Поцелованная тьмой

Обращение к тем, кто осмелился открыть эту историю

Я не знаю твоего имени. Не знаю, в какой час ты найдёшь эти строки – на изломе ночи или в зареве последней зари. Но раз ты здесь, значит, ты ищешь. Не свет, не истину, не прощение. Ты ищешь себя в тенях чужих историй. Ищешь то, что когда-то потерял между ночью и рассветом, в сломанных молитвах, в горьком вине на дне хрустального бокала, в чужих ладонях, что так и не смогли удержать.

«Поцелованная тьмой» – это не книга. Это голос. Древний, как иссохшие корни под песками, как имена, что давно стерлись со стен гробниц. Это история для тех, кто утратил право на покой. Это о сломленных. О тех, кто умеет красиво тонуть. О тех, кто смотрит в бездну и слышит в ответ своё имя. Здесь нет света. Здесь есть шелест шёлковых занавесей, запах крови в полутьме и души, обмотанные старыми клятвами. Это не просто книга – это обитель заблудших. Ты откроешь эти страницы, и, возможно, впервые увидишь себя настоящего. Не того, кем привык казаться миру. А того, кто плачет беззвучно. Кто ждал. Кто предавал. Кто обнимал свою тьму, когда никого больше не осталось.Если ты найдёшь здесь строчку, которая станет твоей – значит, я писала эту книгу для тебя..

Ты не найдёшь здесь спасения. Но, быть может, отыщешь в этих словах то, чего тебе всегда не хватало. Тьму, которая не убивает, а обнимает. Боль, что напоминает – ты ещё жив. И беззвучное "я понимаю", вложенное между строк, в пустых местах, где нет слов.

Если после этой дороги ты останешься прежним – значит, не для тебя были эти страницы.

А если изменишься – помни моё безымянное имя.

Я ждал тебя здесь.

nevresurse

Пролог

Я с детства жадно глотала сказки о принцессах и, украдкой от родителей, смотрела старенькие мультфильмы на крохотном экране. Мои сестры боготворили Жасмин, Покахонтас, Ариэль – сильных, дерзких, непокорных. А я… я любила Фиону. Потому что, в каком-то странном смысле, мы были похожи.

 Нет, я не превращаюсь в огра по ночам. Но я живу в высоком замке, укрытом от мира, охраняемом не одним, а множеством драконов. И, как она, я жду своего принца. Того, кто однажды возьмёт меня за руку и увезёт далеко отсюда.

Вот только наши с ней истории разнятся в деталях. Я живу в этом замке счастливо, окружённая заботой и любовью своей семьи. Особенно отца. У меня даже есть принц – жених, которого выбрал для меня он сам. Однажды я тайком пробралась в его потайную комнату, созданную для чрезвычайных ситуаций, и увидела его. Красивый. Богатый. Совершенный.

Хочу ли я стать его женой? Не знаю. Это трудный вопрос. Я ведь знала любовь только по тому старенькому телевизору, который тайком подарил мне верный слуга Керасим. Моя вера не дозволяет мне любить до брака. И я благодарна Всевышнему за то, что в сердце моём к нему живёт лишь лёгкая, детская симпатия.

Сегодня мне исполняется девятнадцать. Отец устроил в мою честь праздник, пригласив лучших музыкантов и танцовщиц Аравии.

Я почти готова. На запястье поблёскивает тонкий золотой браслет. Чёрные, мягкие локоны струятся по спине. Я поправляю белоснежное платье с тонкими, струящимися рукавами и разрезами, приоткрывающими мои бледные руки.

– Лола! Мы ждём твоего танца! – без стука врывается Наида, моя сестра. Я улыбаюсь. Все здесь обожают мои танцы. В детстве, когда сестры гуляли в саду, я из скуки выучила танец живота. Моей наставницей была лучшая танцовщица Востока – я сама попросилась к ней на уроки.

– Тогда не стану вас томить! – смеясь, хватаю сестру за запястье и выбегаю из покоев.

За дверями льётся живая музыка. Тело само начинает плавно двигаться в такт. Я поднимаю руки, иду, покачивая бёдрами, спускаюсь по лестнице, ловлю на себе тёплые взгляды женщин. Звонко смеюсь, мои движения становятся быстрее, пояс с монетками на бёдрах звенит, словно серебряный дождь. Я танцую, приближаясь к отцу. Его взгляд – наполненный нежностью, любовью, бесконечной заботой. Я целую его руку, кружась на месте.

В зале – роскошные шали, струящиеся с колонн. Слева – музыканты. Танцовщицы окружают меня, улыбаясь. Женщины и евнухи сидят за низкими столиками. Мужчинам сюда нельзя. Они веселятся в другом крыле дворца.

Я делаю глубокий вдох. Сердце ликует – здесь моя семья. Они счастливы. Они со мной.

Отец подходит, обнимает меня за плечи.

– Моя хабибти… Тебе нравится праздник? – спрашивает он, кружась со мной в танце.

– Папа… Это лучший день! Спасибо! – я останавливаюсь, прижимаюсь к нему, – Пожалуйста… Исполни мою мечту.

Я смотрю прямо в его глаза. Момент – и его лицо меняется. Он мрачнеет. Я знала, что услышу отказ, но надеялась: может быть, в этот особенный день он сделает для меня исключение.

– Лола… Сколько раз я говорил: нельзя покидать дворец. Нельзя показывать лицо чужим. И нельзя говорить в их присутствии, – голос его становится жёстким. – Ты выросла в безопасности и не знаешь, что скрывается за этими стенами. Там… зло. И ты – не такая, как все. Ты – особенная. Если о тебе узнают… начнётся война. Ты этого хочешь?

– Я самая обычная, папа… Почему ты всё это говоришь? – нахмурилась я. Мне никогда не рассказывали правду.

Да, все знали, что у короля есть старшая дочь. Но никто меня не видел. Люди шептались, будто отец прячет во дворце уродину. Но я ведь здорова…

– Посмотри на себя… Твоя красота… Она – проклятие. Таких, как ты, рождают раз в несколько веков. За такими охотятся. А твой голос… Он погубит любого, кто осмелится встать на пути. Ты – сокровище. И враги не пощадят тебя, Лола.

– Папа… Ты опять утрируешь, – смущённо улыбнулась я.

И в этот момент в зал ворвался евнух, бледный, как полотно.

– Господин Асад, беда!

Отец напрягся. В его взгляде – тревога. Евнух что-то быстро шепнул ему. Гнев и страх исказили лицо отца.

– Музыку остановить! Всем в туннели! – приказал он.

У меня похолодело в жилах.

– Лола, быстро надень платок. Спрячь лицо. Никому не показывайся. Не выходи из туннеля. Обещай, – он оттолкнул меня к служанке.

Повсюду закричали. Люди метались, сбивая друг друга. Меня тянули за руку, на ходу надевая чёрное платье и длинный платок. По обрывкам криков я поняла: на дворец напали.

Выстрелы. Крики. Запах крови. Я едва держалась на ногах.

Служанка открыла тайную дверь. Я дрожала. Всевышний, спаси нас…

И тут – жалобное мяуканье.

– Там кот! Они его убьют! – закричала я, рванулась, но служанка вцепилась в мой локоть.

– Госпожа… Не рискуйте ради зверя!

Зверя?.. Он такой же живой, как я.

Я вырвалась и кинулась в коридор. Увидела комочек серой шерсти, дрожащий в углу. Обняла его, прижимая к груди.

– Не бойся, малыш. Мы сбежим.

Но не успела я подняться – спиной почувствовала холодный металл.

– Лицом ко мне! Быстро!

Отвратительный, мерзкий голос. Я поднялась, закрыв лицо, и медленно обернулась.

– Шевельнись – и пуля в сердце. Поняла меня? – прошипел он, прижимая дуло к моей ключице. Я кивнула. Дыхание сбилось. Пот стекал по спине.

Всевышний… Папа… Спаси…

Слёзы жгли глаза. Я сжала котёнка крепче.

Нас вели по коридору. По лестнице. На полу – тела. Стражники. Душа кричала. Тошнота подкатила к горлу.

– А ты что, решил угоститься арабским мясом? – противный голос. Перед нами встал толстяк с автоматом. За ним – ещё десятки.

– Её к Бобу. Завтра продадим вместе с остальным товаром. Когда узнают, из какого дворца – озолотимся, – ухмыльнулся.

Харам… Как он посмел? Мои ладони вспотели. Как я могла так глупо попасть в ловушку…

 Во дворе впервые увидела дворец снаружи. Зелень, фонтаны, деревья…Опустив кота на землю, я затаила дыхание, но в этот момент меня силком затолкали в фургон, набитый женщинами.

Я всегда мечтала, чтобы меня спас принц. Никогда не желала, чтобы пришёл злой огр. Но сейчас…

О Всевышний… Пошли мне огра, чтобы спасти от этих людей.

Глава 1

Животный страх. Он сковал тело ледяными цепями, стянул грудь невидимой петлёй. Страх перед неизвестностью. Страх перед смертью, которая, казалось, притаилась за каждой тенью.

Чего я добивалась? Почему ослушалась свою служанку?

Отец всегда говорил, что моё сердце слишком доброе и слишком большое для этого мира. Возможно, именно поэтому сейчас я стою на краю гибели – и не знаю, как выбраться.

Нас с девушками привели в огромный, сырой подвал. Пахло плесенью, гнилью и чужим страхом. Бросили туда, как ненужный скот – без воды, без еды, без права на надежду. Плач разносился эхом, сливаясь с истериками. Несколько из нас пытались сопротивляться, за что получали звонкие пощёчины и удары под дых. Я дрожала. Мне было страшно. До судорог в пальцах. До слёз в глазах.

Куда нас привезли? Зачем?

Тысячи вопросов роились в голове, а ответов не было. Девушки сторонились меня, скрытой в парандже. Бандиты обходили меня стороной, шепча, что я, возможно, больна. И я, к стыду своему, радовалась этой мерзкой реплике:

– Не трогайте её. Пусть сначала врач посмотрит, может быть, эта дрянь чем-то заражена.

Обидно? Конечно. Но что по сравнению с унижениями, что мы слышали без конца.

Я потеряла счёт времени в этой вонючей темнице без окон, без солнца. И каждый раз вздрагивала, как только скрипела массивная металлическая дверь. Сегодня её распахнул низкорослый, плотный мужчина, за которым вошли люди в масках с пистолетами.

– К вашему несчастью, теперь вы – мои, мои драгоценные шлюхи. – его голос разрезал тишину, словно хлыст. – С этого момента у вас нет имен, нет прошлого. Вы – товар. И очень скоро вас разберут новые хозяева.

Мои колени подогнулись. Нет… Это ошибка. Я принцесса Аравии. Так не должно быть.

Что же делать?

– Мои клиенты – люди влиятельные. Им не нужны проблемы. Любой писк – и будете наказаны так, что сами захотите умереть.

Его взгляд скользнул по девичьим лицам, на мгновение задержавшись на мне. Я опустила глаза, боясь выдать свой страх.

– А что с той, что в парандже? – спросил он у ближайшего к нему.

– Не подходили. Говорят, больна. Врач ещё не осмотрел.

Мужчина смерил меня взглядом, от которого по коже побежали мурашки, и, ничего не сказав, ушёл.

– Я надеюсь, они хотя бы будут симпатичными… – пробормотала высокая блондинка.

– Мы должны бежать, пока можем. – Я прошептала, и все удивлённо посмотрели на меня. Кто-то снова заплакал.

– Как, по-твоему? Тут одни стены и железная дверь! – горько заметила девушка с каре. Я опустила глаза. Они правы… Но нельзя сдаваться.

– Кто-то должен начать драку, отвлечь их. Остальное – на мне. Адреналин рвёт изнутри. Не знаю, что делаю, но… надо. Либо мы умрём от рук их клиентов, либо от пуль.

– У тебя красивый голос. – произнесла одна из девушек, подходя ко мне. – Мои уши в раю.

Я отступила, не понимая её намерений, но тут блондинка с размаху ударила её в челюсть. Я ахнула, прижимая руку к груди. Как я могла попросить их быть жестокими к самим себе?

– Помогите! Драка! Убивают! – завопила девушка. Всё. Сейчас или никогда.

Я метнулась к двери, прижалась к стене. Скрип замка, мужчина в маске вошёл, размахивая пистолетом. Я заметила у него на бедре кинжал.

«Давай, Лола…» – отозвался голос в голове.

Я резко бросилась вперёд, ухватилась за рукоять и с силой вонзила клинок ему в шею. Густая, горячая кровь хлынула мне на руки. Желчь подступила к горлу. Я убила. Я. Убила. Человека.

Руки дрожат, но нет времени на рыдания.

– Тихо, за мной. – Я сняла с его пояса пистолет. Спасибо Саддику, моему наставнику по борьбе.. Сколько раз он смеялся над моими приёмами. Сколько раз уверял, что мне не грозит опасность. Как же он ошибался.

Мы двинулись по сырому, тёмному коридору. Кто-то всхлипывал. Кто-то молился.

За поворотом услышала голоса:

– Дон Риччи прибудет. Пусть товар будет послушным.

От этих слов подкатила тошнота. Я остановила девушек. Перед нами три коридора. Только один – к спасению. Я закрыла глаза, вслушиваясь в каждый звук. И вот – отчётливый скрип люка. Да. Это путь.

– Я спасу вас. Обещаю. – Я жестом велела оставаться. Платок прилип к лбу. Подняла пистолет.

Лестница, шаг за шагом. Свежий воздух бил в лицо. Я выглянула – лес. Запасной выход. Мы свободны!

– Быстро! Вылезайте! – Тихо шепчу. Одну за другой я тяну их из подвала.

– Убегайте. Не оглядывайтесь,– В их глазах я вижу благодарность.

– Спасибо. Я – Кая. Всю жизнь буду в долгу у тебя.

– Лола, – киваю, – Плати мне своим счастьем. Все вы.

Они долго всматривались в мои глаза, затем убегая, скрылись кто-куда. А я – на север. Сердце стучит, как барабан. Уши закладывает лай гончих. Чёрт. Надо бежать.

Вдруг я слышу женский крик.

«Нет, Лола, уходи!» —кричит мне разум, но я не могу. Шаг вперёд. Второй крик. Бегу на звук. Всего за пару мгновений я оказываюсь у опушки леса, недалеко от которого замечаю девушку.

Она лежит, зажав окровавленную руку. Над ней низкий ублюдок из подвала.

– Где они?! Говори, сука!

Девушка молчит. Его ярость растёт. Он ломает ей руку, и я слышу хруст. Тошнота подкатывает. Он берёт нож и отрубает ей палец. Кровь бьет фонтаном. Я зажимаю рот.

– Дальше – рука, ноги, язык, глаза. Говори!

Я поднимаю пистолет. Иду. Это была глупая выходка, здесь их слишком много.

– Вот и появилась наша прокаженная!,– весело усмехнулся Боб.

Трое направляют оружие на меня. Я прижалась к дереву, замирая от страха. Воздух наполнился запахом пороха и свежей крови. Шаги. Медленные, отмеренные, тяжёлые.

Выхода нет…

– Где товар, Боб? – раздался низкий, бархатистый голос. Его тембр был таким спокойным, что от этого становилось ещё страшнее.

Боб вздрогнул, быстро отступая в сторону.

– Босс… я… это…

Из глубины леса появился высокий мужчина. Его присутствие давило. Тёмный костюм сидел на нём безупречно, взгляд холодный, безжалостный, как у хищника, что уже выбрал жертву. Волосы цвета воронова крыла, подбородок покрыт лёгкой щетиной. Он остановился, оценивающе оглядывая происходящее.

– Почему она так одета? – спросил он, указывая на меня.

– Её поймали при осаде дворца… возможно, больна, никто ее не трогал… – залебезил Боб.

Я замерла, не отводя взгляда. Мужчина подошёл ближе. Я ощущала его запах – древесный, с примесью дорогого табака и стали. Его пальцы лёгким движением сорвали с меня паранджу, обнажив лицо. Несколько мгновений он изучал меня, не моргая, не говоря ни слова.

Густая тишина опустилась на лес.

Я сжала пистолет. Моё сердце стучало в висках.

«Выстрелить… сейчас…»

Но внезапно его рука оказалась на стволе. Одним движением он выбил оружие из моей дрожащей ладони. Хватка, как железо.

– Господин Риччи, она не продается,– вдруг пискнул Боб. Мужчина оглядел его презрительным взглядом, словно участь его уже известна.

– Ты знаешь, кто я? – прошептал он, устремляя взгляд на меня.

– Прошу… отпустите… домой… – выдавила я, ощущая, как слёзы предательски подступают к глазам.

Он усмехнулся краем губ.

– Запомни это имя. Я – Домиано Риччи. А ты теперь моя собственность.

Я захлебнулась рыданиями, качая головой. Пытаюсь вырваться, но его люди подоспели, схватили меня за руки. Боль вспыхнула в плечах. Я пыталась отбиться, била ногами, царапалась, но это лишь развлекало их.

– Усыпите её. – приказал Риччи.

Я увидела приближающийся шприц.

– Нет… прошу… – голос дрожал. Я снова посмотрела в его глаза. Там не было жалости.

Укол. Ледяное жжение разлилось по вене. Всё поплыло. Шумы стали глухими, словно из-под воды.

Последнее, что я видела, – это как голова Боба откинулась назад, а на лбу расплывается тёмное пятно.

Выстрел. Пустота. Темнота.

Я пришла в себя от резкой, оглушающей боли в голове. Глаза будто налились свинцом – я не могла их открыть, а язык прилип к небу, пересохшее горло не слушалось. Где я? Куда меня притащил этот зверь?

Ответ мог знать только он.

Вторая попытка открыть глаза оказалась удачнее. Я моргнула, пытаясь сфокусироваться на тусклой, мигающей лампочке, что висела в центре потолка, словно последняя надежда этого забытого Богом места.

Медленно осмотрела помещение. Пусто.

Гулкие серые стены, сырой бетонный пол, тяжелый запах плесени и затхлости.

Я судорожно втянула воздух, и по телу пробежала дрожь.

Боже… куда я попала? Что со мной будут делать?

Взглянув на себя, я облегчённо вздохнула. Одежда на месте. Платок с головы никто не сорвал. Но мочевой пузырь уже неумолимо умолял о пощаде, а желудок скручивало от голода.

Наверное, впервые в жизни я поняла, что значит голодать по-настоящему. Слёзы сами выступили на глазах. Совсем недавно я танцевала со своими сёстрами, под одобрительные хлопки отца, а теперь – сижу на холодном полу, как выброшенная вещь, одна, в незнакомом месте, без семьи, без тепла.

Я невольно вспомнила принцессу Фиону и взбесилась на себя. Какого чёрта я тогда мечтала о свободе, о том, чтобы кто-то спас меня от той жизни, где мне, по сути, было хорошо? Где теперь мой жених? Почему отец не рвёт горы, не ищет меня?

О, Всевышний, сердце отца, наверное, разрывается сейчас…

Вдруг дверь скрипнула, и я вжалась в угол, обхватив колени. Повернуть голову на звук было страшно, но я всё же посмотрела – и увидела его. Дона Домиано Риччи. Высокий, как скала, с холодным, хищным взглядом.

Он подошёл ближе, от него веяло сталью и смертью.

– Снимай одежду, – его голос резанул по нервам, словно ножом по живому.

Я раскрыла глаза, губы задрожали, но я крепко их сжала. Медленно мотнула головой.

Его лицо исказилось.

– Или ты сейчас же раздеваешься, или я сам это сделаю. И поверь… мне плевать, как ты будешь орать.

Я вздёрнула подбородок, силясь казаться храбрее, чем была.

– Я… дочь короля Асада, – пискнула я, когда его лицо оказалось всего в паре сантиметров от моего. От жара его тела щеки вспыхнули. Домиано ухмыльнулся.

– У Асада три дочери. Наида, Аида, Фатима… и ещё одна, убогая, которую он держал взаперти, как срам. Так значит, ты – та самая, да?

Его глаза впились в меня, как лезвия. Я опустила взгляд, чувствуя, как внутри всё сжимается.

– Пожалуйста… отпустите меня к отцу. Он… он заплатит. Любую сумму, в любой валюте.

Я старалась говорить спокойно, но голос срывался. Он насмешливо хмыкнул.

– Дочь Асада, значит? – Домиано скривил губы. – А как зовут нашу драгоценную принцессу?

– Лола… – почти шёпотом.

– Лола… – он повторил моё имя, как бы пробуя его на вкус. – Что ж, принцесса, ты сильно облажалась, раз попала ко мне.

Он резко подошёл, и я ударилась спиной о стену, стараясь держать дистанцию, но он только сократил её.

– Думаешь, я боюсь твоего папаши, м? – его голос хрипел от ярости. – Я уже держу в кулаке всю Италию. Испания вот-вот ляжет под меня. Мировые крысы вылизывают подошву моих ботинок, боясь меня, как смерти. А ваш арабский хлам… мешает мне, как гниль на пути.

– Не смей так говорить! – выкрикнула я, вскипев, – Мой отец сильнее тебя и могущественнее любого дона!

Его пальцы вцепились в моё плечо так, что я едва сдержала стон.

– Не прикасайся ко мне! – прошипела я, дёргаясь.

– Не настолько он могущественен, раз я так легко держу его сокровище в руках, – усмехнулся Домиано. – Где же твой всесильный папаша сейчас, а? Видишь? Нету его.

Слёзы защипали глаза, а он, довольный этим зрелищем, достал телефон.

– Адриано. Позвони этим поганым арабам. Передай – их принцесса теперь моя.

Я в ужасе уставилась на него.

– Пока новости дойдут, я буду задавать тебе вопросы. И либо ты отвечаешь – либо я буду задавать их, снимая с тебя тряпки. Все поняла?

Я сглотнула, судорожно кивнув. Он ухмыльнулся.

– Почему Асад прятал тебя от мира?

– Я… не знаю. Он… всегда держал меня во дворце. Даже в сад не выпускал,– сказала я, задумавшись,–  Говорил, что я особенная… что мои лицо и голос могут обернуться оружием для врагов.

Домиано фыркнул.

– Хм. Знаешь… голос у тебя и правда стоящий. Но куда больше мне интересно, что ты под этими тряпками прячешь?– он оскалился, но тут же снова натянул свою ледяную маску. – Зачем это всё?

– Я оберегаю себя, – отрезала я. – В нашем мире слишком много грязных мужчин. Я ревную своё тело и волосы. Я сама выберу того, кто будет достоин увидеть меня всю.

Его глаза вспыхнули чем-то тревожным. Я почувствовала, как по коже побежали мурашки.

– Придётся снять это для меня, – процедил он.

– Ты этого не заслуживаешь. Ты… ничто!

Он вскинул брови, его лицо перекосилось от злости.

– Ты смеешь так со мной говорить? Ты, маленькая дрянь! Я мог бы сжечь твоё имя к утру, и никто даже не вспомнил бы тебя.

Я раскрыла рот, чтобы что-то возразить, но раздался звонок. Домиано ответил, не отводя от меня взгляда.

– Говори. – Он помолчал, а потом усмехнулся. – Вот как? Папаша твой слег.. Говорят, инсульт хватил. Какая… досада,–  его спокойный голос прошелся по мне, словно острое лезвие.

Я вцепилась руками в рот, чтобы не разреветься.

– Отпусти… меня… к нему… – выдавила я, не надеясь ни на что.

– Ты теперь моя, Лола. Если Асад отдаст мне кусок Аравии – получит тебя обратно. Если же нет – никто и никогда тебя не найдёт. А как надоешь мне  – вывезу в Стамбул и брошу в Босфор. Символично будет. Лола означает тюльпан… А там их ценят.

Колени предательски подогнулись, я вжалась в стену.

– Не бойся, куколка, сегодня я тебя не раздену. Хочу, чтобы ты ещё погадала, каково это будет,– черные глаза без доли усмешки оглядели меня.

– Я… останусь здесь? – с трудом выговорила я, осматривая комнату.

– Нет, принцесса должна жить как принцесса..

Он жестом пригласил меня к выходу. Я не поверила ему ни на грош, но всё-таки встала. Мы вышли в коридор, где я успела разглядеть обстановку. Красиво, богато, но мёртвое всё. Холодно, без души. Мы поднялись наверх.

– Я попросил приготовить для тебя комнату. Будут пожелания? – как плевок, бросил он.

– Домой… – прошептала я.

– Исключено.

В комнате я ахнула. Большая кровать с чистой постелью; балкон, который явно откроет прекрасный вид его особняка. Я чуть не заплакала от слабости, так хотелось быстрее лечь в кровать и забыть холодный пол. Мой взгляд зацепили две двери. Одна  – ванная, похожая на бассейн. Другая – пустая гардеробная.

– Я… хочу одежду… такую же, как на мне, – тихо прошептала я.

– Как скажешь, – устало пробормотал Домиано и вышел.

Я бы могла сбежать, но понимала – глупо. Этот дом кишит охраной.

В дверях появилась женщина, казалось бы мать Дона.

– Здравствуйте, мисс. Я Долорес. Босс приказал присматривать за вами.

Я удивленно кивнула.

– Можно мне в ванную и спать?

– Конечно.

Она подошла снять с меня одежду. Я остановила её, сама развязала платок. Чёрные волосы упали на плечи спустя долгое время. Долорес ахнула.

– Мисс… вы как с небес сошли.

Я слабо улыбнулась ее комплименту. В ванной я сбросила остальное, погружаясь в горячую воду с лепестками роз. Долорес ушла за едой и закрыла дверь на ключ.

А я знала… совсем скоро она сорвётся.

Всевышний… дай мне сил победить этого монстра…

Глава 2

Ночь забрала остатки адреналина. Будто очнулась от дурного сна – только теперь я по-настоящему поняла, что произошло за эти два дня. Я убила. Холодно. Без пощады.

Позволила себе разрыдаться так, что за дверью раздался испуганный голос Долорес, просящей впустить её. Мне было плевать, слышит ли это Домиано. Плевать, что увидит мою слабость, мой страх.

Мой поступок, моя безрассудная дерзость стоили отцу инсульта. Боже, как же я хотела увидеть его, обнять, сказать, что его любимая принцесса жива. Что не сдастся. Я должна быть сильной ради семьи. Должна сбежать. Вернуться к ним. А Домиано не вправе удерживать меня. Я не наложница. Не рабыня.

Только к рассвету, вымотанная слезами, я провалилась в чёрную бездну сна.

Разбудил меня щелчок замка. Сердце сжалось. Я в одном белье. Что, если это он?.. Торопливо натягиваю одеяло до самых бровей. Дверь открылась.

– О Всевышний… Долорес… – прохрипела я, узнавая её. – Чуть в гроб не вогнала.

Она вошла, держа в руках несколько пакетов.

– Простите, миледи… Я боялась, что… что вы с собой что-нибудь… А уже полдень, а вы всё ещё…

Она виновато опустила голову.

– Ничего страшного, хабибти, – я села на кровати по-турецки и попыталась улыбнуться. Долорес казалась женщиной доброй, с тёмно-голубыми глазами и лёгкими морщинками у губ. Высокая, с оливковой кожей, волосы собранные в аккуратный пучок.

– Миледи… а почему вы прячетесь под одеялом?

Я пригласила её сесть рядом. Долорес колебалась, но мой взгляд не оставил ей выбора.

– Я мусульманка, Долорес. Соблюдаю заветы Всевышнего. Моё тело – не для чужих глаз. А уж тем более – не для похотливых мужчин без совести. Я берегу себя. Потому что найти добросовестного – редкость.

Она смотрела на меня с удивлением, потом прошептала:

– У вас чудесный голос, миледи. Я могла бы слушать его вечно.

Я смущённо улыбнулась.

– Это вам… – она протянула пакеты. – Босс велел передать.

– Зови меня Лола.

Её губы дрогнули в лёгкой улыбке. Я осторожно раскрыла первый пакет. Белое длинное платье – точь-в-точь по размеру. Во втором – платок дымчато-серого цвета, гармонирующий с моими глазами.

– Он… правда купил то, что я хотела, – прошептала я, проводя ладонью по мягкой ткани.

– Это вы должны надеть сейчас. Позже привезут остальное.

Я взглянула на Долорес. Её губы сжались, когда она заметила моё загрустившее лицо.

– Я не останусь здесь. Клянусь Всевышним, я не могу. Помоги мне, Долорес, прошу… – я вцепилась в её ладони.

Она попыталась отстраниться, но я держала крепче.

– Лола… милая… Я не могу.

– Помоги. У моего отца инсульт… Этот демон сообщил ему, что я здесь… Папа умирает без меня. Помоги – я клянусь, заберу тебя с собой. Ты будешь жить, как королева.

Её глаза дрогнули.

– Я не предам Босса Риччи. Никогда.

Слёзы предательски наполнили глаза.

– Но… я подумаю, как тебе помочь.

– Да благословит тебя Всевышний… – я вскочила, закружилась, взывая к небу, и крепко обняла её.

Она улыбнулась, погладила мою щёку.

– А сейчас – вниз. Тебе надо поесть.

– Этот огр там? – я с опаской выглянула в ванную.

– Уехал по делам. Не бойся.

Я быстро умылась, надела платье, повязала платок. Одетая так, как велит сердце, я почувствовала себя собой.

Медленно спустилась в гостиную.

– Так вот ты какая, принцесса, – раздался тяжёлый, басовитый голос.

Я обернулась. Передо мной стоял Адриано – крепкий, высокий мужчина с наглыми золотисто-карими глазами.

– Меня зовут Адриано. Я – правая рука Босса.

– Лола, – ответила я, не отводя взгляда. Он нахально рассматривал меня, а я не собиралась ему проигрывать.

– Долго ли мне тут быть? Что Босс хочет от моего отца?

Он ухмыльнулся.

– Власть. Над всей вашей страной. Над путями, портами, небом и землёй. Над людьми. Над всем. У него бы получилось… если бы не ваше упрямство.

Я сжала губы. Отвращение к этим людям разлилось в груди.

– Скоро прибудет человек твоего папаши. Попробуем решить всё мирно, – сказал Адриано, сжалившись.

Я вздохнула с облегчением. Скоро домой.

– Передай Боссу – пусть не тратит деньги на эти платья. Я здесь надолго не задержусь.

Он рассмеялся.

– Думаешь, он тебя отпустит? Не надейся.

Я хотела ответить, но тут открылись двери, и появился он. Домиано.

Его взгляд скользнул по мне, холодный и острый.

– Пусть наша гостья пообедает в саду, пока я занят.

Я вздрогнула от его голоса – бархатного, как сладость, что скрывает в себе яд.

– Вы отпустите меня, когда приедет советчик?

Он устало закрыл глаза, затем отвернулся. В гостиную за Домиано вошла женщина в вызывающем красном платье. Светлые локоны, яркие губы.

– Босс, кто это чучело? – её звонкий голос прорезал воздух.

Я обернулась – Долорес стояла рядом, её глаза молили о снисхождении.

– Я обдумаю твоё предложение… если будешь хорошей девочкой, – процедил Домиано, даже не удостоив меня представления.

Отвращение.

Он позвал женщину к себе, а я смотрела, как она, виляя бёдрами, взбирается по лестнице.

– Это Мишель, – шепнула Долорес.

– Скажи как есть. Его шлюха, – отозвался Адриано, покидая комнату.

Меня подташнивало. Я выбежала на улицу. Яркое солнце освещало всю огромную территорию. Везде цвела зелень, в глаза бросились идеально подстриженные газоны, высокие статуи, белая беседка и прозрачное озеро. Все это так чуждо, даже воздух. Он другой. Это не Аравия…это не мой дом.

– Где я?.. – закричала я, с трудом сдерживая панику.

– «Welcome to Italia», принцесса, – раздался за спиной довольный голос Адриано.

Я побледнела.

– Ты спала два дня. Мы давно уже здесь.

Я с трудом держалась на ногах.

– А кое-кто хотел попробовать тебя… но Босс запретил. Теперь я понимаю почему, – его глаза осколками пробежали по моему лицу.

Я отвернулась.

Нет. Больше так нельзя.

Я резко повернулась и стремительно пошла в особняк, невзирая на возгласы за спиной.

– Домиано! Спустись немедленно!

– Лола… – Долорес дрожащим голосом умоляла не делать глупостей.

– Ваш Босс трус! В моей стране таких трусливых собак делают евнухами!,– мое сердце на мгновение остановилось, а уши заложило от оглушительного выстрела почти на уровне моего затылка.

Пуля прошла в паре сантиметров от моей головы и вошла в стенку.

Я подняла глаза. Он. Полуголый, с потрясающе татуированными, сильными руками, с глазами, полными тьмы.

– Что ты только что сказала? – угрожающе прошипел он, медленно двинувшись ко мне, словно хищник, учуявший кровь.

Я в тот же миг поняла – безрассудно. Сейчас мне действительно страшно. Страх холодным комом сжался в груди, но я подняла голову, отступая назад.

– Повторяю, что ты посмела сказать? – шаг за шагом он сокращал расстояние между нами, и вот уже его лицо оказалось почти вплотную к моему.

Я встретила его взгляд, полный ледяного гнева.

– Отойди от меня. Немедленно. Как ты посмел вывезти меня из страны без разрешения короля Асада?! – адреналин плеснул в кровь, обжигая, и вместе с ним – безрассудная смелость.

– Ты меня очень, очень злишь, принцесса, – прошипел он сквозь зубы, наклонившись к моему лицу, и я ощутила его дыхание. – Если ты продолжишь в том же духе… я вырежу своё имя на его лице. Прямо на твоих глазах.

Я сжала кулаки.

– Я хочу домой. Ты не заставишь меня остаться здесь и подчиняться твоим приказам.

Он усмехнулся. Холодно, безжалостно.

– Заставлю. Еще как заставлю. Твой отец явно не научил тебя вовремя закрывать свой прекрасный рот. За это ты заплатишь.

Глаза его налились тьмой. Казалось, вся ярость, что он копил, нашла выход в этот миг.

– Долорес! Накрой стол на две персоны! – рявкнул он, и я видела, как служанка пулей вылетает из холла. Спустя мгновение она вновь появилась, оповестив, что всё готово.

Только тогда его взгляд соскользнул с моего лица.

– Босс… вы оставили меня на самом интересном месте, – услышала я за спиной ленивый голос Мишель. Она спустилась по лестнице, волосы в беспорядке, алой помады почти не осталось, остались только накаченные губы.

– Ты обедаешь со мной, – зло процедил Домиано, глядя прямо на меня. Мишель замерла, шокированная. Потом счастливо закивала.

– Господин, позвольте… – начала Долорес, но он остановил её одним лишь жестом.

Я не понимала, что происходит.

– Нас будет обслуживать принцесса.

Это прозвучало не как насмешка. Голос был стальной и холодный, будто обрушившийся на меня ледяной вихрь.

Я посмотрела по сторонам – надеялась, что это чья-то злая шутка.

– Я не буду вас обслуживать, – процедила я сквозь зубы. Его рука резко легла мне на плечо, сжимая до боли. Я вздрогнула, почувствовав, как, вероятно, на коже останется синяк.

Он резко дёрнул меня на себя. Пока мы шли к залу, я пыталась вырваться, но хватка была мертвой. Только сильнее причиняла себе боль.

На длинном столе уже стояло множество яств. Долорес отодвинула стул для Мишель, та даже не поблагодарила, лишь смерила её презрительным взглядом.

Домиано уселся напротив, сцепив пальцы в замок.

– Лола. Налей мне и Мишель вина, – проговорил он, не сводя с меня холодного взгляда. Я подняла голову и встретила его с вызовом. Он шумно вздохнул и снял пистолет с предохранителя.

Я вздрогнула.

Дуло направилось в сторону Долорес.

– Либо ты сделаешь, как я сказал… либо из-за твоего упрямства пострадает она.

Усталый голос. Без эмоций. Как у опытного палача.

Я зажмурилась, сделала глубокий вдох, подошла к столу. Взяла бутылку вина.

– На коленях, Лола.

Я замерла. Его голос был стальной.

Раздался смешок Мишель.

От злости руки задрожали, в груди всё кипело.

Но я опустилась на колени. Ползком приблизилась к нему. Налила вино в бокал. Он чуть наклонился, глядя сверху вниз с довольной ухмылкой.

– Ты возбуждаешь меня, когда сломлена, – пробормотал он. Меня бросило в жар от унижения.

– Я тоже хочу вина, чучело, – вскинула голову Мишель.

Я сцедила зубы, поползла к ней. Она опустила бокал. Я наполнила его, но она демонстративно плеснула всё на моё платье. В этот момент стержень внутри хрустнул, давая эмоциям взять вверх. Мое сердце обожгло обидой и болью.

Горячие слёзы заполнили глаза.

Я посмотрела на Домиано. Но он… сидел, как статуя. Ни единой эмоции, что делало мне очень больно. Я не привыкла к такому. Не привыкла к унижениям.

– Ты же сам подарил мне это платье, – шепнула я, слёзы потекли по щекам. – Оно мне так нравилось…,– впервые решилась я на откровение.

В его лице что-то дрогнуло. Пару мгновений наши взгляды были прикованы друг к другу.

– Пошла вон, – процедил он. Мишель захихикала.

Я попыталась подняться, но его голос меня остановил:

– Не ты.,– я вздрогнула. Мишель растерянно уставилась на него.

– Ты глухая? – рявкнул голос Адриано, который все это время наблюдал за моим унижением. – Босс сказал: вон, шлюха!

Он схватил её за локоть и вытолкал за дверь.

Домиано поднялся, медленно подошёл ко мне. Я старалась не всхлипывать, но губы предательски дрожали.

Он опустился на корточки, протянув ладонь к моему лицу. Я резко отвернулась.

– Обещаю, не прикоснусь, пока ты сама не захочешь, – тихо проговорил он.

Я невольно встретила его взгляд. Сквозь слёзы увидела в них что-то странное.

– Вставай. Поешь. Советник твоего отца уже в пути.

Он поднялся и ушёл.

Я осторожно села за стол, не в силах сдерживать слёзы. Долорес подошла, обняла меня.

– О, моя девочка… Я же просила тебя, остановись. Босс вспыльчив. Он мог убить… Я удивлена, что наказание не было куда жестче. Ты пойми – никто здесь не осмеливается называть его по имени, никто не смеет перечить.

Я вытерла слёзы.

– Меня скоро заберут. Он больше не посмеет так поступить.

Долорес тяжело вздохнула и положила мне рыбу и овощи. Я молча ела.

После обеда поднялась к себе. На кровати лежало чистое платье – точь-в-точь как испорченное. Он купил ещё одно…Мое сердце совсем чуть-чуть растаяло после такого жеста, но того унижения я ему никогда не прощу.

Переодевшись, я привела лицо в порядок.

– Советник отца приехал, – сообщила Долорес.

О, Всевышний…

Я бросилась вниз. В холле мы столкнулись с Азизом. Он с облегчением осмотрел меня.

– Прошу, в кабинет, – Домиано указал на дверь.

Азиз последовал за ним. Я – следом, не отставая.

В кабинете повисло напряжение.

– Рад встрече, Домиано Риччи, – холодно произнёс Азиз.

– А я как рад, – скривился Домиано.

– Что предлагает твой король за жизнь его дочери?

Я выдохнула. Наконец.

– Босс… король тяжело болен. Пока он не сможет лично обсудить с вами условия, мы не можем сделать предложений.

Азиз бросил взгляд на меня. Я увидела в его глазах печаль.

– Не смей на неё смотреть, – рявкнул Домиано.

Я вздрогнула.

– Мы хотим забрать принцессу, а после выздоровления короля – придём к соглашению.

– Нет. Она останется со мной.

Я задрожала.

– Я хочу домой… – прошептала я.

– Твой дом теперь – Домиано Риччи, – процедил Адриано

– Хорошо… но есть условия, – тяжело вздохнул Азиз. – Нельзя заставлять её снимать платок и одежду. Она должна питаться и жить как гостья.

Он замялся.

– И ещё…

Дверь открылась и в кабинет вошёл Керасим.

Я ахнула, сорвавшийся с губ визг тут же прикрыв ладонью.

– Йа, Рабби…

Я рванулась к нему, но Адриано перегородил путь.

– Это её слуга Керасим. Они выросли вместе.

Я встретилась взглядом с Домиано. Его лицо исказила ярость.

– Исключено.

– Прошу… умоляю… оставь мне его… – прошептала я. Его лицо было каменным.

– У тебя есть Долорес, этого достаточно.

– Господин, простите, что вмешиваюсь… я евнух. Моя госпожа будет в безопасности, – проговорил Керасим.

– Ты знаешь языки? – скривился Адриано.

– Да. Принцесса позволяла мне учиться с ней с самого детства.

– Это последнее условие, – отрезал Домиано. – Но если это ловушка – сожгу всё ваше королевство.

Он вышел.

Когда кабинет опустел, я кинулась к Керасиму.

– Всевышний, как я скучала… – дрожащим голосом прошептала я.

Он обнял меня.

– Принцесса… пока король не поправится, держитесь. Вы должны выжить здесь. Найти их слабое место,– быстро прошептал Азиз.

Я покачала головой.

– Это против моей веры…

– Ради отца и сестёр… – Азиз посмотрел умоляюще.

Я сдалась.

«Всевышний… Ты видишь мои помыслы»

Азиза увели.

Оставшийся вечер у меня прошел в окружении Керасима и Долорес. Мы пили чай, ели вкусности. За весь вечер я больше не увидела своего персонального монстра, но его мускулистый торс и эти необычные татуировки до сих пор греют мои воспоминания. Какой же харам, я так старалась уберечь голову от этих мыслей, но они сильнее.

Ночью Керасим лег на постеленный пол, а я заснула, впервые за долгое время чувствуя себя в безопасности.

Может ли измениться мышление человека за пару дней? Может ли невинность уживаться с жаждой смерти, страсти и свободы? Я не знаю… Моё сердце бушует, но разум остаётся сильнее. Я понимаю, что должна сосредоточиться на спасении своей семьи, на том, ради чего живу – но сердце рвёт и мечет, мечется, как пойманная в клетку птица. Моя вера порицает ложь, предательство. Я не хочу обманывать Домиано, не хочу втираться к нему в доверие. Это противно мне, это не моё. Я не имею права лгать человеку, даже если он – самое чудовищное порождение этого мира.

С этими мучительными мыслями я открыла глаза. Бледные лучи солнца пробивались сквозь лёгкую тюль, скользили по полу, цеплялись за шелковые подушки. Воздух был пропитан ароматом апельсиновой цедры и тяжёлым запахом старого дерева. Я приподнялась на локтях и увидела, как спокойно дышит во сне Керасим. Его лицо было безмятежным, словно он и не жил в этом мире боли и жестокости. Парень двадцати двух лет, ростом чуть выше меня, с каштановыми кудрями, небрежно упавшими на высокий лоб. Густые брови нахмурились от яркого света, тонкие губы дрожали, шепча что-то несвязное во сне. Он был худощав, но сильнее и выносливее многих обученных воинов. Для меня он всегда был братом, тем, кого Всевышний не дал моей семье.

Я вспомнила, как впервые увидела его, когда мне было всего пять. Отец привёз его из восточных стран вместе с другими мальчишками, искалеченными варварским обычаем. В нашей вере подобные надругательства запрещены. Тело дано человеку Всевышним – и никто не смеет отнимать то, что ему даровано. Потому отец спасал таких детей, привозил их во дворец, даруя выбор: стать воинами государства или обрести свободу. Керасим выбрал службу.

Я сидела тогда на каменных ступенях у старой дворцовой прачечной – место, куда редко заглядывал кто-либо. На ладони лежали украденные у повара жареные каштаны. Внезапно я услышала лёгкие шаги и подняла голову. Передо мной стоял мальчик с корзиной белья. Его глаза – небесно-голубые, пронизывающие насквозь – смотрели на меня с изумлением.

– Салам… А ты кто? – тихо прошептала я, встретившись с его взглядом.

– Ва'салам… Меня зовут Керасим. А ты? – так же шёпотом ответил он.

Я улыбнулась краем губ, чуть наклонив голову. Тогда я, возможно, впервые ощутила странное, щемящее чувство – может, то была детская влюблённость, когда думаешь, что красивее мальчика на свете нет. А ведь он и был первым, кого я увидела.

– Я Лола. Будем дружить? – протянула я ладошку с остывшими каштанами. – У тебя волосы такого же цвета, – заметила я.

Он смутился, осторожно взял каштаны, словно боясь их уронить.

– Спасибо, Лола, – его улыбка была самой чистой и светлой, какую я только видела. – Давай дружить.

Так началась наша дружба. Я уговорила отца сделать его моим слугой, и с того дня мы были неразлучны. Вместе постигали языки, учились писать, читали стихи. Помню, как в одну из ночей мы сидели на крыше дворца, считая звёзды, и он рассказал мне свою историю.

У Керасима была бедная семья. Отец пас овец, мать с трудом продавала помидоры с крошечного участка. Но однажды кто-то украл всё стадо. Урожай погиб. Голод подступил к их дому, и отец продал своих детей влиятельным людям Востока. Сестру отдали японской «Якудзе», и, как бы жестоко это ни звучало, она, скорее всего, уже мертва. А его – продали в Ближний Восток, в семью «Ариф», известную жестокостью.

Он рассказывал, как их с другими мальчиками загнали в подвал. Пахло гарью. В камине алело пламя, в котором накалялись железные инструменты. Керасим рыдал, вспоминая, как его положили на деревянный стол. Мужчины держали за руки и ноги. Старик без наркоза отрезал то, что принадлежало ему от рождения, прижигая рану раскалённым железом. Его крик, наверное, разрывал тогда небо. И он не понимал, как остался в живых. Ему оставили лишь узкое отверстие, чтобы мочиться… Я плакала вместе с ним.

Это было варварство. Живодёрство. За гранью человеческого. Я слушала, как девушкам тоже калечили тела, чтобы они не могли чувствовать удовольствие, лишая их самой сути жизни. Почему люди не боятся Всевышнего?

Люди отца спасли Керасима и других детей. Так мы и встретились. Я знаю – он счастлив сейчас. Но сердце разрывается от боли: он никогда не сможет иметь ни жены, ни детей… Это страшно. Это обидно.

Мои мысли прервал громкий крик за дверью. Я вздрогнула. Керасим вскочил, закрывая меня собой. Я в панике натянула плед, укрывая голову. В этот момент дверь с оглушительным грохотом сорвалась с петель. Я, затаив дыхание, увидела его. Домиано. Лицо перекошено яростью, волосы взъерошены, глаза сверкают, будто в них бушует буря. Только они выдавали, что он не спал всю ночь.

– Что, чёрт вас дери, тут происходит? – процедил он сквозь зубы, прожигая Керасима взглядом.

– Что ты себе позволяешь, Домиано? Я не одета! Выйди отсюда! – выкрикнула я, дрожащим пальцем указывая на дверь.

– Ты смеешь раздавать приказы в моём доме? Спишь со своим кастратом в одной постели, раздетая… и передо мной стыдишься предстать? – его голос был густ, словно густой яд. – Смотрю, ты хорошо устроилась, принцесса.

Он сделал шаг, другой. Керасим не отступал, заслоняя меня собой, но Домиано его почти не замечал. Его бешеный взгляд снова скользнул по мне и вернулся к моему другу. Резким, отточенным движением он схватил Керасима за грудки и впечатал его в стену так, что я ясно услышала хруст.

Я зажала рот, чтобы не закричать. Домиано был слишком силён. Даже если бы Керасим захотел, он не смог бы противостоять этому монстру.

– Нет! – заорала я, подбегая к нему. Плед вцепился в мою ладонь, тяжелый, неудобный, но я не могла отпустить его – казалось, если он упадёт, всё вокруг развалится вместе с ним. – Прошу тебя, не трогай его. Я попросила Керасима лечь на пол рядом со мной. Мне было страшно… страшно до оцепенения от самой мысли, что ты, Домиано, можешь вот так ворваться ко мне посреди ночи. Мне нужен был хоть кто-то рядом… хоть кто-то живой.

Я шагнула ближе, но он лишь сильнее сдавил горло Керасима, приподнимая его над полом, словно не человека, а мешок с тряпьём.

– Ради Бога, отпусти его, Домиано. Он больше не будет спать здесь! – обречённо выпалила я, голос мой дрожал, предательски предвещая слабость.

Домиано прикрыл глаза, и с пугающим спокойствием разжал пальцы. Тело Керасима рухнуло на пол с глухим, страшным стуком. Он тут же закашлялся, судорожно хватая ртом воздух, а я опустилась рядом, обнимая его за плечи, поглаживая по спине. Мне хотелось верить, что это хоть немного его успокоит.

– Одевайся. Ты со мной пойдёшь на приём. – холодно бросил Домиано, покидая комнату, даже не удостоив меня взглядом.

– Прости меня, Керасим, прости… – шептала я, поднимая его с пола. Бледное лицо друга было искажено болью, а на шее расплывался багровый след.

– Лола, ты не виновата. Этот дон слетел с катушек. – хрипло ответил он, протирая покрасневшее горло.

Я опустила взгляд в сторону гардеробной, уже забитую вещами. Бог мой… От самых вульгарных до широких восточных одеяний. И всё это – для меня. Я вытащила чёрное платье свободного кроя и платок того же цвета. Моя броня. Моё укрытие.

– Как там мои сёстры? – спросила я, голос дрожал, а сердце болезненно сжималось.

– Наида отказывалась есть после твоего исчезновения. Только когда узнала, что ты жива, согласилась попробовать еду. А Аида… она была в отчаянии. Она верила, что ты сильная и справишься.

Я криво усмехнулась. Эти девочки – мой воздух, моя кровь. Наида младше меня на три года, Аида – на год. А Фатима… Малышка Фатима, которой недавно исполнилось два года… улыбчивая, тёплая… Боже, как же я по ней скучаю.

– Я вернусь к ним, Керасим. – твёрдо пообещала я.

Он одобрительно ухмыльнулся и кивнул.

– Боже… он ничего с вами не сделал? – обеспокоено шепнула Долорес, заглянув в комнату. Глаза её метались по помещению, словно ожидая увидеть кровь.

– Нет, всё хорошо. Не пойму, что он так взъелся из-за Керасима. – цокнула я, выходя из ванной, уже одетая в чёрное платье.

– Сама не понимаю, Лола. – Долорес задумалась. – Ты не будешь завтракать?

– Нет. Наш монстр требует, чтобы я сопровождала его на какой-то приём. Покорми Керасима, прошу. – я слабо улыбнулась и вышла.

Домиано появился в холле в сопровождении Адриано. Я спустилась с лестницы, чувствуя на себе прожигающий взгляд. Он подошёл так близко, что мне пришлось отступить и взглянуть снизу вверх. Лицо его оставалось безразличным.

– Ты забыла скрыть своё лицо. – произнёс он бесстрастно, взял край моего платка и аккуратно прикрыл лицо.

– Вы хотите взять её с собой, Босс? – хмуро спросил Адриано.

– Да. Весь преступный мир должен узнать, что у Домиано Риччи теперь есть драгоценный бриллиант Аравии. – на его губах скользнула тень улыбки. Я почувствовала, как сердце упало куда-то в живот.

В машине я с трудом держала себя в руках. Сколько ещё этой неведомой дороги? Я уже изнемогала от голода и тревоги.

– Ты не должна ни с кем разговаривать, ясно? – вдруг послышалось.

Я сжала зубы. Он ещё смеет приказывать?

– Да, хорошо. – равнодушно ответила я, пожимая плечами.

Увидела его прищур в зеркале заднего вида.

– Лола, ослушаешься – я накажу тебя. Не отходи от меня ни на шаг. Там будут очень плохие люди.

– Хуже тебя никого не будет. – прошептала я зло, зная, что он услышал.

Когда машина остановилась, Домиано вышел, любезно открыл мне дверцу. Я осмотрелась. Сзади подъехали ещё несколько автомобилей, одна – с Адриано. Значит, охрана.

Перед нами возвышалось величественное здание с длинной лестницей и роскошным входом. Мужчины приоткрыли двери, и я заметила, как они сжались, увидев Домиано. Лица их бледнели, словно перед самой смертью.

Внутри зал был огромным, шумным, наполненным мужчинами и женщинами. Женщины в дорогих платьях, мужчины с бокалами и сигарами, дымящими прямо в лицо своим собеседникам. Мне стало не по себе. Я не привыкла к такому разнузданному безобразию.

Я чувствовала, как жар от ладони Домиано обжигал сквозь ткань платья, даже не касаясь меня. Мы шли вперёд, под взглядами. Живая музыка лилась в воздухе – медленная, мелодичная, чужая. Всё напоминало кошмарный сон.

– Мой дорогой Босс, приветствую вас. – высокий мужчина лет сорока восьми приблизился. Его зубы блеснули в улыбке.

Я вздрогнула от ледяного голоса Домиано.

– Добрый день, Арнольд. Как я мог отказаться от такого потрясающего приёма?

Между ними стояло напряжение, как натянутая струна. Я чувствовала его кожей.

– Позволите познакомиться с вашей интересной спутницей?

– Конечно. Это одна из четырёх дочерей короля Асада.

Тишина опустилась на зал, все уставились на меня. Женщины закатывали глаза, мужчины перешёптывались.

– Не может быть… – Арнольд хищно оскалился. – Ты действительно могуществен, Домиано.

– Мой дорогой Босс, приветствую вас, – к нам подошёл высокий, подтянутый мужчина лет тридцати восьми. Его лицо, заострённое, будто вырезанное из серого камня, озарилось холодной усмешкой. – Я польщён тем, что вы всё-таки удостоили нас чести принять моё приглашение, – он слегка склонил голову, блеснув золотыми зубами.

– Добрый день, Арнольд, – стальной голос Домиано пронзил пространство между нами, и моё тело вновь покрылось мурашками. Как он это делает?.. В его голосе таился лёд, способный обжигать. – Как же я мог отказаться от такого потрясающего приёма? – в его словах звучал откровенный сарказм, колючий, как лезвие бритвы.

Что-то здесь не так. Воздух дрожал от едва сдерживаемого напряжения. Казалось, между ними витала старая, пропитанная кровью ненависть, которую невозможно было замаскировать любезностями.

– Позволите познакомить меня с вашей интересной спутницей? – Арнольд опустил глаза, разглядывая меня с неприкрытым интересом.

– Конечно, я же совсем забыл, – равнодушно отозвался Домиано, и его слова прозвучали так, будто я – вещь, случайно оставленная на столе. – Это одна из четырёх дочерей правителя Аравии, короля Асада, – громко произнёс он, и все головы обернулись на нас. Шепоток, полон удивления, пополз по залу, будто змеи в высокой траве.

Я чувствовала их взгляды на себе: пронзительные, колючие, алчные. Чужие лица, чужие глаза, чужие намерения.

– Не может быть, – Арнольд хищно оскалился, сделав шаг ко мне. – Ты действительно могуществен, Домиано, раз смог заполучить недоступное для всего человечества, – восхищённо прошептал он, не отрывая от меня глаз.

– Для меня нет ничего невозможного, – хмыкнул Домиано, скользнув по нему презрительным взглядом с ног до головы. – Она та самая, которую этот ублюдок прятал от всех долгие годы.

Я зло взглянула на него. Как он смеет так говорить о моём отце? Злость разлилась по венам, сердце стучало так громко, что казалось – его слышит весь зал.

– Что? Он же прятал инвалидку, зачем она тебе сдалась, Домиано? – интерес Арнольда мгновенно погас, словно свеча на ветру. Ах, вот как… Инвалидка, значит?

– Салам вам, дорогой Арнольд, я вовсе не инвалидка, – любезно произнесла я, стараясь не дрожать. Все взгляды вновь приковались ко мне. Лицо Арнольда вытянулось, зрачки расширились. Я подняла голову, и наши взгляды встретились. В этот момент я почувствовала жар, исходящий от Домиано – тяжёлый, давящий. Он был зол. Чертовски зол. Я не выполнила своё обещание.

– Домиано, ты слышал? – Арнольд буквально задышал в предвкушении. – Ты уже видел, что скрывается за этими тряпками? Домиано, отдай её мне, и я клянусь, что мы закопаем топор войны навсегда.

Я замерла, расширив глаза. Мой взгляд метался между безразличным лицом Домиано и Арнольдом, который пылал жадностью, словно полоумный. Взгляд Домиано, скользнувший по мне, был холоден, будто я – всего лишь разменная монета. Моё тело предательски дрожало. Я не хотела, чтобы он отдал меня Арнольду. Я ошибалась. Хуже Домиано мог быть только Арнольд.

– Топор войны, говоришь? – в голосе Домиано мелькнул интерес, от чего по моей спине побежал холодный пот. Арнольд сделал шаг ко мне, и я, не раздумывая, отступила, спрятавшись за могучую спину Домиано. Он не шелохнулся, но я увидела, как напряглись его плечи, будто в любой момент он готов был вцепиться врагу в глотку.

Прошу… Домиано… Не соглашайся.

– Да, Домиано. Столько лет наши семьи убивали друг друга, и только мы с тобой смогли довести эту войну до холодной. Если ты отдашь мне эту девчонку, я признаю тебя лидером всех мафий мира. Мы вместе захватим Аравию и покончим с ними, – тараторил Арнольд, задыхаясь от нетерпения. Он напоминал безумца из фильмов о психбольницах. Только это происходило наяву.

Я осторожно сжала ткань идеально отглаженного пиджака Домиано. Пожалуйста… Повернись… Посмотри мне в глаза… Не отдавай…

Он медленно обернул голову через плечо, будто услышав мои беззвучные мольбы. Я подняла взгляд, вцепляясь глазами в его чёрные, глубокие, как сама ночь. Я впервые в жизни была готова умолять. Домиано – это не чудовище. Он – моя единственная защита. Моя стена. Моя крепость. Пока отец лежит между жизнью и смертью, только он может удержать меня от гибели.

Я жалобно замотала головой, мысленно выпрашивая: оставь меня с собой.

Домиано закрыл глаза, на мгновение задержал дыхание… и повернулся к Арнольду.

– А кто тебе сказал, что я хочу зарыть топор войны, недоумок? – его голос, хриплый и глубокий, как раскаты грозы, разнёсся по залу. Я вздрогнула. – Я буду лидером всего мафиозного мира, Арнольд. А если ты откажешься преклониться передо мной – я убью тебя голыми руками.

Я осторожно выглянула из-за его спины и встретила взгляд Арнольда – бешеный, налитый кровью. Домиано это заметил. Резким движением он притянул меня за край платья назад.

– А её ты никогда не получишь. Она моя, – эти слова резанули моё сердце, словно лезвие. Острые, безжалостные, и всё же… я не могла не признать: от них сердце билось сильнее, громче, будто готово было вырваться из груди.

Он повернулся ко мне, не глядя, и коротким кивком указал на выход. Я не посмела перечить. Мне было жутко страшно.

Мы вышли из здания, словно из капкана, и расселись по машинам. Домиано вёл на высокой скорости. Он был зол. Я чувствовала это кожей, каждым нервным окончанием.

Мне было стыдно. До боли в горле.

– Домиано, прости меня, – тихо проговорила я, зажимая между пальцами ткань платья. Он медленно повернул голову в мою сторону и несколько долгих секунд пристально смотрел на моё лицо, лишь изредка бросая короткие, почти равнодушные взгляды на дорогу. Казалось, будто ему всё безразлично, будто он спокоен до ледяного равнодушия. Но стоило мгновению смениться – и я прокляла свои наивные мысли.

– Я тебе приказывал не открывать свой рот, чёрт тебя возьми! – взревел он на весь салон, его голос оглушительно разнёсся под потолком, заставляя меня судорожно зажать ладонями уши. – Зачем ты закрываешь то, чего у тебя нет?! Может, ты действительно инвалидка, чтоб тебя? Может, у тебя нет ушей?! Ты хоть понимаешь, что теперь он не оставит тебя в покое?! Он захочет тебя отыметь, как последнюю шлюху, а когда ему надоест – скормит тебя своим пираньям!

Каждое слово будто кромсало моё сердце, резало кожу, оставляя кровоточащие раны. Я чувствовала, как слёзы горячими потоками катятся по щекам, предательски вырываясь наружу. Мне было стыдно. Мне было больно. Я прикусила губу, чтобы не всхлипнуть вслух, но тщетно – боль душила.

Домиано, шумно выдохнув, вдруг протянул мне платок. Я дрожащими пальцами взяла его и вытерла заплаканное лицо, громко всхлипывая.

– Он не тронет тебя… пока ты мне не надоешь. Молись, чтобы этого не случилось, принцесса, – процедил он сквозь зубы, а в его голосе читалась неугасимая злость. – А сейчас мы едем в другое место. Ты меня разозлила, мне нужно остыть.

Я молча всхлипнула, спрятавшись взглядом за окно. За ним расстилалась ночная Сицилия – прекрасный, чарующий город, в чьих огнях тонуло всё вокруг. Даже сейчас, среди этой тревоги, неоновые огни переливались багровым и золотым, а от их отражения на мокром асфальте становилось не по себе. Они будто напоминали кровь.

Машина остановилась у небольшого здания, у дверей которого стояли два громилы. Их суровые, каменные лица даже не вздрогнули, когда Домиано вышел из машины. Я последовала за ним. Он резко прикрыл моё лицо своей ладонью, прижимая к себе. Я почувствовала, как в нём всё пульсирует от ярости.

Амбалы молча расступились, впуская нас внутрь, однако их взгляды, полные неприязни и подозрения, вонзались в меня, как иглы. Я опустила глаза, но по полу скользили отголоски неонового света: розовые, багровые, фиолетовые. Всё внутри мерцало размытыми пятнами, создавая ощущение кошмара наяву.

Мы двинулись вперёд. И вот я увидела: три сцены с шестами, на которых обнажённые женщины извивались в странных, грубых, вызывающих движениях. Это нельзя было назвать танцем – скорее, агонией тела, в которой выпяченные ягодицы и движения бёдер замыкались в грязном круге. Мне стало не по себе. Щёки вспыхнули от жара, когда какой-то потный мужчина засунул купюры в трусики одной из них.

– Что это? Зачем ты меня сюда привёл? – зло зашипела я, вцепившись взглядом в его спину, будто этим могла прожечь в ней дыру.

– Ты сама виновата, принцесса, – бросил он холодно, поднимаясь по лестнице. Я вынужденно последовала за ним, сердце бешено колотилось. Кажется, ноги перестали мне повиноваться.

Мы оказались в закрытой комнате, посреди которой стоял шест. Пахло спиртным, дешёвым парфюмом и перегретым воздухом. В уголке, притенённом мягким светом, сидела девушка в наряде, который нельзя было назвать одеждой.

– Добрый вечер, мой господин, – соблазнительно пропела она, подходя ближе. Даже Мишель выглядела бы перед ней святой. – Желаете чего-нибудь новенького? Или как обычно? – томно спросила она, посмев коснуться его пиджака.

Меня передёрнуло. Боже, да меня сейчас стошнит.

– Как обычно, – равнодушно отозвался Домиано, не отводя от меня взгляда. Его чёрные глаза впивались в моё лицо, изучали, пронзали, оставляя холодный след.

Девица хихикнула, подскочила к какому-то устройству, включила отвратительную, вульгарную музыку, от которой мне захотелось сжаться в комок. Она грациозно виляла бёдрами, направляясь к шесту, а потом принялась на нём крутиться, раздвигая ноги, будто это было делом жизни.

– Нет! Я не буду смотреть на это, увези меня домой! – закричала я, зажмурившись и прикрывая глаза ладонями.

– Открой глаза и смотри, – прорычал он, хватая меня за край платья. Я замотала головой, отчаянно вцепившись в собственное лицо. Слышала, как он тяжело дышит. Чувствовала, как тащит за собой, притягивая к креслу.

Приоткрыв одну ладонь, я увидела, как он развалился в кресле, лениво наблюдая за мной снизу вверх. Его томный, тяжёлый, полный какого-то хищного желания взгляд ощупывал меня с ног до головы. Почему? Он даже не знает, что скрывается под этим платьем. Что с ним? Почему этот взгляд будто обжигает?

Домиано молча взял бутылку с янтарной жидкостью, открыл её и сделал глоток, не отрывая от меня взгляда. Жар растёкся по моему телу, а в животе медленно нарастал странный, тревожный жар.

Что со мной происходит?..

– Я хочу увидеть тебя, разденься, – скорее просит меня, чем приказывает.

Я шумно выдыхаю, сжимаю ладони в кулаки, чувствуя, как внутри всё сжимается в тяжёлый узел.

– Я не могу, Домиано, нельзя, – закрываю глаза, пытаясь унять дрожь в голосе. – Я могу показаться только своему мужу… это часть моей веры, ты не можешь ничего с этим поделать, – стою на своём, хоть и понимаю, чем всё это обернётся.

Он молчит, и в этой тишине слышно, как играет музыка за дверью и как где-то щёлкает зажигалка. Затем его голос, резкий, наполненный злостью:

– Ты не смеешь мне отказывать! – снова взрывается он. Я съёжившись от этого крика, чувствую, как ком подступает к горлу. Я хочу домой. Хочу выбраться из этой липкой, отвратительной атмосферы, пропитанной запахом алкоголя, дыма и пота.

– Отвези меня к Керасиму и Долорес, прошу тебя! – всхлипываю я, бросая взгляд на девушку, которая уже полностью обнажённая вальяжно двигается у шеста. Глаза жгло от унижения.

– Уйди отсюда. Адриано за дверью, – бросает Домиано. Я не стала ждать повторения, выскочила из комнаты, словно из клетки, хватая воздух ртом.

– Адриано… увези меня отсюда, прошу… – шепчу, встретившись с его нахмуренным взглядом. Он всё понял без слов. Лишь кивнул.

Когда я переступила порог своего нового дома, моё дыхание постепенно выровнялось. Сердце всё ещё билось в груди, но паника отступала.

Из кухни с торопливыми шагами выбежал Керасим. Я бросилась к нему, крепко обнимая, вдыхая родной, тёплый запах – запах дома, запах человека, которому можно доверять.

– Они запретили мне сопровождать тебя… Он же ничего не сделал тебе? – обеспокоенно спросил он, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Всё хорошо, Керасим… – только это и смогла выдавить я, стараясь не расплакаться.

На наши голоса прибежала Долорес. Боже, как же я была счастлива её видеть. Её мягкий взгляд, тёплая улыбка – всё это разом согрело меня.

– Моя дорогая девочка, ты не голодна? – участливо спросила она, поглаживая меня по голове.

– Я бы не отказалась от той рыбы, что вчера ты мне готовила, – попыталась я улыбнуться.

Когда накрыли на стол, я попросила их остаться со мной. Нам пришлось долго уговаривать Долорес нарушить правила и просто насладиться ужином в компании. В итоге она сдалась, и вечер стал светлее. Я почувствовала, как тревога отступает, а настроение теплеет от домашней пищи и тихих разговоров.

– Он заставил меня смотреть, как ему танцуют стриптиз… Вы представляете?! – закатила я глаза, уже в своей комнате, лёжа на кровати рядом с ними. Мы обсуждали всё на свете. Дверь починили, и я радовалась каждому маленькому удобству в этой новой жизни.

– Да что ты… – удивлённо прошептала Долорес. – Как невоспитанно со стороны Босса, – добавила она, качая головой.

– Я уверен, он бы больше никогда не взглянул на стриптизёрш, если бы один раз увидел, как танцует Лола, – с гордостью проговорил Керасим. Я засмеялась. Долорес нахмурилась, не понимая.

– Лола не рассказывала тебе, что она танцует танец живота? – продолжил он.

– Нет… я никогда не видела такие танцы, – с интересом ответила Долорес. Я улыбнулась.

– Лола, станцуй для нас! – с широкой улыбкой попросил Керасим. А кто я такая, чтобы отказывать? Хватит с нас грусти. Я хочу жить, чувствовать, смеяться.

– Долорес, у тебя есть магнитофон? – спросил Керасим. Та быстро закивала и выбежала из комнаты.

– Ты думала, я приду сюда с пустыми руками? – хитро ухмыльнулся Керасим, доставая из сумки несколько дисков с арабской музыкой. Я в изумлении открыла рот, не веря своим глазам.

– Керасим! – закричала я, захлопывая в ладоши.

Долорес вернулась с небольшим магнитофоном. Я вставила диск, готовясь нажать кнопку. Вдруг вспомнила:

– У меня нет костюма… – нахмурилась я, поджав губы. Забежала в гардеробную и выбрала чёрную юбку, обтягивающую бёдра и расклешённую у ног. На верхней полке нашла чёрный топ, идеально подчёркивающий грудь.

Вышла из гардеробной под одобрительный свист Керасима и внимательный, оценивающий взгляд Долорес.

– Тебе не хватает вот этого, – Керасим протянул мне пояс с монетками. Я завязала его на бёдрах, ощущая приятную тяжесть металла.

Нажимаю кнопку – и комната наполняется звуками арабской музыки. Тонкие переливы струн, звонкие удары барабана, горячий ритм. Вот оно – то, чего мне не хватало.

Смеясь, встаю на носочки, начинаю быстро покачивать бёдрами. Монетки звенят, а восхищённые возгласы Долорес заставляют меня смеяться ещё громче. Поднимаю руки за голову, двигаю ими плавно, будто рисую волны в воздухе. Да, это моя стихия. Здесь, в этот момент, я свободна. Никто не приказывает. Никто не угрожает.

Я кружусь, бёдра продолжают свой мягкий, уверенный танец. Грудь вздымается от дыхания, движения становятся всё плавнее, а тонкая талия словно плывёт из стороны в сторону. Поворачиваюсь спиной, выгибаюсь, откидывая голову назад, мои тёмные локоны почти касаются пола.

Поднимаю руки вверх, разводя их в стороны, снова рисуя в воздухе волны. Медленно выпрямляюсь и встречаю два заворожённых взгляда. Музыка стихает. Со смехом смахиваю пот со лба, чувствуя, как сердце колотится от восторга.

Я жива. Я дышу. Я дома.

– Моя дорогая, это было прекрасно, Керасим был прав, – восхищённо произнесла Долорес, прикрывая губы ладонью.

– Спасибо, – весело смеюсь я, забегая в гардеробную. Надеваю расклешённую юбку, скрывающую мои щиколотки, и лёгкую кофточку с длинными рукавами. Сердце ещё радостно стучит в груди после танца, но вдруг до меня доносятся какие-то приглушённые голоса за дверью. Я напрягаюсь, прислушиваюсь.

– Что здесь происходит, Долорес? Что за песни тут играют? – голос. Грубый, тяжёлый, пропитанный злостью. Это Домиано. Пьяный. Обозлённый. Всё моё тело напряглось, дыхание перехватило.

– Простите, господин. Я не заметила, что вы пришли. Ло… – она запнулась, прокашлялась, – Принцесса танцевала для нас с Керасимом. Она… она невероятно танцует, – воодушевлённо проговаривает Долорес, не ведая, что обрекает нас всех. И тут же обрывается.

– Что ты сказала?.. Она танцевала для тебя и этого засранца? – в его голосе нарастает ярость. Моё сердце бешено застучало, в груди стало холодно. Я слышу тяжёлый глухой удар… и стон Керасима. Мир на мгновение замирает.

Срываюсь с места. Поспешно накидываю шаль на голову, на ходу цепляю край юбки. Выбегаю из гардеробной – и застываю. Передо мной картина, от которой холодеет кровь.

Домиано стоит, возвышаясь над Керасимом, который держится за разбитый нос. Кровь сочится между пальцев, капая на пол. Лицо Домиано перекошено яростью.

– Как ты посмел смотреть на её тело? – зло прошипел он.

– Домиано, что ты творишь? Ты пьян, пожалуйста, пойди спать, – осторожно произношу я, стараясь удержать голос от дрожи. Его взгляд впивается в меня. Он резко разворачивается и хищной походкой, тяжёлой, угрожающей, начинает приближаться.

– Когда я просил раздеться для меня, ты не сделала этого… но для этих жалких тварей ты не только разделась, но и танцевала, как последняя шлюха?! – взрывается он, взмахивая рукой. Его ладонь останавливается в сантиметрах от моего лица. Я зажмуриваюсь, ожидая удара… но он не приходит. Только ощущение мерзкого холода и липкого страха.

Боже, он действительно хотел ударить меня?.. Это уже не человек… это чудовище. Ему нужно лечиться.

– Ты помнишь, что не последовала моему приказу? – его голос стал ледяным, словно режущим по коже.

Я слабо киваю.

– И что я обещал, если ты меня ослушаешься?

– Наказание… – шёпотом отвечаю я, не открывая глаз.

Он довольно кивает, издавая мерзкий звук, от которого передёргивает.

– Да… я тебя накажу, – усмехается он, отворачиваясь.

Схватив Керасима за шкирку, он волоком тащит его из комнаты. Я бросаюсь следом.

– Домиано, оставь его, прошу тебя! Пожалуйста! – умоляю я, почти рыдая. Долорес следует за мной, в панике, шепчет, чтобы я замолчала, что от моих слов только хуже будет.

Но я не могла. Я не имела права молчать.

Домиано вышвыривает Керасима за дверь, на залитую дождём лестницу. Ливень идёт стеной, холодный, пронизывающий до костей.

– Он будет спать сегодня там, – равнодушно бросает он, даже не взглянув на меня.

Я смотрю на него, и моё сердце сжимается от ненависти.

– Ты не посмеешь… – прошипела я, делая шаг вперёд.

– И что же ты сделаешь, принцесса? – хмыкнул он, опуская взгляд сверху вниз.

– Я пойду за ним. А ты останешься таким же жалким монстром. Никто не полюбит тебя. Ты всегда будешь одиноким, никому не нужным мужчиной, которого боятся все, но никто – никогда – не полюбит… – разочарованно произнесла я, чувствуя, как голос срывается, но не от страха – от отвращения.

Развернулась и шагнула в ливень. Прохладные капли мгновенно пропитали юбку и кофту, липли к телу. Шаль промокла, казалось, стала прозрачной, но мне было всё равно. Холод сковывал руки и шею, вода струилась по лицу. Лужи хлюпали под ногами.

Я добежала до Керасима, обняла его, пытаясь хоть как-то укрыть от дождя. Его лицо было в крови и воде, волосы прилипли ко лбу.

Я вжалась в него, шепча что-то успокаивающее, а сама думала о том, как могла так ошибиться в человеке.

Я правда считала, что у Домиано есть сердце… Хоть что-то живое. Но сейчас я поняла: у него вместо сердца – пустота. Пустота и жажда власти.

Ненавижу тебя, Домиано Риччи. Всем сердцем ненавижу.

Глава 3

Ночь казалась бесконечной, промозглой и беспощадной. Каждый час тянулся, как вечность. Одеяние противно липло к телу, а ноги утопали в грязной, промокшей земле. Домиано, словно палач, захлопнул дверь и приказал Долорес идти спать. Мои отчаянные стуки, мольбы об открытой двери – всё тщетно. Я металась по периметру, надеясь вырваться на свободу вместе с Керасимом, но тщетно. В трёхстах метрах от особняка, словно каменные изваяния, стояли огромные амбалы. Они окружали дом плотным кольцом, бдительно охраняя его. Керасим выглядел измученным и замерзшим, когда мы прятались от дождя в покосившейся беседке. Он, как маленький ребенок, прижался ко мне, положив голову на плечо. Я старалась согреть его своим теплом. Он ещё не стал мужчиной, а я понимала, что детская травма, вероятно, оставила в его душе неизгладимый след. Поэтому я старалась быть с ним нежной и понимающей. Домиано поступил жестоко, бросив нас на улице, словно бездомных щенков. В сердце закралась боль. Я верила, что даже у самых отъявленных злодеев есть хоть капля человечности, но Домиано, казалось, был исключением. С первыми лучами рассвета мои глаза слиплись. Я ощущала, как тело горит в огне, как мне плохо. Чувствовала всё, но не могла открыть глаза. Сквозь пелену забытья слышала голос Керасима, полный тревоги, крики Долорес и взволнованный голос Адриано, вызывающего врача. А потом – лишь чёрная бездна.

– Наконец-то очнулась, – я жмурюсь, пытаясь привыкнуть к свету. Со второй попытки мне удаётся разлепить веки. Что случилось? Боже, как же мне плохо! Обвожу взглядом комнату и вижу Долорес, с тревогой смотрящую на меня.

– Что произошло? – мой голос охрип, горло саднило.

– Вчера Домиано оставил тебя с Керасимом на улице, – виновато произнесла она, поглядывая в окно, – Сегодня утром он приказал мне привести тебя к нему, но когда я позвала тебя, ты не отреагировала. Я осторожно коснулась тебя и ужаснулась от того, насколько твоя кожа была горячей. Я позвала Адриано, и он вызвал нашего врача, – я устало глядела на нее, пока она рассказывала мне события сегодняшнего утра, одновременно меняя компресс на лбу, – У тебя была лихорадка. Поднялась высокая температура, но сейчас она уже спадает, – облегчённо выдохнула Долорес.

– Он всегда такой, Долорес? Что с ним происходит? – я осторожно приподнялась на локти и удобнее устроилась на куче подушек. На мне были футболка и шорты. Я удивленно взглянула на нее.

– Не переживай, тебя одела я, никто не заходил, – я удовлетворенно кивнула, – Домиано в детстве не был таким жестоким, Лола. Я была молодой двадцатилетней девушкой, когда он только родился. Можно сказать, что Домиано вырос рядом со мной. Его отец, бывший Дон Вигьено, убил всю мою семью из-за долгов отца, но меня оставил в живых. Он насиловал меня в течение трёх месяцев, – её голос дрогнул, а я ахнула, – Жена Вигьено родила второго сына, которого назвали Домиано, а меня сделали его няней. Честно, я была счастлива, потому что мне некуда было идти, не на что жить, а маленький Домиано был очень ласковым и добрым ребенком, – на её глазах выступили слёзы, но она их быстро смахнула, – Но мне запретили любить его, Лола. Его родители не хотели, чтобы он ощутил любовь, и я не знаю почему. Я не могу тебе всё рассказать о нём, потому что это не моя история и не мои тайны, прости.

– Долорес, мне так жаль, что тебе пришлось пережить весь этот кошмар, – тихо прошептала я, сдерживая слёзы. Сколько боли и страданий пережили эти люди?

– Ты ложись, Лола, я наберу холодную воду для компресса, – она шмыгнула носом, взяла блюдце с водой и перед выходом прошептала, – Он тоже переживал за тебя.

Я нахмурилась. Она говорит о Домиано? Он бы никогда не стал беспокоиться обо мне.

Я удобнее улеглась на подушку и закрыла глаза. Как же я мечтаю сделать этих людей счастливыми! Хочу, чтобы они улыбались и радовались жизни, но возможно ли начать всё с чистого листа в этом мире? Я не знаю.

Чувствую прикосновение ткани к волосам, которую аккуратно смыкают на шее. Улыбаюсь, не открывая глаз. Керасим даже в таком состоянии заботится обо мне.

На лоб положили холодную тряпку, и я невольно съёжилась.

– Долорес разрешила тебе поухаживать за мной? – тихо спросила я. Ответа не последовало.

Мои глаза медленно распахнулись и встретились с чёрной бездной. Я резко подскочила, пронзённая острой болью в голове. Мычу, хватаясь за платок, скрывающий мои волосы.

– Я не смотрел, – почти шёпотом произносит Домиано, избегая взгляда, – изучаю пол.

– Что ты здесь делаешь? – удивлённо смотрю на него, поджимая ноги к груди.

– Долорес с твоим засранцем отправились в магазин, я решил, что тебя нельзя оставлять одну, – он прочистил горло и взглянул на меня. В его глазах читалось безразличие, но если это так, почему он решил зайти ко мне?

– Я не должен был оставлять тебя там, – он поднялся и зашагал к окну.

Домиано был одет в обтягивающую футболку, открывающую вид на мощные руки. Левая рука была полностью покрыта татуировками. На правой руке татуировка красовалась только на предплечье. На шее виднелся край ещё одной татуировки. Наверное, это было очень больно. Внушительный рост Домиано заставлял его немного сгорбиться, чтобы выглянуть в небольшое окно рядом с балконом. Он действительно был очень красив. Если бы не эти ужасные обстоятельства, я бы, скорее всего, влюбилась в него.

– Почему ты так повел себя? – прошептала я, не смея повысить голос даже на октаву. Он повернулся ко мне.

– Я достаточно вежливо попросил тебя раздеться, но ты мне отказала. А какому-то кастрированному идиоту ты танцевала почти полуголая, как мне сообщила Долорес, – Домиано медленно приблизился ко мне, опускаясь на корточки.

– Он может видеть меня без платка, Домиано. Керасим не захочет меня как женщину, а ты… можешь захотеть, – осторожно заглядываю в его глаза и вижу, как расширяются зрачки, – Я не танцевала для них тот развратный танец, который ты заставил меня смотреть.

– Что делать, если я уже хочу тебя? Даже покрытую этими тряпками, – он сморщился, смотря на одеяло, которым я закрывала всё тело. Я застыла, заливаясь краской.

– Тогда тебе надо держаться от меня подальше, я не смогу дать то, чего ты жаждешь, – всё так же прошептала я, оглядывая его лицо. Он глубоко вздохнул.

– Мне ничего не стоит сейчас сорвать это одеяло и коснуться каждого дюйма твоего тела, – хрипло процедил он, нависая надо мной. Я вжалась в кровать, стараясь увеличить расстояние, – Чёрт, как же сильно я жажду сорвать с тебя всё и коснуться самой души, – прорычал он.

Чувствую горячее дыхание на щеке. Я сглотнула, замечая, как тепло разливается внизу живота. Что со мной происходит? Я поднимаю на него взгляд, который цепляется за губы. У него были такие же пухлые губы, как у меня. И мне впервые захотелось ощутить вкус поцелуя. Он заметил мой взгляд и приблизился ещё ближе. Наши носы чуть ли не касались друг друга. Я чувствую, как по коже бегут мурашки, и раскрываю губы, слегка облизывая их. Он шумно задышал.

– Твою мать, скажи мне остановиться, – жарко проговорил он, сжимая в руке одну из подушек. Прошу тебя, Лола, попроси его остановиться.

– Я… хочу посмотреть телевизор, – сглотнув, прошептала я. Он закрыл глаза, поджимая губы. Закивал, отстраняясь. Чувствую холод. Моё сердце бешено бьётся, и я не могу его успокоить.

– Ты сможешь встать? – хрипло произнёс он, снимая с моего лба уже горячий компресс.

Я приподнимаюсь, удерживая плед. Домиано видит это и выходит из комнаты. Сажусь на кровать, замечая, как кружится голова. Шиплю, касаясь её. Замечаю, как Домиано возвращается с одеждой в руках. Он держит огромную чёрную толстовку и широкие штаны.

– Это мои вещи, они должны быть тёплыми, – холодно произносит он, – Скажи, как оденешься, – с этими словами выходит, закрывая за собой дверь. Он пытается делать вид, что ему всё равно. Неужели он не понимает, что проявляет заботу ко мне?

Я с трудом надеваю толстовку и штаны, которые мне приходится семь раз завернуть, чтобы оголились стопы. Беру шарфик и делаю из него импровизированный ремень, чтобы они не спадали. Надеваю капюшон на голову и завязываю шнурки, оставляя открытым только овал лица.

– Домиано? – стараюсь позвать его громче, но тут же закашливаюсь. Дверь открывается, и он оглядывает меня с ног до головы, останавливаясь на лице. Вижу, как он пытается скрыть улыбку. Это заставляет меня засмеяться. Делаю шаг к нему и падаю. Голова кружится. Домиано одним лишь шагом оказывается рядом.

– Давай я понесу тебя? – спрашивает он, хмурясь. Видит мой растерянный взгляд и закатывает глаза. Домиано подходит к кровати, берет одеяло, заворачивает меня в него и поднимает.

Я охаю, цепляясь за его футболку, когда он несёт меня вниз. Только сейчас я замечаю, как вкусно пахнет Домиано. Необъяснимый запах чего-то лёгкого, сладкого. Я глубоко вдыхаю этот аромат, чуть коснувшись кончиком носа его груди. Чувствую, как он напрягается, а сердце сильно бьётся о рёбра. Неужели он так реагирует на меня?

Домиано аккуратно кладёт меня на диван и отдаёт пульт от огромного телевизора.

– Ты голодна? – спрашивает он, широким шагом направляясь на кухню. Скорее всего, это был вопрос, на который ему не нужен был ответ. Я принялась листать каналы и остановилась, когда на экране появился "Шрек". Неужели? Какое совпадение! Я широко улыбнулась.

– Домиано, скорее! Здесь идёт мой любимый мультфильм! – стараюсь крикнуть, но голос срывается на кашель. Он выходит из кухни, держа в руках тарелку. Бесцеремонно протягивает её мне и уходит обратно. Я удивлённо разглядываю безобразный бутерброд, щедро обляпанный каким-то соусом. На губах проступает невольная улыбка, и меня едва не рвёт на смех.

Домиано возвращается с двумя бутылками и пачкой Doritos. Он останавливается, услышав мой смешок.

– Над чем смеёшься? – хмуро произносит он.

– Это… очень мило с твоей стороны, – улыбаюсь, кивая на бутерброд. Домиано презрительно фыркает, присаживаясь рядом.

– Это готовила Долорес. Я бы не стал тратить на тебя своё время, – цокает он, равнодушно оглядывая меня с ног до головы. Поджимаю губы, пряча улыбку.

– А это что? – спрашиваю, показывая на бутылку с янтарной жидкостью.

– Виски, – коротко бросает он. – А это твоё, – холодная бутылка Pepsi оказывается в моих ладонях.

– Спасибо, Домиано, – шепчу я, откусывая бутерброд. Замечаю, как он боковым зрением следит за моей реакцией. Пережёвываю… и сразу чувствую странный, неприятный привкус. Приподнимаю верхний ломоть хлеба – поверх колбасы аккуратно уложен ломтик бекона. Морщусь и возвращаю ему тарелку.

– Харам, харам, Домиано, – вытираю губы салфеткой, ловя его удивлённый тёмный взгляд.

– Что? – нахмурился он, похоже, разочарованный моей реакцией. Я глубоко вздыхаю, глядя на него. Он ведь сделал это для меня… а я повела себя как последняя неблагодарная дура.

– Прости. Это безумно вкусно… просто мы не едим свинину. Это харам, – торопливо объясняюсь. Вижу, как его напряжённые плечи немного опускаются.

– Почему? Это же просто животное.

– Свиньи едят отходы. Даже собственные… экскременты. В их мясе накапливается масса токсинов и опасных бактерий. Я берегу здоровье. Так велит моя вера, – спокойно отвечаю я.

Он не отвечает. Молча встаёт и уходит. Я тяжело выдыхаю, открываю бутылку Pepsi и делаю глоток. На экране Шрек ведёт диалог с Лордом Фаркуадом. Слышу приближающиеся шаги. Домиано возвращается с новой тарелкой.

– Я скажу Долорес, чтобы в этом доме больше не было свинины, – произносит он, закидывая в рот чипсину. Его взгляд устремляется к экрану, а я разглядываю его профиль. Сегодня он другой. Что с ним происходит?

– Что за нелепость… Он действительно думает, что принцесса полюбит монстра? – хмыкнул он, привлекая моё внимание к экрану.

Я чуть откидываюсь назад и, улыбаясь, произношу:

– А почему ты думаешь, что не полюбит?

– Кто вообще способен полюбить монстра? Он же уродец… да ещё и зелёный, – Домиано скривил губы, обнажив безупречно белые зубы.

– Может, он добьётся её любви своими поступками. Женщины не обязательно влюбляются в красивых. За глянцевой обложкой часто пустота. Женщину добиваются поступками, – задумчиво говорю я.

Он смотрит на меня, склоняя голову набок.

– В тебе нет пустоты, Лола, – тихо произносит Домиано. – Ты полна любви и доброты.

– И в тебе нет, Домиано, – шепчу в ответ.

Он откидывается на спинку дивана, закидывая руку за голову. Моё внимание приковывает напряжённый бицепс. Господи, прости мои мысли.

– Я абсолютно пуст, Лола. За все свои двадцать семь лет я ни разу не наполнился тем, что есть в тебе, – его низкий голос будто пробивает грудную клетку изнутри. – Я не умею любить. Не умею быть добрым. Меня этому не научили.

– Что с тобой случилось, Домиано? – я сажусь в позе лотоса, в упор глядя на него. Он оглядывает меня, усмехается.

– Я нежеланный ребёнок в своей семье. Вот и всё, – делает глоток виски, поморщившись, и заедает Doritos. Я нахмурилась.

– У меня был старший брат, которому лизали задницу, которому все жаждали передать власть. А меня… Меня случайно зачали в одну из ночей, когда мои родители были в стельку. Мать была уверена, что родится девочка, которую они продадут другому клану для укрепления связей, – он с силой сжал бутылку. – Ешь, – бросил он взгляд на меня. Я тут же откусила бутерброд.

– Их план провалился. Родился я. С тех пор они решили отыграться. Долорес отдалилась от меня, когда мне было четыре. А мать… мать сажала меня на колени перед старшим братом. Он должен был видеть, как я ничтожен, – я задерживаю дыхание. Мой разум не готов к такой откровенности.

– Жаль, они не знали, что однажды на коленях будут стоять они, – ухмыльнулся Домиано.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спрашиваю. Его лицо снова принимает привычную гримасу равнодушия.

– Предупреждаю… Я не знаю таких понятий, как "любовь" и "сострадание", принцесса, – грубо произносит он, разбивая только что возникшую хрупкую близость. – Досмотрим фильм.

Я разочарованно киваю. Снова смотрю на экран. На нём Фиона предстала в истинном обличии перед Лордом Фаркуадом. Домиано хмурится, жуя Doritos. Мне становится жарко. Чертовски жарко. Особенно, когда ловлю себя на том, как жадно смотрю на него.

Когда он откусывает очередную чипсину, я шепчу то, от чего сама себя не узнаю:

– Я тоже хочу…

Я томно смотрю на кусочек в его пальцах, осторожно приближаясь под его удивлённый взгляд. Он сглатывает, напрягаясь всем телом. Я слегка приоткрываю губы, облизнув их, и, приблизившись, зубами хватаю желаемую чипсу, чуть задевая его палец языком.

Откидываюсь назад, пережёвывая, кивнув в знак одобрения.

Визг срывается с моих губ, когда вдруг оказываюсь под ним. Его лицо нависает над моим.

– Зачем ты провоцируешь меня? – зло рычит он, приближаясь.

– Я… я просто хотела Doritos, – хрипло шепчу, глядя на его губы.

Он стискивает зубы. Я отчётливо ощущаю его колено, прижимающееся ко мне. Лицо заливает краска. Лола, что ты творишь?

– У тебя снова жар. Ты бредишь, Лола, – Домиано резко встаёт и уходит. Возвращается с таблетками и водой. Я послушно выпиваю.

Он собирается уйти, но я хватаю его за штанину.

– Прошу… останься, пока они не приедут, – хнычу, пытаясь унять пульсирующую боль в голове.

Он медленно подходит и садится рядом. Наверное, я и вправду схожу с ума, потому что ползу к нему, укладываюсь на его твёрдый живот и поджимаю ноги. Он удивлённо разглядывает меня, и мне это безумно нравится.

– Принцесса полюбила монстра, Домиано… Тебя тоже полюбит твоя принцесса, – шепчу, пытаясь удержать взгляд на его лице. Больше не могу. Всё. Сдаюсь. Засыпаю.

О Всевышний… Прости меня. Сегодня я согрешила.

Глава 4

 «Никогда не трогай сердце, если не уверен в том, что сможешь его хранить и охранять»

Однажды в детстве я услышала фразу, которая навсегда засела в моей памяти. В фильмах о любви я часто встречала разбитые сердца, предательства и измены. Меня пугала сама мысль узнать эту боль. Моя вера запрещает измены, а за подобное карает либо смертью, либо семидесятью ударами плетьми. Да, это жестоко, но именно поэтому никто не осмеливается нарушить запрет. Я поняла, почему Всевышний уберёг нас от отношений до брака. Он защищал моё сердце от предательства и боли, ведь тот, кому я могла бы его отдать, мог оказаться не моей судьбой.

Меня с детства учили выбирать себя и свой покой. Помню, как тётя Лаура сажала нас с сёстрами и внушала: никогда не отдавайте свои хрупкие сердца мужчинам, в которых не уверены. Будьте гордыми. Вы – женщины, за которых должны бороться. Тогда я не понимала этих слов. Но с возрастом многое стало яснее. Большинство моих кузин, ослушавшись, вступали в запретные связи и в итоге оставались с разодранными душами. Они жаждали любви, раскрывались слишком рано и не давали мужчинам доказать на деле, что те их достойны.

Женщина – величайшее создание Всевышнего. Она дарит жизнь, наполняет её красками, она умна, коварна, обаятельна. Она – самое опасное оружие против мужчины. И если уж сердце своё отдавать, то только тому, кто доказал право его держать. Я поняла это. И надеюсь, другие поймут тоже.

Прошло два дня с той ночи, как я позволила себе поддаться страсти перед Домиано. С тех пор я его не видела, и слава Всевышнему. Мне было стыдно до дрожи в костях. Я позволила чужому мужчине слишком многое. Наверное, он разочарован. Но я стала чувствовать себя лучше, и это облегчало.

– Ты эти два дня сама не своя, Лола. Что-то случилось? – Керасим сел у моих ног, пока я расчёсывала свои кудрявые локоны.

– Керасим, ты меня убьёшь, – отложила я расчёску и села поудобнее, поглаживая его волосы. Он отпрянул, настороженно оглядывая меня.

– Что случилось?

– У меня был жар, я бредила, – сглотнула я, вглядываясь в его глаза. – Позволила себе вульгарность по отношению к Домиано, – прошептала я, ожидая его реакции. Он распахнул глаза.

– Он трогал тебя? – его лицо побледнело.

– Нет-нет, – я быстро замотала головой. – Просто я легла на его живот головой.

– Лола, это харам! – грубо воскликнул Керасим, вскакивая. – Ты не понимаешь, что он жестокий убийца, который хочет свергнуть короля Асада и занять всю арабскую территорию?

– Я знаю, Керасим, знаю. Мне было плохо, а тебя не было рядом, – упрекнула я. – Он был добр ко мне. Домиано не монстр.

– Лола, из-за него у твоего отца инсульт. Он держит тебя в заложниках, очнись! – прошипел он, хватая меня за плечи.

– Керасим, успокойся. Я не могу влюбиться в него – ты сам знаешь. Он не нашей веры, я не смогу выйти за него замуж, – пытаюсь его вразумить. Керасим отпускает мои плечи и рывком бросается в объятия.

– Лола, прошу тебя. Ты должна помнить, кто такой Домиано Риччи. Его неспроста называют самым жестоким Доном. Он опасен и может использовать тебя для своих целей, – тихо шепчет он, поглаживая мои волосы. – Я очень люблю тебя. Ты мне как сестра, Лола, и я обязан защитить тебя от него. Вспомни слова Азиза. Ты должна найти то, что уничтожит его.

– Нет, Керасим! – я вырвалась из его объятий. – Ты мне говоришь, что я грешу, а сам? Втираться в доверие человека и использовать его тайны в гнусных целях – это такой же грех, если не хуже. Я не буду этого делать, и ты тоже! – угрожающе смотрю ему в глаза, нахмурив лоб. Керасим долго сверлит меня взглядом, но в итоге сдаётся.

– Хорошо, ты права. Но прошу тебя, держись от него подальше, – жалобно произносит он. – Ты единственное, что у меня осталось, Лола. Я не хочу, чтобы твоё доброе сердце разбили, – глаза Керасима становятся влажными, и я успокаиваюсь.

– О ру'хи [прим. душа моя], Домиано для меня – закрытая дверь. Мы из разных миров, и я не полюблю его, – заверила я.

Мои слова были чистой правдой. Домиано – не тот человек, который сделает меня счастливой. Я знаю: рядом с ним мне будет больно, а боль – это последнее, что я хочу подарить своей душе.

После разговора с Керасимом я оделась и спустилась вниз к Долорес, которая уже накрыла стол. Мы плотно позавтракали и решили выйти в город, чтобы немного развеяться. Конечно, просто так за пределы особняка нас бы не выпустили, поэтому Долорес попыталась связаться с Домиано, но он не отвечал на звонки. Мы просидели в беседке два часа, ожидая его звонка, но так ничего и не услышали.

– Адриано идёт, – заметил Керасим, и мой взгляд соприкоснулся с золотисто-карими глазами.

– Добрый день, Адриано, – мило улыбнулась я, махая ему рукой. Он ухмыльнулся, приближаясь к беседке.

– Долорес, Домиано заставил меня тащить сюда свой зад из-за твоих нескончаемых звонков. Что, чёрт возьми, случилось? – недовольно произносит он, облокачиваясь на дерево.

– Простите, сеньор, – она смущённо опускает взгляд, и я хмурюсь. Почему он так разговаривает со старшими? – Принцесса хотела немного пройтись по городу, если господин не будет против.

– Исключено, – я открываю рот от его ответа.

– Адриано, я здесь нахожусь не в качестве вашей рабыни, – зло проговариваю. – Я хочу выйти прогуляться, и если Домиано мне не разрешит – я сбегу, – твёрдо стою на своём. Адриано издаёт смешок и расправляет плечи.

– Полный газ, принцесса, – я растерянно оглядываю его удаляющуюся спину. Злость накапливается. Я поворачиваюсь к друзьям.

– Он хочет поиграть? Я готова! – Долорес испуганно смотрит на Керасима, который обречённо протирает лицо. Он знает: если я что-то задумала – я довожу дело до конца.

– Он хочет поиграть? Я готова! – Долорес испуганно смотрит на Керасима, который обречённо протирает лицо. Он знает: если я что-то затеяла – довожу дело до конца.

– Лола, ты не можешь этого сделать! – зло прошептал Керасим, когда я рассказала ему свой план побега. Мы сидели в моей ванной комнате под горячим паром и шептались, чтобы Долорес ничего не услышала. Я знала – она бы доложила всё боссу. Не из предательства, а лишь затем, чтобы я не совершила очередную безрассудную ошибку. Мне самой страшно убегать из особняка, и шансы провернуть свой хитрый умысел были минимальны. Но одна только мысль о том, что этот балбес Адриано не поверил в мои силы, заставляла меня закипать. Если меня накажут – это будет всецело его вина.

– Успокойся, Керасим. Если я убегу с тобой – нас могут поймать, – объясняю ему. – Домиано убьёт тебя, если узнает, что мы оба сбежали. Понимаешь? Я вернусь до заката, – убедительно киваю, и Керасим сдается.

– Я надеюсь, ты не забыла уроки Саддика, Лола? Кинжал – это часть твоего тела. Будь на чеку и доверься своим чувствам, – я глубоко вздыхаю и ухмыляюсь.

– Скажи Долорес, что мне плохо, – прошу я, вставая из ванной, как только Керасим выходит. Быстро надеваю майку и штаны, задерживаю дыхание и резко падаю на пол, скрючившись от острых ощущений. Долорес вбегает в комнату, обеспокоенно хватается за мои плечи.

– О Господи, Лола, что с тобой?! – кричит она, трогая моё лицо. – Да ты вся горишь!

– Долорес… мне очень плохо, – мычу я, цепляясь за руку Керасима, который едва сдерживает улыбку. – Не подходи ко мне… это может быть заразная инфекция, – отталкиваю её от себя, прикрывая рот рукой. Делаю вид, что меня вот-вот стошнит. Долорес отступает, в её глазах читается искреннее беспокойство.

– Я вызову врача!

– Долорес, мне нужен врач… женщина. Скажи ей, чтобы надела маску, – уточняю я, и она быстро кивает, выходя из комнаты. Я тут же расслабляюсь и откидываюсь на подушки. Керасим уже не может сдержать смеха, и я поддерживаю его.

– Проси у Всевышнего прощения, Лола, ты снова согрешила, – с улыбкой произносит он.

– О Всевышний, помоги мне, – тихо шепчу я, поднимая руки к потолку. – Теперь мне надо обезвредить одного из амбалов и отобрать у него оружие, – хнычу.

– Я могу это сделать, – решительно поднимается Керасим, но я останавливаю его.

– Нет. Ты не должен вмешиваться, Керасим. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Вы с Долорес ничего не знаете, – твёрдо произношу я, и он сдаётся. В этот момент я слышу звук открывающейся двери и быстро ложусь, хватаясь за лоб.

– Она будет здесь с минуты на минуту, – Долорес стоит у двери.

– Хорошо, спасибо, – измученно произнесла я. – Долорес, пожалуйста, не говори ничего Домиано. Я не хочу его видеть, – жалобно посмотрела на неё, и она кивнула.

Слышу шаги. Долорес отходит от двери, пропуская женщину в маске и медицинском колпаке. Я мысленно радуюсь, заметив её тёмные волосы.

– Здравствуйте, – твёрдо произносит она, приближаясь ко мне. – Что вас беспокоит?

– Оставьте нас одних, – я бросаю взгляд на Долорес, и та без слов покидает комнату. Поворачиваю голову к Керасиму и вижу, как он ухмыляется, глядя на одну из моих подушек. Я просила его найти аптечку Долорес и украсть снотворное. Керасим меня не подвёл. Он выходит из комнаты, и я напрягаюсь. Пути назад больше нет, Лола.

– У меня был жар… я плохо себя чувствую, – произношу я, чуть приподнимаясь на кровати.

Женщина смотрит мне в глаза и прижимает ладонь ко лбу.

– Но у вас нет температуры… Вы принимали горячую ванну недавно? – прищурилась она, не отнимая руки. И это был мой шанс.

Молниеносно хватаю её за запястье, выкручиваю руку за спину и вонзаю шприц со снотворным прямо в плечо. Она пытается вырваться и закричать, но я зажимаю ей рот, прижимая лицо к подушке. Через пару минут она обмякает. Я резко встаю с её тела, срываю халат, маску и колпак. Быстро надеваю на себя белое широкое платье, скрывающее шею, прячу волосы в небрежный пучок под чужой колпак, который мне велик и почти закрывает глаза. Маска ложится на лицо.

Дверь скрипит. Сердце уходит в пятки.

– О Всевышний… не пугай меня так, – зло шепчу, заметив Керасима.

– Клянусь Всевышним, я не думал, что ты осмелишься, – он поражённо оглядывает женщину, лежащую на моей кровати. Подходит к ней, переворачивает лицом вниз и накрывает пледом.

– Я скажу, что к тебе нельзя заходить, – шепчет он, подходя ко мне и пряча выбившиеся пряди под колпак. Я обнимаю его, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Моё бьётся в том же ритме. Но я вошла во вкус и хочу довести дело до конца.

Я глубоко вздыхаю и киваю Керасиму. Мы выходим из комнаты, спускаясь вниз, где нас уже ждёт обеспокоенная Долорес.

– Ну как она? Ничего серьёзного? – подходит ко мне, но я не поднимаю головы.

– С ней всё хорошо, Долорес. Ей дали лекарства, она не проснётся до завтрашнего утра, – ответил Керасим, отвлекая её внимание. Она кивнула и предложила проводить меня до двери.

– Береги себя, – сказала она, когда я начала спускаться по ступенькам. Долорес поняла и не остановила меня. Я удивлённо посмотрела на неё и встретила лукавую ухмылку. Игра начинается.

Я иду прямо к воротам особняка, где стоят не меньше шести здоровяков. Надеюсь, обойдётся без лишних вопросов. Подхожу ближе, замечая взгляд одного из них. Вижу у него на бедре ножи, на ремне – кобуру. Это то, что мне нужно.

Останавливаюсь неподалёку и спешно раскрываю сумку, полную лекарств и шприцов. Нахожу «Димедрол». Больше снотворных нет – придётся действовать крупными дозами. Беру два шприца, прячу их в карман халата. Ко мне подходит тот самый мужчина и недоверчиво оглядывает.

– Что ты там делаешь? – грубо спрашивает он. Я поднимаюсь, наши взгляды встречаются. Я вижу вспыхнувший интерес.

– Простите, я хотела уточнить, отдала ли лекарства Долорес, – произношу нежно. Его зрачки расширяются.

– Я провожу вас, – сглатывает он, и я киваю.

Он отдаёт распоряжения остальным, и ворота открываются. «Амбал» заявляет, чтобы его сегодня никто не ждал, и я мысленно дивлюсь своей удаче. Мы отходим достаточно далеко от особняка, и он останавливается.

– Я влюбился в твой голос, сучка, – хрипло произносит он, надвигаясь на меня. – Ну же, сделай папочке приятно.

Я кривлюсь от отвращения. Неужели все мужчины здесь такие ублюдки? Делаю шаг вперёд, внимательно следя за каждым его движением. Он почти касается меня, но я качаю головой.

– Я хочу, чтобы ты встал передо мной на колени, – соблазнительно шепчу, сама удивляясь собственным словам. Он выгибает бровь, ухмыляется.

– Ну же, – подстрекаю, опуская маску. Его лицо вытягивается, глаза цепенеют, будто под гипнозом он опускается на колени.

– Какой хороший мальчик, – усмехаюсь, обводя его кругами.

– Я заслужил поощрение у своей госпожи? – томно спрашивает, когда я останавливаюсь у него за спиной.

– Конечно, – шепчу, доставая из кармана два шприца и вонзая в его тело лошадиную дозу «Димедрола». Надеюсь, я не переборщила и он не сдохнет.

– Что ты сделала, мразь? – с хрипом произносит он, вставая и шатаясь в мою сторону.

– Ты очень устал, я решила помочь, – шепчу, надеясь, что препарат сработает быстро. Вижу, как его лицо бледнеет, походка становится неуверенной. Через минуту он уже лежит на земле, глядя на меня мутным взглядом. Я сглатываю и подхожу, забирая ножи и пистолет.

– Прости ради Всевышнего, – шепчу, оглядывая его в последний раз, и убегаю.

Бегу долго, пока не добираюсь до небольшой забегаловки. Захожу внутрь под изумлённые взгляды персонала. Направляюсь в уборную, кладу сумку на раковину и споласкиваю лицо холодной водой, пытаясь унять бешеный пульс. Снимаю халат и выбрасываю его в контейнер, надеваю платок, закрывая лицо. Я справилась. Я действительно убежала. Это стоило мне нервов, но я смогла. Если бы Керасим был рядом, возможно, я бы больше никогда не вернулась к Домиано.

Что будет, когда он узнает? Убьёт Керасима? У меня нет ни денег, ни документов. Италия – моя тюрьма. Теперь я поняла, почему он привёз меня сюда. Здесь его законы, его люди. Домиано всегда всё просчитывал.

Я выхожу из уборной и бегу на улицу. Уже вечер, Сицилия начинает окутываться яркими красками заката. Вокруг музыка и смех. Я с улыбкой наблюдаю за танцующими парочками, за старыми людьми, обсуждающими жизнь. Здесь – другой мир. Почему Домиано не пускал меня сюда? Керасиму бы здесь понравилось.

– Синьорина, попробуйте наше тирамису, – слышу голос пожилого мужчины у ларька с десертами. Осторожно подхожу, смущённо шепчу:

– У меня нет денег, синьор.

– За ваши глаза я готов угостить всем, что у меня есть, – с доброй улыбкой протягивает тарелку. Я принимаю её, подношу вилку с десертом, чуть приподнимая платок.

– Ммм… сеньор, это лучшее, что я пробовала, – довольным мурлыканьем произношу я. Мужчина заливается краской.

– Никто не хочет пробовать мои десерты, синьорина, – его улыбка становится грустной. Я нахмурилась.

– Почему?

– Не верят, что у бедняка может быть десерт лучше, чем в ресторанах, – грустно усмехается. – Но я счастлив, что прекрасная синьорина с божественным голосом оценила мою работу.

Я смеюсь.

– Извините… боюсь, вы так влюбитесь в меня, – шутливо отвечаю. Старик хихикает. И я вдруг ощущаю желание помочь ему. Этот старик достоин большего.

– Я помогу вам, – с улыбкой произношу я. Старик удивлённо вскидывает брови.

У меня есть только один способ привлечь сюда людей – мой голос.

Я подхожу к музыкантам.

– Умеете играть арабские мелодии? – спрашиваю, видя, как мужчина сглатывает. С каждым разом я всё яснее понимала, почему отец считал меня ценной. Если бы из-за моего голоса началась война, я бы не удивилась.

Мужчина кивает. Я приглашаю их к старику, который смотрит на меня в полном недоумении. Музыканты садятся рядом, и я прошу их сыграть любимую мелодию. Керасим бы рассмеялся над моей затеей. Мелодия льётся, и взгляды притягиваются к нам.

Мне неловко, но платок делает меня смелее. Даже если я опозорюсь – кто меня узнает? Никто.

Я начинаю петь. Да, действительно – петь на арабском, и, к моему удивлению, толпа скапливается, заинтересованно ожидая моих действий. Хорошо, что я не надела всё чёрное, иначе они бы попросту меня испугались. Представьте себе – маленькая покрытая девушка, кружится рядом с музыкантами. А им даже представлять не надо.

– Habibi, ya nour el-ain, – пою я, слегка пританцовывая. Поднимаю руки вверх и медленно вращаю ладонями, вычерчивая в воздухе плавные волны фалангами пальцев. Толпа восторженно аплодирует, ловя мой голос. Я медленно подхожу к женщине, нежно касаясь её руки, мягко подталкивая к старику. Она покупает у него десерт, откусывает, показывает друзьям, оживлённо говоря, как это восхитительно. А я радуюсь.

– Бог одарил тебя… какие волшебные глаза… – продолжаю петь, кружась в танце. Старик в суете ловит мой взгляд и одними губами шепчет: «Спасибо». Толпа выстраивается в очередь за его десертами, одновременно хлопая мне и безуспешно пытаясь повторить мои движения. Ах, если бы я могла зажечь здесь как следует…

– Твоё сердце окликнуло меня и сказало, что ты любишь меня… – тяну последние строки, пробираясь сквозь людское кольцо, пытаясь исчезнуть из поля зрения.

– Постой, моя спасительница, как тебя звать?! – выкрикнул старик, стараясь догнать меня.

– Вспоминайте меня добрым словом! – смеюсь я, отступая. – Храни вас Всевышний… Меня зовут Лола! – выкрикиваю и исчезаю за углом старинных домов. Прижимаюсь к стене, стараясь отдышаться. Глаза предательски наполняются слезами. Это была любимая песня папы… Он так любил, когда я пела ему по ночам. Как же я скучаю по своей дерзкой Наиде, по мудрой Аиде… Моя маленькая Фатима – моё бесценное сокровище. Такая беззащитная… Дай Всевышний, чтобы беда обошла их стороной.

Темнеет. Мне пора возвращаться. Но… я напрочь забыла, как сюда пришла. Чёрт. У меня нет ни телефона, ни номера Долорес.

Я брожу по тёмным улицам, в глубине души надеясь, что Домиано найдёт меня. Мне безумно понравилась эта безрассудная прогулка, и я ни капли не жалею, что сбежала. Но… стоило всё-таки дождаться Домиано и уговорить его отпустить меня с охраной. Глупая…

– Ах, вот ты где, – раздался мужской голос, и я облегчённо вздохнула. Наконец-то.

– Я готова возвращаться в особняк… простите, что сбежала… – быстро тараторю, разворачиваясь на голос. Поднимаю глаза… и вижу совсем не тех, кого ожидала. Я отпрянула назад, наткнувшись на неопрятного мужчину со смуглым лицом и закрашенными чёрным веками.

– Что это ты там щебечешь своим ангельским голосом, птичка моя? – обнажил он жёлтые зубы, от одного вида которых меня подташнило. Только этого мне не хватало. Из-за его спины показались ещё двое.

– Ты слишком красиво пела в центре, прекрасная девица, – прохрипел высокий, ухмыляясь. – Теперь ясно, почему Босс захотел получить тебя. – Он скользнул взглядом по мне. – Но меня раздражают эти тряпки, скрывающие твои изгибы. Уверен… там прячется весьма ценный товар.

Я глубоко вздохнула, прислушиваясь ко всем звукам вокруг. Одним быстрым движением выхватила из рукава нож и метнула в ближайшего мужчину. Лезвие вонзилось ему в переносицу, и я услышала мерзкий хруст челюсти. Господи… меня сейчас стошнит. Он рухнул на землю, бьясь в конвульсиях, пока кровь фонтаном била изо рта.

Второй, завизжав, рванул ко мне, снимая пистолет с предохранителя, но я успела вытащить из кармана платья небольшой пистолет, который тайком одолжила у амбала Домиано. Выстрел. Оглушительный хлопок. Из-за сильной отдачи пистолет выпал из рук. Второй мужчина рухнул, простреленный в грудь. Мои руки дрожали. Глаза застилали слёзы. Я снова убила. Двоих. Я убийца.

Внутренний голос пытался убедить: ты защищалась… они умерли не зря… но разум отказывался это принимать. Смуглый с мерзким воплем подбежал и ударил меня по лицу. Боль вспыхнула огнём. Я упала, ударившись ладонью о камни. Чувствую, как из носа течёт кровь, а платок прилипает к губе.

– Я изнасилую тебя во все дыры, а потом отдам боссу и скажу, что ты сама раздвинула ноги перед Доном Риччи, шлюха, – зло процедил он, надвигаясь. Я отползала, прижимаясь спиной к холодной стене, задыхаясь от ужаса. Молилась. И тут раздался ещё один выстрел. Звон в ушах. И тяжёлая туша упала к моим ногам.

Я открыла глаза. Передо мной – труп. Поднимаю взгляд… и встречаюсь с пронзительно голубыми глазами.

– Ну ты и боевая, ниндзя, – усмехнулся мужчина, опускаясь на корточки. Чёрные волосы, крупная шея, татуировка с пауком, идеально выбритое лицо, пирсинг в нижней губе. Он облизывал кольцо, ожидая, пока я закончу его разглядывать. Он мне кого-то напоминал, но вспомнить я не могла.

– Закончила, ниндзя? Может, скажешь, кто ты? – он встал, протягивая большую ладонь. Я опёрлась о стену, встала, обошла тела.

– Ладно, меня зовут Маттео, – он медленно оглядел меня с ног до головы и задержал взгляд на моих глазах. Его усмешка померкла.

– Мне надо домой… – прошептала я, отступая.

– Я помогу, – решительно сказал он и пошёл следом. Я не стала возражать.

– Как тебя зовут? – спросил, подводя к дорогой иномарке. Я замерла. А если он опасен?

– Спокойно. Если бы хотел, давно бы раздел и сделал всё, что задумал. А желаний у меня – будь здорова, – ухмыльнулся он. Я закатила глаза. Почему все мужчины думают только о грязном?

– Меня зовут Лола, – прохрипела я, садясь в машину. Он закрыл за мной дверь и устроился за рулём.

– Лола, значит… А лицо зачем прячешь, ниндзя? – бросил он украдкой.

– Чтобы такие, как ты, не влюблялись, – фыркнула я.

Он усмехнулся, обнажая зубы, облизал пирсинг и кивнул.

– Уделала, ниндзя.

Я смотрела в окно. Знакомые места… В паре минут отсюда – особняк Домиано.

– Останови здесь, прошу, – попросила я, взглянув на Маттео. Он хмурился, но остановился.

– Я рядом живу. Брат… ревнивый. Если узнает, что меня подвёз мужчина… убьёт, – пояснила я, выходя.

– Ты ведь не пойдёшь за мной? – осторожно спросила, заметив, как он выходит из машины.

– Нет, ниндзя. Но я обязательно тебя найду, – его улыбка заставила меня смутиться.

– Спасибо за помощь, Маттео, – прошептала я, скрываясь в тени деревьев. Услышала, как ревёт мотор и визжат шины.

Глубоко вздохнула. Лишь бы Домиано не вернулся. Но, подходя ближе к особняку, заметила толпу людей в спецодежде. Один из них поднёс рацию к губам:

– Босс, она сама вернулась. Принцесса на территории.

– Живо доставить её ко мне! – рявкнул голос Домиано. И я поняла – мои испытания на сегодня ещё не закончились.

Страх сковывает моё тело с каждым последующим шагом в злосчастный кабинет зверя. Я остановилась у двери, глазами умоляя мужчину защитить меня, но он даже не взглянул в мою сторону. Приказ Домиано. Я уже хотела завлечь его голосом, как вдруг он постучал и открыл дверь. Мои глаза встретились с язвительно чёрными. Слюна скапливается во рту, и я громко её проглатываю.

– Живо зашла, – зашипел он убийственным голосом. – А ты закрой дверь и распусти всех, – он следил за каждым моим движением, пока я медленно заходила внутрь. Послышался звук захлопнувшейся двери, и я поняла – сейчас будет мясо.

– Ты, сука, умудрилась вырубить женщину, – медленно произнёс Домиано, вставая со своего кресла. – Переодеться в её одежду, выйти за пределы особняка и снова вырубить амбала, который втрое больше тебя? – он почти дошёл до меня, и я попятилась назад. – Я бы восхитился твоим поступком, если бы ты не решила сбежать от меня! – заорал он так, что мои уши взлетели в космос.

– Дом… – я вскрикнула, когда в нескольких миллиметрах от моей головы пролетел нож и остриём вонзился в стену.

– Блядь, промахнулся, – зло рявкнул он. – Не смей сейчас произносить ни слова. Ты посмела сбежать от самого опасного Дона практически всего мира и думаешь, что останешься безнаказанной? Чёрта с два! – он широким шагом двинулся ко мне, и я быстро метнулась к углу. – Не будь глупой, принцесса, остановись.

– Прошу тебя, Домиано, я не собиралась сбегать от тебя! – пискнула я, когда он двинулся ко мне. Бегу к его рабочему столу, который оказывается между нами.

– Ты ослушиваешься меня? Я сказал тебе – заткнись! – вены на его шее вздулись, в глазах лопнули капилляры. О Всевышний, как же мне страшно.

– Я хочу объясниться, – быстро ответила я, жалобно хныкая. – Адриано не разрешил мне погулять с Долорес и Керасимом по городу, он сказал, что ты запретил. Я просто хотела посмотреть город! – закричала я, закрывая глаза. Услышала, как он перепрыгнул через стол, и от неожиданности осела в кресло, шокированно глядя ему в глаза.

– Ты решила, что раз я запрещаю выходить в город, значит, у тебя есть привилегия сбегать? Ты мой товар, принцесса! – моё сердце издаёт вопль от этого заявления. – Если мой товар попадёт в чужие руки, я не смогу получить желаемый доход с его продажи, сечёшь? – его стальной голос окатывает меня, и я начинаю злиться.

– Я тебе не товар, Дон, – со всей ненавистью смотрю ему в лицо. – Не такой ты и крутой, и бояться тебя не стоит, ведь я с лёгкостью смогла сбежать отсюда, – гордо вскинула подбородок, замечая, как участилось его дыхание. – А если бы со мной был Керасим, ты бы меня больше никогда в жизни не увидел.

Он хватает меня за ворот платья, поднимая с кресла. Если секунду назад на его лице были отражены все эмоции, то сейчас на нём не было ничего.

– Отпусти меня, что ты делаешь? – испуганно кричу я, когда вижу, как он ведёт меня к шкафу напротив своего стола. Он отодвигает его с такой лёгкостью, словно это был не шкаф, а пенопласт. За ним скрывалась массивная дверь.

– Принцесса, ты знаешь, что даёт абсолютную власть над другими? – глубоко дыша, шепчет Домиано.

Моё сердце бешено колотится, чувствую, что вот-вот упаду в обморок. Мы заходим внутрь большого помещения. Моих обонятельных рецепторов касается отвратительный запах гнили. Зверь включает приглушённый свет, и я вижу различные орудия пыток. Смотрю на стену – и ужасаюсь при виде гниющего тела с пробитой головой.

Моё тело леденеет. Домиано отпускает меня, когда я начинаю неистово вырывать всё, что было в желудке. Руки дрожат, не могу успокоиться.

– Не знаешь? А я тебе скажу… – он опустился рядом, глядя мне в лицо. – Абсолютную власть над другими даёт страх. Страх смерти. Страх боли. Страх мучений. Страх потери, – перечисляет он своим глубоким голосом, заодно поднимая меня за рукав платья. Мы идём прямо в центр.

– Принцесса, вы когда-нибудь практиковали гвоздестояние? – с ухмылкой произнёс Дон, подводя меня ближе к двум доскам с забитыми в них гвоздями. – Если я спросил – надо отвечать! – прорычал он у уха, и я замотала головой, всхлипывая. – Хорошая девочка… тогда я буду твоим первооткрывателем.

Его рука указала на доски. Домиано приказал встать на них.

Я поджала губы, стараясь не разреветься в голос. Слёзы лились градом по щекам. Он толкнул меня ногой вперёд, и я осторожно встала на гвозди. Громкий вой вырвался из моего горла от остроты боли.

Гвозди были заточены и вонзались в мои пятки, но я не чувствовала, как они разрывают кожу – от этого становилось только мучительнее.

– Браво, моя маленькая принцесса, – мой мучитель сел на стул и смотрел на меня абсолютно равнодушным взглядом.

Домиано даже не жалел меня.

– Умоляй меня. Скажи, кому ты принадлежишь. Скажи, что никогда не посмеешь сбежать от меня! – прорычал он. Его напряжённые мышцы проступали сквозь белую рубашку, словно готовы разорвать её. Я посмотрела на него с отвращением, оглядывая с ног до головы.

– Не смей так смотреть на меня. Ты сама виновата. Разве не знала, что находишься у монстра? Разве не знала о последствиях? – он вскочил со стула, надвигаясь на меня. – За каждое непослушание следует наказание. Ты должна это усвоить! – он всучил мне в руки тяжёлые цепи, которые добавили веса на гвозди. Я закричала, задрожав всем телом.

Такой боли я ещё никогда не испытывала в своей жизни.

– Ну же, умоляй – и получи поощрение, – сладко прошептал он у моего лица. Я уже не справлялась с разумом. Сознание мутнело.

– Скажи, что принадлежишь мне… – его глаза встретились с моими.

– Ни за что. Ты шайтан, Домиано Риччи, – прошипела я, приближаясь к его лицу. – Во мне течёт арабская кровь, а, как ты знаешь: мы, арабы, любим смерть так же сильно, как вы любите жизнь.

В глазах потемнело. Вдруг я почувствовала, как становится легко и невесомо. Боль в ногах исчезла, и я блаженно выдохнула. Наконец-то сон. Наконец-то темнота. Наконец-то это закончилось.

Я очнулась от пальцев, щекочущих мои пятки. Мычу, открывая один глаз. Передо мной – Керасим, хмуро мажущий мазью мои ноги. Он заметил, что я пришла в себя, и облегчённо выдохнул.

– Наконец-то ты очнулась, моя госпожа, – со вздохом произнёс мой друг, нежно обнимая меня.

– Сколько я спала? – спрашиваю, устало кладя голову ему на плечо.

– Почти неделю, Лола, – я шокированно всмотрелась в его лицо. – Как сказал врач, у тебя был болевой шок. Тебя ввели в искусственную кому, потому что первые два дня ты мучилась кошмарами и пыталась убежать, не давая ногам зажить, – объяснил он, тяжело вздыхая. – К счастью, ты очень быстро идёшь на поправку. Ещё два дня – и всё будет как новое.

– Он с тобой ничего не сделал? – прошептала я, виновато опуская взгляд.

– Он заставил меня отмыть весь особняк одной зубной щёткой, – мучительно захныкал Керасим, и я ужаснулась. – Мне понадобилось двое суток и ещё один день, чтобы очистить всё. Я даже спал в одном из коридоров с щёткой в руках, – сморщила нос. – Этот ненормальный заставил Долорес спать рядом с гниющим трупом два дня. Её покусали мухи, – мои глаза расширились.

– Что? За что Долорес?! – прокричала я.

– Домиано не глуп. Он понял, что Долорес догадалась, кто ты. Она не винит тебя, не переживай. Больше всего досталось, конечно, тебе и Адриано, – нахмурился Керасим. – Он выстрелил в него дважды за то, что тот не сообщил о твоём желании, – я в ужасе закрыла рот. – Адриано жив и даже не злится на Дона. Говорит, что это наказание за невыполнение приказа. Но, Лола… я больше не могу смотреть, как этот ненормальный человек убивает тебя. Мы должны как можно скорее вернуться на арабские земли.

– Керасим, ты видел, на что способен Домиано… Ему плевать на всех. Он готов убить своё доверенное лицо и даже женщину, которая растила его. Мы должны быть осторожны, – испуганно прошептала я. Керасим нахмурился, но всё же согласился.

– Я очень голодна, – добавила я, и Керасим тут же подскочил с кровати.

Он зашёл в гардеробную и достал для меня белое платье-халат с цветочным синим принтом. Помог надеть его и осторожно поднять меня на ноги. Ходить было не больно, только слегка неприятно. Я пошла в ванную и умылась.

Мои серые глаза казались ярче, чем обычно – от слёз. Белая кожа стала ещё бледнее, а губы – розовыми и искусанными. Я надела светло-голубой платок и под присмотром Керасима спустилась вниз. Меня встретила Долорес и крепко обняла.

– О, хабибти \[прим. «любимая»], прости меня. Прости ради Всевышнего, – горько заплакала я, крепче обнимая полюбившуюся мне женщину.

– Не переживай, моя девочка, всё хорошо. Я не злюсь на тебя. Помнишь, я обещала, что помогу тебе сбежать? Мне показалось, что таким образом я выполню своё обещание, а потом и Керасим сбежит… но увы… – она поджала губы.

Мы прошли на кухню и сели завтракать. Я съела всю свою порцию яичницы с помидорами и блаженно улыбнулась. Чьи-то шаги заставили меня напрячься. Я затаила дыхание, увидев Адриано с разбитой губой и синяком, проступающим у виска.

– Адриано, прости меня, – дрожащим голосом прошептала я. Он ухмыльнулся.

– Ты всё-таки дала крепкий газ, принцесса. Я восхищён, – сказал он, и я облегчённо выдохнула. – Босс велел передать, чтобы вы с Керасимом были готовы через десять минут. Мы улетаем.

Я нахмурилась.

– Куда мы летим? – спросил Керасим, заметив мой взгляд.

– В Рим. В поместье Риччи, – с воодушевлением проговорил Адриано и напомнил, чтобы мы уложились в указанное время. Нас ожидало прощание с Долорес, вещи же перевезут другие люди.

– Зачем нам лететь в Рим, Долорес? – тихо спросила я, обнимая её.

– Босс сейчас в Сицилии, но его родной город – Рим. Там находится родовое поместье, где собираются все члены семьи на важные собрания или семейные праздники, – объяснила она. – Скоро праздник Тьмы, поэтому господин должен там присутствовать.

– Праздник Тьмы? – Керасим скептически оглядел её.

– Это день, когда зародилась первая итальянская мафия. Домиано Риччи – прямой наследник первого мафиози в Италии. Можно сказать, он воплощение Тьмы своих предков. В этот вечер все преклоняются перед ним и дают клятву верности, а он обещает защиту и покровительство своим… рабам. – Долорес замолкла, заметив выражение наших лиц.

– Что за бред? Они должны поклоняться человеку? А как же Бог? – возмутилась я.

– Для нас есть лишь один Бог, Лола. Это Домиано Риччи, – она поджала губы.

– Нам пора, Лола. Долорес, мы будем по вам скучать, – с улыбкой произнёс Керасим, прижимая ладонь к сердцу.

Я крепко обняла её и кивнула, когда она попросила быть осторожнее.

– Не держи зла на Домиано, Лола. Постарайся заглянуть в его душу, даже если она колючая. Там ты найдёшь все ответы, – прошептала она, отпуская меня.

Что она имеет в виду?.. В ту ночь, когда я металась в лихорадке, Домиано был удивительно ласков и заботлив. Почему же он снова поступил так со мной? Чего он добивается?..

Странный мужчина. И эта странность притягивает.

Мы прибыли в аэропорт, и я впервые за долгое время увидела его – огра. Он был одет во всё чёрное, и это лишь усиливало его сатанинскую притягательность.

Мы сели в частный самолёт. Я устроилась у окна, рядом расположился Керасим. На другом конце – Домиано, изредка бросавший в мою сторону изучающие взгляды. Несколько раз наши взгляды встретились, но я тут же хмурилась и отворачивалась. Вскоре меня одолел сон, и я, опершись на плечо Керасима, задремала.

– Мы прилетели, добро пожаловать в Рим, – я очнулась от голоса стюардессы. Ощутив под щекой что-то твёрдое и высокое, я приоткрыла глаза… и увидела Домиано. Моя голова покоилась на его плече.

Я вздрогнула, с усилием сглотнув. Его лицо казалось почти мирным. Немного отросшая щетина лишь подчеркивала его жесткую, опасную красоту. Густые, идеально ровные брови едва подёргивались, губы были влажными и поджатыми.

О Всевышний… я ненавижу его. Тогда почему сердце выдает себя?..

– Что тебе мешает меня поцеловать, принцесса? – раздался хриплый голос. Я отпрянула. Осмотрев салон, заметила Керасима на том месте, где до этого сидел Домиано. Тот насупился и скрестил руки на груди.

– Ты же сказал, что не тронешь меня, – нахмурилась я.

Домиано ухмыльнулся – так мило, что этой ухмылкой мог бы покорить весь женский мир.

– Я тебя не трогал. Этот сопляк любезно уступил мне место, а ты сама устроилась у меня на плече, – без всякого стеснения бросил он. – Какая бесстыдница, принцесса Лола…

Я залилась краской. Он пристегнул меня, и мы начали снижение.

На выходе Домиано прикрыл моё лицо концом платка. Я закатила глаза, но промолчала. Он оставил меня с Керасимом и спустился к ожидающему мужчине и охране.

– Этот шайтан приставил мне к голове пистолет, вот и пришлось встать, – зло прошипел Керасим. Я едва не расхохоталась.

Мы подошли к машине, где стоял Домиано.

– Это принцесса Лола, дочь Асада, а это её сопляк-слуга, – бесцеремонно произнёс он. Я заметила, как сжались кулаки Керасима, и осторожно коснулась его руки. Тот сдержался.

Домиано взглянул на меня так, что я тут же убрала руку.

– Для меня честь познакомиться с принцессой Аравии, – сладко проговорил мужчина лет тридцати пяти. Он был значительно ниже Домиано, но обладал крепким телосложением. Волосы спадали до плеч, а на брови пересекался шрам. – Я Винченцо Веласко, дядя Домиано, – он улыбнулся.

Дядя?..

– Приятно познакомиться, Винченцо Веласко, – любезно произнесла я. Его глаза скользнули по мне и задержались на племяннике.

– Она моя, дядя, – предостерегающе произнёс Домиано.

– Игрушки моего дорогого племянника для меня вне доступа, – усмехнулся тот и открыл дверцу.

Я не игрушка… Пусть Всевышний простит, но чтобы все, кто зовёт меня товаром и игрушкой, не выходили из уборной из-за нескончаемого поноса. Аминь.

– Керасим, скажи «Аминь», – прошептала я, садясь у окна.

Он зловеще ухмыльнулся.

– Аминь. Аминь. Аминь, – я поджала губы, чтобы не рассмеяться вслух.

Мы ехали недолго. Скоро передо мной предстало огромное поместье – не такое величественное, как моё, но всё же поразительное. Мы проехали ворота, охраняемые солдатами. Вокруг раскинулись зелёные лужайки и ухоженные деревья. Это место невозможно было описать словами – его можно лишь увидеть.

У входа нас встретил Домиано.

– Там будут мои родственники. Ты – моя женщина, ясно? – хрипло бросил он. – Если они узнают, что ты гостья, тебя будут бить, пока не сдохнешь от мук, – произнёс он и оставил меня в состоянии ледяного шока.

Огромные двери распахнулись, и моему взору предстал роскошный зал с массивными лестницами, мраморными стенами, диванами и круглым столом для азартных игр.

– Босс, наконец-то вы удостоили нас чести, – послышалось. Нас окружили женщины разных возрастов.

– Босс, наконец-то вы удостоили нас чести, – послышалось, когда мы шагнули вперёд. Нас окружили женщины разных возрастов.

– Адэлина, – устало произнёс он, когда на него налетела молоденькая девушка. Он холодно обнял её и тут же отцепил. Кто она?

– Домиано, кто они? – любопытно оглядела нас белокурая девушка моего возраста. Её взгляд задержался на Керасиме.

– Это моя женщина, Лола, а это её брат – Керасим, – ответил он, подходя ближе ко мне.

Я и Керасим переглянулись, прекрасно понимая: если мы сейчас выдадим себя – нам не сносить головы.

– У тебя появилась женщина?! – удивлённо закричала она, подбегая ко мне, чем едва не напугала, – Кузен, почему я ничего не знаю? – она пристально оглядела меня с головы до ног.

– Адэлина, успокойся, – к нам подошла взрослая женщина лет пятидесяти. Она была статной, словно герцогиня, и морщинки на её лице гармонично сливались с зелёными глазами и тёмными волосами. – Дорогой Босс, я, конечно, знала, что ты горячий ревнивец, но настолько? – она ухмыльнулась, оглядывая меня цепким взглядом.

– Если бы я позволил ей ходить раздетой, войны бы никогда не заканчивались, Агнес, – хмыкнул он.

К нам подошло несколько мужчин и пара кузенов Домиано. Он представил их, и я, с трудом, но всё же запомнила имена.

– Лола, ты ещё не знакома с моим братом. Он скоро спустится, – прощебетала Адэлина, широко улыбаясь мне. Она была такой жизнерадостной, словно и впрямь не замечала гнетущего напряжения в воздухе. Адэлина пыталась заговорить с Керасимом, но тот упорно игнорировал её.

– Керасим, не будь врединой, – с улыбкой произнесла я, и он, наконец, сдался.

– Неужели у моего брата-ловеласа появилась женщина? – я вздрогнула, услышав голос, который запомнила на всю жизнь.

Медленно повернувшись, я столкнулась с ярко-голубыми глазами, в которых явно промелькнуло удивление, когда они встретили мои – серые.

– Это Маттео, мой верный брат, – произнёс Домиано, подводя меня к нему, – А это Лола, моя принцесса. Кстати, можешь здесь показывать своё лицо. Члены семьи для тебя безопасны, – сказал он, и я медленно стянула с лица платок.

Тишина упала на комнату. Все замолчали, уставившись на меня, словно на нечто первозданное и неизведанное.

Особенно взгляд Маттео – он будто выл от досады.

– Мы устали. Лола должна отдохнуть, – грубо произнёс Домиано, и все поспешно разошлись. Кроме голубоглазого.

– Приятно познакомиться, ниндзя. Каникулы с любимыми родственниками обещают быть весёлыми, – ухмыльнулся он, облизывая свой пирсинг.

Да, Маттео… Я тоже считаю, что дни в логове зверя будут стоить мне ещё больше нервов.

Глава 5

Всего две недели назад я жила самой обычной жизнью принцессы, которую прятали от опасности. А сейчас я буквально обитаю рядом с самым опасным человеком, не знающим ни жалости, ни сострадания даже к своим доверенным лицам. Я узнаю много нового о людях, об их смысле жизни. Это странно… но чертовски интересно.

Мои вещи принесли в любезно отведённую для меня комнату. Я погрузилась в роскошную ванну, отделанную золотом, затем надела длинную юбку, слегка обтягивающую бёдра и свободно ниспадающую к стопам, а сверху – большую чёрную толстовку, ту самую, что в ту ночь одолжил мне Домиано.

Нет, я не вернула её… потому что чувствовала себя в ней в безопасности. Она пахла им – этим упрямым, жестоким зверем, запах которого был до боли притягателен. Я ненавижу его за то, что он сделал со мной… но разве я виновата, что его запах сводит меня с ума?

Спустившись вниз, я увидела Керасима, который что-то бурно рассказывал Адэлине. Я невольно улыбнулась, замечая, с каким восторгом он говорил ей о пользе фиников. А то, с каким интересом она его слушала, стоило видеть. Адэлина сидела на диване, поджав под себя ноги, внимательно разглядывая Керасима. А я, в свою очередь, разглядывала её.

Она была похожа на Маттео. Те же пронзительные, ярко-голубые глаза. Прямой нос, идеально подходящий к округлому личику, и светлые, крашеные волосы до плеч. Когда она широко улыбалась, на зубах блестели брекеты с милыми розовыми резинками. Адэлина была лишь чуть выше меня. Совсем скоро ей должно исполниться девятнадцать – она обмолвилась, что собирается устроить вечеринку в розовом стиле.

Почему-то я всегда сравниваю девушек с разными принцессами. Её я бы сравнила с очаровательной принцессой Шарлоттой Ля Бафф из мультфильма «Принцесса и лягушка». Она была так похожа на неё, что я невольно задумалась – не с неё ли брали прототип. Хотя Адэлина казалась слишком молодой для того времени. Я тихо захихикала от своих мыслей, и все вдруг обратили на меня внимание.

– Ты уже освоилась, дорогая? – Агнес похлопала по креслу рядом с диваном, и я села.

– Да, тут прекрасно. Спасибо за комнату, – мило улыбнулась я.

– А как вы познакомились с Домиано? – Адэлина с любопытством ожидала моего ответа.

Я растерянно посмотрела на Керасима, который лишь пожал плечами. Врать – грех. Проклятый Домиано, он вынуждает меня лгать.

– Однажды вечером я гуляла по Сицилии… там на меня напали бандиты и хотели… – я запнулась, ловя на себе сочувственные взгляды женщин. – В общем, Домиано спас меня, и с тех пор мы вместе, – закончила я, теребя шнурки на толстовке.

Все шокированно переглянулись.

– Домиано слишком безжалостен, чтобы спасать кого-то. Как ты его охмурила, Лола? – прищурилась Агнес.

– Так вам и скажи, – усмехнулась я, вызвав смех у присутствующих.

С нами сидели представительницы рода Риччи и несколько женщин из других кланов, входящих в Семью. Агнес, как оказалось, была сестрой матери Домиано. Она рассказала, что он рос практически рядом с ней.

– А где старший брат Домиано? – осторожно спросила я, и все сразу замолкли.

– Он тебе ничего не рассказывал? – Агнес нахмурилась, а я покачала головой.

– Дело в том…

– Тётя, мы покинем вас, – вдруг с лестницы спустился Маттео, хищно оглядел меня и только после этого удостоил вниманием Агнес.

– Проблемы? – спросила она, вставая с дивана. Остальные последовали её примеру.

– Не ждите нас, – я вздрогнула, услышав глубокий, холодный голос Домиано.

Наши взгляды встретились. Он быстро окинул меня взглядом, и на одно мгновение мне показалось, что с ним что-то не так. Словно он смотрел на меня, желая что-то сказать… Мне впервые стало страшно от мысли, что Домиано Риччи может не вернуться. И не потому, что он мне симпатичен, а потому что, если что-то случится – Семья узнает, кто я на самом деле… и, не задумываясь, продаст меня на невольничьем рынке.

– Будь осторожен, Домиано, – с тревогой в голосе сказала Агнес. Я напряглась. Они двинулись к выходу, и я бросилась за ними.

– Домиано, – я ухватилась за край его пиджака. Он резко остановился, позволив мне налететь на него. Я отпрянула, а он медленно обернулся.

– Будь хорошей девочкой, принцесса, – хрипло произнёс он, и моё сердце гулко ударилось о грудную клетку. Нежен… снова.

– Что происходит? – со страхом прошептала я.

– Ничего. Просто кое-какие суицидники предпочли умереть от моей руки, а не от петли, – он усмехнулся слабой, хищной улыбкой, и я задрожала.

– Ты собираешься убить?.. – Домиано закатил глаза и шумно вздохнул.

– Принцесса, ты забыла, кто перед тобой? – он резко приблизился, и я инстинктивно попятилась назад. – Боишься?.. – глухо прорычал он, хватая меня за горловину толстовки и притягивая ближе. Я не могла остановить его. Моё сердце бешено колотилось, а щёки залились горячей краской.

– Тебе очень идёт чёрный платок, – хрипло произнёс он у моего уха. – Тебе идёт тьма, – его намёк был понят и принят. Я невольно отшатнулась.

– Босс, нам пора, – сзади появился Маттео, озадаченно наблюдая за нашей сценой. Домиано вновь скользнул по мне взглядом и неспешно зашагал вниз по лестнице.

– Обещай, что вернёшься! – это прозвучало громче, чем я планировала. Он замер. Его чёрный, холодный взгляд обжёг меня через плечо. А после… После он ушёл.

– Я хочу немного прогуляться по поместью, – быстро проговорила я, стараясь ускользнуть от умиляющихся взглядов.

– Будь осторожна, Лола, – весело прокричала Адэлина, увлекая куда-то Керасима. Хоть кому-то весело.

Я бродила по длинным коридорам этого маленького дворца. На стенах висели картины различных мастеров, но нигде не было портретов семьи Риччи. Впрочем, я бы и не узнала их, будь они здесь.

Пройдя чуть дальше, я заметила открытые двери, ведущие на просторный балкон. Оттуда в комнату проникал свежий, прохладный ветер, и я немедленно выскользнула туда. Подходя к перилам, я замерла, восхищаясь великолепным видом на город. Казалось, он лежит у меня на ладони. Ветер нежно трепал мой платок, ласкал лицо, и я с наслаждением вдохнула этот ночной воздух.

– Принцесса, – я вздрогнула, услышав незнакомый женский голос.

– Не бойтесь, меня послал король Асад, – поспешно произнесла она, когда я в испуге отшатнулась.

– Что? Отец болен… – я недоверчиво оглядела тёмную, приземистую женщину.

– Мы мусульмане из восточных стран. Переехали в Рим, чтобы передавать сведения о наших врагах, – зашептала она, медленно приближаясь. – Наше поселение находится недалеко отсюда. Мы спасём вас и увезём в Аравию.

Моё сердце бешено затрепетало. Неужели… она говорит правду?

– Чем ты докажешь свои слова? – спросила я, высоко приподнимая подбородок.

– Король Асад уже идёт на поправку. Наш босс узнал, что принцессу похитил Дон Риччи, и решил немедленно перехватить вас. Вы – наше сокровище, принцесса Лола. Эти грязные ублюдки не имеют права держать нашу принцессу в заточении, – произнесла она с такой уверенностью, что я почти поверила. – Будьте готовы. В вечер Праздника Тьмы мы заберём вас и увезём отсюда, – она кивнула, поклонилась и бесшумно скрылась в глубине коридора.

Я опустилась на холодную плитку, не в силах больше держать себя в руках. Я увижу отца… увижу сестёр… О Всевышний… Кто же их босс?

– Лола? Тебе плохо? – Керасим подбежал ко мне, случайно заметив, проходя мимо балкона.

– Керасим… – я посмотрела на него с расширенными от волнения глазами. – Здесь была женщина, притворявшаяся служанкой. Она сказала, что её послал мой отец… чтобы спасти нас, – зашептала я, ощущая, как его глаза округлились от изумления. – В вечер Праздника они заберут нас и увезут во дворец.

– Не может быть… А если это ловушка? – он нервно сглотнул.

– Она говорила на арабском… хотя это, конечно, ни о чём не говорит, но всё же.

– Это наш шанс, Лола. Мы должны попробовать, – твёрдо произнёс Керасим, протягивая мне руку.

– А как же… Домиано? – почти неслышно прошептала я, и он тут же напрягся.

– Ты про зверя, который удерживает тебя насильно? Плюнь на него, Лола. Он творил с тобой такие вещи, которые ты не должна прощать, – зло выговорил Керасим, проводя ладонью по лицу.

– Ты про зверя, который удерживает тебя насильно? Наплюнь на него, Лола. Он творил с тобой жестокие вещи, которые ты не должна прощать, – зло проговорил Керасим, проводя рукой по лицу.

– Всевышний прощает наши грехи каждый день, Керасим. Мы не имеем права не прощать других! – нахмурилась я. – Ты совсем забываешь о нашей религии.

– Это я забываю о нашей религии? – он вспыхнул от гнева. – Ты думаешь, я не видел, как ты побежала за ним, шушукалась, стоя перед этим монстром? Ты даже не оттолкнула его, когда он чуть ли не коснулся твоего уха! – я виновато опустила голову, понимая, что он прав.

– Я не знаю, что происходит, Керасим… Это происходит само собой, – прошептала я, прикусывая губу и стирая слезу с левого глаза.

– Я тебя понимаю, Лола, – грустно вздохнул он, и я с удивлением подняла взгляд.

– Адэлина… она такая весёлая, – смущённо произнёс он, и я невольно улыбнулась.

– Вы с ней очень красиво смотритесь, – игриво подмигнула я.

– Ей нужен нормальный мужчина, принцесса. Я не сгожусь, – хмыкнул он, направляясь к выходу. Я молча последовала за ним.

– Керасим, может, ей это даром не надо… Не делай поспешных выводов, – я крепко сжала его руку. – Просто оставь всё на волю Всевышнего и не принимай решений в пылу.

Керасим щёлкнул меня по носу, и проводил до комнаты. Я пожелала ему спокойной ночи и аккуратно заперла дверь на замок.

Внутри бушевали эмоции. Когда я сбегала просто поглядеть на город, мне не было так страшно и тревожно. Домиано мог убить меня за то, что я осмелюсь сбежать во второй раз… но разве этого я боялась? Мне нравилось проводить время с Долорес, нравилось бродить по этим улицам. А в Аравии мне точно запретят выходить за пределы дворца. Там не будет ни города, ни свободы, ни шанса на побег. Всё это казалось тяжёлым, как свинцовые оковы.

Я умылась, но переодеваться не стала. Легла в той же одежде, свернувшись калачиком, глубоко вдыхая сладкий аромат ткани. Толстовка хранила чужой запах, и это отчего-то успокаивало.

Где же Домиано? Его слишком долго нет… Меня вообще не должно волновать, что с ним происходит. Я должна думать только о своей жизни и о Керасиме. Если с ним что-то случится – нас обоих ждёт гибель. Рычу сквозь зубы, снимаю чёрный платочек и прячу лицо в подушке.

Как угомонить свой разум? Замолчи… Замолчи!

Я подскочила, услышав, как опустилась дверная ручка. Быстро накинула капюшон, отступая к стене. Страх сковал всё тело. Я слышала, как в замочную скважину вставили ключ… Щелчок. Ещё один. Дверь медленно открылась, и я увидела высокую тёмную фигуру.

– Домиано… – выдохнула я с облегчением.

Он молча вошёл, тяжело опустился на край кровати. Я медленно подошла, всматриваясь в его лицо.

– Домиано? – осторожно окликнула я и ахнула. Половина его лица была залита кровью, а окровавленная рубашка прилипла к телу.

– О Всевышний… Домиано, ты ранен? – дрожащими пальцами я коснулась его рубашки, ощущая под ладонью влажное пятно. Быстро бросилась в ванную, намочила полотенце и вернулась, опустившись перед ним на колени.

Я только поднесла ткань к его лицу – как он отстранился.

– Прошу тебя… дай мне помочь, – шепчу нежно, умоляя. Его взгляд медленно поднялся на меня. Пустые, выжженные изнутри глаза. Он был похож на безжизненную куклу, которую можно заставить сделать всё, что угодно.

Страх сковал мои внутренности. Надеюсь, он не сильно ранен.

Я осторожно коснулась его лба, на котором красовался небольшой порез, и аккуратно прочистила его. Затем вытерла кровь с щёк и губ, перемещаясь к шее. Всё это время он наблюдал за мной, что заставляло мои руки дрожать. Я бросилась обратно в ванную и нашла в нижнем ящике аптечку. Достала перекись, пару бинтов и несколько пластырей.

– У тебя есть ещё раны на теле? – спросила я, на что он утвердительно кивнул. Я приблизилась к его лицу и накапала пару капель перекиси на лоб, осторожно дуя, чтобы ему не было больно. Его брови вздрогнули на секунду. Я прилепила пластырь на рану и спросила, где ещё.

Он осторожно снял пиджак, заставляя меня смутиться. Затем, одним лишь резким движением, разорвал пропитанную кровью рубашку. Моему взору предстало безупречное тело. Домиано не был перекачан, его руки казались мощными, а мышцы пресса на ощупь наверняка были твёрдыми, как камень. Его внушительный рост в сочетании с этим телом мог бы свести с ума любую. Правая грудь была украшена небольшой татуировкой дракона, хвост которой исчезал где-то под воротом. Я опустила взгляд, коря себя за то, как бесстыдно его разглядываю.

– Сзади, – хрипло бросил он. Я аккуратно встала на кровать, села за его спиной и заметила длинный, неглубокий порез, тянущийся от лопатки до поясницы. Осторожно обработала рану перекисью, вновь дуя на кожу. Я заметила, как мурашки прошлись по его шее, и моё дыхание участилось.

Вот почему Всевышний запретил мужчине и женщине оставаться наедине вне брака. Потому что шайтан способен запутать их разумы и привести к непристойностям.

Я размотала бинт и осторожно начала обвязывать его талию. Мои пальцы касались его твёрдой кожи, и я чувствовала, как он напрягается. Постаравшись больше не прикасаться к нему, я быстро завязала милый, аккуратный бантик на спине. Он повернулся ко мне и устало оглядел.

– Расскажешь? – умоляюще посмотрела я на него.

– Кто-то считает, что я стал слабым, – хмыкнул Домиано. – Я не знаю, кто они, но какие-то люди хотели убить нас. В частности – меня, – задумчиво произнёс он, и в душе что-то болезненно кольнуло.

– Как они ранили тебя? – обеспокоено спросила я, и он чуть расслабился.

– Воин без ран – не воин, принцесса. Но, как я уже говорил, они захотели умереть от моей руки, и я им помог, – ухмыльнулся он. – Однако одного оставил в живых. Надо узнать, кто затеял эту игру.

Я слабо кивнула и опустила глаза, снова засмущавшись при виде его полуобнажённого тела.

– Я вернулся, как и обещал, – неожиданно прошептал он, чем ещё сильнее меня удивил.

– Но ты не обещал… – я облизнула пересохшие губы, что не укрылось от его взгляда.

– Я привык всё показывать поступками, принцесса. Слова ничего не стоят.

Я не удержалась и тихо захихикала. Он смотрел на меня с такой нежностью, что это почти пугало.

– Мне придётся остаться здесь. Будут вопросы, если я не буду спать со своей женщиной, – проговорил он, словно проверяя мою реакцию. Я растерялась.

– Н-но…

– Не переживай. Я не буду к тебе лезть, – усмехнулся Домиано, и моё сердце больно кольнуло. Почему я так реагирую на него?

Он осторожно лёг на спину, будто не чувствуя боли. Я сползла с постели, выключила свет и прошла на другой край кровати, осторожно улёгшись лицом к нему, разглядывая его профиль.

Домиано, завтра будет последний день, когда я увижу тебя. Будешь ли ты скучать?

С этими мыслями я закрыла глаза. В полудрёме ощутила, как меня нежно обхватили за плечи, притянув к чему-то твёрдому. Глаза не открывались. Такой приятный, невесомый сон. Я слышала бешеный стук сердца. Не моего. Меня медленно уносило в темноту, и последнее, что я уловила:

– Моя Лола. Моя.

Мне снилось, что я в опасности. Тревога сковала тело, разум метался, ища выход из этого кошмара. Меня держали за конечности, я чувствовала невыносимую боль. Крики разрывали тишину той тёмной комнаты, что виделась во сне. Я слышала голос Домиано. Старалась вырваться и бежать к нему. Голос всё ближе… и ближе…