Тайна особняка Блэков 2

**Глава 10: Песок времени**

Риджвилл больше не спал. Воздух дрожал, как натянутая струна, а тени на стенах двигались чуть быстрее, чем должны были. Джессика стояла у окна библиотеки, наблюдая, как по Главной улице маршируют солдаты в синих мундирах. Их сапоги не оставляли следов на асфальте, а лица были прозрачными, словно вырезанными из дымчатого стекла.

– Опять, – прошептала Мэг, втискиваясь в проём рядом. Её пальцы сжимали медальон Леонида – единственное, что осталось от него после взрыва в капище. – Это пятое «эхо» за сегодня. Вчера были ковбои с горящими факелами…

– А позавчера – дети в одеждах XVIII века, – добавила Джессика. Один из солдат повернул голову, и она увидела, как его глаза вспыхнули красным – точь-в-точь как у Анкары. – Это не просто призраки. Они меняют реальность.

Стекло под её ладонью внезапно покрылось инеем. На улице завыл ветер, и на месте аптеки выросла деревянная часовня с покосившимся крестом. Из двери вывалился мужчина в звериных шкурах, держащий топор. Его глаза горели, как угли.

– Первопоселенцы, – Мэг отшатнулась. – Леонид говорил, что временные слои смешиваются. Скоро всё рухнет.

Имя Леонида повисло в воздухе тяжёлым намёком. Они до сих пор не решались говорить о нём вслух. Его голос иногда доносился из радио в архиве, а тень мелькала в зеркалах, но попытки связаться проваливались. До сегодняшнего дня.

Холодный ветер рванул окна настежь. На пороге материализовалась полупрозрачная фигура в разорванном плаще. Леонид. Вернее, то, что от него осталось – лицо, собранное из светящихся осколков, как витраж.

– Вы… разбудили Песочные Часы, – его голос звучал со всех сторон, словно струны арфы. – Времени мало. Ищите девочку.

– Какую девочку? – шагнула вперёд Джессика, но призрак распался на частицы.

На полу осталась карта, нарисованная пеплом. На ней светилась точка – старое кладбище у реки.

-–

Кладбище оказалось островом в хаосе. Надгробия плавали в воздухе, а река текла вверх, к небу, где вместо солнца висели три луны. Между могил металась девочка лет восьми – в белом платье, босиком. Каждый её шаг оставлял за собой трещины, из которых выползали кошмары:

*Гигантские пауки с часами вместо глаз.*

*Река, вязкая как сироп, с тонущими голосами.*

*Эдит, зовущая их из глубины колодца.*

– Это её сны! – закричала Мэг, руша мечом паутину. – Она Часовой!

Девочка, услышав шаги, обернулась. Её глаза были как два зеркала, отражающие разные эпохи: в одном – пылающий Риджвилл 1863 года, в другом – город будущего, покрытый льдом.

– Не подходите! – она зажмурилась, и земля вздыбилась волной. – Я не могу проснуться!

Джессика упала на колени, избегая летящих обломков. В трещине под ногами она увидела Леонида – он стоял в потоке времени, окружённый часами, которые шли в разные стороны. Его губы сложились в два слова: *«Её имя».*

– Как тебя зовут? – крикнула Мэг, прикрывая лицо от ветра.

– Алиса… или Элайза… или… – девочка схватилась за голову. – Они все мои имена! Я сплю сто жизней!

Джессика вытащила медальон Леонида. Свет от него ударил в девочку, и на миг её образ стабилизировался – обычный ребёнок с косматой чёлкой и рваной куклой в руках.

– Мы поможем тебе, – сказала Джессика мягче. – Но ты должна остановить это.

– Не могу! – слёзы текли по щекам Алисы, превращаясь в песок. – Он в моих снах. Тот, с рогами. Он говорит…

Громовой рёв потряс кладбище. Из реки поднялась фигура Анкары, но искажённая – его рога стали песочными часами, а из пасти сыпались звёзды.

– *Она моя теперь,* – прошипел он голосом Леонида. – *Вы опоздали.*

Мэг бросилась вперёд, меч рассек фигуру, но та рассыпалась на песок. Анкара засмеялся, и временной вихрь поглотил девочку.

– Нет! – Джессика потянулась к исчезающей руке, но схватила лишь воздух.

На земле осталась кукла. Когда Мэг подняла её, механический голосок пропищал:

*«Найдите меня в 1865. Он забрал меня туда…»*

Ветер принёс запах гари. На горизонте, где был Риджвилл, теперь пылало поле боя Гражданской войны.

– Он переместил её в прошлое, – прошептала Джессика. – Теперь нам придётся идти в самое пекло.

Медальон Леонида вспыхнул, указывая на временную трещину. За ней слышались выстрелы и ржание лошадей.

А на кукольной руке, словно кровь, алела дата: **«12 апреля 1865»** – за день до убийства Линкольна.

Переход через временную трещину оказался болезненным. Воздух сгустился в вязкую массу, обжигая кожу, а звуки – выстрелы, крики, ржание лошадей – врезались в сознание, как иглы. Джессика почувствовала, как реальность разрывается на части: на мгновение она увидела себя ребёнком, сидящим на коленях у Эдит, затем – Мэг, запертую в зеркале, а потом… тьму. Когда земля наконец уплотнилась под ногами, перед ними раскинулся Вашингтон 1865 года, но не тот, что в учебниках.

Город был окутан сизой дымкой. Здания плавали в воздухе, как куски пазла, а из окон особняков свисали кровавые флаги Конфедерации, которых здесь никогда не было. Люди на улицах двигались рывками, их лица искажались, словно отражения в разбитом стекле.

– Это не настоящее прошлое, – прошептала Мэг, сжимая меч. – Это её сон. Анкара исказил его.

Джессика кивнула. Медальон Леонида на её шее пульсировал, указывая направление. Они шли по мостовой, минуя витрины с газетами, где заголовки кричали об «Освобождении демонов» вместо «Прокламации». У театра Форда толпилась толпа, но вместо зрителей – тени в цилиндрах, их рты растянуты в беззвучных криках.

Внезапно из-за угла выбежала Алиса. Её платье было изорвано, а в руках она сжимала куклу с треснувшим фарфоровым лицом.

– Он здесь! – закричала она, указывая на театр. – Он хочет изменить сон!

Прежде чем героини успели отреагировать, земля вздыбилась. Из-под мостовой выползли солдаты в мундирах Союза, но вместо лиц у них были песочные часы, стрелки которых бешено вращались.

– *Бегите!* – Леонид возник на миг, его голос слился с ветром. – *Он переписывает историю через её страх!*

Мэг бросилась вперёд, рассекая мечом фигуры солдат. Песок хлынул из их ран, превращаясь в змей. Джессика схватила Алису за руку, таща её к театру.

– Ты можешь остановить это! – крикнула она девочке. – Ты Часовой!

– Я не умею! – Алиса зарыдала. – Каждый раз, когда я засыпаю, он приходит…

Театр внутри был лабиринтом кошмаров. Зрительный зал уходил в бесконечность, а на сцене, вместо актёров, разыгрывалась пародия на убийство Линкольна: Анкара в шляпе и плаще целился в тень с цилиндром, а хор призраков пел: *«Кровь за кровь, время за время».*

– Это ловушка, – прошептала Мэг. – Он заманил нас сюда, чтобы…

Громовой хохот потряс стены. Анкара повернулся, его рога теперь были украшены цепями с датами: *1865, 1935, 2023.*

– *Вы опоздали,* – его голос звучал как скрежет шестерёнок. – *Девочка уже стала моим мостом.*

Алиса вскрикнула. Её глаза засветились золотом, а из трещин в полу поползли временные вихри. В них мелькали сцены: библиотека, охваченная пламенем; Леонид, падающий в бездну; Джессика с чёрными крыльями…

– Она подпитывает его нашими страхами! – Джессика встряхнула девочку. – Проснись! Это не твой сон!

– Я… не могу… – Алиса сжала куклу так, что та треснула. – Он везде!

Мэг прыгнула на сцену, меч рассек воздух, но клинок застрял в невидимой стене. Анкара махнул рукой, и её отбросило к стене.

– *Выбор прост,* – он приблизился к Джессике. – *Отдай девочку, и я оставлю ваш жалкий мирок. Или…*

Из куклы Алисы вырвался луч света. Леонид материализовался перед ними, его призрачная форма дрожала, как пламя.

– *Её имя – Элайза Блэк,* – прошептал он. – *Потомок Часовых и… Блэков. Анкара боится её крови.*

Джессика поняла. Вырвав клинок из ножен, она провела лезвием по ладони и прижала рану к руке Алисы. Кровь смешалась, и девочка вскрикнула – не от боли, а от прозрения. Её глаза стали ясными.

– Я помню… – она прошептала. – Мы хранили время… пока они не пришли…

Анкара взревел. Здание начало рушиться, временные вихри схлопывались один за другим. Алиса подняла руки, и песок времени закружился вокруг неё, образуя барьер.

– Надо закрыть разлом! – Мэг вскочила, хватая Джессику за руку. – Помоги ей!

Джессика прижала медальон Леонида к груди Алисы. Свет слился с песком, создавая спираль, которая стала втягивать Анкару.

– *Нет!* – он протянул когти к девочке, но было поздно. Вихрь поглотил его, выбросив героинь обратно в настоящее.

-–

Риджвилл встретил их тишиной. Эхо исчезли, а на месте часовни снова стояла аптека. Но Алиса… исчезла. На земле лежала лишь её кукла, стрелки на часах-глазах показывали ровно полночь.

– Она осталась там, – Мэг упала на колени. – Чтобы удержать его…

Джессика подняла куклу. В её стеклянном глазу мелькнул силуэт девочки, машущей рукой из 1865 года.

– Она жива, – прошептала Джессика. – И мы найдём её.

Внезапно из динамика радио в архиве донесся голос Леонида, искажённый помехами:

*«Это только начало. Он нашёл новый ключ…»*

А на окраине города, в заброшенной школе, зажглось окно. За ним метнулась тень – маленькая, с куклой в руках.

Тень в заброшенной школе манила, как забытый сон. Джессика и Мэг стояли у ржавых ворот, в руках у Джессики сжималась кукла Алисы. Её стеклянный глаз теперь показывал не 1865 год, а коридоры школы – облупившиеся стены, парты с выцарапанными именами, и ту самую девочку в белом платье, бегущую наверх.

– Она здесь, – прошептала Мэг. – Но это ловушка.

– Всегда ловушка, – Джессика толкнула дверь. Скрип железа отозвался эхом в пустых классах.

Внутри пахло плесенью и старыми книгами. На стенах висели портреты учителей, но их лица были зачёркнуты кровавыми крестами. Из динамиков доносился детский смех, зацикленный и неестественный.

*«Джессика-а-а… Мэг-г-г…»* – голос Алисы эхом разнесся по коридору.

Они поднялись на второй этаж. В конце коридора, в классе с выбитыми окнами, горел свет. За партой сидела Алиса, рисующая мелом на полу сложные спирали – символы Часовых. Но её движения были резкими, механическими, будто куклой управляли нити.

– Мы пришли за тобой, – сказала Джессика, шагнув в дверь.

Девочка подняла голову. Её глаза были пустыми, как у куклы.

– *Он сказал, вы не придёте. Он сказал, вы боитесь.*

Мэг сжала меч. – Где Анкара?

Алиса указала на рисунок на полу. Спирали ожили, завертевшись, и пол под ногами героинь превратился в песок. Они провалились в воронку, в мир, где время текло вспять:

*Струйки крови поднимались к ранам на теле солдат.*

*Пламя вбирало в себя пепел библиотеки.*

*Леонид собирался из осколков, чтобы снова умереть.*

– *Это моя реальность теперь,* – голос Алисы звучал со всех сторон. – *Он дал мне силу, но забрал сны. Я не могу проснуться.*

Джессика ухватилась за медальон Леонида. Свет пробился сквозь песчаную бурю, выхватив из тьмы нить – золотую, как стрелка часов. Она потянула за неё, и пространство разорвалось, вернув их в класс.

Алиса лежала на полу, её тело обвивали чёрные корни, растущие из стен. Анкара стоял над ней, его рога теперь были украшены песчинками, каждая из которых светилась, как микроскопическая галактика.

– *Она моя плоть и кровь,* – прошипел он. – *Последний Часовой. Последний ключ.*

Мэг бросилась вперёд, но меч выпал из её рук, превратившись в змею из песка. Анкара рассмеялся:

– *Вы в моём времени. Здесь я – Бог.*

Джессика посмотрела на куклу. Её стеклянный глаз показывал Алису, сидящую на крыше школы в реальном мире. *«Это проекция,* – поняла она. *Настоящая Алиса там.*

– Держи его! – крикнула она Мэг, выбегая из класса.

Крыша школы дрожала под порывами ветра. На краю, свесив ноги в пустоту, сидела Алиса. Настоящая. Её пальцы сжимали часы-кулон – реликвию Часовых.

– Он врёт, – сказала Джессика, приближаясь. – Ты сильнее его. Ты пережила его раньше.

– Я не могу… – девочка сжала часы так, что стёкла треснули. – Он в моей голове!

– Тогда выгони его! – Джессика положила руку на её плечо. – Твои сны – это твоя сила, а не его.

Алиса зажмурилась. Часы на её шее засияли, и время вокруг замедлилось. Дождь застыл в воздухе, крики Мэг и рёв Анкары превратились в протяжный гул.

– *Помоги мне,* – прошептала девочка.

Джессика взяла её руку, и их сознания слились. Она увидела:

*Древний ритуал Часовых, где Алиса в прошлой жизни запечатывает Анкару в песочные часы.*

*Эдгар Блэк, крадущий артефакт из гробницы.*

*Сон, где Анкара шепчет ей: «Ты будешь моей дверью».*

– Ты не дверь, – сказала Джессика. – Ты замок.

Алиса вдохнула. Часы на её шее взорвались светом.

-–

В подвале школы Анкара взревел. Его тело начало рассыпаться на песок, увлекаемое силой Алисы. Мэг подняла меч, который снова стал металлом, и вонзила его в символ на полу.

– *Это не конец!* – голос тьмы смешался со скрежетом шестерёнок. – *Я в каждом зерне времени!*

Когда пыль улеглась, на полу осталась только кукла. Алиса стояла рядом, дрожа, но её глаза больше не светились чужим огнём.

– Он… ушёл? – спросила Мэг.

– Нет, – Алиса коснулась часов на груди. – Но он потерял якорь. На время.

Джессика подняла куклу. В её глазу теперь отражался не 1865 год, а бесконечная пустыня с песочными часами на горизонте.

– Что теперь? – спросила Мэг.

– Теперь я учусь, – сказала Алиса, и в её голосе впервые прозвучала надежда. – Учусь быть Часовой.

На выходе из школы их ждало новое «эхо»: ребёнок в современной одежде, держащий смартфон. На экране – дата: **«2024 год»**.

– О нет, – прошептала Мэг. – Это ведь наш год…

Алиса взглянула на часы. – Он уже здесь. В нашем времени. И он злится.

Тишина в библиотеке была звенящей, неестественной. Словно город затаил дыхание после долгого крика. Джессика сидела за столом, перед ней лежала кукла Алисы. Её стеклянный глаз, показывавший пустыню с песочными часами, теперь был мутным, затянутым пеленой. Медальон Леонида на столе тихо горел тусклым синим светом – маячок души, застрявшей между мирами. Мэг стояла у окна, вглядываясь в сумеречные улицы. Ни синих мундиров, ни первопоселенцев. Только обычный, слишком тихий Риджвилл.

– Кажется… закончилось? – Мэг произнесла это скорее как вопрос, не оборачиваясь. Ее пальцы нервно барабанили по подоконнику. Она все еще чувствовала песок на коже, слышала скрежет шестеренок Анкары.

– Закончилось *это* эхо, – поправила Джессика. Она взяла куклу. Холодный фарфор отдавал слабым запахом гари и… озоном, как после грозы. – Алиса сказала: «Он потерял якорь. На время». Анкара не уничтожен. Он отступил. Искал новую точку опоры. – Она посмотрела на медальон. – Леонид предупреждал. «Он нашел новый ключ». Этот ребенок из 2024 года… Эхо нашего времени. Это и есть новый ключ.

Мэг вздрогнула. – Наш год? Значит… он здесь? Не в прошлом, а прямо *сейчас*? И этот ребенок… он тоже Часовой? Или просто жертва?

– Не знаю, – честно ответила Джессика. Усталость навалилась на нее свинцовой пеленой. В висках пульсировала боль – отзвук слияния с сознанием Алисы, от напряжения борьбы с течением искаженного времени. – Но Анкара злится. Алиса вырвалась. Он понес потерю. И теперь он будет искать возмездия здесь и сейчас. Более жестокого. Более… личного.

Она подошла к зеркалу в углу библиотеки. Обычное зеркало. Пыльное. Отражало только их с Мэг усталые лица и полки с книгами. Но Джессика пригляделась. В глубине стекла, в самом темном углу отражения, ей показалось… движение. Словно тень промелькнула. Не Анкары. Что-то меньшее. Человеческое? Детское? Она резко отвела взгляд.

– Алиса спит? – спросила Мэг, подходя.

– В архиве. На раскладушке Эдит. Сказала, что должна «укрепить стены». Что бы это ни значило. – Джессика вздохнула. – Она напугана. Но в ней есть сталь. Наследница Часовых… и Блэков. Эта кровь делает ее одновременно и мишенью, и оружием.

Мэг коснулась холодного стекла зеркала. – И мы? Что нам теперь делать? Ждать, когда он ударит снова? Искать этого ребенка из 2024?

– Искать, – твердо сказала Джессика. Она взяла куклу снова. – И учиться. Алиса – ключ к пониманию времени. Мы должны помочь ей контролировать дар, пока он не сжег ее изнутри или… пока Анкара снова не нашел лазейку в ее снах. – Она посмотрела на медальон. – И мы должны найти способ поговорить с Леонидом. По-настоящему. Он знает больше, чем успел сказать. Он *там*, в потоке. Он видит то, что нам недоступно.

Внезапно кукла в руках Джессики дернулась. Не сильно. Словно током ударило. Ее стеклянный глаз прояснился на мгновение. Вместо пустыни в нем мелькнул образ: горящее окно в знакомом доме. Дом Мэг. И дата, вспыхнувшая кроваво-красным: **15.10.2024**.

Джессика ахнула, чуть не уронив куклу. Мэг увидела ее лицо.

– Что? Что случилось?

– Твой дом… – Джессика с трудом выговорила. – Он показал… пожар. И дату. Через три дня.

Тишина в библиотеке стала гнетущей. Тиканье часов на стене звучало как отсчет. Медальон Леонида вспыхнул ярче, синий свет заплясал по стенам тревожными бликами, а в глубине зеркала тень замерцала отчетливее – маленькая, сгорбленная, с чем-то блестящим в руке. Смартфоном?

Анкара не просто вернулся в их время.

Он объявил войну.

И первая атака была назначена.

**Глава 11: Кровь камня**

Запах гари висел над домом Мэг, как зловещее предупреждение, хотя самого пожара еще не было – лишь тревожная дата в глазу куклы: **15.10.2024**. Завтра. Алиса, бледная и молчаливая после схватки со временем, нарисовала мелом на полу архива сложную спираль – карту. В ее центре пылала точка: старые шахты на окраине Риджвилла.

– Там источник его силы *здесь*, – прошептала девочка, касаясь спирали. Ее пальцы дрожали. – Камень… он дышит им. Он строил из него дом. И теперь камень зовет его обратно.

Джессика вспомнила записи Эдгара Блэка: «*Капище стоит на костях земли, но дом – на живой крови камня. Он хранит сны земли… и ужасы.*» Шахты. Откуда брали тот странный, теплый на ощупь камень с прожилками, похожими на вены.

Спуск в шахту «Черная Бездна» был похож на погружение в глотку древнего чудовища. Сгнившие лестницы скрипели под ногами, воздух был густым, сладковато-гнилостным, с примесью серы и чего-то металлического – крови? Стены, сложенные из того самого «живого камня», слабо пульсировали в свете фонарей, будто под тонкой коркой породы бились огромные сердца. Прожилки в камне светились тусклым багровым светом.

– Чувствуешь? – Мэг прижала руку к груди, где под одеждой лежал медальон с фото Лилиан. – Как будто… стук. Глухой, тяжелый. Отсюда.

Джессика кивнула. Медальон Леонида на ее шее тоже вибрировал, излучая тревожное сияние. – Анкара. Его сердце бьется в этом камне. Часть его застряла здесь, когда Алиса выбила его из потока времени. Он восстанавливает силы.

Они углубились в лабиринт штреков. Тьма сгущалась, фонари выхватывали из мрака жуткие сцены: фигуры, словно вросшие в стены. Люди. Вернее, то, что от них осталось. Шахтеры в истлевших робах, их тела слились с породой. Камень обвивал руки, ноги, лица, оставляя лишь щели для ртов, застывших в немом крике, и глаз – мутных, как у рыб, лишенных зрения. Они не двигались, но чувствовалось – они *видят*. И слышат.

– Боже… – Мэг остановилась перед одним из них. Из стены выступала рука, сжимающая обломок кирки. На запястье болтался ржавый браслет с гравировкой: «*Т.К. – Лилиан*». Мамин подарок? Дар дяде? Брат? – Они… они все еще здесь. Заживо погребенные камнем Анкары.

Внезапно стена рядом с Джессикой вздыбилась. Каменная «рука» с пальцами, слившимися в подобие бурава, рванулась к ней. Она отпрыгнула, меч Карательницы (теперь постоянно висящий за спиной Мэг) блеснул в ее руке, отсекая окаменевшую конечность. Раздался нечеловеческий стон, эхом прокатившийся по штрекам. И стены *ожили*. Десятки мутировавших шахтеров начали вытягиваться из породы, их движения скрипучие, медленные, но неумолимые. Их рты открылись, издавая шипящий звук, похожий на: «*Крооовьь…*»

– Бежим! – крикнула Джессика, таща оцепеневшую Мэг за руку.

Они мчались вниз, в самое чрево шахты, преследуемые скрежетом камня и шипящими голосами. Воздух становился гуще, горячее. Багровое свечение усиливалось. И вот они ворвались в огромную пещеру. В центре, на естественном каменном пьедестале, возвышался кристалл. Он был черным, как ночь без звезд, но внутри него пульсировал багровый свет – точь-в-точь как сердце. Ритм совпадал с глухими ударами, ощущаемыми в груди. *Тук-ТУК. Тук-ТУК.* Алтарь Анкары. Его якорь в этом времени.

Вокруг алтаря стояли неподвижные, полностью окаменевшие фигуры – словно стражи. Их лица были обращены к кристаллу в вечном поклонении.

– Вот он, – прошептала Мэг, подступая к алтарю. Ее меч засветился в ответ на пульсацию кристалла. – Его слабое место *здесь и сейчас*. Но как его уничтожить? Обычный удар…

– Не сработает, – голос Алисы, слабый, как эхо, донесся из комовника Джессики. Девочка осталась наверху, слишком слабая после битвы, но связанная с ними тонкой нитью времени. – Камень живой. Он часть земли. Нужна сила… древняя. Сила, которая его создала и может разорвать.

Мэг поняла. Она посмотрела на Джессику, потом на свой меч. – Карательница. Она сражалась с подобной тьмой. Ее дух… он в клинке. Но чтобы призвать его полностью… – Она сжала медальон с фото Лилиан. – В ритуалах Часовых платой за вмешательство высших сил всегда была память. Что-то дорогое.

Джессика схватила ее за плечо. – Нет, Мэг! Не это! Мы найдем другой способ! Посмотри! – Она указала на мутировавших шахтеров, которые уже заползали в пещеру, их каменные тела скрежетали по полу. – Мы можем отступить, подумать…

– Нет времени! – Мэг отстранила ее руку. Ее глаза блестели решимостью и страхом. – Завтра горит мой дом. Потом – библиотека. Весь город. Он использует этот кристалл, чтобы прожечь реальность! – Она шагнула к алтарю, подняв меч острием вверх. – Я знаю цену. И я плачу.

Мэг закрыла глаза. Она сжала медальон так сильно, что тонкий металл впился в ладонь. Она начала шептать, обращаясь не к клинку, а к тому, что было за ним, к духу воительницы, чья сила жила в металле:

– *Ашера! Карательница Бездны! Я зову тебя! Во имя крови моей матери, Лилиан, чей дух все еще блуждает меж миров! Во имя невинных, замурованных в камне! Дай мне силу разорвать эту связь! Я отдаю… отдаю свет ее лица в моей памяти! Отдаю звук ее смеха! Отдаю тепло ее рук, когда она обнимала меня ребенком! Возьми это… и явись!*

Последние слова прозвучали как крик. Меч Карательницы вспыхнул ослепительно белым пламенем. Оно не жгло, а *замораживало*. Ледяные узоры поползли по камню алтаря. Из сияния за спиной Мэг материализовалась фигура – высокая.

…Из сияния за спиной Мэг материализовалась фигура – высокая, в доспехах из сияющего льда и звёздной пыли. Лица не было видно, скрыто шлемом, от которого расходились лучи света, словно крылья. Это была не просто тень или призрак. Это была *воля*, воплощенная в чистой силе – дух Карательницы, Ашеры. Её присутствие сжало воздух в пещере, заставив мутировавших шахтеров замереть на мгновение, их каменные формы покрылись инеем.

Ашера не смотрела на Мэг. Её безликий шлем был обращён к пульсирующему чёрному кристаллу на алтаре. Она подняла руку – не руку, а сгусток мерцающей энергии – и направила её на сердце Анкары.

Мэг вскрикнула. Не от боли, а от невыразимого *разрыва*. Она почувствовала, как что-то живое и теплое вырывается из её сознания, словно клубы пара на морозе. Звук смеха – звонкий, материнский, тот самый, что всегда согревал в самые темные ночи детства. *Исчез*. Образ лица – мягкие черты, глаза цвета лесного ореха, улыбка с ямочкой на щеке. *Померк, растворился в тумане*. Ощущение маленькой ручки в своей, теплой и надежной, когда мама вела ее через улицу… *Испарилось*. Осталась лишь пустота, холодная и бездонная, и имя – Лилиан – висящее в этой пустоте, как ярлык без содержимого. Слезы хлынули из глаз Мэг, но она не знала, *почему* плачет. Только невыносимая тяжесть утраты, без имени, без лица.

– *Мама…* – выдохнула она, но слово было пустым, лишенным всех прежних чувств. Оно звучало как чужая молитва.

Сияющая рука Ашеры сомкнулась над кристаллом. Ледяное пламя взметнулось к потолку пещеры. Черный камень *взвыл*. Это был не звук, а вибрация, сотрясавшая кости, выбивающая дыхание. Багровый свет внутри него забился в агонии, как раненый зверь. По поверхности кристалла поползли трещины, из которых хлестал не свет, а тьма – густая, как деготь, и холодная, как межзвездная пустота.

– *Ты заплатишь за это, дочь предательницы!* – голос Анкары, искаженный болью и яростью, вырвался из трескающегося кристалла. Он бился в ледяных тисках Ашеры, но сила Карательницы была неумолима. Она была антитезисом его хаосу – порядком, временем, законом бытия, против которого его извращенная вечность была бессильна.

Джессика, пригнувшаяся от ударной волны, увидела, как мутировавшие шахтеры пришли в ярость. Лишенные сдерживающего страха перед силой Ашеры (или, наоборот, почувствовав гибель своего «сердца»), они ринулись вперед, их каменные тела скрежета и лязгали, щели ртов шипели: «*КРОВЬ! ВЕРНИТЕ!*»

– Мэг! Приди в себя! – закричала Джессика, руша мечом каменную руку, тянущуюся к подруге. Мэг стояла на коленях у алтаря, потрясенная, опустошенная, смотрящая сквозь мир. Слезы текли по ее лицу, но глаза были пустыми, невидящими. Она не узнавала Джессику. Она не узнавала *себя*.

С грохотом, от которого осыпался потолок пещеры, кристалл Анкары *разлетелся*. Осколки черного камня, как шрапнель, разлетелись во все стороны. Один вонзился в плечо Джессики, другой оцарапал щеку Мэг, оставив черную метку. Взрыв тьмы на миг поглотил все, погасив даже свет Ашеры. Когда мрак рассеялся, на алтаре осталась лишь груда мертвых, потускневших осколков. Ашера исчезла. Ее миссия была выполнена.

Но победа была пирровой. Мутировавшие шахтеры замерли, как изваяния, их связь с сердцем Анкары разорвана. Некоторые начали медленно, ужасающе рассыпаться в песок и каменную крошку. Другие просто застыли в последних позах атаки. Пещера погрузилась в зловещую тишину, нарушаемую лишь каплями воды и тяжелым дыханием Джессики.

Она подбежала к Мэг, схватив ее за плечи.

– Мэг! Слышишь меня? Мэг!

Мэг медленно подняла на нее глаза. В них не было ни страха, ни узнавания, лишь глубокая, ледяная растерянность и следы высохших слез.

– Я… я не помню, – прошептала она, ее голос хриплый, чужой. – Кто ты? И кто… кто я? И почему мне так… больно и пусто здесь? – Она прижала руку к груди, где лежал медальон с фото женщины, которую она больше не узнавала.

Джессика сглотнула ком в горле. Цена была чудовищной. Она огляделась. Разрушенный алтарь. Окаменевшие или рассыпающиеся тела шахтеров. Черная метка на щеке Мэг пульсировала слабым зловещим светом. И осколки кристалла… Они не были мертвы. От них исходил слабый, едва уловимый холод. Как будто ядро тьмы просто… рассредоточилось.

Внезапно медальон Леонида на шее Джессики вспыхнул яростным синим светом. Из него вырвался голос, искаженный помехами и отчаянием:

*«Ошибка! Не уничтожили! Разбили! Теперь он в каждом осколке! В каждой черной капле! Он в… метке! Бегите! Он знает… он знает о ней всё теперь!»*

Голос оборвался. Медальон потускнел. Джессика посмотрела на черную метку на щеке Мэг, которая ответилась чуть более яркой пульсацией. Анкара не был уничтожен. Его якорь разбили, но его сущность, как ядовитая роса, осела на осколках… и на Мэг. Он был ранен, разъярен, но теперь у него был новый проводник в самое уязвимое место Мэг – в ее опустошенную память, в ее потерянную душу. И он знал, что дом Мэг должен сгореть завтра. Не как угроза. Как *приглашение*.

– Выход, – хрипло сказала Джессика, поднимая Мэг, которая шла, как сомнамбула. – Нам нужно выбраться. Сейчас. Алиса… Алиса должна знать.

Она бросила последний взгляд на алтарь. Среди осколков черного кристалла что-то блеснуло. Крошечный фрагмент, похожий на засохший кусочек багровой плоти. Он слабо пульсировал. Сердце Анкары не было уничтожено. Оно было раздроблено. И каждая его часть теперь жаждала восстановить целое.

Побег из шахты был кошмаром, растянувшимся в вечность. Джессика тащила за собой Мэг, которая шла послушно, как марионетка с перерезанными нитями, спотыкаясь о камни и не реагируя на острые выступы породы, царапавшие кожу. Ее глаза блуждали по темноте, не видя ничего, кроме внутренней пустоты, где когда-то жили образы матери. За ними гнался не скрежет каменных тел – мутированные шахтеры окончательно окаменели или рассыпались после разрушения кристалла. За ними гналась *тьма*.

Осколки кристалла, разбросанные у алтаря, оживали. Не физически. Они *двигали* тенью. Сгустки мрака, холодные и вязкие, как нефть, отслаивались от стен и пола, принимая зыбкие, шипастые формы. Они скользили по штрекам быстрее, чем могли бежать героини, настигая, пытаясь обвить лодыжки, коснуться спины леденящим прикосновением. Каждое соприкосновение высасывало тепло, оставляло черный, обмороженный след. Воздух наполнился шепотом – не словами, а ощущением бесконечного голода, ненависти и… *радости* от того, что метка на щеке Мэг отзывалась на их близость слабой пульсацией.

– Держись! – хрипела Джессика, руша мечом очередную тенещупальце, пытавшееся схватить Мэг за руку. Лезвие проходило сквозь тьму, как сквозь дым, но синий свет Карательницы, все еще живущий в металле, заставлял тень отступить с шипением. – Алиса! – крикнула она в комовник, прижатый к плечу. – Где выход?! Они везде!

Ответ пришел не сразу. Связь была слабой, разорванной толщами камня и остаточной временной аномалией.

*«Левый… поворот… потом… вниз…»* – голос девочки был прерывистым, слабым. *«Чувствую их… черные капли… Они хотят ее… к метке…»*

*«Как остановить?!»*

*«Свет… и время… но я… слаба… Бегите!»*

Свет. Меч был их единственным светом в этой кромешной мгле, кроме жалкого луча фонаря на лбу Джессики. Она рубила, отмахивалась, чувствуя, как холодная усталость и отчаяние подтачивают силы. Мэг вдруг споткнулась и упала. Она не вскрикнула, просто лежала на холодном камне, уставившись в темноту потолка.

– Мама? – прошептала она так тихо, что Джессика едва расслышала. Но в этом слове не было узнавания. Была тоска по чему-то потерянному, название чего она забыла. Это было хуже крика.

Джессика подхватила ее, почти волоком. Тени сгущались вокруг, их шипение становилось громче, похожим на смех. Они формировали нечто большее – подобие пасти с клыками из мрака, готовую поглотить их. Джессика замахнулась мечом в последнем отчаянном усилии…

И вдруг стена справа *взорвалась*. Не грохотом камня, а вихрем песка и света. В проеме, которого секунду назад не было, стояла Алиса. Она была бледна как смерть, кровь текла из носа, но ее руки были вытянуты вперед, а глаза горели нечеловеческой концентрацией. Перед ней вращалось миниатюрное песочное час – крошечная модель времени, созданная из песка и ее собственной крови.

– *Сейчас!* – прохрипела она.

Вихрь песка ударил по сгусткам тьмы. Песчинки, казалось, прожигали тень, как кислотой. Шипение превратилось в визг боли. Тени отпрянули, расползаясь, теряя форму. Алиса шагнула в штрек, ее ноги подкашивались.

– За мной… быстро… – она указала на свежий пролом в стене. За ним виднелся не другой штрек, а… складское помещение на поверхности, заваленное ржавым оборудованием. Прыжок во времени и пространстве. Ценой чудовищного усилия.

Джессика, не раздумывая, втащила Мэг в пролом. Мир завертелся, сжался в точку и развернулся снова. Они рухнули на бетонный пол склада. Свежий, холодный ночной воздух ударил в лицо. Алиса упала рядом без сознания, песочные часы в ее руках рассыпались в прах. Пролом в стене шахты исчез, как будто его никогда не было.

Тишина. Только тяжелое дыхание Джессики и тихие всхлипы Мэг, которая сидела, обхватив колени, и смотрела на свои руки, словно впервые их видя. На щеке черная метка тускло пульсировала, напоминая о цене и угрозе.

Джессика подползла к Алисе. Девочка дышала, но была холодной, как мрамор. На ее запястье проступили странные синяки – точь-в-точь как отпечатки каменных пальцев. Плата за спасение. За попытку управлять временем в эпицентре чужой тьмы.

Потом Джессика посмотрела на Мэг. Пустота в ее глазах была невыносимой.

– Мэг? – осторожно позвала она. – Ты… ты меня узнаешь?

Мэг медленно подняла на нее взгляд. В нем была только растерянность и глубокая усталость.

– Ты… звала меня? – спросила она тихо. – Кто ты? И… кто я? И почему… – она коснулась черной метки на щеке, – …это болит?

Джессика сглотнула комок отчаяния. Она достала медальон Лилиан из кармана Мэг и осторожно вложила его в ее холодную руку.

– Это твоя мама, – сказала она, заставляя голос не дрожать. – Лилиан. Она тебя любила. Больше всего на свете. Мы… мы найдем способ вернуть тебя к себе. Я обещаю.

Мэг посмотрела на фото. Красивая женщина с грустными глазами. Ничего. Ни искры узнавания, ни тепла. Только смутное чувство, что *должно* быть что-то еще. Она сжала медальон, не понимая почему. Слезы текли сами по себе.

Медальон Леонида на шее Джессики дрогнул, излучая слабый, тревожный свет. Из него донесся шепот, едва различимый:

*«Метка… дверь… Он видит… Дом… завтра…»*

Джессика взглянула на часы. Было далеко за полночь. **15.10.2024** уже наступило. До заката – считанные часы. Анкара, разъяренный, раненный, но не сломленный, знал о Мэг всё через эту проклятую метку. Он знал, где она жила. И он придет за своей местью. Не через призраков или тени. Через то, что он посеял в самой ее душе, в ее опустошенной памяти. И через черные осколки, разбросанные в шахте и, возможно, уже начавшие свое темное путешествие к месту назначения – к дому Мэг.

Они выиграли битву, заплатив чудовищную цену. Но война за душу Мэг и за Риджвилл только начиналась. И следующая битва должна была случиться не в подземелье, а в самом сердце того, что когда-то было домом и убежищем. И у Джессики не было ни сил, ни времени, ни даже полной союзницы. Только амнезичная подруга, обессилевшая ребенок-часовой, и меч, свет которого уже казался таким тусклым перед надвигающейся тьмой.

Рассвет над Риджвиллом был кроваво-красным. Не метафорически. Полоски туч на востоке пылали неестественным алым светом, будто небо истекало раной. Джессика стояла у окна склада, куда они чудом выбрались. Под ногами дребезжали пустые банки из-под краски, воздух пах ржавчиной и пылью. Но главное – он пах **тишиной**. Зловещей, гнетущей, как перед ударом грома. Тишиной после бури, которая еще не закончилась.

За ее спиной Мэг сидела на ящике, все так же обхватив колени. Она держала медальон с фото Лилиан, но взгляд скользил по лицу женщины без интереса, как по чужой картинке. Слезы высохли, оставив грязные дорожки на щеках. Вместо них воцарилась апатия, глубокая и пугающая. Пустота, оставшаяся после жертвы, звенела внутри нее, как разбитый колокол. Черная метка на скуле пульсировала тусклым, но настойчивым ритмом – сердцебиение чужака под кожей.

– Лилиан… – Мэг вдруг произнесла имя, словно пробуя его на вкус. Оно звучало чуждо, механически. Ни тепла, ни боли. Просто набор звуков. Она подняла глаза на Джессику, и в них была лишь мучительная, детская растерянность. – Она… была важна? Для меня? Почему я ничего… не чувствую?

Джессика сжала кулаки, глотая ком бессильной ярости и жалости. Как объяснить потерю того, чего уже нет в памяти? Как описать солнце тому, кто родился слепым?

– Она была всем, Мэг, – сказала она тихо, подходя и опускаясь на корточки перед ней. – И она любила тебя. Мы… мы найдем способ. Алиса… время… – Слова звучали пусто даже для нее самой. Какой «способ» мог вернуть украденную душу воспоминаний?

Алиса лежала на груде мешков неподалеку. Девочка дышала поверхностно, лицо восково-бледное. На запястьях, там, где проступили синяки-отпечатки, кожа была холодной и странно… твердой на ощупь, как окаменевшая глина. Плата за временной прыжок сквозь камень, пропитанный тьмой Анкары. Цена за их спасение. Джессика прикрыла ее своим пиджаком. Часовой был на грани. Восстановление потребует времени, которого у них не было.

Медальон Леонида на ее шее внезапно вспыхнул. Не тревожным синим, а тусклым, мигающим, как угасающая лампочка. Голос, доносившийся из него, был едва слышен, разорванный помехами и расстоянием бесконечности:

*«…метка… дверь… Он… видит… сквозь нее… Чувствует слабость… пустоту… Дом… ее дом… ловушка… Сегодня… закат… Он придет… не извне… изнутри… из… нее…»*

Сообщение оборвалось. Медальон потух, став просто холодным куском металла. Ледяной ужас сковал Джессику. Анкара не просто знал о доме Мэг. Он не просто собирался напасть. Он нашел лазейку в саму Мэг. В ее опустошенное сознание, в ее уязвимую душу, отмеченную его черной кровью. «*Изнутри… из нее…*» Он собирался использовать Мэг как троянского коня. Как оружие против себя самой и всего, что ее окружало.

Джессика резко подняла голову, глядя на Мэг. Та все так же смотрела на медальон, пытаясь силой воли разжечь в себе хоть искру чувства к незнакомому лицу. Черная метка на ее щеке пульсировала чуть ярче, как бы отвечая на тревогу Джессики. Зловещий маяк.

– Мы идем, – сказала Джессика твердо, поднимаясь. Внутри все обрывалось от ужаса, но сдаваться было нельзя. – Сейчас. Нам нужна безопасность. Библиотека. Архив. Там… там могут быть ответы. Или защита.

Мэг послушно встала, спрятав медальон в карман. Она не спросила «почему». Она просто шла, доверяя инстинкту или просто не имея сил сопротивляться. Алису Джессика взяла на руки – девочка была легкой, как пушинка, и холодной, как камень. Груз невесомый и невыносимо тяжелый одновременно.

Путь к библиотеке был сюрреалистичным. Риджвилл выглядел обычным, но ощущался чужим. Слишком тихим. Слишком настороженным. Люди спешили по делам, но их тени казались слишком густыми, слишком цепкими. Солнце, поднимаясь выше, не рассеивало кровавость зари, а лишь приглушало ее до зловещего багрового оттенка. Воздух вибрировал неслышимым напряжением.

У входа в библиотеку их ждало «приветствие». На ступенях лежал обгоревший черный лепесток – точь-в-точь как тот, что появлялся перед пожаром в видении куклы. Рядом с ним – лужица черной, маслянистой жидкости, похожей на ту, что сочилась из разбитого кристалла в шахте. Она медленно впитывалась в камень ступени, оставляя несмываемое пятно.

Джессика перешагнула через это, втаскивая Мэг и неся Алису. Сердце бешено колотилось. Он уже здесь. Он оставил свою визитную карточку. Анкара не просто придет к дому Мэг на закате. Он уже *начал*. Его сущность, разлитая в осколках и тенях, уже просачивалась в город, искажая реальность, готовя почву. И главная его цель, ключ к новой атаке, шла рядом с Джессикой – хрупкая, опустошенная, с черной меткой-маяком на щеке и беззащитной душой, в которой он мог поселиться, как в пустом доме.

Заперев дверь библиотеки на все замки, Джессика опустила Алису на диван в архиве. Мэг села рядом, уставившись в стену. Джессика подошла к окну, глядя на багровое небо. До заката – часы. Часы до того, как Анкара попытается войти в мир через дверь, которую они сами ему открыли – через боль и пустоту Мэг. Через ее дом. Через нее саму.

Она сжала рукоять меча Карательницы. Ледяное сияние клинка казалось таким слабым в предрассветном мраке. Таким неадекватным перед лицом тьмы, которая не нападала в лоб, а разъедала изнутри, крала самое святое и превращала в оружие.

– Держись, Мэг, – прошептала она, не зная, слышит ли ее подруга. – Мы еще поборемся. За тебя. За все.

Но в тишине архива ответом был лишь тихий, бесчувственный вздох Мэг и слабый, неровный пульс черной метки на ее щеке, отсчитывающий последние часы перед бурей. Бурей, которая должна была разразиться не на улицах, а в самом сердце потерянной души.

**Глава 12: Зеркало Элизий**

Архив библиотеки погрузился в гнетущую тишину, нарушаемую лишь прерывистым дыханием Алисы и бесчувственным бормотанием Мэг, перебирающей пустой медальон. Багровый отблеск зари за окном сменился ядовито-желтым светом дня, но тревога не рассеялась – она сгущалась, как гной под черной меткой на щеке Мэг. Джессика лихорадочно перебирала обугленные страницы дневников Блэков, старинные карты шахт, записи Эдит – все, что могло намекнуть на способ сломить Анкару или хотя бы защитить опустошенный разум подруги. Отчаяние подтачивало ее изнутри, острее любого клинка.

И тогда ее пальцы наткнулись на него. Не в папке, не в ящике. Лист пергамента был вмурован в заднюю крышку потрепанного тома "Мифы и Легенды Аппалачей". Его вытащили силой, повредив переплет. На пожелтевшей, невероятно тонкой коже был начертан чертеж, не похожий ни на что, что Джессика видела раньше. Не инженерный план, а скорее… симфония линий и символов. В центре – огромное зеркало в раме из переплетенных змей и крыльев. Подпись дрожала старинными чернилами: **"Зеркало Элизий. Дверь туда, где Тьма не ступала. Где Блэки – лишь тень в архивах, а Проклятие – забытый кошмар. Искать в Сердце Библиотеки"**.

*Где проклятие не существовало.* Слова жгли сознание. Мир без Анкары. Без жертв. Без Леонида, застрявшего в потоке времени. Без боли Мэг, потерявшей самое святое. Идеальный Риджвилл. Утопия.

– Это… ловушка, – прошептала Джессика, но надежда, коварная и сладкая, уже пустила корни в ее усталой душе. *Что, если…? Что, если там есть ответ? Что, если там Мэг… целая?*

"Сердце Библиотеки". Она знала это место. За потайной дверью за стеллажом с фолиантами XVIII века, в крошечной комнатке, где Эдит хранила самые опасные артефакты. Там, на покрытом пылью постаменте, стояло оно. Не зеркало, а… портал. Овальная рама из темного, теплого на ощупь дерева, инкрустированного перламутром, образующим те самые символы змей и крыльев. Внутри рамы – не стекло, а пульсирующая, мерцающая серебристо-голубая пелена, как поверхность спокойного озера под луной. От нее веяло покоем, чистотой… и опасной соблазнительностью.

Джессика обернулась. Мэг сидела, уставившись в стену, ее пальцы бесцельно водили по обложке книги. Алиса бредила во сне, ее лоб пылал. Оставить их? Ненадолго. Только узнать… найти способ. Идеальный мир мог знать лекарство от метки Анкары, от амнезии. Это был шанс. Безумный, отчаянный шанс.

– Я вернусь, – сказала она громко, больше для себя, чем для них. – С помощью. Обещаю.

Она шагнула в Зеркало Элизий. Ощущение было как погружение в теплую, ароматную воду. Свет ослепил, потом рассеялся.

Джессика стояла на знакомой площади Риджвилла. Но это был не ее город. Воздух был кристально чистым, пахнущим цветущими яблонями и свежескошенной травой. Солнце светило мягко, золотисто, без багровых оттенков. Дома сияли свежей краской, в витринах магазинов красовались не пугающие куклы или старые книги, а яркие цветы и пироги. Люди улыбались, здоровались, их лица были открытыми, без тени усталости или страха. Никаких теней, цепляющихся за пятки, никакого гнетущего шепота Анкары. Совершенство. Идиллия. Элизий.

– Джессика? Боже, это правда ты?!

Джессика обернулась, и сердце ее сжалось. К ней бежала Мэг. Но не та, опустошенная и потерянная. Эта Мэг сияла. Ее глаза, цвета лесного ореха, искрились жизнью и теплом, без тени черной метки. Щеки порозовели, волосы блестели на солнце. Она была одета в легкое летнее платье, а не в походную одежду, пропахшую дымом и отчаянием. Она обняла Джессику крепко, по-настоящему.

– Как ты здесь? Мы так давно тебя не видели! Ты же уехала… в большой город? – Мэг отстранилась, держа Джессику за руки, ее взгляд был полон искренней радости и любопытства. Никакой пустоты. Никакой боли. Только свет.

– Я… – Джессика потеряла дар речи. Искушение было оглушительным. *Остаться. Просто остаться. Забыть кошмар. Иметь* эту *Мэг рядом.*

– Джессика Харт? Неужели? – К ним подошел мужчина. Высокий, подтянутый, в очках в тонкой оправе и белом лабораторном халате поверх элегантного костюма. Эдгар Блэк. Но не призрак, не одержимый фанатик. Его лицо было спокойным, умным, с легкими морщинками у глаз от улыбки. В руках он держал папку с надписью "Ботанический сад Риджвилла. Проект оранжереи". – Какая неожиданная и приятная встреча! Маргарет говорила, вы пропали в недрах академической науки. Как ваши исследования… э-э… временных аномалий в городских архивах? – Его тон был дружелюбным, заинтересованным. Ученый. Гражданин. *Человек.*

Джессика почувствовала головокружение. Мир качался. Идеальный Эдгар. Идеальная Мэг. Идеальная жизнь. Все, о чем она могла мечтать в самые темные ночи кошмара.

– Я… я искала кое-что, – с трудом выдавила она. – Информацию. О древних артефактах. О… проклятиях.

Мэг засмеялась, легкий, как колокольчик, звук. – Проклятия? Джесс, ты все еще с головой в своих старых легендах! Здесь же все тихо и мирно. Самый скучный городок на свете, помнишь? – Она взяла Джессику под руку. – Идем! Покажу тебе мою новую выставку в библиотеке! Цветы. Никаких мрачных фолиантов.

Эдгар улыбнулся. – Прекрасная идея. А потом, Джессика, если хотите, заходите в лабораторию. У меня как раз есть теория о геомагнитных полях, которая может перекликаться с вашими… э… архивными изысканиями. Без мистики, конечно, – он подмигнул. – Чистая наука.

Искушение росло с каждой секундой. Покой. Безопасность. Мэг – целая, счастливая. Даже Эдгар… безобидный. Она могла остаться. Просто раствориться в этом сияющем мире. Забыть реальную Мэг с пустыми глазами, забыть Алису, горящую в лихорадке, забыть Леонида, запертого во тьме между мирами, забыть черную метку и шепот Анкары. Забыть боль.

Они шли к библиотеке – идеальной, сияющей свежей краской, с цветами на подоконниках. Мэг болтала о выставке, о новых сортах роз, о планах на пикник. Эдгар шел рядом, делясь планами оранжереи. Джессика молчала, чувствуя, как идеальный мир обволакивает ее, как теплая ванна, заглушая голос разума, кричащий о ловушке.

Войдя в холл библиотеки, Джессика замерла. На стене висела большая картина. Портрет. Молодая Эдит, улыбающаяся, с живыми, умными глазами. Подпись: "Эдит Грей. Основательница Общества Истории Риджвилла. 1920-2005". Здесь она не хранительница проклятия. Здесь она дожила до старости, окруженная уважением. *Без жертв.*

– Красиво, правда? – Мэг сжала ее руку. – Она была как вторая мама для меня. Помнишь, как мы прятались здесь от дождя, а она рассказывала нам сказки? *Настоящие* сказки, про фей, а не про монстров.

Джессика закрыла глаза. Воспоминание нахлынуло – реальное, теплое. Они с Мэг, маленькие, сидят на ковре, а Эдит читает… Да. Это было. До всего. До проклятия. Здесь, в этом мире, это осталось. Ничего не случилось.

– Да, – прошептала Джессика, голос предательски дрогнул. – Помню.

Эдгар что-то говорил о редком издании по ботанике, предлагая пройти в его кабинет в архиве. Мэг тянула ее к залу с выставкой цветов. Джессика позволила себя вести, чувствуя, как сопротивление тает. Зачем возвращаться? Зачем к боли, к утратам, к почти безнадежной борьбе? Здесь… здесь был рай. Здесь была целая Мэг. Здесь был *мир*.

Они вошли в читальный зал. Солнечные лучи играли в пылинках. Люди тихо перелистывали страницы. И тут Джессика увидела *его*. Напротив, за столом, сидел мужчина, погруженный в книгу. Леонид. Не призрак. Не маячок в медальоне. Живой. Немного постаревший, с сединой у висков, в очках. Он поднял голову, увидел их, и его лицо озарилось теплой, узнающей улыбкой. Он помахал рукой.

*Леонид. Живой.* Последний оплот разума рухнул. Слезы навернулись на глаза Джессики. Она могла иметь *всех* здесь. Счастливых. Целых. Живых.

– Джесс? Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Мэг.

Джессика открыла рот, чтобы сказать "Да". Чтобы сказать, что она остается. Навсегда. Но в этот момент ее левая рука, сжатая в кулак, где она инстинктивно держала воображаемую рукоять меча Карательницы, *загорелась*. Не светом. **Болью**. Острая, жгучая боль пронзила ладонь, как удар раскаленной иглой. Она вскрикнула, отшатнувшись.

И в ту же секунду связь прорвалась. Не зрительная. Чувственная. Как тончайшая нить, натянутая до предела и лопнувшая. Она почувствовала **пустоту**. Ту самую, ледяную, бездонную пустоту в душе *реальной* Мэг. И сквозь эту пустоту, как сквозь разбитое окно, донесся шепот. Не Анкары. **Реальной Мэг**. Слабый, потерянный, полный невыносимой тоски и непонимания:

*"…Где… я? Кто… я? Темно… Так темно…"*

Боль в ладони слилась с болью в сердце. Идеальный мир померк. Краски стали слишком яркими, неестественными. Улыбки – застывшими. Звуки – приглушенными, как из-под воды. Это был не рай. Это был соблазнительный морок. Пока она наслаждалась иллюзией, *настоящая* Мэг оставалась одна в темноте своей души, беззащитная перед Анкарой, который мог в любой момент войти в нее через черную метку, через эту пустоту.

– Нет, – прошептала Джессика, сжимая пылающую ладонь. Боль была якорем. Связью с реальностью. С долгом.

– Джесс? Что "нет"? – Идеальная Мэг нахмурилась, ее прекрасные глаза выражали искреннее недоумение. Эдгар и Леонид смотрели с вежливым интересом.

– Это не настоящий, – сказала Джессика громче, отстраняя руку Мэг. Она смотрела не на нее, а сквозь нее, на серебристую пелену Зеркала Элизий, висевшего теперь на стене вместо картины (когда оно появилось?). – Ты – не она. Этот мир… он питается реальным. Как вампир. Он предлагает забытье, но забирает силу бороться. Забирает *их* шанс.

Идеальная Мэг пошатнулась. Ее лицо начало меняться. Улыбка сползла, глаза потускнели, стали стеклянными. – Зачем бороться? Здесь же *идеально*. Останься. Забудь боль. Забудь *их*.

Стены библиотеки задрожали. Идеальный Риджвилл за окном поплыл, как мираж на жаре. Лица Эдгара и Леонида исказились – не злобой, а пустотой, как у недорисованных кукол.

– **Останься, Джессика,** – голос Эдгара зазвучал эхом, лишенным тепла ученого. – **Или вернись к ним… и обреки на гибель. Твой выбор – их приговор.**

Джессика посмотрела на свою пылающую ладонь. Боль была не только предупреждением. Она была связью. С реальной Мэг. С ее болью, которая была криком о помощи. Она развернулась и бросилась к Зеркалу Элизий, к мерцающей пелене – обратному порталу.

– Я выбираю *их*! – крикнула она, не оборачиваясь на рушащийся идеальный мир, на бледнеющую, как увядающий цветок, копию Мэг. – Я выбираю бой!

Она прыгнула в серебристую пелену. Ощущение было не погружением, а *разрывом*. Как будто ее вырвали из теплой ванны и бросили в ледяную бурю. Свет, боль, вихрь…

Джессика рухнула на пол архива в реальной библиотеке. Воздух снова пах пылью, старыми книгами, болью и страхом. Рядом сидела реальная Мэг. Она смотрела на Джессику своими пустыми глазами, но в них, казалось, мелькнул проблеск… чего-то? Узнавания? Вопроса? Ее рука непроизвольно касалась черной метки на щеке, которая пульсировала тревожным светом. Алиса стонала во сне.

На полу перед Джессикой лежал лист пергамента с чертежом Зеркала Элизий. Но теперь по нему ползли черные, маслянистые прожилки, как ядовитые корни. Идеальный мир был не просто иллюзией. Он был ловушкой Анкары, его последней, отчаянной попыткой убрать Джессику с пути, пока он готовил свой главный удар – через душу Мэг. Искушение было преодолено. Цена осознана.

Джессика поднялась. Боль в ладони утихла, оставив онемение. Она подошла к Мэг, опустилась перед ней на колени и осторожно взяла ее холодные руки.

– Я вернулась, – сказала она тихо, но твердо. – И я не оставлю тебя. Ни с ним. Ни с пустотой. Мы боремся. *Вместе*.

Мэг медленно моргнула. Слеза скатилась по ее щеке, смешавшись с тенью черной метки. Она не сказала ничего. Но ее пальцы слабо сжали руки Джессики в ответ. Это было достаточно. Закат приближался. Время иллюзий закончилось. Начиналась настоящая битва за душу.

Тишина архива сгустилась после слов Джессики. Сжатие пальцев Мэг было слабым, мимолетным – тень рефлекса, а не осознанного жеста. Но для Джессики это стало якорем. Она *почувствовала* эту хрупкую нить связи, протянутую через бездну опустошения. Пустота в глазах подруги все еще была ледяной и бездонной, но где-то в самых глубинах, под слоями украденной памяти, теплился испуганный, потерянный осколок *её* Мэг.

– Мы боремся, – повторила Джессика, глядя прямо в эти мутные глаза. – За твои воспоминания. За твой дом. За все.

Черная метка на щеке Мэг ответила резкой пульсацией. Багровый свет на миг озарил скулу, отбрасывая зловещие блики на стеллажи. Мэг вскрикнула – коротко, бесформенно, как раненое животное, – и рванула руку от Джессики. Она прижала ладони к вискам, закачалась.

– Г-голос… – прохрипела она, глаза закатившись. – Холодный… в голове… Говорит… *Пустота удобна… Пустота – чистота… Заполню тебя… Светом? Тьмой? Всем…* —

Джессика вскочила. Анкара. Он использовал метку как микрофон, как иглу, введенную прямо в сознание Мэг. Его голос, скользкий и металлический, звучал не в ушах, а *внутри* самой Джессики, передаваясь через ту самую хрупкую нить, что только что была надеждой. Он искушал Мэг не силой, не угрозами – обещанием *заполнить* эту ужасающую пустоту, оставшуюся после жертвы. Любой ценой. Любым содержимым.

– Не слушай его, Мэг! – Джессика схватила плечи подруги, тряся, пытаясь достучаться. – Это ложь! Он хочет занять твое место! Стать тобой! Твоя боль – твоя! Твои воспоминания – твои! Мы вернем их! Не дай ему войти!

Мэг забилась в тихом припадке. Ее тело напряглось, суставы хрустели. Из ее горла вырывались нечленораздельные звуки – то ли рыдания, то ли смех. Багровый свет метки залил половину ее лица, придавая ему нечеловеческое, искаженное выражение. На лбу выступили капли пота, смешиваясь со слезами.

На диване застонала Алиса. Ее веки дрожали, сквозь сон. «Он… в дверь… стучится… – выдохнула она, не открывая глаз. – Через пустоту… Ключ… метка…»

Медальон Леонида на шее Джессики вспыхнул яростным, почти белым светом. Голос из него прорвался сквозь помехи, резкий и отчаянный:

«Джес… с… ка! П… ламя! Он… слаб… уязвим… в тран… зите! Связь… через боль! Разорви… цикл!»

*Пламя? Связь через боль?* Джессика огляделась в панике. Оружие? Ритуал? Что?! Ее взгляд упал на меч Карательницы, прислоненный к стеллажу. Его лезвие тускло светилось синевой, но не горело. *Боль.* Она посмотрела на свою левую ладонь, где в Зеркале Элизий ощущала жгучую боль – связь с реальной Мэг. Там, где в идеальном мире она сжимала воображаемую рукоять, теперь лежали четыре полумесяца – кровавые следы от ее собственных ногтей, впившихся в кожу в момент прорыва связи.

Идея ударила как молния. Безумная. Опасная. Но единственная.

– Прости, Мэг, – прошептала Джессика. Она отпустила плечи подруги и одним резким движением провела лезвием меча по своей уже истерзанной ладони. Боль, острая и очищающая, пронзила руку. Кровь, алая и горячая, хлынула на пол.

Она не стала останавливать кровотечение. Вместо этого, сжав кулак так, чтобы кровь текла обильнее, она с силой прижала раненую ладонь к черной метке на щеке Мэг.

– **ВОЗЬМИ МОЮ БОЛЬ ВМЕСТО ЕЕ ПУСТОТЫ!** – закричала Джессика, вкладывая в слова всю ярость, весь страх, всю свою волю. – **ЭТО МОЯ КРОВЬ! МОЯ СВЯЗЬ! МОЯ ПАМЯТЬ О НЕЙ! НЕ ЕМУ!**

Эффект был мгновенным и ужасающим. Кровь Джессики, коснувшись багровой пульсации метки, не впиталась. Она *зашипела*, как вода на раскаленной сковороде. Черная метка вспыхнула ослепительно-красным, а затем – фиолетовым светом. Мэг издала душераздирающий вопль, запрокинув голову. Ее тело выгнулось дугой, оторвавшись от стула. Казалось, внутри нее боролись две невидимые силы.

Из метки повалил черный, маслянистый дым, пахнущий озоном и горелой плотью. Он сформировал на миг зыбкое подобие рогатой головы с пустыми глазницами – Анкара, вырванный насильно из своего вторжения в сознание. Его беззвучный рык ярости сотряс воздух. Джессика почувствовала ледяное прикосновение ненависти, скользнувшее по ее разуму.

– **НАЗАД!** – рявкнула она, вдавливая окровавленную ладонь еще сильнее. Синий свет меча, лежащего рядом, вспыхнул ярче, ударив лучом в клубящуюся тень.

Тень рванулась назад, в метку, как щупальце, опаленное огнем. Багровый свет погас. Дым рассеялся. Мэг рухнула на пол, без сознания, но конвульсии прекратились. На ее щеке черная метка все еще была видна, но теперь она была тусклой, неподвижной, как засохшая короста. Больше не пульсировала.

Джессика отшатнулась, схватившись за окровавленную руку. Мир плыл перед глазами. Слабость от потери крови и чудовищного напряжения накатила волной. Она опустилась на колени рядом с Мэг, пытаясь перевязать ладонь обрывком рубашки.

На диване Алиса села. Ее глаза были широко открыты, полные ужаса и… понимания. Она смотрела на метку Мэг.

– Он… отступил, – прошептала девочка. – Но не ушел. Метка… это шрам. И дверь. Закрытая… пока. – Она посмотрела на Джессику. – Твоя кровь… твоя боль… она запечатала щель. На время. Он знает этот… вкус теперь. Он будет жаждать большего.

Медальон Леонида потускнел до едва заметного свечения. Тишина, тяжелая и израненная, снова заполнила архив. За окном багровый закат переходил в глубокие, зловещие сумерки. 15 октября 2024 года подходило к концу. Дом Мэг еще стоял. Но битва за ее душу только что перешла в новую, еще более страшную фазу. Анкара потерпел тактическое поражение, но узнал слабость Джессики – ее готовность платить своей кровью, своей болью за Мэг. И это знание делало его в тысячу раз опаснее.

Джессика прислонилась к холодному стеллажу, глядя на безжизненное лицо Мэг и на свою перевязанную, пылающую болью руку. Цена защиты была ее собственной кровью. И она знала – это была только первая плата. Анкара вернется. И в следующий раз он придет не только за Мэг. Он придет за *ней*. За ее памятью. За ее болью. За самой ее душой. Война из подземелий и временных разломов пришла в самое сердце – в их кровь и их воспоминания. И отступать было некуда.

Тишина после отступления Анкары была гулкой, как в склепе. Воздух в архиве пропитался запахом озона, горелой плоти и свежей крови – ее крови. Джессика прислонилась к холодному металлу стеллажа, глотая рвотные позывы от боли и адреналинового спада. Перевязка из обрывка рубашки на ладони быстро пропитывалась алым. Каждая пульсация раны отзывалась эхом в висках. *Ее кровь. Ее боль. Цена.* Алиса сидела на диване, обхватив колени, ее огромные глаза, полные остаточного ужаса, не отрывались от тусклой, но все еще зловещей метки на щеке Мэг. Мэг лежала без сознания, бледная, дыхание поверхностное. Казалось, сама пустота внутри нее сжалась от шока вторжения, но не исчезла.

– Он запомнил вкус, – прошептала Алиса, ее голос дрожал. – Твоей… жизни. Твоей связи с ней. Он голоден. И зол. Метка… теперь не только дверь к ней. Она… приманка. Для *него*.

Джессика кивнула, с трудом поднимаясь. Слабость волнами накатывала от потери крови. Каждый шаг давался с усилием. Она подползла к Мэг, осторожно прикоснувшись незабинтованной рукой к ее лбу. Холодный пот. Но под кожей – слабый, неровный пульс. Живая. *Ее* Мэг. Не идеальная кукла из Элизий. Настоящая, израненная, нуждающаяся в ней.

– Надо… перевязать… лучше, – прошептала Джессика, оглядываясь в поисках аптечки. Эдит всегда держала ее в дальнем углу архива…

Но прежде чем она смогла пошевелиться, медальон Леонида на ее шее – все еще тускло светящийся – *вздрогнул*. Не вспышкой. Вибрацией. Низкой, на грани слышимости, как гудение высоковольтной линии. Одновременно Алиса вскрикнула, вжавшись в диван.

– Ой! Камень… камень *кричит*! – Она схватилась за запястья, где синяки-отпечатки от шахтной тьмы внезапно зажглись тусклым багровым светом, откликаясь на вибрацию медальона.

Джессика почувствовала это кожей. Не звук. *Давление*. Воздух в архиве сгустился, стал вязким. Книги на полках задрожали, сбивая пыль. Стекло в окнах завибрировало тонким, нервным звоном. И сквозь этот нарастающий гул прорвался новый звук. Сначала далекий, неясный. Потом ближе. Глухой, ритмичный. *Топот.* Не один. Множество ног. Марширующий строй. Сопровождаемый лязгом металла о металл, сдавленными командами, доносящимися словно из-под воды.

Она подползла к зарешеченному окну архива, выходящему во внутренний двор библиотеки. То, что она увидела, заставило кровь стынуть в жилах, несмотря на жар раны.

Двор был заполнен *ими*. Полупрозрачными, как задымленное стекло, но невероятно четкими в деталях. Солдаты в синих мундирах Союза. Но не призраки из временного эха ранних глав. Они выглядели… *тверже*. Реальнее. Их лица были искажены не просто отстраненностью, а яростью и болью. Мундиры были в копоти и темных, влажных пятнах, которые Джессика не хотела идентифицировать. Они маршировали на месте, призрачные штыки наперевес, а их глаза – пустые, как угольные ямы – были устремлены *прямо на окно архива*. На *нее*.

– Генерал… приказ?.. – донесся обрывок фразы, словно из сломанного радио. Голос был хриплым, полным нечеловеческой усталости и чего-то еще… *голода*.

Один из солдат, с обожженным лицом и пустыми глазницами, поднял призрачный штык и ткнул им в направлении окна. Не в стекло. В *воздух*. И там, где кончик штыка коснулся пустоты, пространство *заколебалось*. Как поверхность пруда от брошенного камня. Появилась рябь, а за ней – трещина. Маленькая, темная, из которой потянулись струйки инея. Трещина во времени? В реальности? Или просто дверь, которую они *чувствовали*?

– Кровь… – прошептала Алиса, подползшая к Джессике. Ее глаза были полны слез и понимания. Она указывала на перевязанную ладонь Джессики. – *Твоя* кровь. Она… зовет их. Как маяк. Они чувствуют боль. Чувствуют… *жизнь*, пролитую здесь. И они хотят… они хотят *вспомнить*, что это такое. Или… забрать ее себе.

Джессика посмотрела на свою окровавленную повязку. Удар меча, ее жертва, ее попытка спасти Мэг… Она не просто отогнала Анкару. Она *приманила* новых хищников. Голодных духов войны, застрявших в петле времени, привлеченных яркой вспышкой страдания и жизненной силы в море серой пустоты их вечного марша. И Анкара, отступив, знал, что сделает это. Он оставил не просто шрам на Мэг. Он оставил *кровавый след* для всего, что бродит в разломах.

*Тук.* Первый призрачный сапог ступил на подоконник снаружи. Пальцы, почти осязаемые, вцепились в решетку. Пустые глазницы уставились внутрь, прямо на Джессику. *Тук.* Еще один солдат подошел. Трещина в воздухе росла, наполняясь ледяным ветром с пороховой гарью.

– Библиотека… не устоит, – хрипло сказала Джессика, отползая от окна и хватаясь за меч Карательницы. Его синий свет казался таким жалким перед натиском мертвого полка. – Надо уходить. Сейчас. Куда? – Ее мозг лихорадочно работал, превозмогая боль и панику. Шахты? Нет, там осколки Анкары. Город? Он кишит эхо. Дом Мэг? Пылающий костер по видению куклы…