Обоюдоострая шпага 2. Танец смерти

Знакомая стена. Вот и следы крови, пролитой не так давно. Он даже помнил, как ободрал пальцы об это место. Впереди опять поджидало великое ничто, раскрыв свои радушные объятия смерти. Он знал расстояние, которое ему предстоит пройти, прежде чем все закончится, и он наконец-то сможет отдохнуть. Эта улица, и он, как ему казалось, знал каждый камешек на мостовой и то, насколько она длинна. Но прежде, чем она закончится и закончится его жизнь, он должен опять исповедаться, но не священнику, а простому человеку, которого знал прежде и уже даже видел сейчас. Да, старик тоже заприметил появившегося в его поле зрения объект, который привнес так много беспокойства в его размеренную и простую жизнь. Серхио Фернандес, а это был именно он, заметался в поисках выхода или входа в свой дом, но, раздираемый противоречиями и любопытством, замер в ожидании встречи.

Энцо, наш любимый герой, со стоном и пошатываясь, приблизился к дому своего верного собеседника. Руками он зажимал раны, из которых сочилась кровь, шляпа закрывала его лицо, но Серхио-то знал, пришли именно к нему.

– Приветствую тебя, отче! – скорее простонал, чем проговорил Энцо.

Он стоял, пошатываясь, ожидая приглашения присесть на лавочку, демонстрируя достоинство и уважение. Старик делал вид что выжил из ума, но долго это продолжаться не могло, и он, обреченно махнув рукой, привычным движением достал бутылку вина. Энцо благодарно выхватил ее из рук старика, который от удивления открыл рот и протянул руки в сторону опустошаемой бутылки.

– Э-э-э, – затянул Серхио.

– Энцо, – напомнил свое имя пришелец, отдавая обратно в протянутые руки полупустую бутылку вина.

– Ну да, ну да, – пробубнил старик. Опять события завертелись с бешеной, для стариковской жизни, скоростью. Даже вино исчезало и появлялось в руках слишком быстро, чем это можно было отследить.

Энцо очень медленно опустился на скамью и снял шляпу. Солнце склонялось к горизонту, улицы были пусты, и зной прошедшего дня покидал город. С моря пришел насыщенный прохладой и свежестью воздух, как раз то, что было необходимо в конце этого трудного, для обоих собеседников, дня.

– Я опять ненадолго, уважаемый Серхио – пробормотал Энцо и стал шарить рукой в поисках, видимо, шпаги. Но ловкий не по годам старик подсунул вино в дрожащие руки израненного человека. – Спасибо, Серхио Фернандес – тут же вспомнил полное имя старика благодарный путник, – мой путь опять пролегает мимо твоего щедрого дома. Не знаю, стоит ли тебе докучать своими рассказами, коль мне и тебе, не так уж много осталось на этом свете.

– Ну не знаю, как ты, – обиделся старик, – а я еще поживу какое-то время, и пока ты еще жив, расскажи, что опять привело тебя на эту улицу. Мне что-то подсказывало, что ты вновь появишься перед моим домом, и я даже припас в этот раз две бутылки.

И он указал на вторую бутылку, стоящую под лавочкой.

– История моя не так длинна, и двух бутылок вряд ли хватит, – поболтав содержимым, ответил Энцо. – Задерживаться здесь мне не стоит и подвергать тебя и твою семью опасности, но что делать и куда идти, я пока не знаю. В последнее время я привык полагаться на судьбу, тем более что она стала мне преподносить очень щедрые подарки. И в этот раз я, пожалуй, доверюсь ей. А тебе доверю свою историю, которая началась как раз у стен твоего дома.

Старик попытался поудобнее разместиться на деревянной лавочке, но твердая поверхность безжалостно относилась к немощному телу, сидящему на ней. Это уже стало походить на некую традицию – раненый путник и повествование его истории под выпивку. Что ж, Серхио это устраивало. Если своя жизнь протекла размеренно и спокойно, то участь своего собеседника он стал воспринимать как часть своей жизни. Жена тихонько затаилась под окном.

– Так, э-э-э, – напомнил о себе Серхио Фернандес.

– Да, я помню только тот момент, когда подлый Дзинь опять ткнул в меня пальцем. А дальше пустота и очнулся я в пустой комнате. Я лежал на кровати и был прикован к стене длинной тонкой цепью, хотя надобности в оковах особой не было. Жизнь еле теплилась в моем многострадальном теле, а надежды было еще меньше в моей измученной душе. В те короткие минуты, что я открывал глаза, когда приходил в себя, видел склонившегося надо мной Дзиня. Он издевался надо мной как мог – втыкал длинные иголки во всё мое израненное тело, как будто шпаги Антонио Вердеса было недостаточно. Вместо еды он вливал в мои, пересохшие от жажды, уста какие-то горькие снадобья, пытаясь меня отравить. Но я, назло ему, продолжал жить. Я тихо стонал и просил вина, китаец скворчал, как птица, на своем непонятном мне языке и совершенно не реагировал на мою просьбу. В один из дней, когда я пришел в себя на короткое время, мои глаза открылись, и передо мной сидел китаец, держа меня за руку. Я изо всех сил, что были в моих руках, сжал их и с удивлением услышал, как Дзинь женским голосом вскрикнул и попытался вырвать свою руку из моих слабых объятий. И в тот же миг вместо Дзиня предо мной предстало чудо. Девушка, та, которую я встретил перед входом в парк, когда шел на свидание со смертью, на встречу с Антонио Вердесом.

Она вскочила и, отойдя от меня на пару шагов, схватила колокольчик и хотела позвонить в него. Но, увидев мои застывшие от удивления глаза и протянутую в ее сторону руку, не стала этого делать.

– Это вы? – спросил я девушку. – Вы, Изабелла Бланка?

На ее лице отразилось удивление и беспокойство:

– Да, это мое имя. Но откуда вы его знаете?

Я попытался сесть, но чуть не потерял сознание от боли и нахлынувшей слабости, поэтому просто закрыл глаза и тихо ответил:

– Это имя было вышито на платке, который торчал из кармана моего врага, Антонио Вердеса.

– Ах, платок, да – засмущалась она, и это смущение еще больше преобразило ее красоту. – У него длинный путь и необычная история.

Я открыл глаза и сказал:

– Как видите, я никуда не спешу, и времени теперь у меня предостаточно. И если вам хоть немного жаль человека, который, будь у него хоть немного сил, не задумываясь, пал бы к вашим ногам, прося о благосклонности и внимании.

Девушка аккуратно поставила колокольчик на место и, с опаской сев на стул, поправила складки своего платья, смущаясь от близости к раненому мужчине. Но, поборов неловкость, она начала свой рассказ:

– Мой дом не так знаменит и богат, как дом Вердес, но славен своими кружевами, которые из поколения в поколение производятся на нашей фабрике и пользуются большим успехом, принося немалый доход моему семейству. Семейство Вердес уже не одно десятилетие с неслыханной дерзостью прибирает к своим рукам выгодные источники дохода. Они, не стесняясь ни молвы, ни мести, захватывают в свои владения предприятия и торговые уделы. Их главным оружием был Антонио, старший из сыновей старого Хуана Вердеса, славившегося как в молодости, так и пронеся через годы молву о себе, как о бесчестном, жадном и коварном человеке. Но что молва может против богатства? Ничего! И Антонио, как яблоко от яблони, недалеко укатился. Он стал грозой любого светского события. Стоило ему показаться на приеме или балу, как мужчины, хоть сколько имеющие самоуважения, старались скрыться подальше от его ехидного взора. Он умел словом и делом вызвать унижения того, кто становился жертвой его коварных интриг. Дальше, человек, чтобы сохранить свою честь, должен был вызвать его на дуэль, или уйти с позором и стать изгоем для светского общества и не только нашего города. Сплетни и слухи стали очень быстро и далеко разлетаться, и руки к этому прилагали уже младшие братья Антонио, Энрико, Мануэль и Адриан. Все они занимались больше торговыми делами, поэтому часто покидали город и бывали в других городах по коммерческим делам, разнося эти порочные слухи. Немало было разорено богатых и именитых домов этого города, города грез, ставшим за последние десятилетия ареной для одного злодея, победить которого за все эти годы не мог никто. Вельможи, дворяне и герцоги, чтобы сохранить честь и свою жизнь, расплачивались со злодеем целыми состояниями, иногда оставаясь практически разоренными. Такое безобразие продолжалось очень долго только благодаря кровному родству этой проклятой фамилии Вердес с королевской семьей. Им все сходило с рук, и уничтоженные жизни, и разоренные семьи. Они шли по судьбам других людей, как по прогулке, не взирая ни на положение, ни на сословие. Они не щадили никого, увеличивая свое состояние и власть в этом городе, превращая его в свое личное королевство. И им помешать не мог никто.

Этой злой участи не смог избежать и мой дом, на который положил свой черный глаз старик Хуан, еще в молодости соперничая с моим отцом за благосклонность моей матери. Но выбор был очевиден, и мой отец стал счастливым мужем, отцом и богатым промышленником. Росло благосостояние, родились дети, сперва я, а через несколько лет и всеми любимый мой младший брат, в котором моя мать и я души не чаяли. Но росла и зависть, и жадность нашего главного врага – Хуана Вердеса, так же взрастившего на наше несчастье и всем на страх и ужас своих бандитских сыновей. Старшего вы знаете.

Я застонал, и она дернулась в мою сторону, видимо инстинктивно желая мне помочь. Но лучшая помощь – это то, что она пришла и она рядом, а все остальное не важно. Хотя как она меня нашла и почему пришла, этот вопрос сверлил мой мозг не меньше, чем боль от полученных ран.

– На одном из светских приемов, на который я приняла приглашение, – продолжала она, как бы отвечая на мой немой вопрос, поэтому я решил ничего не спрашивать, а дослушать ее историю до конца, чтоб не задавать глупых и неудобных вопросов, – произошла злополучная встреча с моим врагом и искусителем. И имя его так же ненавистно мне, как и вам. Антонио Вердес. – При упоминании этого имени весь мир опять стал наливаться для меня красными красками, но взглянув на ее лицо, свет опять пробился сквозь тучи и я успокоился, превратившись всецело во внимание. – Я очень редко выходила в свет, посвящая себя заботам о нашем имении и воспитанию младшего брата, который к этому времени превратился в прекрасного юношу. Наша мать и отец отошли от дел ввиду очень преклонных лет, ожидая моего замужества и внуков, которых надеялись увидеть при жизни. – Она на мгновение остановилась, переводя дух от повествования и, видимо, тоже пытаясь взять себя в руки, так как было видно, что рассказ ей тоже давался нелегко. – И вот этот монстр положил на меня свой черный глаз. Он практически не давал мне прохода, как на балах, осыпая меня комплиментами и скрытыми угрозами, так и на приемах, не отходя от меня ни на шаг. В наше имение он заявиться не мог, так как вражда между нашими домами была давней, а о примирении и речи быть не могло. Все кавалеры, метившие мне в супруги, вмиг разбежались, оставив меня один на один с этим монстром. Сначала я увидела страсть в его глазах, затем дикую ревность, стоило мне обратить взор хоть на одного мужчину. Этот несчастный, удостоенный моего мимолетного взгляда, тут же превращался в объект издевок и насмешек Антонио, а затем, если несчастный не успевал скрыться за горизонтом, то его ждала смерть от рук все того же Вердеса. Он пытался стать лучше, я видела его слабые попытки, любовь одинаково безжалостна к добру и злу. Но тот зверь по имени Дон Хуан сидел не только на своем троне, но и глубоко в душе своего сына. Жадность с этим именем победила любовь. Я умоляла его оставить меня, угрожала, что сделаю с собой что-нибудь страшное, но его это не пугало. Он привык пугать всех сам. В конечном итоге я просто заперлась в своем имении и больше не выходила в свет, опасаясь его преследования и последствий, которые мог причинить нашей семье этот злодей. Но беда поджидала нас с той стороны, с которой мы не ожидали. Мой милый братец, Джулиан, выпорхнул, как птенец из гнезда и тут же попался в цепкие лапы этого коршуна. Он, не предупреждая нас, посетил прием, устроенный в честь дня рождения дочери мэра нашего города. И, конечно, тут же попался в сети, которые плели братья Вердес вокруг нашего дома. Антонио возник из ниоткуда и тут же вцепился в честь и достоинство нашего пылкого юношу. Что стоит оскорбить человека? Взгляд, слово, действие? Всем этим оружием Антонио Вердес превосходно владел в не меньшей степени, чем шпагой. Наш милый Джулиан не продержался и пары слов, чтоб не вызвать это чудовище на дуэль. Особенно после тех слов, которые любил повторять еще старый Дон Хуан…

– Не открывай рот, если не знаешь, чем все закончится, – закончил я вместо нее фразу, разрушившую не одну жизнь.

Она умолкла, лишь грустно кивнув в ответ. В это мгновение я любовался ею. Длинные, по пояс, волнистые волосы, каштанового цвета. Острые плечи, обрамленные действительно прекрасно созданными кружевами. Глаза! В ее глазах я мог утонуть, поэтому старался редко всматриваться в них, потому что мое сердце просто могло не выдержать того ритма, что вызывали чувства, которые рождались, когда я в них смотрел. Она была невысокого роста, но тонкая талия выдавала в ней прекрасную фигуру. Одежда, указывала на высокое положение, но сдержанность и элегантность, лишь дополняли красоту ее хозяйки.

– Это было потрясением для нас, – тихо продолжала она, – матушка тут же слегла, не выдержав волнений. Отец сидел около ее постели, обреченно напиваясь. Над нашим домом нависла смерть, и в этом никто не сомневался. Я видела, как родители потухают, словно догорающие свечи, в ожидании потери любимого сына. Они не видели выхода из сложившейся ситуации. Джулиан бравадно пытался их успокоить, но все прекрасно понимали, в живых ему недолго осталось быть. Оставалось два дня до назначенной дуэли, и я решила пожертвовать собой ради брата и родителей, потому что, не сделав то, что я задумала, потеряла бы всех, кто мне дорог. Я написала письмо Антонио, в котором предложила себя в качестве супруги, если он откажется от дуэли и сохранит жизнь моему брату.

Она остановилась, и я видел, как и тогда, так и сейчас, это было очень трудным и тяжелым для нее решением. Мое уважение и почтение к этой девушке росло с каждой минутой. Я чувствовал, что мой дух обретает силу и смысл бытия с каждым ее словом, словно я сам шел рядом с ней на пути к трудным решениям.

– Я помню вас, – немного потупила взор она, – мы встретились после нашего разговора с Антонио. Ох, этот разговор, он отнял у меня полжизни. – В ее глазах загорелся гнев и огоньки ярости. – В ответном письме он назначил встречу в парке около своего имения, и я дала согласие. Ближе к вечеру я уже мысленно попрощалась с родными, которые ничего не подозревали и, прибыв к парку, встретила Антонио, любовавшегося самим собой и закатом. Увидев меня, он очень мило заулыбался, и я подумала, может, в нем все-таки есть что-то человеческое и я смогу выкупить жизни моих близких в обмен на свою.

В этот момент я, видимо, произнес страшные проклятия, так как она отшатнулась от моей кровати, словно на ней лежал демон. Я поспешил успокоить ее, заявив, что сам ошибся подобным образом, встретив этого безумца в тот же день.

– Да, дьявол всегда приходит в ангельском обличии, и Вердес – это гнездо проклятых. – Ее кулачки сжались, и она попыталась взять себя в руки. Через несколько мгновений у нее это получилось, и я еще больше стал восхищаться этой женщиной – на такое самообладание даже я был не способен. – Как же я жестоко ошибалась, что моя жизнь много значит для такого жадного человека, ослепленного властью, деньгами и любовью ко мне, как он заверял. Он потребовал не только мою верность и честь, но и все семейное дело в свое распоряжение. Это ставило всех нас на колени перед монстром под именем Дон Хуан, мечтавшим всю свою жизнь растоптать весь славный род Бланка.

Она подняла голову вверх, чтоб скрыть слезы на своих прекрасных глазах, и минуту молчала, затем, опустив взгляд, продолжила:

– Я, и все мои родные в неоплатном долгу перед вами. Вы избавили этот мир от страшного монстра, поедавшего людей и целые дома.

Я попытался сделать реверанс, но это выглядело жалко. Железная кровать противно заскрипела и мне пришлось застыть в нелепой позе, чтоб еще больше себя не опозорить.

– Он, это чудовище, – продолжала она, отведя взгляд в сторону, то ли чтоб меня не смущать, то ли улыбнулась моим жалким попыткам быть галантным. – Стоял и смотрел, как я унижалась перед ним, встав на колени и моля о милости. Но это чувство ему было неведомо. И когда я это поняла, то встала и собралась уходить. И в этот момент я впервые увидела его глаза. Не то чтобы я никогда не всматривалась в них, нет, впервые я попыталась увидеть в них душу и не смогла. На меня смотрели пустые и черные глаза ангела смерти, взявшего в свой мир не одну душу. В тот миг он вдруг застыл, и я, с удивлением, увидела в пустоте его глаз только одно, что могло его остановить. Это страх. Я не знаю, почему и чего он испугался, но, каждое существо чувствует поступь смерти. И Фернандо Вердес не исключение. Видимо, он тоже еще не совсем был мертв душой, раз страх заставил его сказать следующие слова:

– В этом пустом и искаженном мире, я смог найти только одного человека, достойного меня, – вас, Изабелла. И ваше уважение для меня не пустой звук, поэтому пожертвуйте сейчас только одним – вашим платком, как доказательством нашего договора, и я сумею сохранить жизнь вашему брату и обеспеченность вашей семье.