Шкаф воспоминаний

Пролог

– Она… она просто исчезла. – Женщина заикнулась, будто проглотила воздух. Губы дрожали, подбородок вздрагивал. – Не выходила из квартиры. Я бы услышала. Она всегда хлопает дверью. Ну, как слон, честное слово…

На пороге пахло сыростью и чужим терпением. Полиция стояла в два силуэта: один молча записывал, второй вглядывался в неё, как будто хотел что-то выудить из складок мимики, из тех мелких жестов, что выдают больше, чем слова.

– Вы говорите, она вела себя странно накануне?

– Да, – кивнула мать. Она слишком резко втянула воздух. – Бредила. Говорила, что кто-то ходит по дому. Что кто-то… шепчет. У неё были… ну, припадки раньше. Не психоз, конечно. Просто… Понимаете, она могла быть под чем-то. Сейчас же все что-то принимают. Таблетки эти дурацкие. Траву. Или хуже.

– А когда вы видели её в последний раз?

– Ночью. Поздно. Я услышала, как она разговаривает в своей комнате. С кем-то. – Женщина попыталась рассмеяться, но звук вышел рваным, фальшивым. – Сама с собой, может быть. Но… она напугала даже жильца. У нас молодой человек комнату снимает. Сказал, что она будто не узнала его.

Один из полицейских нахмурился. Второй продолжал молча водить ручкой по блокноту.

– Она боялась чего-то? – спросил первый.

– Я не знаю. – Голос женщины стал тише. Она замолчала, будто проглотила лишнее.

Они обыскали всю квартиру. Обычная двушка – немного пыльная, с тусклым светом. В спальне девушки – пусто. Ни записок, ни следов борьбы. Всё на месте. Только будто… слишком на месте. Слишком аккуратно. Как будто она просто… вымерла из пространства.

Когда хлопнула дверь и голоса полицейских стихли в подъезде, мать осталась одна. Она стояла в коридоре, цепляясь руками за подол халата, не дышала. Только спустя минуту шагнула к стене и прислонилась лбом к дверце большого старого шкафа в прихожей. Сначала тихо всхлипнула.

А потом разрыдалась. Громко, хрипло, беззвучно прося у чего-то внутри этого шкафа, чтобы это всё оказалось сном. Шкаф не ответил.

Глава 1. “Лимонный чай и тени”

На кухне было тепло. Старый холодильник гудел, как пчела в банке. Над плитой висело пятно от когда-то сбежавшего борща. В старых домах ночь звучит иначе.

Вода в трубах вздыхает, словно тяжело дышит в темноте кто-то, у кого не осталось слов. Капает кран – будто считает минуты.

Тени – это не просто отсутствие света. Это память.

Я сидела с ногами в кресле-коконе и пила чай. Чай был лимонный. С медом. Горло дергало с каждым глотком, но это даже нравилось – как будто боль подтверждала, что я здесь, живая, своя. Мне было жарко и весело. Даже немного волшебно. Горел приглушенный свет лампы, которую прибили к стене под потолком специально для цветов с огромными побегами. Их листья отражались в кружке чая. Той ночью я наслаждалась тишиной, уютом и одиночеством.

Я совершенно точно не боялась.

Пока…

Где-то на границе поля зрения промелькнуло что-то.

Платье? Тень? Блик?

Я повернулась – и тут же пожалела.

Потому что что бы это ни было, оно смотрело прямо на меня.

Из открытого дверного проёма кухни на меня смотрело… отсутствие.

Чернота, плотная, как шерсть. Невидимая, но ощущаемая.

Я встала. Медленно.

Потом быстро.

Потом – уже была на балконе, в носках, со стуком в ушах и чайной ложкой, зажатой в кулаке, как оружием.

Глава 2. “История, которую стоит напечатать”

Я просидела на балконе, кажется, больше часа.

Сначала дрожала, кутаясь в тонкую кофту и прислушиваясь к каждому шуму. Потом сердце стало биться реже, дыхание выровнялось, а реальность – всё такая же странная и туманная – будто растянулась и растеклась вокруг.

А потом… стало смешно.

Настоящий смех, не нервный. Такой, как у тебя вырывается, когда ты читаешь плохую страшилку и вдруг осознаёшь, что боишься бумажного чудовища.

– Ну и хрень, – сказала я вслух, сама себе, – просто… хрень.

Мне стало легче.

Вернулась в кухню. Взяла мамину книгу – ту самую, которую читать было нельзя.

Кресло-качалка под моим весом скрипнула – это был один из тех звуков, который будто говорит тебе: "Ты дома. Ты в порядке."

Я читала. Не помню что. Буквы плыли, словно кто-то капнул в страницы сиропа.

Но внутри, за всем этим… пульсировала одна мысль:

Это нужно записать.

Не забыть.

Не выкинуть, как сон.

Напечатать.

История, в которой ты испугалась настолько сильно, что перестала бояться.

Я бы даже назвала её «Как я встретила монстра и чуть не обоссалась».

Или что-то поизящнее.

Когда я услышала, как за дверью скрипнула половица – я уже была в спокойствии.

Но не готова к тому, что произойдёт дальше.

Глава 3. “Мама”

Я услышала, как в спальне скрипнула кровать.

Значит, мама проснулась.

Я почему-то сразу подумала – надо рассказать.

Не потому что верила, что она поможет. А потому что это было по-настоящему.

Что-то было. Что-то чужое. Что-то, что трогало меня руками.

Я встала, аккуратно положила книгу обратно на стол.

Дверь в спальню была приоткрыта. Свет из кухни лёг полосой на тёмный пол.

– Мам…

Она уже сидела, поправляя волосы.

– Чего ты, блин, шарахаешься тут ночью? – раздражённо.

– У меня… что-то странное было. Я сидела на кухне, и… – я запнулась.

– Это не твоя книга, между прочим, – перебила она. – Сколько раз тебе можно говорить – не трогай мои вещи.

– Мама… меня чуть не схватила какая-то херня в коридоре! Я серьезно…

– Что?! Ты обдолбалась, что ли? – она уже не просто раздражена – она в гневе. – Ты себя слышишь вообще? Хрень какую-то несёшь.

Я стою, молчу.

Пытаюсь объяснить.

– Мне страшно было. Реально. Я сидела… и вдруг…

– Мне страшно, мне страшно! Господи, сколько можно ныть! – у неё уже на лице гримаса отвращения.

– Ты сама себе всё придумала. Как всегда. Лечиться тебе надо.

Эта фраза…

Знакомая. Как укол.

В ней – тысячи прошлых лет, когда я приходила с вопросом, с болью, с надеждой на «обнять», а получала только это:

Ты псих.

И всё.

Всё внутри сжимается.

Слова распадаются.

А потом поднимается что-то – старое, горячее, разъярённое.

– Спасибо, мам, – говорю я. – Спасибо, как всегда.

И ухожу.

Глубоко в себя. В коридор. В темноту.

Я хочу выйти отсюда. Из квартиры. Из жизни. Из всего.

Я открываю шкаф.

Тянусь за курткой.

И в тот момент, когда пальцы касаются рукава…

Меня хватают.

Из темноты между зимними куртками выныривает рука – не человеческая, серая, с когтями.

Она сжимает запястье с такой силой, что я вскрикиваю.

– МАМА!

В ответ – крик. Но не помощи.

– Ты совсем поехала?! Перестань визжать, с ума сойти можно!

Я вырываюсь.

Я в слезах.

Я бегу.

В темноте между хлопающими дверями и трясущимися стенами слышу только своё собственное:

"Я здесь одна. Я сама. Только я." А впрочем: на что я вообще рассчитывала? Так было всегда…

Глава 4. “Ледяная лестница”

16 лет назад

Холодный ветер швыряет снежинки мне в лицо – они впиваются в кожу, как крошечные осколки стекла. Я едва держусь на ногах. Всё вокруг – белёсое, серое, немое. Небо низкое, словно хочет раздавить меня своим тяжестным молчанием.