выхваченные из тени лет. Она протянула мне свою руку, крепкую, мозолистую, как кора старого дерева. Её ладонь была тёплой. На ногах у неё, как и у мужа, надеты резиновые сапоги, и грязь ей была нипочём. Тогда как мои кроссовки безнадёжно утопали в липкой жиже.

Марфа, жестом указала следовать за ней и направилась к калитке. Свет фар теперь скользил по её спине, высвечивая темные складки простого платья, и длинную, туго заплетенную, коричневую косу с проседью, спускающуюся до пояса.

Меня всё не покидала навязчивая мысль: «как я могла проспать всю дорогу и оказаться теперь в этой глуши, неизвестно где?»

– Очень дитя напуганное. Ты на неё с расспросами не набрасывайся, – строго, но с теплотой в голосе, сказал хозяин машины, чьё имя я так и не удосужилась спросить.

«Да что со мной сегодня такое? Иду в дом к людям и даже имя хозяина не узнала».

Я следовала за Марфой, а бородач остался за калиткой.

Дом был небольшой, одноэтажный, срубленный из тёмного, почерневшего от времени бруса. Снаружи брёвна ничем не были обшиты, обнажая грубую текстуру дерева, потрескавшегося от морозов и летнего зноя.

Перед дверью лежал самодельный металлический коврик – железный каркас с натянутой на него ржавой сеткой. Марфа ловко вытерла о него сапоги, и пошла дальше.

Я попыталась повторить то же самое со своими кроссовками, но то ли навыка не хватило, то ли сообразительности. Грязь упорно не желала отставать.

– Да что ж ты там, дитя, возишься? Проходи уже так, добела не ототрешь, – с лёгкой усмешкой заметила Марфа Ивановна мои нелепые попытки оттереть коричневую жижу. – Проходи, проходи.

– Ну, грязь… – пробормотала я, продолжая скрести обувью по коврику, словно пытаясь высечь из него искру.

– Да что грязь-то? Высохнет. Я всё уберу. Что ты со своей городской обувью поделаешь? Проходи, – настойчиво, но без раздражения, повторила она. И я, понурившись, поплелась по деревянным ступенькам, оставляя за собой предательские коричневые комки и мокрые следы.

«Ну вот, приперлась, как чушка. Мало того, что в дом к незнакомым людям, так ещё и грязи нанесла», – мысленно ругала я себя.

Широкое, скрипучее крыльцо с покосившимися перилами вело к двери, обитой грубыми досками. Она открывала путь в уютный тамбур. В нём, сумрачном и прохладном, пахло сушёными травами и дымом из печи. Из-за двери кухни доносилось тихое потрескивание дров.

Марфа указала на лавку вдоль стены, тем самым приглашая присесть. Следом она велела снять кроссовки. А взамен я получила мягкие, вязаные тапочки, от которых веяло домашним теплом и уютом.

Внутри дом ничем не был обшит. Только брус был гладкий и ровный, как будто пластмассовый. Я из любопытства провела по нему рукой, ощущая приятную прохладу дерева и едва заметные бороздки от рубанка.

– Нравится? Ещё мой прадед Игнатий строил, – от басовитого голоса я аж вздрогнула, едва не подпрыгнув на месте. Оказалось, хозяин уже вошел за мной следом, абсолютно бесшумно.