Мастер грёз

«Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно».

НЕТ.

Эта книга (в основном) основана на реальных событиях. Все имена и персонажи вымышленные, НО они имеют своих прототипов в реальной жизни…

Часть 1

В тот день Макс проснулся с ощущением, что он свободен. Чувство, разлившееся по его телу, было непередаваемым.

Все! Свобода! Больше никакой школы, никаких уроков, никаких учителей! Мучение закончилось! Больше не нужно сидеть до часу ночи над учебниками, чтобы успеть выполнить эти проклятые домашние задания, которые не то, что за день, а за неделю не переделаешь!

Чего стоило в свое время осилить хотя бы «Войну и мир», по ночам засыпая над ее страницами. А ведь помимо этого нужно было выучить еще штук шесть уроков!

Какое наслаждение растекается по телу, когда понимаешь, что первого сентября, когда все эти бедолаги с ранцами за плечами пойдут отбывать свой срок в школе, ты будешь сидеть дома и облегченно вздыхать при мысли, что через все это ты уже прошел. И не скрывать умиленной улыбки при виде юных мучеников.

Макс учился хорошо. По крайней мере, старался учиться хорошо. Правда, не всегда ему это удавалось. Чтобы выучить урок на отлично, часто не хватало ни времени, ни сил, ни зачастую умственных способностей. Не то, чтобы он был тупее всех остальных, просто память подводила, усидчивости не доставало, голова болела в неподходящее время, да и просто сказывалось частое недосыпание. Поэтому Макс старался не понять, а вызубрить, либо делал что-то механически, по схеме, доносил до парты, а потом выбрасывал это из головы как ненужную информацию. А, может, это перегруженная голова сама избавлялась от ненужной ей информации автоматически.

Но все же он старался. Старался, как мог. Быть может, поэтому в его аттестате не было ни одной тройки. Но Макс не пытался быть прилежным учеником, не гнался за знаниями. Он всего лишь надеялся получить лишние баллы при поступлении в институт. Ведь у него была мечта – попасть на лингвистический факультет. Эту мечту он вынашивал с восьмого класса: хотел побывать за границей, увидеть мир, показать себя. Поэтому по английскому у него была твердая пятерка. Этот предмет Макс знал действительно хорошо.

Макс гулял очень редко. Когда выпадало свободное время, он старался не смыться на улицу с друзьями, подобно всем остальным подросткам, а посидеть за компьютером и поиграть. Но зато Макс никогда в своей жизни ни курил и не пробовал алкоголя, да и лексикон использовал не уличный, а, скорее, домашний. А уж о наркотиках и помыслить не мог. Хотя он знал парочку ребят, которые любили этим побаловаться, но всегда старался обходить их стороной.

Многие считали его пай-мальчиком, но сам-то Макс знал, что это не так. Просто он твердо шел к своей цели, не отвлекаясь по мелочам, и не позволял никаким искушениям заставить себя свернуть с дороги. Мечта его была важнее всего. В мыслях он не раз представлял себе, как путешествует по миру, бывает в разных странах, как все его любят, ценят и уважают.

Макс часами мог представлять себе вымышленное им самим будущее, и умиротворенно улыбался своим прекрасным мыслям, пусть в это время он сидел на уроке, перед компьютером или лежал в постели. Мечты не покидали его никогда. Они жили в нем. Или он жил ими.

Но вот закончился выпускной, и Макс, блаженно растянувшись под одеялом, вспоминал свой последний день в стенах школы. Разумеется, он не пошел догуливать со своими бывшими теперь одноклассниками, а ровно в шесть заявился домой и, как приличный, улегся спать. В голове кружилось много планов и надежд. Казалось, вся жизнь распахнула перед ним свои двери. Жизнь, похожая на реку со многими руслами, а куда плыть – выбирать теперь ему самому. Ни родителям, ни учителям, а только ему! Ведь все пути открыты. Сделай шаг и иди!

И он сделал. Лениво поворочавшись в кровати, Макс нехотя приподнялся, нашарил тапок и, покачиваясь, поднялся на ноги. Луч солнца из окна ударил ему в лицо, и он неприязненно зажмурился и скривился в лице, будучи еще в полусонном состоянии.

Было двенадцать дня. Но Макс явно не выспался после бессонной ночи. А ведь залеживаться в кровати было некогда. Нужно было обзвонить несколько институтов и выбрать, куда ехать. Определиться-то Макс не сумел до сих пор. Был слишком занят исправлением оценок в школе, подготовкой к экзаменам, их сдачей. Ну, совсем ни на что времени больше не оставалось!

Теперь же Максу казалось, что его хоть отбавляй. Какая разница, сегодня ли он позвонит, или завтра. Ведь вся же жизнь впереди! А спать ТАК хочется.

И он лениво опустился на постель.

Еще целую неделю Макс только отсыпался от школы. В середине же второй он все-таки решился ехать поступать.

. . .

Величественная громадина здания, нависшая над ним, поразила и вдохновила Макса одновременно, заставив сердце биться чаще. Тревога и страх перед этими стенами храма науки смешивались с веселым чувством надежды и нетерпения.

«Неужели я там буду учиться? – подумал Макс. – Блин, а че-то стремно. Че делать-то? – предательские мысли закружились в голове. – А, вдруг, не понравлюсь или не так воспримут? Вон, какие тут все крутые и взрослые, эти москвичи! А я кто? Провинциал тупой. Деревня! Еще посмотрят как на придурка. Я этого не вынесу. Потом неделю самооценку поднимать придется, – Макс застучал зубами и на полпути остановился в раздумье: – Ну и плевать на всех, на их мнение! Я ведь для себя это делаю, так ведь? Для себя ведь! Значит, мне ни до кого не должно быть дела. Иду и ни на кого внимания не обращаю. Тут вон и иногородних полно. Ни пойми откуда понаехали. Че я парюсь-то? Не пойду поступать, так че мамке скажу? Она спросит, сдал ли экзамен. А я скажу, что испугался и назад повернул? Блин, ты трус, трус! Нет, не трус я, прекрати ты себя опускать! Это естественная тревога перед экзаменом, все волнуются! Что ты себя трусом называешь? А вообще-то ведь трус, согласись ведь, признайся. Ведь мечтал об этом столько лет, а теперь из-за какой-то мнительности идти не хочешь. Да ни фига! Со всеми так! Расслабься, приятель! В конце концов, если и подумают чего, так мне с ними не жить. Поступлю – так плевать, не поступлю – так я их больше никогда не увижу. Какое мне дело? Все, иду, с Богом! – решил он, наконец, и, съежившись, шагнул за порог института. Кровь прихлынула к голове, в висках застучало, а по спине пробежала судорога. Что за мерзкое ощущение? Со всеми так, или он один такой герой?

Очередь на экзамен была большая. Макс уже весь взмок, пока маялся в коридоре с кучей учебников в руках. Как будто то, что он не успел выучить в течение всего учебного года, теперь можно было усвоить за какой-то час!

Рядом сидела девушка, на лице которой не выражалось ни тревоги, ни озабоченности. Она закинула ногу на ногу и нетерпеливо постукивала пальцами себе по коленке. Макс какое-то время колебался, прежде чем обратиться к ней. Но желание отвлечься от тревожных мыслей заставило его пересилить свою природную застенчивость и заговорить с соседкой.

– Интересно, сильно там валят? – он старался говорить как можно более развязно и уверенно.

Девушка окинула его равнодушно-презрительным взглядом и сказала:

– А ты как думаешь?

– Наверно, да, – растерянно произнес Макс.

– Вот именно. Гоняют по всем темам. Это тебе не литературный институт, по душам разговаривать не станут. Знаешь – отвечай на следующий, не знаешь – вали. Здесь таких как ты – сотни.

– Ну а, вообще, реально поступить-то?

– Ну, ты не поступишь, – она ответила коротко и равнодушно.

Макс выкатил на нее изумленные глаза и хотел уже было оскорбиться:

– Это еще почему? Думаешь, я хуже тебя? Если я не москвич, это еще не значит, что тупее!

– Да я тоже не поступлю. Так, предки заставили. Поскорее бы провалиться, да домой пойти. Я, вообще, на актерский хотела, да они меня высмеяли и запретили. Говорят, будущего нет. А тут, типа, человеком стать можно. Отец репетиторов всяких нанимал, чтоб подтянуть. Да я в иностранных ни бум-бум. Не понимают ни фига!

– А я, по-твоему, почему не поступлю?

– А у тебя шансов нет. Девчонка одна в прошлом году поступала. Говорит, не реально. Тут в группу набирают определенное количество человек. Половину своих берут, часть за бабки. А часть должна быть супер подкована в знаниях, чтобы взяли. Ну, там занятия дополнительные, репетиторы, и все такое. А у тя небось школьные знания.

– Ну и что? У меня по этим предметам, которые сдавать надо, пятерки были.

– Наивный. Ерема-простота. Этого недостаточно. Они тебя завалят. Сюда не таких берут. Или возьмут на платное отделение. Есть бабки – иди.

– А если взятку дать?

– Думаю, таких денег с собой ты сегодня не прихватил.

– Да ладно, хватит гнать! Откуда ты вообще все это знаешь? Не может быть, что взятка – единственный способ поступить!

– Потому что все говорят. Оттуда и знаю.

– Кто – все? Кто не поступил?

– Блин, что ты привязался? Что ты тут ерничаешь? Не нравится это слушать – не спрашивай.

– Ладно, хватит. Я знаю, что поступлю. На бюджетное. Вот увидишь!

– Х! Да мне-то как-то.

И девушка отвернулась.

Макс не поступил. Как не поступил еще в несколько других институтов. Не то, чтобы он знал меньше других или отвечал хуже. Нет. Просто, не повезло, наверное.

Денег на платное обучение у него не было. Жил он с матерью и с отчимом, который пропивал больше денег, чем приносил в дом. Макс ненавидел его всем сердцем, но какая-то часть его существа была ему благодарна, ведь он избавил его от служения в армии. В военкомате работал какой-то его давний знакомый, и он просто выкрал Максовы документы из архива. А, как известно, нет бумаги – нет человека.

Желание исполнить мечту было велико. Пусть ради этого пришлось бы пойти и на платное отделение. И Макс решил не тратить попусту год, а устроиться на работу и подкопить побольше денег. Взятки он давать не умел, хотя, конечно, скорее боялся, чем не умел. К тому же не был уверен в правдивости слов той неприветливой москвички, а выглядеть потом дураком ему не хотелось. Поэтому вариант поступления на платное отделение ему показался как-то уместнее. Все, что он ни собирался предпринять в это время, должно было так или иначе привести его к заветной цели.

. . .

Макс вытащил из ящика газету и поудобней устроился на кровати. Найдя графу «Работа», он принялся внимательно изучать предлагаемые вакансии. Выбор был не такой уж и большой: электрики, сантехники, грузчики, продавцы, менеджеры, и далее какая-то куча мусора, явно ложного содержания. Макса, почему-то, заинтересовала именно эта полоса.

– Смотри, мам! Требуются агенты в туристическое агентство. Зарплата от 15 тысяч! Можно без опыта работы, с обучением! Круто! Я позвоню! – вдохновлено поделился он с мамой, тыкая газетой ей в нос.

– Да? Что-то не верится, уж больно все хорошо, – заметила та. – Шел бы ты лучше пока на какую-нибудь фабрику подзаработать. Пускай зарплата меньше, зато близко к дому.

– На фабрике только неудачники работают! И рассуждают так только неудачники: близко к дому! Ты, наверно, и в молодости так рассуждала, поэтому и торчишь всю жизнь на фабрике! А я чернорабочим быть не хочу, и спину гнуть на зажравшихся директоров не собираюсь! Я лучше ездить каждый день буду, да достойную зарплату получать, чем возле дома за нищенские гроши работать! К тому же я на твоей фабрике год пахать буду, а тут за три месяца такую же сумму получу. Уж лучше я тут три месяца отработаю, потом дома посижу – отдохну да позанимаюсь, – эта тема всегда задевала его за живое. Макс не на шутку разошелся. Говорил он громко, быстро и встревожено.

– Ладно, поступай, как хочешь. Я тебя не неволю, – согласилась мама.

Трясущимися руками Макс набрал телефонный номер и замер. Ладони вспотели, сердце стучало уже где-то возле горла, дыхание было частым и неровным.

«А, вдруг, уже набрали? А, вдруг, я, например, не подойду? Вдруг, не понравлюсь и косо посмотрят? Скажут, пацан какой-то заявился, а у них, наверно, серьезное заведение, – звучало в голове. – Да ладно, не боись. По телефону-то никто тебя не видит. Откажут, так не узнают же, кто звонил. А не откажут, так круто, мне этого и надо! Что ты все нервничаешь?»

Ему не отказали. Даже, наоборот, добрый ласковый голос по телефону был очень рад тому, что Макс им позвонил. Его прямо-таки ждали в том месте, были полны надежд, что он будет работать вместе с ними. И окрыленный Макс на следующее утро намылился в Москву.

Отстояв приличную очередь в коридоре, он заполнил анкету и отправился на собеседование. Добрая женщина вежливо объяснила Максу, в чем заключается работа, и объявила, что готова взять его в офис. Макс чуть было не запрыгал на стуле от радости. Но тут же взял себя в руки, ведь не подобает взрослому серьезному человеку, коим он пытался казаться, вести себя так импульсивно. Свои эмоции следует скрывать. Поэтому он настроил свой голос на более низкие нотки и проговорил:

– Спасибо. Я рад к вам присоединиться. Я стану работать так усердно, как только могу.

– Я в этом не сомневаюсь, – улыбнулась добрая женщина. – Только есть одно «но».

Макс оцепенел. Все ликование как рукой сняло. Желудок нервно заурчал, и тяжелый комок вырос где-то в самой середине груди. Стараясь не выдавать в голосе тревоги, он спросил:

– Какое?

– У Вас ведь нет подобающего образования, а чтобы Вы были хоть как-то подкованы в своем деле, Вам необходимо пройти у нас трехдневные курсы. После этого Вы допускаетесь к работе. Стоимость курсов 600 рублей. Приезжайте завтра с деньгами и сразу начнете свое обучение.

– И после этого я сразу смогу работать? – осторожно поинтересовался Макс.

– Да. Сразу через три дня. На четвертый выйдете на работу.

– Спасибо. Я приеду. До свидания.

– Счастливо.

Макс, немного озадаченный, вышел на улицу. С одной стороны, 600 рублей – не такая уж и огромная сумма. Зато он прослушает лекцию, которая, может, пригодится ему в дальнейшей жизни. И на работу его уже пообещали взять. С другой стороны что-то не сходилось. Зачем эта лекция? Ведь все можно освоить в процессе работы. Женщина, в принципе, уже объяснила, чем нужно заниматься. Но другую сторону окрыленный своей удачей Макс тут же откинул за ненадобностью, и в хорошем расположении духа отправился домой.

– 600 рублей?! – кричал на кухне отчим. – Не давай ему! Это все фуфло! Его надуют! Кто его возьмет?! Кому он нужен! У них там своих умников пруд пруди, а они этого малолетнего пацана, что ли, брать будут?! Бред какой-то! Да на фиг он им сдался!

– Что?! – выскочил из своей комнаты Макс. – Да меня уже взяли! Понял, ты?! Я в престижном месте работать буду, а не как ты всю жизнь грузчиком! И свалю из этой дыры!

– Да куда ты отсюда денешься?! Кому ты нужен?! – орал в ответ отчим.

– Да пошел ты! – Макс взбешенно хлопнул дверью и уединился в комнате. Он надел наушники и включил музыку, чтобы не слышать перепалки на кухне, которая должна была продолжаться еще как минимум полчаса. Отчим поносил Макса как только мог, а мать защищала сына и орала на мужа в ответ.

Настроение, конечно, испортилось. Вообще, Макс уже и не помнил, когда находился в хорошем расположении духа в последний раз. Никто никогда не верил в него, в исполнение его мечты. Большинство знакомых вслух скептически высказывались о его намерениях, некоторые насмехались и потешались над ним, а кто-то просто качал головой и ничего не говорил. Но Макс знал об их мыслях, о том, что все его считают наивным малолетним дураком, который еще слишком мало прожил, чтобы понять всю правду бытия. «Не валяй дурака. Делай как все: поступай рядом с домом и учись. А если хочешь в Москву, то хоть туда, куда реально поступить. Не гонись за иллюзией, все равно ничего у тебя не выйдет», – такие фразы Макс слышал не раз. Но он не верил в них. Они его бесили, выводили из себя. Он хотел доказать всем, что он СМОЖЕТ, что он СПОСОБЕН выполнить то, что задумал. И когда у него получится, вот тогда они все поймут, тогда увидят, тогда пожалеют, что не верили в него!

Вооружившись определенной денежной суммой, Макс отправился в столицу. Поездки добивали и выматывали его. Цены на проездные билеты были отвратительными. Приходилось бегать от контролеров. Но иногда Максу даже нравилась это беготня, когда стоишь в толпе веселых смеющихся студентов, которые поджимают тебя к выходу, а сзади уже подбираются контролеры со штрафами, ручками и машинками для проверки проездных документов в руках; идут и усмехаются, глядя на зайцев, ведь знают, что те удерут все равно, а ты стоишь и судорожно ожидаешь спасительную остановку, а в груди клокочет веселое ликование от всей этой абсурдной ситуации. И вот двери открываются, и вся эта толпа, гогоча и толкая друг друга, вываливается наружу и, сломя голову, мчится в другой вагон, чтоб успеть запрыгнуть, прежде чем закроются двери, и оставить незадачливых контролеров позади. Какое-то ощущение свободы и счастья, единства с толпой и народом: на миг эти бегущие люди становятся словно бы родными тебе. И даже улыбающиеся вслед контролеры кажутся как-то ближе и роднее.

А эти проклятые турникеты! Ну, на фиг они стоят здесь?! Для кого их поставили? Для бабушек-пенсионерок, которые единственные, наверно, пользуются ими правильно? Потому что вся остальная хоть мало-мальски физически активная толпа предпочитает проходить через них как угодно, но только не по билетам. Так же поступал и Макс: прыгал, перелезал, проползал, но тратить деньги на такую ерунду, по его мнению, как дорога, он не собирался.

Добравшись, таким образом, до заветного места, Макс, переведя дыхание, вошел в кабинет. Он немного удивился, когда застал на лекции почти всех тех, кто вместе с ним вчера проходил собеседование. Неужели они взяли всех? А тех, кто придет устраиваться сегодня, тоже возьмут? Но зачем им столько народу?

Но Макс старался не думать о плохом и откинул неподходящие для исполнения его мечты мысли. Если так делается, то так надо. Может, остальным скажут, что уже достаточно набрали, а, может, офис довольно большой, чтобы принять всех.

Лекции были довольно интересными, Макс даже успел заинтересоваться в работе рекламного агента. Но на третий день в конце последней лекции случилось неожиданное. Женщина, так вдохновлено читавшая столь познавательный материал, сообщила, что слушателей, оказывается, пока что приняли не на оклад, а на сдельщину. А чтобы попасть в штат, нужно принести на следующий день несколько сотен долларов и купить у них путевки. Потом либо продать их кому-нибудь по бОльшей цене, при этом весь навар оставив себе, либо воспользоваться ими самим. Это как бы будет считаться своеобразным опытом для того, чтобы полноценно присоединиться к их работе.

Сердце у Макса упало. Сейчас, когда счастье было уже так близко, все должно вот так вот закончиться. Ведь лишних денег в его семье не водилось, а если б даже они и были, Макс не посмел бы выпрашивать такую огромную сумму. «Хотя, это конечно потом все окупилось бы, – думал Макс. – Ведь зарплата под 20 тысяч. Ну почему я такой невезучий и мне негде достать несколько проклятых баксов? Теперь кому-то повезет и кто-то займет мое место!» В его голове лишь раз пронеслась мысль о том, что все это может оказаться просто обманом, но он так был занят обидой на свою злую судьбу и подсчитыванием своих неудач, что просто не заострил на ней свое внимание.

Отчим долго смеялся над очередным провалом пасынка, так же, как смеялся над всеми неудачными попытками его поступления в институты. Еще дольше он смеялся, когда в новостях они услышали о том самом месте, куда так рвался устроиться Макс и не попал благодаря проделкам своей злой судьбы. Толпы обманутых граждан чуть ли не со слезами на глазах рассказывали о том, как жестоко были обмануты несуществующей фирмой, которая однажды просто куда-то испарилась со всеми их деньгами.

С ужасом Макс понял, что тоже мог быть на их месте. Мысль о том, что всё же не так и не правы были те, кто называл его наивным дураком, прокралась в его голову, и почему-то страшно разозлила его. А, может, Макс просто разозлился на себя самого. Что творилось сейчас у него в голове, пожалуй, он и сам не мог бы сказать наверняка.

Горький опыт заставил его пообещать себе впредь быть более осторожным. Он не стал больше искать объявлений подобного рода. Теперь Макс решил стать курьером.

Пролистав страницы с графой «Работа», он благополучно пропустил объявления с маленькой зарплатой и обвел карандашиком только те, которые обещали зарплату не меньше 15 тысяч. Набрав номер, Макс снова почувствовал, что сердце подбирается ближе к горлу, от чего говорить становилось заметно труднее. Кончики пальцев затряслись, а телефонную трубку покрыли влажные разводы под ладонью.

«Да чего ж ты так боишься-то? Ведь звонил же уже! Не убьют же, в конце концов! – воззвал Макс к себе мысленно. – А, вдруг, не понравлюсь? А если пошлют? Трус! Боишься? Да не боюсь я! Нервничаю просто. Хватит уже себя оскорблять!»

– Але, здравствуйте, – услышал он приятный молодой женский голос в трубке, прервавший его пререкания с самим собой.

– Я по объявлению, насчет работы, – сказал Макс.

– Сколько Вам лет? – спросил голос.

– Семнадцать с половиной, – ответил Макс, хотя видел, что объявление гласило: с восемнадцати.

– Когда будет восемнадцать, перезвоните, – ответил приятный голос и повесил трубку.

Макс задрожал от ярости.

– Ну и пошла ты! – прошипел он и принялся обзванивать другие объявления.

Записавшись на собеседование в несколько мест, он снова ринулся в бой.

Там, куда он отправился в первую очередь, все было почти так же, как и в туристическом агентстве. Макс даже засомневался, не обман ли это снова. Но на этот раз женщина, проводившая собеседование, не упомянула ни о каких вносимых заранее суммах, а рассказала, что всего на всего придется развозить музыкальные диски по ленивым клиентам, которым самим тяжело подняться и дойти до магазина. Сразу на следующий день нужно было выходить на работу, поэтому Макс никак не успевал во все остальные места, куда еще записался.

Но он не унывал. Какая разница, если уже взяли на работу? Поэтому на следующий день ровно в девять утра был как штык на своем рабочем месте.

Мимо него шныряла туда-сюда толпа молодежи, и было немного неуютно от присутствия всех этих незнакомых людей и нахлынувшего чувства отчуждения. Никто из них не обращал на Макса ни малейшего внимания, словно бы его здесь и не было, и он не знал, радоваться ли этому, или огорчаться. С одной стороны, не хотелось быть таким маленьким и никому не нужным элементом, с другой – попадать в поле зрения этих раскованных и крутых, как ему казалось, молодых людей. Он всегда чувствовал себя неловко в большой, особенно незнакомой, компании, а когда эта компания состояла из москвичей, от которых Макс себя всегда отделял толстой стеной, и подавно. А отделял он себя от них не потому, что не любил. Нет. Наоборот, он хотел быть похожим на москвичей, быть таким же свободным и решительным, как они. Его проблема состояла в том, что он просто боялся их. Боялся именно свободы и решительности, которые сам же в них и уважал. А теперь он стоял в этой шумной кишащей массе, приходящей и уходящей куда-то с пакетами, и чувствовал, что цепенеет, подавленный их струящейся повсюду энергетикой.

Молодые люди, проходившие мимо друг друга, весело кричали друг другу: «Джус!» и хлопали друг друга по ладошам. Макс понял, что это, должно быть, какое-то их «фирменное» приветствие.

– Новенький? – услышал он голос у себя за спиной и рассеянно обернулся, догадавшись, что вопрос обращен к нему.

– Да, – коротко ответил Макс, воззрившись на довольно приятной наружности девушку. А что он еще мог сказать? Давай познакомимся?

– Че стоишь? Проходи, – и она подтолкнула его к комнате, где сидел то ли директор, то ли менеджер этой организации. Этого Макс так и не смог понять.

– Привет! – весело сказал ему мужчина лет 35-40. – Сегодня первый день?

– Здрасте. Да, – кивнул тот.

– Тогда «джус»! – мужчина вытянул вперед ладонь, и Макс хлопнул по ней своей. – В общем, так. Сейчас я дам тебе экспедитора, который будет с тобой весь день, ну, покажет тебе, что к чему, объяснит все. Он же будет решать, брать тебя на работу или нет. А если даст добро, завтра уже поедешь один. Понял?

– Ну да, – ответил Макс.

– Маш, иди-ка сюда как раз! – окликнул мужчина ту самую девушку, которая впихнула Макса в кабинет. – Будешь его сопровождать сегодня. Объяснишь все.

– Ладно, о'к, – отозвалась та и обратилась к Максу. – Тебя как зовут?

– Макс.

– Давай, Макс, бери вот этот пакет и погнали.

Макс поднял с пола один из многочисленных пакетов, разложенных рядком у стены. Маша в свою очередь тоже взяла один, и они пошли.

– Давай понесу, – предложил Макс, но Маша решительно отказалась:

– Нет, спасибо. Я уже привыкла.

И они пошли молча. Только временами Макс чувствовал на себе пристальный, изучающий взгляд своей проводницы, которая не отворачивалась даже тогда, когда он вопросительно смотрел на нее. Ее как бы абсолютно не волновало и не смущало, что Макс замечал, как она его рассматривает. Она нахально продолжала делать то, что ей было нужно.

Они долго ехали куда-то на метро и вылезли в совершенно пустынном месте, которое мало напоминало Москву. Макс совсем растерялся, так как совершенно не представлял, где они.

Потом они долго шли куда-то, проходили под какими-то арками, переходили улицы, сворачивали в подворотни. Макс покорно шел следом за Машей, хотя и не понимал, что происходит.

Всю дорогу они шли молча, но тут Маша остановилась и с интересом продолжила разглядывать своего подопечного.

– Ну, че, рассказывай про себя, – сказала она, наконец.

– А че рассказывать? – не понял Макс.

– Ну, чем увлекаешься, чем занимаешься?

– Да чем? В институт поступал. Провалился. Теперь работу ищу, чтоб хоть на платное отделение заработать, – ответил Макс, не совсем понимая, какое все это имеет отношение к работе.

– Понятно. Ты не москвич?

– Нет.

– Да, это видно. А хобби какое-нибудь есть? Увлечение?

– Компьютер. В игры всякие играю.

– Наверно, и в Интернете часами зависаешь? С девчонками переписываешься? На сайтики всякие залезаешь?

– Не, у меня нет Интернета. Говорю же – денег нет.

Глаза Маши странно засверкали, и Макс нахмурился, пытаясь понять, что же у нее на уме.

– А у тебя девчонка есть? – спросила она вдруг.

– Че? – Макс испугался вопроса. Какое это имеет отношение к делу? – Нет, нету, – поспешно ответил он.

– Че, и не было никогда?

– Нет, – удивленно хмыкнул Макс, а потом добавил:

– Мне вообще некогда такими пустяками заниматься, меня сейчас это не интересует.

Конечно, тут он уже наврал, но уж так хотелось, чтоб Маша, наконец, оставила эту тему раз и навсегда и заговорила о чем-то менее смущающем. Тем более, что это был для Макса больной вопрос, и разговаривать с незнакомыми людьми на подобные темы ему не хотелось.

Удрученный своими неудачами в деле касательно девушек, ему просто хотелось валить все на свою занятость и недостаток времени. Проблема же, конечно, заключалась в другом, но он предпочел сказать Маше то, что говорил сотню раз всем остальным, отвечая на подобный вопрос.

Это потом только, через какое-то время, Макс пожалел, что сказал эту свою последнюю фразу. А ведь все могло для него обернуться иначе. Может, и жизнь потекла бы по другому руслу и сложилась куда интереснее.

– Да? А чем ты тогда интересуешься? – спросила Маша, и Макс заметил, как интерес в ее больших выразительных глазах постепенно угасает.

– Учебой, – зачем-то сказал он. – Хочу в институт поступить, на лингвистический факультет.

– А-а. Ну ладно, пойдем дальше.

– А куда мы, вообще, идем?

– А че ты, вообще, хочешь от работы?

– Зарплату хочу хорошую.

– Ну, зарплата здесь хорошая, если работаешь хорошо.

– А налоги вы платите? – спросил вдруг Макс, и Маша, остановившись, изумленно уставилась на него.

– Ну, в смысле, отчисления мне на пенсию идти будут с моей зарплаты? Надо ведь о будущем думать. Да и трудовая книжка бы не помешала, – пояснил Макс.

Маша ничего не ответила и пошла дальше. Макс бойко зашагал за ней следом.

Начался дождь, Маша пригласила Макса к себе под зонт. Тот неуверенно пристроился рядом с ней, боясь близости девушки рядом с собой.

– Знаешь, Макс, тебе не подходит эта работа, – ровным тоном сказала она.

Тот весь встрепыхнулся от возмущения.

– Почему?! – воскликнул он.

– Ну, не подходит. Пойми, – проговорила Маша, и они остановились. Она взглянула ему прямо в глаза, и Макс почувствовал, как по его телу пробежала волна нежности к этой девушке.

– Почему? – отчаянно воззрился он на нее. – Я могу хорошо работать! Я буду все делать хорошо!

– Нет, Макс, извини. Найдешь себе другую работу, хорошую.

Макс постепенно осознавал, что очередная возможность заработать деньги, которые ему так были необходимы, снова уплывает прямо из-под носа, и не понимал, что же на этот раз он сделал не так. Отчаянно хватаясь за последнюю ниточку, он еще как-то надеялся исправить положение. Ведь вот же она, стоит перед ним, еще пока рядом, и у него есть еще шанс переубедить ее! Вот только как?!

– Но мне нужны деньги! Мне все равно кем работать! – взмолился он.

Видя, что Макс не сдается, Маша начала нервничать.

– Послушай, Макс, тебе эта работа не подходит, я знаю. Я верю, что ты себе лучше найдешь, – сказала она.

– Но мне не надо лучше! Мне все равно кем! Почему не подходит?! – отчаялся Макс.

Маша помолчала немного, думая.

– Потому что мы работаем в таком бизнесе, ну, понимаешь, для взрослых, – проговорила, помедлив, она. – Это диски с ПОДОБНОЙ темой. Мы их нашим клиентам доставляем.

Какое-то время Макс стоял молча и смотрел ей в глаза, пытаясь понять, говорит ли она правду. Ну, неужели эти глаза могут лгать? Такие глаза! Макс понял, что проникается ею все сильней и сильней. Эта непонятная нежность окутала его уже с ног до головы. Теперь ему не столь важно было потерять работу, сколь ЕЕ.

– Ну и что, – сказал он вдруг.

Такого поворота событий Маша, видимо, не ожидала.

– Ну и что? – переспросила она и добавила. – Мы очень поздно заканчиваем работать.

– И че? – не сдавался Макс. – Меня все устраивает.

Маша пребывала в замешательстве.

– А знаешь, почему мы поздно заканчиваем работать?

– Почему?

– Потому что после работы мы остаемся в офисе и сами снимаемся в этих фильмах.

Макс растерянно заморгал, глядя на нее. Обрадованная эффектом, Маша продолжала:

– Понимаешь, мы сами в них участвуем. Ты тоже хочешь участвовать?

– Не знаю, – тупо ответил Макс.

– Ты умеешь хоть? Хоть стриптиз танцевать? – напирала Маша.

– Не знаю, – повторил Макс и вдруг неожиданно для себя добавил. – Я могу научиться.

Неизвестно, что Маша подумала в этот момент: восхитилась ли напористости Макса либо изумилась его глупости, но она только вздохнула:

– Не надо учиться. Надо уметь. Видишь, это не для тебя. Ты найдешь себе хорошую работу, поверь.

Макс находился в крайней растерянности. Он был больше чем уверен, что Маша врет, но хотелось верить в обратное. Не хотелось думать, что ЭТИ глаза могут лгать. Не то, что бы он желал, чтобы она была замешана в этом грязном деле, просто он надеялся, что хоть немного нравится ей, а она всего лишь спасает его от ужасной порочной жизни.

– И много вам платят? – спросил Макс.

– Достаточно много, – ответила уже довольно подуставшая от борьбы с Максом Маша.

Макс с минуту стоял молча и просто смотрел на нее.

– Ну ладно, тогда я пойду, – сказал, наконец, он, помолчав и как бы решаясь с духом.

– Давай, – согласилась девушка.

– Мне приятно было с тобой познакомиться, – произнес Макс, взял ее руку и пожал.

– Мне тоже, – ответила та и, снова взглянув ему прямо в глаза, сказала: – Я знаю, что все у тебя будет хорошо. Удачи.

Она взглянула в глаза, а добралась до самой души. И Макс почувствовал это. Но это был последний их контакт в его жизни.

И они распрощались.

В глубине души Макс знал, что Маша довольна порочная, но она чем-то запала ему в душу, и образ ее еще долго не выходил у него из головы. Он представлял себе, что она и впрямь из-за глубокой нужды работает в этом бизнесе, а он находит хорошую работу, возвращается за ней и спасает от позорной жизни. И она любит его до конца своих дней.

С такими мыслями Макс и выбирался из той глуши, в которую завезла его Маша. И домой ехал, занятый своей мечтой, потому и не сильно думал о своей неудаче.

Тем же вечером Макс, распираемый впечатлениями, позвонил своему другу Ромке и все рассказал ему, за исключением той истории, что поведала ему о своей работе Маша. И правильно, что не рассказал, иначе выставил бы себя круглым идиотом.

– Я на такой работе уже работал, – возвестил ему Ромка. – Один день. Все эти «джусы» знаю. Че сразу-то не спросил? Зря только время потратил. Я не знаю, че она тя не взяла: может, потому что ты про налоги сморозил, а может, дурака, пожалела, что те за институт платить надо. Потому что они всех берут, без разбору. Хрен ты там че заработаешь, а им выгодно. Только те заработать и могут, кто давно там крутится. А те, иногороднему, там воще делать нечего. Больше денег на дорогу уйдет.

– Да почему? Объясни хоть, че за работа? – поинтересовался Макс.

– Фишка такая: дают те в зубы чемодан дисков, обучают тя речи там какой-то специальной, шоб впарить легче было, завозят куда подальше, и мотаешься до вечера по всем окрестным магазинам, забегаловкам, палаткам, машинам даже, чтоб эту хрень сбагрить. Вечером возвращаешься обратно, деньги сдаешь, если че продал, и диски, конечно, оставшиеся, и тебе твою долю отстегивают. Воще, я так подсчитал, больше ста рублей в день новичок не заработает. Я так воще ниче не продал. Послали пару раз, да один раз от ментов еле смотался. Плевал я на такую работу! А в первый день тя экспедитор их берет, все объясняет, показывает и учит. Экспедитором может стать тот, кто уже давно в деле. Потом приезжаешь назад и сдаешь типа экзамен о том, как все понял в этой работе. Если сдаешь – ты принят. Хотя, вроде, все сдают, кто собеседование прошел. Лохов туда изначально не берут.

– Ага, значит, меня за лоха не приняли! – обрадовался Макс.

– А ты че, лохом себя, что ли, считаешь? – осведомился Ромка.

– Теперь да, – вздохнул Макс. – Знаешь, как она меня послала?

– Как?

– Сказала, что это порно-бизнес. И я чуть было не поверил.

В трубке послышался гогочущий смех. Макс подождал, когда он закончится, и сказал:

– А еще спросила, есть ли у меня девчонка.

– Че?! – теперь голос в трубке сделался изумленным: – И что же ты сказал?

– Что времени нет на девчонок.

– Ты че, дурак, что ли?! Ну, ты и лох! Такая возможность! Я бы не упустил! Девчонка сама к тебе клеится! Да еще и москвичка!

– Я думал, она меня проверяет просто. А то решит еще, что я какой-нибудь наглый тип, только о девчонках и думаю, и на работу не возьмет.

– Вот она тебя и не взяла, дурака такого! Ты не понял, что ли, че ей надо было? Ну, ладно, чувак, пойду-ка я уже, надо эту хохму пацанам рассказать! Давай, пока! Ну, ты воще!!

И Ромка повесил трубку.

Макс почувствовал себя маленьким несмышленым ребенком, не способным понять ситуацию, и ему стало как-то не по себе. «И все же, мне кажется, она меня не из-за налогов не взяла и не из-за того, что я «таким не интересуюсь», а потому что пожалела. Ведь мне действительно деньги нужны. А так бы я только свое лишнее время потратил, все равно бы ничего не заработал и ушел», – подумал он про себя, и эта мысль немного его успокоила.

. . .

– Ну что, значит, все-таки надумал в городе работать? – осведомилась у Макса мама, когда они в выходной день сидели на кухне и завтракали. Отчим никогда не присоединялся к ним, и Макс часто недоумевал, зачем мама терпит его? Любви давно уже нет, деньги в дом не приносит, пьет только беспробудно. Убытки одни от него. Привычка, что ли, одна? Но разве нужно из-за этого продолжать губить свою жизнь, когда можно все это раз и навсегда прекратить и начать жить заново? Ведь с привычкой справиться гораздо легче, чем с любовью. Но мать, видимо, считала иначе. Трудно было порвать со старым образом жизни, особенно когда тебе уже не двадцать лет. А, может, повседневная суета просто не давала возможности задуматься над этим.

– Че-то я как-то уже не доверяю всем этим московским объявлениям. Туфта одна, – с усмешкой ответил Макс. – Лучше здесь пока поработаю, а там посмотрим.

– Иди на фабрику. Вон, на сырки пока требуется, – сказала мама.

– Ты че?! – Макс аж весь вывернулся от возмущения. – Не собираюсь на эту грязную работу идти! Пускай там неудачники работают!

– Я всю жизнь на фабрике. И что такого?

– Поэтому ты ничего и не добилась. А я добиться хочу!

– Я не о карьере думала. Мне надо было тебя кормить, когда твой отец нас бросил.

– Ну, ты, допустим, понятно. А другие? Что заставляет молодежь вместо института идти на фабрику и на всю жизнь там застревать? Просто для них это легкий способ. Не нужно бороться, стремиться к лучшему! Им ничего не нужно от жизни. Только нажраться да пошляться, а наутро опять ишачить на чужого дядю. Они там же и отношения заводят, себе подобных ищут. И семьи их такие же конченые получаются, как они сами. Бухают да скандалят друг с другом всю оставшуюся жизнь. А живут потом в старости на одну жалкую пенсию. А я так жить не хочу! Я человек, а не скот!

– Ну ладно, чего ты завелся? Я уверена, что у этих людей тоже есть какие-то свои причины, раз они так поступают. Может, денег нет на учебу, или дети.

– Ага, ранние, незапланированные. Нарожают лет в 16. Потому что дуры! На козлов ведутся! Мозгов нет, а не денег, чтоб в институт попасть!

– Что ты злишься? Ты, вон, тоже не попал, и что?

– Я по другой причине! – Макс раздраженно вскочил со стула. – Ты же знаешь, как там все делается! Меня зажали! На какой-нибудь драный юридический я с легкостью поступил бы! А ОНИ даже этого не могут! Даже в технарь не идут! Че ты их защищаешь?! Тоже считаешь меня тупым?! Все против меня! – и взбешенный Макс полетел в свою комнату.

– Макс! Я не то имела в виду! Да что ты обиделся?! Я в тебя верю!– но тот уже хлопнул дверью и, как всегда, уединился за компьютером.

«Задолбали все! – думал он про себя. – Просто бесят. Защищают этих кретинов! Неудачников! А человек чего-то в жизни добиться хочет, и плохой! Терпит одни насмехательства! Потому что, видите ли, как все поступать не хочет! Значит, я, по их мнению, должен отказаться от своей цели, потому что она, видите ли, несбыточная! И даже не пытаться реализовать ее, а сразу пойти в какой-нибудь технарь, плотником каким-нибудь, получить образование и пойти работать тем, кто в с е г д а требуется! Всю жизнь! До конца дней своих! А потом найти какую-нибудь малограмотную девку, которая кроме меня еще на десять сторон ходит, жениться на ней и благополучно к старости спиться, выслушивая ее истерики и упреки о том, что ничего в жизни не добился, и ни ей, ни детям не дал! И что зря она на меня молодость свою потратила! Жизнь ее сгубил! Нет уж, увольте! Сами ничего в жизни не добились, и других учат! Хотят, чтоб все такие, как они, были! А я плохой, потому что у меня цель есть! ИМ непонятная! Нет уж, я человеком стать хочу, а не куском говна!»

За своими мыслями он даже чуть не расплакался от обиды, гневно вырубил компьютер, потом, подумав, включил его опять.

«Блин, че делать? Че делать? – подумал он. – Не хочу играть. Бесит все. Все надоело. Ничего у меня не получается. Я совсем один, никому не нужен. Хоть бы какой человек рядом был, который бы меня поддержал, с которым поговорить можно. Да и баб-то щас приличных нет, шлюхи одни. И внимания на меня не обращают. Им все постарше, покруче и побогаче подавай, как будто они с ними счастливы будут. Такие, как я, их, видите ли, не устраивают. Ходят вечно и смотрят сверху вниз. Потом, дуры, рожают, и никому не нужны. Всю жизнь одни с ребенком. А любовничков-то и след простыл, ха-ха, – мысли Макса унеслись куда-то в другое русло. – Да так им и надо! Дурами не надо быть! Думают, что они кому-то нужны. А ведь их только такие пацаны, как я, и будут любить. Другие только поиграются и выкинут. А я способен любить вечно, я это чувствую. Но они же об этом не знают! Вот в чем проблема! Че ж я им так не нравлюсь-то? Не урод же я, в конце концов! Может, потому что нерешительный с ними и застенчив очень? А бабы плохих любят. Чем хуже, тем лучше. Вот будет бить, издеваться – хорошо! Мой! Любимый! Бегать будет за ним да унижаться. А ВСЁ для них делаешь – сопляк, размазня! Да что это я все про баб? – удивился Макс сам себе. – Меня же другая проблема волновала, и вдруг на эту мысль перекинулся? Не эта же проблема для меня главная, а с институтом! Нет, блин! Вру я себе! ЭТА! Если признаюсь себе честно, то эта! Не могу больше так! Хочу девчонку найти! Ну, у всех есть, а у меня нет! И никогда не было! Блин, я конченый человек, неудачник. Не могу без девчонки больше. Если девчонка хорошая будет, так это любых институтов важнее! Че делать-то? Где ее взять? Не могу больше! – Макс даже захныкал вслух, сел на кровать и уткнулся носом в подушку. Он почувствовал такой сильное отчаяние, что хотелось выть. – Ну что же это такое, почему я такой? Почему мне не везет? Почему я не могу вести себя раскованно, как все остальные? Что ж я трус-то такой? А, вдруг, я никогда девчонку не найду? Или поздно? Сколько еще ждать? И эту еще профукал из-за глупости. Может, у нас получилось бы чего. Это ж стыдно, мне уже скоро 18, а я даже не целовался еще! Друзья смеются. Я сам себя ненавижу. Не способен ни на что, даже бабу подцепить. Стой, но мне же не только для этого девчонка нужна. – Макс вдруг немного успокоился. – Я же подругу для жизни хочу, чтоб любила меня, и чтоб я ее любил. Чтоб понимала и поддерживала… Ладно, все, спокойно, приятель. Все о'к будет. Мне сейчас надо о будущем думать, об образовании. Об институте. Добьюсь чего-нибудь в жизни, тогда уже и о личной жизни подумаю. А что я ща девчонке дать могу? Да ничего. Даже денег на нее нет. А они ведь деньги любят и подарки всякие. Ладно, все. Прорвемся! Жизнь только началась».

Макс поднялся с кровати и снова сел за компьютер.

– Во что бы еще поиграть? Уже все надоело, – пробормотал он. – И башка че-то болит уже несколько дней. Может, мне сходить погулять? А с кем? Все небось опять со своими девчонками тусуются, я там в стороне как белая ворона буду. С Костиком, может? Нет, этого на улицу не вытащишь. Только со своим компьютером общаться умеет. Приду к нему – буду сидеть смотреть, как он играет. Даже поговорить с ним не о чем.

– Что ты там сам с собой разговариваешь? – раздался голос мамы за дверью. Она приоткрыла дверь и заглянула к сыну в комнату. – У тебя все нормально? Как настроение?

– Терпимо, – протянул Макс.

– Ты давай не отчаивайся, все у тебя получится. Если ты будешь стараться.

– Да. Я знаю. А пока попробую подработать. Это все-таки пока начало.

– Вот и правильно. И не нужно нервничать понапрасну.

. . .

Понедельник выдался нервный с самого утра. Макс обзванивал все объявления, где требовались на работу продавцы. Но, увы, то ему отвечали, что требуются только женщины, то, что только с 18 лет, то, что без опыта не берут.

Макс совершенно пал духом. Ему необходим был свежий воздух, и он решил немного прогуляться и обдумать, что же делать дальше. Определенно, молодежь никому была не нужна, а молодежь без образования – и подавно.

Макс прошел на детскую площадку и присел на пустующую скамейку возле песочницы. Закинув ногу на ногу, он подпер ладонью щеку и принялся за свои горестные мысли.

– Эх, иногда ведь и впрямь хочется нажраться как скотина и не думать ни о чем, – прошептал он с досадой. – Были б деньги, наверно, ей-богу, пошел бы щас и пива купил.

«А ведь так люди и спиваются», – пролетело в голове.

Он бы, наверно, долго так еще просидел, если б не знакомый голос, окликнувший его.

Макс поднял голову и увидел своего бывшего одноклассника, жившего в доме по соседству. Правда, за последние два месяца, что пролетели так незаметно после выпускного, они встретились в первый раз.

– Привет, Женек! – как-то не очень весело отозвался Макс. – Че-то тебя давно не видно. Как делищи?

Женька, парень вечно веселый и беззаботный, быстро зашагал в его сторону. Остановившись возле скамейки, на которой сидел Макс, он нагнулся над товарищем, обхватил его рукой за шею и потряс. Макс вывернулся и вскочил на ноги.

– Да че ты? Расслабься! Помнишь, как в школе было? – развязно протянул Женька.

Макс помнил. Помнил, как Женька, как бы являясь его другом, никогда не упускал возможности поиздеваться над ним в угоду более крутых одноклассников. А ведь они почти на всех уроках сидели за одной партой, Женька вечно списывал у него и вне стен школы превращался в хорошего парня. Они часто вместе шли домой, вместе делали уроки, созванивались друг с другом. Но рядом со школьной «элитой» Женька как-то вдруг резко менялся в худшую сторону и забывал о том, что Макс – его друг. Нет, он, конечно, не делал ему ничего плохого, как казалось ему самому: не пинал, не оскорблял, не отнимал вещи. Просто подтрунивал, прикалывался да потешался иногда. Но ведь это же смешно, а вовсе не обидно, не правда ли? Что может быть плохого, если ты вызываешь смех у толпы, это же, в конце концов, не больно? Ты ведь, как друг, должен понять, что МНЕ нужно держать марку? Ведь это же только на определенный период, когда ОНИ рядом. А во все остальное время мы – товарищи не разлей вода.

Макс все это видел и все понимал. Поэтому давно перестал доверять Женьке как человеку. Для него это был клоун, пустобрех, которому подчас не хватало уверенности в себе. Но все же они общались в школьные времена. Максу зачастую это просто было выгодно.

Школы претерпевали трудные времена, и по некоторым предметам учебники выдавались один на двоих. Женька жил рядом, поэтому они с Максом пользовались общими учебниками, по очереди приходя друг к другу домой, чтобы сделать уроки. Иногда, конечно, Женька предпочитал вообще не заниматься, поэтому отдавал Максу учебник в его полное распоряжение. После выпускного Макс ни разу и не вспомнил о нем, ни разу и не позвонил. И не позвонил бы, если б ни эта неожиданная встреча.

– Ты как сам? – спросил Женька, присаживаясь рядом с Максом на скамейку.

– Да так, работу вот ищу, – вздохнул тот.

– Ну, че, поступил? – поинтересовался Женька.

– Нет. Ни фига, – пробурчал Макс и раздосадовано прикусил губу.

– Нет?! – вскричал восторженно Женька, вскочил на ноги и уставился прямо на Макса. – В натуре, что ли? Ты же у нас Эйнштейн! Ты че, чувак?! Не могу поверить! Чтобы наш Максимка не поступил в институт?! Я фигею!

– А че ты радуешься? Да туда хрен попадешь! – выпалил Макс. – Ты хоть знаешь, как там валят?! К тому же, туда, в основном, только своих берут.

– Ну, ты даешь! Воще! – не унимался Женька. – Даже наш Филинов, парашник круглый, и то поступил!

– Ты че теперь, насмехаться надо мной будешь? – не выдержал Макс. – Еще бы этому козлу не поступить! У него папаша сеть магазинов у нас в городе держит! Да он вообще мог своего сыночка в институт не отдавать, а сразу диплом готовый ему справить! Взятку небось дал кому надо, вот этого дуболома и взяли, а у меня денег на такое нет! Да и не стал бы я унижаться, я САМ всего добиться хочу!

– Ну да, тут ты прав, – покивал головой Женька и сел на место. – Он сынка и в институт отправил, и от армии отмазал. А ты, кстати, раз не поступил, в армию-то собираешься?

– Нет, конечно. Че я там забыл? – фыркнул Макс. – Делать мне больше нефига, как два года окопы рыть да автоматы разбирать-собирать.

– А как же? – удивился Женька. – Как же ты отмазался?

– Больной я, – усмехнулся Макс, насмешливо глядя ему в лицо. – На голову.

– Понятно, – протянул Женька. – А все-таки?

– Ну, в общем, голова болит постоянно. Я в медицинских заключениях не разбираюсь, – отмазался Макс.

– Повезло же!

– Куда там.

– А я ща погуляю годик, а потом сапоги надену.

– Поступать-то никуда не хочешь?

– Не. Куда мне. Да и нафиг надо. И так проживу.

– Ну да. ТЫ проживешь.

Макс внимательно оглядел Женьку и спросил, нахмурившись:

– А ты че лысый такой?

– Что?

– Лысый, говорю, что такой? Вши, что ли, завелись? – и Макс усмехнулся.

– Не. Тут дело такое… В общем, в скины я записался.

– Че-е?!– Макс ушам своим не верил. Женька, конечно, дурак, но не настолько же! Может, он и не путевый, но, в общем, добрый парень и не стал бы связываться с подобным сбродом.

– Ты че, совсем спятил?! – вскричал он. –Это же больные ублюдки, убийцы!

– Э! Э! Успокойся! Мы ничего такого не делаем, – начал оправдываться Женька. – Эта всего лишь группа подростков, которая любит повыпендриваться и пошуметь. Громим иногда прилавки чурок, да так, по шеям какому-нибудь студентику узкоглазому надоём. Че такого? Мы чаще всего собираемся чисто чтоб побухать вместе.

– Че такого?! – изумился Макс. – Ты соображаешь, что говоришь?! Такое чувство, что это в порядке вещей, что это правое дело! Ты понимаешь, с кем связался?! Это же фашисты! Просто не верю! Я с тобой за одной партой сидел, а ты в скина превратился!

– Да расслабься. Я не фашист. Ты хоть знаешь, почему я туда потащился?

– Нет. Не знаю и знать не хочу! Блин, я просто не верю в это. Что ты один из этих ублюдков!

– Да не один я из них! Просто я девчонку встретил, понимаешь? Красивая такая, прикольная. По-моему, я ее даже люблю. А она из их компании оказалась. Ну, я понравиться хотел, впечатление произвести, сам понимаешь.

– Не понимаю. Я бы с такой даже связываться не стал.

– Да?! Вот поэтому у тебя и нет никого до сих пор! Дают – бери, а бьют – беги! К тому же я ее люблю, понимаешь? Люблю! Мне все равно, какая она! Я стал одним из них ради нее. Да че я перед тобой оправдываюсь? Пошел ты!

– Если ты ее любишь, вытащи из этого. Спаси ее.

– Всему свое время. Вначале надо заслужить ее признание и доверие. А потом уже давить на нее.

– Да, наверно. Ну ладно. Не знаю, делай, что хочешь. Твоя жизнь. Только будь осторожней. А мне сейчас не до баб. Мне работа нужна, – Макс печально вздохнул. – Не берут только никуда.

– А ты в Макдоналдс иди. Там всегда молодежь нужна, – посоветовал Женька.

– Унижаться там перед всеми? Улыбаться, как придурок, даже если тебе хамят? – усмехнулся Макс.

– Ты хоть попробуй для начала! ТЕБЕ же деньги нужны! Если не попробуешь – не узнаешь. А вдруг понравится? А если нет, так всегда уйти сможешь. И заработаешь немного.

– Да, ты прав… Слушай, я и не думал, что ты способен дать дельный совет!

– Спасибо тебе, приятель. За комплимент.

– Да не за что!

Так Макс и поступил. Проносившись две недели с медицинской книжкой, которую его обязали сделать, он устроился в Макдоналдс на кухню. Это было только начало. Как ему объяснили, у них существует карьерный рост, и у него есть все возможности при хорошем раскладе дослужиться аж до администратора. А пока приходилось выполнять всю грязную работу по кухне. Одни жирные горелые противни чего стоили!

Макс терпел с трудом. Вначале он пообещал себе, что сумеет продвинуться по карьерной лестнице. Когда он, наконец, понял, что для него все это невыносимо, он дал себе зарок продержаться хотя бы несколько месяцев. Но буквально через неделю Макс уже выл. Теперь для него главной целью было отработать деньги, потраченные на мед книжку, и сразу же распрощаться с грязным позорным делом, каковым ему казалась вся эта работа.

Рабочий день длился долго, но, и возвращаясь домой, Макс не испытывал особой радости. Отчим унижал его, как только мог. Он высмеивал работу пасынка, пилил его и издевался, насмехаясь над тем, что тот не в состоянии устроиться в приличное место. Да что там не в состоянии! В приличное место ТАКОГО никогда и не возьмут! Более того, уже с одного порога прогонят! Ничтожество – оно и есть ничтожество!

У Макса не оставалось сил, чтобы ругаться с ним. За него это делала его мама. А сам он проходил в свою комнату, ложился на кровать и мгновенно вырубался.

Однажды Макс вернулся домой совсем без рук, без ног. Настроение было донельзя паршивое. Хотелось плакать и рвать на себе волосы от отчаяния. Он понимал, что еще куча молодых людей помимо него самого работает в этом месте. Но ведь они САМИ этого хотели! А ему-то ЗА ЧТО?! Он же не такой, он же в институт мечтал! Он же УЧИЛСЯ, в жизни чего-то добиться хотел! Сейчас он должен сидеть за партой и грызть гранит науки, а не драить горелую посуду по локоть в грязи!

Макс остановился в задумчивости – идти или не идти ужинать на кухню – и, не надумав, повернул в свою комнату.

– Макс! Ты пришел? – раздался голос мамы. – Чего не заходишь? Есть иди!

– Да че ты к нему пристала? – пробурчал грубо отчим, который по обыкновению расположился на кухне и набивал себе брюхо всем, чем ни попадя. – Пускай валит. Этот недоносок меня просто бесит. Ничего не в состоянии сделать. Даже в институт не попал, вот это дурак! Я пять лет в институте отучился! Я грамотный, меня сразу взяли! Потому что мозги есть! А этот балбес! Надо же кого ты вырастила! Лентяя и тупицу! Никчемный неудачник! Таким и останется!

– Прекрати оскорблять моего сына! – крикнула резко мама.

– Ты меня не затыкай! Говорю, что думаю. Раз так есть, так и есть! Скажешь, не прав, что ли? Да все говорят, что он у тебя придурок! Все смеются над ним! Мне еще краснеть за него! Благо мой бы был, а то… Его ж никуда и не возьмут, кроме как посудомойкой да полотеркой, ха-ха! – и отчим заржал, довольный собой.

Макс долго терпел, слушая все это в своей комнате. Он стискивал зубы, затыкал уши, пытался не обращать внимания на колкие речи отчима. Наконец нервы взяли верх. Глаза его засверкали и наполнились ненавистью. Макс вскочил и, роняя все на своем пути, влетел на кухню. Задыхаясь от бешенства, он заорал:

– Ты заткнешься когда-нибудь, а, ублюдок?! Ты уже задолбал меня! Козел! Ты-то ЧТО делаешь вообще?! Ты-то чего в жизни добился?! Бухаешь целыми днями да наши деньги пропиваешь! Живешь за мамин счет! Жрешь, пьешь на ее деньги! Толку от тебя никакого! Жирная зажравшаяся скотина! Пьяница проклятый! Я не знаю, че она тебя терпит! Вышвырнуть тебя надо как паршивую собаку! Это че, а?! – трясущейся от злости рукой указал Макс на тарелку, из которой с такой жадностью поглощал пищу его отчим. – Это твое?! Твое, думаешь?! Это все наше! И не смей это жрать!

И он со всего размаху зарядил рукой по тарелке, так, что та улетела далеко со стола и разбилась вдребезги.

– Ты че,…?! – в сторону Макса полетела отборная брань. Отчим вскочил на ноги, размахнулся и отвесил Максу мощную оплеуху, у того пол лица мгновенно стало красным. Макс пошатнулся назад и схватился за голову. И вдруг задрожал всем телом. Глаза его налились кровью. Он сжал руку в кулак и со всей дури шарахнул отчима по лицу. Тот от неожиданности и силы, которую вложил в удар Макс, рухнул вниз, перевернув стул, и повалил на пол тарелки и чашки со стола.

– Убью, суку!!! – орал Макс, рвясь в бой. Но мама, все это время наблюдавшая эту сцену в полном оцепенении, теперь, наконец, пришла в себя и схватила Макса за руки, пытаясь удержать его и увлечь назад.

– Успокойся, Макс, прошу тебя! – уговаривала она сына. – Пожалуйста, прекрати!

– Убью, понял!! Только тронь еще! Скотина! Ненавижу! – выкрикнул Макс, развернулся и помчался в свою комнату, обливаясь слезами.

Отчим грузно поднялся на ноги и сплюнул кровь с распухшей губы. Похоже, он был ошарашен случившимся. Но, постепенно приходя в себя, он все больше и больше наполнялся гневом.

– Где он?! – заорал отчим. – Где эта маленькая скотина?! Ща я ему башку размозжу!

И он, оттолкнув маму Макса, ринулся к его комнате. Та кинулась вслед за ним.

– Оставь его, перестань! Я тебе сказала, слышишь?! – причитала она, хватая мужа за руки.

– Отвали! Я сверну шею этому ублюдку! – и отчим принялся вышибать дверь Максовой комнаты.

– Только войди, я убью тебя! Я клянусь! – выкрикнул Макс, задыхаясь. Сердце его бешено колотилось, а потные руки тряслись. Он схватил стул, готовый в любую минуту опустить его на голову отчиму.

– Уйди отсюда, я сказала! – крикнула мама, отталкивая мужа от двери, и обливаясь слезами. – Ты уже достал нас! Дождешься, я с тобой разведусь и вышвырну тебя отсюда!

Отчим остановился и немного затих.

– Не угрожай мне, – угрожающе проговорил он, наконец. – Вы у меня еще все дождетесь, ублюдки! – он с презреньем сплюнул кровь на пол и пошел в ванную.

А Макс за дверью, обхватив голову руками, сидел на корточках и рыдал.

. . .

Вот, наконец-то, и долгожданные выходные. Макс выкроил время, чтобы выбраться на улицу и подышать воздухом. Потом ему еще предстояла уборка по дому и занятие английским языком.

«Куда пойти? – подумал он. – Может, Ромке позвонить?»

Макс присел на скамейку, достал мобильник и набрал номер друга.

– Да, – послышалось в трубке. – Здорово, приятель!

– Привет. Пойдем, прошвырнемся! У меня бабок немного есть, пивка тебе куплю, и побазарим немного. А то запарился уже: дом да работа, – сказал Макс.

– Блин, приятель, я бы с радостью, да щас не получится, – протянул Ромка. – Понимаешь, тут такое дело: я со своей девкой встречаюсь. У нее ща предков дома нет, догадайся, чем мы будем заниматься.

Макс поморщился, скривил презрительную физиономию и произнес:

– Догадался. Ну, ладно, давай тогда. Звони, если че.

Он отключил разговор и задумался.

«Вот че делать? Выходной день, даже не с кем никуда пойти. Че я, левый, что ли, какой? Никто меня тусоваться брать не хочет. И все из-за того, что я не пью. Че я им, веселье, что ли, испорчу, если бухать не буду? Задолбали отмахиваться. Только повод ищут, чтоб меня бортануть».

Макс снова достал мобильный телефон и без всякой надежды набрал номер Дрона. С ним Макса связывала давняя дружба, но однажды Дрон «повзрослел», и «детские» забавы Макса стали ему неинтересны. Важнее всего были девочки и веселые компании, в которых без большого количества спиртного не обходилось. Поэтому Макс на этом празднике жизни был просто лишним. Дрон, конечно, по-своему любил и уважал друга, но смотрел на него весьма снисходительно, как на ребенка, несмышленыша, и никуда брать с собой не торопился. Встречались они тоже довольно редко. В основном созванивались и общались по телефону.

– Привет, Дрон! – сказал Макс. – Как дела?

– Здорово, чувак! – весело поздоровался тот. – Дела? Как всегда, зашибись!

– Слушай, у меня сегодня выходной. Давай пошляемся, побазарим, – предложил Макс.

– Ну-у… – замялся Дрон. – Понимаешь, сегодня не могу. Ты уж извини. Мы с пацанами щас тусить пойдем, пиво пить, может, водку тоже. Погоняем на тачке по улицам. А вечером на дискач. Девок там поснимаем. Я бы тебя взял, но тебе же не интересно с нами будет. Ты же не пьешь.

«Так и знал», – с досадой подумал Макс. А вслух сказал:

– Да, наверно. Но не из-за того, что я не пью, а потому что сомнительные занятия у вас какие-то. Нажраться вначале, потом на машине гонять. Да и на дискотеку идти – лишний раз морду набьют.

– Да-а, ты, приятель, скептик у нас. Не молодой ты какой-то, не-а. Как дед рассуждаешь. А ты бы попробовал и узнал бы, весело это или нет.

– Так ты ж мне никогда не предлагаешь!

– Ну ладно, идем. Жалко, что ли?

– Нет, знаешь, че-то не хочется. Пожить еще хочу.

– Ну, че, в кусты уже? А говоришь! Тебе, наверно, просто завидно, что другие веселятся, пока ты зад за компьютером просиживаешь. Вот ты вечно меня и осуждаешь. А самому просто стремак попробовать.

– Да иди ты! Давай, шагай на свою тусовку. Тебе просто по жизни не надо ничего.

– Наверно, ты агрессивный такой, потому что у тебя бабы нет. Советую завести, а то так и спятить недолго.

– Да пошел ты! Я еще на тебя бабки тратить буду!

И Макс раздраженно вырубил телефон.

– Козел! – выругался он. – Че, трусом меня считает? Думает, что я им завидую? Они все себя оправдывают! Те, кто в жизни добиться ничего не пытается, а предпочитает дешевые развлечения! А потом становится поздно! Вот свою жизнь где-нибудь в подворотне и заканчивают!

«Блин, а он ведь прав», – послышался внутренний голос где-то в самых глубинах его подсознания.

Макс отогнал предательские мысли, встал со скамейки и отправился к дому Кольки, того самого, который предпочитал компьютер всему остальному в мире.

«Ладно, побазарю хоть с этим об играх, больше ж не о чем, – подумал Макс. – Хоть ЭТОТ такой же неудачник, как и я. Не так уж и обидно, – и тут он разозлился на самого себя. – Хватит! Я не неудачник! Я сам решаю, как мне жить! И ясли я живу ТАК – это мой собственный выбор! Я знаю, что все делаю правильно. Может, я и не крутой в их глазах, а неудачник, но это Я прав, а не они. Если они ТАКИЕ, это не значит, что все должны быть такими же! У них неправильные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Я не должен идти у них на поводу и играть по их правилам. Они губят свою жизнь, я не потянусь за ними…»

Размышления прервал голос Женьки, откуда ни возьмись вынырнувшего из-за угла:

– О! Здорово! Куда идешь?

– Привет. Гуляю, – буркнул Макс.

– Ну, как дела? Работу нашел? – поинтересовался Женька.

– Ага, – усмехнулся Макс. – В Макдоналдсе.

– Правда? И как?

– Отвратительно! Удавился бы!

– А че так?

– Че?! Да я себя рабом чувствую, мусором! Чернорабочим каким-то! Хочу месяц допахать и уйду нахрен.

– А есть куда пойти?

– Пока нет. Поищу. Трудно, что ли? А ты куда чешешь?

– Да я с братками встретиться.

– С этими своими бритоголовыми?

– Ну да.

– А-а, так они тебе теперь братками стали.

– Да это я так. Хочешь, со мной пойдем?

– Че я, больной, что ли? Че мне там делать? Я этих уродов на дух не переношу.

– Да брось ты! Это просто пацаны, говорю же! Которые считают себя крутыми.

– Ага, и решают, кому жить, а кому умереть.

– Да они не мочат никого, ты че! Так, ногами в худшем случае попинают и все.

– И ты тоже пинаешь?

– Ну, иногда, чтоб не отличаться. Но я стараюсь не сильно.

– Че-то мне с тобой общаться как-то не хочется больше. Не тот ты больше пацан, с которым я за одной партой сидел.

– Да брось ты, чувак! Пойдем со мной, сам увидишь, что они безобидные! Так, пошляемся, пивка попьем. Ты можешь не пить, если не хочешь. Народ попугаем. Знаешь, все боятся, когда куча такая идет. Прикольно! И все! Зато у тебя, может, крыша будет. Если кто наедет, к ним обратишься, они за тебя порвут.

– У тебя все прикольно. Знаешь, я сам как-нибудь разберусь. Мне такая крыша не нужна.

– Да че ты зануда такой? Пошли! Девчонку свою тебе покажу! Красавица! Сам посмотришь!

– Да не хочу я, Жень. Я к Кольке иду.

– Да че ты, сдрейфил, что ли? Че ты все некаешь?

«Опять, – подумал про себя Макс. – Достали уже! Я не трус, уроды! Ну ладно, сходить, что ли, разок? Чтоб трусом не считал. Стерплю как-нибудь. Буду ходить молча и ни с кем не общаться, поближе к Женьке. Пошляюсь часок, потом скажу, что дела, и смоюсь домой. В конце концов, я же как бы Женькин друг, не тронут, в случае чего».

– Я не сдрейфил, – огрызнулся Макс. – Ладно, пойдем.

– Пойдем! – обрадовался Женька. – Сам увидишь, что они не такие уж плохие парни. Туповатые, правда. Да на своей идеологии помешаны. А так, как мы.

– Ну да! Еще как я, скажи, – пробурчал Макс.

Они прошли несколько улиц и остановились во дворе одного многоэтажного дома. Здесь, по словам Женьки, должна была собраться вся тусовка.

Макса уже всего колотило, ноги тряслись и подкашивались, к горлу подступил ком, но внешне он никак себя не выдавал. Весь сжавшись и стараясь быть маленьким и незаметным, он стоял возле Женьки и мысленно ругал себя за то, что согласился пойти вместе с ним.

Наконец, появилась толпа лысых подростков, всего человек десять. Среди них было и несколько девушек. Те, правда, предпочитали не стричь свои волосы так коротко, но и у некоторых из них на голове красовался ежик. Девушки, все-таки, как-никак.

При виде их душа Макса ушла в пятки. Он помолился про себя и отвернулся в сторону, чтобы не смотреть страху в лицо.

– А вот и они! – радостно возвестил Женька. – Здорово, пацаны!

Он приблизился к ним и каждому пожал руку, потом поцеловал в губы одну из девчонок, которая Максу не понравилась сразу. Нет, такую уже не переделать. Такие только по одному пути идут.

– Это че такое с тобой? – недоверчиво спросил у Женьки один из парней, и у Макса по спине пробежала мелкая дрожь. Он почувствовал, что несколько враждебных глаз уставились на него и начали пристально изучать. Состояние было как перед расстрелом.

– Расслабьтесь. Это мой приятель. Он свой в доску. Мы с ним столько лет знакомы, за одной партой сидели! – поспешил всех успокоить Женька.

– А не сдаст?

– Ты че? Я за него, как за себя ручаюсь!

И Макс облегченно вздохнул, когда бритоголовые, потеряв к нему интерес, отвернулись и, уже как бы забыв про него, начали решать свои проблемы. Если таковые у них, вообще, имелись.

– Слышь, мы тут по пути оного чувака на бабки развели, – ухмыльнулся один из парней. – По башке треснули пару раз, и он нам сам все отдал. Пойдемте пивка попьем.

– Все «за», конечно! – заголосили остальные. – Давайте, пивка для рывка!

И Макс поежился от грубого гогота, разлетевшегося по двору.

Они широкой колонной двинулись к ближайшему магазину, накупили пива столько, сколько только способен выпить человек, и отправились в один из дворов для осушения содержимого бутылок.

Макс сидел рядом и молчал.

– А этот че не пьет? – осведомился вдруг один из скинхедов. Макс надеялся, что до этого разговора не дойдет.

– Да он не пьет. Отвалите от него, ребят, – сказал Женька.

– А че он тогда приперся? Поглазеть? Может, выуживает чего-нибудь?

– Да ты че? Он свой в доску!

– Да мы это уже слышали.

Макс почувствовал, что ситуация накаляется. Состояние его было такое, что он готов был сорваться с места и помчаться куда глаза глядят. Но он прекрасно знал, что его догонят, и тогда ему несдобровать.

– Да он не выуживает. Просто он к нам хотел присоединиться, – сказал Женька, и Макс, открыв рот, быстро повернулся в его сторону.

– Да? А нам слабаки не нужны, ты знаешь. Только проверенные пацаны. Пускай пьет. Че он, приличненький, что ли? Маменькин сынок-сосунок? Уси-пуси! Может, он сиську еще сосет, а мы ему тут пиво предлагаем.

И все разом заржали.

Особенно громко хохотали девчонки, что сильно покоробило Макса. Ведь Макс знал, что для них он – ничтожество, червь. И пусть среди них есть даже те, кто младше него, но они мнят себя значительно выше и круче. И опуститься до того, чтобы общаться с таким, как он, не может быть и речи.

– А может, он гей? – осведомился другой скин. – Ты нам случайно не гомика притащил?

– Блин, отвалите от него! – возмутился Женька. – Это нормальный пацан! Нам лишние люди не помешают!

Макс дрожащей рукой поднял стоящую на земле бутылку с пивом и сделал несколько глотков.

– Я не гей, ясно? – тихо сказал он, решив подыграть Женьке. – И я ПЬЮ! Просто настроение сегодня нет. Вчера пережрал, хреново теперь. И я ХОЧУ стать скином. Меня эти чурки уже задолбали. Россия должна принадлежать русским!

– Вот это правильно! – воскликнул кто-то. – Надо за это выпить!

Макс поставил бутылку на место, отвернулся, поморщился и сплюнул на землю. Пиво он пробовал в первый раз. И остался не в восторге.

«Как люди пьют эту гадость», – подумал он.

– Слышьте, че-то мы засиделись! – гаркнул один бритоголовый. – Пойдем, намылим шею какому-нибудь черножопому!

– Точно! Точно! – послышались со всех сторон голоса. – И заодно проверим, на что этот отморозок способен!

Макс понял, что под отморозком имели в виду его, и нервно сглотнул.

Вся группа, расшвыряв бутылки по всему двору, поднялась с насиженного места и двинулась вперед. Макс боязливо примкнул к Женьке.

– Чувак, ты не волнуйся, все нормально будет, – шепнул ему тот и отвернулся, засосав свою девчонку.

Наконец, Макс понял, куда направлялись скинхеды. Это был институт, и они надеялись повстречать по дороге какого-нибудь бедного, не совсем русской внешности, студента. К огорчению Макса, их надежды оправдались. Не прошло и десяти минут, как на дороге, ведущей из института, появился парень азиатской внешности. Когда он поравнялся с группой, бритоголовые окружили его и зажали в самой середине.

– Чтоб не пикал, – пригрозил один, вытащив нож.

– Понаехали, уроды! Это Россия! Она для русских! Здесь вам не место, узкоглазые! – прошипел другой.

Парень затрясся как осиновый лист на ветру.

– Я русский. Я просто из Азии. Там тоже русские живут, – залепетал тот с небольшим акцентом.

Но, видимо, по мнению скинхедов, русскими считались только те, кто жил в Москве и ее пригородах, остальные же были чужими в своей собственной стране.

– Заткнись, китаеза, – и один из скинов ударил его кулаком под дых. Это было спусковым крючком для всех. Тут же на парня посыпался град ударов. Когда он упал, его начали пинать ногами. Женька тоже участвовал во всем этом.

Макс стоял рядом и не знал, что ему предпринять. Закричать, чтоб оставили парня в покое? Тогда бы он сам оказался на его месте. Побежать и позвать кого-нибудь на помощь, а самому смыться с места событий? Тогда достанется Женьке.

Макс находился словно в трансе, перед глазами будто все плыло. Он растерянно моргал и облизывал пересохшие от страха губы. Руки его тряслись.

Наконец, вдалеке появились первые за все время прохожие. Они закричали, и несколько мужчин бросились к месту драки. Скины среагировали молниеносно. Они кинули забитого до полусмерти парня и помчались прочь. Макс зачем-то тоже бросился за ними.

Пробежав несколько закоулков, они, наконец, остановились и перевели дыхание.

– Слышь, а этот в стороне стоял, – проговорил один из бритоголовых, и тон его голоса ужасно не понравился Максу.

– Че-то я не понял, ты че сюда, вынюхивать, что ли, приперся? – вторил ему другой, презрительно сплюнув на землю.

– Да че вы, парни? – опять вступился Женька. – Он просто на стреме стоял. Да к тому же он в первый раз.

– Слышь, ты его не защищай. Мы не с тобой разговариваем, – обернулся к нему первый и снова обратился к Максу. – Ты, ваще, кто такой? Ты че сюда приперся? Может, сдать нас хочешь?

– Нет, да вы че? – пробормотал не слишком убедительным тоном Макс. – Я за вас, ребят.

– Че он сказал? Я че-то не расслышал. Мямлит че-то. Да я тя, суку, прикончу! Ребят, Жека стукача притащил!

Все озлобленно заголосили.

– Знаешь, че мы с такими … делаем? На, сука, получай! – и бритоголовый влепил кулак Максу в живот. Тот взвыл и согнулся.

– Эй, хватит! Ладно, оставь! Я обещаю, он больше здесь не появится! – вскричал Женька. – БОрзый, отпусти его! Пусть идет!

И он схватил БОрзого за руку. Тот развернулся и со всего размаху шарахнул Женьку по лицу, да так, что тот отлетел назад, шлепнулся на землю и в добавок еще расшиб себе голову об асфальт.

– Мочи ублюдка! – приказал БОрзый, и скины, повалив Макса на землю, ошалело принялись лупить его ногами.

Вначале тот еще как-то пытался прикрывать голову руками, но в конце концов потерял сознание и уже не чувствовал последних ударов. Когда он на мгновение пришел в себя, то голова закружилась от острой боли, которая, казалось, заняла собой все его тело. Он даже не смог разлепить глаза, а только кое-как, через шум в ушах, расслышал бешеный гогот и выкрики угроз в его адрес:

– Если кому сдашь – найдем и убьем! А потом мамашу твою прикончим! Ха-ха-ха!

И Макс снова вырубился.

Скинхеды по очереди плюнули на него, потом Борзый приблизился к валяющемуся на земле Женьке и со всей силы пнул его ногой. Тот скрючился и закашлялся, отплевываясь кровью.

– В следующий раз осторожней выбирай себе друзей, – сказал Борзый. – И, смотри, никому ни слова об этом, а то кранты твоему приятелю. А послезавтра ждем тебя в штабе. И смотри не опаздывай, как ты обычно любишь.

И скины, довольные собой, удалились. Даже Женькина девушка не подошла к нему, чтоб поинтересоваться, как тот себя чувствует.

Женька поднялся на ноги и бросился к распростертому на земле Максу. На том живого места не было.

Увидев, в каком состоянии его товарищ, Женька вдруг заплакал. Он поднял голову Макса и попытался посмотреть в глаза, которые заплыли и были залиты кровью. Женька не узнал друга. Кровавое месиво вместо лица. Он зажмурился и припал головой к груди Макса.

– Прости меня. Прости. Пожалуйста! Прости меня, – рыдал он, обхватив его голову трясущимися руками…

Прошла неделя с тех пор. Макс лежал в районной больнице со множеством гематом и сильным сотрясением мозга. Голову зашили в нескольких местах. К великому удивлению врачей переломов не было. Но зато он потерял много крови, что очень сильно ослабило организм.

Женька ходил к нему каждый день. Вначале сидел рядом, когда Макс еще не мог говорить, а потом начал носить продукты и кормил его с ложечки.

– Знаешь, эти твари должны за это ответить! – сказал он однажды. – Сегодня я пойду и скажу им, что ухожу из их рядов. А потом сдам их ментуре. Я знаю все места, где они тусуются!

– Ты дурак, что ли?! – сквозь боль выдавил Макс. – Ты соображаешь, что они с тобой сделают? От них никто так просто не уходит. Они тебя убьют.

– Ну да, пускай попробуют! Я напишу записку перед тем, как пойду к ним. Там все про них изложу. Пускай только пальцем тронут, записку найдут, и им всем…! Я не дурак, не думай. А, вообще-то, че они мне сделают? Это ведь обычные чуваки, как мы с тобой, наши одногодки. Озлобленные немного, да! Но не убийцы же.

– А ты долго, что ли, с ними? Много знаешь? Я бы на это не рассчитывал. Это же НАСТОЯЩИЕ скины, понимаешь?! А не те, которые на улицах хачей громят. Ты еще не понял? Это не просто пацаны со двора!

– Слушай, я совершил огромную ошибку. Ты пострадал из-за меня. Теперь я должен ее исправить.

– Ну, проломленный череп вряд ли исправить тебе под силу.

– Блин, Макс… Ну прости! Ты простишь меня? Мне надо это знать!

– Да давно простил уже. Не умер же, в конце концов. Я всегда знал, что ты непутевый дурак. Что с тебя взять? Ты ж это все это не со зла, а по глупости.

– Спасибо, друг! Я просто себе места не нахожу. Ну ладно, пойду я уже. Пора. Давай, прости, ладно?

– Да давай, иди уже. Я не злой. Да, и спасибо за помощь, что тут возишься со мной. А то мамка на работе целыми днями, а эта пьянь поганая даже не заглянет.

– Давай, я скоро. Вернусь – расскажу.

Макс откинулся на подушку и прикрыл глаза. Он задумался. Какая жизнь все-таки несправедливая штука. Почему одним ВСЁ, а другим ничего? Одним удача так в руки и прет, а он словно притягивает к себе все неприятности. Когда же эта черная полоса в жизни закончится? Она и так уже затянулась на несколько лет дольше всех допустимых пределов. Вот и теперь еще попал в эту ужасную ситуацию. И наверняка этим гадам все сойдет с рук, а у него останется тяжелый отпечаток на всю жизнь.

Каждый день Макс вспоминал случившееся. Столько боли он не испытывал еще ни разу. Боли и страха. Чего скрывать, он ведь уже приготовился умереть. Надежды на спасение у него не было не малейшей. Все, что оставалось ему, закрыть глаза, сжаться и покорно принимать удары. Нет, не судьбы, хотя и эти он уже привык принимать как должное. Удары ботинок, кулаков, цепей – всей злости и ненависти, которая только может быть в человеке. Принимать и ждать, что же будет дальше: им надоест и они, наконец, оставят свою забаву, или раньше он испустит дух и попрощается навсегда с этим несправедливым миром, который его не принимает?

Правда, теперь Макса постепенно начали волновать уже и другие вопросы. Как бы это не отразилось в дальнейшем на здоровье! А, главное, не осталось бы шрамов, а то, как же с такой некрасивой головой он будет клеить девчонок? Они и с красивой-то на него не особо обращали внимания. А теперь от такого Квазимодо и подавно шарахаться начнут.

Макс только тяжело вздохнул и чуть покрутил шеей. Голова время от времени побаливала. Вот и сейчас неприятная ноющая боль засела в его черепе и не давала возможности расслабиться и отдохнуть.

Было уже довольно поздно. Мама работала во вторую смену, Женька уже вряд ли бы пришел, хотя к Максу, как лежачему больному, было позволено круглосуточное посещение. Правда Макс какое-то время уже был не лежачий, но Женька до сих пор умудрялся пользоваться просроченным пропуском и всегда как-то обходил охрану.

Заняться было нечем. Ждать некого. Поэтому ничего не оставалось, как заставить себя отойти ко сну. Что Макс и сделал, заглушая головную боль картинками своих фантазий о красивых девушках в купальниках, ведь это единственное, что могло его утешить в тяжелую минуту.

Весь следующий день он прождал Женьку, а когда тот не явился и под вечер, почувствовал неподдельную тревогу. Ему не хотелось думать о плохом, и он старался гнать дурные мысли прочь. Но почему-то они, напротив, все с большим и большим упорством прокрадывались в его голову и не давали покоя.

Когда на следующий день дверь его палаты неожиданно открылась, и вошел сотрудник милиции, все внутри Макса перевернулось.

Он онемел и, не мигая, словно бы в замедленной съемке, смотрел на приближающегося к нему человека в погонах. Когда тот подошел вплотную, Макс продолжал молчать, тупо пялясь на пуговицу его формы. Вдруг сердце его бешено заколотилось и подпрыгнуло куда-то к горлу, так, что трудно стало дышать, а тело похолодело и покрылось испариной. Макс попытался мысленно замедлить время и оттянуть момент, которого он подсознательно так боялся. Но ни время было не подвластно ему, ни его собственный слух, который при всем желании не хотел отключаться.

В палате кроме Макса в тот момент больше никого не было. Как раз настало время посещений, и народ отправился в коридор, чтоб не томиться в вонючей, душной палате. Милиционер как будто знал, когда лучше всего наведаться к нему.

– Ты Максим Петров? – спросил он.

– Да, – коротко выдохнул Макс.

– Знаешь Евгения Синицына? – осведомился блюститель порядка.

– Знаю. Что с ним? – с трудом выдавил Макс.

– Почему ты так сразу думаешь, что с ним ЧТО-ТО?

– Потому что ВЫ пришли.

– Значит, тебе что-то известно?

– Может, Вы скажете, что случилось?! Что с ним?!

– Это твой друг?

– Да! Лучший!

– Максим, мне жаль. Твоего друга сегодня нашли в лесу. Он повесился.

– Что?! – Макс онемел. Он опустил очумелую голову вниз и нервно заелозил руками по волосам. – Он … умер?

– А ты как думаешь? Он там провисел около суток, может, чуть меньше. Я должен задать тебе несколько вопросов. По всей вероятности ты последний, кто видел его в живых. К тому же в последнее время он постоянно находился с тобой. Ты ведь не просто так здесь лежишь. У вас с ним были какие-то делишки. Почему он решил покончить с собой? Может, это как-то связано с наркотиками? Ты должен что-то знать.

– А я знаю, – с вызовом ответил Макс. – Я знаю, что он не кончал с собой. Его убили! Это скины!

– Э-э, полегче, парень! Какое заявление! Для этого должны быть доказательства. А так, если их у тебя нет, по всей видимости, это просто самоубийство. Вот только на какой почве, это должен мне сказать ТЫ!

– Это не самоубийство! – глаза Макса засверкали. – Говорю же, его убили! Доказательство – это я! Они избили меня до полусмерти, а он пошел и хотел их сдать! Поэтому его и убили! Я больше чем уверен в этом!

– Тебя избили скины? Так почему же ты не подавал никакого заявления в милицию, а теперь, спустя столько времени, говоришь об этом? – ровным тоном осведомился милиционер. – Заявление надо подавать сразу. А так – твой поезд уже ушел. Вспомнил он! Еще бы через год вспомнил!

– Да они нам угрожали! Сказали не заявлять, а то всех убьют!

– Да-да. Конечно. Да это же просто группка несовершеннолетних подростков, какое там убийство? Балуются детки, и все. Кому от этого плохо? А вот вы замешаны в каком-то темном деле. У меня есть сведения, что вы толкали наркоту школьникам.

– Че-е?!! – Макс чуть не поперхнулся. – Вы что говорите-то такое? Какие еще сведения? Да я даже не видел наркоту в глаза ни разу, не то, что продавал! Откуда, вообще, вы это взяли?

– У нас, малыш, свои источники. Ну что, набедокурили вы с товарищем?

– Мы не делали ничего. Вы, вообще, были у него дома? Я вспомнил, он должен был оставить записку, в которой разоблачает всех участников шайки, перед уходом. Вы нашли ее?

– А, ту, что ли? – мент зевнул. – Мы проверили – ложный источник. Ничего подобного там нет.

– Да Вы шутите, что ли? – Макс замолчал на какое-то время и впал в ступор.

– Ну что, молодой человек, если информация о вас подтвердится, вам грозят серьезные неприятности, – прервал тишину мент.

– Что-то мне не понятно. Ниче не вяжется. Вы пришли задать вопросы о Женьке, а начали обвинять меня в чем-то вместо того, чтоб ловить реальных преступников. Ведь я единственный свидетель. Я их видел и могу указать на них! Но Вам это неинтересно. Вы как милиционер должны хвататься за любую зацепку и рассматривать дело с разных сторон. А Вы зачем-то хотите обвинить во всем меня. Хотя я тут валяюсь весь зашитый-перешитый, с разбитой башкой, и знаю ТО, что действительно помогло бы делу, помогло бы поймать этих ублюдков!

– Полегче, пацан, без ругани! Умный какой нашелся! Мне не нужны тут твои разглагольствования! Ты здесь не в игрушки играешь!

– Блин, – Макс побледнел. – Я понял.

– Что ты сказал? – мент угрожающе воззрился на него. – Что ты там понял?

– Вы же ИХ прикрываете. Все ясно! Но зачем? Это же нелюди, они должны ответить!

Мент нагнулся над Максом и прошептал сквозь зубы:

– Слышь, щенок, не умничай. Это не твое дело, ты понял? Ты НИЧЕГО не знаешь и заткни свою глотку до конца дней своих, иначе они наступят раньше, чем ты думаешь. Я упеку тебя за наркоту, мне навесить на тебя дело – как два пальца, понял? Лучше молчи и делай вид, что ничего не произошло.

Макс почувствовал дрожь во всем теле. Он потупил взор, не выдержав устрашающего взгляда, и проговорил:

– Понял. Но зачем? Нафиг их прикрывать?

– Помнишь Борзого, а?– прошептал мент.

Макс дернулся всем телом и насторожился.

–Знаешь его, ведь так?… Это мой сын!

Макс поднял голову, искривился в лице, помолчал и вдруг выплюнул:

– Надо лучше воспитывать!

– Что ты сказал? – мент схватил его за рукав. – Повтори, щенок!

–Я говорю, воспитывать надо лучше, чтоб ублюдки такие не вырастали! – прорычал Макс, уставившись ему прямо в глаза и лопаясь от злости. Страх почему-то прошел. Вместо него возникла ярость, тупая, непреодолимая, такая, при которой уже не заботит о том, что будет дальше, пусть даже вопрос касается жизни и смерти. Главное – выплеснуть все, что клокочет внутри, пока это не разорвало тебя самого.

Мент отпустил Макса, на какое-то время задержавшись на нем взглядом, потом злобно прорычал:

– Ну, смотри. В общем, я тебя предупредил.

И с этими словами вышел вон, демонстративно хлопнув дверью.

Макс медленно опустил голову на подушку и уставился в потолок. Так, в полной тишине, он пролежал минут пять. И вдруг слезы брызнули из его глаз. Он повернулся на живот, скомкал одеяло и затрясся всем телом в бешеном рыдании. И никого не было рядом, чтоб разделить с ним его боль и страх.

. . .

Прошло какое-то время с того трагического момента. Наконец он нашел в себе силы увидеть могилу Женьки. Это всегда поначалу бывает тяжело.

Первую неделю Максу еще казалось, что все это бред, какой-то глупый дурной сон, что вот-вот откроется дверь, и войдет Женька, живой и невредимый. Ему даже несколько раз казалось на улице, что он видел его, что тот мельком проскакивал за угол или заходил в магазин. Но тут же Макс вспоминал, что Женька больше никогда не сможет ходить.

Макс просто не мог поверить, что того уже нет. Он даже не мог представить, что такое возможно: был человек, только вчера с ним разговаривал, а сегодня уже исчез, канул в небытие, лежит где-то трупом, безжизненным телом. Вроде бы все тот же Женька, руки-ноги на месте, голова – тоже, ан нет! Чего-то не хватает – того, что заставляло бы его двигаться, говорить, чувствовать… Смеяться, плакать… Лежит, не дышит. И ничто не в силах вернуть ему его прежнее состояние.

Это была первая смерть в жизни Макса – смерть, с которой он столкнулся лицом к лицу. Раньше он только видел это по телевизору, другие рассказывали… Да мало ли что! Мало ли что, ведь это где-то там, у кого-то! Меня-то это обойдет стороной, не коснется! Это далекая неправда, которая случается с другими.

Уму непостижимо – он же больше никогда НЕ ЗАГОВОРИТ с ним, никогда в жизни его больше НЕ УВИДИТ. Разве такое бывает?

В таком состоянии Макс пребывал неделю. Однажды он осознал, что смерть реальна, понял, что Женьки и впрямь больше нет. Он даже сам не помнил, как это произошло. Просто как-то проснулся поутру и торкнуло.

Он долго собирался с духом, чтобы прийти на Женькину могилу – не хотел этого видеть. Было страшно, неприятно, как-то судорожно внутри. И еще какое-то непонятное чувство посетило его, такое, которое Макс и сам бы не смог описать. Но оно парализовало его, заставило похолодеть с головы до ног.

Наконец, он все же справился с собой, и приехал на городское кладбище. Макс был один, и нервный озноб не покидал парня все время его пребывания в этом городе мертвых.

Макс разыскал могилу Женьки и застыл над плитой. Там был изображен молодой пацан, всего-то 17 лет, с веселыми лукавыми глазами и чуть заметной улыбкой на лице. Таким Макс знал его почти всю жизнь.

– Чувак, – прошептал он, опускаясь на корточки, – Что же ты наделал-то, а?

И снова слезы покатились по его лицу.

– Прости, – Макс обхватил голову руками. – Я не смог отомстить за тебя. Правда не откроется. Их не накажут. Понимаешь?! Им не будет ничего! Они так и будут продолжать жить дальше: бухать, шляться, творить свои поганые дела! Они ща ходят и радуются, что все обошлось. Просто так убили человека, и продолжают жить как ни в чем не бывало. А ты здесь лежишь и гниешь! И никому до этого нет дела!

Макс зарыдал еще сильней, вспоминая разговор со своей матерью.

«Макс, ты же что-то должен знать. Вы же были друзьями. А в последнее время он только с тобой и общался. Наверняка этот случай, когда тебя побили, как-то связан с его смертью. Ты бы сообщил, кто с тобой это сделал, в милицию, а там бы они проверили и, может, вышли на след», – говорила мать.

«Ты что, в это веришь? Да им это не нужно. Они не будут этого делать!» – возражал Макс.

«Да откуда ты знаешь? Ты же вроде хотел дать какие-то показания вначале».

« Перехотел!»

«Что же заставило тебя перехотеть?»

«Перехотел и все!»

«Но он же твой друг! Ты не хочешь, чтоб его убийцы были найдены? Это ведь ТЫ утверждаешь, что его убили. Милиция-то думает, что это самоубийство!»

«Да ничего они не думают!»

«Я тебя не понимаю».

«Вот именно! Ты вообще ничего не понимаешь! И отстань от меня! И больше не будем возвращаться к этому вопросу! Лучше б радовалась, что твой сын остался жив!» – Макс распсиховался и с такими словами убежал к себе в комнату, хлопнув дверью.

Теперь стыд охватил все его существо. Стыд, смешанный со страхом.

Нет, он никогда не расскажет никому о том, что знает. Это он понял уже на следующий день после разговора с ментом. Когда проснулся в холодном поту, осознав, что вляпался в гиблое дело. Бешенство, заставляющее делать непоправимые вещи и говорить то, что никогда не осмелился бы сказать в обычном своем состоянии, уже прошло, и Макс мог теперь обдумать все, как следует. Однако, как следует думать ему теперь мешал страх. А вдруг, все, что пообещал устроить ему мент, правда? Женьку-то все равно уже не вернешь, а себе жизнь губить не хочется.

Вот и решил он молчать до конца дней своих. Только как жить с этим грузом, так и не придумал. Потому и терзал теперь Макса стыд перед другом, и постоянное ощущение того, что он мог что-то сделать и не сделал, потому что испугался, не давало покоя.

– Ты прости, ладно? Я не могу, правда. Да, я боюсь! Я не верю в справедливость, не верю, что что-то можно доказать. Без денег. У меня нет шансов. Они меня растопчут. А я ведь еще пожить хочу. У меня планов много. Я ведь еще ничего не успел сделать, повидать. Да у меня девчонки-то даже никогда еще не было! Обидно вот так погибнуть. Я знаю, ты простишь, потому что поймешь. Это легко понять. Не нужно и начинать бороться за то, что заранее проиграно. Так ведь? Жаль, ты не можешь ответить, но я думаю, ты бы меня поддержал. Если б ты был на моем месте, я бы на тебя не обиделся и понял бы. Я себя не оправдываю… Честно. Ну ладно, я буду тебя навещать. Давай там, не скучай.

Макс разогнулся, постоял какое-то время молча, и пошел прочь от могилы друга, терзаемый тяжкими мыслями.

. . .

«Вот говорят: наша жизнь полосатая – то полоска черная, то белая. Моя же – одна большая черная полоса. Давно уже тянется. И заканчиваться не собирается. Когда-нибудь должно же это прекратиться! Я устал уже так жить! Почему же у других не так? Посмотришь, к некоторым удача так и идет в руки, все у них получается. И деньги есть, и мечты исполняются, и все-то, что ни пожелают. И девок куча так и липнет. Что я, урод, что ли, какой? Не страшный же? Почему на меня ни одна девчонка внимания не обращает? Даже не смотрит в мою сторону! А на других просто вешаются. Носятся за ними, все готовы ради них сделать. А смотришь, придурки одни да тупари. Бухают целыми днями, матерятся, лупят друг другу морды да выпендриваются – корчат из себя кого-то. Даже разговаривать нормально не могут – все каким-то зэковским тоном, каждое слово выворачивают наизнанку, чтоб противней звучало. Да че там разговаривают – они и смеяться не могут по-нормальному, только гогочут! ЧТО