Дорога

Они говорят: им нельзя рисковать,

Потому что у них есть дом, в доме горит свет.

И я не знаю точно, кто из нас прав,

Меня ждет на улице дождь, их ждет дома обед.

Закрой за мной дверь, я ухожу…

Виктор Цой

I

Необъятное водное пространство, вольготно расположившееся за полярным кругом между северным берегом Европы, архипелагами Новая Земля, Земля Франца-Иосифа и Шпицберген, – это суровая территория моря Баренцева, окраинного моря Северного Ледовитого океана. Холодные воды, вдребезги разбивающиеся о каменные глыбы, необозримость морских просторов и пронизывающий до костей ледяной ветер, дующий со стороны могучего океана, – типичная картина северного побережья России.

Именно здесь, неподалеку от морского вокзала города Мурманска, горделиво возвышающегося на скалистом берегу незамерзающего Кольского залива, молчаливо стоит одинокий человек и задумчиво разглядывает корабли российского Северного флота, высокие башни морских кранов, больше напоминающих издали гигантских жирафов, и обычную утреннюю суету крупного морского порта. Человек этот одет в теплую куртку черного цвета, синие джинсы и ботинки на толстой подошве, но несмотря на это со стороны хорошо видно, как он с непривычки прячет от промозглого северного ветра свое лицо. Его взгляд неподвижен и немного угрюм, а свинцовый цвет майского неба, затянутого тяжелыми и низкими тучами, лишь усугубляет эту угрюмость, придавая его задумчивости немного картинный и эпический вид.

Это Сергей Владимирович Волков, тридцати шести лет от роду, имеющий высшее образование, аналитический склад ума, хорошие манеры и блестящие перспективы карьерного роста.

Сегодня исполняется ровно один год с того самого момента, когда, проснувшись рано утром, Сергей неожиданно даже для самого себя решил отправиться в путь. Тогда он еще и не предполагал, что, собираясь в дорогу, он выбирает свою судьбу. И теперь, стоя на побережье холодного Кольского залива, занесенный сюда вольным ветром своей мечты, он в деталях вспоминает тот день и то время, когда сама жизнь вывела его на бесконечную дорогу и указала направление в сторону горизонта.

Внезапный порыв сильного ветра заставил Сергея вздрогнуть. Немного поежившись, он повернулся спиной к морю и поднял повыше воротник своей куртки, чтобы, спрятавшись от ветра, вновь уютно погрузиться в сладкую пучину своих воспоминаний, мысленно перенестись на один год назад и проанализировать то, что уже невозможно изменить, то, что стало историей его жизни.

И пока Сергей неуклюже кутается в свой шарф, прячется от ветра и вспоминает все то, что привело его на берега холодного моря, давайте и мы с вами, читатель, ненадолго оставим его в одиночестве возле морского вокзала города Мурманска и тоже перенесемся в прошлое, чтобы посмотреть, как все начиналось.

Ровно один год назад. Москва.

Тишину ночного города внезапно нарушил рев приближающегося мотоцикла. Спустя несколько секунд хриплый звук мотора достиг своего максимума и сквозь плотно закрытые окна бесцеремонно ворвался в одну из московских квартир. По белому потолку бесшумно проползли длинные лучи фар, бесследно исчезнувшие в темном углу комнаты. Звук мотора мерно удалялся и вскоре полностью растворился в ночи.

Разбуженный шумом Сергей открыл глаза и окончательно проснулся. В квартире вновь воцарилась тишина, и стало отчетливо слышно, как на кухне капает из крана вода. Отбросив в сторону одеяло, он нехотя поднялся и, немного пошатываясь, вышел на кухню, закрыл кран, налил себе стакан родниковой воды и, подойдя к окну, распахнул его настежь. В раскрытую створку тут же ворвался свежий ночной воздух улицы. Месяц май робко вступал в свои права и оживлял природу. Запах распускающейся листвы и молодой травы чувствовался даже на высоте восьмого этажа. Ничто не могло остановить весеннего обновления и буйства жизни.

Облокотившись обеими руками на подоконник, Сергей достал из лежащей рядом пачки одну сигарету и неторопливо прикурил. Потрясающе теплая майская ночь нежно окутывала город в своих мягких объятиях. Дома, стоящие напротив, казались сонными и немного усталыми, а небольшой парк, уютно расположившийся прямо через дорогу, был совершенно безлюден. В свете ночных фонарей он выглядел очень загадочно и привлекательно. Редкие машины осторожно, будто бы крадучись, проезжали по сонным городским улицам, робко ощупывая ярким светом своих фар каждый сантиметр прохладного асфальта. Прохожих не было совсем, и пустынные ночные тротуары, искренне радуясь своей свободе, тоже старались успеть отдохнуть до наступления рассвета. И лишь тяжеловесные майские жуки и прочая более мелкая, но уже успевшая проснуться после зимы мошкара, бесцельно кружились вокруг многочисленных мачт городского освещения, чем дополняли сказочный пейзаж теплой майской ночи.

Сергей тихо стоял возле открытого окна и медленно выпускал в темноту кольца сизого дыма. Он мельком глянул на часы. Стрелки показывали два часа тридцать минут.

– Самое время отправляться в путь, – подумал про себя Сергей и поставил граненый стакан с глотком недопитой воды на стол, где стояла скопившаяся за целую неделю грязная посуда.

Всю минувшую неделю Сергей находился дома по причине увольнения с работы, что произошло, как это часто бывает, совершенно неожиданно, хотя планировалось, обдумывалось и готовилось ранее множество раз. А произошло это так.

В самом начале февраля, с трудом пробравшись через все московские пробки и оставив свою машину на служебной парковке, Сергей Волков явился на свое рабочее место немного раньше обычного и, усевшись за компьютер, принялся спешно доделывать вчерашний отчет об итогах работы отдела маркетинга за прошедший месяц. Последние три месяца он являлся руководителем этого отдела и был назначен на эту должность предыдущим директором компании. Однако так сложилось, что начальник Сергея сам оказался смещенным со своей должности акционерами компании, в результате на его место пришел другой, никому ранее не известный, но очень амбициозный и, как впоследствии выяснилось, злопамятный человек – Трегубов Семен Яковлевич.

Семену Яковлевичу было около пятидесяти лет, но выглядел он несколько моложе своего возраста и всегда одевался исключительно элегантно, если не сказать изысканно. Идеально отглаженный костюм, крахмальные воротнички, дорогие запонки на манжетах рубашки и еще более дорогие часы, вот образ современного руководителя крупной компании, который он тщательно лелеял и старался во всем ему соответствовать. Манера говорить, походка, наигранно неторопливые движения и низкий голос оказывали необходимое психологическое влияние на многих людей, особенно на незнакомых. Люди, впервые присутствующие на переговорах с участием Семена Яковлевича, с искренним интересом, а некоторые даже с восторгом, слушали его длинные монологи. Он любил говорить долго и много. Его речь изобиловала массой специализированных терминов и известных фамилий, непрекращающихся воспоминаний о гениально осуществленных им прошлых проектах, которые, как правило, не имели никакого отношения к обсуждаемой теме, но, искусно вплетаемые в монолог, они должны были показать недюжинную эрудицию и опыт выступающего, чтобы ни у кого из присутствующих не оставалось и тени сомнения в его компетентности. Первые несколько встреч, проведенных Семеном Яковлевичем со своими подчиненными, еще можно было каким-то образом воспринимать серьезно, но в дальнейшем люди начинали понимать, что этот человек, за исключением сугубо узкой сферы бухгалтерских знаний, чем он и занимался большую часть своей жизни, не разбирается ни в чем другом, и, что самое главное, он не способен принимать ответственные управленческие решения. Зато Семен Яковлевич прекрасно осознавал, что любой успешно проведенный проект он легко может записать на свой счет, поскольку именно он представляет отчеты акционерам компании, а любую неудачу он вправе списать на подчиненных ему руководителей отделов, в чьих руках находилась реализация данной задачи. И он не просто понимал это, но виртуозно пользовался подобным приемом, в результате чего старый и давно сработавшийся коллектив начинал заметно таять, а на месте выбывающих сотрудников появлялись новые люди, набираемые лично Семеном Яковлевичем. Но начиналось все постепенно.

Первый конфликт с Трегубовым случился у Волкова в первый же день его знакомства с ним. Это событие произошло буквально на следующий день после торжественного воцарения Трегубова на должности директора компании. В тот снежный февральский день Семен Яковлевич с важностью римского патриция восседал в огромном кожаном кресле в своем шикарном рабочем кабинете и через своего секретаря вызывал по очереди всех руководителей отделов, желая познакомиться, как он выразился, лично с каждым.

В тот момент, когда Сергей уже допечатывал отчет, на его рабочем столе зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал приторно вежливый голос Ольги, новой секретарши Трегубова:

– Сергей Владимирович Волков? – произнесла она.

– Да, я вас слушаю, – спокойно ответил Сергей.

– Через пять минут вас ждет к себе для беседы Семен Яковлевич.

– Хорошо, я зайду, – сказал Сергей и повесил трубку.

Беседа с новым руководителем оказалась не из приятных. Семен Яковлевич важничал, умничал, надувал щеки, показывая всем своим видом, что все те порядки, которые были заведены ранее, являются неправильными и вредными для компании, и что только теперь, после его прихода, все начнут работать по-настоящему.

– Никаких поблажек не будет, – строгим тоном заявил Сергею Семен Яковлевич и, пристально посмотрев ему прямо в глаза, добавил, – мне прекрасно известно, Сергей Владимирович, что ваш отдел всегда находился на особом положении благодаря лояльной позиции прежнего руководства, однако теперь вам придется работать.

– Вы хотите сказать, что до вашего прихода мы не работали?

– То, что я хочу сказать, я уже сказал, – резко и с явным раздражением от такой наглости руководителя отдела заявил Семен Яковлевич, – а если вам, Сергей Владимирович, что-нибудь непонятно или вас что-либо не устраивает, то потрудитесь подыскать себе другую работу, ибо я с вами церемониться не собираюсь.

Сергей Волков не был человеком изнеженным и сентиментальным, но столь наглый и бескомпромиссный тон Трегубова взбесил и оскорбил его. Отодвинув стул, он медленно поднялся и, опершись обеими руками о длинный овальный стол из дорогой породы красного дерева, специально привезенный из Италии для нового руководителя, глянул в глаза Трегубова с таким презрением, что Семен Яковлевич отшатнулся назад и откатился в кресле к стене. Волков развернулся и, не говоря ни слова, направился к двери.

– И чтобы месячный отчет сегодня же был у меня на столе, – крикнул вдогонку Волкову Трегубов, но его слова вонзились в громко хлопнувшую дверь кабинета.

– Вот наглец, – подумал Трегубов после того, как Сергей вышел, – ну я ему покажу.

Сергей вернулся на свое рабочее место и, взяв в руки статуэтку волка, стоявшую у него на столе, долго глядел в умные и пронзительные глаза зверя. В этот момент ему в очередной раз захотелось бросить эту мелочную, ничего не стоящую возню, захотелось просто встать и уйти. Причем неважно куда, лишь бы уйти отсюда, от этих томящих офисных стен, от усталых взглядов и бледных лиц, от спертого воздуха замкнутого помещения.

По своей натуре Сергей был гордой, самостоятельной и сильной личностью, немного склонной к одиночеству, но, тем не менее, не терявшей своей самостоятельности и стати в коллективе. Иногда близкие друзья Сергея по-дружески называли его Волком, а бывшая девушка ласково звала его «мой милый серый волк», и это было связано не только и не столько с фамилией Волков, сколько с характером Сергея. Он был свободолюбив и независим. Он не терпел грубых приказаний и всегда мог постоять за себя. Ростом выше среднего, крепко сложенный, имеющий правильные черты лица и пронзительные карие глаза, он всегда имел успех у представительниц слабого пола, но даже в его тридцать пять лет ни одна из них не смогла ограничить его право быть свободным.

Глядя в глаза своему талисману, Волков почему-то вспомнил, как однажды, в уже далеком для него детстве, когда он еще жил вместе со своими родителями в одной из захолустных деревень Тамбовской области, он в одиночестве пошел в лес, чтобы набрать грибов. Лето уже близилось к своему завершению, но необычайно теплое августовское утро вселяло надежду на погожий денек. В то утро, когда на земле еще лежал густой туман от прохладной ночи, а трава оставалась плотно покрытой росой, девятилетний Сережа вышел из калитки своего дома и направился в близлежащий лес. Побродив по знакомым тропинкам, но набрав только половину лукошка, он решил зайти немного подальше в лес, чтобы поискать грибы и в незнакомых местах. Шаг за шагом, поворот за поворотом, он заходил все дальше и дальше в густую чащу дикого тамбовского леса. Утренний лес настолько же прекрасен, насколько загадочен и опасен. Человек, находящийся в диком лесу, не способен контролировать всю территорию вокруг себя и не может знать, что или кто скрывается за соседним деревом или кустом. Каждый шаг таит в себе неизвестность, каждое движение рождает звук. А дикий зверь может слышать шаги человека, находясь от него на большом расстоянии. По рассказам многочисленных охотников Сережа знал, что в этих местах водятся и волки, и медведи, и дикие кабаны, но встречаться с ними лично ему до сих пор не доводилось.

Рожденный и выросший в деревне Сережа совершенно не боялся леса, но, напротив, чувствовал себя в нем достаточно вольготно и уверенно, тем более что обычно он ходил в лес вместе со своим верным псом Трезором, огромной немецкой овчаркой, очень умной и преданной. Но в этот раз он не стал брать Трезора с собой, а пошел в лес один.

Через некоторое время, когда солнце уже окончательно встало, а роса на траве начала подсыхать, лукошко наполнилось, и Сергей решил возвращаться домой, как вдруг внезапно поймал себя на мысли, что сбился с пути. Покрутившись по сторонам, походив взад и вперед, он окончательно убедился в этом и понял, что заблудился. Не поддаваясь панике и не выпуская из рук лукошка с грибами, Сергей начал искать выход, пытаясь найти следы на тропинке, по которой он шел, и вспоминать рассказанные отцом основные правила ориентирования. Он ходил по лесу, часто останавливаясь и прислушиваясь, не слышно ли где-нибудь грибников. Но как назло в лесу было совершенно тихо, и только далекие, невидимые глазу птички весело щебетали в вышине лазурного небосвода, да звонкая кукушка монотонно пела свою унылую песню. Приблизительно через полчаса Сергей вышел на живописную лесную поляну и вспомнил, что здесь он сегодня уже проходил. Стало немного легче.

– Значит, я на правильном пути, – говорил сам себе Сергей, окидывая поляну взглядом, – вот пенек, где я сидел, а вот и поваленное дерево, но откуда я шел?

На этот вопрос Сергей не мог ответить однозначно.

– Вон оттуда, – убеждал себя Сергей и, тут же сомневаясь в своем решении, смотрел в противоположную сторону, и тогда ему казалось, что он шел именно оттуда.

Совершенно потерявшись в своих догадках и будучи не в силах принять разумное решение, куда ему следует идти, Сергей неожиданно вспомнил про солнце.

– Точно, солнце, – бодро воскликнул Сережа и даже немного подскочил на пеньке, – солнце подскажет мне обратный путь, – вновь воскликнул он и начал размышлять, – сегодня солнечный день и хорошо видно солнце. И я точно знаю, что оно всегда встает за деревней, со стороны наших огородов, а в лес я отправился в противоположную сторону, и, когда я удалялся в лес, солнце светило мне в спину. Это значит, что я должен возвращаться обратно, направляясь лицом к солнцу. И оно непременно выведет меня к деревне.

Сергей встал со своего пенька и, выйдя на середину широкой поляны, посмотрел на солнце. Оно находилось от него с левой стороны и неумолимо карабкалось по чистейшему безоблачному небосклону вверх.

– Ну, правильно, – облегченно вскрикнул во весь голос Сережа, – ну точно ведь, вот и заросли крапивы, что я обходил, и старая береза. Как же я раньше не догадался?

И облегченно вздохнув, он сделал несколько шагов в сторону дома, как вдруг, словно пронзенный током, мгновенно остановился и окаменел. В нескольких метрах от него, рядом с поваленным деревом, стоял волк, пристально смотревший своим обжигающим и гипнотизирующим взглядом прямо ему в глаза. Это был большой сильный молодой волк с лоснящейся шерстью и большими белыми зубами, отчетливо видневшимися сквозь приоткрытый рот. Он стоял совершенно недвижно и лишь медленно покачивающийся параллельно земле длинный пушистый хвост, свидетельствовал о полной готовности волка в мгновение преодолеть эти несколько метров, отделявшие его от маленького человека, чтобы тут же превратить его в свою добычу. Сергей оцепенел. Страх, если не сказать ужас, пронесся по всему его похолодевшему телу. Ноги стали ватными, а сознание ребенка, парализованное страхом, отказывалось принимать решение. Так прошло несколько секунд, показавшихся Сергею вечностью.

– Дерево, меня спасет дерево, – крутилось в голове Сережи, и он инстинктивно, не помня себя от охватившего его ужаса, одними глазами, не поворачивая головы, чтобы не спровоцировать волка на бросок, начал искать дерево возле себя.

Но все было тщетно. Сережа стоял на середине большой поляны, и до ближайшего дерева, куда он мог бы забраться, оказалось в три, а может быть, и в четыре раза больше, чем расстояние до волка. И тут Сергей понял: бежать в такой ситуации бессмысленно, тем более что ни единого шанса успеть забраться на дерево нет. И сердце рвалось из груди Сережи, и во всем теле появилась еле заметная предательская дрожь. Волк чувствовал страх в глазах человека, но почему-то медлил и не бросался на свою жертву. Так прошла бесконечно долгая минута, быть может, самая долгая минута в его жизни. И вот именно так, лицом к лицу, глаза в глаза, стояли они на живописной поляне в густой чаще тамбовского леса – беззащитный девятилетний мальчик с лукошком грибов в дрожащих руках и молодой, дикий, полный сил волк.

А в следующее мгновение случилось необъяснимое. Мотнув головой сверху вниз и щелкнув красным языком, волк закрыл пасть и первым сделал примирительный шаг назад. Затем он повернулся и медленно ушел в лес. И когда волк окончательно исчез в густой чаще, у Сережи непроизвольно задрожали руки, лукошко с набранными грибами бесшумно упало на теплую траву, а он сам на подкосившихся ногах бессильно опустился на землю и тихо заплакал.

К обеду того же дня Сережа благополучно вернулся домой с полной корзиной грибов и, окончательно успокоившись, с неподдельной гордостью рассказал родителям о случае, который приключился с ним в лесу. Родители Сережи охали и ахали, махали руками и ругали сына, но одновременно они искренне радовались тому, что он все-таки остался жив.

– Это хороший урок, – поучительным тоном неоднократно произносил отец.

– Только больше никогда, Сереженька, ты слышишь меня, никогда не ходи в лес один, – глядя в глаза сыну, эмоционально говорила мама.

– Вечно ты куда-то убегаешь, – сердилась старшая сестра.

Сережа кивал головой, соглашаясь со всем, что говорили ему родители, но память постоянно воспроизводила тот леденящий душу взгляд дикого зверя, страшный и одновременно обворожительный, от которого просто невозможно оторвать глаз, грозный, но, как оказалось, безмерно справедливый. Дикий волк, который во много крат сильнее слабого ребенка, не тронул человеческого детеныша. Сколько мудрости в этом поступке, сколько звериного благородства! Никогда еще Сережа не испытывал таких ярких чувств человеческой благодарности, как в тот день к волку. И та лесная дорога стала для Сергея первой дорогой, пройденной им до конца.

С того самого дня волк превратился в счастливый талисман Сергея, а неизвестность дороги, уходящей вдаль, стала манить его своей опасностью и ворожить душу неистребимым желанием ее пройти, чтобы узнать, а что же там, за следующим поворотом…

С тех пор прошли годы, но это желание не только угасло, но, напротив, усилилось, а образ неведомой дороги превратился в мечту, которая оставалась нереализованной до сих пор.

С трудом оторвав свой взгляд от каменных глаз волка, Сергей откинулся на стуле. В этот момент в дверь кабинета постучали.

– Войдите, – крикнул Сергей и привычным жестом поставил статуэтку волка обратно на стол.

– Ты не сильно занят, Серый? – поинтересовался парень, и его кудрявая голова показалась в дверном проеме.

Этим парнем оказался коллега по работе и одновременно друг Сергея Игорь Борисов. Игорь был невысокого роста, всегда опрятно одет, с гладко выбритыми щеками и аккуратной бородкой, стильно сливающейся с идеально подстриженными усами, и производил впечатление интеллигентного и образованного человека. Нелишним будет заметить, что таким он был и на самом деле. Сергей познакомился с Игорем несколько лет назад, еще на предыдущем месте работы, и с тех самых пор между ними завязалась настоящая дружба. А когда Сергей перешел на новую работу, то предложил и Игорю сделать то же самое, тем более что на новом месте работы оставалась вакантной должность заместителя руководителя отдела по связям с общественностью, что вполне подходило Игорю, поскольку его основной профессией была журналистика. Поразмыслив некоторое время, Борисов согласился.

– Да заходи уже, чего стоишь, как столб, – по-дружески произнес Сергей.

Игорь вошел в кабинет, закрыл за собою дверь и, удобно устроившись в качающемся кресле, стоящем напротив стола Волкова, не произнося ни единого слова, пристально уставился на него.

Сергей сидел, не отрывая взгляда от монитора компьютера. Он прекрасно понимал, что его разговор с Трегубовым в компании уже всем известен. И это предположение основывалось на том, что всю отвратительную беседу с Трегубовым прекрасно слышала заместитель главного бухгалтера, находившаяся в тот момент в приемной Трегубова. Именно она, как все знали, всегда разносила сплетни по компании.

– Ну и что ты думаешь делать? – спросил, наконец, Игорь, нарушив нелепое молчание.

– Я пока еще не решил, – тихо и очень спокойно ответил Сергей, – но теперь для меня совершенно очевидны две вещи.

– И какие же?

– Ну, во-первых, никакого месячного отчета Трегубов сегодня от меня не дождется, и, во-вторых, после беседы с ним я понял, что он не потерпит в компании никого, кто не будет перед ним пресмыкаться, а лично я пресмыкаться перед ним не собираюсь.

– Ну, и что это значит? – перебив мысль Сергея, вмешался Игорь, – какие ты делаешь из этого выводы?

– Очень простые, – в этот момент Сергей хотел сказать про свое увольнение по собственному желанию, но почему-то передумал и неожиданно для самого себя пояснил, – поживем, увидим.

Так прошли еще три месяца, и наступил май. И все это время Трегубов предпринимал нескончаемые попытки по дискредитации Сергея в глазах его подчиненных и, самое главное, в глазах акционеров. Он специально нагружал Волкова и его отдел огромным количеством бессмысленной и никому не нужной работы, заваливал его бестолковыми поручениями, старался контролировать каждую минуту его рабочего времени, а каждый отчет, исходивший от отдела Волкова, подвергал резкой и подчас унизительной критике. Иногда сотрудникам компании, далеким от происходящих дрязг, казалось, что Трегубов поставил себе целью любой ценой добиться смещения Волкова с занимаемой должности, но причин такой ненависти к хорошему специалисту и профессионалу своего дела мало кто понимал. Сергей понимал, но, будучи человеком гордым и независимым, он редко вдавался в открытые споры с Трегубовым и не требовал никаких объяснений и разговоров по душам. Посещая с независимым видом все заседания рабочих комитетов, он исполнял только те задания, которые казались ему действительно нужными, а те, которые он считал надуманными, или, более того, вредными для компании, просто открыто игнорировал, спасая тем самым своих подчиненных от бесполезной работы и направляя на себя весь ядовитый гнев и ненависть Трегубова. Старые сотрудники компании, работавшие еще до прихода Трегубова, прекрасно видели это и еще больше начинали уважать Сергея, отчего Семен Яковлевич приходил в ярость, становясь подчас смешным в своей беспомощной злобе. И видя каждый день эту злую беспомощность директора, многие уже начинали посмеиваться над ним и относиться к нему с некоторым пренебрежением.

Сергей чувствовал за собою силу и поддержку части коллектива и прекрасно понимал, что при желании он мог бы сильно подпортить Трегубову его директорское благополучие, чего тот так «добивался». Но Волков был выше этого. Ему претила эта мелочная возня, и этот «собачий лай», доносившийся из кабинета директора, и это отчаянное стремление маленьких людей, набранных Трегубовым для достижения призрачных высот карьерного роста, и раболепие корпоративных подданных, и немой укор, который видел он в глазах сотрудников, преданных начальнику и ненавидящих Сергея только за то, что он не желает пресмыкаться перед Трегубовым так же, как это делают они. И находясь в такой обстановке пять дней в неделю, ему становилось душно. Он смотрел по сторонам и видел, насколько мелочен и ничтожен этот маленький мирок, где презренным царьком восседает Трегубов Семен Яковлевич, насколько убоги и мелки все его идеалы и желания, коими он упивается. И эта гадкая картина затхлой корпоративной жизни, которую ежедневно видел он перед своими глазами, отталкивала его абсолютно лживыми красками, дурными запахами и бесплодными жалкими сиюминутными устремлениями. Все здесь было не настоящим, но искусственным фальшивым, и каждый день, проведенный здесь, являлся шагом к душевной гибели.

А в это время за окном разгорался прекрасный май. На деревьях уже начинали набухать почки, и воздух неизбежно наполнялся вкусным и тягучим ароматом рождающейся весны. Наступала самая прекрасная пора в году. Ласковое солнце еще не обжигало, но уже приятно согревало промерзшие за зиму городские дома и человеческие души. Днем над городом весело щебетали воробьи и, купаясь в воздушных и легких солнечных лучах, радовали своим птичьим весельем оттаявшие взгляды прохожих. В такие дни находиться на рабочем месте Волкову становилось особенно невыносимо. Чувство зря растраченного времени не покидало его на всем протяжении рабочего дня, а когда тот все-таки заканчивался, то, выйдя на улицу, Сергей мог видеть лишь вечерний сумрак. День стремительно догорал и бесследно исчезал, как исчезает мираж в сухой безжизненной пустыне.

Есть люди, считающие жизнью именно тот отрезок времени, что отведен им регламентом должностных инструкций и возводящие в культ лишь уровень заработной платы и название должности. Соответственно, чем выше этот уровень и чем громче звучит название должности, тем значительнее чувствует себя человек, каким бы ничтожным он ни был в действительности. К сожалению, такова психология большинства. И многие из них именуют себя успешными, состоявшимися в жизни и востребованными людьми, принадлежащими мегаполису и достигшими карьерных высот. И с этой мнимой высоты они стараются взирать на окружающих с натянутой самодовольной ухмылкой, на самом деле имея в душе чудовищных размеров сомнение в своей правоте.

Но не таким человеком был Сергей Волков. Ему было тесно в узких рамках должностных инструкций и куцых принципов корпоративной культуры. Ему искренне не хватало вольного ветра, шумящего в ушах, приятного запаха полевых цветов, бездонного неба над головой и томящего неизвестностью бесконечного пути.

И вот, наконец, в один из прекрасных, майских дней, придя на работу, Сергей написал заявление об увольнении по собственному желанию и подал его секретарю Трегубова. Затем он подошел к Борисову Игорю и сообщил ему о своем решении.

Игорь выслушал Волкова с одобрительным пониманием и по-дружески поддержал его в принятии этого сложного решения. За те годы, что Игорь проработал с Сергеем, он смог хорошо изучить его и прекрасно знал, что после прихода Трегубова в компанию уход свободолюбивого Волкова был лишь вопросом времени. И это время настало.

Уход Сергея глубоко опечалил Игоря, ибо теперь он терял единственного человека из всей компании, с кем можно было искренне поговорить, поделиться наболевшим или просто посоветоваться. Он терял не коллегу по работе, но друга. И поэтому Игорь прекрасно понимал, что после ухода Сергея его жизнь в компании станет намного сложнее, и сознательно готовился к этому. Как показало время, он не ошибся.

К обеду того же дня Волков вышел из душного помещения на улицу, остановился на мгновение и посмотрел на небо. Оно было чистым и безоблачным, а высоко над домами весело светило яркое весеннее солнце, заливавшее весь город своим сочным желтым цветом. И от этого света все преображалось: деревья казались ярче, люди радостнее и даже воздух наполнялся какой-то особенной прозрачностью и свежестью весны.

От осознания полной и ничем более не ограниченной свободы по телу Сергея разливалась приятная и блаженная истома. Она выражалась не только в душевном комфорте и облегчении, но почти в физическом удовольствии. И он стоял с блаженной улыбкой на устах и не уходил, чтобы хоть немного продлить и запомнить это ощущение и это неповторимое мгновение, вот прямо сейчас, почти что осязаемо перелистывающее его очередную жизненную страницу и открывающее перед ним новые горизонты, новые перспективы и новую дорогу длиною в жизнь.

– Ну, вот и все, – думал про себя Сергей, остановившись на улице, возле входа в здание, куда сотрудники компании выходили на перекур, – вот и закончилось время моего пребывания в этих стенах. Теперь я уже не с ними – я свободен!

И в один миг все то, что было до этой минуты обязательным, стало совершенно не важным и даже смешным, все проблемы, которыми он жил, все неотложные дела, из-за которых нервничал и не спал по ночам, все срочные отчеты, нудные деловые переговоры, корпоративные принципы, обязательность трудового распорядка, магнитные карточки и нескончаемый монитор перед глазами – все это растворилось в небытии. Все это просто переставало существовать для Сергея, и он мог спокойно, никуда не торопясь и ни от кого не скрываясь, уйти отсюда в самом разгаре рабочего дня, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Это потрясающее чувство!

Всю следующую неделю Волков жил с ощущением какой-то эйфории и нереальности происходящего. Он привыкал к внезапно охватившей его невиданной бездне свободного времени, пока, наконец, не проснулся ночью, разбуженный ревом случайного мотоцикла.

– Два часа тридцать минут, – твердил Сергей, бродя по темной квартире и собираясь с мыслями, – еще только два часа тридцать минут. Нет, – тут же поправляя сам себя, говорил он – не еще, а уже два часа тридцать минут, а я все еще дома. Что же делать?

Неделя, проведенная дома, подарила массу свободного времени, но одновременно с этим тихо и незаметно она рождала необходимость новых ощущений, свежих эмоций и кардинальной смены приевшейся обстановки. Сергей слонялся взад и вперед по темному коридору, и под его ногами мягко и по-домашнему скрипел пол. Домашний уют и ночная тишина расслабляли тело, но заставляли разум искать выход из внезапно образовавшейся пустоты. И вдруг по телу Сергея пробежали мурашки. В это мгновение он принял решение.

– Я отправляюсь в путь. Незамедлительно! Прямо сейчас! – громко заявил он, нарушая своим решительным голосом тишину майской ночи. И с этой секунды все преобразилось в глазах Сергея. Нестерпимая жажда новых приключений и манящей неизвестности охватила его с ног до головы. И все вокруг вдруг наполнилось смыслом, завертелось, закружилось.

Ощущение приятного волнения перед дальней дорогой знакомо каждому, кто когда-либо собирался в дальний путь и, возможно, именно это чувство зарождающейся неизвестности и является той отправной точкой и невидимой границей, за которой начинается новая жизнь – жизнь в пути. Все старое и пережитое остаются позади, где-то там, далеко-далеко в прошлом, и лишь путник, шагающий к своей цели, есть венец творения, смысл и торжество жизни.

Шустро побросав необходимые вещи в походный рюкзак, многое повидавший на своем веку, Сергей оделся, проверил документы и деньги, положил в паспорт банковскую карту и, застегнув молнию на рюкзаке, присел на дорожку возле входной двери. Затем, выйдя из подъезда в темноту майской ночи, он подошел к своему автомобилю, стоящему неподалеку, и, аккуратно уложив в багажник свой рюкзак, уверенным движением завел двигатель.

II

Алый рассвет застал Сергея в пути. Гигантский красно-огненный диск, гипнотизирующий взор, неторопливо и гордо, как и миллионы лет назад, поднимался с востока, неизбежно пронзая все земное пространство вокруг своим могучим светом. Ночь отступала. Стрелки часов показывали точное время – 5 часов 27 минут. К этому времени Волков уже находился на расстоянии более ста километров от Москвы. Он мчался по магистрали в сторону Черного моря, где в одном из прибрежных курортных городков уже несколько лет жил его старый институтский товарищ – Кузнецов Славка, мирно спавший в своей постели и совершенно не ожидавший того, что в этот момент к нему едут гости.

А за приоткрытым окном автомобиля мелькала пробуждающаяся Россия и из выхватываемых глазом мозаических кусочков несущейся навстречу страны, непрерывно складывалась общая картина той бескрайней величественности пространства, имя которому Русь!

Выехав на пригорок и немного свернув с дороги, Сергей остановил машину и вышел, чтобы полюбоваться завораживающей красотой рассвета. Несколько минут он стоял молча, окруженный тишиной и утренним сумраком. Воздух полей искрился свежестью, тишина пробуждающейся природы оглушительно звенела в ушах, а утренняя прохлада вперемешку с небольшим туманом, стелившимся по глубоким низинам и живописным оврагам, придавали окружающей обстановке поистине сказочный вид. Словно очарованный, стоял Сергей, стараясь впитать в свое сознание всю сладость момента, желая осязаемо прикоснуться взглядом к великому таинству рассвета. Минуты шли, земля неумолимо поворачивалась в космической бездне, нескончаемая война света и тьмы не останавливалась ни на мгновение, но в этот момент становилось очевидным, что темнота повержена. Из-за горизонта уже показался яркий ореол солнечной короны. Испуганная ночь шарахнулась в сторону и поблекла. Еще несколько секунд, и багровое солнце показало свой могучий лик. От поражающей своим масштабом вневременной картины происходящего у Волкова перехватило дыхание. В немом оцепенении стоял он, глядя на восток, будучи не в силах оторвать свой взор от огромной звезды по имени Солнце. Ему казалось, что сейчас оно поднимается только для него. Сергей чувствовал это и восхищался. Наверное, впервые в жизни он стоял один, лицом к лицу с восходящим солнцем. И ощущение блаженства не покидало его все это время. Насколько мелкими и ничтожными казались ему теперь все проблемы, коими он жил последние годы, какими жалкими и смешными были они в сравнении с истинной красотой и торжеством настоящей, ничем не ограниченной жизни. Ощущение свободы и воли непомерно жгло душу, будоражило воображение и от всего этого просто хотелось жить.

Осветились поля, заблестели леса и маленькие капельки росы на утренней траве, радостно засверкали крошечными радугами. Где-то высоко в небе, приветствуя новый день, звонкой трелью заголосил ранний жаворонок. С каждой минутой солнце поднималось все выше и выше, ночь неумолимо отступала, и зарождался новый день. Почти на самой линии горизонта Сергей неожиданно для себя заметил маленькую деревушку, что до сих пор робко пряталась от взора, старательно скрываясь в темноте ночного сумрака и утреннего тумана. Постояв еще немного, Сергей решил вернуться к машине, как вдруг почти рядом с собой, в траве, он услышал какой-то шорох. Быстро обернувшись, он увидел, как через небольшую кочку, стараясь поскорее скрыться в сырой траве, перебирается маленький ежик. Сергей подошел к нему, сел рядом с ним на корточки и осторожно погладил. Еж совершенно не испугался легкого прикосновения человеческой руки, но, лишь повернув голову и удивленно посмотрев на человека своими маленькими симпатичными глазками и немного пофыркав черным носом, важно продолжил свой путь. Сергей поднялся и отошел в сторону, чтобы не смущать ежика, идущего по своим делам.

Усевшись за руль, он снова тронулся в путь. И вновь замелькала за окном Россия, побежали навстречу необъятные поля, понеслись бесконечные телеграфные столбы, дорожные знаки и указатели населенных пунктов. И снова дорожная романтика и неизвестность пути захватывали воображение и наполняли смыслом жизнь.

Несколько часов пути пролетели незаметно и на одном дыхании. Наконец, Сергей проголодался и решил где-нибудь позавтракать.

Проехав еще несколько километров в поисках места для отдыха и завтрака, он остановился в маленьком придорожном кафе, расположившимся прямо на обочине дороги. Захлопнув дверь автомобиля, он зашел внутрь и очутился в небольшом, но достаточно уютном зале, где оказалось совершенно пусто.

– По всей видимости, – подумал Сергей, – кафе только что открылось, и ни одного посетителя за сегодняшний день еще не было. Похоже, я первый.

Тихо подойдя к стойке бара, Волков постучал монеткой по столу, стараясь привлечь, таким образом, внимание того, кто мог скрываться в производственных помещениях. Услышав стук, из соседней двери вышла молодая и довольно симпатичная девушка лет двадцати пяти с длинными русыми волосами, красивыми голубыми глазами и приятной улыбкой.

– Доброе утро, – приветливо начал Волков, – мне кажется, я у вас сегодня первый посетитель?

– Да, – ответила девушка, мило улыбнувшись в ответ, и глянула на Сергея с нескрываемым интересом и любопытством, – действительно, вы сегодня первый посетитель, поскольку мы только что открылись.

– Очень хорошо. А можно у вас что-нибудь перекусить?

– Конечно, можно, присаживайтесь, пожалуйста, за любой столик, а я вам сейчас принесу наше меню.

Произнеся это, девушка повернулась и вновь шустро исчезла за таинственной дверью.

Сергей неторопливо прошелся по залу и решил устроиться за самым уютным столиком, расположенным возле окна. Отодвинув тяжелую занавеску, он впустил в полумрак помещения солнечный свет, тут же заливший весь стол и часть зала. За окном Сергей увидел свой автомобиль, стоящий рядом с входом, и кусочек дороги, где все чаще и чаще начинали проноситься суетливые автомобили.

Стрелки настенных часов, висевших над барной стойкой, лениво подтягивались к цифре десять. И глядя на них, Сергею вспомнилось, как еще неделю назад, в это самое время, он сидел в машине в душной московской пробке и нервными рывками отбивал у гигантского мегаполиса один метр асфальта за другим. Опутанный по рукам и ногам производственной необходимостью, он старался успеть на свое рабочее место, чтобы включить компьютер и спешно начать готовить очередной ненавистный отчет по заданию Трегубова. Ужасное ощущение бессмысленной и никчемно прожигаемой жизни томило его тогда, и казалось, что из этого состояния нет выхода, что именно эта рутина со своими, по сути дела, ничтожными проблемками и непрекращающейся мелочной суетой и есть жизнь.

– Неужели, – думал тогда Сергей, – мне придется вот так вот, до самой старости сиднем сидеть на офисном стуле, перебирать кипы бестолковых документов, заполнять безжизненные формуляры и видеть солнце лишь из окна? Неужели я – молодой и здоровый человек – могу позволить себе превратить в труху свою собственную молодость, каждый день, каждая секунда которой невосполнимы? Неужели я готов положить на плаху потребительского благополучия самое дорогое, что у меня есть, – мое время и мою жизнь? – И от этой чудовищной мысли его сознание вскипело, взорвалось! И в тот же день, приехав в офис, он написал заявление об увольнении.

От воспоминаний Волкова отвлекла та самая девушка, которая как раз в этот момент появилась в дверях и направилась к Сергею, держа в руках большую коричневую папку с меню.

– Вот, пожалуйста, наше меню, – произнесла она и аккуратно положила раскрытую на первой странице папку перед Сергеем.

Немного полистав страницы меню, Волков сделал заказ, и достаточно быстро получил его. Все время, пока он поедал свой завтрак, девушка стояла за барной стойкой и с любопытством человека, увидевшего иноземного странника, искоса поглядывала на него.

– А куда вы едете, молодой человек? – спросила она, наконец.

– Я еду к Черному морю, – самодовольно ответил Волков и, откинувшись на спинку стула, сделал маленький глоток чая.

– Да, – мечтательно произнесла девушка, – везет вам, а у меня этим летом отпуска не предвидится. Поэтому никакого моря и никакого отдыха.

Произнеся эти слова, девушка закрыла глаза, немного потянулась и, разведя руки в стороны, подняла голову вверх, будто бы вспоминая что-то приятное.

– Скажите, пожалуйста, – немного перебивая мечтательность девушки, заявил Сергей, – а как вас зовут?

– Вика, меня зовут Вика, – немного встрепенувшись, радостно ответила девушка.

– Очень приятно, Вика, а меня зовут Сергей.

– И мне очень приятно.

– А вы знаете, Вика, – продолжил Сергей, – а я не в отпуске. Точнее говоря, я в постоянном бессрочном отпуске.

– Это как так? – искренне заинтересовалась Вика.

– Все очень просто, Вика, – ответил Сергей, – я безработный. Неделю назад я уволился с работы и теперь решил отправиться в путешествие, а вот сколько оно продлится и по какому маршруту пройдет мой путь, я не знаю. Да и вообще, разве это имеет какое-либо значение? Мне всегда казалось, что заранее спланированный маршрут с четко заданными местами остановок, ночевок и обязательных экскурсий лишь ограничивает свободу, а смысл любого путешествия заключается именно в свободе, в ощущении неограниченной воли и приятной неизвестности. Дорога, уходящая вдаль, и манящий горизонт, до которого непременно нужно добраться, вот смысл и цель моего пути.

Вика вышла из-за стойки бара и, усевшись за соседним столиком, с искренним вниманием и неподдельным интересом слушала монолог Сергея.

– Вы очень интересно рассказываете, Сергей, – тихо произнесла она, – я работаю в этом кафе уже три года и каждый день я вижу множество самых разных людей, которые заходят к нам, чтобы перекусить. И все они едут по своим делам, они всегда куда-то спешат и торопятся. Многие из них, так же как и вы…

– Вика, давай говорить друг другу ты, – предложил Сергей.

– Ну, хорошо, Сергей, – согласилась Вика, – многие из них, так же как и ты, едут к морю, на курорт, к кому-нибудь в гости, но я первый раз вижу человека, который едет ради того, чтобы просто ехать. Неужели действительно у тебя нет никакой цели?

– Как это нет цели? – возразил Сергей, – еще как есть. Без цели путешествовать совершенно невозможно. Цель обязательно должна быть, и к ней нужно стремиться. Ну, вот, к примеру, желание доехать до Тихого океана, чтобы бросить в него горсть земли из своей деревни – это цель? – спросил Сергей, обращаясь к Вике

Вика недоуменно пожала плечами и ничего не ответила.

– Вот видишь, Вика, тебе, как и большинству людей, кажется, что подобное желание не может быть целью такого грандиозного путешествия, как поездка к берегам Тихого океана. А для меня подобная цель это всего лишь повод, чтобы убежать от будничной трясины, от удушающей рутины, от бессмысленности существования. Это более чем достаточный повод для того, чтобы отправиться в путь, туда, где безмятежно плещутся волны, где высоко в небе летают чайки и где жалко каждую минуту, мелькнувшую у твоего виска.

После этих слов Сергей закрыл глаза и на мгновение задумался.

– Ты понимаешь, о чем я? – спустя паузу спросил он.

– Не совсем, – отрицательно покачав головой, ответила Вика.

– Ну, вот скажи, Вика, – продолжил Волков, – когда ты смотришь на часы, разве тебе не хочется, чтобы твой рабочий день поскорее закончился?

– Конечно, хочется, – не раздумывая, ответила Вика, – это же совершенно естественно.

– Да в том-то и дело, Вика, что это совершенно неестественно. Что естественного в том, что ты торопишь и так слишком короткую жизнь? Что естественного в том, что ты живешь от выходных до выходных, от случая к случаю? Сколько времени из твоей жизни ты потратишь впустую?

– Я не понимаю, что ты хочешь сказать, Сережа. К чему ты все это говоришь? – задумавшись на секунду, переспросила Вика.

– А говорю я это просто к тому, чтобы ты смогла понять, что ты сознательно торопишь свое время и подгоняешь свою жизнь, вычеркивая из нее годы. Точно так же я поступал всего лишь неделю тому назад, но теперь я стараюсь насладиться каждой минутой, проведенной в пути, каждой секундой, и я не хочу, чтобы этот день заканчивался. И теперь мне хочется, чтобы так было всегда. Понимаешь? Именно из-за этого осознания я отправился в путь.

Вика молча сидела напротив Сергея и смотрела на него широко открытыми глазами. Такого необычного посетителя и таких странных речей, как она сама для себя определила, она в своей жизни еще не встречала. Но что-то искреннее и доброе слышалось ей в словах Сергея, что-то непередаваемо настоящее и чистое чувствовалось в его голосе. Он говорил так, будто только он один знал правду, словно только ему открылась истина, и от этого ему хотелось верить. Всего каких-то двадцать минут она видела Сергея, но этих минут хватило, чтобы чем-то непонятным и обжигающим всколыхнуть ее сознание, уставшее от обыденного однообразия. В следующие десять минут, пока Сергей неторопливо допивал вторую кружку чая, она успела рассказать ему про свою жизнь. Про то, что с утра до вечера, включая субботу, находится в этом кафе, и что само кафе принадлежит двоюродному брату ее отца, и что она сама живет неподалеку, и что это единственное место, где можно заработать себе на жизнь.

Волков сидел, вольготно откинувшись на высокую спинку стула, прихлебывал вкусный чай, внимательно слушал живой и эмоциональный рассказ Вики и видел, как в процессе своего повествования она все глубже вдавалась в детали своей жизни. Она рассказывала так страстно и самозабвенно, что Сергею казалось, будто он является ее самым близким и лучшим другом.

Но в какой-то момент ее рассказ внезапно прервался. Дверь кафе со скрипом отворилась, и внутрь помещения вошли четыре человека: двое мужчин и две женщины. Волков отодвинул штору и посмотрел в окно. Неподалеку стояли два легковых автомобиля. К одному из них был прикреплен грузовой прицеп доверху груженый досками и фанерными щитами, а возле другого стоял парень и выгуливал маленькую собачку.

Вика встрепенулась, извинилась перед Сергеем за прерванный разговор и, побежав к барной стойке, привычно заняла свое рабочее место.

Новые посетители делали заказ долго и нудно. Они медленно листали меню взад и вперед, о чем-то постоянно спорили и обсуждали салаты. Женщины вслух говорили о том, что в таких придорожных заведениях вкусные салаты делать не могут, а если и делают, то совершенно неправильно, и уж точно не по рецепту. Согласившись друг с другом в этой, как им казалось, правильной мысли, они тут же переключались на обсуждение рецептов других блюд, только что прочитанных в меню. Вскоре в помещение зашел парень с маленькой собачкой на руках, оказавшийся сыном одной из присутствующих женщин, после чего заказ блюд значительно ускорился.

Приняв, наконец, заказ, Вика удалилась за дверь, чтобы отдать повару распоряжение о приготовлении блюд, а сама открыла большой холодильник, стоявший за дверью, и принялась раскладывать по глубоким фигурным мискам заказанные салаты.

Вскоре в кафе зашли новые посетители. Затем еще и еще. Из семи столиков свободными остались только два. Вика шустро забегала между столами, записывая заказы и отправляя их на кухню. Она подавала приготовленные блюда и напитки, уносила грязную посуду со столов, наливала чай, пробивала чеки и проворно отсчитывала сдачу. Сергей понял, что у Вики уже больше не будет времени на разговоры по душам. Рабочий день вероломно ворвался в помещение кафе и закружил ее в нескончаемом круговороте. Лишь изредка она оглядывалась на Сергея и еле заметно улыбалась ему. Но в этой улыбке Волков отчетливо видел невысказанную досаду на нелепые обстоятельства, прервавшие их интересную беседу, а в ее мимолетном взгляде отражалось ясное осознание своей беспомощности перед тяжким давлением серых будней. И она прекрасно понимала свою беспомощность, а Сергей чувствовал, как в глубине души этой милой девушки зарождается чувство внутреннего протеста, без которого невозможна истинная свобода.

Достав из кармана ручку, Сергей аккуратно написал на обратной стороне счета: «До скорой встречи!» – и положил его на самый край стола.

Выходя из кафе, Волков обернулся на мгновение и, поймав тревожный взгляд Вики, на прощание махнул ей рукой и улыбнулся. В ответ Вика тоже подняла руку и застыла на месте. Выйдя на улицу, Сергей сел в автомобиль и тронулся в путь.

И вновь побежала дорога под колесами автомобиля, замелькали деревни, пригорки и холмы, задрожало солнце между редкими ветвями деревьев, и поэтично засвистел ветер, по-дружески обнимающий несущийся к своей цели автомобиль.

Сергей очень любил и понимал эту музыку дороги. Постоянное движение дарило ощущение непередаваемого блаженства и осмысленной завершенности каждого мига стремительно проносящейся жизни, а непрерывная смена истинно русских пейзажей перед глазами и неповторимость картинки за окном лишь подтверждали волнующую мысль о бесконечности дорог России. В такие моменты Сергей чувствовал себя по-настоящему счастливым человеком. Он искренне радовался тому, что судьба подарила ему возможность видеть все окружающее его великолепие, всю грандиозность масштабов и неброскую красоту природы. Он понимал угрюмость придорожных деревень, способных в минуты смертельной опасности превратиться в неприступную твердыню перед многотысячным вражеским войском. Он приветствовал поднятием руки разрушенные, но все еще живые церквушки святой Руси, скромно показывающие вдалеке свои поблекшие купола, и мысленно оплакивал огромные плодородные поля, заросшие бурьяном. Дорожная меланхолия и унылость однообразных красок среднерусской возвышенности быстро сменялась чувством неподдельной гордости и трепета за свою многострадальную родину и за свой народ – гордый, непокорный, непобедимый. Разнообразные эмоции и потаенные мысли проносились в голове так же стремительно, как и дорожные знаки за окном, непременно возвращаясь обратно уже за следующим поворотом. Волков знал, что любая дорога имеет свойство завораживать путника, идущего по ней. Она петляет, кружит, гипнотизирует и при всей своей однообразности никогда не повторяется. Главное – всегда идти вперед, не останавливаясь и не теряясь в пространстве. Дорога не видит стоящих, но уважает идущих!

И вот так, постепенно вливаясь в поэзию дороги и вдыхая аромат утренних полей, Волков с легким сердцем мчался по трассе, ведущей к морю, лелея в своей душе прекрасное чувство волнительной свободы, блаженного восторга и упоительной нежности к поющей весне, яркому солнцу и необъятным просторам великой России.

А в это самое время, когда Сергей с неподдельной радостью гнал свой автомобиль навстречу солнцу, когда весенний ласковый ветерок трепал его волосы, пробираясь сквозь узкую щель окна, когда до боли знакомая и греющая душу мелодия громко звучала из динамиков автомобиля, заставляя сердце петь вместе с нею, где-то в далеком офисе, на своем рабочем месте, задумчиво сидел Игорь Борисов и, склонившись над целым ворохом документов, нервно вдыхал прохладный и пахнущий клееной мебелью, кондиционированный воздух офисного помещения.

С того самого дня, как из компании ушел Волков, стало очевидным, что Трегубов почувствовал себя значительно увереннее. Он совершенно перестал терпеть любые опоздания на работу, и даже минутная задержка сотрудника, вне зависимости от ее причин, считалась почти преступлением. Трегубов настоятельно требовал, чтобы сотрудники компании приходили на работу не позднее чем за полчаса до официального начала рабочего времени и при этом он крайне раздражался, когда работники уходили вовремя.

– А почему это вы так рано с работы уходите? – ехидно спрашивал он сотрудников, собирающихся домой после окончания рабочего дня.

– Наш рабочий день закончился, Семен Яковлевич, – пугливо отвечали «пойманные с поличным».

– Что значит, закончился ваш рабочий день? У вас что, нет работы? – грозно спрашивал Трегубов и, произнеся это, он незамедлительно находил им новую работу, и люди были вынуждены сидеть на рабочем месте до десяти, а то и до одиннадцати часов вечера.

Письменные выговоры за малейшие нарушения трудового распорядка стали нормой, обеденный перерыв значительно сократился, и люди были вынуждены работать даже на выходных. Трегубов безжалостно увольнял тех, кто не соглашался с установленными им условиями труда. Причем он любил увольнять демонстративно и бесцеремонно: так, чтобы другим неповадно было. Но зато те, кто оставался, беспрекословно вставали на задние лапки перед Трегубовым, как ученые собачки перед опытным дрессировщиком.

Сотрудники часто вспоминали Волкова добрым словом и между собой жаловались на то, что никто не умеет ставить Трегубова на место так, как это делал Сергей.

Многое передумал Игорь за эти дни. Неоднократно у него возникало желание поступить так же, как поступил Волк. Игорю очень хотелось написать заявление об увольнении по собственному желанию и с гордо поднятой головой навсегда шагнуть за порог этого корпоративного инкубатора. Но каждый раз его что-то останавливало, то страх перед потерей престижной работы, то чувство долга перед своей семьей и трехлетним ребенком, то боязнь потерять приличный заработок, то иные, потусторонние, страхи. И Борисов успокаивал себя так же, как это делают тысячи других людей, а именно тем, что так работают все. Именно слово «все» являлось в этом умозаключении ключевым. Именно оно останавливало Игоря от принятия непопулярного решения. Именно оно заставляло подниматься каждый день в семь часов утра, чтобы в любую погоду, превозмогая жару и холод и переступая через себя, покорно швырнуть все свои силы, энергию и знания в гнилую пасть ненасытного безжалостного и, что самое главное, бесплодного монстра по имени офис.

В тот момент, когда в очередной раз Игорь прокручивал у себя в голове подобные мысли, на рабочем столе зазвонил телефон, и этот звук моментально вернул его из тихого мира своих иллюзий в реальность.

– Да, я вас слушаю, – как можно более бодрым голосом произнес Игорь, подняв трубку.

– Здравствуйте, Игорь Николаевич, это Ольга.

– Здравствуйте, Ольга, я вас узнал.

– Семен Яковлевич просит вас срочно зайти к нему.

– Да, конечно, сейчас я зайду.

– И не забудьте прихватить с собой ваш план рекламной кампании. Насколько я понимаю, Семен Яковлевич остался им очень недоволен.