Волшебный код русских сказок

Размер шрифта: 13

* * *

Введение

Сказка – это кодовый язык, шифр нации. И если она глупит, то нарочно, потому что должна быть общедоступной.
К. Г. Юнг

Все мы родом из детства, а значит, из сказки. Ведь почти невозможно в наше время найти такого человека, который бы никогда не слышал сказок. Обычно сказки – это самые теплые, самые дорогие воспоминания человека в жизни.

Везде, от заснеженной тундры до жарких пустынь, люди рассказывают детям свои сказки, их рассказывают и в чуме, и в современной новостройке, и во дворце. Потому что сказка – это живая душа человечества. И неважно, какое время на дворе и на каком языке рассказывают сказку. Потому что самое главное то, что она говорит живым языком о невероятно важных вещах в жизни: она учит быть добрыми, бесстрашными, справедливыми, смело противостоять злу и кривде, бороться с врагами, быть искренним и неравнодушным.

Сказки греют душу и сердце человека на протяжении всей его жизни, а когда ребенок становится взрослым, он сам стремится поделиться: передать свой «сказочный опыт» самому родному человечку как что-то бесконечно дорогое и важное.

Вот так и сохранились сказки до наших дней. Потому что сказка – это настоящее сокровище человека, народа, его душа.

Эта книга о том, как научиться понимать скрытый смысл русских народных сказок, уметь считывать их волшебный код, то есть читать правильно, получая доступ к их волшебной реальности и делая их частью своей собственной жизни.

Как правильно читать сказки

Русская сказка – хранитель волшебства и сокровищница чудес. Но для того, чтобы увидеть эти чудеса, нужно правильно прочитать сказку, надо научиться считывать ее волшебный код.

Ученые расшифровывают древние рукописи – находят коды, благодаря которым можно прочитать надписи тысячелетней и более давности. И таким образом тайны древности становятся доступны нам в наше время. Ведь такова природа человека – стремиться раскрыть тайну. Однако тайны не всегда скрыты под пылью времен, иногда случается так, что они лежат на самом видном месте и настолько очевидны, что люди даже не удосуживаются заглянуть внутрь. Хотя именно это может изменить реальную жизнь. Это я про наши русские народные сказки, которые – подлинное сокровище, чьи сакральные тайны не уступают древнейшим загадкам истории.

Однако если просто читать слова, ориентироваться на так называемый словесный покров, то волшебного кода точно не найти, не понять и не раскрыть.

Ну, например, вы можете быть очарованы «Царевной-лягушкой», читать эту сказку сто раз, даже зачитать ее до дыр вместе со своими детьми или самостоятельно, но так и не узнать, о чем эта сказка, и не понять ее главную тайну, ориентируясь только на то, что лягушка – это заколдованная царевна.

Тайные древние знания закодированы в наших любимых сказках, тех самых, которые мы знаем с раннего детства и которые нужно научиться раскрывать, чтобы научиться изменять собственную реальность. Сказка – это живое послание сквозь века от предков к потомкам.

Чтобы сделать нашу обычную реальность, обычную жизнь необычной, волшебной, чудесной, правильной, нужно поучиться у сказки. Она может показать и научить, как превратиться из Ивана-дурака в Ивана-царевича. Как сделать так, чтобы серые будни превратились в интересную, красочную жизнь.

Только тот, кто знает, как правильно читать сказки, может с помощью древних сказочных кодов овладеть волшебством и научиться менять свою жизнь, делать ее яркой, удивительной, сказочной. Эта книга как раз о том, как это сделать.

Первый секрет сказки, или Сказочное время

Давным-давно это было, в некотором царстве, в некотором государстве… Так обычно начинаются сказки. Почему давно? Да потому, что каждая сказка несет в себе память времен.

Итак, первый секрет сказки – в том, что она хранит в себе время. Да не просто время, а память времен.

К сожалению, в обычной реальности потрогать время нельзя, остановить тоже, а вот в сказке можно. Вот потому-то она и называется волшебной. Останавливать время, изменять прошлое, настоящее и будущее – все это может сказка. То есть сказка – настоящая машина времени, которую ученые, между прочим, еще так и не изобрели. Сказка может делать невозможное возможным. А значит, может научить этому молодых и старых, а если точнее – всех, кто открыт этому знанию душой.

Сказочное мышление помогает человеку преодолеть шаблоны и границы рационального линейного и выйти в область невербального, того, что не может быть выражено или объяснено словами, легко проникает в наше подсознание и бессознательное. А все потому, что сказка – наследница древних мифов, свидетелей так называемого правремени.

Сказочное время – это особое сакральное время, правремя, которое предшествовало обычному времени. В этом времени стерты привычные обычному сознанию пространственно-временные границы. Это то, что современные ученые называют мифологическим временем. Оно уходит корнями в глубь веков, во времена зарождения человечества, и через самого первого рассказчика передается тому сказочнику, который рассказывает сказку сегодня. А это не просто года, это тысячелетия… Это правремя или мифологическое время сказка унаследовала от мифа, своего более древнего предшественника. Русским народным сказкам, о которых пойдет речь в этой книге, на заре истории предшествовали мифы, которые по-древнеславянски назывались кощунами.

Тот, кто не умеет чувствовать и передавать это время, вряд ли сможет правильно рассказать сказку. Говорят, мысль несется со скоростью света, вот так и сказка проникает в сознание и меняет реальность со скоростью света. А ведь разве есть те, кто не хочет, чтобы нужные изменения случались в его жизни не когда-то потом, а как можно быстрее? Например, как в сказке: махнула рукой Василиса Прекрасная – и все изменилось.

Родовая память и сила

Русская народная сказка и есть та плодородная почва, из которой может вырасти зерно правды мифологии славян.

В наше время тема славянской мифологии стала очень популярна, и чего только не прочитать про это. Но… то, что придумано в наше время, может и не нести того волшебства, которое было зашифровано древними волхвами. К сожалению, было сохранено слишком мало подлинных мифов, да и те в изложении людей, которые не особо-то хотели донести их суть (например, христианские монахи-летописцы). Оттого такие слова, как «миф», а по-древнеславянски «кощуна», стали ругательными.

В наше время именно сказки являются той истинной основой, которая содержит в себе подлинные знания родовой памяти. Родовая память – это веками сложившаяся память поколений, которая заложена в генах. Предки на бессознательном уровне задают программу развития будущих поколений, добавляя в геном способность противостоять трудностям, справляться с болезнями, умение избегать конфликтов или вступать в них, таланты, способности и т. п. Родовая память передает по линии рода умение любить, уважать, беречь, почитать.

Так те, у кого праотцы были купцами, удачливы в бизнесе, наследники знахарей, волшебников получают от своего рода магические способности, интуицию. Именно родовая память – кладовая архетипов – прообразов, хранимых родами и народами.

Герои русских сказок очень ярко воплощают эти архетипы. Иван-царевич – архетип героя, борющегося со злом, Кощей – архетип потустороннего чудовища, охраняющего свои сокровища и похищающего сокровища жизни. Василиса или Анастасия Прекрасная – архетип женственности и красоты. Каждый прообраз несет в себе суть, смысл, который проявляется набором качеств как отдельного рода, так и целого народа.

В наше время, в XXI веке, ученые доказали, что сильный эмоциональный опыт закрепляется в ДНК и передается последующим поколениям. Существование родовой памяти было доказано. Эта память и есть бессмертие рода…

Родовая память – это хранилище, которое сохраняет и плохое, и хорошее, историю рода. Так люди, которые выросли в благополучной семье, имели фобии и стресс, которые под гипнозом оказались программой родовой памяти. Оказывается, потомки хранили в своей родовой памяти опыт предков, переживших концентрационный лагерь. Потому то, как жили наши мамы, папы, бабушки дедушки, оказывает непосредственное влияние на нас.

В сказках хранится народная память, родовая память всего народа, и, рассказывая или слушая старинные сказки, мы объединяемся со своим родом, становимся едиными с нашими прапрабабушками и прапрадедушками. Чтобы лучше понимать себя – свои поступки, желания, таланты, склонности, – необходимо изучить свой род, получить доступ к родовой памяти. И сказка может помочь в этом.

Сказка научит методу: тому, как увидеть свое волшебное родовое Древо Жизни, как найти молодильные яблочки и отведать их, остановив процесс старения души и тела, как найти и испить живой воды.

Когда родовая память оживает, приходит в активное состояние, она переходит к созиданию правильного, лучшего будущего.

Антон Павлович Чехов когда-то написал: «У бродяг самое употребительное имя Иван, а фамилия – Непомнящий». Иван Непомнящий – так записывали в ревизиях населения Российской империи беглых крестьян, не желающих рассказывать о том, откуда и почему они отправились в бега, – каторжан, дезертиров, сектантов. Это было прозвище для людей, которые утратили свои родовые корни, которые порвали со своим отечеством. Чужой на своей земле. Именно в таких Иванов Непомнящих или Иванов-дураков превращается человек без своей родовой памяти. То, что уничтожает или нивелирует цивилизация, заботливо сохраняет сказка. Именно сказка чудесным образом с раннего детства учит, как легко и быстро подключаться к родовой памяти и восстановить ее.

Кощунословие

Кощунословие – духовное наследие славянских волхвов – волшебный код сказок, оставленный волхвами. Волшебное наследие наших предков, спрятанное в русских сказках. О волхвах и о том, как находить волшебство в сказках и делать его реальным в обычной жизни, то есть делать жить сказочно-прекрасной или волшебной.

Мифы по-древнеславянски назывались кощунами. Если быть точнее, то кощунами наши древние предки называли мифы, которые исполнялись устно.

Главное отличие мифа-кощуны от сказки в том, что в мифы верили, на мифы опирались как на безоговорочный авторитет. А сказка? Ну, а сказка «ложь, да в ней намек».

Мифы-кощуны хранились и передавались из поколения в поколение волхвами-кощунниками. Еще с первого тысячелетия до н. э. существовали события или соборы – многолюдные общеплеменные сборища, на которых проходили языческие празднества, обряды наших предков. Духовная жизнь была чрезвычайно важна для наших древних предков. И спустя десять веков ничего не изменилось, даже после принятия монотеистической религии – христианства.

Помните знаменитого Бояна – Велесова внука из «Слова о полку Игореве»? Вот он-то как раз и исполнял кощуны-мифы, ударяя по струнам гуслей. И так делали его предшественники, чей опыт он получил и сохранил. Со школьной скамьи все знают, что, воспевая кощуны, Боян

Растекался мыслию (белкою – мысию) по древу,
Серым волком по земле,
Сизым орлом под облаками летал…

В произведении все это понималось метафорически, образно.

Эти строки знают или слышали почти все, но о том, насколько эти строки близки к жизненной реальности или правде, мало кто задумывался. А ведь в этих четырех строчках кроется сакральная тайна.

Ведь волхвы – славянские жрецы – были не просто поэтами или рассказчиками, а самыми настоящими волшебниками, творящими чудеса, или по-древнему – кудесы. Само слово «волхв» известно из древних рукописей и уцелевших до XIX века в лубочных сказках и областных говорах. Как пишет знаменитый исследователь и собиратель русской сказки А. Н. Афанасьев, в Вологодской губернии волхат (волхит) – колдун, волхатка (волхвитка) – ворожея, в Новгородской губернии волх – колдун, угадчик, прорицатель, в Калужской губернии валхвить – предугадывать. У южных славян – в Болгарии – волхв, вохв – прорицатель. Помимо дара прорицания, волхвам приписывалось врачебное искусство. У скандинавов – вельва (volva), близкое русской форме влхва (волхв м. р., волхва ж. р.) – колдунья, пророчица, сказительница мифов.

От слова «кудеса» или «кудесы» произошли кудесники; то есть волхвы, творящие чудеса, являющие их, проявляющие их в миру, и есть кудесники. У наших древних предков волшебство (или волшба) было частью жизни, а не чем-то недоступным.

Волхвы, рассказывающие или ведающие кощуны, именовались кощунниками (кощюнниками), а творящие чудеса – кудесниками. И после принятия христианства к боянам-кощунникам народ стекался несмотря на запреты. «Да начнеши мощи кощюнником въспрещати – видиши многы събирающеся к кощунникомь».

Сейчас мы привыкли для обозначения волшебства использовать слово «колдун», особенно актуально оно было в XVII–XIX веках. Дело в том, что настоящие колдуны (а не чернокнижники современности и прошлых столетий) были также волхвами – жрецами культа Коляды – бога новорожденного зимнего солнца. И колдовать значило творить кудесы или волшбу во славу Коляды.

Поскольку в древности наши предки поклонялись солнцу, каждый этап солнечного цикла считался священным. Рождение солнца на зимний солнцеворот после самой темной и долгой ночи в году хранило мистерии и таинства солнечного бога. Жрецы Коляды – колдуны – ведали мистерию рождения солнца и несли ее людям не только на словах через кощуны, а являя чудеса.

Предсказатели судьбы назывались кобниками («чары деяху и коби зряху»), они считывали судьбу и послания богов по полету птиц.

Волхвы-хранильники занимались изготовлением оберегов и талисманов. Ковать обереги могли лишь мудрые и ведающие. Наши волхвы, как правило, носили обереги-ключи на поясе. Чем большей мистической силой обладал волхв, чем больше ему было доступно волшбы со стихиями, тем больше оберегов он имел право носить открыто на поясе.

Волхвы владели магией оборотничества, то есть меняли образ, заклинали стихии – земли, воды («водою влхъвующих»), воздуха, огня. Были волхвы-облакопрогонители, были волхвы-чародеи, работающие с водой, были волхвы земледеи и огнедеи. Жрецы, которые занимались волшбой воды, назывались русальцами. Ведающие тайны земли, деревьев и трав – земледеями.

«Он требу створи Роду на студенцы – дождя искы от него», что переводится как «он предложил требу или жертву Роду через родник, ожидая дождя от него». Заклиная воду родниковую, волхв молил у бога Рода – великого творца Вселенной – воду небесную. Кудесам волхвов-волшебников приписывалось влияние на силы природы, обеспечивающие урожай «паки волхованием жита умножаются».

Кощуны-мифы – это истории про богов, духов и людей, которые несли в себе сакральную суть бытия, подлинные мистерии.

Хоть и в общем и целом, но все-таки можно сказать, что жрецы славян – волхвы – и были первыми сказочниками. Хранители тайн стихий, богов и были первыми сказителями мифов и носителями сказочного волшебства.

Славянское слово «кощюна» полностью соответствует тому, что древние греки называли мифом. Жрецы, или волхвы-кощунники, были хранителями кощун, и их важной задачей было не только сохранить тайное знание, но и передать его потомкам. Когда после принятия христианства кощуны оказались под запретом и их изначальный смысл был искажен (напоминаю, что в наше время слово «кощунство» обозначает нечто оскорбительное, надругательство над святыней), древний смысл и тайное знание осталось спрятанным в… сказки. В такой форме, в какой нельзя было догадаться об истинном смысле, но можно было понять, разгадав код или шифр сказочного послания. Волхвы волшебными нитями вплетали в сказочные сюжеты древние знания, чтобы оставить наследие предков потомкам, чтобы знания пережили носителей этого знания и стали доступны будущим поколениям.

Волшебство – великая сила, а, как мы знаем из истории, силой хотели обладать все, и даже совсем не добрые и не хорошие люди. Поэтому задачей волхвов-кощунников было не просто передавать кощуны всем подряд, а прятать, зашифровывать, кодировать кощуны… и сказка оказалась для этого самым подходящим носителем. В условиях гонения и преследования христианством языческие волхвы вынуждены были скрывать свои знания от непосвященных. Чтобы только тот, кто достоин, кто готов, кто созрел для волшебства, смог его ощутить.

Потому, когда язычество кануло в Лету и от славянских мифов почти ничего не осталось, драгоценные крупицы волшебства, сохраненные в сказках, остались как бесценное сокровище предков. Волхвы-кощунники знали о том, что наступит время, когда великое знание придет в упадок, когда родная вера и волшебство будут преследоваться. А само слово «кощуна» станет чем-то ругательным и оскорбительным, чтобы стереть самую память о древнем знании. Вот потому-то они и закодировали древние кощуны в сказках.

В обычной сказке кощуны вроде бы и невидимы, но… если научиться читать сказку правильно, случится чудо и волшебство начнет проявляться.

Кстати, немного о словах. Ну, например: слово «правильный» происходит от корня «правь». Это означает «мир богов» по-древнеславянски. Да, тех самых, что почитали наши предки и волхвы-кощунники. Или слово «проявлять» с корнем «явь», а вот явью древние славяне называли уже наш мир – мир людей.

А знаете, почему все заклинания в сказках произносятся трижды? Потому что миров было вовсе не два. Помимо мира богов и людей, был еще один мир – мир Нави – мир потусторонний, мир духов, загробный мир. Итак, каждая, почти каждая сказка несет в себе знание о трех мирах, а если говорить правильно, то это кощуны-сказки.

Чтобы расшифровать сказку, нужно обратиться к самому древнему ее коду, тому, что было заложено в нее тогда, когда она только возникла, – кощуне или кощунословию.

Кощуна сказки – это ее сакральный смысл, ее мистический смысл. Кощунословие сказки вовсе не нечто внешнее, поверхностное рациональное. Это источник бесценного знания, волшебное сокровище, которое может пригодиться нам, потомкам, как помогало оно нашим предкам.

Ак. Рыбаков, исследователь славянских древностей, пишет о том, что восточнославянская волшебная сказка является хранительницей перемешанных между собой отголосков архаических мифов, рождавшихся еще в первом тысячелетии до н. э.

Даже утратив со временем исконные сакральные смыслы мифов-сказок, народ сохранил их содержание, потому как этот процесс поддерживала родовая память и традиция передачи из уст в уста.

Когда сказка была мифом, или Сказки, уходящие корнями в мифы славян

Колобок

(русская народная сказка о колобке)

Жили да были старик да старуха. У них не было ни хлеба, ни соли, ни кислых щей. Пошел старик по сусекам скрести, по коробам мести. Собравши немного муки, стали месить колобок. На масле смесили, на сковороде прягли и на окне студили. Колобок соскочил да и убежал.

Бежит вдоль по дорожке. Попадается ему заяц навстречу и спрашивает его:

– Куда бежишь, колобок?

Колобок ему в ответ:

Я по коробам метен,
По сусекам скребен,
В сыром масле пряжен,
На окошке стужен.
Я от деда ушел,
Я от бабы ушел,
И от тебя убегу.

И побежал колобок. Навстречу ему серенький волчок.

– Куда ты, колобок?

Колобок ему в ответ:

Я по коробам метен,
По сусекам скребен,
В сыром масле пряжен,
На окошке стужен.
Я от деда ушел,
Я от бабы ушел,
Я от зайца ушел,
И от тебя, волк, убегу.

Колобок побежал. Ему навстречу попадается медведь и спрашивает его:

– Куда ты, колобок?

Колобок ему в ответ:

Я по коробам метен,
По сусекам скребен,
В сыром масле пряжен,
На окошке стужен.
Я от деда ушел,
Я от бабы ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел
И от тебя, медведь, убегу.

Колобок побежал. Ему навстречу попадается черемная лисица, баять мастерица, и спрашивает, готовясь его слизнуть:

– Куда бежишь, колобочек, скажи мне, дружочек, мой милый свет!

Колобок ей в ответ:

Я по коробам метен,
По сусекам скребен,
В сыром масле пряжен,
На окошке стужен.
Я от деда ушел,
Я от бабы ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел,
От медведя ушел
И от тебя убегу.
Лисица говорит ему:

– Я не чую, что ты баешь? Сядь мне на верхнюю губу!

Колобочек сел, опять то же запел.

– Я еще ничего не слышу! Сядь ко мне на язычок.

Он и на язычок ей сел. Опять то же запел.

Она – хам! – и съела его.

О сказке «Колобок»

Этот сказочный персонаж не просто плод народной фантазии. Дело в том, что колобок – это ритуальное изделие из теста. Наподобие обрядовых печений «козуль» и «жаворонков» и… «современных» всеми обожаемых блинов. Его форма символизировала само красно солнышко. А точнее, солнце, которое только народилось, – маленькое и молодое. И, поскольку солнце было важнейшим из божеств, которым поклонялись славяне в древности, колобок можно назвать ритуальным солярным знаком, испеченным из теста. Потому-то слово «колобок» и имеет корень «коло» – круг. Изначально слово употреблялось как «колоб», и в наше время сохраняется в таком виде в некоторых говорах России.

Подтверждение именно такой интерпретации колобка мы находим в русских народных загадках (из собрания В. Даля): «Голубой платок, красный колобок: по платку катается, людям усмехается». Как можно понять, голубой платок – это небо, а колобок – Ярило-солнце.

Колобок Сотворь – маленький символ солнца на земле. На самом деле в этой сказке закодированы похождения божества солнца. Колобок с утра бежит по своим делам, борется с врагами, а вечером гибнет.

Понять смысл движения колобка и съедания его лисой мы сможем, обратившись к ведическому сказанию о солнечном затмении, очень близкому мифологии славян. В особых сочетаниях созвездий темный демон, согласно индийским Ведам, «заглатывает» солнце, вызывая затмение. Роль демона в сказке выполняет лиса. То есть если взглянуть на сказку «сквозь призму астрологии», то получится, что «Колобок» – это изложение мифа о солнечном затмении. Существуют также и современные версии древней мифосказки, вот одна из них.

Колобок

Попросил великий Дид Сварог Бабу Ладу:

– Испеки мне Колобок – румяный бочок.

Баба Лада по Сварожьим амбарам звездной муки набрала да и испекла Колобок. На златом масле от Велесовых коров его месила, на священном огне Сварожича пекла. Он испекся да и укатился. Покатился Колобок по Небесной Дорожке. Катится-катится, а навстречу ему – Лебедь белокрылый:

– Колобок, Колобок, я тебя съем!

И отщипнул от Колобка. Катится Колобок дальше. Навстречу ему – Ворон Воронович:

– Колобок, Колобок, я тебя съем!

Клюнул и еще кусочек отъел от Колобка. Покатился Колобок по небу дальше. Тут навстречу ему Медведь волохатый:

– Колобок, Колобок, я тебя съем!

Схватил Колобка да помял ему бока, насилу тот от волохатого ноги унес. Катится Колобок, а тут навстречу ему Волк, зубами щелк:

– Колобок, Колобок, я тебя съем!

Так ухватил Колобка зубами, что тот еле укатился. И дальше катится совсем уж крошечный Колобок. А тут как тут Лисица-чернавка в черной шубке:

– Тебя-то, Колобок, я и ждала! Прыгай, дружок, ко мне на язычок!

– Не ешь меня, Лисонька, – только успел сказать Колобок, а Лиса его – ам – и съела целиком. И только Колобка съела, как тут же и засветилась да покраснела. Была Лиса-чернавка, а стала рыжая красавка.

Дед да Баба в данной сказке предстают как древнейшие архаические силы Вселенной, олицетворенные в противоположных началах мужского и женского: Рода – Сварога и Небесной Лады. Дида (Рода – Сварога) и Бабы (Лады). Звери, которые откусывали от солнечного Колобка, – олицетворения созвездий. В славянских песнях, которые в древности являлись обрядовыми, часто встречается песенный повтор «ой дид, ой ладо». В сакрально-мифологической интерпретации Дед или Дид являлся одним из эпитетов Сварога, а Лада – его супруги. Создание же Вселенной предстает как объединение их творческих потенциалов.

Свет-Луна

(по мотивам сказки, записанной А. Афанасьевым)

Жил-был на свете царь-государь, и было у него три сына. Двое старших всему знали счет и цену, себе на уме одним словом, а вот младший Иван был словно дитя добрый и светлый душою.

Вот пришло время сыновьям жениться. Пустили царевичи по стреле. Решили: куда стрела упадет, там и найдут они свою невесту.

Пустил стрелу утром ранним старший сын, стрела его на боярский двор прилетела. Старший жену нашел на боярском дворе – знатную, статную, богатую, бровьми союзную, губами червленую. Говорить мастерицу, повелевать царицу.

Средний пустил стрелу свою в полдень, и она на купеческий двор попала. Нашел он жену на купеческом дворе с русой косой до пояса, румяными щеками, которая хорошо знала, что и сколько стоит, одним словом всему счет знала, из богатой семьи была. Умела она и себя показать, и про людей сказать.

А вот младший Иванушка пустил стрелу не утром, не днем, не вечером, а ночью темной, в самое полнолуние. Когда на озере Луна-Луница лунную дорожку проложила. Загляделся Иван-царевич на красоту луны, и полетела его стрела за тридевять земель, за леса дремучие, до самого неба, до самой луны. Попала стрела его в лунный терем, туда, где жила Луна-Луница, ночная царица, со своею дочкою.

Протянула Луна свои лучи к царевичу и подняла его ввысь в свое царство лунное. Смотрит Иван, а земля под ногами светится. Цветы все подсолнухи золотые да крины из чистого серебра (лилии). Цветы вокруг как живые, то поклонятся, то в пляс пустятся.

Встал Иван-царевич, сорвал подсолнух золотой, а в нем, как в зеркале, отражение видно. Вокруг деревья, яблони и груши красоты невиданной, все в плодах. Сорвал одно яблоко, попробовал и понял, что такого вкусного яблока в жизни не ел на земле. Один плод будто солнце красное, другой – будто месяц золотой, третьи – как часты звездочки. Смотрит – река течет. Подошел ближе, а вода в ней белая. Попробовал, а в реке-то не вода, а молоко течет. Глянул на бережок, а бережок кисельный. Попил Иван-царевич, поел, дальше пошел. Видит лужок, а на лугу коровы пасутся. А у коровок меж рогов месяц блестит, а из вымечка молоко серебряное струится. Пригляделся, видит, девица-краса – длинная коса сидит на холме пироговом, коровку доит.

Повернула девица голову, а лицо у нее светится. И платье будто из серебра, все сияет.

– Здравствуй, Ванечка, – говорит девица. – Я Луна-Луница, ночная царица, Месяцу сестра, звездочкам подруга, солнышку невестушка. Ну, как тебе в моем чертоге? Все ли по нраву?

Благодарит Иван-царевич. А она ему и говорит:

– Вот, царевич, у меня есть дочка любимая, сокровище мое ненаглядное, да только заколдована она. Зовут ее Свет-Луною. Она твою стрелу в мое царство привела. И расколдует ее только чистый сердцем человек, который полюбит по-настоящему. Потому-то я тебя сюда и пустила. Ты не пугайся только ее вида, после узнаешь, какова она на самом деле. А пока общайтесь и друг друга узнавайте.

Пришла в терем Свет-Луна, глядит Иван-царевич, а она маленькая, сухонькая старушонка, против нее Луна-Луница, мать ее, – краса-девица. Не может Иван-царевич удивления скрыть своего. Волосы у Свет-Луны седые как лунь, кожа морщинами покрыта, словно яблоко печеное, а глаза ясные, чистые, молодые, как небо голубое, ясное.

– Ну, – говорит ему Свет-Луна, – пойдем, покажу тебе наше царство, где мы с маменькой живем.

Стали они вместе по луне ходить-бродить. Узнал Иван-царевич от Свет-Луны о лунных травах, цветах и деревьях, стали собирать они лунные каменья-самоцветы, научился играть Иван-царевич на рожке лунные песни, разучил песни лунных птиц. Так хорошо ему на луне было, как нигде на земле. Да только позвала их мать Луна-Луница и велела на землю отправляться. Вот они и пошли вниз на землю по лунной тропинке, за руки взявшись. А напоследок Луна-Луница сказала Ивану, что, если он не расколдует Свет-Луну, больше ее никогда не увидит и в лунное царство не вернется.

Вот дошли они до царства Ивана-царевича. И представил царский сын невесту отцу своему. Подивился царь, подивились братья, что невеста младшего брата старше самого царя-батюшки, посмеялись да и разошлись. Стоит старший брат со своею красой-женою боярыней, стоит средний брат со своею купчихою, и стоит наш Иванушка со своею старушонкою.

Велел царь всем невесткам сшить к утру ему по рубашке, которая царя достойна. Вот разошлись все по своим дворцам-покоям дело свое делать, царю рубашки шить. Старшие шили-шили, да ничего особенного не нашили. А старушка Свет-Луна полотно выткала, сшила рубашку не простую, а царскую, взяла серебряную иголку, вдела в нее нити лунного света да и расшила ту рубаху кринами белыми, месяцами серебряными, луницами бриллиантовыми. И такую красоту сшила, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Стали поутру невестки свои рубахи царю показывать, да только двум старшим и гордиться нечем. А вот Свет-Луна как рубаху свою показала, так все вокруг от нее засияло. Подивился царь-батюшка, надел рубаху и снимать не хочет. Все вокруг на такое налюбоваться не могут.

На другой день дал царь задание невесткам, чтобы они ему ковер выткали. Старшие невестки ткали ковры, ткали, да ничего особенного не наткали. А Свет-Луна решила соткать ковер, как у матушки ее в лунном царстве. Села за станок, подобрала нитей лунных серебряных и золотых солнечных и у звездочек частых бриллиантовых искр набрала. Все в станок заправила и давай ткать. Ткала-ткала и такую красоту наткала, что ни в сказке сказать, ни пером описать. На ковре небо синее, а по небу луна и звезды раскинулись, все светом сияют, крины белоснежные головки свои протянули, словно в саду Ирийском, и все узоры будто живые плывут. К утру Свет-Луна ковер и соткала.

Поутру пришли невестки во дворец. Царь посмотрел на их ковры и говорит:

– У старшей невестки ковер и на кухню не годится, у средней и того хуже, а вот Свет-Луна такой ковер соткала, что на него только глядеть не наглядеться.

Повесили ковер Свет-Луны в царских покоях.

На третий раз повелел царь невесткам испечь каравай праздничный. Старшие невестки тесто месили-месили, каравай лепили-пекли, да только ничего путного у них не вышло. У старшей подгорело, у младший не допеклось. Одним словом, похвастать нечем. А вот Свет-Луна времени даром не теряла. Подошла она к окошечку, глянула на свою матушку Луну. Насыпала муки белой, налила водицы ключевой, кинула дрожжей и говорит:

– Подымайся, тесто, да не простое, а волшебное, такое, как у моей матушки Луны-Луницы, на живой водице, на лунном свете, на доброй примете. Пекись, каравай, белый, мягкий, рыхлый, вкусный. Слово мое заговоренное, Луною-Луницей озаренное.

Украсила Свет-Луна каравай пшеничными косами, колосками, цветками, теремами узорчатыми, окошками створчатыми.

Поутру принесли невестки свои караваи к царю-батюшке. Глянул царь на караваи и сразу два первых от старших невесток на двор свиньям. А на каравай, что Свет-Луна испекла, не может налюбоваться, не может наесться. Задумались старшие братья и их жены, как такая старушонка могла столько красоты сделать – и рубаха у нее лучшая, и ковер лучший, и каравай ее на славу удался! Стали старшие Ивану и его жене завидовать, косо глядеть.

Решил царь пир собрать на весь мир и велел всем невесткам и сыновьям на пир тот приехать. Свет-Луна сказала своему мужу, что приедет позже, чтобы он не волновался. Братья с женами уж сидят на пиру, угощаются, а Иван все свою ненаглядную ждет.

Как часы пробили полночь, ко дворцу подъехала карета. И выходит из нее не старушка седовласая, а такая красавица, что всем на диво. Во лбу луна сияет, под косою месяц блестит. Платье на ней звездами вышито, кокошник бриллиантами горит. Идет она, будто лебедь белая плывет, все собою освещает. Все на нее дивятся. Никто понять не может, откуда такая красавица. А она к Ивану подходит и рядом садится. Говорит:

– Это я, Ваня, твоя молодая жена Свет-Луна.

Сидит Иван – не ест, не пьет, на свою жену глядит, глаз не отводит. Понял, что теперь не готов с ней ни на миг расстаться. Поплясали на пиру, поели, повеселились и домой отправились. А дома хотела Свет-Луна снова старушонкой обернуться, стала искать свою луницу серебряную, а Иван луницу в озеро забросил. Заплакала Свет-Луна, рассердилась и говорит:

– Мне, Иван, осталось совсем немного до молодого месяца дотерпеть, и колдовство бы закончилось, навеки осталась бы я с тобою, а теперь придется мне тебя оставить.

Ударилась Свет-Луна оземь, обернулась белою совою и улетела.

Пошел Иван-царевич по дорогам плутать, ненаглядную свою искать. Шел-шел, до дремучего леса дошел. В том лесу жила Баба-яга – костяная нога. Она его и спрашивает:

– Куда идешь, царевич, чего ищешь?

Рассказал ей Иванушка, что идет по белу свету, ищет свою жену-красавицу Свет-Луну. А Баба-яга и говорит ему, что не надо ее искать, так как сегодня ночью Свет-Луна сама прилетит. Накормила царевича Баба-яга, напоила и научила. Вот дождался Иван-царевич полночи и услышал, как поднялся шум и гам. Тысячи крыльев летели-хлопали. И вот среди всех увидел он белую сову. Была та сова огромная, самого орла больше, а в лунном свете сияла ярче серебра. Баба-яга велела ему ее схватить, да только легко сказать, да нелегко сделать. Сова его клювом ударила, крыльями с ног сбила, глазами ослепила. Не смог Иван белую сову удержать. Заплакал и поутру дальше пошел. Сказала ему Баба-яга, что живет теперь Свет-Луна в башне колдуна Позвизда, который ее заколдовал. Но только башня эта на самом краю света. Идти придется далече. А прежде надо ему у ее старшей сестры побывать и ума-разума набрать. И отправился Иван-царевич к старшей сестре Бабы-яги в дремучий лес. Шел он, шел и наконец добрался. В том лесу жила Баба-яга – костяная нога. Она его и спрашивает:

– Куда идешь, царевич, чего ищешь?

Рассказал ей Иванушка, что идет по белу свету, ищет свою жену-красавицу Свет-Луну. Ну, ему Баба-яга и говорит:

– Пока ума и сил не наберешься, Свет-Луны тебе не видать. Она девица не простая, дочка самой Луны-Луницы, колдуном Позвиздом околдованная. Хотел колдун на ней жениться, но Свет-Луна ему отказала, за что он ее в старуху превратил на три года, луницу ее заговорил. И расколдовать ее может только чистая любовь, когда срок колдовства истечет. Если же раньше времени луницу потерять, то чары и вовсе не снять. А ты ее луницу в озеро кинул. Иван-царевич, на меня не обижайся, но ты не готов ни с колдуном, дедом Позвиздом, тягаться, ни Свет-Луну спасать, уж больно слаб, мал и глуп. Надобно тебе прежде самому измениться. Вот тебе двенадцать бочек меду, двенадцать хлебов, двенадцать бочек солонины. Ешь, а как съешь, ляжешь на двенадцать месяцев спать-почивать.

Съел Иван, что мог, а что не мог, оставил. Говорит ему Баба-яга – костяная нога:

– Пойдем в самую чащобу лесную, во владенья лешего, будешь спать в лесу, сил набираться, от слабости избавляться.

Пришли они с Бабой-ягой к лешему, стали за Ивана просить, дары лешему оставили. Вот леший и расщедрился и медвежью берлогу Ивану подобрал пустую. Иван-царевич туда спать и завалился. Леший и Баба-яга его листьями засыпали, можжевельником завалили, заклятиями заговорили. Сказала ему Баба-яга, как год пройдет, так она его и разбудит, не раньше.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Двенадцать месяцев прошло-пролетело. Весна в лес пришла. А Баба-яга пришла в медвежью берлогу будить Ивана. Разбудила-растолкала, с собою увела. Весну и лето красное провел Иван во владениях лесной ведуньи. Он и стрелял-охотился, и лес валил, и огород городил, и волшбе учился, да чего он только не делал. А Баба-яга – костяная нога его наставляла, во всем ему помогала. Был Иван царевичем, а стал богатырем.

А как пришла осень златая, в месяц вересень-сентябрь говорит ему Яга:

– Вот тебе семь баранов, семь бочек меда, семь хлебов. Как все съешь и выпьешь, снова пойдешь в берлогу спать – сил набираться.

Как велела Баба-яга, так Иван-богатырь и сделал. Снова он в берлогу спать завалился на долгих семь месяцев. Пока в лес весна не пришла. А по весне снова его Баба-яга разбудила. Велела Яга ему для начала найти волшебную луницу жены его Свет-Луны. Без той луницы нельзя было ему к ней воротится. Ударился Иван оземь, обернулся лебедем и полетел к озеру, что возле его дворца раскинулось. Как долетел лебедь, так бросился в воды и обернулся щукою. Та щука по дну озера плавала-ныряла, пока луницу волшебную не нашла, не достала. А как нашла, снова стала лебедем, и в лесные угодья к Бабе-яге Иван вернулся богатырем. Как увидела Баба-яга, что нашел Иван богатырь луницу, так дала ему с собой острый меч – врагов головы с плеч и указала, куда идти, чтобы в терем колдуна Позвизда прийти. Шел-шел Иван-богатырь, много дорог исходил, пока не нашел терем колдуна Позвизда. Глядит, а терем на высокой горе. А вокруг сады раскинулись, озера горные, с чистой, как роса небесная, водой, а в садах птицы волшебные не только дивно поют, но и голосами человечьими разговаривают, в озерах русалки-мавки хохочут, плещутся, кувшинки рвут, из деревьев берегини-духи выходят, хороводы водят.

Стал Иван на гору взбираться. Говорят ему берегини деревьев:

– Не подымайся в гору, Иван-богатырь, не ходи в терем Позвиздов, оставайся с нами. Все у тебя будет, кроме жены Свет-Луны, счастлив будешь.

– Нет, – отвечает Иван, взбираясь все выше и выше. – Мне моя жена нужна, Свет-Луна!

Идет Иван дальше. А навстречу мавки-русалки. Говорят ему русалки-мавки:

– Нет, – отвечает Иван, взбираясь все выше и выше. – Мне моя жена нужна, Свет-Луна!

Идет Иван дальше. А навстречу птицы волшебные. Говорят ему птицы ирийские:

– Нет, – отвечает Иван, взбираясь все выше и выше. – Мне моя жена нужна, Свет-Луна!

Так дошел Иван-богатырь до самой вершины, туда, где стоял терем колдуна Позвизда, где его любимая жена была заколдована и спрятана. Поднял тогда Иван луницу вверх, стал жену свою призывать. Да только не Свет-Луна вышла на его зов, а злобный Позвизд. Стало Ивана ветром с горы сдувать. Он заклятия прошептал, которым его Баба-яга научила, и ветер заговорил-успокоил. Да не тут-то было. И без ветра накинулся на него Позвизд, стал его рубить-валить, в когти схватил, под самое небо унес. Долго Иван-богатырь бился с Позвиздом, от рассвета до заката боролись, пока волшебным мечом колдуну голову не отсек богатырь. Тогда пали они оба на землю: Иван как перышко, а Позвизд как мешок с костями. Иван кости его сжег, а пепел по ветру развеял. Так и пришел колдуну Позвизду конец. А в тереме его много всякого народу мучалось-страдало. Всех Иван освободил, на волю вольную отпустил. Все двери в тереме Иван отворил, все замки разрубил, а когда в самую высокую башенку зашел, там сидела его любимая жена. Увидел он ее седой сгорбленной старушечкой, в уголке сидящей у окошечка. Сразу ее обнял, луницу ее вернул волшебную. А как луницу ей вернул, стала она молодицей, красавицей писаной, каких свет не видывал. Так он ее и расколдовал. А как расколдовал Иван жену, решили они вдвоем в царство матушки Луны отправиться. На земле, в царстве Иванова отца, было кому оставаться, а там, на луне, им вдвоем было в былые времена до того хорошо, что они туда и вернулись. Говорят, до сих пор там живут. Молоко из молочных рек пьют, кисельные бережочки и пироговые холмы откусывают, с цветами разговаривают да на землю поглядывают.

О сказке «Свет-Луна», или Как попасть в царство грез наяву

Луна, или Луна-Луница, была для наших предков загадочной, таинственной и мистической планетой. Причем месяц и луна были самостоятельными персонажами. Лунные лучи могли как помочь, так и навредить. Однако луна всегда была символом магии и волшебства.

Славяне считали, что нельзя спать так, чтобы на тебя светил во время сна неполный угасающий месяц. Иначе будет болеть голова и все из рук будет валиться. А еще нельзя в месяц было тыкать пальцем. А то и палец мог отпасть. Убывающую луну называли гнилушей, ущербом, ущербной. И верили, что никаких важных дел в это время начинать нельзя, ничего не удастся, не получится, не выйдет.

Белорусы боялись, что такой убывающий месяц «засветит ребенка» и тот начнет болеть. Сербы и македонцы считали, что убывающий месяц пьет из людей жизненную силу.

А о том, жив ушедший на войну или отправившийся в путешествие родственник, узнавали, глядя на месяц. Если человек был жив, то его образ появлялся рядом, а если нет, то этот образ показывал убывающий месяц.

Бытовало поверье, что убывающий месяц протягивает умершим душам дорожку на небо. А вот исчезнувший в новолуние месяц, согласно верованиям славян, отправлялся прямо в мир Нави и освещал загробный мир. Поэтому часто в заговорах вопрошали: «Был ли ты, месяц, на том свете? Видел ли ты тех, кто ушел?»

Также в заговорах месяц часто упоминается как хозяин неба, князь ночи, иногда и мужем солнца. Также месяц величали ясным, золотым, рогатым, Месяцем Месяцовичем.

Свет месяца, по верованиям славян, поднимал из воды души утопленников и духов вод – русалок. И те и другие выходят из воды и сидят на прибрежных ветвях верб. Южнославянские и украинские ведьмы могли ворожбой своей месяц с неба сбрасывать на землю. Таких колдуний называли «месечарки». И даже молоко у чужих коров такой месяц колдуньям помогал выдаивать. А сам месяц мог превращаться в корову или быка. «Я – женщина, а ты – месячина, я внизу, а ты – наверху», – говорила ведьма.

Лунный цикл с глубокой древности был связан с женским началом. В то время как месяц ясный часто выступал как добрый молодец, удалой, красивый и сильный. Славянки носили украшения луницы – символы месяца-луны из металлов и камней, которые помогали настроить женскую энергию на правильный лад.

Итак, главный герой сказки, чтобы найти спутницу жизни, пускает стрелу, и… она долетает до самой луны. Что показывает, насколько высоко и далеко могут завести человека его мечты. Сама ночная царица Луна-Луница ловит его стрелу и по лунной дорожке приводит героя в свой чертог. Она не кто иная, как мать главной героини Свет-Луны. Свет-Луна – заколдованная царевна лунного царства, которая, будучи молодой красавицей, обречена проводить время в образе седоголовой старушонки. Конечно, этот образ удивляет. Откуда он мог взяться? Но все объясняют лунные фазы. Как мы знаем, Луна рождается, растет, стареет и умирает, становясь черной, то есть пропадая с неба. А потом все начинается заново. Старушонка с белыми волосами не кто иная, как старая луна.

И впервые Иван-царевич встречает свою возлюбленную именно в таком образе. Пироги печет волшебница Свет-Луна лучше земных жен, рубашки шьет такие, что не наглядеться, ковры ткет царские. Да и сама она, когда приняла свой настоящий образ, писаная красавица, каких свет не видывал.

Символ Свет-Луны – серебряная луница, которую Иван забрасывает в озеро, надеясь снять заклятие. Да только невозможно одолеть колдовство незнанием. Иван только все осложняет. Свет-Луна обращается в белую сову и улетает, а в жизни Ивана наступает новый переломный этап, когда ему приходится отправиться в путь-дорогу, чтобы исправить сделанное и вернуть свою любимую. И все это займет не один месяц.

Главным помощником героя, а точнее, главной помощницей становится Баба-яга. Хранительница волшебства, которая делает из царевича богатыря. Иван учится быть не только добрым, но мудрым и сильным. Так как без этих качеств злодея Позвизда никак не победить.

И одним из самых важных в сказке «Свет-Луна» является то, что Свет-Луна и Иван-царевич после своей встречи выбрали своим местом жительства вовсе не земное царство отца Ивана-царевича, а волшебное лунное царство грез. Полетели туда, где реки молочные, берега кисельные и цветы пляшут. То есть, как и в кощуне «Луна», герои предпочли волшебство реальности, грезы обыденности.

Солнцева сестра

В некотором царстве, далеком государстве жил-был царь с царицей, у них был сын Иван-царевич, с роду немой. Было ему лет двенадцать, и пошел он раз в конюшню к любимому своему конюху. Конюх этот сказывал ему всегда сказки, и теперь Иван-царевич пришел послушать от него сказочки, да не то услышал.

– Иван-царевич! – сказал конюх. – У твоей матери скоро родится дочь, а тебе сестра. Будет она страшная ведьма, съест и отца, и мать, и всех подначальных людей. Так ступай попроси у отца что ни на есть наилучшего коня – будто покататься – и поезжай отсюда куда глаза глядят, коли хочешь от беды избавиться.

Иван-царевич прибежал к отцу и сроду впервой заговорил с ним. Царь так этому возрадовался, что не стал и спрашивать, зачем ему добрый конь надобен. Тотчас приказал что ни на есть наилучшего коня из своих табунов оседлать для царевича. Иван-царевич сел и поехал куда глаза глядят.

Долго-долго он ехал. Наезжает на двух старых швей и просит, чтоб они взяли его с собой жить. Старухи сказали:

– Мы бы рады тебя взять, Иван-царевич, да нам уж немного жить. Вот доломаем сундук иголок да изошьем сундук ниток – тотчас и смерть придет!

Иван-царевич заплакал и поехал дальше. Долго-долго ехал. Подъезжает к Вертодубу и просит:

– Прими меня к себе!

– Рад бы тебя принять, Иван-царевич, да мне жить остается немного. Вот как повыдерну все эти дубы с кореньями – тотчас и смерть моя!

Пуще прежнего заплакал царевич и поехал все дальше да дальше. Подъезжает к Вертогору, стал его просить, а он в ответ:

– Рад бы принять тебя, Иван-царевич, да мне самому жить немного. Видишь, поставлен я горы ворочать: как справлюсь с этими последними – тут и смерть моя!

Залился Иван-царевич горькими слезами и поехал еще дальше.

Долго-долго ехал. Приезжает наконец к Солнцевой сестрице. Она его приняла к себе, кормила-поила, как за родным сыном ходила. Хорошо было жить царевичу, а все нет-нет да и взгрустнется: захочется узнать, что в родном дому деется. Взойдет, бывало, на высокую гору, посмотрит на свой дворец и видит, что все съедено, только стены осталися! Вздохнет и заплачет. Раз этак посмотрел да поплакал – воротился, а Солнцева сестра спрашивает:

– Отчего ты, Иван-царевич, нонче заплаканный?

Он говорит:

– Ветром в глаза надуло.

В другой раз опять то же. Солнцева сестра взяла да и запретила ветру дуть.

И в третий раз воротился Иван-царевич заплаканный, да уж делать нечего – пришлось во всем признаться, и стал он просить Солнцеву сестрицу, чтоб отпустила его, добра молодца, на родину понаведаться. Она его не пускает, а он ее упрашивает. Наконец упросил-таки, отпустила его на родину понаведаться и дала ему на дорогу щетку, гребенку да два моложавых яблочка: какой бы ни был стар человек, а съест яблочко – вмиг помолодеет!

Приехал Иван-царевич к Вертогору, всего одна гора осталась. Он взял свою щетку и бросил во чисто поле: откуда ни взялись – вдруг выросли из земли высокие-высокие горы, верхушками в небо упираются, и сколько тут их – видимо-невидимо! Вертогор обрадовался и весело принялся за работу.

Долго ли, коротко ли, приехал Иван-царевич к Вертодубу, всего три дуба осталося. Он взял гребенку и кинул во чисто поле: откуда что вдруг зашумели, поднялись из земли густые дубовые леса, дерево дерева толще! Вертодуб обрадовался, благодарствовал царевичу и пошел столетние дубы выворачивать. Долго ли, коротко ли, поехал Иван-царевич к старухам, дал им по яблочку. Они съели, вмиг помолодели и подарили ему платочек: как махнешь платочком – станет позади целое озеро!

Приезжает Иван-царевич домой. Сестра выбежала, встретила его, приголубила.

– Сядь, – говорит, – братец, поиграй на гуслях, а я пойду обед приготовлю.

Царевич сел и бренчит на гуслях. Выполз из норки мышонок и говорит ему человеческим голосом:

– Спасайся, царевич, беги скорее! Твоя сестра ушла зубы точить.

Иван-царевич вышел из горницы, сел на коня и поскакал назад, а мышонок по струнам бегает: гусли бренчат, а сестра и не ведает, что братец ушел. Наточила зубы, бросилась в горницу, глядь – нет ни души, только мышонок в нору скользнул. Разозлилась ведьма, так и скрипит зубами, и пустилась в погоню. Иван-царевич услыхал шум, оглянулся – вот-вот нагонит сестра. Махнул платочком – и стало глубокое озеро. Пока ведьма переплыла озеро, Иван-царевич далеко уехал.

Понеслась она еще быстрее… вот уж близко! Вертодуб угадал, что царевич от сестры спасается, и давай вырывать дубы да валить на дорогу целую гору накидал! Нет ведьме проходу! Стала она путь прочищать, грызла, грызла, насилу продралась, а Иван-царевич уж далеко. Бросилась догонять, гнала-гнала, еще немножко, и уйти нельзя. Вертогор увидал ведьму, ухватился за самую высокую гору и повернул ее как раз на дорогу, а на ту гору поставил другую. Пока ведьма карабкалась да лезла, Иван-царевич ехал да ехал и далеко очутился.

Перебралась ведьма через горы и опять погнала за братом… Завидела его и говорит:

– Теперь не уйдешь от меня.

Вот близко, вот нагонит! В то самое время подскакал Иван-царевич к теремам Солнцевой сестрицы и закричал:

– Солнце, солнце! Отвори оконце!

Солнцева сестрица отворила окно, и царевич вскочил в него вместе с конем.

Ведьма стала просить, чтоб ей выдали брата. Солнцева сестра не выдала. Тогда говорит ведьма:

– Пусть Иван-царевич идет со мной на весы, кто кого перевесит. Если я перевешу – так я его съем, а если он перевесит – пусть меня убьет!

Пошли. Сперва сел на весы Иван-царевич, а потом и ведьма полезла, только ступила ногой, так Ивана-царевича вверх и подбросило, да с такою силою, что он прямо попал к Солнцевой сестре в терема, а ведьма-змея осталась на земле.

О сказке «Солнцева сестра». Сестра-жизнь, сестра-смерть и Иван-Царевич, который ищет свою правду

В этой сказке самой важной стихией является стихия воздуха. Однако поскольку название сказки «Солнцева сестра» говорит об астральном персонаже, коим является небожительница – сестра солнца, а сказок о небесных светилах не так-то и много, я все-таки решила отнести ее к данной главе. Ну, а теперь обо всем по порядку. Стихия воздуха удивительная, и самая легкая, и самая быстрая, поистине летящая. Сказки этой стихии даже если не дадут человеку крылья, то все равно научат его тому, как стать легче или как разом избавиться от беды или проблемы. У воздуха всегда все быстро и легко! И сказка «Солнцева сестра» как раз наглядно этот принцип иллюстрирует.

Итак, все начинается с того, что Иван – немой сын царя, однако сказка, рассказанная конюхом, о том, что у него родится сестра – страшная ведьма, возвращает главному герою речь. И он просит дать ему коня, чтобы покинуть родное царство. Герой убегает, покидает родные края, чтобы спастись от своей сестры. Такая позиция динамичным и легким на подъем людям стихии воздуха стрибожичам (в астрологии это Водолей, Близнецы и Весы) очень даже свойственна. Если что-то не так, воздуху срочно нужно менять жизнь – обстоятельства, условия и т. д. Убегая, Иван-царевич отчаянно пытается к кому-то прибиться, «наезжает на двух старых швей и просит, чтоб они взяли его с собой жить. Старухи сказали:

Иван-царевич заплакал и поехал дальше. Долго-долго ехал. Подъезжает к Вертодубу и просит:

– Прими меня к себе!

– Рад бы тебя принять, Иван-царевич, да мне жить остается немного. Вот как повыдерну все эти дубы с кореньями – тотчас и смерть моя!»

То есть Иван-царевич ищет безопасное и уютное место для жизни, ищет своих людей, свое место, он во что бы то ни стало хочет спастись. Но ни старухи-женщины, которые уже прожили свою жизнь, ни Вертодуб, представитель противоположной воздуху стихии – стихии земли, не могут его принять и помочь.

К тому же Иван не остался защищать родителей или родину, как это бы сделал, например, правильный богатырь стихии земли. Он бросается в бега, причем в одиночку. И тут Иван сталкивается с ужасной реальностью жизни: все, с кем он хочет построить свою жизнь, свое будущее, говорят ему о скоротечности жизни, он том, как хрупка жизнь человека и как сильно она зависит от судьбы, как преходящи и временны люди в мире Яви. Люди – смертны, а его сестра-ведьма как раз и есть олицетворение самой смерти.

Ивану повезло в том, что он наконец-то встретил ту, с кем он может жить, а не умирать, и это еще одна сестра, только на этот раз олицетворение жизни, а не смерти. Это Солнцева сестра, его спасительница и благодетельница. И самое главное – Солнцева сестра не человек, не представитель мира людей или земного мира, она настоящая небожительница, обитательница высшего мира Прави, небес. Солнцевой сестрой русские народные сказки иносказательно называют Зарю-Заряницу, которая появляется на небе утром и вечером. И которая является отчасти сказочным, а более мифологическим персонажем, ведь в давние времена наши предки ей поклонялись. До сих пор сербы, описывая красивую девушку, называют ее «солнцевой сестрой». Имя этой Солнцевой сестры часто встречается в народных заговорах: «Зоря-Зоряница, красная девица, полунощница». Обращаясь к ней смотрели, как правило, на восток – туда, откуда солнце встает. А в песнях к ней обращались так:

Продолжить чтение