Тайна пурпурного тумана. Заражение

Предисловие

Зима однажды отступит

Когда я писала эту книгу, стояла зима и надо мной постоянно висело тяжелое, затянутое смогом и мглой небо.

Я тосковала по безоблачно-голубому небу и по свежему воздуху. Надевала медицинскую маску и не могла узнать собственное лицо. Для меня это и правда было не лучшее время года.

Неужели тьма будет длиться вечно?

Но время шло, времена года сменяли друг друга, и вот я уже сижу в своем кабинете, за окном – голубое небо, которого я с таким нетерпением ждала, о чем-то оживленно щебечут певчие дрозды, а воробьи прыгают между веток, выискивая, что бы поесть. В этот момент время замедляется, я чувствую в воздухе легкий аромат, словно распустились цветы магнолии, и даже в комнате разливается это благоухание.

Я снова вспоминаю ту зиму, ту мглу… Твердо ли я верила, что тьма рассеется?

Верить труднее, чем жаловаться или бросаться камнями. Но если ты останешься в этой зимней мгле, будучи уверенным, что наступит весна и зазеленеют листья, а летом яркими красками вспыхнут цветы, то ты непременно станешь намного сильнее того человека, которым был вчера.

Возможно, однажды снова наступит тьма. Но я точно знаю, что она не будет длиться вечно. И среди городских огней и шума люди неутомимо сражаются с темнотой, неся в своих сердцах неуловимый, но вместе с тем такой яркий свет.

Янь Цзин

Август 2016 – июнь 2017

1

Банкет в честь дня рождения

Огни в банкетном зале издали мерцали, словно подмигивая Чэн Ю. Стояла поздняя осень, и над городом с наступлением ночи стелился туман. Неоновые огни мегаполиса вспыхивали в этом мареве, словно на зернистой фотографии.

Чэн Ю встряхнул свой серый плащ, расправил на нем складки, придвинул поближе немного потрепанный чемодан и глубоко вздохнул: его учителя и сокурсники, должно быть, уже прибыли на день рождения наставника Линя. Юноша взял отпуск в школе, в которой работал, и пролетел тысячи километров, чтобы оказаться здесь в этот вечер. Но чем ближе он подъезжал к отелю, тем сильнее колотилось его сердце.

Вот он, университет К. Так было всегда: каждый раз, когда он приближался к этому зданию, его сердце начинало биться и трепыхаться, словно птица в клетке. Он отчетливо помнил уверенный изгиб губ наставника Линь Минхао и его улыбку, с помощью которой он вел людей за собой. Многочисленные ученики Фрейда, приумножая труд своего учителя, писали историю развития психоанализа, вот и Линь Минхао был таким же наставником, последователей которого можно встретить во всех уголках мира, и не было бы преувеличением сказать, что его идеи оказали влияние на бо́льшую часть авторитетных психотерапевтов Поднебесной.

Чэн Ю зашел в лифт, оформленный в золотистых тонах, и, когда створки вот-вот должны были закрыться, туда стремительно шагнула высокая фигура. Вошедший был ростом около метра восьмидесяти, и перед тем, как оказаться в лифте, он по привычке слегка нагнул голову. Возраст мужчины выдавали слегка потускневшие светлые волосы, но, несмотря на это, вся его фигура, словно порыв северного ветра, была наполнена энергией и силой воли.

Чэн Ю вежливо улыбнулся ему. Мужчина взглянул на юношу, тоже растянул губы в улыбке, а затем сказал по-английски:

– Вы прямиком из аэропорта? Тоже прилетели на день рождения профессора Линя?

Чэн Ю замер на мгновение, и, не дождавшись ответа, мужчина продолжил:

– Вы окончили университет менее двух лет назад. Полагаю, что сейчас вы должны быть практикующим психотерапевтом. Думаю, что вы работаете в школе.

После паузы он снова обратился к Чэн Ю:

– Мой вам совет: он и ваши сокурсники будут рекомендовать вам клиентов, но лучше бы вам не принимать их предложения, потому что вы очень отличаетесь от всех этих людей.

Мужчина гордо закончил фразу, не оставив Чэн Ю ни малейшей возможности вставить хоть слово: в этот момент створки лифта открылись, и профессор Линь Минхао с улыбкой протянул руки гостю:

– Добро пожаловать, мой друг Энсон У!

Мужчина вышел из лифта. Его движения были более размашистыми, чем у Линь Минхао. Гость широко развел руки в стороны и, громко вздохнув, обнял именинника.

– О, мой дорогой Линь, ты не представляешь, как я скучал по тебе. Как же долго мы не виделись!

Они обнялись, затем пожали друг другу руки, и Чэн Ю заметил, что блондин явно мерился силой с Линь Минхао.

Юноша стоял в лифте с чемоданом в руке. Это была его первая встреча с Энсоном Вудом.

2

Энсон Вуд

Банкетный зал украшали золотистые и серебристые ленты, а вокруг фуршетных столов стояли распустившиеся розы, лилии и другие цветы. В воздухе витал их аромат, смешиваясь с ароматом закусок.

На фуршетном столе гостей ждали выдержанное красное вино и горячий русский борщ, на белых тарелках аккуратно лежала нарезанная золотистыми ломтиками жареная утка, а официанты постоянно подносили нарезку из оранжево-розового лосося.

Чэн Ю замер, едва оказавшись в зале, на мгновение почувствовал себя одиноким и чужим здесь, растерянно размышляя, как бы ему сбежать. В этот момент кто-то похлопал его по плечу. Чэн Ю обернулся и увидел перед собой светящееся улыбкой лицо Линь Цзы. Сегодня на ней было коктейльное фиолетовое платье, волосы завиты в мелкие кудри, а губы накрашены розово-красной помадой.

– Братец, мы ждали тебя!

Позади нее стоял Чжан Ян в белой льняной рубашке и коричневых брюках. Держа бокал с красным вином, он отсалютовал им в сторону Чэн Ю.

– Ты так тепло одет… Беспокоишься, что тебя здесь ждет холодный прием? – сострила Линь Цзы.

Чэн Ю покачал головой. Он чувствовал себя инопланетянином, чей корабль внезапно рухнул на Землю.

Линь Цзы, довольная своей шуткой, подошла ближе, чтобы помочь Чэн Ю дотащить чемодан и передать его официанту.

Чжан Ян тоже подошел к Чэн Ю, отозвал его в сторонку и сказал:

– Знаешь, кто сегодня приехал? Энсон У! ЭНСОН ВУД!

– Не может быть, – пробормотал Чэн Ю, наблюдая за высоким Энсоном Вудом, который увлеченно рассказывал что-то толпе слушателей.

– Однокурсник учителя Линя. Очень влиятельный человек в американском научном сообществе. Они, поговаривают, прошли почти тридцать лет бок о бок, но сейчас их пути разошлись, и теории их диаметрально противоположны. Энсон У – основоположник и сторонник «темной психологии», и его подход в корне отличается от подхода учителя Линя. В прошлый раз на ежегодной конференции они чуть было не сцепились.

В манерах и словах Энсона Вуда чувствовался определенный авторитет, похожий на таящиеся под землей темные течения. Было в нем что-то мрачное и опасное, как лезвие ножа. И кажется, он этого вовсе и не пытался скрывать.

Чэн Ю, конечно, был ближе подход его наставника Линь Минхао, основанный на терпимости и сострадании. Разве не в этом заключается роль психотерапевта – побуждать людей находить в себе созидательные силы?

Но в этот момент Чэн Ю все еще захлестывало сильное чувство одиночества. В зале собрались не только студенты наставника Линя. Он видел и знаменитых актрис и певиц, которые часто появлялись на телеэкранах, и молодых бизнесменов, которые откликнулись на приглашения, – все они были как маленькие кометы, которых притянуло в этот зал мощное магнитное поле учителя Линь Минхао.

В зале играла легкая джазовая музыка, и от нее, от аромата закусок, благоухания цветов и шума толпы у Чэн Ю слегка кружилась голова. В этот момент он вдруг услышал резкий голос, доносящийся из угла зала.

3

А как бы вы поступили?

– Если девяностотрехлетний старик перестает есть, то это значит, что у него полностью пропало желание жить. Вот уже третий день он ничего не ест. Я хотел бы спросить у вас, друзья мои, какие методы вы бы использовали, чтобы вернуть ему желание жить? – спросил Энсон Вуд и с самодовольным видом сделал глоток бренди.

Линь Минхао сидел на диване с чашкой зеленого чая, над которой неспешно вздымался горячий пар, и спокойно смотрел на своих учеников.

Вокруг столпились выдающиеся умы из мира психологии, но никто не осмелился давать поспешный ответ. В воздухе повисла долгая тишина.

В этот момент один худощавый юноша первым вопросительно посмотрел на Линь Минхао, как бы желая узнать его мнение. Тот слегка улыбнулся и кивнул головой. Затем из толпы вышел совсем молодой человек лет двадцати трех – двадцати четырех, но от него веяло таким спокойствием, словно все происходящее уже давно не было для него в диковинку.

– Господин Энсон Вуд, здравствуйте. Меня зовут Ань Фэн, я студент учителя Линь Минхао.

На красивом лице молодого человека читались такие уверенность и спокойствие, что он невольно притягивал к себе все взгляды.

Чэн Ю вспомнил, что Чжан Ян однажды уже говорил о нем: Ань Фэн изучал психологию в аспирантуре Гарвардского университета и уже успел прославиться в исследованиях по когнитивной психологии.

– Однажды я занимался исследованиями психологии пожилых людей в Японии, где проблема старения также стоит весьма остро. В этом случае основная задача по оказанию психологической помощи возлагается на кровных родственников или спутника жизни пожилого человека. Затем необходимо включить в программу массаж или успокаивающие процедуры, чтобы побудить его выйти из депрессии, и в этом заключается семьдесят пять процентов шанса на успех. Наконец, в крайнем случае допустимо принудительно назначить курс капельниц, чтобы поддерживать физическое здоровье, – обстоятельно высказался Ань Фэн.

Энсон Вуд, услышав это, зааплодировал, его лицо расплылось в улыбке.

– Хорошо, очень хорошо, ваши методы и мысли вполне ясны. Однако я хотел бы добавить, что этот метод уже был опробован и пациент самостоятельно выдернул инфузионную трубку [1].

На лице Ань Фэна отразилось глубокое потрясение, и, прежде чем он успел заговорить, Чжан Ян осторожно шагнул вперед, не выпуская из рук бокал вина.

– Меня зовут Чжан Ян, я ученик наставника Линь Минхао, но я бездарен и сейчас всего лишь скромный врач – веду независимую практику, – проговорил Чжан Ян с легкой улыбкой на губах. До чего же трудно ему было выдать такую самоуничижительную тираду на своем ломаном английском!

Энсон Вуд, приподняв брови, с интересом посмотрел на него.

– Если бы это был мой пациент, то я схватил бы подушку и спросил его, не хочет ли он незамедлительно встретить смерть и не нужна ли ему в этом моя помощь. Если бы он кивнул, я бы осторожно положил подушку ему на лицо, а затем медленно, с достаточной силой надавил бы на нее. Старику станет трудно дышать, он начнет сопротивляться, и в нем проснется инстинкт самосохранения, и в этот момент я должен буду немедленно остановиться. Затем я с улыбкой спрошу его: «Это была твоя смерть, хочешь еще?»

Закончив речь, Чжан Ян сделал еще один глоток красного вина из своего бокала.

Как только прозвучали эти слова, все присутствующие, в том числе и Линь Минхао, изменились в лице. Чжан Ян явно считал эмоции всех собравшихся и лишь мягко улыбнулся.

– Как неловко получилось.

Энсон Вуд громко рассмеялся и зааплодировал.

– Дорогой Линь, похоже, твой ученик лучше тебя понимает ценность «дурного»! Только послушай, какие у него гнусные методы!

Линь Минхао улыбнулся и сказал:

– Он действительно один из моих самых креативных учеников, хотя я не могу согласиться с его методами лечения. Кроме того, я хотел бы познакомить тебя с еще одним моим учеником, который, на мой взгляд, не менее творческий психотерапевт. Подойди-ка к нам, Чэн Ю.

Линь Минхао взмахнул рукой и кивнул юноше, который стоял в стороне от толпы.

– Подойди и скажи старшему дядюшке-наставнику: если бы это был твой пациент, какой способ лечения ты бы использовал?

Взгляд наставника будто расчистил путь для Чэн Ю. Протискиваясь сквозь толпу к Энсону Вуду и Линь Минхао, юноша почувствовал, как его сердце забилось быстрее, и еще перед этим Линь Цзы ободряюще коснулась тыльной стороны его руки:

– Братец, я верю в тебя.

И вот Чэн Ю, провожаемый сотнями взглядов, медленно пробился сквозь толпу.

– Я видел тебя раньше, дитя мое, ты и правда особенный. – Энсон Вуд скрестил руки и посмотрел на Чэн Ю. – Не забывай о том, что я тебе сказал в лифте. Но ты можешь прямо сейчас поделиться своим способом.

– Я хотел бы рассказать о реальном случае, который произошел со мной однажды, и он очень похож на этот. Это было во время первых летних каникул, когда я начинал работать в средней школе Наньшань.

Чэн Ю глубоко вздохнул. Он не слишком привык говорить на публике, да и английский у него был не очень-то уж свободный, но это было неважно. Воспоминания о том случае постепенно всплывали в его голове.

4

Рассказ Чэн Ю

В один жаркий летний день я отправился в дом престарелых где-то в Наньшане по просьбе одноклассника, который помогал там как волонтер. Девяностолетний старик несколько дней ничего не ел, отказывался от любой пищи; он выбрасывал все, что приносила сиделка, и наконец лег на кровать, чтобы умереть, пустым взглядом смотрел в потолок.

Во всем городе это было одно из самых благоприятных мест для пожилых людей: хорошие врачи, специально оборудованные для досуга места, сады, фонтаны, спортивный зал, шахматно-картежный клуб.

Старик был чудаковатым, и никто не хотел находиться с ним рядом, кроме как для того, чтобы оказать необходимый элементарный уход. Он был похож на ежа, к которому никто не мог прикоснуться, потому что тот был готов атаковать своими иглами любого, кто посмеет оказаться поблизости. А теперь у него пропало желание жить.

Когда я стоял в дверях его комнаты, то мне в нос ударил запах старости, запах, в котором смешались огорчение от неудавшейся жизни и несостоявшиеся внутренние устремления. Я стоял за дверью и ждал, опустив руки и не говоря ни слова. Кондиционер в комнате гудел, время тянулось очень медленно, а старик все лежал в постели и глухо напевал какую-то мелодию.

Я долго стоял, не произнося ни слова. Но молчание между нами не могло длиться вечно, кто-то должен был его нарушить. Старик наконец заговорил первым, он даже не смотрел на меня, просто выдавил из себя одно слово:

– Входите.

Только получив разрешение пациента, я смог войти на его территорию. Это было его королевство, и он был здесь правителем. Я стоял у кровати старика и молча рассматривал его. Время изрезало его глубокими старческими морщинами, которые покрывали почти половину лица, а в глазах стояли слезы, которые, казалось, готовы были литься вечность. Я достал салфетку и осторожно промокнул их в уголках его глаз.

Он съежился на кровати в плотный комок, стараясь занимать как можно меньше места, и едва шевелился.

Мне было немного страшно, но я знал, что работа психотерапевта заключается в том, чтобы использовать все имеющиеся у него под рукой ресурсы.

В комнате, кроме гула кондиционера, звучала только мелодия, которую старик неопределенно напевал себе под нос. Мотив было трудно разобрать, но прерывистая мелодия походила на колыбельную, которая должна была убаюкать, погрузить в сон и послеобеденную дрему. Какую же песню он напевал?

Я перебрал в уме все, что понял об этой песне, и интуиция подсказала мне, что это важное послание. Тогда я вспомнил, что песня называется «Песня рыбаков». В то время у меня был старомодный мобильный телефон без доступа в Интернет. Ненадолго попрощавшись со стариком, я побежал к медсестре, попросил у нее современный мобильный и скачал песню.

Пока я быстро бежал обратно, у меня не было времени думать ни о чем другом, кроме мелодии и слов, которые звучали снова и снова. Они были как загадка в моем сознании, и я подумал, что если смогу докопаться до ее сути, то, возможно, найду ответ, который вернет старика к жизни.

Я бежал под зелеными деревьями, по бесконечным коридорам здания, где за каждой дверью сидели один или несколько стариков и их нерассказанные истории.

Зазвучала музыка. В комнате моего старика чистый женский голос разносился эхом, и мне начало казаться, что я ощущаю шелест накатывающих морских волн.

Звуки песни наполнили комнату, заглушая все тревоги, и жизнь постепенно снова засияла в глазах старика. Я смотрел на блеск в его глазах и словно видел свет. Свет, который как будто пришел из ниоткуда, преодолел время и пространство, пробился сквозь хаос и тьму и осветил уголок его сердца.

– Это моя любимая песня, – сказал он и начал свой рассказ: – Много лет назад с этой песни началась моя работа в море. В то время все, что у меня было, – это порванная сеть, а еще – пылающее сердце. Я помню море, сверкающие блики на поверхности воды. Оно шумело под моей маленькой лодкой, то напевало нежную песню, то грохотало, а иногда поднимало такие волны, словно желало поглотить меня. Но мы были друзьями, и, хоть у меня не было ничего, я думал, что у меня есть все.

Старик говорил неторопливо, и его взгляд становился все темнее и глубже, словно он погружался в те давние годы.

Мне казалось, что медленно, но верно он избавлялся от своей бренной физической оболочки, в какой-то момент покинул свое ложе и превратился в подростка. Его загорелое лицо светилось юностью и свежестью, он разговаривал с морем, жил им.

– Да, я тоже люблю море. Оно хранит бесконечные тайны. Мне нравится морской бриз, неизведанные глубины, синева моря и его неистовая ярость, – мысленно сказал я подростку.

Я последовал за словами старика, покинул комнату и отправился в путешествие. Пересек изменившиеся до неузнаваемости улицы, а затем без раздумий побежал к морю.

Песня все лилась, наполняя комнату и унося нас вдаль.

Слушая старика, я наблюдал, как подросток движется по морю навстречу времени и жизни, которые накатывали, словно волны. Он был свидетелем бурных времен истории, проливал кровь, видел смерти, прощался с одним членом семьи за другим и в конце концов остался один, вернулся на берег моря, смотрел на бурные волны, и переполнявшая его жизненная сила медленно уходила вместе с ними, и тогда он понял, что у него больше нет мужества идти в море.

«Песня рыбаков» звучала ясным эхом, и старик беззвучно плакал, рассказывая о своем прошлом.

Не произнося ни слова, я изо всех сил старался не поддаться желанию утешить его и молча стоял за плечом подростка, который сидел на берегу и смотрел на воду.

– Море такое огромное. Как вы думаете, оно может вместить все?

Молодой человек улыбнулся, показав белые зубы.

– Да, каждый из нас сталкивается с одним и тем же морем прошлого и с разбитыми сердцами, волнами воспоминаний о тех, с кем нас сводила жизнь. Каждая водоросль, каждая ракушка, каждая песчинка – все это в нашей памяти.

Мое физическое тело мирно сидело в комнате и хранило молчание, но моя душа разговаривала с подростком.

– Как мне вас называть?

– Зовите меня Чэн Ю. А вы?

– Меня зовут Юй Шэн [3].

Море с легким шелестом накатывало волнами, и мы с юным рыбаком больше не произносили ни слова.

Мы смотрели друг на друга сквозь время и пространство и улыбались, любуясь морем вместе. Нам больше не нужны были слова. Ничего не говоря, мы безмятежно, спокойно, овеваемые песней, с умиротворением смотрели на море. На то море, которое сможет увидеть каждый и которое будет у каждого.

– Я хочу всласть побегать и поплавать! – вос-кликнул подросток, стянул больничный халат и яростно швырнул его высоко в небо, а затем он вбежал в воду. Вода сомкнулась вокруг его голеней, потом дошла до пояса и наконец накрыла с головой. Он исчез.

Я немного нервничал, но сказал себе, что он вернется. Море было спокойным, ни ряби. Мое сердце сжималось от переживаний, пока наконец я не увидел над гладью воды макушку вынырнувшего подростка. Он выплюнул струю морской воды и радостно сказал мне:

– До чего же здорово! Я жил так раньше! Я плавал в море!

Он был похож на маленького, вольготно плавающего дельфинчика. Морской ветер мягко трепал мои волосы. Наконец он вернулся в свою молодость. Каждый человек должен найти дорогу к такому морю – это круговорот жизни, и оно всегда будет в нашей памяти.

Песня продолжала плыть в небесах, а я смотрел, как юноша легко и свободно плавает, не замечая, сколько времени прошло.

Спустя долгое время я почувствовал, как меня коснулись чьи-то руки. Я очнулся и обнаружил, что передо мной стоит старик. Но в тот момент я смотрел на него по-другому: несмотря на старческие пятна, было видно, что внутри него все еще прячется подросток.

– Хорошая песня, не так ли? – мягко сказал я.

– Да, это мое воспоминание. Я был так одинок, все ушли, и я остался совсем один. – Старик упрямо смахнул слезы и продолжил: – Но эта песня напоминает мне о прошедших днях моей жизни. Тогда у меня была только порванная сеть, но теперь у меня есть пенсия и люди, которые заботятся обо мне. Я видел добро и зло, я не хочу сдаваться судьбе, пожалуйста, принесите мне миску каши, я хочу горячей каши, – прошептал старик.

Я ничего не сделал, правда. Я просто услышал мелодию, которую он напевал, а потом провел с ним тихие полдня, держа его за руку. Я встретил его подростком в его воспоминаниях, и тогда мы вместе смотрели на море, наше общее море, к которому устремлялись все люди, где искрились волны, дул легкий морской бриз, и на сердце у меня было спокойно. Вторую половину дня я тоже провел рядом со стариком и наблюдал, как он медленно доедает кашу, как солнечный свет постепенно уступает место сумеркам, а сухой и горячий зной отступает, сменяясь прохладой. В небе загорелась полоса пурпурного заката, протянувшаяся до горного хребта. Мне пора было уходить.

– Спасибо, что остались со мной. До свидания, – сказал мне старик, увидев, что я собираюсь идти.

Он не сказал, что хочет, чтобы я снова пришел к нему и составил компанию, а я ничего не обещал. Жизнь на краткий миг свела нас друг с другом. Мы были как падающие звезды, которые ярко вспыхнули в небе. Это было лишь мгновение… и одновременно целая вечность.

– Юй Шэн, до свидания, – тихо сказал я. На лице старика появилось удивление, и я вспомнил, что в это время, он, лежа в постели, хранил молчание и не называл мне своего имени.

Но юный рыбак, живущий в его сердце, все еще стоял у самого моря и улыбался мне.

Он все еще плавает по волнам. Неужели я и молодой рыбак каким-то неожиданным образом пересеклись сознаниями во времени и пространстве?

В сердце каждого старика, возможно, живет юноша, который никогда не состарится, никогда не умрет, всегда будет со всех ног бежать к морю.

Именно такой урок преподал мне рыбак. Я до сих пор чувствую легкий бриз, который дул мне в лицо в тот момент моей жизни.

5

Возможности «дурного»

Чэн Ю закончил свою историю. Он рассказывал ее на китайском языке, а Линь Цзы стояла неподалеку и переводила за ним на английский.

Надолго в толпе воцарилась тишина, шум прекратился, даже аромат еды как будто приглушился, и казалось, что по залу пронесся морской ветерок.

Наставник Линь Минхао зааплодировал. Энсон Вуд, выслушав перевод Линь Цзы, благодарно взмахнул рукой и зарукоплескал Чэн Ю.

Аплодисменты – одни чистые и звонкие, другие задумчивые и хмурые – звучали в одном ритме. Окружавшая их толпа тоже разразилась аплодисментами.

Чэн Ю вернулся в банкетный зал и в тот же миг почувствовал, что потерял самообладание: воспоминания о том случае слишком увлекли его, и в этот момент в его груди разыгралась буря, совсем как в море.

От ощущения, что он находится в центре внимания, юноше стало немного не по себе, и он с застенчивой улыбкой отступил назад в толпу, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Подойдите сюда, молодой человек, и сядьте рядом со мной. Вы хороший мальчик, я это вижу. Ваша «доброта» чистая и настоящая, но в ней как будто чего-то не хватает. Ваш разум готов принять многие методы и возможности, включая неизведанные, включая возможности «дурного». Позвольте мне рассказать вам о моем методе лечения.

Энсон Вуд улыбнулся юноше, и в этой улыбке было что-то заговорщицкое.

6

Метод Энсона Вуда

Лечение проводилось в частном доме. По некоторым причинам, как вы понимаете, я не могу назвать штат. Но этот штат настолько известен своими кленами и секвойями, что я любовался ими все то время, пока мы ехали в машине.

Я подъехал к особняку, дворецкий провел меня в громадное старинное здание, похожее на европейский замок. Хозяин построил его посреди идиллической сельской местности.

Я увидел беспомощного старика, лежащего на кровати под бархатным покрывалом. Его окружали дети, а за дверью ждали другие ветви его семейного древа, племянники и племянницы, которые перешептывались, не решаясь говорить в полный голос. Но их чувства были мне понятны – они ждали, когда старик умрет, и тогда они смогут разделить оставленное им наследство. Каждый с нетерпением ждал своей доли.

Старик уже два дня отказывался от еды. После врачебного осмотра выяснилось, что его тело еще не утратило жизненные функции и его поведение можно было объяснить только намерением попрощаться с жизнью. Его дочь, Келли, была моей клиенткой и поэтому позвала меня сюда. Ее поступок родственники не одобрили, но они могли только мысленно выражать свое недовольство.

Я посмотрел на старика, а потом огляделся вокруг. В комнате висела фотография, на которой он в молодости пилотировал аэроплан, и я готов был поспорить, что нашлось бы не так уж много людей, которые, пережив Вторую мировую войну, стали миллиардерами. Человек на фотографии был очень похож на младшего сына, который сейчас сидел перед ним. Младшему сыну, Оливеру, было за сорок, но он по-прежнему оставался в отличной форме и светился обаянием.

Окруженный толпой своих сыновей и дочерей, старик со странным выражением лица смотрел на них, особенно на младшего сына, и в этом взгляде читалось чувство горечи и обиды. Продолжая оглядывать комнату, я увидел охотничьи трофеи: оленьи рога, огромную медвежью шкуру, от зверя, которого он поймал на Аляске, – она расположилась на полу, занимая самое видное место в комнате.

– Я хочу попробовать поговорить с ним наедине, так что, если вы не возражаете, пожалуйста, выйдите за дверь, – объявил я.

Все немного растерялись, но, помня о моей репутации, они не нашли причин возразить, чтобы их не посчитали строптивыми и непочтительными. Старшая дочь старика, Келли, вышла первой, за ней последовали три сына, а младший, Оливер, закрыл дверь последним.

Я заглянул старику в глаза: его взгляд потускнел, когда ушли его дети, как будто погас яркий свет.

В тот момент я увидел у него в глазах абсолютно все его секреты.

Я тихонько прошептал ему на ухо одну фразу, после чего на его лице появилось выражение ужаса. А когда я произнес еще несколько слов, его лицо наполнилось гневом. Я полагал, что он был человеком сильной воли и не должен так легко поддаваться моему влиянию.

Я извинился, но что поделаешь? Через полчаса я толкнул тяжелую резную дверь, позвал слуг и велел им приготовить старику густой крем-суп, который он хотел. Дрожа всем телом, он сел на кровати, словно в предвкушении мести, и с каждым глотком супа как будто пил кровь своего заклятого врага.

Уверяю вас, вам никогда не хватило бы духа пробыть с таким стариком более четверти часа. Наевшись супа, он встал с кровати, взял ружье, нервно сжал в руках и сел на кровать, не решаясь выпустить из рук.

Его дети бросали на меня полные скепсиса взгляды, а я лишь уверял их, что силы воли старика хватит, чтобы прожить еще два-три года.

Разумеется, я забыл упомянуть, что не несу ответственность за его отношения с ними в течение этих двух-трех лет.

Они поинтересовались, что я ему сказал, но я улыбнулся и ничего не ответил. Мои дорогие друзья, я знаю, что вы хотите знать ответ, и я не буду вас томить.

Мои слова старику, который объявил голодовку, были такими: «Вы не должны чувствовать вину. Вы просто завидуете своим детям, которым еще жить и жить. Вы ведь наблюдаете за своим младшим сыном, не так ли? Он молод, похож на вас, и он сильный, крепкий, полный сил, не так ли? Вы завидуете им, ведь они все еще здоровы и полны энергии, в то время как вам, человеку, который дал им все, скоро придется покинуть арену жизни. Зависть – это вполне нормальное чувство. Почему старик должен хотеть медленно погаснуть, как свеча? Конечно, вы можете погаснуть. Но взгляните на все те ружья, на все те трофеи, что у вас есть, вспомните хорошие времена, которые у вас были, посмотрите на прекрасные коллекции, которые ваши дети собираются разделить после того, как вас не станет. Зависть и понимание того, что завидуют вам, – вот два стимула для жизни, и вам не нужно чувствовать за это вину. Вы можете не есть, но вы все равно лучше всех знаете, каким крутым и свирепым воином вы были в молодости. А теперь вставайте и позвольте этому молодому человеку на фотографии напомнить вам, что нужно делать. Живите как мужчина, побеждая ревность, побеждая старость, которая хватает за горло. И живите, живите дальше!

7

До свидания

После того как Энсон Вуд закончил свой рассказ, слушатели вежливо замолчали: всем было нечего сказать.

Наконец Линь Минхао медленно начал:

– Энсон, этот случай действительно отражает твой стиль. Ты копаешься во тьме, что прячется в сердце человека, и используешь ее как источник исцеления. Но не думаешь ли ты, что в итоге это только отрывает его от общества?

Энсон Вуд равнодушно пожал плечами:

– Ну и что? Главное для клиента – результат, не так ли? Результат – это то, что он снова ест, и я уверен, что он все еще сидит в своей комнате и бдительно охраняет свою коллекцию. Но это все, что помогает ему жить.

– Этот случай – ярчайший пример твоей темной психотерапии, но я никогда не стану ее сторонником. – Линь Минхао по-прежнему мягко улыбался.

– Но неужели ты думаешь, что найдется на свете человек с сердцем, пронизанным солнечным светом, полным добрых помыслов, в котором нет ни намека на тьму? Именно поиск абсолютного света вызывает больше психологических расстройств, и, когда я принимаю сущность тьмы и намеренно раскапываю ее, это, возможно, единственный способ спасения. Ты постарел, Линь Минхао, я вижу, что ты становишься все более упрямым. Я вижу, что скорее твои ученики видят больше возможностей, – рассмеялся Энсон Вуд, похлопав своего старого однокурсника по плечу, но его слова были острыми, как заточенные кинжалы.

В это время взгляд американца метнулся к Чэн Ю, и он, пройдя сквозь толпу, подошел к юноше, достал из кармана костюма визитную карточку и сунул ее в руку молодому психотерапевту.

– Молодой человек, вы мне очень интересны. Напишите мне, если у вас будет время. Я надеюсь, что однажды у вас найдется возможность приехать в мой исследовательский институт в США, – полушутя-полусерьезно сказал он.

Чэн Ю неловко держал визитную карточку – та обжигала ему пальцы, как огонь. Он оглянулся на учителя Линь Минхао и, покачав головой, протянул ее обратно Энсону Вуду. Все гости не сводили с них глаз.

– Простите, мистер Андерсон, я думаю, что я всего лишь ученик своего учителя и мне нужно его разрешение, чтобы принять приглашение.

Движения юноши были мягкими, а на лице читалось глубокое извинение.

Энсон Вуд был ошеломлен, но затем разразился густым смехом:

– Я бы очень хотел, чтобы у меня тоже был такой ученик, как вы! До встречи, Чэн Ю! Я запомню ваше имя!

Энсон Вуд даже не протянул руку, чтобы забрать визитку. Он гордо поднял голову, оставив позади себя потрясенную толпу, и вышел, широкими шагами уносясь вдаль, как порыв северного ветра.

Когда он распахнул дверь в зал, с улицы повеяло холодом, и Чэн Ю, все еще сжимавший в руке визитную карточку, внезапно вздрогнул. Визитка, несмотря на то что он положил ее в карман пальто, все равно жгла кожу.

Линь Цзы, чтобы разрядить атмосферу, хлопнула в ладоши и сказала:

– Друзья, спасибо, что пришли на день рождения моего отца, а теперь давайте все вместе попробуем праздничный торт.

Свет приглушили, и в зал вынесли торт – огромный, праздничный, в форме персика, утыканный десятками ярко горящих свечек. Его несли Линь Цзы и несколько сокурсников, в отблесках свечей очаровательное лицо девушки сияло радостью.

Чэн Ю наблюдал, как наставник Линь идет к торту, на его лице была слегка натянутая улыбка из-за того, что Энсон Вуд так внезапно ушел, но он все равно быстро улыбнулся, когда его окружили гости.

«Это самый уважаемый для меня учитель», – подумал юноша.

Чэн Ю быстро слился с толпой и вместе со всеми спел поздравительную песню. В этот момент его сердце наполнилось глубоким счастьем и умиротворением. Как будто он снова обрел отца. Отца по духу.

Пламя свечей бросало отблески на лицо Чэн Ю. Мелодия песни была радостной, и ему казалось, что он наконец-то влился в толпу, стал ее частью.

Юноша был уверен, что завтра улетит обратно, вернется в среднюю школу Наньшань и продолжит консультации с учениками. Но кто бы мог подумать, что его поездка в Пекин затянется на неделю – неделю, в течение которой он будет принимать пациентов, и это едва не сведет его с ума.

Пролог

Размытая полоса контуров медленно расползалась по небу, создавая сюрреалистическую картину. Полоса излучала мощную жизненную силу, она не была ни безупречно белой, ни абсолютно черной, а серебристой, блестящей, постоянно меняющей свет и структуру, она была одновременно и жидкостью, и металлом, а временами приобретала зернистость, становясь как мелкая галька.

Она блуждала, как странная глубоководная рыба в воде, то неуверенно двигаясь вперед, то отступая назад, и казалось, что у нее есть пара глаз, которые следят за реакцией Чэн Ю. Понаблюдав за полосой еще немного, молодой человек понял, что эта живая линия и в самом деле обладает собственной волей.

По другую сторону полосы Чэн Ю отчетливо видел белый кабинет для проведения сеансов терапии, в котором находилось его тело: он мог прикоснуться к рассыпанным на полу белым бумагам, границы которых слегка синели под флуоресцентным светом; он мог видеть подростка перед собой, его бледное лицо, искрящиеся и горящие восторгом глаза. Он чувствовал присутствие сущности, имя которой было Чэн Ю, и ощущал, как слегка подрагивают его пальцы. Каждое движение было похоже на вызов, провокацию, душа пыталась проплыть сквозь неизвестное, а тело испытывало потаенный страх. Страх и напряжение обернулись жизнерадостным очарованием, и вместе они шептали ему на ухо: «Идем, идем же!»

А что там? Что скрывается за этой соблазнительной границей?

Живая линия качнулась и медленно изогнулась, превратившись в указатель, обозначающий направление, приглашая Чэн Ю пройти. За ним, словно туманности, вращались бесчисленные осколки, меняющие цвета, похожие на вихрь, закручивающиеся и переливающиеся, и сквозь блеск осколков юноша увидел, что там есть слабые следы космических кораблей и бесконечные обрывки изображений планет.

По ту сторону этой границы была зыбкая и неясная картина – неведомое человечеству царство, мир, который не под силу познать разуму, мир, что часто наводил на людей страх.

Люди боятся «сумасшедших». Сумасшедший – значит непредсказуемый.

Идти или не идти? Граница остановилась, терпеливо ожидая решения Чэн Ю. Она была одновременно и хищником, и жертвой, и все зависело от того, кто победит в этой борьбе за власть: Чэн Ю или она.

Чэн Ю, казалось, видел перед собой заплаканные глаза Лин. Девушка покачала головой и сказала:

– Это граница между реальностью и миром фантазий, ты не должен туда идти, мир изменится, если ты это сделаешь. Мир не будет прежним, если ты туда пойдешь. Ты никогда не вернешься обратно.

Полные слез глаза Лин в этот момент выглядели такими настоящими, словно она и правда стояла перед этой границей, протягивая руки, чтобы преградить ему путь.

«Мир стал нереальным, но я должен пойти туда, я должен положить этому конец». Чэн Ю принял решение и шагнул к границе неизведанного. В этот момент он почувствовал, как мир неистово задрожал, словно резко взметнулись новое небо и новая земля. Бумаги с набросками на полу белого кабинета, нервное бледное лицо подростка напротив и «настоящий Чэн Ю» в одно мгновение исчезли и рассеялись по ту сторону границы. Их плавное исчезновение было похоже на медленно исчезающую заставку на экране компьютера. Как будто волны, сомкнувшись, поглотили всю картину целиком.

Мир моментально сжался до крошечной точки, которая была такой же ничтожной, как пылинка, как клеточка в мозгу Чэн Ю, а затем эта крошечная точка начала распадаться. Она разлетелась на бесчисленные молекулы, молекулы разлетелись на атомы, атомы снова рассыпались, они перестраивались, сталкивались, застывали и в результате породили новый искаженный мир. Новый мир был металлически холодным, молодой человек коснулся его рукой и почувствовал вибрацию. Вселенная росла, бесчисленные туманности трансформировались, бессчетные кванты сталкивались в стихи, и наконец новый мир постепенно оформился из волн. И вот Вселенная уже безмолвно обличает Чэн Ю за то, что тот раньше был слеп и упускал ее из виду.

1

Время: перед сеансом терапии, 09:08

Лин узнала, что Чэн Ю не вернулся в школу, когда планировал, а его телефон не отвечал, поэтому она сразу же позвонила Чжан Яну.

– Чэн Ю проводит «очищение для исцеления», – негромко сказал Чжан Ян.

– Что это такое?

– Это метод лечения пациентов с когнитивными нарушениями. Психотерапевт остается наедине с ним и использует свое собственное мировосприятие, чтобы повлиять на понимание мира пациентом. Пациент – подросток четырнадцати лет с легкими симптомами бредового расстройства личности, – сообщил Чжан Ян.

Лин почувствовала, как у нее сжалось сердце: при психологическом консультировании взаимодействие с пациентами, страдающими такими расстройствами, требует стопроцентной осторожности. Такие пациенты склонны путать границы между реальностью и воображением, общий психоанализ может усугубить их состояние, и зачастую их можно вылечить только с помощью лекарств.

Почему Чэн Ю рисковал своей безопасностью?

Чжан Ян на другом конце провода молчал. Он еще не рассказал о некоторых обстоятельствах… Это бредовое состояние подростка было заразно. Один психотерапевт до Чэн Ю уже пострадал и потерял способность адекватно оценивать реальность. Но родители того подростка категорически не хотели отправлять его на лечение в психиатрическую клинику, и одним небесам известно, как они вышли на Линь Минхао.

Сердце Лин словно висело над глубокой пропастью в десятки тысяч километров, на лбу выступили капельки пота, ноги не слушались, она снова и снова звала про себя:

– Чэн Ю, Чэн Ю!

Блекло-серый одноэтажный дом. Здание было пустым и безжизненным, потолок низко нависал над головой, и казалось, что Чэн Ю может упереться макушкой в крышу. Над головой холодным светом горели флуоресцентные лампы, и даже днем нужно было подсвечивать себе путь. Стоило только зайти в это помещение, как сразу же охватывало чувство угнетения, и можно было почувствовать запах, похожий на раствор формалина, характерный для больниц. Но, может быть, это была просто игра воображения.

Это была не больница, это был исследовательский институт психологии профессора Линь Минхао при университете К.

Если наставник Линь смог арендовать целый этаж в университете К., то это многое говорило о его влиянии внутри психологического научного сообщества. Но в этот раз Чэн Ю чувствовал себя здесь совсем иначе, чем прежде: пациент, с которым ему назначили консультацию, был слишком особенным, с ним не мог справиться даже Ань Фэн. В личном деле он увидел фотографию подростка, и Чэн Ю потрясли его глаза: если глубоко заглянуть в них, вглядеться в каждый пиксель, то можно разглядеть затуманенность, похожую на пелену, окутывающую радужку. Лицо подростка выглядело так, словно никогда нельзя было предугадать, чего от него ждать в следующую минуту. Улыбка, таящаяся в уголках его губ, казалась неявной и загадочной под светом флуоресцентных ламп.

– Лин только что звонила мне. Она сказала, что волнуется за тебя, ты ведь вернешься живым? Ты собираешься в белый кабинет для консультаций? Он редко бывает открытым… – На другом конце провода Чжан Ян замолчал в ожидании ответа.

Прошло много времени, прежде чем Чэн Ю ответил:

– Да, в белый кабинет для проведения сеансов терапии.

Чэн Ю мысленно вернулся в реальность и увидел, что в конце коридора перед ним находится запертая комната. Ее откроют только тогда, когда учитель Линь Минхао сочтет нужным провести «очистительное исцеление». Оно применяется только в редких случаях, и для его проведения предъявляются очень высокие требования как к пациенту, так и к психотерапевту.

– Я вернусь живым, не волнуйся.

Чэн Ю положил трубку. К нему подошла женщина с изящно подведенными бровями.

– Меня зовут Хань Линь, я отвечаю за организацию этого лечения. Чэнь Ди пока не проявлял серьезных намерений причинить вред людям, просто твердо верил в то, что он гость из другого мира. Родители нашли письмо, в котором он прощался с ними, они поняли всю серьезность проблемы и поспешили обратиться к профессору Линь Минхао. Мы досмотрели пациента, у него при себе нет оружия. В течение этих семидесяти двух часов мы будем приносить еду и воду для вас двоих, а если вы почувствуете опасность, позвоните в дверной звонок, и мы откроем дверь и прервем сеанс терапии.

Этаж осветился ослепительно-ярким белым светом, и Чэн Ю услышал, как изнутри раздался голос подростка:

– Планета Яракэми приветствует тебя, дорогой штурман.

Он звучал измученно, словно долго ждал и у него наконец закончилось терпение.

2

Время: первые 24 часа после начала терапии

Белый кабинет для проведения сеансов терапии представлял собой небольшой номер-сьют [4] с ванной комнатой. Пол в кабинете был темным, деревянным, на нем виднелись неровные отметины. Потолок был темно-синим, и в сочетании с белыми стенами и темным полом он создавал иллюзию необъятного простора.

На стене висела фотография – снимок звездного скопления, сделанный телескопом «Хаббл». На ней в бескрайней Вселенной туманности фонтанами извергали розово-алый свет, напоминающий разгорающийся пожар, а вдали проносились бесчисленные планеты.

Чэн Ю впервые увидел эту фотографию, и она поразила его до глубины души.

На полу сидел подросток, вокруг него валялись наброски рисунков. Он был повернут спиной к Чэн Ю, на плечах его лежало покрывало с узорами из снежинок.

– Кто ты?

– Меня зовут Чэн Ю.

– Ты уверен, что ты действительно Чэн Ю, а не другой человек?

– Тогда кто ты?

– Если ты хочешь получить ответ, который тебя успокоит, то я – Чэнь Ди, как ты и сам знаешь. Но если хочешь получить истинный ответ, то я – искатель-связной с планеты Яракэми.

Подросток медленно повернулся к Чэн Ю и властно улыбнулся. В его улыбке чувствовалась презрительная насмешка. Казалось, он стоит на вершине Вселенной и с высоты взирает на букашек-людей.

Подросток сбросил с себя покрывало и медленно встал. Он был очень высоким. Чэн Ю показалось, что он напевает какой-то мотив, и это была главная тема из «Звездного пути» [5]. Его губы оставались сжатыми, и мелодия звучала глухо.

– Этот мир ненастоящий. Наша родная планета – Яракэми. Понимаешь, Чэн Ю? Нет, даже если ты и правда считаешь себя Чэн Ю, должен тебе сказать, что этого человека не существует.

– Именно для того, чтобы сообщить тебе обо всем этом и вернуть тебя на родную планету, меня и отправили на Землю.

Чэн Ю посмотрел на подростка – взгляд пациента был диким, казалось, что он видит ту далекую родную планету, и от этого его глаза ярко блестели.

– Но ведь известна точная дата твоего рождения; как твое тело преодолело световые годы и обрело земную оболочку?

– Существуют космические корабли, которые перемещаются в разные измерения и возвращаются обратно, а я при этом могу быть кем угодно. Формы жизни на планете Яракэми очень гибкие и хорошо приспосабливаются к любым условиям, кроме того, превращения могут происходить в разных измерениях.

– Ты прожил со своими родителями семнадцать лет, верно? Почему в течение этих семнадцати лет у тебя не появлялось мыслей вернуться на родную планету?

– Потому что моя миссия – напоминать сыновьями Яракэми на Земле об их истинном предназначении. Планете Яракэми грозит катастрофа, мой народ все чаще прилетает на Землю, но когда живые пересекают туннель, то возникают помехи и люди теряют память, а я, как штурман, должен их пробуждать и направлять. Я нужен родной планете, я должен исполнить мою миссию, но теперь, когда во мне проснулась тоска по дому, я должен попрощаться с Землей.

Чэнь Ди поднялся, достал из кармана халата черный маркер и начал писать уравнения. Он писал их на стенах и полу демонстративно, уверенно и сосредоточенно.

– Что такое Вселенная? Что такое бытие? Неужели истина, которую нельзя увидеть глазами, действительно не существует?

В конце концов он отложил маркер и присел на корточки, устремив взгляд на Чэн Ю.

Безоговорочная убежденность. Неоднократно подчеркнутая логичность повествования.

Чэн Ю неторопливо всматривался в пациента. Его прошлое и будущее не поддавались анализу. В глубине подсознания психотерапевта раздалось тихое шипение, словно змея высунула раздвоенный язык, и он почувствовал, как его охватывает некое трансгрессивное искушение. Он поднял глаза на звездное небо, в кабинете было тепло, но из-за холодных тонов все равно чувствовалась прохлада. Он взглянул наверх, помолчал мгновение, затем указал на звездное небо и спросил Чэнь Ди:

– Ты знаешь координаты планеты Яракэми?

– 23–17–46–12, – не задумываясь, ответил «гость».

– Звучит знакомо. – Чэн Ю поднял глаза и безучастно посмотрел на фотографию, снятую телескопом «Хаббл».

Звездное небо… такое далекое и полное тайн. Чэн Ю долго вглядывался в него, постепенно ощущая, как туманности, словно вихрь, затягивают его все дальше и дальше в бездонную черную дыру, а чувство невесомости окружает его, увлекая в глубину Вселенной. Холодные цвета кабинета делали его похожим на кабину космического корабля.

Но Чэн Ю сразу понял, где он находится, его сознание унеслось прочь от далекого неба и вернулось в белый кабинет.

Чэнь Ди смотрел на него, улыбаясь, как будто у него был какой-то план. В кабинете стояла мертвая тишина, было слышно даже движение воздуха.

– Что такое восприятие мира? Это ведь просто как другая дверь. Хочешь открыть эту дверь и посмотреть, что там? Ты пришел сюда, чтобы убедить меня в реальности твоего мира. Ты такой же, как и тот человек, которого я видел в прошлый раз. Ты слишком упрям, слишком упорствуешь в том, что твой мир – единственный во Вселенной.

Пациент медленно, но очень уверенно подошел к Чэн Ю. Он протянул руку к психотерапевту и осторожно положил ее ему на лоб.

– Я знаю твою тайну: в детстве ты потерял отца. Перед тем как прийти сюда сегодня утром, ты отключил свой мобильный телефон, но девушка по имени Лин пытается найти тебя. – В его словах звучала такая уверенность, как будто он был ясновидцем.

Чэн Ю приблизился к микрофону и негромко спросил:

– Вы когда-нибудь сообщали ему мои личные данные? Мое имя, мой опыт?

– Нет, у нас даже не было возможности представить вас ему, – прозвенел по кабинету мягкий голос Хань Линь.

– Я не ошибаюсь, истина проста. Я знаю все, потому что я – штурман планеты Яракэми, и я забираю тебя с собой домой. – Улыбка на губах Чэнь Ди была все такой же уверенной.

– Если я упорно настаиваю на том, что не желаю лететь в твой мир, хочешь ли ты отправиться со мной в мой?

Фотография звездного неба в кабинете под флуоресцентным светом, казалось, испускала вспышки света и пламени, и в этот момент Чэн Ю не был уверен, что это иллюзия.

У каждого из них была своя логика, и они использовали то миропонимание, в которое каждый из них искренне верил. И это миропонимание было как оружие, которым они защищали свою правду. Воздух между пациентом и психотерапевтом словно наэлектризовался.

Они смотрели друг на друга, взгляд Чэн Ю был мягким, но в то же время твердым, как скала, а во взгляде Чэнь Ди читались нотки беспокойства и нетерпения, его руки слегка подрагивали.

Они смотрели друг на друга очень долго, а потом Чэн Ю почувствовал, что фотография звездного неба словно начала вращаться, а угол стены немного накренился.

– Планета Яракэми – наш общий дом. Если ты хочешь вернуться, я могу взять тебя с собой, и мы вместе отправимся на нашу родную планету, – снисходительно сказал Чэнь Ди. – Откуда еще я могу знать твое имя? А еще я знаю модель твоего мотоцикла, на нем висит номер 783922.

Глаза подростка были такими глубокими, что казалось, они затягивают и погружают в далекую черную дыру. А те подробности, которые он добавил, стали словно ударом под дых для Чэн Ю. Будто в трансе, он почувствовал, что мир, в котором он находился, начал вибрировать.

– Смотри внимательно. Если будешь следовать моим словам, то ты увидишь космический корабль, который прилетел за нами. Ты просто должен пойти со мной и увидеть его, попробуй еще раз, у тебя получится, – ободряюще сказал «гость» Чэн Ю.

– Этот космический корабль похож на гигантского морского дьявола прямиком из глубин, его крылья сложены как флаг, серебристо-белого цвета, ты видишь? На левом крыле написан позывной каждого корабля, а когда откроется люк, и в нем будет два места, одно для меня, другое для тебя, – струился голос Чэнь Ди.

Чэн Ю был в растерянности: перед ним и правда мерцал серебристый свет, манящий неизвестностью.

– Световые индикаторы на верхней палубе мигают всеми цветами. Не волнуйся, вот тот синий – это сигнал об отправлении, просто нажми на него, и мы улетим. Корабль автоматически выберет пункт назначения и построит маршрут. Ты почувствуешь только легкую вибрацию, ведь скорость межзвездных путешествий значительно увеличилась, и мы можем войти в другое измерение. Это новый рейс, который недавно открыло Миграционное бюро.

Чэнь Ди радостно смотрел вдаль.

– Если ты веришь, то сможешь это увидеть. Смотри, как сияет металл, это абсолютно невероятно.

Чэн Ю остолбенел: подросток показывал ему совершенно новый мир. Чэнь Ди не собирался отказываться от своей планеты Яракэми.

В этот момент его обожгло желание забраться в кабину космического корабля и отправиться в межзвездное путешествие на планету Яракэми вместе с Чэнь Ди.

3

Время: спустя 25 часов после начала терапии

В углу комнаты находился объектив, который все это время работал, не выключаясь, – это была камера видеонаблюдения.

Дверь исследовательского института психологии открылась, и вошел молодой человек. Это был Ань Фэн. На нем был белый пиджак, и, увидев вошедшего, все встали и поприветствовали его.

– Как успехи?

Он подошел к компьютеру и посмотрел на монитор видеонаблюдения. Уступая ему место, Хань Линь отошла от компьютера.

– Странно, они начали рисовать чертежи, исписали столько листов цифрами и символами, и их совершенно невозможно прочитать.

На мониторе было видно, что Чэн Ю и Чэнь Ди начали вырывать один за другим листы из блокнотов, разложили их по всему кабинету, и черный пол постепенно стал сплошным снежно-белым пространством. Затем они начертили на полу маркером гигантские координаты.

– Чэн Ю, он что, сошел с ума вместе с ним? – холодно спросил Ань Фэн. – Нередки случаи, когда ситуация выходит из-под контроля из-за напора воли пациента. Безумие может быть заразным, и он тоже станет одержим.

– Что нам делать? Может, немедленно прервать сеанс лечения? – с нетерпением спросила Хань Линь.

– Продолжайте наблюдение. Возможно, Чэн Ю станет для нас ценным примером. Надеюсь, учитель Линь не ошибся, когда выбрал «очищение для исцеления».

В кабинете двое молодых людей продолжали раскладывать бумагу для рисования – уже весь пол был ею устлан. Теперь они принялись оклеивать чертежами потолок.

– Аэрокосмическая система на Яракэми могла засечь нас по сигналам, которые мы подавали, и забрать обратно на родную планету. Я так рад, что ты смог вспомнить об этом, Чэн Ю.

– Ты помнишь циркулирование воздуха и транспортную систему на нашей планете? Каждый из нас был подобен облаку, лучу света и вспышке молнии, мы могли парить и общаться телепатией, мы могли отправиться куда угодно, мы могли в ту же секунду встретиться с теми, кого хотели встретить. Помнишь тот праздничный вечер на нашей планете?

– Десять лун над планетой Яракэми вспыхнули и засияли разом, и головы бесчисленных яракэмианцев, собравшихся на площади, озарялись голубым лунным светом, и мы снимали свои капюшоны, улыбались друг другу, здоровались, а затем нежно касались лбами друг друга, и все наши сознания в этот момент соединялись воедино и принимали форму чистого голубого света, как кванты электрического тока, бегущие навстречу друг другу.

– На самой большой – в виде кольца – площади все сознания соберутся в белую шаровую молнию, которая будет становиться все больше и больше, постепенно высасывая из нас воспоминания и прошлое, пока наконец мы не поймем причину всех наших горестей и радостей и не увидим все разгадки к прошлому и будущему, истины вселенной, тайны бытия.

– На наших лицах промелькнет выражение грусти и радости от того, что наше сознание стало единым в сфере молний. Тогда прошлое и будущее, живые и мертвые сольются воедино, границы исчезнут, и Вселенная станет единым целым. Помните ли вы то ощущение наполненности и полноты внутри этой белой шаровой молнии? Все щупальца разомкнулись, все границы исчезли, и жизнь всей планеты Яракэми стала единым сознанием, абсолютным существом.

Шаровая молния пронеслась по всему миру перед глазами Чэн Ю, одновременно живого и мертвого. И вдруг перед его глазами все содрогнулось, туманности, казалось, яростно затрепетали, словно что-то извне сильно встряхнуло его, желая пробудить ото сна.

– В этом и заключается истина Вселенной: все, что исчезает, и все, что существует, не имеет границ. – Чэнь Ди неспешно нарисовал на белой бумаге еще один символ. – Наша планета божественна, она несет в себе отсылки ко всему.

– Когда они прилетят за нами? – спросил Чэн Ю, чувствуя, как заколотилось сердце от нахлынувших горьких воспоминаний.

Новый мир взывал к нему, шепча таинственным и ритмично-электронным голосом Вселенной: «Возвращайся, иди сюда, возвращайся ко мне». Этот голос становился все громче и громче, и Чэн Ю, не в силах оказывать сопротивление, повиновался его зову и медленно нащупал очертания планеты Яракэми.

Он взял маркер из рук Чэнь Ди и начал чертить прямо на полу.

Он рисовал эскиз планеты, и каждая деталь промелькнула в его сознании. Он увидел стеклянную стену, отделявшую живых от ушедших, и увидел управляющих планеты Яракэми, которые молча каллиграфическим почерком записывали все программные коды, от зарождения жизни до ухода из нее, и проецировали их в матрицу судьбы планеты.

– Сколько времени им понадобится, чтобы прилететь за нами? – спросил психотерапевт у Чэнь Ди.

– Это случится уже скоро, мы отправили им наши координаты. В Бюро пилотирования есть специальная система идентификации, и за нами кто-нибудь прилетит. А пока мы можем отдохнуть, – уверенно заявил подросток.

Мир за окном потемнел, словно весь город погрузился в какой-то загадочный сон, огни светились, струились, искрились. Никто никогда не узнал бы, что в гигантском городе на далекой планете находятся два человека, они вместе ждут и молятся о том, что им придет послание с другой планеты.

В белом кабинете для проведения сеансов терапии не существовало ни дня, ни ночи. Он был сплошь покрыт уравнениями, схемами и цифрами, а чертеж гигантской планеты, которым был занят Чэн Ю, уже был почти закончен.

Чэнь Ди одолела усталость, и он уснул. Только Чэн Ю все еще медленно, штрих за штрихом рисовал родную планету, существующую в его с подростком сознании. Его пальцы нарисовали Миграционное бюро на планете Яракэми, которое отвечало за отправку живых и мертвых туда, где им было положено находиться. Это была огромная башня в готическом стиле, которую обтекал жидкий металл. Пальцы Чэн Ю нарисовали землю и горы, а самыми большими зданиями на этой планете были энергетические блоки, которые использовались для межгалактических путешествий на космических кораблях и работы всех видов оборудования. Энергетические блоки работали на электромагнитном излучении, которое выделялось во время трансформации или перехода из пространства живых в пространство мертвых, и каждая трансформация приносила немало энергии.

На компьютере была включена трансляция видеонаблюдения. Ань Фэн, потирая глаза, посмотрел на настенные часы – был уже час ночи. Но Чэн Ю совсем не хотел спать, и психотерапевт не мог не задаться вопросом: может быть, у Чэн Ю уже развилась «одержимость»? Тяжелая форма маниакального психоза или бредового расстройства при определенных обстоятельствах может вызывать такую же фантастически непредсказуемую реакцию у окружающих.

В Чэн Ю что-то постоянно менялось, его стиль больше не был похож на привычный. Ань Фэн наблюдал за юношей на экране. Он вздохнул: семьдесят два часа еще не прошло, психотерапевт не потребовал прервать лечение, и специалист решил и дальше оставаться в НИИ для наблюдения.

4

Время: спустя 49 часов после начала терапии

– Просыпайся! – встряхнул кто-то за руки Чэнь Ди.

– Это сигнал с планеты Яракэми! Космический корабль запрашивает наши позывные, быстрее вставай и выходи на связь. – Чэн Ю с улыбкой посмотрел на него. – Скоро, уже скоро мы сможем вернуться.

– Правда? – Чэнь Ди вскочил на ноги, встал, на несколько секунд зажмурил глаза, а потом снова их открыл. – Я связался с ними, но не знаю твоего позывного, им нужно подтвердить твою личность.

Чэн Ю покачал головой и сказал:

– Что мне сделать, чтобы узнать свой позывной?

– Открой свое подсознание. Позывной находится глубоко в твоем сознании, он всегда был с тобой. С самого рождения.

Прошло очень много времени, прежде чем Чэн Ю назвал строку цифр.

– 19911122.

– Нет, они говорят, что это просто день твоего рождения, а не позывной, – спустя несколько мгновений разочарованно покачал головой Чэнь Ди.

– Попробуй этот номер. Это еще одно число, которое пришло мне в голову, послушай. Слушай внимательно, Чэнь Ди, 19960701, – медленно назвал номер Чэн Ю, словно произнося магическое заклинание.

– Люк открыт. – Глаза подростка ярко вспыхнули, и он указал на покрытую туманом сцену на стене. – Отлично! Ты вспомнил! Ты видел, как для нас открылся люк? Давай вернемся на родную планету. Вместе. – Чэнь Ди с улыбкой посмотрел на психотерапевта. – Я рад, что встретил тебя до моего отлета, теперь ты мой попутчик. Тебе придется постараться и не отставать от меня. Ты видишь этот корабль? Он все такой же серебристый, такой же обтекаемый, как капля. Все именно так, как я помню! Но теперь выглядит он еще лучше, чем раньше!

Внезапно Чэн Ю почувствовал столкновение, как будто что-то ударило из самых глубин.

Юноша немного растерялся, увидев, что его мир начал слегка дрожать, как перед землетрясением.

Перед ним пролегла линия границы. Это не метафора, он чувствовал эту линию, которая разделяла «реальное» и «воображаемое».

По одну сторону линии находился воображаемый мир (или это было заблуждение?), полный опасностей, а по другую – реальный мир, к которому он мог прикоснуться.

Он глубоко вздохнул, левой ногой сделал шаг вперед и переступил через эту границу. Это оказалось удивительно легко.

Что происходит?

Граница между «воображаемым» и «реальным» была всего лишь тонкой линией.

Мир перед ним словно лишился своего камуфляжа, и космический корабль, который все это время описывал Чэнь Ди, постепенно обрел четкие очертания.

Звездолет, сверкающий серебристыми крыльями и напоминающий по форме глубоководного морского дьявола, возвышался прямо перед Чэн Ю.

Перед ним медленно отворилась дверь – это был люк космического корабля. Юноша чувствовал холод металла и его свет. В каком-то неведомом измерении он звал Чэн Ю.

Поколебавшись, юноша вызвал в своем сознании числовые координаты – N4309. Наконец он решился и шагнул в люк, ощутил холодное прикосновение, почувствовал, как пространство сжимается вокруг него. В корабле было всего два места. Он сел на одно из них и обнаружил, что ремень безопасности автоматически застегнулся вокруг пояса, не слишком туго и не слишком слабо – именно так, как застегнул бы сам юноша, как будто корабль уже давно знал фигуру и предпочтения Чэн Ю. Чэнь Ди тоже вошел внутрь, и в тот же миг психотерапевт почувствовал, как под воздействием гравитации корабль слегка просел.

Все было логично и так реально.

Он сидел бок о бок с Чэнь Ди в углу кабинета. Подняв ноги, психотерапевт почувствовал легкий удар, как будто стукнулся пальцами о корабль.

В этот момент он увидел мигающие красные и зеленые огоньки на приборной панели, а сидящий рядом с ним Чэнь Ди надел шлем и велел «попутчику» сделать так же.

Чэн Ю почувствовал тяжесть шлема, заметил, как меняются цвета огоньков на приборной панели. Все это он видел. Видел собственными глазами. Это и правда был мир Чэнь Ди. Изнутри космической капсулы доносились инструкции. Психотерапевт увидел, что рядом с ним сидит Чэнь Ди, уже одетый, и улыбается ему со знанием дела.

– Поехали!

5

Время: спустя 53 часа после начала терапии

– Что делает Чэн Ю?

Собравшиеся перед экраном Ань Фэн и Хань Линь увидели, как пациент и психотерапевт в кабинете сосредоточенно возятся, некоторое время сжимают воздух руками, словно пытаясь открыть тугую дверцу шкафа, а затем они оба долго смотрят друг на друга и с облегчением улыбаются.

– Он «заразился»? Что вы об этом думаете, доктор Ань Фэн?

– Не уверен, нам нужно подождать, пока Чэн Ю не позвонит в звонок, – холодно ответил он, глядя на Чэн Ю – единственного человека, которого он так и не смог раскусить.

Внутри кабины юноша почувствовал вибрацию комического корабля, когда он взлетел. Психотерапевт перевел взгляд за пределы иллюминатора – он увидел розоватые туманности, которые напоминали маяки, ослепляющие своим светом.

Чэн Ю и правда видел их. Оказывается, открыть новый мир можно быстрее, чем он думал.

– Смотри, вот планета Яракэми. Планета Яракэми – это зеркальное отражение Земли, и она разделена на две части. Бо́льшая часть принадлежит тем, кто ушел из жизни на Земле и обеспечивает Яракэми энергией, а меньшая часть занята живыми. Они не покидают планету и отвечают за все технологические операции, чтобы все работало в штатном режиме, – указал пальцем вперед Чэнь Ди.

В центре розовой туманности Чэн Ю увидел планету. Здесь все было в точности как на его рисунках. Он разглядел Миграционное бюро, башню в готическом стиле с бесчисленными кораблями, совершающими взлет и посадку, увидел над планетой огромный сферический стеклянный экран, разделяющий пространство на две S-образные части, подобно величественному и грандиозному Великому пределу [6]. Посреди Вселенной планета выглядела как средневековый гимн, который сплетал воедино тайны, величие будущего и прошлого. Наблюдая за этим чудом, застывшим в сердце Вселенной, юноша словно слышал, как в его сознании эхом разносятся звуки церковного органа.

– Красиво, правда? – обратился к Чэн Ю подросток. – А куда ты бы хотел отправиться в первую очередь? Сначала мы пойдем в Миграционное бюро? Или посетим пространство живых и мертвых? Все зависит от тебя.

Чэн Ю долго молчал, раздумывая.

– Отведи меня в пространство мертвых.

Ань Фэн и Хань Линь уже пятьдесят три часа по очереди дежурили перед монитором. Сейчас было два часа дня, в Пекине стоял ясный день, за окном сияло голубое небо, и солнечные лучики проникали в научный институт психологии, добавляя этому месту тепла и уюта. Но в белом кабинете для проведения сеансов терапии не было окон, сюда не проникал естественный свет. Всю комнату наполняло только холодное флуоресцентное свечение, стирающее грань между днем и ночью, и единственное, на что можно было положиться, кроме настенных часов, – это собственное ощущение времени.

Но так ли надежно это чувство?

Ань Фэн смотрел трансляцию на мониторе, Чэн Ю и Чэнь Ди молча ходили по комнате, словно узники, запертые в клетке, напрочь забыв о том, что во внешнем мире их ждет солнечный свет.

6

Время: спустя 71 час после начала терапии

Перед Чэн Ю возникла дверь в пространство мертвых, от нее исходило свечение. Его руки слегка дрожали: неужели это возможно в реальности? Оказалось, что он преодолел сотни миллионов световых лет, чтобы достичь этих межзвездных координат и найти ответ на вопрос: «Почему?»

Яракэмианец, отвечающий за безопасность, являл собой шар света, а затем психотерапевт увидел открытые врата. Он искал только одного усопшего, но был ли он здесь?

– Пространство мертвых для каждого ощущается по-своему. Нужно научиться воспринимать мир не сетчаткой глаз, а сердцем. Тем, кто впервые попадает в это пространство, может быть поначалу немного непривычно, но это нормально, – объяснил ему Чэнь Ди.

За открытыми вратами юноша увидел безбрежный луг, а на лугу – человека, похожего на самого Чэн Ю, только брови у него были гуще и глаза решительнее.

Он был еще так молод… но остался в этом возрасте навсегда.

Чэн Ю видел его, улавливал свежий аромат травы, ощущал, как полы одежды молодого мужчины мягко касаются его руки, чувствовал фактуру ткани – мир был таким реальным, это не было иллюзией.

Это был его отец, Чэн Цань.

В этот момент мировоззрение Чэн Ю неумолимо содрогнулось. Он наконец-то понял, почему по собственной воле рискнул попасть в это пространство вместе с Чэнь Ди: не он был спасителем, это Чэнь Ди хотел провести его сюда, чтобы встретиться с человеком, которого он мечтал увидеть.

Он вцепился в полы пальто Чэн Цаня. Отец лишь благосклонно посмотрел на него, а затем легонько похлопал по плечу. Он не исчез, он всегда был рядом.

Те, кого мы любили, и те, кто дарил нам свою любовь, – все они живут на далекой планете Яракэми – вот где их дом. Все здесь так, как и было задумано, – все ради потоков энергии. И на самом деле никто из них никогда не исчезал. Планета Яракэми – это то место, где лежит начало человеческой жизни, и это то место, которому мы принадлежим.

Чэн Ю громко, во весь голос рыдал. Это были те слезы, которые невозможно выплакать, но в этот момент они лились так легко, потому что он видел. Он видел то неизвестное, что открывалось в разломах между миром иллюзий и реальной вселенной, куда каждый мог найти путь и отыскать там свои смыслы и свою правду.

– Не плачь, Чэн Ю, – подошел к нему и предупредил Чэнь Ди, – иначе ты потревожишь Хранителей этого пространства.

Чэн Ю стоял посреди травы и смотрел на звезды, сияющие в небе. Звезды на этой планете были оранжево-красными, создавая яркий контраст с ярко-зелеными лугами, и это сочетание отзывалось каким-то неведомым эхом чувств в сердце юноши.

Он не пытался скрывать слез. Плакал, потому что наконец-то получил ответы на вопросы, постиг смысл и истину круговорота жизни и смерти.

– Чэнь Ди, я останусь на этой планете. Навсегда, навсегда! – Глаза Чэн Ю неистово светились, даже ярче и неудержимей, чем у его пациента. – Чэнь Ди, разве ты не видишь? Какие же здесь огромные, безграничные луга, планета Яракэми пронизана чудесной магией, здесь можно встретить кого пожелаешь, найти какие душе угодно пейзажи! Я могу остаться здесь навсегда, стать штурманом и вести за собой еще больше людей! – воскликнул Чэн Ю, одержимый этой идеей.

Чэнь Ди долго молчал, а потом сказал:

– Скажи честно, ты не боишься?

– Не боюсь, я готов разделить с тобой секреты этой планеты, – ответил психотерапевт. – Неужели ты не видишь этого Хранителя? Как же он прекрасен! Разве ты не видишь… его? Неужели ты не видишь, что как раз в этот момент мы с ним разговариваем? – Чэн Ю скептически посмотрел на Чэнь Ди. – Проверить, существует ли эта реальность, можно лишь одним способом: этот мир реален, только если ты видишь то же, что и я.

Чэнь Ди очень долго молчал.

– Я не вижу. Я могу видеть только то, что хочу видеть на планете Яракэми, но я не вижу того, о чем ты говоришь.

Чэн Ю удивленно посмотрел на него:

– Как такое может быть? Нельзя не замечать удивительную магию этого пространства, как ты можешь сомневаться в том, что она реальна?

Чэнь Ди жестом попросил психотерапевта остановиться, он выглядел утомленным и немного обеспокоенным. Подросток посмотрел на Чэн Ю, а затем снова себе под ноги.

– Подожди… Ты совсем не такой, как предыдущий психотерапевт, который был напуган до того, что в итоге сошел с ума. И если честно, сейчас я сильно устаю на планете Яракэми, мне кажется, что у меня больше нет той радости, которой я мог бы поделиться с тобой… Яракэми должна быть только моей, почему я должен слушать то, что ты придумываешь? Ты добавил в мой мир слишком много эмоций, слишком много красок, моя планета больше не так чиста, как раньше. Чэн Ю, проснись! Это не весело, это совсем не весело. – На лице Чэнь Ди читалось измученное выражение.

Чэн Ю, казалось, даже не заметил этого. Юноша поднял голову, ощущая ветер, вольно гуляющий по лугам, радость от встречи с тем, кого давно не видел, и истинное очарование планеты Яракэми, которое давало объяснение всем смятениям и недоверию, обуревающим его.

7

Время: спустя 73 часа после начала терапии

На мониторе видеонаблюдения все было наоборот.

Чэнь Ди встал, один за другим свернул все листы с набросками и даже снял гигантский снимок звездного неба, а затем усталым движением бросил все на пол.

Чэн Ю стоял в одиночестве, взгляд его был каким-то пустым, глаза с тоской уперлись в фотографию, словно он был не в силах с ней расстаться.

– Все кончено? Он тоже сошел с ума? – с тревогой спросила Хань Линь.

– Подожди, – покачал головой Ань Фэн.

Спустя секунду Чэнь Ди встал и позвонил в дверной звонок на стене. Он сказал в микрофон:

– Откройте дверь, я хочу уйти, я не могу больше оставаться с этим человеком, Яракэми больше не принадлежит только мне, я больше не хочу этих фантазий, я устал, я хочу вернуться на Землю и никогда больше не буду пытаться улететь обратно.

Ань Фэн толкнул дверь, и они увидели Чэнь Ди с темными впавшими глазами и загнанным взглядом, как будто подросток был на пределе своих сил.

– «Звездный путь» окончен?

– «Звездного пути» больше нет, нет больше планеты Яракэми, это всего лишь мои фантазии. Они приходят, когда мне надоедает реальность, но я никогда больше не буду проходить никаких «очищений для исцеления». Теперь вы все довольны? Я вернусь в реальность, я буду учиться, я буду ходить в школу, я лучше послушно проживу свою земную жизнь, только не заставляйте меня проводить еще семьдесят два часа с этим ненормальным. Он лишил меня всех удовольствий, понимаете? – Подростка окончательно измотала эта тирада, но он все же вскинул подбородок и надменно вышел за дверь. – Этот человек безумнее меня! Я ухожу!

Чэнь Ди покинул кабинет и напоследок снова поклялся, что никогда больше не погрузится в мир своих фантазий.

Чжан Ян вошел в белый кабинет.

Он увидел Чэн Ю, который с серьезным выражением лица смотрел на снимок звездного неба, взгляд был рассеянным и несфокусированным, как будто его душа уже давно находилась за десятки тысяч световых лет отсюда.

8

Время: после окончания терапии

– Вернись сюда, живо вернись, черт тебя побери!

Чэн Ю услышал, как кто-то зовет его по имени, и обернулся: его спутник уже улетел на космическом корабле, и теперь он был один в этом пространстве.

Его отец исчез.

Он увидел незваного гостя: на лице мужчины было насмешливое выражение, он был одет в оранжевый скафандр с именным бейджем.

– Здравствуй, Хранитель, – поприветствовал его Чэн Ю.

– Чэн Ю, N4309, живо вернись, черт тебя побери, – сказал ему мужчина, указывая на бейдж с его именем.

– Я Дени, штурман Дени.

– Здравствуйте, Чэн Ю. Или мне называть вас Дени, штурман планеты Яракэми? – Еще одна непрошеная гостья насмешливо посмотрела на него. – Итак, какой мир вы выбираете: свою родную планету или Землю? Другими словами, что вы выберете: продолжить сеанс терапии или вернуться в реальный мир?

Чжан Ян снова повторил этот номер:

– N4309, это последний раз, когда я тебя зову. А дальше – пеняй на себя, можешь не возвращаться, мне будет наплевать, что с тобой.

Что означает это число? Что же означает это число?

Число сорвалось с его губ и превратилось в огромное сооружение, поднимающееся прямо к небесам, сооружение, похожее на волшебный стебель, который Джек вырастил из крошечных бобов в гигантскую лозу [7], дотянувшуюся до неба. Сооружение изгибалось и закручивалось по спирали, непреодолимое и неудержимое, оно тянулось прямо к небу, пока оно не скрылось за этими числами, а затем небесный купол начал разрываться, излучая странный холодный флуоресцентный свет.

Небо разорвалось и распалось, луг тоже рассыпался, и мир снова превратился в бесформенный кисель, подобный морским волнам, и снова появилась эта пограничная линия. На этот раз линия больше не извивалась и не плыла. Словно устав от игр, она лениво лежала, совсем не обращая внимания на Чэн Ю.

Между этим и тем миром был разрыв, и юноша снова увидел разбросанные на полу листы и холодный свет в белом кабинете.

Граничная линия вела к расколу небес.

Десять лун над планетой Яракэми потускнели; казалось, они стали менее плотными, даже водянистыми, но все равно оставались такими красивыми и безмятежными. Здесь все было пронизано ощущением неизвестности и таинственности, тайны, которая всегда будет в его сердце, всегда будет на планете Яракэми.

Но из разлома раздавался чей-то голос, зовущий из другого мира. Должно быть, кто-то ждал возвращения Чэн Ю, и он на мгновение в нерешительности замер.

– Яракэми. Я должен вернуться.

Он медленно пошел вдоль линии к разлому в небе. А Чжан Яну виделось, что Чэн Ю в оцепенении стоит на месте и даже мускул на лице юноши не дрогнул.

– У меня заканчивается терпение ждать тебя. Может быть, в один прекрасный день я женюсь на Лин, и она будет плакать по тебе, но недолго, – прошептал Чжан Ян.

Времени не оставалось. Разлом в небе становился все больше и больше, граница вот-вот исчезнет, и юноша принял решение – сделать прыжок в небо.

В следующем мире он тяжело упал на землю. Холодный пол. Прикоснулся к холодной бумаге с чертежами.

Он вернулся.

Мир перед ним начал сильно дрожать и раскачиваться, и он все еще был немного растерян, но слова Чжан Яна подсказали ему правду: все это было сеансом терапии, который Чэн Ю вел безоружным, мировосприятие Чэнь Ди побеждало и чуть было не заменило мировосприятие психотерапевта, пока терпение пациента не лопнуло, и тогда сеанс закончился. Чэн Ю был почти парализован мощными энергиями чужого сознания, которые до сих не отпускали его.