Навья отрава

Пролог

Черный ворон неподвижно сидел на обугленной балке и не сводил голодного взгляда с мечущейся толпы, чьи истошные крики привлекли его сюда. Зимнее солнце наполовину скрылось за мрачным лесом и затаившейся в ней деревней, но его блеклые лучи еще скользили между деревьев и окрашивали снег красным золотом.

В морозном воздухе стоял запах падали, который не мог прогнать даже неистовый северный ветер. Ворон чуял кровь, пропитавшую мерзлую одеревенелую землю. Там ее было так много, что ворон принялся проявлять нетерпение.

В толпе шел юноша бледнее снега, укрывшего деревню и стоящие поодаль дубы. Его сухие губы что-то шептали, а сам он вздрагивал, не то от холода, не то от испуга. Его поддерживали за руки двое рослых мужчин с суровыми лицами и таившейся в них отчаянной решимостью. Такая же решимость была и на лице юноши, но в глубине его чистых голубых глаз мелькал страх, который он изо всех сил пытался скрыть.

Позади следовала, спотыкаясь, Нежана – простоволосая женщина, с накинутой кое-как на плечи лисьей шкурой. Она всхлипывала и протягивала руки к юноше, не сводя с него глаз, и в них кроме ужаса сквозила отчаянная исступлённость. Нежана что-то бормотала себе под нос, вскидывала, ломала руки и прижимала их к щекам.

Другие люди смотрели на нее с выражением сожаления, благодарности и гордости, но женщина не замечала их молчаливого одобрения. Все ее мысли занимал бредущий впереди сын, который был избран Богами ради спасения и возмездия.

Лихая тьма пришла в их дом, призванная злой ведьмой на погибель. Женщина вспоминала черноволосую девчонку, которая росла на ее глазах, притворяясь веселой и добросердечной, пока неожиданно не обернулась жестоким проклятием для родной деревни. Имя этой отступницы стало ненавистно не только самой Нежане, но и всем, кто остался в живых после Ночи Темной Богини. Это имя вызывало такую сильную неприязнь и отвращение, что его не называли. Не хотели поминать вслух источник их бед и страданий. Поэтому, если люди говорили «черная ведьма» и зло плевались, сжимая кулаки от ярости, то становилось ясно, о ком идет речь.

В воздухе словно еще слышались отголоски криков раненых и мольбы о помощи. Перед глазами проносились такие яркие воспоминания об окровавленных телах и пылающем Красном Тереме, что многие могли разрыдаться, будто бы без всякого повода, но люди знали –это общая страшная боль терзает их.

Тогда люди взывали к Богам, прося защитить их от жуткой напасти, что внезапно обрушилась среди безмятежной ночи. Огромные волки, невесть откуда взявшиеся, сбивали с ног, рвали на куски, не боясь ни жаркого огня, ни острых мечей Сторожевых. А потом вслед за ними пришли те, кого с боязнью вспоминали даже в доме, сидя у родного очага, где было тихо и безопасно.

Навьи. О них рассказывали легенды и сказки, но никогда еще прежде живущие здесь не сталкивались с чем-то подобным. Почтение к миру мертвых и к Темным Богам жители деревни впитывали с материнским молоком, но все же им казалось, что они всегда чтили законы и Богов, уважали Старейшин, а это означало, что люди могли чувствовать себя под высшей защитой.

Смерть Огнедара и других славных мужей привела в бесповоротный ужас выживших. Помыслить, что Верховные Боги могли разгневаться на людей, всегда рьяно исполнявших их волю, казалось невероятным. За что наказывать своих верных слуг? Нет. Во всем была виновата проклятая ведьма, поправшая закон и затаившая злобу. Это по ее вине погибли достойные люди. Нежана сожалела, что собственноручно не бросила камень в преступницу. Она вспоминала, когда ту наказывали у Красного Терема, и как хлыст оставлял багровые полосы на ее теле. Перекошенное лицо на миг исказила довольная улыбка, но тут же мысли вернулись к юноше впереди, и она, не сдержавшись, тихонько завыла от беспомощности, тоски и горя.

Обугленные деревянные бревна, сваленные в кучу, были присыпаны снегом – пламенно-красным в отблеске заката. Люди с ужасом смотрели на них, как на крушение мира, который был прежде незыблем. Злая ведьма покусилась на то, что было им дорого, посмеялась над ними, затаила месть в душе. Люди с негодованием качали головами, перешептываясь, потрясали кулаками и в их сердцах горела одна лишь ненависть.

Толпа остановилась рядом с деревянным столбом, который покрывали причудливые узоры и следы от давно потухшего пожара. Вперед вышел старец Яромил в серой шерстяной накидке, опираясь на крепкий посох. Жилистые худые руки сжали его с яростью, а глаза быстро осмотрели собравшихся.

– Нет нужды говорить, как мне прискорбно думать о том, что предстоит совершить. Но мы по- прежнему беззащитны перед коварной ворожбой. Кто из вас хоть раз словом или делом обидел ту, что стала причиной наших бед? Ведьма росла на наших глазах, обретая собственную волю, попирая наших Богов и законы. Вы знаете, что ее наказание было совершенно заслуженным, но вместо того, чтобы принять судьбу и смириться, злая змея затаила обиду, выжидала и нанесла удар в тот час, когда мы меньше всего ожидали нападения. Она не только предала нас всех, но и сковала черной волшбой своего доброго мужа, который позабыл, как она сама поступила с ним. Словом, ведьма не заслуживает жизни. Мне было видение, в котором открылось, как нам справиться с напастью и избавить мир от чудовища. Пока черная ведьма жива, нам все еще угрожает опасность. Мы не можем этого допустить и рассчитывать, что она оставит нас в покое.

Яромил замолчал и взглянул на мать юноши, а затем на него самого, и взгляд суровых выцветших глаз потеплел. Он медленно поднял руки, указывая на замерших людей.

– Славный Беломир был избран для свершения правосудия и спасения не только нашей деревни, но и всего мира, ведь никто не может быть в безопасности отныне. Каждый житель нашей деревни благодарен тебе за то, что ты добровольно отдаешь свою жизнь ради спасения других. Твоя чистая кровь станет бесценным даром для Темного Бога, и тогда он поможет нам избавиться от беды. За эту бесценную жертву Боги даруют нам того, кто сможет свершить правосудие и не отступится, пока не доведет дело до конца.

Женщина позади Беломира снова вскрикнула и закрыла лицо руками. Ее сотрясала сильная дрожь, которая не унималась. Юноша обернулся и порывисто шагнул к ней, чтобы обнять. Мать обхватила сына, прижимая к себе изо всех сил. Ей не хотелось отпускать его, но кто она, чтобы противиться воле Богов? Почти в каждом доме потеряли кого-то в Ночь Темной Богини. Люди долгое время не могли прийти в себя, натыкаясь на сваленные груды тел, отводя взгляды от багрового снега и обгоревшего терема, что прежде был красным. Семь павших Старейшин больше никогда не взойдут по его ступеням, чтобы возвещать волю Богов. Впервые за долгое время люди были растеряны и напуганы, как никогда.

Но все-таки злодеянию не дали свершиться до конца, ведь ведьма наверняка желала уничтожить всех, но Боги, по счастью, вмешались и не дали черному колдовству войти в полную силу. И Беломир, и его мать думали об этом, понимая неизбежность происходящего, ощущали скорбь, смешанную с гордостью и желанием послужить ради свершения справедливости.

Значит, так предрешено. Юноша резко высвободился из материнских рук и отпрянул от нее. Кулаки его сжались, а лицо окаменело. Он решительно оглядел собравшихся. Тихий гул голосов тут же смолк.

– Я знаю, чего и кого многие лишились из вас. Никто не заслужил подобной участи, – Беломир старался говорить уверенно, хотя ему удалось это не сразу. – Я иду на это, потому что хочу справедливости для вас и моей семьи. Виновница должна понести самое суровое наказание. Я уверен, что Боги помогут вам добиться этого и дадут силы, чтобы справиться с любой бедой.

Он замолчал, не зная, что еще сказать. Яромил положил руку ему на плечо и ободряюще сжал:

– Вот – истинный храбрый муж, – изрек он, и глаза его зажглись диким огнем. – Ты верен Богам, добрый Беломир, а потому они примут тебя в Темном Мире с почетом и славой. Ты обрекаешь себя на бессмертие и вечный почет. Мы никогда не забудем о тебе, а твоя семья никогда не будет ни в чем нуждаться. Это говорю тебе я – преданный служитель истинных Богов, почитающий их волю, какой бы она ни казалась людям. Готов ли ты подчиниться и отдать себя по собственному желанию?

Юноша бросил решительный взгляд в толпу и ответил согласием.

– Да будет так!

Яромил воздел руки и громкое многоголосье сотрясло воздух. Солнце скрылось за горизонтом, и тотчас серая мгла окутала деревню. Груда обугленных, сваленных в беспорядке бревен пугающе чернела на снегу, как обглоданные кости невиданного зверя. Яромил ткнул туда пальцем и выкрикнул:

– Слушайте все! Скоро придет день, когда на этом пепелище мы отстроим наше святилище и воздадим должные почести Богам, а пока оно будет напоминать нам о свершенном, чтобы мы никогда не забывали и не предали память погибших!

Один за другим зажглись яркие факелы, освещая собравшихся. Желтый огонь плясал в глазах соединяясь с другим неистовым пламенем, что горело в душе каждого из них. Люди ощутили всеобщее ликование, а глухая боль только подогрела его.

– Несите жертвенную чашу! – возвестил Старейшина. – Велеслава, мы ждем.

Толпа всколыхнулась. Старуха с длинными белыми волосами и скорбным лицом вышла вперед, неся перед собой большой кубок, накрытый льняной тканью. Она старалась не смотреть по сторонам, зная, что люди неодобрительно поглядывают на нее. Велеслава всегда защищала проклятую ведьму, пока та росла и незаметно крепла, и теперь в деревне не знали, как следует относиться к знахарке.

«Пригрела змею на груди!» – шептались люди. Они все еще побаивались ее, уважали за силу и мудрость, за то, что она спасла многих из них когда-то, но знахарка запятнала себя дружбой с чудовищем. Как она могла не увидеть в той растущее зло?

Земля еще не остыла от пролитой крови несчастных, а Яромил уже знал, как им следует поступить, чтобы нарушенное равновесие было восстановлено.

Яромил, не глядя на Велеславу, с благоговением откинул ткань и вгляделся в неспокойную поверхность, где плескалось густое варево, приготовленное по научению Темного Бога.

– Сделала ли ты все так, как я велел? – повелительно, но тихо спросил он, и знахарка медленно кивнула.

Он испытующе уставился на нее, но не заметил на ее уставшем лице ни следа неповиновения.

– Я сделала так, как ты приказал, – безжизненным голосом произнесла старуха. – Как только Беломир выпьет зелье до дна, его тело и дух будут готовы к обряду. Можешь не сомневаться.

Старейшина прищурился.

– Надеюсь, что ты поняла, как провинилась перед всеми нами, Велеслава. И если бы не твои прежние заслуги…

Он замолчал и выразительно посмотрел на нее. Старуха отвела глаза и вздохнула. Яромил протянул жертвенную чашу юноше. Тот глядел на нее широко открытыми глазами, но в них больше не было ужаса, а лишь священный трепет. Блики от факелов плясали на поверхности густого варева, и Беломиру начало казаться, будто он погружается в бушующий водоворот.

– Испей же до дна, славный герой, и пусть Боги переменятся к нам через тебя!

Снова взвыла его мать, но он уже как завороженный не мог оторвать взгляда от варева, от которого шел такой запах, что начала легонько кружиться голова.

«Боги избрали лишь меня! – мелькнула у него горделивая мысль. – Это честь, а не наказание!»

И тотчас припал губами к краю кубка, хлебнув первый глоток, затем второй, и пробудилась в нем такая жажда, что он осушил все до дна. Напиток был и сладким, и терпким, с упоительным ароматом летних трав. Беломир отер рот рукавом и покачнулся: невиданный жар охватил его с ног до головы, точно внутри вспыхнул сильный огонь.

Он рванул перевязь накидки у горла, чтобы сбросить ее. Становилось все жарче, словно в самый солнечный летний день. Он видел перед собой взволнованные лица, пляшущие тени, искры, летевшие сквозь ночь.

Его охватила небывалая нега, поглотившая так быстро, будто он нырнул в озеро с головой. От этого Беломир начал задыхаться, но не от страха, а от невыразимого упоения. Кубок выпал из его ослабевших ладоней. Он засмеялся и поднял руки к небу:

– Я прославляю Древних Богов за оказанную мне милость! Что же это? Моим глазах открылось нечто прежде невиданное. Вхожу в обитель, прекраснее которой не знал прежде, даже в самых чудесных снах мне не встречалось подобное. Благодарю Старейшин за то, что позволили прикоснуться к этому чуду! Я готов служить!

Тело его ослабло, глаза закатились, но он продолжал улыбаться. Яромил сделал знак, и двое Сторожевых подхватили юношу под руки, чтобы уложить на приготовленный жертвенник.

Нежана зарыдала, не то от страха, не то от удивления, но Яромил сурово глянул на нее:

– Не гневи Богов, женщина. Твой сын избран! Разве ты не видишь, как он счастлив?

Она испуганно закивала, прижимая ладонь ко рту. Из ее широко открытых глаз лились слезы, но она, как завороженная, не сводила взгляда от жертвенника.

Яромил встал рядом с ним:

– Пришла пора освободить дух этого тела, в котором он более не желает томиться. Мы освобождаем тебя, славный Беломир! Исполни волю Богов, о, избранник!

Его пальцы сжали рукоять обоюдоострого клинка. В желтом свете костров и факелов сверкнуло наточенное острие. Оно резко упало вниз, целясь в грудь юноши, и толпа ахнула. Тело Беломира содрогнулось от этого удара, но с его губ не сорвался крик боли. На них застыла широкая улыбка, а глаза расширились с восторгом, словно Беломир узрел нечто необыкновенное. Заголосила, не сдержавшись, простоволосая женщина, и повалилась оземь.

Яромил замер над неподвижным телом, забормотал что-то неразборчиво, вглядываясь в лицо мертвого юноши, его крючковатые пальцы застыли над ним, а затем он распрямился и громко выкрикнул, подняв над головой клинок, что подношение Темному Богу принято благосклонно.

Договор между Богом и человеком, скрепленный жертвенной кровью невинного, нерушим и священен. Никто не в состоянии и не в праве нарушить его, пока не будет исполнено обещание, во имя чего он заключался.

Холодный ветер метался по площади, но люди не спешили расходиться по домам, с тревогой и трепетом глядя на жертвенное ложе. Неподвижное тело Беломира будет погребено со всеми почестями, но не об этом думали жители деревни. Они со страхом и любопытством ожидали, когда Темный Бог начнет исполнять обещанное.

Ведьма должна предстать перед честным и справедливым судом Старейшин и Жрецов, а для этого ее, если понадобится, привезут сюда силой. Ее поганая кровь окропит разрушенный священный чертог, а ее саму сожгут и предадут земле у порога нового Красного Терема, чтобы всякий мог топтать землю, в которой она лежит.

Зная коварное нутро черной ведьмы, она попытается защитить себя, поэтому недостаточно отправить за ней храбрых Сторожевых. Понадобится тот, кто сумеет противостоять ее злым чарам и силе.

Яромил торжественно оглядел толпу.

– Вы можете идти, добрые жители. Я горд видеть вас способными сплотиться в самый мрачный час и даже принести благородную жертву ради общего блага. Темный Бог исполнит договор, как и обещано. Сегодня ночью заприте двери и не смотрите в окна, чтобы ненароком не увидеть то, что до поры вам видеть не надо, ибо темные духи будут летать меж домов. До рассвета нам будет дан ответ от Высших Сил. Мне он еще не известен. Но как только это произойдет, мы известим вас. А пока приготовим погребальную тризну для Беломира, чтобы завершить ритуал. И да пребудет с нами милость Древних Богов и их мудрость.

Люди переглянулись, замешкавшись. Взбудораженные жертвоприношением и обещанием покарать ведьму, они надеялись, что ответ будет скорым. Но пристальный и суровый взгляд Яромила возымел свое действие.

Толпа принялась редеть. Увели и Нежану, у которой подгибались ноги, и она не могла идти.

– Это ради возмездия! – говорила она дрожащим голосом, а взгляд ее был совсем безумный. – Боги избрали моего сына для лучшей доли! Боги ведают, а люди – покоряются!

В толпе отводили глаза, хотя каждый благодарил Нежану и Беломира. Здесь все кого-то потеряли в Ночь Темной Богини: друга, брата, сестру, сына, отца. И потому робкий голос совести быстро замолкал.

На месте Беломира мог оказаться любой другой юноша, но именно он был избран. И смерть его вовсе не наказание, а награда, ведь такая славная гибель отворяет двери в чертоги Темных Богов и позволяет быть рядом с ними.

Вскоре на площади осталось несколько служителей сгоревшего терема и Сторожевые.

На распростертое тело Беломира полетели мелкие снежинки, а затем усилившийся ветер принес их целый вихрь, и снег повалил крупными хлопьями. По знаку Яромила, двое Сторожевых накрыли Беломира шелковым алым покрывалом, подхватили его и унесли в один из стоявших поблизости домов.

Ворон, с любопытством наблюдавший за людьми, разочарованно каркнул. Он понял, что ему ничего не достанется сейчас, но не спешил улетать. Ворон чувствовал, что еще грядет пышная тризна, где ему будет чем поживиться. Снег падал слипшимися комьями и вскоре выбелил деревню так, что остались торчать лишь темные стены изб. Он словно хотел спрятать бурые пятна на земле, но ворон по-прежнему чуял кровь.

По весне из-под снега еще потекут темно-красные ручьи.