Огонь, гори

Пролог

– ОляВанна! ОляВанна! Ваша Софа опять кидается в меня косточками! – разгневанный мальчик бежал по садовой дорожке, пытаясь на ходу оттереть красные пятна с белоснежной футболки, все больше их размазывая.

Пыхтя от гнева, он залетел на кухню, где молодая полноватая женщина хлопотала около плиты, помешивая что–то вкусно пахнущее в большой кастрюле.

– Ох, ну что же мне с ней делать?! – всплеснула руками Ольга Ивановна и поспешила наружу, на ходу снимая фартук. – Софа! Ты же мне обещала, что будешь вести себя тихо и незаметно!

Мальчик поспешил следом за домработницей, чтобы успеть посмотреть, как зло будет наказано по всей справедливости. Ольга Ивановна быстро шагала по дорожке между деревьями и кустами, глазами ища свою девятилетнюю дочь. Она прошла через арку с розами и завернула за резную садовую беседку.

Мальчик хотел было последовать за ней, но краем глаза над кустом изгороди увидел торчащий рыжий пух, развеваемый теплым летним ветерком.

– А вот и ты, – злорадно улыбнулся мальчик и оглянулся, но Ольга Ивановна уже скрылась из вида. Недолго раздумывая, он решил напугать несносную Софу, резко появившись над ее рыжей макушкой.

– А вот и ты! – прокричал он и вскочил над кустом, подняв руки. – Аааааай!

София от испуга тоже вскочила и изо всех сил плюнула вишневой косточкой, попав прямо в глаз мальчику. Вряд ли это было больно, и даже совсем не травматично, но, видимо, очень обидно, потому что на нее с разгневанным видом, сжав кулаки, уставился двенадцатилетний сын Льва Григорьевича, Роман. По его щеке красной кляксой сползала косточка.

В этот момент из–за беседки появилась ее мать. Вид Ольги Ивановны не предвещал ничего хорошего, поэтому Софа сорвалась с места и бегом побежала в дом.

Позже, сидя в подсобном помещении около кухни с огромной миской вишни перед собой, которую в наказание дала ей мать, чтобы очистить от косточек, Софа могла бы выглядеть виноватой и расстроенной, после трёпки, которую ей устроили. Но перед ее глазами до сих пор стояло красное от гнева, как раз под цвет сползающей косточки, лицо Ромы–зазнайки.

Софа довольно улыбнулась и принялась чистить вишню.

Глава 1

Вот и настало это время. Последний курс университета подошел к концу, получен заслуженный диплом, не абы какой, а целого архитектора!

София, нагруженная вещами, накопленными за время жизни в общежитии, ехала в автобусе, заранее строя планы, как после проведенного летнего отдыха у матери в пригороде, она вернется в большой, вечно неспящий город и найдет ту самую работу мечты в каком–нибудь знаменитом архитектурном бюро.

С матерью они виделись довольно часто. На каникулах, в свободное от практики время Софа возвращалась в свой родной дом, но не задерживалась надолго, так как студенческая жизнь била ключом. Новые друзья, жажда развлечений в большом городе каждый раз тянули ее обратно, а жизнь в пригороде казалась размеренной и пресной.

Она пыталась уговорить мать переехать в большой город, но мама не особо хотела менять что–то в своей жизни. Ей нравилась спокойная жизнь вне бурлящего и кипящего страстями мегаполиса, нравилась ее работа на кухне в большом красивом летнем доме Льва Григорьевича, где в последнее время кроме него одного никто и не бывал.

Сын Льва Григорьевича давно покинул страну. Он отучился заграницей в каком–то из университетов Лиги Плюща и, похоже, не стремился возвращаться обратно, проводя время в путешествиях по миру.

Как рассказывала мать, Лев Григорьевич надеялся со временем передать весь свой огромный бизнес сыну, но у Романа, видимо, были немного другие планы.

София давно не видела Зазнайку, и даже о нем не думала, пока знакомые места не всколыхнули воспоминания из детства и о времени, проведенном в доме Льва Григорьевича, в те редкие моменты, когда мать брала ее с собой на работу. Роман тогда казался ей надменным и отстраненным, отчего ей хотелось постоянно доводить его до кипения, чтобы он вышел из себя и показал хоть какие–то эмоции.

Она понимала, что иногда перегибала палку, и, может, будь у Романа такая добрая и любящая мама, как у нее, он не был бы таким мало эмоциональным, похожим на своего отца. Но его мать, хоть и была жива, в отличии от отца Софии, жила где–то в Европе с новым мужем и о сыне не вспоминала.

Она оставила Льва Григорьевича с маленьким сыном на волне финансовых проблем в его компании и укатила с любовником в закат. Лев Григорьевич полностью окунулся в работу, а заботу о Романе посвятил постоянно меняющимся нянькам и гувернанткам.

Затем отправил его в частную гимназию заграницей. Но каникулы и праздники мальчик обязательно проводил вместе с отцом. Дела у Льва Григорьевича давно наладились, но о матери они старались не разговаривать и не упоминать о ней, словно по обоюдному негласному соглашению вычеркнув ее из своих жизней.

София так углубилась в свои мысли, что не сразу заметила, как автобус подъехал к нужной автостанции. Подхватив чемодан и рюкзак, она поторопилась к выходу.

Доехав до дома матери на попутке, Софа, выйдя из машины, с удовольствием втянула носом запах нагретой солнцем травы. Она толкнула калитку и, поставив вещи на землю, кинулась в теплые объятья мамы, которая уже встречала ее на пороге дома.

Позже, лёжа в своей комнате после ужина и долгих разговоров с матерью, Софа думала о том, что, конечно, жизнь в городе интересна, разнообразна и полна неожиданностей. Но здесь, в родном доме, время как будто замедляется.

Дом дарит покой и умиротворение, словно наполняя силой для новых свершений. И, конечно же, дело не только в стенах и крыше, а прежде всего в маме, ее заботе и любви. Это она своим присутствием делает родной дом таким особенным.

– София, поторопись, я опаздываю на работу, – Ольга Ивановна стояла в прихожей перед зеркалом, поправляя выбившуюся прядь из ее строгой прически.

Мама Софии была еще очень привлекательной женщиной, несмотря на морщинки, которые залегли под ее добрыми, василькового цвета, глазами.

Стройная, с мягкими округлыми формами и длинными русыми волосами, которые она всегда собирала в тугой пучок, к своим сорока восьми годам Ольга Ивановна могла похвастаться ровным, свежим цветом лица и отсутствием видимой седины. София невольно залюбовалась отражением матери в зеркале, но встретившись с ней взглядом опомнилась и начала быстро завязывать шнурки на кроссовках.

– Мам, а мне обязательно именно сегодня нужно… Как ты сказала? «Нанести визит вежливости Льву Григорьевичу»? Возможно, он меня даже не помнит и ему в принципе не до моего «визита вежливости». Я бы с удовольствием провалялась сегодня в постели с телефоном, полистала вакансии… Или может, хоть с Полиной встречусь. Она вроде обещала взять небольшой отпуск, если Антон согласится ее подменить, чтобы мы провели время вместе.

Софа мечтательно подняла глаза к потолку, представив, как они с подругой, совсем как раньше, в детстве, разлягутся на берегу озера на теплом песке и будут болтать обо всем на свете, хохоча и кидаясь друг в друга сухими травинками.

– Ну конечно он тебя помнит! Я же всегда только о тебе и говорила, и он часто интересовался твоими успехами в учебе, экзаменах и прочим. Поэтому, нужно хоть раз прийти, поздороваться. Пусть увидит, какая у меня стала взрослая и красивая дочь.

Ольга Ивановна гордо вскинула подбородок, как будто считала, что сам факт наличия взрослой дочери уже достоен всеобщего восхищения. Софа закатила глаза.

– Хорошо, только на пять минут. Больше мне там делать нечего, я уже не маленький ребенок, которого ты таскала с собой на работу, когда тетя Зина не могла за мной приглядывать.

София одернула просторную футболку с надписью «Утро доброе, я – нет», связала в узел непослушные рыжие волосы и вышла во двор вслед за матерью.

Софа была довольно высокого роста. Стройная и хорошо сложенная из–за увлечения спортом, которое развилось, как только София поняла, что диетическая газировка совершенно не нейтрализует жиры из бургеров и десертов. Благо в университете не было недостатка в разного рода активностях, поэтому Софа бегала марафоны, участвовала в различных университетских соревнованиях, отрабатывала удары на синем Германе в спортзале, подолгу стояла в планке и лазала на скалодроме.

К концу второго курса ее фигура стала практически идеальной, и София, яркая внешность которой и так привлекала много внимания со стороны мужского пола, совсем перестала испытывать трудности с самооценкой, полностью удовлетворившись полученным результатом.

Она так и не научилась правильно наносить макияж, как ее однокурсницы, которые каждое утро начинали с того, что рисовали себе новое лицо с помощью несметного количества баночек и палеток. Весь ее арсенал состоял из легкого крема, туши и блеска для губ. Она поняла, что скорее всего не осилит искусство макияжа тогда, когда однажды переборщила с хайлайтером, отчаянно пытаясь придать своей и так идеальной коже эффект блестящей, так называемой glow skin, до такой степени, что её саму чуть не утащили в гнездо сороки.

С тех пор она пользовалась необходимым минимумом, слегка подчеркивая тушью густые ресницы, создавая контраст с яркими волосами и зеленью ее глаз, и наносила бесцветный блеск на пухлые, доставшиеся от матери губы.

София к своим двадцати трём годам превратилась в яркую, как факел в ночи, женщину, свет которой манил к себе не только таинственных путников, но и всякий сброд, типа подвыпивших бездомных и хулиганов. Поэтому, когда София, гуляя по городу в одиночестве и забывая о времени, возвращалась в общежитие, не раз пользовалась навыками, обретенными в марафонах.

Глава 2

Летняя резиденция Льва Григорьевича, где много лет работала ее мать практически не изменилась. Только деревья казались ниже, или это она, София, сильно изменилась с тех пор.

Попасть во двор особняка, с зелеными живописными лужайками и клумбами, можно было через двустворчатые резные ворота, откуда открывался вид на всё строение. Софии хватило одного беглого взгляда, чтобы определить архитектурный стиль здания. Четкость и симметричность линий, изящество отделки – классицизм прослеживался во всем экстерьере.

Двухэтажный дом вызывал необычные ассоциации с миром со своей историей, законами и тайнами.

Главный вход находился в центре здания. Массивная деревянная дверь вела в просторный холл, светлый и воздушный. София последовала за матерью далее, попутно рассматривая внутреннее убранство, словно была здесь в первый раз.

Влияние классического стиля прослеживалось и здесь, но тем не менее, значительная часть интерьеров дома была оформлена в соответствии с веяниями модернизма. Высокие своды, изящные линии, дерево, стекло, металл – все смотрелось очень органично, не смотря на соседство стилей.

Повернув за угол, София с матерью вошли в просторный рабочий кабинет, выдержанный в коричневых тонах. Открытые деревянные шкафы с книгами, массивные кресла и большой рабочий стол, за которым сидел сухощавый, рано поседевший мужчина. Увидев Ольгу Ивановну и Софию, он встал, сняв очки.

Ольга Ивановна поздоровалась с хозяином дома и взглядом позвала Софию, которая остановилась позади нее.

– Доброе утро, Ольга Ивановна! – приветствовал в ответ Лев Григорьевич. – Как говорится, утро – важное время суток, потому что то, как вы проводите утро, часто может сказать вам, какой у вас будет день. А день, по всей видимости, у нас будет прекрасным, потому что вижу, что вы сегодня не одна.

Он улыбнулся открытой улыбкой, и Софии показалось, что он сразу стал гораздо моложе, чем казался при первом взгляде сейчас, спустя столько лет. Его приятное лицо обрамляла аккуратно подстриженная бородка. Темные мудрые глаза лучились добротой и теплом.

– Здравствуйте, Лев Григорьевич! – немного смущенно сказала София. Ей внезапно захотелось спрятаться за спину матери, как в далеком детстве. Но она тут же взяла себя в руки, вежливо улыбнулась и протянула руку хозяину дома. – София. Если помните. Скорее всего помните. Наверное, меня не так легко забыть, если учесть, сколько проблем я доставляла матери на работе. Ну не то, чтобы проблем, а так, беспокойств. И не то, чтобы матери, а скорее…

Лев Григорьевич искренне рассмеялся и пожал руку Софии. Тут мать решила перевести разговор в другое русло и переключилась в рабочий режим.

– Лев Григорьевич, через двадцать минут подам завтрак на веранду.

Она развернулась и снова показала взглядом Софии следовать за ней.

– София, не присоединитесь ли вы сегодня к нам за завтраком? Я был бы очень рад. Хотелось бы послушать о годах в университете ваших дальнейших планах. М?

Лев Григорьевич снова тепло улыбнулся, и София вопросительно взглянула на мать. Та с легкой улыбкой кивнула головой и поспешила на кухню.

София тем временем решила прогуляться по саду, где она провела довольно много времени в своих детских играх и проказах. Она вышла на просторную веранду и спустилась по лестнице.

Конечно, в детстве, все кажется больше, чем на самом деле. Раньше этот сад казался Софии сказочным лесом, в котором она была… нет, не прекрасной феей, а отважным Робином Гудом. Только она, в отличие от Робина, никого не грабила, но сражалась отчаянно, а пряталась очень искусно. Ну или ей так казалось.

И к тому же противников в то время было маловато для эпической битвы добра со злом – только один, и то, он в основном ябедничал на Софию ее матери, которая приходила и ставила жирную точку в сказочном спектакле, сценарий которого так красочно был расписан у Софы в голове.

Девушка шагала по садовой дорожке. Лучи солнца пронизывали кроны деревьев, и трепетно шелестели листья. Легкая утренняя прохлада, идущая от земли, овевала ее лодыжки. София распустила волосы и встряхнула ими, подставляясь легкому ветерку.

Цвет ее волос был не медно–рыжим и не золотым, а каким–то редким сплавом и того, и другого. Ветер играл её волосами, и со стороны это было похоже на колыхание открытого пламени. Она щурилась и подставляла лицо тёплым золотым лучикам.

Пройдя вглубь сада, Софа увидела резную беседку. Она была хорошо ей знакома, это было сердце сада. Решетки были выкрашены в белый цвет, а по ним лениво ползли завитки плюща.

В детстве София часто видела здесь зазнайку Романа, который, стремясь спрятаться от всех, прибегал сюда с любимой книгой, забирался на одну из широких скамеек и подолгу читал, пока не наставало время ужина, и Ольга Ивановна приходила сообщить ему, что отец ожидает его за столом. Если только София не нарушала его уединение очередной выходкой.

Ей было откровенно скучно в те дни, когда мать брала ее на работу. И каждый раз она выдумывала все новые и новые способы разозлить и выманить Романа из этой беседки. Она прекрасно знала, что играть с ней он все равно не станет, но это, тем не менее, ее не останавливало.

Сначала ей удавалось это сделать с помощью тонкой веточки, которую она просовывала сквозь решетку беседки. Она тыкала ей в читающего мальчика, а если тот ломал или отбирал веточку, Софа находила новую. Потом способы становились все изощрённее, всех уже и не вспомнишь, конечно.

В ход шли выкопанные из земли червяки, которых она бросала сверху, залезая с задней стороны беседки. Она запускала огромного жука–носорога, который начинал летать внутри беседки и страшно жужжать. Ну и вишневые косточки.

Это был последний день, когда она была в этом доме, потому что именно в тот день терпение ее матери лопнуло, и Софу на работу больше не брали никогда и ни при каких условиях. Да и вскоре она стала достаточно большой, чтобы оставаться дома одной, и необходимость в присмотре за ней отпала.

Софа усмехнулась своим мыслям. Сейчас, будучи взрослой, она понимала, что матери было с ней не просто. Она воспитывала Софию одна, отец скончался, когда ей было всего три года. Это от него она унаследовала рыжую копну волос и глаза цвета весенней травы.

Тогда матери пришлось устроиться на кухню к Льву Григорьевичу по рекомендации соседки тёти Зины, которая раз в неделю занималась уборкой его дома. С тех пор мама там и работала.

Лев Григорьевич бывал здесь наездами и постоянно проживал только летом. Он не был строгим хозяином, был неприхотлив в быту, платил довольно хорошо, даже в те месяцы, когда не приезжал в резиденцию совсем.

Также он был хорошим отцом. Он был внимателен к своему сыну, который рос спокойным мальчиком и персоналу не доставлял особых хлопот. Поэтому Ольга Ивановна никогда не думала менять место работы, вот только работать и растить дочь одной было не легко.

Софа провела рукой по решетке беседки, задевая листочки плюща, удивляясь, как ей в детстве удавалось забираться наверх, и, наконец, вошла внутрь.

Глава 3

Лучи солнца с трудом пробивались сквозь плотный полог плюща, которым была окутана беседка. Поэтому София немного задержалась на пороге, чтобы глаза привыкли к тусклому свету после ослепительного солнца.

Она вошла и резко остановилась. На широкой скамье, покрытой толстым пледом, закинув за голову руки, лежал молодой мужчина. Одна нога была закинута на спинку скамьи, а руки сцеплены на затылке. На его груди лежала книга, глаза были закрыты. По всей видимости он спал.

София невольно подалась вперед, чтобы рассмотреть незнакомца. Он был одет в легкие штаны и тонкую футболку, которая подчеркивала развитые мышцы торса. Поза, в которой он спал, открывала вид на сильные предплечья и шею, на которой билась жилка.

Дыхание его было ровным и глубоким, поэтому София, осмелев, решила поближе рассмотреть его лицо. Он был довольно смуглым, словно много времени проводил на солнце. Подбородок и высокие скулы были гладко выбриты. Его губы были полными и чувственными.

Прямой нос с небольшой горбинкой и густые брови придавали лицу мужественности. Тёмные длинные ресницы слегка подрагивали во сне. Лицо обрамляли волосы цвета темного шоколада мягкими волнами спадая на лоб.

Он был красив, и Софа немного устыдилась, что так долго и откровенно его разглядывала. Но природное любопытство и смелость толкнули ее ближе, и она опустила глаза на название книги. «Карта культурных различий. Как люди думают, руководят и добиваются целей в международной среде» прочитала София, еле слышно шевеля губами, и тут же скривилась, сморщив нос.

Почему–то она ожидала увидеть какой–нибудь знаменитый бестселлер, может, даже приключенческий роман или фантастику, но никак не книгу про предпринимательство, одно название которой навевало на Софию смертельную скуку.

Она подняла глаза с книги на лицо мужчины и наткнулась на его изучающий взгляд. София охнула, испугавшись, и отпрянула. Незнакомец лениво рассматривал ее из полуприкрытых глаз. Чайного цвета глаза были обрамлены густыми ресницами.

Софа увидела, как уголок его рта пополз вверх. Мужчина усмехнулся. София почувствовала, как ее лицо заливается краской. Искра узнавания вспыхнула в ее сознании, и до нее, наконец, дошло, кого она опять нашла в этой проклятой беседке.

– Софа, Софа, Софа, какая встреча, – Роман неспешно поднялся со скамьи, закрыв книгу. – А ты не сильно изменилась с детства. Все также любишь нарушать чужое личное пространство.

Он сделал пару шагов, медленно обходя ее по кругу. Софе почему–то стало жутко неловко. Она стояла как вкопанная, не произнося ни слова, и, кажется, вообще проглотив язык.

– Что ты здесь делаешь, Роман? – выдавила она, тут же внутренне укорив себя за этот глупый вопрос. – Вернее, я хотела сказать… Ты вернулся?

Она почувствовала, как Роман, остановившись у нее за плечом, поднял руку и накрутил на палец прядь ее волос. Софа развернулась и, дерзко подняв подбородок, посмотрела ему в глаза, наткнувшись на смеющийся взгляд.

– Да, я вернулся. И по всей видимости, теперь у меня есть причины задержаться, – он немного растягивал слова, отчего его речь казалась ленивой и текучей, как медленно сползающий с ложки мёд. – По работе, конечно, – добавил он опять усмехнувшись.

Похоже всё это веселило Романа, и София решила взять себя в руки и, наконец, вернуть контроль над ситуацией.

– Я пришла поздороваться с твоим отцом. И он пригласил меня на завтрак, который, наверное, уже начался, и, наверное, мне уже пора. Прости, что побеспокоила, я действительно не хотела вторгаться в твое пространство. Теперь. Уже не хочу. Хм… в общем, я пойду.

Софа развернулась, вышла из беседки и зашагала, не оборачиваясь по садовой дорожке в сторону дома, попутно коря себя за то, что наговорила всяких глупостей. Конечно, позже, она будет прокручивать этот диалог у себя в голове и придумывать все новые и новые колкие и остроумные ответы, какими она могла бы закидать Романа, не застань он ее врасплох.

И, конечно, у себя в голове она не стояла как колода и не блеяла, а Роман не ходил вокруг нее как хищник. В своем воображении Софа едко ему парировала, а Роман выглядел смущенным и пораженным уровнем ее интеллекта и красотой одновременно. Да, именно так и было бы.

Софа мотнула головой, отгоняя от себя рой дурацких мыслей, поднялась по лестнице на веранду и села за стол, присоединившись к завтракающему Льву Григорьевичу. Мать сидела напротив с чашечкой кофе и что–то записывала в небольшом блокноте, по всей видимости это был список продуктов.

Софа тут же ярко представила, что мать записывает в блокнотик различные жестокие способы убийства Романа, как отмщение за испытанный дочерью позор в беседке. На душе сразу стало намного веселее. Софа, пожелав Льву Григорьевичу приятного аппетита, отхлебнула из чашки ароматный кофе и укусила за бок пышную булку с вишней. Роман–зазнайка за завтраком так и не появился.

Софа бодро шла к воротам резиденции. Утро плавно переходило в день, воздух уже прогрелся и пространство вокруг наполнилось жужжанием пчел, стрекотанием кузнечиков, и всеми теми приятными звуками, которые обычно сопровождают прекрасный летний денёк.

Недалеко от ворот стоял автомобиль, на дверку которого опирался довольно молодой мужчина. Видимо, водитель Льва Григорьевича, верно подметила про себя Софа. Своей слишком аккуратно выбритой, как по линейке, бородкой он походил на какого–то не слишком популярного турецкого певца или мафиози из проходного боевичка.

Парень стоял, сложив руки на груди, и насвистывал какую–то веселую мелодию себе под нос. Увидев Софию, он приспустил солнцезащитные очки и подмигнул ей. Софа внутренне закатила глаза, вздернула подбородок и прошла мимо, покидая территорию резиденции.

Прогулявшись пешком пару километров, она зашла в местный магазинчик, расположенный недалеко от своего дома, купила к чаю сладостей, спустилась вниз по улице к дому тёти Зины и, толкнув калитку, постучалась в дверь. Ей открыла Полина, которая при виде Софии взвизгнула и бросилась ей на шею.

Сейчас Полина редко приезжала в дом своей тети, так как постоянно работала и жила в городе. Но ради Софии она могла вырваться с работы, чтобы провести с ней несколько летних дней за городом. После они могли месяцами не видеться, но почти каждый вечер созванивались или обменивались сообщениями, болтая о прошедшем дне и всяких пустяках.

Они выпили по чашке чая с тётей Зиной, поболтали о том о сём, и прихватив пару больших махровых пледов, пошли к озеру, попутно рассказывая друг другу накопившиеся за несколько дней новости, то и дело прыская от смеха и оживленно жестикулируя.

Озеро находилось не слишком далеко и было довольно популярным местом для местных жителей и особенно для молодежи. Окруженное деревьями и кустарниками, оно было не очень большим, но на его пологом песчаном берегу могло разместиться сразу несколько больших компаний и друг другу не мешать.

Сегодня днём на озере было безлюдно. Только где–то вдалеке, на другой стороне озера, у кромки воды сидела женщина с малышом в панамке. Озеро сверкало в лучах солнца, легкий ветерок создавал рябь на поверхности, и оно переливалось, отражая голубое небо.

Девушки разложили на песке пледы и, скинув обувь, растянулись на них во весь рост. Купаться они не планировали, хотелось погреться на солнышке и побродить босиком по берегу, зайдя в воду по щиколотку. Полина без умолку болтала, рассказывая о смешных и нелепых случаях в магазине одежды, в котором она работала весь прошедший год.

София хохотала и представляла как Полина и Антон умудрялись сохранять самообладание и бесстрастное выражение лица во всех этих комичных ситуациях. Потом, наговорившись, они лежали лицом к солнцу закрыв глаза, слушали звуки природы и думали каждая о своем.

Молчать друг с другом тоже было очень комфортно, они часто так лежали в детстве, в тишине, мечтая и фантазируя под плеск воды и жужжание насекомых.

Шуршание песка заставило Софу приоткрыть один глаз. Напротив них, закрывая солнце, кто–то стоял, и из–за свечения за его спиной Софии сначала никак не удавалось разглядеть, кто именно. Полина привстала на локтях, приложив руку козырьком к глазам:

– Соф, слушай, кажется, сам Аполлон Лучезарный сошел к нам с небес.

– Никакой это не Аполлон, Полин, не льсти ему. Это Романа прибило к берегу вместе с мусором и корягами.

Роман весело рассмеялся, отчего девушки тоже невольно заулыбались.

– Как–то невежливо, Софа, – он намеренно сделал ударение на ее имени. – Утром ты не была столь остроумной.

Полина вопросительно взглянула на Софу, но та сделала знак глазами, что потом все ей объяснит.

– Кстати, а ты что здесь делаешь? – Софа своим уничтожающим взглядом попыталась пробуравить дырку в черепе Романа, прямо в центре лба.

– Гуляю, как и положено отдыхающему. Осматриваю местные красоты, – на этой фразе он, как бы невзначай, кивнул в сторону Софии. – Можно? – он показал на свободный кусок пледа, и не дождавшись разрешения, уселся рядом с девушками. Девушки синхронно отодвинулись чуть дальше. Все молчали и смотрели на озеро. Пауза слишком затянулась. Полина решила развеять неловкость и заговорила первой: