Падшие

Размер шрифта: 13

* * *

Глава 1

«И от всякого, кому дано много, многое и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут».
Евангелие от Луки, глава 12, стих 48

Непривычный для тихих коридоров Станции гул привлекал внимание каждого, кто входил в столь ранний час в казармы сестер. У дверей и вовсе творилось форменное столпотворение, все же регулируемое привитой нам дисциплиной. На страже порядка стоял брат Арес. Тщательно сверяясь со списком, написанным на тетрадном листе дерганым почерком, брат называл имена и пропускал их обладателей в жилой коридор.

– Брат мой, да пребудет…

– Не отвлекай, иди куда шла, – буркнул Арес.

Пожав плечами, я протиснулась в коридор.

– Да ладно… Неужели сожительство мужчин и женщин уже не считается грехом прелюбодеяния? – сорвалось с губ, едва я увидела близкого товарища Гарма, растянувшегося на койке.

– Теперь да. На время, – брат повернулся на бок. – Ты что, не в курсе про вчерашний Всплеск?

– Ага, как же! – возмутилась я. Висок неприятно заныл.

С обретением пси-способностей пришел и крайне неприятный побочный эффект: каждый Всплеск буквально выводил меня из строя физически и морально. Головная боль была такой силы, что даже просто пошевелиться, не испытав мучительного импульса, было невозможно.

Как назло, неприятное знакомство с этим феноменом застало в дозоре. На окраине Черного леса группа одиночек решила выяснить отношения с бандитами, чем привлекла внимание патрульных. В самый разгар перестрелки небо потемнело, Зона набрала силу… От бесславного конца спас зоркий черный волк Фреки – верный четвероногий друг. Подняв громкий вой, он привлек внимание братьев, успевших оттащить меня в безопасное место.

Дальше начался ад… С первыми раскатами грома голова взорвалась болью. Не получалось не то что держать в руках оружие, но даже стоять. Сжав зубы, я прижимала лоб к холодной бетонной стене в надежде хоть немного облегчить состояние. Двойная доза обезболивающего препарата влилась в вену будто вода, но никак не улучшила состояние.

Сочувствующий брат Зет уже хотел было добавить анальгетик из собственной аптечки, но бдительный Гаал спас от возможной передозировки.

Едва Всплеск завершился, головная боль исчезла, будто и не было ее никогда. Медик, убедившись в полном восстановлении организма, остался непреклонен к уговорам сохранить мою маленькую слабость в тайне: оповестил о случившемся Настоятеля и с сопровождением отправил меня на Станцию под наблюдение коллеги.

Следующий Всплеск предстояло пережить в более комфортных условиях лазарета, однако даже они не смогли повлиять на состояние.

Брат Курт фиксировал каждую мелочь, вот только ничем не мог помочь. Повышенная дозировка анальгетика вновь не дала результатов. Короткие полчаса Всплеска показались вечностью.

С того времени Настоятель более не позволял мне выходить с территории Покинутого города и наказал держаться поближе к укрытиям, когда вот-вот Зона разразится новым катаклизмом.

Так случилось и сегодня ночью. Прикусывая на высоте боли карандаш в пластиковой оболочке, я дожидалась окончания Всплеска. Но теперь он бил слабее. Брат Лир, молодой снайпер, повинуясь внутреннему голосу интуиции, предложил спуститься в заброшенную лабораторию под укрепленным лагерем. Подземелье с толстыми стенами надежно экранировало внешние воздействия. Глядя на блуждающую по одной и той же траектории «молнию» и слушая ворчание семейства гномов, обжившихся где-то неподалеку, я чувствовала, что могу дышать ровнее и даже перекидываться короткими репликами с сопровождающими. Однако голова все равно гудела словно огромный колокол. Впрочем, это можно пережить, прижимаясь к спасительному ледяному металлу лабораторного стола.

– Ну так вот, – продолжил Гарм. – Тряхнуло так, что часть крыши над мужской казармой обвалилась. Еще и «крематорий» вырос прямо посреди зала.

– Обелиск милостивый… Никто не пострадал? – встревоженно спросила я.

– Не особо. Брату Дорну из южного крыла прилетело обломком стекла по ноге, да еще аномалия подпалила Фаусту хвост. Оба жить будут.

– Да… дела… Хорошо, меня засунули в казематы У-8.

– Повезло вам, что никто из живности не поинтересовался причиной вторжения. Говорят, гиблое это местечко. Так вот, к теме: нас вынужденно разбрасывают по женским квартиркам, пока идет ремонт и аномалия не свалит куда подальше. Девчонок у нас мало, так что извольте потесниться. Не знаю, надолго ли вся эта история, поэтому заранее предупрежу: я по ночам храплю. И очень не люблю, когда кто-то устраивает «охоту на тигра». Могу и в глаз дать.

В коридоре загудели сервоприводы, проход в комнату заслонила высокая фигура.

– Приветствую, – улыбнулся брат Ост, демонстрируя ямочки на щеках.

Медики, ученые и даже нейротехники присоединились к грандиозной операции по возвращению его в строй. Один за одним шли многочисленные эксперименты, но желанный успех все так же оставался недостижимым. Несколько месяцев понадобилось брату, чтобы научиться просто сидеть и кое-как перемещаться с использованием рук. Затем начались попытки восстановить движение ног, но с этим его постигла неудача. С тех пор брат Ост был вынужден передвигаться с помощью высокотехнологичного экзоскелета, управляемого движениями работоспособных мышц и пультом на рукаве.

Я до сих пор винила себя за тот выстрел, несмотря на заверения, что еретик нажал на спуск без моего на то желания, и героические рассказы о спасении командира от пули неверного. Брат так и не победил свое тщеславие, приукрашивая события прошлого в свою пользу.

Боевые навыки Оста пострадали не сильно – травма почти не затронула функции рук. Однако снайперскую винтовку теперь заменял трехствольный пулемет. Из тихого, скрытного разведчика брат превратился почти что в живой танк. Ему не приходилось задумываться о весе брони, а количество полезного груза на себе он мог тащить куда большее, чем самые физически здоровые и крепкие соратники.

– Утро доброе, брат, – улыбнулась я. – Приветствую тебя в нашей скромной келье.

– Ничего себе «скромной», – удивился Ост. – У вас даже стены есть. Не бывала в зале братьев? А… ну да… Ты ж так и не присоединилась к медицинскому подразделению. В общем, у нас один огромный зал на треть состава ордена. Все у всех на виду. Даже рад, что его накрыло. Хоть попробую на вкус каплю личного пространства.

– Тебе есть что скрывать? – раздавшийся за спиной брата голос в одно мгновение испортил настроение всем присутствующим.

Худшего соседа нельзя было представить. Обидчивый, взрывной, иногда до неимоверной степени въедливый дознаватель Деймон стоял в дверях, расстегивая лямки рюкзака.

Возмущение сдавило грудь, не позволив вымолвить ни слова, едва дознаватель грубо оттеснил плечом замешкавшегося Оста и грохнул рюкзак на кровать, некогда принадлежавшую погибшей сестре. Большего святотатства, казалось, невозможно сотворить. Лишь знание о распоряжении Настоятеля и форс-мажорных обстоятельствах позволило проглотить и подавить поднявшуюся горечь гнева.

– Слышал, сестра Норна трусливо отсиживается в Покинутом городе? – язвительно произнес Деймон.

– Так велел Настоятель. К тому же у нее есть свои причины, – оборвал его Ост. Экзоскелет проскрипел механизмами, брат тяжело опустился на дальнюю койку.

– Как и у тебя – защищать сестру несмотря на то, что именно она своим безрассудным поведением испортила тебе существование? – Дознаватель всеми способами пытался спровоцировать конфликт.

Для злости у него была причина. В последнее время Настоятель частенько поручал допрос пленных еретиков мне. С чистыми руками, не слушая в свой адрес вопли и проклятия, мы узнавали истину. Ментальные способности дарили ордену необходимую информацию быстро и бескровно. Все реже я становилась боевой единицей, пребывая на Станции в относительном покое и полной безопасности. Настоятель берег своего личного кукловода. И это не давало душе Деймона покоя.

Все реже утолялась его жажда крови. Вместо привычных его больному разуму изуверств дознаватель выполнял приказ о ликвидации простыми, бесхитростными способами. Ярость, зависть и праведный гнев бурлили в душе брата. Он все чаще проводил время в молитве, усмиряя желания. В бою же оставалось лишь посочувствовать тому еретику, который, на свою беду, повстречался Деймону на пути. Дознавателя можно понять – какая-то выскочка без памяти и с сомнительной историей с легкостью заставила его подвинуться с облюбованной должности.

Однако в отличие от него я не получала удовольствия от новой роли. Темные секреты и тайны неверных, открывавшиеся моему разуму, порой надолго застревали в голове, являлись в кошмарах и не давали сомкнуть глаз тревожными ночами. Все больше сомнений зарождалось в душе. Все ярче являлся в видениях запретный образ подарившего однажды мне право жить.

Я искала его без ведома клана. Какая-то незримая сила толкала во чтобы то ни стало разыскать того сталкера со шрамом на щеке. Казалось, нас связывает нечто большее, чем просто спасение. Суровые правила «Возмездия» грозили жестоким наказанием каждому, кто восстанет против них. Однако тот человек смог воспротивиться приказам.

– Я еще здесь, брат. Ты знаешь, я никогда не нарушу волю Настоятеля. – Мне пришлось собрать все силы, чтоб не ответить слишком резко.

– Да, наслышан. Наше юное дарование никогда бы и не подумала хотя бы раз в жизни пойти против обычаев ордена, – язвительно поддел Деймон. Внутри похолодело. Неужели он знает о том, что я так тщательно скрываю?

Еретик… странный человек. Его суть равна нашей, но на руках уже слишком много крови. Однако он прощен и избран Зоной. Вопреки этому он отчего-то желал увести меня с истинного пути. Поступок его благороден, но мысли порочны, а намерения неведомы.

Поговорить о само́й рискованной цели с Настоятелем не хватало мужества. Пусть глава ордена мудр и никогда не принимает поспешных решений, но даже мне не дано предугадать его реакцию на главную тайну, имеющую исключительно исследовательский интерес. Неприемлемую для верных Обелиску.

Вдруг я ошибаюсь? Не раз доводилось видеть, как еретики, почуяв ледяное дыхание неизбежной гибели, пытались обвести нас вокруг пальца. Делали вид, что уверовали и прозрели. Попытки отсрочить неотвратимое чаще всего оказывались провальными. За ложь в глаза чадам Обелиска неверного ждал куда более трагичный и мучительный конец.

– Что за шум, а драки нет? – в дверях показался брат Лео.

Обстановка накалилась сильнее. Не могу вспомнить почему, но этот пехотинец с механическим имплантом глаза одним своим присутствием раздражал Деймона до зубовного скрежета. Впрочем, и сам дознаватель этого тоже никак объяснить не мог.

Наравне с агрессивным собратом я также принимала участие в церемонии имянаречения этого невероятно сильного человека: ведомый отчаянием и болью, покалеченный еретиками и до глубин души напуганный, Лео пришел к единственно верному пути – к Обелиску.

Страшная болезнь брата не исчезла насовсем, но трусливо отступила перед талантами и опытом медиков и самой Зоны. И лишь за одно это Лео был готов навсегда присягнуть ордену, не требуя ничего более взамен.

Деймон отвернулся, не удостоив брата и взглядом.

– Здравствуй, брат. Ты к нам пятым? Ну-ну, в тесноте да не в обиде, – улыбнулся Гарм.

– Не, я за стенкой теперь обитаю. Решил вот с соседями пообщаться…

– Вот и иди. И без тебя не продохнуть, – буркнул Деймон. Что же такого ему успел сделать этот новичок, сражающийся за дело Обелиска не менее яростно, чем опытные ветераны?

– Так, парни, раз пошла такая история, я, пожалуй, на боковую. Шутка ли, почти двое суток на ногах! Если кто-то останется к завтраку – разбудите.

Я развязала берцы и уже было потянулась к застежке на комбинезоне, как вдруг остановилась. Появляться в неглиже перед кем-то из братьев, кроме врачевателей, запрещали строгие правила ордена. И как же быть теперь, когда мы вынуждены жить на одной территории?

Гарм сообразил первым. Крикнув «Не смотрю!», он уткнулся лицом в подушку, для верности закрыв глаза руками. Ост тоже тактично отвернулся. И лишь Деймон продолжал размещаться, будто плевать он хотел на правила.

– Брат, не будешь ли ты так любезен?.. – вежливо и осторожно начала я.

– Думаешь, мне есть до тебя дело? – проворчал Деймон.

– О Великий Обелиск! Брат, сколько еще будешь дуться? Если важно, старший дознаватель все еще ты, а не я. Не по своему желанию я копаюсь в мозгах неверных.

– Ты слишком много о себе возомнила, Пророчица, – в голосе дознавателя зазвенела сталь. – Думаешь, я не имею понятия, где ты переходишь границы дозволенного? Твой дар – не талант, а проклятие! Преступление против заповедей Зоны! Поверь, ты еще не раз убедишься, что я прав. И горько об этом пожалеешь.

– Спокойно, брат, – примиряюще вмешался Ост. – Случившегося не изменить. Сестра благоразумна. Она обойдется со своим даром лишь во благо Зоны и Обелиска.

Деймон ничего не ответил, молча покинув комнату. Наконец без лишних свидетелей я смогла скинуть броню, переодевшись в привычный серый камуфляж.

Забравшись под одеяло, я ожидала наступления долгожданного сна, но отчего-то привычный ко всему организм упрямо отказывался отдыхать.

Шаги и гомон в коридоре, присутствие людей вокруг не позволяли расслабиться. И вновь приходилось обманывать себя. Как бы ни хотелось увериться в том, что гневные слова брата – всего лишь бессильная угроза, некая тревога все равно играла на струнах души.

Мама-Зона, покинувшая одинокие пустые сны, научила меня многому. Чувствовать и понимать, казнить и миловать, смотреть на несколько шагов в будущее, не забывая о прошлом.

Настоятель верил мне, потому что верил Ей. Но не всегда принятые во благо Ее решения устраивали тех братьев и сестер, кому не была дарована столь тесная связь с Зоной.

Неприятные слухи периодически ползли среди членов ордена, но так же быстро угасали. И без экстраординарных способностей задач, над которыми полагается глубоко задуматься, у клана было предостаточно.

К тому же, кажется, только Деймону это доставляло моральные неудобства. Не удивительно. Попасть в немилость к дознавателю мог кто угодно и по малейшему поводу. Единственные, перед кем он мог склонить голову, даже когда явно нарушались его интересы, – Настоятель и весь высший командный состав. Что-что, а чувство ранга Деймон чтил строго.

По замыслу Настоятеля предполагалось, что наличие в ордене человека, умеющего прочесть мысли любого подобного себе, будет укреплять дисциплину и благоволить победам клана. Однако при моем появлении никто не понижал голос и не шушукался по углам. У каждого есть свои запретные тайны, но мне до них без приказа не было никакого дела. Такие же, как Гарм, давали мне фору в получении секретной информации вполне тривиальным путем. Все личные опасения разбились о прочное доверие соратников.

Настоятель и команда нейротехников вместе со мной изучали новый дар и возможности применять его в бою. Вопреки ожиданиям, больших достижений так и не произошло. Я не могла продемонстрировать того уровня способностей, что даны рожденным Зоной кукловодам. Но при этом если речь шла о контроле сознания одного человека – тут мне не было равных. Я буквально становилась тем, над чьим разумом получала контроль. Будто бы перенося себя в чужое тело, внедрялась в каждый нейрон и подчиняла мозг моей воле.

В бою это могло внести сумятицу в ряды противника, но делало меня более уязвимой и нуждающейся хотя бы в двух товарищах, способных прикрыть спину.

Впрочем, один действительно весомый плюс все-таки обнаружился. Покинутый город и Красный лес, находившиеся вдали от хоженых сталкерских троп, изобиловали разного рода созданиями Зоны: от собак до колоссов. Несмотря на принципы «Обелиска», некоторые существа не видели в нас союзников, отчего атаковали, если вдруг кто-то заходил на их территорию. Однако меня дети Зоны по неизвестным причинам не трогали. Я могла абсолютно безоружной бродить по их землям и, при необходимости, даже провести собратьев по клану.

Дорожки, ранее недоступные для наших групп, стали проходимыми. И если лично я не внесла в боевую мощь ордена существенного вклада, то открытие новых путей капитально подпортило жизнь еретикам. «Независимых» удалось отбросить далеко от Красного леса, а девчонка из Покинутого города потеряла добрую часть своих солдат, отчего перестала быть интересной для «Обелиска». Несколько крупных столкновений сделали ее умнее и отбили всякое желание соваться к нам, как и научили хорошим манерам. Сталкеры стали вести себя уважительнее к Покинутому городу и его обитателям.

Шум сервоприводов вернул меня в реальность, выдернув из все же накрывшего обрывочного сна. В комнате не было никого, кроме меня и Оста. Брат настроил экзоскелет и приблизился, осторожно коснувшись плеча.

– Сестра, пора в трапезную… но сначала на пару слов.

– Слушаю тебя… – Я протерла глаза.

– По поводу Деймона. Знаешь, почему он стал дознавателем?

– Потому что он конченый псих?

– Не только… – Брат огляделся. – Я не умею читать мысли, как ты. Но не нужно быть кукловодом, чтобы знать об очевидном. Успокой свою душу и прости брата Деймона. Обелиск учит нас смирению, не позволяй гордыне царствовать над ним.

– Предлагаешь позволять ему и дальше сплетни распускать? – я невольно повысила голос. – И кто мне это говорит?

– Да, я не без греха, – неожиданно спокойно ответил Ост. – И Деймон – тот еще засранец. Но он никогда всерьез не причинит вреда собрату. От тебя зависит, будешь ли ты питать его гнев или сможешь погасить. Какую меру ты изберешь, той же мерой и тебе ответ будет.

Я вздохнула. Брат в чем-то оказался прав. Действительно, победы и достижения способны вскружить голову и заставить ложно чувствовать себя выше себе подобного. А кто из нас воистину чист?

Глава 2

В трапезной было немноголюдно. На традиционную утреннюю молитву мы едва не опоздали. Впрочем, у нас было самое веское оправдание – передвижение по лестницам теперь давалось Осту не так легко, как раньше. Да и увольнительный после двух суток бодрствования позволял немного пренебречь распорядком.

Кратко поприветствовав присутствующих, мы присели за стол рядом с Гармом и Лилит.

– Как тебе нововведения, сестра? – тихо начала разговор я. В общих помещениях принято не повышать голоса без веских на то причин, соблюдая благочинный порядок.

– Непривычно, – коротко ответила Лилит, отчего-то опасаясь встречаться со мной взглядом. Нет, она определенно не из тех, кто легко верит в сомнительные слухи и пустую болтовню, ожидаемо появившиеся, когда история с лабораторией стала известна клану. Значит, есть нечто иное…

– Не обращай внимания, – оправдал сестру Гарм. – Ее группу сильно потрепали у Насосной. Нарвались на подготовленный отряд «Независимых». Два «двухсотых», один ранен, да и сама с контузией. Никак не придет в себя.

Брат взглядом указал на заштопанную и залитую зеленкой рану на виске сестры.

– Сочувствую. Да примет Обелиск души павших.

Я прикрыла глаза и склонила голову в знак уважения к почившим братьям. В последнее время Лилит преследовала полоса невезения. То новички под ее командованием найдут себе приключения на хвост и всей группой отправятся в лазарет. То дурной колосс, не поделив территорию с охотником, снесет все тщательно выставленные на подходе к Красному лесу мины и растяжки. Теперь еще и «Независимые».

Сколько я знаю Лилит – она никогда не была ротозейкой и не относилась к своим обязанностям спустя рукава. В ее отряде всегда царила железная дисциплина. И даже в самых безвыходных ситуациях находилось спасительное решение, сохранявшее жизни всем бойцам. Трагическая гибель близкой подруги также не лишила сестру здравомыслия. Стоит выяснить, что произошло на самом деле, когда придет время.

Неожиданный скрип деревянных ножек стула по полу прервал рассуждения об изменении привычек соратницы. Грохот быстрых тяжелых шагов привлек внимание всех присутствующих, включая Настоятеля, поддерживавшего тихую беседу с Гаалом, сидевшим по правую руку от него за центральным столом. Глава ордена изящно отставил в сторону чашку и внимательно посмотрел на нарушителя спокойствия.

– Сестра Норна! – прогремел неприятно знакомый голос.

– Абзац… – прошептал Гарм и с максимально отрешенным видом уткнулся в тарелку. Лишь бы не встречаться глазами с тем, кто так бесцеремонно нарушил правила приличия.

Длинная темная тень нависла над нами, на стол упала укрепленная пластинками кевлара тактическая перчатка.

– При свидетельстве братьев и сестер, перед лицом Настоятеля, я обвиняю тебя в предательстве ордена, вероотступничестве и пособничестве еретикам! – твердо отчеканил Деймон и развернулся к командиру, склонив голову. Я медленно поднялась на ноги, не позволяя оппоненту возвышаться и занимать доминирующую позицию.

– Прелат Деймон… – Губы главы ордена слегка дернулись в едва заметной усмешке. – Мне слишком хорошо известен твой нрав. Такие обвинения крайне серьезны. Я не могу оставить их без внимания. Есть ли здесь кто-либо, способный подтвердить твои слова?

– Да, Настоятель… – Лилит поднялась из-за стола, повернувшись к главнокомандующему, положила правую руку на грудь, к сердцу. Подобный жест означал, что даже под страхом смерти говорящий не откажется от своих показаний, и они – истина без приукрашивания и фантазий. Похоже, ритуальный знак должен был изничтожить на излете все сомнения, что родились бы у любого, услышавшего предательскую дрожь в голосе сестры.

Я незаметно сжала кулаки. Больше не требовались ответы – история разворачивалась слишком очевидно. Брат Ост ошибался. Гнев дознавателя вряд ли способно смягчить хоть что-то. В ненависти своей Деймон старательно искал любой мой просчет, не гнушаясь, по всей видимости, ничем. Сестра Лилит ни за что на свете не выступила бы против меня, зная, ради чего и кого мне пришлось пойти на непростое решение. Более того, не согласилась бы поддержать Деймона… добровольно.

Неужели мстительный дознаватель настолько перешел все грани здравого смысла? Страшно даже подумать, что он нашептал сестре, чтобы завербовать ее на свою сторону.

– Говори… – мягко приказал командующий.

– Сестра Норна… Да будет Обелиск милостив… На погосте ты говорила о ком-то из клана «Возмездие»… – каждое слово стоило Лилит невероятных усилий. Голос дрогнул, пальцы левой руки нервно перебирали край куртки. – Ты…

– Говори же! – прорычал Деймон, но быстро умолк под строгим взором Настоятеля.

– Ты… искала встречи с ним и способы помочь, – скороговоркой выпалила сестра. Ее плечи задрожали.

– Ты нарушила таинство молитвы? – улыбка исчезла с лица Настоятеля, взор стал пронзительным и холодным.

– Да… то есть нет… Не специально… Я приходила к…

– Не важно! – перебил Деймон, воспользовавшись слабостью. – Сестра Лилит подтверждает виновность Норны!

– Прелат Деймон, ты требуешь права поединка?

Воздух вокруг сгустился. В зале потемнело. Само солнце не желало лицезреть разворачивающийся конфликт и скрылось за облаками. Настоятель поднялся и свысока посмотрел на присутствующих. Я бросила взгляд на Гаала. Медик выглядел мрачнее тучи. Его тонкие пальцы с силой сжимали край стола, а на шее едва заметно пульсировала вена.

– Так точно, Настоятель! Она должна очиститься кровью! – торжествующе рыкнул дознаватель.

– Сестра Норна… – обратился командующий.

Я взяла перчатку со стола и подняла ее над головой, дабы каждый стал свидетелем готовности опровергнуть бессовестную клевету. Подозрения стали реальностью. Дознаватель действительно шпионил за мной и добрался до тайны раньше, чем нашлись у меня силы озвучить ее Настоятелю. Теперь же любые оправдания не имели смысла, хоть Деймон и изрядно преувеличил известные ему факты. Поиск лишь одного человека… Да, здесь не подкопаться, есть просчет. Но вот остальное… Отступничество и игра на стороне еретиков – это уже перебор. Стоит преподать дознавателю и его паранойе урок.

– Я принимаю вызов и докажу, что невиновна.

– Ты… не хочешь что-то сказать в свою защиту? – На безэмоциональном лице главнокомандующего дрогнула слабая тень удивления.

– Мой клинок скажет больше. – Тело начинало ощутимо трясти от неконтролируемого выброса адреналина. – Кровью я очищу свое имя!

– Да будет так! – вынес приговор Настоятель. – Пророчица Норна, прелат Деймон, в полдень да свершится суд. Брат Гаал, я желаю видеть тебя среди свидетелей.

– По вашей воле, Настоятель, – скромно ответил медик.

– Сестра Лилит… – Интонации в голосе командира стали чуть теплее. – Свидетельствовать против ближнего своего, когда совершается преступление, есть не только ответственность, но и великая сила. Благодарю тебя, что нашла в себе мужество…

– Мужество… как же. Псих просто задавил девчонку! – едва слышно произнес Ост, заглушив фразу ворчанием сервопривода.

– Всем возвращаться к трапезе и служению! – дал отмашку Настоятель и сел за стол, что-то тихо шепнув на ухо Гаалу.

Деймон с торжествующим видом покинул трапезную, а вскоре вслед за ним выбежала и Лилит, набросив на голову капюшон.

– Еретики закончились, на своих перешел, – прошептал Гарм, нарочито громко прозвенев ложкой о край тарелки. – То, что он вещал, – правда?

– Сложная история. И да, и нет, – мрачно прошипела я. – Но наврал больше. Слушай сюда, мне понадобится твоя помощь.

– Я за любой движ… кроме голодовки, – задумался Гарм и отправил в рот ложку с кашей. – Как раз у меня тоже увал сегодня.

– Вот и отлично. Значит, жду тебя у тренировочного зала через полчаса.

На улице лил противный холодный дождь. Хлюпала под ногами раскисшая земля, ветер шелестел зелено-желтыми кронами яблонь. Горечь табака, найденного в одном из брошенных схронов, неприятно процарапала горло. Дурманить рассудок зависимостями – так себе идея для истинного послушника Обелиска, хотя некоторые в ордене не считали это чем-то дурным. Еретики же ничем не брезгуют, включая убиение самого себя примитивной и доступной отравой. Говорят, таким образом они успокаивают нервы. Теперь же и меня роднят с неверными…

Как быстро недомолвки и секреты могут привести к печальному финалу!.. Подобными обвинениями просто так не разбрасываются. Нынешняя дуэль Деймона выходит за рамки привычных конфликтов. Можно сказать, дознаватель бросил вызов не только мне, но и всему ордену. Что будет потом, если я проиграю? Допрос и печальный финал, если мои мотивы сочтут изменническими?

Сколь бы ни любил Настоятель свою новую игрушку, под давлением клана придется с ней расстаться и закопать глубоко под землю, дабы темные стороны ордена не покинули пределов Станции.

– Норна! Какого дьявола?!

Ну вот, который раз за день на меня повышают голос. Сейчас это вновь сулит неприятности.

– Брат Гаал… я уже слышала про свои грехи. Деймон о каком-то забыл? – Я выпустила из приоткрытых губ струйку дыма.

– Ты еще и спрашиваешь? Тебе жизнь не мила? – гневался Гаал. – Зачем ты приняла вызов?

– Есть идеи получше?

– Представь себе, – выкрикнул медик и неожиданно тоже достал из кармана смятую пачку сигарет. – Да… Такими темпами я скоро к «Независимым» в схроны начну заглядывать, чтобы с ума не сойти. Ты могла отказаться!

– И попасть под трибунал в одностороннем порядке и без вариантов? Тебе напомнить, кто именно занимается процессом дознания? Он же из святого душу вытрясет…

– Не факт, что он. Уж слишком заинтересованное лицо. – Брат прислонился спиной к стене. – Ты выбрала секунданта или обойдешься?

– Брат Гарм.

Мне не пришлось думать слишком долго – он один из немногих, кто еще готов меня выслушать беспристрастно.

– Хороший выбор, – согласно кивнул медик. – От него ни хрена не скроешь, и молчать не будет. Особенно когда не спрашивают.

– И мне как раз пора к нему. – Я выбросила окурок в проржавевшую урну.

– Дитя мое… – Гаал тяжело вздохнул и обнял меня за плечи. – Я не для того спас тебе жизнь, чтобы ты лишилась ее из-за лживых россказней. Я верю, что все слухи – лишь наговор тех, кому самому есть что утаивать. Готов подтвердить под присягой. Ни один из тех, кто ныне клеймит тебя отступницей, не видел и малой доли того, что выпало тебе на тропе к благодати и дарам Его. Обелиску ведомы деяния и мотивы каждого, но для нас пути Его поныне неисповедимы. Ты ведь ищешь того человека… Змея, да?

– Его са́мого. Он пошел против своих и помог бежать… Почему Обелиск не видит, что Зона избрала этого человека, как и меня когда-то? Я не могу пойти со своей просьбой к Настоятелю. У меня нет доказательств или свидетелей… Даже видя моими глазами, командир не почувствует душой…

– Понимаю тебя. И поэтому верю. – Гаал взглянул мне в глаза. – Пока что я не нашел способа, как указать ему на истину. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Сейчас же… Сейчас постарайся не растерять последние осколки рассудка. Соберись и выходи против Деймона с холодной головой. Не дай ему почувствовать твой страх.

– Спасибо, брат Гаал.

Отряхнув с капюшона дождевую воду, я поспешила на встречу с Гармом.

Он уже ждал возле зала для тренировок. И ждал не один. Сестра Лилит все же набралась смелости и составила ему компанию. Однако этому событию брат крайне не обрадовался. Судя по громкой перебранке, он обвинял женщину во всех смертных грехах, включая лжесвидетельство. Назревала вторая разборка, грозившая не закончиться малой кровью. Нет, пожалуй, на сегодня хватит внутриклановых раздоров. Того и гляди еретики соберутся посмотреть на невиданное зрелище – как трещат по швам стабильность и порядок группировки «Обелиск».

– Отцепись от нее, Гарм, – коротко бросила я. – Нас ждут великие дела.

– В смысле? – возмутился товарищ. – Я вообще-то рассказываю, как все на самом деле…

– Лилит все видела своими собственными глазами. Вместе ж были. Можешь не утруждаться.

– Но…

– А ты сам бы выдержал, если бы Деймон начал и под тебя копать? – поддела я.

– Не знаю… – мрачно пожал плечами брат.

– Вот именно. Сестра Лилит, не сейчас… у нас не так много времени. – Я распахнула тяжелую дверь.

– На учебном или?.. – Гарм нервно покосился на меня, а затем на извлеченный из ножен длинный клинок. – Понял. Тогда будь осторожна – не хочу раньше времени вывести тебя из строя.

– Хочешь сказать, что твои подопечные заканчивают тренировку у Гаала? – усмехнулась я, приступив к разминке перегруженных нервным напряжением мышц.

С недавних пор Гарму было поручено обучать неофитов работе с клинком и рукопашному бою. В отличие от меня, брат куда лучше демонстрировал навыки, полученные от нашего общего почившего наставника. И не собирался останавливаться на достигнутом, практикуясь в любую свободную минуту.

Сейчас требовалось не вспоминать забытые навыки или экспресс-методом изучать новые приемы. Хотелось сбросить возникшее напряжение. А лучшего способа, чем физическая нагрузка под руководством грамотного наставника, и придумать нельзя. Методы еретиков, коими они восстанавливали душевное равновесие, не только почти не работали, но и тянули за собой длинный хвост неприятных последствий.

Ловко парируя выпады Гарма, я успешно уходила от резких и неожиданных атак, но никак не могла себя заставить нанести удар.

– Открываешься слева, будь внимательнее! – Короткое обоюдоострое лезвие прорезало воздух совсем близко от щеки. – Нападай! Деймон ждать не будет.

– Ты сам попросил! Бронируй место в отеле Гаала, – усмехнулась я.

Гарм не ответил. Красноречивое молчание напомнило об одном из главных правил – «никогда не трать силы на что-то, кроме схватки».

Короткие быстрые выпады, затем серия размашистых ударов по защищенной перчаткой руке все еще не удовлетворяли оппонента.

– Я знаю, что ты не хочешь мне навредить. Забудь! Представь, что перед тобой Деймон. Вспомни, что он сказал. Да разозлись уже наконец! – разгонял психическое состояние Гарм, ни капли не сбив дыхание. – Давай, до первой крови! Или ты все-таки согласна зваться еретиком?

Злость закипела в жилах. Обида затуманила разум. Под натиском быстрых и резких ударов брат немного отступил. Постепенно, шаг за шагом, я перехватывала инициативу.

Клинок стал продолжением руки, победа ощущалась все ближе. Еще один выпад и…

Лоб приложился о твердое покрытие ринга, смягченное лишь тонким слоем поролона. В голове загудело. Зубы клацнули, прикусив щеку. Резкая боль в плече заломленной руки вернула разогнанное сознание в реальность. Холод стали коснулся горла, а затем крепкая ладонь потянула за волосы.

– Туше… – просипела я. Натяжение ослабло, тело безвольно растянулось на полу. Гарм протянул руку.

– Куда тебя занесло, сестра? По ходу, я перегнул с психологическим давлением. Ты можешь злиться, но не теряй самообладания. Деймон мастерски читает эмоции и не упустит возможности воспользоваться твоей секундной слабостью.

– Короче… шансов нет. – Я вытянула ноги, прислонившись спиной к ограждению ринга.

– Что я слышу? Сестра Норна пала духом? – разочарованно произнес Гарм. – Нет, это тебе не свойственно. Обелиском клянусь, это меньшее, чем то, что случалось с тобой раньше. Ты справишься.

Брат глянул на экран КПК.

– У нас есть еще немного времени. Повторим? Кстати, попутно расскажу о твоем противнике. Ты ж знаешь, мимо меня таракан не проскочит незамеченным.

– Согласна. – Я поднялась и слегка отряхнула штаны.

– Деймон – тот еще тип. Не новость, думаю, что он с приколами. Сражается весьма странным ножичком – чем-то напоминает рыцарский мизеркорд… Или стилет… Трехгранный, невесть из чего сделанный – ни у кого из наших больше такого не встречал, – начал Гарм, разгоняясь для нового поединка. – Паскудная штука, хоть и безопасная на вид. Режущие раны не нанесешь, но колотые получаются весьма эффективно и парадоксально глубоко. Особенно когда ты не видишь клинок из-за его формы и цвета. Если ты заметила рукоять – считай, что лезвие уже в тебе. Поэтому не отводи взгляда. Деймон хоть и опытный дуэлянт, но в первую очередь живой человек. Попробуй вывести его на эмоции – он станет более уязвимым. Заметишь, что стал прихрамывать на правую ногу, – ты в игре. Старые раны иногда мешают ему подолгу двигаться быстро. Однако до этого надо дожить. В рукопашном бою ему нет равных, поэтому следи за глазами и движением. Предугадать, какой лоу-кик захочет провести, весьма непросто.

– В общем, «будь начеку»? – улыбнулась я, улучив момент для удара. Мгновение – и я уже беру его на рычаг руки внутрь и роняю на пол. Клинок выпал из разжавшейся ладони Гарма.

– Вроде… того… – согласился он. – Твоя взяла.

– Спасибо за урок, брат. Надеюсь, ты сопроводишь меня к ристалищу.

– Несомненно, – улыбнулся Гарм. На его указательном пальце выступила кровь, сочащаяся из мелкого пореза. Брат машинально вытер руку о карман куртки.

– Пойдем прогуляемся. Не помешало бы успокоиться и морально созреть перед получением зверских люлей.

Смутная тревога все сильнее овладевала душой, едва цифры на часах сменялись, приближая к точке невозврата. Ощущение чего-то неправильного, противоестественного дышало в затылок мерзким запахом липкого страха.

– Не переживай ты так. Деймон – не такой идиот. Он знает правила.

– А мы оба знаем его… – мрачно напомнила я, заложив руки за спину. – Мне неизвестен кто-либо, умеющий предугадать, на что способен Деймон, когда у него срывает крышу.

– Аргумент, – согласился Гарм и поддался своему безграничному любопытству. – Так что там за история?

– На стычке у завода я попалась «Возмездию». Причем крайне глупо. Сначала адреналин в голову ударил, а потом приклад.

– Да ну… – протянул брат. – Наши от них живыми не возвращаются. Даже у «Независимых» шансов больше…

– Вот и я так подумала. Если бы не один из них. Он помог. Ну и кукловоды вовремя удачно подвернулись. Дальше ты знаешь.

– Бунтарь в рядах «Возмездия»? Это что-то новенькое…

– Вот и я тебе о том же, – я чуть повысила голос. – Тот сталкер… он говорил странные вещи, но освободил и позволил мне бежать. И мне все не дают покоя его слова. Зона избрала его, но почему среди них?

– Каждый может оступиться… Подожди… И ты поэтому…

– Именно. Возможно, это лишь заблудшая душа, которой не место среди душегубов. – Я боязливо осмотрелась. Не хватало, чтобы наш разговор подслушал кто-то еще охочий до компромата.

За широкими стеклами воздушного перехода между корпусами станции барабанил по округе уже разошедшийся ливень, застилая все на расстоянии вытянутой руки белой пеленой. Дрожь в теле не утихала, но душе будто бы стало чуть легче после исповеди тому, кто, несмотря на все пересуды, во мне не сомневался.

– Пути Великого неисповедимы, – задумался Гарм. – Но Деймон все равно придурок. Нет бы объединиться с тобой и удвоить усилия. С его умениями и твоей чуйкой уж давно бы…

– Да хранит тебя Обелиск, дитя мое. Ты готова к поединку? – Настоятель появился в коридоре совершенно неожиданно. Гарм вытянулся по струнке, я машинально повторила за ним.

– Во славу Его, Настоятель! Но… – Я посмотрела на часы, переглянулась с Гармом. – Позвольте спросить, кто наш наблюдатель, кроме Гаала?

– Прелат Арес… и я, – скромно ответил командующий. – Не смог отказать себе в удовольствии лицезреть такой поединок.

– Вы льстите мне. – Кровь хлынула к щекам, окрасив кожу смущенным румянцем.

– Ничуть, – улыбнулся Настоятель. – Пора, чада Обелиска. Да рассудит всех справедливость Его.

Глава 3

Серо-желтый песок, рассыпанный в пустующем зале у северо-восточного входа на Станцию, слегка светился в тусклом сиянии солнца, пробивавшегося сквозь низкие облака. Установленные по боковым стенам желтые лампы пронизывали полумрак помещения тонкими лучами, создавая визуальное ощущение наступающего заката вопреки времени на часах.

Гарм ловко орудовал камнем для заточки, правя лезвие моего ножа о металлическое ограждение, окружающее площадку. Я же, будучи по другую сторону, неотрывно смотрела в полумрак приоткрытой двери, откуда должен был появиться Деймон.

– Ни сы, – ухмыльнулся Гарм, поймав брошенный китель.

По коже пробежал неприятный тревожный холодок.

Правила не запрещали использование брони, при условии равенства сил обоих противников. Дознаватель же в свою очередь почти всегда сражался подобно древнеримскому гладиатору: с обнаженным торсом, или, в крайнем случае, набросив легкую серую футболку в комплект к форменным штанам. Обувью он пренебрегал вовсе, объясняя это улучшением сцепления с землей.

В помощи секунданта Деймон тоже не нуждался. Самовлюбленный брат считал ниже собственного достоинства пользоваться «группой поддержки».

– Что? – Я завязала футболку узлом на груди. Подобные вольности допускались при условии, что все табуированные части тела останутся скрыты под одеждой. Бросила задумчивый взгляд на берцы и потянулась к шнуркам. Почему бы не попробовать скопировать тактику успешного противника?

– Чем больше шкаф, тем громче падает, – продолжил Гарм, старательно затачивая клинок. – У тебя преимущество. Хотя… одновременно и проблема. Деймон выше тебя головы на две, руки у него тоже длинные. Бей, когда он уходит в оборону. Невозможно закрыть сразу все уязвимые места.

– Умный, да? – насмешливо бросила я, чувствуя сырость песка под ногами. Мда… Падать будет жестковато. – Спешу тебе напомнить, что он отправил на отдых Ареса.

– Арес – старпер. Не тот, что раньше. А вот ты еще в самом расцвете сил. И вообще, на самую хитрую гайку всегда найдется свой болт с резьбой…

Наступила резкая тишина. В бок ткнулась рукоять ножа. Настоятель в сопровождении того самого бородатого ветерана и брата Гаала поднялся на специально сложенные здесь подобно пьедесталу бетонные плиты. Мрачный силуэт Деймона выплыл вслед за ними и серой тенью скользнул на песчаную арену.

– Да хранит тебя Обелиск, – прошептал Гарм и слегка толкнул в спину.

Держа осанку и лицо, я степенно вышла вперед и встала по правую руку от оппонента. Дознаватель не удостоил меня даже взглядом.

– Приветствую, дуэлянты. Прелат Деймон, пророчица Норна, готовы ли вы принести клятву Обелиску? – торжественно начал Настоятель.

– Готов, – коротко бросил Деймон и опустился на колено.

– Готова, Настоятель.

– Клянусь жизнью и честью… – Командующий повторял текст присяги лишь для меня. Дознаватель с его страстью к выяснению отношений в благородной поножовщине наверняка знал слова наизусть.

– Клянусь жизнью и честью…

– Перед ликом Обелиска, в сиянии Его…

– …В сиянии Его…

Неожиданно, но брат Деймон оказался обладателем приятного бархатистого тенора. Совсем не те скрежещущие железом ноты, что обычно проскакивали в голосе. Правду говорят – молитва и истинная вера способны привести к смирению даже самого жестокого зверя.

– …Сражаться достойно, принять победу или поражение, не опорочив соперника своего и самого себя.

С огромным усилием приходилось скрывать дрожащую в голосе тревогу.

– Во имя Его! – закончил Настоятель. – К барьеру, воины!

Я отступила на несколько шагов назад, мысленно разделяя ринг на две равные половины. Деймон же напротив, остался стоять, где и был.

– Да свершится правосудие! – объявил командующий, обозначив сигнал к началу схватки.

Дознаватель отлично владел своим телом. Вся его поза говорила о полном контроле над каждой мышцей, в то время как мои суставы одеревенели, словно у куклы.

– Давай, сестра. Докажи, что я не прав. Или?.. – ехидно оскалился брат.

Переругиваться с соперником правилами не возбранялось, если дело не доходило до личных или непристойных оскорблений. Если кто-то переступал грань дозволенного, наблюдатели могли остановить поединок и признать победу за оскорбленным. Однако свою речь в состоянии боевой готовности Деймон контролировал так же ясно, как и физическую оболочку.

Я не ответила. Взгляд быстро скользил по рингу и оппоненту в поисках удачного момента для удара. На секунду невольно отвлеклась, разглядев привлекательные и вместе с тем пугающие татуировки дознавателя. На груди распахнул широкие крылья большой черный ворон. Правую же руку покрывали жутковатые изображения вселенского хаоса. Щупальца каких-то монстров обвивали человеческий глаз и будто бы протыкали кожу Деймона костяными наростами. Реалистичные тени и блики создавали эффект влажной сочащейся слизи. Нечто искаженное, противоестественное в этом рисунке поглощало саму людскую природу. Бр-р… Нужно быть воистину безумцем, чтобы изобразить на себе такое. Хаос двигался вместе со своим носителем, гипнотизируя и увлекая в бездну…

Короткий миг отвлечения едва не стоил мне пропущенного удара в самом начале поединка. На краю зрения рассекло воздух черным штрихом иллюзорно безопасное трехгранное острие. Успев увернуться за секунду до ошибки, я скользнула по мокрому песку влево, чем избежала колотого ранения в плечо.

– Ловко, – хмыкнул дознаватель, – но неразумно. Быстро истратишь силы, если продолжишь скакать. Сражайся!

– Дело говорит, – прошипел из угла Гарм. – Движения точнее, размах короче.

– Ты на чьей стороне? – возмутилась я.

Словно змея, ускользнув от попытки Деймона взять меня в захват, взглянула в мутно-белые глаза противника. Что-то странное, злобное и жестокое показалось в них. Мышцы напряглись, тело пришло в тонус и подтянулось. Колючие песчинки поднялись в воздух под нашими ногами.

Мы кружили подобно хищным зверям, почуявшим добычу. Теперь разница между нами исчезла. Тревожное предчувствие мобилизовало организм, заставляя отбросить в сторону эмоции и сомнения, пропускать мимо ушей подначки и советы и действовать практически на инстинктах.

При очередном выпаде Деймон неловко оступился, потеряв равновесие, – и захромал. Вспомнив о предупреждении Гарма, я собралась с духом, напрягая мускулы для решающего рывка.

Ударить в солнечное сплетение… Противник сложится, и тогда будет легче перехватить инициативу. Сбить с ног – и победа близка. Он недооценивает меня. Слишком самоуверенный. Тем хуже для него. Главное – не подпустить к себе ладонь, сжимающую клинок…

Мне не хватило какой-то доли секунды. Деймон лишь на первый взгляд потерял преимущество, рухнув на песок. Падение позволило на короткий миг занять доминирующее положение. Сориентировавшись, дознаватель ловко сбросил меня и тут же сам оказался сверху. Тонкое острое лезвие медленно прошило кожу на животе, вонзившись на незначительный сантиметр вглубь возле пупка. Передо мной горел взгляд охотника, вкусившего крови своей жертвы.

Я рухнула на спину, зажимая ранение, отчего-то вспыхнувшее нестерпимой болью. Будто прижигали раскаленным железом. С трудом удавалось сдерживать крик, до крошек во рту сжимая зубы. Слезы сами выступили на глаза. Что за чертовщина? Или я ошиблась, подумав, что ранение неглубоко?

Темная тень дознавателя нависла надо мной. Он с силой рванул ворот футболки и толкнул меня под луч прожектора.

Я подняла голову, испепеляя его яростным взглядом. Последнее, что получилось увидеть, – как несвойственным его степенным манерам рывком вскочил на ноги и что-то крикнул Настоятель. Дальнейшие события не подчинялись никакому контролю – перед глазами замелькали странные картины…

…Четверо в форме клана «Возмездие» окружают юношу из «Обелиска». Его пистолет клинит, не позволяет выпустить последнюю пулю…

…Темный подвал, куда волокут несчастного. Его руки связаны, пространство вокруг полыхает алыми и рыжими цветами ненависти. Дух человека не сломлен, но тело искалечено и изуродовано. Страшный шрам от ожога странной формы расползается по правой стороне груди.

– На хрена он нам сдался? Пристрелим, да и дело с концом, – звучит эхом откуда-то издалека гулкий голос.

– Отставить. Ворон дал распоряжение сохранить ему жизнь.

– Но он не говорил оставлять его невредимым…

…Беззащитного, лишь в потрепанном свитере и серых штанах, юношу ведут к точке встречи двух заклятых врагов. Лицо пленного покрыто кровоподтеками, на потрескавшихся губах запекаются темные раны. Тяжелым ударом приклада в спину его роняют на колени. Я могу видеть глазами бедняги… Я вижу… Настоятеля?

…Гордая осанка, холодный взгляд под противоосколочными очками, тонкие губы с застывшей издевательской ухмылкой. Из-под шлема выбились длинные волосы цвета чистого морского песка. Нет, его ни с кем не перепутать, пусть даже странное видение вновь смешало прошлое и настоящее.

– Э, фанатики! Как и договорились, ваш пацаненок. Живой и невредимый… почти… Где наши люди?

– Сначала исполните свой договор.

Настоятель еще не владеет орденом, но уже имеет в нем не последнее значение, о чем говорят знаки на броне, похожие на хитрое сплетение древних рун.

– Ага, так мы вам и поверили! – Человек вцепляется в волосы на затылке пленника и оттягивает голову назад, приставив к шее нечастного остро заточенный нож.

– Дело ваше… – По броне одного из «Возмездия» скользит красный лучик целеуказателя, спускаясь вниз, ко лбу заложника. – Мы даруем нашему брату легкую смерть. Чего не светит вашим друзьям.

– Ладно, забирайте. Будем мы еще из-за мелкого скандал устраивать. – Солдат развывает парню руки и толкает вперед. Юноша не удерживается на ногах и, поскользнувшись, падает перед Настоятелем в лужу болотной грязи.

– Годится. – В голосе лидера слышится что-то недоброе. – Брат, приведи сюда их людей.

…Один из членов отряда «Обелиска», облаченный в тяжелую броню, скидывает с плеча мешок и небрежно переворачивает содержимое на землю.

– Огонь! – командует Настоятель. Пленный, прижимаясь к земле и стараясь не смотреть на отсеченные головы, укрывается за металлическим контейнером.

…Битва придает ему уверенности. Подобрав нож у мертвеца, парень, будто не замечая свистящих вокруг пуль, приближается к раненому командиру «Возмездия» и, вонзив лезвие между зубов человека, рассекает лицо первой жертвы от уха до уха.

– Вот тебе благодарность… – шипит юный посвященный, но тут что-то резко обжигает его живот…

Боль возвращает меня в реальность. Рана продолжает гореть, но кровотечение уже почти прекратилось. Странно…

Брат Деймон тоже сидит на песке и пронзает окружающих ненавидящим взглядом, сжимая ладонями виски. Из аккуратного, с небольшой горбинкой, носа сочится кровь. В глазах застыли одновременно ужас и удивление.

Обелиск милостивый! Сама того не желая, я видела то, что когда-то давно пережил он сам, а теперь хранил в себе эту тайну, зарыв поглубже от всех любопытных глаз.

– Настоятель! – прорычал Деймон, с трудом поднявшись на ноги. – Кровь пролита! Сестра Норна сражалась нечестиво!

– Да, я почувствовал изменение пси-фона. – В голосе Настоятеля звенела сталь. Он с сопровождающими спустился на арену. К моему стыду, я не могла не только сказать ни слова в свою защиту, но даже подняться на колени. Нарастающая боль, казалось бы, пустякового ранения буквально обездвижила, не позволяя пошевелиться.

– Протестую! – Гарм поднырнул под ограждение и рухнул на песок, пытаясь заставить меня убрать руку от сочащегося кровью повреждения. – Не тебе говорить о чести, клятвопреступник! Брат Гаал, прошу осмотреть сестру.

Медик спустился на песок и отвел мою ладонь от раны, в тот же миг взорвавшейся новой вспышкой боли. Я застонала, скрипя зубами. Плевать на образ воинственной дочери Зоны, которой любые травмы нипочем! Это было не сравнить ни с чем. Даже довольно крепкому Гарму едва удавалось подавить все попытки сопротивления в ответ на любое движение рядом с ранением.

– Колотое… три угла. Соответствует форме ножа… Края и мягкие ткани в глубине… обожжены? – Гаалу пришлось повысить голос. Не сдержавшись, я закричала, едва затянутая в перчатку рука коснулась живота.

– Брат Деймон, покажи свой клинок, – жестко приказал Настоятель и аккуратно изъял оружие, не касаясь лезвия.

– Погасите свет! – догадался Гарм, бросив взгляд на внешне самое обычное карбоновое покрытие странного ножа.

– Делай, как он сказал, – обратился Настоятель к Аресу.

На секунду перед глазами наступила темнота. Я слышала лишь шумное дыхание брата надо мной. Когда зрение наконец вернулось, я, как и все присутствующие, увидела, как на темном лезвии, вступая в реакцию с кровью, проявляются фосфоресцирующие бирюзово-синие пятна. Снова вспыхнул свет. Белый взор Настоятеля сверкнул жестокой яростью беспощадной пурги.

– Кинжал… закаленный в аномалии. Какая старая история… Ты решил применить мое искусство… Так?! – Возможно, впервые все слышали, как Настоятель не только повышает голос, но и проявляет широкий диапазон эмоций. Горечь, злость, разочарование и скорбь одновременно замерли на лице командира, разрезая ухоженную кожу рваными чертами морщин.

– Настоятель… я… – Жестокий дознаватель впервые дрожал телом и голосом, словно нашкодивший неофит.

– Молчи, выродок! – рявкнул Настоятель. Хлесткий удар широкой ладони, облаченной в усиленную перчатку, заставил Деймона отшатнуться. – Терпение ордена не безгранично. Его – на гауптвахту, сестру – в лазарет. Немедленно. После – обоих ждет трибунал.

– Настоятель… сестра… невиновна, – запинаясь, боязливо проговорил Гарм.

– Я сказал! – прорычал Настоятель, затем развернулся и решительно направился в коридор Станции.

Звонко щелкнули наручники на запястьях ошарашенного дуэлянта. Дознаватель никак не мог прийти в себя от скорости непредвиденных событий. Пси-удар, а затем оплеуха от командира рассеяли безмерную самоуверенность брата. Привыкнув чувствовать себя победителем, а теперь еще и попытавшись примерить роль безвинной жертвы, Деймон и подумать не мог, что ситуация обернется не в его пользу.

– Пошли, гладиатор. Я ж говорил, что допрыгаешься, – хохотнул Арес, толкнув брата перед собой. Старик почувствовал сладостный вкус победы над заклятым другом.

– Санитара с носилками к арене. Сейчас же! – пробормотал в снятую с пояса рацию Гаал. – Держись, сестра… Все только начинается.

Желтоватый тусклый свет солнца и ламп раздражал воспаленные от слез глаза. Любой мало-мальски глубокий вдох вызывал усиление и без того нарастающей боли. Время тянулось невероятно долго…

– Брат… Она ведь не хотела, – будто сквозь глухую преграду послышался голос Гарма.

– Я знаю. Настоятель все равно не может оставить это без внимания. Сегодняшний день показал всем нам, что однажды Норна может стать опасной… для всех. Мы видели лишь аверс этого выбора…

– Что ты несешь? Деймон спровоцировал ее. Если бы не его аномальная заточка, то и не прилетело б ему пси-волной!

– Гарм… – Медик с горечью на душе подбирал слова. – Это прецедент. Сегодня все закончилось относительно неплохо. А что может случиться, если кто-то из нас случайно или злонамеренно создаст обстоятельства, в которых новый удар станет смертельным?

Брат тяжело вздохнул и сильнее сжал мою ладонь.

– Жизнь за жизнь… – сорвался с губ Гарма принцип, ввиду которого множество подобных нашему конфликтов подавлялось на самом раннем сроке. Если адепт Обелиска уничтожал соратника по клану, имея умысел, то и его самого ждала смерть.

– Именно. Настоятель мудр. Он найдет в себе силы простить даже Деймона, если тот переступит через гордыню и искренне покается…

– Это вряд ли… Клялся перед боем он тоже весьма убедительно. Я даже поверил, – съязвил Гарм. – Подожди-ка… Он ведь раньше не пользовался этим клинком… в таком качестве?

– Нет… – задумался Гаал. – Все раны его противников были абсолютно нормальными. Да и с глубиной он сегодня точно переборщил…

– Так это ж попытка убийства! Он хотел…

– Стихни! – раздраженно бросил медик. – Тоже мне, нашелся следователь. Деймон хоть и злыдень, но не настолько, чтобы из-за человека, ненавистного ему, подставлять себя под удар на глазах у Настоятеля. Не в его стиле. Он слишком любит себя и жизнь… И, как ни странно, искренне предан ордену. Свои предположения насчет сестры Деймон выдвигал совершенно осознанно… Можно сказать, даже отчасти обоснованно. Продемонстрировал собственным примером, что пси-умения не делят солдат на «своих» и «чужих». Он действительно считает ее отступницей, что пошла против законов клана. Знаешь… я, наверное, даже мог бы согласиться с ним, если бы не знал всей мотивации.

– А ты знаешь?

Я не успела рассказать Гарму всей правды. Гаал стал единственным человеком в ордене, который действительно знал все. Знал, но отчего-то не доложил об этом Настоятелю. Возможно, пытаясь для начала уложить все в собственной голове.

– Та же, как и у всех нас: защитить Обелиск, защитить саму Зону. На войне все средства хороши. Норна пошла ва-банк. Я восхищен самоотверженностью, но меж тем скорблю по разуму, что покинул ее в момент принятия решения. Овладеть талантами, что не дарует Зона человеку, – серьезный вызов сложившимся устоям. Девочка не подумала, что у такой силы может быть побочный эффект. Я же, как ни грустно говорить, ожидал, что нечто подобное произойдет…

– Что ж тогда не остановил ее до всего этого, раз такой всезнающий? – начал закипать Гарм. Его ладонь сильнее сжала мою.

– Я разве сказал, что имею что-то против? Это был рискованный поступок, но все прошло благополучно. Да и не припомню я, чтобы Норна агитировала за массовое создание нового вида солдат. Что, кстати, звучит как неплохая идея. Как мы теперь видим, вот почему… Тогда сестра заплатила неподъемную цену. И неизвестно, чего еще ей будет стоить жизнь с последствиями своего решения. Для Настоятеля же вмешательство в суть Зоны – ересь. Но… он тоже знал, зачем это было сделано, оттого и позволил совершить столь радикальный шаг. Банальное желание изменить ход времени, течение истории… Вернуть тех, кого больше никогда не воскресить из мертвых. Или отомстить за них соразмерно тяжести потери. Поднять из пепла прежнее величие Обелиска и напомнить каждому еретику, что ждет его, если однажды найдется новый безумец, решивший покуситься на наше право сильного. В ее сердце истинная любовь Зоны. Как любит Норна каждого из ордена и Обелиск, так сама Зона благословляет всех нас. Но иногда… любовь может причинять вред, если не подчиняется рассудку.

Гарм промолчал. Боль накатывала все сильнее, но сил не оставалось, чтобы подать хоть немного признаков жизни.

– Прошу пардону, задержался, – запыхавшийся Курт забежал на арену, громыхая сложенными носилками. – Что тут у вас?

Белый свет фонарика скользнул по лицу, горячая рука коснулась кожи.

– Милостивый Обелиск! Это какого хрена оно так? – не сдержался медик. – Гарм, помогай!

Крепкие руки братьев подхватили меня и переложили на прохладный брезент.

– Курт – Корпусу! Готовьте операционную, засранцы!

Рация зашипела невнятным ответом. Замерцали перед глазами, провоцируя болезненные приступы тошноты, лампы на потолке.

Я сжалась, подтянув колени к животу, стараясь хоть как-то облегчить состояние. Чувство жжения быстро распространялось по всему пространству между ребрами и тазом. Воображение рисовало картины жуткой смерти от сжигания заживо аномалией, подсаженной в плоть.

Глава 4

Яркий свет ударил в глаза. Дохнуло запахом лекарств и крови. Блики солнца скользнули по предоперационной, облицованной светло-голубой плиткой. Гаал не пустил Гарма внутрь, позволив лишь переложить меня на металлическую каталку.

– Общий? – донесся откуда-то из глубины комнаты голос Курта.

– По спине, времени нет, – бросил Гаал. Облачившись в стерильную форму, он скрылся в операционной.

– За что по спине-то? Мне и так уже в пузо засадили, – вымученно улыбнулась я, подняв глаза на брата. Медик успел вымыть руки и натянуть перчатки. – Это еще что за орудие инквизиции? Деймон бы оценил.

Курт заправил шприц и присоединил к нему внушительную длинную иглу.

– Не очкуй, – подбодрил брат, зайдя за спину. Обтянутая перчаткой теплая ладонь коснулась позвоночника. Пальцы скользнули по коже, нащупывая нужный участок. – Сейчас станет полегче. Только не дергайся. Вот вообще. А то будешь вместе с Остом в железе рассекать.

– Лучше б ты молчал… – тихо произнесла я, боясь лишний раз шевельнуть даже челюстью после столь грозного предупреждения.

Все же резкий укол заставил слегка вздрогнуть, но Курт не отреагировал. Что-то звякнуло в металлическом лотке. Боль в ране начала постепенно утихать. По области живота и бедер разлилось приятное тепло, ноги медленно теряли чувствительность и контроль.

– Смотри на меня, – приказал брат, прикоснувшись к коже возле раны. – Чувствуешь что-то?

– Очень слабо. Почти нет.

Получилось наконец задышать полной грудью. Парализующая боль отступила, оставшись тревожным воспоминанием на грани сознания.

– Прекрасно. – Курт щелкнул ножницами и рассек футболку прямо по узлу, затем содрал остатки ткани. – Спокойно, дальше ужасов не будет. Мне так кажется…

– Спасибо, – слабо улыбнулась я, дыша медленно и размеренно. Медик тем временем избавил уже абсолютно парализованную нижнюю половину тела от потенциально инфицирующих элементов одежды.

– Готово? – долетел в предоперационную голос Гаала. – Заноси. Только не ногами вперед, как ты это любишь.

– Тьфу ты, дурень суеверный, – выругался Курт. Каталка плавно развернулась как положено. Брат вкатил ее в операционную и с легкостью, будто пушинку, переложил меня на стол, отгородив тело до ребер ширмой.

– Норна, слушай меня, – начал инструктаж Гаал. – Сейчас сделаю дополнительную анестезию, потом будем смотреть, что произошло внутри. Говори с нами все это время. Сигнализируй, если что-то не так. Что ж… Обелиск, направь мою руку во исцеление!

Я бросила взгляд в окно. Несмотря на середину августа, территорию вокруг Станции захватила золотая, так любимая поэтами, осень. Яркая палитра всех возможных теплых оттенков успокаивала и хоть немного, но дарила ощущение спокойствия и безопасности. Здесь, что бы ни случилось, со мной не произойдет ничего плохого. Обелиск будет милостив и примет исповедь в грехе, совершенном против воли.

Трибунал. Настоятель винит обоих… но я не хотела. Не хотела вторгаться к Деймону в разум и доставать оттуда скрытые болезненные воспоминания. Сердце прониклось сочувствием к морально сломленному в самом начале своего пути дознавателю. Совсем юнцом он пережил нечто, что не все старики даже за долгую жизнь видят хотя бы краем глаза. Но было что-то еще. Что-то глубинное и очень страшное. Сокрытое Деймоном от самого себя. Даже мой разъяренный разум не смог пробиться к кошмарам из темных глубин подсознания.

Говорят, корни всей людской жестокости идут из детства или юности. Из того, с чем пришлось когда-то столкнуться. От чего надломилась неокрепшая психика, не выдержав потрясения. Если в этот момент не остановить процесс разрушения личности, она продолжит все дальше искажаться и менять ви́дение мира.

Деймон… не был таким изувером с рождения своего. В страшные дни прошлого нечто ужасное искалечило его рассудок, навсегда оставив в нем незаживающий шрам, подобно тому, что он прятал под мастерски созданной татуировкой ворона, чьи черные размашистые крылья скрывали истерзанную душу от врагов и ближних. Тех, кому не полагалось знать всей правды.

– Обширные повреждения. Это плохо. Бил же вроде аккуратно, а как размотало… Спокойно. – Гаал хоть и позволил себе удивиться, но быстро собрался с мыслями. – Тебе повезло, ты жива. Может, хоть сейчас расскажешь, какого лешего ты сразу не пошла с рапортом к Настоятелю, дуреха? Не факт, что после официального доклада он отослал бы тебя куда подальше. Впрочем, не отвечай. Я понял, что ты вперед логики родилась. К главному на поклон идти страшно, а вот к маньяку под нож – самое то!

– Ты думаешь, Настоятель бы мне поверил после всей ереси, которую Деймон по клану распускал? – возмутилась я и вздрогнула, почувствовав чуть выше ранения щиплющее прикосновение чего-то холодного и острого. С каждым движением руки Гаала оно становилось все неприятнее и болезненнее.

– Не мельтеши! – строго приказал медик. – Дай вычистить спокойно, пока до потрохов не просочилось. Хрень эта аномальная основательно пожгла мягкие ткани. Органы не задеты, это хорошо. Не хватало нам разрывов с перитонитом. Ох, послал же Обелиск на мою голову… Курт, подколи на два пальца выше.

– Еще? Я уже засандалил как себе. Какого рожна оно чувствуется? – удивился брат, но что-то сделал. Неприятные ощущения исчезли, хотя странное присутствие чего-то инородного в теле не утихло.

– А такого рожна, – попыталась я заболтать себя и отвлечься от мерзкого движения какого-то инструмента в глубине живота, – что адреналин из надпочечников чуть в штаны не хлестанул, когда Деймон меня пырнул. Кто ж знал, что он вконец поехал головой?

– Я говорил, что нехрен с ним связываться. Честь у нее, достоинство… Танцевать не мешает, безумная ты наша? Теперь молись, чудо, чтоб я успел с Настоятелем пообщаться прежде, чем он прикажет вас обоих к стенке поставить к чертям собачьим! Сказать по правде, про вас обоих такие слухи ходят, что я… Да любил я изощренно это все! В душе не знаю, что теперь делать. Надейтесь, что я что-то придумаю, пока ты тут заживать будешь.

Резкая внезапная боль, будто проклятый нож дознавателя опять вонзился в плоть, заставила меня вскрикнуть и напрячь мышцы. Снова защипало. Я витиевато выругалась.

– Да не ори, Зона тебя вразуми! Я своих мыслей не слышу, – прикрикнул Гаал. – Брат, еще полтора куба послойно. Что ж за дрянь он на свой клинок намазал?.. Идешь, блин, как меж аномалий, а дорожка, мать ее, все не кончается. И вот стоило оно того?

– Курт, будь другом, – простонала я, прикусывая губы, – хоть ты донеси ему, что я ни сном, ни духом, что так все выйдет… Ай, Зона сохрани! Да что за…

– А вот и конец раневого канала. Скоро зашивать будем помаленьку. Немного осталось, так что потерпи. Можем пока «за жизнь» пообщаться. Я все еще на тебя несколько в обиде. – Курт поднял голову, одарив меня из-за ширмы тяжелым взглядом.

– За пауков? – нашлись силы улыбнуться, несмотря на всю бедственность положения.

– За них самых. Еще и в лазарете этот серпентарий развела. Каждый раз в нужнике теперь оборачиваюсь, – буркнул медик.

– Серпентарий – это про рептилий говорят, – сквозь зубы проворчал Гаал.

– Да чхать я хотел! – ругнулся Курт. – Вот скажи, раз ты к любому в мозги залезть можешь, небось и подковерные тайны самого Настоятеля и его ученой братии знаешь? Далече там наша победа над всеми еретиками? Раз уж ты в такое попадалово вляпалась…

– Курт! – прикрикнул Гаал. В животе что-то сдвинулось с неприятной тупой болью. – На гауптвахту захотел? Мне и так в серьезных вещах работать не с кем.

– Молчу. Норна, глубокий вдох на счет «три»! Раз… два…

Неизвестно как, но удалось обмануть мозг, резко вдохнув и на пару секунд задержав дыхание. Чувство болезненного прокола и скольжения нити передалось по нервам как-то размыто, дойдя до мозга в состоянии «легкий дискомфорт».

– Еще раз! – скомандовал брат. – Умничка, и крайний… Раз, два… Молодец. Выдыхай, самое страшное позади. Эх, хотелось бы на самом деле так думать. Может, Гаал и уломает Настоятеля на «поговорить», но ничего гарантировать не могу. Задорно он Деймону в репу прописал! За дело, значится. Ни разу не видел командира таким лютым. Может, теперь до него и не достучаться.

– Мы закончили. – Звякнули отброшенные в лоток инструменты. Гаал снял запачканные кровью перчатки. На миг показалось, что пятна слегка светились. – Ну как, живая? Можешь не отвечать, вижу, что порядок. Без обид, в работе я всегда такой суровый. Хирургия требует сосредоточенности и порядка, чтобы не упустить ничего жизнеугрожающего.

– Да я понимаю, брат, – согласилась я. Чувствительность тела постепенно возвращалась, живот снова начал неприятно ныть. Радовало, что боль уже была не такая пронзающая, а скорее напоминала какой-то смутно знакомый дискомфорт.

* * *

Несколько дней в лазарете я провела в ежечасных молитвах, на эмоциях смешивая священные тексты с проклятиями на собственную голову. Наивная дура! Поверила двум мутантам, понадеялась на благодать Зоны и невероятную силу! Из грязи в князи захотела без последствий. Так не бывает. За все в жизни приходится расплачиваться. Иногда даже собственной головой. Обелиск милостивый, как допустил Ты грехопадение? Ужели остались в душе моей ростки порока, что, как ядовитый плющ, расползлись и исказили суть ее?

Нет, как бы ни хотелось переложить вину на кого-то другого: на Зону, Обелиск или двух пропащих мутантов, – решение я принимала добровольно. Не слушая Матушку, не выучив уроков Виты… Не понимая, куда ведет тропка, устланная благими намерениями.

В чьих-то шагах за дверью, тихих разговорах медиков, стуке дождя по стеклу мне слышалось приближение неотвратимого наказания за грех гордыни и наивное вмешательство в запретные тайны.

Одиночество сжигало изнутри сильнее кислоты клинка. Разум кипел, бурля в собственных панических мыслях. Никто из ближних, даже замечая это, не пытался что-то изменить. И без того молчаливый Гаал совсем закрылся в себе. Курт тоже не сообщал ничего определенного. Лишь один раз на безумно короткие полчаса забежал Гарм. Новости, принесенные им, назвать хорошими не поворачивался язык.

Настоятель лютовал. Теперь многие человеческие ошибки, присущие любому смертному, могли караться излишне сурово. Так же жестко пресекались и все неположенные разговоры, особенно касавшиеся дней недавних.

Сестра Лилит, окончательно разругавшись с Гармом, бесследно исчезла. Группа, отправленная на поиски ее отряда, ничего не обнаружила, сигнал КПК не пеленговался. Позже ребята, что шли с ней, к счастью, вернулись, но не могли объяснить ничего внятного про таинственную пропажу командира. Нейротехники несколько раз проверяли солдат на последствия пси-воздействия или контузий, однако ничего не находили. И все это наводило на самые мрачные подозрения.

Лучше всех себя ощущал, пожалуй, только Деймон. Переругиваясь с охраной, активно занимался поддержанием своей физической формы и очищением души молитвами. Внешне он не испытывал никаких угрызений совести. Откуда им взяться у того, кто на все сто убежден в своей правоте и класть хотел на иное мнение?

Выслушав тревожную исповедь, вырвавшуюся из моей души, Гарм даже бровью не повел.

– Расслабься, – отмахнулся он, спокойно улыбнувшись. – «Вышкой» тут и не пахнет. В конце концов, оба остались живы. Настоятель так-то отходчивый. Это он для вида бушует, чтоб остальные берега не путали. Максимум, может, прикажет Аресу нагайкой вас оприходовать перед строем да закинет стеречь какую-нибудь глухомань в разных концах Зоны, чтоб ваши буйны головушки лишний раз меж собой снова не столкнулись.

– Вот умеешь ты… поддержать, – съязвила я. – Пусть твои слова будут правдой. От душеспасительных бесед с занесением еще никто не умирал.

Наконец спустя несколько дней заключения Гаал решил, что можно снять надоевшие швы со слегка возвышающегося над кожей розового шрама. Я почти успела обрадоваться долгожданной выписке, если бы не одно обстоятельство…

Непривычно мрачный и молчаливый Курт принес свежий комплект формы без каких бы то ни было знаков различия. Тусклый свет из коридора заслонила высокая фигура в тяжелой броне с метками на наплечниках.

– Это… то, что я думаю?

– Боюсь, что да, – тихо ответил Гаал. – Я сделал все, что мог. Теперь слово за тобой. Держись спокойно. Будь вежлива и соблюдай порядок, даже если Деймона проберет оскорблять сам Обелиск последними словами. Приговор будет справедливым – иначе невозможно. Настоятель милостив, а я буду рядом до конца, что бы ни случилось.

– Спасибо… наставник… – Я повисла на плечах медика. – Ты спас мне жизнь однажды и делаешь это снова. Видит Зона, я рассчитаюсь за все долги!

– Обязательно. Ты, может быть, и наивное дитя, сотворившее лишнее по глупости, но уж точно не еретичка. Будь сильной, и тебе воздастся.

Дождавшись окончания сборов, Гаал вывел меня под руку в коридор. В руке личного стража Настоятеля звякнули наручники.

– Нет нужды, брат мой. Я осознаю́ свои провинности и принимаю их. Клянусь Обелиском, я не окажу сопротивления и не причиню кому-либо вреда. – Хотелось сохранить последние капли достоинства и прийти на суд с гордо поднятой головой.

– Смотри у меня, – пригрозил охранник.

Второй конвоир ожидал за дверью лазарета. Проходя по коридорам, я все сильнее чувствовала обжигающий щеки стыд, разрастающийся под любопытными взглядами случайно встреченных братьев и сестер.

У входа в зал Обелиска нас остановил закованный в глухую броню человек. Я сразу узнала его распевный голос.

– Желаешь ли ты воздать молитвы Ему, прежде чем услышишь приговор?

– Да, Преподобный. – Я почтительно опустила голову.

– Есть ли обстоятельства, позволяющие нарушить таинство?

– Никак нет, – глухо ответил конвоир. Тяжелый шлем искажал голос, но отчего-то мне послышалась солидарность. Надо же было так! Одно неосторожное решение под влиянием эмоций – и вот уже в ордене намечается раскол. Где только была голова, когда я соглашалась на дерзкую идею кукловода? Быть может, именно треклятый мутант заставил поддаться его желанию? В таком случае это точно не моя провинность. Но ответственность подобное обстоятельство вряд ли снимет. Единственное простое условие, позволявшее спокойно и дальше продолжать служение Обелиску, и то не исполнила…

– Тогда оставьте нас. Пойдем, дитя. – Преподобный мягко коснулся моего плеча и пропустил вперед.

Сегодня сияние Обелиска особенно ярко окутывало мрачную громаду зала. Душа преисполнилась благоговения и покоя. Опустившись перед Ним на колени, я зашептала молитву, прося о справедливости и милосердии для себя… и Деймона.

Стала ясна истинная причина ненависти дознавателя. Случилось то, чего он так боялся, начиная с первого момента демонстрации дара. Проникнув в его сознание, я увидела миг юношеской слабости, позора и отчаяния. Каждый из нас, пусть даже самый озлобленный зверь, имеет право на личные переживания и глубинные страхи. Лишь Настоятелю, воистину слышащему глас Обелиска, дано право судить и миловать, принимать и отвергать все мысли и действия неразумных чад Его. Я же неосознанно вторглась туда, куда не имела права даже одним глазком заглядывать. Должно быть, каждый, кто теперь избегал меня, подозревал, что по воле своей я могу сделать это с любым…

Время вспять не повернуть. Только и остается, что жить с грузом вины за содеянное. Великий, дай покой душе моей…

– Дитя, ты закончила? – осведомился Преподобный.

– Да… Позвольте перед приговором при свидетельстве Его исповедоваться?

– Слушаю тебя.

– Преподобный… Этот дар, что приняла я по неразумению, я бы и в жизни не использовала против брата или сестры во вред им и без их согласия. Случившееся на арене – мой огрех, совершенный без злого умысла. Клянусь жизнью, я не желала и не желаю зла никому. Однажды я пообещала Матери-Зоне использовать умения лишь во благо, оттого горько сожалею и искренне каюсь в содеянном.

– Обелиск слышит тебя, сестра Норна. Подтверждаешь ли ты свою честность?

– Да, Преподобный. И пусть покарает меня гнев Его, если я солгала хоть словом.

– Да воздастся тебе по делам и вере твоей, – плавно произнес мой душеприказчик. – Пора.

Конвой встретил у дверей и повел из коридора вниз по заросшей мхом лестнице. С потолка капала вода, яркий свет летнего солнца ровными пятнами ложился на темный пол.

Длинный тоннель на нижнем уровне зачастую был последним, что видел любой еретик, в коем орден более не нуждался. Там, в конце, у покрытой бурыми пятнами кафельной стены и кончался путь неверных. Чтобы заслужить публичную казнь, еретику следовало быть излишне дерзким. Проверено неоднократно – присутствие жаждущих крови зрителей быстро сбивает спесь. Или же, напротив, такой чести мог удостоиться враг, чем-либо восхитивший командование. В этом случае он становился примером уже для нас – той ошибкой, на которой следовало учиться. Остальные же заканчивали жизнь в разбитой грязной комнате восточного крыла Станции.

Ужель мой грех столь непростителен, что суждено закончить жизнь, как самому гнусному еретику?

Ноги подкашивались, но я держалась на остатках гордости, тающей с каждым шагом, и старалась ничем не выдавать свой страх.

Обшарпанная стена уже показалась в высвеченном прямоугольнике дверного проема, однако свернули мы совсем не туда. Спустившись еще на один лестничный пролет, мы оказались в такой же разбитой и покрытой бетонной пылью комнате, так же обшитой белым кафелем. Странный выбор для резонанса нашей истории и любви Настоятеля к порядку…

И не менее странный подбор тех, кому суждено сегодня вершить судьбы.

Помимо Преподобного и Гаала, троих полевых командиров отозвали с поста ради такого события. Еще одним непривычным персонажем стала женщина-нейротехник, сидящая на складном табурете по левую руку от Настоятеля и настраивающая странный прибор. Приблизившись, мне все же удалось вспомнить его назначение – улучшенный датчик пси-активности, имевшийся у каждого командующего группой, чей путь лежал через заведомо опасные участки.

Конвоир толкнул в плечо, приказав встать напротив собравшихся. Через некоторое время привели и Деймона. На его щеке темнела свежая ссадина, подозрительно похожая на пластину укрепленной перчатки. «Не меняются в жизни лишь ублюдки и дураки», – как-то сказал Курт. Дознаватель олицетворял собой обе эти группы.

Солдаты заняли места у стен, щелкнули предохранители коротких штурмовых винтовок. Преподобный начал с чтения псалма. Бархатистый голос убаюкивал, дарил ощущение безопасности. Если только не смотреть на Настоятеля. Его бледные глаза метали колкие искры злости в сторону меня и дознавателя. Не в силах выдержать противостояние, я отвела взор, стыдливо опустив голову.

– Смирно! – рявкнул один из конвоиров. Я вздрогнула и вытянулась струной. Деймон же подчинился нехотя, с демонстративной ленцой, но отчего-то в процессе приблизившись на крохотный шажок.

– Братья и сестры, – начал Настоятель. – В этот прискорбный час я вынужден вынести приговор тем, кто посчитал себя выше установленных законов и грубо пренебрег многолетними устоями «Обелиска».

Яростная энергия, вибрирующая в голосе командира, не оставляла места для привычного хладнокровия. Глава ордена сорвался с высокого штиля, извергая на нас поток своих настоящих мыслей, не умещающихся в рамки благочинности.

– Вы что о себе возомнили, вершители судеб, вашу так же?! Решили, что, раз повезло добиться высоких постов, значит, творить можно, что душе заблагорассудится? В глаза бы посмотреть тому, кто на свет вас породил, а после расстрелять! Да только времени и патронов жалко. Начнем с тебя. Сестра Норна! Скажи мне, пожалуйста, как так получилось, что вместо служения ордену тебя замечают в связях с еретиками? Разве Зона для этого наделила тебя милостью? Чтобы ты помогала тем, кто дал клятву уничтожить все ныне живущее?

– Говори, – зашипел Гаал, стоявший чуть позади. Превозмогая страх, я взглянула в глаза главнокомандующему.

– Настоятель… Я знаю, что все сказанное про меня в кругах ордена звучит как вероотступничество… Но… Я не отрицаю своего желания найти человека из «Возмездия». Помочь ему и уберечь от более серьезных прегрешений.

По залу прокатился возмущенный ропот. Деймон злорадно усмехнулся.

– Что-что? – с натянутым спокойствием произнес Настоятель.

– Вы верно услышали меня. Этот… еретик, за которого я молюсь ночами и которого разыскиваю… спас мне жизнь. Много ли вам известно неверных, кто вступится за нашего брата и убережет от позорной смерти? Рискуя собственной жизнью, он помог мне бежать. Он… – Я взяла театральную паузу. – Он отмечен Зоной. Я увидела это. Мы должны найти его, как однажды среди отринувших истинный свет брат Гаал обнаружил и вернул меня. Мне неведомо, почему Обелиск не донес вам весть о ныне потерянном во тьме. Но одно знаю точно: я бы никогда не даровала милость тому, кто желает зла Великому Отцу нашему или Матери-Зоне…

– Что ж… допустим. – Праведный гнев командира несколько утих. – Пути Обелиска воистину неисповедимы. И даже мне не всегда ясны Его пророчества. Кто способен подтвердить или опровергнуть твои слова?

– Позвольте. – Командир Арон, чья группа контролировала посты в Красном лесу, поднялся с места. Настоятель кивнул. – Я был там. Можно сказать, то, что случилось, – отчасти и моя вина. Зона лишь ведает, как отряду неверных удалось проскользнуть незамеченным и зайти с тыла. Они уничтожили снайперов и отрезали путь к подходу основной группы со стороны Покинутого города. Для захвата укрепрайонов и открытого противостояния, как известно, «Возмездие» выбирает самых опытных и подготовленных солдат. Да не сочтется моя мысль за ересь, но иногда они становятся равными нам по силам. У сестры не было шансов. И, если я верно помню, давно не было случаев обмена пленными…

– Очень давно, – согласился Настоятель. От моего взгляда не укрылось, как вздрогнул и напрягся Деймон. Вот дьявол! Те страшные дни навечно останутся в его памяти.

– Поэтому, – продолжил Арон, – я считаю, что, если сестра не лжет и еретик действует в наших интересах, имеет смысл разыскать его и расспросить. К тому же он поступил вопреки заветам своего богомерзкого клана: не завел Норну в ловушку, а передал ее под защиту детей Зоны. Для новичка – самый лучший исход. Что же произошло дальше, мне неведомо, и оттого я не могу дать оценку иным действиям сестры.

– Протестую! – Прелат и командир северного звена Ингвар вмешался в монолог соратника. – Не приходило ли тебе в голову, брат мой, что это вполне может оказаться очередной уловкой неверных? Не мне напоминать об их коварстве. Сестра Норна оказалась в состоянии, не позволяющем осуществить дознание. Кто гарантирует нам, что ныне она не действует в интересах врага?

– Спокойствие, братья. – Настоятель ловко перехватил на излете еще один возможный конфликт. – Вы оба правы. В свою очередь позволю себе заметить, что ни одно деяние сестры до нынешнего времени не причинило существенного вреда кому-либо из ордена. Я полагаю, что нам стоит разыскать того несчастного и установить истину. Однако поиски не должны нанести ущерба нашим силам. Прелат Арон, приказываю отныне, по возможности, брать представителей «Возмездия» живыми и усилить контроль над территориями севернее Красного леса. Не исключаю, что еретик тоже ищет встречи. Мы перехватим его первыми. Что касается сестры… До установления истины обвинения по этому пункту снять! Ошибка Норны лишь в том, что она утаила это от нас. Сила «Обелиска» в единстве. Отчуждаясь от ближнего своего, мы становимся беззащитны. Полагаю, по юности и неопытности сестра не нашла в себе мудрости признаться в настоящих мотивах. Но молодость – не порок. Во славу Его, сестра Норна, ты свободна от вины.

– Во славу Его! – облегченно выдохнула я, хотя шестое чувство подсказывало, что радоваться рано.

– В таком случае перейдем к более… кхм… тонкому вопросу. О твоем даре, сестра. Мне и членам Совета уже известна история его приобретения и использования. Сказать по правде, я сам дозволил это. Обелиск открыл мне твои помыслы. Некоторые способы применения такого таланта крайне полезны и принесли много блага ордену. Однако я не могу умолчать о двух случаях злоупотребления…

– Двух? Какого хрена? – прошептал Гаал.

– Перейдем к первому. Ранение брата Оста. Нет-нет, грех не в этом. Насколько мне известно из показаний тех, кто был с тобой в тот день, ты взяла под ментальный контроль еретика… И это не преступление. Тем более что я рассчитывал на такой исход, отправив тебя на задание. Но перед этим произошло нечто иное, что привело к трагедии. Не расскажешь?

– Все так и было, Настоятель. Я видела прошлое. Падение Черного леса… Того, кто отключил излучатели и стал всему виной. Он не присутствовал в нашей реальности. Насколько мне известно, он пропал без вести. Я ожидала, что смогу уничтожить его там, где ткань времени разорвана, и обернуть все вспять. Остановив его, я предотвратила бы ту беду, что вынужден был познать орден…

– Ты, будучи неопытной, решила вмешаться в ноосферу и получить возможность влиять на прошлое? – строго спросил Настоятель. Отрицать очевидное бессмысленно. Воодушевившись, как казалось, безграничной мощью, я допустила просчет.

– Какая невероятная дерзость! И еще более катастрофическая глупость! – возмутилась нейротехник. – Ты даже не представляешь, что могло случиться, если бы действительно получилось это сделать!

– Лидия, пожалуйста, присядьте. Сейчас нас интересует несколько другое. Брат Ост утверждает, что из-за неразумно израсходованных сил ты не смогла оборвать ментальную связь между собой и еретиком, отчего он был вынужден рискнуть собой и…

– Все так, Настоятель. Это правда. Я раскаиваюсь. Это была непростительная неосторожность. Но уверяю всех присутствующих, что не со зла я решилась на риск. Мной двигало лишь желание не допустить всех тех чудовищных потерь… И еще… Брат Ост заслуживает награду. Он сохранил мне жизнь ценой собственного здоровья, а его рассказы преувеличены лишь в границах известного нам тщеславия. Но на деле все так. Он закрыл меня от пули, которую… получается, я и направила, не справившись с энергией ноосферы. Более такого не повторится. Перед ликом Его я клянусь быть более хладнокровной и не брать больше, чем могу унести.

– Атака на брата Деймона случилась по схожей причине? – спросил главнокомандующий. Дознаватель оскалился еще злее, не обращая внимания на появившиеся на поверхности щеки капельки крови.

– Не совсем… Это и схоже, и отличается. Схожесть в том, что я недостаточно хорошо владею новым умением, оттого не справилась. Различие же… – Щеки вновь налились багровым румянцем. Я опустила глаза. Признаться в связях с еретиком оказалось куда проще, нежели в собственной слабости. – Это прозвучит недостойно дочери Обелиска. Я не ожидала, что клинок брата сможет причинить такую боль. Я не хотела…

– Позволю себе подтвердить, как врач. – Гаал вышел вперед. – Обычное колото-резаное ранение не способно вывести из строя солдата с опытом. Наши неофиты учатся не бояться пуль или клинка, и насколько мне известно – весьма успешно. Некоторые же и вовсе готовы на куда бо́льшие жертвы, что я…

– Отряд «М»… Я в курсе твоего отношения к ним, Гаал. Но это не тема для нынешнего разговора. – Губы Настоятеля растянула едва заметная улыбка. Похоже, наличие в ордене бойцов-камикадзе, готовых ценой своей жизни утащить в пекло как можно больше неверных, претило гуманной профессии врача. Как и становилось предметом горячих дружеских дебатов между главнокомандующим и его верным соратником.

– Прошу прощения, я отвлекся. Так вот: сестра Норна не была готова к применению в отношении нее… кхм… специфического оружия. Да и никто из нас не готов, полагаю. Предоставляю членам Совета копию протокола оперативного вмешательства. – Гаал нажал кнопку на своем КПК, синхронно отозвались компьютеры остальных участников суда.

– Колото-резаная рана мягких тканей околопупочной области и белой линии живота, химический ожог подкожно-жировой клетчатки, незначительное повреждение апоневроза… Скажите, Гаал, как вам удалось не допустить более серьезных травм? – Лидия удивленно подняла брови. – Если я верно понимаю, в веществе, нанесенном на клинок, содержались включения нескольких аномальных образований?

Пусть и не в самой подходящей обстановке, мне удалось удовлетворить еще немного собственного любопытства. О нейротехниках рядовые члены ордена знали мало, да и особо не приходило никому в голову излишне интересоваться. Некоторые почитали их наравне с Обелиском, поскольку чудеса, сотворенные руками этих людей, не укладывались в сознании. Да, именно людей. Ни у одного из нейротехников не наблюдалось отличительного признака солдата Обелиска – белых или обесцвеченных глаз. Никто из них не использовал в речи титулы и регалии, обращаясь к каждому лишь по имени. Но и принадлежность их к роду людскому также оставалась под большим вопросом.

Многие из этих ученых имели не только огромный багаж знаний, но и носили совместимые с организмом сложные механические импланты, позволявшие расширять способности разума или тела. Вход в обитель нейротехников далее их лабораторий строго запрещен для рядовых членов клана, за исключением особо высокопоставленных, вроде самого Настоятеля. А он хранил эту тайну за семью печатями.

Свой разум ученые надежно экранировали от любого воздействия. Однажды в целях эксперимента меня вызвали в лабораторию. Задача была простой – вторгнуться в разум нейротехника и всего лишь заставить человека подать мне стакан воды. Все попытки закончились провалом, что, однако, только обрадовало ученых.

Полагаю, что они – высшая форма каждого из детей Обелиска, овладевшие в совершенстве своим телом и духом.

– Милостью Его, – скромно ответил врач. – Я уже имел дело с травмами, полученными из-за аномального воздействия. Решил, что сто́ит применить схожую тактику.

Отвлеченный разговор позволил расслабиться и на некоторое время забыть о том, что именно в этот момент решается наша судьба. Однако Настоятель ничего не забывал.

– Лидия, прелат Гаал, я учел ваши замечания, – озвучил командующий. – Пока что я не готов принять решение по этому вопросу. Я обращусь к Совету. Сестра Норна, ожидай. Теперь…

Глаза главы ордена вновь сверкнули яростью. Деймон спрятал улыбку и нервно сглотнул, сжав сцепленные за спиной ладони в замо́к.

– Ты, плод внебрачного соития спрута с носорогом!

Ого… Никогда прежде Настоятель не опускался до личных оскорблений! А тут уже второй раз упоминает персону дознавателя в нелицеприятном ключе.

– Чего спокойно не живется? Ныне же ты прошелся по очень тонкому льду, утонул в болоте собственных страстей, а я-то давно тебя тут, на дне, дожидаюсь. С чего ты нашел в себе власть решать судьбу соратника без суда и следствия, да еще и на моих глазах, создание богопротивное?! Кто дал тебе это право? Да… похоже, слишком много было дозволено от мягкости души моей… Скажи, сколько раз я выгораживал тебя, гасил склоки и закрывал глаза на мелкие проступки? Твои злодеяния переполнили чашу терпения ордена! В гробу я видел и в «крематорий» на повтор ходил слушать оправдания. Мало того, ты решил позволить себе нарушить клятву поединка. Гнев Обелиска да покарает тебя! Уважаемый Совет, для этого человека теперь я и адвокат, и прокурор. Сторонние мнения учтены не будут. Теперь послушаем брата Деймона…

– О-фи-геть… – по слогам медленно и едва слышно произнесла я. Ни разу никому так не удавалось вывести из себя главнокомандующего и позволить его широкой душе и богатому на витиеватые выражения словарному запасу вылиться наружу.

– Согласен, – коротко подтвердил Гаал. – Сильно сказано.

– Настоятель… – Голос Деймона подрагивал. Уверена, что даже брутальные охранники и все камикадзе отряда «М» осыпались бы на половичок, выдай командир такое в их адрес. – Будучи неосведомленным о мотивах сестры, я, как и некоторые другие, посчитал, что она отринула благость Его, ступив на скользкий путь ереси. Я не верю в искренность ее слов и ныне. Ибо деяния ее противоречат задачам ордена. И случай на арене…

– А узнать не пытался? Словами через рот хотя бы. Или ты понимаешь только силу?! – бушевал Настоятель. – Привык вопросы пленным задавать, а как с сестрой или со мной, наконец, пообщаться, так язык в…

– Настоятель… – смущенно покраснела нейротехник.

– Прошу прощения, уважаемый Совет. Столь вопиющий случай самоуправства не укладывается в голове. Нам следует посовещаться.

Командиры звеньев и нейротехник поднялись из-за стола и удалились в комнату, скрытую за незаметной в полумраке дверью. Охрана приблизилась к нам, не позволяя совершать излишних поползновений.

– Ох, Норна… Заставила ты меня понервничать. – Гаал приблизился и осторожно обнял за плечи, держа руки на виду конвоиров. – Наконец-то ты научилась слышать, а не слушать.

– Слушать мы будем на построении, – встрял Деймон. Адреналин все еще потряхивал его плечи. – Заодно посмотрим, спасет ли тебя еретик, ради которого ты предала орден. Пусть Настоятель и поверил в слезливые сказочки про «метку Зоны» и прочие чудеса. Я – не верю.

– Чей бы кабан мычал… – огрызнулась я. – Сам-то не лучше. Можешь, кстати, начинать собой гордиться. Ты первый, кто Настоятеля из себя вывел.

– Да, у меня масса способностей. Поверь, я бы хотел познакомить тебя с ними. И тогда язычок твой сладкоречивый наконец-то бы развязался…

– Смирно! На колено!

Конвоиры выстроились в боевом порядке, Гаал замер за моей спиной. Я опустилась на запыленный пол, разглядывая трещинки и мелкие осколки кафеля. Засранец Деймон даже в такой момент не заткнул свою гордость и уверенно смотрел на всех, кто ныне решал его судьбу.

Члены Совета и Настоятель заняли свои места. Главнокомандующий был невероятно мрачен. Его руки едва заметно дрожали, глаза потускнели. Казалось, он постарел лет на десять за короткие пятнадцать минут. В воздухе запахло неприятностями, куда бо́льшими, чем предполагалось.

– Решение принято, – голос командира источал горечь и вселенскую скорбь, но меж тем Настоятель сохранял самообладание. – Сестра Норна, решением Совета и моим одобрением… ты приговорена к временному отлучению от ордена! Путь Отшельника да вразумит тебя. Ты не способна контролировать свои способности, а посему опасна. Мы не имеем права рисковать. Тебе будет запрещено появляться на Станции и некоторых подконтрольных территориях. Ты не лишаешься статуса адепта, но все прочие звания перестают действовать. Когда Обелиск явит нам, что грех искуплен, или при особых обстоятельствах, орден вновь примет тебя и отыщет, где бы ты ни была. Связь с братьями и сестрами на этот период также будет прервана. Тебе следует в одиночестве осознать свои ошибки. Прелат Ингвар…

В руке командира северной группы блеснул корпусом мой КПК. Несколько коротких щелчков – и приговор подписан. Земля ушла из-под ног. Пожалуй, высшая мера была бы лучшим наказанием, чем это. Быть отлученной от братьев и сестер, от близких, от божественной благости Обелиска… Даже нож Деймона не причинил такой боли, как решение Совета. Душа рвалась на части, мир разрушался и рассыпался горьким вкусом пепла на губах.

– Понятен ли тебе приговор, сестра? – Настоятель отвел взгляд.

– Да, Настоятель. Я признаю́ вину и принимаю ее. Да будет Обелиск милосерден…

Держась из последних сил, я услышала нервный вздох Гаала. Брат тоже не ожидал столь сурового наказания.

– Есть ли последнее желание?

– Два… простите мою дерзость…

Нос неприятно защипало подступающими слезами, однако я держала спину ровно, как и подобает дочери Обелиска, не опускаясь до мольбы.

– Вот как? Что ж… слушаем тебя.

– Мой приговор суров, но справедлив. Я признаю́ свою вину и готова принять кару. Но позвольте забежать вперед… Прелат Деймон. Какова его судьба?

Пусть брат и желал мне смерти, но это чувство было вызвано страхом и незнанием, неумением решать проблемы мирно. И некому было обучить его или хотя бы пробиться сквозь мощную броню, выстроенную вокруг воспоминаний.

– Обелиск более не в силах терпеть его злодейства по отношению к ближним. Я скорблю по душе падшего, но поступить иначе – значит позволить и далее пятнать имя Великого. Прелат… Адепт Деймон будет повешен.

Дознаватель резко побледнел и слегка потерял равновесие. Было видно, что он едва удерживается на остатках своей гордыни. Сопереживание и боль коснулись мятущегося сердца. Я невольно дотронулась до ладони Деймона – впрочем, тут же отстранилась.

– Не для себя прошу Совет о милосердии, но для него. – По коже побежали мурашки, и тем не менее нечто наполняло меня внезапным приливом сил.

Пусть брат и поступил как распоследняя сволочь, но лишь оттого, что попросту не умеет иначе. Решение пришло совершенно неожиданно. Я даже бросила взгляд на датчик пси-активности. Уж не сам ли Обелиск в трудную минуту придал сил и указал путь? Однако прибор молчал.

– Быть может… он разделит со мной изгнание? Уединение под взором Зоны приведет нас обоих к покаянию и смирению. Я не держу на брата обиды и прощаю его. Не из злых намерений, но по незнанию и страху прибегнул прелат Деймон к нарушению заповедей…

– Незнание не освобождает от ответственности… Впрочем… Уважаемый Совет, сестра Норна являет собой истинный облик доброты Обелиска. Есть ли те, кто против данного предложения? – в голосе Настоятеля послышалось некоторое облегчение. Еще бы… Должно быть, он сам не в восторге от необходимости привести на эшафот одного из самых преданных клану, ошибочно свернувшего с истинного пути.

Шокированные участники Совета молчали. Настоятель выждал время.

– Что ж, раз возражений нет, силой своего слова и милосердной волей Обелиска я изменяю приговор. Брат Деймон, ты так же изгнан из ордена. Условия ты слышал. Есть последнее желание?

– Нет. – Брат больше не извергал желчных реплик и вел себя, как присмиревший ягненок. – Выслушайте Норну. Кажется, у нее было что-то еще.

– Да, благодарю тебя, брат мой. Прежде чем приговор будет приведен в исполнение, я бы хотела попрощаться с теми, кто мне близок, и сестрой Витой…

Настоятель прищурился, окинул взглядом Совет – и вновь никто не нашел возражений.

– Да будет так! Проводите сестру на погост и отыщите братьев Оста и Гарма. И подготовьте минимум. Только еретики способны бездушно бросить в Зоне человека без права на выживание. Да очистит милосердие Его души падших.

Глава 5

– Ну и какой у тебя план? – ехидно поддел Деймон. Лицо его было мрачным, как и всегда, но в глазах проблескивала печаль.

– У меня? А разве не «нам налево, вам направо, ну и до свидания»? – удивилась я.

Дознаватель не легче меня переживал разлуку с родным домом. И теперь наверняка задумывался, что лучше бы закончить жизнь на своей земле, чем в долбаной неизвестности. Хотя кто знает все те мысли, что роятся в этой безумной голове?

Настоятель сдержал слово. Я получила возможность, быть может, в последний раз наведаться к сестре, порыдать в жилетку Гарму и почувствовать приятный гул сервоприводов Оста. Гаал же так и не пришел проститься. Но зла на него не появилось. Я понимала, насколько для него этот приговор оказался неприятной неожиданностью.

С пустыми карманами нас не оставили. Каждый получил свое привычное снаряжение и запас всего необходимого для выживания. При грамотном расходе ресурсов нашего снабжения должно было хватить на пару-тройку недель скромной жизни. Впрочем, для истинных солдат Зоны жизнь на диких просторах не представляла особой сложности. Навыки бойцов «Обелиска» превосходят обычные людские и отчасти роднят нас с теми чудесными существами, что живут с Ней в гармонии.

Каждый из нас подобен Ее тени, а благословение не покидает даже в самые тяжелые времена. Разве что КПК или характерный цвет глаз могут выдать нас среди других вольных бродяг. Впрочем, никто в здравом уме и не сунется к незваным гостям этих земель.

Сохранение хоть какого-то статуса в клане оставляло тонкую нить надежды на возвращение. Практика пути Отшельника не так уж и уникальна. Некоторые из членов клана добровольно покидали Станцию, дабы отрешиться от всего мирского и остаться один на один с Зоной. Те, кому посчастливилось вернуться, приходили к Обелиску уже совсем другими. Более совершенными, чем были до этого дня.

Но одно дело – добровольно обречь себя на аскезу. Быть изгнанным за провинность – совсем иное.

– Смеешься? Да ты же без меня и пару дней не протянешь, будь ты хоть тысячу раз недокукловод, – усмехнулся Деймон.

– С чего бы это? У меня… есть друзья. Ты, кстати, можешь пойти со мной. Думаю, ты найдешь общий язык с одним из них, – вспомнила я о тех, кто уже однажды дал мне кров и обещал исполнить желание. Но тогда я не знала, чего именно хочу.

– Ты про «Священное Солнце»? Упаси Обелиск, я к этим неадекватам не сунусь. Лишний щелчок предохранителя – и ты уже поднят на вилы.

– Ты просто не умеешь договариваться. Я могу выступить парламентером.

– Угу. Только как бы тебе сказать… Нас вывезли на юг. Прямо – «Независимые», назад – наши леса. Посчитай в своей неразумной голове, сколько нам идти до сельских припадочных, избегая не только лагерей еретиков, но и своих же соратников? Нет, даже не предлагай идти ночью. Места там еще более гиблые, чем можно представить. Вдвоем мы – крайне легкая добыча. Перестань надеяться на свою свору и мозги. Зона слишком непредсказуема, чтобы все было так просто. И вообще, с нынешним статусом нам лучше держаться подальше ото всех.

– Хорошо… Что ты предлагаешь?

– Мертвый город. Там не так уж и часто появляются неверные. Со времен нашего господства в Черном лесу эти места стороной обходят. Да и есть где затеряться, чтоб не пересекаться с их маршрутами.

– Что ж, тогда удачи тебе, брат, – пожала я плечами, подтянув ремень винтовки. – Да хранит тебя Обелиск.

– Подожди… Ты не пойдешь со мной? – Деймон замешкался. С каждой секундой промедления разрушался флер показной ненависти ко всему миру, коей брат старался окружить себя и оттолкнуть каждого, кто приблизится.

– Зачем? Или ты все-таки желаешь моей компании? Ведь, по твоей логике, именно я привела нас в изгнание! – Настал мой черед язвить. – К тому же у меня есть планы. Хочу найти того сталкера. Он наверняка сможет помочь… нам обоим приблизить возвращение домой.

– Да забудь ты про него! – сорвался Деймон. – Может, его уже нет в живых! Ты мечешься в поисках фантазии, которую сама себе и придумала. Да, допустим, он все-таки тебя спас. Ты настолько уверена, что после такого его не вздернули на ближайшем столбе? «Возмездие» диверсий не прощает. И очень хорошо чует обман. Продолжая бессмысленные разыскные мероприятия, ты точно встретишь неприятный исход.

– Я тебе настолько небезразлична?

– Еще чего, – фыркнул брат. – Будь ты обычной еретичкой, я бы тебя пристрелил прямо здесь. Но ты – моя сестра. Нас связывает нечто большее. Волей Обелиска нам суждено было встретиться однажды…

– А оказаться здесь – волей дурных мыслей одного непробиваемого мизантропа, – продолжила я.

– Вроде того, – не стал спорить дознаватель, поправив взъерошенные волосы, подернутые сединой.

Может, момент был и не самый подходящий, но для себя я успела отметить, насколько сейчас суровый и безжалостный Деймон похож на прошлого себя. Разве что более взрослого и отрастившего небольшую бородку.

– Что бы ты там себе ни думала, я чту законы ордена. И на подставу шел не с большой радостью.

– Ага… прям вижу, как ты замачивал кинжал в кислоте, параллельно утирая слезки кружевной салфеточкой, – огрызнулась я.

Продолжить чтение