Созвездие смерти

Размер шрифта: 13

Seo Mi-Ae

The Night Your Star Disappeared

서미애

당신의 별이 사라지던 밤

* * *

Пролог

Мелодия телефона пробивалась через непрерывный шум и лязг ремонтной мастерской.

Обычно Чхве Учжин не слышал звонки, тонувшие в реве двигателей и скрежете металла. Но сегодня ни звук радио, ни тарахтение мотора, который его работник Киён проверял после ремонта, не могли заглушить телефон.

Казалось, Вселенная отправляла Учжину сигналы, чтобы тот непременно ответил.

Он почувствовал дрожь по всему телу еще до звонка. Сначала ощутил где-то в подкорке мозга покалывание, вызванное обостренной интуицией. Это было похоже на холодную иглу, пронзившую его разум. Он сразу же отложил работу. В тот же самый момент воздух разрезал звук телефона. Учжин почувствовал, как его обдало холодом.

«Это явно не к добру», – подумал он.

Знакомый рингтон звучал абсолютно иначе, будто чужой. Дурное предчувствие распространилось по всему телу.

Учжин медленно обернулся и почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Телефон, лежавший в отдалении, казался чужим и враждебным. Мужчина не горел желанием отвечать, хотел игнорировать звонок и вновь погрузиться в шум работы. Но лежавший на столе телефон продолжал гипнотизировать его миганием экрана. Он словно шептал: «Возьми меня, ответь…»

«Папочка, а ты знаешь, что звезда там, далеко в небе, уже мертва? И свет, который мы видим, – это ее последний привет», – внезапно услышал он голос Сучжон в своей голове.

«Почему я сейчас вспомнил об этом? Голос дочери, раздававшийся из темноты… Когда это было?»

Звонок и мигание экрана действовали Учжину на нервы. Сам того не осознавая, он заорал:

– Да заткнись ты уже наконец!

Киён, давивший на газ, чтобы проверить работу двигателя, глянул на начальника, вылез из машины и выключил радио. Должно быть, он решил, что его снова отчитывают за слишком громкую музыку. Впрочем, юноша понимал, что в дни, когда все валится из рук, а нервы на взводе, даже радио может раздражать. Если в таком состоянии ослабить концентрацию, можно получить травму или попасть в иные неприятности.

Выключив музыку, Киён снова покосился на начальника. Но Учжина не интересовало ничего – его взгляд был прикован к телефону на столе.

В мастерской стало тихо, как после выстрелов пушек на поле боя. Внезапно звонок прекратился. Киён не слышал его, поэтому не понимал, почему Учжин застыл с компрессором в руке. Но только юноша подошел к нему и попытался заговорить, телефон ожил вновь.

Учжин, нахмурившись, уставился на мобильник. Казалось, этот рингтон разрывает его изнутри; тревожность распространялась по телу, как чернила по пергаменту. Сердце билось в остервенении, а боль в груди стала невыносимой.

Учжин перевел взгляд на болт и компрессор, которые держал в руках. Он начал вертеть, ввинчивать и что-то бормотать себе под нос, как вдруг услышал голос Киёна:

– Вы… не ответите?

Учжин отложил инструмент и медленно, словно под гипнозом, снял перчатки. Он сам не мог понять, отчего так встревожен. В любой другой ситуации даже не оторвался бы от работы…

Учжин приблизился к столу, но все не мог заставить себя взять трубку.

«Ну же, скорее… Ответь…»

Дрожащими руками он открыл чехол – на экране высветилось имя жены. Наконец, пытаясь унять тревогу в голосе, Учжин глубоко вздохнул и снял трубку.

– Алло! Привет, – произнес он и, дав знак Киёну продолжать работу, направился к выходу из мастерской.

Учжин надеялся, что это будет обычный разговор. Например, он попросит жену заехать на рынок за продуктами по дороге домой, а она его – забрать одежду из химчистки.

Перед мастерской валялись кучи опавших листьев с деревьев, что росли вдоль дороги. Утром Учжин собрал их, но сухая желтая листва все продолжала опадать. Казалось, листья насмехались над ним – как бы он ни старался, их количество не уменьшалось. Мужчина подумал, что стоит дождаться, пока все полностью опадет, а потом собрать одним разом. Промозглый ветер колол щеки.

– Что такое? – спросил Учжин.

– …

– Что-то случилось?.. Ты меня слышишь?

– …

Как он ни прислушивался, не мог понять, слышал ли дыхание в трубке или это был шум с улицы. Звук казался похожим и на глубокие вздохи, и на завывания ветра.

– Любимая, не молчи… Что происходит?

– Ты бы так со мной не поступил, – наконец произнесла она.

– Что… что ты имеешь в виду?

Голос жены звучал отстраненно. И его голос тоже надорвался. «Интуиция не подвела. У нее плохие новости… Я так и думал».

Казалось, они сейчас оба наблюдают, как догорает фитиль бомбы.

«Что она хочет этим сказать?» – пытался понять Учжин.

Если подумать, жена никогда не звонила ему после обеда, поскольку знала, что он занят. Она никогда не потревожит его, только если дело не срочное.

Хэин, так звали его жену, зачастую решала все проблемы сама и старалась по возможности не впутывать в это Учжина. Раньше она даже не просила его съездить за продуктами или в химчистку. И только после того как заболела, он начал звонить сам и спрашивать, не нужно ли заехать куда-то после работы.

Учжин, не желая давить на нее по телефону, ждал, что она продолжит разговор, но Хэин молчала. Чем дольше длилась тишина, тем громче билось его сердце, готовое выскочить из груди от напряжения. Учжин больше не мог ждать.

– Дорогая?..

В этот момент Тхэхён, водитель из кафе напротив, помчался к нему сломя голову. Даже потерял ботинок по дороге и чуть не упал.

– Я слышал, твоя жена хочет спрыгнуть с крыши! – заорал он.

Сначала Учжин не понял, что имел в виду друг. Ему не хотелось, чтобы разговору помешали, поэтому он махнул рукой и произнес:

– Я сейчас разговариваю с ней по телефону…

– Нет! Она стоит на крыше и хочет тебя видеть!

Побледнев, Учжин посмотрел на Тхэхёна. Он до сих пор не осознавал, о чем тот говорил.

– Ты что, не слышишь?! Она собирается спрыгнуть!

Учжин крепко сжал телефон и поднес его к уху. Руки тряслись. Вой ветра и молчание жены – все это было очень странно…

– Дорогая, это правда? Ты на крыше? Зачем?

– Ты… если ты действительно сделал это, я не смогу жить.

– Любимая, о чем ты?

– Почему люди стали такими… ничтожными?

Подавленный голос жены, порывы ветра – перед его глазами вырисовывалась целая картина. Огромная стрела пронзила сердце Учжина, по всему телу распространилась неуемная боль. Он стремглав помчался к дому, попутно крича в телефон:

– Жди меня, я бегу! Разговаривай со мной, не молчи, хорошо?

Ответа не последовало.

«Что случилось, что толкнуло ее на такое?» – недоумевал он.

Расстояние от мастерской до дома было примерно семьсот метров, и обычно Учжин ходил на работу пешком. Завернув за магазин, можно было увидеть их дом. Меньше десяти минут пути. Но сегодня Учжину казалось, что дорога заняла целую вечность.

Он несся как сумасшедший, ноги тряслись от страха и неопределенности. Продавец в магазине поздоровался, но Учжин пробежал мимо, даже не бросив на него взгляд.

Он не видел ничего, кроме своего дома, представляя, как супруга стоит на краю крыши, – и нервничал еще сильнее. Бежал что есть мочи и пытался понять, что же произошло.

До сегодняшнего утра они жили обычной размеренной жизнью.

А может, так думал только Учжин… Невозможно предугадать, когда случится нечто страшное, и только после трагедии чувствуешь себя так, словно камнем по голове огрели. Он прожил больше сорока лет, но как никогда ощущал себя совершенно беспомощным.

Сегодняшнее утро, даже несмотря на то что Учжин не заметил нависшую над ними угрозу, было спокойным, как обычно. Но что произошло за эти несколько часов, что заставило жену взобраться на крышу и позвонить ему? Сколько бы Учжин ни думал, ответа не находил.

Через несколько минут он увидел вдалеке их дом и закричал:

– Умоляю, еще немного! Стой, где стоишь. Пожалуйста, молю!

Учжин бежал так быстро, что у него свело ногу. Мимо него промчался доставщик еды на мотоцикле, сбив его с ног. Но даже в той ситуации Учжин не выпустил телефон из руки. Бедро нестерпимо ныло, но он не обращал на это внимания. Оттолкнув доставщика, пытавшегося ему помочь, вновь закричал:

– Любимая, я уже здесь, подожди минутку…

– Уже… слишком поздно.

– Дорогая? Хэин! Любимая! – Он вспомнил все слова, какими называл жену последние двадцать лет.

Она всхлипывала в трубке. Ее отрывистое дыхание заставило колени Учжина подкоситься. Это не было похоже на то, что он слышал прежде. Это были не те вздохи, которыми они обменивались годами, показывая свое терпение. Казалось, что сегодня этим вздохом она переступила порог.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь! – умолял ее Учжин.

Капля чернил окропила его голову. Ее черная энергия быстро заволокла клетки мозга. Глаза почернели, разум потемнел. Его трясло оттого, что он чувствовал, как кровь пульсирует в затылке. Учжин заставил себя подняться и побежать дальше.

Коря себя за медлительность, он бежал что было мочи, но ему казалось, что он стоит на месте, – руки и ноги не слушались, как у героя фильма ужасов. Паникуя, Учжин попытался ускориться, но достиг предела своих возможностей. Впрочем, он и так несся к дому сломя голову.

Добравшись до входа в их закрытый жилой комплекс, взглянул на крышу. Люди вокруг шептались и показывали пальцами вверх.

Там стояла его жена.

Она подошла к самому краю и, подталкиваемая порывами ветра, едва держала равновесие. Ее руки были опущены вниз, а взгляд устремлен в небо.

– Любимая! Хэин! – закричал Учжин.

Услышав его голос, жена посмотрела вниз, но тотчас отрешенно отвернулась и продолжила смотреть на горизонт.

– Нет, не сейчас, еще не поздно… – бормотал Учжин, протискиваясь сквозь толпу.

Он находился практически рядом с домом, на крыше которого стояла любовь всей его жизни.

– Еще немного, я почти…

Вдруг из толпы раздался пронзительный крик.

Глянув вверх, Учжин увидел, как его жена наклонилась и с огромной скоростью полетела вниз. Но ему казалось, что все происходит как в замедленной съемке. Все будто остановилось, секунды казались вечностью. Тело его супруги, летевшее навстречу тротуару, опустилось плавно, словно перышко, а его ноги, когда он бежал к ней, двигались медленно, будто их заковали в массивные металлические оковы. Учжин слышал свое тяжелое дыхание и чувствовал взмахи крыльев птиц, в недоумении летавших вокруг него. В моменте сцена казалась абсолютно четкой и понятной.

Отчаянно крича, он бежал к жене, которая парила в воздухе, как упавший с дерева осенний лист.

«Не-е-е-е-т…»

Крик застрял в горле. Учжин несся так, что рисковал порвать мышцы ног. Он вытянул руки, пытаясь поймать любимую, но все было тщетно. Кончиками пальцев Учжин ощущал, как вибрирует воздух от ее падения.

Хэин упала в шаге от Учжина – его протянутая рука все еще висела в воздухе. Когда тело жены ударилось об асфальт, звук ломающихся костей эхом раздался в его голове. Хэин расплющило, как песчаный замок.

Учжин стоял как вкопанный и смотрел на тело. Ее глаза, полные боли, уставились в небо. Он подошел к жене, сдерживая крик. Его трясло, он не понимал, что делать. Опустился на колени и попытался поднять Хэин, но безуспешно. Ее тело, некогда такое прочное, было переломано и ускользало из рук. Кровь медленно растекалась по асфальту.

– Зачем… Зачем ты это сделала? – Его горячие слезы закапали на лицо жены.

Услышав его голос, Хэин перевела взгляд на мужа. Ее губы дернулись, словно она хотела что-то произнести…

– Почему… Почему?..

Ей не хватало воздуха, чтобы закончить фразу; женщина лишь едва шевелила губами. Но Учжин все понял.

«Наша Сучжон…»

Холодный и острый осколок льда пронзил его сердце. Учжин перестал дышать, сам того не осознавая. Потеряв дар речи, подложил руки жене под голову, не отводя от нее взгляд. Он не был уверен, что готов вновь заглянуть ей в глаза.

– Потерпи еще немного. «Скорая» уже едет, – пробормотал Учжин.

Ответа не последовало. В панике глядя на супругу, он заметил, как уголки ее губ дрогнули в едва заметной улыбке. Похоже, боль больше не беспокоила Хэин. Ее улыбка словно говорила ему: «Хватит, любимый. Все почти закончилось».

Учжин чувствовал, как по его рукам течет кровь. Он старался зажать ладонью рану на голове, но все было тщетно. Жизнь Хэин медленно утекала сквозь его пальцы.

«Зачем она это сделала?»

Даже когда их дочь Сучжон умерла, Хэин смогла пережить всю ту боль. Даже когда на следующий год после этого жена заболела раком и была на волосок от смерти, она не сдалась. Иногда не могла спать от боли и рыдала, уткнувшись мужу в грудь, – но все же пережила сложную операцию и химиотерапию. Что ее заставило сейчас, меньше чем через год после выздоровления, покончить с собой?

Хэин содрогалась и стонала у Учжина на руках. Он сосредоточился на лице жены, которая глазами искала его, но почти не узнавала. Собрав все оставшиеся силы, она прошептала:

– Почему… она умерла?

– Любимая…

– Наша дочь… Почему?

– Обсудим это потом, позже. «Скорая» подъезжает. Потерпи еще чуть-чуть…

– Я… не знаю причин…

«Почему она заговорила об этом?»

Жена в полузабытьи продолжала:

– Почему…

Обессиленное тело выскользнуло из рук Учжина. Упавшая голова и опущенные руки указывали на то, что жизнь покидала его любимую. Как он ни пытался удержать ее, ничего не выходило.

Из его горла вырвался дикий крик. Врачи «скорой помощи» подбежали к Хэин, чтобы проверить ее состояние, но было уже слишком поздно. Они лишь сочувственно посмотрели на Учжина. Кто-то помог ему подняться. Не отводя взгляд от врачей, которые подняли тело его жены и уложили на носилки, он, как загипнотизированный, последовал за ними.

В трясущейся машине «скорой помощи» Учжин держал любимую за руку, безвольно свисавшую с носилок, обхватил ее ладонь своими. Кожа была очень сухой. До этого момента он даже не осознавал, насколько она худая.

Они прожили вместе двадцать лет. Как часто он брал ее за руку и чувствовал тепло тела… Учжин прикоснулся к ней губами в надежде, что супруга оживет, если отдать ей немного своего тепла.

Так не могло быть. Он бормотал эти слова снова и снова, но они застревали в горле. Потеряв жену, Учжин осознал, что она была главной опорой в его жизни.

Он крепко сжимал ее руку и молча разглядывал лицо. Закрытые глаза, плотно сжатые губы… Еще утром они смотрели друг на друга и разговаривали. Учжин не мог и предположить, что через несколько часов будет смотреть на ее бездыханное тело…

С ее лба спадала непослушная прядь волос. Хэин всегда расчесывалась по утрам и крепко стягивала хвост черной резинкой. А сейчас ее растрепанные волосы были покрыты потом и кровью… Учжин трясущимися руками попытался привести их в порядок, но сделал только хуже.

Внезапно он осознал, что никогда не простит себя за случившееся.

«Почему я не могу отпустить ее руку?»

После смерти дочери Учжин замкнулся в себе и не уделял жене достаточно времени. Его душили скорбь и пустота, он ничего не видел и никого не слышал. Ему нужно было пространство, чтобы преодолеть боль в одиночку, нужно было время покричать и пострадать. Учжин верил, что если он переживет этот сложный период сам, то однажды сможет взять жену за руку и поговорить о Сучжон. Если б он открылся Хэин чуть раньше, она не стала бы такой уязвимой.

Учжин так зациклился на своей боли, что не думал о том, как невыносимо приходилось любимой. Он не знал, что рак распространился по всему ее телу, не осознавал, как ей было одиноко. Но даже при всем этом не понимал, почему она покончила с собой.

Учжин был уверен, что после смерти дочери в их отношениях ничего не изменилось. Но сейчас его сердце разрывалось от боли. Именно он заставил жену страдать, сделал ее несчастной. Учжин осознал это, только когда потерял ее.

На первом свидании он сказал Хэин: «Я хочу, чтобы ты не чувствовала себя одинокой»…

Когда любимая училась в старших классах, ее родители развелись, и с тех пор она жила одна, отгородившись от всего мира невидимой твердой скорлупой. Но Учжин заметил, насколько уязвима и одинока Хэин – по тому, как она застегивала блузку на все пуговицы, по ее скованным движениям и излишне уверенному тону.

«Я не могу видеть тебя такой. Все хорошо, расслабься. Я всегда рядом».

После этой фразы Хэин взяла Учжина за руку. Как много слов он сказал после? О том, что защитит, что не сделает больно…

Он не сдержал своих обещаний. И почувствовал это только сейчас, когда держал жену за руку. Это она защищала его все это время, спасала его от одиночества…

Ее руки похолодели. А вместе с этим Учжин почувствовал, как угасают последние отблески света, которые все это время поддерживали в нем жизнь.

Наступила темнота. Он не видел ничего. Его мысли опустели. Все казалось бессмысленным. Учжин не был готов страдать в одиночестве.

Оставался лишь один выход…

1

В жизни нет большей трагедии, чем смерть ребенка. После этого ничто не будет как прежде.
Дуайт Эйзенхауэр

Вселенная. Мрачное далекое пространство над нами, на семьдесят три процента состоящее из темной энергии и на двадцать три процента из темной материи.

Учжин вспоминал об этом всякий раз, когда смотрел на небо. Тогда он узнал, что бо́льшую часть нашего мироздания составляют ужасные объекты и явления. А рассказала ему об этом дочь, Сучжон. Устроившись на мокрых после ливня деревянных лежаках, они разговаривали о жизни.

На закате, приехав в небольшой лагерь для туристов, отец с дочкой поужинали и сразу легли спать, чтобы на следующий день встретить рассвет на пике Чхонванбон горного хребта Чирисан. Во сне Учжин плавал в освежающей горной реке, как вдруг кто-то потряс его за плечо, и он проснулся.

На него обеспокоенно смотрела Сучжон.

Он подумал, что уснул слишком крепко и проспал, поэтому быстро стряхнул с себя остатки сна, потерев лицо руками. Сел и непонимающе огляделся.

– Папа, этот звук… – произнесла Сучжон, показывая пальцем в окно.

Учжин прислушался и понял, что на улице идет дождь, а может, даже ливень. Его дочь, услышав сквозь сон стук капель по стеклу, разбудила папу, переживая, что они не смогут утром встретить рассвет.

– Что же делать? – взволнованно спросила она.

Учжин, мягко улыбнувшись, произнес:

– Хочешь, покажу тебе кое-что невероятное?

Сучжон удивленно посмотрела на него, а отец тем временем взял ее за руку и повел к двери. В лагере, помимо них, находились другие любители походов, которые, как и они, приехали, чтобы застать волшебный восход солнца. Одни крепко спали после утомительной дороги, другие еще ворочались в кровати. Никто из них пока не вставал и не покидал свой домик.

– Но ведь на улице дождь, – произнесла Сучжон, высунув голову на улицу.

Каково же было ее удивление, когда она взглянула на ясное ночное небо. Девушка отчетливо слышала стук капель, но дождя не было. Не веря своим глазам, она еще несколько раз выглядывала на улицу, чтобы удостовериться в этом.

– Странно… Я же слышу дождь, – пробормотала Сучжон.

Улыбаясь, Учжин наблюдал за реакцией дочери. Будучи бывалым туристом, он привык к подобным вещам. Но дочь поднялась в горы впервые…

– На какой высоте мы сейчас находимся? – спросил он.

– Тысяча девятьсот пятнадцать метров.

– Это высота самого пика Чхонванбон. А здесь тысяча семьсот пятьдесят метров. Посмотри внимательно, мы выше облаков.

– И что с того?

– А то, что облака находятся под нами и именно там идет дождь.

– Ничего себе! – воскликнула Сучжон и вновь посмотрела на небо. Отовсюду доносился шум ливня, стучавшего по листьям деревьев, а на ночном небе ярко сияли далекие звезды.

– Давай немного посидим вон там, – внезапно сказала девушка и, не дожидаясь ответа отца, направилась к ступенькам.

Спать им расхотелось. Спустившись к соседнему зданию, они увидели место для отдыха, где стояли деревянные столы, стулья и лежаки.

– Папа, тут тоже был дождь! – воскликнула дочь, трогая стул рукой.

Местами он был влажным, поэтому Сучжон несколько раз спросила у отца, можно ли ей присесть.

– Но как ты по звуку понял, что льет под нами?

– Если б лило над нами, ты услышала бы стук капель по крыше.

Сучжон, кивнув, посмотрела на небо. Учжин повернулся навстречу ветру, дувшему из леса, сделал глубокий вдох и сел напротив дочки.

Стояла свежая июньская ночь. Было прохладно – возможно, из-за дождя. В воздухе витал запах старых деревьев. Учжин наслаждался этим необычным ароматом. Говорят, в горах дышится легче… Сам того не замечая, он несколько раз глубоко вдохнул. Спросил:

– Не спится?

– Пап, ты что? Как можно спать, когда у нас над головами такая красота!

Учжин напомнил, что на рассвете им нужно вставать, поэтому пора возвращаться в лагерь, но Сучжон не собиралась никуда уходить. Она развалилась на лежаке, чтобы лучше было видно звезды. Отец последовал ее примеру, чувствуя спиной неровную, твердую и влажную древесину.

Звезды на ночном небе сверкали как тысячи огней. Свет нигде не горел, поэтому их было так четко видно. Учжин смотрел лишь на мерцавшие вдали точки.

– Папа, а ты знал, что наша Вселенная на семьдесят три процента состоит из темной энергии и на двадцать три процента из темной материи? – прошептала Сучжон спустя некоторое время. Казалось, будто она рассказывает самый страшный секрет в мире.

– А оставшиеся четыре процента? – поинтересовался Учжин.

– Туда входят звезды, Солнце, планеты и Млечный Путь. Все, что мы сейчас видим.

Учжин не знал, правда ли это, но, глядя на ночное небо, чувствовал, что такое возможно. Как бы много звезд ни сияло над головой, бо́льшую часть пространства занимала тьма.

– А что такое темная материя и темная энергия? – спросил он.

– Этого не знают даже ученые. Материю называют темной… потому что она существует, хотя и не видима человеку. Может, ее назовут как-то по-другому, когда поймут, что это такое. Я слышала, что ученый, открывший ее существование, получил Нобелевскую премию.

Невидима, но существует… Учжина заинтересовал сам факт, что пространство между звездами совсем не пустое и что ученые смогли доказать это научным путем. Дочь снова и снова удивляла его своими знаниями.

Сучжон с детства обожала энциклопедии про звезды, и к седьмому классу это переросло в серьезное увлечение астрономией. Она постоянно брала из библиотеки книги про Вселенную, созвездия и небесные тела.

Когда дочка была маленькой, Учжин всегда ее понимал. Но чем старше она становилась, тем больше незнакомых слов он слышал. Вот Сучжон перешла в седьмой класс, очутилась совсем в другом мире – и настала его очередь удивляться. Темы, которые она изучала, были намного сложнее тех, что когда-то довелось постигать ему. Раньше Учжин учил свою дочь, но теперь они поменялись ролями. Он всегда видел в ней ребенка… Когда же его дочь успела так повзрослеть?

– Папа, а ты знаешь, чем отличается звезда от планеты? – спросила девушка.

– Ну, звезда – это звезда, которую мы видим в небе, а планета… что это? – Он быстро признал, что не знает ответа, и ждал пояснения Сучжон.

– Звезды – это небесные тела, которые сами излучают свет, как, например, Солнце. А планеты – это существа, которые живут под светом звезд.

– Тогда в нашей семье звезда – это ты, а планеты – мы с мамой? – спросил Учжин.

– А вот и нет. Наша звезда – мама. Мы же с тобой без нее не выживем, – пошутила Сучжон, изо всех сил пряча улыбку.

Учжин испытывал невероятное счастье оттого, что пошел в поход вместе с повзрослевшей дочерью. Тем временем она продолжала подшучивать над отцом.

Он всегда жалел, что Сучжон слишком быстро взрослела, но во время таких разговоров гордился ею, говоря себе, что в будущем они станут хорошими друзьями. Но его дочь уже сейчас могла взять на себе эту роль. Что же будет дальше?

После совершеннолетия он научит ее правильно пить. Расскажет, как распознать достойного молодого человека. И хотя ему было тяжело об этом думать, однажды выдаст ее замуж…

– Пап, смотри, вон та звезда называется Арктур. – Сучжон показала на небо. – Вон там, над Большой Медведицей. – Она отсчитала звезды, образовывавшие ручку ковша, и указала на более яркую точку над ними. – Это самая яркая звезда в созвездии Волопаса, в двадцать раз больше Солнца. Я видела ее в телескоп, она такая красная…

Невероятно, что Сучжон нашла Большую Медведицу и созвездие Волопаса среди множества звезд, запомнила названия и характеристики каждой. Это напомнило Учжину о том, что она мечтает стать астрономом и уговаривала его купить ей телескоп. Он стоил дороже, чем думал Учжин, они не могли себе такое позволить. А с женой и говорить было нечего – она сказала бы, что это слишком дорогой подарок для школьницы. Сучжон умоляла его, говорила, что сама накопит. И однажды действительно начала откладывать часть карманных денег в копилку. По воскресеньям в свободное время она приходила в мастерскую к отцу и помогала мыть машины. Увидев ее энтузиазм, Учжин подумал, что стоит рассмотреть телескоп как подарок дочери на день рождения. Жена, конечно, начала бы его пилить, но ради счастья Сучжон мужчина был готов потерпеть.

– Как же много звезд, – произнес он.

– Правда? А зимой их видно еще лучше, потому что воздух чистый. Это идеальное время года, чтобы наблюдать за созвездиями.

– Правда? Тогда вернемся сюда зимой, – предложил Учжин.

– Ты не шутишь? – Сучжон вскочила со стула и посмотрела на отца. Несмотря на темноту, она отчетливо видела его лицо. – Пап, тогда, может, поедем в обсерваторию?

Она сразу же начала искать в телефоне, куда можно было бы съездить, перечислила города, где находятся обсерватории, и спрашивала у отца, что лучше. В ее голосе вновь зазвучали нотки детского восхищения.

– А мы можем посетить все?

– Все? – удивился Учжин.

– Да! Обсерваторию Чунмисан в Янпхёне, обсерваторию Пёльмаро в Ёнвоне, а еще Хвансон, Тэчжон, Кимхе… их так много!

– И ты предлагаешь посетить их все?

– Да, можно по одной за поездку… Так и решим. Это мой жизненный список.

– Жизненный список?

– Да, дела, которые я хочу сделать до того, как умру. В прошлом году наш учитель сказал, что хочет бросить работу в школе и путешествовать по миру. И его жизненный список – объехать сто стран на велосипеде.

– Это… впечатляет.

– А я в будущем хочу поехать в Южное полушарие и увидеть звезды, которых у нас нет.

– Как здорово… А меня возьмешь? – спросил Учжин.

– Хм… я подумаю, – с улыбкой ответила Сучжон и вновь откинулась на спинку стула.

После они какое-то время молчали. Внезапно дочь спросила:

– Папа, а какой у тебя жизненный список?

– У меня?

Учжин задумался. Он не мог вспомнить, о чем мечтал. Всегда ли у него не было желаний или они померкли в тени жизни? Учжин копался в памяти, пытаясь найти ответ.

– Я его уже выполнил, – наконец ответил он.

– Правда?

– Да. Я хотел быть счастливым с тобой и мамой. А еще хочу, чтобы у тебя появился братик или сестричка.

– Тогда давай сделаем тебе новый список.

– Мой план на жизнь – делать все, что ты захочешь.

– Тогда давай планом нашей семьи станут поездки во все обсерватории страны. Что думаешь?

Учжин широко улыбался, слушая рассуждения дочери.

– А мама поедет с нами? Она же не любит походы. В этот раз тоже отказалась, – продолжала Сучжон.

– Да ладно тебе, нам сейчас и так хорошо… – Он посмотрел на дочь. Его глаза светились безграничной теплотой.

Учжин представил, как они вместе объездят все обсерватории. Это была замечательная идея. Чем старше дети, тем меньше времени они проводят с родителями. Сейчас у них на первом месте учеба и посиделки с друзьями. Было бы хорошо, если б они с этого дня в свободное время срывались вот в такие внезапные поездки… Учжин обещал, что приложит все силы, чтобы воплотить в жизнь планы дочери.

Но он не смог сдержать обещание.

22 декабря 2014 года, спустя девятьсот тридцать один день после их разговора под звездным небом, Сучжон убили. Ей было шестнадцать.

В зимнее солнцестояние, когда самая длинная ночь и самый короткий день.

Эта ночь стала самой темной и длинной в жизни Учжина.

2

Ничего нельзя было сделать. Врачу «скорой помощи» оставалось только официально подтвердить смерть.

Жену Учжина перевезли в морг. Он нетвердой походкой дошел до холла и привалился к стене. В голове было пусто. Мужчина не знал, что ему делать. Он медленно опустился на пол, протянул вперед ноги и начал царапать пол пальцами одной руки, закусив кулак другой и пытаясь сдержать крик.

«Это всего лишь сон…»

Ему хотелось проснуться, поэтому Учжин еще раз со всех сил укусил кулак. Но боль казалась тенью, отражавшейся в водной глади, ее не достать рукой. Он не чувствовал боль от укусов, но жгучая рана на сердце возвращала его в суровую реальность.

– Хватит себя калечить, – произнес приехавший следом Тхэхён и оттащил руку Учжина от рта. На тыльной стороне ладони был отчетливо виден след от зубов.

Тхэхён помог ему подняться и сесть на стул. Он задавал вопрос за вопросом, и Учжин постепенно стал приходить в себя и осознавать, что произошло.

– Как твоя жена? – сперва спросил Тхэхён, еще не зная, что та умерла. Он примчался в больницу прямо с работы, забыв переодеть тапочки.

Они познакомились с Учжином шесть лет назад, когда Тхэхён открыл кафе напротив его автомастерской. Этот человек подкупал своей добротой и дружелюбием, поэтому быстро завоевал расположение всех работников мастерской. В перерывах между работой он первым делом бежал к ним, приносил с собой свежие закуски к рису и развлекал всех своими шутками и разговорами.

– Знаешь, как я удивился, когда впервые встретился с тобой? – сказал как-то раз Тхэхён за рюмкой сочжу, доставая из бумажника маленькую черно-белую фотографию. На ней был изображен студент с короткой стрижкой. – Это мой брат, – продолжил он. – Фотография с выпускного. Вы с ним похожи как две капли воды.

Увидев изображение, Учжин признал, что на первый взгляд действительно было определенное сходство. Тхэхён, конечно, явно преувеличивал, однако Учжин решил не возражать и просто кивнул в знак согласия.

Он, как никто другой, знал, что значит скучать по ушедшему из этого мира человеку. Родители Учжина погибли в аварии, и до сих пор он, сам будучи отцом прекрасной дочери, впадал в ступор, когда видел людей, похожих на его отца.

– Я подумал, что мой старший брат воскрес, – произнес Тхэхён.

Тогда Учжин впервые услышал эту историю. Другу было девятнадцать, когда ему позвонили и сказали, что брат умер в армии.

– Тогда я пересдавал экзамены, – продолжал Тхэхён. – Но постоянно что-нибудь происходило, поэтому на учебу не хватало времени. Услышав, что мой брат умер, я подумал, что лучше б умер я… Он всегда был лучшим в семье, в школе, лучше всех сдал экзамены и мог выбрать любой университет. Все ему завидовали. Брат был гордостью родителей, не то что я. Благодаря ему родители воплотили в жизнь все свои амбиции, поэтому я мог жить, как хотел. Но…

Его брат решил пойти в армию. Он считал, что если Тхэхён поступит в университет, родители финансово не смогут тянуть обоих сыновей. Поэтому, на правах старшего ребенка, выбрал армейскую службу, чтобы маме и папе стало проще.

– Но ведь я… Я даже и не думал об университете. Просто хотел устроиться на какую-нибудь работу. Почему…

Изрядно выпивший Тхэхён уткнулся в плечо Учжина и заплакал, прося прощения. Непонятно, к кому он в тот момент обращался – к товарищу или к брату. Это было неважно.

Учжин принимал его скорбь. Тхэхён относился к нему как к своему брату, а к Хэин – как к сестре. Когда три года назад они потеряли дочь, были разбиты и опустошены, именно он взял на себя все хлопоты. До этой ситуации Учжин считал его просто дружелюбным соседом, но теперь полагался на него как на младшего брата. Даже больше, чем на родного двоюродного. Кровные узы для него не имели никакого значения.

Кажется, Тхэхён все еще ничего не знал о Хэин, хотя уже долгое время находился в отделении «скорой помощи».

– Ее перевезли в морг, – коротко произнес Учжин.

Тхэхён, потрясенно замолчав, закрыл лицо руками, не в силах скрыть отчаяние.

– Что?.. Да что, черт возьми, происходит? Что за ерунда? – бормотал он.

Учжин не ответил.

– Зачем ее отвезли в морг? – спросил Тхэхён, посмотрев на него. – Та соседка… Она должна была не мне звонить, а вызвать спасателей… Нет, должна была побежать на крышу и схватить Хэин!

Представив свою жену на краю крыши, Учжин вновь начал проваливаться в пучину беспамятства. Он не слышал причитаний Тхэхёна, голос которого не пробивался сквозь толщу воды, окутавшей его сознание. Он не замечал, что кто-то в холле выкрикивал имя его жены, ища родственников. Пол и потолок ходили ходуном; в глазах помутнело, скрутило живот. Учжин сидел на стуле в больнице, но вокруг было так темно и холодно, будто он оказался в глубоком колодце.

– Послушай, это тяжело, но ты должен держаться. Не уходи в себя. – Тхэхён присел на колени напротив него и посмотрел прямо в глаза. – Кажется, тебя ищут, чтобы обсудить дальнейшие процедуры…

Учжин видел перед собой Тхэхёна, но не мог произнести ни звука. Слова не доходили до него. Казалось, звуки растворялись в воздухе. Разум разрывался на части и низвергался в бездну. Учжин даже не старался собрать себя.

– Сиди здесь. Я все сделаю, – произнес Тхэхён, видя состояние друга.

После этого никто не звал Учжина и не подходил к нему.

Разговоры людей в холле постепенно затухали, словно он находился в толпе, но в то же время один. Учжин чувствовал себя все более одиноким. Перед глазами вновь и вновь крутилась одна и та же сцена – прыжок жены с крыши. Он прибежал слишком поздно – и теперь проклинал себя за это…

Учжин обхватил голову руками. Они были в крови. Все его тело. Непреодолимая боль разлилась по организму, словно кто-то высыпал соль на рану. Шрам, который почти затянулся за много лет, вновь раскрылся и теперь разрывал сердце на части.

Боль и пугающие воспоминания, которых он избегал, начали воскресать, как призраки.

Это была кровь его жены…

* * *

Вместе со смертью дочери для него умер весь мир.

Учжин вел обычную бесцветную жизнь. В один миг счастье разбилось вдребезги. Он заставил себя жить только ради жены, которая попала в больницу в состоянии шока и отказывалась от еды. Но его сердце почти не билось. Он жил, однако не чувствовал себя живым. В его голове постоянно крутились последние моменты жизни дочери.

Внешне Учжин выглядел неплохо, но внутри него все гнило, как у старого мертвого дерева, которое существует много лет в пустой оболочке. Его разбитое сердце вновь налилось кровью. Теперь – жены…

Люди, которые не сталкивались со смертью, никогда не поймут, какую невыносимую боль он испытывал. Она никогда не пройдет. Рана заживет, шрам побледнеет, но след останется на всю жизнь.

Это значит, что семьи, много лет прожившие душа в душу, будут разрушены. Привычка видеть друг друга превратится в кошмар – каждый день, каждый час вы будете искать утерянную частичку семьи. Но ее больше не будет. Ежедневная рутина станет невыносимой.

После смерти дочери Учжин жил в постоянной боли. Каждое утро он просыпался под звук открывающейся двери, когда дочь уходила в школу; теперь же вставал в тишине. Он ждал, что Сучжон позвонит ему из школы и разбудит, но больше не слышал ее голос. Только тогда он осознал, что его ребенка больше нет. Учжин не мог двигаться дальше, отгоняя боль, накатывавшую волнами.

Он ел в тишине рис, не глядя на стул напротив, где обычно сидела его дочь, и посматривал на дверь в надежде, что сейчас она откроется и войдет Сучжон. Но при этом понимал, что она умерла…

Вот так выглядит постоянная боль. Нужно быть готовым к тому, что в самый неожиданный момент в голове всплывут воспоминания о дочери. Они не меркнут с течением времени, а боль становится все сильнее. Единственный способ ее преодолеть – раствориться в ней или полностью закрыться, отрезать все мысли об этом. Учжин выбрал второй вариант, спрятавшись под панцирь, как черепаха, в то время как его жена съедала себя – и заболела раком.

В его безжизненной душе дул сухой ветер. Если в панцире появлялись трещины и раны снова воспалялись, он быстро блокировал воспоминания и подавлял эмоции. Но созданная им пустыня стала красной от крови жены. Она стремительно проникала в сухую землю, разламывала ее и просачивалась куда-то глубоко внутрь. Пробудила боль от утраты дочери, что доставляло Учжину еще больше страданий.

Смерть – это не одномоментное действие. Это ад, повторяющийся каждый божий день. Волны боли будут давать тебе пощечины до самой смерти.

Учжин вновь взглянул на испачканные руки. Почему его ладони покрыты теплой кровью жены?

Он не мог не спросить об этом. Слова любимой перед смертью крутились в голове, как неразгаданная головоломка. Учжин не мог даже нормально заплакать, отчего глаза невыносимо болели.

«Я не заслуживаю слез. Я потерял дочь и дал жене уйти», – подумал он.

У него не было сил жить. После смерти Сучжон он держался только благодаря жене. Но сейчас на свете не осталось ни единой души, которую ему надо защитить. Все, чего хотел Учжин, – выключить двигатель и остановиться.

Внезапно ему стало интересно, сможет ли он встретиться с женой и дочкой, если уйдет вслед за ними? Смогут ли они снова быть вместе?

* * *

Все три дня похорон время тянулось очень медленно.

Люди, которые пришли попрощаться с Хэин, при виде Учжина замолкали или переходили на шепот. Иногда до него доносились обрывки разговоров о его дочери и фразы про суицид. Каждый раз он чувствовал, что от него отрезали огромную часть, но никому этого не показывал.

Учжин молча принимал соболезнования и в душе сам прощался с миром. Встречался глазами с друзьями детства, выражая благодарность за поддержку, а они, в свою очередь, молча хлопали его по плечу. Уровень этих чувств зависел от степени близости с человеком, но тем, кто по-настоящему знал его и его жену, он отвечал абсолютно искренне.

По дороге в крематорий Учжин наконец взглянул в окно автобуса на улицу. Солнце все еще освещало проезжую часть. Ему казалось, что на время похорон время остановилось, но на деле жизнь продолжалась. Покрытые багрянцем деревья медленно скидывали одеяние в лучах позднего осеннего солнца. Однако его не впечатлял пейзаж за окном. Мир всегда был и будет одинаковым. Воспоминания о семейной жизни смоет дождь и сдует ветер. Учжин готовился отправиться вслед за женой и дочерью, его больше ничего не интересовало.

Автобус ненадолго остановился напротив их дома – последний ритуал перед отправкой покойной в крематорий.

Тхэхён вышел первым, держа в руках портрет Хэин. Когда Учжин вошел в квартиру, в которой не был несколько дней, на глаза ему навернулись слезы, но он быстро взял себя в руки, шепча себе под нос, что скоро все кончится. Это успокаивало.

Тхэхён открыл двери каждой комнаты в доме и обошел с портретом всю квартиру. Каково было его удивление, когда, открыв маленькую дверь возле кухни, он увидел комнату Сучжон. Озадаченно посмотрел на Учжина.

Тот напряженно глядел внутрь. Ее не открывали больше года. Он не мог даже думать о том, что сейчас они зашли туда с портретом жены, чтобы проводить ее в последний путь. На мгновение ему показалось, что за столом сидела Сучжон и звала его: «Папа…»

Все его тело пронзила невыносимая боль.

Однако Учжин равнодушно взглянул на Тхэхёна и кивнул. Тот, замешкавшись, обошел комнату по кругу.

Внезапно на подоконнике едва слышно звякнули стеклянные колокольчики. Тхэхён их не трогал, окно было закрыто, но Учжин отчетливо слышал звон.

Стеклянные колокольчики в форме тюльпанов играли тихую легкую мелодию. Казалось, будто Сучжон разговаривала с ними. Это был подарок мамы на день рождения. Учжин вспомнил, как радовалась его дочь, разорвав подарочную упаковку. Она могла целыми днями сидеть и слушать этот магический перезвон.

Учжин почувствовал, как жжет глаза, – он больше не мог сдерживать эмоции.

В комнате Сучжон его жена навсегда попрощалась с домом.

* * *

Приехав в крематорий, чтобы сжечь тело, Учжин еще раз прокрутил в голове, что и как он должен сделать.

Теперь у него нет семьи, которая сможет о нем позаботиться. Учжин вспомнил о нескольких дальних родственниках, но они были не особо близки. Он решил, что все возможные приготовления сделает при жизни, а об остальном попросит позаботиться Тхэхёна. Тот относился к нему как к брату, и ему казалось несправедливым заставлять его вновь проходить через такие страдания, но Учжин был уверен, что Тхэхён примет его выбор.

После кремации он сидел в автобусе, крепко сжимая урну.

– Послушай, ты точно в порядке? – обеспокоенно спросил Тхэхён, садясь сзади.

Он не представлял, что его друг будет делать дальше с прахом – тот ни места на кладбище не купил, ни в колумбарий не обращался.

– В порядке. Просто… я пока не готов с ней попрощаться.

Учжин поблагодарил друзей и родственников, которые провожали его жену в последний путь, и поехал домой. Тхэхён последовал за ним, чтобы завезти кое-какие вещи. Он хотел побыть с другом, но тот отправил его восвояси.

Несколько дней Учжин провел в полном одиночестве.

Послеобеденное солнце заглядывало в квартиру, из которой исчезло все тепло. Одинокие лучи падали на диван, где обычно сидела его жена и читала книгу, и на пузырек с лекарством, которое она принимала. Солнце делало атмосферу в комнате не такой унылой и безрадостной.

Учжин убрал пузырек и книгу и поставил на их место урну. Сняв пленку и открыв крышку, прикоснулся к праху – тот был еще теплым. Казалось, он до сих пор хранил в себе температуру тела жены.

От этой мысли ему стало немного легче. Учжин подумывал попросить поместить урну к дочери в колумбарий, но ему быстро стало тошно от мысли, что кто-то придет к ним в дом. «Нет, лучше пускай развеют в красивом месте», – пробормотал Учжин, держа в руках еще теплый прах, а после высыпал его на стол. Последние пару дней он провел словно в беспамятстве.

Внезапно его накрыла волна усталости, и Учжин, без сил рухнув на диван, закрыл глаза. Ему хотелось зарыться в подушки и неподвижно лежать в кромешной тьме. Он хотел проспать несколько дней или даже лет. Учжину казалось, что за эти несколько лет он ни разу не проснется. Но что потом? Боль вернется… Учжин подумал, что лучше никогда не просыпаться.

Открыв глаза, он окинул взглядом пустую и тихую комнату, повернул голову и вгляделся в кухню. Сквозь нее Учжин видел открытую комнату дочери. Кажется, Тхэхён забыл закрыть ее.

Комната скрывалась в темноте, ее было сложно разглядеть. Туда не попадали солнечные лучи. Острая боль вновь пронзила его сердце.

«Ты целый день провел в одиночестве», – сказал Учжин самому себе, глядя на урну. Он начинал понимать, как каждый день чувствовала себя жена.

Учжин пытался отогнать скорбь после смерти дочери, слушая громкий звук двигателя и лязг металла. И в какой-то мере ему это удалось. Сосредоточившись на закручивании гаек и замене деталей автомобиля, он не думал ни о чем, кроме работы.

«Что Хэин делала одна в гостиной, когда я уходил в мастерскую?»

«Что она чувствовала, когда все дома напоминало ей о Сучжон?»

Место их дочери на левой стороне дивана, ее спальня, кухня, где она бегала маленькой, старые вещи на балконе… Царапины ключом на двери, которыми он отмечал ее рост и возраст вплоть до 15 лет… Учжин помнил каждую отметку. В два года Сучжон начала говорить, в пять рассмешила его, потеряв зуб, и так год за годом в ее день рождения. В этот особенный день она ела на завтрак суп из водорослей, а потом брала отца за руку и вела к двери, чтобы узнать, насколько выросла…

В глазах потемнело, и Учжин вновь прикрыл веки.

«Как я это выдержу? Нет… как я думал, что выдержу?»

Тени Сучжон появлялись и исчезали, словно призраки. Мужчина подумал, что Хэин каждую минуту зализывала раны, которые открывались снова и снова. Естественно, что на фоне этого в ее организме зрели раковые клетки. Кто может знать, насколько больно проводить каждый день в квартире, глядя на комнату погибшего ребенка? Эти страдания не мог почувствовать даже он сам. Учжин внезапно осознал, что именно его бесчувственность привела к болезни жены.

Он потер глаза и резко сел. Надо было чем-то заняться, например разобрать вещи или документы. Учжин осматривал гостиную и думал, с чего начать.

Черный костюм, который он не снимал уже несколько дней, казался таким же тяжелым, как и он сам, поэтому сперва Учжин захотел сбросить одежду. Сняв пиджак, он услышал какое-то шуршание и обнаружил в кармане бумажный конверт. Открыл его, думая, что кто-то таким образом выразил соболезнования. Но, увидев написанное, превратился в камень.

Он не мог ни двигаться, ни дышать. Тело пронзила молния, наэлектризовав каждый нервный пучок в теле. Руки тряслись.

Настоящий преступник где-то рядом.

Учжин вновь и вновь читал эту строчку. Еще до того как он понял смысл фразы, его накрыла волна потрясения, и чем дольше мужчина смотрел в письмо, тем мощнее она становилась.

Что значит «настоящий преступник»? Сперва Учжин подумал, что это относится к убийству его дочери, но быстро отбросил такую мысль. Дело закрыто. Все преступники, унесшие жизнь его дочери, отбывают наказание за решеткой. В суде они признались в содеянном, и все улики указывали на них. Тогда откуда взялся «настоящий преступник»?

Разум Учжина был холоден. Казалось, его кровь почти замерзла.

Внезапно ему попал в глаза отблеск луча солнца. Замерев, он проследил за ним взглядом – тот отражался от урны с прахом жены. Это привлекло его внимание.

«Почему… наша дочь… умерла?» Перед смертью его супруга повторяла одну-единственную фразу.

Тогда Учжин пропустил ее слова мимо ушей. Ему не было дела, что это значило, когда Хэин умирала у него на руках. Почему спустя три года после убийства Сучжон его жена прыгнула с крыши и перед смертью вспомнила про дочь? Может, это как-то связано с ее суицидом?

Учжин продолжал перечитывать предложение. Внезапно его озарило.

В суде преступники рассказывали, что они делали с Сучжон. Они отвечали на вопросы, подтверждали, где встретили ее и как издевались – в мельчайших подробностях. Но никто четко не ответил на самый важный вопрос: «Почему?». Все они уходили от ответа, говоря, что не знают.

Вот почему сердце так нещадно давило. Учжин с женой не хотели знать, что убийцы делали с Сучжон, – им было важно понять, почему они это сделали. Почему среди сотен тысяч людей выбрали именно их дочь, почему убили именно ее…

Учжин начал метаться по квартире; его руки и ноги тряслись, он не мог сидеть на месте. Раз за разом перечитывал предложение из письма и пытался понять, что это значило.

«Настоящий преступник где-то рядом…» Если это действительно так, почему те мужчины в суде признали свою вину? Почему полицейские, которые нашли на месте преступления окурок сигареты и обрывки салфеток, принадлежавшие обвиняемым, не знают личности настоящего преступника?

Всего четыре слова. Одно предложение. Шокирующее содержание. Учжину пришлось вновь мысленно пережить те ужасные минуты, и его голова раскалывалась на кусочки.

Солнечный свет постепенно уходил из гостиной. Стемнело, поэтому Учжин включил лампу. Внезапно его взгляд остановился на брошенном на полу костюме. В голове одна за другой стали появляться мысли.

Учжин не знал, кто и когда положил письмо в его карман. Но одно он помнил точно – утром там еще ничего не было. Перед прощанием в больнице Учжин вымыл в туалете руки и по привычке полез в карман за носовым платком. Значит, письмо попало к нему по дороге от больницы к крематорию или от крематория к дому.

Перед крематорием Учжин снял пиджак и оставил его в автобусе, что давало возможность подложить конверт. Он пытался вспомнить, кто приезжал попрощаться с его женой: несколько родственников, соседи, продавцы из магазина радом с его мастерской, друзья и знакомые… Никого постороннего.

Все они прекрасно знали об убийстве Сучжон, но маловероятно, чтобы кто-то из них написал подобное, предупреждая о преступнике. Прошло три года. Учжин помнил все как вчера, но для остальных это произошло очень давно.

Еще одна странность заключалась в том, что аноним подбросил письмо, когда виновных уже нашли, осудили и отправили за решетку. Почему именно сейчас? Почему только сейчас неизвестный заговорил о настоящем преступнике и проинформировал Учжина столь странным способом?

И самое главное: откуда человек, подложивший письмо, знает, кто убийца? Ему известно о Сучжон, о людях, убивших ее, и о том, что преступник на свободе. Значит, он хорошо осведомлен о деле, а может, и сам в нем замешан…

Если этот человек уверен в своей правоте, почему он не сказал все Учжину лично?

Он твердо решил, что должен найти отправителя и разом получить ответы на все вопросы. И, составив в уме список подозреваемых, стал по одному отбирать тех, кто мог бы подложить ему письмо.

3

Десять часов вечера. Прозвенел звонок, сообщая о конце длинного дня.

Это был первый учебный день на курсах, но никто из учеников не ушел из класса раньше положенного. Атмосфера была удручающей. Не верилось, что вчера наступило Рождество.

С начальной школы детям прививали мысль о том, что образование превыше всего, они знали, что после праздников надо скорее возвращаться к учебе, потому все с головой погрузились в задания. Атмосфера в классе была такой напряженной, словно все ходили по очень тонкому льду.

Там сидели те, кто провалил вступительные экзамены, кто не поступил в тот университет, в который хотели они сами или их родители, и кто решил сдать экзамены еще раз. Вне зависимости от причины, никто не здоровался и не разговаривал друг с другом. Заниженная самооценка и чувство стыда после экзаменов будто отключили эмоции молодых людей. Их взгляды говорили только об одном – нежелании еще раз испытывать чувство вселенского унижения после экзамена, когда кажется, что жизнь кончена.

Ли Сеён сложила учебники и тетради и смотрела в спины уходящих учеников – надев толстые однотонные пальто и закинув на плечи тяжелые рюкзаки, они один за одним покидали класс. Весь следующий год ей придется наблюдать одну и ту же картину. Эта мысль ее печалила.

Вздохнув, Сеён поспешила за остальными. Если она задержится, мама, ждавшая возле школы, обязательно начнет ворчать. На всякий случай девушка достала телефон и проверила историю – два пропущенных звонка и три сообщения.

Разблокировав мобильник, Сеён увидела эсэмэску с незнакомого номера. Сперва она прочитала мамино: «Поезжай к папе домой, мне надо развеяться».

Девушка одновременно испытала облегчение и раздражение. Сегодня утром, когда мама отвозила ее на занятия, ни о каких планах на вечер она не предупреждала. Наверное, поддалась эмоциям, заглядевшись на реку Ханган по дороге домой, или кто-то ее завлек… Ее маме только дай повод развлечься.

Однако Сеён не понимала, как можно бросить дочь в первый день занятий на курсах, да еще и ограничиться эсэмэской. Она знала, что мать способна на подобный поступок, но не ожидала такой подставы именно сегодня. Разозлившись, девушка пнула стоящую перед ней парту, чтобы выпустить пар, да так сильно, что та повалилась на пол. Затем позвонила маме, но та была недоступна. Сеён хотелось написать сообщение, которое ее ранит, но руки тряслись, и она не попадала по буквам.

– Девушка, что вы тут делаете? – спросил у нее охранник, стоя в дверях.

Наверное, он пришел на грохот. Увидел лежащую на полу парту и вопросительно посмотрел на нее. Только тогда Сеён осознала, что осталась одна в классе.

Она быстро вышла, подавляя в себе стойкое желание закричать что есть мочи. Услышала, как охранник у нее за спиной выключил свет и запер дверь. В коридоре было тихо и безлюдно. Ее ждал лифт, но Сеён прошла мимо и быстро спустилась по лестнице.

В холле на первом этаже тоже выключили свет. Никто даже не проверил, все ли покинули здание.

Когда она открыла дверь, в лицо ей ударил ледяной зимний ветер. По прогнозу обещали минус семь, но по ощущениям было намного холоднее. Сеён выругалась. Она кричала, выпуская из себя все эмоции, которые сдерживала во время занятий. Несколько учеников, стоявших на улице, недовольно глянули на нее и ушли.

Родители забрали оставшихся подростков, и уличное освещение возле здания курсов тоже стало гаснуть. Вокруг Сеён оставались лишь серые здания и голые деревья. Ни одной живой души, кроме нее. Хотя и она чувствовала себя наполовину мертвой. В ее душе, как и на улице, бушевал ледяной ветер.

«Я заберу тебя позже…»

Естественно, она это написала. Мама говорила Сеён, что в первый учебный день специально заберет ее на машине, но не прошло и дня, как нарушила обещание. Матери никогда не было до нее дела. Ее заботило только собственное настроение.

Сеён была разочаровала поступком мамы, но одновременно с этим злилась на саму себя, что поверила ей. Если б она с самого начала не питала надежд, то сразу направилась бы к метро без каких-либо проблем… Правда, сейчас Сеён не хотела ехать на метро, она слишком устала.

«И что теперь делать?» – думала девушка, стоя на тротуаре.

Ей хотелось исчезнуть из этой семьи, но время сейчас неподходящее. Надо потерпеть, чтобы обрести настоящую свободу. Сперва Сеён думала действительно поехать к отцу, но, представив его лицо, задумалась…

* * *

После развода родителей девушка должна была жить у папы, но мама под разными предлогами откладывала бракоразводный процесс, а потом и вовсе заявила, что уходит из дома. Она говорила, что этого хотел отец, но на деле никто не смог бы ее выгнать, если она сама того не пожелает. Именно ее мать инициировала развод, однако в действительности разводиться не хотела. Она всего лишь пыталась вернуть мужа под свой контроль. Сеён прекрасно это знала.

Но когда отец подписал нужные документы, ее мать не могла поверить своим глазам и со всей силы швырнула в него вазой. Сеён думала, что знает своего отца гораздо лучше мамы. Он человек не слова, а дела. Поэтому тот факт, что папа подготовил документы, означал, что он решил развестись. Осознавая всю серьезность ситуации, мама испугалась, пошла на попятную и, видя упрямство мужа, вытащила последний козырь. Она предложила немного отстраниться друг от друга и еще раз все немного обдумать.

– Но ведь ты никогда не изменишься, – усмехнулся отец.

Однако даже он не выдержал натиска, когда мама предложила ему уладить все после того, как их дочь поступит в университет. Она часто использовала Сеён как щит, и обычно это срабатывало.

Девушка знала, что так мать пыталась выиграть время, но ничего не сказала. Ей было жалко маму, которая готова была пойти на все, чтобы избежать развода. Сеён не хотелось, чтобы ее втягивали в разборки накануне вступительных экзаменов – это отвлекало и мешало сосредоточиться. Но мать пообещала, что снимет двухэтажную квартиру площадью сто пятнадцать квадратных метров.

Сама Сеён считала, что будет лучше, если мама от них уйдет. Она сидела дома и мешала учиться – постоянный шум, создаваемый ею, неимоверно раздражал. Без мамы сосредоточиться было намного проще.

Однако одного Сеён не учла – ее мать зациклена на себе, и даже если она уйдет от них, то все равно продолжит трепать мужу нервы. Мама заявила, что у нее есть такие же права на дочь, как и у него, и потребовала, чтобы Сеён жила на два дома. Она игнорировала аргументы бывшего мужа, который просил оставить их ребенка в покое ради ее же блага, объясняя, что решение должна принимать сама Сеён.

– Это так низко, – сказала девушка матери, услышав ее условия.

– Ты у нас тоже не идеальная, – парировала та.

Ее мама знала, что дочь, как две капли похожая на нее саму, будет некомфортно чувствовать себя наедине с отцом.

Спустя несколько дней раздумий Сеён приняла ее предложение. Она действительно не была уверена, что сможет жить только с папой. Девушка лучше всех знала, как мать ждет встреч с мужем, несмотря на их бесчисленные перепалки и холод в отношениях; ей не хотелось видеть их развод.

Но такое решение только усугубило ситуацию.

Сеён думала, что сможет продержаться этот год и жить на два дома, но ошибалась. Каждый раз, когда она собирала вещи, чтобы поехать к другому родителю, папа сверлил ее ледяным взглядом, а мама постоянно ворчала за спиной. Она пыталась подговорить Сеён следить за отцом, а тот, в свою очередь, постоянно критиковал жену и при дочери бросал в ее адрес унизительные комментарии. Папа говорил об этом всерьез, что по-настоящему ранило Сеён. А самое главное – они вымещали недовольство друг другом на дочери, унаследовавшей гены обоих.

– Ты должна нести ответственность за свои поступки. Или ты избегаешь ее, как мать? – отчитывал ее папа.

– Нет, ну ты посмотри, просто копия отца. Что это за взгляд?.. Уйди, не хочу тебя видеть, – злилась мама.

В таких условиях об учебе не было и речи. Сеён не могла сконцентрироваться и усвоить хоть что-нибудь. Раньше она училась лучше всех в классе, но из-за семейных проблем скатилась и еле набрала нужные баллы на промежуточных экзаменах.

Сеён в гневе разнесла свою комнату – повсюду валялись вещи и учебники. Но мать и бровью не повела. Она вызвала домработницу, которая привела комнату в прежний вид. И всё.

Ее мать была так увлечена одним смазливым актером, что не обращала внимания на успеваемость дочери. Она думала, что та убивается из-за ее отношений с другим мужчиной, и подарила ей розовые часы стоимостью семь миллионов вон, только чтобы Сеён не рассказывала о ее интрижке отцу.

Но секрет матери раскрыли в самый неподходящий момент.

В новостях показали мужчину, арестованного за многомиллионное мошенничество, а на фотографии, запечатлевшей его в Макао, рядом шла женщина. Ее лицо скрыли, но и Сеён, и отец сразу узнали ее. Он в очередной раз приехал к ней и швырнул в лицо бумаги по разводу, но она лишь невинно похлопала ресницами и напомнила о заключенном перемирии, пока их дочь не поступит в университет.

Сеён хотелось как можно быстрее стать совершеннолетней и уехать от них. Она решила не принимать близко к сердцу их ссоры, но оказалась не так сильна духом, как думала. Вместо того чтобы кричать, сидела, закрыв глаза и уши, и не вмешивалась.

Девушка остановилась в гонке, где каждый дышит в спину друг другу, борясь с жестокой конкуренцией в школе. Каждый раз ее превосходные ранее оценки за контрольные становились все хуже. Сеён ничего не говорила матери, которая, казалось, забыла о дочери, и избегала совместного отдыха с папой. Она не подала документы в университет и не явилась на выпускные экзамены.

Сеён хотела разрушить ожидания родителей, тем самым дав волю своему гневу.

Только осознав, что их дочь не сможет поступить в университет, родители обратили на нее внимание. Мать, выслушав упреки мужа, заявила, что все исправит, но единственное, до чего она додумалась, – отправить дочь на курсы в один из элитных образовательных центров в районе Каннам. Так в первый день занятий Сеён оказалась одна на улице поздно ночью…

Она достала телефон и нашла номер отца, но все не решалась позвонить ему. После недолгих раздумий вновь убрала аппарат в карман.

Сеён должна была жить у мамы до начала нового года, и ей не хотелось перебираться к папе на несколько дней раньше. Ее раздражало перемещаться туда-сюда, как мебель. К тому же девушка чувствовала себя в маминой квартире комфортнее. По крайней мере, там она могла свободно дышать. Находясь в доме отца, Сеён чувствовала себя так, словно ее заковали в тесную броню. Когда они сидели за столом, она напрягалась, и даже ее дыхание становилось громче. Ей всегда было непросто общаться с папой. Когда у Сеён начался переходный возраст, они отдалились друг от друга, но даже до этого девушка чувствовала себя некомфортно и неуютно в компании отца. Она всегда избегала его взгляда, ей казалось, что он постоянно ее сканирует.

Папа всегда был занят на работе, но не ленился следить за дочерью. Когда Сеён пошла в десятый класс, он вплотную занялся ее образованием. В отличие от мамы, которая делала что хотела, проверял уроки и ставил перед ней цели.

Когда Сеён жила вместе с папой, он контролировал все ее действия, начиная с пробуждения и заканчивая сном, спрашивал, во сколько она пойдет на курсы после школы, когда вернется домой, с кем разговаривает по телефону. Ее отец определял, во сколько ей вставать утром, какие фрукты и витамины есть, когда ложиться в кровать. Он делал все в интересах Сеён, но ее это душило. Вновь переезжая к маме, она чувствовала себя свободной и радовалась, что ненадолго сбежала от папиного тотального контроля.

Именно Сеён настояла, чтобы в выпускном классе ее отправили на курсы для поступления, где учились до поздней ночи – так она почти не проводила времени с отцом. К счастью, он благосклонно воспринял эту идею.

Сеён изучила варианты программ и требования, съездила туда на открытые уроки и сама подала заявление. Ей было неважно, где учиться, главное – поменьше пересекаться с папой. На курсах она обычно читала комиксы или спала. Смотря в спины другим ученикам, девушка чувствовала себя сторонним наблюдателем. Своим поведением она выражала протест родителям, но это вышло ей боком…

Сеён глубоко вздохнула. Облачко белого пара медленно рассеивалось в темноте ночного города. С одной стороны ее обдавало ледяным ветром. Девушка злилась на себя за свою нерешительность.

Она могла пойти к маме домой – ключи у нее с собой, поэтому она с легкостью откроет дверь, приготовит поесть и ляжет спать. Но, судя по прошлому опыту, это не лучшая идея. Что ей делать, если на рассвете изрядно выпившая мать заявится домой вместе с мужчиной? Ей не хотелось ни ловить на себе взгляды незнакомого человека, от которого пахнет алкоголем, ни наблюдать за полураздетой матерью. Ей даже не хотелось думать об этом.

Сеён знала, что это выведет маму из себя и та обязательно спросит, почему она не поехала к отцу.

С одной стороны, девушка чувствовала облегчение оттого, что мать развлекалась – это означало, что она могла быть предоставлена сама себе; но с другой – требование остаться на ночь у папы ее раздражало. Сеён колебалась.

Чем дольше она размышляла, тем сильнее расстраивалась и не знала, что печалило ее сильнее – безразличие матери или контроль отца, которого девушка надеялась не увидеть до нового года. И то и другое.

Если она приедет к папе, тот обязательно спросит, что произошло. Даже если молча откроет дверь, все будет написано на его лице. У Сеён и так было паршивое настроение, поэтому ей не хотелось оказаться под прицелом холодного взгляда отца.

Что же делать? Погрузившись в раздумья, Сеён не заметила человека, возникшего перед ней. Еще шаг, и она врезалась бы в него. Девушка отступила назад, разглядывая молодого человека в меховом капюшоне.

– М-да, ты изменилась, и не в лучшую сторону, – произнес он.

– Кто ты? – озадаченно спросила Сеён.

– Что? Неужели ты меня забыла? Ну и ну… – протянул незнакомец. – А ведь мы дружили.

Его низкий голос действовал девушке на нервы. Сеён настороженно взглянула на него и поправила сумку на плече. Он усмехнулся и снял капюшон. Девушка узнала его, но сохраняла настороженность.

Чо Юнги. Юноша улыбнулся своей фирменной улыбкой. Сеён почувствовала, как ее сердце ушло в пятки.

– Чего притворяешься, что не знаешь меня? А ведь я звонил тебе, писал, – продолжил он.

Охранник выгнал ее из класса, когда она читала сообщение от матери, поэтому не успела проверить остальные. Сеён даже не задумывалась о том, что незнакомый номер принадлежит Юнги.

Три года. Они не виделись три года. Девушка была удивлена появлением старого знакомого, но чувствовала, что это не к добру. Каждая клеточка ее тела кричала, что нужно убираться отсюда. Не поднимая на него глаз, Сеён попыталась обойти юношу, но тот оказался быстрее и отрезал ей путь к отступлению.

– Что тебе надо? – раздраженно спросила она.

– Что мне надо? Так ты здороваешься с человеком, которого не видела три года?

– Прочь с дороги!

– Ох уж эта привычка приказывать всем вокруг…

– Я сказала, прочь!

Юнги усмехнулся и приблизился к девушке, загораживая своим телом обзор.

– Вы только гляньте! Круглая отличница Ли Сеён ходит на курсы для неудачников… Что, не смогла поступить в университет даже с помощью богатеньких родителей? – с издевкой произнес юноша. – Но все равно живешь так, будто ничего не произошло… Как это раздражает!

Сеён была уверена, что Юнги специально поджидал ее у ворот, что заставило ее нервничать сильнее. Однако она поспешила спрятать свое волнение и посмотрела юноше прямо в глаза.

«Я не боюсь тебя, Чо Юнги. Тебе меня не запугать», – успокаивала себя девушка. Страх понемногу отступил.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Разве тебе неинтересно, зачем я пришел?

– Нет, неинтересно.

Она не хотела ничего о нем знать. Краем уха Сеён слышала о его жизни от одноклассников, но на этом всё.

Юнги решил не идти в десятый класс и уехал учиться в Лос-Анджелес. Говорили, он уехал один, без родителей, и жил в американской семье. Ходили слухи, что там Юнги напоил хозяйского сына, угнал их машину и попал в ДТП. Эта новость всколыхнула все корейское сообщество – несовершеннолетний молодой человек в состоянии алкогольного опьянения стал причиной аварии… После этого его выгнали из дома, и он уехал на Гавайи заниматься серфингом. Последние новости о нем Сеён слышала год назад и понятия не имела, где тот сейчас. По белому лицу Юнги не скажешь, что он жил на Гавайях…

– Давай поговорим, – вкрадчиво начал юноша.

– Нам не о чем разговаривать, – отрезала девушка.

– Нас ждет Чэган. Тебе лучше пойти со мной и быть повежливее.

Услышав давно забытое имя, Сеён сжала кулаки и, сама того не осознавая, повысила голос.

– Не хочу. С какой стати мне с вами встречаться? – сквозь зубы процедила она.

– Так надо! – Юнги начал терять терпение.

Сеён попыталась его обойти, но он резко схватил ее за локоть. Девушка закричала и толкнула юношу. Однако было очевидно, что ей не одолеть Юнги, превратившегося за три года в сильного взрослого мужчину.

– Отпусти меня немедленно! – потребовала Сеён.

– Знаешь, я тоже не горю желанием разговаривать с тобой. Но тут кое-что произошло…

– Меня это не касается.

– Ты сначала выслушай. Пожалуйста, пойдем со мной…

Хватка Юнги становилась все крепче. Сеён стиснула зубы от боли. Пытаясь выбраться, она со всей силы ударила его по бедру. Юнги закричал и ослабил давление, что дало ей шанс на спасение. Девушка оттолкнула его и понеслась вниз по улице. За спиной она слышала топот преследователя.

В районе курсов было тихо и безлюдно. Даже если Сеён закричит, никто не придет ей на помощь. Если ничего не предпринять, Юнги ее догонит. Она добежала до перекрестка и свернула направо, не зная, куда ведет переулок.

Тем временем юноша, добравшись до перекрестка, на секунду замешкался и поскользнулся на льду. Быстро поднявшись, понял, что упустил добычу, и это вывело его из себя. Юнги посмотрел по сторонам – никаких признаков Сеён. Единственное, что он слышал, – отдаленный гул машин на главной дороге.

Юнги достал из кармана телефон.

– Я упустил ее… Не знаю! Почему я должен гоняться за всякими отбросами вроде нее? Не хочу больше быть с ней связанным! – закричал он и бросил трубку.

Несмотря на это, юноша не сдался и направился по переулку, куда убежала девушка. В воздухе вновь повисла тишина.

Убедившись, что преследователь исчез, из-за машин, припаркованных во дворе, выглянула Сеён. Она быстро побежала к главной улице в надежде уйти незамеченной. Внезапно ее ослепил яркий свет фар автомобиля, отрезавшего ей путь к отступлению. От неожиданности Сеён зажмурилась, ожидая удара, но ничего не происходило. Открыв глаза, она увидела, что машина остановилась примерно в десяти сантиметрах от нее. Водитель – на вид ему было около сорока – изумленно смотрел на Сеён, которая, в свою очередь, собиралась обойти машину и побежать дальше. Вдруг она услышала откуда-то сзади:

– Ли Сеён! Стоять!

Из глубины переулка раздавался громкий топот.

Девушка рванула к передней пассажирской двери и настойчиво застучала в окно.

– Пожалуйста, откройте! – умоляла она.

Мужчина за рулем продолжал непонимающе смотреть на Сеён, а она в отчаянии барабанила по стеклу:

– Спасите меня, помогите!

Девушка дернула за ручку двери. Закрыто. Увидев, как она испуганно оглядывается на преследователя, мужчина сжалился. Раздался щелчок. Сеён быстро забралась в машину и заблокировала дверь.

– Поехали отсюда, скорее! – в панике торопила она.

Девушка уже могла разглядеть лицо Юнги, выбежавшего из темноты. Она чувствовала, что еще немного – и ее схватят.

– Ну же, поехали!

Мужчина оглянулся и стал разворачиваться, чтобы выехать на главную дорогу. Казалось, он анализировал ситуацию. В этот момент Юнги с силой ударил в заднее окно машины.

– Ли Сеён, быстро открыла дверь и вышла! – заорал он.

Ей хотелось закрыть глаза и оказаться как можно дальше от этого места.

«Пожалуйста, оставьте меня в покое, не хочу вас видеть», – мысленно повторяла она.

Повернувшись к водителю, Сеён уже вслух крикнула:

– Быстрее, поехали!

Мужчина плавно нажал на педаль газа, наблюдая за девушкой. Выехав из переулка, он начал набирать скорость, поэтому Юнги оставалось только глотать выхлопные газы. Вскоре машина затерялась в потоке транспорта.

Только тогда Сеён осмелилась обернуться. Юнги, в бешенстве пинавший воздух, становился все меньше и меньше – и вскоре исчез. Девушка вновь села ровно.

– Ремень безопасности, – бросил мужчина.

Сеён сразу же пристегнулась. Наблюдая за водителем, она почувствовала, что справа от ее ноги что-то лежит. Приглядевшись, заметила маленькую коробку, завернутую в ткань, и осторожно передвинула ее левее, чтобы не мешала.

– Тебя отвезти в полицию? – спросил водитель.

– Зачем? – удивилась Сеён.

– Тот парень. Он звал тебя по имени, но, судя по ситуации…

– Не надо, все хорошо, – оборвала его девушка.

Мужчина замолчал и сосредоточился на дороге.

– Где ты живешь? – внезапно спросил он.

– Высадите меня, пожалуйста, у ближайшего метро. – Сеён не собиралась сообщать незнакомцу свой адрес.

Она покрепче схватилась за ремень и приготовилась выпрыгнуть из машины, если почувствует хоть малейшую опасность.

Мужчина повторил вопрос. Но девушка продолжала молчать – она еще не знала, может ли ему доверять, да и не решила, к кому из родителей ехать, поэтому просто не знала, какой адрес назвать.

Заметив сомнения Сеён, водитель осторожно добавил:

– Уже поздно, вдруг к тебе опять кто-нибудь пристанет… Поэтому и спрашиваю адрес.

Его мягкий голос заставил ее расслабиться. Внезапно она заметила маленькую фотографию на панели и католические четки на лобовом зеркале. Сеён бездумно прыгнула в машину к незнакомому человеку – и выдохнула только сейчас, осознав, что он не причинит ей вреда.

Она смотрела в окно, думая, куда ей лучше направиться, и пыталась понять, где они сейчас едут. Внезапно заметив указатель «Скоростная дорога Кёнбу», поняла, что хочет остановиться где-то здесь. Но куда потом? В такой поздний час автобусы не ходят…

– Высадите меня, пожалуйста, на том перекрестке, – попросила она.

Мужчина сразу же остановился.

– Спасибо, – поблагодарила Сеён и отстегнула ремень.

В машине включилась лампочка, и она смогла рассмотреть лицо мужчины. Он выглядел ровесником ее папы и производил приятное впечатление. Обычно Сеён была очень недоверчива в этом отношении, но его глаза тоже светились теплом и спокойствием.

Поднимаясь с сиденья, девушка остановила взгляд на фотографии. На нее смотрел ее сегодняшний спаситель, только намного моложе. Он стоял по колено в море, усадив на плечи смеющуюся девочку лет трех-четырех. Рядом стояла женщина – наверное, жена – и широко улыбалась. Должно быть, они сделали эту фотографию в отпуске.

Сеён попыталась вспомнить детство. Интересно, а они ездили всей семьей на море? Ей казалось, что она видела похожую фотку в чьем-то альбоме. Улыбалась ли она так же ясно?

– Каннын, беседка Кёнпходэ, – произнес мужчина, заметив заинтересованный взгляд девушки.

– Зимой, наверное, вода холодная, – отметила Сеён.

Подумав, мужчина кивнул.

– Если хочешь, могу отвезти, – произнес он.

Удивившись, Сеён внимательно посмотрела на собеседника. Почему он предложил съездить туда? Она занервничала, думая, что у него плохие намерения. Однако мужчина все так же смотрел вперед – с безразличием, как и в первый момент встречи.

– Сейчас? – спросила она.

– Да.

Сеён прокручивала в голове худшие сценарии. Она не знала, что это за человек и, если уж на то пошло, когда он обернется негодяем и захочет ей навредить. Сможет ли она уйти живой и невредимой? Но Сеён не могла прочитать никаких намеков на опасность на его лице. Мужчина ждал ее решения.

С другой стороны, ехать домой к кому-нибудь из родителей она не хотела. В пустую квартиру матери? Сеён не могла там расслабиться и спокойно отдохнуть – запах маминых духов пропитал каждый угол. К тому же она не сможет крепко заснуть, зная, что в любой момент в квартире может появиться посторонний мужчина.

Домой к папе? Сеён даже думать не хотела об этом. Этот вариант еще хуже. Первые несколько дней она будет дышать полной грудью, а потом начнет задыхаться, будто горло стягивает веревка… Нет, девушка не хотела ехать ни к отцу, ни к матери, но до сих пор не знала, что делать.

Казалось, писк лампочки в машине отсчитывает секунды, данные для принятия решения.

«Три, два, один…»

Внезапно Сеён пришло сообщение от мамы:

«Только если папа спросит, скажи, что сама захотела к нему поехать».

Мама до сих пор не узнала своего мужа. Он никогда в жизни в такое не поверит. Иногда Сеён казалось, что она взрослее матери. И вообще, где ее носит, раз просит держать ее слова в секрете?

Холодный ветер задувал в приоткрытую дверь машины. Глубоко вздохнув, девушка потянула ручку на себя и произнесла:

– Поехали. Хочу посмотреть.

Сеён чувствовала, что все будет хорошо. Она чувствовала себя комфортнее, чем дома. Ей нужно подышать свежим воздухом.

Мужчина плавно тронулся, перестроился в крайнюю левую полосу и развернулся, чтобы выехать на скоростное шоссе. Подняв голову, Сеён увидела знак, что они находятся на платной дороге.

До этого полная энергии, девушка неожиданно поникла. Она приняла самостоятельное взрослое решение, но все равно чувствовала себя брошенной, что очень расстраивало ее.

Проезжая мимо автостоянки, Сеён услышала вибрацию. Звонил папа – наверное, чтобы перед сном в очередной раз ее проконтролировать. Ей ничего не стоило ответить, но она не могла рассказать ни о поведении мамы, ни о своем решении уехать с незнакомцем в Каннын.

Сеён достала из кармана телефон, выключила звук и бросила в сумку. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Она хотела закричать: «Это вы виноваты в моих безумных поступках! Не надо меня стыдить!»

Сеён не знала, что произойдет дальше, поэтому решила хоть ненадолго отвлечься от терзающих ее мыслей. Хотелось ни о чем не думать. Она жалела себя за то, что приходилось метаться между родителями, как маятник. Девушка хотела обвинить во всем маму и папу, но четко понимала, почему сегодня поступила именно так.

Чо Юнги.

Его внезапное появление не на шутку встревожило Сеён. Возможно, именно это заставило ее бежать подальше от Сеула. Она не знала, почему спустя три года бывший друг снова ворвался в ее жизнь, но не хотела с ним связываться. От этого становилось еще страшнее.

Их встреча была не случайна, он ждал ее… А еще Чэган… Он сказал, что надо встретиться втроем. Что, в конце концов, происходит?

Сеён покачала головой. Ее не должно это интересовать. Но что делать, если все не закончится, если Юнги опять будет искать встречи?

Задумавшись, она грызла ногти и смотрела на шоссе, уходящее в темноту.

4

Учжин пил воду на кухне, когда почувствовал странный запах. Он принюхался, пытаясь понять, откуда тот исходит. Пахло тухлятиной. Учжин открыл холодильник, подумав, что там что-то испортилось, но ничего не нашел. Внезапно он понял, что неприятный запах доносится из-за приоткрытой комнаты дочери. Запах чего-то скисшего…

На столе Сучжон стояла серая кружка с непонятной жидкостью. Учжин осознал, что его жена до последнего времени по утрам первым делом приносила в комнату дочери молоко… Каждый день она оставляла на столе Сучжон стакан, словно та все еще была жива. Когда его жена проходила обследование, а после была госпитализирована, молоко медленно портилось в комнате. Теперь же этот кислый запах говорил о смерти.

Учжин быстро открыл окно, отнес стакан на кухню, вылил его содержимое и вытер стол. Он прополоскал тряпку несколько раз, но вонь не уходила.

Однажды, видя, как жена несет в комнату Сучжон молоко, Учжин произнес:

– Хватит.

Открыв дверь, она молча смотрела на мужа, а затем мягко ответила:

– Делай как хочешь, а я буду делать по-своему.

Учжин не смог ничего ответить. Он чувствовал, что и без того тонкий лед между ними треснул, от него откололась льдина и уплыла далеко в глубь океана. И его жена чувствовала то же самое.

Учжин хотел сказать ей, что все бесполезно. Потеряв родителей еще в школе, он принял горькую истину – боль потери никогда не становится меньше. Каждый день его жена бередила раны, видя отсутствие Сучжон, и делала себе больнее. Но она четко пояснила, что у нее свой способ справиться с утратой. Учжин хотел ответить ей, но не смог.

…Закрыв окно после проветривания, он еще раз осмотрел комнату, куда еще при жизни Сучжон заглядывал редко и ненадолго. Сегодня Учжин впервые разглядывал каждую деталь.

Вещи, нажитые дочерью за шестнадцать лет, выглядели так, словно и на них отпечаталась трагедия. Все вокруг покрылось слоем пыли, помещение тонуло в тишине. Комната, откуда исчезли жизнь и смех хозяйки, переживала смерть Сучжон не легче, чем они сами. Висевшие на стене фотографии Млечного Пути и туманности больше не сверкали.

Книги, учебники и журналы ровными рядами стояли на полках рядом со столом, а маленькие фарфоровые котята в унисон качали головами. В другом месте лежали диски и альбомы любимых певцов, книги по астрономии, романы и комиксы. Учжин только сейчас узнал, что Сучжон коллекционировала котят, увидел, какие жанры музыки ей нравились – от классики до последних хитов популярных групп. Все выглядело таким незнакомым…

«Насколько хорошо я знал свою дочь?» – задумался он.

Учжин рассматривал диски один за другим. В основном там были поп-певцы и инди-группы. Он обнаружил лишь одно знакомое название.

Песня, которую они слушали, когда вместе смотрели на звезды.

Учжин взял с полки плеер и вставил диск.

«Папа, послушай эту песню», – произнесла Сучжон и дала ему один наушник. Это произошло во время их похода в горы.

И сейчас играла именно та песня, которую они слушали под звездным небом. Куда они ездили?..

Я все еще слышу твой голос,
Я чувствую твое прикосновение,
И сегодня я живу в твоей тени.
Я все еще вижу твой образ,
Я чувствую твое тепло,
И сегодня я живу в твоем времени.
Даже в облике прохожих,
Даже в танцующих на ветру листьях,
Даже в вечернем ветре, ласкающем мои щеки,
Ты везде.
А что чувствуешь ты? Что?
Ты же чувствуешь то же самое?
Даже сейчас я чувствую только тебя.

Песня называлась «Пора воспоминаний». Услышав ее, Учжин сразу представил те пейзажи, освежающий ветер, звуки и запахи.

«Конечно, мы ездили в Чхунчжу, на гору Кемёнсан. В тот день мы посетили астрономический музей Когурё, а на ночь решили остановиться в рекреационной зоне Кемёнсан. Но нам было жалко тратить время на сон, поэтому мы вышли на улицу, легли на землю и смотрели на звезды», – вспоминал он.

Учжин опустился на пол возле кровати дочери и слушал музыку, пока она не пошла по кругу. Песня возвратила его в прошлое, в осеннюю ночь под звездным небом. Они с Сучжон делили одни наушники на двоих, он чувствовал ее тепло и слышал ее дыхание.

А что чувствуешь ты? Что?
Ты же чувствуешь то же самое?
Даже сейчас я чувствую только тебя.

Учжин слушал текст песни, а в его сердце разливалось щемящее чувство печали. Слезы, которые он так долго сдерживал, потекли по его щекам. Учжин плакал впервые со смерти дочери и был рад, что его мокрое лицо не видит жена. Он делал вид, что держит себя в руках, но внутри него все разрывалось от скорби…

* * *

Внезапно зазвонил телефон. Учжин проснулся и обнаружил, что лежит на диване.

Возможно, он сам не заметил, как провалился в сон. За окном стемнело. Учжин увидел, как в окнах дома напротив за занавесками зажгли свет. Он помнил, что после похорон нашел конверт, зашел в комнату и рухнул на диван…

Учжин сел и схватился рукой за голову. Его щеки были мокрыми – видимо, он плакал и во сне. Глаза жгло, из носа текло, голова раскалывалась от боли. Казалось, будто его огрели чем-то тяжелым.

Телефон, оставленный на полу, продолжал трезвонить. Учжин потер виски руками, пытаясь облегчить страдания. Поднял телефон и посмотрел, кто звонил.

Это был номер его жены.

Учжин некоторое время смотрел на экран и только потом ответил. Он был напряжен до предела. Казалось, сейчас на том конце с ним заговорит жена. Но, переведя взгляд на урну с прахом, Учжин осознал реальность.

– Алло! – раздался из трубки пожилой голос мужчины, не имевший ничего общего с голосом его жены.

Учжин понимал, что это и не могла быть она, но все равно чувствовал себя странно. Его плечи поникли.

Он молчал, пока мужчина из телефона вновь не обратился к нему. По одному его слову Учжин сразу уловил диалект провинции Кёнсандо, откуда был сам родом. Голос казался очень знакомым.

– Алло! – Учжин собрал все силы, чтобы скрыть рыдания в голосе. Почему у этого мужчины телефон его жены?

– Вы знаете владельца телефона? – спросил собеседник.

– А зачем вам?

– Я охранник многоквартирного комплекса «Сэволь». Это я нашел его.

Только тогда Учжин понял, почему голос показался ему знакомым. Мужчина, охранник комплекса, где они жили, был старшим из четырех работников и говорил на диалекте. В голове Учжина сразу возник его образ: худое острое лицо, седые волосы. Мужчина всегда вел себя вежливо, здоровался с каждым жильцом. Просто так пройти мимо него было невозможно.

Охранник рассказал, что нашел телефон на клумбе и сперва ждал, что кто-нибудь придет за ним. Но спустя некоторое время решил сам связаться с владельцем. Первым в списке звонков оказался Учжин.

Тот ответил, что немедленно придет за аппаратом, и дал отбой. Он не знал, что телефон его жены пропал. После их последнего разговора она бросилась с крыши. Учжин не мог поверить, что прошло уже несколько дней…

Когда он прибежал к охраннику, тот сразу узнал его.

– Извините, вы говорили, у вас телефон моей жены… – начал Учжин.

– А, это… оказывается, ваша супруга потеряла?

Увидев, как изменился в лице охранник, Учжин замолчал. Его собеседник, казалось, тоже смутился и без единого слова отдал ему телефон.

Хотя это место называли комплексом, в него входили всего три дома, поэтому жители знали друг друга в лицо. И, конечно же, они не могли не знать тех, кто снимал там квартиру более десяти лет, как Учжин.

Охранник рассматривал его лицо, но, к счастью, не задавал вопросов. Учжин коротко поблагодарил его и вышел из помещения. Он был рад, что мужчина не пытался выразить ему соболезнования, ему не хотелось их слышать.

Проходя с телефоном жены в руках мимо входа в комплекс, Учжин невольно взглянул на место, куда она упала. Было темно, но следы случившегося до сих пор были заметны; казалось, что все случилось несколько часов назад.

Он подумал о тех, кто отмывал асфальт в день трагедии. Возможно, это тот самый охранник или его сменщики… Всего их четверо. Учжин решил, что ему стоит поблагодарить их, раз уж пришел, и вернулся обратно в их офис.

Он увидел, как другой охранник открыл дверь, и собирался было зайти следом, как вдруг услышал их разговор:

– Кстати о телефоне, который нашли на клумбе… Знаешь, чей он?

– Чей?

– Помнишь, пару дней назад женщина бросилась с крыши? Вот ее.

– Из пятьсот третьей квартиры? Ну и дела…

– Ее муж пришел забрать телефон, на нем лица нет.

– А что ты хочешь? Дочь убили, жена наложила на себя руки… Так и с ума сойти недолго.

– Его дочь убили?

– Несколько лет назад, она еще в школе училась.

– Точно, вспомнил! А если… нам придется смотреть вверх и…

– Ты о чем?

– А если и ее муж решит спрыгнуть?

– Что за ерунда!

– Просто… посмотри, как плохо он выглядит.

На этом разговор прервался.

После такого Учжин не мог заставить себя зайти к ним в кабинет.

Еще несколько часов назад он, как и говорил охранник, собирался последовать за женой, а уладить все дела предстояло Тхэхёну, – но не подумал, что охранников это тоже коснется. Если б Учжин сделал все, как задумал, им снова прибавилось бы проблем.

Он отвернулся и едва слышно направился к входу в дом. Ему хотелось проверить телефон жены по дороге, но он заставил себя подождать, пока не зайдет в квартиру.

Гостиная площадью менее двадцати квадратных метров казалась заброшенной. Сквозь стены комнаты, откуда исчезла жизнь, слышались звуки телевизора и звонкий смех соседской семьи. Навострив уши, Учжин различил присутствие людей и сверху, и снизу. Скрип двери. Звук воды из крана. Топот детей. Разговоры за столом.

Когда рядом были жена и дочь, Учжин никогда не обращал на это внимания. Но теперь его квартира погрузилась в тишину, и он слышал малейший шорох. За стенами жили люди. И только он чувствовал себя брошенным в другом мире.

Пытаясь заполнить пустоту, Учжин плюхнулся на диван и включил телевизор, но быстро сдался. Звук механического устройства не мог разогнать давящий воздух, наполнивший квартиру.

«Как жена находилась в такой атмосфере целыми днями?» – подумал он.

После смерти дочери Учжин использовал работу как предлог, чтобы уходить из дома утром и возвращаться уже под вечер. Вместо того чтобы разделить скорбь с женой, убегал в мастерскую… Он впервые посмотрел ей в лицо, когда ей диагностировали рак и положили в больницу. Но и она стала другим человеком. Ее руки, не касавшиеся мужа, всегда оставались холодными, а взгляд – пустым.

Это произошло после первого суда. Увидев лица молодых людей, убивших их дочь, его жена больше не появлялась на заседаниях. И Учжин понимал ее нежелание туда ходить.

Он твердил себе, что будет внимательно следить, чтобы их наказали по всей строгости закона, – но, увидев мальчишек, ровесников его дочки, сидевших с опущенными головами, впал в оцепенение. Эти подростки не осознавали, какое ужасное преступление совершили. Ему казалось бесполезным портить им жизнь. Как бы сильно Учжин ни жаловался, ни бил кулаком о стену и ни стонал, он не мог снять камень со своей души.

Два человека пытались вернуться к обычной жизни с грузом на сердце. Учжину казалось, что он сойдет с ума. Жизнь шла своим чередом. Он вновь открыл мастерскую и постепенно вернулся к повседневной рутине. Но каждый раз, когда вспоминал последний образ дочери и слова убийц о том, что они с ней сделали, его грудь заполоняла леденящая боль, которая периодически возвращалась снова и снова.

Продолжить чтение