Три рулона свободы

Не ищи здесь героя – ищи выжившего.

Не ищи смысла – ищи гречку.

Это Гонзо. Это супермаркет в аду. И я был там.

Супермаркет. Обычный день.

«Я и магазин»

Воскресенье.

День, когда Бог отдыхал, а люди – нет. Люди ломились в гипермаркет, как в ковчег: с колясками вместо вёсел, с глазами – как у диких животных, спасающихся от наводнения.

Я не хотел туда идти.

Но холодильник дышал на меня запахом пустоты, и желудок подписал ультиматум. В бой! Входные двери разъехались, как челюсти безумного кита, и я шагнул внутрь.

Сначала было тепло и пахло хлебом.

А потом – люди.

Толпы.

Плотные, разгорячённые, как тесто на дрожжах.

Каждый с тележкой, каждый с миссией, и все с яростью в глазах. Они не смотрели друг на друга – только сканировали: скидка, акция, мясо, туалетная бумага, бухло.

Я потерял счёт времени у полок с крупами.

Овсянка была окопана бабушками.

Гречка уже погибла в первых минутах сражения. Женщина в пёстрой куртке устроила дуэль за последнюю пачку риса.

Она шипела, как кот. Я шипел в ответ.

Но она была быстрее. Я уступил – не потому что, добрый, а потому что видел: у неё в глазах была готовность умереть.

Детский отдел – как зона боевых действий после авиаудара.

Разорванные упаковки, брошенные игрушки, плачущие дети, взрослые с лицами, выжженными стрессом.

Мальчик лет пяти ел банан прямо в тележке и смотрел на меня, как будто знал: я не из их мира.

Я кивнул ему. Он кивнул в ответ. Два чужака среди безумцев.

Мясной отдел пах мясом и отчаянием.

Где-то спорили о сосисках.

Мужчина в костюме – зачем ты в костюме, брат? – выкрикивал про "неправильную цену" и "оскорбление личности".

Продавщица смотрела на него, как на человека, потерявшего рассудок ещё при входе.

Может, так и было.

Может, мы все теряли себя здесь – по кусочкам, как сдачу.

Я стоял в очереди сорок минут.

Передо мной пара – спорила, сколько молока нужно.

Позади – женщина с тележкой, полной энергетиков и кошачьего корма. Я не спрашивал.

Я уже ничего не спрашивал.