Осколки

'Twas in another lifetime, one of toil and blood,

When blackness was a virtue and the road was full of mud

I came in from the wilderness, a creature void of form.

"Come in", she said, "I'll give you shelter from the storm"

—Bob Dylan

Предисловие

Когда-то давно мне было видение. Я задал себе вопрос – “Что есть я?” – и созерцал цикличный видеоряд, который походил на отрывок из музыкального клипа или сцену из фильма в жанре “арт-хаус”. Я парил где-то в космической пустоте, и подо мной разбивалось вдребезги и снова собиралось воедино гигантское зеркало. И в тех осколках я узнавал самого себя в протяжении жизни, в них видел свои поступки, слова, и позабытые эмоции переполняли меня.

Детство, юность – всё это смешивалось между собой, линейность бытия терялась в закольцованном сне. Я ужаснулся: многое из того, что я считал своим и подлинным, оказалось не более чем искажённым отражением окружающего мира и людей в нём. Я почувствовал, что это неправильно, что так быть не должно и необходимо что-то сделать, как-то собрать себя воедино, стать целостным – иначе какая могла бы быть ещё цель человеческой жизни? Но чего-то постоянно не хватало. Фрагменты, как назло, собирались в чуждые узоры и, казалось, недоставало каких-то очень важных элементов. Но никто и ни за что не смог бы сказать мне, что всё это значит на самом деле.

По пробуждении мне показалось, что ответ совсем рядом, что я понял нечто существенное, сродни откровению. Я понял, что все мои проблемы возникали из внутренних расхождений, неизбывной разрозненности. Идея вечного конфликта с собой совсем не нова, и я подспудно ощущал это даже тогда, будучи гораздо моложе и неопытнее, но мой аффект был обусловлен тем, что я увидел эти осколки, и то, что они собой представляли на самом деле. Мне показалось ещё, что дело не только во мне, но и почти все люди – разбитые, склеенные кое-как зеркала, и наши межличностные и внутренние неурядицы являются следствием искажённых отражений, и весь наш социум – какая-то дурацкая экспозиция кривых зеркал.

По прошествии многих лет я стал гораздо меньше верить в то, что возможно стать целостной личностью, стать неким здоровым, полноценным человеком, который будет в фундаментальном согласии с собой и окружающими. Теперь мне это представляется ошибочным, если не сказать абсурдным. Вряд ли я смогу поверить, что это и есть высшая цель, а не одна из тех, что мы придумываем для себя, дабы не сойти с ума. Возможно, какой-то гностик и сказал бы, что это необходимо, потому что только так мы сможем отражать божественный свет; а какой-то психолог сказал бы, что только так мы можем проработать свои комплексы и травмы… Однако я по-прежнему не могу отделаться от чувства, что собственная личность это случайная совокупность разнородных элементов, связи между которыми разглядеть и проанализировать весьма трудно, и которую мы привыкаем называть “собой”.

Так же, как, составляя этот первый сборник, я узнавал в произведениях частички прошлого себя. Какие-то из них оказались совсем далёкими, умершими; некоторые навевали ностальгию, а некоторые неожиданно трогали до слёз. Происхождение и обстоятельства вошедших сюда стихотворений отследить теперь представляется практически невозможным. Единственное, в чём я могу быть уверен, что подавляющая часть этих произведений была написана в домашней обстановке. Идеи, отдельные строки, а иногда и завершённые строфы, могли приходить ко мне в совершенно неожиданные моменты и в непривычных местах, но оформлять их во что-то цельное мне удавалось только дома. Возможно, всё дело было в неопытности и привычке, потому как впоследствии я не раз нарушал это правило.

Форма стихов неустойчива, подчас проста и наивна, порою пафосна, а наполнение иногда созвучно соседним. Многие из них написаны в самом начале творческого пути. Мне пришла на ум довольно простая идея объединить их по некоторому признаку, и я решил взять все хоть сколько-нибудь понравившиеся мне недатированные стихи за двенадцатилетний период. Почему именно такой временной отрезок?

Одним летним вечером, когда я гостил у бабушки, я посмотрел за окно, как делал уже много-много раз до этого, и увидел высокую стройную берёзу – ту самую, что видел до этого сотни раз. Но именно в тот момент, глядя на её листву в сумеречном свете и ощущая ветер, освежающий её и меня, я ощутил странное, неведомое чувство где-то в районе груди, которое захлестнуло меня. Как будто я увидел эту такую привычную берёзу совсем иначе, по-особенному: уникальной, красивой как никогда и связанной со всем окружающим миром. Я бросился искать тетрадь и ручку и записал тогда первое, что пришло на ум. Слова текли сами собой, естественным ручьём, и складывались в гармонию, которая была мне незнакома. А я всего лишь стоял на берегу. Как натуралист, впервые прикоснувшийся к неизведанному, я ещё долгое время пребывал в изумлении.

Другой случай, врезавшийся в память, имел место уже дома, в Москве. Утро было самым типичным и непримечательным. Я собирался в школу и думал, как бы побыстрее прошли уже эти скучные уроки. Но с самого начала меня преследовало смутное ощущение чего-то необычного – что-то было не так. Очень скоро это ощущение как-то само перешло в словесную форму, и вот тогда я уже не смог отвязаться от строчки, висевшей надо мной. В то время у меня был крохотный блокнотик, где мы с другом часто рисовали всякие непотребности, записывали “гениальные” идеи и так или иначе выражали художественное начало. Чувствуя, что времени у меня мало и совсем скоро нужно было выбегать из дома, я бросился записывать какие-то предложения, которые почему-то сложились в катрен. С восхищением глядя в блокнот, я пытался понять, что только что произошло, но не смог. Но сотворение чего-то нового потрясло меня, и в последующие несколько недель и месяцев я неуверенными шагами, мало-помалу, стал прощупывать новоявленную terra incognita.

Эти два случая отчего-то запомнились мне сильнее всего, и я связываю их именно с 2005-ым годом. Но поскольку мне трудно всецело положиться на собственную память, я не могу однозначно утверждать, что ничего не было написано ранее этого срока, так же, как не могу с уверенностью вспомнить, какой из этих случаев произошёл первее. Хотя всё это и не имеет особенного значения для кого-либо, кроме меня.

Так продолжалось около пяти лет. Я писал, удивлялся, вдохновлялся, очаровывался, учился и дорожил своими произведениями. Однако в какой-то момент я обратил внимание, что процесс написания всё больше становился для меня однообразным и рутинным. “Всё равно что сходить в туалет…” – подумал я однажды про себя. Несмотря на это, мне всё же не хотелось (или я не мог?) останавливаться. А затем случился внезапный перерыв, в течение которого я за несколько лет не родил ни единой строчки.

И эта ситуация тоже потом разрешилась сама собой, и я начал писать, как мне тогда казалось, ещё лучше. В 2016-ом году я вновь серьёзно увлёкся буддизмом, а уже в 2017-ом решительно планировал полугодичный отъезд в тайский монастырь. Ничего из этого, конечно, не случилось, и я ушёл в самодельный ретрит весной того же года, просто оставшись в городе. Перед этим в апреле создал архив всех произведений, какие смог откопать, привёл его в порядок, как бы завершая мирские дела, и написал последнее, как я тогда подумал, стихотворение. Но длилось это недолго, и спустя три месяца я вновь начал творить, возвращаясь к привычным вещам. Видимо, поэтому я и положил всё это за некий водораздел.

На данный момент все стихотворения расположены по алфавиту, и в этом нет ничего, кроме удобства, ведь именно в таком виде они находились в архиве. Не думаю, что стану менять текущий порядок, потому как это значило бы привнести ещё одну связующую концепцию.

Но всё это – частицы разбитого зеркала, и я не могу свести их к чему-то одному. Возможно, это никогда и не было нужно. Так пусть же они так и останутся всего лишь спонтанными отблесками чего-то большего, чем я.

“А тени ходят между нами…”

“Апрельский снег…”

“Болею я – ну что ж?..”

“Будь я каждый день с тобой…”

“Бывает так, что нету радости…”

“В который раз я сам себе твержу…”

“В этом мире нет больше места…”

“Великих дум не меркнет свет…”

“Весной, проснувшись…”

“Весь мир обернулся здесь против меня…”

“Вижу здесь людей лет семнадцать…”

“Война не поможет калеке…”

“Вот берёзка под окном…”

“Вот так обернулось всё…”

“Всё нормально или мне кажется?..”

“Всё решено, я гасну…”

“Всё страшнее смотреть мне на мысли…”

“Вы разбились хрусталью…”