Нет твоей власти надо мной…

Глава 1

– Что вы чувствуете, прямо сейчас? – Алёна  смотрела в лицо собеседнику мягким, чуть расфокусированным взглядом.

Прямой визуальный контакт может  добавить напряжения между ними. А ведь только-только, вроде бы, протянулась тонкая ниточка доверия. Хотя, этот человек вряд ли решится на курс психотерапии, он пришёл в расчёте на разовую консультацию, как и многие, попадающие к ней на первичный приём клиенты, никогда ранее не сталкивающиеся с психологом, и не представляющие, сколько времени может занять работа с, казалось бы, небольшой проблемой.

А тут было всё гораздо серьёзнее. Пришедший на консультацию Сергей, тридцатипятилетний мужчина с крепкой, «сбитой» фигурой бывшего борца, грубовато «прощупав»  несколькими фразами в начале беседы Алёну на предмет того, как она отнесётся к нему, если он сообщит о себе очень нехорошие факты, и останется ли это в рамках конфиденциальности, развернул перед ней действительно неприглядную картину своих проблем.

Собственно, прийти сюда ему пришлось после того, как его жена поставила ему ультиматум: «Либо ты идёшь к психологу, либо я пишу заявление в полицию и подаю на развод».

– Я несколько раз не сдержался, и ударил свою дочь. – Сергей на мгновение замолчал, пытаясь понять реакцию Алёны на это заявление, потом продолжил: – Вот ведь, всё понимаю, сам не могу поверить… Ей двенадцать лет, малявка, и не скажу, что прям в поведении берегов не видит – так, балуется иногда, как все дети.  Когда меня первый раз этой злобой накрыло, я вообще не понял, что произошло. Так, поддал ей на улице типа подзатыльник – смотрю, она на асфальте растянулась, вся ободралась, ревёт…  Я тогда её поднял, сам успокоился, её успокоил, помирились.

Но потом это повторилось…  А потом это увидела жена, и устроила дикую истерику. Что, в принципе, понятно. В общем, её подруга дала ваш телефон. После развода, говорит, к вам ходила, и вы, говорит, очень ей помогли. Выпишите мне каких-то хороших успокаивающих, что ли… А то я в эти беседы не сильно верю, я сам психолог, по натуре, сам кому хочешь всё объясню. А толку то…

Алёна слушала, молчала, тихонько кивая головой: «Девочка взрослеет. Ещё немного, и станет понятно, что это уже не ребёнок, а маленькая женщина. А ты, по какой – то причине, к этому совершенно не готов.  И пощёчиной ты отделяешь себя от неё…».

– Сергей, вы, правда, очень напряжены, я понимаю, как вам трудно справляться с проблемами в последнее время. Я вам сейчас покажу несколько техник на снятие и разрядку напряжения, они очень простые, но отлично помогают. Вам надо будет делать это в тот момент, как почувствуете признаки подступающей ярости.

После объяснения особенностей меняющегося поведения девочки-подростка и  демонстрации техник совладания с гневом Алёна осторожно спросила:

– А как у вас отношения с женой?

– А причём здесь это? – Сергей слегка напрягся, потом раздражённо отмахнулся – Знаете, мне сейчас не до этого. Тут с Дашкой бы разобраться.

– Понимаете, эти пугающие вас вспышки ярости  – скорее всего, лишь симптом более сложных проблем во взаимоотношениях вашей семьи. А возможно, это отголосок тяжёлых событий из вашего далёкого прошлого. Я, собственно, веду к тому, что у нас заканчивается время приёма, и я бы рекомендовала вам продолжить нашу работу, чтобы получить ощутимые изменения в семейном климате.  – Произнося эту длинную фразу, Алёна успела отследить нетерпение клиента. Ультиматум жены удовлетворён, советы получены, направление к медицинскому психотерапевту за успокоительными есть. Он явно ждал завершения встречи.

*****

Алёна сидела, расслабленно расположившись в удобном кресле, её выразительное лицо  было спокойным и доброжелательным, несмотря на то, что результат её работы сегодня саму её совершенно не устраивал. Она перевела взгляд вверх, за голову клиента, чтобы посмотреть время.

В её кабинете всё было устроено по принципам «психологического комфорта» – удобные кресла располагались чуть под углом, чтобы не создавать ощущения «противостояния», и в то же время хорошо видеть друг друга. На стенах висели дипломы и сертификаты, а так же красивый большой пейзаж. Книжный шкаф с литературой и коллекцией фигурок для специальной работы.

Её собственный внешний вид был так же продуманно нейтрален. Её лицо было лишь тронуто еле заметным макияжем, фигуру скрывало тёмно – серое трикотажное платье (Алёна называла его «мышковое», и надевала только на работу). Единственным элементом, вносящим в её образ индивидуальность, был красивый крупный серебряный кулон на длинном кожаном шнуре, висящий на уровне солнечного сплетения – он был выполнен в виде летящей стрекозы. Этот кулон подарил один человек, сыгравший в судьбе Алёны важную роль, и она носила его почти постоянно.

Часы же висели над клиентским креслом – для того, чтобы можно было отследить время сессии незаметно – чтоб лишний раз не смущать особо тревожных посетителей. Тринадцать часов, пятьдесят минут. Ну что ж, будем завершаться.

И тут она поймала себя на каком-то странном, смутном ощущении «тянущей» тоски, вначале очень слабом, но быстро разрастающемся. Пытаясь сосредоточиться на этом неприятном чувстве, Алёна посмотрела в глаза собеседника – обычные, серые глаза.

И тут произошло что-то странное. Её взгляд словно прилип к его зрачкам, которые резко стали увеличиваться в диаметре, закрыли своей чернотой всё пространство, и Алёне показалось, что она ухнула туда, вглубь этих расширяющихся зрачков, словно в чёрный бездонный колодец…

Когда помутнение слегка рассеялось, Алёна обнаружила, что находится в каком-то странном месте. Хотя… – кажется, это по-прежнему был её кабинет, но всё вокруг неуловимо изменилось, как бы слегка исказилось – словно в бракованном зеркале. Такое  и «кривым» нельзя назвать, и, в то же время, смотрясь в него, не сразу, но улавливаешь довольно ощутимо искривлённое, либо растянутое изображение.

Само пространство воспринималось несколько необычно – словно воздух сделался немного гуще, стал, отчасти, походить по ощущению сопротивления на воду – это, опять же, не сразу, но вполне явственно чувствовалось. Стало гораздо темнее – вроде как стали сгущаться сумерки. (Странно… -время же полдень?) И ещё, стало явно прохладнее и, как-будто, «сырее». Словно вечером у заросшего озера. И запах такой – сырости, мха и гнилых деревьев.

Тут фигура в клиентском кресле пошевелилась, и Алёна чуть не закричала от неожиданности. Сдержав возглас, она всё же непроизвольно дёрнулась, как будто собралась соскочить со своего места и сбежать. В кресле, вместо Сергея, сидел какой-то мальчик-подросток, лет четырнадцати, и очень неприязненно смотрел на Алёну.  Одет он был обычно, но весьма неряшливо, и весь его облик был какой то «замызганный».

И тут она заметила такое, что просто «зависла» внутренне,  и замерла внешне, в сознании остались только три незамысловатые фразы: «Как это?»,  «Что со мной?»  и «Не может этого быть…».  Это состояние накрыло её в тот момент, как она посмотрела случайно на свои руки, и, далее, увидела ту часть себя, которая была доступна собственному взгляду – то есть,  видела она почти всю фигуру, кроме своей головы и лица.. Так вот, РУКИ БЫЛИ НЕ ЁЁ… НОГИ БЫЛИ НЕ ЕЁ… НУ, И ОДЕЖДА – ТОЖЕ БЫЛА СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМОЙ И ОЧЕНЬ СТРАННОЙ.  Причём, её собственные телесные ощущения  не изменились, что тоже было странно…

Она разглядывала длинные, тонкие, но явно очень сильные и жёсткие пальцы с агрессивно заострёнными тёмно-красными ногтями. Тело оказалось  крупнее и спортивнее, чем то, которое куда-то делось (вместе с реальностью и здоровой психикой, видимо). И, о боже, это новое тело было затянуто в чёрный комбинезон из тонкой  кожи – так, что тело было одновременно и полностью закрыто, и  так облегающе обтянуто, что воспринималось обнажённым. На ногах оказались простые невысокие сапоги из грубой кожи. «А что не шпильки?» возник вопрос откуда-то из глубины сознания – и его появление удивило  Алёну не меньше происходящего.

Следующая пришедшая мысль была более уместна: «Это вот так, значит, себя чувствуешь, когда накрывает психоз…». На этом мысли кончились, и внимание Алёны вернулось к подростку.

Он напряжённо  сидел в кресле, неприязненно, и даже с какой-то ненавистью смотря на Алёну (Или на кого? В общем, на эту кожаную дамочку, в которую она трансформировалась).

– Да что ты можешь… Только зря пришёл.  Бл.., как выпить-то охота. Дома ноль-пять есть, надо будет по дороге сразу ещё пузырь взять. Сегодня пятница, слава богу,  до понедельника – как раз оклемаюсь. Сссука…  – Лицо его ещё больше исказила гримаса неприязни.

– Что??? Мальчик, это ты кому? Ты что, правда, так пьёшь?

Кресло, на котором сидела Алёна, всё-таки осталось почти тем же, её креслом психотерапевта, и это немного дало почувствовать опору среди всего этого безумия.

– Тебе же плевать, абсолютно… Хотя нет,  иногда в твоих глазах проскакивает брезгливый интерес.. Может, ещё палочкой потыкаешь меня, как навозного жука?

Голос… – это голос клиента! Немного изменившийся, потоньше, но его! В оцепеневших мозгах Алёны слабо зашевелилась догадка… Пространство кабинета, и облик в нём присутствующих, каким-то непостижимым образом искажалось – причём, весьма уродливо, но она начала понимать, что это то же самое место, и напротив неё – тот же самый человек. (Этот мальчик… неужели… этот образ отражает то, как он чувствует себя на самом деле? И мой дикий вид – это какой-то его «перенос». Он направил сейчас на меня все свои тёмные чувства, страхи, и желания, к женскому полу вообще. Да, пока надо зацепиться за это предположение, чтобы не сойти с ума окончательно).

Всё это походило на тягучий липкий кошмарный сон, из которого надо было как-то выбираться.

– С чего ты взял, что я испытываю к тебе такие чувства? Я тебя совсем не знаю, и пока не знаю, какой ты на самом деле, но, уж точно, я к тебе не отношусь так, как ты сказал!

 («Расслабься, посмотри на него мягко, открыто и дружелюбно – ну, помнишь, ты год работала с трудными подростками – у тебя же получалось находить с ними доверительный контакт!») – тут Алёна случайно перевела свой взгляд немного вбок, и неожиданно увидела отражение своей головы в застеклённой дверце книжного шкафчика. Вместо мягкой доброжелательности лицо вытянулось от очередного удивления.

Черты – ещё ладно, были почти свои. А вот макияж – откуда взялась эта «женщина-вамп»? Тёмно- красная помада с выходом за контур губ, делающая рот одновременно похотливым и агрессивным, глаза в чёрном обрамлении «смоки-айс» на покрытом толстым слоем бледного, почти белого тона лице. Волосы тоже «порадовали». Вместо убранных в «хвостик» слегка вьющихся волос обычного оттенка «шатен» – оказалась круто кудрявая шевелюра, почему-то, резко разделённая на два цвета – чёрный и ярко-рыжий… («Да уж… Ты сама-то такому лицу поверишь, что оно к тебе может хорошо относиться?»).

Одновременно с этими трансформациями произошло кое-что ещё. В помещении стало ещё темнее, так, что мальчик даже стал не очень хорошо различим, и ещё больше похолодало (наверное, даже пар от дыхания можно было заметить, если бы не сгустившийся мрак).  В одном углу кабинета стало совсем черно, и вот это, как почему-то сразу поняла Алёна, было самым страшным во всём происходящем. Угол этот находился сбоку и чуть позади от её кресла, так что она могла лишь слегка замечать периферийным зрением то, что там происходило, повернуть же в ту сторону голову не было ни желания, ни сил.

И там явно появился КТО-ТО ЕЩЁ. Алёна не видела ЭТО, но совершенно ясно поняла, что оно смотрит из этого абсолютно чёрного угла горящими угольями глаз, и улыбается тонкими ледяными губами. Волна ужаса накрыла её, возникло ощущение, будто в грудь воткнули ледяной лом. От этого спазма остановилось дыхание, Алёна прижала ладонь к солнечному сплетению, пытаясь сделать вдох…

… И рука её почувствовала серебряную стрекозу.  Оказалось, она так же висит на шнурке,  теперь – поверх этого нелепого  кожаного одеяния. Кажется, это был единственный предмет, оставшийся от реальности в своём неискажённом виде. Алёна судорожно вцепилась в свой кулон, так сильно сжав ладонь, что острые стрекозиные крылышки вонзились ей в руку.

Тёплая боль от этой ранки обхватила кисть, и дальше заполнила теплом всё её тело, прогоняя ледяной панцирь ужаса.  Опять наступило что-то вроде обморока, своеобразный переход, сопровождающийся коротким отключением – переключением сознания.

*****

В следующее мгновение Алёна поняла, что из морока получилось выскочить. Опустив глаза, она обнаружила привычное тёмно-серое платье, надетое на собственное тело. С опаской переведя взгляд на отражение в шкафу, разглядела свои родные волосы, и своё лицо, показавшееся теперь по контрасту совершенно неярким и невыразительным. В кресле напротив, освещённый льющимся из окна августовским солнцем, сидел Сергей – в том самом виде, в котором и пришел на консультацию.

Тут Алёна посмотрела вверх на часы. Тринадцать часов пятьдесят одна минута… Она опустила взгляд и молча уставилась на клиента.

– Вы о чём-то задумались? – Сергей имел слегка заскучавший вид, словно они провели в молчании всего лишь минуту.

– Д-да..  Да. Но нам, действительно, пора завершать нашу встречу. Если вы примете решение продолжить нашу работу – позвоните, и мы выберем время для регулярных занятий. – эта стандартная фраза была сказана на профессиональном автопилоте, и напугала саму Алёну.

«Нет уж… не надо никаких звонков, пусть идёт… с богом» – с такими мыслями она встала, и с натянутой улыбкой проводила клиента к выходу.

Открыв дверь кабинета, она выпустила мужчину в коридор, ещё раз кивнула ему на прощание, и закрылась в своём кабинете на ключ. Дверная ручка оказалась измазана в крови. Увидев это, Алёна какое то время смотрела на неё непонимающе, потом повернула ладонь и вспомнила про стрекозу.

Вытерев влажной салфеткой поцарапанную ладонь и дверную ручку, она взяла сотовый и набрала номер.

– Анна Владимировна, добрый день. Это Алёна Тихонова.  Я хотела бы к вам записаться на диагностический приём. Да, я. И надеюсь, вы мне при встрече посоветуете ещё хорошего невролога.  Да. Хотелось бы послезавтра. Завтра я планирую побыть дома, возьму себе выходной. Хорошо. До встречи!

(«А завтра я попробую поразмышлять обо всём этом сама…»).