Человек без прошлого

Человек без прошлого

Марина Удальцова

Глава 1. Новые знакомства

– Подвинься, старик!

Трое мужчин подошли к наглухо закутанному в потёртую дорожную накидку путнику. Один подсел рядом с ним на скамью и грубо пихнул его в бок. Двое других уселись напротив. Человек равнодушно подвинулся и молча уставился на кружку разбавленного сладковатого пойла, которое хозяин местной забегаловки почему-то называл вином. Троица шумно орудовала руками, раздирая ароматного гуся, и никак не отставала:

– Так как тебе местечко, дед? Куда идёшь?

По правде говоря, дорожная накидка скрывала вовсе не старика, а потрепанного ранами мужчину, которого лишь едва коснулась седина. С недавних пор он называл себя Ниов – он не помнил, как его звали раньше, да и о собственном возрасте он мог только догадываться.

До столицы было еще четыре дневных пеших перехода, поэтому сегодняшний вечер можно было считать удачным просто потому, что удалось добраться до подобия таверны у тракта, а ночь предстояло провести на подобии кровати. Заведение на поверку оказалось отвратительным, хотя было видно, что хозяйка старалась и готовила как могла. Троица мужиков снова оживилась, навязывая разговор. Самый заводной и толстый из них, что сидел по правую руку от Ниова, снова пихнул его плечом и требовательно сказал:

– Эй, старик, ты что, немой? Или ты глухой? – троица гоготнула, дожевывая гуся. – Так какого тебе лешего в столицу понадобилось ковылять? Ясное ж дело, туда ты идешь, тут одна дорога. Чего в столице ищешь?

– Ищу, что потерял, – ответил Ниов и залпом допил вино, опрокинув кружку. От резкого движения мышцы под накидкой заиграли, и собеседники удивлённо подняли брови. Заводила, всё пытаясь заглянуть в лицо под капюшоном, переменился в лице:

– Ого! Да ты крепкий мужик! И не дед вовсе. Дружить будем? Я Алестр. А это, – он ткнул в сидящего напротив друга помоложе и послаженней его, – племянничек мой, Авит. А вон тот, – он снова ткнул в жующего бородатого толстяка, – Истар. Он у нас самый умный.

– Поэтому, наверное, он молчит, а ты болтаешь? – беззлобно заметил Ниов. В его голосе звучала насмешка. Пусть лучше они сегодня развлекают его беседами, чем мысли в голове будут вести монологи ночь напролет.

– Гы! Точно! – гоготнул Алестр. – Так ты что за зверь будешь? Вояка?

– Может, и вояка, – Ниов и правда не был уверен наверняка, кто он был, хотя лекарь, подобравший его, тоже говорил, что он, скорее всего, был воином. Алестра не смутила угрюмость собеседника.

– А звать тебя как?

– Иду в столицу искать тех, кто знает, как меня звать. А вы меня зовите Ниовом.

Троица выглядела добродушно и забавляла Ниова. Если они тоже шли в столицу, он с удовольствием бы примкнул к их компании. Поэтому он и решил, что пора перестать отмалчиваться.

– Ого! Во как! Так тебе, видать, по такому случаю компания нужна? В столице хоть бывал? Дорогу знаешь?

Ниов засмеялся:

– Ты ж сам сказал: тут одна дорога.

– Точно, – снова гоготнул Алестр. Покончив с ужином, в разговор вмешался Истар, понизив голос так, чтобы никто посторонний их не слышал:

– Ты б, мил человек, нам лицо своё предъявил, что ли. Нехорошо это, ты уже наш, можно сказать, попутчик, а лицо в капюшон запрятал и рукавом еще прикрываешься. Мы-то лиц в плащи не кутаем, все трое на виду, скрывать нам нечего. А ты вон какой скрытный: имени у тебя нет, лица у тебя тоже, что ль, нет? Ты уж нам себя предъяви!

– Имя у меня есть, только бы найти тех, кто его знает. А вот лицо… Тут ты почти прав! – С этими словами Ниов откинул капюшон. Даже сумрак не сделал его вид человеческим. Лицо пересекали безобразные шрамы. Нет, не пересекали – за шрамами буквально невозможно было разглядеть черт лица! Алестр занервничал, но его друзья, хоть и напугались, все же сохраняли самообладание. Наконец Авит прервал драматичную паузу:

– Да, брат, с таким лицом и те, кто знал, не узнают тебя теперь. Ты уж извини, что я так по-простому. Но тебе, видать, и правда нужна помощь.

Его бесцеремонно перебил Алестр, тряся головой:

– Вот это да! Вот так ничего себе! Эх, надо ж так! А тело у тебя… Как и лицо? Тоже?

– Тоже, – спокойно подтвердил Ниов, снова натягивая капюшон. – Не спрашивайте как. Я не знаю. Я таким уже был, когда очнулся. Хватит разговоров на сегодня. Завтра. После завтрака мы едем в столицу. Доброй ночи!

Ниов решительно встал и, наклонив голову, отправился на второй этаж отдыхать. Только сейчас стало заметно, что он чуть горбится и прихрамывает. Выходя, он мельком оглянулся на троицу. Недотёпа Алестр, казалось, уже был не рад новому попутчику. Ниов горько усмехнулся про себя. Он уже начал привыкать, что его облик внушает страх. Интересно, всегда ли так было раньше.

Спустившись к завтраку спозаранку, Ниов быстро, словно воровато, ел, стараясь не привлекать внимание. В утренних весенних лучах уже было трудно скрывать лицо, и хозяин общался с постояльцем перепуганно и услужливо, стараясь делать вид, словно он ничего не замечает. В конце концов, мало ли разного странного народу по тракту путешествует! В зале никого не было, кроме Ниова – попутчики еще спали. Ниов сел в самый незаметный угол, чтобы дождаться своих новых знакомых.

Наконец-то показались Авит и Истар. Алестр, вероятно, еще потягивался в постели или досматривал утренний сон. Заметив Ниова, Авит приветливо улыбнулся ему и быстрым шагом направился к столу. Истар, перекинувшись парой слов с хозяином таверны, присоединился к другу, хотя вид у него был совсем не такой лучистый, как у младшего товарища.

– Доброе утро. Ну, что, сейчас дождемся Алестра и идем? – сказал Авит.

– Давно ты тут торчишь? – не поздоровавшись, спросил у Ниова Истар. Казалось, его раздражала приветливость Авита.

– Нет. Встал на рассвете, позавтракал, жду вас.

Истар хмыкнул и молча уселся в ожидании тарелок. Ниов спросил:

– Что-то не так?

– Я тащусь по Белой долине в Кронград уже третий день. А всё потому, что моя красавица нашла себе вместо меня – вместо законного мужа! – какого-то пройдоху. И всё бы ничего, да ведь он неудачник и самый криворукий скорняк в нашей округе. Сменила одного скорняка на другого, специализация у неё, понимаешь ли, такая! Какого, спрашивается, лешего я меряю ногами пыльный тракт? Алестр позвал меня с собой, да только что мне там делать? Скорняки в столице не нужны! – помолчав, он добавил, – Сын у меня там. Не видел его уже года четыре, как он в солдаты загремел, так и расстались. В армию вначале нанялся, а сейчас до Рубинового полка дослужился, в его двадцать годочков-то! – в голосе Истара боль сменилась гордостью.

Всё понятно, про себя подумал Ниов. Бородатый смугляк весь погряз в своих переживаниях. И за сына, наверное, сердце болит. В почетный Рубиновый полк просто так не попадают, парень явно успел отличиться. Интересно, где это, время-то вроде как мирное. Спросить неудобно, только сильнее разнервничается.

Послышались грузные шаги. Недостающий четвертый участник компании, лениво позёвывая, показался на лестнице. Еще более приветливый и разговорчивый, Алестр подошел к товарищам и зычно изрек:

– Доброе утречко! Авит, ты что ж это дядьку не дождался, не растолкал к завтраку? Я там, понимаешь ли, сплю весь голодный! А вы тут об чём судачите?

Истар помрачнел еще сильнее.

– Ох, ну ясно! Ты уже всю душу перед нашим другом вывернул. Не переживай! – Алестр труханул товарища за плечо, – Вон моя вообще померла. И ничего. Жизнь идёт, впереди столица! – он патетично раскинул руки, а потом приобнял за плечи попутчиков. – Да, Авит? Будем втроем счастья в Кронграде искать. Вот так вот! И ничего, Истар, дружище, что нам с тобой уже годочков не три и не четыре уж десятка. Не нагоняй тоску!

– Угу, – угрюмый Истар был занят заеданием сыра ломтем вчерашнего хлеба. Алестра же было не остановить:

– Ниов, а ты что же? Так и не расскажешь, чаво-то там с тобой приключилось? Вот эта штука… – он кивком указал на Ниова, подразумевая, конечно же, шрамы. – Как ты так умудрился физио… лицо так распанахать? Ну, я в смысле, не об ветки ж ты в лесу так повредился, а?

Ниов ещё не решил, готов ли он откровенничать с едва знакомыми, но вроде бы внушающими доверие путешественниками. Впрочем, ему вроде как нечем было рисковать. Он улыбнулся, что не особо сделало его лицо привлекательнее, и откинул капюшон, в котором было жарковато. Пусть смотрят.

– Сказать по правде, я и сам не помню. У меня память вроде как отшибло.

– Вот прям всю таки-отшибло? Прям ну нисколечки не помнишь? – недоверчиво сощурился Алестр.

– Меня нашли на берегу реки, там, где Истрица впадает в Леду. Четыре месяца я пробыл у лекарей в Дубовой Обители.

– В Леду?! Да вы, мой сударь, искупались в черных водах реки забвения и безумия! – перебил его Авит, привлекая своим возгласом внимание хозяина этой придорожной забегаловки. Благо, он оказался не настолько любопытен, чтобы отвлекаться от своих повседневных дел. Алестр толкнул его локтем:

– Да не перебивай ты! Ниов, страшные штуки про эту реку рассказывают.

– Я знаю. Слышал от врачевателей, и потом ещё от разных людей понемногу. Леда берет начало где-то в Вороньей гряде, там, в горах, она зовется Червивый Исток. Звери её вод чураются, не пьют. Она течёт в основном под землей, лишь кое-где выходит на поверхность, где в неё впадают другие речушки, вот как в Дубовье – Истрица. А ещё…

Авит увлечённо слушал, а теперь снова перебил:

– А еще на Леде стоят девять башен, Волховьи Пики! Леда течет под ними, и внутри них. И в каждой башне, внизу – можно видеть воды Леды. Только волхвы и могли взять верх над Забвением, только они в старину удерживали свои башни на проточных водах Леды!

Алестр вновь недовольно глянул на перебившего рассказ племянника. Ниов продолжил:

– Ну, видать, меня и угораздило в Леде пополоскаться. Я плохо помню, как меня нашли. В бреду ли я был каком, да только лекари говорили, удача моя, что выжил. Мало случаев, чтоб кто-то, выйдя из проклятых вод, остался живым. И вовсе нет на их памяти таких историй, когда б выживший не сошел с ума, не мучился бы кошмарами и страшными видениями, и вконец был не измучил душу до смерти.

– А как ты попал в Леду-то? Не искупнуться же жарким деньком ты решил, – спросил Алестр. Ниов улыбнулся.

– Это река забвения. Заб-ве-ни-я, понимаешь? Не помню я, кто я был и как звали меня, плакал ли кто о моей погибели. А как в Леду попал – и подавно не помню. Ранен я был, как видишь, едва концы не отдал, кровью истек в реке. Жилы мои пропитались забвением, по венам моим теперь течёт вместе с кровью безумие! – зелёные глаза Ниова сверкнули при этих словах, и уродливый лик стал зловещим даже при свете приветливого весеннего дня. Алестр отшатнулся и спросил:

– А ты часом не из этих… Из буйных каких-нить? По ночам не бродишь? Может, ты кровь пьешь, или волком воешь, или, не приведи Государь, людей душишь? Может, ты умом тронулся?

Ниов засмеялся, и вид его сразу утратил зловещую грозность, хотя, конечно, остался уродливым.

– Разве похож я на умалишенного? В Дубовье лекари знают свое дело. Каждую травинку они готовят так, что она от чего-нибудь лечит. Я видел всё то время, что был у них, как они собирают травы, ягоды, коренья, как готовят из них мази, отвары, зелья. У них огромная библиотека с книгами и рецептами, и лаборатория. Они для всего найдут рецепт.

– Почему же для твоих шрамов не нашлось у них мази? – Авит пристальнее вгляделся в безобразное лицо Ниова. Ему пришлось побороть себя, чтобы не закутаться в накидку от этого взгляда. – Почему твои шрамы покрыты зеленью и гнилью? Почему в Дубовье не сделали так, чтобы от них остались одни лишь рубцы?

Ниов помрачнел и вздохнул.

– В Дубовье, да и ещё где-либо вряд ли найдётся нужный лекарь. В Обители лечат тело. А раны эти пробили душу. На шрамах магия. Лекари смогли их залечить только на теле, – видя недоуменное выражение трех лиц, он быстро продолжил. – Аварт, владыка Дубовой Обители, сказал, что не знает той силы, которая оставила на мне эти шрамы. То ли меня ранили магией, то ли обыкновенные раны пропитались водами Леды, но врачевание бессильно помочь мне. Ещё он говорил, что может быть, оставшиеся шрамы продолжают точить мою душу и я умру от них, ведь они вылечили только тело.

За столом повисла мрачная пауза. Друзья смотрели один на другого без слов, и теперь Ниов почему-то почувствовал, что выбрал тех самых попутчиков, что надо – никого в этот миг не было сплочённей этой четверки. В глазах Авита сочувствие сплелось с горячим любопытством, Алестр нервно барабанил пальцами по столу, а Истар сопереживающе и с пониманием смотрел на Ниова. Паузу прервало настойчивое чириканье весенней пташки за окном. Алестр безмятежно встал, как ни в чем не бывало.

– Чаво-то мы засиделись, ага. Ну, погнали, ещё нам топать изрядно, если не встретим телегу какую попутную. Давайте там, шмотки никакие не забыли? Поднимайтесь, ага? Погнали, пока утро, пока солнце мне в плешь не припекает.

Кронград ещё едва угадывался вдали, а тракт уже стал более оживленным. Тут и там его пересекали дорожки и тропинки, на которых можно было встретить самый разный люд. Всё чаще попадались горожане: можно было безошибочно догадаться, что это были люди не из сельской местности. Одеты они были опрятнее и богаче, с аккуратностью и вниманием к моде. Они держались надменно, и при каждом снисходительном взгляде какого-нибудь проходящего мимо столичного жителя на четверку пыльных и примятых путников Алестр шумно и презрительно хмыкал, демонстрируя взаимность такого отношения горожан к ним, далеким от столичной жизни работягам.

Попадались и патрули. Холёные и гордые, они вызывали только смех у любого, кто хоть немного смыслил в бою и драке. Одного взгляда на вышколенную охрану хватало, чтобы понять – если на столицу нападут, с такими защитниками она не продержится и часа. Давно не ввязываясь ни в какие военные конфликты, власть только и делала, что улучшала вид военной формы. Улучшения достигли такой тяжёлой степени, что очередной проходящий патрульный отряд из шести пар солдат скорее напоминал стайку страшно довольных собой попугаев, чем блюстителей порядка. Теперь настала очередь Ниова хмыкать и презрительно подшучивать. На смешки Ниова обиженно отреагировал Авит:

– А я, между прочим, мечтаю стать солдатом и совершить подвиг! Я бы прославился и сделался настоящим народным любимцем.

– Да, сынок, в нынешнем Кронграде последний величайший солдатский подвиг – это смена патрульной формы с оранжевой на бирюзовую. Куда им без тебя, Авит! – Ниов зычно засмеялся, а Авит подавленно отвернулся, – Ладно, прости. Не обижайся, у тебя хорошие стремления. Только они, кажется, не для этих мест. Ты же не хочешь пополнить стайку вот этих попугайчиков. – Ниов кивнул в сторону удаляющегося патрульного расчёта.

Мотнув головой, он случайно сбросил капюшон. Друзья уже привыкли к его виду, но уродливое лицо заметила пара-тройка солдат. Впрочем, эти юные горе-патрульные не остановили путников, а наоборот, пугливо отшатнулись и поспешили дальше дефилировать по пыльной дороге, вероятно, рассчитывая на то, что всех врагов распугает их устрашающего вида бирюзовая форма. Истар не выдержал:

– Да, такие много наохраняют. И в одной из этих попугайных стаек служит мой сын!

– Нет, твой сын в Рубиновом полку. Те солдаты даже в мирное время – страшный сон для врага.

– Откуда тебе знать про Рубиновый полк? Ты что-то вспомнил?

– Нет, но в Дубовье была библиотека, да и врачи много рассказывали мне. Многие из них обошли полмира, прежде чем осесть в Дубовье. Они говорили, что лучшие защитники Кронграда – Рубиновый полк. Их главная цель – защита правящей династии и её резиденции. Они отмечены орденом с четырьмя рубинами. По преданию, когда ранят рубинового солдата, именно четыре капли крови успевает увидеть враг. Пятая капля призывает силу огня и поджигает воина вместе с его врагом. А лучшие защитники Белой Долины – Пылевые Волки, другими словами, пограничные войска. «Они станут незаметнее пыли, и оставят от врага только пыль», – дословно процитировал Ниов слова одного из известных сказаний. Истар задумался и замедлил шаг.

– Как ты думаешь, про кровь – это правда? – немного помолчав, спросил он.

– Не знаю. Так говорят предания.

– А на самом деле как?

– А на самом деле враг всегда падал замертво еще до того, как пролить и одну каплю крови огненных воинов.

– И там теперь служит мой сын?

– Да. И просто так туда не попадают.

Истар заволновался и погрузился в молчание. Весь этот разговор жадно ловили Авит и Алестр. Молодой и переполненный благородными идеями Авит схватывал на лету каждое слово, а на лице его дяди было недоуменное выражение. Наконец Авит произнес:

– А знаешь что, Ниов? А ты, наверное, раньше жил в столице, раз так хорошо это всё знаешь. Ты же не просто пересказываешь предания мудрецов Дубовья.

Ниов хмыкнул, а потом резко и уклончиво изрёк:

– Не уверен, что я вообще раньше жил до Дубовья. Теперь у меня только одна жизнь и ей всего четыре месяца.

– Зачем же ты тогда идешь сюда в поисках того, кем ты был?

Хитро завернул Авит, подумалось Ниову. А ведь он прав. Ниов не знает зачем и куда ему идти, и просто ищет смысл и цель жизни. А поскольку зацепиться больше не за что, он хватается за единственный факт его прошлой жизни – падение в Леду. И Ниову страстно хочется узнать, что толкнуло его на шаг в реку безумия.

Он чуть отстал от друзей и похромал к обочине. Нога, которая полностью не выпрямлялась в колене, заныла. Ниов рухнул в тени дерева, Алестр подхватил его, смягчив падение. Друзья остановились, чтобы отдохнуть и привести мысли в порядок. Благо, город был уже в нескольких сотнях шагов, а короткие тени редких деревьев говорили о том, что закат ещё нескоро.

Глава 2. Столица

Ещё десяток-другой шагов – и Ниов войдёт в этот пыльный, шумный, гомонящий, людный мир: такой представлялась ему столица все эти четыре месяца. Сердце заколотилось чаще. Его чувства, казалось, разделял только Авит. Юный и мечтательный, он благоговейно уставился на огромные распахнутые врата Кронграда. Их спутники неспешно тащились чуть позади и были заняты увлечённой болтовнёй. Ниов и Авит переглянулись.

– Ну, что?

Авит молча положил руку на плечо Ниову. Они словно делили одно волнение на двоих. Вместе они решительно зашагали к северо-западным вратам.

Стена лежала перед ними огромной и грузной грядой, словно смуглый древний исполин прилег позагорать в закатных лучах. Старые камни прерывались воротами, а над ними – башенкой из более светлых камней. Было ясно, что возраст башенки и ворот просто младенческий по сравнению с вековой историей стены. За ней надёжно скрывался город, в который попасть можно было лишь через шесть ворот по периметру крепостных стен. Искрясь бронзовыми отблесками в угасающем солнце, каменные стены взбудоражили в груди Ниова необъяснимое волнение. Возможно, там, за ними его покорно ждёт его прошлое, которого он не помнит.

Он снова взглянул на Авита. Увлечённый юноша восхищался величием столичной крепости. Если Ниов пришёл сюда за былым, то мечты Авита несли его сюда в надежде найти здесь будущее. Ниов оглянулся на Алестра и Истара – их внимание тоже захватила колоссальная стена.

Налюбовавшись монументальным сооружением, Ниов опустил глаза к Северо-западным вратам. Помимо важных патрульных в броских костюмчиках здесь стояла четверка ребят посуровее. Их форма была темно-оливковой, а сверху неё были наброшены коричневые плащи. В руках они держали посохи, которые, Ниов не сомневался, были гораздо более серьезным оружием, чем казалось на первый взгляд. Стражники уже заметили четверку глазеющих путешественников и не спускали с них глаз. Грозный вид дал понять: будет жёсткий допрос и, возможно, досмотр. Ниов направился к вратам, за ним последовали остальные. Приближаясь, Ниов заметил, как на груди одного из постовых, с правой стороны, где плащ был немного откинут, блеснула алая искра.

– Добрый вам вечер, стражники! – первым заговорил Ниов, по привычке ниже наклоняя голову, укрытую капюшоном. Тщетно: всё равно ведь потребуют снять.

– Доброго здравия, путник. Покажи свое лицо, – приказал тот, кто, вероятно, был начальником их смены.

Ниов медленно снял капюшон и спокойно взглянул в глаза патрульному. Тот не дрогнул, хотя и переглянулся мельком с соратниками. Сразу видно, люди подготовленные. Рубиновые – а у Ниова не было сомнений, что это были они – вглядывались в лица его спутников.

– Покажи, что под накидкой. Оружие?

Ниов спокойно скинул плащ и обернулся кругом, давая себя досмотреть.

– Теперь ты, – страж кивком указал на Авита. Тот покорился, продолжая благоговейно пялиться на солдата. Затем ту же процедуру прошли и Истар с Алестром. Но допрос не закончился:

– Зачем в столицу?

Истар затараторил:

–Понимаешь, уважаемый, сын тут у меня. Жена моя ушла, а куда мне одному деваться! Вот я к сыну и пошёл, – слова беспорядочно сыпались, как горох из перевёрнутого мешка, – а он у меня тоже защитничек! Как вы, уважаемый, рубиновый тоже. Найти бы мне его, вот сердце б и порадовалось! Как казармы ваши-то разыскать, не подскажешь, уважаемый воин?

Суровое лицо чуть потеплело.

– А эти все с тобой, что ль?

– Да, это мои все, мои! – разволновавшись, снова закудахтал Истар, – меня Истаром величай. Истар Гурд я. Этот вот, Алестр, сосед мой, добрый человек, рукастый резьбяр. А это племянничек евойный, смотри, добрый воин, – он подтолкнул Авита поближе к стражнику. – Мечта у него знаешь, какая? Тоже солдатиком стать хочет, Родину боронить.

Стражники хмыкнули. Главный спросил, подбирая слова:

– А этот… раненый который, кем тебе будет, отец?

Истар замялся, и это покоробило Ниова.

– Это мой… друг тоже хороший. Пусти нас, добрый воин, ноги уже не несут.

– Куда пойдешь, отец?

– Где казармы рубиновых? Туда мне надо, сын у меня там.

– Путник, казармы полка – это государственная тайна, я не проведу тебя туда и путь не укажу. Всё, чем помочь могу – напишешь письмо сыну, я передам. Как зовут-то его?

– Йорег Гурд сынок мой зовется, не видал его уж четыре годочка. Смилуйся, добрый страж, передай весточку.

– Йорег Гурд? Его я знаю. Все его знают. Ну, ладно, не задерживайте. У меня служба. Туда вон проходите все четверо во врата, там впишете себя в книгу прибытия. Киракс, проводи! – Тут же один из порхавших неподалеку «попугайчиков» отделился от стайки патрульных и подбежал к гостям столицы. Он наткнулся на нескрываемое презрение четверки рубиновых, поэтому поспешил выполнить приказ. Начальник бросил вслед Истару, – Я сменяюсь, когда лучи солнца перестанут падать на стену. Буду ждать тебя с письмом на той стороне ворот. Талем моё имя. До встречи!

– Благодарствую, добрый воин Талем! Спасибо и вам, доблестные солдаты! Бывай, я приду на закате!

Истар затрепыхался в благодарностях и поклонах, а потом поспешил за Кираксом и остальными к писарю, который вел книгу прибытия.

Ниов не ошибся: каменный муравейник гомонил, копошился и звенел. Перед закатом горожане спешили засветло закончить свои дела и попасть домой. Оглядевшись вокруг, Авит поинтересовался:

– Куда нам теперь?

– Кажется, придется ждать Талема. Денег на гостиницу у меня нет.

– Да не волновайтесь вы, друзья, – подал голос Истар, – сын весточку получит и придёт. Он не может не прийти.

– Ага, получит. Нужны мы шибко Талему твоему. Вон, рожа суровая какая, – угрюмо пробурчал Алестр, – сейчас мы тут достоимся, потом впотьмах нас твои распрекрасные рубиновые в тюрягу какую и упекут.

– Зачем в тюрьму? Тут нет комендантских часов, мирное же время, – возразил Ниов. – Стой смирно, раз уж пришел. Нам ничего больше не остаётся.

Четвёрка озиралась по сторонам настороженно, даже как-то враждебно. Все здесь было каменным, пыльным, незнакомым. Горожане безразлично сновали мимо, на город упорно наползали сумерки, но Ниову казалось, будто каждый норовит разглядеть под накидкой его шрамы. Становилось прохладнее. Он сильнее закутался в шерстяной плащ и похромал в сторону. Нога разнылась, и Ниов уселся на ступеньку ближайшего домика, в котором разместилась какая-то торговая лавка. Наконец на мощёной улице показалась знакомая фигура. Талем вернулся один, что совсем не обнадёживало. Он успел переодеться в гражданскую одежду, но посох и орден по-прежнему были с ним.

– Не могу порадовать тебя, Истар. Йорег сегодня на ночной смене на юге, у Пылевых ворот, он только заступил на дежурство. Твоё письмо у меня. Ты сможешь увидеться с ним только завтра на рассвете.

– Ой, незадача, вот так дело! – запричитал Истар.

– Добрый солдат, а что ты нам посоветуешь? Денег у нас по два медяка на брата, ночевать негде, в дороге мы попримялись, куда ж нам теперь податься? – уверенно вмешался Алестр.

– Я не могу самовольно пустить вас в казармы. Но у меня брат живет неподалёку, он, как и ты, резьбяр, лавка тут у него. Идем! Я попрошу за вас.

Ниов поднялся и, переваливаясь, похромал за троицей друзей и Талемом, отстав на три шага. Талем по-прежнему косился на него с опаской. Не доверяет. Главное, чтоб хоть на улице не оставил.

Ниов проснулся оттого, что солнце настойчиво заглядывало в окно и грело ему щёку. Рассвет давно миновал. Ему единственному досталась постель и перина: добродушная хозяйка настояла на том, чтобы хромой и раненый путешественник отдыхал на полноценном ложе. Остальным раскинули перины рядом прямо на полу. Звучный трехголосый храп говорил о том, что Ниов проснулся первым. Но Ниов не спешил вставать.

Накануне вечером Рестам, брат Талема, и его жена Ретиллия приняли постояльцев радушно. Их совершенно не пугал уродливый вид несчастного. Ниов в очередной раз пересказал свою историю. Ретиллия всё охала и вскидывала руки, а Талем, который задержался у брата, хмыкал и переспрашивал. После долгих разговоров вымытые, сытые и измотанные гости повалились спать.

Теперь же, сладко потянувшись, Ниов встал с кровати. Чистую одежду одолжил им хозяин – возле кровати аккуратно лежала еще нетронутая стопка. Ниов подобрал себе штаны и рубаху, надел поверх них свой пояс с кошельком, обул Рестамовы башмаки и захватил тонкий плащ. Выглянул в окно: их собственные пыльные одежды были уже выстираны и аккуратно развешаны во дворе на веревках. Аккуратно ступая, чтоб не разбудить друзей, Ниов похромал из комнаты. У печи копошилась хозяйка в цветастом фартуке.

– Доброе утро, госпожа моя Ретиллия! – поклонился Ниов.

– Ха! Утро! День уже почти! И тебе доброго здравия, – звонко отозвалась хозяйка. Ловко управляясь с домашними делами, она порхала по комнате, словно проворная птичка, – я не госпожа, добрый путник Ниов, я из простых. Господа у нас в Кронграде обитают во дворцах или в казармах. А мы с Рестамом люди рабочие, скромные. Мы не господствуем. Иди умойся и к столу.

– Спасибо. А где Рестам?

– В лавке, где ж ещё быть ремесленнику. День на дворе в разгаре.

– Я к нему схожу, хозяйка.

– Сходишь, сходишь. Вот поешь – и сходишь. Давай к столу, остыло уж всё. А я сейчас ещё пирожки достану.

Волнение от путешествия унялось, и на душу Ниова камнем легла тоска. Он ждал, пока Рестам закончит вырезать из куска древесины куколку и посвятит пару минут своему хромому постояльцу. Пахло свежими опилками. Ниов разглядывал деревянные игрушки, дудочки, фигурки и роскошные резные стулья, которые скорее походили на троны. Здесь было много окон, и солнце щедро поливало лучами причудливые изгибы светлого дерева.

Наконец Рестам оторвался от работы.

– Ну, как тебе мои штуковины? Нравятся?

– Очень, господин мой Рестам. Ты мастер.

– Как спалось тебе, Ниов? Сними уже свой капюшон, чего я там не видел!

Ниов скинул хозяйский плащ.

– Спасибо, добрый господин, всё хорошо.

Рестам усмехнулся и повторил то, что раньше ему уже объясняла Ретиллия:

– Мы тут не господа. Господа там, поближе к центру обитают. А мы так, на господских задворках.

Ниов решил сразу же перейти к расспросу:

– Расскажи про Рубиновых. Ведь твой брат там служит, ты много о них знаешь!

– Ты уже видел, Талем не особо многословен. Может, сын твоего друга окажется болтливее и расскажет тебе.

– Ну, всё-таки, Рестам, пожалуйста, расскажи.

– Ты и сам, наверное, много успел уже узнать, даром что память потерял. Чего тебя так интересует Рубиновый полк?

Ниов раздумывал несколько секунд, а потом решил, что брату солдата можно доверять. Вместо ответа он без слов извлёк из поясного кошелька брошь. В лучах солнца четыре багровых рубина на ней горели, словно капельки крови. Рестам вытаращил глаза и переводил взгляд то на своего постояльца, то на рубиновый орден. Потом выдохнул и спросил:

– Откуда ты это взял?

– Это было при мне, когда меня нашли у Истрицы.

– Ты… Ты Рубиновый?! – голос Рестама зазвучал перепуганно и благоговейно.

– Я не знаю. Орден был не на мне, а в кармане, так сказали лекари, что нашли меня.

– Ты рубиновый!

Ниов горько усмехнулся:

– Сейчас я хромой и уродливый безумец. А кем я был – это мне, надеюсь, хоть кто-нибудь в Кронграде расскажет.

– Когда вы идете к Йорегу? – быстро спросил ремесленник.

– Не знаю. Они еще спали, когда я пошел к тебе.

– Ты обязательно должен познакомиться с Йорегом! – решительно заявил он. По правде говоря, Ниов подумывал, не поскитаться ли по столице незамеченным, чтобы из слухов и уличной болтовни выудить что-то полезное для себя. Он вообще думал не идти к Йорегу. Но события складывались стремительнее, чем он ожидал.

– Успеется, – с неохотой ответил Ниов. Он не озвучил своих страхов: а что, если он был врагом рубиновых и сорвал эту брошь с какого-нибудь убитого солдата?

– Ниов, ты должен, должен увидеться с Йорегом! – разволновался Рестам.

– Хорошо, – буркнул Ниов, смотря куда-то в сторону. Голову звездопадом прошивали мысли. Столько времени он шел в столицу, расспрашивал людей, познавал мир по-новой. А теперь, уже в Кронграде, Ниов попался в сети страха. Вот оно, прошлое – он уже на пороге. Но что, если в нем обнаружится что-то ужасное? И всё же стоит пойти до конца! – Хорошо, – повторил он, – пойду будить наших. Как найти Йорега?

– Не спеши будить их. У Йорега сегодня не будет смены. Талем сказал, что придет с ним ко мне домой, как отдежурит на Северо-западных.

– Так ты, выходит, знаешь Йорега?

Рестам хитро улыбнулся:

– У нас все знают Йорега Гурда. Он служил патрульным к северу от столицы, хотел стать Пылевым волком. А потом он напросился в отряд на задание, суть которого я не знаю. Государь наш послал куда-то ко Враньему Пику человек шесть десятков: там были и патрульные, и Пылевые волки, и даже парочка Рубиновых, хотя они от столицы обычно не отходят. Нам, простолюдным, толком-то ничего и неведомо, ясно только, что дело государственной важности, кто тут будет уж нос свой совать? Канул отряд как не было, Йорег один воротился целым, да еще на себе двоих раненых приволок. Вот с тех пор он большая шишка в Кронграде и жених завидный среди девиц!

– И давно это было? – рассеянно спросил Ниов.

– Ну, полгода ещё не минуло. На заре зимы всё приключилось. С тех пор в столице всё тихо.

– А до этого?

– И до этого мирно было. Государственные дела, династические браки да интриги – вот чем уже добрую сотню лет заняты в Кронграде. Иногда – стычки с кочевниками далеко на юге, там Пылевые волки не дремлют.

Ниов растерянно смотрел на свои руки. На ладони алыми каплями горела брошь. Он удивлялся тому, что в памяти не шевельнулось ни крупинки прошлого. Только захотелось, чтобы поскорее пришел Йорег.

– Спасибо тебе, Рестам. До вечера!

Ниов запрятал брошь обратно, встал и побрел к выходу. До прихода Йорега он успеет еще походить по окраине столицы и осмотреться.

Солнце село, и сразу стало прохладнее. Черно-серые тучи уродливыми пятнами торчали на вечернем небе, заслоняя звезды. Ниов начал замерзать – тонкая накидка Рестама совсем не грела. Он, словно вор, высматривал рубиновых из-за угла, прячась за углом дома, отстоящего на три жилища от Рестамова.

Наконец он услышал, как две пары сапог звонко впечатывали шаги в мощеную дорогу. Он без труда узнал силуэт Талема. С ним был другой – пожилистей и половчее. Ниов видел, как отперлась дверь в ответ на стук, как они поприветствовали хозяев и скрылись внутри.

Больная нога решительно заявила Ниову, что день скитания по окраинам столицы не прошел даром. Он сполз прямо на землю и, поморщившись, вытянул ногу. Сейчас дома не до Ниова: долгожданная встреча Истара с сыном, долгие рассказы, разговоры, ужин… Ужин! Голодный и усталый, Ниов всё-таки нашел в себе силы подняться и похромать к дому. В окне мерцали отсветы горящих фитилей. Ниов стоял перед дверью, раздумывая, как себя повести. Наверное, его шаги услышали: не прошло минуты, как Рестам распахнул дверь.

– Заждались уж тебя!

– Ну, где ты шатаешься, Ниов? – завелся Алестр, только Ниов шагнул в комнату, служившую и столовой, и кухней. Здесь было тесно для стольких гостей, но хозяйка расторопно и умело подавала на стол ароматную домашнюю стряпню. Истар не сводил глаз с молодого человека, на груди которого горели четыре алых камня. Юноша повернул голову к Ниову.

– Я уже наслышан о тебе, загадочный путник!

– Доброго вечера!

– Ниов, да убери ты свой дурацкий капюшон! – нетерпеливо выкрикнул Истар.

Ниов покорился. Предъявив свое изуродованное лицо, он с интересом смотрел, как отреагирует юноша. Авит переводил взгляд то на одного, то на другого. Йорег вглядывался в то, что минуту назад скрывал капюшон – силился рассмотреть за шрамами черты. Ниов весь съёжился под этим взглядом. Йорег, вероятно, это почувствовал, потому что отвернулся к отцу и безмятежно спросил:

– Как матушка? Ты не рассказал ведь еще, отец!

Ох и зря он спросил! Истар запричитал, швыряя слова сразу горстями:

– Ах, моя Мири! Моя продажная, неверная, изменчивая Мири! Йорег, сыночек, наша матушка, наша Мири нынче бросила нас! Сынок, я сходил с ума, скитаясь по пустой комнате, а она тем временем веселилась через два дома от нашего! И с кем – с этим криворуким, ужасным Ротергом! Не мил я теперь моей Мири!

Юноша помрачнел и уставился куда-то на стол, перестав жевать. Потом, не заботясь о том, что эту семейную драму слушают еще пятеро, сурово спросил:

– Давно?

– Ох, Йорег, давно, ох, и давно! Уж третий месяц моя Мири с Ротергом живет! Ушла от меня моя Мири!

– Надо бы домой съездить, навестить матушку, – помолчав, горько добавил Йорег. Сразу было ясно, он не нытик, как отец.

– Как же я буду теперь без Мири!

– Я съезжу, как смогу, отец. Хватит, – этим он поставил точку в стенаниях Истара.

Ниов исподлобья смотрел на Йорега и Талема, с любопытством разглядывая военных. Талем еще не успел переодеться в штатское после смены, а о принадлежности юноши к солдатам говорила только брошь и гордая, уверенная осанка.

Ретиллия поставила тарелку перед Ниовом и присела рядом с супругом. Она, как и положено женщине, разрядила сумбурный воздух бессмысленной бытовой фразой:

– Ешь утку, Ниов! Ты же весь день не ел.

– Да, кстати, где ты шатался, дружище? – встрял Алестр, – Мы тут Йорегу про тебя рассказывали, да ты лучше сам расскажи. Может, он чего про Леду знает, ага?

Ниов не знал, с чего начать. Он глянул в глаза Рестаму, ища поддержки. Этот работящий простолюдин излучал теплоту и доброту, впридачу ко всему он один знал маленький секрет Ниова.

– Ну, расскажи с начала всё, что помнишь. С тех пор, как тебя нашли, – поддержал его хозяин дома. Ниов завёл по-новой затёртую до дыр историю:

– Меня нашли в Дубовье, на берегу Истрицы, у того места, где река сбегает по оврагу вниз, а там, – он выдержал паузу, – а там впадает в воды Леды.

Йорег занервничал и вскочил на ноги. Звякнула посуда на столе.

– Говори, человек! Говори! Я знаю этот голос.

Ниов сглотнул. Он услышал, как сердце заскакало быстрее галопа. Подняв глаза на Йорега, он с надеждой ждал, что тот сейчас произнесёт его настоящее имя и расскажет всё о его прошлом. Но юноша уставился на шрамы и увечья. Разглядывая его, он сказал:

– Шрам, что тянется от уголка твоего рта, изменил твою речь. Но я, кажется, узнаю тебя. Говори же, господин Ниов!

Ниов про себя усмехнулся: «Сразу и в господа записал уж!»

– Добрый воин Йорег, скажи мне моё имя!

– Я не узнаю тебя, но твоя речь похожа на кое-чью речь. Я знал их давно.

– Кого – «их»? – спросил Талем.

– Господин Йорег, ты узнал меня?

– Тебя… невозможно теперь узнать, – горько отозвался рубиновый, – но ты, твой голос напоминает одного из братьев Сиадр, что погибли при схватке с Каррамом. Вернее, пропали и считаются погибшими, – поправился он.

– Сиадр… Каррам… Нет, я не помню! – обхватив руками голову, воскликнул Ниов. Юноша молча разглядывал его. Тогда заговорил Талем:

– Каррам жил во Враньем Пике. Колдуны после сорока лет своего шаманства идут на покой. Престолоблюститель им обязан выслать в дар то, что они попросят. Всегда это было не более, чем старой традицией, и дар этот был символичным. Но последние колдуны просили то сундук с ценностями, то табун лошадей. Выходило, что выслать волхва на дожитие влетало казне в копеечку. А этот старый пень и вовсе умом тронулся: затребовал у Летислава его дочь, Нилию! Жениться он, что ли, вздумал на седьмом десятке лет. И на ком – на юном цветочке, на Нилии, которой нет ещё и восемнадцати!

Ниов сидел, спрятав голову в ладони. В сознании метался вихрь имён – Каррам, Летислав, Нилия – которые ему ни о чём не говорили и не будили никаких воспоминаний. Рестам и Ретиллия заметили состояние Ниова:

– Ну, поздно уже, отдыхать пора, господа мои солдаты. Леда с ума не свела, так вы сведёте своими рассказами! Завтра договорим, добрые мои воины, – властно распорядился хозяин дома.

– А ну-ка давайте доедайте, что тут еще осталось! – заворковала его супруга. Ниов был несказанно благодарен им обоим.

Складывая мысленно кусочки головоломки, он скомканно попрощался с гостями. Йорег выглядел не меньше растерянным. Разобнявшись с отцом, он попрощался. К тому же пообещал прийти назавтра днём, если хозяева не будут возражать. Ретиллия затараторила:

– Конечно, конечно, добрый воин Йорег Гурд! Принимать тебя гостем – большая честь для нас.

Наконец дом угомонился. Ниов сидел за опустевшим столом, пока Ретиллия суетливо прибиралась. Алестр с Истаром скрылись в комнате, которую хозяева отвели гостям под спальню. Авит дожидался тишины, молча стоя в стороне. Ниов был благодарен ему за это молчание. Когда все разошлись и улеглись, Авит подошел, тронул Ниова за плечо и сказал:

– Пошли?

Ниов кивнул и без расспросов последовал за ним. Авит взял свою накидку и пошел к двери. Укутавшись сразу в два плаща, Ниов вышел на улицу вслед за Авитом. Было по-весеннему свежо. Усевшись на крыльцо и прижавшись друг к другу боками, они вначале молчали, уставившись на чернильные пятна туч на тёмно-синем полотне. А потом долго говорили ни о чем – о дырявых сапогах, стёртых в дороге, о симпатичной горничной в трактире за день пути до Кронграда, о неудобных мощёных улочках на окраине столицы и о попугайском облачении патрульных. Ниов был благодарен Авиту за эти разговоры. Когда мрак ночного неба едва приобрел светло-сизые рассветные оттенки, оба поняли, что их сморило. Доплелись до постелей и рухнули в сон – без мыслей и раздумий.

Глава 3. Приём у государя

Ниов наскоро глотал поздний завтрак – Йорег торопил.

– Я доложил о нашем приходе владыке Летиславу Кронос. Он примет нас в полдень. Нельзя опаздывать!

– И как же ты меня представил? – дожевывая сыр, поинтересовался Ниов.

– Правду сказал. Что ты – один из братьев Сиадр. Что ты выжил и нашелся.

– И тебе так запросто поверили? – хмыкнул Ниов. Йорег выпрямил спину и задрал нос.

– Правящее семейство Кронос удостоило меня чести являться в одиночку ко владыке без доклада даже в послезакатные часы. Доложить должны только о тебе!

– Ладно, пошли, – Ниов уже почти на ходу запивал завтрак. Поставив кубок, схватил плащ. Перед дверью задержался: капюшон привычно укутал голову, скрыв лицо от любопытствующих глаз. Выскочил на улицу первый, потом властно сказал:

– Веди!

Йорег направился по улице. Заметив, что хромой отстает, солдат подал ему руку. Сегодня он был при параде, отметил Ниов. Посох был с ним.

Улочка уперлась в реку. Свернув, теперь они пошли вдоль неё.

– Это Астрона. Дальше по течению, в Белой долине, она падает в каньон, а из него – попадает в подземную Леду.

– Я знаю, – благоговейно отозвался Ниов.

Йорег удивлённо поднял на него взгляд.

– Я читал и изучал карты в Дубовой Обители.

– Нет. Ты знаешь, потому что здесь, на её берегах, ты гулял с братом. Ты вырос тут. Окна твоего дома смотрели на Астрону.

– Господин воин, я не помню ни тебя, ни Астроны. Ни брата. Быть может, ты обознался, и владыка выбранит тебя за то, что привел к нему полоумного хромого простолюдина.

Йорег собрался ответить, потом хмыкнул и умолк. Через минуту он резко остановился. Цеплявшийся за его предплечье Ниов споткнулся и затормозил. Йорег повернулся к домам неподалеку.

– Видишь окна с резными ставнями? В том доме ты вырос.

Ниов сделал шаг в направлении, куда указал Йорег, но тот не сдвинулся с места.

– Там живет кузен начальника моей смены. Вы с братом продали дом три года назад. Ваш отец умер. Вы жили в казармах, дом был пуст.

Ниов наморщил лоб, сгорбился еще сильнее и упавшим, сиплым голосом произнес:

– Не помню ни дома, ни брата, ни отца.

– Ты был в Леде, друг. Я радуюсь, что ты выжил!

– Как меня звали до Леды?

– Идём, идём! – проигнорировал Йорег его вопрос.

Они свернули на мост, пересекли Астрону и снова улочки, улочки… Дома стали больше, а приусадебные клочки земли – теснее. Попадались двухэтажные хоромы, фасады их были побогаче, чем на окраинах. По пути Йорег рассказывал:

– Сиадры – уважаемый, трудолюбивый род. Отец твой занимался ковкой, а вот твой дядя – Пылевой волк. Вас двое было – Эргон и Ранаяр.

Улочки стали шире и просторнее, всё чаще попадались телеги. Вдруг прохожие вжались в обочины. Послышался крик:

– Дорогу советнику Дагиру Дису! Дорогу советнику…

– Заядлый охотник! Опять из Кронграда в лес едет, наверное, – прошипел на ухо Йорег.

Показались всадники. За ними – лёгкий экипаж. Пологи кареты были задернуты, и невозможно было разглядеть, кто внутри. Убранство кареты и сбруя ослепляли своим богатством. Поравнявшись с Йорегом, рубиновые всадники салютовали, юный солдат ответил на приветствие. Было ясно, что опытные, обученные военные в Кронграде – особая каста, раз ради этого приветствия даже экипаж советника притормозил на мгновение.

Этот жест привлек внимание к Йорегу. Стайка девушек в десятке шагов от них защебетала и стала коситься на молодого солдата. Вид хромого и укутанного Ниова рядом, видимо, быстро спугнул их интерес, и они отстали.

Всё чаще Ниов выхватывал из толпы алые рубины на оливковом фоне. Наконец среди пыльных каменных улиц всё больше и больше стала появляться зелень. Подойдя к ограде сада, Йорег отрапортовал своим коллегам, что Ниова ожидают. Когда они вошли в сад, глаза Ниова не сразу свыклись с обилием зелени и цветов – так сильно ощущался контраст с пылью и камнем. Ниов шумно втянул воздух – он словно был кристальным. Неподалеку журчал фонтан – от него веяло прохладой и свежестью. От широкой мощёной дороги разбегались узкие прогулочные тропы, вымощенные более изысканным белым камнем. Вдоль главной дороги стояли Рубиновые шагах в пяти друг от друга. Бодрое жужжание первых немногочисленных пчёлок доносилось от вазонов с живыми экзотическими цветами. Чуть поодаль раскинулся ещё не распустившийся плодовый сад.

Они проходили мимо этой красоты, пока не упёрлись в стену дворца. Ниов не увидел ни высоких шпилей, ни многоэтажных башен. И вовсе он не был самым высоким зданием в городе, как можно было предположить. Низкое грузное строение, отделанное белым, было вполне консервативным и простым. Ниов скорее так представлял себе казармы, чем дворец. Кое-где виднелись аккуратные балкончики. Ниов чувствовал себя обманутым. Он остановился, разглядывая раскидистую постройку.

– Чего ты?

– А где замок? Здесь только трехэтажный сарайчик.

– Ха, а ты попробуй попади прицельно из катапульты из-за городских стен в низенький сарайчик! А вот как раз башенки да шпили вмиг бы снесло!

Ниов оценил победоносный вид Йорега. Всё здесь строилось военными и было для войны. Не для жизни – только для войны. Ниов переступил с больной ноги на здоровую, затем выдохнул и сказал:

– Пошли?

– Подожди. Я не всё тебе сказал. Кажется, я знаю, кто будет рад тебя видеть. Нилия.

– Дочь владыки?

– Будь с ней поласковее, она едва смирилась с потерей обоих Сиадров.

Ниов не стал расспрашивать и молча похромал ко входу, следуя за Йорегом.

Внутренее убранство контрастировало с внешней скромностью строения. Ниову страшно было ступать своими стоптанными дорожными сапогами по причудливым напольным мозаикам. Внутри пахло цветами и пряностями. Удивительная система зеркал пропускала в залы и коридоры много солнечных лучей.

Проходя по коридорам, Йорег приветствовал несущих вахту коллег. Наконец он задержался перед широкой деревянной дверью с резными узорами, украшенными золоченой краской. Салютовал рубиновым, затем властно произнес:

– Прибыл Сиадр. Доложите владыке!

Ниов заметил, как Рубиновые почтенно склонили голову перед ним. Недоумевая, хромой склонился в ответ. Один солдат удалился, а другой продолжал пялиться на Ниова. Из-за двери Ниов услышал доклад:

– Владыка Летислав Кронос, прибыл Сиадр. Сопровождает солдат Йорег Гурд.

Величественная дверь отворилась, солдат жестом указал войти, а сам занял прежнее место снаружи.

Ниов буквально повис на предплечье молодого воина, хромая по узорному полу. Перед ним был вовсе не тронный зал, как ожидал Ниов, а просторный приёмный кабинет. Государь гордо сидел за столом. Йорег подошёл и отвесил поясной поклон. К удивлению Ниова, Летислав встал в ответ и склонил голову перед своим защитником. Без сомнений, воины – высший ранг в Кронграде. Разумеется, не те попугайчики, что порхали на подъездах к столице, а только некоторые – Рубиновые и Волки.

– Рад видеть тебя, друг мой Йорег Гурд. К чему церемонии, садись и усаживай нашего гостя. У тебя, надеюсь, веские причины, чтобы привести сюда без предварительного доклада этого… этого больного старика? А где же Сиадр? В полку уже ходят слухи, что один из моих лучших воинов вернулся, и признаюсь честно, меня это радует. Только я не понял, кто же из них – Ранаяр или Эргон?

– Доброго здравия тебе и столице, владыка мой Летислав! Невесело начинается наш разговор, ведь ты не узнал в этом человеке одного из Сиадров!

Помолчав, правитель властно вскинул руку:

– Открой свое лицо, гость!

Ниов, по-прежнему не произнося ни звука, привычным жестом медленно опустил капюшон и уставился в глаза Летиславу. Потом подумал, что, наверное, не принято так пялиться в лицо владыке. Он отвел взгляд куда-то на крышку стола из цельного камня, которая в полуденных лучах отливала темно-зеленым бархатным блеском. Не шевелясь, он ждал, что же скажет владыка. Узнает ли его?

– Человек, твоё лицо не знакомо мне. Ничто в тебе не напоминает ни одного из доблестных героев Сиадров. Зачем ты обманул моего доброго защитника Йорега Гурда и назвался чужим именем?

– Владыка, я не обманывал ни его, ни тебя. Так случилось, что я потерял память. Встретив твоего защитника Йорега по воле судьбы, я заговорил с ним. Йорег сказал, что ему знаком мой голос. Я не знаю, кем тебе приходится Сиадр и кто это.

– Слушай же, слушай этот голос, владыка! – Йорег подскочил, – это безошибочно голос Ранаяра или Эргона, ошибки не может быть!

– Йорег, ты горяч и нетерпелив. Сядь, – помолчав, правитель продолжил, – Несомненно, голос, который я слышу, очень похож на речь одного из Сиадров. Но как узнать тебя, как проверить, когда ты потерял память и не можешь свидетельствовать о своей личности? Как мне звать тебя? Ранаяром? Эргоном? – после паузы он добавил, – Или может, самозванцем?

– Владыка, зови меня Ниовом. Так меня нарекли лекари Дубовья. Там меня нашли и лечили от ран.

– Как давно это было?

– Зима укреплялась в правах, и меня вынесло на берег из ледяных вод Истрицы и Леды четыре месяца назад. Я был почти безумен, но добрый врачеватель Аварт и его травники поставили меня на ноги. Я жил у них, а когда солнце стало подниматься выше навстречу весне, я вышел оттуда в большой мир, чтобы мир мне ответствовал, кто я есть.

– Твоя речь, твой голос, странник Ниов, знакомы мне. Твой рассказ требует уточнений. Но у меня, как и у Йорега, испарились сомнения в том, что ты кто-либо еще. Бесспорно, ты Сиадр! Ты – гордый воин Сиадр, который погиб почетно и славно. И вот ты здесь, мы снова обрели тебя, мой воин! Осталось решить лишь, кто из двух братьев перед нами.

Ниов, которого до этого момента пожирало волнение, понурил голову.

– Если я и вправду был твоим воином, владыка, эта новость для меня горестна. Сейчас я хромой и больной уродец. Однажды послужив тебе, я не смогу быть воином вновь. Я болен. Гниют мои шрамы. Беспамятство мучает мою душу, а раны – тело.

– Оба Сиадра дороги мне. Сейчас ты, друг мой, олицетворяешь собой сразу обоих, и я вдвойне рад, что ты нашелся, мой благородный воин! Я найду для тебя лучших лекарей.

– Владыка мой, позволь спросить мне! Твои солдаты Талем и Йорег немного рассказывали мне, но я толком не знаю, что приключилось с этими братьями Сиадр. Я едва познакомился с миром, в котором имею честь обитать. И я едва ли понимаю, за кого меня принимают.

– О, в это мирное время то была большая победа! – Летислав поёрзал в кресле, а затем предложил, – почему бы нам не побеседовать в более домашней обстановке?

Спустя двадцать минут они втроём уже устраивались в другом помещении среди диванных подушек, украшенных позументом и кистями. Комната была обильно увешена картинами и вышивками. Рядом был выход на открытую веранду, где было еще слишком прохладно, чтобы заседать за беседой. Расторопный слуга подавал закуски и горячий пряный чай. От ароматов у Ниова закружилась голова. Он прикрыл глаза и расслабился. Подставив под вечно ноющую ногу удобную скамеечку, Ниов приготовился слушать. Отпив пряного напитка, Летислав произнес:

– Итак, друг мой Йорег, я не знаю, что ты успел рассказать нашему честному гостю, – затем он обратился уже к Ниову, – У меня не поворачивается язык называть тебя Ниовом, ибо ты – Эргон или Ранаяр, нет тому сомнений! По чести говоря, мне думается, что ты всё-таки Ранаяр! Итак, – снова начал правитель, – шаман Каррам, что четыре десятка лет обитал во Враньем Пике, ушёл на покой. Как водится, он запросил себе дар от владыки Кронграда. Он потребовал мою дочь, Нилию! Ни торги, никакие обещания не помогли мне воззвать к Каррамову разуму: за свои сорок лет заступничества он хотел только Нилию. Мне не оставалось ничего другого – я послал на переговоры воинов. Оба Сиадра были среди переговорщиков, – Летислав кашлянул и притих. Ниов воспользовался паузой:

– Мой владыка, но вы же знали, что шесть десятков воинов не станут разговаривать, они сразу займутся делом.

– Ниов, ах, Ниов… Я не должен этого говорить, но… Нехорошо вышло с обоими Сиадрами! Ранаяр и Эргон – оба были неравнодушны к Нилии. Но моя юная орхидея охотно отвечала лишь одному из вас – Эргону. Эргон был Пылевым Волком, он был опытный, сильный. Среди воинов он был бриллиант, огранённый южными битвами! Младший, Ранаяр, был ловок, быстр. Он мечтал о том, чтобы пополнить ряды Волков. Но он был слишком неопытный, слишком горячий! Такими не разбрасываются, и я приблизил его к себе, сделал его Рубиновым, – Летислав прикрыл глаза, словно вспоминал или задумался. Йорег вставил:

– Все в городе знали про Нилию и Эргона. По крайней мере, солдаты все были в курсе. Она мечтала, что он перейдёт в Рубиновый полк и будет поближе к ней. И что когда-нибудь они поженятся.

Летислав вернулся назад из воспоминаний и резко ответил:

– Никогда этого не могло бы быть! Никогда бы Нилия не досталась ни Эргону, ни Ранаяру! Нилию Кронос ждет династический брак с Гараимом, младшим сыном владыки города Зимбрега, что на север отсюда. Они помолвлены и через год сыграют свадьбу.

Ниов отчего-то поник и расстроился. Он ещё не видел Нилию, но уже знал, что она ему запала бы в душу. Летислав продолжил уже более спокойным тоном:

– Итак. Каррам требовал Нилию, но я делал всё, чтобы мои северные соседи не узнали об этом – это могло бы бросить тень на невесту Гараима. Мой сын Чарог пришел в ярость от наглости волхва, он хотел проучить его. Но я слишком дорожу своим единственным наследником, чтобы посылать его на такое опасное дело, от которого впридачу разит магией. Эргон рвался в бой, а Ранаяр за ним, и я не стал отказывать им в таком удовольствии. Это было для них не только государственное дело, но и дело их сердечных переживаний. Я позволил им сделать это, – он поджал губы и словно пересиливая себя выдавил, – Есть в этом отчасти и моя… вина. Каррам, конечно, больше не объявлялся. Но я потерял своих лучших воинов. Вернулись трое, в том числе и Йорег, – он повел рукой в сторону солдата. Ниов слушал со стальным спокойствием – рассказ утолял его любопытство, но не будил абсолютно никаких проблесков памяти.

– Остальные все погибли?

– Не все, – ответил Йорег, – мы собрали только сорок тел. Остальных не нашли, но надо предполагать, что они не выжили. Ты один, скорее всего, – тут же добавил Йорег.

– Да. Не нашли обоих Сиадров, и это для меня самая большая потеря. Мой лучший Пылевой Волк сложил голову ради Нилии, с ним канул и пылкий рубиновый солдат Ранаяр – я всё же думаю, это ты и есть.

– Владыка, может, мы можем устроить встречу Ниова и Нилии? Она бы узнала любого из Сиадров, она хорошо знала обоих.

– Нет! Нет, мой солдат, моя дочь – невеста. И я не очерню её чистоту встречей с прошлым.

Ниову были неприятны эти слова. Ему захотелось убраться куда подальше из дворца и из столицы. В конце концов, эта девушка действительно могла бы прояснить, кто он есть.

– Мой владыка, я не помню ни вас, ни вашу прекрасную дочь, да цветёт она вечно. Я не помню Йорега Гурда. Я не помню берегов Астроны и улиц столицы. Но я хотел бы узнать, что было в моём прошлом, чтобы решить, куда направить путь в будущем. Если вам угодно прояснить, кто я был, госпожа Нилия могла бы помочь.

– Нет! – снова отрезал Летислав, затем уже спокойнее добавил, – Разве только в присутствии Йорега. При мне моя дочь не станет откровенничать. Завтра ты приведёшь себя в порядок, а послезавтра мы устроим встречу. Я распоряжусь поселить тебя в казармах Рубинового полка. Йорег покажет тебе всё. Йорег! Тебе назавтра подпишу лишний выходной, займись нашим Сиадром.

Летислав напустил на себя безразличный вид и отвернулся, дав понять, что приём окончен. Йорег и Ниов не стали злоупотреблять гостеприимством. Предстояло ещё много дел. Дел – и новых разговоров.

Глава 4. Воин и принцесса

Ниов неумело сдерживал волнение: он то и дело сжимал и разжимал вспотевшие ладони, шумно вздыхал и мялся с ноги на ногу. Хотя в маленьком зале было зябко, он чувствовал такой жар, словно его зарыли в раскаленные пески где-нибудь посреди Белой Долины.

Йорег стоял шагах в пяти от Ниова, а тот прятался в тени, в углу, и неотрывно смотрел на дверь справа от него. Сейчас сюда зайдет Нилия.

Напротив был другой проход, закрытый плотной портьерой. Тяжелая ткань портьеры предательски шевелилась, выдавая кого-то, кто решил подсмотреть за встречей. Йорег обмолвился заранее, что это, скорее всего, была государыня Зикка – мать Нилии. Не исключено, что приглядеть за дочерью из-за портьеры пришёл и ее венценосный муж. Это сейчас мало заботило Ниова.

Он стеснялся своей внешности, но при этом невольно сделал всё, чтобы привлечь внимание к своему уродству: натянул капюшон посильнее и сгорбился, опустив голову. В казармах, которые смахивали на постоялый двор для самых высокородных персон, Ниов два дня высыпался и отдыхал. Поэтому сейчас он чувствовал себя бодрым и здоровым, не считая ноющей ноги и шрамов по всему телу, которые тянули и мешали при каждом движении.

Наконец за дверью послышались шорохи. В зал плавно вплыла девушка, вслед за ней – ещё две, а затем – дуэнья лет пятидесяти. Йорег почтенно склонился и произнес:

– Доброго здравия моей госпоже Нилии Кронос!

Все четверо поклонились солдату в ответ. Затем трое, что вошли последними, сели поодаль на диванчике, а Нилия осталась стоять в паре шагов от Йорега.

Нилия! Ниов теперь знал, отчего оба брата как сумасшедшие скакали неделю ко Враньему Пику и положили у башни лучших воинов Кронграда! Стараясь не очень шумно втягивать воздух, Ниов осторожно и медленно вдыхал сладкий цветочный аромат, который вошёл в зал вместе с покачивающей бедрами девушкой. От её кожи цвета светлой меди, казалось, струилось бархатистое сияние. Как можно было не хотеть её коснуться? Чёрные волосы были аккуратно уложены в пучок, из которого спускались несколько локонов. Тёмный корсет был расшит синими камнями, похожими на кианиты. Очертания плеч, бёдер, спины легко угадывались под тонким шёлковым полотном цвета ночного неба. При любом движении юной госпожи юбки и рукава мягко обнимали силуэт медного тела.

– Доброго и тебе здравия, друг мой Йорег Гурд! Я с нетерпением ждала этой минуты. Где же…

Йорег отступил назад, а Ниов вышел из тени навстречу Нилии и медленно поднял голову, выпрямившись. Капюшон так и норовил упасть с головы на затылок, но Ниов придержал его рукой, чтобы не пугать девушку вот так сходу. Он скользнул глазами по её лицу, а потом отвёл взгляд куда-то мимо, боясь, что если он будет пялиться на прелестницу, это вызовет гнев её родителей – а он не сомневался, что встреча проходит под их строгим надзором.

– Доброго дня моей госпоже, – он старался запрятать подальше волнение, отчего его слова наполнились звоном холодного клинка. Как только он заговорил, Нилия поменялась в лице. Она сделала два шага навстречу – и тут же рухнула на колени и зарыдала, закрыв лицо ладонями. Ниов растерялся. Помочь ей подняться? Неловко прикасаться к этой юной орхидее. Стоять как равнодушная башня? Она расстроится еще больше. Йорег спас его, подав руку девушке:

– Я помогу вам, моя госпожа! Садитесь сюда, так будет лучше, – он почти силой усадил рыдающую Нилию на мягкий пуф и вручил ей стакан чая со столика с угощениями. Дуэнья наблюдала эту сцену с презрительным равнодушием, а юные воробышки чирикнули что-то друг другу на ушко и вновь с любопытством уставились на мужчин, хлопая ресничками. Нилия отпила из стакана и немного справилась с первыми эмоциями.

– Эргон, мой добрый воин! Не говори ничего, я знаю, мне уже рассказали твою историю! Нет, говори! Говори, я хочу слушать твой голос, тот голос, который говорил мне о любви, и о жизни, и о нас с тобой!

Ниов покосился на портьеру – там, за ней такая откровенность могла не понравиться. Наверное, надо показать ей себя. Он сел рядом и откинул капюшон.

– Госпожа моя, я рад, что имею честь любоваться вами сейчас. Но как могу я удостовериться, что вы не обознались, моя госпожа?

Нилию испугал вид раненого лишь на мгновение – уже в следующую секунду её глаза были полны ласки и тоски. Её руки потянулись к его волосам, она стала перебирать пряди пальцами.

– Сердце не может обознаться, мой драгоценный, мой любимый Эргон!

Это звучало фальшиво и пафосно, словно неопытная девушка процитировала строки старых сонетов. Но прикосновения убеждали лучше, чем слова. Ниову хотелось крикнуть: «Да, вот он я, твой… Как ты сказала? Эргон, да кто угодно, хоть северный шерстолап! Только не переставай меня касаться!»

– Моя госпожа, я не отрицаю, что могу быть Эргоном. Но я не помню ничего.

Она, казалось, не слышала, и не обращала внимания:

– Мой бедный Эргон! Что же сделал с тобой Каррам, да не найдет его дух звёздной гавани! – Она уже двумя руками гладила его волосы, лицо, шрамы. Пора это заканчивать, нерешительно подумал Ниов. Он открыл глаза и уставился перед собой в пустоту, лишь бы не смотреть на нее.

– Моя госпожа, я не помню вас. Я вас сегодня словно вижу впервые.

Она вновь принялась плакать:

– Нет! Посмотри на меня, Эргон! Зови меня по имени, зови меня любимой, как раньше! Эргон, Эргон! Посмотри на меня – я не снимаю траур по тебе, любимый! Я всю зиму ходила в цветах ночных небес и думала, что ты уже давно смотришь на меня со звёзд. А теперь ты здесь! Ты вспомнишь меня со временем, Эргон. И будешь любить как раньше.

Ниов сам не понял, как так вышло: он уже держал ее руки в своих, а до ее слез хотелось дотянуться губами. Он отпустил её ладони и поднялся.

– Любить тебя – дело нехитрое, госпожа. Как можно не любить юный весенний цветок, который источает аромат и умоляет взять всю его нежность и красоту? – Ниов не заметил, как и сам стал разговаривать пафосно, словно читая страницы лириков, – Я мог бы соврать, что вспомнил тебя. Я мог бы полюбить тебя заново. Нужно ли тебе это? Ты любишь Эргона, человека, которого я даже не знаю. Я мог бы… И даже хотел бы, наверное. Но ты – невеста. Я хромой, больной и безумный. Не обманывай себя, Нилия!

Он впервые назвал девушку по имени, отчего она снова отчаянно зарыдала и упала перед ним на колени. Её руки обхватили его ноги. Было неловко. Ниов покосился на портьеру – за ней уже слышались шорохи. Без сомнения, эту сцену наблюдают оба родителя.

– Встань, моя госпожа! Я тебя прошу!

Она прервала рыдания и посмотрела на Ниова снизу вверх. Её голос стал хриплым шепотом.

– Эргон! Видел там, в саду, фонтан с каменными нимфами? Как много вечеров мы гуляли возле него! Там ты поцеловал меня в первый раз. А потом… Помнишь, мы ездили загород – порознь, чтоб никто не догадался? А все всё равно знали! Мы гуляли у истока Астроны, ты ласкал меня под лунными лучами, а потом… Ты так и не решился сделать меня твоей! Ты помнишь? Ты обнимал меня, и мы засыпали в прохладной траве прошлым летом! Это было так недавно! Эргон, ты помнишь?

– Нет, моя прекрасная госпожа, я не помню. Я не помню Астроны, и фонтана с нимфами. Я не помню брата и Каррама. Я не помню Нилии, хотя верю, что мы могли быть счастливы вдвоём с ней. Но я не помню. Все они для меня – лишь персонажи ваших рассказов.

Вероятно, девушке надоело уговаривать хромого безумца. Она поднялась, долго вглядывалась в шрамы и в глаза, а потом резко сократила расстояние между их губами и коснулась Ниова. Шрам возле рта мешал в полной мере ощутить нежность губ этой маленькой орхидеи. Ему хотелось утонуть в этом поцелуе. Но Ниов не потерял голову. Он героически стоял скалой и не отвечал на её нежности. О, звёздные предки! Кто бы думал, что выстоять в этой пытке будет труднее, чем в битве с врагами? Он взял девушку за плечи и аккуратно отстранился, косясь на портьеру. Дама на диване словно и вовсе не присутствовала здесь, а девушки вжались в подушки маленькими мышками и жадно хватали подробности этой драмы. Йорег был совсем рядом, он смотрел на них обоих с сочувствием. Ниов был благодарен ему за то, что тот не вмешивался.

Хотя иногда хотелось, чтобы он вмешался. Ниову непросто было не поддаться соблазну и быть равнодушным. Его память упорно спала летаргическим сном. Но много ли надо больному и хромому мужчине, чтобы влюбиться в нежную юную красавицу, которая сама умоляет заключить её в объятия? Летислав дал понять, что отдаст дочь только высокородному жениху. Так стоит ли бередить сердце из-за нескольких возможных вечерних прогулок и пары нежных поцелуев? Ниов взглянул на свою бывшую возлюбленную. Если бы можно было ради неё еще раз броситься в Леду, со скалы, в лапы шипохвосту – он бы сделал это завтра же. Пора заканчивать это.

– Прости меня, госпожа моя Нилия. Позволь мне попрощаться: нога разнылась, и шрамы болят. Я пока всё ещё болен, и если ты позволишь, я удалюсь в казармы.

Она не сдавалась: подняла на него глаза и тихо, так что даже Йорег не слышал, прошептала:

– Шрамы моей души болят не меньше… – ей на глаза навернулись слёзы. Она сморгнула, гордо отвернулась, а потом сурово и решительно продолжила уже в полный голос, – Доброго здравия тебе, Эргон. Отдыхай, любимый!

Взмахнула шелками и ушла, оставив запах юности в воздухе. Взбудоражила Ниову все надежды, спутала в голове все мысли и оставила его недоумённо смотреть ей вслед. Йорег с легкой ухмылкой разглядывал Ниова, пытаясь угадать, разбудила ли пылкая принцесса в нём хоть какие-то воспоминания.

Вслед за принцессой хмуро удалилась женская молчаливая часть компании. Если в начале разговора они ещё похихикивали, то теперь они были скорее перепуганы и суровы одновременно.

Владыка не солгал – с первого же дня пребывания Ниова в казармах им занялись два лекаря. Опытный, но суровый Чорнар говорил с акцентом. На вид он был выходцем из южных земель, что лежали за Белой Долиной. Казалось, он неплохо ориентировался в местных травах, но Ниова настораживало, что при каждом удобном случае Чорнар приговаривал:

– Да пребудет с нами здравие по воле наших предков, что дарят нам милость со звезд!

Как-то не внушало это уверенности в его врачевательских способностях. Лечил он добросовестно, хоть и без излишнего рвения. А этой фразой будто оправдывался за возможную неудачу. А вот его помощник напоминал Авита: юный и старательный, он учился искусству целительства у Чорнара, перенимая каждую мелочь и стараясь даже сверх меры. Вот как раз от него Ниову было труднее всего вырваться, когда он уставал принимать отвары и наносить мази по часам. И всё же Ниов таки сбежал от лекарей в Северо-западный квартал – ему не терпелось повидаться с Рестамом, Ретиллией и своими попутчиками, особенно с Авитом, с которым он успел крепко подружиться. Удивительно: неделю назад он их и вовсе не знал, а теперь тосковал по ним.

По пути из казарм Ниов задержался у моста через Астрону. Он покружил возле дома, на который указал ему Йорег. Но воспоминания не шли. Просто дом. Таких здесь сотни. Словно ищейка, потерявшая и вновь отыскавшая след, он вышел обратно на мощеную дорогу и взял курс на дом резьбяра. Ниов как мог старался ковылять побыстрее, но больная нога не слишком позволяла ему это. Ко всему впридачу по дороге из Дубовья он окончательно убил сапоги. Мощёная улица была твёрже загородного тракта, и идти Ниову было больнее. С тракта можно было, по крайней мере, свернуть на мягкую траву, а здесь, в городе, каждый камушек так и норовил своим ребром лягнуть Ниова в пятку.

С мыслями о стоптанных сапогах он пришёл к Рестаму. Солнце было уже высоко, но до полудня ещё было много времени. В такой час хозяин, как и предполагал Ниов, копошился в лавке. Дома порхала Ретиллия. Хозяйку лучше неё трудно было представить: казалось, что под её легкими руками тарелки и ложки моют себя сами, огонь разжигает сам себя, а сырые булочки сами прыгают на противень, который тут же расторопно отправляется в печь.

Авит тем временем сидел за столом, а перед ним в одному ему ведомом порядке были разложены пергаменты, бумаги и рукописные книжки. Разумеется, первое, чем занялся Ниов, был второй за сегодняшнее утро завтрак. Едва успев поздороваться, он получил от щебечущей хозяйки приглашение за стол. Радость Авита от встречи с потерявшимся на несколько дней Ниовом сменилась недовольством и ворчанием: Ретиллия требовательно заставила его подвинуть книжки и стала заставлять освободившееся пространство яствами.

Пока еда прыгала на стол под чутким руководством хозяйки, Авит поведал Ниову новости. Благосклонно настроенный Талем натаскал сюда книжек из библиотеки, чтобы юноша штудировал историю Кронграда и уделов. А тот и рад был! Истар, как только выдавалась возможность, стрелой летел к сыну, а Алестр падал ему на хвост. Йорег хотел переселить отца на недорогой постоялый двор, но не оставлять же Алестра – придётся платить и за него, чем усложнялись поиски жилья. Всё это Ниов узнал, вернувшись в дом Рестама. Йорег не делился с Ниовом всеми этими планами, хотя все эти дни был возле него – стало немножко обидно. А Авит и сам очень рассчитывал на то, что в казармах найдётся место для ещё одного рьяного защитника Родины. С видом верного сторожевого пса Авит прибавил:

– А еще Талем мне намекнул, что для меня уже есть первое задание!

– Ты ж еще не солдат, какое тебе задание, юнец?

– Ну, наверное, по итогам дела меня и примут.

– Это как? – Ниов усмехнулся, – Если выживешь, стало быть, примут? А если нет, куда подашься? – и он добродушно расхохотался. Авит не обиделся, но резко переменил тему.

– А ты знаешь, что о тебе уже вовсю в солдатских кругах судачат? Я за последние пару дней слышал версий с десяток о том, кто ты таков! – он сбавил тон и заговорщицки спросил, – Ты скажи мне лучше, какая она?

– Кто?

– Ну, она. Дочь владыки.

– Ты уже знаешь, что мы виделись? Слухи тут бегают быстрее, чем я хромаю по улице, что поделать!

– Так расскажешь? Ты вспомнил её?

Ниов тяжело и шумно вздохнул.

– Нет, Авит. Я не вспомнил её. Она… такая, как и положено быть принцессе. Юная, откровенная и опасно красивая.

– Почему опасно?

– Встретив её, я ничего не вспомнил. Но любой бы потерял остатки разума, если б был на моем месте.

– Красивая? – мечтательно спросил Авит.

– Красивая…

– Ниов, так она узнала тебя?

– Говорила, что узнала. Что я её Эргон Сиадр. Честно говоря, может, я и есть один из братьев. Но то, что я именно Эргон, она надумала.

– Чего это? Может, и правда узнала. Говорят ведь, что вы… То есть, они с Эргоном были близки.

– Говорят?! Авит, ты и недели еще не пробыл в Кронграде! Ты сидишь дома за книгами! Кто говорит-то?

Авит поёжился, и Ниов понял, что зря прикрикнул. На него опасливо покосилась Ретиллия, но она не проронила ни слова. Он продолжил спокойным тоном:

– Авит, представь, она прекрасна. Она юная и свежая. Она рыдала в моих объятиях и умоляла быть с нею. Посмотри на меня – и мне пришлось ей отказать!

– Но может, можно ещё сделать так, чтобы вы были вместе?

– Авит, владыка Летислав Кронос послал обоих Сиадров на гибель, чтобы только убрать их подальше от Нилии. Они были не того ранга, чтобы претендовать на неё. Теперь она – невеста какого-то северного вельможи Гараима. И самое главное – я не помню её, Авит! Разве мне, хромому и больному уроду, не было бы приятно быть с ней? Да я даже не отличил бы это от любви! Но я её не помню. Лучше отказаться от неё: это не подарит мне счастья.

Авит тихо и грустно смотрел куда-то мимо собственных рук. Потом тихо и твёрдо сказал:

– Тогда тебе больше нечего делать в Кронграде теперь.

Глава 5. Ночная гостья

Девушка опасливо кралась по ночному лабиринту казарм. Хорошо, что стоявший на часах Варайар был её давним приятелем. Вернее, не её, а брата. Но главное, что он всегда был благосклонен и любезен с ней, а самое главное – он жил в том же крыле, куда поселили и Эргона. Иначе кто ещё бы ей сказал, что сегодня ночью оба его соседа по комнате уйдут на дежурство?

На всякий случай Нилия накинула на себя коричневый плащ. Он сильно отличался от форменного полкового плаща Рубиновых, но в темноте сошел бы за неплохую маскировку.

Со стороны дворца проникнуть на территорию казарм через проход в примыкающей общей стене было проще, чем она думала – вот и выявлена прореха в охране! Надо будет сказать об этом отцу. Но только после. Сейчас её голова уже четвертые сутки была занята Эргоном. Ей было плевать, что он до неузнаваемости исполосован шрамами, что он болен и хромает. Ей было всё равно. Единственное, что было не всё равно – что любимый забыл её. Забыл не так, как забывают иногда солдаты в длительном военном походе, находя мимолётные замены счастью вдали от жён. Эргон упал в Леду и едва не погиб в бурлящих потоках вод безумия – так рассказал принцессе Йорег. Странно, что сам Йорег вроде бы и не узнал Эргона: он говорил о нём так, словно так и не определился, кто же из Сиадров был перед ним. Но Нилия знала наверняка – это были те самые губы, которые когда-то покрывали её поцелуями! И она во что бы то ни стало получит его сердце вновь, даже если Леда отняла его вместе с его памятью.

Девушке было страшно одной – она привыкла ходить с постоянным сопровождением. Каждый шорох домовой мыши ей казался грохотом армейских сапог. Она боялась, что в темноте не отыщет сразу комнату, где спал Эргон, или что Варайар напутал и неправильно объяснил ей, где найти любимого. Но покружив по коридорам несколько минут, Нилия все же стала у той самой деревянной двери, на которую указал Варайар. Он предупредил, что выщербил две вертикальные полоски внизу, и Нилия нагнулась, чтобы нащупать тайный знак в темноте. Одна ладонь от пола и одна от стены – где-то здесь… Да! Она коснулась пальцами двух желобков, оставленных её тайным помощником.

Её сердце перешло на галоп, когда она взялась за ручку двери, чтоб потянуть её. Нилия помедлила – вспомнился страх и холод отказа Эргона. Усилием призвав себе на помощь решительность, Нилия вошла. Ни дверь, ни половицы не скрипнули. В комнате было теплее, чем в коридоре. Маленькие окошки едва пропускали скудный луч луны в комнату. Но даже во мраке Нилия заметила, что здесь уютно. Две кровати пустовали, на третьей кто-то был – непонятно было, спал или просто ждал, пока девушка приблизится. У кроватей были постелены шерстяные коврики с длинным ворсом. Нилия шагнула ближе, аккуратной кошкой ступила на пушистый коврик и начала разглядывать лежащего на кровати мужчину – теперь стало ясно, что он действительно спал. Убедившись, что она ничего не перепутала и перед ней действительно Эргон, она немного успокоилась и наклонилась к возлюбленному.

Когда Нилия начала бережно водить пальцами по его щекам и лбу, Эргон проснулся. Наверное, на какое-то мгновение он принял её за сон, потому что слабо улыбнулся и не сдвинулся с места. Потом он резко сел на кровати и грубо убрал её руку. Его голос звучал отстраненно и холодно:

– Проникновение посторонних на территорию казарм карается утоплением в Астроне.

Нилия улыбнулась, подумав, что он шутит.

– Эргон!

– Содействие проникновению карается тем же, – затем добавил уже мягче, – Если я о тебе не доложу, это будет содействие. Пожалуйста, прелестница, покинь мою спальню. Своей красотой ты мешаешь мне спать.

Удивительно, как эти слова звучали развязно и по-хамски! Здесь он был один и на своей территории – ни тебе любезностей, ни комплиментов. Нилия не ожидала такой наглости. А где же «моя госпожа»?! А где «весенняя юность»?! Невероятно. Справившись с паузой, Нилия повторила:

– Эргон!

– Ниов.

– Нет. Ты Эргон. Ты пришел в столицу, чтобы узнать, кто ты есть.

– Я пришел узнать, кем я был. Теперь я Ниов. Мне не надо ничего, что принадлежало Эргону. В том числе и тебя.

Ну, уж нет! Нилия знала, зачем она пришла. У неё было время справиться с первым потрясением от встречи и собрать решительность в кулак. На этот раз она не будет рыдать, как дурочка. Нилия села рядом с Эргоном на кровать и взяла его за руку.

– Я хорошо помню день, когда тебя и ещё пятерых солдат посвящали в Волков. Это был день после моего шестого дня рождения. Пекло солнце, и мне было ужасно жарко стоять в плотном розовом платье с лентами. Ты стоял на площади Аират – такой гордый, такой ослепительный! Трубил рог. Когда отец повязал тебе на плечо и на лоб повязки Пылевого волка, я подумала: когда вырасту, этот красивый солдат будет моим мужем! Мне было все равно, что я маленькая, а у тебя уже, наверное, были девушки. У тебя на руке были браслеты – длинная кожаная лента с нашитыми на ней черными камушками. Ты размотал её с запястья и подарил мне. Ты сам намотал её мне на руку и завязал – тогда ты в первый раз прикоснулся ко мне. Я не снимала её днем, даже когда она не подходили к наряду. А ночью прятала под подушку и думала о том, когда же гордый воин Сиадр вновь ко мне прикоснётся. Вот, смотри – вот эта лента с камнями!

Она подвинула руку к полоске лунного света и приподняла рукав. Эргон коснулся браслетов. Пытаясь вспомнить, он стал задумчиво гладить её руку. Нилия решила не отдавать инициативу.

– Видишь, Эргон, я храню твои браслеты. Ты мне потом привозил много причудливых подарков из южных уделов. Но тот твой первый подарок – ты подарил мне его, а сам украл моё сердце в ту же секунду, – сказав, Нилия подумала, что невольно процитировала кого-то из прочитанных лириков. Наверное, прозвучало искусственно. Надо срочно исправлять положение, пока он снова не завёл свою песнь про «я тебя не помню». – Сейчас тут нет отца, служанок, Йорега. Никто не запретит нам быть такими, какие мы есть, – Нилия сплела его пальцы со своими, а вторую руку положила ему на плечо. Он уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но она быстро продолжила, – Мы любили ездить за город. Я уезжала под видом длительной прогулки, а потом сбегала к тебе из загородного домика. Я подговаривала служанок и дарила им свои платья, чтобы они молчали. У нас была наша ива – ты всегда ждал меня возле неё. Ива смотрелась в Астрону. А мы купались в реке вдвоём, а потом падали в траву без одежды, и ты укрывал нас своим плащом, – только бы опять не разрыдаться перед Эргоном, – Ты целовал меня и рассказывал, что ты видел в южных уделах, мой нежный Волк! Ты рассказывал про людей со смоляной кожей, про коварных шипохвостов, которые стаями нападают на наши южные деревни по ночам, про страшных лафатумов – рассказами про их крылья и бивни наши бабки пугают непослушных детей. А какие они, лафатумы? Расскажи мне еще раз! – всё несла она без умолку какой-то бред.

– Девушка, если ты сон, то ты очень назойливый сон. Я хочу уже проснуться. В своей постели. Один.

– Эргон, а помнишь, как мы с тобой однажды сбежали с пира Багровой Листвы? Мы вдвоём умчались на коне, а отец даже не хватился. Ты показал мне северную окраину Белой Долины, и…

– Да сколько же можно! – Эргон вскочил и освободился от её нежных ручек. Он смотрел куда-то в сторону, – Встань с моей постели, госпожа. Дверь там.

Луна падала на Эргона. В полумраке его шрамы выглядели зловеще. Глаза блестели – Нилии хотелось верить, что её слова растрогали Эргона и в глазах стояли слезы. Но тогда почему же он не берёт то, что принадлежало прежнему Эргону без остатка? У Нилии не осталось слов. Она стояла бессильная и безоружная перед равнодушием любимого мужчины. Больше аргументов у неё нет. Руки Нилии потянулись к завязкам корсета. Принцесса уже почти расшнуровала его и начала стаскивать с себя, шагнув к мужчине. Наверное, в темноте Эргон не сразу сообразил, что она задумала. Он стоял неподвижно и обескураженно. Потом резко подошел к ней. Схватил с кровати её плащ и сунул ей в руки. Он продолжал наступать.

– Красавица, ты знаешь, зачем пришла? Или ты только в книжках читала?

Нилия испугалась и попятилась назад. Эргон выглядел свирепо, но ей все равно нужна была победа. Он не умолкал:

– Что тебе нужно? Ты хочешь прямо здесь?.. Со мной? С хромым уродом? Ты сонетов начиталась? Ты невеста Гараима. И дай уже наконец мне поспать.

Отступая, она спиной вжалась в стену. В ход пошел её последний весьма хилый аргумент:

– Эргон, я тебя люблю! – ей стоило больших усилий опять не разрыдаться. Нилия уже и сама не знала, чего она хотела. Девушка опустила голову и беспорядочно теребила развязанные тесёмки корсета, – Люблю тебя, Эргон, люблю тебя, – перейдя на шепот, повторяла Нилия одно и то же.

Эргон сел на кровать, не глядя на нее.

– Приведи себя в порядок, а то дома увидят – подумают, что я действительно тебя… с тобой… был.

Пока она поправляла платье и накидывала плащ, он молчал. Затем произнес:

– Дверь там.

Нилия не попрощалась. Она вылетела из комнаты и быстро зашагала домой. Шла, не заботясь, видит ли её кто-нибудь. Внутри неё гнев и отчаяние столкнулись, как волна со скалой во время шторма. Проклятый Эргон! «Если б я тебя не любила, я бы сама тебя прикончила!» – подумала Нилия.

***

Ниов растерянно ковырял ложкой в тарелке. Он еле пережил утреннюю побудку: казалось, он проспал всего минуту или две. То и дело мелькала в памяти принцесса, которая навязчивой пчёлкой жужжала ему про любовь сегодня ночью.

Позавтракав, Ниов побрел в лазарет, который находился тут же на территории казарм. По пути он рассеянно здоровался с Рубиновыми и не переставал зевать. Несмотря на то, что он не был в строю, ему все же приходилось придерживаться солдатского распорядка. А значит, понежиться в постели и выспаться не удалось. Теперь Ниов опасался даже засыпать на казарменной койке. Он был уверен: ночная гостья точно не сдастся. Раз она пробралась даже к его постели, будут новые любовные атаки.

Попав в цепкие руки Чорнара, вырваться от врачевателя больной смог лишь к обеду. И то лишь клятвенно обещая уделить здоровью ещё пару предзакатных часов. Дав слово вернуться к вечерним процедурам, Ниов направился в Северо-западный квартал. Обедать в казармах он не стал – накормит Ретиллия. Ковыляя через мост, он радостно отметил, что боль в ноге показалась уже не такой острой. Выходит, знает Чорнар свое дело: то ли мази помогают, то ли его бесконечные воззвания к звёздным предкам.

Рестам был дома. Он встретил Ниова фразой:

– Ты, видать, из казарм своих ещё почуял, как тут обедом пахнет. Прямо к трапезе и пожаловал, друг.

Хозяйка как всегда улыбалась лучисто и приветливо. Повинуясь её рукам, на стол прыгали блюда. Аромат грибного супа смешался с запахом свежевыпеченного хлеба.

Наевшись, все молчали ещё минут пять, не в состоянии шевелиться. Потом Ниов спросил:

– А где народ? Съехали уже или у вас обитают?

Хозяйка защебетала:

– Зачем съезжать им? Чего Йорег удумал? Пусть живут себе, разве кому это в тягость? Вежливые, добрые гости.

– А резьбяр мне – доброе подспорье. Деток мы пока не нажили, помощи нет. Алестр мне вот уж третий день в лавке помогает. И сейчас я на него своё деревянное хозяйство оставил. Отличный, надо сказать, работник. Руки где надо у него, и голова на месте.

Ниову отрадно было слышать, что один его попутчик уже, можно сказать, себя пристроил. Рестам продолжал:

– Скорняку вот тяжелее тут. Шкуры-то загородом обрабатывают, сюда уже готовое всё привозят. Как бы ему обратно ехать не пришлось, ежели сынок его не придумает чего.

– А где Авит?

Хозяин хмыкнул.

– Ясное дело, где. В библиотеке с Талемом. Воякой станет, будет в правой руке меч держать, а в левой – руководство по мечевому бою!

Мужчины расхохотались, а Ретиллия заворчала.

– Ладно вам. Парень в своей деревне, может, и книг-то штуки две видывал. Пытливый мальчишка, чего ж тут такого!

За неспешным чаем серьёзных тем не поднимали. Явился Авит, занося в дом очередную стопку книг и пергаментов. За ним показался и Талем. Увидев Ниова, он заулыбался и обнял его. С чего это суровый солдат так приветлив? Ниов был уверен, причина этого – упрямо ползущие слухи о возвращении Сиадра в его лице.

Расспрашивая, что да как, они плавно перевели разговор в сторону Нилии. Ниов вспомнил, зачем пришел, и обратился к хозяевам:

– Прости меня, друг мой Рестам. Хочу у тебя снова попросить гостеприимности.

– О как! Что так? Не сравнится казарменная еда с кулинарными чудесами Ретиллии! – усмехнулся он. Ниов помолчал, а потом решил, что можно сказать правду: троица друзей да хозяйка – все вроде не из болтливых. Он осторожно начал опасную тему.

– Нилия Кронос, друзья мои. Это демон любви. И её атаки скоро могут достичь моего сердца, – по-простому заоткровенничал Ниов, словно говорил о назойливой соседской девчонке, а не о принцессе. Ретиллия опустила глаза и молча слушала. Мужчины переглянулись, присвистнули и заулыбались. Выдержав паузу, Талем произнес:

– Выходит, ты Эргон.

– Выходит, это она так решила и назначила меня Эргоном. Знаешь, что она учудила прошлой ночью? – эта фраза заставила всех напряжённо и жадно слушать Ниова. Но он решил – пусть они сами расспрашивают. В конце концов, ему, хромому и раненому, было просто-напросто лестно, что по нему страдает самая желанная невеста Кронграда. – Талем, ты уверен, что ваши казармы хорошо охраняются? Солдаты могут подвергаться нападению прямо посреди ночи, – снова пауза. Авит расплылся в улыбке, Талем удивлённо молчал. – Их атакуют красавицы, жаждущие утолить свою неразделённую страсть!

Лицо солдата сделалось перепуганным:

– Ты! С Нилией… Нилия приходила к тебе в казарму?!

– Приходила, – Ниов держал спокойный тон, забавляясь тому эффекту, который произвели его намёки. – Владыка выделил мне почётное место в казармах, которым я этой ночью предпочел бы пренебречь. Да забыл приставить ко мне пару солдат, чтобы охранять от своей влюблённой девочки.

– Если он узнает, что Нилия вчера была у тебя, он действительно приставит к тебе солдат. Они даже сопроводят тебя туда, где уже и Нилия до тебя не доберётся. В худшем случае это будет дно Астроны.

– Ты уверен, что дно Астроны для меня – это худший случай? Я уже и дно Леды видывал! – говорил Ниов самодовольно, словно победитель. Авит посуровел:

– С такими вещами шутишь, друг мой!

Талем выглядел сердитым и даже злым. Он не смотрел на Ниова. Солдат рассвирепел, словно Ниов покусился на его собственную жену.

– А теперь-ка давай без забав: что у вас с Нилией? Ясное ведь дело, она узнала тебя!

Ниов понял – больше палку перегибать не стоит. Рассказал по порядку о первой встрече с Нилией и о второй ночной аудиенции. Он умолчал о подробностях того, как девушка была готова консумировать свою любовь прямо в казарме, на солдатской койке. Ограничился лишь объяснением, что никакой взаимности с его стороны не встретив, принцесса расстроилась и ушла. Лицо Талема потеплело. Похоже, он успокоился.

– Лучше бы тебе оказаться Ранаяром.

– Уверен, принцесса не прекратит свои нападения. Мне бы деться куда-нибудь. Уехать куда? Только надо придумать куда и зачем.

Мужчины замолкли и задумались. В разговор вмешалась Ретиллия. Тихо и твёрдо она сказала:

– А я знаю, куда тебе деться. Ты один из Сиадров. Обоих не нашли после стычки у Враньего Пика. Туда тебе надо – искать брата.

Над столом повисла тишина. Мужчины переглядывались. Это было просто и очевидно.

Глава 6. Снова в Дубовье

Колено сходило с ума, словно в него впилась какая-то невидимая клыкастая тварь. Копыта лошади резво вдавливали белую пыль в дорогу. Глаза Ниова уже устали от мелькающих деревьев, кустиков, пустошей. Чуть поодаль слышался ритмичный стук – вторая лошадь тоже вколачивала ногами дорожную пыль. Волнения больше не было: Ниов оставлял позади часть своего прошлого. Скорее даже бежал от него. И куда – к новой главе своей забытой жизни!

Мельком обернувшись, он переглянулся с Авитом и подмигнул ему. Юноша даже не мог догадываться, как Ниов был благодарен ему за то, что тот снова стал его попутчиком. Молодому, горячему парню хотелось выслужиться перед Летиславом и всем правящим домом Кронос – это была одна из причин, почему он поехал. Одного лишь желания оказалось мало, чтобы стать Рубиновым или Пылевым Волком. Владыка предложил ему место патрульного к северу от города. Хорошо, что он не заметил, с каким презрением воспринял это предложение Авит. Мальчишка не надел попугайский плащ, а выбрал более опасный путь. Он напросился в попутчики к Сиадру. Летислава устраивало такое решение. По сути, ему тогда было все равно – в тот момент он был доволен, что Сиадр уедет подальше и Нилия, быть может, наконец перестанет вести себя, как влюблённая дурочка.

Честно признаться, Ниову было совершенно плевать на брата. Да, это трудно было объяснить всем тем, кто его окружал в последние дни. Но ведь они и память не теряли! Как им растолковать, что Ниов не чувствовал ничего? Ни-че-го! Его сердце не разрывала никакая непоправимая потеря – ни брата, ни любви. Только одна потеря его терзала и даже временами приводила в ярость: напрочь отшибленная память. Перед Летиславом Ниов разыграл неистовое желание найти брата. На самом же деле Ниову просто хотелось покоя: слишком много прошлого камнепадом обрушилось на него. Он оказался не готов к такому потоку бушующих событий. Так что поездкой руководили вовсе не братские чувства – они разом канули в Леду так же, как и любовь к принцессе Нилии.

Вечерело на удивление быстро, и здесь, на пустошах, сильнее ощущался контраст между тёплым солнечным днём и пронизывающе холодной ночью. Солнце склонилось набок и светило им в лицо. Воронья гряда на западном горизонте возвышалась белой полосой. Ещё пара часов – и солнце скроется за ней совсем, и ехать станет невозможно.

– Ниов! Эй, Ниов!

Отозвавшись, тот перевел коня на шаг и поравнялся со спутником.

– Мы ведь сегодня уже не доберемся до Дубовья? – тоскливо спросил Авит.

– Не доберёмся уж точно. Видишь, вокруг одни сухие пустоши. Дубовье еще там, подальше.

– Где заночуем? Эх, и почему здесь нет постоялых дворов, как при тракте у столицы?

– Потому что здесь уже нет тракта. Тракт идет на север, в обход Дубовья. Тут мало кто живёт, и почти нет деревень.

Нога жгла огнём – Чорнар предписал пользоваться мазями по часам. Но кто его слушал, этого взывателя к звёздам! Ниов самонадеянно рвался вперёд – ему было не до лекарств. Он думал, что успеет въехать под сень Дубовья до этой ночи. Темно-зеленые пышные леса едва виднелись на северо-западе перед горной цепью. Самоуверенность Ниова сыграла с ними злую шутку: кони устали, а им с Авитом пришлось вторую ночь провести на пустошах.

Они свернули и проехали две сотни шагов в сторону от дороги. Здесь под куцым кустиком Авит принялся разбивать их скромный лагерь и возиться с костром. Ниов сполз с коня и тут же стал приводить в порядок больную ногу, сверяя каждое действие с письменными наставлениями столичного лекаря.

Пустоши были всё-таки не такими безжизненными, как Белая Долина на юге. Чем ближе к Дубовью, тем всё больше попадалось кустиков и трав, напоминающих о том, что сейчас весна. Но здесь, как и к югу от столицы, днем звенела жара и было душно, а ночью пронизывал холод. Делать было нечего – нужно было пережить ночь и дождаться солнца, а с ним и тепла.

Хиленького костра, который развел Авит, хватило только на то, чтобы погреть руки: прошлогодние колючки и тонкие ветки не давали жара. Скромно поужинав пайком, они улеглись на еще не остывшую землю. Сон не шел. Ниов был зол. Он угрюмо спросил:

– О чем вы с Йорегом говорили перед отъездом?

– Он дал мне кое-какие наставления.

– Говорили обо мне? О Сиадрах, то есть? – с нажимом продолжил расспрос Ниов.

– Да, – просто и честно ответил Авит. Ниов почувствовал себя виноватым за грубость, и немного сбавил тон. В конце концов, надо как-то научиться не видеть в каждом человеке виновного за свои несчастья. Правда, давалось это Ниову с усилием.

– Что тебе он сказал такого, чего не захотел сказать мне?

– Откуда мне знать, сударь мой! Намалевал мне карту, да о братьях рассказал.

– Он думает, я кто – Ранаяр или Эргон?

– Он не уверен.

Ниов усмехнулся.

– Да? А Нилия уверена.

– Ты ж сам говорил, она надумала, что ты – именно Эргон.

Тут он остро почувствовал, что ему не хотелось говорить о девушке. Свалившись на его голову так внезапно со своей девичьей любовью, она утомила его ещё там, в Кронграде. Ниов много думал о ней. Но вовсе не в романтическом ключе. Он пытался разгадать, на что же рассчитывал Эргон, встречаясь с Нилией. Судя по рассказам об этом герое, помани он пальцем любую красавицу – она тут же отдала бы ему и сердце, и честь. Нет же, он зачем-то терпеливо ждал именно принцессу, стойко выжидая и не стремясь стать к ней ближе. Всё было сложно, гораздо сложнее, чем это виделось и самой принцессе, и её отцу.

Он старался переключить мысли на всё, что приключилось с братьями Сиадр. А в голове всё всплывала Нилия. Нилия встала между двумя братьями. Нилия каким-то образом вплеталась в эту странную историю.

Ниов мотнул головой, пытаясь прогнать назойливые мысли. Ему сейчас есть о чём беспокоиться. Например, о том, чтобы нормально поговорить, наконец, с Авитом.

– Авит, так что Йорег тебе рассказал? Что произошло во Враньем Пике?

– Он видел смерть Ранаяра. Вернее, не совсем смерть. Каррам наколдовал бурю, всё вокруг летало и ломалось. Ранаяр стоял у перил. Под ним была Леда. Ранаяр оступился и стал падать. Эргон пытался помочь ему, хватал его за плечи, за одежду. Но Ранаяр упал в пропасть на глазах у брата.

– А Эргон? Куда он потом подевался?

– Йорег говорит, он не видел момента падения. Там человек с десяток сорвалось из-под свода Пика вниз. Среди них были и Каррам, и Эргон. Многие из них были сильно изранены уже к моменту падения.

– Я вот чего не пойму. Так Каррам что, одинёшенек в этой проклятой башне заседал? И шесть десятков опытных воинов не могли с ним справиться? А потом шаман так просто упал и умер? Как-то странно получается.

– Не знаю… Знаешь, Ниов… Если честно, мне теперь страшновато ехать во Враний Пик. Нас только двое. С чем мы вдвоём можем справиться? Мало ли что.

Ниов сочувственно глянул на друга. В конце концов, чтобы завоёвывать почёт и нарабатывать опыт, молодой парень вовсе и не обязан соваться в самое жерло событий, которые к нему не имеют никакого прямого отношения.

– Авит, если хочешь, я один туда войду. Это мой путь. Мне нечего терять. Только сначала заедем в Дубовье. У меня появились новые вопросы к Аварту, – сощурив глаза, добавил он. После всего, что он узнал в Кронграде, ему начало мерещиться, что этот врачеватель сильно недоговаривает. Надо бы припереть его к стенке.

Авит молчал. Ниов понимал: он не хотел быть трусом. Но идти в башню вдвоём действительно было глупо и опасно. Потирая больную ногу, он сел и стал копаться в поясном кошельке. Надо доверять. Надо, чтобы он тоже знал. Ниов достал оттуда своё сокровище и обратился к попутчику:

– Смотри! – Ниов поднес руку к лицу Авита. В отблесках тлеющих угольков на ладони вспыхивали алые рубины, – Так как ты думаешь, я Эргон или Ранаяр?

Авит вначале в ужасе отшатнулся, словно Ниов сунул ему под нос змею. Потом рассмотрел брошь и даже залюбовался ею. Он то пялился на своего уродливого попутчика, то снова переводил взгляд на брошь. Сумерки почти скрыли шрамы Ниова – лишь отсветы скудного огонька бросали глубокие полосы теней и выглядели на его лице, словно морщины столетнего старика. Долго соображая, то глядя на брошь, то задумчиво разглядывая Ниова, Авит наконец произнёс:

– Это орден Ранаяра!

– Без понятия. Может так статься, что этот орден вообще не имеет отношения к Сиадрам.

– Нет, уж точно нет. Это орден Ранаяра, – настойчиво повторил он, – Почему ты не показал его Йорегу?

– Потому что Йорег делает слишком много выводов из воздуха! – отрезал Ниов, и его голос зазвучал сердито, даже злобно, – Так я Эргон? Или Ранаяр?

Авит ушёл в рассуждения:

– Ну, если предположить, что вы оба падали в Леду… Эргон ведь был Волком. Будем исходить из того, что это брошь Ранаяра. Ранаяр ведь не отрывал бы сам у себя с груди брошь! Если подумать, что Ранаяр падал… А Эргон пытался его удержать, и схватил его за брошь. И оторвал… Ты – Эргон!

Лицо Авита было как никогда озабоченным и серьёзным. Ниов и сам уже пришёл к такому же выводу. Он горько и грустно произнес:

– А знаешь, я думаю совершенно так же. Я – Эргон. Только Нилии не говори, – невесело хмыкнул он. – А то она примется с новой силой меня изводить.

Разговор друзей умолк, а мысли было не остановить. Угрюмо прижавшись спинами друг к другу, они молча дожили до утра, делая вид, что спали.

Холод пустынной ночи наконец сменило утро. Солнце пригревало, и потеплело не только в воздухе, но и на душе. Друзья въехали под сень леса, и словно оказались под крышей дома Рестама: стало и теплее, и уютнее, и в целом как-то спокойней. Армия едва распустивших листочки деревьев сомкнула свои зелёные ряды. Мхи и первые травки еще не полностью покрыли коврик из бурой пожухлой листвы. Глаза то и дело выхватывали яркие пятна первоцветов, и после однообразных зимних красок это вселяло необъяснимый, первобытный восторг. Ниов держался уверенно, хотя Авиту смутно казалось, что он понятия не имеет, в какой стороне Обитель. Лошади ковыляли по достаточно широкой тропе – шапки леса были высоко, так что друзья даже не спешились. Чуть придержав поводья, Авит пялился в клок пергамента, на котором была перерисованная карта. Ниова согрел вид первых весенних красот, но потом он вспомнил, что ему предстоит много тяжёлых встреч и разговоров, и снова впал в какую-то апатию.

– Ниов, по-моему, мы забираем севернее.

В ответ Ниов лишь угрюмо зыркнул.

– Ниов, слышишь? Нам надо чуть забрать на запад.

– Ну, забирай, – тон был равнодушным и бесцеремонным.

Авит пустил лошадь вперед, обогнал спутника и встал на его пути.

– А ну-ка слазь давай, умник!

Юноше, похоже, сейчас было всё равно, что друг болен и устал. Он спешился и гневно уставился на него.

Ниов молча слез с лошади. Его равнодушный вид взбесил друга. Авит тут же подлетел к нему и сгреб за грудки.

– Думаешь, ты тут самый умный, да? Страдалец выискался! Герой Кронграда! Любовник принцессы! Сиадр великий, Сиадр распрекрасный. Надо еще выяснить, какой ты Сиадр вообще! Думаешь, башкой об дно ударился, в Леде прополоскался – так теперь тебе всё можно, да? А я никто, так, листочек прошлогодний под копытом твоего коня? – Авит стиснул его еще сильнее, не заботясь о больной ноге друга. И всё не не унимался, – Так вот, знай, что если надо, я тебя стукну! Не посмотрю, что ты в прошлом герой, и что сейчас хромой. Стукну тебя, сударь мой, так, что ты как миленький припомнишь, куда нам ехать! Или хотя бы перестанешь из себя строить умника. Так вот.

Ниов виновато опустил глаза.

– Кроме как по дороге, нам больше некуда ехать, – резонно заметил он. – Давай передохнём, а то я сейчас отрублю свою ногу, лишь бы она не болела.

Авита кольнула совесть от этих слов.

После непродолжительного привала оба чувствовали себя чуть бодрее. Глупо было сознавать, что лес полон дичи, а их мучил голод. Но стрел не было – не станешь же гоняться за зайцем с кинжалом или палкой. Лучшее, что удалось найти – это родник. Ледяная вода привела их в чувство. Ниов невесело полюбовался на свое безобразное лицо в отражении ручья. Умывшись и напившись, друзья поговорили и помирились. Ниов перестал дуться и признался, что в Дубовье ориентировался плохо. Авит сверялся с картой, но составитель был не особо добросовестным. Дубовье было обозначено очень приблизительно – ясно было, что автор карты тут не хаживал. Зато часто бывал на юге Белой Долины – там каждая деревенька и небольшая дорога имели кучу приписок и исправлений.

Отдохнув и посовещавшись, Ниов с Авитом сошлись на том, что поедут по дороге и куда-нибудь она да выведет. Решение оказалось верным: часа через три дорога раздваивалась. Узкая тропа уходила строго на север и терялась в деревьях. А широкая дорога как раз забирала западнее – туда, где, судя по неточной карте, была Дубовая Обитель. Конь Ниова нетерпеливо перебирал ногами на перекрестке.

– А куда ведет северная тропа?

– На карте её вообще нет. В любом случае, нам туда не надо. Смотри, Ниов, западная дорога широкая, значит, мы ехали правильно. Здесь время от времени ходят телеги – возят снадобья к тракту и дальше в столицу.

– Но кто-то же ходит и по северной дороге.

– Ты говорил, у лекарей есть библиотека. Наверняка там есть карты. Кстати говоря, было бы разумно в них заглянуть до того, как соваться в окрестности Пика.

Друзья двинулись по широкой дороге на запад. Вскоре стволы поредели, стало немного светлее. Ниов начал узнавать места, которые приютили его совсем недавно. Зимой здесь был голый унылый лес, а весной эти места теперь казались теснее и милее глазу. Показались знакомые строения. Поляна справа от дороги была утыкана ульями, над которыми бодро жужжали проснувшиеся пчёлки. Здесь не было заборов: людям леса ни к чему было отгораживать себя от, собственно, леса.

А вот наконец и сама Обитель: роскошный четырёхэтажный сруб. Здесь не было гнетущего камня, как в столице – всё вокруг дышало древесиной. Оплот лесных лекарей-отшельников напоминал красивый замок – тоже с башенками и куполами, только из дерева. Ниов с удовольствием взглянул на друга: Авит от удивления аж рот разинул, пока смотрел на причудливые лесные строения. Но всё же в глазах не было того восторга и благоговения, которое юноша испытал перед вратами в столицу. Было ясно – его стихией был город и камень.

Ниов почувствовал облегчение, словно целью их путешествия был вовсе не Враний Пик, а это умиротворённое место. Шумно вдохнув здешний воздух – какой-то особый, лёгкий, по-весеннему тихий, – Ниов сполз с лошади и повёл её за собой. Зимой здесь, конечно, не было никаких особо примечательных запахов. А сейчас… Запахи весеннего леса были новым ощущением для Ниова, и он озирался вокруг, вдыхая прохладный, наполненный ароматами первого цветения воздух. Что это был за запах для него? Возрождение. Здесь ему пахло возрождением. Жизнью.

Авит последовал его примеру и тоже спешился. Здешние обитатели не спешили показываться, и путники потихоньку продвигались вглубь их земель.

Уже подойдя вплотную к Дубовой Обители, Ниов услышал знакомые голоса. Он утонул в приветствиях, удивляясь, какими шумными и эмоциональными могут быть эти на первый взгляд нелюдимые отшельники. С Авитом лекари держались вежливо, но всё же настороженно. Уставшие путешественники улыбались и вяло реагировали на расспросы – устали с дороги. Но врачеватели были достаточно прозорливы, чтобы понять: им хотелось только ужина и сна. Еду с путниками разделил сам Аварт, который не утомлял Ниова выведыванием новых кронградских сплетен, а лишь бросал хитрые взгляды и приговаривал:

– Как успел ты измениться, мой друг! Как изменила тебя столица!

Глава 7. Книжник ведёт расследование

Спешить было некуда, поэтому путешественники уже третий день пользовались гостеприимством врачевателей. Оно и понятно – в Обители крайне мало гостей, хозяевам и самим в радость узнать, чем живёт внешний мир.

Дубовье заворожило Авита буквально всем. Деревянный дворец посреди леса был памятником невиданной до этих пор свободы духа – только такие слова и мог подобрать юноша, чтобы описать свои ощущения. Пока Ниов проводил время за разговорами с Авартом и несколькими другими лекарями, Авит копался в библиотеке. Ему разрешили рыться в картах и старых хрониках – лучшего и желать невозможно! Весь архив был в распоряжении юноши. С неохотой пускали Авита лишь в кабинет, где хранились текущие записи травников, современные хроники и другие неоконченные документы. Несколько раз это помещение было якобы случайно заперто – это в Дубовье-то, где не запирают двери даже на ночь! Когда Авит спросил, почему нельзя изучить записи о настоящем, он получил туманный ответ:

– Что станет с деревом, которое всё еще растет? Сгниёт ли оно в болотах? Или станет материалом для стен или стола и послужит еще годы после своей смерти? Авит, ты хочешь взглянуть на один лишь листок дуба – но сможешь ли ты понять по этому листку, что станется с деревом, когда оно отживёт свой век? Учись жить по прошлому, а не по настоящему – оно еще не закончилось.

– Да, кстати, о прошлом, – как мог непринуждённо и между прочим зацепился за его слова Авит, и для пущей очевидности повторил, – О прошлом… Ниов отправился сюда за прошлым. Он потерял память, так что это ведь уже считается за прошлое? А?

– Путь его земной не окончен, – прикрыв глаза, произнёс Аварт. Авит даже ужаснулся, насколько отстранённо, насколько холодно и равнодушно прозвучало это из его уст! Словно сам Аварт с удовольствием бы дождался этого самого окончания пути и поставил фолиант под названием «Ниов» на полку с прошлым.

Когда лекарь величаво удалился, Авит с шумным «Фффух!» мотнул головой, отгоняя от себя эти непрошенные мысли. Лучше бы и вовсе не затевал эти разговоры и не спрашивал! Кому, в конце концов, был бы вред от того, что он добрался бы до неоконченных конспектов и наблюдений лекарей, до историй болезней и прочих рабочих заметок? Тут вдруг его осенило. Историй болезней! Да ведь там можно выловить что-то новое про Ниова! Негласный запрет только распалил желание Авита добраться до всех уголков библиотеки.

Да вот только после его расспросов лекари будуть лишь бдительнее оберегать свои фолианты, которые пылятся без толку, храня, но никому так и не поведав тайны прошлого.

И вот на третий день пребывания здесь Авит всё-таки пробрался в тот заветный зал. Ниов был занят с Авартом: тот восполнял запасы мази Чорнара, пытаясь разгадать рецепт, а возможно, и улучшить его. Остальные немногочисленные обитатели были заняты – кто послеобеденным отдыхом, кто опытами с отварами. Авит с невинным видом решительно зашел в зал современных хроник и записей. Здесь царил порядок, в отличие от архива, где записи часто стояли не на тех полках, а иностранные книги и вовсе были свалены в сундук, словно бесполезная макулатура.

Выбрав фолиант повнушительнее, Авит оттёр его от пыли и раскрыл. Записи двухлетней давности. Не то. Рядом стояли ещё четыре тома летописи. Надо искать самый последний. По идее он должен быть не такой потрёпанный и пыльный. Авит повторил попытку и аккуратно водрузил на стол темно-зеленый том. Прошлая осень, сентябрь, урожай. Это должно быть оно! Только где-то подальше…

Каждая новая страница подстёгивала волнение юноши. Вот оно! Есть!

«Восьмое декабря. Чернодухиня Исса обнаружила возле устья Истрицы раненого. Она утверждает, что сама вытащила его из воды и заставила дышать. Младший лекарь Ксерев нашёл их обоих и доставил в Обитель. Раны больного зелёные, на них – гниль и свечение. Он без сознания. Одет как воин, но без формы, которая бы свидетельствовала о его принадлежности к какому-либо роду войск. В кармане найдена брошь Рубинового полка. Из оружия при нём кинжал. По состоянию рук нельзя сказать, владел ли раненый мечом – ладони в ранах. Кожа зеленоватого цвета, большая кровопотеря.»

Исса, значит. Авит не видел здесь ни одной женщины. Ладно, будем искать Иссу. Но вначале надо осторожно познакомиться с Ксеревом.

Ясное дело, тем же вечером Авит ввёл в курс дела Ниова. Реакция Ниова одновременно и позабавила Авита, но и дала новый повод к тревоге:

– Женщина… Это всё усложняет.

– Что усложняет?

– Мало мне Нилии!

Авит хмыкнул – у Ниова, выходит, всё не шла из головы принцесса. И это, понятное дело, было никому не на пользу. Поэтому он вернул разговор в более рациональное русло:

– Надо разыскать Ксерева.

Но оказалось, Ниов хорошо знал Ксерева. И чуть ли не рассвирепел от того, что ни словом, ни взглядом Ксерев не выдал, что хоть малейшим образом причастен к спасению Ниова. И уж тем более ни слова о какой-то Иссе Ниов от него не слышал, пока был здесь на лечении. Гнев Ниова, конечно, можно было понять. Только Авит побаивался, что он может оказаться слишком уж вспыльчивым, когда не надо.

Скромный и не очень разговорчивый, Ксерев всегда сидел в стороне ото всех. Этим он напоминал Авиту самого Ниова. Правда, у раненого были на то вполне объяснимые причины. Ксерев же просто любил книги больше, чем общение. Даже за обедом он предпочитал общество своих исписанных конспектов.

Авит решительно подсел к нему в тот же день за ужином. Ниов удивленно взглянул вслед другу, но не стал присоединяться к компании. Спокойные глаза Ксерева, казалось, ничего не выражали. Авит не слишком хорошо разбирался в людях, но понял, что пытаться начать разговор с погоды или других отстранённых безделиц бесполезно. Что ж, найдём подход, самонадеянно подумал он и приступил к расспросу.

– Доброго ужина, сударь мой Ксерев! Я Авит.

– Доброго и тебе, – буркнул в ответ лекарь, не слишком расположившись светски беседовать.

– Я беспокоюсь о моём друге. Его нога так полностью и не выздоровела.

Ксерев заинтересовался и внимательно посмотрел в глаза Авиту в ожидании продолжения.

– Я хочу знать, что приключилось с моим другом, насколько опасны его раны, – Авит разыгрывал глубокую обеспокоенность состоянием Ниова, чтобы подвести к нужным вопросам. И он не прогадал: заумный начитанный служитель встал на тропу своего призвания – медицинской науки – и затянул нудную лекцию:

– Да, я помню его повреждения, – он покачал головой, показав серьёзность ситуации. – Нога была сломана, а в нескольких местах кость прорвала плоть и торчала наружу. Ужасно… Кроме того, у больного были четыре проникающих раны. Довольно глубокие. Чудом не задеты жизненно важные органы. К тому же, весь он был исполосован порезами и ссадинами. И при этом всём он истёк кровью в воде. Потерял много крови. Можно сказать, чудом выжил. Я сам даже не понимаю, как. Великая природная сила в этом человеке.

Авит ничего не смыслил во врачевании. Но понял, что Ниов теперь в какой-то мере особенный, раз выжил в той переделке. Надо было подводить к делу. Авит склонился прямо над столом с конспектами и недоеденным ужином поближе к Ксереву:

– А когда ты нашёл его, брат мой, он дышал? Как ты понял, что он не умер?

Ксерев кашлянул, поправил курчавые волосы и выдал заунывным тоном отточенную фразу:

– Я нашёл его на берегу Истрицы, в овраге возле того места, где река впадает в Леду.

Авит уже десятка два раз слышал эту историю.

– Ты нашёл его в сознании? Он дышал? Мог говорить?

Ксерев подвинул к себе тарелку, яростно отпилил кусок тушёной дичи и отправил в рот. Авит прекрасно понимал, как раздражал его своими расспросами. Дожевав, лекарь снова затянул с напускным спокойствием:

– Сударь мой, ты видел шрамы на лице, – он потихоньку скосил взгляд в ту сторону, где сидел Ниов. – Они не зажили до сих пор. Что-то не даёт им зарубцеваться. На ноге были открытые переломы в нескольких местах. А кровь… – лекарь всхлипнул и сбился с учёного тона, перейдя на шёпот, полный отчаяния, – Мне казалось, из него просто вытекла вся кровь! Осталась только какая-то зелёная гниль, которая растекалась по его жилам, и поди знай, как убрать эту дурную кровь из его тела… Я уже не говорю, что он был в реке безумия! Как мог твой друг быть в сознании?

Было видно, что он будто снова переживает те минуты. А значит, прекрасно он всё помнит. Авит тщательно обдумывал, как же строить разговор дальше. Было ясно, что Ксерев отчаянно не хотел откровенничать.

– А с чего ты взял, что он был в Леде, уважаемый мой лекарь?

Вопрос стал началом бури, которая разгоралась внутри Ксерева – Авит это отчётливо понимал. На лице собеседника было глубочайшее возмущение. Казалось, Авит оскорбил его до глубины души. Его ноздри раздувались, а губы были плотно сжаты. Пока лекарь не взорвался негодованием, Авит продолжил:

– Истрица впадает в Леду, не наоборот ведь. Ты говоришь, нашёл Ниова на берегу Истрицы. Сам он выплыть не мог, – поняв, что это прозвучало обличительно, Авит быстро увел разговор в безопасные края новым вопросом, – Так скажи мне, отчего раны моего друга никак не затянутся? Уж и мажет он их, и пьёт по часам отвары, а ничем не одолеть эти шрамы.

– Аварт за него в ответе, не я. Я лишь принёс его сюда, – отрезал Ксерев.

– Сам принёс? Ниов дюжий воин, как же ты один дотащил его?

– Братья помогли.

– И сёстры? – сощурился и вкрадчиво спросил Авит.

– Тут нет сестёр. Лекари-мужчины, которые желают создать семью, уходят отсюда и селятся в деревнях, – Ксерев успокоился, и его голос даже приобрёл жалобные нотки. Без сомнения, он ждал той минуты, когда Авит от него уже наконец отстанет. Но Авит и не думал.

– Что было при моём друге, когда ты нашел его?

– Сударь мой, спросите у Аварта, он тут заправляет. Я ничего не брал у несчастного, – плаксиво оправдывался врачеватель. Рано пока спрашивать об Иссе, решил Авит.

– Я не о том, друг мой Ксерев. Пойми, Ниова теперь не узнать, и мы хотим понять, кем он был до того, как оказался у вас.

– Так Рубиновый он был, вестимо! Брошь при нем была, ему её и вручили назад, когда он в себя пришел. Из-за броши этой он в столицу и подался.

– Брошь была при нём или на нём?

– Не знаю я, не знаю, сударь мой. Ну, что ты меня пытаешь! Я всё рассказал уже, – всё сердился лекарь.

– Как не знаешь? Ты же нашёл его. Или не ты?

– Брошь была. В кармане она была… Да, в кармане, – неуверенно мямлил тот.

– Точно в кармане? Ты сам нашел?

– Не совсем я… Да, нашёл в кармане. Я не трогал её. Это она положила брошь…

– Исса?

Глаза Ксерева сделались перепуганными. Он сгорбился, нагнулся к столу и шёпотом спросил:

– Вы знаете про Иссу?

– А почему бы мне не знать про Иссу? Она спасла моего друга, в конце концов! – воскликнул Авит, намеренно не понижая тона. Лекарь перепугался еще больше. Он выпучил глаза и затараторил:

– Тише, тише! Я не знаю, где Исса взяла вашу проклятую брошь! Это она его вытащила из Леды. Я не видел никакой броши. Она копошилась над ним, а брошь нашли в кармане уже в Обители.

– Исса одна вытащила его из Леды? А ты где был?

– Там же.

– И не помог?

– Как? Она же… из чернодухов, – он едва слышно выдохнул это ни о чём не говорящее Авиту слово.

– Это ещё кто такие?

– Она его вытащила из Леды… магией! – снова едва слышно произнес Ксерев.

– Ну и что?

– Как это? Мы здесь лечим. Мы используем природу и науку, а не все эти волховьи штучки. Это запрещено! Владыка не одобрит…

– Владыка Летислав Кронос?

– Владыка Аварт, он не одобрит.

– Как найти Иссу?

– Нет, нет, её нельзя найти! Её нет…

– В смысле «нет»? Она жива?

– Она… Да, с ней всё в порядке.

Несносный лекарь! Знает же, выходит, про Иссу.

– Она далеко отсюда? – не сдавался Авит.

– Нет, нет, не ищите её, нельзя!

– Что значит «нельзя»? Мне надо найти Иссу, – твердо и достаточно громко сказал Авит. Лекарь засобирался, не доев ужин. Юноша понял, что перестарался, и попытался исправить дело, похлопав того по плечу, – Спасибо тебе, добрый друг мой Ксерев!

– Пожалуйста, пожалуйста, доброго вечера, – рассеянно затараторил врач, поднявшись из-за стола и собирая конспекты.

Авит оглянулся вокруг. Не так уж было людно – большинство врачевателей уже поужинали и давно ушли. Те, что остались, сидели не так уж близко. Не исключено, что они, может, и слышали обрывки разговора, но к чему было напускать столько таинственности, Авит так и не понял. Он пожал плечами и направился к Ниову, который неспешно ковырял вилкой в почти уже пустой тарелке, дожидаясь, пока на другом конце столовой его верный разведчик закончит допрос трусливого лекаря и расскажет, что же удалось выведать.

Авит лежал без сна и пялился на щербатый круг луны в окне. На соседней койке ворочался и шумно сопел Ниов.

– Не спишь?

– Да снова Аварт мне какое-то пойло намешал. Нога от него вроде как болит поменьше, только сон уже вторую ночь не идёт. Хоть под утро бы уснуть!

– Кто тебя принёс сюда после Леды?

Ниов засмеялся.

– У тебя что, дружок, тоже память отшибло? Я без сознания был, откуда мне знать.

– Ксерев, верно?

– Ну, кажется, он. Вроде так мне потом говорили. А что?

– А женщины тут не водятся часом?

– Сам же видишь, нет.

– Ну, я тут только третий день. А ты жил месяцы. Вдруг… И ни разу ты не видел ни одной?

– А ты уже по женщинам соскучился? – с озорцой, хоть и всё ещё сонно, спросил Ниов.

Авит задумчиво копался в мыслях, не сразу реагируя на его шуточку.

– Аварт тебе не говорил, тут есть женщины неподалёку?

– Да что тебе ночью, поговорить больше не о чем?

– Вот именно, что больше не о чем. Я был в архиве.

– Все три дня. Я знаю. Учёным будешь, – опять усмехнулся Ниов. Авит был серьёзен, его начала раздражать весёлость друга. Будто бы Авит не для него старается!

– Сударь мой, ты знаешь вообще, кто тебя нашёл и от чего тебя лечили?

– Авит, да что ты всё вокруг да около? Что ты уже нарыл в своих книжках?

– Тебя нашла женщина. Я видел это собственными глазами в записях. Ксерев видел, как она колдовала, чтобы достать тебя из Леды.

– И что?

– А вот как раз то, что, я так понял, говорить об этом здесь не любят. Магию всякого рода презирают. И отчего-то стараются зарыть в недра библиотеки то, что тебя нашла женщина.

– Откуда тут взяться женщине?

– Вот и я говорю. Её зовут Исса. Ты слышал о такой?

– Нет. Я знаю только, что меня нашёл Ксерев.

– Ага. Нашёл. Он видел, как эта Исса тебя из Леды спасла. А после уже лекари подоспели.

– И что?

– А то, что брошь твоя была при тебе только в Обители. А до этого – лешие там знают, как она у тебя оказалась.

– Нет. Нет, это моя брошь! Она при мне была, это Сиадра брошь.

– Ниов, да послушай же ты! Ксерев говорил, она там над тобой копошилась. И в Обитель она вместе с Ксеревом тебя доставила. Её здесь знают, Ниов. Только не говорят о ней почему-то. Когда у тебя в кармане появилась эта брошь? Может, она её тебе подложила?

– Да ну нет, не может быть.

Авит слышал, сколько разочарования было в голосе у Ниова. Он хотел что-то с этим поделать, но не мог. Он молчал, отчаянно желая найти слова утешения.

– Авит, я устал бегать за прошлым.

– Так мы не пойдем во Враний Пик? – Авит знал заранее ответ Ниова.

– Нет, надо пойти. Вот сходим в волховье логово – и хватит. Какая, в конце концов, разница, Эргон я или Ранаяр?

Авит улыбнулся в темноте. Он знал, что упрямство бывалого воина не позволит отступить.

– Сдаётся мне, ты Ниов, друг мой. Но брата твоего мы найдём.

Ниов поворочался, а затем затих. К Авиту сон ещё долго не шёл – он пялился в деревянный потолок и думал об Иссе, о магии и о Карраме. Как мало он знает о мире! Пора открывать глаза и изучать его заново, почти как Ниов.

Глава 8. Враний Пик

Ехать пришлось в ночь. От Дубовья до башни было часов десять-двенадцать ходу, если с короткими привалами. И обоим не хотелось приехать в этот проклятый Пик к ночи, поэтому путешественники решили, что лучше уж они поедут при лунном свете. Аварт намешал в дорогу Ниову целую банку снадобий и сделал новую порцию мази. Лошадки сонно ковыляли по редколесью.

Из головы у Ниова не шла Исса. Действительно, он ни разу не подумал о том, что барахтаясь в беспамятстве в Леде, он никак не мог сам оказаться на берегу около устья Истрицы. Вот уж лекари! Они оказались более скрытными, чем думалось вначале.

– Авит!

Друг то ли шумно вздохнул, то ли тихо всхрапнул – ночная дорога его сморила. Ниов улыбнулся, но решил растолкать друга, чтобы он не рухнул под копыта лошади.

– Эй, Авит!

– Да тут я, тут. Чего тебе?

Ниов решил занять его полезным разговором, чтобы тот не провалился в дремоту опять.

– Что там было про Иссу?

– Про кого? Истру… Иссу? А, да, – спросонья парень никак не мог собрать мысли в кучу, – В летописи ничего. А Ксерев сказал, она из чернодухов. Ты знаешь, кто это такие?

– Получается, что какие-то маги. Не думал, что в Дубовье так плохо к ним относятся.

– Хочешь увидеть её?

– Кого? – спросил Ниов. На уме почему-то невпопад всплыла Нилия.

– Иссу.

– Эх, где ж я тебе возьму Иссу? – упавшим тоном буркнул Ниов, а потом ткнул рукой, указывая вперед.

Деревья расступились и лишь кое-где торчали из каменистой долины. Вдалеке показались очертания исполинского, но всё ещё маленького из-за расстояния чёрного столпа на фоне тёмно-синего горизонта, едва схваченого сероватым заревом. Авит без слов кивнул. Стало тяжелее ехать – поступь животных стала твёрже: здесь уже не было мягкой почвы с покрывалом из листвы и мхов, как в лесу. Иногда копыта проваливались в песок, и продвигаться вперёд приходилось медленно. Потом лошади снова находили каменистые островки и набирали темп, чему ой как не радовалась нога Ниова в том месте, где был залеченный открытый перелом.

Когда солнце только-только принялось весело золотить восточные склоны Вороньей Гряды, друзья добрались до Пика. Вначале они осторожно объехали вокруг. Было пусто и тихо. И страшно. Ниову казалось, будто бы сама башня – это труп ужасного чёрного существа. Оно умерло и стоя окоченело. И теперь страшно было тронуть его и осквернить саму его смерть.

Ниов глянул на Авита. Мирный работящий юнец за всю свою жизнь, наверное, не думал, что ему придется так начинать свое служение столице. Тот поднял на Ниова глаза, в которых угадывалось благоговение пополам с испугом.

– Я сам войду внутрь, – сжалился над пареньком Ниов.

– Ну нет уж, мой сударь. Что мне потом, детям рассказывать, как я лихо сдрейфил и пропустил первое настоящее приключение в своей жизни?! – сам себя подбодрил Авит.

Вот же дурень молодой, подумал Ниов. Разумней было не идти внутрь. Тишина завораживала. Утренняя дымка полупрозрачной пеленой завесила башню от чужих глаз. От этого зрелища у Ниова пробежал холодок по спине. Он поднял глаза на черный Пик, словно оценивал противника, с которым предстоит сразиться.

Они привязали лошадок недалеко от выхода там, где было побольше травы, чтобы животные могли отдохнуть. Ниов достал дареный Летиславом кинжал, Авит – нож. Тихо и не спеша они приоткрыли дверь.

Запах пыли и сырости за дверью будто подстерегал, кому бы броситься в нос и глаза. Даже воздух здесь был мёртвым. Возникло ощущение, будто даже само время остановилось и течёт совсем не так, как в остальном мире.

Внезапно Авит сказал:

– Послушай, друг!

Ниов замер, но не понял с ходу, что имел в виду Авит. Он оглянулся и недоумённо повел плечами.

– Шум, слышишь шум? Где-то там, внизу, – он перешёл на шёпот, – Это Леда.

Ниов замер и прикрыл глаза. Действительно, где-то далеко слышался глухой гул водного потока. Словно на огромном расстоянии отсюда умирает огромное водяное животное и трубит, зовя о помощи. Так зловеще, что холодно до костей.

Надо было идти выше. Здесь, внизу, похоже, были какие-то подвальные помещения. Лестница уводила наверх, на следующий ярус. Друзья пошарили у входа и нашли факелы. С трудом зажгли один – он сильно отсырел за долгую зиму. Из остальных факелов выбрали три самых сухих и захватили с собой.

Поднимаясь, они поняли, что башня и все её помещения были построены вокруг огромной полой колонны. Из нее и исходил гул – вероятно, внизу и правда текла Леда. Вокруг этой колонны шла спиральная лестница, а уже от лестницы отходили ответвления в комнаты башни. Второй этаж занимали складские помещения – в одном стояли мешки с крупами и солью, в других была всякая утварь. Выше были комнаты для слуг или гостей, которых тут не было уже с век.

Дальше было интереснее. Гостиная и спальня волхва. Здесь уже меньше пахло прелостью и больше – пылью. Авит покопался в шкафу и сделал потрясающее открытие, что маг – это такое же двурукое и двуногое существо, которое одевается совершенно без каких-либо отличий от людей. Ниов порылся в прикроватной тумбочке и комоде. Интерес представил только ларец, в котором были самоцветы – кварцы, аметисты, корунды. Камни были не вправлены в изделия и почти не обработаны, лишь слегка отполированы. Наверное, обитатель башни использовал их для своей магии, предположил Ниов.

Следующие два этажа были объединены в двухъярусные помещения. Одно было кабинетом Каррама, а другое – библиотекой. Вот это уже любопытно. Авит стоял и благоговейно смотрел на забитые книгами полки. Ниов усмехнулся – выискался же птенец-учёный на его голову! Когда юноша подошел к полкам, Ниов строго бросил ему:

– Ничего не трогай!

Авит поглядел на него с оттенком обиды, – ясное дело, не мальчик же! Но не возразил. Они проследовали в кабинет мага. Он мало чем отличался от первого зала. Только посередине здесь стоял огромный письменный стол, рядом кресло и несколько стульев. В стороне был пюпитр, на котором лежал распахнутый фолиант. Авит, конечно же, подошел к нему и сунул нос в письмена. Ниов снова на всякий случай отрезал:

– Не трогай!

Авит в ответ картинно закатил глаза и шумно вздохнул.

Они продолжили разглядывать кабинет. Полки забиты книгами и тетрадями. Стол – какими-то фигурками, похоже, из цельных камней. Рядом лежали стопки, конверты, свертки, свитки. Стояла чернильница с засохшими чернилами. Что-то было не так!