Пантера 1-6. Часть вторая. В плену у пространства-времени

Запретные земли (Нагасари), Нейтральная область (Матромастана).

Пройдя пол-лиги на одном дыхании, люди остановились в разброс. Лишь сейчас они стали осознавать, в каких землях бредут в неизвестность. До нынешнего дня никто из них не ступал на запретные территории, о коих известно только то, что с оных нет возврата, впускают всех и никого не выпускают.

Странники испытывали волнение, лёгкий страх, шок; смешанные чувства терзали души, сердца бились с бешенной скоростью, глаза стреляли по сторонам в поисках скрытой или явной угрозы, но кругом – равнина, засушливые степи, не за что зацепиться, ни одного ориентира. Спешили жить насекомые, шныряли под ногами по неотложным делам грызуны, сновали юркие ящерицы, в пыльном небе кружили пернатые хищники, выискивая добычу. Какофония незнакомо-непривычных звуков оглушала, мешая высеивать опасные, в ноздри били душно-горькие запахи трав, паляще-знойное солнце обжигало неприкрытые участки кожи, пот заливал прикрытые, одежды промокали насквозь…

– Тишь и гладь да божья благодать! – пробурчал Волк, как и большинство из присутствующих, более привык к духоте лесов или свирепым морозам севера, нежели к сухой жаре. – Лепота да и только!

– Не ворчи, дружище! – философским тоном попросил Один, погладил шерсть на голове подошедшей к нему Ёханны. – Итак, дамы и господа, передохнули и – дальше!

– Куда? – вопросил один из пограничных колдунов. – В каком направлении?!

– Нужно направление? – переспросил Один задумчиво, зачем-то потеребил свой подбородок, глянул без прищура на солнце, затем изрёк: – Интуиция моя подсказывает, что нужно свернуть на юго-восток.

– Уже что-то, – согласился всё тот же колдун.

Впрочем, согласились с выбранным направлением и остальные – какая разница, куда идти в местах, на кои вступил впервые в жизни, и коих не знаешь ровным счётом ничего?

Шли быстрым шагом, держа напряжённо в руках оружие, окружив чёрных колдунов и Гральриха для их вящей безопасности, как наиболее уязвимых членов команды. Норд не обиделся на столь чрезмерную опёку друзей – он неплохой боец, но любой баронский воин без труда одолеет его в честном поединке: он силён как властелин Стихии Земли, что не раз доказал.

Страх перед неизвестностью рос в геометрической прогрессии с каждой оставленной за плечами лигой, отчасти передаваясь Вестникам. Пограничники и птеригианцы с молоком матери впитывали страх перед Запретными землями, они много веков живут им, поскольку ничего другого не ведают – а что, ежели тёмные силы начнут расползаться по людским странам, раздвигая свои древние границы? Эти два относительно небольших государства окажутся беззащитными пред ликом неизведанного зла. Чёрные колдуны беспрестанно «сканировали» пространство по всем сторонам света, однако к их великому ужасу «сканер» молчал, не показывая результатов – они ничего не чувствовали, будто Запретные земли и впрямь вымерли (не считая мелкой живности). Они видели как подбираются Вестники, всё крепче сжимают пальцами оружие, а сиё значит лишь одно – путники интуитивно ощущают приближающуюся угрозу, тогда как их магия «оглохла» и «ослепла» по непонятным причинам, добавляя нервозности. Даже знаменитые на весь мир оборотни ничуть не прибавляли пограничникам необходимой не меньше воздуха уверенности. Предательски застучали зубы, откровенно затряслись колени, по счастью, скрытые чёрным плащом, ноги отказывались подчиняться их обладателям.

Немногим лучше чувствовали себя воины Муэрто – было бы позорно показывать страх юным воителям и их неизменным спутникам, сохранявшим присутствие духа и боевой настрой. Крыса и подавно вела себя так, словно на увеселительной прогулке топала – нюхала траву, беспечно рылась в земле, иногда отставая от группы, постоянно ловила мелочь и со смачным хрустом пожирала её, засим вприпрыжку догоняла людей, один раз предложила пограничникам степного зайца – правда, из-за категоричного отказа оных пришлось съесть самой. Казалось, она не замечала человеческих страхов, всеобъемлющей опасности, думала только о насыщении бездонной утробы… Но это не так. Ёханна лучше хозяев ощущала подступающую угрозу, мелкая охота помогала терпеливо дождаться оной, не впасть в отчаяние от нервного перенапряжения.

Спутники прекрасно сознавали – всему тому, что сейчас с ними происходит, включая смертоубийственный поход за таинственно-зловещим «ключом» аж в Запретные земли, виновники проклятые Бэрайя-маг и Лапару. Подумать только: искать гибель готрельского колдуна и приморского божка в местах, откуда попросту не возвращаются! Что за насмешка богов?! Сказать кому – поднимут на смех.

Преодолев больше десятка лиг по пыльным равнинным степям, чужаки засомневались: а так ли реальна угроза, кою они ощущают якобы по нарастающему чувству гнёта – за последние часы, то бишь с того момента, как преодолели замшелые межевые столбы, не встретили по пути ничего крупнее дрофы и опаснее орланов да местных ястребов, больше парящих в недосягаемых высях? Напряжение нарастает, а ничегошеньки не происходит. Неужто все россказни, слухи, были, легенды всего лишь досужий вымысел? Тот факт, что экспедиции и отчаянные смельчаки не возвращаются на протяжении веков, ещё не означает их безвестная гибель от лап (щупалец? клешней? рук?) чудовищных тварей, кошмарных демонов, представителей иных рас или тех же людей, оборотней, эльфов. Вполне возможно они становились живы'ми пленниками или попадали в такие условия, из коих не хочется добровольно уходить, даже если дома ждут любимая же и послушные дети. Или ещё что-то, не подвластное человеческому разуменью… А, может, и впрямь гибнут.

– Бронтиды на юг и юго-восток! – протрубил реализовавшуюся во плоти опасность, целенаправленно мчащуюся в их сторону, Один.

Считается, что эти твари размером со скаковую лошадь, но гораздо массивнее и несомненно грознее шерстистых носорогов и мамонтов, обретаются только в степях Гранулиды, их немного на востоке и юго-востоке Алексии, пугают жителей южной и юго-западной части Хризолизы, поговаривают, что водятся в землях Лапаротомов, однако везде – исчезающий вид, ходящий по одиночке, реже парами. Существуют охотники, специализирующиеся исключительно на отлове бронтидов. Их дело хорошо оплачиваемо в любом государстве, окромя холодной Гипербореи (в лютой стуже поголовно погибают), но связано с высокой смертностью среди ловцов. Твари ненавидят род человеческий (надо заметить – не беспричинно), видят гораздо дальше северных носорогов, несколько разумнее оных, ходят на четырёх колонноподобных ногах, оканчивающихся тремя копытцами каждая, короткий хвостик, короткая же и мощная шея (бычья в сравнении его тощая), крупная голова с маленькими, по сравнению с оной, стригущими ушами, ноздри злобно раздуваются, чуть выше – двойной действенный рог, широкие карие глаза, кожа (кроме живота и морды)защищена костяными пластинами разной величины, на многих из них красуются шипы неодинаковой длины по одному на пластину. Каждый мёртвый бронтид оценивается в десять-двадцать золотых гульденов, а стоимость живого, пойманного в несокрушимую клетку, возрастает в десятки раз. Потому всегда находятся те, которые готовы рискнуть своими жизнями ради огромного куша.

В своё время Карл Ужасный потратил… хм… точнее выбросил впустую приличную сумму, надумав проверить на прочность чужаков.

На сей раз эти броненосцы вселили ужас в пришельцев не столько фактом своего существования в Запретных землях, сколько одновременным количеством – их было пять штук за раз! В выше перечисленных местах обитания о таком никто не слышал, а если обмолвиться о сём охотникам, они откровенно засмеют, сочтя рассказ выдумкой глупцов. Но их пятеро! И у них явно не двусмысленное желание – растоптать двуногих!

Люди и оборотни отбросили ненужные сомнения, запрятали в самые тёмные закоулки душ мешающий сосредоточиться на предстоящем бое страх, вытравили из голов лишние мысли и образы. Теперь разум и сердце готовы к смертельному поединку – даже пограничные колдуны смирились с неизбежностью смерти. Рано или поздно она все'х без исключения отправляет на другой берег жизни, на встречу к воинственным девам. Так зачем трястись за жалкие шкуры сейчас?

Ёханна издала высокий протяжный звук, коий обозначал боевой клич – пограничники от высокого напряжения и абсолютной неожиданности вздрогнули, но лишь до побелевших костяшек сжали клинки, – и первой атаковала ближайшего бронтида, вспрыгнув на рогатую морду, яростно вцепилась зубами в правый глаз. Бронированные чудовища на два удара сердца замешкали, опешив от неслыханной дерзости «мелюзги». Чем незамедлительно воспользовались Вестники богов и те, которые с оными с самого начала – или почти с начала – их нелёгкого пути. Пограничники и птеригианка оказались чуть-чуть медлительнее, за что многие поплатились.

Князь вьенский стремительно отскочил в сторону от одной разъярённой твари, успев по косой полоснуть горло кончиком меча – лезвие сумело лишь пробить толстую жёсткую кожу, не задев трахеи: шерсть окропилась кровью из раны. Зверь громко взревел от боли и злобы, задрав к небу убийственные рога. Он потерял из виду Ундермана, но заметил пятящегося назад чёрного колдуна со стилетами в руках, с грохочущим топотом нагнал его, выставив перед ним двойной рог, при виде которого шерстистый носорог помер бы от зависти. Колдун отчаянно взмахнул узким клинком – к его несчастью он с вибрирующим звоном угодил в надносовой вырост, вывихнул кисть… и не успел вскрикнуть. Броненосец безжалостно насадил на рог двуногое существо, легко, словно мешок с гнилыми опилками, поднял над землёй – кончики рога вышли из-за спины по обеим сторонам позвоночника. Мотнул башкой резко влево – тело, выронив стилеты, тряпичной куклой отлетело на два метра.

Клармаркай взвыл с досады, в прыжке настиг тварь и, не допустив её поворота, с силой двух рук вогнал в брюхо клинок на его половину, безуспешно попытался провернуть в ране – что-то помешало этому. Зверь словно споткнулся на месте, жалобно заурчал, призывая на помощь сотоварищей. От вида чужой крови и предсмертных криков воинов Ундерман озверел не хуже баюна, – его меч быстро-быстро вонзался в неподатливое тело под костяными щитками, превращая брюхо в кровоточащий дуршлаг, пока бронтид, как подкошенный, замертво не свалился с грохотом на бок. Князь отскочил, уже выискивая безумными глазами новую жертву.

Не задумываясь, Один умело метнул дисленум прямиком в пасть зверю, когда тот неосторожно издал боевой клич – раскрылся срединный клинок и вонзился в гортань до боковых лезвий. Звук захлебнулся в хлынувшей крови, бронтид на скаку, словно скала, обрушился на землю и по инерции – не перекувыркнулся из-за очень тяжёлого крупа – прокатился на животе ещё четверть метра. Ткнувшись слабо торчащей изо рта рукоятью в левую голень Харрола, хладнокровно наблюдавшего всё это, не сходя с места – остановился. Один закончил мучения животного жалом второго дисленума через глаз в мозг, со смачным звуком вынул из пасти первый. Из глаз, ноздрей, ушей, рта побежала горячая кровь, заливая собственную голову, жухлую траву вокруг, стопы Одина. Осмотрелся – и ужаснулся.

Первое же испытание боем показало, что люди не готовы к дороге без возврата. Поле битвы

истоптано, орошено человеческой и звериной кровью, валялись кишки… и пограничники в нелепых, противоестественных позах – проткнутые рогами, растоптанные, переломанные до неузнаваемости, всего пять воинов и один чёрный колдун. Четыре бронтида мертвы: своему Пантера вскрыла вильчатой саблей брюхо, второго князь истыкал мечом до кончины, третьего убил сам, четвёртого забили Ёханна и Волк, а вот последний продолжал жалостно мычать – Одинец и Банцемнис перерезали ему на всех ногах жилы. Двое пограничников-бойцов, Птерис и Гральрих ранены тяжело – одного из горцев уцелевший колдун уже лечил, истекая крупным потом, движениями ладоней над повреждёнными частями тела, плетя паутину исцеляющего заклинания – хоть какая-то польза от него осталась: «сканер» в сих проклятых землях «сломался».

– Одинец, помоги зверю! – приказал Харрол, дабы вывести того из ступора. – Банцемнис! Помогай чародею, пока он работает! Князь Ундерман, приведи в чувство вояк и постарайтесь найти хоть сколь-нибудь пригодное для лагеря место – скоро стемнеет!!

Ледяной маг подобрал стилет мёртвого колдуна и молниеносным движением повторил удар Харрола – в мозг через глаз, чтобы ни мгновения не мучился. И бронтид затих. Не ослушался и бывший дейчский легионер – лекарю действительно необходима посильная помощь: вправлять кости, переворачивать раненого, удерживать иногда (заклинания заживляют очень быстро и оттого весьма болезненно) в тисках и прочее. Вьенский князь понимающе кивнул, вытер клинок о ногу зверя от крови и направился к трём изваяниям, кои изображали пограничники.

… Ночёвку устроили меж восьми узловатых деревьев небольшой величины, у бьющего из-под земли холодного ключа. Рядом с ним трава росла густая, сочная и зелёная. Судя по обилию экскрементов вокруг, источник являлся облюбованным дикой живностью местом. Из фекалий и сухих сучьев разожгли костёр – тут помог Один. Колдун с завистью наблюдал сиё действо – ни его магия, ни магия Гральриха и Одинца в Запретных землях не срабатывала отчего-то, зато возможности двух «паразитов», казалось, даже усилились – молнии и пламя друзей срабатывают вроде лучше и живее, чем у тех, у кого забрали оные вместе с жизнями.

Люди и оборотни по очереди сполоснули в ключе свои одежды, просушили над костром, обмыли и тела от пота, крови и пыли – когда ещё представится случай? И всё это делали с молчаливой угрюмостью, никто без надобности не открывал рот, у всех кошки скребли в душе.

Наташа и Один раздели бесчувственную Птерис, помыли её, развешали кожаные кольчужные рубашку и юбку над огнём, уложили рядом с ним и легли сами с двух сторон, дабы обогреть, сберечь от ночного холода израненное маленькое тело. Колдун исцелил своих товарищей и на этом его магические и физические силы истощились – Запретные земли катастрофически быстро высасывают из чужаков колдовские возможности, но при этом магические «паразиты» никак не прочувствовали негативного влияния враждебной среды. Пограничный колдун клятвенно заверил на франкийском языке оборотней, что как только наступит утро, он сделает всё, чтобы поставить на ноги и царицу, и Гральриха, учтя прошлые ошибки.

Караул выставили из трёх пограничных воинов и сверхчуткой крысы. Путники всю ночь слушали звуки, напоминающие мерзкий злорадный шакалий хохот, он раздавался со всех сторон, окружал и обволакивал, словно смертный саван, не давал заснуть крепким сном, вносил в души измученных людей тревогу и смуту, напрягал до предела нервы-струны. На краю видимости замечалось плотное копошение, некие создания взяли измученных двуногих в беспросветное кольцо, нагло над ними издеваясь.

С первыми лучами солнца чёрный колдун честно выполнил данное накануне обещание: поставил на ноги жителя Виккелы, не оставив и следа от перелома правого предплечья и левой коленной чашечки. Паутина заклинания помогла восстановить рёбра на левом боку и вывести кровь из лёгких, расправить их и дать новую жизнь умирающей Птерис. Но вместе с тем пограничник вновь высосал свои магические силы до дна – сиё отразилось и на открытом лице: оно осунулось, губы обескровились, карие глаза потемнели, под ними залегли тёмные мешки, вокруг оных и губ образовались старческие морщины (хотя колдуну едва ли сорок вёсен исполнилось).

К сожалению, неразличимые в темноте твари, караулящие миссионеров прошедшей ночью за крошечным лесным островком, никуда не исчезли и с восходом знойного степного солнца – они лишь держали безопасную дистанцию, собравшись во внушительную стаю из нескольких сотен особей. Земляне отчего-то сравнили их с чёртиками из славянских сказок: чёрного цвета приглаженная шёрстка, длинные хвосты, прыгучие задние лапы длиннее передних, смертоносно-вострые коготки, чуть вытянутые крепкие челюсти, на голове корона маленьких рожек, большие глаза с диагональными ромбовидными зрачками, весьма подвижные тела и неугомонные, очевидно, пакостливые, зловредные и трусоватые монстрики, нападают на жертву только тогда, когда уверенны в своём несомненном превосходстве, то бишь наверняка, с минимальными последствиями для своей стаи. Тварюшки то мерзко хохотали, то отвратительно плакали, словно преднамеренно-осознанно издевались над слухом людей и оборотней, действовали на нервы. Напряжение двуногих росло в геометрической прогрессии – пограничники даже зубы до скрипа стиснули (окромя чёрного колдуна, коий боролся с первобытной многоуровневой психической атакой иначе, нежели воины: он выставил в голове крепкую стену, которую латал в местах разрушений), дабы не сойти с ума и не съехать с катушек. Путники выглядели намного лучше, что также помогало держать себя в руках людей Муэрто.

Чёртики почти незаметно для глаз – видя эффективность своих действий – сжимали кольцо вокруг миссионеров, всё чаще и быстрее меняя направления движений. Они становились смелее, наглее и активнее, начали асинхронно постукивать клыками, строили совсем не забавные рожицы, показывали узкие языки, издавали шипение (скорее неудачное – лишь отдалённо похожее – подражание змеиному). Чаще и чаще выскакивали из окружения вовнутрь, с каждым разом ближе к двуногим, и моментально скрывались среди сотен тел, когда к ним выстреливали упреждающие клинки – с неизменным хохотом или плачем.

За ничтожные доли секунды до очередного прыжка одной из тварей Один разгадал сиё намерение и послал ей убийственно-кровожадный взгляд: чёртик от неожиданности расширил до предела ромбовидные глаза, на мгновение остановившись (собратья плавно и чётко огибали его), а засим в слепом ужасе покинул кольцо – на сей раз наружу, сбив невидяще нескольких из стаи. Харрол сузил зрачки почти до точек – крепко задумался, – не прекращая командного движения и контролировать психические атаки своего рода шакалов Запретных земель. Он интуитивно просканировал каждого члена отряда, подспудно оставшись недовольным его общим психологическим фоном: пройдёт меньше часа и пограничники и птеригианка будут полностью деморализованы учащающимися нападками степных тварей, а сиё обязательно приведёт к гибели горцев и подвергнет смертельной опасности остальных. Харролу хватило чуть больше минуты, дабы раскусить слабость стаи и придумать, как приподнять боевой дух людей:

– А в поле танки грохотали… – браво запел Один, закрепляя дисленумы за спиной крест-накрест, рукоятями вверх.

Спутники (некоторые из них подпрыгнули от неожиданности, чуть не замахнувшись на него оружием) дико глянули на него, словно на ума лишённого. Лишь Волк смутно – где-то на задворках подсознания – начал улавливать идею друга и мощным красивым басом подхватил песню Великой Отечественной войны, повторив манипуляцию относительно Катаны. Пантера песню не знала, поскольку в Германии такому не учат – многие немцы до сих пор стыдятся некоторых аспектов из своего бурного прошлого… Но она знала другую русскую песню из того же исторического отрезка, коей она не преминула воспользоваться, распознав замысел милого – Наташа ведь самая близкая ему подруга:

– Выходила на берег Катюша, Выходила, песню заводила… – её голос не был чарующим и музыкальным, что, впрочем, не мешало исполнять с душой да довольно громко.

Как ни странно, следующим взял ноту чёрный колдун, вовсе не ведающий ни одной земной мелодии – да и о Земле даже не подозревает. Пограничник хрипловато (но тоже не тихо) вещал балладу о некоей великой битве, произошедшей много веков назад в тогда ещё не существовавших Ничейных землях – и об особо отличившихся воинах в ней: неустрашимых, бесстрашных и безжалостных к врагам. А когда сотоварищи изумлённо воззрились на мага, тот лёгким кивком головы указал им на стаю. . Они послушно разом глянули на чёртиков – и не поверили собственным очам. Засим почти единовременно присоединились к балладе. Не остались в стороне Ундерман, Банцемнис, Одинец, Гральрих, Птерис. Серая крыса вздыбила шерсть, вертела башкой и свирепо то рычала, то пищала на тварюшек. Каждый добавил свою лепту в общее дело, каждый – на свой лад, на родном языке. Группа пришельцев добилась значительных результатов, не смотря на какофонию и разноладье: моральный дух двуногих взвинтился до небес, а сотни тварей, словно единый организм, забеспокоились, засуетились.

Шакалы местных степей, уже празднуя победу, хаотично задёргались, стали медленно расширять кольцо окружения, сталкиваться друг с другом, недовольно и жалобно скулить, иногда повизгивать и даже трусовато полаивать. Им невдомёк, что их способность улавливать чутко чужие эмоции использовали против них самих же: жертвы, испытывающие нарастающий страх, плавно переходящий в первобытный животный ужас, стремительно вернулись в исходную позицию – позицию безжалостных хищников, не боящихся никого и ничего. О сих хищников по нарастающей исходила ощутимая аура силы и превосходства, подавляющие искомую стаи. Исход ожидаемый: слаженно действующая монолитная стая превратилась в жалкое блеющее стадо овец. Чёртики с плачем и визгами бросились врассыпную, через минуту скрывшись с поля зрения.

… Но оборотни и люди рано радовались своей маленькой победе – бронтидам абсолютно плевать с высокой колокольни на чей-то высокий или низкий моральный дух: рогатые отчего-то люто ненавидели двуногих и использовали всякую возможность сим особям навредить. Убежать от них сложно – не смотря на свои внушающие уважение габариты, передвигались при необходимости довольно споро. Да и убежав от одних, можно нарваться на других, а там и первые подоспеют. В любом случае от всех не слиняешь: степь невообразимо широкая, враждебных обитателей по отношению к человекам в оной немало.

Четыре чудовища со слепой яростью набросились на чужаков, наведя сумятицу в группе. Они не обращали внимания на собственные раны, пока от обильной кровопотери не ослабели. Оборотни, не испытывая и тени жалости, добили животных. На запах крови вновь стали собираться, трусливо поджав хвосты, неугомонные чёртики. Крови бронтидов и пограничников: теперь их осталось трое и один раненый.

Отойдя от трупов на относительно безопасное расстояние, колдун принялся врачевать бессознательно лежащего на сухой траве соотечественника. Излечив, сам бессильно рухнул на землю рядом с воином на спину. Он устало закрыл глаза, расслабился, слился духом и телом с данным участком степи. Его лицо сильно постарело и осунулось, под очами чернели круги, дыхание тяжёлое, вырывалось из груди со свистом.

– Короткая передышка, – неохотно объявила привал Пантера, прикусила нижнюю губу, глядя напряжённо то на чародея, то на излеченного, приходящего в себя.

Видя состояние предводительницы, Гральрих бесшумно подошёл к ней сбоку, отечески опустил мозолистую ладонь на правое плечо, мягко сказал:

– Ты коришь себя, а это неправильно: не твоя вина – или кого другого из Звёздных Вестников, – что гибнут люди, поверившие тебе. Как ни жестоко прозвучит, но наши смерти лишь малая цена в сравнении с миром на Винэру. Я верю в тебя и пойду с тобой до конца, независимо от итогов миссии.

Наталья глянула по очереди на всех – каждый (кроме чёрного колдуна – тот по-прежнему лежал на земле без движения, – и излеченного пограничника, только пришедшего в чувство) подтвердил слова властелина Стихии Земли кивком головы: большинство из людей истоптали с Вестниками немало не проторенных дорог, чтобы сейчас сворачивать на путь одиночки. Тяжёлый камень с плеч Пантеры.

Через полчаса, немного передохнув и перекусив, странники продолжили путь в прежнем направлении – на юго-восток. Излеченный воин и пограничный маг от оных не отставали.

День пролетел более или менее спокойно, если не считать броненосца-одиночку (коий хотел, но хватило скудного ума не нападать на хорошо вооружённую группу двуногих: потоптал демонстративно ногами, пофыркал, грозно поурчал и гордой походкой удалился восвояси) и неизменных чёртиков, периодически маячивших на горизонте. Получалось так, что целью тварюшек уже являлись не давшие им по носу чужаки, а халявные трупы, оставляемые ими. К вечеру, незадолго до заката знойного солнца, путники вышли к холодному озерцу, как выяснилось позже – питаемого подземными ключами. По бережкам беспорядочно разбросаны валуны: они не имели чётких форм и размеров и непонятно какое чудо их сюда занесло. Между ними растут изобильно кусты и деревца. Только в одном месте проторена зверьми широкая тропа. Коей путники не преминули воспользоваться. Лучшего места для ночёвки в сей сухой степи не придумаешь: вода, естественно, манит диких животных, но вокрест полно горючего для костров, отпугивающих оных. Самыми крупными обитателями озерца явились серо-коричневые бородавчатые лягушки размером с домовую мышь.

Разгорячённые одуряющей дневной жарой, путники по очереди – парами и тройками – накупались в студёной воде, до смерти перепугав лягушек и других мелких озёрных обитателей, замутив её ныряниями. После хорошего ужина выставили смешанный караул – из людей и оборотней, дабы не пропустить к отдыхающим каких тварей: пол отряда бдит первую половину ночи, вторая половина, соответственно, вторую.

Ранним утром, до восхода пыльного солнца, когда чужаки последние минуты досматривали тревожные сны, неожиданно напал потрясающих размеров чёрный скорпион. Он вынырнул из-за самого большого нагромождения булыжников и, не сбавляя скорости, перепрыгнул очистившийся от мути водоём. Бдящие, опешившие от подобной дерзости, всё же преодолели краткий ступор и во всю немалую силу лёгких заорали. Люди и трансмутанты, ещё не соображая, что произошло, спросонья, повскакивали с зелёной, примятой их телами, травы, бросились врассыпную. Только один пограничник замешкался, не в силах справиться с неодолимой властью Морфея. Он с великим трудом поднялся, вяло протирая костяшками пальцев глаза – да так и замер с разинутым ртом, заспанно щурясь: его накрыла гигантская тень, а следом её владелец, прижав к земле уже мёртвое тело. Правая клешня смяла грудную клетку и лопатки с соответствующей частью позвоночника с хрустом друг в друга.

Скорпион был явно в боевом настрое, о чём говорило опущенное к спинным щиткам крючковатое жало, готовящееся впрыснуть, наверняка, смертоносный яд в любую «дичь». Он быстро-быстро засеменил восемью парами членистых лап, отставив в стороны клешни и раздвинув короткие, разумеется, в сравнении с головогрудью, жвалы. Двуногие прыснули молча во всех направлениях (и куда только подевались вездесущие чёртики?). Чёрный колдун спиной ощутил прикосновение смерти, а посему упал, словно споткнулся об камень, в падении же развернувшись на спину, удержав в руках стилеты. На том месте, где только что мельтешила его шея в капюшоне, с костяным оглушающим стуком клацнула пара клешней. Оказавшись под брюхом арахнида, муэртовский чародей не растерялся и панике не поддался, а, выгнув дугой спину, пружинисто бросил тело вверх – узкие клинки почти на треть длин вошли в мягкое сочленение щитков и, видимо, задели нечто жизненно важное. Скорпион высоко подлетел вместе с застрявшими в нём стилетами, будто кипятком ошпаренный, клацая одновременно клешнями и педипальпами, то бишь челюстями. Колдун искушать фортуну отказался, откатился вправо, вскочил на ноги и бросился в ледяную воду, разогнав пугливых лягушек. Как выяснилось – маг не только камлать да залечивать раны чужие учён.

Серая крыса с прыжка вцепилась зубами и когтями в верхнюю часть хвоста, под ядосодержащим мешочком, отвлекая и утяжеляя опасный орган тела на себя. Чем моментально воспользовались путники: Ундерман взмахом меча отрубил нижнюю часть второй сзади-слева лапы; Одинец, собрав остатки магической силы в правую ладонь, метнул концентрированный ледяной шарик в голову, заморозив до состояния сосулек жвалы; Банцемнис, Гральрих и трансы закончили истязание. Через минуту на земле лежало тело, беспомощно истекающее бледно-розовой кровью, но ещё живое. Десять лап и хвост по раздельности валялись тут же, периодически конвульсивно дёргаясь попеременно.

И земляне, и винэрцы уж настолько привыкли к гуляющей с ними об руку Смерти – как ни прискорбно сиё обстоятельство, – что гибель ещё одного человека никак не повлияла на устроение трапезы у приютивших оных озерца. Единственное, мёртвого пограничника невозмутимо убрали с глаз долой, в гущину жёстких кустов. Чёртики наверняка полакомятся телами воина и скорпиона-переростка, а, значит, есть небольшой шанс на то, что они привлекут к своей стае более крупных хищников, привлечённых неоднородным запахом крови.

Без дела путники не разговаривали друг с другом – берегли силы на более важное – борьбу с бронтидами, продолжающими всё чаще и чаще нападать на миссионеров, словно осознанно желая истребить группу двуногих, дерзко вторгшихся на их исконные территории. Оборотни и помощники наловчились быстро и ловко уничтожать смертоносных тварей и, тем не менее, за последующие четыре дня чужинцы потеряли убитыми всех воинов Муэрто. Однако оных растаптывали и растерзывали не только рогатые бронтиды. День назад на них напала огромная, словно танк, сухопутная и весьма агрессивная хищная черепаха с пастью, похожей на клюв. Её не убили – оставили раненой по ногам, дабы не могла ходить по степи, – а колдуны использовали последние крупицы магических возможностей для раскола панциря, коий по прочности не уступал булатной стали. Костяк маленькой армии остался в прежнем составе (оборотни, Клармаркай, Корис, Одинец и, разумеется, Лиза), а из новичков лишь Гральрих, Птерис и чёрный колдун. После гибели последнего пограничника тёмный маг окончательно замкнулся в себе, всё же помогая отряду в качестве бойца и знахаря.

Пролетело ещё два дня, когда в очередной – тысячный, наверное, – раз отряд атаковало аж семь (!) бронтидов враз около третьего за период злоключений в Запретных землях озерца с некоей белёсо-чёрной мерзкой пакостью в своих водах. Жестокий бой не был обычным, как прежде, поскольку в него вмешалась знакомая черепаха, показавшая себя куда проворнее и сообразительнее предыдущей, добившей последних муэртовских воинов. Сия особь – эдакая черепашка-ниндзя – крупнее первой (всё остальное тоже), грязно-зелёного цвета, массивный панцирь состоит из бронированных колючих пластин неправильной формы. Когда она встала на задние лапы, то чиркнула ближайшего броненосца чёрными серповидными, бритвенной остроты, когтями по боковой части тупой головы, распоров бронь и кожу до кости, и засим всем весом опрокинула на правый бок, вонзив окровавленные серпы в тело между щитков. Бронтид надсадно, в кошмарном ужасе, укнул последний раз и затих навечно: вероятно, когти задели жизненно важные органы (скорее всего сердце). Собратья умершего тут же забыли про двуногих, переключились агрессивно на более опасного врага, за пару секунд убившего их товарища (или товарку – под юбку некому заглядывать и некогда).

– Битва титанов началась! – оставшийся на удивление спокойным резюмировал Волк и неспешно вынимая Катану из-за плеча. Он внимательно осмотрелся по сторонам: – Ага! Наши многочисленные поклонники в лице многочисленных чёртиков благоразумно покинули зрительские места.

– Пора и нам покидать эти самые зрительские места, – как ни дико сиё прозвучало, но инициатором благоразумной трусости явился Банцемнис Корис, тем не менее повторивший жест Дмитрия – взял в правую руку капитанский двуручник с длинным лезвием.

Колдун и люди дёрнулись было, готовые немедленно последовать словам бывшего серого легионера, однако Дима жестоко оборвал побег:

– План Банцемниса хорош, но имеет существенный недостаток: посмотрите внимательно, с какой скоростью передвигается этот монстр и фарширует превосходящих количественно противников, обладающих недюжинной силой. Посему смею предположить, что сбежать от него невозможно. – Дима спокойно и легко стоял на своём месте, азартно ожидая окончания побоища: страха нет, только боевой раж и насыщение крови адреналином.

Гральрих встал рядом, описав топором в воздухе замысловатый узор (волку даже показалось, что оттуда, где промелькнуло нордское лезвие, осыпалась не то пыль, не то мелкие крупицы земли) и решительно рубанул словами:

– Значит, будем драться.

Остальным ничего не оставалось делать, как согласиться с другом и Повелителем (условно – поскольку последние несколько дней норд уже ничем, окромя собственной жизнью, не повелевает) Стихии Земли.

Плотоядная черепаха закончила убиение «младенцев» за ничтожно малое время – каких-то пару минут: всюду кровь, кишки, дерьмо, мозги, куски брони и мяса. Победоносно установив колонноподобные передние лапы на сломанные рёбра ещё живого, жалобно укающего, броненосца, она триумфально и дерзко заурчала на всю знойную степь Запретных земель.

– В бой! – громко прошептала Чёрная Пантера, оттягивая за спину руку с неубиваемой саблей (огромное спасибо за неё дейчским торговцам оружием), краем правого глаза заметив очевидную глупость.

Отметив, что её берут в кольцо двуногие существа, рептилия резко оборвала клич и жизнь бронтида, переломив удлинённым роговым клювом шейные позвонки с противным хрустом. Муэртовский колдун в беге разогнал свои тело и кровь чуть ли не до звуковой скорости и прыгнул под подвижный хвост. Чудовище оказалось всё же быстрее – оно стремительно развернулось и на лету щёлкнуло клювом, разрубив человека чуть выше солнечного сплетения, а руки – ниже подмышек. Части организма, разбрызгивая кровью и выбрасывая остатки внутренностей, с двумя стилетами, так и не понадобившимися почившему, тряпично-беспорядочно осыпались на выгоревшую под палящим солнцем и вытоптанную только что восемью монстрами траву.

– Самоубийца! – свирепо прошипел Один.

Гигантская черепаха, пригнувшись на передних лапах, махнула звучно кошмарным хвостом на сто восемьдесят градусов. Двуногие поголовно успели наклониться, а после монстр взвыл от адской боли, с грохотом затопал всеми четырьмя ногами, утрамбовывая землю немалым весом и тут же взрыхляя её серповидными когтями. Одинец, Гральрих и трансмутанты успели чиркнуть клинками по его смертоносному кончику: наконечник в форме ядовитого шипа, словно у ската-хвостокола, и отходящими от них выпуклыми наружу роговыми пластинами (чем по совокупности напоминали наконечник стрелы или копья) теперь беспомощно болтался лишь на куске грязно-зелёной кожи, орошая воздух и степь смесью ярко-зелёного яда и крови.

Путники незамедлительно воспользовались ситуацией: аки кочевники быстро – по одному и парами – нападали, наносили болезненные удары, отступали, – и всё повторялось сызнова. Не смотря на всю свою скорость, черепаха не успевала реагировать на тычки и уколы. Пока она щёлкала клювом на одних, её атаковывали другие, засим третьи, четвёртые, подрубая сухожилия на ногах, шее и голове, вырубая кожу и мясо. Она бесновалась, истекала кровью, её движения замедлялись, становились вялыми, не столь проворными, как вначале. Наверное, впервые за последние пять с половиной столетий степная черепаха испытала животный ужас, уже жалея, что связалась с оказавшимися ей не по клюву людьми. Пресмыкающееся попыталось трусливо покинуть поле боя, хромая на все четыре ноги, истекая кровью, болтая беспорядочно кончиком хвоста и из стороны в сторону шеей и башкой, шипастый панцирь переваливался в такт повреждённым конечностям. Пантера запретила преследовать подранка-переростка, а никто особо и не стремился добивать ретирующуюся черепаху.

– Уходим быстро, но с оглядкой! – приказом растормошила уставших людей Пантера: и то верно – скоро сюда нагрянут многочисленные падальщики, отчего-то всегда чувствующие чужую смерть.

С момента гибели последнего в группе невозвращенцев пограничника – муэртовского чёрного колдуна – по ощущения миссионеров прошло больше седмицы. Они по-прежнему держались заданного Одином в начале сего пути юго-восточного направления в значительно уже уменьшенном составе. Погибли от местной живности все пограничники, тяжело ранены царица Птерис и ледяной колдун Одинец (их по очереди несли здоровые), немного лучше чувствовал себя земной колдун Гральрих, коий упёрто отказывался от любой помощи и шёл на своих двоих. Рана от скользящего удара нижним рогом бронтида медленно и болезненно загнаивалась и сочилась сукровицей. Но норд и виду не показывал, лишь периодически прочищал правый бок попадающейся в путешествии водой, практически полностью вымывая гной и изредка прижигая калёным металлом метательного ножа, дабы уменьшить шанс заражения и появления червей. Также легко был ранен в правое предплечье Банцемнис Корис – тот же рог (но не тот же броненосец) вспороть кожу и мышцы не смог, однако здорово отбил оные, оставив ноющую боль и крупный синяк. Больше всех не повезло гигантской крысе – её чуть не растоптали разъярённые бронтиды, сломали почти все рёбра на левой стороне и два – на правой, повредили заднюю лапу. Обычно на бессмертных даже подобные повреждения заживают чудесно быстро – не в этот раз: если бы путников не тревожили днём и ночью бронтиды и хищники и не одуряющая жара, Ёханна скакала бы целая и невредимая, – а так кости вернулись в исходное положение и теперь медленно срастались, восстанавливались отбитые внутренние органы.

Очередным вечером – незадолго до полного заката пыльного солнца, – после очередного боя с как обычно агрессивными травоядными броненосцами оборотни устало опустились на грязные колени (впрочем, как и всё тело) перед лежащими под колючими кустами Птерис и Одинцом, с тревогой вглядываясь в их лица. Наташа убрала за уши с глаз спутанные сальные космы, некогда бывшими роскошными каштановыми волосами, тяжко помотала головой .

– Эхе-хей. Зачем же ты напросилась с нами в дорогу без возврата!? – горестно вопросила она незнамо кого.

Царица мелко дрожала – изредка дёргалась какая-нибудь нога или рука – в беспокойном полукоматозном сне. Губы скривились от нечеловеческой боли, пробормотала что-то невразумительное на птеригианском языке. С кожаного бурдюка девушка промыла её закрытые глаза, обветренные губы, разжала зубы кошачьими когтями, по каплям напоила водой. В тоже время помогающая подруге Лиза сделала царице подмывание в интимном месте, дабы не завелись какие паразиты и не случилось воспаление. Закончив сию немного неприятную для неё процедуру, Кайя принялась обрабатывать страшную рану на животе, с левой стороны от пупка. То был ночной укус игольчатыми, по всей видимости, ядовитыми зубами неведомой тварюшки, кою так и не обнаружили. Подлый укус гноился, откровенно вонял и сочился кровавой сукровицей.

Наталья в тиски зажала плечи и руки Птерис, прижала к земле, Лиза своими ногами прижала царские. Элиза чистой мокрой тряпицей стала вычищать рану, вымывать гной и успевших поселиться безглазых белёсых червячков. Птеригианка болезненно задёргалась, не в силах вырваться из стальной хватки, дико, по-животному, заверещала, открыла глаза, но – судя по их выражению – она по-прежнему была в другой реальности, не в Запретных землях. Потом потекли мученические слёзы. Когда Брон промыла, как могла, страшное нагноение, убрала тряпицу и бурдюк (почти пустой) в сторону от себя, вопросительно глянула на Пантеру – та утвердительно кивнула.

Подруги привычно отрешились от сего мира, сосредоточились на внутренней – порядком отощавшей – энергии, сконцентрировались на ней. Жидковатые ручейки потекли неспешно к ладоням, от ладоней – в измученное тело. Не смотря на крохи жизненных сил, всё же дублирование сыграло свою положительную роль. Царица постепенно успокоилась, расслабилась, глаза закрылись, губы сложились в ровную линию, дыхание выровнялось. Две объединённые энергии сработали вначале как хищники: сожрали возбудителей лихорадки, то бишь бактерий, убили оставшихся червячков; затем стали выталкивать из измученного организма «трупики» микробов и трупы паразитов вместе с продуктами их жизнедеятельности, иначе – экскрементами, одновременно обновляя кровь и наполняя клетки тела свежей силой. Гнойное пятно немного, но заметно, сузилось, самого гноя стало значительно меньше.

Девчонки кое-как, помогая друг другу, поднялись на ноги, шатаясь, словно изрядно пьяные, добрались до студёного ключа, вновь упали на колени и жадно приникли к ледяной воде, не забыв пополнить бурдюки. Живительная влага придала сил, освежила и оживила ослабевшие тела. Они мило улыбнулись друг дружке.

Путешественники поневоле дали себе на отдых время аж три часа (!) – или около того. Огромная луна и яркая россыпь звёзд, в коей не наблюдали земляне ни одного знакомого созвездия, не дурственно освещали проклятую степь. Оттого хорошо видели в окрест не только трансмутанты, – но и дети Винэру. С наступлением ночи местная природа заметно ожила разнообразнейшими звуками, словно где в диком лесу: отовсюду слышались шебуршание, шуршание, стрёкот, крики, порыкивание, повизгивание и неизменные, противные душе, то хохот, то плач, означавшие, что вездесущая стая чёртиков бдит за двуногими где-то неподалёку, никак визуально не раскрывая себя, хотя спрятаться в сухой малотравной степи проблематично. Впрочем, путники давно перестали бояться чёрных зверьков: после знаменательной психической атаки людей тварюшки хоть и продолжали следовать за оными, но всегда на безопасном для себя расстоянии, попросту выполняя свою основную природную функцию – они на халяву пожирали трупы убитых чужинцами животных.

Гральрих сидел на ещё не остывшей земле в медитативной позе: ноги скрещены, раскрытые руки покоятся на коленях ладонями в небо, прямая осанка, закрытые глаза, расслабленно-умиротворённое лицо, слабое дыхание, едва ощущаемое сердцебиение, в голове ни одной мысли, зато яркий образ затягивающейся раны. Норд использовал впитанные ему с молоком давно почившей матери и учениями безвести пропавшего отца знания предков, позволяющие многое, в том числе использовать Стихию Земли или заживлять раны без лекарств, наговоров и магии, при помощи правильных мыслей и образов. На планете Земля психологи и эзотерики подобное иногда гордо именуют Силой Подсознания или Даром природы. Как ни странно – сия практика в действительности немного помогала немолодому северянину: воспаление частично снималось, боль приутихала, а некоторая доля гноя выходила наружу – после чего житель Виккелы промывал чистой водой абсцесс и при нужде прижигал. Практика помогала немного по простой причине – неоткуда брать энергетические ресурсы в Запретных землях, в коих родная Стихия наотрез отказалась подчиняться магу. Даже в Ничейных землях она срабатывала.

Серая крыса щёлкнула челюстями, слегка виновато за глянула в открывшиеся глаза земляного колдуна, вздрогнувшего от неожиданности. Его взгляд упал на крупного умерщвлённого серого скорпиона в зубах мутанта, благодарно кивнул: от жала этого членистоногого в течение трёх минут умер в кошмарных мучениях один из муэртовских воинов. Ёх смачно захрустела прочным панцирем скорпиона, засим выплюнула осторожно изогнутое жало и сегмент со смертоносным ядом. У неё ещё недостаточно сил, чтобы эффективно бороться с биологической отравой. Да и свежо воспоминание о том, как чуть не подохла от укуса готрельской змеи. Нет желания повторить первый эксперимент.

Один и Дима чувствовали себя несколько лучше, чем их подруги. Оттого объединённая энергия текла не жидкой струйкой в умирающее тело гиперборейского колдуна, а «звонким» ручейком. Призрачная душа прошла мост жизни больше, чем на девять десятых и уже была готова встретить объятия воинственных валькирий… Но силуэты суровых друзей на берегу жизни остановили от последнего – опрометчивого и безвозвратного – шага. Девы-воительницы сдержанно вдохнули выдохнули мёртвый воздух, развернулись на сто восемьдесят градусов и неспешно, с прямой осанкой, отправились в светлые чертоги Сатурна. Лишь две двоюродные сестры остались на ТОМ берегу, дерзновенно рассматривая неподвижные абрисы друзей, стараясь запомнить сущности юных воинов, не позволивших им забрать очередную душу. Сии рослые валькирии – единственные в своём роде – мало боялись гнева верховного бога.

Одинец резко поднялся на пятую точку с криком ужаса, зрачки расширены до предела, занимая половину белков, – всё же глаза не видят мир живых. Сердце его готово было разбиться о рёбра – более 200 ударов в минуту, кровяное и внутриклеточное давления стремительно поднимались, лицо приобрело землисто-мертвенный оттенок, из носа, ушей, глаз, мужского наконечника проступила густая кровь. Волк, не совладав с тошнотворной слабостью во всём теле, медленно повалился на спину. Харрол сжал волю в кулаки, не дал прерваться ручейку – и гипербореец остался-таки на берегу живых: щёки покрылись лёгким румянцем, бескровные губы обрели цвет, зрачки сузились, давление нормализовалось, сердцебиение сократилось до 65 ударов. Одинец повалился на спину в благостном расслаблении.

Пыльные звёзды освещали им путь. Не смотря на пропасть расстояния (8 световых лет до ближайшей), они, казалось, сопереживали героям, не давали грозным тучам омрачить путь, сбиться дерзким с оного. Птерис и Одинец по-прежнему в бессознательном состоянии передвигались на плечах заметно осунувшихся и похудавших оборотней. Птеригианская царица и гиперборейский властитель Стихии мёрзлой Воды на краю подсознания ощущали свои беспомощность и бесполезность в слепых поисках проклятого «ключа», но не могли даже помыслить об окончании жизненного цикла: уж больно много в них вкладывали собственных сил Звёздные Вестники. Для чего-то же они им нужны!?

Увлажнённая после непродолжительного дождя степь благоухала разнотравьем и цветами, наполняя натруженные лёгкие свежим, немного душноватым, воздухом. Набившее оскомину серое стало ярко-зелёным, за какой-то час землю покрыл ковёр пёстрых быстроцветов, источающих ароматы, с коими не сравнятся никакие «Жоржо Армани», «Нина Ричи», «Шанель» и прочие ароматы, известные на планете из галактики Млечный Путь. Однако сия красота не могла достучаться или как-то порадовать заросшие пыльной коростой души странников, бредущих по степи, словно сомнамбулы. Равнодушие ко всему можно прочесть в их смертельно уставших глазах, они ничего не выражали. Или почти ко всему.

Не смотря ни на что, воля к жизни никуда не исчезла, она упорно продолжала двигать ими, а, значит, и сканировать окружающий мир и анализировать начавшиеся с раннего утра странности. Во-первых, степь стала зеленее и многотравнее – дело не только в прошедшем ночью дожде. Во-вторых, чаще попадались как отдельно растущие деревья, так и купами, в коих часто искрились чистотой крохотные водоёмчики: то есть проблемы с водой сами собой разрешились. В-третьих, путников почти перестали беспокоить бронтиды, хищники и куда-то подевались злобные чёртики. В-четвёртых, постепенно менялся состав флоры и фауны, в небе кружили уже вроде бы иные летуны. В-пятых, худые, измождённые непомерными физическими нагрузками перехода тела часто омывал тёплый, влажный и освежающий ветерок с востока, отчего двуногие немного воспряли духом. Были также в-шестых, в-седьмых и так далее. Всё вышеперечисленное по совокупности не могло не радовать чужинцев и, вместе с тем, настораживало. Броненосцы, гигантские скорпионы и черепахи, стаи чёрных тварюшек стали неотъемлемой частью их бытия, а тут-то самое привычное постепенно кануло в небытиё.

Рано радовались. Во второй половине утра путники узрели издалека кошмарную картину. Они хотели обойти непонятное действо десятой дорогой, но полувялое любопытство Волка и Харрола оказались сильнее страхов перед неизвестностью. Оборотни оставили смертных на месте вместе с ранеными и отправились осторожно в том направлении. Когда перед глазами открылось нечто ужасное, первым побуждением было убежать. Ощутимые почти физически волны страдания и боли источало умирающее существо. Оно издавало слабо воспринимаемый слухом ультразвуковой писк, тем не менее неприятно отдающийся в теле. Гигантского четырнадцатиметрового червя заедали в буквальном смысле слова многочисленные паразиты, выглядевшие ещё более страшно, чем хозяин. Голова червя процентов на восемьдесят состояла из жутких лепестковых челюстей (всего восемь треугольных «лепестков»). Со своей позиции – за ягодными кустами, покрытыми острыми мягкими шипами – трансмутанты видели тварь подробно: вдоль каждого «лепестка», с внутренней стороны, по четыре ряда меленьких зубков, слегка загнутых в глотку, что, очевидно, не даёт потенциальной жертве выскользнуть из… челюсти. Помимо всего прочего, полость сразу перетекала в ту самую глотку, то есть язык напрочь отсутствовал. Червь периодически раскрывал все «лепестки» и издавал уже знакомый раздражающий ультразвуковой писк, засим вновь смыкал. С внешней же стороны они буквально усеяны тысячами алмазных продольных шипиков, тускло поблёскивающих на солнце. Длинное тело бронировано полосами с теми же шипиками, только бегущими по спирали от головы к хвосту.

Страшное создание мучительно и жестоко умирало, заедаемое армией паразитов, каждый из коих превышал размерами среднюю кошку. В агонии червь вытоптал под собой и вокруг себя сочную траву и кусты. За ним виднелась немаленькая насыпь из земли и осколков камня.

– На девяносто шесть процентов уверен, что оно – подземный обитатель, – едва слышно, одними губами, прошептал Дима, не отрываясь от зрелища и не заботясь, услышали его, али нет, – выползло на поверхность, дабы отдать концы.

Один вид паразитов – плоский, со множеством чёрных подвижных сегментов по поверхности тела, как у насекомых – шесть членистых лапок, почти треугольная голова с чёрными же крупными фасетчатыми глазами. Морда оканчивается прозрачной полуподвижной трубкой, воткнутой острым концом меж полосами пластин, под кожу червя. По полости трубки кверху, под давлением, медленно поднималась бледно-розовая, с синеватым отливом, кровь хозяина, , насыщая маленькое чудовище. Второй вид – плоский, отвратительно белёсый, гладкий и слизистый, удлинённый, чем-то на пиявку похож; плоская же голова с округлым ртом-присоской. Волк проследил с прищуром за одной из безглазых «пиявок», ползущей с улиточной скоростью между алмазных шипиков, оставляя на броне не быстро сохнущую влажную дорожку. Она остановилась на границе бронепластин, вытянула упругий рот, из центра которого выскользнула чёрная игла, мгновенно утонувшая под кожей.

Дмитрий поморщился – он бы не пожелал пересечься с этим червём-переростком во чистом поле, а тем паче в его родной стихии, но не каждому врагу пожелаешь подобной смерти.

– Быстро и тихо линяем! – горячо прошипела Наташа, лёжа отползая назад и по ходу разворачиваясь.

Друзья удивлённо глянули на девушку, на длинномера – и последовали её примеру. Половина численности насекомовидных паразитов прекратили высасывать из хозяина жизнь и откровенно уставились на кусты, за которыми прятались оборотни, видимо, забыв спрятать трубчатые челюсти, с коих медленно-медленно, по капелькам, стекала чужая кровь. Вместе с ними воззрилась и умирающая тварь своими слепыми белёсыми глазками.

Слава богам, никто за Звёздными Вестниками так и не последовал. Сражаться с мерзостью совсем не хотелось.

Оборотни и люди обошли сцену ужасов за пару километров и, лишь удалившись от оной на три лиги, немного успокоились, позволили себе отдышаться и отдохнуть у весело, безмятежно журчащего, ручейка, в котором шугливо метались крохотные серебристые и золотистые пузатые рыбёшки. За ними неустанно охотились более медлительные зелёные рачки. Позабыв об усталости, они в который раз удивлённо воззрились на эпическую картину. Только Диму она не удивила, он спокойно резюмировал:

– Вы правильно поняли: никакая рыба не водится в изолированных мелких водоёмчиках по разным причинам. Поскольку ручей стелется нам навстречу, значит, он вытекает из более-менее крупной реки или озера, где рыба чувствует себя вполне комфортно.

Оказывается, странники не разучились удивляться, а с тех пор, как степь стала преображаться в лучшую сторону, удивляться приходилось всё чаще. К исходу следующего дня, незадолго до заката, группу дерзких смельчаков приняли существа более странные, чем им встречались до сих пор на Винэру, включая кентавров и разумных готрельских драконов. То были самые настоящие живые и, судя по всему, разумные змеелюди во главе рослой двуногоходящей, с золотистой шерстью, обезьяны. На этом удивительное не закончилось – обезьяна заговорила вполне человеческим голосом на франкийском языке почти без акцента:

– Мы приветствуем вас, гости с севера.

У северных гостей буквально отвисли нижние челюсти (окромя, разумеется, Птерис и Одинца ввиду невозможности сего поступка из-за их плачевного состояния). Крупный обезьян лукаво – по-человечески же – улыбнулся в ответ. Оборотни и Гральрих где-то на краешке воспалённого сознания отметили, что в нежно-розовых глазах веселья не было ничуть, в них искусно и глубоко захоронена скорбь. Половина змеелюдов, не меняя боевых позиций, повторила движение предводителя (скорее всего), прочие замерли изваяниями.

– От вас зависит, – меж тем продолжил обезьян с золотой шерстью, – будете желанными гостями в землях, именуемых Нагасари, или же станете их пленниками, или того хуже врагами Прайя Наков, – его… лицо стало предельно строгим и требовательным.

Путники вымученно переглянулись друг с другом, засим вопросительно воззрились на Наташу с Одином: драться явно никому не хотелось. Пара осознавала, насколько странники устали за последние две с половиной седмицы – они едва стоят на ногах, хоть оружие и крепко держат в руках. Бесконечные бои с дикой природой Запретных земель, борьба за жизнь, полуденный зной и ночной холод, охота, много ходили и бегали и очень мало отдыхали… Даже неутомимые оборотни обессилели. Всем понятно, что в таком состоянии горстке дерзких чужаков не одолеть таких воинов. Тяжело принимать подобное решение, но… Кончик сабли и торцы лезвий дисленумов легко вонзились в землю. Хозяева осиротевшего оружия отошли на метр от оного решительным шагом, отметив, насколько облегчённо встречающие повели плечами и немного расслабили мышцы лиц.

Всем воинам известно – хоть на Винэру, хоть на Земле – расставаться с породнённым оружием нельзя даже после смерти. К примеру, оживлённые Бэрайей-магом мертвецы продолжали пользоваться орудиями, с которыми не расставались при жизни – крестьянские орудия труда или орудия смерти служивых да разбойников. Но спутники оборотней знали не понаслышке, что те никогда не расстаются со своим понапрасну, лишь из страха, – для этого нужны весомые обстоятельства… А посему странники воли богов устало подходили к вильчатой сабле и дисленумам и вонзали в землю рядом каждый своё оружие, отходили от оного с великим сожалением и некоторым облегчением одновременно. Зачем умирать сейчас, когда можно повременить! В объятия воинственных валькирий все – рано или поздно – попадут, но лучше – позже.

Запретные земли – поразительнейшее место на Винэру. Пришельцы успели за полтора (или два? Они пересекли очень много климатических зон и немало испытали злоключений, чтобы уследить за временами года) года обойти чуть ли не пол континента, включая Гиперборею и неисследованные людьми территории; повидали за короткий период больше, чем среднестатистический винэрианец за всю свою жизнь, но, как выяснилось, не разучились удивляться до сих пор.

Вначале разумные красавцы-змеелюди повели себя как-то уж неразумно (наверное за тысячелетия полной изоляции расслабились и стали слишком самонадеянными): обвязали кисти чужаков кожаными ремешками впереди, не спутав ног и соединив друг с другом цепочкой. Обвязка, безусловно, сверхпрочная и на раз-два не развяжешь, однако у пленников осталась некоторая свобода действий, что давало недурственный шанс перебить аборигенов, забрать оружие и сбежать. Как вскоре выяснилось – шанс сей намного крошечнее, чем представлялось вначале: с востока выбрели суетливо уже знакомые по одному из встреченных по пути озёр с валунами гигантские чёрные вьючные скорпионы без седоков. Пришельцы поневоле – не сговариваясь – разом отпрянули назад, чуть не споткнувшись о Птерис и Одинца. Не удержался на ногах, зацепившись за траву, Гральрих, застонал от вспыхнувшей с новой силой боли в незаживающей ране.

– Лаббу, – решил пояснить обезьян, когда членистоногие гиганты остановились перед своими владельцами и легли на брюшка, выгнув лапки в суставах кверху, словно готовились к длинному и долгому прыжку. – Одомашненные около четырёх тысяч осеней назад. Бегают быстрее и на более длинные дистанции на наивысшей скорости, чем ваши лошади, выносливее тамараглов, или, как вы их называете, бронтидов, – незаменимы в сражениях, никого и ничего не боятся. Разумеется, кроме богов. Многие становятся нагуалями – вечными спутниками знатных господ. При всём своём темпераменте – в малом возрасте легко идут на сближение с нагами и, соответственно, обучаемы. Результаты видите перед собой.

Лаббу ждали дальнейших указаний, замерев изваяниями – и лишь немного подёргивающиеся кончики смертоносных хвостов выдавали их нетерпение.

Разумный обезьян осторожно поднял на ноги норда, взял в сильные гибкие руки Одинца, отечески усадил в седло со спинкой, заботливо прижал ремнями по ногам, грудную клетку и голову, дабы не болталась на ходу. Чёрный скорпион плавно поднялся, зашевелив внушительными жвалами, развернулся в противоположном направлении – и вновь замер, когда сегмент жала накрыл голову бессознательного пассажира в качестве солнцезащитного узкого зонтика. Примат улыбнулся довольно, заметив разинутые рты оборотней.

Ещё более заботливо четвёрка нагов отнеслась к птеригианской царице. Двое нежно подняли её, вторая двойка подвела лаббу к ним, опустила его на левый бок, приняла предельно осторожно маленькую женщину и, также, как и Одинца до сего, устойчиво закрепили на седле. Ежели наги так относятся к чужакам (и особенно чужачкам) насколько же счастливы местные женщины?! Уж насколько развиты взаимоуважение и взаимопонимание в Ледяной стране, – похоже, наги и обезьяны превзошли весь мир, потому до сих пор непобедимы. Впрочем, будущее покажет, если оно есть у путников в перспективе.

Их оружие уважительно подобрали, опустили в седельные сумки, утянули горловины оных для вящей надёжности. Пантера и Кайя почувствовали на себе внимательные взгляды: двое воинов, укрепившись на спинах скорпионов, протянули им услужливо руки ладонями вверх. Лаббу, подчинившись незримым приказам седоков, подобрались поближе к прелестным воительницам, согнули левые лапы. Дамы вопросительно-отчаянно посмотрели на своих любимых – и те едва заметно, с тяжёлыми сердцами, утвердительно кивнули. Наташа благодарно – одними глазами – улыбнулась в ответ, подняла связанные кисти, что повторила и Лиза. Девушек подняли на членистоногих «коней» мягко и заботливо (не смотря на статус пленников), мужчин же – без грубого неуважения, но и без галантности.

Десятиногие «лошадки» без понуканий тронули на восток без привычной для оных спешки и суеты, плавно покачиваясь. Большинство змеелюдей с изящностью кобр ползли позади странной процессии, их не менее странное оружие приторочено либо за спиной, либо к поясу, по бокам, – но не в руках или кончике гибкого хвоста. Совсем ничего не боятся. Как и Хануман. Так назвался последний представитель вымершей, или точнее, канувшей в небытиё, расы золотых обезьян, четыре тысячи осеней назад превосходившей численно и разумностью наг. Теперь в Нагасари главенствуют наги под царствующей четой Прайя Наков. И, конечно же, Хануман. Их безусловной власти подчинены все прочие низшие расы: ламии, люди и даже горделивые кентавры. Выше только Вишведева – или пантеон – богов, также подчиняющаяся безграничной мудрости Шивы.

Через два часа (по-нагасарски – цикла) пленникам и пленителям открылась величественно и степенно несущая свои воды полноводная река, называемая Матромаста. На её берегу, к небольшой гавани, причалены два похожих друг на друга кораблика, окованных лёгкой сталью. Вся процессия, как по команде, остановилась на краю высокого пологого обрыва, поросшего жёстким колючим кустарником на почти отвесном скате. Как оборотни ни всматривались вдаль, ничего живого ни на палубах, ни на досках самодельного причала обнаружить не сумели, словно оные заброшены командами и капитанами за ненадобностью. Как вскоре выяснилось – корабли принадлежат их конвоирам, беспечно бросившим судна.

Хануман дал быструю отмашку левой рукой: чужаки, было дело, испугались, а потом поняли, что невпервой. Лаббу осторожно и легко спустились на песчаный пляж, почти не потревожив свою ношу. Последний представитель вымершей расы бросился вниз вприпрыжку – ну совсем как его дикие сородичи с Земли. Наги сползли сторожко, цепляясь для большей надёжности пальцами и иногда кончиками хвостов за кусты, где поменьше шипов или они помягче. У пристани чёрные скорпионы легли на брюха, ожидая дальнейших распоряжений.

Воины заговорили на франкийском языке, не пряча от пленников личных намерений, кои, собственно, дальнейших судеб пленников-то и касались. Вестники расслабленно сидели в сёдлах, достойных иных вельмож с северных государств, и с закрытыми глазами прислушивались к беседе нагасарцев. Они использовали редчайший в их жизни случай отдохнуть и хоть немного набраться сил. Минут через пять воины пришли к единому мнению: доставить пред ясны очи Прайя Наков, во дворец – Поталу – столицы Нагасари – Бхогавати, что раскинулась посреди знойной пустыни Халхи, в крупнейшем оазисе (кстати, искусственно созданном).

Шестеро змеелюдей и золотой обезьян поднялись по широким трапам на тот кораблик, что причален правее. За ними послушно последовали лаббу с пленниками, кучкованно легли по центру палубы, превратившись в кошмарные – на вид – чёрные изваяния. Никаких команд не звучало, почти всё происходило молча; оставшиеся на берегу отдали швартовы, те, что на корабле, втянули канаты и трапы, откуда-то притащили разносы с едой и питьём для незваных гостей, подняли два паруса и, словно по мановению волшебной палочки, задул попутный – западный – ветер, неся корабль без вёсел к противоположному берегу.

Путники откровенно наслаждались редкой в их странствиях передышкой: пусть накрепко привязаны к жестковатым сёдлам на гигантских скорпионах, зато кои-то веки нет необходимости куда-либо спешить (покамест!), бить жилистые ноги, добывать пищу, охранять собственный сон, защищаться от агрессии диких животных и вообще обороняться от дикой природы того или иного региона континента, что на данный момент полностью устраивало землян. Лишь Ёханне немного неуютно в седле без спинки – она изредка фыркала, стонала, глухо рычала, ворочалась, насколько позволяли гибкие сталистые ленты с тупыми шипами вовнутрь, учитывающими крысиную гибкость и изворотливость. В отличие от своих мелких сородичей сия особь умела отдыхать даже на ходу, а потому тело требовало движения, а не покоя. Ёх ненадолго смирилась с текущим положением дел, ещё на берегу тайком от конвоиров опробовав зубами и когтями одну из ограничивающих свободу лент – даже микроцарапин не осталось.

С незначительной вибрацией по корпусу двухпарусник легонько ткнулся в доски причала. Наги-воины резво спустили трапы, пришвартовались. Лаббу дружно поднялись на лапы, торопливо спустились на берег: то же буйство трав, пышные кустарники, редкие деревья. И извилистые тропы, явно змеелюдьми проторенные – удобные для означенных и людей (как и обезьян), но узкие для одомашненных скорпионов. Вместе с тем длина конечностей позволяла не вязнуть в густом травостое, преодолевать его споро и пассажиры не испытывали никакого дискомфорта. Не взирая на влажноватую духоту и сумасшедшие обстоятельства вокруг, Вестники со спутниками безмятежно дремали под ядовитыми жалами хвостов.

Не могли уснуть две девушки, занятые каждая своими мыслями. Их прекрасные глаза смежены, дабы не смущать красавцев-наг. Элизу обуревали противоречивые чувства: тревога до дрожи в теле и безотчётный интерес и любопытство – она нашла друзей, в буквальном смысле, потустороннем мире. По ту сторону пространственно-временного портала, контролируемого настоящими – взаправдишными! – богами, в мире меча, магии и фантастических чудовищ. Увлекательнейшее путешествие, на каждом шагу грозящее оборваться смертью. С не реально происходит то, о чём Кайя бессознательно мечтала всю жизнь и даже чуть-чуть верила: средневековье (Винэру), истинные герои (разумеется, Звёздные Вестники богов и их поредевшие численно спутники), свирепые враги (навроде Рыба-Ёрша или Джабгу) и магия (её можно увидеть, пощупать, попробовать, применять – молнии Волка, огненная Одина и рыбья её)! Ежели чего-то очень-очень хочется каждой клеточкой тела, то желаемое обязательно исполнится, ведь мысли – материальны!

Наташа думала в несколько иной плоскости, нежели Брон. Хотя тоже мечтала. Мечтала пройти все испытания с друзьями, кои, как говорится, ниспосланы им богами на Винэру, да вернуться живыми и, по возможности, здоровыми домой, на Землю.

Что их ждёт в Запретных землях, то бишь Нагасари? Как отнесутся к ним Прайя Наки и прочие наги? Заточат в темницу, как сиё совершил когда-то северный колдун? Казнят (точнее, попытаются) одним из многочисленных способов? Или предложат статус нагасарцев? Норды, например, страстно желали оставить Вестников на почётном положении в Ледяной стране – и в итоге царская чета выделила им для облегчения миссии сорок лучших воинов и медиумов, из коих выжил лишь Гральрих, повелитель Стихии Земли. Может, ещё что-то? Наги, в отличие от виккельцев, никого не выпускали с территории в «цивилизованный» мир. За многие века единицы возвращались безумцами, от которых так ничего и не добились путного.

Часа через четыре караван остановился. Пленников отвязали от сёдел, не развязывая рук, лаббу, как пояснил Хануман, отпустили самостоятельно поохотиться, чем членистоногие охотно воспользовались. Путников же заставили сходить в «уборную», общую для всех, под надзором четырёх хвостатых воинов. Затем они обмылись прямо в одеждах в местном прохладном ручье, поели вместе с нагами и обезьяном. Когда вернулись чёрные скорпионы – сытые и довольные, – Пантера и Харрол сердечно попросили Ханумана не стреноживать и не связывать крысу, ведь она без их команды даже комара не обидит. Пленители немного посовещались и просьбу оборотней выполнили с условием, что так и будет – в противном случае скормят её лаббу, никогда не упускающим возможности полакомиться. Наташа с Одином мысленно улыбнулись: посмотрели бы они, кто кем полакомится, – а вслух поблагодарили.

Нагасарцы заботливо омыли раненых, напоили какими-то отварами, накормили через тростниковые трубочки чем-то жидким, обработали раны (запахло резким и вонючим), вновь аккуратно привязали к мягким сёдлам и укрыли от палящего солнца кожаными зонтами. Гральрих к своей ране никого не подпустил.

Процессия двинулась дальше. Так день сменился звёздной прохладной ночью, а ночь сменилась днём. Ближе к полудню степь сошла на нет, отодвинулась, уступив место знойной пустыне. Не останавливаясь ни на минуту, скорпионы немного ускорили передвижение, словно почуяв свободу от сковывающей лапы растительности. Пленители же будто не почувствовали разницы между относительно прохладным разнотравьем и горячими песками: прут как тамараглы. Никакие песчаные барханы не могли остановить сюрреалистично выглядевшую процессию, лишь незначительно замедляли скорость продвижения, поскольку иные «горы» могли тягаться по высоте с десяти-пятнадцатиэтажными домами в городах Российской Федерации, – да и лапы немного вязли в рыжеватом песке. Вестники богов с усмешкой наблюдали, как живность, завидя или учуяв представителей разношёрстной кавалькады, в слепом ужасе уносилась в разных направлениях, не чуя конечностей под собой, не разбирая дороги.

Периодически им встречались кошмарные чёрные пауки с рыжими узорами-рунами поверху брюха и головогруди, размерами превышающие Ёханну в два-три раза, но мельче лаббу… Мельче-мельче, а наглости хватает на двух скорпионов. Они попадались довольно часто и каждый вели себя приблизительно одинаково. Паук поворачивался мордой к процессии, расставлял жвалы угрожающе-демонстративно в бока и вверх, поднимая одновременно передние лапы. И каждый раз, не сбавляя хода, лаббу дружно щёлкали хелицерами – что выглядело куда страшнее – и крутили смертоносными хвостами, выписывая в воздухе замысловатые фигуры, не сулящие ничего хорошего. И опять же – каждый раз «рунический» паук позорно бежал, куда восемь глаз глядят. Пленники с большим любопытством наблюдали за сиими демонстрациями двух видов сородичей. Ползучие аборигены и Хануман зрили, но со скучающим видом, что означало лишь одно: с подобным они встречаются часто.

Серая крыса с Мортиус Терры хотела было схлестнуться с членистоногими, однако под недвусмысленны взглядом Одина отказалась от животрепещущей идеи. Зачем тревожить лишний раз нагасарцев, ежели они сами не вмешиваются в дела боевых «коней»?

День и ночь скорпионы пёрли по пустыне в сопровождении нагов. Они ели, пили и спали на ходу, на ходу же испражнялись, – и не думая останавливаться. Пленников уже начала было охватывать смертная тоска – им приходилось исполнять все процедуры привязанными к сёдлам. Их тела за несколько суток одеревенели и разнылись от ноющих болей, кровь застоялась, мочиться приходилось на «лошадок», на что, собственно, те не обращали никакого внимания. Всё едино – под палящим светилом почти мгновенно обсыхали. На страшную вонь никто не обращал внимания, а в холодную ночь обезьян и змеелюди накрывали людей лёгкими шерстяными пледами, поскольку температура, по ощущениям, опускалась до минус десяти-пятнадцати градусов по Цельсию. Зябко – при застоявшейся крови-то. Ёханна, будучи относительно свободна, видя страдания друзей и людов, время от времени вспрыгивала то к одному, то к другому в седло и разминала затёкшие мышцы и сухожилия лапками, коготками и лёгкими, без ран, покусываниями. Страдальцы стонали и горячо благодарили умного серого мутанта. Нагасарцы с превеликим интересом и удивлением наблюдали сии действия, не препятствуя оному ни малейшим образом. И на том спасибо.

По-прежнему не останавливаясь, Хануман громко, ни к кому лично не обращаясь, сообщил на дейчском языке:

– Через цикл нам на пути встретится оазис с его Хозяйкой – якши. Там мы все немного отдохнём, поедим, помоемся, приведём себя в порядок.

Золотой обезьян не обманул – через час конвой с пленными вторгся в крупный островок жизни посреди раскалённых песков, под сень крупнолистных высоких деревьев. Предположительно, в центре оазиса стояла на изящном рыжевато-коричневатом хвосте в напряжённой позе, опёршись о край растительного колодца тонкой правой ручкой, хозяйка оазиса. Когда вся процессия остановилась прел её прекрасными очами, якши широко их раскрыла, кокетливо заулыбалась и, активно всех рассматривая, с лёгкой руки на нагийском (или, точнее, на нагасарском) языке разрешила вторженцам остаться в своей вотчине. Хануман и наги сердечно поблагодарили её, отвесив дружественный поклон.

Чёрные скорпионы улеглись поодаль от широкого колодца, замерли в таких положениях, имитируя изваяния своим видом. Наги соизволили развязать с сёдел пленников, помогли им сползти на землю. Тела за несколько дней путешествия в полной неподвижности настолько окаменели, что они могли только стонать, охать и пускать слёзы. Ёханна бросилась было к Волку, но тот категорично простонал:

– Сперва люди! – с краешек губ потекли густые слюни. Звёздные Вестники к тому же несколько суток почти не разговаривали.

Серая подруга послушно кинулась разминать, разгонять кровь, оживлять нервные окончания Гральриху.

Змеелюди заботливо поднесли к колодцу бессознательных раненых, замерли рядом с ними. Хануман стоя, со стороны, наблюдал задумчиво за происходящим. Оборотни хоть и разминали себя активно, однако в пол глаза, на всякий случай, наблюдали за колодцем. Боль и напряжение быстро сменились безмерным удивлением – есть отчего.

Хвостатая прелестница с детской непосредственностью исследовала всю поклажу воинов, с презрением, сердито фыркая, детально осмотрела их оружие, не прикасаясь к оному. Одного нага, – видимо, самого привлекательного на её взгляд – обожгла сладостным поцелуем. Интересно то, что никто из нагасарцев не возмущался, не отталкивал, не лапал, словно, так и нужно. Якши настойчиво растолкала нагов, а если быть точным – отогнала от раненых (воины и сиё нахальство легко пережили, Хануман иногда чему-то хитро улыбался). Нагая нагини (невольная игра слов) изучающее, сосредоточенно осматривала раненых бойцов, водила взглядом от одного к другому, «сканируя» с ног до головы.

Наташа с Одином сумели подползти друг к другу, не взирая на мириады колючих иголок под кожей от онемения, но на пару не сумели понять, когда и как Хануман подошёл к ним и наклонился, дабы не повышать голос:

– Сейчас не пытайтесь спасти друзей – неотчего, – Хозяйка оазиса сделает сиё сама.

Вновь золотой обезьян не обманул: началось волшебство, кое происходит обычно в детских сказках про спящую принцессу. Якши низко наклонилась на хвосте над тяжело дышащей царицей Птеригии, мягко обняла её за плечи, прижалась к груди, прислушиваясь к чему-то, а затем… поцеловала! Пантера было дёрнулась в переполнившем её сущность возмущении, но, присмотревшись внимательнее, замерла в напряжённом ожидании. Нагини вовсе не глумилась и не тешила своё извращённое сладострастие над беззащитной женщиной. Изо рта в рот проистекал едва видимый зеленовато-белый поток энергии, он стремительно наполнял каждую клеточку тела Птерис силой, снимал воспаление, убивал и пожирал микроорганизмы инфекции. Получив мощный импульс, повреждённые клетки не только восстановились, но и активно делились, заполняя доселе не заживающую рану нарастающими восстанавливающимися тканями.

Пока якши переползала к Одинцу и повторяла волшбу, дыхание спящей красавицы выровнялось, от раны осталась запёкшаяся кровь на коже по её бывшим краям и застарелая, въевшаяся в ткань, на одежде. Веки ожили, карие глаза раскрылись, от старого ранения не осталась даже лёгкая слабость. Она бодро поднялась на ноги, внимательно, изучающе осмотрелась по сторонам, стараясь сообразить, где находится и что происходит. Засим ощупала себя: не обнаружив сабли и рваной раны, брезгливо сморщила личико (находясь в бессознательном состоянии, в походе через пустыню Халху, птеригианка ходила под себя, а омыть её некому было). Однако, обнаружив Одина, Наташу и Ханумана, о чём-то беседующих и посматривающих на хвостатую чудо-знахарку, облегчённо и мило заулыбалась, тут же позабыв о немыслимой вони, исходящей от неё (как, впрочем, и ото всех двуногих), направилась к троице.

Минут через десять ожил Одинец, приподнявшись, опёрся о живой борт колодца, быстро разобравшись в ситуации, благодарно кивнул нагини головой. Якши очаровательно улыбнулась северянину, обнажив идеально ровные аккуратные белые зубки, юркнула стремительно к Банцемнису. По оздоровлению капитан галантно поблагодарил могущественную знахарку. Последний из раненых – Гральрих – горячо, по-отечески, приобнял девушку, чему та и не подумала сопротивляться: мужские объятия и ласки ей по нраву.

Все путники – хотя бы мысленно – поблагодарили одну из нагасарских младших богинь, по возможностям немногим уступающую Старшим богам.

Якши была настолько активной и неугомонной, что даже минуты не могла устоять на месте. Она всё время передвигалась между хвостатыми и ножными гостями оазиса, что-то лопотала им на нагасарском, звонко смеялась, обнимала или целовала то одного, то другого, поила водой из колодца, кормила фруктово-ягодными дарами оазиса и прочее. Хануман исподволь наблюдал за Хозяйкой, не выпуская на всякий случай из виду, одновременно беседуя со странниками.

Божественная нагини подползла к норду, взяла его за руку и настойчиво повела к колодцу. Гральрих покорно шёл за ней, боясь невольно обидеть прелестницу. Как оказалось, она не имела дурных и других непотребных намерений: что-то объясняя стареющему воину родом из Ледяной страны, однозначно показала ему изящными пальчиками на прохладную воду. Земляной колдун недоверчиво глянул в неё: источник жизни имел изумрудно-зеленоватый оттенок, – но не мутный, – прозрачный, в нём замерли тугие упругие беловато-зелёные стебли и широкие зелёные листья на них; на поверхности плавали ароматные белые и розовые, средних размеров, цветы, схожие с водными лилиями. Гральрих опасливо дотронулся указательным пальцем до воды – и ничего, кроме естественной лёгкой ряби. Тем не менее с сомнением воззрился на Хозяйку. Выручил наг, ближе остальных стоявший к паре:

– Прелестная Хозяйка всего лишь предлагает тебе искупаться, обмыться от дорожной пыли, северный воин. Не обижай уж её недоверием и отказом!

– А как же..?

– Ползучие руты и водяные лилии?

Прозвучавших слов норд отродясь не знал, однако нагасарца понял сразу же, потому утвердительно кивнул.

– Хозяйка взрастила их, дабы не умеющие плавать и сильно уставшие путники, забрёдшие в оазис, не утонули в колодце при купании, ведь глубина оного порядком четырёх осаньи (60 метров).

Житель Виккелы поверил и принялся снимать с себя лохмотья – якши удивлённо расширила чёрные глаза и быстро-быстро заговорила, больше обращаясь к нагу. Хвостатый воин кратко перевёл на франкийский:

– Тебе, северный воин, ещё долгое предстоит путешествие до Бхогавати, а посему мойся в одеяниях. Всю грязь поглощают корни лилий и стебли руты. Вода очищается стремительно, её хватит на всех желающих.

Вода оказалась чудодейственной, непростой. Она смывала без чистящих средств и полоскания грязь, кровь, песок не только с тела, но и с одежды, делая её чистой и свежей, будто с профессиональной стирки, притом сама мутнела и тут же светлела и самоочищалась.

Так, постепенно, перемылись все желающие, после колодца заметно приободрились, пришли в себя. Якши продолжала в это время шнырять промеж гостей и лаббу, разговаривала на местном языке, обнималась, целовала, улыбалась, смеялась, много кокетничала и заигрывала, никого не стесняясь – и ничего. Поражало Звёздных Вестников и их друзей то, что могучие скорпионы терпели все её выходки, не выказывая никакой агрессии или возмущения по поводу проказ: она могла подёргать их жвалы, огладить матовые глаза, ухватиться за кончик ядовитого жала, дабы взобраться одному из них на сёдла, а то и на голову – никакой опасной реакции со стороны арахнидов!

– Якши – весьма могущественные богини, закреплённые Старшими Богами за определённой территорией: сухопутной или водной, нередко совмещённой, – охотно рассказывал мудрый Хануман чужинцам о своей запретной таинственной стране. – Они имеют прекраснейшее тело 15-20-летних нагини и разум 6-10-летних девочек, за некоторым исключением: по некоторым вопросам они превосходят зрелых женщин в много раз. Измена у нагов и так не считается смертным грехом, а уж если один из супругов уединится с Младшей Богиней и понравится оной, то в семью придут благость и счастье. К тому же – если наги отнюдь не все могут по собственному желанию трансформировать хвост на человеческие ноги и обратно, то якши – все без известного мне исключения. Нагасарец никогда не пойдёт против богини без особо веских на то оснований, поскольку она только с виду хрупкая лилия – на самом деле мановением воли способна уничтожить половину войск Прайя Наков…

Дальше началось то, чего золотой обезьян и наги боялись более всего. Они прекрасно видели, насколько близки Пантера с Харролом и Волк с Кайей, что нисколько не волновало милую якши её детская непосредственность могла разжечь огонь войны и сильно испортить исполнение задания Прайя Наков – привести в Поталу в целости и невредимости любимцев Сатурна и Румы, северных богов.

Произошло невероятное, но краткое чудо: Хозяйка оазиса остановилась в близости от разведённых хелицер дремлющего лаббу и на пару минут задумалась, сладостно глядя на Волка, мирно беседующего с двумя нагами у источника жизни, – видимо собирал всю возможную информацию по Запретным землям, что он уже проделывал не без успеха в других регионах средневековой планеты. Почему-то аборигены ему больше доверяют.

Когда Хозяйка оазиса поползла уверенно к Дмитрию, одновременно видоизменяя хвост на соблазнительные смуглые ножки, Хануман обречённо закрыл глаза и накрыл их пятёрней с длинными пальцами, тяжело выдохнул. Отчего она не выбрала для утех одного из змеиных воинов или свободных от сердечных отношений чужака? Наташа с Одином обеспокоенно переглянулись, поднялись на ноги, глянули на мирно отдыхающую лёжа на животе, рядом с лапой чёрного гиганта, Лизу. Даже Ёханна осознала надвигающуюся катастрофу: крыса уже порядком часа насталась по оазису в радиусе полукилометра от колодца, отправляя в пасть всякую мелкую живность, сочные ягоды, фрукты и даже грибы, не боясь последствий невоздержанности – и как-то неуверенно замерла рядом с Кайей, бесшумно опустилась на брюшко, словно желая что-то сказать, поддержать.

Почти все якши – миниатюрные, аккуратно сложенные, нагини, доживающие до нескольких тысяч осеней и сохраняющие девическую молодость и красоту, тем не менее чуть-чуть повыше подростка – пришельца с Земли на человеческих ноженьках. Зайдя по-кошачьи сзади, ручки обхватили могучие плечи, крепко и властно развернули их обладателя к себе лицом. Жёлтые глаза Волка выражали безмерное удивление и ужас – насколько Хозяйка пленительна своей красотой, настолько же и опасна. Наги застыли в ступоре, не предполагая, чем можно помочь молодому чужаку: с богами поспоришь – и после смерти твоя техна покоя не обретёт, обречённая навечно скитаться по землям и водам Винэру. Элиза звериным чутьём ощутила дурные изменения в оазисе, да и тише как-то стало. Женщина подняла голову, сладко зевнула, сонливо повертела ею туда-сюда, сфокусировала взгляд на заинтересовавшей её картине… и сон как рукой сняло. Кровь забурлила кипящим котлом, в неё неисчерпаемым потоком устремился адреналин, раздувая до верхушек деревьев пламя ярости. Кайя пружинисто поднялась с земли, готовая разорвать на куски дерзко посягнувшую на её друга бабу и проглотить вместе с потрохами… Предотвратил необдуманное действие бесстрашный Хануман, захватив сзади в стальные объятия, из коих практически невозможно выбраться, и приложил к распухшим от безотчётного гнева губам обезьяний палец:

– Шшшш!.. Не гневься на Хозяйку оазиса – она живёт лишь по своим желаниям и инстинктам. В ней разума разительно меньше, чем в вашей мохнатой спутнице… Я попробую перенаправить её страстное внимание на одного из моих воинов.

И также неожиданно разжал тиски рук и ног, беззвучно направился в сторону разверзающегося конфликта. Элиза едва сдерживала осуществить недавно задуманное, сквозь густую пелену злобы едва проклёвывалось зерно разума, настойчиво подсказывающего послушать довод предводителя… Но ежели он не разрешит ситуацию, то она живьём снимет шкуру с этой мерзкой змеи!! Что сказал мудрый Хануман на ушко якши, так и останется тайной двоих, однако якши с милой невинной улыбкой ангелочка кивнула обезьяну и тут же легко переключилась на нага, стоявшего немного поодаль от бывшей несостоявшейся парочки. Она взяла его за руку и повела в густую рощу высоких кустарников. Воин и не думал сопротивляться негласному повелению Младшей богини, хоть и имеет очаровательную жену в Бхогавати да двух маленьких детей. В данном случае мнение Ханумана не имеет значения.

Дима с явным облегчением направился к подруге, Ёх успокаивающе ткнулась мордочкой в бедро Элизы, заслужив нервное поглаживание по голове, а команда друзей облегчённо выдохнула. Вроде бы конфликт исчерпан.

… Сидя кругом между двух лаббу, путники со всем вниманием слушали словоохотливого золотого обезьяна, коий не обижался, если кто-то перебивал его вопросами или репликами. Вообще, было удивительно слушать разумно говорящую обезьяну – не каждый день встречаются беседующие на человеческом языке животные. До этого он узнал имя или прозвище каждого из вторженцев, дабы облегчить общение, назвал имена, довольно сложные для мгновенного запоминания, шестерых воинов, идущих рука об руку с ним, включая того, кто только что вернулся из кустарниковой чащи, правда, без вездесущей Хозяйки оазиса. Наг невозмутимо встал (или сел) на основание хвоста, между внешне меланхоличным нордом и столь же невозмутимым грызуном.

– Ваша цивилизация именует наши земли отчего-то Запретными, тогда как мы – Нагасари, что можно приблизительно перевести на дейчский как Обитель Нагов. Наги отнюдь не всегда были развитой доминирующей расой, как может показаться на первый взгляд. Около трёх тысяч осеней назад сии территории делили кентавры, эльфы, так называемые оборотни и частично люди, предки нынешних лапаротомов. А наги и ламии… ютились на задворках могущественных империй. Они беспрестанно воевали друг с другом, отхватывали набегами чужие территории, присоединяя к своим, засим вновь теряли. И так – до бесконечности, на протяжении многих веков. Процветали работорговля, сребролюбие, межрасовая проституция – все пороки, кои существовали на тот момент, кровь своих и чужих текла реками. И оружие смерти было значительно совершеннее. Чем сейчас, и времена в сотни и тысячи раз страшнее нынешних. Крова-авые времена!

Однажды цари да императоры обуялись неумеренной гордыней, возомнили себя выше богов, стали разрушать их алтари, храмы, статуи и атрибутику, взамен возводя оные имени себя, создавали уродливые культы личности. Боги долго терпели отречение своих детей, хотели их образумить, вернуть на путь истины, вылечить от болезненной гордыни и неуёмного властолюбия. Но, поняв всю тщету попыток, решились на крайние меры – обрушили всю мощь своего гнева на бывших сыновей и дочерей, не пощадив ни малых, ни старых. Летописцы писали, что война длилась аж двадцать четыре цикла – сиё казалось невозможным с учётом почти неограниченных возможностей жителей морских пучин. Боги ввергли в Хаос все царства, чуть не разбудив Предвечного. Кровопролитнейшие войны шли от края и до края, кровь обильно залила земли, реки, озёра и даже моря и океаны, а обилие падали привлекло многомиллионные армии любителей мертвечины.

Немногие выжившие представители четырёх цивилизаций разошлись по всей планете: одни растворились в племенах северных варваров, другие, вроде бы, уплыли в неизведанном до сих пор западном направлении, третьи осели на месте и одичали, утратив все технологии, язык, культуру и историю предков. Эльфы стали легендой и у нас, и у вас, оборотни на грани вымирания, кентавры немногое из утраченного восполнили и лишь люди продолжают медленно, но уверенно развиваться, получив часть знаний от пришедших к ним южан.

Наступило благодатное время расправить хвосты нагам и их неизменным спутникам ламиям. Боги оказались милостивы к древней расе змеелюдей и благоволили ей во всём, во всех начинаниях. Постепенно, без спешки и суеты, наги заселили руины старых цивилизаций, построили иные города и деревни. Когда начался Великий Мор после Величайшей Войны – ведь повсюду разлагались десятки миллионов трупов убитых, кои растаскивали падальщики чуть ли ни на сотни тринити, – с запада приплыла раса золотых обезьян. Они расчистили от заражённой падали зарождающийся Нагасари, излечили заболевших нагов (ламии невосприимчивы к мору), поделились своими знаниями, пробудили магические возможности, обучили воинским искусствам – и многое другое… Да так и остались в Обители Нагов, живя бок о бок. Именно в те времена были основаны ныне процветающие города.

Нагасарцы быстро наращивали мощь, знания, развивали различные науки, создали письменность, накапливали ресурсы и богатства, мореплаватели открыли множество островов, проложили морские пути. Северяне наблюдали небывалый рост «существ с телом человека и хвостом змеиным». Поначалу люди торговали с ними, обменивались с ними товарами, присматривались, изучали. Поначалу не возвращались малые торговые и экспедиционные отряды, потом – более крепкие и крупные. Кнесы да князья в унисон клятвенно заверяли, что не их это рук дело, что, возможно, на трактах появились разбойники или – того хуже – духи да призраки эльфов, оборотней, кентавров, людей, убитых в Величайшей Войне.

Разумеется, тогдашние Прайя Наки не поверили в бред безумного кентавра (фраза, соответствующая русскому «бред сивой кобылы»), а посему за отрядами тайком стали посылать соглядатаев и волшебников. Со сведениями возвращались единицы, в основном – скупыми. Всё ж за десять осеней их удалось собрать достаточно, дабы понять: северяне говорили правду лишь ровно наполовину.

Хануман вдруг умолк, крепко о чём-то задумавшись. Чужаки не спускали с него глаз, с нетерпением ожидая продолжения занимательной истории. Терпения хватило минут на пять, не больше. Томительную тишину прервал Волк:

– И в чём же состояла вторая половина правды?

Обезьян из далёкого мира вернулся в мир реальный, как ни в чём не бывало продолжил:

– У них существовали колдуны, легко открывающие врата между физическим миром и Наракой, в обход бога Ниназу, не привлекая для спуска и подъёма Барахут (поскольку являются паствой Сатурна). Они-то и украли техны воинов, погибших от рук богов в Величайшей Войне, жаждущих мщения, вернули им часть разума и память, грамотно использовали в своих целях. Ни Прайя Наки, ни наши боги не стали опускаться до низости отмщения: чуть более двух тысяч осеней назад Вищведева (пантеон богов) вернули техны Ниназу, а границы Нагасари по сю поры закрыты от посторонних.

Воины с севера и Вестники имели своё мнение по этому поводу, но, не сговариваясь, решили оставить его при себе, дабы не обидеть нагасарцев. В конце концов, Хануман отчасти прав на счёт границ: людям дай волю – всюду, грубо говоря, нагадят, куда дотянутся их алчные ручонки. Тем не менее, всегда можно договориться – времена, судя по рассказу обезьяна, за два тысячелетия изменились разительно.

Якши сидела на краю колодца, свесив гладкие ножки. Один коротко глянул на неё – она заметила сей взгляд, в ответ застенчиво (!!) улыбнулась.

– А как же они – якши? Кто такие, помимо Младших богинь?

Улыбнулся и Хануман – необычно видеть улыбку на обезьяньем лице вживую.

– Даже боги признают, что якши – самые пленительно-очаровательные создания на Винэру. Пред их чарами мало кто устоит, а ведь они не прилагают к сему никаких усилий. Никому в голову не придёт обидеть вечно юных нагини. Якши являются богинями-хранительницами лесов, рек, озёр, гор, лугов, морей, островов и тому подобное, в своей вотчине очень могущественны, покидают редко, поскольку добрых путников всегда в достатке – большего не требуют.

– При чём здесь добрые путники? – полюбопытствовал хитрый норд.

Золотой обезьян весело оскалился и, не стесняясь чутко прислушивающейся к разговору Хозяйки оазиса, поучительным тоном ответил:

– Якши – исключительно нагини или по-человечески – женщины. И размножаются они естественным путём, также, как женские существа всех известных мне рас. Правда, за, в среднем, восемьсот осеней жизни рождают двух-трёх детей обоих полов. Якши сладострастны, но не забывают про продолжение рода, поскольку природа сильнее божественного нрачала… И ещё кое-что запомните про них: им нельзя отказывать в желании продолжения рода, поскольку счастливая якши может щедро вознаградить различными благами, обиженная – невзгодами на остаток жизни…

До ночи, про которую обычно говорят слепая (из-за широких листьев крон деревьев), Хануман без устали снабжал информацией о каждом боге по отдельности, о великолепном дворце на дне морской пучины. О животных и чудовищах, обитающих на просторах великого Нагасари и безбрежных морей-океанов. Культуре, архитектурных стилях и Йони – статуях обнажённых нагини, иногда ламий, установленных не только в городах. Кое-что, в рамках дозволенного, о Прайя Наках, а также нагах и неизменных спутниках властвующих нагов – ламиях и нагуалях. Наиболее известных представителях Нагасари (среди оных не одни лишь наги), их местах обитания и иерархической лестнице страны. Атрибутах богов и рас, оружии и его уважаемых мастерах, географии, магии, как стиле жизни.

– Также мне стало известно, – резюмировал золотой любимчик Наков, – что к вам всем и, в частности, Звёздным Вестникам северных богов неравнодушна Шраддха. Впрочем, чего Карму обходить – по её воле чёрные аюстаа и рогатые тамараглы до нашей встречи испытывали вас на прочность.

Последнее заявление отчего-то землян не удивило и взволновало самую малость – богине Четырёх Стихий и Хаоса придётся встать в большую очередь ненавистников, коих, приблизительно, за две весны (а то и меньше) скопилось немало, среди коих аннулированы лишь Рыба-Ёрш и Джабгу. А сколько неявных мстителей, о коих даже не подозревают!? Как подумал оптимистичный Волк: – «Ха! Одним больше, одним меньше, – ровным счётом никакой роли не играет!»

– Об нас много кто сломал зубы, – констатировала Пантера, сладко зевнула и теснее прижалась спиной к Харролу.

– Наслышан, – скорее себе, чем девушке, тихо сказал золотой обезьян.

Все пленники – один за одним – погружались в беспокойный сон, коий единый на всех послала им человеконенавистная Шраддха. Богатырского телосложения Шива – верховный бог Нагасари и, соответственно, всех тринадцати богов, недовольно стрельнул красно-зелёными глазами в ведьму демонического происхождения, свирепо топнул металлизированным копытом, но недовольства поступками Шраддхи не выразил. Шива ещё не определился до конца в отношении землян и их спутников. Рудра – бог эмоций, лжи, правды, актёров и насмешник – с задумчивой усмешкой наблюдал молчаливую картину ярости и редчайшего непослушания. Шива угрожающе махнул ему металлизированными рогами (Рудра в притворном ужасе раскрыл красивые глаза и предупредительно растворился в воздухе), послал золотому обезьяну неслышную мысль-образ…

Хануман не мог не расстроиться: из-за невнятной любви к путникам богини Хаоса оные беспокойно ворочались во сне, покрылись испариной, коллективно стонали или плакали, выли, рычали, звали кого-то – или чего-то – на помощь и прочее на разноязычный лад. Ниспосланная демон-богом мысль-образ заставила его действовать. В большинстве случаев нагасарцы (окромя подавляющего большинства людей) в кромешной тьме видят немногим хуже, чем при свете солнечного дня. Не составила исключения и группа сопровождения. Царский любимчик кивнул воинам, те понятливо кивнули коротко в ответ и стали расползаться вдоль воображаемой границы спящих путников, затем легли на «линию» границы, перекрыв своими телами частично выползающую из круга покоя многолучевую энергию. По глубинной сути якши – застрявшие на веки в восьмилетнем возрасте по разуменью энергичные девчонки, всё ж Хозяйка Оазиса легко расшифровала умоляющий посыл золотого обезьяна, понимающе-согласно мотнула подбородком.

Редкое явление – наблюдать якши глубоко сосредоточенной, не по-детски серьёзной и занятой. Именно такое чудо он и наблюдал сейчас, оставшись в стороне, дабы не мешать.

Она повернулась нагим телом к живительному колодцу, но пристально вглядывалась в кустарниковую чащу, словно у неё что-то неведомое для себя прося. Впрочем, почти так и было, только просила не для себя, а спящих гостей. Не требовалось громких слов – она тихо шептала на древнем языке богов, коего не ведал всезнающий Хануман. Однако в его голове и головах лежащих нагов холодным огнём вспыхивали руновязи, выстраиваясь в сложную, но стройную цепочку фраз и предложений. Заканчивая произносить магические ключ-заклинания, якши правой вытянутой ладонью через кусты махнула в сторону лежбища – мановением руки часть зелёной энергии сгустком метнулась к людям, на пару мгновений замерла над ними, расправилась в широкое одеяло и накрыла целиком.

Якши резко развернулась к предводителю с золотой шерстью, с надеждой глянула – он утвердительно кивнул и благодарно поклонился. Сделав своё дело, шесть нагасарцев поднялись на хвосты и чуть отползли от края энергетического «одеяла», замерли на местах каменными изваяниями, достав из-за спин лаккры – лёгкие магические копья с выдвигающимися жалами, способными в умелых руках дробить базальт и пробивать стальную броню северных воинов. Правда, не пытаясь сопротивляться природе, одного увела в любимую чащу.

Помощь Хозяйка оказала неоценимую – влияние Шраддхи не свелось на нет на пришельцев, но, по меньшей мере, ощутимо снизилось: меньше ворчанья, меньше воздух разрывали кошмарные звуки, спокойные сны. Богиня Четырёх Стихий тихонько возненавидела Нури, – тихонько потому, что наказать как бы то ни было не имела права: якши под надёжной защитой богов, особенно под защитой сластолюбивых мужчин. Посягнув на честь одной из них, она лишится многих полномочий, её могут изгнать на жуткий западный материк с морского дворца, храмы опустеют и запустеют, армия верующих уменьшится в десятки раз и другие нелицеприятные прелести отречения.

Нагасари, область Халха

Рассеянные кронами солнечные лучики заиграли на путниках и лаббу, прогоняя тревожные сны и быстро рассеивая энергетический кокон. Они с трудом поднимались, чувствуя себя размазнями или ветхими разбитыми телегами, искоса поглядывали на стоящих рядом с лаккрами невозмутимых нагов. Пока чужаки приходили в себя, умывались в чудесном колодце, смывали ночной пот, подкреплялись и справляли нужду, чёрные скорпионы разбежались по оазису поохотиться на местную дичь. Хануман, по своему обыкновению, задумчиво наблюдал за процессами со стороны, не принимая участия в оных. Нури и вовсе отсутствовала, следя за неспешным отходом гостей с густой чащи с печальными глазами. Кажется, ещё немного и из них хлынет солёная влага. Миндалевидные большие глаза в первую очередь устремлены на красивое (по её личному мнению) чудовище со странным именем Волк и его прелестную подругу. Даже с детским умом якши понимала, что предводитель прав: если Шива имеет на кого-то виды, то безопаснее этих «кого-то» не трогать. Ей хватило мудрости мысленно пожелать лёгкого пути Волку с Кайей и произнести охранное ключ-заклинание.

Через сутки, ранним утром, разношерстный отряд ступил под сень небольшого леса, окружающего город с высоченными стенами. Стены настолько высоки, что их (и дворец) видно за три-четыре тринити, с песков Халхи.

– Бхогавати! – гордо произнёс Хануман, притормозив лаббу на обочине Южного тракта, мощёного массивными, искусно обработанными, каменными блоками, ему благоговейно вторили наги. – Величайший и крупнейший город на Винэру!

Даже ставшие равнодушными ко всему пленники, накрепко привязанные к сёдлам, невольно изумлённо присвистнули. Такого размаха земное средневековое зодчество не знало.

… Скорпионов увели в придворцовые «конюшни», а десять пленников предстали пред ясны очи царствующих особ. Помимо Прайя Наков, в приёмной зале присутствовали раджи с рани всех областей, некоторые колдуны и прочие представители высшей знати Нагасари, – естественно, со своими хвалёными ламиями и нагуалями. Если прелестные ламии держались господ, то нагуали блуждали по роскошной зале свободно, будто сами по себе. Какой только живности здесь не присутствовало: аюстаа – чуть более крупный зелёный лесной собрат чёрных степных чёртиков, преследовавших их в Нейтральной области; ажи-дахака – полуразумный полосатый чёрно-белый дракон пяти метров в длину с той же длины хвостом-балансиром, философски возлежал на паркете; крупные персейские нетопыри, лениво поочерёдно позёвывали, выставляя напоказ внушающие уважение зубы; хишшу – медлительный зверь, напоминающий ежа, раза в три крупнее оного, со стреляющими иглами; симаргл – огромный поджарый бронированный длинноногий боевой пёс, не ведающий поражений в схватках; громовые змеи – инопланетные родичи кобр с короной на голове, крупнее очковых, изрыгают молнии и огонь; коты – похожи на персидских, только, по оценкам Вестников, весят не менее двадцати пяти килограмм, обманчиво ленивые и неповоротливые, жирные, словно беременные; персейский дракон – близкий родственник готрельских, крупнее, примерно, на четверть, также обладающий ментальной связью (в чём Наташа убедилась, когда оный «поприветствовал» её при входе в залу); и даже один лаббу – особо крупный и учёный представитель своего вида, принадлежащий Прайе Наку Арджуну. Скорпион по-царски возлежал посреди залы, никак не реагируя на события вокруг и поползновения наглых нагуалей.

Но стоило войти в приёмную залу Хануману с пленниками с опутанными за спинами руками, в сопровождении шести нагов-воинов, вооружённых, что называется, до зубов, – как вся фауна молниеносно разбежалась по местам, то бишь к ногам (али хвостам) хозяев, нетопыри спикировали на плечи. Не соизволили стронуться с места ажи-дахака Дарвлешья, спутник Кашьяпы, раджи Халхи и Бхогавати. И лаббу Хорасан, словно их негласный порядок не касался.

– Благородный Хануман, Прайя Наки благодарят тебя за верную службу, – звонко и торжественно заговорила Её Величество Дрона на чистом франкийском языке, видимо, намеренно для чужаков, не знающих нагасарского. И уже с официального тона перешла на более живой. – Подведи дорогих гостей поближе – мы желаем рассмотреть величайших йоддхи Винэру!

Золотой обезьян подчинился воле Наки, в пол оборота повернулся к «дорогим гостям», коротким кивком головы показал следовать приказу Великой царицы. «гости» не заставили себя уговаривать, в едином порыве, по-армейски, преодолели немалое пространство залы, синхронно остановились перед двумя тронами из неизвестного синего минерала. По неизвестной причине их не заставили кланяться царской чете, хотя Птерис, сама являющаяся царицей, умудрилась изящно поклониться, что понравилось обоим Накам. Наги-йоддхи остались стоять на входе, поскольку им никаких приказов не поступало.

– Негоже высокородным особам стоять закованными, словно простолюдинкам, – властно заявил Арджун, светло-карие глаза заблестели инеем. – Что подумает храбрая царица Птеригии? О том, что Нагасари – страна варваров и невежественных чудовищ?! – Нака едва заметно одобрительно кивнула ему.

Из чего прозорливые Вестники и сметливый норд поняли, что царь-то – скрытый подкаблучник и зависимый от мнения жены.

Хануман сразу осознал полускрытый приказ правителя, неуловимым движением освободил от пут птеригианку, галантно подал мозолистую ладонь знатной девушке. Та с очаровательной улыбкой, более подходящей змее, вложила свою – узкую, влажную и тоже мозолистую от постоянного пользования холодным оружием. Он подвёл её по левую руку Арджуна, рядом с его ламией, нагой, аки якши! Птерис презрительно в мыслях сморщилась, брезгливо сжалась. Вот уж почестями одарили – премного благодарна! Она тревожно охватила взглядом друзей, немного успокоилась – осуждения и обид на лицах не обнаружила, даже одобрение заметила.

Земляне неприкрыто, с любопытством, рассматривали простое убранство залы, широкоглазые лица нагасарцев и внешний вид нагуалей. Знать стояла на хвостах либо ногах полумесяцами от тронов Прайя Наков, разглядывала «гостей», заинтересованно обсуждала, не забывая внимательно слушать царей. Чужаки ловили на себе разнохарактерные взгляды, но отвечать на них остерегались, находясь в подвешенном состоянии. Их сейчас интересовал тот факт, что Прайя Наки знали о злоключениях всё или почти всё, – возможно, даже о похождениях в Ледяной стране и Ничейных землях. Оно, конечно, ничего особенного не произошло, однако подобная осведомлённость совсем не вдохновляла. Быть под прицелом сильных мира сего комфорта в смятенную душу не добавляет.

– Добрые наги и ламии, хватит ли вам смелости признаться самим себе, что сии люди – лучшие из лучших йоддхи, коих когда-либо знавал Нагасари? – требовательно вопросила Дрона, чем утвердила в нехороших мыслях Вестников основательно. – Страна рождала не мало Великих Воинов, коими восхищались даже мудрые боги, однако Звёздные Вестники северных богов много лун ходят по лезвию чакрума и по сю пору живут и зравствуют, а коварные враги томятся в Нараке, справедливо осуждённые Ниназу и Белет-Цери на муки в кругах. Они прошли все круги Нараки на земле – и вот, невольные странники не сломленными стоят пред нами… Воины! Йоддхи!

– Йоддхи! Йоддхи! Йоддхи!.. – громогласно скандировала дружно вся зала, потрясая в воздухе разнокалиберным оружием сплошь хищного облика, но выкрики Прайя Наков выделялись на фоне слаженного многоголосья.

Неожиданный поворот событий для пленников, даже если сиё банальная провокация. Они растерянно озирались по сторонам: глаза воодушевлённо горели, синхронно блистало оружие, разрывая пространство жалами и лезвиями. «Йоддхи» залпами взрывало залу: кто на ногах – топали ими, на хвостах – щёлкали. Равнодушными не смогли остаться и нагуали, невольно поддержали в итоге спутников да совсем не воинственных ламий на своих языках, потрясывая, прихлопывая, притопывая тем, чем владели от природы. Но какофонией этот сюрреалистичный хор не назовёшь – скорее приятной боевой музыкой для души. Ёханна хотела поначалу встать в позу, но не учуяла угрожающей подоплёки в криках, а посему вертела башкой, боясь неожиданного нападения. Да и Птерис рассеянно улыбалась Арджуновой ламии – Лидии, что-то говорящей ей.

Арджун махнул рукой и в зале установилась, что называется, звенящая тишина, зазвенело и в ушах путников. Её Величество сурово озирала пронзительными синими глазами всех присутствующих, невольно опускающих свои под их взором, остановила оные на до сих пор опутанных пленниках. Ежели бы очи могли жечь, то прожгли бы в каждом большие дырки. Им стало немного не по себе, однако ни один не опустил головы в смятении. Дроне сиё понравилось (чего не скажешь про Арджуна), потому выражение прекрасного лица смягчилось, губы выдали некое подобие улыбки, а уста произнесли ультимативную фразу:

– Ваши подвиги мы наблюдали в «зеркалах» – и они впечатлили до тёмных глубин техны. Теперь, покуда вы в наших надёжных руках, Прайя Наки и знатные наги желают увидеть оные воочию. Потому у вас есть богатый выбор: либо всем составом отправляетесь в темницу, либо один из вас – на ваше усмотрение – по очереди сразится здесь, в зале для приёмов, с четырьмя моими йоддхи – три нага и Хануман. В случае неоспоримой победы северян, Прайя Наки изменят статус – пленники без проволочек станут почётными гражданами Нагасари и, если оправдают высокое доверие, войдут в касту неприкасаемых – кшатриев.

Даже нагасарцы охнули от немыслимого – за всю историю страны едва ли пол сотни пришельцев удостоили высокого ранга, а тут сразу десяток… Прайя Накам виднее.

– Я не оговорилась и не лишилась рассудка: сам Шива, отец наш великий, удостоил этих людей своим вниманием, а богиня Четырёх Стихий и Хаоса продолжила испытания оных, дабы укрепить техны героев!

Вновь зала охнула, за две минуты испытав два потрясения. Мир меняется в непонятном направлении.

Гральрих, Одинец и Птерис угрюмо и решительно сделали первые шаги, Ёханна молнией выскочила к чешуйчатым хвостам царствующей четы. Дрона начала поднимать левую руку с выставленным указательным пальцем и сжатыми остальными в стремлении показать на серого героя, когда, растолкав бесцеремонно плечами друзей, пред очи Наков предстала Чёрная Пантера. Она по-звериному ухмыльнулась, дав однозначно понять своим, что её решение окончательное, не подлежит обсуждению. Один откровенно затосковал: принцип мушкетёров Дюма действует наполовину – одна за всех и грудью на амбразуру. Ледяной взгляд кошки охолонул пыл крысы, остепенил других претендентов. Путники неохотно осознавали, что Пантера – самая сильная и стремительная среди них, её несомненный боевой опыт позволяет быть первой средь равных.

Хануман развёл пришельцев, образовав большой круг. Один из шести йоддхи разрезал вильчатой саблей кожаные грубые путы на кистях девушки. Она размяла затёкшие мышцы, получив одобрение Прайя Наков, повернулась к оному. Вежливо поклонившись, выставил перед ней её оружие (коему она несколько удивилась), держась за бритвенно острое лезвие. Наташа трепетно сжала пальчиками грубоватую рукоять, сделала несколько размытых очертаниями фигур. Сабля слушается по-прежнему отменно. Наг учтиво разогнулся, достал из-за спины лаккру, из её торцов с хищным лязгом выдвинулись десятисантиметровые жала.

– Амукха! – объявил Арджун, словно хлопнул тетивой. – Начали!

Наташа нападать не торопилась, держала саблю обратным хватом, согнув руку в локте и отведя назад легонько. Голова не совсем пуста – она, по-змеиному не мигая, гипнотизировала… оппонента (язык не поворачивался назвать бывшего конвоира и разового любовника якши по имени Нури врагом). Ната чувствовала в сопернике великую силу и спокойную уверенность в своих возможностях. Досадно. Они смотрели друг на друга, выискивая слабые места и не находя оных. Наг твёрдо стоял на ногах (дань воинского уважения – Вестница не умела отрастить хвост, разве что маленький и чёрный, с копчика, в данном случае совершенно бесполезный): значит, наги одинаково легко сражаются на двух видах конечностей.

Пантоера могла ждать выпада до бесконечности – торопиться-то незачем и некуда. Йоддха сиё понял – и совершил первую ошибку: пошёл в атаку. Молниеносный, почти невидимый, выпад жалом сверху по лоевой части сочленения шеи – сабля отклонила его вдоль плеча. Нижнее жало сумело чиркнуть по кольчуге в области печени, три звена полностью прорезаны. Пантера немного запоздало отогнулась назад и вправо, пяткой в голеностоп приняла левую ногу воина – тот сморщился и на возврате скользнул лезвием по щеке. Наташа нырнула под него, мгновенно отклонилась назад, выстрелив кончиком сабли.

Некоторые из толпы знати и ламий ахнули в ужасе: первый, крайне скоротечный, бой закончился. Йоддха, согнувшись пополам, изумлённо зрел юную особу, в чьих глазах холоднее льда ни пол ассайи жалости и сожаления. Лезвие пробило левый бок через селезёнку, разорвав вилкой и оную, и мышцы. Ната резко вынула его, разбрызгав капли крови, та тёмными струями потекла из страшной раны. Ламии шустро подхватили нагийского воина, поползли с ним из круга. «Реанимируют», – констатировала мысленно Наталья, стряхивая с лезвия остатки крови.

Вторым участником также явился недавний конвоир и тоже с лаккрой. Он продублировал поклон уважения первого, но, в отличие от оного, нападать не спешил, поскольку соперница контролировала каждое его движение. Друг чуть-чуть не рассчитал скорость реакции чужачки, за что поплатился рваной раной, – второй наг не желал повторять роковой ошибки. В этот раз взгляд девушки ничего не выражал, в глазах плескались бездонная тьма и колючий лёд, пронизывающий до костей.

Однако и ему пришлось первому нападать – Прайя Наки не желали долго ждать противостояния духов, подозревая, что пришелица готова ожидать сколь угодно.

Быстрым зигзагообразным движением йоддха приблизился к Пантере, почти неуловимым движением выстрелил копьём в переносицу – она ожидаемо отклонилась назад и вправо, – а его пятка протаранила левое колено, опустив тем самым на обе. Из её глаз хлынули слёзы. Жало спланировало в щёку – и отлетело в сторону от удара ребра ладони в кисть (наг почувствовал и услышал хруст, мышцы сразу занемели). Выпад не увидел никто, но йоддха успел ухватиться левой рукой за лезвие, неожиданно даже для себя вскрикнул: сабля сквозно пробила ногу немного выше коленного сустава и до костей прорезала пальцы, пытавшиеся остановить мощнейший тычок. Удар основанием ладоней промеж ног опрокинул лицом в пол и отключил сознание.

Вновь ламии оттащили поверженного с поля боя, Наташа смахнула с металла свежую кровь, где-то на краю сознания отметила, что оружие врага так и не брякнуло при падении – кто-то на лету поймал. Она тяжело, морщась от острой боли, поднялась с колен, локализовала очаг, на подсознательном уровне стала реанимировать ушиб. «Будь внимательнее, подруга, – а то позорно проиграешь да друзей подведёшь. Вон Один уж как нервничает!» – мелькнула мысль на задворках разума и исчезла, но помогла сосредоточиться.

Третьего воина чёрная кошечка сама не стала испытывать томительным ожиданием – им, естественно, был ещё один бывший конвоир, коий не успел даже почтительно поклониться. Она со скоростью молнии метнулась к нему, нанесла чудовищной силы удар, коий йоддха не без труда отбил, прикрыл коленом промежность и тут же пожалел об этом: почему-то её колено, несколько секунд назад повреждённое предыдущим воином, вдруг явилось целым и невредимым, а его – распухло резкой не нагийской, прямо-таки запредельной, болью и вся нога перестала принадлежать телу. В мозгу взорвалось солнце, отчего пропустил костяшки, показавшиеся железными, пальцев в кадык. После взрыва солнца разлилась бесконечная пустота и наступило спасительное небытиё.

Недремлющие спутницы господ не позволили завалиться бесчувственному телу на спину, так и не выпустившему из руки лаккру.

Все, присутствующие в зале, почтительно молчали: чужачка не только одолела в честных поединках весьма сильных йоддхи (встречать «гостей» отправляют исключительно лучших бойцов, так же как и патрулировать Нейтральную область), но даже не сбила дыхания, будто в Потале прогуливалась неспешно. Лишь души пришельцев сжались обречённо в маленькие липкие комочки, когда в круг вышел всем знакомый золотой обезьян.

Не смотря на свой биологический вид, передвигался Хануман грациозно, будто дикий кот, хищно, зная себе истинную цену. Сердце Наты ёкнуло, губы побледнели и сжались в узкую полоску, пальцы до побеления кожи на оных сжали рукоять сабли – и опять расслабились. Похоже, сегодня не их день: пока поднимались в приёмную залу столичного дворца, она отчётливо видела восхищённые глаза челядинцев, направленные к говорящему примату. Поскольку шли, особо никуда не торопясь, отовсюду слышала отрывочные разговоры, к коим зачем-то невольно прислушивалась. В одном из многочисленных залов уловила часть диалога седых нагов на франкийском языке:

… о да – это воин! Лучший из лучших!..

– Охотно соглашусь, Махарши. В недалёком прошлом ты был первым йоддхи в Нагасари. Лишь наш великий Хануман на недосягаемой высоте воинского искусства: на моей памяти никто так и не сумел приблизиться к его божественному дару.

– Брат мой, на пике моих сил, как и многие тысячи до меня, я вызвал величайшего на поединок с большим запасом самомнения. Результат знаешь. Тем не менее, я был горд – Хануман помог подняться с земли и сообщил, что мне единственному удалось продержаться с ним в бою более пяти секунд, а точнее – семь.

– Сиё поразительно: большинству не удавалось продержаться даже двух…

Наташа понимала, что старые воины скорее констатировали факт, чем бахвалились и пустословили. Из разговора следовало, что последний представитель исчезнувшей расы (по крайней мере на известном континенте) до сих пор никем не побеждён при жизни. Печальное знание. Если наги – пусть медленнее, чем люди – стареют, то запас прочности золотых обезьян гораздо выше. Сиё означает, что Хануман усовершенствует боевой опыт не одну сотню осеней. А её опыту меньше десяти лет. Возможно, в броне «Трона» у неё был бы маленький шансик на большую победу, однако пока опасно раскрывать все свои способности. Что ж, она свершит всё возможное и невозможное, дабы продержаться хотя бы восемь секунд. То есть побить старый рекорд.

Мысли прочь, только образ победы. Она и есть воплощение победы и проигрывала только тогда, когда позволяла сему произойти! Мельком глянула на друзей-соратников: некоторые из них держались за руки, лица в основе угрюмые, с малой толикой веры в неё – уже что-то. По лицам Одина и Ёханны вообще ничего не понять – непроницаемы, словно глухие маски натянули.

– Амукха! – подстегнул Арджун, нервно играя кончиком хвоста.

Начало конца…

Два йоддхи из разных миров сблизились, не выпуская друг друга из виду – крупный многомудрый непобедимый никем золотой обезьян и маленькая, хрупкая на вид, девочка, токмо, по сути, начинающая жизненный путь воительница. Титан и котёнок. Два йоддхи закружили в боевом кровавом танце, на радость знать и душевную боль для пришельцев.

Наташа провела пробный удар пяткой в голень, отбила локтём основание ладони. Немного наклонилась, костяшки левой устремила в промежность – тот уклонился назад, нанеся косой, сверху вниз, чакрумом. Ната ушла влево и вниз, просвистело лезвие сабли в миллиметре от кисти, затем выставила им блок, чем сохранила правое плечо. Но чакрум оставил заметную зазубрину на металле, от вибрации чуть не вывернуло пальцы. Пантера с холодной яростью взрыкнула, отпрыгнула назад.

Хануман за четверть секунды одолел расстояние, возникшее между ними, провёл напористую серию ударов, пробив брешь в защите. Кошка вынуждена была обороняться, отбивать сверхскоростные удары ободом, ногами, руками, некоторые из которых доходили до цели, отзывались адской болью то в груди, то в плечах, то в животе, тут же гасила её. Пот начал заливать глаза, но некогда вытереть, она искала в искусной серии хоть малюсенькую ошибку – и не находила, вынужденная медленно отступать под диким напором. Такого бойца девушка ещё не знала – даже пресловутый Зелёный Дракон ему значительно уступил бы по многим параметрам. Однако сдаваться она и не помышляла – не такой норов.

В зале, кажется, перестали дышать, забыв об оной функции организмов, не желая пропустить ни мгновения уникального поединка. Прайя Наки не сомневались, что чужачка продержится не больше пяти секунд – бой продолжался уже минуту: невозможное возможно. Даже некоторые нагуали следили за совершенным танцем. Особо девой и её спутниками заинтересовался Кашьяпа – управитель области пустыня Халха и, как следствие, Бхогавати: у него возникли планы на оных.

Чёрная кошка стонала под непрекращающимся стремительным потоком ударов, тычков, выпадов, ложных маневров, сыплющихся со всех сторон, под разными градусами, порой немыслимыми углами. Тело гудело от наваливающейся усталости, болело от возрастающего количества ссадин, проколов, порезов, вывихов и растяжений. Кольчуга и юбка превратились в бесполезные лохмотья, волосы взмокли и спутались, теперь глаза заливала ещё и кровь (впрочем, она сочилась ото всюду), дыхание с хрипом вырывалось из горла, из носа текли сопли вперемешку с вездесущей кровью, белки налились ею же.

Воительница отчётливо поняла – не изменит тактику, через несколько секунд проиграет. Если проиграет, значит, останутся в позорном статусе пленников, что недопустимо. Недопустимо, поскольку, скорее всего, провалят миссию, возложенную на них северными богами около двух вёсен назад, а это, в свою очередь, отсрочит на неопределённые сроки возврат домой. Пантера весело и зло улыбнулась, обнажив красные зубы, своим недавним слабостям и невозмутимому сопернику, не знавшему усталости. Получив чёткий образный импульс победы – и над кем, и когда – на полную мощи заработало разленившееся подсознание, мгновенно позабыв про ту самую лень.

Раскрыв необъятный резерв внутренней энергии, Ната получила огромный всплеск сил, заполнив всё тело, каждую клеточку.

Она словно бы невзначай отклонила молниеносный чакрум от груди, высоко задранным коленом отбила сбоку колено примата, серьёзно повредив какой-то нервный узел, опустила пятку – сбоку же – в икроножную мышцу, отскочила от другой ноги. Она хищно, по-кошачьи, вновь улыбнулась сопернику. Надо сказать, улыбка вышла жутко-окровавленной. Хануман едва наступал на повреждённую правую конечность, удивлённо глянул на капающую с сабли кровь: перед отскоком Пантера успела глубоко резануть верхнюю часть бедра. Затем почувствовал струящееся по кеоже тепло, глянул вниз: красная жидкость хлестала из раны. Усилием воли он прекратил отток жизни, нейтрализовал болевые участки…

И пропустил двойную коварную атаку. Основание левой ладони со смачным звуком врезалось в мохнатую промежность, лезвие навылет вонзилось в каменный пресс живота. Кошка яростно дёрнула оружие в сторону – послышался звон металла, в пальцах осталась одна рукоять. Она с силой швырнула её в переносицу, попала в левый глаз, с диким, леденящим душу, рыком бросилась на обезьяна, гремя обрывками кольчуги. Любимчик богов, не выдержав по совокупности всех напастей взбеленившейся фурии, зарычал громогласно в ответ, сумел смахнуть с себя зверицу. Чёрная Пантера приземлилась мягко на четыре конечности, снова ринулась в бой в прыжке. Хануман попытался опять отмахнуться, пошатнулся. Она повисла на его пальцах, чуть не завалив на левый бок, использовала их для толчка – взметнулась вверх, извернулась в воздухе и болезненно ударила одной, следом другой, пяткой в затылок, опустилась на полусогнутые.

Хануман не упал, но окончательно дезориентировался в пространстве, зрение помутилось. Примат опустился на колени, сильно согнул спину. Из кончиков губ, ноздрей, всех ран потекла солёная горячая кровь, промачивая его шерсть и пол, с сипом, даже посвистом, тяжело дышал, опрокинул верхние конечности. К нему заструили четыре прелестные ламии, но Хануман упрямо мотнул гривой, тем самым остановив оных на пол пути – хоть не видел их, однако чувствовал. Наташа, так и оставшись на полусогнутых, напряжённо вглядывалась во вроде бы поверженного титана, оставаясь позади. Она (как и спутники) не знала, что будет дальше с ними.

Цари, управители, колдуны, ламии, нагуали – разом потеряли дар речи, не в силах ни пошевелиться, ни дохнуть, – настолько неожиданно свершилось поражение великого Ханумана, непобедимого доселе. Произошло нечто невозможное: более девяноста процентов присутствующих в зале ожидали победу маленькой девочки над тремя нагами-йоддхи. И лишь один представитель знати – Кашьяпа – верил в её победу над лучшим нагасарским воином, – да и не ошибся: интуицию не утопишь в вине, не засыпишь песками пустыни. Путники не ожидали худшего развития событий, посему внутренне приготовились сразиться хоть со всем Нагасари, только не отдать подругу в лапы и хвосты разъярённой толпы. Толпа же выжидательно-молчаливо обратилась взглядами к онемевшим и бездвижным Прайя Накам.

Наконец, зашевелился Арджун, нервно затеребил кончиком песочно-рыжего хвоста, взмахом левой руки отослал окаменевших ламий, коих не подпустил к себе золотой обезьян три минуты назад, к сотоваркам. Звёздные Вестники готовы уже сорваться с места (внешне никак этого не обозначив), словно стрелы на взведённых луках с тугими тетивами. Прайя Нак, опасно сузив светло-карие глаза, подался чуть вперёд, негромко (при абсолютной тишине его услышали абсолютно все) вопросил:

– Хануман?..

Тот, к кому обратился Его Величество, оставался жив. Он вышел из себя, с трудом поднял мелко трясущуюся голову, с величайшей мукой разлепил веки, почти невидяще устремил тяжёлый взгляд на повелителя.

– Прайя Нак Арджун? – губы едва шевелились, слова давались нелегко, исторгались из глотки с сипом, хрипом и сгустками застывающей крови. – Они заслужили право на жизнь и свободу. Отныне Чёрная Пантера – Прайя Йоддха в Нагасари. – Веки закрылись, голова опрокинулась бессильно подбородком на мускулистую грудь.

После сей фразы кошка сменила боевую позу на мирную. Когда она подступила к поверженному воину и заботливо положила ладони на плечи, к ним первым – затем остальные – уверенно зашагал Один, разгадав намерение подруги. Дёрнулись было цари и примат. Наташа наклонила уста к левому уху бывшего соперника и по-матерински нежно зашептала так, что все словеса, в полном объёме, до затуманенного болью разума:

– Хануман, – ладони друзей – оборотней и людей – ложились дружно на могучие плечи, – ты никогда ничего и никого не боялся, – так и сейчас не отвергни руки помощи. Мы позаботимся о тебе, как ты заботился о нас от Матромасты и до Поталы. Мы друзья, а не враги, зла на тебя не держим – ни на кого не держим.

Любимчик богов вздрогнул от неожиданности…

– Больно не будет – только тепло и уютно. Но больно будет лишь один раз и на краткий миг.

… и поверил бывшей пленнице и сопернице в недавнем поединке.

От рук Вестников потекла благодатная энергия жизни, усиленная в десять раз, поскольку Птерис тоже не осталась безучастной. Поначалу невидимое тепло обильно протекала в крупное тело обезьяна, наполняя его целиком, заполняя каждую клеточку тела. Из-под ладоней заструились, становясь зримыми, увеличиваясь в объёме, переплетаясь (но не смешиваясь), разноцветные искорки и сполохи силы: кристально-льдистый Пантеры, серо-изумрудно-зелёные Ёханны, в виде воздухоплавающих радужных рыбок Кайи, чистого белого света людей, чёрных гранул земли и разноцветных осколков минералов Гральриха, красивых узорчатых снежинок Одинца, – причём не кристаллы льда, ни снежинки вовсе не морозили, как то полагается в природе.

Волк, стоявший впереди, убрал одну руку, ухватился большим и указательным пальцем за край обломанного лезвия, сжал его и резко дёрнул на себя, открыв крови протоку. Примат дёрнулся от боли, пронзившей всё его естество, задрал голову, словно обращался к богам, раскрыл глаза со зрачками, почти полностью занявшими белки – да так и забыл их закрыть. Дима брезгливо откинул железяку. Та, будто обиженная на пренебрежительное отношение, упруго зазвенела на полу.

Протекло, наверно, не больше шестой части цикла, когда Хануман ожил. Путники, не сговариваясь, разом убрали горячие ладони, шагнули в стороны, с усталым интересом наблюдая за процессом. Зала взорвалась ликованием – всенародному герою подарили вторую жизнь: золотой обезьян легко, пружинисто поднялся с колен, на одной пятке развернулся к новым героям (при этом в очах бурлила сила), душевно поклонился всем по совокупности и отдельно – до безумия смелой девочке, дав громкую клятву: