Тысячи километров к себе

Глава 1

За окном было морозное и зимнее утро нового года и вместо больной головы и позднего подъёма первого января, меня ожидало вполне бодрое и доброе утро.

Пять лет. Целая эпоха. И впервые за все эти годы я встречала Новый год в полном одиночестве.

Обычно в эту ночь моя крохотная квартирка трещала по швам от смеха Лины и наших безумных традиций – пили, ели до отвала, распевали старые песни и до утра спорили о смысле жизни. Но в этом году моё место у нашей ёлки занял парень – её парень. Первый совместный Новый год, первый поцелуй под бой курантов… Я прекрасно понимала, что для неё это было важнее.

И знаете что? Меня это не пугало. Напротив, в этом одиночестве я нашла странное утешение. Последний Новый год в этой стране… Разве не идеальный момент, чтобы остаться наедине со своими мечтами?

Когда часы начали отсчёт последних секунд уходящего года, я прижала ладонь к холодному стеклу, наблюдая, как в ночном небе вспыхивают чужие фейерверки. Шёпотом, но твёрдо произнесла своё желание – то самое, что годами прятала в глубине души. И в этот момент поняла: оно уже сбывается. Потому что я наконец поверила в него по-настоящему.

Первое января – идеальный день, чтобы смело взглянуть в будущее, наметить планы и начать жизнь с чистого листа. Теперь у меня всё обязательно будет хорошо.

Первый рассвет нового года застал меня с блокнотом в руках. Страницы быстро заполнялись планами, целями, смелыми идеями. Я писала, зачёркивала, снова писала – и с каждым словом чувствовала, как где-то внутри поворачивается тяжёлый ключ.

За последний год много хорошего случилось со мной. Во первых мы с моим молодым человеком наконец обручились. Во вторых у меня появилась постоянная работа, возможно не самая любимая, но всё же деньги за неё платили мне без задержек и каждый месяц. И самое главное – я получила туристическую визу и купила билет в город моей мечты Лос-Анджелес.

В детстве я завороженно смотрела на экран старого телевизора, где разворачивались гламурные американские сказки. Девяностые, наш потрескавшийся диван, запах жареной картошки из кухни – и там, за стеклом, совершенно иной мир. Мир, где улыбчивые красавцы в смокингах дарили розы длинноногим блондинкам, где лимузины скользили по набережным Сан-Франциско, а океан сверкал, как расплавленное золото. Я закутывалась в бабушкину шаль, представляя себя на месте этих счастливиц – вот только шаль пахла молью, а не французскими духами.

Но жизнь методично расставляла всё по местам. Средний (очень средний) достаток нашей семьи быстро объяснил, что «красиво» – это когда в конце месяца остаются деньги на хлеб. Что «романтика» – это папины потрескавшиеся руки после двенадцатичасовой смены. Что «мечты» – это список отложенных на потом «если бы».

Со временем мечты менялись, менялись взгляды. Детские наивные мечты вскоре приравнялись к иллюзиям и благополучно были запрятаны в дальние слои памяти, туда же, где и оставались мои грёзы о замужестве с известным актёром, двадцатиэтажном особняке, идеальной освоенной техникой кунг-фу, а также богатом родственнике королевских кровей, который непременно послужил бы ключом ко всему вышеперечисленному.

Раннее январское утро окутало город мягким снежным покрывалом. Пушистые снежинки, словно перья ангелов, медленно кружили в морозном воздухе, прежде чем раствориться в белоснежном ковре. В этот день большинство россиян просыпаются с тяжёлой головой и мыслями, похожими на вчерашний оливье – вязкими и перемешанными. Но моё утро было другим.

На столе уже были сделанные бутерброды с красной икрой, чашка с горячим кофе и недопитая бутылка советского шампанского. Тишина в моей скромной съёмной квартире была особенной – не пустой, а наполненной обещаниями грядущих перемен. Они витали в воздухе, смешиваясь с ароматом кофе и едва уловимым запахом праздничных бенгальских огней.

По телевизору в восемь утра первого дня нового года, почти по всем каналам крутят зимние сказки или мультфильмы для детей, занимая их, что существенно облегчает утро тех родителей, которые большую часть новогодней ночи провели с игристым напитком и традиционными салатами.

Другие каналы, которые до самого утра крутят караоке с ретро песнями, заботятся в основном о «самых стойких» своих зрителях. Эти крепыши самоотверженно выдержали всю праздничную ночь и сейчас отчаянно подпевают давно забытые песни своей молодости, возможно в полном одиночестве, с нескрываемым чувством превосходства, глядя на спящих и не таких крепких, по их меркам, друзей, как они сами.

Мой верхний сосед явно входил в эту касту неуязвимых. Его «творческий порыв» пробивался сквозь бетонные перекрытия, превращая бандитский шлягер 90-х в настоящее испытание на прочность.

Со временем концерт одного певца стих и моя квартира снова превратилась в уютное тихое место и я, с внутренним наслаждением, принялась составлять очередной список вещей, которые ни в коем случае нельзя оставить здесь. Я жила в каждой строчке своего списка. Моё воображение рисовало новую жизнь, которая наступит уже в следующем месяце. Я счастлива.

Глава 2

Январь в России можно смело назвать самым ленивым и неспешным месяцем в году. Выйдя на работу после новогодних праздников, люди далеко не сразу вливаются в рабочий ритм.

Некоторые, не в силах расстаться с иллюзией вечного отдыха, берут отпуск – или просто увольняются, чтобы «начать всё с чистого листа». Они покупают абонементы в спортзал, клянутся бегать по утрам, бросают курить и отказываются от сахара, искренне веря, что вот он – переломный момент. Что с понедельника (или с первого числа, или после следующей зарплаты) их жизнь станет другой: упорядоченной, здоровой, осмысленной.

Такие порывы, безусловно, заслуживают восхищения, но только в том случае, если данные себе обещания выполняются. Однако, большинство планов рассыпает уже к февралю. Абонемент пылится в ящике, диета сменяется ночным набегом на холодильник, а ежедневные десять тысяч шагов остаются лишь в данных фитнес-браслету обещаниях. Всё возвращается на круги своя – потому что в сутках по-прежнему только 24 часа, а в городе каждая минута на счету: то автобус уйдёт, то начальник заметит опоздание, то просто не останется сил ни на что, кроме дороги домой.

Но если бы перемены требовали лишь нового абонемента или красивой записной книжки – мир давно бы состоял из идеальных людей. Настоящие изменения начинаются не с тренажёрного зала, а с головы. С осознания, что нельзя годами жить по инерции и ждать чуда. Что если каждый день делать то же, что и вчера, – ничего не изменится.

Новая жизнь не начинается с понедельника. Она начинается с решения перестать обманывать себя. С первого честного вопроса: «А что, если попробовать по-другому?» – и мужества действительно это сделать.

Я знала это слишком хорошо. Последние несколько лет я начинала отсчитывать дни до Нового года уже в июне, словно календарь был не инструментом времени, а тюремным сроком, где праздники – единственные выходные на зоне.

Новогодние каникулы становились моим личным побегом – короткой передышкой, когда можно было наконец выдохнуть, но при этом продолжать получать зарплату. Десять дней легального безделья, десять дней, когда мир за окном замирал, а я могла притвориться, что моя жизнь – это не бесконечный цикл «дом—работа—дом»

Но за это приходилось платить. Депрессия висела надо мной, как низкое зимнее небо. Апатия затягивала в свои трясину, где даже простые дела казались неподъёмными. А лень… Лень становилась моим единственным «хобби» – я мастерски находила оправдания, чтобы ничего не менять.

Я ненавидела свою работу, но цеплялась за неё, потому что нужны были деньги. Ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Каждый поход в офис давался через силу – будто я тащила на себе мешок с песком, зная, что завтра придётся делать то же самое.

У меня не было ни малейшего понимания, чего я хочу от жизни. Я просто плыла по течению. Была абсолютно обычной – без чёткого плана на жизнь, на профессию, на какую-то свою реализацию. Я считала, что всё как-нибудь само сложится. И оно действительно складывалось – в кучу нереализованных мечт и несбывшихся надежд.

Тем не менее, несмотря на отсутствие мотивации и чёткого понимания о своем будущем, под давлением родителей, я пересилила свою апатию и поступила на журфак. Можно было сказать, что поначалу, меня вдохновляла идея зарабатывать словом. Мне нравилось то, что моя профессия связана с самовыражением и творчеством. Но спустя время я охладела и к журналистике. В моей жизни воссияла новая страсть – фотография. Впервые в жизни я почувствовала, что нашла дело, которому хотела бы посвятить себя целиком.

В отличие от своих родителей и близких родственников, я не видела ничего плохого в том, что примеряла разные профессии на себя. Возможно, для поколения моих родителей такая неопределённость в двадцать три года была чем-то немыслимым.

Именно поэтому они наложили вето на мои занятия фотографией – «Сначала институт, потом увлечения!» Я не злюсь на них. Они искренне верили, что прямая дорога надёжнее извилистых тропинок, а распыляться на «несерьёзное» – значит предавать собственное будущее.

Но и с журналистикой, их заветной мечтой для меня, всё пошло не по плану. Помню, как мой преподаватель, перелистывая мои тексты с видом человека, нюхающего протухшую рыбу, бросил:

– Пустота. Ни правды, ни стиля, ни даже намёка на мысль. Если рассчитываешь на работу в газетке, которую раздают бесплатно в супермаркетах вместе с рекламой скидок – расти, как минимум, до уровня этой рекламы. А лучше – займись чем-нибудь полезным.

Конечно, я расстроилась. Кто бы не расстроился, услышав, что его называют бездарностью? Но и здесь я не сдалась. Я дала родителям обещание закончить институт, не растрачивая энергию на фотографию и оставив её в рамках хобби, а еще приложить все свои силы на то, чтобы закончить институт.

После получения высшего образования началась взрослая жизнь. Я устроилась на работу в компанию, занимающуюся переводами текстов, сняла квартиру и наконец съехала от родителей. Эта взрослая жизнь захватила меня с головой и на некоторое время я даже начала чувствовать себя живой. На волне энтузиазма я записалась на курсы фотографии и даже попробовала себя в роли фрилансера. Однако денег это приносило совсем немного, и со временем, незаметно фотография незаметно отошла на второй план. Мои сладкие мечты о том, чтобы стать фотографом, начали таять. Я хотела получить всё и сразу, но не была готова к неудачам, с которыми, конечно же, столкнулась, сделав лишь первые шаги

Со временем я смирилась. Мои мечты постепенно стали вытесняться арендной платой за квартиру, необходимым постоянным заработком на еду и оплату счетов. Жизнь превратилась в череду взрослых обязанностей и серых будней.

Дни летели один за другим, словно близнецы, ничем не отличающиеся друг от друга. Я не могла поверить, что вся моя жизнь будет такой обычной и сводиться к примитивной борьбе за существование, выживанием от месяца к месяцу, от зарплаты до зарплаты, от одной арендной платы до другой, пока однажды вечером, заливаясь сидя на полу в очередной одинокой истерике, я решила, что больше так продолжаться не может. Мне нужен был глоток свежего воздуха – мне вновь необходимо найти смысл моей жизни.

Мой взгляд упал на сложенный трёхногий штатив – старый, слегка поцарапанный, но всё ещё надёжный. И тогда я решилась. Сначала робко, потом всё увереннее я снова начала фотографировать. Не для денег. Не для одобрения. Просто потому, что мир через объектив вдруг снова стал ярким.

Это стало моим личным ритуалом спасения. Когда я наводила фокус, время замедлялось. Суета замирала. Оставались только свет, тени и тот особый трепет, когда кадр складывается в идеальную композицию. Это была медитация, наполнявшая мои серые будни смыслом.

А потом я заметила нечто странное.

Мир вокруг больше не казался плоским. Я начала видеть красоту в мелочах: в игре света на стене в семь утра, в случайной улыбке незнакомца, в том, как кошка греется на подоконнике, свернувшись калачиком. Моя жизнь постепенно наполнялась цветом, будто кто-то добавил яркость в настройках реальности.

Даже работа перестала быть каторгой. Она всё ещё не была делом мечты, но теперь я могла сказать: «Это терпимо» – без горькой усмешки. Иногда даже ловила себя на мысли, что некоторые задачи приносят удовольствие.

Я не нашла волшебную таблетку от всех проблем. Но нашла нечто важнее – умение видеть хорошее. И этого оказалось достаточно, чтобы дышать свободнее.

Контора, переводы которой я развозила, находилась на пятьдесят восьмом этаже одного из самых известных бизнес-центров столицы. По началу меня захватывал вид, который каждый раз мне открывали панорамные окна нашего офиса. С такой высоты Москва казалась огромным макетом, аккуратно выстроенным из зданий и украшенным крошечными деревьями, словно игрушечными.

Безусловно, летом вид был куда прекраснее. Зимой же город, даже с высоты пятьдесят восьмого этажа, нагонял тоску. Москва-река, заполненная разломанными льдинами, медленно плывущими по чёрной студёной воде, казалась безжизненной. Весь город словно погружался в спячку, укутанный белым снегом и застывший в бесконечных пробках.

Этот вид открывался сейчас, из окна офисной столовой. На часах было начало четвёртого, а на улице уже сгущались вечерние сумерки. Город зажигал свои вечерние огни, а я задумавшись смотрела на темнеющий город, пока мой холодный обед в контейнере тихо крутился в микроволновке.

– Мыслями ты уже вся в Америке, – раздался голос за спиной. Это была Ангелина – моя единственная единомышленница в этой фирме и, по совместительству, близкая подруга.

Я завидовала ей. По моим меркам в жизни у неё было всё то, чего хотела я. Она была стройной, яркой, стильной, начитанной. Вокруг неё всегда вились толпы поклонников. Она словно излучала жизнь, всегда стремилась к учебе, не боялась отстаивать своё мнение и себя и никогда не опускала руки. Такой она мне казалась и я искренне не понимала, почему она дружила со мной все эти года.

– Просто задумалась, – ответила я, отвлекаясь от своих мыслей.

– Да ладно тебе, – сказала она, насыпая в свою чашку ударную дозу кофе. – Я вижу, что ты дни отсчитываешь до дня икс.

Я невольно улыбнулась на её слова.

– Ты уже отдала заявление?

– Сегодня отдала Виктору, – кивнула я, доставая свой обед из микроволновки. – Через две недели мой последний рабочий день и всё. Прощай отечественный работодатель.

– Значит, теперь всё готово к отъезду, – проговорила она занимая место за столом.

– Почти. Остались некоторые нюансы с обменом валюты, но это мелочи.

– Мне будет не хватать тебя, – грустно проговорила она.

Я знала. Её слова были искренними. Ещё с первого курса института мы стали неразлучны. Тогда мы начали взрослеть, становиться теми, кто мы есть сейчас. Лина была связана с целой главой моей жизни, и, наверное, именно благодаря ей я никогда не буду вспоминать о том времени с сожалением.

– Я знаю, – ответила я, чувствуя, как в голосе прокрадывается легкая грусть. – И мне тебя тоже.

– Грустно осознавать, что проходит ещё одна эпоха.

– Ты так говоришь, будто я на Луну улетаю. Мы же останемся на связи, будем ездить друг к другу в гости или может быть ты с Артёмом решишь всё-таки перебраться туда на совсем?

– Это врятли, – ответила она, откусывая бутерброд, принесенный из дома. – Слишком многое придется бросить, ради переезда. А вот провести у вас несколько отпусков я только за, – шутливо добавила она. подмигнув.

– Я всегда буду рада тебе.

– Я знаю, – тихо ответила она.

После рабочего дня я заскочила в кофейню, заказала большой кофе с собой и вышла на улицу. Домой идти не хотелось. Ближе к шести вечера утраченные за день силы неожиданно вернулись, и мне захотелось в последний раз окунуться в атмосферу московской зимы..

В этом году зима была просто сказочная. В воздухе витал запах прошедшего праздника и волшебства. Новогодние гирлянды, мерцающие огоньки и украшенные улицы продолжали напоминать о недавнем веселье, скрашивая зиму и скверное настроение народными гуляньями и сверкающими улицами, скрашивая серость будней. Казалось, сама Москва не хотела отпускать праздник, растягивая его до самого февраля.

Крупные снежные хлопья, словно пушистые перья, медленно опускались с неба, укрывая улицы белоснежным одеялом. Они окутывали деревья, резные ограждения вдоль тротуаров и даже самые незначительные детали городского пейзажа, превращая всё вокруг в зимнюю сказку. Я обожала такую зиму.

Неспешно прогуливаясь по Пресненской набережной, я плотнее куталась в своё шерстяное пальто, наслаждаясь каждым вдохом морозного воздуха. Взгляд скользил по огням высоких башен, которые, словно великаны, утопали в густом снегопаде. Их окна мерцали, как звёзды, отражаясь в снежной пелене. Справа от меня выстроилась привычная автомобильная пробка – верный спутник будних вечеров. Машины, словно яркие бусины, медленно ползли вперёд, добавляя городскому пейзажу динамики и жизни.

Снег засыпал город всё сильнее, и, пройдя насквозь ближайший парк, я поняла: мягкий снегопад вот-вот перерастёт в настоящую снежную бурю. И тут я наткнулась на уютное кафе, спрятавшееся за завесой падающих хлопьев. Без лишних раздумий я шагнула внутрь, будто это место и было целью моей прогулки. Дверь с лёгким звонком закрылась за мной, оставляя снегопад снаружи.

– Вас ожидают? – мягко спросила девушка хостес, приветливо улыбаясь.

– Нет, я бы хотела столик для одного, – ответила я, заглядывая в зал и высматривая свободные места.

Ресторан был полупустым. Видимо, для аншлага, который обычно царит в таких местах в пятницу вечером, было ещё слишком рано. Я выбрала столик у окна – тот самый, откуда открывался вид на заснеженную улицу. За стеклом, словно в кадре из фильма, мелькали прохожие, кутающиеся в воротники и шарфы, торопливо шагающие по своим делам.

Сама атмосфера заведения была очень располагающей и давала сильный контраст домашнего тепла внутри и непогоды снаружи. Массивные деревянные столы и стулья грамотно сочетались с зимними украшениями и желтыми лампочками гирлянд, разбросанных на подоконниках, вдоль широких окон. Создавалось ощущения домашнего уюта, тепла и защищенности.

К тому моменту, как мне принесли меню, я уже успела изрядно проголодаться. Голодные глаза сами начали выбирать блюда, и я, не сопротивляясь, позволила себе эту маленькую слабость. Впервые в жизни я оказалась в кафе одна, в пятничный вечер, и решила устроить себе настоящий праздник – праздник вкуса и наслаждения.

Когда трапеза подошла к концу, я с лёгкой усталостью взглянула на бокал красного вина. Молодой официант с улыбкой наполнил его до краёв.

– Комплимент от заведения, – произнёс он, и рубиновый напиток стал финальным аккордом этого вечера.

Я откинулась на спинку стула, чувствуя, как внутри рождается тихое, но уверенное признание: «Я счастлива».

Как много надо человеку, чтобы понять, что его счастье окружает его повсюду? Или, быть может, напротив, только на краю потери, у самой точки невозврата, мы начинаем замечать те маленькие радости, которые всегда были рядом? Хруст снега под ногами, вид непогоды за окном, аромат гвоздики в зимнем напитке, тепло от чашки чая или горячего шоколада в морозный день, шелест страниц книги – всё это дары, которые жизнь щедро разбрасывает вокруг нас, но мы, проходим мимо, принимая их как нечто само собой разумеющееся.

Допивая бокал красного вина и размышляя о счастье, я чувствовала, как внутри меня, где-то в груди, разливается тепло – мягкое, уютное, словно солнечный луч в холодный день. Взглянув на часы, я мысленно отсчитала десять часов назад. В Лос-Анджелесе только начиналось утро, было без пятнадцати десять. У Егора рабочий день стартовал через полчаса – идеальное время, чтобы позвонить любимому. Мне так хотелось услышать его голос, рассказать ему о том, как я скучаю, и ещё раз сказать, как безумно его люблю.

Телефон загудел, настойчиво отсчитывая гудки. К восьмому сигналу я поняла: Егор не ответит. По крайней мере, сейчас. Лёгкая тень разочарования скользнула по настроению, и часть того волшебного вечера, что только что казался таким ярким, незаметно померкла.

«Он просто занят», – подумала я, стараясь отогнать ненужные мысли.

Молодежь приходила парами или большими компаниями. Они усаживались за свободные столики и вели дружеские беседы и вскоре зал наполнился дружеским смехом, звонкими голосами и лёгким гомоном разговоров. А мне вдруг нестерпимо захотелось в свою опустевшую квартиру, где меня ждала Герда.

Глава 3

Наверное это лучшее начало года. Первая рабочая неделя пролетела также незаметно, как и новогодние каникулы. Встав пораньше, я первым делом открыла свой ноутбук. Заданий и заказов у меня не было, новых писем в социальных сетях тоже, а вот на электронной почте было одно непрочитанное сообщение.

Добрый день!

Наша команда благодарит вас за проявленный интерес к нашей редакции. Примеры ваших работ показались нам действительно увлекательными, и мы хотели бы пригласить вас на интервью.

Пожалуйста, перезвоните в рабочее время по телефонам, указанным на нашем сайте, или свяжитесь с нами по электронной почте.

– Что ты им ответила? – спросила Ангелина, её голос звучал серьёзно, но в нём чувствовалось нетерпение.

– Я пока не знаю, что им ответить, – сказала я, натягивая джинсы и поглядывая на телефон. – В письме же написано, что звонить нужно в рабочее время. И, честно говоря, сомневаюсь, что они вообще читают рабочую почту в субботу.

– Тоже верно, – согласилась Лина. – А что ты планируешь делать?

– Я не знаю, – ответила я, и в трубке повисла пауза. – Верней знаю, что тут и думать. Я улетаю в Лос-Анджелес к Егору, он ждёт меня там, да и здесь уже практически все мосты сожжены. Поэтому, обратной дороги нет.

– Ты уверена? – спросила Лина, словно подозревая меня в чём-то.

– Конечно, уверена! – воскликнула я. – Столько сил было вложено в этот переезд. Одно только получение визы чего стоит! Я ждала встречи в посольстве почти год. Повторно я не смогу через это пройти.

– Но, может, всё-таки подумаешь? Пока ты ещё не уехала, – не унималась Ангелина. – Может, это знак, что у тебя и здесь всё не так плохо? Уезжать не обязательно. У тебя есть время всё обдумать до понедельника. Ведь это довольно престижное издание.

– Я знаю, – вздохнула я. – Но выбор уже сделан.

– Всё же подумай как следует, – настаивала она. – Какие планы на сегодня?

– Сегодня еду к родителям. Вернее, уже собираюсь, – ответила я, собирая волосы в хвост.

– Мама созвала всё семейство?

– Надеюсь нет, по крайней мере, мне было сказано, что мы посидим в узком кругу.

– Ну это понятие тоже растяжимое, особенно, если оно касается твоей семьи.

– Это да, – рассмеялась я в ответ.

На самом деле, слова Лины по поводу моей семьи были обоснованы. Всегда, когда моя мама созывала наше семейство на обед, она говорила, что никого лишнего не будет. Будут только родители и возможно заедет дедушка с бабушкой.

Пять человек – это был обязательный минимум, который неизменно собирался на маленькой кухне нашей трёхкомнатной квартиры. Впрочем, именно на такой уютный и скромный вечер я и рассчитывала, обещая маме приехать.

Переступив порог родительской квартиры, я сразу ощутила родной запах воспоминаний. Как всегда, стояла сумасшедшая суета и беготня.

– Привет, мам, привет, пап! – громко сказала я, снимая пальто и пытаясь найти место на переполненной вешалке у двери.

– Ника! – радостно воскликнула мама, появляясь из кухни и быстрыми шагами направляясь в коридор.

За ней неспешно следовал папа, откручивая крышку банки с шоколадной пастой.

– Как доехала? Быстро? – торопливо спросила мама, обнимая меня. – Ну, согласись, на метро всё-таки быстрее, да?

– Может быть, – растерянно ответила я, пытаясь подсчитать, сколько времени я затратила на дорогу в выходной день на своей малолитражке.

– Тебе как раз привыкать надо к общественному транспорту, – вставил отец, явно гордый своими знаниями. – Я читал, что в Америке все ездят на метро из-за пробок.

– Это только в Нью-Йорке, – мягко поправила его мама, будто стараясь уберечь от ошибки. – В остальных городах у всех свои машины есть. Мы же смотрели по телевизору, помнишь?

– А что с твоей машиной? – раздался голос дедушки, который вышел из гостиной, заинтересовавшись темой

– Она её продала, чтобы купить машину там, – быстро ответила за меня мама.

И тут же разговор о моей машине плавно перетёк в обсуждение между родными на тему пробок и иномарок в штатах.

Вскоре дедушка вернулся в гостиную, продолжая обсуждать жизнь в Америке, и я услышала новые голоса, присоединившиеся к разговору. «Только не это», – подумала я и внутри у меня словно что-то упало. Нельзя сказать, что мне не нравились родственники со стороны моего папы, но услышав их голоса из гостиной, я почувствовала некоторое разочарование.

Сложив ногу на ногу, дядя Олег, папин брат, устроился в мягком кресле, подперев ладонью подбородок. Как всегда подтянутый, гладко выбритый и с легким загаром, он слушал очередной рассказ о неубиваемости и преимуществах отечественного автопрома времен молодости деда.

Рядом, словно сошедшие с глянцевой обложки журнала, который никто не читает, но все мечтают в нем оказаться, восседали его жена и две дочери – Саша и Настя. Они сидели с таким видом, будто их только что выгрузили с парижского подиума, где они демонстрировали не столько одежду, сколько свое превосходство над окружающими. Их наряды были безупречны, а позы – настолько отточены, что казалось, они провели всю жизнь, тренируясь сидеть именно так: слегка небрежно, но с идеальной грацией.

Не успели они занять свои места за столом, как Саша, с легким вздохом, который звучал как приговор, тут же заметила, что столовые приборы «немного не сочетаются» с сервизом и скатертью. Ее замечание прозвучало так, будто она только что обнаружила, что в Лувре повесили картину криво. И, раз уж речь зашла о сервировке, она не упустила возможности ввернуть пару слов о фарфоре, который они «случайно» привезли из Парижа. Её рассказ был настолько подробным, что казалось, будто она лично обжигала каждый кусочек этой посуды в печах Севра.

– Ну, знаете, – начала она, слегка наклоняя голову, как будто делая одолжение, – это не просто фарфор. Это история. Каждый предмет – это часть коллекции, которую мы выбирали лично. Вам, наверное, сложно понять, но это как искусство.

Настя, младшая, поддержала сестру, кивнув с таким видом, будто только что открыла истину, недоступную простым смертным. Их мать, сидящая рядом, лишь улыбалась, явно гордясь тем, как искусно ее дочери умеют вести светскую беседу.

– А вы недавно были в Париже? – вмешалась в разговор бабушка, с восторгом глядя на свою невестку.

Бабушка, безусловно, была без ума от своей второй невестки. Утонченная, начитанная, грациозная и, что самое главное, невероятно богатая, она казалась созданной для того, чтобы блистать и повелевать. Она была из тех женщин, для которых желание командовать всеми вокруг становилось не просто привычкой, а смыслом жизни. Ее властность была настолько естественной, что казалось, будто она появилась на свет с уже готовым планом, как подчинить себе весь мир.

Сначала это были её родители, которые души в ней не чаяли и наперегонки бросались исполнять каждый её каприз. Потом появился мой дядя – человек мягкий и податливый, который без малейшего сопротивления покорился ее диктатуре. А затем и их дети, светловолосые ангелочки, которые на поверку оказались скорее бесенятами, мастерски маскирующимися под маленьких святых.

Бабушка, впрочем, была довольна. Она видела в невестке не только идеальную партию для сына, но и своего рода спасительницу, которая спасла его от «несчастной участи». А та, в свою очередь, с лёгкостью вписалась в семейную иерархию, заняв в ней место, которое, как ей казалось, принадлежало ей по праву.

«Женщина делает своего мужчину победителем» – гордо заявляла она своим подругам и родственникам, когда Алиса уговорила своего будущего мужа, пойти работать на своего отца.

После череды успешных сделок их небольшая юридическая контора возимела определённый успех, после которого они вполне комфортно могли поддерживать определенный статус.

После того, как Олег укрепил свои позиции в фирме, его жена решила, что пришла пора ей начать приводить к успеху не только своего мужа, но и других людей, конечно не через фирму своего отца, ну и конечно же не за бесплатно.

Саша, любила говорить о бизнесе больше, чем заниматься им. Особенно ей нравилось обсуждать успехи своей семьи – она делала это с таким упоением, будто каждый их контракт был не просто сделкой, а настоящим триумфом. Ее глаза загорались, голос становился чуть громче, а жесты – шире, когда она рассказывала о том, как они «выиграли очередное дело» или «заключили выгодный договор». Для нее это было не просто работой – это было частью её идентичности, способом показать себя и свою семью с самой лучшей стороны.

– Конечно, – ответила бабушке Алиса, мы были в гостях у друзей моих родителей. Правда не долго, всего пару недель. Знаете, не очень то любим на долго уезжать далеко от дома и на долго. Другое дело Ника.

– Я? – неуверенно переспросила я, надеясь, что этот разговор обойдет меня стороной.

– Да, ты! – с энтузиазмом воскликнула Алиса. – Для нас ты настоящий герой. Я даже на своем тренинге о тебе рассказала.

– Серьезно? – пытаясь скрыть смущение, спросила я. – И о чем же вы рассказали?

– О твоей смелости, – тут же откликнулась Алиса, словно ждала этого вопроса. – О том, что не нужно бояться идти вперед и пробовать новое, даже если жизнь сейчас – беспросветная жизнь неудачника.

Я почувствовала, как мои щёки налились красной краской, а Настя с издёвкой издала едва заметный смешок.

– Надо сбрасывать баланс и идти к новому, – продолжала лепетать Алиса, не унимаясь.

– Она даже машину продала, – вставил дед, словно подкидывая дров в костер.

– И правильно сделала! – тут же подхватила бабушка. – По телевизору такие страшные аварии показывают.

– Но вообще-то решение улететь в Америку далось мне не так легко, – с трудом выдавливаю я, возвращаясь к разговору о своей, как все считают, жалкой жизни.

– Ах, ну да, – подхватила Алиса. – Отъезд от родителей, тем более на такое расстояние… Это серьезно. Но если подумать, то кроме родных тебя здесь же ничего больше не держит.

– Вы правы, но… – я неожиданно перебила её, словно защищаясь, слова вырывались сами, будто я боялась, что передумаю. – Мне недавно предложили место в крупной редакции.

На миг за столом, воцарилось молчание.

– Неужели? – радостно спросила мама, её глаза загорелись – И какое?

– «Известия Москвы», – ответила я, стараясь говорить как можно равнодушнее, почти небрежно. – Но меня уже не интересует их предложение.

– А туда тебя курьером позвали? – послышался тонкий голос Насти, после чего та получила порцию недовольного взгляда бабушки.

– Нет, младшим помощником редактора, – продолжила я.

– Помощником? – Настя приподняла бровь, её голос звучал так же наигранно-удивлённо, как это иногда делала её мать. – В двадцать семь лет? – она сделала паузу, будто давая всем время осознать всю «трагичность» моего положения. – Ну, знаешь, уж лучше быть разнорабочим в Америке, чем девочкой на побегушках здесь, за копейки.

Мы с двоюродной сестрой никогда не ладили. Ещё в детстве, когда мы играли вместе или когда её привозили к бабушке, я понимала, что она – самая настоящая выскочка. Она всегда, как бы между прочим, подчёркивала, что её игрушки и одежда привезены «оттуда», из-за границы, и что они достойны только «избранных». Казалось, для неё это было не просто игрой, а целым ритуалом: она смотрела на свои вещи с таким видом, будто это не куклы и платья, а музейные экспонаты.

Ни один разговор не обходился без её тонких намёков: «Осторожно, это очень дорогое», «Эту куклу мне привезли из Парижа», «Это платье – эксклюзив, таких больше ни у кого нет». Она никогда не упускала шанса напомнить, что её вещи требуют особого отношения, а значит, и она сама – тоже.

– Ну это не совсем начало карьеры. Всё-таки помощником редактора, абы кого не возьмут. Да и большинство всех руководителей, в прошлом обычные работники, – спокойно проговорила мама расставляя десертные тарелки.

Вскоре споры о работе заполонили родительскую квартиру. Дед, размахивая руками, начал рассказывать о своих годах на заводе, бабушка, подхватив тему, вспомнила, как работала на телеграфе. Их истории, как водится, быстро переросли в поток практических советов от «знающих людей» о том, как улучшить жизнь. Алиса, не теряя ни секунды, уже диктовала мне названия тренингов, щедро сдабривая их заоблачными ценами и нравоучениями: «На своём развитии экономить нельзя!»

Тема накалялась, и вскоре к разговору подключилась даже мама. Дебаты разгорались нешуточные: голоса становились громче, жесты – выразительнее. Так, за бурными обсуждениями, незаметно пролетел день, и наступил тёмный зимний вечер.

Из гостиной доносились усталые голоса гостей, расслабленных горячим глинтвейном. Желая избежать очередного сравнения моей жизни с «жизнью неудачника нашего времени», я тихонько прокралась на кухню, где мама как раз доставала из посудомоечной машины очередную партию блестящих тарелок.

Кухня была пропитана уютом: в воздухе витал аромат горячей выпечки, смешанный с нотками апельсина, корицы и имбиря. На окнах, вдоль гардин, переливались гирлянды – их синий, красный и зелёный свет окрашивал полупрозрачную белую тюль в причудливые узоры.

– Почему сразу не сказала о «Московских известиях»? – спросила она ласково.

– Мне пришло приглашение только сегодня утром, – с наигранной легкостью ответила я, рассматривая чистую чайную чашку.

– Надо было сразу мне рассказать, о таких новостях не стоит молчать, – улыбаясь сказала она.

– Ну ведь это ничего не меняет, – пожала я плечами.

– Неважно, – она положила руку на мою, и её голос стал ещё теплее. – Мы с папой всё равно очень гордимся тобой.

Глава 4

Редакция была такой, какой я её представляла в своих мечтах. Шумная и динамичная, она была битком набита сотрудниками, которые словно муравьи в большом муравейнике сновали туда-сюда. Все находилось в непрерывном движении и даже те, кто сидел за столами, казалось, не находились в покое: их пальцы порхали по клавиатурам, словно пианисты, исполняющие сложную симфонию из фактов, цифр и заголовков..

Офис, двухъярусный и просторный, вмещал в себя порядка сотни рабочих мест. Повсюду, словно глаза всевидящего великана, висели экраны телевизоров, транслирующие новости со всего мира. Голоса ведущих, то громкие, то приглушённые, смешивались с обрывками фраз сотрудников, создавая непроницаемый гул, который, казалось, был живым существом – дышащим, пульсирующим, наполняющим пространство энергией.

Я стояла посреди этого хаоса, чувствуя, как меня захлёстывает волна адреналина. Это было то самое место, где рождались истории, где каждая минута была на вес золота, где даже воздух казался насыщенным важностью происходящего.

«Боже, я в раю», – едва слышно прошептала я, едва переступив порог открытого офиса. Сердце заколотилось, словно пытаясь вырваться из груди, а в голове зазвучал восторженный шум, смешанный с лёгким головокружением. Я оказалась в самой гуще событий, в эпицентре, где рождались новости, где каждый звук, каждый взгляд, каждое слово казались частью чего-то большего. Моё давнее желание, словно размывая границы между мечтой и реальностью, начало обретать форму.

Я не могу дать точное объяснение своим действиям, а также обьяснить, чем я руководствовалась, записываясь на собеседование в «Московские известия», но ожидая в условленное время своего интервьюера, меня переполняло дикое чувство восторга и страха одновременно.

Ожидание было недолгим, но даже этих нескольких минут хватило, чтобы немного успокоиться и собраться с мыслями. Дверь переговорной открылась, и в комнату вошла молодая девушка – возможно, даже моложе меня. Её образ был настолько ярким, что казалось, будто она только что сошла со страниц модного журнала. Белоснежная рубашка необычного кроя, расклешённая чёрная кожаная юбка ниже колена, алые губы, которые словно кричали о её уверенности, и объёмные аксессуары с ярко-зелёными камнями, которые бросали вызов всему вокруг. Она была словно живое воплощение стиля и энергии, и я невольно почувствовала, как моя уверенность начинает таять под её взглядом.

Несмотря на возраст, она была настоящей профи. За все время нашего разговора я ни разу не почувствовала себя скованно. Напротив, мое стеснение постепенно улетучивалось и чувствуя себя уверенней я рассказала о том, как я мечтала работать в редакции, о попытках реализовать свой писательский талант через копирайтинг, о своей неподдельной любви к фотографии да и вообще ко всему, где твоя работа заключается в том, чтобы показывать мир таким, каким видишь его ты.

И тут я сама не заметила, как воображение снова взяло верх. Я уже видела себя частью команды «Московских известий». Вот я иду на работу, прохожу через этот шумный, наполненный энергией офис, сажусь за своё рабочее место, где стоит моя любимая чашка с ароматным кофе. Вот на экране появляются статьи, под которыми красуется моё имя. Я представляла, как родители, гордые и счастливые, показывают мои работы друзьям и родственникам, ставят меня в пример моей двоюродной сестре. А та самая «супер успешная семейка», которая всегда смотрела на меня свысока заткнется со своими советами и потом, может даже Алиса расскажет на своём очередном тренинге про свою родственницу, которая стала супер успешной журналисткой и доросла до должности главного редактора.

Я сильно увлеклась своими размышлениями. Счастливая и улыбающаяся, я вернулась домой и посмотрела на свою квартиру. Герда подбежала ко мне радостно виляя хвостом и заглядывая мне в глаза. Тут я с тёплой грустью осмотрела свои собранные вещи, аккуратно запакованные коробки и проснулась из своего мечтательного забытая.

Окончательного приглашения я пока не получила, но что-то мне подсказывало, что собеседование я прошла. Однако, предложение поступило слишком поздно и я не стану ничего менять, даже если мне поступит приглашение о работе. Но в любом случае, уезжая, я буду знать теперь наверняка, что я чего-то да и стою.

Первый месяц нового года подходил к концу, а до моего отъезда оставалось несколько дней. Я взяла Герду на руки и подошла к окну, за которым с неба, не спеша высыпалась очередная порция снега. В свете вечерних фонарей, застланный белым покрывалом переливался снег. На душе стало грустно и уютно одновременно. Я взяла в руки телефон и набрала номер Егора.

– Алло? – раздался в трубке сонный, но такой родной голос.

– Егор привет! – взбудораженным голосом выпалила я.

– Ника? Почему ты так рано звонишь? Что-то случилось? – его голос стал резче, словно он мгновенно проснулся.

Я так сильно хотела поговорить с ним. Хотела, услышать его голос там и лишний раз убедить себя, что этот мой верный путь и верный шаг. И я совсем забыла о разнице во времени в десять часов.

– Я просто хотела услышать твой голос, – начала я, чувствуя, как слова путаются. – Мы с тобой в последнее время так редко общаемся… и я совсем забыла, что ты ещё спишь. Боже, что я несу? В общем, давай потом созвонимся?

– Ника подожди, – спешно проговорил Егор, в тот момент, когда я уже было положила телефон. – Что случилось? У тебя все хорошо?

– Да, – постаралась ответить уверенно, но голос дрогнул. – Просто…

– Просто, что?

– Просто до моего отъезда осталось несколько дней, и я…

– Нервничаешь?

– Не совсем.

– Тогда в чем дело?

Я не знала, как сказать Егору о собеседовании в «Московских известиях». У меня было такое чувство, будто этим я предаю его, наши совместные планы, ставя их под сомнение. Мне было стыдно признать, что я всё ещё, хоть и немного, сомневаюсь.

– Мне пришло приглашение от «Московских известий» на должность помощника редактора, – выдавила из себя я и к моему ужасу, на том конце в телефоне повисло молчание.

– И я была у них сегодня, – поспешно добавила я, чтобы заполнить паузу. – Егор, там так здорово, прямо как в зарубежных фильмах. Мы мило пообщались с интервьюером, и мне кажется, я им понравилась. Она сказала, что перезвонит на следующей неделе.

– Ты решила остаться? – наконец ответил Егор.

– Нет, – резко ответила я, стараясь звучать уверенно. – Конечно, я мечтала об этом, и это мой шанс стать настоящим журналистом, но… я всё же решила уехать.

– Ничего не понимаю. Тогда зачем ты ходила на собеседование?

– Не знаю, – призналась я, чувствуя, как комок подступает к горлу. – Я так долго хотела стать кем-то, добиться чего-то большего. Просто хотела посмотреть, что будет дальше. Действительно ли они могут меня позвать? Действительно ли я могу стать журналистом, или это просто очередная моя навязчивая идея? Я хотела узнать, стою ли я такого места.

– Ника, – Егор вздохнул, и мне показалось, что с облегчением. – Конечно, стоишь. Ты стоишь намного большего, чем все эти редакции. Просто… я думаю, ты зря распыляешься на такие мелочи. Ты переживаешь, это понятно. Но ты не одна. Ты не едешь в пустоту, в чужой город, в чужую страну. Я жду тебя здесь. Уже снял нам жильё и даже договорился о тебе с местным агентом. Она помогает эмигрантам найти работу, и я уверен, что она быстро подберёт что-то для тебя.

– Серьезно? – расслабленно и успокоившись переспросила я.

Я была немного тронута заботой Егора обо мне. Он с кем то разговаривал обо мне. Переживал обо мне. Нет, там, с ним и есть мое будущее, а остальное – всего лишь ложные сомнения.

– Да и она уже начала подыскивать для тебя место.

– Но только… ты же знаешь, как у меня с разговорным английским, – неуверенно проговорила я.

– Не переживай на этот счёт, – спокойно ответил Егор. – Здесь мало кто знает английский в совершенстве. Со временем научишься говорить свободно, а пока ты ничем не будешь выделяться в нашем квартале.

После разговора с Егором мне стало намного легче. Осознание собственной важности и понимание того, что тебя ждут, переживают за тебя, заботятся и готовятся к твоему приезду – вот, что на самом деле главное. Быть кому то необходимым стоит намного большего, чем сомнительные волнения.

Глава 1

«Паспорт, билет, деньги, переноска с Гердой и багаж» – я повторяла эти слова, как мантру, снова и снова проверяя, всё ли на месте.

Мой чемодан был почти пуст. Большую часть разрешённого веса занимали ноутбук, объективы и фотоаппарат. Всё остальное казалось неважным, лишним.

«Наверное, стоило упаковать чемодан в плёнку, – мелькнула мысль. – Но что, если будет перевес? Придётся что-то вытаскивать прямо перед стойкой регистрации, пока за мной копится длиннющая очередь?»

От одной только мысли об этом ноги стали ватными, а в горле застрял комок.

Так, надо успокоиться, иначе точно забуду что-нибудь важное, и моим родителям придётся пересылать это через океан. Хотя, зачем переживать, если я уже еду в такси? Развернуть машину обратно? Нет, конечно. Это же Америка. Там можно купить всё, что я могу забыть здесь.

«Ника, возьми себя в руки, – мысленно сказала я себе. – Через пятнадцать часов всё закончится. Я увижу Егора, и всё пойдёт как надо. В конце концов, я улетаю не на Луну».

Таксист, бросив взгляд на мой весенний наряд в февральский мороз, остановил машину прямо у входа в аэропорт. В Лос-Анджелесе сейчас плюс двадцать, и если бы я надела все тёплые вещи, то по прилёту просто взмокла бы, едва выйдя из самолёта.

Моя кожаная куртка и белые кроссовки едва спасали от десятиградусного холода, но меня согревала мысль, что, возможно, это последний раз, когда я стою на таком морозе. Зима для меня заканчивается надолго.

Взяв чемодан в одну руку и переноску с Гердой в другую, я направилась ко входу, где нас ждал первый пропускной пункт. На автопилоте, сжимая зубы от волнения, я прошла в международный терминал и нашла стойки регистрации с заветной надписью: «Москва – Лос-Анджелес». Под ними уже выстраивались первые змейки из очередей.

Приятное волнение охватило меня. Аэропорты всегда были для меня особенным местом. Это ощущение, когда ты стоишь на пороге чего-то нового – будь то отпуск, переезд или долгожданная встреча с родными. Каждый раз это словно шанс на ментальную перезагрузку, возможность начать всё с чистого листа. Самолёт для меня – это не просто транспорт, а способ обнулить счётчик потрясений и неурядиц, оставив всё плохое где-то далеко позади. И каждый раз, проходя регистрацию, я чувствовала предвкушение – смесь неописуемого удовольствия и детского восторга.

Пройдя ветеринарный контроль, мы встали в очередь, которая медленно, но верно продвигалась вперёд. Я украдкой осматривала багаж пассажиров, стоящих впереди, с надеждой, что у них не окажется ручной клади с переносками. Ведь если таких окажется слишком много, авиакомпания может отказать мне в праве взять Герду с собой в салон.

– Доброе утро, – проговорила я девушке, сидящей за стойкой регистрации.

– Доброе, – ответила она, принимая мой паспорт и документы на Герду. – Вы путешествуете вдвоём?

– Да, – кивнула я. – И мне сотрудники компании подтверждали, что мне не обязательно сдавать собаку в багаж. Могу ли я взять её с собой в салон? Я уже доплатила за дополнительное место для ручной клади. – Слова вылетали из меня так быстро, что, казалось, даже девушка за стойкой на мгновение вышла из своего привычного рабочего ритма.

– Сейчас посмотрим, что можно сделать, – сказала она, и её пальцы заскользили по клавиатуре с такой скоростью, будто она соревновалась сама с собой.

Она не была особо сговорчивой и никак не реагировала на моё добродушие. В душе я уже начала расстраиваться, представляя, как мне всё-таки придётся отправить Герду в багажный отсек. Мысль о том, что она будет одна весь полёт, заставляла моё сердце сжиматься. Я не хотела, чтобы она переживала, но, кажется, переживала больше я сама.

– Вам нужно будет доплатить за нестандартный багаж, чтобы взять собаку в салон, – наконец произнесла она, не отрывая взгляда от экрана.

С облегчением я открыла бумажник.

Глава 2

Одиннадцать часов полёта пролетели на удивление легко. Самолёт, словно гигантская птица, преодолел половину мира и теперь готовился коснуться земли другого континента. Это был мой первый долгий перелёт, первый раз, когда я пересекла океан. Я не могла оторвать взгляда от иллюминатора, зачарованно наблюдая за бескрайними водными просторами, раскинувшимися под крылом. Океан, огромный и безмятежный, казался бесконечным, его синева сливалась с небом и казалось, что горизонта, отделяющего воду от неба не выло и вовсе.

Происходящее наполняло меня восторгом.

Самолёт начал снижаться, и вскоре в иллюминаторе показалось побережье, а за ним – сам город. Посадка прошла мягко, почти незаметно: лёгкое касание колёс о посадочную полосу, и вот я уже стою в проходе салона с рюкзаком за плечами и переноской в руке, ожидая, когда откроют двери.

Воздух здесь был другим – тёплым, сухим, наполненным новыми запахами и звуками. Я шла по лабиринту трапа, мимо сотрудников аэропорта, и постепенно русская речь вокруг начала сменяться английской. Каждый шаг по коридору приближал меня к последнему пропускному пункту, за которым начиналась моя новая жизнь.

Несколько вопросов о цели приезда, внимательное изучение моего заграничного паспорта и визы, тщательный осмотр Герды, лёгкая улыбка сотрудника – и вот оно, долгожданное: «Welcome to the USA».

На ватных от волнения ногах я двинулась к выходу из аэропорта, одной рукой сжимая ремень переноски, а другой волоча чемодан. Выйдя наружу, я снова ощутила на себе тёплый воздух, который обнял меня, словно приветствуя. Я закрыла глаза от наслаждения. В Лос-Анджелесе было около семи часов вечера и небо сейчас было похоже на расплавленный янтарь, сквозь который местами прорывались последние лучи заходящего солнца.

Оглядевшись по сторонам, я заметила Егора. Он стоял неподалёку от входа на парковку, разговаривая по телефону. Он был таким красивым, таким родным и только моим. Мне захотелось кинуться ему на шею и вжаться в него до невыносимости, всем своим телом. Но я конечно же так не сделала. Вместо этого я улыбнувшись, подошла к нему, как раз в тот момент, когда он закончил свой разговор.

– Привет карамелька, – проговорил он и поцеловал меня так, что мои ноги невольно подкосились.

Боже, как же сильно я по нему скучала. Вот оно счастье. Ведь бывают такие редкие моменты, когда ты понимаешь, что здесь и сейчас ты абсолютно счастлив и что такой момент больше никогда не повторится. Ты понимаешь это и стараешься ухватиться за этот момент, прочувствовать его и максимально впитать его в свою память. Вот сейчас был такой момент.

Взяв все сумки, Егор повёл меня к машине, которую он приобрёл здесь. Старенький красный форд скромно стоял между другими автомобилями – новыми и не очень.

– Это наша машина, – с гордостью произнёс он, заметив моё изумление. – Как ни странно, но здесь с общественным транспортом совсем беда. Без личного автомобиля – никуда. Тебе тоже потом купим машину.

Я открыла заднюю дверь, что бы положить переноску и немного удивилась порядку, который царил в машине.

– Вот это да, – протянула я, уставившись на безупречно чистый салон автомобиля. – А я и подумать не могла, что у тебя есть скрытое стремление к педантизму. Давно это у тебя? – спросила я, вспоминая его захламлённую машину в Москве.

– Всего лишь готовился к твоему приезду, – тепло ответил он.

Пока Егор вёз меня на своей машине к нашему новому дому, я старалась впитать каждый момент этого дня. Держа на руках Герду, я разглядывала город за окном, слушая его рассказы о жизни здесь.

Город казался беззаботным и пронизанным той самой Америкой, которую я так часто представляла. Оранжевая разметка, ярко выделяющаяся на гладком асфальте, широкие тротуары, вывески магазинов, звучащая повсюду английская речь и тёплый, почти весенний воздух – всё это погружало меня в совершенно новую, непривычную реальность. Меня словно затянуло в один из тех американских фильмов, которые я смотрела в детстве, только теперь я сама стала их героиней.

Тем временем солнце уже скрылось за горизонтом, окрасив небо в глубокие оттенки заката. Квартал, куда ловко свернул автомобиль, не был похож на те районы, что я привыкла видеть в России. Даже несмотря на то, что здесь проживала большая часть русскоязычного населения Лос-Анджелеса, это место дышало своей особой атмосферой.

– Мы приехали? – спросила я, когда Егор выворачивал руль и становился на свободное парковочное место, возле небольшого дома в пару этажей.

– Да, это наш дом, – ответил он, приглушив двигатель.

Перед нами стоял одноэтажный дом из белого камня с миниатюрным двориком и аккуратной калиткой.

– Только… – он замялся, словно подбирая слова.

– Только что? – напряглась я, замершая с полуоткрытой дверью машины.

– Дело в том, что несколько дней назад у моего друга случились неприятности с жильём, и он попросился пожить у меня пару дней. Ну, до твоего приезда.

– И за это время, он конечно же ничего не нашёл, – с некоторым облегчением, продолжила я.

– Да, но он вполне адекватный как сожитель. Завтраки готовит и убираться любит.

– Ну, это объясняет такой порядок в машине, – усмехнулась я. – А я уже было подумала, что у тебя тут кто-то появился, пока меня не было.

– Дурочка, – улыбнулся он. – Это последнее, о чём тебе стоило бы переживать.

Глава 3

Как и говорил Егор, его друг – Алекс или Саша, действительно любил готовить. Ему было тридцать шесть лет. У себя на родине он был су-шефом в одном из ресторанов Новосибирска, а по приезду в Америку по началу был разнорабочим, затем устроился к одному армянину в сервисный центр, по обслуживанию и ремонту автомобилей и вот теперь, обзаведясь связями он решил открыть свой автосервис. Нужно было финансирование, но это, как он любил говорить «отдельный бизнес-разговор», который он вёл исключительно с партнёрами

Было немного странно слушать такие речи от человека, который расхаживал по кухне в фартуке, накрывая миниатюрный стол в гостиной. И, несмотря на его же собственное табу на разговоры о бизнесе, с Егором он частенько обсуждал сервисы, запчасти и предполагаемых конкурентов. Как объяснил мне Саша, львиную долю автосервисов в Лос-Анджелесе, как ни парадоксально, держали армяне или русские – эмигранты из СССР, которые после распада страны перебрались за океан.

Юридические конторы, пестрящие обещаниями о получении заветной для всех эмигрантов Зелёной карты, автосервисы, магазины и рестораны – весь этот спектр услуг предоставляли такие же эмигранты, которые смогли обосноваться здесь раньше и построить свой бизнес.

Эти разговоры о возможностях были настолько воодушевляющими, а планы такими амбициозными, что усталость, которая накатила на меня в аэропорту, сошла на нет, а на её место пришла какая то неописуемая радость, сменяющаяся восторгом, хотя возможно дело было в энергетике и роме с колой, коктейлями из которых ребята решили отпраздновать мой приезд.

Мы пели, танцевали и много смеялись. У меня словно открылось второе дыхание. Я чувствовала себя превосходно. Бодрой, смелой и очень уверенной. Определенно, лучше и счастливее меня в этот вечер не было никого.

Алекс с жаром рассказывал о своих планах: как он мечтает открыть собственный автосервис вместе с Егором, делился своим опытом и связями. Сначала его слова казались мне чем-то далёким, не имеющим отношения ко мне. Но потом он неожиданно предложил нам вложиться в этот бизнес, который, по его словам, мог обеспечить наше будущее..

Меня настолько воодушевила эта идея и представленный им бизнес-план, что я даже не стала сомневаться. У нас будет свой бизнес! Мы станем настоящей командой: связи и опыт Алекса, мастерство Егора и мои инвестиции от проданной машины – всё это должно было стать фундаментом нашего успешного дела.

Эти мысли опьяняли меня сильней, чем ром. После обсуждения нашего бизнес плана, я мало, о чем могла думать. Алкоголь во всю захватил не только моё тело, но и мое сознание. Потом, отрывки о том вечере все же всплывали в моей памяти, но все же целостная картина отсутствовала.

Следующее утро было жестоким для всех. Егор и Алекс уехали раньше, чем я проснулась и весь дом был полностью в моем распоряжении.

Первый день моего пребывания в США начался с мучительной головной боли. После душа стало немного легче, но тупая боль в висках всё ещё напоминала о вчерашнем вечере. Сделав кофе покрепче, я открыла свой ноутбук и зашла в социальные сети, чтобы выложить новые фотографии, а так же мельком просматривала интересные локации поблизости.

Конечно, в теории я знала об этом городе немало. Ещё дома я при каждом удобном случае листала форумы русских эмигрантов, читала статьи об Америке и следила за новостями. А теперь я была здесь, в самом сердце Лос-Анджелеса, и почти владела собственным бизнесом. Тёплая волна восторга и гордости за себя прокатилась по мне, заглушая остатки похмелья.

«Как же всё-таки хорошо», – подумала я, выходя на придомовую территорию и устраиваясь на деревянных ступеньках нашего дома. Погода была тёплой, почти по-летнему солнечной, и это стало ещё одним поводом для радости.

Глубоко вдыхая аромат горячего кофе, я наблюдала за оживлённой улицей, залитой теплом полуденного солнца. Лонг-Бич – так назывался наш район. Алекс рассказал мне, что здесь живёт множество русских эмигрантов, и наш бизнес, как ни странно, будет ориентирован именно на них. Ведь почти каждый здесь ездит на автомобиле.

До этой поездки я никогда не бывала в Америке. В своих мечтах я рисовала идеальные дома на идеальных зелёных улицах, представляла, как мы будем жить в одном из тех домиков с бассейном и потрясающим видом. Но пока мы начинали с этого района русских эмигрантов. Улицы здесь не такие уж зелёные, а дороги – не такие идеальные. При дневном свете всё выглядело немного иначе, чем вчера, когда Егор привёз меня сюда. Но даже этого было достаточно, чтобы почувствовать себя на шаг ближе к своей мечте о новой жизни.

Мимо меня проносились автомобили, а по тротуарам спешили люди – бодрые, уверенные, каждый куда-то торопился. То тут, то там слышался русский язык: от прохожих, идущих мимо нашего дома, из открытых окон машин, остановившихся на светофоре. Неясные слова, обрывки фраз смешивались с гулом улиц, но они были такими родными, такими знакомыми. Они вплетались в общий шум, создавая странный, но уютный фон.

Это был мой первый день в Америке. И даже несмотря на дикое похмелье, я была безмерно счастлива. Я словно попала в другой мир, на другую частоту приёмника, где велась трансляция счастья. Меня переполняла радость от того, что я здесь, что я просто живу и могу наблюдать жизнь, сидя на крыльце нашего дома и попивая свой кофе.

До вечера было далеко. Приведя в порядок свои волосы, я закрутила на голове модный пучок, надела белую рубашку, голубые джинсы и свои любимые белые кеды. Потом запихнула свой фотоаппарат в сумку я отправилась на встречу приключениям.

Мне не терпелось увидеть Лос-Анджелес. Прогуляться по той самой знаменитой аллее славы, посмотреть кинотеатр, где каждый год мирового масштаба звезды, собираются за вручением заветной статуэтки, поесть мороженного и конечно же увидеть океан.

Планы на день были грандиозными, пока я не столкнулась с одной проблемой: транспортное сообщение в Лос-Анджелесе оказалось просто ужасным. Открыв ноутбук, я изучила маршрут до Голливуда. Мне предстояло полтора часа езды на двух автобусах и ещё на метро.

Было немного страшно и приятно одновременно. Я вышла на улицу и ощущала себя местной, почти американкой. Дойдя до остановки я дождалась автобуса с заветным номером. Ехать мне предстояло четыре остановки, чтобы пересесть на следующий автобус.

Я боялась пропустить свою остановку, поэтому внимательно отсчитывала каждое торможение автобуса. Но всё оказалось не так страшно. Через десять минут я уже выходила на нужной остановке, чтобы тут же пересесть на следующий автобус, который должен был довезти меня до метро.

Как бы абсурдным это не прозвучало, но в Москве с автобусами и общественным транспортом было намного проще и удобнее. Лонг-бич не считался какой то дикой окраиной, но транспортное сообщение с другими районами было просто ужасным. Теперь я окончательно поняла это всеобщее помешательство на автомобилях. В Лос-Анджелесе машина была не просто удобством – она была необходимостью.

Мне предстояло пройти минут десять до метро от автобусной остановки, куда меня довёз автобус. Ещё в Москве я читала о местном метро и узнала, что его построили как замену трамваям. На подземное метро в Лос-Анджелесе приходится всего две линии – красная и фиолетовая. Остальные же линии проходят над землёй и напоминают что-то вроде нашего наземного монорельса.

С паникой в глазах и с трясущимися руками, то и дело открывая переводчик, я всё же смогла самостоятельно купить проездной билет. Пройдя через турникеты, я вышла к поездам.

Размах местного метро не мог сравниться с московским. Если честно, я даже почувствовала лёгкое разочарование. Вестибюль, обшитый дешёвой вагонкой, и платформа, выложенная коричнево-жёлтой плиткой. Ничего яркого, ничего праздничного, как на наших московских станциях. Я не стала задерживаться здесь надолго – сделав пару снимков, отправилась дальше.

Дождавшись поезда, я была на финишной прямой. Нужно было проехать всего восемь остановок до Голливуда, а затем немного пройтись пешком до той самой Аллеи славы.

Выйдя из метро, я ощутила прохладный ветер. Солнце светило неумолимо, и небо было безоблачным, но сильные порывы ветра, сбивавшие мои волосы, были неожиданно холодными и непривычными для меня.

Выйдя на улицу я оказалась сердце Лос-Анджелеса. Русская речь здесь почти не слышалась, а навстречу мне шли местные американцы и туристы, с азартом фотографируя всё вокруг. Наверное, я тоже была похожа больше на туриста, гуляющую с огромным фотоаппаратом и пытающегося отфотографировать всё вокруг, чтобы хоть как-то остановить чудесное время отпуска.

Эта часть города была шумной и оживлённой. Золотой солнечный свет заливал главную улицу Голливуда, словно подчёркивая её значимость. По обеим сторонам дороги тянулись магазины и кафе, но, если быть честной, где-то в глубине души я чувствовала лёгкое разочарование. Аллея славы оказалась не такой, как я представляла. Низкие, однообразные постройки, сувенирные лавки на каждом шагу, забитые одинаковыми товарами со звёздной символикой. Бесконечные бургерные, чередующиеся с магазинами для туристов, медленно гасили во мне тот трепет, с которым я отправлялась в свою первую самостоятельную экскурсию. Аллея славы казалась обычной, непримечательной, лишённой масштаба и того волшебства, которое я ожидала увидеть.

Вывески, баннеры и туристы сменяли друг друга, как и бледно-розовые звёзды, вкраплённые в серый гранит под ногами. Казалось, им не было ни конца, ни края. Иногда на этих звёздах я встречала имена знаменитостей, о которых никогда не слышала, а иногда – тех, кого видела за океаном, у себя дома: на экране телевизора, страницах журналов или просторах интернета.

Вся аллея кипела жизнью, но, пройдя дальше, я заметила небольшую толпу туристов, окруживших уличного музыканта. Худощавый мужчина с загорелым лицом и словно выцветшими голубыми глазами весело перебирал струны гитары, напевая песню в стиле американских ковбоев. Он то и дело подмигивал зрителям, словно приглашая их стать частью своего маленького шоу.

Одет он был как типичный американец из моих фантазий: светло-коричневая шляпа с широкими, слегка завернутыми полями, клетчатая рубаха и светло-голубые джинсы, почти такого же оттенка, как его глаза. Он выглядел настолько аутентично, что казалось, будто он сошёл с обложки старого вестерна. Но при этом в его образе не было ничего натянутого или театрального – он был таким же естественным, как музыканты, которых я видела вечером на старом Арбате.

Его песни и веселый мотив заставили меня ненадолго остановиться и с его разрешения сделать пару снимков, после чего, я отправилась дальше.

Аллея славы была лишь первой точкой в моём маршруте. Ещё одной важной целью, ради которой я затеяла эту экскурсию, был Тихий океан. В своей жизни я никогда не видела океана, и, оказавшись в Америке, в городе, который находится у его берегов, я не могла упустить шанса увидеть его вживую.

Стрелки моих наручных часов показывали три часа, напоминая, что время не ждёт. Я уже прошла немало. Попутно разглядывая людей, магазины и розовые звёзды, плотно впечатанные в серый и гладкий тротуар, и словно губка впитывала в себя атмосферу Лос-Анджелеса. Я наслаждалась городскими запахами и видами того, что представало перед моими глазами шаг за шагом.

Одевшись максимально комфортно и удобно, я решила, что часть пути до океана я пройду пешком. Дорога до пляжа Санта-Моника, на автобусе занимала чуть больше часа и маршрут её проходил через знаменитый район Беверли Хиллс. Да, да. тот самый Беверли-Хиллз с его роскошными виллами и пальмовыми аллеями. И раз уж я решила устроить себе день экскурсии по легендарным местам Лос-Анджелеса, то я смогу ещё пройти примерно час-полтора на своих двоих.

Планы были амбициозными, но для их осуществления мне срочно требовался привал и завтрак, хотя стрелки часов уже приближались к вечеру. Солнце, висящее низко над горизонтом, окрашивало небо в теплые персиковые тона, обещая скорый закат. Я чувствовала, как город медленно переходит в вечерний режим, и мне нужно было успеть застать океан до наступления темноты..

Я не хотела засиживаться на одном месте, но в тоже время, меня совсем не прельщало поедание еды на ходу. В моём понимании, к еде необходимо было подходить основательно и получая максимальное удовольствие. Поэтому я попутно искала уютное местечко, где можно было присесть и довольно плотно поесть.

Случайно наткнувшись на небольшую кафешку с быстрой едой, я решила устроить здесь привал. Устроившись за столиком на летней веранде с подносом в руках, я изучала маршрут до пляжа. Однако после сытного обеда (жирный бургер сделал свое дело) первоначальный энтузиазм куда-то испарился. Усталость и приятная лень, навеянная плотной трапезой, взяли верх – и вот я уже сверялась с расписанием, высчитывая, когда подойдет следующий автобус.

Поездка заняла чуть больше часа. Я прильнула к окну, наблюдая, как проплывают улицы города – кабриолеты мелькали в потоке машин, здесь они были скорее обыденностью, чем роскошью. Где-то в глубине души теплилась детская надежда увидеть мировую знаменитость, но я тут же отгоняла эти мысли, слегка смущаясь собственных фантазий.

Когда автобус наконец прибыл на конечную остановку, оказалось, что до пляжа ещё идти и идти. Но я уже чувствовала – нет, буквально ощущала кожей солёный запах моря, который становился всё явственнее с каждым шагом. Достав телефон, я сверилась с навигатором и неспешно зашагала по улице, ведущей к пляжу. Песок, океан, бескрайний горизонт – всё это было уже совсем близко.

Сердце начало учащённо стучать, будто отбивая ритм моих шагов, приближающих к океану. Его дыхание я слышала уже издалека – глухой, мерный гул, напоминающий биение огромного сердца. Когда между зданиями мелькнула серебристая полоска горизонта, я не смогла сдержать нетерпения – ускорила шаг, почти побежала, перескакивая через последний пешеходный переход, пока наконец не ощутила под ногами тёплый песок.

Океан был грандиозен. Глядя на него, я ощущала себя Магелланом, впервые ступившей на неизведанный берег. Мои глаза еще никогда не видели такой красоты. Никакие фотографии, никакие рассказы не могли передать этого – бескрайней водной глади, сливающейся с небом у горизонта; могучих волн, с рокотом разбивающихся о берег; солёного и сильного ветра, наполняющего лёгкие; золотистого песка, уходящего из-под ног.

Непроизвольно улыбаясь сама себе, я медленно шла вдоль кромки прибоя, наблюдая как волны то и дело выталкивали новую порцию воды и закипая белой пеной на берегу.

Вокруг было очень мало людей, что меня удивляло больше всего. Ведь прийдя сюда, я поняла, что самая главная достопримечательность этого города – это океан. Никакая аллея славы с её многочисленными громкими именами, никогда не сможет сравниться с этим необъятным великолепием, которое сейчас предстало перед моими глазами.

Ветер спутывал мои длинные, растрепанные волосы, которые красным цветом переливались в свете заходящего солнца В этот момент я ощущала невероятное счастье и любовь ко всему меня окружавшему, но самое главное, любовь – к себе.

Мне хотелось петь и танцевать от радости, когда я зашла на пирс. Здесь людей было чуточку больше. Навстречу мне, прогулочным шагом по пирсу шла пожилая пара, держась за руки. На их лицах были умиротворённые улыбки, а в размеренном взгляде читалось тепло. Я достала фотоаппарат и сделала один из лучших моих снимков с первой же попытки.

Я ощущала себя наедине с безграничным океаном. Между нами возникла незримая нить, тайный диалог душ, известный только нам. Всё внутри меня было словно пропитано необъяснимым восторгом и радостью. Каждая клеточка моего тела трепетала от необъяснимого восторга, сердце пело от счастья. Я любила – любила этот океан, эту жизнь, этот миг, и знала – он отвечает мне взаимностью. В этот час я была ближе к Богу, чем когда-либо.

Я долго смотрела на волны. На то, как вечерни лучи играли на беспокойной воде. Я закрывала глаза и подставляла лицо прохладному ветру, впитывая каждую секунду этого блаженства. Это был момент абсолютной гармонии – когда время замирает, а душа раскрывается навстречу вечности.

Глава 4

В тот вечер, домой я пришла без сил. Долгая прогулка и обратная дорога, вымотали меня, но всё же я спешила поделиться своими открытиями с Егором.

На улице уже стемнело, но в окнах нашей гостиной горел свет и доносились голоса Егора и Алекса. Войдя в дом я ощутила резкий контраст свежести вечернего воздуха улицы и духоты, которая была в доме. Сдавленный запах еды из микроволновки и алкоголя моментально отбили мой аппетит. Навстречу мне выбежала Герда и приветствовала меня громким, радостным лаем.

– Ника это ты? – прокричал из гостиной Егор, перевешивая голову через диван.

– А вы ждете кого-то ещё? – неуверенно ответила я вопросом на вопрос, заходя в гостиную.

На маленьком журнальном столе стояли грязные тарелки, в окружении полупустых бутылок пива. Алекс сидел напротив и высыпал себе в рот остатки крошек от чипсов прямо из упаковки. На полу возле журнального столика стояла миска Герды, наполненная, той же едой, которая оставалась в тарелках на столе.

– Где ты была весь день? – беззаботно спросил меня Егор, не надолго отрываясь от телевизора, по которому шло одно из тех глупых шоу, в котором не обязательно понимать хоть какой либо язык. В таких шоу, главную роль играет через чур наигранная мимика актеров и их обнаженная глупость, а моменты, когда зрителям необходимо смеяться, будет любезно обозначен закадровым и весьма ненавязчивым смехом.

– Да так, – гуляла по городу, фотографировала.

– Значит провела день продуктивно?

– О да, я сделала за сегодня пару очень удачных кадров, хочешь взглянуть? – спросила я, устраиваясь на кресло рядом с Егором.

– Давай в другой раз, у нас тут сейчас будет кульминация.

– Ну ладно, – убирая камеру обратно, проговорила я. – Ты покормил Герду разогретой едой из микроволновки? – спросила я, глядя на миску с остатками ужина.

– Ах да. У неё закончился корм, что ты привезла из дома. Вот я и решил поделиться с ней нашим ужином, – ответил Егор.

Он замялся, затем, словно вспомнив что-то важное, оживился:

– Кстати, мы так и не обсудили бизнес-план. Алекс подготовил несколько вариантов – все достойные. Нам очень нужен твой свежий взгляд.

– Я сегодня так сильно устала. Давай завтра всё обсудим. Я с ног валюсь, как спасть хочется, – ответила я идя в нашу спальню.

Ребята не докучали меня расспросами. И да, я действительно валилась с ног в этот вечер. Приняв горячий душ, мое тело окончательно расслабилось и я погрузилась в один из самых крепких и сладких снов в своей жизни.

Три пятнадцать ночи. Резкий лай Герды вырвал меня из сна. Она стояла у окна, яростно тявкая на улицу, хвост метался как маятник. Снаружи доносился рокот подъезжающей машины и приглушенные удары басов. Я потянулась к пустому месту рядом – постель Егора была нетронута. В груди болезненно сжалось. Прижав Герду к себе, я вышла во двор.

Картина открылась удручающая. Егор вывалился из машины, пошатываясь. Увидев меня, растянул лицо в виноватой улыбке – точь-в-точь как школьник, пойманный на шалости. Алекс превзошел его в степени опьянения: бормоча англо-русскую тарабарщину, он вцепился в дверцу авто, словно это был единственный якорь в бурном море гравитации.

«Ты че не спишь?» – выдавил Егор, язык заплетался хуже его ног.

Я оторопела от ужаса и гнева. Стоя ночью, посреди улицы я заметила, что моё тело и голос дрожит не от холода, а от волнения. Громкая музыка разбудила наших соседей и в окнах дома, который стоял рядом с нашим зажегся свет. Я с ужасом ожидала недовольства, которые мне предстояло выслушать, но на мою удачу, всё обошлось только любопытными взглядами, то и дело наблюдавшими за развернувшийся сценой.

– Ты что пьяным садился за руль? – в ужасе, почти крича, спросила я.

– Да ладно тебе Ника, мы выпили совсем немножко и Алекс вдруг сделался таким пьяным, что его пришлось везти домой.

– Так вы же на ногах едва стоите! Как у вас ума хватило за руль сесть?

– А что ты предлагаешь? Как бы мы дошли в таком случае? – ответил монотонно Алекс, после чего они оба разошлись громким смехом.

– Брось Ника, – остановившись, ответил Егор, – Здесь не такие жёсткие правила. В Америке можно садиться пьяным за руль.

– А тебя только это раньше останавливало? Да и с каких пор ты пьешь по вторникам?

– Ты приехала меня осуждать или поучать?

После этих слов, на несколько секунд, в воздухе повисла тишина. Я ничего не ответила на это. Мне было обидно. Не желая продолжать разворачивать сцену, какие бывают в тех самых глупых шоу, которые показывали накануне вечером, я растеряно развернулась и только выдавила из себя одну фразу:

– Ты прав.

После, разворачиваясь и изо всех сил, стараясь не расплакаться, я пошла обратно в дом.

– Вот и закончилось веселье, – послышался тихий голос Алекса.

В этот вечер, мы впервые поругались с Егором. Он не пришел спать ко мне. Я слышала, как они тихо разговаривали с Алексом в гостиной. Их голоса были монотонными и едва различимыми. Я не слышала, о чём именно они говорили, но знала, что Егор находится близко ко мне и даже не смотря на то, что мы находились в ссоре – меня успокаивал его голос. Я всё-равно ощущала его и то родное и теплое чувство, которое я испытывала к этому человеку.

Глава 1

Март в Лос-Анджелесе выдался солнечным и теплым, но ночи были всё такими же прохладными. Алекс по прежнему жил с нами и никуда от нас не переехал. По началу, мне было не комфортно, но затем я начала привыкать к жизни втроём. Это было дело привычки. Я научилась смотреть на это с другой стороны и старалась замечать только хорошее. Конечно, это было немножко не тем, что я ожидала, когда представляла нашу с Егором совместную жизнь в Америке, но мысли о том, что этот человек поможет нам встать на ноги меня немножко утешала.

Егор устроил меня на работу в один цветочный магазинчик к одному армянину по имени Арам. В Лос-Анджелесе он с семьей прожил довольно долго – целых тринадцать лет. Его жена держала частный детский садик для деток наших соотечественников и к моему удивлению до сих пор не знала английский язык.

Но всё же Карина была очень тёплым человеком, даже несмотря на свои необдуманные высказывания и чрезмерную любознательность.

– Да зачем мне это? – непринуждённо отвечала она на мои вопросы. – Вот ты здесь работаешь, да?

– Конечно.

– И много у тебя американцев за две недели перебывало?

– Ну, совсем немного. Может, пара человек.

– А… – она махнула рукой. – Это же были те же русские или, на крайний случай, белорусы. Не верь им на слово. Наверняка просто хотели покрасоваться перед молодой девушкой.

– Зачем им это? – удивилась я.

– Смешная ты, – беззлобно рассмеялась Карина. – Затем, что наши девушки здесь без ума от американцев.