Весна в моем декабре
Глава 1
Сегодня мне 43. И за всю свою взрослую жизнь я ещё ни разу не чувствовала себя настолько чужой в собственной коже.
Серебристый браслет чуть скользил по запястью, сверкая в тусклом свете прихожей. Лак на ногтях был идеально ровным, чёрное платье сидело так, как будто шилось на заказ. Всё выглядело… правильно. Даже в моих глазах.
Но я смотрела в зеркало и видела перед собой не женщину. Оболочку. Пустую, выхолощенную, гладкую, холодную. Такой должна быть успешная женщина. Такой я должна быть.
Я провела пальцами по ключицам, словно пытаясь нащупать в себе хоть что-то настоящее. Хоть что-то живое. Но под идеально уложенными волосами, под дорогим парфюмом, под слоями макияжа было лишь одно: выжженное пустыней сердце. Я потратила всю свою энергию на то, чтобы стать тем, кем я была сейчас: адвокатом, матерью, профессионалом. Но как женщину меня давно уже никто не видел.
– Юля, соберись. Это просто вечеринка, – я сказала это вслух, чтобы услышать хоть какой-то голос, кроме своих мыслей.
Но где-то внутри зашевелилась злость. На кого? На себя? На него?
Три года прошло, как он ушёл. Три года, как я осталась одна. И за это время я пыталась внушить себе, что всё хорошо. Что мне хватает работы, сына, дел в адвокатской конторе. Но стоило вспомнить, как он смотрел на меня в тот последний вечер, когда мы сидели за одним столом, как во мне взрывался вулкан.
«Ты всё сделала для семьи. Ты была идеальной женой». Эти его слова, которые тогда казались почти признанием, сегодня звучали издёвкой. Да что ты знаешь, сволочь? Что ты знаешь обо мне?
Он ушёл легко. Бросил меня, оставил Глеба и с головой нырнул в новую, молодую жизнь. Он выбрал что-то свежее, готовое смеяться над моими морщинами, над тем, что у меня уже не такая фигура, как в двадцать.
И вот теперь я стою перед зеркалом, собираясь туда, где должна "расслабиться" и "жить", как говорила моя коллега. Жить? Я даже не помнила, что это такое.
Она вытащила меня из дома почти насильно, словно знала, что иначе я никогда не позволю себе выйти за рамки.
– Ты обязана расслабиться, Юля. Ты заслуживаешь немного жизни! – настаивала она.
А я устала спорить. Пусть. Если ей кажется, что клуб и танцы сотрут мои проблемы и заживят трещины, то пусть.
Но как только я переступила порог клуба, я поняла, что это была ошибка.
Музыка била в грудь, как молот. Басы отскакивали эхом, заполняя лёгкие, словно я пыталась дышать рваным воздухом. Гул, световые лучи, мельтешение лиц, запах алкоголя и чужих духов – всё это напоминало другой мир. Мир, в который я не принадлежала.
Толпа двигалась, переливалась, будто единый организм, в котором не было места для таких, как я.
Слишком старая. Слишком чужая. Слишком потерянная.
У стойки бара я задержалась, как на спасительном острове. Бокал белого вина. Нет, два бокала. Холодный, кислый привкус пытался затушить внутри меня пожар самокритики, но с каждым глотком я чувствовала только, как больше ухожу в себя.
Кто я здесь? Женщина, пытающаяся доказать самой себе, что ещё что-то могу? Карикатура на молодость?
Я отвернулась к зеркалу за баром, но даже там встретилась с собой глазами. И мне показалось, что где-то на краю моего зрения мелькнула другая я. Та, что смеялась, танцевала, жила. Где она?
Я стояла у барной стойки, пытаясь раствориться в собственном бокале вина.
Холодное, чуть терпкое, оно обжигало горло, но не приносило ни облегчения, ни забытья. «Как ты жила последние три года?» – этот вопрос звучал у меня в голове, как давняя мелодия, которую невозможно выгнать. Ответ был прост: никак. Я была адвокатом. Матерью. Существом без цвета.
Женщины из моего прошлого, той, что когда-то смеялась, любила, чувствовала, давно не было. Осталась только оболочка.
Я делала вид, что пью, но на самом деле смотрела на своё отражение в зеркальной стене за стойкой. Чужое лицо. Слишком серьёзное. Слишком уставшее. Но кому, чёрт возьми, это нужно было объяснять? Никто даже не смотрел в мою сторону.
Почти никто.
– Можно вас угостить? – голос раздался рядом, такой внезапный, что я вздрогнула и чуть не уронила бокал.
Я повернула голову. И в первый миг подумала, что ослышалась. Он появился из ниоткуда.
Высокий, с расслабленной уверенной осанкой. Его глаза прожигали насквозь – насмешливые, дерзкие. Слишком дерзкие для мужчины, который явно был… младше меня. Его скулы резко очерчивали лицо, тонкие губы кривились в ленивой улыбке. Это не была классическая красота. Это была красота опасная, почти звериная. Он выглядел так, как будто привык, что мир падает к его ногам.
Я не могла сразу ответить. Да, я адвокат с опытом работы в десятки лет, способная выдерживать любое давление в суде. Но сейчас я лишь уставилась на него, словно он говорил не со мной.
– Вы? – наконец, вырвалось у меня. Голос прозвучал низко, с лёгкой улыбкой, но эта улыбка была скорее защитной реакцией. – Серьёзно?
Он рассмеялся. Лёгкий, короткий смех, как щелчок. В этом смехе было всё: уверенность, умение играть и абсолютное отсутствие сомнений в своих словах.
– А что? Вам не часто делают такие предложения?
Его взгляд был обжигающе прямым, дерзким.
Я вскинула бровь, изображая равнодушие, хотя сердце заколотилось сильнее. Равнодушие спасает, Юля, всегда спасает, говорила я себе.
– Редко. Особенно от тех, кто младше меня на лет… двадцать, – бросила я сухо, надеясь, что мой тон его остановит.
Он чуть склонил голову, словно изучая меня. Потом усмехнулся – медленно, лениво, будто я только что сказала что-то невероятно забавное.
– А я младше? Я не заметил.
Чувствуя, как жар поднимается к щекам, я отвернулась. У меня было два выхода: развернуться и уйти или сделать вид, что ничего не произошло.
Я хотела уйти. Правда. Я уже готовилась подняться и сказать ему что-то резкое, но вместо этого замерла. Его уверенность… эта чертовская, хладнокровная уверенность в своём праве сидеть здесь рядом со мной. Кто он такой, чтобы смотреть на меня так?
Его взгляд. Этот чёртов взгляд, который скользил по мне, как наждачная бумага, с лёгкой, почти ленивой усмешкой. Будто я – главный приз, и он уже знал, что приз его.
Он зацепил меня. Его дерзость была неподражаемой.
– Почему вы всё ещё сидите рядом со мной? – спросила я, поворачиваясь к нему и заставляя себя поднять подбородок. Я надеялась, что моя уверенность выглядит настоящей, но внутри я дрожала.
– Потому что мне нравится ваш взгляд, – ответил он спокойно. – Такой упрямый. Чуть отстранённый. Но всё равно живой.
Эти слова были почти ударом. Я не была живой. Я годами не была живой.
Мы говорили. Немного. Его слова, шутки, уверенные фразы звучали как фоновая мелодия. Они не имели значения. Имели значение только его глаза. Они обжигали. Лёгкие движения его рук, его близость… Всё это сокращало пространство между нами.
На танцполе я оказалась не по своей воле.
Всё случилось слишком быстро. Его пальцы сомкнулись вокруг моей ладони, тёплой и чуть влажной, и я забыла, как сопротивляться. Музыка оглушала. Басовые удары, словно пульс, били в виски, но единственное, что я слышала, было моё дыхание – рваное, частое. Моё тело двигалось в ритме, которого я не осознавала. Моя ладонь в его руке. Его грудь напротив моей.
Он был слишком близко.
– Ты напряжена, – тихо сказал он, склоняясь к самому уху. Его голос был низким, бархатным, каким-то интимным, и я почувствовала, как мурашки пробежали по коже.
– У тебя глаз-алмаз, – огрызнулась я, стараясь хоть как-то прикрыть свою неуверенность. Но голос дрожал.
Он рассмеялся. И этот смех будто сжёг мой последний защитный слой. Лёгкий, уверенный, смех человека, который знал, что делает, который видел меня насквозь.
Его рука скользнула по моей талии. Я не успела оттолкнуть её. Или, может быть, я не захотела.
В этот момент я поняла, что забыла, как это – быть женщиной. Не матерью, не адвокатом, не частью системы. Просто женщиной. Быть увиденной. Быть желанной.
Его движения были почти ленивыми, как будто у нас впереди целая вечность. Но в них читалась настойчивость. Я чувствовала, как он сокращает расстояние между нами: его пальцы едва касались моей спины, его дыхание щекотало кожу.
Он наклонился ближе, настолько, что я почувствовала тепло его кожи и свежий, солоноватый запах, как будто он только что вернулся с моря.
– Тебе нужно выйти, – сказал он, его голос был глубоким и твёрдым. – Здесь душно.
Я едва кивнула, не понимая, что делаю. Как заворожённая, я шла за ним, чувствуя, как музыка и толпа остаются где-то позади.
Коридор был узким и плохо освещённым. Лампы дрожали, отбрасывая на стены длинные, искажённые тени. Стены глухо отзывались на наши шаги, как будто весь мир сжался до этой узкой полоски пространства.
– Ты зачем так смотришь? – я не выдержала, когда тишина стала невыносимой.
– Потому что ты красивая, – его ответ был простым, но звучал как вызов.
Я фыркнула. Почти рассмеялась. Почти.
– Это не так, – сказала я, глядя ему прямо в глаза.
Он прищурился, его взгляд стал острее, почти хищным.
– Ты лжёшь.
Он остановился. А я замерла.
В коридоре было холодно, но я чувствовала, как по моему телу растекается жара. Она разливалась медленно, пронзая каждую клеточку, сжигая остатки здравого смысла.
Его глаза… Господи, как он смотрел. Этот взгляд можно было спутать с прикосновением, настолько он был проникающим, смелым, без стыда.
– Не делай этого, – выдохнула я, когда он поднял руку и коснулся моего лица.
– Почему?
Я не нашла ответа.
Его пальцы прошлись по моей щеке, затем ниже – по линии шеи, к ключице. Его кожа была тёплой, а мои нервы будто оголились. Я хотела оттолкнуть его, но тело не слушалось. Напряжение между нами было почти ощутимым.
– Ты ведь тоже этого хочешь, – сказал он, его голос был спокойным, почти уверенным.
– Ты ошибаешься, – выдавила я.
– А ты лжёшь.
Глава 2
Он шагнул ближе. Я почувствовала его дыхание на губах, почувствовала, как время застыло, словно всё вокруг ждало этого момента.
И прежде чем я успела сказать что-то ещё, он накрыл мои губы своими.
Этот поцелуй был как ураган. Дикий, необузданный, безжалостный. Его губы были горячими, жадными, уверенными, как и сам он. Они двигались медленно, затем настойчивее, требуя ответного движения, и я поддалась. Я не сопротивлялась. Не могла.
Его язык скользнул внутрь, властно и плавно. Этот поцелуй был слишком откровенным, слишком интимным. Он исследовал меня, пробуя, разжигая внутри меня огонь, который я так долго пыталась задушить. Его руки сильнее обвили мою талию, прижимая к себе, не оставляя пространства между нами.
Я не помню, когда начала отвечать. Всё смешалось: наше дыхание, его губы, жажда, от которой кружилась голова. Я не думала, не могла думать. Был только он.
Его губы, его язык, его руки, которые стирали всё вокруг.
Я схватилась за его плечи, будто это могло удержать меня на плаву, но это было бесполезно. Я утонула.
Когда он оторвался, я почти упала. Грудь резко поднималась и опускалась. Глаза не видели ничего, кроме его.
Его руки сжали мою талию с такой силой, что я невольно выгнулась к нему. Спина прижалась к холодной стене, а его тело – горячее, твёрдое, настойчивое – нависло надо мной, оставляя мне лишь секунды, чтобы осознать, что сейчас произойдёт.
Его губы снова накрыли мои, жёстко, требовательно, почти грубо. Я захлебнулась его поцелуем, чувствуя, как язык проникает глубже, захватывая, заставляя подчиняться. В этом движении не было ничего нежного, но именно это сбивало дыхание и заставляло сердце колотиться так, что, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди.
Я хотела что-то сказать, но он не дал мне шанса. Его рука скользнула под платье, обнажая бедро, сжала его сильно, почти болезненно. Я застонала, когда его пальцы пробрались выше, уверенно, словно он уже знал каждую точку, каждый нерв, который мог свести меня с ума.
– Скажи мне, если хочешь, чтобы я остановился, – прошептал он, но в его голосе не было сомнений. Он знал, что я не скажу этого.
Его пальцы нашли мой клитор, и я вскрикнула, вцепившись в его плечи. Этот первый контакт был слишком острым, слишком обжигающим. Я чувствовала, как всё внутри сжимается, как волна удовольствия накатывает, а он медленно водил пальцами, растягивая каждое движение.
– Ты такая чувствительная, – выдохнул он, глядя мне в глаза, и его улыбка была хищной.
– Перестань… – я пыталась сказать, но мой голос дрожал.
– Ты же этого хочешь, – он наклонился, прикусил мою шею, оставляя горячий, влажный след, и я почувствовала, как его член плотно упирается в меня через ткань.
Моя спина выгнулась, а руки сами потянулись к его рубашке, расстёгивая её. Я чувствовала его кожу, горячую, твёрдую, его мышцы под моими пальцами.
– Я не могу… – прошептала я, захлёбываясь своим дыханием.
– Ты можешь. – Его голос был жёстким, но он знал, что прав.
Он резко дёрнул край моего платья вверх, и я услышала, как ткань слегка треснула. Его губы вернулись к моим, жёстко, обжигающе, пока его пальцы не сжали мою грудь, задевая сосок, который тут же напрягся под его прикосновением.
Я не могла дышать. Его движения были жадными, уверенными, и они лишали меня способности думать. Я знала только одно – я хочу его. Здесь и сейчас.
Его член был горячим и твёрдым, когда он прижался ко мне. Я чувствовала его напряжение, его желание, его жажду. Он поймал мой взгляд, и в его глазах было всё: власть, желание, притяжение.
– Смотри на меня, – сказал он низко, его голос вибрировал.
Я хотела закрыть глаза, хотела скрыться от этого пронизывающего взгляда, но не смогла. Он был везде: в моих мыслях, в моём теле, в каждом выдохе.
Его губы были повсюду: на моих, на шее, на ключице. Горячие, жадные, настойчивые. Он не просто целовал – он забирал меня. Его руки сжали мои бёдра, пальцы врезались в кожу так, будто он боялся, что я исчезну.
Моя спина ударилась о стену, но я даже не почувствовала боли. Был только он – его тело, его губы, его тяжёлое, хриплое дыхание.
– Я хочу тебя, – прорычал он, наклоняясь к самому уху. Его голос был низким, почти грубым, и от этих слов всё внутри меня сжалось.
Я попыталась что-то сказать, но мои губы не слушались. Ещё один поцелуй – глубокий, обжигающий, пока его язык проникает внутрь, словно забирая всё, что я могла бы сказать.
Он отстранился всего на секунду, резко рывком подняв моё платье. Ткань зашуршала, обнажая бёдра.
– Стой, – прошептала я, задыхаясь, но мои руки сами тянули его ближе.
– Ты этого хочешь, – отрезал он.
Я не ответила, но он и не ждал. Его ладони пробежались вверх по моим ногам, сжали бёдра сильнее, разводя их.
– Чёрт, ты уже мокрая, – выдохнул он, и я почувствовала, как мои щеки заливает жар.
Его пальцы скользнули под моё кружево, едва задели, и я не сдержала стона. Это было слишком быстро, слишком резко, слишком… правильно.
Его движения были уверенными и торопливыми, в них чувствовалась напряжённость, как будто он боялся потерять контроль.
Ещё один рывок – упаковка презерватива надорвана зубами, звук хрустящей фольги разорвал тишину коридора, в котором не было ни души.
– Быстрее, – прошептала я, сама не узнавая свой голос.
– Я знаю, – его улыбка была дикой, почти жестокой.
Он надел презерватив в одно движение, а затем снова схватил меня за бедра, приподняв так, что мои ноги обвили его талию.
– Готова? – спросил он хрипло, но не дал мне времени ответить.
Он вошёл резко, сильно, до конца, и я не смогла сдержать громкого стона, который эхом разнёсся по коридору. Моя спина врезалась в стену, мои руки вцепились в его плечи, ногти оставили глубокие следы, но он не остановился.
– Тише, – прохрипел он, прижимая меня сильнее. – Или нас услышат.
Его толчки были быстрыми, жёсткими, каждый раз пробивая меня до самого дна. Я не могла дышать, не могла думать – всё превратилось в вихрь ощущений.
Его руки скользнули выше, прижались к моей талии, фиксируя меня так, что я не могла двинуться, только принимать каждый толчок.
– Ты такая тугая, – выдохнул он, его голос дрожал, но в нём всё ещё чувствовалась жёсткость.
– Быстрее, – вырвалось у меня.
– Вот так?
Он вышел и вошёл резко, заполняя меня до конца, и я закричала, вцепившись в его плечи. Его толчки были жёсткими, глубокими, каждый раз забирая у меня воздух. Моя голова откинулась назад, но его рука поймала моё лицо, заставляя меня смотреть на него.
– Скажи, что ты моя сейчас, – прошептал он, вбиваясь сильнее, глубже.
– Я… – мои слова сорвались на стон, когда он ударил ещё сильнее, дойдя до самого дна.
– Скажи это! – Он надавил чуть сильнее, и я почувствовала, как мои мышцы начинают дрожать, как внутри всё напряжено до предела.
– Я твоя…сейчас – прошептала я, задыхаясь.
И тогда он толкнулся глубже, а моё тело взорвалось от волны наслаждения.
Он двигался с такой силой и жёсткостью, что мои мысли разлетелись в прах. Стена за спиной холодила кожу, но его горячее тело полностью перекрывало это ощущение. Каждое его движение проникало глубже, сильнее, и я чувствовала, как внутри всё сжимается в тугой комок.
– Посмотри на меня, – его голос прозвучал низко, обволакивая, как горячая волна.
Я подняла глаза, встретила его взгляд – острый, тёмный, полный безумного желания. Моё дыхание срывалось на резкие вдохи, но я не могла отвести взгляда. Он смотрел так, будто захватывал меня не только телом, но и душой.
Его руки блуждали по моему телу, одна крепко держала бедро, пальцы другой сжались на моём подбородке, слегка наклонив мою голову. Его губы снова накрыли мои, жёстко, требовательно, и я почувствовала, как его язык снова пробирается внутрь, захватывая каждый мой стон.
Его движения стали медленнее, но от этого ещё мучительнее. Я ощущала, как он полностью заполняет меня, как каждое его вторжение заставляет меня выгибаться навстречу. Моё тело дрожало, мышцы сжимались, требуя разрядки, но он продолжал играть.
– Ты чувствуешь это? – его голос прозвучал прямо у моего уха. – Чувствуешь, как ты сжимаешься вокруг меня?
– Да… – прошептала я, не узнавая своего голоса.
– Скажи это.
– Да, я чувствую… – я захлебнулась словами, когда он толкнулся особенно глубоко, оставив меня на грани крика.
Его рука скользнула между нашими телами, пальцы нашли мой клитор, и я не смогла сдержать вскрик, когда он начал водить по нему медленными, круговыми движениями. Каждое прикосновение разжигало меня ещё больше, приближая к краю, от которого уже не было пути назад. Мои ногти вонзились в его плечи, оставляя длинные полосы, но он только сильнее вцепился в мои бёдра, толкнувшись ещё глубже, ещё жёстче. Моя спина выгнулась дугой, голова откинулась назад, и я почувствовала, как волна накатывает, обжигает меня изнутри.
– Ты кончишь для меня? – спросил он, и я кивнула, не в силах говорить. – Скажи это, – его голос звучал, как приказ.
– Да! – выдохнула я громче, и в этот момент всё сорвалось.
Моё тело взорвалось от разрядки, мышцы сжались вокруг него, и я закричала, ощущая, как волна удовольствия прокатывается через меня. Он замер на секунду, а затем толкнулся в меня до конца, его дыхание стало хриплым, горячим, обжигающим.
– Бляяядь… – прорычал он, сжав меня так сильно, что мне было трудно дышать.
Я чувствовала, как его тело напряглось, как он двинулся ещё раз, заполняя меня до последнего, прежде чем окончательно замереть.
Мы оба застыли, дыхание тяжёлое, шумное, заполняющее тишину коридора. Его руки медленно ослабили хватку, но он не отпускал меня. Его лоб коснулся моего, а руки всё ещё крепко держали мои бёдра.
Я поправляла платье, быстрыми, почти рваными движениями натягивая ткань на бёдра. Мои пальцы дрожали, а дыхание так и не смогло выровняться. Стена за спиной всё ещё хранила холод, но внутри меня бушевал огонь.
Его взгляд я чувствовала кожей. Он стоял напротив, тяжело дыша, его руки опущены, но пальцы сжимались, как будто он всё ещё держал меня.
– Как тебя зовут? – наконец спросил он. Его голос был низким, хриплым, с лёгкой тенью напряжения.
Я замерла на мгновение, потом подняла на него взгляд. В его глазах был странный свет – смесь любопытства и чего-то ещё, что я боялась расшифровывать.
Я не могла сказать ему своё имя. Это не имело смысла. Всё, что только что произошло, было таким неправильным, таким невозможным… Я должна была оставить это в этом тёмном коридоре.
– Это неважно, – ответила я тихо, пытаясь вложить в голос всю ту холодность, которую сейчас не чувствовала.
– Я хочу знать. – Он сделал шаг ко мне, его голос стал мягче, но в нём всё ещё оставалась настойчивость.
Я чуть отступила, но позади была только стена.
– Поверь, это ни к чему, – я улыбнулась, но это была больше игра, чем настоящая улыбка. Всё внутри сжималось.
Он нахмурился, его взгляд скользнул по моим губам, которые, казалось, всё ещё горели от его поцелуев.
– Тогда как мне тебя называть? – спросил он.
Я слегка наклонила голову, сделала вид, что раздумываю, и с едва заметной усмешкой сказала:
– Как угодно. Придумай себе.
Его глаза сузились, но он усмехнулся, чуть наклонив голову в знак вызова.
– Хорошо. А я…
Я перебила его, подняв руку.
– А ты не говори. Я тоже не хочу знать.
Моя спина оторвалась от стены, и я сделала шаг вперёд, оттолкнув его плечом, чтобы пробраться к выходу. Ещё мгновение – и я уже стояла на холодной улице.
Тёмный, пустой переулок встретил меня прохладой, и я жадно вдохнула воздух, который резанул лёгкие. Мне нужно было бежать. Уйти отсюда как можно быстрее, пока не передумала.
Сзади я услышала, как скрипнула дверь, как он выглянул наружу.
– Таня, Лена, Юля, Светаааа! – окликнул он, но я уже подняла руку, сигналя такси.
Я обернулась, задержав взгляд на нём. Он стоял в дверях, высокий, уверенный, слегка нахмуренный. На его губах была лёгкая усмешка, но в глазах всё ещё горело что-то дикое, необъяснимое.
– Пока, милый, – сказала я тихо, хотя он вряд ли мог услышать это на таком расстоянии.
Я нырнула в такси и резко закрыла дверь.
Когда машина тронулась, я почувствовала, как всё тело расслабляется, а потом снова напрягается. Губы горели, его запах всё ещё ощущался на моей коже, его хватка всё ещё отзывалась в бёдрах.
Моё отражение в окне машины было чужим. Щёки пылали, глаза блестели, волосы были растрёпаны. Это была не я. И в то же время – я. Та, которую я так долго прятала, которая вдруг ожила в этом тёмном коридоре.
Это было безумием. Адским безумием.
Но всё, что я могла сделать сейчас, – это сбежать.
Глава 3
Дверь квартиры захлопнулась с глухим стуком, который разорвал вязкую тишину. Я прижалась к ней спиной, медленно оседая вниз, как будто только эта деревянная преграда могла удержать меня от распада.
Моё тело всё ещё дрожало. Тёплый, сладкий, обжигающий вкус его поцелуев до сих пор оставался на губах. Я провела по ним пальцами, стирая невидимые следы, но они не исчезли. Не могли исчезнуть.
Что я натворила?
Этот вопрос бился в моей голове, как эхо в пустом зале. Я сжала виски, закрыв глаза, но это не помогло. Напряжение пронизывало меня до кончиков пальцев, будто каждое движение, каждый звук возвращал меня обратно в тот коридор.
Холодная плитка стены за спиной. Его горячие руки на моей талии. Резкий запах влажного бетона, смешанный с его тёплым, почти солёным ароматом. Я вспомнила, как его взгляд прожигал меня, и внутри всё сжалось.
– Чёрт… – выдохнула я, резко поднявшись.
Я пошла в ванную, судорожно схватившись за край раковины. Моё отражение в зеркале остановило меня.
Растрёпанные волосы падали на лицо. Щёки были яркими, как будто в меня вкололи жизнь, которую я давно потеряла. Губы – красные, опухшие. Его.
Это не я.
Кто эта женщина с огнём в глазах? Где та строгая, сдержанная Юлия, которая никогда не позволяет себе выйти за рамки? Где та, кто каждое утро делает идеальную укладку, натягивает маску профессионализма и уверенности?
Она исчезла.
Я провела руками по волосам, пытаясь уложить их, убрать эту растрёпанность. Но мои пальцы дрожали. Всё моё тело дрожало.
Я резко повернула кран, обожглась холодной водой и, не думая, ополоснула лицо. Но ощущение его губ, его рук всё равно не ушло. Я посмотрела на себя снова – мокрые капли стекали по щекам, смывая остатки макияжа, обнажая женщину, которую я не видела много лет.
И тогда на меня обрушилась волна: стыд. Вина. Страх.
Что, если кто-то узнает?
Я сжала раковину так сильно, что костяшки побелели. Никто не узнает. Никто. Это просто… случайная ошибка. Это не я.
Но внутри меня разливался страх. Неужели это останется со мной навсегда? Неужели я всегда буду помнить его – его жёсткость, его прикосновения, то, как он смотрел на меня, словно я – его добыча?
Я захлопнула глаза и резко выдохнула.
Нет. Ты сильная. Ты – Юлия Алексеевна, мать, адвокат. Ты не имеешь права ломаться. Ты не имеешь права сдаваться.
Я выпрямилась, натянула спину, привычно расправив плечи. Восстановить контроль. Взять себя в руки.
Меня всегда учили быть сильной. Моя жизнь – это структура, железная дисциплина, график, по которому расписано всё. Утром – работа, вечером – заботы о доме, иногда встречи с Глебом за ужином. Каждый день я просыпаюсь в семь утра, надеваю строгий костюм, подбираю сумочку под каблуки.
Каждый. Чёртов. День.
Я – успешный адвокат. Одна из лучших в конторе. За моими плечами десятки выигранных дел, сложных переговоров и нервных клиентов. Я привыкла к чужому восхищению. Привыкла, что меня называют профессионалом. "Юлия Алексеевна, вы гений", – говорят мне клиенты.
Но я знаю, что они не видят во мне женщину. Они видят адвоката. Машину.
После развода три года назад я поставила себе цель: подняться выше, стать лучше. Его предательство, его уход к молодой женщине, это осознание, что меня "списали" как женщину, заставило меня стать холодной. Я закрылась, чтобы никто больше не смог ранить меня.
Но он смог.
Этот случайный парень, дерзкий и самоуверенный, в одно мгновение сорвал с меня всё, что я так долго строила. И я не смогла сопротивляться.
Я… не была готова.
Я открыла глаза, и в первое мгновение мир казался таким же, как и всегда. Потолок был всё тем же, белым и безликим. Тишина квартиры привычно давила, как будто всё в этом пространстве существовало отдельно от меня. Но стоило сделать первый вдох, как реальность обрушилась с такой силой, что я едва не вскрикнула.
Моя голова гудела, виски будто стягивало тугим обручем. Тело казалось странно тяжёлым, словно я провела ночь не в своей постели, а на холодном полу того коридора. Я попыталась повернуться на бок, но резкая вспышка воспоминаний сковала меня, как удар электрического тока.
Его руки. Его голос. Его губы.
Я резко села, чувствуя, как жар поднимается к лицу. Моё дыхание сбилось, ладони дрожали, а перед глазами снова всплыли те моменты: горячий поцелуй, его шёпот у моего уха, его взгляд, прожигающий меня насквозь.
Я уткнулась лицом в ладони, пытаясь взять себя в руки.
"Забудь. Этого не было. Это была ошибка. Просто ошибка."
Мой голос звучал в голове жёстко, резко, как команда. Но чем больше я повторяла это, тем сильнее эти воспоминания обвивали меня. Я буквально ощущала, как его пальцы впиваются в мои бёдра, как его губы скользят по моей шее, оставляя обжигающие следы.
Я бросила взгляд на кровать. Идеально застеленная. Слишком большая. Слишком пустая.
Это было смешно. Даже ночью я не позволила себе нарушить порядок. Всё должно быть аккуратно. Всё должно быть под контролем.
Кроме меня самой.
Я скинула ноги на пол, холодная плитка неприятно уколола ступни. Сделав глубокий вдох, я поднялась и пошла в ванную. Холодная вода всегда помогала. Но не сегодня.
Плеснув воду на лицо, я посмотрела на себя в зеркало. Глаза казались тусклыми, волосы спутанными, а губы всё ещё ощущали его поцелуй.
"Забудь."
Но забыть было невозможно.
Кофе оказался горьким, несмотря на две ложки сахара. Еда, которую я машинально бросила на тарелку, осталась нетронутой. Я не могла заставить себя есть. Все вкусы исчезли, кроме одного – солёного, обжигающего, смешанного с той вспышкой страсти, которую я так отчаянно пыталась игнорировать.
Клиенты, звонки, бумаги – привычный хаос рабочего дня встретил меня, как спасательный круг. Я цеплялась за эту рутину, будто за последнюю ниточку здравомыслия.
– Юлия Алексеевна, это вам на подпись, – помощница поставила папку на мой стол, но я даже не услышала её.
– Да, конечно, – кивнула я, не отрывая взгляда от окна.
Там, за стеклом, жизнь кипела: машины проносились по дороге, прохожие спешили по своим делам. Всё это было обычным. Таким же, как всегда. Но внутри меня всё рушилось.
Я схватилась за телефон, пролистала список дел на день, потом посмотрела на часы. Всё строго по графику. Всё под контролем.
Но когда я закрывала глаза на мгновение, чтобы собрать мысли, я снова слышала его голос: "Ты этого хочешь."
Эти слова эхом отдавались в моей голове. Я чувствовала его руки, его прикосновения, тепло его тела, жёсткость его взгляда. Они не оставляли меня в покое.
С каждой минутой я теряла фокус. Бумаги сливались в одно мутное пятно, слова клиентов звучали глухо, как через толстую стену. Мои пальцы автоматически набирали тексты, подписывали документы, но внутри меня всё горело.
Я поднялась из-за стола, подойдя к окну. Взяла чашку кофе, чтобы сделать глоток, но дрожащие руки выдали моё состояние. Чашка тихо звякнула о стеклянный стол.
"Ты сильная. Ты всё забудешь. Ты профессионал."
Но голос внутри меня говорил совсем другое: "Ты никогда этого не забудешь."
На кухне было тихо, если не считать равномерного тиканья часов над обеденным столом. Я сидела напротив Глеба, машинально ковыряя вилкой салат. Аппетита не было, но я делала вид, что ем, чтобы не вызывать у сына вопросов.
Он, напротив, ел с таким аппетитом, как будто за весь день не успел толком перекусить. Взрослый. Самостоятельный. Мой Глеб. На мгновение я замерла, глядя на его сосредоточенное лицо, и почувствовала знакомую гордость. Он вырос, он стал тем мужчиной, которого я всегда хотела видеть рядом. Но в этом было что-то болезненное. Он был молод. Свеж. Чист. Всё, чем я больше не была.
– Мам, – сказал он вдруг, прерывая мои мысли.
– Да? – Я подняла голову, выныривая из своего внутреннего хаоса.
– У меня есть просьба, – начал он, немного смущённо, но тут же взял себя в руки. Глеб был уверен в себе, как и положено быть мужчине.
– Слушаю, – я отложила вилку и села ровно, надевая на лицо маску заинтересованности.
– Ты знаешь, у меня в университете появился друг. Макс. Очень крутой парень. Лучший студент на потоке. Все преподы его обожают, он и мне кучу раз помог с конспектами.
Глеб говорил с увлечением, и я невольно улыбнулась. Он редко так хвалил кого-то.
– Это здорово, – ответила я, хотя в душе ничего не ёкнуло. Имя "Макс" ничего не значило для меня. Пока.
– Знаешь, у него сейчас проблема. Он работает вечерами, копит на квартиру, но пока с жильём сложно. В общаге мест нет, а снимать – дорого.
Глеб замолчал, глядя на меня с лёгким напряжением, и я уже догадывалась, к чему он клонит.
– И что ты хочешь мне сказать? – спросила я, слегка нахмурившись.
– Я подумал… Может, он мог бы пожить у нас пару месяцев? Только до того, как он найдёт квартиру. Он парень скромный, тихий, я за него ручаюсь.
Моё сердце замерло на мгновение. Чужой человек в моём доме? В моём пространстве, которое я всегда тщательно оберегала?
– Глеб, ты же знаешь, у меня работа. График. Суета. Я не уверена, что нам нужен постоялец.
– Мам, ну он совсем не доставит проблем, я обещаю. Его почти не будет дома – работа, универ. Он просто поспит и уйдёт.
Я сжала вилку в руке, думая о том, что чужой человек в доме нарушит весь мой уклад. Я не готова была к этому.
– Это не больше, чем на пару месяцев, – добавил Глеб, глядя на меня с надеждой. – Пожалуйста, мам. Это очень важно. Он мне много помогал, теперь моя очередь помочь.
Его голос дрогнул, и я знала, что он искренен. Я увидела в его глазах не просто просьбу – почти мольбу.
– Ты так его защищаешь, как будто он твой брат, – пробормотала я с лёгкой улыбкой, чтобы снять напряжение.
– Ну, он правда классный. Просто поверь мне, – Глеб откинулся на стуле, снова взяв вилку.
Я молчала, напряжённо глядя в свой бокал воды. На языке вертелось "нет", но я не смогла его произнести. Глеб редко просил меня о чём-то, что шло вразрез с моими привычками. Он всегда уважал мои границы.
– Ладно, – наконец сказала я, чувствуя, как внутри всё протестует против этого решения. – Но только на пару месяцев.
Глеб широко улыбнулся, и эта улыбка осветила его лицо, словно он снова был тем маленьким мальчиком, которого я когда-то водила в первый класс.
– Спасибо, мам! – Он встал, обошёл стол и наклонился, чтобы поцеловать меня в щёку.
Я кивнула, но внутри была странная тяжесть.
Глава 4
На кухне пахло жареным мясом и специями. Я машинально переворачивала кусочки в сковороде, хотя аппетита не было. Движения рук были отточенными, автоматическими, но мысли метались хаотично.
Мне было неуютно. Это чувство тихо, но настойчиво обжигало изнутри. В моём доме должен был появиться чужой человек. Глеб сидел в своей комнате, что-то объяснял по телефону, а я стояла у плиты, пытаясь заглушить раздражение.
Я не привыкла к посторонним. Мой дом всегда был моей крепостью, местом, где никто не мог нарушить порядок, где всё было выстроено по моим правилам. Но теперь? Теперь у меня в гостиной должен был поселиться "тот самый лучший друг".
Я убрала волосы назад, чтобы они не лезли в лицо, и взглянула на часы. 19:48. Глеб сказал, что его друг придёт после занятий и работы, к восьми вечера. Всё должно быть готово.
На столе уже стоял сервированный ужин: картофель, мясо, салат. Всё выглядело идеально, но в этом идеале не было души. Всё это я делала машинально, чувствуя, как нарастает усталость и раздражение.
– Мам, он скоро будет, – крикнул Глеб из своей комнаты.
– Хорошо, – ответила я, но голос прозвучал резче, чем хотелось.
Я присела на стул, уткнувшись ладонями в лицо. Вдох. Выдох. Это ненадолго. Пара месяцев – и всё закончится. Я пыталась убедить себя, что это правильное решение, но внутри что-то не давало покоя.
И вот раздался дверной звонок.
Я машинально поднялась со стула, поправила волосы и направилась к двери. Всё, о чём я думала в тот момент, – как важно оставить хорошее первое впечатление. Он друг Глеба, и я должна быть вежливой.
Но стоило мне открыть дверь, как дыхание застыло в груди.
На пороге стоял ОН.
Его светлые волосы чуть растрепались от ветра, острые скулы подчёркивала тень уличного фонаря, а взгляд… Господи, этот взгляд. Я не могла дышать, не могла двигаться.
Это был он.
Тот самый парень. Тот, кто за одну ночь сорвал с меня все маски. Тот, кто в тёмном коридоре клуба напомнил мне, что я ещё жива. Тот, с кем я нагло трахалась и кончала как самка.
Я ощутила, как ноги подкашиваются, но удержалась за дверной косяк, чтобы не упасть. Мир вокруг будто сжался до маленькой точки, где были только я и он.
Парень улыбнулся. Его губы чуть дрогнули в знакомой, чуть наглой усмешке. Глаза блеснули чем-то, что я не могла расшифровать. В этом взгляде был вызов, была игра, и, возможно, даже лёгкий намёк на победу.
– Добрый вечер, – сказал он спокойно, его голос обволакивал, заставляя моё сердце колотиться ещё быстрее.
– Мам, это Макс! – раздался сзади голос Глеба, но он звучал глухо, как сквозь ватный шум.
– Приятно познакомиться, Юлия Алексеевна, – Макс протянул руку.
Я смотрела на неё, не в силах шевельнуться. Его голос. Эти слова. Это лицо. Всё снова захлестнуло меня, как волна, и я почувствовала, как горячая волна стыда и чего-то ещё поднимается от шеи к щекам.
Я нашла в себе силы пожать его руку. Его пальцы были горячими, сильными, как и тогда.
– Входи, Макс, – слабо выдавила я, отступая назад.
Он прошёл мимо, а его взгляд задержался на мне на пару секунд дольше, чем было нужно. И в этот момент я поняла: он узнал меня.
ОН УЗНАЛ МЕНЯ!
Моё дыхание стало рваным, но я обернулась к Глебу и сделала вид, что всё нормально. Всё под контролем. Но это было ложью.
Макс уже вошёл в мою жизнь. Теперь он вошёл и в мой дом.
Я старалась сосредоточиться на шуме кофемашины. Монотонный звук казался спасительным – белый шум, который мог заглушить всё остальное. Но даже это не спасало от ощущения, что за мной наблюдают.
За столом сидели Глеб и Макс. Глеб весело болтал, рассказывал что-то про университет, с энтузиазмом обсуждал какие-то предстоящие зачёты. Я кивала, стараясь поддерживать видимость участия, но его слова звучали для меня как бормотание издалека.
Всё моё внимание было приковано к другому человеку.
Макс сидел напротив, непринуждённо откинувшись на спинку стула. Его движения были ленивыми, расслабленными, словно он был в своей тарелке. Он то и дело улыбался словам Глеба, вставлял короткие, лаконичные реплики, казалось, ни на секунду не теряя уверенности.
Как будто ничего не случилось.
Я чувствовала его взгляд, даже если не смотрела в его сторону. Этот тяжёлый, пронизывающий взгляд, который заставлял мои руки невольно сжиматься сильнее, чем нужно.
Я поставила чашку кофе на стол чуть громче, чем собиралась.
– Мам, ты меня слушаешь? – спросил Глеб, поднимая на меня удивлённые глаза.
– Конечно, – быстро ответила я, пытаясь взять себя в руки. – Ты говорил о зачёте.
Глеб удовлетворённо кивнул, продолжая говорить, а я машинально поднесла чашку к губам. Но в этот момент, когда я подняла взгляд, он столкнулся с другим.
Его взглядом.
Макс смотрел прямо на меня. Спокойно, уверенно. В этом взгляде не было ни капли смущения или вины – только лёгкий вызов. Как будто он играл со мной, проверяя, как я отреагирую.
Его губы едва заметно дрогнули в усмешке.
Моё сердце пропустило удар.
Я резко отвела взгляд, чувствуя, как щёки начинают предательски пылать. Кофе в руках задрожал, и я поспешно поставила чашку на стол, боясь, что её горячее содержимое выплеснется на мои пальцы.
Только не реагируй. Не давай ему никакой реакции.
– Макс, – сказала я, обращаясь к нему с предельно ровным, официальным тоном. – Ты привык рано вставать? Или тебе сложно подстраиваться под график?
Он перевёл взгляд на меня, и в его глазах промелькнуло что-то, что я не могла назвать. Удовольствие? Удивление? Или всё это мне только казалось?
– Я привык, – ответил он спокойно. – Работа, учёба, знаете, они дисциплинируют.
"Знаете." Это слово было сказано так вежливо, так холодно, как будто между нами не было ничего. Но в его голосе была странная, почти неуловимая нотка, которую я поняла только я.
Мои пальцы нервно сжали край скатерти.
– Это хорошо, – я едва смогла заставить себя выдавить эти слова, сохраняя бесстрастное выражение лица.
– Да, – его тон оставался ровным, но уголки губ снова дрогнули. – Дисциплина помогает, когда ты хочешь чего-то добиться. Или кого-то.
Моё дыхание перехватило.
Я посмотрела на него – резко, молниеносно, не успев себя остановить. Но он уже отвёл взгляд к своей тарелке, как будто ничего не сказал.
Я сидела за столом, ощущая, как вокруг клубится напряжение, которого никто, кроме меня, не замечал. Глеб рассказывал что-то о предстоящей неделе в университете, его голос звучал ровно, уверенно. Он говорил с увлечением, описывая какие-то планы, шутил, и изредка бросал фразы Максу, чтобы тот поддержал разговор.
Макс.
Он сидел напротив, немного откинувшись на спинку стула, его движения были расслабленными, но в этой расслабленности чувствовалась скрытая сила. Он держался так спокойно, как будто всё было в пределах его контроля. Его лицо не выражало ничего лишнего – только вежливое внимание, лёгкую улыбку.
Но я знала.
Я знала, что за этой маской скрывается что-то большее.
Я старалась сосредоточиться на своей тарелке.
И вдруг почувствовала это. Его взгляд.
Я не сразу осмелилась поднять глаза, но когда всё же сделала это, моё дыхание на секунду застыло.
Он смотрел на меня. Прямо. Тяжело. Слишком долго.
Это был не просто взгляд. Это было напоминание. Напоминание о том, что я пыталась стереть из своей памяти. О том, что мы оба должны были забыть.
Его глаза задержались на моих чуть дольше, чем это было прилично. На мгновение уголки его губ дрогнули в едва заметной усмешке, и я почувствовала, как холодный ком поднимается из груди к горлу.
Я резко отвела взгляд, почувствовав, как моё лицо предательски заливает жар.
– Мам, ты в порядке? – голос Глеба вывел меня из оцепенения.
– Да, конечно, – выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Мы как раз обсуждали план на вечер, – Глеб кивнул в сторону Макса. – Макс предлагал пойти в спортзал, он там тренируется. Может, и я начну, а то ты же всегда говоришь, что мне нужно больше двигаться.
– Это хорошая идея, – ответила я слишком быстро, лишь бы перевести разговор.
Макс молчал, но я чувствовала, что он всё ещё смотрит.
Глава 5
Глеб вышел из кухни за чем-то в свою комнату, оставив нас вдвоём. Моё сердце пропустило удар, когда я услышала, как дверь его спальни закрылась.
Макс спокойно поднял чашку с кофе и сделал глоток. Его движения были медленными, как будто он нарочно растягивал этот момент.
Я взяла в руки свою тарелку, чтобы отнести её в раковину.
– Хороший завтрак, – сказал он спокойно, его голос был ровным, но в нём что-то вибрировало. – Вы всегда всё делаете идеально?
Я замерла на секунду, но тут же взяла себя в руки.
– Спасибо, стараюсь, – ответила я, поставив тарелку в раковину и повернувшись к нему.
Макс снова улыбнулся. Эта улыбка была лёгкой, почти невинной, но в уголках глаз я увидела что-то, что заставило меня напрячься.
– Наверное, у вас нет времени на ошибки, верно? – продолжил он, и в его голосе промелькнула та самая интонация, от которой я чувствовала, как воздух становится гуще.
– На работе – нет, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.
– А в жизни? – Он поставил чашку на стол и посмотрел прямо на меня.
Моё дыхание сбилось. В этой простой, невинной фразе была скрытая провокация. Он говорил не о жизни. Он говорил о той ночи.
Я замерла у раковины, чувствуя, как слова Макса проникают под кожу. Его голос был спокойным, без намёка на волнение, но каждая фраза казалась ударом, который я старалась не показать.
Я повернулась к нему, намереваясь сказать что-то резкое, чтобы прекратить эту скрытую игру. Но его взгляд уже поймал мой.
– А в жизни? – повторил он свой вопрос, чуть наклоняя голову набок.
Я напряглась.
– Я не понимаю, о чём ты, – ответила я, с трудом сохраняя холодный тон.
Макс усмехнулся. Легко, непринуждённо, будто мои слова только подтвердили то, что он и так знал.
– Понимаешь, – сказал он, его голос стал чуть ниже, почти интимным. – Ты просто не хочешь отвечать.
Я сжала руки в кулаки, чувствуя, как поднимается волна раздражения.
– Макс, я предпочитаю, чтобы мы общались на более… нейтральные темы. – Я сделала шаг ближе к столу, опираясь на спинку стула, чтобы скрыть дрожь в пальцах.
– Конечно, – кивнул он, снова беря чашку с кофе. – Но тогда возникает вопрос: почему ты так напряжена?
– Я не напряжена, – отрезала я, чуть резче, чем следовало.
– Правда? – Он поставил чашку на стол, и его взгляд стал жёстче, более проницательным. – А мне казалось, что ты избегала смотреть на меня весь завтрак.
– Это не так, – ответила я, но мой голос прозвучал неубедительно.
Макс чуть подался вперёд, опираясь локтями на стол. Его улыбка исчезла, уступив место чему-то более серьёзному, почти хищному.
– Знаешь, – начал он, – я думал, что ты жалеешь. Но, похоже, дело в другом.
– О чём ты говоришь? – Я почувствовала, как моё сердце забилось быстрее.
– О том, что, может, ты боишься не того, что это случилось, – его голос стал ещё тише, почти шёпотом. – А того, что ты хочешь, чтобы это повторилось.
Моё дыхание сбилось.
– Ты… – я резко выпрямилась, но не нашла слов.
Он снова откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. Его взгляд был спокойным, почти насмешливым, но в глубине горела искра вызова.
– Ты ведь это знаешь, Юлия. Мы оба знаем.
Моё имя, произнесённое им, прозвучало как удар. Я почувствовала, как жар поднимается к лицу, как горло сжимается.
– Я не собираюсь это обсуждать, – сказала я твёрдо, резко отворачиваясь.
– Конечно, – ответил он легко, но я знала, что в этом "конечно" скрывалась очередная провокация.
Я сделала шаг к двери, но его голос остановил меня.
– Тебе ведь придётся смотреть мне в глаза. Каждый день.
Я остановилась, не оборачиваясь. Его слова были словно предупреждение, словно он уже знал, что я никогда не смогу избавиться от этого напряжения.
– Только не забывай, Юлия, – продолжил он. – Я ни о чём не жалею.
Я стиснула зубы и вышла, чувствуя, как мои ноги дрожат, а внутри разливается гремучая смесь гнева и стыда.
Его голос, его слова останутся со мной. Даже за закрытой дверью.
Я вошла в квартиру, ощущая, как тишина дома сразу же окутывает меня плотным, липким одеялом. Глеба не было – я это знала. Он предупредил, что останется в университете до позднего вечера. Значит, дома был только он.
Макс.
Я пыталась вести себя спокойно, как будто это был просто обычный день, но уже в прихожей ощутила, как напряжение стягивает меня изнутри.
В гостиной горела настольная лампа, мягкий свет отбрасывал тени на диван, где сидел он. Макс. Растянувшись на спинке, с чашкой кофе в руке, он выглядел так, будто это был его дом. Его территория.
– Добрый вечер, – сказал он, едва заметно улыбнувшись, когда я вошла.
– Добрый, – ответила я, отводя взгляд и делая вид, что всё нормально.
Он поставил чашку на стол и медленно выпрямился. Я слышала, как он двигается, как будто его шаги звучали громче, чем следовало.
– Как день? – его голос прозвучал мягко, но в нём чувствовалась скрытая провокация.
– Прекрасно, – бросила я, не глядя на него. Я сняла пальто и повесила его на вешалку, стараясь делать это максимально медленно, чтобы успокоить нервы. – Ты как?
– Отлично, – ответил он, и я чувствовала, что он смотрит на меня, даже если я не поднимала головы.
Мне нужно было как можно быстрее уйти в свою комнату, но стоило мне сделать шаг в сторону, как он заговорил снова.
– Ты всё ещё избегаешь меня, – произнёс он тихо.
Я замерла.
– Не понимаю, о чём ты, – ответила я, не оборачиваясь.
– Понимаешь, – сказал он, его голос звучал ближе, чем я ожидала.
Я резко обернулась и увидела, что он уже подошёл ко мне. Его лицо было спокойно, но в глазах горел странный огонь.
– Макс, что ты хочешь? – спросила я холодно, скрестив руки на груди.
– Поговорить, – ответил он, слегка приподнимая брови.
– О чём?
– О нас.
Я почувствовала, как внутри что-то сжалось.
– Нас? – переспросила я, чуть прищурившись. – Нет никакого "нас".
Он усмехнулся, и эта улыбка вывела меня из себя.
– Правда? – Макс сделал ещё шаг вперёд, а я отступила, пока не почувствовала, как моя спина упёрлась в стену.
– Не смей, – выдохнула я, поднимая руки, чтобы удержать его на расстоянии.
– Что именно? – его голос был тихим, но в нём звучала сила. Он был слишком близко, его лицо – всего в нескольких сантиметрах от моего. – Напоминать тебе, что это было?
– Это было ошибкой, – резко бросила я, чувствуя, как жар поднимается к лицу.
– Ошибкой? – Он наклонил голову, его глаза пронзали меня насквозь. – Забавно, ты так не думала тогда.
– Я говорю серьёзно, Макс, – я попыталась оттолкнуть его, но он не сдвинулся. – Ты друг моего сына. Это… Это неправильно!
– Может, – согласился он, но его взгляд оставался твёрдым, как сталь. – Но ты же не можешь сказать, что не хочешь, чтобы это повторилось.
Моё дыхание сбилось, а сердце забилось так быстро, что я подумала, что он услышит.
– Макс, это не повторится, – сказала я тихо, но твёрдо.
– Почему? – Его голос был мягким, почти нежным, но в нём всё ещё звучала угроза.
– Потому что это невозможно. Потому что ты… ты мой гость. Потому что это неправильно.
– А если я скажу, что мне всё равно?
Он говорил это, не отрывая взгляда от моих глаз, и я почувствовала, как его слова пробивают меня насквозь.
– Мне не всё равно, – бросила я резко, чувствуя, как злость поднимается внутри. – Ты – друг Глеба. Точка.
Он на секунду замолчал, затем резко отступил, подняв руки, как будто сдаваясь.
– Хорошо, Юююююля, – сказал он с усмешкой, которая заставила моё сердце дрогнуть. – Это не повторится. Если ты САМА не захочешь. А я сделаю всё, чтобы захотела!
Я почувствовала, как мои ноги подкосились, но удержалась. Он повернулся и спокойно вышел из комнаты, оставляя меня стоять там, с дрожащими руками и сердцем, которое разрывалось на части.
Я повторила себе ещё раз: это не повторится. Но даже я не могла поверить в это до конца.
Чуть позже я вышла из своей комнаты с ноутбуком в руках, собираясь проверить почту, и едва ли ожидала, что мой вечер примет такой неожиданный поворот.
В узком коридоре свет был мягким, приглушённым, он скользил по стенам, придавая им тёплый оттенок. Я сделала пару шагов, но замерла, едва успев поднять глаза.
Передо мной, всего в нескольких шагах, стоял Макс.
Он только что вышел из ванной. На бёдрах – полотенце, едва прикрывающее его. Капли воды стекали по его коже – от ключицы до напряжённого пресса, по линиям рельефных мышц, словно рисуя его заново.
Мокрые волосы прилипли ко лбу, некоторые пряди всё ещё блестели от воды. Он встряхнул головой, и несколько капель упали на пол, тихо шлёпнув по плитке.
Я попыталась дышать ровно, но его тело, слишком близкое, слишком обнажённое, словно украло весь воздух.
Как это вообще возможно?
Его светлые волосы казались чуть темнее из-за влаги, а синие глаза смотрели прямо на меня. Я заметила, как он слегка нахмурился, словно пытаясь понять, почему я застыла, будто статуя.
– Прости, – сказал он, и его голос прозвучал хрипловато, чуть ниже обычного.
Я сглотнула, чувствуя, как жар поднимается к щекам. Мои глаза, словно против воли, задержались на линии его ключицы, а потом спустились ниже.
Его грудь была широкой, идеальной, каждая мышца казалась выточенной. Вода стекала по его коже тонкими дорожками, заставляя блестеть в свете. Полотенце держалось на бёдрах настолько ненадёжно, что я боялась даже думать, что оно могло упасть.
Чёрт… Юля, соберись.
Я сделала резкий вдох и заставила себя посмотреть ему в глаза. Но это оказалось ещё сложнее. Его взгляд был пронзительным, диким, жарким.
Я пыталась справиться с собой. Собрать мысли, выровнять дыхание, сделать вид, что его полуголое тело, блестящее от капель воды, не имеет для меня никакого значения. Но это оказалось почти невозможно.
Его широкая грудь, сильные плечи, смуглая кожа, рельефный пресс, на котором задержался мой взгляд чуть дольше, чем я бы хотела… Всё это будто специально создано, чтобы разрушить моё хрупкое самообладание.
"Соберись, Юля. Это просто тело. Просто человек. Друг твоего сына. Всё. То, что было просто было. Забудь!"
Я наконец выдохнула и попыталась взять себя в руки.
– Макс, – мой голос всё ещё звучал слишком напряжённо, – мог бы хотя бы одеться, прежде чем выходить.
Он посмотрел на меня, и уголки его губ тронула лёгкая усмешка. Потом он вдруг засмеялся, тихо, хрипло, как будто я сказала что-то смешное.
– А зачем? – спросил он, глядя прямо мне в глаза.
Я замерла, чувствуя, как его взгляд прожигает меня насквозь.
– Что значит "зачем"? – я нахмурилась, но голос предательски дрогнул.
– Вас это так смущает? Или… – он сделал паузу, его усмешка стала шире. – Возбуждает, Юлия Алексеевна?
Я застыла, как вкопанная.
– Что ты сказал? – спросила я резко, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
– Вы прекрасно слышали, – ответил он, опершись плечом о стену и скрестив руки на груди. Его тело чуть наклонилось вперёд, сокращая и без того крошечное расстояние между нами. – Мы ж теперь на «вы»… чужие… не знакомые… не трахались недавно в клубе, да?
Его синие глаза блестели, в них была явная провокация. Макс не скрывал, что это было намеренно, что он играл.
– Макс, – я с трудом выдавила его имя, чувствуя, как гнев смешивается с чем-то ещё, куда более опасным. – Уйди с дороги.
– Конечно, – кивнул он, но не двинулся. Его взгляд скользнул по моему лицу, чуть задержавшись на губах, прежде чем снова встретиться с моими глазами. – Если вам станет легче, могу надеть рубашку. Хотя, если честно, думаю, это ничего не изменит.
Мои пальцы сжались в кулак.
– Ты ведёшь себя, как ребёнок, – сказала я, стараясь придать голосу как можно больше холодности.
– Правда? – он усмехнулся, чуть наклонив голову. – Мне кажется, я веду себя вполне честно. А вот вы… – он сделал паузу, и его взгляд снова скользнул вниз, – вы слишком сильно пытаетесь сделать вид, что вам всё равно.
– Мне всё равно, – выпалила я, даже не успев подумать.
Он поднял бровь, будто не веря.
– Тогда почему вы не можете смотреть мне в глаза?
Я резко подняла взгляд, стараясь удержать его, не дать ему почувствовать, что он прав.
– Потому что я устала, – сказала я твёрдо. – И мне абсолютно наплевать, что ты сейчас пытаешься сделать. Ты мой гость. Друг моего сына. Не более.
– Не более? – он шагнул ближе, и я снова почувствовала спиной холод стены. Его голос стал тише, почти интимным, но в нём всё ещё звучала эта саркастичная нотка. – Забавно, но ночью в клубе вы думали иначе.
– Макс! – я почти выкрикнула его имя, ощущая, как злость и смущение поднимаются до горла. – Это было ошибкой. Раз и навсегда.
Он наклонился чуть ближе, и его губы изогнулись в дерзкой, почти наглой улыбке.
– Вы уверены?
Я отвела взгляд, чувствуя, как всё внутри сжимается от напряжения.
– Да, уверена, – сказала я, собрав остатки самообладания. – А теперь убери руку и дай мне пройти.
Он выпрямился, подняв руки в жесте "я сдаюсь", но его взгляд оставался всё таким же дерзким.
– Как скажете, Юлия Алексеевна, – бросил он, чуть отступив.
Я прошла мимо него, стараясь не смотреть, но чувствовала его взгляд на своей спине, словно тяжёлое прикосновение.
Когда я зашла в свою комнату и закрыла за собой дверь, моё сердце всё ещё бешено колотилось.
"Я не позволю ему сломать меня. Не позволю."
Но его слова, его взгляд, его тело – всё это остались со мной, обжигая изнутри.
Глава 6
Я всегда знал, что такое настоящая грязь. Та, которая въедается в кожу, под ногти, пропитывает каждый чёртов вдох. Не та, что смывается водой, а та, что становится частью тебя.
Эта грязь была в моём детстве. В маленькой квартире, где стены дышали плесенью, а окна зимой покрывались льдом изнутри. В голосе матери, хриплом от усталости, когда она приходила с ночной смены. В её пальцах, сморщенных от дешёвых моющих средств, которыми она стирала проклятые пятна с чужих рубашек.
Я видел её боль. Видел, как она ломалась. Но никогда не жаловалась. Никогда не просила. Это я понял сразу: если начнёшь просить – тебя сломают.
Никто не должен видеть, что тебе больно. Никогда.
Я рос в этом дерьме, сжимая зубы и клянясь, что не останусь там, где начинал.
Я таскал коробки на складе, пока другие мои ровесники гуляли с девчонками. Работал в мастерской, покрытый машинным маслом, пока они тусили в барах. Я зарабатывал себе не только деньги – я вырывал своё будущее, чёрт возьми.
Учёба? Да, я вкладывал туда всё. Каждый вечер я засиживался над учебниками, каждое утро вставал раньше, чем хотелось. Лучший на курсе? Да похер. Мне не нужны медали, мне нужна жизнь. Нормальная, человеческая жизнь.
Бедность – это когда ты засыпаешь под крики соседей за стенкой. Когда у твоей матери всегда грубые, потрескавшиеся руки, потому что она драит чужие полы, чтобы выжить. Она не плакала, никогда. Только молча снимала обувь в коридоре, бросала потрёпанные туфли в угол, а потом сидела в темноте на кухне, держась за чашку с дешёвым чаем.
Я смотрел на неё и ненавидел всё, что нас окружало. Этот маленький убогий дом. Стены с облупившейся краской. Чёрт, я даже ненавидел ту посуду, в которой мать разливала суп, сваренный на остатках крупы.
И тогда я поклялся себе: я не стану таким, как все эти люди вокруг. Никогда.
Когда ты работаешь в мастерской, это становится частью тебя. Масло въедается в руки, в одежду, в твои сны. Ты часами стоишь над машиной, сжимаешь гаечный ключ, пока пальцы не начинают ныть, а спина не просит пощады.
Я ненавидел это. Но я знал, зачем я здесь. Это не работа. Это мой шаг вверх. Каждый заработанный рубль – это кирпич в фундамент того, кем я собираюсь стать.
Клиенты думали, что могут орать, хамить, бросать деньги, как подачку. Иногда хотелось им сказать: "Да пошли вы на хрен". Но я молчал. Работал. Терпел. Потому что у меня был план.
На факультете я был лучшим. Не потому, что умнее всех. А потому, что знал, зачем мне это. Я смотрел на этих богатых сынков, которые приезжали на дорогих тачках и думали, что весь мир у их ног. Они шли в юристы, чтобы продолжить папочкины династии. А я шёл в юристы, чтобы вытащить себя и свою мать из этой ямы.
Когда они шли пить кофе или жаловались, что преподаватели задают слишком много, я читал. Учился. Дышал этими законами, запоминал каждую строчку. Они даже не понимали, что их жалеют. А меня – нет. Я был для них просто бедным пареньком, которому повезло.
Но, чёрт возьми, я обойду их всех.
Я увидел её в тот вечер, и всё, что я знал о себе, просто сгорело нахер. Все эти планы, контроль, хладнокровие – всё обрушилось в одно мгновение, как только мой взгляд зацепился за неё.
Она сидела у барной стойки, держась так, словно её здесь быть не должно. Чёрное платье подчёркивало её фигуру, но это было не главное. Её взгляд. Эти зелёные глаза смотрели сквозь людей, как будто она давно утратила интерес ко всему, что её окружает. Как будто весь мир превратился для неё в какую-то пустую декорацию.
Я не знал, что её сломало. Но я хотел узнать.
Каштановые волосы, собранные в аккуратный пучок, тонкие пальцы, сжимающие бокал. Она выглядела так, будто хотела раствориться, стать невидимой.
И это меня бесило.
Какого чёрта ты делаешь вид, будто тебя нет? Какого хрена пытаешься исчезнуть, когда я вижу тебя насквозь?
Я не мог просто уйти. Мне нужно было больше.
Когда я подошёл, она вздрогнула. Её взгляд встретился с моим, и я почувствовал, как это напряжение между нами, эта невидимая струна натягивается до предела.
– Можно вас угостить?
Её губы дрогнули, но она быстро взяла себя в руки.
– Вы? Серьёзно?
Она пыталась выставить щит. Холодность, лёгкая усмешка. Но я видел, как её пальцы чуть сильнее сжали бокал.
– А что? Вам не часто делают такие предложения?
Я не отводил взгляд, наблюдая за её реакцией. Она подняла бровь, чуть усмехнулась, но я видел, как эта усмешка трескается.
– Редко. Особенно от тех, кто младше меня на лет… двадцать.
Её слова были сухими, колючими. Она хотела оттолкнуть меня этим. Но я только улыбнулся.
– А я младше? Я не заметил.
Я видел, как её щеки слегка порозовели. Она отвернулась, но я знал, что зацепил её. Она могла делать вид, что ей всё равно, но её тело говорило другое.
Это была борьба. И я собирался её выиграть.
Когда я взял её за руку, она не сопротивлялась. Её ладонь была тёплой, чуть влажной. Я чувствовал, как её пальцы напряжены, но она не выдернула руку.
Мы оказались на танцполе. Музыка оглушала, свет бил в глаза, но я видел только её. Её зелёные глаза, которые смотрели на меня, как будто я был для неё опасностью.
Она была напряжена, как натянутая струна.
– Ты слишком напряжена, – сказал я, склонившись к её уху.
– У тебя глаз-алмаз, – бросила она, но её голос дрогнул.
Я усмехнулся. Этот дрожащий голос, её слабое сопротивление только подстёгивали меня.
Моя рука легла на её талию. Она напряглась, но не отстранилась. Я чувствовал её дыхание, рваное, частое, как будто она не могла справиться с собой.
Она боялась. Но она хотела.
Когда я притянул её ближе, её тело дрогнуло. Её руки на секунду коснулись моей груди, и я видел, как она борется с собой.
– Ты ведь тоже этого хочешь, – сказал я, глядя ей прямо в глаза.
– Ты ошибаешься, – выдавила она, но её голос был слишком слабым, чтобы звучать уверенно.
Я наклонился ближе, наши лица разделяли считанные сантиметры.
– А ты лжёшь, – прошептал я.
Я не помню, как мы оказались в том коридоре. Узком, плохо освещённом, где стены казались слишком близкими.
Она шла за мной, её шаги были почти неслышными, но я чувствовал её. Её присутствие обжигало.
– Ты зачем так смотришь? – вдруг спросила она, и её голос дрогнул.
Я остановился, обернулся к ней.
– Потому что ты красивая, – сказал я.
Её глаза вспыхнули злостью. Или болью.
– Это не так, – прошептала она, но её голос звучал слишком хрипло, чтобы быть убедительным.
– Ты лжёшь.
Мои пальцы скользнули по её щеке, по шее, ниже, к ключице. Её дыхание стало прерывистым, но она не отстранилась. Я видел, как её руки слегка дрогнули, как она сжала губы, пытаясь удержать контроль.
Но она уже сдавалась.
Когда наши губы встретились, она замерла, но лишь на мгновение. Потом её руки схватились за мою рубашку, её дыхание стало горячим, обжигающим. Она двигалась ко мне, как будто не могла иначе.
Я не знаю, что это было. Адреналин? Страсть? Желание доказать что-то самому себе? Когда я прижал её к стене в этом узком, тёмном коридоре, реальность растворилась. Осталась только она.
Её тело дрожало под моими руками, губы были горячими, дыхание прерывистым, как будто она задыхалась. Её ногти впивались в мою спину, царапали кожу, оставляя жгучие следы, но я не мог остановиться.
Я трахал её. Жёстко, настойчиво, так, будто хотел забрать всё, что она пыталась скрыть. Она выгибалась подо мной, стонала, срывалась на хрип, и это сводило меня с ума.
Её волосы растрепались, выбиваясь из идеально уложенного пучка, как будто даже они сдавались перед этой хаотичной энергией. Я чувствовал её жар, её тело, которое прижималось ко мне, и не мог думать ни о чём другом.
Это был не просто секс. Это была война. Её сопротивление, её желание, её попытки удержаться на краю – всё это смешалось в один дикий коктейль, который взрывался с каждым моим движением.
Она обвивала меня ногами, как будто боялась, что я уйду. Её стоны становились громче, напряжение между нами нарастало до предела, пока всё не рухнуло в один момент.
Это был самый яркий, самый бешеный секс в моей жизни. Ни до, ни после никто не выводил меня из себя так, как она.
И чёрт возьми, я знал, что теперь всё пропало.
Когда я в последний раз толкнулся в неё и почувствовал, как её тело вздрагивает от разрядки, меня накрыла волна. Непередаваемая смесь злости, желания, отчаяния. Я прижался лбом к её волосам, тяжело дыша, и знал: она сломала меня.
Я пытался выровнять дыхание, но она уже начала отстраняться. Её руки дрожали, когда она поправляла платье, её глаза избегали моих, и я видел, как её лицо заливается краской.
Она ничего не сказала. Просто бросила что-то вроде "Это была ошибка" и исчезла.
И в этот момент я понял, что с ума схожу не только по тому, что было, но и по тому, что это могло повториться.
Она исчезла. Исчезла, чёрт возьми, будто её никогда и не было.
На следующее утро я проснулся с хриплым дыханием, болью в мышцах и огнём в голове. Её запах всё ещё стоял у меня в носу, её вкус обжигал губы, её стоны эхом звучали в ушах. Я хотел повторить это снова. Хотел сорвать с неё эту чёртову броню ещё раз, снова почувствовать её под собой, почувствовать, как она сдаётся мне, как забывает о своих правилах, о своём грёбаном контроле.
Но её не было.
Я вернулся в тот клуб через два дня. Прошёлся по каждому углу, пытался снова найти её взгляд, снова почувствовать эту энергию. Ничего. Бармен лениво пожал плечами, когда я описал её: "Нет, такую не видел".
– Ты уверен? – спросил я, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони.
– Да, парень. Если бы видел такую женщину, запомнил бы.
Чёрт. Я снова стоял в том коридоре, где всё произошло. Узкие стены, дерьмовый свет, даже запах был тот же. Но её там не было.
И это меня убивало.
Она оставила меня на этом чёртовом полу, с пустотой внутри и огнём в голове. Никто никогда не делал со мной ничего подобного. Никто не заставлял меня терять контроль. Я всегда был хозяином своей жизни. Я выбирал, я решал, я знал, что делаю.
Но с ней? Я даже не помню, как начал. Не помню, как сорвался, как забыл, кто я, где я, и что вообще происходит. Она просто выжгла всё внутри.
И сбежала.
Твою мать, почему она сбежала?!
Глава 7
Когда Глеб позвал меня домой, я вообще не думал о ней. Я успел отогнать эти мысли, затолкать их куда-то глубже.
Но когда я вошёл в квартиру и увидел её…
Она стояла в дверях кухни. Свет бил ей в лицо, подчёркивая её скуластый профиль, строгие каштановые волосы были убраны в тот самый пучок, который она так отчаянно носила, будто это могло защитить её. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом.
И я почувствовал, как мир провалился под ноги.
Юлия.
Она замерла. Я видел, как её пальцы сжались вокруг полотенца, которое она держала в руках. Видел, как её дыхание стало рваным, как она попыталась выпрямиться, скрыть свой шок. Но я знал, что она тоже почувствовала это.
– Макс, это моя мама, Юлия, – сказал Глеб, абсолютно спокойно, как будто не разорвал мне мозг в один момент.
Я смотрел на неё. И я видел в её глазах этот грёбаный страх. Она боялась, что я скажу что-то, выдам нас.
Я улыбнулся. Лениво, спокойно, будто ничего не произошло.
– Приятно познакомиться, Юлия Алексеевна, – сказал я, протягивая руку.
Её пальцы на секунду задержались в моих. Горячие, мягкие, те самые пальцы, которые ещё недавно царапали мою спину. Она не смотрела мне в глаза, но я знал: она помнит.
Чёрт, я хотел её снова.
Я понимал, что это неправильно.
Она – мать моего друга. Это грёбаный запретный плод, за который можно сжечь всё. Свои принципы. Отношения с Глебом. Её чёртову стабильную жизнь.
Но я не мог. Не мог выкинуть её из головы. Не мог перестать думать, как её волосы распускались по плечам, как её тело дрожало подо мной, как её губы произносили «ещеее», а потом…
Она пыталась вести себя, как ничего не было. Её голос был спокойным, её взгляд строгим, но я видел, как она избегала смотреть на меня. Видел, как её пальцы дрожали, когда она бралась за чашку чая.
Она хотела скрыться. Снова. Но я ей этого не позволю.
Это не просто желание. Это одержимость. Её внутренний конфликт, её попытки отрицать очевидное только раззадоривали меня.
Каждый раз, когда я видел её, я чувствовал, как меня затягивает. Она была как грёбаная петля, которая становилась только туже.
И отказаться? Нет. Чёрт возьми, нет.
Она моя. Даже если она будет бороться. Даже если это всё разрушит.
Я не отпущу её. Никогда.
****
Этот вечер я бы предпочла провести дома. За чашкой чая, с документами или книгой, которая пылится на полке уже полгода. Но мне пришлось пойти. В нашей сфере отказываться от таких мероприятий – плохой тон, а у меня всегда было слишком много профессиональной гордости, чтобы выглядеть слабой.
Банкет. Парад масок. Коллеги, прокуроры, судьи, адвокаты. Все сдержанно улыбаются друг другу, как будто здесь собрались друзья, а не люди, которые привыкли быть врагами в суде.
Я вошла, стараясь держаться ровно, уверенно, хотя внутри чувствовала себя чужой. Да, меня уважали. Но в этой обстановке я всегда чувствовала, что за спиной ведут счёт моим успехам, взвешивают каждое движение, как будто ждут момента, чтобы сказать: "Ну вот, Юлия Алексеевна тоже ошибается".
А потом я увидела его.
Дмитрий. Мой бывший муж.
Высокий, уверенный, всегда безупречно одетый. Он был прокурором. Человеком, которого уважали, иногда даже боялись. Его уверенность, раньше вызывавшая у меня восхищение, теперь казалась почти показной.
Он заметил меня почти сразу. Встреча взглядов – короткая, тяжёлая, слишком красноречивая. Я хотела сделать вид, что не вижу его, но он, конечно, подошёл.
– Юля, – его голос был мягким, чуть насмешливым, как будто между нами ничего не изменилось.
– Дмитрий, – кивнула я, стараясь не показывать эмоций.
– Редко тебя здесь встретишь, – он смотрел на меня, словно пытаясь понять, что изменилось.
– Работа, – я пожала плечами. – Ты же знаешь.
– Как сын?
– Хорошо.
Разговор был холодным, обрывочным, как будто мы оба говорили просто потому, что так надо. Но его взгляд… этот взгляд пытался копаться во мне, искать что-то.
Я помнила, как он смотрел на меня когда-то. Этот взгляд заставлял меня дрожать. Сейчас он вызывал только раздражение.
Мы стояли рядом, как будто всё было в порядке. И окружающим это, наверное, так и казалось. Но я чувствовала, как за его словами скрывается что-то ещё.
– Ты изменилась, – сказал он вдруг, наклоняясь ближе, чтобы его слова были слышны только мне.
– Время меняет всех, – бросила я, стараясь звучать безразлично.
– Или кто-то, – он усмехнулся, и это прозвучало так, будто он хотел задеть меня.
Внутри всё вспыхнуло. Не от боли. От злости.
Он смеет говорить так, после того как ушёл к другой? После того как бросил всё, что у нас было?
– Дмитрий, – я подняла глаза, встречаясь с его взглядом, и впервые за долгое время не отвела его. – Это точно не твоё дело.
Я видела, как его лицо чуть дрогнуло. Он пытался скрыть это, но я заметила. И это, чёрт возьми, принесло мне странное, горькое удовлетворение.
Я не хотела ехать с ним. Всё внутри сопротивлялось этому предложению, но его слова: "Давай подвезу, чего ты одна поедешь?" – прозвучали слишком громко, слишком навязчиво, чтобы отказать. Я видела эти взгляды коллег, их заинтересованные полупритворные улыбки, и решила: лучше просто сесть в машину и поскорее забыть этот вечер.
Сев в его автомобиль, я почувствовала, как прошлое окутывает меня тяжёлым облаком. Запах кожаного салона, музыка, которая играла едва слышно – всё это было слишком знакомо. И слишком чуждо теперь.
– Хорошо выглядишь, – произнёс он, бросив на меня короткий взгляд из-за руля.
Я промолчала. Что я могла ответить? Спасибо? Как будто это имело значение после всего, что он сделал.
Дорога до дома была короткой, но в тишине казалась бесконечной. Его редкие фразы, брошенные вполголоса, звучали как скрип ножа по стеклу. Я смотрела в окно, считая фонари, чтобы не думать о том, что этот человек когда-то был частью моей жизни.
Когда машина остановилась у моего подъезда, я поспешила отстегнуть ремень и открыть дверь, но он вдруг сказал:
– Подожди.
Я вздохнула, с трудом подавляя раздражение.
– Что?
– Просто… поговорить хочу, – он слегка наклонился ко мне, его голос стал тише, мягче.
– О чём? – я обернулась к нему, стараясь, чтобы голос звучал холодно.
– О нас, Юль.
Эти слова ударили, как камень. О нас? Какое "нас"? Я смотрела на него и пыталась понять, что он хотел этим сказать.
– О нас уже давно нечего говорить, – я произнесла тихо, но твёрдо, опуская руку на ручку двери.
– Ты так думаешь? – он усмехнулся, его взгляд стал цепким, изучающим. – А я скучаю.
Моё дыхание на мгновение сбилось.
– Скучаешь? – повторила я, чуть повернув голову. – Ты это серьёзно сейчас?
– Серьёзно, – он смотрел прямо в глаза, как когда-то давно, но этот взгляд больше ничего не значил.
– У тебя есть жена. Вспомни об этом, – я резко отрезала, снова пытаясь выйти из машины, но он не отпускал.
– Она… не такая, как ты, – он тихо вздохнул, откинувшись на сиденье. – Ты была другой.
Я почувствовала, как внутри закипает раздражение. Это был не комплимент. Это было что-то вроде яда, который он выливал медленно, но болезненно.
– Да, я была другой, – кивнула я, поворачиваясь к нему лицом. – Но это в прошлом. Всё в прошлом.
Он молчал, смотрел на меня так, словно пытался понять, правду ли я говорю.
– Знаешь, я был дураком, что…
– Хватит, – перебила я резко. – Не надо этого. Не надо этих слов, которые ничего не значат.
– Ты знаешь, – начал он, слегка наклонившись ко мне, – я часто думаю, что был идиотом.
– Это правда, – я обернулась к нему, холодно посмотрев в глаза.
Он улыбнулся, но эта улыбка была слабой.
– А ты всё такая же. Упрямая, с этим взглядом, который не прощает.
– Может, потому что я больше ничего и не хочу прощать, —
Я распахнула дверь и вышла, чувствуя, как сердце стучит так громко, что кажется, его слышно на улице.
Глава 8
Я не сразу поняла, что за мной следят. Улица уже почти вымерла, машина Дмитрия скрылась за поворотом, оставив после себя только сухой шум шин. Воздух стал тише, настороженней, будто что-то затаилось в темноте и ждало момента.
И когда я обернулась, он стоял там.
Макс. Прислонившись к стене подъезда. Руки скрещены, подбородок чуть опущен, взгляд из-под бровей.
Пронзительный. Холодный. Яростный.
Я остановилась. Сердце дернулось в грудной клетке, как испуганная птица. Его синие глаза сверлили меня так, что казалось – кожа сейчас вспыхнет.
Он не двигался. Даже не дышал, казалось. Просто смотрел. Не на одежду, не на лицо. Вглубь. Прямо в то место, где я прятала свои слабости.
И в этом взгляде уже был вопрос. Непроизнесённый. Но выжженный:
"Кто. Этот. Мужик?"
Я сглотнула. Повернулась. Сделала шаг к двери. Внутри всё поднималось – раздражение, усталость, желание сбежать. Я просто хотела исчезнуть. Закрыться в комнате, врубить тишину, налить бокал вина и забыть, что мир вообще существует. Но когда я закрыла за собой дверь подъезда – он был уже там.
– Ты охренел? – выдохнула я, резко.
Он вышел из тени, как из подземелья. Хищно. Молча. Брови сдвинуты, плечи напряжены.