Гортензия Грей:призраки и злодеи

Глава 1

ГЛАВА 1

Майкл Корбетт

Гортензия сидела, положив ногу на ногу и мечтательно глядя в окно. Майклу эта поза не казалась неприличной или вульгарной, но троица пожилых леди, устроившихся на сиденьях наискось, очевидно, имела другое мнение на этот сч ет. Что ж, поезд покинул пределы современного Лонгдуна и въезжал в патриархальную глушь северо-востока.

Дамы неодобрительно фыркали, перешептываясь. Майкл тоже заинтересовался. Несомненно, троицу шокировали открытые по колено ноги Гортензии. А что? Ноги как ноги. Красивые, соблазнительно затянутые в чулки.

Гортензия со вздохом повернулась от окна.

– Чудесная пастораль, – с улыбкой сказала она.

Корбетт видел лишь свинцовое небо, голые деревья и слякоть. Он бы предпочел остаток пути любоваться ногами спутницы.

– Эльбонские деревни – отдельный мир, – сказал Майкл. – Там свои правила, свои законы.

– Линда до сих пор в легком шоке от столичных обычаев, – фыркнула мисс Грей. – Зато дети в восторге. Они гибкие, быстро ко всему привыкают.

– Твоим подругам понравился дом?

– И дом, и Коллридж в целом. Фиби отыскала старых друзей-художников. Нам сделают новый мурал, в детективном стиле: лупа, черная женская перчатка в луже крови, тень от руки с револьвером…

– … томная красотка.

– Блондинка, – понимающе кивнула Гортензия.

– Нет, рыжая.

– Тогда нас никто не воспримет всерьез, – Горти порозовела и тряхнула волосами. – Я же не персонаж наскальной живописи. По-моему и так перебор, но девочкам понравилась. С другой стороны, реклама…

Она что-то наколдовала с волосами в парикмахерской, и теперь они были ярче и выглядели роскошно. Майкл в очередной раз поразился тому, как меняет девушек прическа.

– Ты со мной флиртуешь, Майкл? – в лоб спросила Гортензия, мило склонив голову к плечу.

– Не могу удержаться, – признался Корбетт. – Давно не общался с томными красотками.

Горти с улыбкой покачала головой и снова отвернулась к окну.

Майкл не собирался спешить. Сначала – дело. Насчет личной охраны для мисс Грей он не преувеличивал. Ему было тревожно. Для многих война была закончена, но не для Майкла. Он каждый день сталкивался с ее немым присутствием – фантомами погибших, в спешке похороненных то тут, то там.

До звонка сэра Томаса Корбетт как раз разбирался с захоронением в Эндхедже – при бомбежке там пострадала усадьба с женщинами из продовольственной бригады. Погибли почти все, и местные выкопали для них временную могилу, а жрец отпел с солью и пеплом. Почти все… и все эти леди вернулись призраками. С недавним Прорывом. Шесть лет тихо покоились, ожидая своего часа, а потом вдруг восстали. Необъяснимо. Бедная родня погибших женщин. Им пока ничего не сказали, но рано или поздно они узнают, что их близкие перевоплотились в неразумную эктоплазму.

Майкл постарался отрешиться от грустных мыслей и тоже вгляделся в пейзаж за окном.

– Мы проезжаем Экорни. Видишь дым? Там за лесом большой храм Дуир. Жрецы жгут листья.

– Я, кажется, вижу Дуб, – Гортензия приподнялась и, усевшись на место, к разочарованию кумушек в соседнем купе, приняла элегантную позу с ногами, скрещенными в лодыжках. – Большой, но не такой, как в Лонгдуне.

– Не Патриарх, – согласился Майкл, поразившись способности Горти удивляться таким заурядным вещам.

– Дым пойдет на деревни, и людям станет полегче, – задумчиво проговорила его спутница.

– Жалею, что не поехал на машине, – сказал Корбетт. – Можно было бы организовать экскурсию в храм Экорни. Там красиво.

– В другой раз. Но я ловлю тебя на слове. Этот пейзаж напоминает мне… что-то… что-то такое… Иллюстрации к любимой книге – вот что! В детстве зачитывалась детективами. Там все преступления происходили в деревенской глуши в дождь и туман.

– Я тоже обожал криминальное чтиво, – признался Корбетт. – В юности со мной всегда был томик сэра Коллахема. Помнишь, истории про убийство в закрытой комнате и загадочной смерти на острове?

На лице Гортензии мелькнуло выражение озадаченности.

– Да-да, помню, – пробормотала она. – Как ты сказал, звали автора?

– Зовут. Фитцджеральд Коллахем до сих пор жив. Говорят, как раз обретается где-то на северо-восточном побережье. Его лучшие истории были написаны в двадцатых. Сейчас он разве что публикует рассказы в «Розе ветров» и пишет статьи о войне в «Историке».

– Надо же, – протянула мисс Грей. – Мир тесен. Кстати, посмотришь мои заметки? Мы с Линдой до поздней ночи обсуждали различные версии. Составили схему возможных вариантов. И теперь мне жутко хочется спать.

– Так поспи. У нас еще почти три часа ничегонеделанья. Плед есть?

– Есть… теплый плащ, – сообщила Горти, покопавшись в саквояже. – Сверну и положу под голову.

– А у меня с собой плед. Ложись, я укрою.

Гортензия устроилась на скамье, сбросив туфли и поджав ноги, и практически мгновенно заснула, доставив массу удовольствия получившим новую тему для обсуждения клушам из соседнего купе.

Я шла по знакомой тропинке, гравий забытой мелодией скрипел под ногами. Сосны шумели над головой, одуряюще пахло хвоей и смолой. Влажно, жарко – типичное лето в Подмосковье.

Лес закончился, я вышла к дому. На деревянной веранде сидела женщина – хрупкая фигурка в инвалидном кресле. Алевтина. Гортензия. Я. И уже не я.

Она улыбалась и, как это бывает во сне, я вдруг рывком оказалась возле не е.

– Гортензия, – сбивчиво пробормотала я. – Это я… я здесь… я Аля. Ты не погибла! Ты… жива…

Она кивнула, и я вдруг поняла, что мы невероятно похожи. Вс е это время меня сбивало с толку мо е состояние, я и не помнила, как отражалась в зеркале до болезни. Словно близняшки: тот же разрез глаз, тот же цвет, нос с широкими крыльями, пухлые губы и насмешливая улыбка. Разве что ростом я в своей земной жизни не вышла.

Но раз я вижу сво е отражение в Гортензии, значит, она пошла на поправку. Она улыбнулась и словно в подтверждение протянула ко мне руку. Пальцы слегка дрожали, суставы по-прежнему были припухлыми, но это была уже нормальная, почти здоровая рука, худая, бледная, но моя… совсем как моя.

– Извини, – сказала Гортензия, продолжая улыбаться, – встать и поприветствовать тебя пока не могу. Но с костылями уже передвигаюсь вполне шустро. У тебя прекрасный дом. Я почти со всем справляюсь сама, даже готовлю. Угостила бы тебя отличным кофе, но это сон.

– Прости, – пролепетала я. – Прости меня…

– За что? – женщина в кресле удивленно приподняла брови.

– Ты была здорова, молода… а я…

– Я тоже умерла. В своем мире, – резко перебила меня Гортензия. – И откуда ты могла знать, что муж тебя продаст?

Я растерялась. Умерла? Меня продали? Стена дома, на которой мне был знаком каждый сучок – так долго я рассматривала ее, часами сидя в кресле – поплыла перед глазами.

– Влад… он тогда…

– Травил тебя. Подливал зелье. Это был препарат из другого мира. Есть определенные люди, маги… теперь, я думаю, ты понимаешь, что такое магия… они научились переносить небольшие материальные объекты через расколы и стыки в Сферах.

– «Теория Сфер», многомирье… души-близнецы… – вспомнила я. – Друв Лиделл упоминал о таком.

– Ты познакомилась с жрецами? Они славные, но не все. Понимаешь, вещь из другой Сферы – как метка: в определ енный час ловцы душ активируют артефакты, а ты объект на их карте.

Колени задрожали, я опустилась на т еплые доски веранды и свесила ноги в высокую траву, подобравшуюся к краю настила. Пушистые бархатцы, лен и голубые капли цикория. Влад всегда стриг газон под английскую лужайку, а Гортензия посадила цветы.

В этом сне на мне было одной из платьев мисс Грей, плотное и совсем не предназначенное для лета. Странно. Сон, но я чувствую запахи леса и тонкие духи Гортензии. Кажется, они так и называются: «Гортензия». Коллектив «Психеи» когда-то подарил мне такие на Восьмое марта. Мне они не подошли, а вот на Гортензии раскрылись удивительным образом.

– Судьба так непредсказуема, – согласилась Горти.

– Попытаюсь это переварить, – я сжала пальцами виски. – Моя болезнь…

– Зелье не могло не повлиять на здоровье. Оно так долго было в тебе, что изменило тонкое тело. Физическое же не выдержало нагрузки и тоже начало… меняться. Ты была крепка, Влад долго ждал… и не выдержал.

– Где он?

– Где и должен быть – в могиле. Лика получила твое сообщение и подняла полицию на уши. Влад сбежал. С ним была Нина, твоя медсестра. Но за Владом пришли… те люди… проводники, Нина его выдала. К счастью… наверное… в тот момент я была в реанимации, и они посчитали, что твой муж провалил дело и от меня больше не будет толку. Потом… Влад умер. Полиция решила, что он сбежал с твоими деньгами… Нашлись документы… Он достаточно долго обворовывал клинику… Дело еще не закрыто. Но я знаю, что Влад мертв. Я видела… его фантом. Он приходил сюда после смерти, жаловался, что его жену подменили. Фантомы… они всегда зациклены на последней мысли.

– Но… – в ужасе я попыталась вскочить на ноги, но Горти положила мне руку на плечо, успокаивая.

– В твоем мире призраки редко бывают опасны, разве что для медиумов, чувствительных к эктоплазме. Да и то – попугают и отстанут. Вот наведенные духи – другое дело. Даже не предполагала, что в этой Сфере тоже практикуют обеа.

– Зачем души ловцам?

– Не могу точно сказать. Тебя заарканили люди не из моего мира. Не из моей Сферы. Возможно, ты была слишком сильна… магически сильна… и сопротивлялась. Ведь ты это уже поняла, верно? Потому ты и попала в мой мир, мир Старых богов. Когда-нибудь ты их услышишь, как слышала я.

– Пока не получается, – я смотрела на лес. – Но как? Как ты во всем разобралась?

Гортензия усмехнулась:

– Билли Фрайт всегда меня недооценивал. А ведь детектив я не плохой: сразу вижу детали, подсказки… Я сказала твоей сестре, что хочу написать книгу. Мол, практически побывала на том свете, заинтересовалась феноменом переселения душ. Лика даже обрадовалась. Я пошла на поправку, мне было скучно, а Лика думала, что я убиваюсь из-за предательства Влада. Я не стала ее переубеждать. И поскольку я ничего не понимаю в психологии и ведении бизнеса, пришлось соврать, что в момент удара молнии в козырек дома я частично потеряла память. Но… это была не молния, а аркан ловцов. Затем последовали терапия, массажи… Тело постепенно избавлялось от яда. Балериной или кругосветной путешественницей мне уже не стать, но врачи обещали пару-тройку десятков лет практически полноценной жизни. Управляет клиникой Лика, уже третий филиал открывает. Я живу на доход от акций, немножко копошусь на фондовом рынке, оказалось, это очень увлекательно! Пока мне везет.

– Должно быть, было ужасно очнуться в этом теле… – не унималась я.

– Однажды я спешила домой со смены, а в соседний дом попала бомба. Меня контузило и присыпало обломками. Вот это было страшно. Лежать трупом, слыша голоса вокруг – меня долго не могли найти. А это… просто досадное недоразумение. Как только смогла сидеть, сразу полезла в интернет. Ты не представляешь, каким открытием он для меня стал! Первое время я проводила возле компьютера сутки напролет. Лика ругалась, она у тебя такая милая и заботливая. По мере того как упорядочивалась жизнь, я сузила поиск. Они тоже там, в сети, эти люди, ловцы. Ищут магически одаренных, и, надо сказать, Дар здесь и Дар там – абсолютно разные вещи. Если человек маг в этом мире, мало кто может это заметить… Но в магических Сферах, получив подпитку, он трансформируется в нечто нереальное. Что получила ТЫ?

Я принялась рассказывать об усилившихся Прорывах, смерти Фрайта, агентстве, убийствах, нашем расследовании, новых подругах и… Майкле Корбетте. Гортензия жадно слушала и хитро улыбалась.

– Тебе там хорошо?

– Да, – призналась я. – Но я все-таки не совсем понимаю, откуда ты знаешь такие подробности об обмене душами. Вряд ли это выложено в интернете.

– Я нашла здесь магов другой стороны – общество, противостоящее ловцам. Мы общаемся.

– Но сколько времени прошло с момента перемещения?

– Почти три года.

– Три?!

– Время в наших сферах течет по-разному. Сегодня мы впервые заснули в одну и ту же минуту. Это позволило встретиться в Межмирье.

– Ты сказала, что умерла в своем мире, – поспешила уточнить я, чувствуя, что что-то меняется. Деревянные доски веранды стремительно охлаждались. Сквозь шелест леса и пение птиц пробивался стук колес поезда.

– Я умерла, – Гортензия кивнула, помрачнев. – Я это точно знаю. Меня кто-то проклял за несколько месяцев до перемещения сюда. Древняя, скверная, запрещенная магия. Я обращалась к врачам и магам, никто не смог поставить диагноз. Лишь миссис Круз, колдунья с Джамайки…

Голос Гортензии становился все тише – я просыпалась и ничего не могла с этим поделать, а ведь мне так много нужно было спросить!

Проснулась, чувствуя себя абсолютно потерянной в пространстве и времени. Лежала под стук кол ес, не открывая глаз. Тепло постепенно успокаивало. Тяжесть, сдавившая сердце, отступала.

Сон или… визит в другой мир? Подсказка или шутки подсознания? Гортензия в инвалидной коляске… Лика! Как бы мне хотелось увидеть сестру, хотя бы во сне.

Впрочем, есть моя подруга Линда Фоссет. Если она не передумает и навестит со мной могилу миссис Круз, тогда возможно, фантом креольской колдуньи прольет свет на смерть Гортензии. Или хотя бы узнает меня и как-то подаст знак, что мы встречались раньше. Он и в тот раз глядел на меня… странно. Тогда можно будет убедиться, что это был вещий сон… или взбрыки спутанного сознания.

Должно быть, на моем лице что-то отразилось, потому что Майкл тихо спросил:

– Все в порядке?

Я вздохнула и села на скамье, продолжая кутаться в плед:

– Просто сон.

– Плохой?

– Странный. Дай мне несколько минут, чтобы прийти в себя… тебе идут очки.

Майкл смущенно улыбнулся. В очках его вид был степенным и невероятно милым.

– Обычно я их не ношу, – сказал он. – Но после всех этих бумаг и отчетов устают глаза. Все начинает плыть… я старею. Но, сдается мне, в окулярах я не похож на грозного некроманта, поэтому, работая в городе, таскаю с собой небольшую лупу. Помнишь, у сэра Коллахема в сельских детективах был персонаж – смешная леди из крохотной деревеньки? Где она появлялась, там тут же происходило убийство.

– На месте других персонажей я бы бежала прочь при одном только ее упоминании, – улыбнулась я, вспомнив мисс Марпл Агаты Кристи.

Три леди в купе рядом с нашим внезапно достали из сумок бумажные венки с лентами, дубовыми листьями и омелой, нахлобучили их на головы и что-то запели, уткнувшись носами в крошечные молитвенники.

Я разобрала лишь обращение к великой Махе в ее трех формах, остальное потонуло в стуке колес. Маббон, вспомнила я. Каждый день свои ритуалы. В подтверждение моих мыслей в щелку окна потянуло запахом горелых листьев.

Жаль, я ничего не могу рассказать Корбетту. Сейчас мне нужно найти тихое местечко и отвоевать немного времени для обдумывания сна. Сны быстро забываются, поэтому не нужно откладывать мозговой штурм на потом. Главное, выяснить, была ли Гортензия действительно проклята. Тогда вс е встанет на свои места.

– А в Лайонсроу есть Дуб? – спросил Майкл.

– Есть, – сказала я, прежде чем сообразила, что не могу об этом знать.

В голове всплыла картина: изваяние Бадб и Древо на заднем плане. Это был не образ с негатива в фотоаппарате Горти, а что-то из ее памяти. Мысленно я видела статую богини с другого угла. Такое ощущение, что после сна во мне начала пробиваться память Гортензии.

Тем временем Майкл вернулся к тому, чем занимался в момент моего пробуждения: к разглядыванию схемы в моем кожаном блокноте. Ее я перерисовала со школьной доски в новом жилище. По-моему, получилось неплохо.

– В целом все понятно, – проговорил Майкл. – В центре – наш убийца. От него нити тянутся к… миссис Воган, Экройдам, Фрайту, моему деду…

–… ко мне…

–… к тебе, к миссис Круз… тот призрак на креольском кладбище? Он точно причастен? Есть вариант, что миссис Воган просто искала поддержку в родной религии…

– Оставим ее в схеме, – быстро проговорила я. – Появились некоторые подозрения… обстоятельства…

Корбетт пожал плечами

– Но одна нить ведет к миссис Фоссет? – некромант вопросительно поднял брови.

– Это тоже предположение, – пояснила я. – Однако выяснилось, что кто-то оплатил половину стоимости курсов по защите от призраков.Односельчане Линды на самом деле собрали не так много. Она сама наивно полагала, что недостающую сумму внес какой-нибудь фонд, из тех, что спонсируются правительством. Но поразмыслив и пересмотрев документы, мы убедились, что второй взнос пришел от неизвестного частного лица. Никто не удивился и не заинтересовался, такое бывает часто. Тот же мистер Эверет регулярно рассылает приличные суммы на нужды волонтерских центров и их сотрудников.

– Ощущение, что наш злодей предусмотрел абсолютно все.

– Этого не может быть, – выдохнула я, – он не мог подстроить, чтобы Линда столкнулась с призраком оберштурмфюрера Эрнста Фогеля, нашу встречу и многое другое…

– Но ты все равно вписала эту версию в свои заметки на полях схемы.

– Мне показалось странным, что лицо, оплатившее курсы мистера Найза за Линду, предпочло остаться неизвестным. В любом случае рано или поздно мы разберемся и в этом.

– А как насчет Фогеля, Черного Ордена и призрака, убившего Билли Фрайта. Ты их исключила.

– Это пока. Для них нужно строить отдельную схему. И для начала выяснить, где убийца покупал сандаловые шкатулки и где брал… фантомов… как загонял их в коробочки… Кажется, кондуктор только что объявил станцию Мидконнер. Нам пора выходить. Помощник мистера Митча, мистер Ченнинг, будет встречать нас на автомобиле.

– Сколько времени занимает путь от Мидконнер до Лайонсроу?

– Точно не знаю. То есть… раньше помнила, но теперь не очень… Недолго… я полагаю.

Три высокодуховных леди из соседнего купе покинули поезд вслед за нами. Кажется, они поглядывали на меня немного странно. Все трое поспешили на автобусную станцию рядом с крошечным вокзалом. Пузатый автобус забрал их вместе с корзинками.

Мистер Ченнинг оказался немногословным, вежливым, суховатым джентльменом, словно сошедшим со страниц английского романа первой половины двадцатого века. Впрочем, не будь он единственным человеком с автомобилем возле перрона, я узнала бы его по скрипучему голосу.

В дороге мистер Ченнинг не особо стремился поддерживать беседу (видимо, переложив все усилия на непосредственного начальника, встреча с которым была запланирована на утро), лишь уведомил нас, что для меня приведен в порядок домик покойной т ети, а вот моего спутника никто в гости не ждал.

Конечно, это было выражено… тактично, словами, от которых у нас создалось впечатление, что Лайонсроу, конечно, безмерно счастлив встречать у себя… как вас там, простите?… господина Корбетта, но…

Однако стоило меня намекнуть, что Майкл – внук того самого Эверета, как рейтинг некроманта просто обрушил топ гостей деревеньки.

В местном гостевом доме тут же нашлась свободная комната с завтраком, ланчем и вечерним чаем. Мистер Ченнинг лично представил некроманта хозяйке семейного отеля и составил список лучших лавок Мидконнер и Лайонсроу.

Убедившись, что Майкл устроен, мы поехали дальше по узким улочкам… мимо храма… ещ е одного храма… паба… пары магазинов и потрепанного временем особнячка в глубине заросшего сада. Полагаю, я только что видела Грей-лок, поместье семьи Грей.

Глава 2

ГЛАВА 2

Мистер Ченнинг подтвердил мои предположения. Грей-лок заперт, но незадолго до смерти мисс Грей передала ключи от особняка мистеру Митчу, так что завтра он все расскажет и покажет. А пока вот ключ от домика покойной.

Ажурная калитка, хаотично оплетенная вытянувшимся клематисом, тропинка к пристройке и сараю, почти скрытая засохшим разнотравьем, кусты самшита, некогда круглые, а теперь взъерошенные – садом давно никто не занимался.

Я прошла по дорожке к дому и заглянула в окна. Начинался дождь. Если кто-то и притаился внутри скромного коттеджа, все звуки заглушались шумом капель по крыше.

Ключ легко повернулся в замке. Я осторожно шагнула внутрь, очень жалея, что не обзавелась чем-то посерьезнее острой шпильки для шляпки. Вернусь и приобрету трофейный «штерн», самый дешевый на черном рынке оружия Лонгдуна пистолет, на худой конец, дамский «юнион». Буду тренироваться. Папина наука и навыки Гортензии… непрактично было бы их забыть.

Дом тоже издавал самые разные звуки: скрипели рассохшиеся половицы, и стоило мне миновать напольные часы в прихожей, как они на несколько секунд застучали стрелками и издали хриплый стон. Затем старинный механизм замер, но его внезапное пробуждение меня здорово взбодрило.

Я быстро осмотрела первый этаж. Кухня, гостиная, кладовка. Ничто не екнуло на душе и не щелкнуло в памяти, хотя Гортензия провела в этом доме юность. И только многочисленные фото в рамках выдавали факт ее связи с коттеджем.

Убедившись, что в дом давно никто не входил, я вернулась к калитке и затащила внутрь саквояж. Ужасно хотелось кофе. В дороге я так и не открыла ссобойку, упакованную Линдой, предпочтя сон еде.

Зато теперь меня ждал приятный сюрприз: бутерброды с сыром и термос с кофе. Напиток был еще горячим.

Я смахнула пыль со столешницы на кухне и принялась ужинать. Внезапный резкий звук заставил меня подпрыгнуть. Это были не часы. Звонил телефон, старомодный аппарат на журнальном столике в гостиной.

Я что-то припомнила из разговора с мистером Митчем. Он упоминал, что в последние дни жизни тетя жаловалась на головную боль и тревогу. Наличие телефона позволяло ей по несколько раз в день и даже ночью названивать своему поверенному. Тетя Мэган утверждала, что ее преследуют. Кто? Тени.

Однако к тому моменту многие замечали, что тетушка Грей начала терять память и путать различные события. Поэтому ее беспокойство сочли естественным проявлением угасания. Во время Прорывов в доме дежурила медсестра из госпиталя в Мидконнер. Она не заметила ничего странного.

Однажды утром тетя просто не проснулась. Коронер не нашел в смерти ничего подозрительного: у пожилой женщины, пережившей несколько воин, остановилось сердце.

Пока я выбиралась из-за стола и искала источник звука, телефон затих, но вскоре звонок повторился.

– Алло, – осторожно сказала я, сняв трубку.

– Гортензия, – донесся до меня голос Майкла. – Прости за беспокойство, проверяю, все ли у тебя хорошо. Твой номер мне дали в гостинице. Как ты устроилась?

– Ужинаю, – с радостью откликнулась я, только теперь осознав, как угнетающе действовала на меня тишина оставшегося без хозяйки дома.

– Тогда я за тебя спокоен, – хмыкнул Корбетт. – Хотел пригласить тебя в паб, но понял, что сейчас важнее выспаться.

– Да, пожалуй, – признала я, зевнув, хотя мне вдруг нестерпимо захотелось увидеть напарника. – Ты тоже отоспись как следует. Честно говоря, я понятия не имею, с чего начать завтра.

– Возможно, завещание тети подскажет, – успокоил меня Майкл. – Номер гостевого дома – три-три-пять. Здесь только один телефон, в вестибюле, Но если позвонишь… обязательно позвони, если что-то побеспокоит… меня позовут. Я приеду в любое время. У хозяйки гостиницы есть второй автомобиль, старый «плюмаж». Я немного похвастался своей родословной и получил разрешение пользоваться мобилем в случае необходимости.

Разговор с Майклом все изменил. Дом уже не казался затаившимся потусторонним существом из фильмов ужасов (привет, детские травмы!), ожидающим, когда жертва расслабится.

Налив себе еще одну чашку кофе, я поднялась наверх. Рюшки и подушки – так можно было описать интерьер комнат. У тети был кот, рыжий великан с острыми ушами, запечатленный на многих фото. После смерти мисс Грей его приютили соседи. Обстановка носила признаки его активного участия в жизни дома: следы когтей на ножках стульев и столов и аккуратные дырочки на листьях засохших фиалок. Рыжие шерстинки на мебели навевали грусть.

Спать я предпочла внизу, в гостиной. К моему великому облегчению ночью меня ничто не потревожило. Никто не нарушил тишину скрипом половиц, зловещим смехом или тяжкими стонами. Мне даже пришлось с некоторым сожалением напомнить себе, что призраки в этом мире не ограничивались паранормальными намеками. Уж лучше бы они таинственно шуршали на чердаках и подвывали из подвалов.

Единственной проблемой для меня стал холод. Если свет в доме еще не отключили, то газ уже не подавался. Газовый счетчик в прихожей, в который полагалось время от времени закидывать монеты в пять ассов, был опечатан.

Меня спас камин. Отсыревшие поленья вначале напрочь отказывались разгораться. Но я пожертвовала огню пачку квитанций, расписок и чеков за двадцать седьмой год из ящика письменного стола, полагая, что уж за двадцать лет тетя рассчиталась со всеми долгами.

Камин согрел комнату и меня. Дождь то стихал, то усиливался. Но в эту ночь Прорыва не было, лишь где-то по соседству лениво лаяли собаки.

В кабинете мистера Митча царила идеальная чистота. Я смущенно спрятала под стол ноги в туфлях и чулках, забрызганных уличной грязью. В гостинице сказали, что Майкл еще спит. Поэтому я не стала беспокоить Корбетта по пустякам и добралась до конторы сама, по мелкому и холодному дождику.

Несмотря на погоду, было приятно покинуть старый дом и изучить окрестности. Я обратила внимание, что даже будучи расположенным в глубине пышного, разросшегося сада, Грей-лок навязчиво доминирует над деревней. Окна третьего этажа словно следили за мной всю дорогу.

– Что ж, Мисс Грей. Давайте приступим, – мистер Митч поправил запонки.

– Разве мы не ожидаем других претендентов? – я оглянулась на дверь.

– Других претендентов нет. С мелкими наследниками и представителями церквей я уже переговорил.

– Постойте, – растерялась я. – А как же родственники, о которых вы упоминали?

– Я говорил о них как о потенциальных наследниках, – с нажимом поправил меня мистер Митч. – Но за полгода они так и не объявились. Поверьте, мы использовали все способы, чтобы не нарушить букву закона и отыскать вашу родню: рассылали письма во все возможные инстанции, разговаривали с людьми. Мистер Ченнинг объездил все окрестности Экорни.

– Экорни? – повторила я удивленно.

Мы проезжали этот городок по пути сюда. Там жгли дубовые листья. Мне еще захотелось побывать в местном храме и увидеть Древо. Видимо, теперь побываю и увижу.

– Сведения поступили оттуда, – кивнул нотариус. – Якобы имеются законные отпрыски восьмого поколения Греев.

– Восьмого, – кивнула я.

Ну, теперь все понятно. Есть восьмое поколение, а у него имеются потомки. Что же непонятного?

– Дети вашего отца или вашей тети, – пожевав губами, сообщил мистер Митч.

– То есть у меня может быть сестра или брат… Или кузен… или кузина.

– Совершенно верно, – подтвердил Митч сухим тоном.

Что-то его определенно смущало. Он чуть ли не морщился.

– Существует ли вероятность, что это может быть ребенок тети Мэган? Она же… никогда не была замужем.

У меня, несомненно, возникла пара вопросов к мистеру Эверету, признавшемуся в романе с моей тетей. Честно говоря, я не могла в точности сказать, насколько далеко зашли их отношения, но судя по томным вздохам железного магната не думаю, что ограничились пылкими взглядами.

– Определенно, – Митч поправил галстук.

Да уж, есть от чего занервничать. Старая дева, которую, как я заметила по Ченнингу и Митчу, здесь чуть ли не боготворят, может оказаться не такой уж девой. Но она намного старше моего отца… отца Гортензии. Сколько же лет может быть моему кузену или кузине?

– Продолжим?

Митч начал читать завещание. Начал он обыденным тоном… дом и участок земли на улице Семи Церквей, счет в банке «Боулес и сыновья»… а закончил торжественным голосом, словно на службе в церкви:

– Грей-лок, недвижимое имущество, бывшее во владении семьи Грей в течение восьми поколений, а ныне нежилое, площадью…

Да, все-таки хорошо, что в этом мире уже отменили майорат. В противном случае усадьба отошла бы округу или церкви. Это меня бы не особо расстроило, но я хочу получить доступ к особняку и разгадать его тайну.

– … также мой второй счет в банке «Боулес и сыновья», отмеченный как неприкосновенный, завещаю раздать между семью церквями округа Мидконнер, дабы священнослужители в них молились за прощение моих грехов и благополучие души в ином мире.

Интересно, во сколько тетушка оценила свои грехи?

– Моего кота Типси я так же поручаю заботам моей племянницы Гортензии Грей. В случае, если она не сможет позаботиться о нем сама, ей надлежит найти для Типси новых хозяев. За этим проследит специально созданная комиссия во главе с миссис Херст из Общества защиты домашних питомцев… С миссис Херст я уже поговорил. Ей завещана небольшая сумма в три тысячи либр.

– Замечательно.

– Вот ее адрес. Постарайтесь связаться с ней в ближайшее время. Старушка волнуется.

– Непременно.

Нотариус вернулся к своей папке:

– Своей давней подруге мисс Лоуренс я завещаю пять тысяч либр, помещенных в банк «Боулес и сыновья» под семь процентов годовых и альбом с фотографиями. Дафна, помни свою старую Мэг… Мисс Лоуренс уже тоже оповещена. Рекомендую навестить и ее. Во время нашей беседы она несколько раз упоминала ваше имя.

– Конечно, мистер Митч. Постараюсь обойти с визитами всех близких тетушке людей.

– Что ж, мисс Грей. Осталось несколько формальностей, и вы владелица Грей-лока, – удовлетворенно выдохнул поверенный. Очевидно, мысль о возможности обладать старинным зданием пробивала даже его несокрушимую невозмутимость. – Не забудьте оплатить пошлину и вписаться в реестр Мидконнер в качестве владелицы. А сейчас позвольте выдать ключи от вашего имущества.

Я прокашлялась, не спеша забирать со стола внушительную связку старомодных ключей со следами ржавчины.

– И все-таки я хотела бы получить некоторую информацию о том, кто может в дальнейшем претендовать на наследство тетушки. Наверное, моя просьба прозвучит навязчиво…

– Нет, нет, – Митча мой прагматичный подход даже порадовал. – Вы имеете на это полное право. Однако не думаю, что есть повод для беспокойства. Какой бы крепкой памятью и умом ни обладал друв Шелли, передавший нам сведения, жрец стар и немощен. Поговаривают, он не доживет до Самайна. К тому же в книге смертей и рождения в Экорни-темпл нет никаких записей с именем Грей.

– А кому посвящен Экорни-темпл?

– Богине Дуир. Той, что принимает любое рождение как благость и не отвергает незаконнорожденных, – кисло напомнил поверенный.

– У вас есть адрес мистера Шелли?

– Конечно, я вам его напишу.

Корбетт ждал меня у нотариальной конторы. За неимением мобиля он прислонился к дереву, и дамы, возвращавшиеся со службы в церкви Сына Божьего, поглядывали на него неодобрительно. Майкл улыбался и кивал, приподнимая шляпу. Он вообще в последние дни был в удивительно хорошем настроении.

Я кратко пересказала ему содержимое завещания. Дождь почти прекратился, но похолодало так сильно, что под легкомысленной шляпкой у меня мгновенно замерзли уши.

– Хочешь осмотреть Грейс-лок прямо сейчас? – Корбетт пытливо заглянул мне в лицо.

Я подышала на руки, только сейчас заметив, что держу в раках связку ключей от особняка. Хочу ли я посетить старое поместье?

– Не хочу. Мне неуютно даже думать об этом. Не спрашивай почему. Девичьи страхи. Наверное, я уже навоображала себе… всякое: большой подвал под домом, а в нем алтарь, и из-под земли торчат корни Изначального Древа. И повсюду кости жертв фантомайстеров.

Я поежилась и посмотрела на небо. Тучи опускались к земле, из темных становясь такими белыми, что резало глаза. Корбетт не улыбнулся, а задумчиво кивнул:

– Холодает, – сказал он. – Сегодня пятый день Маббона. В деревне поминают усопших, Лиззи, хозяйка «Сонного пастуха», обещала открыть на закате гостиную гостиницы для всех желающих. Нас пригласили. Вечером по радио должен выступать Верховный Жрец. Все ждут, что он назначит преемника.

– Прорывы?

– Не обещают. Маббон еще в силе.

Мне страшно захотелось шума, тепла, жареного картофеля и сидра. Но список дел был вызывающе велик. Неопределенность вчерашнего дня сменилась загруженностью сегодняшнего.

– Первым делом нужно поговорить с друвом Шелли, – вздохнула я. – Он в прямом смысле дышит на ладан.

– На полынь, – поправил меня Майкл. – В храме Дуир умирающих кадят полынью с Высокогорья. У нас на севере это первая защита от злых духов. Схожу и поговорю с Лиззи. Попробую на целый день выпросить у нее «плюмаж». Съездим в Экорни и вечером будем тут. Подружки твоей тетушки наверняка придут на поминание, вот и потолкуешь с ними в «Сонном Пастухе». Лиззи говорит, соберется вся деревня.

Лиззи. Какая милая и щедрая особа. Наверняка достаточно обеспеченная… и одинокая раз так свободно любезничает с гостями мужского пола.

Однако план Корбетта казался идеальным. Пока он ходил в гостиницу, намереваясь также позвонить оттуда в храм Экорни и предупредить о нашем визите, я скоротала несколько минут, прогуливаясь по центральным улочкам Лайонсроуд.

В лавке галантерейщика меня уговорили купить отороченную мехом серую накидку, которую следовало надевать поверх пальто. Я набросила ее сразу, радуясь теплу и элегантности вещи. Объемный капюшон не глушил звуки, а свободный силуэт позволял без усилий держать руль.

В воздухе подозрительно пахло зимой. С одной стороны, хорошо: в мороз фантомы становились более медлительными. С другой, меня немного пугали местные дороги в дождь и снег. Нам предстояло пробыть в пути больше двух часов. Но, к сожалению, – я уточнила у местных – следующий поезд останавливался в Мидконнер только завтра. Друв Шелли может нас и не дождаться.

Майкл задерживался. Я провела некоторое время в кафе, а затем с опаской вышла на воздух. Дождевые капли превратились в мелкие снежинки. Они таяли, не достигая асфальта, но становилось все холоднее.

Я не спеша двинулась навстречу Корбетту. Прихожане разошлись, и только группа священников в синих рясах, поглядывая на небо, что-то горячо обсуждала на ступеньках церкви Сына Божьего.

Я была уверена, что Майкл заметит меня на тротуаре и пошла дальше. Но трасса была пуста и тиха.

Один из священнослужителей, статный седоватый мужчина средних лет, показался мне знакомым. Он тоже повел в мою сторону вопросительным взглядом, но его снова вовлекли в спор. Я ускорила шаг. Со мной поздоровалась женщина средних лет. Она спросила, буду ли я на вечернем поминовении в гостинице. Я ответила, что постараюсь и, к счастью, на время удовлетворила любопытство абсолютно незнакомой мне дамы.

Росла уверенность, что Гортензию здесь хорошо помнят. А мне совсем не хотелось вовлекаться в досужие разговоры. Ведь всем интересно знать, каковы мои планы в отношении Грей-лок. Выходцы из джентри, Греи долгие годы были аналогом местной аристократии за неимением таковой.

Линда Фоссет по памяти нарисовала мне карту деревни. Судя по рисунку, за оградой маленького храмового кладбища (по понятным причинам давно перенесенного в другое место и сохранившего лишь плиты с именами выдающихся жителей деревни, о чем свидетельствовала табличка на заборе), должна была начинаться тропа к пустырю с изваянием Бадб и захоронением.

Тропа была точно там, где на нее указывала самодельная карта, нарисованная Линдой с внушающей уважение точностью в пропорциях. Я воровато оглянулась и ступила на гравий.

Меня почти сразу оглушило тишиной. Лишь дубы и клены вдоль дороги жаловались на холод, шурша остатками листвы. Тропа увела к кромке леса, и я остановилась, запоминая пейзаж, который видела лишь на фото Гортензии.

Разумеется, никакого фантомного свечения я не обнаружила. Призраки прятались в своих могилах, а богиня охраняла от них деревню.

Изваяние Бадб, девы-воительницы с вороной на плече, ничуть не изменилось. Кто-то ухаживал за статуей, не давая ей зарасти мхом.

– Ну здравствуй, – сказала я, не спеша ступать на границу луга. – Расскажешь мне свою тайну?

Глава 3

ГЛАВА 3

По припорошенному лугу пронесся порыв ветра. Поднялась смерчиками поземка, вздрогнули кусты и заскрипели деревья. Статуя продолжала слепо смотреть вдаль глазами без зрачков. В клюве у вороны застрял сорванный с ближайшего дуба лист. Казалось, птица надсмехается над моим невольным испугом.

Ничьи тени не встали над пожухлой травой. Только показалось, что ветер принес откуда-то шепот и тихие завывания, но это был лишь порыв, проникший в руины капища.

Я невольно поежилась и отступила на шаг. Бадб не хотела, чтобы я нарушала покой старых развалин. Кто я такая, чтобы перечить Богине?

– Их перезахоронили, – раздалось за спиной.

Я резко обернулась.

– Куда? – вырвалось у меня.

– Простите, что напугал. Подумал, что вы туристка.

– Нет, я просто проходила мимо.

Викарий – теперь я его узнала, ведь сама как-то показывала фото семьи местного священника Фиби – улыбнулся.

– Несколько дней назад приехали военные и некроманты, – сказал он. – Ничего не спрашивали, ничего не объясняли. Перекопали луг, вытащили тела и погрузили их в специальные саркофаги. Потом привели все в порядок. Даже дерн на место уложили. Нам сказали, что луг теперь безопасен. Кое-кто из местных загрустил, но не многие. Мы и раньше считали это место безопасным, но детишек, само собой, играть сюда не пускали.

Значит, Альфред не стал ждать, пока мы с Корбеттом здесь повынюхиваем. Или ему не разрешили. Наверху узнали, что кто-то воспользовался призраком Фогеля, и поспешили убрать остальные тела.

– Загрустил? – переспросила я.

– В последнее время сюда часто заезжали любопытствующие: практикующие некроманты, медиумы. Был один писатель, который всерьез собирался допросить призраков и написать книгу о Некрорейхе. Ведь это было единственное захоронение на Островах, не переданное капитулировавшей стороне после войны. Наш паб в деревне неплохо зарабатывал на гостях.

Как и гостиница, полагаю. Лиззи, наверное, тоже грустит. Вот и вешается на всех подряд.

– Но фантомы…

– Во время самых сильных Прорывов фантомы не покидали луга. Их сторожила Бадб. Сам я, как понимаете, не поклонник Трехликой, – викарий добродушно улыбнулся. – Но власть Морриган над мертвым признаю. Это самое старое изваяние Триединой на Эльбоне. Первоначально их было три. Когда статуи захотели перенести, начался страшный ураган. На нашем кладбище повалило кресты на могилах, кое-где вырвало деревья с корнем. Друвы истолковали это как волю Небес, и богинь оставили в покое. Они стояли полукругом.

Правая рука Бадб была отставлена в сторону, кисти не было. Первоначально богини держались за руки, догадалась я.

– А что случилось с остальными?

– Загадка. Исчезли в одну ночь перед самой войной. Говорят, жрецы развезли их по другим храмам. Но наш друв это отрицает.

– Понятно.

– А вы… похожи на Гортензию, – сказал вдруг викарий. – На мисс Грей, племянницу покойной Мэган Грей.

– Это я и есть.

– Ну тогда вы сами все помните: ураган, исчезновение богинь.

– Да, конечно… Просто вы так интересно рассказываете. Я как будто побывала на экскурсии.

Викарий… как же его звали? преподобный Коллинз? Филлипс?… польщенно улыбнулся. Мы двинулись назад к трассе.

– Мы до сих пор скорбим по вашей тете. Она была чудесным человеком, добрым и отзывчивым. И щедрым.

Это был намек?

– Полагаю, мистер Фитч огласил завещание? – продолжил викарий. – Признаться, мисс Грей, мы всей деревней очень волнуемся за судьбу Грей-лок. Вы уже видели львов?

– Львов? – не поняла я.

– Львов у лестницы особняка. Один из них потерял хвост. А ведь в честь них названа наша деревня, Лайонсроуд, – с упреком напомнил Коллет.

Точно, Коллет! Вспомнила. Похоже, никто здесь не рассматривает вероятность, что я оставлю Грей-лок себе – как личную резиденцию. Разумеется, я этого не сделаю. Нужно быть очень обеспеченным человеком, чтобы содержать целое поместье. В послевоенном Эльбоне таких людей осталось очень мало. Но главный довод не в пользу личного владения – это, очевидно, печальная история Грей-лок. Причем, подозреваю, началась она задолго до начала войны, раз Греи отказались от семейного гнезда.

– Да, львы… конечно… Я непременно поговорю о доме в Лонгдуне… с заинтересованными людьми, но, боюсь…

– Мы могли бы обойтись своими силами. Поместье может стать культурным центром, не только Лайонсроуд, но всего округа,– милостиво кивнул Коллет, – и содержаться на общественные деньги. Кружки, клубы по интересам: вышивание, музыка, небольшой кинотеатр, зал для физкультуры. Церковь Сына Божьего приняла бы активное участие в работе центра.

И подспудно ненавязчиво перетягивала бы местных жителей к себе в прихожане.

– Прекрасная идея! – с преувеличенным восторгом воскликнула я. – Но неужели вы не предлагали этот вариант тете?

По лицу викария промелькнула гримаска досады. Значит, предлагал. А тетушка Мэган не согласилась. Интересно, почему. Возможно, ей претила сама мысль отдать дом в собственность деревни и округа. Чтобы в знакомых с детства комнатах сплетничали за вязанием кумушки, а в большой гостиной потели любители физкультуры. А может, она считала Грей-лок окончательно загубленным, оскверненным местом.

– Одно время, – признался Колетт, – Мэган рассматривала предложение превратить дом в спа-отель. Но потом отказалась. Грей-лок был ей дорог как воспоминание. Но вы…

А меня с Лайонсроуд почти уже ничего не связывает. И это правда.

– Я подумаю, – заверила я Коллета, – но сначала осмотрю дом сама.

Майкл подобрал меня на шоссе как раз в тот момент, когда Коллет начал пространно рассуждать о преимуществах церкви Сына Божьего перед другими церквями. Даже усилившийся снег был ему нипочем. А я порадовалась, что купила теплую накидку.

В целом, я очень хорошо понимала преподобного Коллета. Конкуренция между Семью Церквями велика, а потенциальных прихожан мало. К тому же атеисты с каждым годом забирают к себе вс е больше «паствы» из неуверенных душ.

Правда, у меня в голове не совсем укладывалось, как можно остаться атеистом в подобном мире. Но они здесь были – люди, отрицающие существование богов, но признающие какую-никакую посмертную активность человеческой души. Дикая какая-то смесь получалась. Но ведь и некрорейховцы особо на богов не полагались, а хотели сами править миром, заменив Пантеон Сверхчеловеком.

Я села в машину к Корбетту и с облегчением помахала рукой викарию.

– Харизматичный тип, – отчиталась я Майклу, – но ужасно навязчивый.

– Такими и должны быть преподобные, – пожал плечами некромант. – Настойчивыми. Как коммивояжеры.

Я рассказала Майклу о луге и вывозе тел.

– Вряд ли их захоронят или отдадут алеманцам,– предположил Корбетт. – Скорее всего, будут изучать, как мы – Фогеля.

– Как ты думаешь, фантомы сильно страдают, не обретая покой. Может, это и есть ад?

– До сих пор в этом не разобрался. Кто-то в научных кругах некромантии считает, что призраки лишь отражают человеческое поведение, как зеркала. Эдакие копии, привязанные к оригиналам. Другие уверены, что призрак и есть душа. Но насчет ада… хм… что-то в этом есть.

– Грей-лок хотят отдать общественности под клуб.

– Пока хозяйка ты, решать только тебе.

– Если по поводу нашего дела ничего не подтвердится, пусть забирают. Только поставлю условие, чтобы в клубе открыли секцию стрельбы и самообороны для женщин.

Шины «плюмажа» вполне справлялись со скользкой дорогой, но Майкл ни на секунду не отрывал взгляда от дороги.

Доехав до Экорни, мы с разочарованием убедились, что назад этим вечером не попад ем. Снег в Экорни начался гораздо раньше, чем в Лайонсроуд. Мы едва успели подъехать к гостинице, как начался настоящий снегопад.

К счастью, номера мы заказали еще утром. После бранча все комнаты были заняты. В городке тоже собирались слушать речь Верховного жреца под пару кружечек пива.

Еще несколько дней – и наступит пост, который закончится только на Самайн. Но пока можно выпить, вкусно поесть и даже потанцевать. Сочельники пятой и шестой ночи – для поминовения усопших, но кто сказал, что мертвым по душе скорбь и тишина, если они вообще нас слышат?

Оставив вещи в комнатах, мы поспешили в храм Экорни. Несмотря на снег, жрецы еще жгли во дворе листья. Я не успела толком рассмотреть Дуб. Заметила только, что с лонгдунским он сравнится по высоте очень не скоро.

– Несколько поколений пройдет, – подтвердил Майкл, когда мы поднимались по холму, а я вцепилась в локоть некроманта, боясь поскользнуться в элегантных ботинках. – Ему только сто лет. Но он уже сейчас хорошо защищает поселение

На звонок к калитке Экорни-темпл вышел немолодой привратник. Он принял сообщение и удалился. Снег сыпал так сильно, что грозил превратить нас с Майклом в снеговиков. Однако вызванный привратником жрец, совсем мальчишка на вид, смуглый и гибкий, недоуменно поднял брови и потряс головой, словно побоялся, что ослышался.

– Вам нужен брат Шелли? Вы это всерьез? Глава храма умирает. Ему осталось несколько часов… или минут.

– Мы предупредили о нашем приезде, – сказал Корбетт. – И получили заверения, что друв нас примет. Дело очень серьезное. Жизни людей поставлены на карту.

– Поймите, – парень прижал руки к груди. – Мы со вчерашнего дня молимся Дуир. Если вчера еще была надежда, то сегодня Древо подняло одно из своих корней. Вы сами понимаете, что это означает.

Очевидно то, что могила для умирающего жреца уже готова.

– Просто скажите друву Шелли, если он в сознании, что к нему приехали медиум и некромант. Одна из тайн прошлого, связанная с войной и фантомайстерами… вы ведь знаете, кто это… может уйти в могилу вместе с друвом Шелли, – сказал Корбетт.

На лице молодого жреца отобразилась борьба.

– Меня зовут Мигель. Я пока послушник, но допущен к брату Шелли. Пройдите, – парень шагнул в сторону. – Согрейтесь. Помяните своих усопших – сегодня день великих энергий. Когда я выходил от брата Шелли, он был в сознании, но сейчас я ничего не могу вам гарантировать.

Нас провели в небольшую пристройку. В ней сидело несколько прихожан храма. Они пришли помолиться за друва Шелли. Одни уходили, им на смену приходили другие.

Мы узнали хозяина гостиницы, в которой остановились. Потом подошли братья из храма Бадб, легко узнаваемые по характерной вышивке (вороне на лацканах рясы). Внезапно стало шумно и тесно – это девочки из частного пансиона пришли поставить свечи за друва Шелли.

Некоторые прихожане горько плакали, и я подумала, что жрец был любим своей паствой.

Мне предложили чаю, но я отказалась. Не так уж мы и замерзли. Хотелось поскорее узнать, есть ли надежда на разговор или мы проделали этот путь зря.

Наконец, появился Мигель.

– Друв Шелли примет вас, – сказал он еле слышно. На его лице читалось явное удивление. – Будьте кратки и терпеливы. Брата Шелли ждет Дуир, но он сказал, что немного задержится. Из-за вас.

В небольшой жарко натопленной комнате действительно пахло полынью и пеплом дубовых листьев. Друв Шелли лежал в узкой кровати у окна, за которым разгорался закат. Бледные руки в старческих пятнах были вытянуты поверх вязаного пледа с очаровательными овечками.

– Они милы, не правда ли? – прошамкал старик, перехватив мой взгляд и погладив одну из овечек. – Подарок моей чудесной прихожанки. Попрошу, чтобы меня завернули в него в последний путь. Знаю, что это глупо – на том свете Дуир даст мне все необходимое: свет, выбор новой жизни, покой – но людские суеверия неискоренимы. Когда-то любимые вещи усопших клали им в могилы. Как вы думаете, мне разрешат взять плед с собой?

– Не знаю, – растерялась я. – Вы же здесь главный, просто прикажите.

Старик хрипло рассмеялся:

– И то верно. Как вас зовут, юная леди?

– Гортензия Грей, – неловко было принуждать жреца к рукопожатию, но старик сам протянул мне дрожащую руку. – Я частный детектив.

– Как удивительно! – воскликнул друв Шелли, и я подумала, что врачи могли что-то напутать – умирающим священник не выглядел. – Женщина – детектив. Воистину, наступили удивительные времена! Надеюсь, в следующей моей жизни все будет еще интереснее.

Однако… оптимистично.

– А как зовут вас, молодой человек?

– Майкл Корбетт. Я некромант и напарник мисс Грей.

– О! – воскликнул друв с неменьшим энтузиазмом. – Не тот ли вы Корбетт, открывший место Темной Резни?

– Это он, – быстро вставила я, чтобы Майкл не начал отрицать свои заслуги.

– Я читал статью в «Новом археологе». Чудесное открытие. Вы из северных Корбеттов, я полагаю?

– Я сын Франга из Олты.

– Слышал и даже был знаком с твоими дедами. В девятьсот втором мы вместе с ними высадили Дуб на острове Акарсэд.

– Наше семейное Древо, – Майкл явно заволновался. – Невероятно!

– Мир тесен, – старик закашлялся, откуда-то появился Мигель и напоил жреца. – Как твоя семья, северянин?

– Молитвами верящих и милостью богов – процветает.

– Это хорошо. Однако вы здесь не для того, чтобы вспоминать родню и старые времена. Вы приехали, чтобы о чем-то меня спросить. Врачи решили, что мне уже поздно с кем-то видеться, но меня никогда особо не интересовало их мнение. Я был и ухожу жрецом Богини, и только ей распоряжаться моими последними часами.

Майкл в нескольких словах озвучил наш вопрос. Шелли выслушал его с полным вниманием.

– Я понял, о ком вы, молодой человек. Мне присылали запрос, но, насколько я смог понять, мои свидетельства не показались мистеру Митчу достаточно достоверными.

– Расскажите нам, – попросила я. – Предположительно, это была моя тетушка, недавно покинувшая этот мир.

Я достала одну из фотографии тети Мэган из ее альбома. На ней три девушки в длинных зауженных платьях, обнявшись, хохотали в фотокамеру. Тетя был тоненькой блондинкой с густо обведенными серым глазами и волосами, подобранными наверх так, что казалось, вокруг ее головы парит облако.

– Хм… думаю, это она… да, она… – друв с изумлением покачал головой. – Мир действительно тесен. У вас интересная аура, юная леди. Такая… яркая. Что ж, я хорошо запомнил ту девушку. Она приехала на День Теней, когда двери храма Дуир открыты для тех, кто хотел бы сделать свой визит незаметным. Гости входили через маленькую калитку у пруда, и их было немного: один молодой человек, сбившийся с пути – я тогда уговорил его вернуться в отчий дом. Еще пришла пожилая леди, которая считала себя виноватой в смерти подруги – я предложил ей посмотреть на ситуацию с другой стороны, и до сих пор надеюсь, она отказалась от… хм… того, что хотела сотворить. Последней в этот день была… она, ваша тетя.

Жрец пожевал губами. Его взгляд был устремлен в окно, и я как-то поняла, даже вздрогнув от осознания, что это был последний закат в его жизни.

– Я запомнил ее, потому что так бывало редко – чтобы Дуир отказалась принять малыша… малышку… ребенку был от силы месяц.

– Когда это произошло? – вырвалось у меня.

– Шестьдесят пять лет назад. Ребенок родился в Самайн.

Тете было семнадцать. Друв Шелли тоже был молод.

– Мне было двадцать шесть, – кивнул жрец, – но я хорошо ее запомнил. Наверное, потому что был довольно наивен, очень переживал и пытался уговорить не отдавать ребенка. Но она отвечала «я все решила» и повторяла один и тот же вопрос: точно ли я сохраню ее тайну. Мы часто сталкивались с женщинами, в отчаянье отдававшими своих детей храмам или чужим людям, но таких юных я еще не встречал. Умом я понимал, что девочке-подростку, еще ребенку, не справиться с материнством без поддержки близких, но, видимо, таковой у нее не имелось. Я понес малышку к Дубу, но Дуир отказалась ее принять.

– Но… почему?

– Если бы я знал. Однако ответ был четким – Дуб выпустил корни и не дал мне приблизиться, а руки стали деревянными. Мне пришлось опустить младенца на землю, чтобы не уронить. Я вписал девочку в книгу рождений под именем Хеанна, что на Старо-эльбонском означает Обретенная. Был только один выход: поискать место для малышки в приютах при других церквях. Но в храме Бадб Главный жрец увидел в ней черты Темного Дара. В приюте Трехликой и в трех остальных не было мест. В конце концов, ее принял храм Сына Божьего, – жрец вздохнул. – К счастью, ей почти сразу нашли приемную семью.

– Дар… это некромантия? – уточнил Майкл.

– Скорее… магия смерти.

– Но это же как раз сфера Бадб.

– Да, если Дар можно развить под наблюдением и в правильную сторону, но не когда он столь силен и хаотичен.

– И что было потом? – спросила я. – Вы знаете, как сложилась жизнь Хеанны?

– У меня практически не было возможности отследить ее дальнейшую судьбу, – с сожалением признался жрец, – но я не особо обольщался на этот счет, помня, что в храме Сына Божьего пастыри работают над искоренением любых «отклонений» от нормальности. Или нет. Впрочем, мои коллеги их храма Бадб считали, что в данном случае это было к лучшему. Никто так и не смог определить, что не так с ребенком. Все могло зависеть от характера девочки. Она могла отказаться от Дара и прожить хорошую жизнь. Поэтому я удивился и обрадовался, узнав, что через двадцать лет Хеанна вышла замуж и родила сына.

– Как вы это узнали?

– Совершенно случайно. Провидение помогло. В храме Сына Божьего при приютах иногда проводятся праздничные собрания. Разумеется, Хеанну не оставили в Экорни, ее отправили в неизвестный мне сиротский дом. Храм Сына Божьего всегда очень трепетно относился к тайне рождения. В Экорни мать и ребенка могли отследить. Времена были такие, что это могло навредить вашей тете и девочке. Тем более что младенца не приняло ни одно Божество Шести. Но через сорок три года после того, как следы ребенка затерялись, Хеанна прислала фотографию. Довольно старую. На ней она была совсем юной, с младенцем на руках, и очень счастливой. На обороте была одна лишь строка: «Кровь вернется»

– Звучит не очень… благодарно, – покачал головой Майкл. – И фотографию мог прислать кто-то другой.

– Еще там была подпись: «Хеанна, 20 лет, и ее сын Унгель, три месяца».

– Унгель? На старо-эльбонском означает «иной», – перевел Корбетт. – Фото не сохранилось?

– Возможно. Спросите в храме Сына Божьего. Не знаю, смог ли я вам помочь, – старик глубоко вздохнул. – Но это все, что я знаю.

– Спасибо вам, – в порыве благодарности я взяла друва за руку… и вздрогнула.

Старика окружали фантомы. Более четкие, чем обычные призраки, и яркие. Почти дюжина духов стояла вокруг кровати друва Шелли и смотрели на него… с ожиданием и умилением.

Жрец повернул ко мне голову и хрипло спросил:

– Вы тоже их видите?

– Да, – язык присох к гортани. – Я… вижу.

– Мои любимые и близкие, – друв улыбнулся. Его нос и подборок еще больше заострились. – Не бойтесь. Это не фантомы… это тени… отражения. Дуир послала их, чтобы мне не было так страшно. Я всю жизнь служил ей, веруя в следующее рождение и благословение Богини, а мне все равно страшно. Мне пора, мисс Грей… и вы, мистер, простите, я забыл, кто вы, молодой человек. Но я должен вам кое-что передать.

Мы оба обратились в слух. Меня потряхивало от напряжения, но я продолжала держать Шелли за руку, боясь, что наша связь оборвется. Призраки улыбались и что-то шептали, но я не понимала ни слова. Дух молодой женщины с широким добрым лицом гладил Шелли по седым волосам, наклонившись к его лицу. По щекам призрака текли слезы, но на губах играла улыбка.

– Я передам… – с трудом выговорил старик. – Это больше для вас, юная… леди. Когда вам покажется, что надежды уже нет, прислушайтесь к далеким голосам …

Друв Шелли напрягся и… обмяк в кровати. Призраки исчезли, ниточка пульса под моими пальцами затихла. Я осторожно положила руку старика ему на грудь. У дверей всхлипнул Мигель.

– Мне он ничего не передал, – обиженно пожаловался послушник.

– Он все сказал вам при жизни, – Майкл похлопал парня по плечу. – Вам повезло, друг мой. Вы знали этого человека, и думаю, еще не раз встретите его в череде перерождений.

***

– Вещий лосось! Какое странное послание, – воскликнула я, когда мы вышли во двор храма. – Далекие голоса. Как понять, какие далекие голоса – пророческие?

– Наверное, нужно оказаться в ситуации, когда не останется особой альтернативы, – предположил Майкл. – Но лучше не стоит в ней оказываться. Мигель сказал, что тело сейчас обмоют и вынесут в общую гостиную. Братья будут молиться. Потом пригласят всех желающих попрощаться со жрецом. Поскольку мы разделили с друвом его последние часы, завтра можем присутствовать на похоронах. Это большая честь.

– Завтра? Придется все-таки остаться здесь на ночь?

– До утра дорогу все равно не расчистят. Ты действительно видела фантомов?

– Скорее души. Они интересовались друвом, а на нас не обращали внимания.

– Ты явно пришлась старику по душе.

Я кивнула. Жаль, не могла спросить друва, что именно он увидел в моей ауре. Но присутствовать на погребении я обязана.

– Друв сказал, что в храме Сына Божьего священники работают над искоренением любых «отклонений» от нормальности, – дословно процитировала я жреца. – То есть с их точки зрения, я и ты не нормальны?

Корбетт заметно растерялся:

– Ну да. Разве в церкви Сына Божьего в Лайонсроуд было не так?

– Я там почти не бывала, – уклончиво ответила я. – А в Лонгдуне пастырей почти не видно, они там какие-то незаметные. Надо всем Лонгдуном довлеет Дуб. А значит, Дуир.

– Но при этом в Лонгдуне люди вообще мало ходят в храмы. Они считают, что Древа достаточно. У нас в Олте в Долине Озер храм Сына Божьего священники был большим и… даже не знаю… хорошим… светлым. Мама верила во всех богов и посещала все три церкви, что смогли у нас закрепиться.

– О, у вас присутствовала конкуренция? – шутливо спросила я.

Но Майкл со всей серьезностью кивнул:

– Точно. Завоевать сердце северянина – непростая задача. У нас в каждой деревне – свой фаворит, а Мэтрил-хилл, наш округ, издревле поклонялся Ану. Но даже у нас священники Сына пытались искоренить «волшбу».

Я снова схватилась за локоть Майкла. Хотя дорогу к гостинице укрыло пушистым снежком, под ним под каблук иногда попадалась корка льда.

Меня все еще немного трясло. Перед глазами стояли лица друва Шелли и его родных. Вот я и старалась отвлечься, болтая с Корбеттом и заодно расширяя свой кругозор в области религий. Одно дело зачитать до дыр энциклопедию, другое – пообщаться непосредственно с живыми свидетелями истории.

– Но зачем? А как же фантомы?

– Так у пастырей же вечный призыв: смирись! – хмыкнул Майкл. – А все, что идет не по плану – за грехи наши тяжкие, поэтому тоже смирись. Хотя я читал их Святую Книгу и, думается мне, Сын Единого Бога имел в виду немного другое.

Мы ввалились в гостиницу все в снегу. Надежда, что Экорни перестанет засыпать снегом, испарилась. Зато в номере была горячая вода, а в вестибюле прямо у стойки я накупила кучу норманских парфюмерных штучек для купания. И все же, лежа в пене и предвкушая вечерние развлечения, я думала о друве Шелли.

Как встретили его ТАМ? И что он хотел сказать своей последней фразой?

Глава 4

ГЛАВА 4

Я сидела на кровати, скрестив ноги и раскрыв перед собой чемодан, и с удивлением разглядывала… изумрудное платье? Не помню, чтобы в гардеробе Горти было такое: с открытыми плечами и жутко зауженное. Или было?

Было, но совсем не такое, а широкое и немного мне не по фигуре. Я еще тогда повздыхала над чудесной тканью и… скучным офисным фасоном. Верх, помнится, был аскетически закрытым. Низ – монашки позавидовали бы. И кстати, вот эта брошь в виде павлиньего пера – ее я прекрасно помню… но не на себе. У меня галлюцинации?

Я вывернула платье наизнанку. Так, все ясно. Чьи-то ловкие ручки поработали над фасоном: ушили низ, обрезали верх и отделали ворот атласной лентой. Брошь? Я видела ее на Фиби. Дорогая безделушка, безумно красивая.

Вспомнила, как Фиби занималась нашим переездом. Упаковывала и распаковывала гардероб я сама, но мисс Лоран командовала грузчиками. Наверняка тогда она и заметила яркую, но устаревшую вещь в одной из коробок. Еще и Линду в мероприятие вовлекла, судя по аккуратным крошечным стежкам по шву.

Я хмурилась и качала головой, дав себе обещание отчитать подруг по возвращении. У них мало своих дел? Здесь работы было явно на несколько дней! И то когда мы падали от усталости, осваивая новый офис. К тому же у меня есть новое платье, серебристо-серое… деловое. Ну и что? Обошлась бы и им.

Продолжая притворно возмущаться, я и не заметила, как оказалась перед зеркалом. Из складок платья выпала записка: «К нему есть шарфик, покопайся в чемодане. И брючный костюм мы тоже положили. Ты будешь в нем сногсшибательна! Твои Фиби и Линда. P.S. Не злись. Иначе ты бы не согласилась. Работа работой, но с тобой рядом интересный мужчина. Повеселись».

Шарфик был. Из прозрачного изумрудного газа. Я набросила его на шею концами назад. Так, кажется, драпировала шарфы Коко Шанель. Теперь я лишь капельку ню, и открыта, и прикрыта. Вырез подчеркивал грудь, но не вульгарно, а так… так, как нужно, признала я.

Чулки со швом сзади мне перед отъездом подарила Фиби. Ей часто присылали посылки из Нормании. То, что в Лонгдуне пока оставалось дефицитом, в местной «Франции» стало нормой повседневной жизни. Складки, которые Линда сохранила, красиво расходились ниже колена и слегка обнажали ноги. Я была похожа на звезду Голливуда начала пятидесятых.

Туфли оставила старые, темно-зеленые. Кстати, их я в чемодан не клала. Ну а бордовый брючный костюм трогать вообще не стоит, не думаю, что местные так прогрессивны.

Поколдовав над прической, я спустилась вниз. Паб был полностью заполнен, но Корбетт, заранее договорившийся о столике, помахал мне из угла.

По мере того как я неспешно продвигалась между танцующей публикой (иногда ловя грубоватые комплименты и даже свистки), Майкл медленно вставал со своего места. На его лице читалось восхищение. Он смотрел на меня так не в первый раз, но сейчас это было особенно приятно, ведь я предвкушала вечер спокойного общения без «отвлекающих факторов».

– Гортензия, – хрипло проговорил некромант, запинаясь. – Мисс Грей… я… вы… Ты словно сошла с картины. Этот цвет… твои глаза… будто трава на Холмах Эйлы.

Наверное, с точки зрения северянина, это был шикарнейший комплимент. Корбетт продолжал что-то бормотать. Пощадив некроманта, я протянула ему руку и улыбнулась. Майкл очнулся и отодвинул для меня массивный стул. Решено, когда вернусь домой, расцелую подруг в обе щеки.

– Верховный еще не выступал? – спросила я.

– Нет, мы поминали друва Шелли. Выпили эля за его следующую жизнь. Вспомнили, каким славным человеком он был. Я рад, что смог присоединиться и помянуть Шелли. Ведь он привез нам саженец нашего Дуба. Только эль и сидр. Здесь никто не хочет сейчас напиваться, поэтому в меню лишь легкие напитки. Все понимают, что этой ночью нужно быть трезвыми.

– Есть сведения о приближении Прорыва? – напряглась я.

– Вероятность невелика. С одной стороны, снег и Маббон, – кратко пояснил Корбетт. – С другой, есть статистика. Прорывы часто совпадают с какими-нибудь событиями в духовном мире. Например, уходом друвов и пастырей, посадкой нового Дуба, очищением очередного кладбища. Как будто…

– … фантомами до сих пор управляют, – договорила я через силу. – Что если ими действительно управляют. С Клиффов… откуда-то еще?

– Антифантомщики проверяли Клиффы много раз и до сих пор пытаются обеспечить условия для десанта, – покачал головой Корбетт. – Там нет живых. Я сам летал над Клиффами с парой других некромантов, собранных со всей страны. И во время войны, и после. Особая техника. Самолеты с серебряным покрытием, специальные костюмы, прожекторы дневного света… Но не всем везло. Когда фантомы прут сплошной массой, серебро истончается, а от прожекторов нет толку. Там… Тьма. Огромные разбомбленные здания лабораторий. Когда фантомы поднимаются на Прорыв… это одно зеленое море. Никто бы не выжил.

– Их бомбят до сих пор?

– Да. Но нацисты дураками не были. Это цитадель. Здания уходят на десятки этажей под землю.

– Такой… масштаб.

– И за очень короткое время.

– Жутко. Как же жутко.

Корбетт мрачно выпятил тяжелую челюсть, словно и сейчас видел все это перед глазами: руины, вспышки эктоплазмы. Перед моими же глазами же плыли кадры военной кинохроники.

– У них не было недостатка в рабочей силе. Норманы, славонцы, свои же алеманцы, элладийцы, хиспанцы… тысячи, десятки тысяч пленных из Славонии, мужчины, женщины и даже дети. Сейчас все они – фантомы, как и те, кто погиб в лабораториях. Но если там кто-то еще жив… нет, невозможно. Ни одно торговое судно не приближалось к Клиффам с окончанием войны. Живым нужны продукты.

– А если фантомайстеры… коллаборационисты… предатели… если они никуда не делись? Пойманы, но не все? Сидят в какой-нибудь деревеньке, притворяясь обычными переселенцами и управляют Прорывами. Об этом же говорил Альфред?

– И тут я с ним согласен, – неохотно кивнул Майкл. – Тот, кого мы ищем, отлично подошел бы под это описание. Вот только он сделал ошибку – заигрался.

Красивое платье вдруг сдавило грудь: ни вздохнуть, ни выдохнуть. Душно, Хоть беги на мороз за глотком воздуха.

Но музыка вдруг стихла, а с ней и шум. Владелец паба торжественно включил радиоприемник. Из него полились звуки заставки – бравурный гимн Семи Церквей. Верховный Жрец готов был обратиться к нации.

– Граждане Эльбона… друзья мои, – надтреснутый голос Верховного донесся из радиоприемника. – Я снова с вами… в последний раз. Мною было принято решение покинуть пост Верховного священнослужителя. На это имеется благословение Дуир, засвидетельствованное паствой и жрецами храма. На мое место был назначен жрец Лиделл. Нация не останется без защиты. Семь Церквей и дальше будут защищать божьи создания на Земле и приносить упокоение отвергнутым после смерти душам. Я выражаю свою благодарность тем, кто помогал мне все эти годы. Особо хочу подчеркнуть вклад, внесенный моим другом, выдающимся изобретателем Томасом Эвереттом. Также я прошу вместе со мной помянуть только что ушедшего из жизни друва Шелли. Да будешь ты благословлен в чертогах Дуир, и да вернешься ты в бренную жизнь с Божьими дарами, дабы и дальше…

Речь прервалась. В радиоэфире неистовствовали помехи. Гости паба разочарованно выдохнули, но трансляция возобновилась. В своей последней фразе Верховный заверил эльбонцев, что в эту ночь, священную ночь Маббона, боги избавили остров от нашествия призраков.

– … веселитесь, пируйте. И да благословит вас Всеединый Бог.

– Сейчас уже не помню, но мама сказала, что на войне. Достойной и доблестной смертью. Спасибо храму Ану: после запечатывания я стал обычным ребенком. Правда, начал видеть сны… и фантомов. Но тут уж, как говорится, судьба. Да, здесь весело, – ухмыльнулся вдруг Майкл, поправляя манжет рубашки. – Пойдем потанцуем, Гортензия Грей? Пусть даже под такую простенькую музыку.Мы с Майклом выпили сидра и распланировали завтрашний день. Церемония похорон друва Шелли должна была начаться ровно в полдень. Чем заняться с утра? – Пожалуй, поговорим с пастырями, – предложил Корбетт. – Сомневаюсь, что они раскроют нам тайну рождения Хеаны, но чем боги не шутят. – Полностью поддерживаю. Тем более что сейчас все расслаблены и разговорчивы. Как же тут весело, – с намеком заметила я, поглядывая на танцующих. – Хорошо, когда никто не грустит, но все уповают на небесные милости. – Мне говорили, – помолчав, изрек Корбетт, – что до шести лет я помнил свою прошлую жизнь. Друв в храме Ану закрыл мне память, потому что я изводил окружающих и себя самого. Часами плакал, вспоминая, как умерла моя прошлая мать. Ходил по деревне и рассказывал старикам об их похождениях в юности. Не сказать, чтобы они были довольны, но прогонять меня боялись, дабы не обидеть Ану. Сам-то я в прошлой жизни прожил недолго, но достойно. – Как ты там погиб? – осторожно спросила я.

Я приподняла бровь, разглядывая его растопыренную ладонь.

– Я не особо мастер выписывать коленца, – продолжил некромант, слегка наклоняясь, чтобы перекрыть шум паба, – но справлюсь с тем, чтобы провести тебя по танцполу. Хотя бы без падений.

Его уверенность была забавной.

Я позволила увести себя к свободному пятачку перед окнами. Майкл сунул монету местному «диджею», что-то быстро пробормотав тому на ухо. Когда закончился веселенький свинг, в пабе неожиданно зазвучал низкий, томный голос Кэтти Хэрроуз.

Но на твоих плечах – другие руки.Джук-бокс поет наш старый хит,

«Навеки» – ложь, как хмель от вина…Не слышит этот бит она

Мои «навеки» – в прошлом…

– Как ты узнал? – удивленно спросила я. – Я вроде не говорила…

– Кэтти Хэрроуз? Не знал, – Майкл развел руками, но его глаза смеялись. – Просто это моя любимая певица, – Корбетт огляделся, затем наклонился ближе. – Посмотри, как все на меня глядят.

Я повертела головой:

– Как?

– С завистью. Потому что я завладел самой красивой женщиной в этом пабе.

– Корбетт! – фыркнула я, но щеки предательски вспыхнули.

– Да-да, знаю, – он провел рукой по затылку, – мои комплименты грубы и неуклюжи, тут я как медведь в фарфоровой лавке.

– Почему медведь, а не слон?

– Медведь поменьше. Слон бы разнес все к чертям, а я только наношу ущерб. Мне не на ком было практиковаться: мои клиенты – народ беспокойный, но не слишком общительный. Но я учусь. Медленно, но учусь.

Пауза повисла между нами, заполненная музыкой и смехом из дальнего угла. Мы двинулись в такт блюза.

– Ты был женат? – неожиданно для себя спросила я.

Его пальцы на мгновение замерли на моей талии.

– Был.

– Какой она была?

– Красивой, – Корбетт задумался, глядя куда-то поверх моей головы. – Умной. Брезгливой. Ей не нравилась моя профессия, но нравился мой дед – вернее, его состояние. Разумеется, в смысле денег и связей.

Мы сделали неуклюжий поворот, и Корбетт наступил мне на ногу, пробормотав проклятие.

– Когда она поняла, что я не собираюсь становиться «достойным наследником», мы развелись. Потом началась война. Она работала в штабе, познакомилась там с симпатичным офицером… – Майкл усмехнулся. – У его семьи не было уходящих в древность корней, зато был завод. Локомотивы, кажется. Все закончилось… даже хорошо. Мы все выжили. И, представь, не ожесточились.

Мы помолчали, двигаясь в танце. Я вдруг почувствовала острый голод.

– В меню обычные блюда Мидланда, – предупредил Корбетт. – Жареная рыба, картофель, кабачки и капуста.

– Готова съесть все.

Картошка попахивала старым маслом, рыба пережарилась, но мне и не нужны были яства. Хотелось растянуть этот вечер в компании веселых простых людей… рядом с Майклом.

Жуя и поддерживая непринужденный разговор, я обратила внимание на интересное явление. У пивного крана стояла кружка с кривой надписью «Для Бенни», и кто-то из посетителей время от времени кидал в нее мелкую монету. Как только набиралось примерно с асс, пабмэн опустошал банку, наливал полную кружку эля и отправлял разносчицу в угол паба.

Там сидел пожилой человек в старом, латаном-перелатаном свитере, таких же старых брюках с латками и растоптанных сапогах. Эль он принимал с достоинством, без заискивания, явно получая честно заслуженное подношение. Содержимое кружки быстро исчезало в его глотке, и старик закусывал жареной рыбешкой, распространяя запах уксуса и устричного соуса. Далее он терпеливо дожидался, пока в копилке соберется достаточно унций.

Майкл тоже заинтересовался местным обычаем и бросил пару монет в кружку «для Бенни».

Я также заметила, что старик плохо владеет правой рукой – кружку он брал в левую, но это не мешало ему отлично справляться с элем.

– Некий Бенджамин Слоуп, гробовщик, – рассказал Майкл, вернувшись от стойки: – Инвалид войны, бывший столяр. После ранения научился все делать левой рукой. Друв Шелли заранее заказал у него гроб, так что сегодня Слоуп в центре внимания. Впрочем, народ всегда подносит ему кружку-другую пива. Будь то гроб или урна – лучше заранее быть уверенным, что тебя достойно проводят на Ту Сторону и ты не встанешь фантомом, угрозой для близких. Среди покойников, чьи гробы или урны делает Бенни, возвращенцев нет.

Рыжий бородатый крепыш за соседним столиком услышал эти слова и развернулся к Корбетту. Между ними завязалась оживленная беседа о жизни и смерти. О том, что «помереть достойно – не менее важно, чем здоровье близких и улов трески». Незнакомец расспрашивал Майкла о последних часах покойного жреца, а Корбетт охотно делился подробностями. Вот только его рассказ мало походил на то, как друв провел свои последние мгновения.

Я тем временем поискала глазами дверь в уборную. Видимо, удобства находились в коридоре.

На пороге я едва не столкнулась с молодой женщиной. Та улыбнулась и отступила, давая пройти. Я вежливо поблагодарила ее и лишь в туалете сообразила: вошедшая была очень на меня похожа. Не лицом – у нее были лисьи черты и тонкие губы – и не фигурой, а цветом волос и нарядом. Незнакомка носила ярко-изумрудное платье и серую накидку. Надень я свою новую одежду – и со спины нас могли бы перепутать.

Конечно, ничего необычного не было в том, что местная жительница выбрала тот же оттенок платья. Капюшон, отороченный мехом? Модный тренд. В Лонгдуне в каждой витрине красовалась вещь с таким элементом. Прическа? Пряди молодой дамы находились в некотором беспорядке, но это вполне объяснялось непогодой.

И все же, поправляя помаду, я не могла отделаться от мысли, что визит рыжеволосой леди как-то связан со мной. Да и еще одна деталь не давала покоя – нечто совершенно несуразное, не вязавшееся с реальностью, что я в растрепанных чувствах никак не могла сформулировать.

Вернувшись в паб, я увидела, что незнакомка беседует с гробовщиком Бенни. Старик слушал ее, полуприкрыв глаза, изредка кивая, но его изувеченная рука дрожала на колене, выдавая волнение.

Я различала ее нежный голос, но слов не понимала. Наконец, она накрыла своей ладонью руку старика, наклонилась и вдруг поцеловала его в лоб.

Я опешила. Но больше всего поразило, что, кроме меня, никто в пабе не обращал на девушку внимания. Меня здесь встретили одобрительными возгласами, а ее будто не замечали.

А когда леди в зеленом поднялась, я увидела, что она боса. Ее аккуратные бледные ступни были чистыми, а подол длинного платья (гораздо длиннее моего) ничуть не запачкан, несмотря на слякоть. Девушка снова прошла мимо, улыбнулась мне и направилась к выходу.

Дверь хлопнула. Я бросилась к окну в эркере и увидела незнакомку во дворе – она уверенно шла босиком. И то, что я приняла за серую накидку, оказалось старинным плащом. Внезапно на плечо девушки опустился черная ворона. Хлопая крыльями, она пыталась удержать равновесие. Я издала сдавленный возглас. Девушка – то ли призрак, то ли местная обитательница, к причудам которой все привыкли настолько, что перестали замечать – остановилась и начала оборачиваться. Я отпрянула от окошка.

Майкл все еще беседовал с бородачом. Я проскользнула мимо и подсела к Бенни. Умру от любопытства, если не узнаю, кто это был. На деревенскую сумасшедшую не похожа, уж больно хороша и аккуратно одета. И взгляд осознанный, немного насмешливый, полный уверенности. Кто тогда?

– Простите, мистер Слоуп, – пробормотала я. – Позволите угостить вас еще кружкой?

– Отчего бы не позволить? Дело доброе, – пробормотал гробовщик.

Лицо его было белее стены, губы тряслись. В кружку он вцепился, словно в спасательный круг.

– А не расскажете, кто только что с вами сидел? Эта леди… такая странная. Она местная? А ее ворона? Ручная?

После этих слов Бенни поднял на меня глаза – круглые, как у совы:

– Баньши. Ты ее тоже видела?

Я растерянно кивнула. О баньши я слышала… читала, кажется… может, сериал какой смотрела – в последнее время в моем мире стали популярны сюжеты о потустороннем. Предвещающий смерть дух? Существо, плачущее в ночи в преддверии чей-то гибели?

Эта красивая девушка – вестник недоброго?

– Сочувствую, – пробормотал Бенни. – Я-то стар. Признаться, сам позвал Смерть, надеясь на ее благосклонность. Ведь, почитай, всю жизнь служу Той Стороне. Уж стольких проводил за Грань. Устал я. Близкие ушли, друзья ушли… Вот и друв Шелли завтра на покой уляжется, а я что? Страшно, – признался гробовщик. – Никто не ведает, что там, за Вратами. Какую жизнь боги мне даруют? Увижусь ли с родными? Но ты-то молода. За что тебе-то?

Язык словно примерз к небу. Получается, если я видела баньши, то путь на тот свет открыт и мне?

Звуки стали резче, цвета ярче. Мелодия из радиоприемника ударила по ушам.

– Баньши вообще-то орут, – пробормотала я, с трудом удерживаясь, чтобы не выскочить из паба.

– Это я попросил вестницу не беспокоить добрых людей, – пояснил старик. – Еще одна кружечка, с вашего позволения, прекрасная леди?

Я махнула разносчице.

– Не унывайте, леди. Вы сами похожи на баньши, только не бледная, – гробовщик присосался к кружке. Ну надо же! К нему приходила Смерть – а он все не уймется, пытаясь выпить недопитое! – Кто знает, может, и не вам визит предназначался. Говорят, баньши – это богиня Бадб. А видит ее все те, кто хоть раз заглянул за Сумрачный полог.

– Только на это и остается надеяться… – передернула плечами я.

– … однако ее плач может предвещать и уход близких, любимых. У меня никого не осталось. А вот тебе, красавица, стоит побеспокоиться, – порадовал меня Бенни очередным философским комментарием. – Ты тут с кавалером, небось.

Я невольно обратила взгляд в сторону Майкла. Тот словно что-то почувствовал и обернулся. Широко улыбнулся, повел глазами на собеседника, мол, хочется не хочется, а разговор нужно поддержать. Наверняка развел рыжего бородача на нужные темы.

Нет, только не это. Несправедливо, если баньши пришла за Корбеттом. Это я – заблудившаяся душа, занявшая чужое тело, и поэтому, возможно, в отличие от других вижу одну из воплощений Бадб. А Майкл… он не заслужил смерти.

Бенни принесли еще одну кружку, и он склонился над ней, уйдя в себя. Я пересела за свой столик. Хотелось о многом расспросить старика, но тому было явно не до меня.

Рыжий Бородач отстал от Майкла и теперь кружился в танце с симпатичной блондинкой.

– Узнал что-то? – спросила я у Корбетта, делая вид, что ничего не произошло.

Майкл явно пропустил явление богов избранному народу.

– Этот рыжий парень – просто находка, поет в церковном хоре, ведет записи ритуалов, знает всех и вся. В общем-то, подтвердилось то, что предполагалось, – разносчица поставила на столик пышущий паром чайник, и некромант удовлетворенно вздохнул. – Некоторые записи о рождении и смерти хранятся не в Экорни-темпл, храме Дуир, а в церкви Сына Божьего. Хеанну должны были вписать в реестр принимающей стороны, как и ее передачу под опеку любой другой организации. Только нам доступ не дадут. Тем более если девочку удочерили. Даже мой дед вряд ли поможет. Да и долго это – просить деда подергать ниточки.

– Но имя она сохранила, – заметила я. – И сына звали Унгель. Мы знаем примерно, когда он родился. Может, это нам поможет?

– Единственная зацепка, – кивнул Корбетт. – Эй, что там такое? – вдруг забеспокоился некромант.

Вокруг столика Бенни, за которым я только что побывала, началась какая-то беготня. Старик сидел в той же позе, наклонив голову. Казалось, он дремлет, но я уже знала, что это не так.

Появился сухопарый мужчина, чуть нетрезвый, но с властными замашками. Местный врач, он проверил пульс и покачал головой.

– Преставился, – громко объявил он. – Да будут Небеса ему свидетелем.

– Бедняга, – посочувствовал Майкл. – Впрочем, уйти в Маббон, тихо и мирно, окруженным вниманием… чем не прекрасная смерть?

– Говорят, – решилась я, глядя, как тело гробовщика выносят из зала и все торжественно и скорбно поднимают кружки ему вслед, – богиня Бадб часто обращается в баньши и приходит к умирающему незадолго до его отхода в лучший мир.

– И поет скорбную песню, от которой самому хочется умереть, – кивнул Майкл. – Здесь в такое верят. А у нас на севере даже не сомневаются. Но я никогда не слышал крик баньши. Как и ее песни. Хотя можно сказать, я отмечен Той Стороной. Сложно все это.

Сложно, согласилась я мысленно. Ведь даже этот мир потихоньку теряет связь с традициями предков. Все меньше людей верит в богов, предвестия, пророчество. Может, это и к лучшему? Наверняка скоро здесь и с фантомами справятся. Научатся контролировать потустороннюю силу. А следующим поколением проблемы предыдущих будут казаться полной ерундой.

Глава 5

ГЛАВА 5

Смерть гробовщика ни на толику не снизила градус веселья. Наоборот, возник повод выпить за загробную жизнь Бенни. И ещё