Почерк Леонардо

Облава

В 1995 г. ночи в апреле были почти все ясными. Так произошло и в этот раз. Полнолуние затмило лишь несколько набежавших облаков, от чего блики света небесного тела вызвали непроизвольную дрожь Волги. В фильме в такие моменты играет завораживающая, таинственная своей интригой музыка.

Неожиданно свет луны выхватил вереницу людей, которые медленно, украдкой двигались вдоль берега реки, прячась под начинающими цвести низкими кронами деревьев невысоких карагачей. Сведённые брови, плотно сжатые губы, устремлённый вперёд напряженный взгляд с оттенком азарта, тяжёлые и сдержанные вздохи. Кто в тёмно-серых одеждах, кто в спортивных костюмах – в общей перемещающейся массе они выглядели зловеще-молчаливыми.

Среди них было два брата. Виктору, темноволосому на вид было лет 12. Алеше, светло-русому мальчугану, не дашь и десяти. Они держались друг друга, словно были привязаны какой-то невидимой нитью.

– Помнишь, что я тебе на лавке говорил? – спросил почти шёпотом Виктор. В его низком голосе ещё сквозили ноты начавшегося ломаться голоса подростка.

– Да. Мне рыбу далеко в кусты затаскивать. – кивнул младший.

– Если в петли севрюжатины много попадёт, тогда рядом на берег отбрасывай, – ответил старший. Затем грозно добавил: – Только не на леску. А то бороду сделаешь.

Десятилетний мальчик вмиг стал серьёзным, глянув на лицо брата, на котором была видна, казалось, каждая мышца, а широко раскрытые глаза словно отражали внутреннюю тревогу за будущее.

Алеша смотрел с нескрываемой страстью на швейцарский перочинный ножик с оранжевой ручкой, который висел у старшего брата на поясе. Он еще помнил приятную тяжесть в руках этого, обладающего невероятными перспективами, ножа.

– Если мы рыбу с трёхкилограммовой икрой поймаем, ты его подаришь мне? – кивнул младший брат на нож. Он слегка поддался к поясу Виктора и прикоснулся к оранжевой ручке своей мечты, как к реликвии, и сразу же одёрнул руку, но не взгляд.

Старший свёл брови и нахмурил лоб:

– Заслужи сперва сам, самостоятельно. – Наклонившись, он взял за подбородок лицо братишки и строгим голосом добавил: – Понимаешь, что такое самостоятельность?

Мальчик кивнул и вновь коснулся ножа, который приятно холодил. Затем посмотрел в сторону реки и обиженно произнёс:

– Я с ним быстрее самостоятельным стану.

Ребята медленно двинулись дальше, ловя сзади насмешки и откровенный смех других ходоков.

– Придурки! С первого раза практически никто не ловит. Вы только водоросли подловите и трусы прошлогоднего утопленника, – засмеялся кто-то справа. Виктор повернулся и пристально и со злом посмотрел на подростка по соседству, которому на вид было лет 16. Его фигура в темноте сливалась с ветками деревьев и во тьме на бледном лице виден был только оскал насмешника.

– Вы, мальки долбаные, заткнитесь! Евсейчики, если бы не ваш отец, вам бы вообще никогда не видать ночного берега. Пользуйтесь добротой «Кума», – слова мелкой картечью вылетали изо рта тридцатилетнего мужчины и сиплым голосом цеплялись за нежную кожу подростков.

– Кто такой «Кум»? – спросил младший у старшего. Тот уже ушёл слегка вперёд и не смотрел на брата.

– Авторитет! – полушепотом и с трепетом ответил старший, словно говорил о кумире всей своей жизни, который спас ему жизнь. – Он когда-то с нашим отцом дружил, когда папа ещё жив был.

Белобрысый мальчуган на мгновение замер и посмотрел на небо, на котором сквозь тощие кроны деревьев мерцали небесные жители и дарили всем существам свой металлический свет. С грустью в голосе Алеша спросил:

– Он сейчас на небе?

Старший никак не отреагировал на вопрос брата, молча продвигаясь вдоль берега и иногда наклоняясь под ветками с редкими листьями.

– Я скучаю по нему, – голос младшего дрогнул и по щекам скатилось две слезы.

Через пару мгновений он сжал кулачки, поджал губы и свёл брови. Продолжив движение и глянув на освещённую полночную реку, он вытер глаза рукавом чуть великоватой для него куртки и всхлипнул. Это единственное, что услышал старший, так и не взглянув на брата. Но если бы обернулся, то заметил бы застывшие кристаллики грусти.

Неожиданно откуда-то из кустов раздался приглушённый свист. В следующее мгновение берег заполнили люди. В воздухе подвисло отрывистое тихое дыхание, пространство наполнили сосредоточенные лица. Мужчины подбегали к кромке берега, наклонялись и щупали илистое дно. Затем находили что-то и начинали тянуть. Братья замерли и молча наблюдали, как взрослые натягивали поднятые со дна лески и наматывали её на руку. Кто-то просто аккуратно и не спеша наматывал её на свою руку, кто-то кольцом ронял себе под ноги прозрачную леску.

Всплеск справа вынудил братьев оторваться от неожиданного и захватывающего зрелища и посмотреть в сторону источника шума. Они заметили в воде надувной баллон от машины, с помощью которого мужчина лет 30-ти подтягивал себя за толстую капроновую веревку сетей для рыб к центру реки. Вскоре на поверхности воды показались носы осётров.

Природа бесновалась, пытаясь бороться с руками браконьеров. Тучи накрыли полуночную луну и скрыли от глаз братьев молчаливую биту в воде. Рыбы бились хвостами о воду и резали своими шипами руки мужчин, инстинктивно борясь с людьми. Всплески, тихая ругань, надрывный шёпот повисли над рекой серым шумом, словно в большом телевизоре приглушили звук.

Завороженные этой невероятной картиной, братья только через минуту пришли в себя и побежали к берегу. Старший первым вбежал в воду по щиколотку и стал щупать по дну руками, что-то ища на илистом дне. Сосредоточенность и частое, но спокойное дыхание выдавало в нём не по годам повзрослевшего подростка. Он нашёл воткнутую в ил палку, которая едва высовывалась из воды, нащупал леску и стал ее тянуть. Вытягивая снасти, Виктор медленно пятился назад, не заботясь о том, что или кто может быть за спиной.

Леска была нервно напряжена в руках мальчугана из за улова, который еще не был виден, но тяжестью и грубым подергиванием ярко о себе свидетельствовал. Хаотично оставляя перед собой вытянутую леску, он с азартом смотрел на круги, которые она оставляла, покидая воду. Неожиданно леска резко рванула назад и также резко ослабла, словно в последний момент рыба решила бороться за свою жизнь и сорвалась с петель. Мальчик вскрикнул, но продолжил тянуть леску на себя, наматывая на этот раз её на кисть руки. Невидимая рыба снова напомнила о себе, натянув леску. Тонкая леска от напряжения врезалась под кожу мальчика. Несколько алых капель соскользнуло с ладони подростка и окропило влажную землю.

Леска продолжала медленно двигаться в руках Виктора. Это было подобно началу танца, когда партнёр делает первый шаг, приглашая другого следовать за ним. Движение было медленным, осторожным, как будто они боялись нарушить хрупкий баланс ночи. Младший брат ощутил натяжение лески, словно это был оголённый провод, и инстинктивно ответил движением своей руки. Они начали двигаться синхронно. Казалось, что они танцевали уже много лет подряд, хотя рыбачили не так уж часто и, тем более, без сентиментальностей и панибратства.

Рыба на другом конце лески, казалось, чувствовала эту энергию и сопротивлялась сильнее: леска натянулась до предела, и подростки почувствовали, как по их телам проходит дрожь, поднимаясь от самой земли и устремляясь то ли к звёздам, то ли на помощь рыбе. Братья продолжали бороться с уловом вместе, но теперь их движения казались резкими и отчаянными. Каждый шаг был наполнен диким азартом, смешанным со страхом перед неизвестностью и желанием победить её.

Подростки не обращали никакого внимания на происходящее вокруг них, хотя некоторые из взрослых браконьеров, словно тени, кружили то сзади, то по сторонам.

Глаза мальчишек блестели в лунном свете, отражая внутреннюю борьбу. Они знали, что этот танец – нечто большее, чем просто ловля рыбы. Это был скрытый ритуал, посвящённый их внутреннему миру, их страхам и бледным, еще не сформировавшимся надеждам.

Внезапно рыба перестала сопротивляться. Леска ослабла, и подростки остановились, тяжело дыша, посмотрели друг на друга. Вода успокоилась, но теперь она выглядела иначе – глубже, мудрее. Они начали медленно поднимать из воды запутавшуюся в петлях рыбу. Это был толстый осетр с бледно голубым отливом и красивыми шипами, пунктиром проходившими через всю плоть. И это была не просто добыча мальчишек, а символ их собственного страха перед неизвестностью, с которой однажды они остались наедине.

Алеша восхищённо смотрел то на брата, но на рыбу. Его зрачки расширились, создав эффект «бликов в глазах», и в них по прежнему просматривались искорки азарта, смешавшись с блеском радости. Даже в темноте от луны не скрылась широкая улыбка на лице подростка. Мышцы лица расслабились и мальчик, казалось, засмеялся.

– Отойди от рыбы! – сквозь зубы кинул старший брат. Казалось, он не разделял радость от улова большого осётра, которого они напряжённо пытались вытащить из реки.

Это не омрачило младшего. И, присев завороженно на корточки, он только собрался погладить добычу.

Неожиданно ночное небо разрезали красные всполохи от выстрелов ракетниц. Ощущение, что внезапно включили все прожекторы, словно это была не колыбель звёзд, а стадион на несколько тысяч посетителей, чьи прожекторы разом осветили поле и трибуны.

Младший брат с тем же восхищением задрал голову и стал разглядывать небо, сияющее от ракетниц. Мир словно рукоплескал им ярким парадом фейерверков.

Яркие огни от ракетниц стали медленно кружить на своих парашютиках по ночному небу, словно мотыльки, проплывая иногда на фоне полной луны и дразня восхищенного Алексея.

– Хочу парашют, – прошептал мальчик и подпрыгнул, словно хотел попробовать достать один из них. Именно они не давали рухнуть ракетницам, а плавно спускали их в ночную мглу.

– Баран, это облава, вытаскивай быстрее! – прорвался в восприятие Алеши голос старшего брата.

Смертельная Самостоятельность

По краям берега завыли сирены машин. Из милицейских «буханок», внезапно появившихся на берегу, и «ПАЗиков» стали выскакивать люди в милицейской форме. Над берегом поднялся шум. Кто-то из ребят засвистел и закричал: —Шухер!.

Где-то прогремели выстрелы. Громкий хлопок, в обычной обстановке вызвавший бы шок у младшего, и ударная волна, разорвавшая тишину. Внезапная и мощная с коротким, отдаляющимся отзвуком, будто отскакивающим от деревьев и реки. Несколько браконьеров в воде, которые перебирали сети на надувных баллонах на середине реки, бросили в реку сети и стали быстро грести к противоположному берегу.

Жёлтые столпы милицейских фонарей, сновавшие по поверхности воды, пробивая темноту вплоть до противоположного берега. Мат оперативников, которые преследовали и задерживали браконьеров. Общий шум, резко спустившийся на тихий берег Волги. Всё это казалось тяжким сном, от которого обычно просыпаешься уставшим.

И в этой суматохе старший брат сумел вытащить рыбу, обхватить её руками и, не распутывая лески, ринуться в кусты. По пути он то и дело оступался из-за волочившихся за рыбой снастей. Бежать было невероятно тяжело, потому что в их снастях запуталась еще одна рыба, которая еще была под водой на дальнем конце лески.

Несмотря на тяжесть дополнительного груза, Виктор настойчиво и упрямо нес свой первый улов к спасительным кустам молодого карагача.

Через несколько секунд старший обернулся на крик Алеши: «я сам!». Виктор остановился, едва не упав вместе с рыбой. Алеши не было рядом. Приглядевшись к кромке берега, он увидел младшего братишку по пояс в воде.

Для него это было все еще игрой, в которой лишь возросли ставки и повысился уровень борьбы. Если на первом надо было просто тащить леску из воды, сейчас добавилось сложности в виде других игроков и условных «врагов», которые мешают выполнить задание и завершить игру.

Старший вздохнул и стал наблюдать, как младший начал подтягивать леску с вертевшейся второй рыбой. Она была явно больше той, что он держал в руках.

Шум не стихал. Он то наплывал волнами, то слегка отдалялся от берега, но всегда был рядом. Кто-то ругался, кто-то кричал. Где-то трещали кусты под натиском мужских дерущихся тел. Кто-то прокричал басом и в следующее же мгновение раздался ещё один выстрел. Небо прорезала очередная ракета, которая своим ярким светом обнажила происходящее на берегу.

В этот раз Алеша не задрал головы и не посмотрел вожделенно на звёзды. Он всё ещё был в воде и тянул рыбу. Пальцы рук от холода почти не двигались, но ему было всё равно. Ощутил он это только когда попытался подхватить приблизившегося осётра под жабры. С первого раза не удалось, однако он не сдавался и с третьей попытки ухватил добычу, после чего решил выбираться из ледяной воды.

Если бы не возраст, то Алеша давно бы сидел в наручниках на заднем сиденье милицейской машины. Однако один из представителей порядка, увидав под светом ракетницы развернувшуюся в воде битву, решил, что пацан подождёт и бросился догонять одного из взрослых браконьеров.

Увидев мимо пробегающего инспектора, Виктор прыгнул вместе с рыбой под лежачий рядом с ним кусок поломанной коряги. Как только служитель закона скрылся и перестал быть реальной угрозой, он неловко поднялся, тяжело дыша и настойчиво держа в правой руке по прежнему натянутую леску, в которой была крепко замотана в петлях рыба.

– Сейчас, сейчас только дотащу под дерево и вернусь к тебе, – цедил он себе под нос, подтягивая остатки лески к себе, будто надеялся, что младший брат всё отлично слышит. – Сейчас, ещё немного…, ещё немного.

Виктор дернулся всем телом к уже близким кустам, крепко сжимая рыбу и подтягивая снасти. Вдруг раздался резкий и короткий щелчок обрыва натянутой лески и тут же Виктор упал в траву. Эта звуковая «взрывчатка» мгновенно приглушила старшего брата. Он снова повалился на землю вместе с рыбой.

В следующее же мгновение на другом конце снасти освободившаяся от лопнувшей лески рыба стала обвиваться вокруг младшего брата, словно хотела отомстить и взять в плен. Пальцы Алеши соскользнули в ближайшую петлю и леска тут же затянула ее на запястье. От неожиданности мальчик замер и как заворожённый наблюдал за происходящим. Однако, когда осётр погрузился под воду и дёрнул леску, от неожиданной боли Алеша вскрикнул.

Виктор поднялся на ноги вместе с рыбой. И, услышав вскрик братишки, быстро, с отчаянием в действиях, вновь обхватил рыбу, впивающуюся шипами в его руки, и побежал с ней к ближайшим кустам.

– Сейчас. Сейчас я вернусь… Ещё немного…», – шептал старший, настойчиво волоча рыбу, которая вместе с носом и хвостом была в двое больше него.

Неуклюже дотянув до ближайших кустов, он перевел дыхание и на выдохе, не оборачиваясь к берегу, прошептал:

–Сейчас, Я быстро. Сейчас!

С надрывом и хриплым рыком бросая рыбу в небольшую канаву под кустом молодого карагача, он вновь прошипел себе под нос:

–Сейчас!

Дернувшись в сторону берега, неожиданно петля на его левой руке запуталась и он опять упал на рыбу. Переведя дыхание, Виктор вытащил из под пояса свой перочинный ножик. Лихорадочно раскрыв лезвие ножа, он засунул его под леску, но воткнул кончик ножа себе в левое запястье. С надреза на запястье пошла кровь. Из за холода и протяженного аффекта Виктор не почувствовал боли. В голове лишь блеснула мысль: «хорошо что вену не перерезал, иначе черная кровь пошла бы» . Когда-то он видел, как во дворе после словесных разборок у одного блатного обильно шла, очень черная и жидкая кровь.

– Витя! – отчаянно донеслось со стороны берега.

Виктор сделал еще одну попытку перерезать леску, стянутую на запястье. Когда располосованная пополам леска податливо упала на землю, он сразу вскочил с земли и, с приглушенным голосом: «Я сейчас. Я уже иду», побежал к берегу.

На бегу он вытер о брюки ладони, пытаясь избавиться от слизи и теплой крови.

Ночная мгла словно поглотила полную луну. Было темно, несмотря на суматоху. Виктор споткнулся о какую-то коряку и снов упал.

Подбежав к самой кромке берега Виктор столкнулся с тишиной, которая как новый вызов в его еще не окрепшей жизни, резала своим безучастием к происходящему. Тишина, которая на протяжении его жизни означала опасность больше, чем опасность от непредсказуемости.

Тишина давила и угнетала. У мира внезапно закончились батарейки.

Небо рассекли две красные линии. Ничего неожиданным больше не было. Все наполнилось темнотою безысходности.

Мальчик, в попытках различить в тишине воды голос своего братишки, завертел головой: пусто, будто враз никого не стало, и не только звук, но и все существа пропали с планеты, оставив его только с одной реальностью, где он один…

С окаменевшими глазами Виктор медленно продвигался по воде. Он не мог найти Алешу: то ли вспышка ослепила его, то ли брат… Наконец, вода стала подбираться к его груди. Он остановился и стал озираться.

– 

Леха, ты где? Леша…!

Виктор мотал головой в разные стороны в надежде найти младшего брата. Но даже всплеска не было видно на поверхности воды. Река вновь стала величественно гладкой.

– Я пришёл. Ты где? … Лёша, я ведь пришёл! – сдавленным шёпотом произносил Виктор. Желание отыскать брата влекло его вперёд, в водную тёмную глубину. Но внутренний рациональный голос останавливал всякий раз, когда Виктор делал шаг вперёд.

В глазах подростка замер ужас. Он вскинул брови, от чего на лбу появилась широкая горизонтальная морщина. Уголки губ поползли вниз, тогда как щёки напряглись и приподнялись, создав ощущение, что лицо «замёрзло» в этом выражении. Ноздри задышали так, словно Виктор только что пробежал стометровку и… проиграл её.

Взгляд блуждал по поверхности воды, но ни за что не мог зацепиться. Где-то на середине реки ударила хвостом по поверхности реки рыба. Короткий всплеск и вновь застывшая тишина.

Уже тихо, словно говоря самому себе, и по-прежнему оглядываясь вокруг себя, он прошептал: «Я пришёл. Я здесь. Я здесь, братик».

Стекло поверхности реки застывало на газах. Вот уже ни кругов от рыб, ни рыков за спиною Виктора, воюющих за свои права людей. Ничего. Виктор медленно достал из кармана перочинный нож. Посмотрел на него как на молитвенник. В глазах рябило то ли от откуда-то появившейся слезы, то ли от непонятной тряски рук, что подросток раньше не замечал за собой. В следующее же мгновение Виктор сжал кулаки, поджал губы, занёс руку с ножом с оранжевой ручкой и кинул его в застилающую воду темноту.

Едва уловимый всплеск и мир обрушился на подростка со всей тяжестью, абсурдностью и происходящей вокруг жизнью. Мир без предупреждения включил громкость своих колонок на полную.

Вновь выстрелы, ругань взрослых, хлопки, бряканье наручников, глухие удары настигли слух Виктора и вынудили поморщиться. Он развернулся, медленно вышел на берег и упал на мокрый прибрежный песок. Ладони стали искать в темноте леску от удилища.

Наконец он нащупал леску, один конец которой был привязан к торчащей где-то под водой палке. Нейлоновая нить натянулась и напомнила о рыбе, которая ещё прыгала и сопротивлялась под кустами, где Виктор и оставил её.

Добредя по леске до рыбы, он уже ни разу не обернулся в сторону реки. Не замечая, что улов в два раза превышает его рост, он схватил по другую сторону от рыбы леску и потянул ее. Леска податливо и свободно указала направление обратно в сторону реки. Виктор автоматически подтянул к себе леску до самого ее обрыва.

Какое-то время он смотрел на оборвавшийся кусок прозрачной лески. Невозможно было сказать о чем он сейчас думал. В его восприятии было обрезано ВСЕ! Ни мысли, ни желания. Может именно так и выглядит сожаление или утрата. Так воспринималась неожиданная смерть отца от пули, выпущенной на групповой разборке от того, кто так и не распознавался в темноте прошлого. Так воспринималось молчаливое отсутствие мамы, которую он никогда не помнил, но понимал, что она ведь должна быть.

Неожиданно повзрослевший Виктор обхватил осётра руками. Молча он поднялся и двинулся в сторону кустов. Впереди была темнота леса, лишь редкие всполохи ракетниц и луна освещали путь. Низкие кусты не мешали своими ветками. Только начав покрывать их собой, листва не загораживала редкий свет, ведя Виктора дальше от молчаливого берега.

Виктор не успел сделать очередной вздох, как земля пропала под правой ногой. Следуя по инерции за тяжёлой рыбой, он не успел остановиться. В следующее мгновение мир перевернулся, луна в небе резко переместилась в другой угол, а голова ударилась о воду. Виктор погрузился в холодную воду.

– Кто это? – спросил гнусавый голос мужским басом.

Виктор только ощутил, что теперь полностью стоит в воде. Он замотал головой, прижал к себе рыбу и посмотрел в темноту.

– Чего ты молчишь? Ты чё, бивень? Не понял?

Виктор молчал, словно не хотел нарушать обет молчания после случившегося. Ответила за него рыба, забив хвостом о ледяную воду. Она всё ещё хотела выбраться из плена.

– Что за сука? Отпусти рыбу в воду! Харе бахать нас! Она нас всех спалит! Облава ещё не кончилась! – кто-то рядом с Виктором был явно раздражён. Резкая речь с гнусавой хрипотцой и наряженный голос только побуждали Виктора ещё глубже погружаться в себя. Мир стал чем-то отдельно существующим, преграждающим путь, субъектом.

Виктор в темноте огляделся, пытаясь разобрать с кем очутился в яме, и сглотнул.

Если бы не поворот головы, всё могло завершиться иначе. Первый удар пролетел над головой Виктора и завершился удивлённым возгласом: «Да ты чё, мелкий что ли?»

Второй был резче и более целенаправленным. Он прилетел прямо на дыхание Виктора, который не успел толком испугаться от первого. Грубый, сильный, точный удар вынудил мальчугана всхлипнуть и укрыться под водой. На этом эмоции закончились, отойдя на второй план от острой боли в районе лица. Мышцы рефлекторно напряглись, рот от неожиданности приоткрылся, не издав при этом ни звука. Слёзы! Нет, не от обиды, а от чего-то странного другого заполнили глаза,

Виктор продолжал молчать, прислушиваясь к немым восприятиям происходящего. Вместо того, чтобы ответить хоть как-то на случившееся, он лишь сильнее прижал рыбу к себе и, стуча зубами от холода, прошептал: «Я пришёл. Я здесь».

Злость окутывала его, как холод апрельской Волги. Через паузу он процедил сквозь зубы как мантру: «Я здесь».

– Ты кто? – только и услышал он в ответ мужской по-настоящему голос. В яме стало тихо.

– Ты, шкет, быстро выбрось рыбу, а не то, падла скользкая, ты у меня песок глотать начнёшь! – голос шёл откуда-то сверху и сзади. Мужской, но с истеричными испуганными нотами. Виктор не шевельнулся.

Неожиданно кто-то пробежал мимо ямы, разбрызгивая сапогами грунтовые воды. Шаги утихли, но появились бледно-жёлтые лучи фонарей, за которыми следовали два милиционера.

– Не мог он далеко с таким осетром уйти. Я сам видел его в воде с рыбой. Мальчишка совсем ребёнок. Он точно где-то здесь, – голос осёкся, свет дёрнулся куда-то влево. – Закопать тоже не успел бы.

Виктор, услышав эти слова, перехватил руками рыбу посильнее и одновременно обхватив ее ногами медленно погрузился под воду.

Только неразличимые в темноте круги сомкнулись над его головой, как небо вновь озарила красная ракета.

Милиционеры замолчали, выпрямились и в свете ракеты стали осматривать местность вокруг себя, пытаясь успеть за короткую световую жизнь пиротехники найти то, что потеряли. Увлёкшись поисками, они прошли мимо ямы, в которой затаились спрятавшиеся браконьеры.

Двое из них не отрывали взгляда от места, где ещё несколько мгновений назад темным силуэтом проявлялась мальчишечья голова и трепыхалась крупная добыча. Они ещё слышали его «Я здесь. Я пришёл». Одному из них было на вид лет 40. Коренастый, с татуировкой на шее выдохнул и тихо сплюнул.

– Где он? – не смотря на своего товарища, спросил он, находясь в небольшом водоеме и внимательнее всматриваясь в воду перед собой.

Последний отблеск ракеты поймал испуганные и недоумённые взгляды браконьеров.

Красный свет погас и это было словно знаком: голова мальчика вновь появилась на поверхности ямы. Он ничего не сказал, лишь жадно захватил воздуха, надул щеки и вновь скрылся под водой. Рыбы на этот раз не было слышно, однако мужчины чувствовали её угасающую жизнь.

Мир вновь погрузился в вязкую тьму. Мужчины переглянулись и уставились на место, откуда только что вынырнула из мутной воды голова. Казалось, прошло не больше минуты, как Виктор вновь оказался на поверхности воды. Мужчины хотели было что-то сказать, но тщетно. Подросток слился с уловом и водоёмом, и всей той реальностью, которая продолжала одновременно всасывать в свой собственный водоем, в свою собственную глубину безысходности и молчаливой отчаянности.

Виктор выныривал на поверхность и автоматически глотал воздух. Как и его добыча, жабрами отчаянно всасывающая кислород из воды, он, словно во сне, цеплялся за жизнь. Затем он вновь погружался в тёмную мутную лужу. Делал он это так тихо, что мужчины рядом каждый раз отчётливо улавливали на выдохе произносимые им шепотом слова: «Я здесь, я здесь». Его силуэт сливался с острым носом рыбы и выглядел зловещим на фоне полной луны.

Бледная маска, не выражающая ничего, словно въелась в его лицо. Каждый раз, когда он появлялся на поверхности, взрослые с недоумением, граничащим с мистическим страхом смотрели на то, как Виктор методично ныряет и выныривает со словно приросшей к рукам рыбой, и всё шепчет – «Я здесь».

Ещё более зловеще смотрелись в каком-то глубоком надрыве слёзы, которые были частью самих глаз на мокром лице Виктора.

Он молча, по взрослому зло и с отчаянным вызовом ко всему и во всем плакал, словно в зловещем ритуале погружаясь и поднимаясь на поверхность мутной воды.

Мозаика крыльца

Свет луны дополнял уставший фонарь, стоящий уже не один десяток лет возле трёхэтажного дома. На несколько построек пара фонарей и свет луны тускло освещали силуэты людей и двор с обшарпанными деревянными скамейками, которые словно щит защищали город от огорода, начинающегося сразу после забора.

Затягивающая в бессмысленные рассуждения о смысле жизни мгла давила своей непроглядностью на усталых людей, собравшихся вокруг этой лавочки.

– Суки! Грамотно сработали, прямо на переборе накинулись. Никто рыбу для общака не вытянул? – спросил человек с низким и хриплым голосом, по интонации, которого не сложно было догадаться, что он был одним из старших в этой группе людей.

Невысокий, коренастый мужчина лет 45 в потёртых брюках и свободно висящем свитере сидел на спинке одной из скамеек, покуривая и взирая на окружающих его товарищей. Короткостриженные волосы и едва заметный небольшой шрам под подбородком на шее придавали ему и без того зловещий вид. Пара парней сидели рядом, остальные расположились кто на ведре, кто на почти сдувшемся футбольном мяче, кто вообще стоял и выделял себя из темноты лишь огоньком сигареты. Из мрака к лавке протянулась рука с бутылкой дешевого вина с тёмно-алой жидкостью. Каждый из собравшихся по очереди отхлёбывал из бутылки и передавал ее дальше.

– Неа. Все пустые пришли, – кто-то распаковал очередную пачку сигарет и чиркнул спичкой. Казалось, это было их ежедневным ритуалом. Все действия были отлажены и механистичны, как на невидимом конвейере по упаковке бессмысленности…

Старший пару раз затянулся предложенным ему косяком, передал в том же порядке, что и бутылку портвейна, и обвёл собравшихся строгим взглядом из-под нахмуренных бровей:

– Кого поймали? Кто видел?

Сидевшие рядом со скамейкой ребята начали как по команде возбуждённо шептать, вспоминая произошедшее. Кто-то робко произнёс:

– Я видел, как Перстня грузили в пазик.

Кто-то добавил:

– Тёмку с рыбой замели. В сетях запутался, придурок! – голос на секунду прервался, чтоб сплюнуть. – Тёмыч срок заработал. Менту в харю заехал. Его не отмахать теперь.

Сидевший на ведре средних лет мужчина произнёс, не отрываясь от пачки сигарет, которую крутил в руках:

– Если бы только рыбнадзор наехал, до базарились бы. С синими в погонах сложнее. Друг на друга стучат, как падлы голодные.

Старший внимательно всех слушал, следя за каждым словом и жестом говорящих. Затем прищурился, глубоко вздохнул и на выдохе зловеще и угрожающе процедил сквозь зубы:

– Откуда они? Кто палево привёл?

На какое-то время над мужчинами нависла тишина. Лишь затяжки сигарет и папирос, да глотки из всё ещё кочевавшей бутылки врывались периодически в тёмный воздух. Пахло дешёвым куревом, смешанным с дымом из под анаши, сырой землёй и зависшей напряжением тишиною.

Сидевший на ведре мужчина хлопнул себя по коленям, упёрся в них ладонями и посмотрел на старшего:

– Это совместная, сборная солянка была. Рожи незнакомые, в основном. Два схрона наших не заметили на берегу. Мимо прошли. Точно не наши.

На лбу старшего появилась еле видная в бледной темноте складка, а прищуренный взгляд даже из темноты пугал своей напряжённостью и пронзительностью. Скулы заиграли под щеками. Мимика словно стала угловатой и резкой. Он едва вымолвил плотно сжатыми губами:

– Никто не маякнул! Какого хрена? Где все прикормленные были?!

Кто-то из ребят сквозь сигарету и сжатые зубы медленно проговорил:

– Тихо всё было, когда на берег выходили.

Из темноты раздалось щёлканье семечками, затем мужской бас почти шёпотом отрывисто произнёс, словно выплёвывая слова, а не шелуху:

– Да, подставили нас. Ждали, суки! С того берега пару раз зажигалками светили. Мы с Цапой засекли эту суету.

Сидевший по правую сторону от Кума мужчина лет 30 в спортивном костюме и с наколками на кистях рук добавил:

– Барычу не повезло с Тушканом. Они на баллонах на другую сторону реки рванули. А там видимо ждали.

Оглянувшись вокруг, словно присматриваясь к темноте, Кум спросил:

– Молодых Евсейчиков не видно?

Кто-то почти за скамьёй со старшим сначала прокашлялся, затянулся и наконец произнёс:

– Они до последнего рыбу тянули. Я видел, когда в кусты теканул.

Его сосед сначала ухмыльнулся, принял бутылку и вышел под искусственный свет фонаря, который ничего не давал, а только дополнительно утомлял своей беспомощностью. Парень тридцати лет с чисто выбритым лицом и голубыми глазами добавил:

– Ничего с ними не случится. Мелкие. Даже выкупать их у ментов не понадобится. В школе только отсидят в директорской, – он осмотрел собравшихся, посмотрел на свои ногти и передал бутылку по кругу дальше и скрылся в тени.

Неожиданно из темноты сначала донеслось тяжёлое шлёпанье сапог по мокрой земле, затем в тусклое освещенное пространство вывалились два взрослых браконьера, которые сидели в одной водяной яме вместе с Виктором. Уставшие, в мокрых одеждах мужчины молча подошли к скамейке, с которой сразу же кто-то спрыгнул, уступая место.

Двое устало плюхнулись на скамью. Кто-то из темноты сразу протянул им бутылку вина. Все пристально, насколько это было возможно разглядывали пришедших. Казалось, даже сигареты перестали дымить, чтобы не нарушать всё сгущавшуюся тишину над толпой недовольных мужчин. Отпив из бутылки двое вновь подошедших уткнулись молча взглядом в землю, думая каждый о своем.

Кум слегка наклонился и спросил, глядя на пришедших:

– Дэн, как вы?

Двое молчали, как и все вокруг. С их курток медленно по телу скатывалась вода. Лысый, вырвав изо рта рядом с собой сидевшего соседа папиросу, нервно закурил.

И вновь чья-то тяжелая и мелкая поступь разрезала ночной воздух. Но на этот раз в поступи не было монотонности, с которой шли уставшие, но всё же твёрдо стоящие на ногах зрелые мужчины.

Тишина вдохнула и выплюнула в тусклое освещение мальчишку 12 лет.

В руках Виктора всё также был его первый улов. Он нёс уже успокоившуюся рыбу обеими руками, крепко прижимая ее к себе. Казалось, он не выпускал её всё это время: костяшки пальцев выделялись своей белизной даже в темноте. Руки и лицо были в ранах от шипов рыбы. В некоторых местах просматривалась запёкшаяся кровь. Хвост рыбы и остатки петель и лески волочились за подростком между неуклюже расставленных ног. Тусклыми бесцветными глазами он смотрел перед собой. Расширенные зрачки ни на что не реагировали. Шевелились и были ещё живы лишь губы, которые продолжали шептать как мантру одни и те же слова:

– Я здесь. Я здесь.

Он едва держался на ногах. Вес рыбы тянул его вперёд, руки были напряжены, шаги были медленными и короткими. Казалось, всё тело била мелкая дрожь. Подросток медленно, словно приведение, прошёл мимо собравшихся, не отразив их присутствие.

– Да это же из старших Евсейчиков! – кто-то воскликнул из темноты.

– Кто сказал, что сегодня не рыбный день? – восторжествовал высокий мужчина сидевший недалеко от Кума. Кто-то передал ему бутылку. Он поднял её над головой, в знак молчаливой победы, и припал к горлышку.

Лысый мужчина, сидя на скамейке и смотря как мимо него проходит настойчивый и не сдавшийся мальчуган, которому он заехал по лицу, сплюнул слюну с никотином и проговорил:

– Хрен им собачий, а не облава. Ни че ментам не свалилось. Пусть песок жрут, суки.

Кум поднялся со спинки, внимательно посмотрел на скрывающуюся в темноте спину подростка, слегка улыбнулся и медленно стал хлопать в ладони. Кто-то из толпы подхватил жест. Вскоре все собравшиеся дарили Виктору овации.

Лысый присоединился, начав хлопать одной ладонью по своей татуировке на шее.

Виктор, молча, оглушенный произошедшим, не обращал никакого внимания на аплодисменты в его честь. Он прошел мимо, оставляя за собою лишь едва заметный шлейф сероводорода и металлического привкуса от уже уснувшей рыбы.

Красивая, но строгая мозаика крыльца встретила подростка блеском и свежестью, словно её только что помыли чистой родниковой водой. Стены здания облицованные в крупные мраморные плитки создавали ощущение роскоши и стабильности того, что сложно было объяснить.

Сюрреализм такой смены обстановки не вызвал никакого удивления у Виктора. Он тяжело поднялся вместе с рыбой по ступеням крыльца, подошёл к входной двустворчатой двери из коричневого и массивного дерева и навалился на неё. Двусторчатая дверь легко поддалась напору мальчика и он словно провалился вместе со своей добычей в огромную и темную пасть внутреннего пространства здания.

За закрывшейся за Виктором дверью в тонком зазоре между дверью и полом, медленно и зловеще извиваясь словно длинная змея, скрывалась прозрачная леска снасти, с затянутыми на ней круглыми петлями.

ГЛАВА вторая

В ресторане

Вечерняя Москва в конце апреля – это время, когда город окутывает мягкий свет заходящего солнца, а улицы наполняет свежесть весеннего воздуха. В парках и скверах распускаются первые цветы, и все начинаешь дышать ароматом молодой зелени. Некоторые спешат домой после рабочего дня, часть жителей наслаждаются откровенно тёплыми вечерами, которые уже позволяют проводить больше времени на улице. Небо над Москвой окрашивается в нежные розовые и оранжевые оттенки. Город уже начал оживать новыми красками и готовился встретить лето.

Рестораны и кафе обновляют меню, меняют декор и готовятся к новым рекордам выручки и посещаемости. К одному из таких заведений на Рублёвке подъехала представительская «Бентли» с черным лакированным отливом. Из передней пассажирской двери появился брюнет лет сорока. В руках он держал черный портфель из крокодиловой кожи, кричащий о высоком статусе своего хозяина. Карие, выразительные глаза, высокие скулы, чёткие черты лица, слегка хмурые брови. Он казался сошедшей с обложки делового издания моделью либо предпринимателем, который знает себе цену.

Из правой задней двери авто вышел его ровесник, сочетающий в себе классические черты и современную привлекательность. Светлые зачёсанные назад волосы, придавали ему юношеский шарм. Глаза голубые, яркие и выразительные менялись, казалось, ежесекундно. Мягкие черты лица придавали определённую решительность и силу. На губах блуждала лёгкая и не вызывающая ухмылка.

Водитель «Бентли» суетливо выскочил со своего места, открыл левую заднюю дверцу и помог выйти девушке.

Яркая, с темными, слегка волнистыми волосами, придающими ей мягкость и женственность. Высокий лоб и прямой нос относил её к какому-нибудь древнему аристократическому роду. Своими большими карими глазами она поймала взгляд водителя и слегка в знак благодарности кивнула ему:

– Спасибо! – уголки её губ слегка дёрнулись вверх. Затем она повернулась к своим спутникам и добавила: – Хорошо, что технологии ещё не научились выбрасывать людей из машины, и всегда есть рядом чья-то заботливая рука.

– Этой заботливой руке хорошо платят, – парировал Виктор, посмотрев на водителя и закинув ремень черного портфеля себе на плечо. – Не так ли?

– Так точно, Виктор Анатольевич! – ответил водитель, опустив взгляд, и поклонился.

Алиса, ничего не ответив Виктору, взяла под руки Алексея, и они втроём скрылись за стеклянными дверьми ресторана, которые предупредительно открыл перед ними швейцар, узнавший Виктора. Охранники при виде Виктора выпрямились и, скупо качнув головой, поздоровались глядя Виктору в глаза.

– Предполагаю, китайцы скоро додумаются встроить подобную вежливую руку в кожаном переплёте в свои гибридные Роллс Ройсы, – заметил по пути Алексей.

Виктор, следовавший за Алексеем и Алисой, быстро дополнил сказанное, обращаясь к Алисе: – Интересно, кого ты будешь в этом случае благодарить?

Алиса не оглянулась. Ей только удалось улыбнуться в ответит и произнести:

– Тогда я молиться начну чаще.

– Кому? – насыщенный низкий и одновременно тёплый баритон Виктора окутал Алису.

– Тому, кто меня будет слышать.

Алексей посмотрел в глаза Алисы и словно дополнил ее ответ:

– Ничто не заменит самого человека.

Однако никто не успел ответить, так как все трое дошли до администратора заведения, которая стояла за стойкой ресепшен. Невысокая стройная блондинка улыбнулась, слегка склонив голову, взяла три меню и прошла в зал.

Трое спутников последовали за ней. Они прошли между столиками с людьми и очутились в небольшом зале с приглушённым мягким светом и такими же мягким искусственные тёплых тонов стенами. Вокруг дерево и камень – никакой искусственности и полутонов. Люстры и настенные светильники умело распределяли свет, побуждая одновременно расправить плечи и заглянуть глубже внутрь меню, чтобы найти там, то, что захотелось бы есть только в подобном помещении. Звуки живой музыки из невидимых колонок привносили в помещение легкое джазовое настроение, под которое хорошо пьются дорогие и изысканные в своем вкусе и неординарности коктейли.

В помещении примерно на 10 человек был накрыт только один стол.

Администратор показала на столик, накрытый на троих. Алексей слегка отодвинул кресло, но Алиса села на небольшой диванчик, на который мгновение спустя сел и он. Кресло досталось Виктору. Когда он сел, то наконец взглянул на администратора:

– Позовите моего официанта, – прошептал он.

– Хорошо, конечно, – вновь слегка поклонилась девушка и бесшумно скрылась за портьерами, которые скрывали массивную дверь в зал.

Алиса посмотрела на изящный букет в центре стола и слегка коснулась приборов.

Виктор, удобнее устраиваясь в широком кресле с небольшой патетикой в интонации произнес: – Знаете сколько раз в Библии указано слово «не бойся»?

Никто не промолвил ни слова. Алиса с любопытством присматривалась к общей обстановке vip-зала. Алексей смотрел на Алису, словно наслаждаясь ее любопытством.

Виктор многозначно в голосе продолжил:

– Практически каждый день нам напоминают о страхе.

Алексей, бегло посмотрев на Виктора, произнес в ответ, слегка при этом постучав по своей голове:

– Наша копилка для образов воспринимает только то, что ей удобно.

В зале неожиданно тихо появился официант, и, молча подойдя к Виктору, с широкой улыбкой по приветствовал его.

– Гера, привет! Набросай нам на стол что-нибудь в стиле а-ля фуршет и напитки. Всё как обычно на этом этапе. Остальное закажем немного позже.

Алиса любовалась цветами. Алексей, откинувшись на спинку диванчика, разглядывал глянцевое меню. Поэтому никто не заметил либо сделал вид, когда Виктор взял официанта за край чёрной жилетки, притянул к себе и прошептал:

– Ты ведь всё помнишь и понимаешь? Не так ли?

– Да, Виктор Анатольевич. Я всё понимаю, – также шёпотом, но погромче, ответил официант.

– Себе тоже закажи что-нибудь. Не стесняйся.

– Благодарю вас!

Виктор опустил руку и позволил Гере аккуратно разлить по фужерам из бутылки, стоящую дежурно на столе, питьевую воду. Затем, незаметно для всех, он также тихо выскользнул из зала.

Алексей с некоторой брезгливостью во взгляде отодвинул от себя стакан с водой и немного поёрзал на диване.

– Он всё понимает, – негромко и слегка протяжно сказал Виктор, задумчиво глядя на сервированный стол. Затем неожиданно выпрямился, будто что-то вспомнил и уже почти затараторил слегка повышенным голосом:

– Вопрос Сознания. Вот, в чём заключён главный ингредиент любого научного блюда! Искусственный интеллект с кожаной рукой всегда останется обслуживающим инструментом человеческой лени.

– Очередной АБЫРВАЛГ профессора Преображенского? – ни один мускул не дрогнул на лице Алисы. Она также откинулась на спинку диванчика и посмотрела на Виктора.

– Сознание – это священный Грааль человека, который изменит мир по-настоящему. С пониманием его основ можно будет изменить всю психиатрию, – улыбнулся Виктор. Затем посмотрел на Алексея добавил:

– Психология останется лишь артефактом социальных игрищ.

– Хороший психиатр – это, в первую очередь, религиозный социолог! – в ответ парировал Алексей.

– Вы разве не замечали, чем ближе люди друг другу, тем чаще драки, – Виктор слегка прищурился и поднял брови. – Реальность непрерывно ищет способы перезагружать себя, как только наступает пубертатный период у цивилизации.

– Для кого воздух сотрясаете, мальчики? – улыбнулась Алиса, даря каждому свой открытый взгляд и тёплую улыбку.

Виктор вместо ответа достал из портфеля, с которым вышел из Бентли, книгу и, наклонившись вперед, передал через стол её спутнице:

– Нашему книголюбу немного для размышления набор научных терминов.

Алиса вскинула брови, разглядывая в своих руках книгу.

– Ты уже издал её? – она провела ладонью по гладкой твёрдой обложке, покачала книгу, словно определяла вес, одновременно читая вслух выгравированную на ней название книги:

– «Нейродегенеративные проблемы и Нейрометаболизм индивидуального опыта», Многообещающее название!

– Это всего лишь теория, объясняющая почему, мы до сих пор обезьяны, – небрежно кинул Виктор и взял со стола меню. Он несколько секунд изучал его содержание, наконец спросил: – Вы ели когда-нибудь бараньи яйца овечки Долли?

– Вас не смущает, что она была овечкой? – спросила Алиса, не отрываясь от книги.

Виктор с некоторым раздражением быстро парировал замечание Алисы:

– Меня больше смущает массовое исчезновение клиник по клонированию стволовых клеток для баранов.

Алексей молчал и смотрел то на Алису, то на Виктора. Его расслабленный и невозмутимый взгляд выдавали одновременно отрешённость и открытость ко всему.

В зале по прежнему тихо появился официант и быстро разложил с подноса на стол несколько блюд с закусками, бутылку красного вина и бутылку коньяка.

Все трое молча наблюдали как официант Гера ловко справляется с откупориванием бутылки сухого чилийского и разливанием по трём бокалам. Когда магия профессионального обслуживания завершилась, официант поклонился и отошёл от стола, приглашая гостей продегустировать напиток.

Алексей посмотрел на Геру и сухо произнес, едва скрывая свое раздражение:

– Никак не можешь запомнить, что я не пью? – Алексей резко отодвинул от себя бокал с алой жидкостью так, что тот почти ударился со стаканом с водой.

Алиса незаметно вздрогнула и глянула на своих спутников. Что-то зарождалось в воздухе, ещё неуловимое, но тянущее вниз, в темноту и вязкое непонимание. Только она подалась вперёд и почти протянула руку к Алексею, словно хотела своим прикосновением успокоить его и дать понять, что она с ним, как тот продолжил, всё также зло глядя на Геру:

– Убери от меня это подальше и принеси апельсиновый фреш.

Официант молча кивнул и покинул зал.

Скрывая раздражение, Алексей стал изучать неспешно содержание меню. Алиса не могла расслабиться, глядя как гуляют желваки на скулах Алексея, краем глаза отмечая, как Виктор тянется к своему бокалу и незаметно следит за ней.

Алексей еще с некоторым раздражением в голосе произнес Виктору:

– Каким бы размером ни обладало яблоко, которым ты нашпиговываешь задницу этой утки под названием Сознание, ты способен будешь дотянуться только до своих же собственных пределов пониманий об этом.

– Вам уточку не жалко? – спросила Алиса и изобразила подобие улыбки. Затем взяла свой бокал с вином, прикрыла глаза и вдохнула аромат напитка.

Виктор в это время дотянулся до салфетницы, вынул одну выверенным движением и без единой эмоции на лице. В его руках оказалась дорогая, фирменная авторучка, которой он что-то начал выводить на салфетке.

Алиса, прикрыв глаза, продолжала наслаждаться нотами шоколада и чёрной смородины из бакала с вином. Она словно хотела напиться ароматом алкогольного напитка.

Виктор на секунду оторвался от салфетки и посмотрел на Алису, затем на Алексея. Никто не видел его письменных стараний. Переведя взгляд с Алисы на Алексея, он с некоторым вызовом произнес им:

– Вы ругаетесь между собою хоть иногда? Хотя бы ради секса? У меня ощущение, что вы живёте как-то без цели. Без крови конфликта, что ли.

Наконец, дописав, он придвинул салфетку в центр стола, ближе к Алисе. Та открыла глаза, поставила бокал и посмотрела на клочок бумаги. Затем придвинула его к себе, взяла со стола сервировочный нож для рыбы, поставила его на ребро и стала водить взгляд по тексту, читая с идеальной плоскости столового прибора написанную задом наперёд надпись.

«Он всегда будет слабым» – Алиса не подала вида, но внутри всё зарождалось знакомое беспокойство. Она сумела быстро подавить своё дыхание, наиграно небрежно взяла салфетку и стала складывать из неё аригами – розу.

Глядя на ее действия, Виктор произнес с небольшой торжественностью в голосе:

– Знаете, здесь подают прекрасную жаренную утку в вине Пино-нуар.

Затем он посмотрел на читающего меню Алексея и вновь вернулся взглядом к рукам Алисы. Перед ее руками уже лежал аккуратно сложенный белоснежный цветок с парой букв на лепестках.

Виктор продолжил:

– Вы были когда-нибудь в Бургундии? Если вы окажетесь там, значит, ваш извилистый и скользкий путь среди плотных вин для опохмела закончился. Тогда перед вами предстанет богатая палитра ароматов виноградных полей Терруара.

Алексей лишь слегка поднял брови, Алиса же выпрямилась и решилась сделать глоток вина. Терпкие, сладковато-фруктовые оттенки спелой вишни, малины и клубники напрягли её рецепторы. Оттенок трюфелей, как первое послевкусие, показало глубокую структуру вина, а кислотное послевкусие ягодами и специями продемонстрировали вкус того, кто его заказал. Не то, чтобы ей нравились дегустации вина, просто это было одним из её увлечений, которые вносили хоть какое-то разнообразие в её мир.

Виктор тем временем нажал на звонок вызова официанта, который лежал на столе рядом с букетом. Тот сразу появился с ярким стаканом апельсинового фреша, поставил его перед Алексеем и, повернувшись и слегка склонившись перед Виктором, замер в ожидании.

Виктор не стал напрягать себя речью, он просто показал на название блюда и отложил меню. Официант выверенно кивнул и вновь покинул зал.

Алексей, словно не замечая никаких колебаний вокруг себя, продолжая смотреть в глянцевое меню заведения произнес:

– Знаете, почему никто до сих пор не видел Бога? Искать всегда интереснее, чем найти!

Виктор резко парировал:

– Тем притягательнее тайна! Вы даже не представляете, на что способен человек, управляющий сознанием! – парировал Виктор.

– Догадываюсь, – то ли от вина, то ли от какого-то липкого и прежнего сожаления печально выдохнула Алиса и вернула бокал на стол. Затем, откинувшись на спинку дивана, она дополнила уже не скрывая внутреннюю усталость: – Нет смысла ни в чём, если оно не выражает мысль Бога.

– Маленький ум любит красивые сказки, которые практически никогда не сбываются, – Алексей явно говорил это Виктору.

Виктор, открыв бутылку коньяка, вылил обильно в коньячную рюмку содержимое и, не чокаясь, проглотил залпом все содержимое. Закусив долькой лимона, он, еще морщась от вкуса, произнес Алексею:

– Непременно бери предоплату с пациентов, которые склонны к суициду. Из них всегда получались плохие сказочники.

Алиса слегка приподняла брови и проговорила в ответ на реплику Виктора:

– Священный скрижаль психиатра?!

– Дорогая, только благодаря тебе мы и можем друг с другом поиграть в этот ментальный пинг-понг, – голос Виктора поднялся на полутон, уголки губ взметнулись наверх, а в уголках глаз проступили морщинки.

Неожиданно зло и с некоторым вызовом глядя на Виктора, Алексей произнес:

– Она не твоя дорогая!

– Думаешь, я этого не знаю? – в голосе Виктора послышалась странная, но содержательная в своей скрытой истории, злоба.

Неожиданно в пространство помещения ворвался пронзительный стук в дверь. У открытых дверей стоял слегка седовласый мужчина лет 50. Одетый в темно-синий костюм тройка с синим галстуком поверх голубой рубашки и с добродушной улыбкой, он вызывал на первый взгляд доверие. Но в его взгляде, направленном на Виктора, чувствовалась какая-то скрытая напряженность.

Еще стоя у открытых дверей в зал, он громко произнес:

– Приветствую дамы и господа, и приятного аппетита!

Виктор, не вставая с кресла, бросил в ответ с наигранным удивлением:

– Какая неожиданность в доме нашем! Добрый вечер! Знакомьтесь, Михаил!

Алиса, уважительно обращаясь к гостю, приветливо произнесла:

– Здравствуйте!

В это время Алексей встал со своего места и, коротко бросив всем: – я не надолго, – быстро удалился из зала.

Михаил, не обращая никакого внимания на Алексея, подошел к Виктору и с доброжелательной улыбкой на лице тронул его за плечо:

– Надеюсь, я не помешал вашей вечерней трапезе?

Виктор, улыбаясь в ответ, приветливо предложил Михаилу присесть на свободное место. Открывая бутылку коньяка и разливая содержимое по коньячным фужером себе и своему гостю, он с некоторой наигранностью в интонации произнес:

– Все было настолько прогнозируемо, что даже цвет твоего галстука предвиделся. Запей свое волнение, а то ты опять с открытой колодой со мной играть начнешь. В твоем случае лучше быть непредвиденно-пьяным.

Михаил, уже с нескрываемым волнением, чокнулся фужерами с Виктором и выпил коньяк:

– В прогнозах ты специалист – слегка сморщившись от вкуса напитка, произнес Михаил.

Виктор, с непонятным чувством преимущества заглядывая в глаза Михаила, с некоторой бесцеремонностью сказал:

– Не затягивай. У меня перед Алисой никаких секретов нет.

Михаил, откусив ломтик лимона, в ответ промолвил:

– Наверное, это счастье, когда есть кому доверять? Как рассчитываться будешь за свою инсайдерскую информацию?

Виктор, улыбнувшись на вопросы Михаила, язвительно вкрадчиво произнес:

– Ты ради этой мелочи инквизицию святую устроить собираешься?

Михаил вскочил со своего места:

– Мелочь!? Полтора ляма зеленых ты считаешь мелочью?

Виктор без раздражения и какой либо тревожности в голосе, не вставая с места и не отводя взгляда от Михаила, произнес:

– А не хер уши греть, когда информация не для тебя звучала. Включай голову, а не просто кушай в нее. Считай что прошел хорошую и дорогую коучинг-сессию.

Михаил снова сел на свое место и, протянув руку к бутылке, не спрашивая налил себе еще коньяка:

– А ты заматерел с возрастом. А наперстки по прежнему крутишь.

Виктор также потянулся к бутылке и, долив содержимое в свой фужер, произнес слегка улыбаясь: – Мне всегда было интересно изучать пределы человеческой жадности.

Мужчины чокнулись фужерами, не обращая никакого внимания на Алису, словно ее не было в зале.

Михаил вместо тоста со скрытой угрозой произнес:

– Напрасно без охраны шляешься!

Виктор, улыбнувшись, ответил:

– А зачем? Когда ты очень даже прогнозируем? Даже твой визит был просчитан.

Михаил вопросительно посмотрел на Виктора.

Ощущая на себе вопросительный взгляд Михаила и его настойчивую немую просьбу поделиться своими расчетами, Виктор словно сжалившись над ним, изящно разложил ребус:

– Мне еще никогда так широко и напряженно не улыбалась на входе прекрасная хостес. Она даже от волнения меню чуть с собой обратно не унесла. Красивая! У нее квартира на Тверской, не правда ли?

Михаил с нескрываемым удивлением спросил:

– Откуда ты знаешь о квартире?

Виктор, в ответ улыбнувшись, спокойно задал встречный вопрос: – Мир слухами полон! Особенно тогда, когда самому сложно не хвастаться такими подарками, не правда ли? Я даже знаю, что ты в эту комнатку прослушку воткнул в меру своей предприимчивости. Только ты все равно ни хера не поймешь, что здесь происходит. А я вот могу тебе подбросить очередной инсайдерский груз, чтобы поиграть с тобой в свои перспективы.

Михаил, отпивая из фужера коньяк и закусывая напиток очередной долькой лимона, зло и с расстановкой произнес:

– Какая может быть связь между дипломированным психиатром и финансовым инвестором?

Виктор, без вызова поддавшись в сторону Михаила, и уже без металлического привкуса в голосе несколько таинственно сказал ему: – Если рассудочно анализировать работу синопсов в голове, то можно обнаружить химическую формулу Бытия!

Откинувшись в своем кресле, он коротко дополнил:

– Или стать эндогенным наркоманом.

Михаил с теми же нотками злости и с некоторым вызовом произнес в ответ:

– У тебя, наверное, в твоей клинике целая аналитическая команда сформирована. Ты можешь мне что-нибудь предложить из этой формулы? Так, для компенсации.

Виктор, не реагируя на сарказм Михаила, широко улыбаясь, произнес:

– Если не умеешь конкурировать, создавай новые рынки. Тем более когда культура хедж-фондов у нас еще не сформирована. Клондайк для инвестиций в человеческую жадность и лень!

В это время Алексей, зайдя в туалет ресторана, склонился над умывальником, словно его тошнило. Он открыл кран с водой и начал пристально и с напряжением во взгляде смотреть на бегущую из под крана воду. Через какое-то время он перевел тяжелый взгляд с текущей воды на свое пасмурное отражение в зеркале. Его брови нахмурились от напряжения, овладевшего всем им. Затем, ладонью правой руки проведя по своему лицу словно массируя ее, он перевел эту руку в сторону зеркала и закрыл свое отражение в зеркале рукою, словно не хотел больше видеть себя.

В вип-зале Михаил по прежнему забрасывал Виктора вопросами:

– Ты все таки что-нибудь существенное можешь предложить?

Виктор с наигранным смущением: – Ах, да! Этим же заниматься надо. Думать самостоятельно.

Михаил, не обращая внимание на сарказм Виктора, продолжал задавать вопросы:

– На чем эти рынки новые можно создавать, если во всех щелях давка стоит за использованные пакетики для чая? Все идеи, мать твою! У меня карман глубже.

Виктор, усмехнувшись примеру Михаила, посмотрел на него внимательно и продолжил сыпать предложениями:

– Ищи черные дыры, а не щели. Начни инвестировать в исследование маркетинговых стратегий. И в дальнейшем реинвестируй средства в строительства психиатрических лечебниц рядом с каждым из этих центров.

Михаил вопросительно присмотрелся к словам Виктора, словно пытался понять, в чем суть данного предложения. Виктор поняв вопросительно молчание собеседника терпеливо продолжил:

– Прислушайся внимательнее, о чем шепчет человеческая совесть и вкладывайся в лонг. Хочешь шортить – предлагай компенсации этому ропоту. Духовный фаст-фуд уже давно усвоил эти маркетинговые антидепрессанты.

Виктор, внимательно посмотрел на Михаила. Тот, держа в руках коньячный фужер с недопитым коньяком, слегка взболтнул содержимое и в ответ посмотрел на Виктора через стекло фужера:

– Хороший коньяк. Красиво растекается. Медленно! – и затем с усталым вздохом продолжил:

–В мое время камасутру не преподавали, и поэтому мы могли многое.

Виктор быстро парировал с некоторым вызовом:

– Не ведись на прошлое, если не знаешь, как расти на этом.

Михаил посмотрел разочаровано на Виктора и, большим глотком выпив остатки коньяка, зло промолвил:

– Твоя херня про бытие не пахнет перспективами. Только блевать хочется. Я рассчитывал на существенный афродизиак, чтобы стояк все решал.

После этих слов Михаил повернулся в сторону Алисы и, внимательно рассмотрев ее, с наигранной виной попросил извинения:

– Не сердитесь, пожалуйста, на старого гусара. Он что видит, о том и поет, – затем, повернувшись к Виктору, уже с несколько угрожающими нотками в голосе произнес:

– Ты об охране все таки подумай. У меня, как сам знаешь, есть своя охранная фирма. Могу предложить услуги.

Виктор, улыбнувшись на предложение, бросил в сторону Михаила короткую реплику:

– Быстро учишься!

Михаил приподнялся со своего места и, в знак прощания, посмотрев на Алису, кивнул ей головой и пошел к выходу по пути похлопав по плечу Виктора:

– Дорогая лекция всегда на эпитафию похожа. Береги себя!

Виктор не вставая с места:

– И тебе не хворать. У Степаныча за покером встретимся. Он банкует на выходных.

У самых дверей вип-зала Михаил обернулся:

– До встречи, у Степаныча!

.

Когда мужчина вышел, Алиса выдохнула и расслабилась. Её глаза, направленные на Виктора, странным образом наполнились нежностью и заботой. Сейчас её лёгкая улыбка не выглядела натянутой или принудительной. На щеках появился румянец. Она потянулась к столу и, протянув свои руки, сперва коснулась лежащей на столе ладони левой руки Виктора и затем нежно обхватила кисть его руки.

Она с нежностью и почти что с материнской заботой стала рассматривать на запястье его левой руки давно затянувшийся шрам. Виктор не шелохнулся. Он только слегка склонил голову и глубоко вздохнул. Спустя пару мгновений, которые стали для неё ещё одной вечностью, Виктор наконец ответил тем же, сплетя свои пальцы с тонкими длинными пальцами Алисы.

Алиса выдохнула и попробовала заглянуть в бездну глаз Виктора. Тот не стал уводить взгляд, а продолжал с какой-то странной усталостью смотреть на Алису.

В это время в вип-зал без стука зашел Алексей. Он успел заметить как Алиса и Виктор в тишине держат друг друга за руки.

При его появлении они разжали торопливо руки и уселись по удобнее на своих местах.

Алексей, увидев эти движения, не подал никакого вида.

Алиса стыдливо отвела взгляд от Алексея.

Виктор заметил слегка приподнятые и сведённые вместе брови Алексея, его потухший взгляд, опущенные веки и слегка покрасневшие глаза. Мышцы лица словно утратили свою эластичность, от чего уголки губ стремились вниз.

Словно преодолевая свое внутреннее напряжение, Алексей взял со стола свой стакан с апельсиновым фрешом и произнес:

– Кажется, мы забыли, что сегодня провожаем нашу Алису в её путешествие по Индии, – Алексей посмотрел на женщину.

Виктор, словно снимая общее напряжение за столом, быстро встал со своего места и долил в фужер Алисы красное вино. Затем он потянулся к бутылке коньяка и плеснул в свой фужер её содержимое.

– За твою успешную и интересную поездку в страну, где всегда была возможность найти Сознание, – промолвил улыбаясь Виктор, подняв свой фужер.

– Главное не ищи ничего на кострах Варанаси. Нам ведь ответы нужны при жизни? Не так ли? За тебя, родная! – подхватил тост Алексей.

Костры Варанаси

В Индии, где древние традиции мифологической вязью переплетены с современностью, люди жили словно в какой-то непонятной для Алисы безропотной гармонии с происходящим, в той реальности, в которой она никогда не захотела бы жить.

Мистическая реальность этой земли никогда особо не привлекала к себе Алису. Мистики ей всегда с избытком хватало в своей собственной жизни. И даже массивное разноликое тепло культуры Индии со всей своей многовековой таинственностью с щепоткой надежды на будущее не прогнозировали Алису на что-то лучшее.

Бесчисленные паломники, прилетающие в Индию в современных и удобных самолетах выходили в своих легких одеждах из прохладной пасти аэропортов и сразу растекались по невидимым рекам бесконечной суеты.

При всей своей натянутой предрасположенности к Индии и многим ее городам, Варанаси она остерегалась особо сильно. Скорее даже побаивалась. Даже автобус, в котором Алиса ехала через этот город к ашраму, казался ей своеобразным натянутым нервом мужского отчаяния, разукрашенным традиционными цветочными гирляндами Пушпа-мала, аромат которых не мог скрыть запах пота и человеческих экскрементов. Поэтому она никогда особо не спешила сюда. Но сейчас накопившаяся внутренняя тревога перед неопределенностью словно выплюнула ее в этот город.

Достаточно непростые условия в этих местах формировали что-то вроде крепких связей среди приезжих. Здесь каждое сообщество туристов-паломников создавало своеобразные островки защиты от церемониальных костров и сектантов разного рода, которые, как казалось, пытались прилипнуть к благородным намерениям приезжих.

Формируя свое скоропостижное бытие в этом Городе Мертвых, туристы старательно кучковались друг с другом и передвигались только сплоченными группами от одной достопримечательности до другой.

Варанаси без какого-либо усилия разоблачал пафос духовности, сжигая маски, под которыми плавились идеи о себе, роли, въевшиеся под кожу тщеславия.

Запах мелких грызунов, пряного шафрана, чудесного сандала, жаренной на улице еды, собственного пота от сорокаградусной жары в замесе с влажным воздухом густым и прозрачным туманом стекались на берега Ганга, на которых в течение всех суток проходили церемонии кремации.

Несмотря на подкатывающие временами отвращение и приступы тошноты, Алиса буквально физически ощущала, что ей крайне необходимо находиться именно здесь, вдали от любого соблазна и иного искушения, сохранив в себе странный зов к чему-то родному в самой себе, что звучало в ней последние полгода робко, но настойчиво.

«Оазис спокойствия и уединения, погруженный в атмосферу гармонии и поиска внутреннего света. Расположенный в живописном уголке у подножия гор, наш ашрам станет для вас пространством для приобретения своей истинной сути». В памяти бледно промелькнул текст буклета, который она где-то неосторожно прочитала. Но ни что не отражалось в ее восприятии ответом – почему она все-таки здесь оказалась?

Тишина места, на самом краю этого города где-то далеко по Гангу, встретила Алису звуками природы, которая контрастировала с суматохой самого города.

Как только Алиса приехала из Варанаси в ретритный центр, она не сразу поняла, что это была не просто одна и та же страна, но и один и тот же город. Ее любопытное и беглое внимание еще оценивало шевелящуюся повсюду разношерстную толпу, в которой постепенно начинали выделяться люди.

Бросив багаж в аскетичном небольшом номере ашрамовской комунны, Алиса сразу пошла гулять. Её детство в детдоме не позволяло путешествовать с родителями, которых она практически не помнила.

Город рядом с ашрамом сразу затянул ее в свои узкие улочки, выходящие порою к базарам и ветхим историческим памятникам.

Людей в этой части города, по которому молча бродила Алиса было немного, но они умудрялись наводить деловую суету.

На небольших улицах сновали толпы людей. Транспорт замыкался в непонятно откуда взявшихся пробках. Небольшие рынки становились настоящими маленькими лабиринтами, где потеряться среди магазинов становилось также возможно как и в самом центре города.

Музыка, разговоры на хинди, английские и русские фразы – всё перемешалось в хаосе, став неуловимым и ритмичным дыханием этого места.

Словно пропитываясь этим дыханием, которое сложно уже было отделить от себя, Алиса незримо ощутила как понемногу начала укутываться в запахи этого города, словно в шелковое разноцветное сари. Одновременно Алиса чувствовала, как расслабляясь, она словно безусильно сдавалась всему происходящему, одновременно охватывая мир со всем его помойным содержанием, через которое начало просачиваться восприятие красоты этого мира.

Неожиданно для себя Алиса снова оказалась на берегу Ганга. Глядя на то как индийцы чистят зубы, моются и пьют мутную воду, Алиса не съежилась от неприятных ощущений. Где-то выше по течению виднелся во всем своем величии пепельно-коричневый город «Варанаси». Выше по течению у самого подножия Города Мертвых церемониальные костры кремации были похожи на бесформенные большие свечи, воздающие хвалу священной реке Ганг.

Что-то неумолимо потянуло ее к этим кострам и, наняв лодочника, Алиса поплыла по реке к заветным огням. Мимо проплывали различных мастей лодки, куски деревьев и много непонятного мусора, слившегося с темными и мутными водами самого Ганга.

Когда лодка уже приближалась к ветхому помосту причала, к ее борту неожиданно подплыл мальчик лет 12. Нырнув сперва перед лодкой и затем вынырнув из воды, он зацепился за ее низкие борта. Вода плотным потоком стекала с его волос и лица, обтекая нос и губы, которые раскрывшись в широкой улыбке, приветствовали Алису. Глядя на нее, он что-то спросил. Алиса не понимала хинди, но по неловко протянутым к ней рукам барахтающегося в воде мальчика, она осознала, что он что-то просит. Она достала из кармана своих легких брюк 50 рупий, протянула ему бумажную купюру и бессознательно погладила мокрую голову мальчика. Алиса вспомнила, что в Индии нельзя дотрагиваться до головы детей, но руку не отдернула. Что-то другое руководствовалось ею, что-то больше чем она хотело притронуться к этому живому существу. Мальчик, по-прежнему широко улыбаясь Алисе, что-то произнеся на своем языке и зажав бумажную купюру в левой руке оттолкнувшись от лодки, поплыл к соседней, проплывающей мимо, шлюпке.

Лодка Алисы слегка стукнулась с небольшим причалом, сверху над которым нависал странного вида дом с широкими разноцветными балконами. По берегу было хаотично разбросано множество бревен и мелких сухих ветвей. Местами, поверх пепельного цвета мусора лежали оторвавшиеся от ритуальных венком яркие лепестки роз, лотосов, жасмина. Алиса спрыгнула с лодки и по деревянному помосту прошла к берегу, где прямо возле нее начинал разгораться один из погребальных костров.

Глядя на огонь, Алиса почувствовала как ее внимание неуютно съежилось от увиденного. Вблизи все это торжество уже не казалось таким нарядным и красивым. Мысль о том как предельно просто завершается жизненный путь, словно иголка с суровой нитью прошила полотно восприятия Алисы. Тело, знавшее боль и наслаждение, жажду и удовлетворение, мечты и страсти в финале сгорает словно ветхая одежда. Остается только вопрос- зачем? Зачем душе носить это тело? В чем смысл? Чего хочет Бог?!

Но вдруг среди пламени огня Алиса увидела руку. Размышления, которые суровой ниткой заштопывали шрам понятийностей, неожиданно рассыпались перед самим происходящим. Смуглая и сморщенная рука была не смиренно покрыта дровами, а торчала с уровня локтя прямо между ними. Скрученные пальцы, словно пытаясь ухватиться за жизнь, молчаливо и трагично объясняя, что он, тот, кто завален дровами и традициями, что-то еще не успел сделать… а может простить… А может долюбить кого-то… кто еще жив.

Алиса без какого-либо отвращения смотрела на то, как жаркое пламя костра своим алым языком начинало быстро поедать эту руку. И то, что эта была левая рука уже не вызвало в ней никакого удивления.

Неожиданно возникшее сострадание к этой руке на фоне сернистого запаха горящих волос и тлеющего угля человеческой кожи странным образом привносило в восприятие Алисы что-то похожее на полудикую… любовь. Любовь к мертвым чужим пяткам, торчащим среди веток костра. Любовь к неожиданно упавшим из костра тлеющим костям руки, которую кто-то быстро подобрал и заботливо снова бросил в огонь.

Все это уже не казалось для Алисы диким и странным. Что-то стерло беспечным ластиком границы между тем, кто видит и самим событием. Пульс, дыхание, запах тлеющего тела, голоса снующих возле костра людей, прохлада воды Ганга. Слияние мертвого и живого… все это было просто Любовью!

Обессиленная от возникших ощущений Алиса села на влажный прибрежный песок. Пепел, отрываясь от бесноватого костра черными дотлевающими лепестками, нежно садился на ее одежду.

Неожиданно вспомнив знакомый призыв на туристическом буклете, Алиса пришла в чувство – «Оазис спокойствия…»

Кто может знать в чем состоит истинный покой? – подумала Алиса.

Она уже не помнила как вернулась в ашрам.

Она сразу уснула, как только прикоснулась к поверхности кровати в своей комнатушке.

На следующий день в шесть утра Алиса зашла в уже заполненный сидящими людьми зал и огляделась. На низком подиуме в глубине помещения сидел белобородый Гуру лет шестидесяти и проводил сатсанг.

Алиса не стала проходить в центр зала, а села у ступеней входа в этот зал. Она попробовала погрузиться в себя, вслушиваясь в речь русского переводчика, переводившего слова гуру с индо-английского языка. Сначала она настойчиво делала попытки слушать напрямую самого гуру, но его произношение английских слов создавали глубину непонимания того, что и так практически невозможно было понять. Через какое-то время, переведя свое восприятие на неспешный русский говор переводчика, она бессознательно расслабилась, распознавая вальсирующие танцы деепричастных оборотов с отглагольными наречиями. (или причастных оборотов с отглагольными прилагательными) Совокупность убаюкивающих фонетических приемов, повторяющих как в гипнозе поющие гласные звуки постепенно погрузило шевелящийся ум в приятную и беззаботную тишину, отчего она невольно улыбнулась.

Когда гуру закончил свою речь, этническая музыка, до этого слабо звучащая на заднем фоне, зазвучала громче. Алиса невольно стала покачиваться в такт и что-то напевать. Что-то вроде мощной вибрации словно вползло в неё и вызвало эти движения. Это было неосознанно – Алиса не знала ни традиций этой страны, ни обрядов, но ее тело, сливаясь с танцующей массой в зале, продолжало двигаться самостоятельно от разума.

Только войдя в небольшой транс, она внезапно открыла глаза и увидела перед собой гуру. Он наклонился к Алисе и стал что-то шептать ей на ухо… Или петь? Неожиданно он прикоснулся своей правой рукой к левому запястью Алисы и начал внимательно рассматривать татуировку. На какое-то время Алисе показалось, что ее рука стала той самой рукой, нелепо торчащей из костра Варанаси, которую она видела еще вчера. Ее рука словно начинала тлеть, размывая рисунок на ее левом запястье. Начинала появляться реальная боль слово от ожога. Переведя свой взгляд на ее лицо, седовласый гуру о чем-то спросил, глядя ей в глаза. По интонации было понятно, что это звучал вопрос. Но не имея никакого представления о его содержании, ум Алисы словно сдался самому звучанию и обжигающей боли на запястье.

По её телу словно прошёл ток, но ей не хотелось никуда бежать и вообще думать. Она автоматически подалась вперед к гуру и, не осознавая этого, сама обняла его ноги и беззвучно глубоко вздохнула.

Гуру сделал шаг назад и слегка поклонился, словно вырываясь из объятий Алисы. Алиса склонилась перед мастером и подняла на него взгляд. Голубые глаза старца светились смехом, но не сиюминутным, а благословенным, словно он познал всю суть мира и поэтому имеет право на благородное веселье в эпицентре бессмертной жизни.

Алиса прикрыла глаза и в это же мгновение её словно бросили в бесконечность, ей стало грустно, страшно и радостно одновременно. Гнев менялся на азарт, а апатия на воодушевление. Эти эмоции вышли сильной тряской тела. Она словно догорала, лежа на вчерашнем костре Варанаси. На ее теле начали проступать капли пота, охлаждая возбуждённое тело женщины.

Где-то выше, чем голова, танцевальным хороводом вертелись страхи за будущее и неуверенность, смешанные с ликованием перед Величиной и спокойствием самого момента. Все смешалось в этом танце, смывая устойчивые очертания той, кем она себя считала. Алиса невольно отклонилась назад и могла бы упасть, но чьи-то заботливые руки подхватили ее тело и положили на пол рядом с порогом, на котором она недавно сидела.

Кто-то мягко притронулся к ее голове, одновременно приговаривая на хинди что-то вроде мантры.

Все вокруг расхлопнулось, словно легко стало не ей, а самому пространству, которое охватывало ее тлеющее тело. Она никогда не ощущала себя такой бесформенной, словно вне тела. Лёгкость и блаженство проступили так ясно, что Алиса невольно прослезилась. Этот опыт казался переживанием зародыша в утробе матери, привязанным к сферической реальности пуповиной, за которую ей вроде удалось зацепиться своими ручонками. Но эту неожиданную ассоциацию, случайно залетевшую в восприятие Алисы, легкий ветерок с порога ашрама вырвал и унес куда-то вглубь зала.

Алиса немного пришла в себя. Через минуту уже можно было открывать глаза и двигаться дальше без мысли о том, что обо мне могли подумать окружающие люди.

Алиса открыла глаза. Привстала с пола на колени и вновь поклонилась. Старец в белых одеяниях уже стоял где-то далеко в стороне, наклонившись над какой-то полноватой женщиной, которая лежала перед ним с закрытыми глазами и тряслась в странном расслабленном танце, временами издавая из себя приглушенные стоны.

Алиса выдохнула. Перед глазами в ярком калейдоскопе пронеслись все события за последние сутки. Дальше в воспоминания просто не хотелось идти.

Параллельная Реальность.

Алиса, сидя на коленях посередине столовой, мокрой тряпкой протирала пол. Просторное помещение с треть футбольного поля было чистым, но в ашраме не разрешали лениться. Если мыть, то каждый день.

Алиса так и поступала – после того прикосновения гуру, она решила остаться в этом почти райском уголке на какое-то время и начать прислуживать в меру своих возможностей. Работы в ашраме было не мало, и люди периодически меняли свои обязанности, чтобы не переводить в рутину то, что можно было еще делать, включая спонтанные движения. Еще вчера она работала на кухне с суетливыми и вечно спорящими на английском языке взрослыми женщинами. Было немного странным воспринимать суетливость большого города в людях, которые уже не одну неделю проживали в ашраме.

Неприхотливое и необременяющее занятие сегодняшнего дня позволяло Алисе быть какое-то время в тотальной тишине.

– Здравствуйте! – услышала за своей спиной Алиса знакомый голос.

Она обернулась и увидела перед собой улыбающегося мужчину лет тридцати пяти. Это был знакомый переводчик, который на сатсанге сидел рядом с гуру и переводил его слова на русский язык. Его длинные, слегка завивающиеся светлые волосы, приятная внешность, лицо с острой бородкой напоминали какого-то голливудского актера, но мысли не развили свою приятную и логическую последовательность, поскольку в руках этого мужчины была метла.

– Меня Кирилл зовут, – дополнил свое приветствие мужчина и снова улыбнулся.

– Здравствуйте! Слава богу, что не какой-нибудь Ананда, – улыбнулась она в ответ.

– Вы тоже из России? Я заметил, как вы слушали гуру. Наши, они с каким-то другим переживанием воспринимают его учение и наставления.

– А как по-другому?

– Знаете, чем Индия манит к себе наших паломников? – Кирилл словно не услышал вопроса женщины.

– Чем?

– Романтическая загадочность Индии даёт надежду на что-то очень искреннее и доброе, что мы привыкли в себе скрывать, – брови на лице мужчины слегка метнулись вверх, не отставая от губ.

– Наверно нельзя утверждать это за всех, – Алиса прополоскала тряпку в небольшом ведре с водой. – Почему же мы это в себе скрываем?

– Наверное потому что можем любить. Любить широко и искренно. Но эта любовь делает нас какими-то уязвимыми сектантами в глазах нашего привычного соседа, – улыбнулся Кирилл.

– Вы считаете, что это общая патология? – на лбу Алисы появились две горизонтальные складки, а ноздри и зрачки чуть расширились. Однако тон её голоса был всё таким же мелодичным, под стать едва уловимым звукам птичьего щебета на близстоящих деревьях.

– Я не о патологии. В нас много непроявленной любви, которая изнутри нас же и придавливает к тем образам, за которые мы привыкли прятаться. Мы чаще чем кто-либо смущаемся, когда становимся счастливыми. Не замечали в себе это?

Алиса, улыбнувшись, дополнила – Наверно поэтому мы никогда в отличии от традиции Варанаси не будем топить в реке своих усопших святых, – затем она снова окунула в ведро с водой тряпку, и отжав ее, начала перед собой вытирать какое-то пятно.

Какое-то время она уже драила вокруг себя полы, так, словно от этого зависела её жизнь. Кирилл тем временем медленно поставил метлу рядом со стеной, подошёл к Алисе и сел на корточки. Несколько мгновений он рассматривал небольшой белоснежный термос, что стоял неподалёку от Алисы. Затем улыбнулся и посмотрел на девушку.

– Меня еще зовут «Вечно ищущий»! Я из тех репатриантов, которые больше похожи на Бременских музыкантов, – он протянул ей руку.

– Алиса! – женщина вытерла ладони о платье и ответила на приветствие лёгким рукопожатием. – Вы давно здесь?

– Здесь, наверное, уже недели четыре. До этого в Катманду жил при ашраме. Здесь юродивым быть проще, – он ещё раз улыбнулся, – А что вы ищете?

– В этом ашраме? – голос её дрогнул и повысился на полутон, а брови скользнули вверх.

– Можно и так спросить.

– Наверно саму себя, – ответила Алиса спустя несколько секунд, во время которых она наблюдала за каплей на полу, которая высыхала буквально на глазах.

– А как вы знаете, что потеряли себя? – спросил Кирилл с какой-то странной интонацией в голосе.

Алиса задумалась, затем ответила, глядя на то место на полу, где совсем еще недавно была капля воды, – Скорее всего, забыла себя.

Алиса поджала губы и словно погрузилась в себя. Было ощущение, что она сама не поняла свой собственный же ответ.

– Судя по всему, вы здесь надолго не останетесь, – заметил, улыбаясь, Кирилл.

– Почему?

Кирилл ответил не сразу, и в этот раз речь была размеренной. Он явно подбирал слова – Потому что на этом празднике остаются надолго в основном те, кто усердно прячется от самого себя.

Алиса положила тряпку в ведро и ещё раз вытерла руки о подол своего длинного, свободного покроя платья, села в позу лотоса и отпила из термоса. Между бровей залегла небольшая морщина, а губы плотно сжались.

– Я тоже сначала искал Просветления, – после минутной паузы продолжил Кирилл, – Сначала казалось, что это панацея от всего. Потом я устал искать. Потом понял, что устал от самого себя.

– Кто ищет, вынужден блуждать, – ответила медленно Алиса, глядя в пол перед собой.

– Фауст? – мужчина улыбнулся и проследил за наклоном головы Алисы. Та через пару мгновений словно очнулась и посмотрела Кириллу в глаза. Тот продолжил – На мой взгляд, духовность – всего лишь портал в параллельный мир, который точно такой же, как наш, только он как отражение в зеркале. Та тоже самое, только всё наоборот. Ты изначально счастливый ищешь как бы тебе поиграться, чтобы забыть себя, а потом перевернувшись в этом поиске, видишь, что ты не мог потеряться. Просто скучно в этой реальности не играть ни во что.

– Интересная гипотеза о моем «Личном Я», – заметила, улыбнувшись, Алиса.

Кирилл продолжил, но уже заметно медленнее и акцентированно – Иногда на переходе этих зеркальных реальностей можно обнаружить то, что не способно отразиться ни от чего.

Алиса молчала и задумалась о чем-то своем.

– Люди… Они слабые существа, – продолжил Кирилл, глядя на Алису, – Но как Боги, они не нуждаются в силе. Вот такой вот парадокс этого перевертыша.

Неожиданно в кармане Алисы раздался телефонный звонок. Алиса вздрогнула и достала смартфон из кармана платья.

Кирилл тут же поднялся, взял в руки метлу и, отойдя в сторону, принялся подметать порог помещения.

– Алексей, привет! – Алиса нажала на кнопку вызова.

– Привет, Родная! Как ты? У тебя всё хорошо?

– Всё хорошо, – на щеках Алисы проступили алые пятна, – Извини, я не предупредила тебя, что задержусь.

– Когда планируешь возвратиться? Я скучаю по тебе!

– Я тоже.

– Когда возвращаешься в Москву? – вновь переспросил голос Алексея.

– Пока не могу сказать. Мне как-то здесь хорошо, – Алиса закусила губу и осмотрелась. Затем устало улыбнувшись, дополнила – Надеюсь, не будешь меня ревновать к Индии.

– Отдохни! Сообщи, когда решишь билеты брать. Обнимаю тебя, Родная!

– Обнимаю, Родной! До встречи! – Алиса на мгновение прикрыла глаза, убрала телефон и о чем-то снова задумалась.

Затем наклонилась, подхватила термос и сделала ещё глоток травяного настоя. Кирилл с метлой в руках подошёл к Алисе – Это ваш парень?

– Можно и так ответить, – взгляд Алисы скользнул вниз.

Через мгновение вибрация гаджета вновь вынудила женщину вздрогнуть. Это было смс сообщение. Алиса снова достала телефон из кармана.

Это писал Виктор – «Привет, Алиса».

«Привет!» – пальцы Алисы быстро пробежались по клавиатуре.

«Как ты? Алексей тяжело болен. Он не звонил тебе?»

«Насколько серьёзная ситуация?»

«Достаточно тяжёлая. Уже неделю не встаёт с кровати».

«Неделю дома? Что-то новое», – написав и отправив это сообщение, Алиса странно усмехнулась.

«Ты ведь знаешь, что он не может без тебя», – быстро пришел ответ от Виктора.

Алиса замерла и слегка закусила губу. Ее взгляд заскользил по столовой, на мгновение задерживаясь то на Кирилле, то на видневшихся за большими проемами деревянных полках гостей ашрама, то на выцветающих стенах ашрама. Алиса побледнела.

«Алиса, ты почему молчишь?»

Немного подумав, Алиса уже медленно написала ответ – «Я устала. Устала быть зажатой между вами.»

«И это ты пишешь тогда, когда Алексей тяжело болен?!»

Кирилл внимательно посмотрел на вымученное лица Алисы и невольно сделал шаг ей навстречу. Она стояла, вглядываясь в уже потухший экран смартфона.

– Что-то случилось?

Не поворачиваясь к своему собеседнику Алиса тихо произнесла – Параллельный мир ожил. Снова приглашает в свою игру.

Небезопасный прилёт

Лёгкие пухлые облака, словно оторвавшиеся от великанов мысли, кружили за иллюминатором. Они сопровождали путешественников и развлекали их, постепенно меняясь в своем пушистом непостоянстве.

Формы облаков неуловимо изгибались вместе с настойчивыми воспоминаниями, поднимавшимися из глубин сознания, приобретая разные очертания, оттенки смыслов и расплывчатые интерпретации.

Алиса сидела в кресле бизнес-класса, слегка откинувшись на мягкую спинку кресла.

Она была одета в деловое платье светло-коричневого цвета трапециевидной формы с длинными рукавами, поверх которого на плечах уютно лежал коричневый плед. Откуда-то по бокам салона шло легкое и бодрящее дуновение кондиционера. После изнуряющей жары на улицах Дели, комфортная температура салона располагала думать о перспективах, навстречу которым летел самолет. Но мысли Алисы настойчиво вкрапливали в пробегающие за иллюминатором облака серую грусть, которую она пыталась запить дорогим виски, принесённым услужливо вместе с легкими закусками стюардессой.

Алиса, оторвавшись от картины в иллюминаторе, в очередной раз из стакана с тяжелым дном и слегка закругленными стенками выпила глоток виски и вновь взялась за книгу.

«Сивилла» Шрайбер Флоры Риты с закладкой на середине книги ждала вдумчивую читательницу. Только Алиса погрузилась в чтение, как кто-то появился рядом с её креслом. Высокая стройная брюнетка в форменной тёмно-синей одежде авиакомпании слегка наклонилась и спросила – Что будете заказывать на обед? – бархатистый невысокий голос словно обнимал как мама по утрам.

– Повторите мне пожалуйста виски, немного льда и тоника, – Алиса посмотрела на стюардессу и улыбнулась.

– Хорошо, – кротко кивнула стюардесса и вскоре скрылась за занавеской.

Алиса снова откинулась на широкую и в меру мягкую спинку кресла, вытянула ноги и погрузилась в чтение.

Спустя семь часов и небольшой задержки с багажом, Алиса вышла из вип-зала прилёта. Секунда – и она заметила машущую ей руку Виктора. Улыбаясь, он двигался к ней навстречу.

– Здравствуй, Алиса. Хорошо, что ты прилетела. Алексею всё хуже и хуже, —пробормотал Виктор и попробовал её обнять.

– Привет, – Алиса увернулась от объятий и направилась к выходу из зала прилёта, по пути кивнув и чуть улыбнувшись водителю Виктора. Тот стоял чуть сзади Виктора и ожидал указаний.

Виктор подхватил багаж от служащего, молниеносно передал его почти незримому помощнику.

– Что не так? – Виктор пошёл рядом с Алисой.

Алиса не ответила, только перед тем как сесть в автомобиль, она пристально посмотрела на своего спутника и молча скрылась в тонированной машине.

Виктор на мгновение замешкался, пространным взглядом проследил, как водитель садится на своё рабочее место и сам неспеша сел на заднее сиденье слева от Алисы.

Усевшись поудобнее, он глянул в зеркало заднего вида на Алису. Она с прикрытыми глазами почти лежала на заднем сиденье. Он повернулся вправо и начал внимательней ее разглядывать. Её тело в строгом платье было расслабленно. Грудь едва заметно поднималась на тихом вдохе. Словно опустошённые после перелёта, глаза были плотно закрыты веками. Она не подавала никакого намека на беседу с Виктором. Он дома, – Все, что мог промолвить в этой ситуации Виктор. Алиса никак не отреагировала.

Трёхкомнатная квартира в центре столицы для многих воплощение роскоши и комфорта, идеально подходящее тем, кто ценит исключительное качество жизни. Изысканный дизайн, передовые технологии, великолепный вид из панорамных окон – часто это мало замечают сами обитатели и владельцы подобных жилищ. У них внутри происходят битвы пожёстче тех, кто всю жизнь борется за возможность купить такую квартиру либо хотя бы временно побыть в ней.

Мрамор и сталь кухни откликались холодом и безысходностью в выборе только всего самого лучшего. Ценные породы дерева в ванной комнате и спальне демонстрировали тонкий идеальный вкус владельцев. Но сложно было уйти от мыслей, стелющегося по итальянскому паркету, одиночества.

Алиса не сразу нашла ключи в сумочке. Едва скинув босоножки в прихожей, она прошла в спальню. Поперёк двухместной кровати под тяжёлым зимним пледом крепко спал Алексей. Алиса подошла и молча подобрала журнал, который лежал на полу.