Админрайтс

Глава первая

После яркого весеннего солнца подъезд казался особенно тёмным, и меня, как мотылька, потянуло к мерцающему приятным зелёным светом сенсорному экрану у двери лифта. В глубине экрана, как рыбки в аквариуме, кружились и кувыркались разноцветные стрелочки, расширялись и сужались светящиеся окружности, плавно меняя цвет. Не вникая в их назначение, я коснулся пальцем символа вызова лифта. По матовой поверхности двери от центра к краям побежали светящиеся стрелки, предупреждая, что дверь сейчас откроется.

Внезапно от душераздирающего скрежета заложило уши. Вместо ожидаемого – плавного и бесшумного, как на дисплее, – движения дверь стала открываться рывками, издавая пронзительные звуки. Через пару секунд я решился и заставил себя, как в омут, шагнуть в сумрак кабины, о чём тотчас же пожалел. Горло перехватило от удушливой смеси какого-то дешёвого парфюма, застарелого машинного масла и подгоревшей изоляции. Вентиляция, конечно же, не работала, но была слабая надежда на то, что во время движения воздух в кабине начнёт хоть как-то циркулировать.

Внутренность лифта была полной противоположностью его внешнему лоску. Сначала я подумал, что это такая задумка дизайнера-оригинала: погрузить посетителя в эпоху ранней индустриализации или эру стимпанка и тем самым подчеркнуть достижения современной науки, но вскоре стал очень сомневаться в этом предположении. Погружение в среду – это, конечно, хороший ход, но всему надо бы знать меру.

Сверху, через ржавую металлическую пластину с беспорядочно просверленными отверстиями разного диаметра, пробивался тусклый свет аварийной лампочки. Как я ни старался, рассмотреть при таком освещении цифры на кнопках пульта мне не удалось, но сдаваться я не собирался. Дом был шестнадцатиэтажный, а так как мне надо было на двенадцатый, я отсчитал на ощупь во втором ряду четвёртую кнопку сверху и уверенно вдавил её в стену.

Под кнопкой что-то хрустнуло, и она провалилась в панель, а далеко вверху что-то глухо заурчало. В двери громко зашипело, будто пар вырывался из паровозного котла, и она начала медленно закрываться. Дойдя до середины, она пошла на перекос и остановилась. Электропривод жалобно взвыл, пытаясь преодолеть сопротивление, но не справился и разочарованно умолк. Дверь дёрнулась назад, но тотчас снова пошла вперёд и, сотрясая пол и стены, с грохотом захлопнулась. Лифт замер, как бы приходя в себя и соображая, что же теперь делать, затем лихо крякнул и медленно тронулся вверх. При этом тросы в шахте исполнили мелодию, которой позавидовал бы любой виртуоз-контрабасист.

Я вздохнул с некоторым облегчением:

– Кажется, не придётся тащиться пешком на двенадцатый этаж.

Но радость была недолгой. Кое-как доскрипев до девятого, лифт остановился и, к моему огромному разочарованию, не открывая дверей, поехал вниз. Проделав дверями те же манипуляции, что и перед подъёмом, он погасил единственную, горевшую до сих пор аварийную лампу и затих. Как я ни старался заставить его тронуться с места, признаков жизни он больше не подавал. Видимо, возникли какие-то неполадки в системе уровня погружения.

Я вышел из лифта и двинулся вверх по лестнице, успокаивая себя тем, что мне всё-таки повезло. Дверь могла ведь вообще не открыться – вот тогда довелось бы в полной мере насладиться ароматами душной кабины.

Добравшись до третьего этажа, я услышал, как внизу хлопнула дверь подъезда, и послышались голоса.

Мужчина и женщина о чём-то спорили. Вскоре голоса стали глуше: очевидно, люди вошли в злополучную кабину. Ещё через некоторое время, к моему искреннему удивлению, снова загрохотали двери, и лифт пошёл вверх.

– Ничего, – злорадно подумал я, – далеко не уедете.

Вскоре лифт, как ни в чём не бывало, прошуршал мимо меня. Я прислушался. Спустя некоторое время он остановился. Я усмехнулся, но уже не злорадно, а скорее сочувственно, ожидая, что парочка пассажиров-неудачников сейчас, как и я, отправятся туда, откуда приехали. К ещё большему удивлению, я услышал, что двери открылись, и продолжающие спорить голоса переместились на лестницу на несколько этажей выше меня.

– Везёт же людям.

Я остановился, чтобы перевести дыхание, и услышал едва различимый вскрик и два быстро следующих друг за другом негромких хлопка, и за ними – два глухих удара: будто что-то тяжёлое, а потом что-то полегче упало на бетонный пол. Наступила тишина.

В моей голове, как в кино, пронеслась серия картинок: двое пассажиров выходят из лифта, из-за угла появляется высокая тёмная фигура, в руке – пистолет с глушителем: бац, бац – и два тела падают прямо в проёме дверей.

– Ну всё! Надо же! Расфантазировался! – оборвал я ход своих мыслей. – Насмотрелся детективных сериалов – вот теперь и мерещится всякое.

Я отогнал остатки навязчивых картинок и стал подниматься дальше, но скоро поймал себя на мысли, что стараюсь делать это как можно тише и уже не иду, а крадусь на цыпочках вдоль стены.

– Что за чушь! – разозлился я. – Совсем нервы расшатались! Надо поменьше пить кофе.

Я попытался заставить себя оторваться от стены и идти посередине лестницы, но стена тянула как магнитом. Наверное, это шестое чувство и спасло меня. Внезапно я услышал лёгкое шуршание, в котором угадывались тихие, быстрые шаги спускавшегося по лестнице человека. Движимый непреодолимым порывом, я беззвучно прошмыгнул на лестничную площадку, скользнул в нишу за трубой мусоропровода и затаил дыхание. Здесь пахло плесенью, подгнившими овощами и старыми окурками, но сейчас это место казалось мне самым уютным в мире.

Моё укрытие было почти не видно с лестницы, но сам я мог видеть краем глаза небольшой участок уходящих вниз ступеней и изгиб перил.

Расплывчатая, колеблющаяся тень легла на стену, шаги замедлились и стали приближаться ко мне. Я замер и перестал дышать. Предательская капля пота упала за шиворот и прохладной дорожкой побежала вниз по спине, заставив меня вздрогнуть. Совсем рядом взвизгнула металлическая дверка мусоропровода. Послышалось сопение и возня, будто в мусоропровод, комкая и сминая, проталкивали большую картонную коробку, не желающую туда пролезать. Наконец это, видимо, удалось. Коробка с шуршанием полетела вниз и тяжело бухнула о дно мусорного бака.

Каждая секунда казалась мне бесконечной. Ноги стали ватными, в ушах неистово стучало, во рту пересохло. В узкой полосе обзора промелькнула высокая худая фигура. В руке она держала пистолет с длинной чёрной трубой глушителя. Разглядеть человека из своего убежища я не мог. Виден был лишь силуэт, но он был разительно похож на тот, что недавно появлялся на картинках в моей голове. Внезапно я с ужасом осознал, что он не просто похож, а это именно он и есть. Так бывает, когда на незнакомой групповой фотографии среди нескольких десятков лиц вдруг без сомнения узнаёшь кого-то хорошо знакомого.

Когда шаги стихли, здравый смысл взял верх и легко переубедил моё подсознание, что такого совпадения попросту не может быть и что нет ничего глупее, чем проецировать свои фантазии на реальную жизнь.

Внизу хлопнула дверь подъезда, и всё стихло. Выждав пару секунд, я выбрался из своего укрытия и, перепрыгивая через несколько ступенек, помчался к окну, чтобы постараться разглядеть того, кто вышел из подъезда.

Прильнув лицом к стеклу, я увидел во дворе знакомую фигуру, которая, глядя на меня снизу, неспешно поднимала чёрную трубу глушителя, целясь в мою сторону. Наши глаза встретились, но вместо того чтобы пригнуться или спрятаться за краем окна, я замер, как лягушка перед змеёй, не в силах сдвинуться с места и, обречённо понимая, что уже не успею услышать звук выстрела или увидеть, как пуля пробивает маленькое отверстие в оконном стекле, прежде чем попасть мне прямо в лоб.

Направленный на меня ствол пистолета стал быстро расширяться и выстрелил чёрным куполом зонта, по которому забарабанили капли дождя. Купол двинулся прочь и быстро скрылся в подворотне. Напугавший меня пистолет оказался обычным зонтом, а «злодей», скорее всего, меня вообще не видел, а просто глянул вверх на собирающиеся тучи.

С трудом придя в себя, я бессильно опустился на подоконник и расхохотался на всю лестницу, представляя себе, насколько комично мои действия выглядели со стороны.

Я оправдывал себя мыслью, что такое случается не каждый день, и неизвестно, как бы на моём месте поступил кто-нибудь другой, но в конце концов подумал так:

– Хватит валять дурака. Если я буду скакать по лестнице как перепуганный заяц, то до Дениса и к вечеру не доберусь.

Успокоившись, я зашагал вверх, стараясь понять, что за наваждение на меня нашло. Лифт, как я и предполагал, застрял на седьмом этаже. Двери его были открыты, и оттуда на лестничную площадку лился тусклый свет всё той же аварийной лампы. На полу, с неуклюже раскинутыми руками и ногами, лежали мужчина и женщина, а рядом – рассыпанный букет цветов и открытый светло-коричневый кожаный портфель. Не веря своим глазам и надеясь, что это всё-таки окажется розыгрышем, я наклонился над телами и, сначала у одного, затем у другого, пощупал пульс. Пульса не было.

Внезапное понимание, что они мертвы, пронзило ужасом, меня замутило, и в глазах потемнело.

Казалось, будто ступни соскользнули с края обрыва в пропасть, и я лечу вниз. Чтобы не упасть, я прислонился к стене. Придя немного в себя, но по-прежнему в расстроенных чувствах, я поднялся на двенадцатый этаж и нажал кнопку звонка. Денис открыл сразу, как будто стоял за дверью. Я механически пожал ему руку, зашёл в квартиру и молча стал разуваться, не зная, с чего начать, и очень сомневаясь в том, стоит ли вообще ему о чём-либо рассказывать.

После всего случившегося, наверное, было бы лучше перенести встречу на другой день и вообще к нему не заходить, но в тот момент я не был в состоянии принимать адекватные решения.

Я понимал, что был главным, если не единственным, свидетелем преступления и скоро должен буду рассказать следователю всё, что видел, но сейчас мне не хотелось об этом даже думать. Всё, на что я был ещё способен, – это набрать номер полиции и сообщить, что по такому-то адресу на седьмом этаже у лифта лежат тела двух убитых людей. Из квартиры Дениса звонить я не хотел и уже начал обуваться, одновременно подыскивая вескую причину, почему мне понадобилось срочно уйти, но Денис виновато заглянул мне в глаза и произнёс:

– Не надо, Вадик. Всё уладится.

Он, конечно же, имел в виду что-то совершенно другое, что-то пустяшное. Откуда ему было знать, что произошло там, на лестнице? Но я всё-таки перестал обуваться. Звонить в полицию мне очень не хотелось, и, хотя я совершенно точно знал, что никак не могут «уладиться» два трупа на лестнице и что звонить всё равно придётся, старался отдалить этот момент насколько возможно. Цепляясь за последнюю надежду, я вопросительно посмотрел на него.

– О чём ты говоришь?

Он сбивчиво продолжил:

– Понимаешь, я не успел ещё с этим как следует разобраться. Не удалось достаточно точно определить масштаб времени и синхронизировать события.

Заметив недоумение на моём лице, он осёкся.

– Извини, будет лучше, если я расскажу всё с самого начала. Так вот… Пару месяцев назад я наткнулся в интернете на диссертацию одного из последователей профессора Эндрю Таненбаума, в которой доказывалась универсальность законов сетей.

Дальше я слушать не стал. Надеяться мне было уже не на что. Какое отношение законы сетей могут иметь к бандитскому нападению?

– Денис, – перебил я его. – Извини, но сейчас на это просто нет времени. Надо срочно сообщить в полицию, но я не хочу тебя в это впутывать и звонить из твоей квартиры.

– Не надо никуда звонить, – опять остановил меня Денис.

– Я же пытаюсь тебе объяснить, что мне просто не удалось в нужный момент синхронизировать события во времени. Пойдём, сейчас я всё исправлю.

Он ухватил меня за рукав и потащил в свою комнату. Слабо сопротивляясь, я последовал за ним. Множество мониторов было установлено в три ряда, и они занимали большую часть стены. Изображение на экранах представляло собой небольшие прямоугольники, в каждом из которых пробегали кадры каких-то, как мне показалось, рекламных роликов. В углу комнаты гудела и мигала разноцветными огоньками серверов высокая чёрная стойка. Рядом, на большом столе, искрились фиолетовыми разрядами, опутанные проводами стеклянные колбы, спиралевидные трубки и какие-то непонятные конструкции. Под столом лежали бухты проводов.

– И когда он успел притащить столько аппаратуры в квартиру? – подумал я. – Ещё месяц назад ничего не было.

– Всё это, в общем-то, не обязательно, – Денис махнул рукой в сторону мониторов.

– Просто мне так привычнее: визуальный контроль, так сказать – всевидящее око, – нервно хихикнул он, доставая из холодильника две бутылки пива и плюхаясь в кресло.

Я глянул на этикетки…

ИПА Волковской пивоварни. С недавних пор моё любимое, но на душе от этого легче не стало. Я сел в кресло напротив. Денис открыл бутылки, и мы уныло чокнулись. Звук получился далеко не хрустальный, но неожиданно гармонично подходил к моему теперешнему настроению. Чокаться бутылками с пивом, наверное, глупо. Какой-то уж очень пессимистичный получается звук.

Заметив мой интерес к изображениям на мониторах, он быстро пробежал пальцами по клавиатуре, указал мне на одно из окошек и сказал:

– Вот, смотри, – окошко тут же увеличилось в размере и легло поверх остальных. На нём я узнал себя. Высокий белобрысый детина в тёмно-синей ветровке поверх белой футболки, джинсах и кроссовках шёл к дому Дениса. Удивительного тут ничего не было. Сейчас, кому не лень, повсюду устанавливают камеры – вот и в их доме, видимо, установили. Я догадался, что окошечки на мониторах с бегущими в них сюжетами – это новое полу-криминальное увлечение Дениса: подключаться к чужим камерам. Изображение в увеличившемся окне было отличного качества. Увидев на своём лице саркастическую ухмылку, я вспомнил, что именно в этот момент думал о том, что вот сейчас обязательно столкнусь в подъезде с бабой Варей – маленькой худенькой старушкой, которая непостижимым образом всегда знает, кто, к кому, когда и зачем пришёл. Но в этот раз, к моему удивлению, бабы Вари на её посту не оказалось.

Мне пришла в голову дикая мысль, что в довершение ко всему этому кошмару, в той коробке, которую неизвестный с таким трудом пропихнул в мусоропровод, была баба Варя…

А что… Она же могла оказаться свидетелем, которого убийца решил устранить. И именно по этой-то причине её и не оказалось во дворе, когда я там проходил…

Я остановил свою бурную фантазию. Это была уже какая-то из ряда вон выходящая фантасмагория. Намного вероятнее, что баба Варя сидит сейчас дома и пьёт чай…

Денис щёлкнул пару раз мышкой, и я увидел себя уже внутри лифта, озабоченно нащупывающего в темноте нужную кнопку. Никогда не подозревал, что у меня может быть настолько недовольное выражение лица.

Да уж…

Такой рожей только людей пугать. Хорошо хоть, что на этот раз в лифте никого не было. Но зачем же они в лифте камеру поставили? Я видел себя под таким углом, что камера должна была быть вмонтирована прямо в дверь лифта на уровне моего лица. Очень странное расположение, но больше всего меня удивило невероятно высокое качество изображения.

Я подумал:

– Если для лифта не пожалели такую хорошую камеру, то не может быть, чтобы и на лестнице камер не было. А где камеры – там и запись. В этом случае я оказывался не единственным свидетелем происшествия. Камеру, конечно, нельзя считать свидетелем, но запись… – это уже документ.

Меня мгновенно осенила довольно корыстная, но рациональная мысль: если существует такая запись, то это избавило бы меня от неприятных объяснений с полицией и прочих проблем, которые рисовались мне в великом множестве.

– Денис, а можно сделать копию этой записи? – спросил я, отвлекаясь от экрана.

– Никакая это не запись, – неожиданно обиделся Денис. – Всё, что ты видишь, происходит прямо сейчас.

– По-твоему, что – я сейчас сижу в лифте? – усмехнулся я.

Денис взглянул на меня как на полного придурка, но тут же смутился и сказал:

– Я понимаю, это выглядит дико, но то, что ты видишь, происходит прямо сейчас, только в другом векторе нашей реальности. Существует множество вероятностей для одного и того же события. Каждая из вероятностей – это отдельный вектор или, точнее, отдельный мир. Параллельно существует огромное множество миров. Сколько именно – никому не известно. Непонятного здесь вообще хоть отбавляй. Например, я обнаружил, что мы находимся не в одном из этих векторов-миров, а одновременно во многих, если не во всех сразу. Как это возможно – я не знаю. Ещё интереснее то, что мы можем перемещаться из одного вектора в другой. Слово «перемещаться» здесь, вообще-то, не подходит, и я использую его чисто условно, потому что на самом деле мы никуда не перемещаемся. Вектора могут самопроизвольно переплетаться между собой, образовывать что-то типа канатов и даже сливаться друг с другом, или, наоборот, один вектор может вдруг разветвиться на несколько. Мне кажется, люди давно подметили это явление, но объяснить не смогли и лишь придумали для него специальное выражение – «перипетии судьбы». Как и почему это происходит – мне неизвестно.

Довольно глубоко изучив свойства сетей, я пришёл к выводу, что этими процессами кто-то управляет. Ни о какой самопроизвольности и спонтанности здесь и речи быть не может.

Я подумал, что если детально изучить механизмы взаимодействия векторов, то станет возможным управлять событиями по своему желанию. К сожалению, как оказалось, главное заключается не в том, чтобы изучить и понять законы и механизмы. С этим как-то ещё можно справиться, а вот то, что на манипуляции с векторами надо иметь права, стало для меня большой неожиданностью.

Как бы тебе объяснить… Ну, ты представляешь себе, что такое права администратора в компьютерной сети?

Я кивнул, хотя по правде знал об этом в основном из художественной литературы:

– Ну, типа копировать файлы, стирать их или создавать новые.

– Вот. И здесь примерно то же самое. Без прав админа практически ничего в системе сделать невозможно, и никуда, кроме своего домашнего каталога, – в нашем случае – своего вектора реальности – не попадёшь. Да и там у тебя есть только право смотреть, а уж, как ты говоришь, стирать или создавать – извини, нет.

– И что же делать? – спросил я, не понимая, к чему он ведёт.

– Мы обыкновенные юзеры, и прав админа нам, конечно, никто не даст, – продолжил Денис.

Он поднял указательный палец вверх и после небольшой паузы спросил:

– А что это значит? – и сам тут же ответил:

– Это значит, что жизнь, как и сеть, надо просто хакнуть. Представляешь, что значит хакнуть жизнь и стать её админом?

– Президентом, что ли? – съязвил я.

– Зря смеёшься! – возмутился Денис. – Президент – такой же юзер, как и все остальные. Хакнуть жизнь – это совсем другой уровень. Так вот, мне это удалось, и теперь я могу делать в системе, называемой жизнью… – он замешкался и продолжил: – очень многое. Хотел сказать «всё», но не буду врать. Знаешь, админы тоже ведь разные бывают. Кто-то может больше, кто-то меньше, но суть не в этом.

Он потупился и смущённо произнёс:

– У меня возникла небольшая проблема. Хотя, по правде… – помолчав, продолжил он, – большая проблема. Настоящий админ обнаружил, что систему хакнули и, разумеется, стал разыскивать того, кто это сделал. То есть – меня.

Он снова замолчал, но, наконец, решившись, продолжил:

– Я, как сумел, уничтожил следы. Это было почти невозможно и, думаю, надолго не поможет…

– Денис, ты меня разыгрываешь. Этого не может быть, – заявил я. У меня голова шла кругом от всего этого бреда с убийцами и хакерами, которые хакают жизнь. Мне даже стало казаться, что я просто сплю, но вскоре я пришёл к неутешительному выводу: всё было слишком по-настоящему, и никаким сном здесь даже и не пахло.

– Я не сумел оценить огромной важности попавшей в мои руки информации, – сокрушённо продолжал Денис.

– Вместо того чтобы, не выдавая себя, незаметно изучать открывшиеся возможности, я натворил кучу глупостей. Мне казалось – это просто увлекательная игра, вроде компьютерной. Я потерял осторожность…

Когда понял, что обнаружен, было уже поздно.

До сих пор мне удаётся скрываться только чудом.

Я молчал, не зная, что на это ответить. Между тем Денис продолжил:

– Я уже возомнил себя властелином этого, да и всех остальных векторов-миров, а на деле оказалось, что я просто маленький нашкодивший котёнок, которому хозяин вот-вот задаст трёпку, чтобы знал, где ему можно гадить, а где нельзя.

– Денис, ты меня совсем запутал… Я толком ничего не понял.

– Но мне кажется, ты преувеличиваешь, – попытался я его успокоить. Он был настолько увлечён своими мыслями, что меня не слушал.

– Хотелось бы надеяться, что мои действия окажутся для них незначительной шалостью.

Внезапно он встрепенулся, хлопнул себя ладонью по лбу и оживлённо воскликнул:

– Я придумал, что надо делать! Во-первых, разыскать того, кто выложил в сеть эту теорию. Он уж точно знает больше, чем написано в его работе. Похоже, что и информацию эту он опубликовал лишь для того, чтобы найти единомышленников. И сделал это после того, как столкнулся с теми же проблемами, что и я.

Не думаю, что многие прочитали его исследование, а если кто-то и прочитал, то, скорее всего, принял всё за пустую фантазию или далёкую от реальности теорию. Во всяком случае, до сих пор никто и не попытался применить эти знания на практике. Иначе я бы это сразу заметил.

– Хорошо, – сдался я…

– Если тебе нужна моя помощь, я готов, но сначала хочу разобраться с тем, что произошло в вашем доме. Только что на лестнице были убиты два человека. Я не видел самого происшествия, но слышал выстрелы и того, кто стрелял, хотя и не смог его хорошо разглядеть. А потом видел убитых у лифта, и поэтому обязан сообщить обо всём в полицию. Не понимаю, почему ты считаешь, что звонить никуда не надо.

– То, о чём ты говоришь, произошло из-за моей ошибки, – сказал Денис. – В нашем векторе реальности это никак не должно было проявиться.

– Ещё не легче… – возмутился я. – Я даже не хотел тебе ни о чём рассказывать, чтобы не впутывать в эту историю.

– И не надо ничего рассказывать. Я и так всё знаю. Мне пришлось несколько раз менять вектор событий, в которых ты оказался замешан. Я собирался продать это открытие, а твой приход неудачно совпал во времени с моей несостоявшейся встречей с покупателями.

– Разве можно это продать? – удивился я. – Ведь если ты можешь делать с этим миром почти всё, что захочешь, зачем что-то продавать?

– То, что я делаю – это не изменение мира, а просто выбор наиболее подходящего вектора из множества существующих. Ты ведь знаешь, что иногда случаются события, которые все считают чудом. Например, упал человек с десятого этажа, а потом вдруг встал и пошёл домой, как ни в чём не бывало. После этого все гадают, как это получилось: может, он удачно упал на кусты, или земля оказалась необыкновенно мягкой в этом месте.

Нет…

Тут дело в том, что некоторые люди способны в стрессовой ситуации спонтанно менять вектор событий, интуитивно выбирая самый безопасный для этого мгновения.

И вместо того, чтобы превратиться в лепёшку на газоне, преспокойно встают и идут домой, даже не подозревая, что находятся уже в другом векторе, то есть в другом мире.

Всё окружающее настолько идентично, что почти невозможно заметить, в чём разница. Разве что иногда что-то будет происходить не так, как происходило до сих пор. Например, кошка, всегда любившая гулять во дворе, вдруг станет домоседкой, или сосед, глядевший на тебя косо при встрече, преисполнится к тебе дружеских чувств. Для окружающих такое благополучное падение выглядит чудом, и они только разводят руками. Такие чудеса я могу теперь делать, когда захочу. В общем-то… каждый мог бы, но просто никто не знает как.

Он помолчал немного, как будто собираясь с мыслями, и продолжил:

– Я решил продать этот секрет, так как за мной началась охота. Думал, что если он перестанет быть секретом, то от меня отстанут. Я понимаю, что слово «продать» звучит в этой ситуации глупо, но не мог же я его подарить. Мне бы просто никто не поверил. Решив так, я обратился в одну серьёзную контору, занимающуюся физикой пространства, с предложением поделиться информацией за определённое вознаграждение. В общих чертах рассказал, о чём речь. Их это заинтересовало, и мы должны были встретиться сегодня. Ты видел сам, что из этого получилось. Кто-то изменил их вектор, и они оказались убиты, а убийца даже и не подозревает о своём участии в этом деле. В тот момент, когда он в тебя выстрелил, его пистолет превратился в зонт – вернее, не превратился, а просто тот с пистолетом перешёл в другой вектор реальности, а этот с зонтом – в наш. Так что «наш убийца» никогда пистолета и в руках не держал.

– Ты сказал, что первый всё же выстрелил? Значит, другой я, который стоял у окна в том другом векторе… теперь убит?

Денис нахмурился.

– Да, возможно, что убит, – произнёс он смущённо. – Но какое тебе до него дело? Считай, что ничего не произошло.

– Вот это да! – возмутился я. – Как это – ничего не произошло? Какой-то тощий оборванец пристрелил меня только за то, что я оказался на лестнице одновременно с ним, а ты говоришь: «ничего не произошло»?

– Ну, в самом деле, Вадик, мало ли что может происходить в других векторах. Ну какое тебе до них дело? События там никак с тобой не связаны. Ты ничего об этом даже и не узнал бы, если бы я не рассказал. Какой смысл об этом волноваться? Кроме того, возможно, в том векторе ты и к окну-то не подходил, – попытался он меня успокоить.

– Нет… Теперь-то я знаю, и не важно – подходил или не подходил, всё равно мне это совсем не нравится, – продолжал я возмущаться. – Посмотрел бы я на тебя, если бы такое произошло с тобой, – добавил я, и тут же почувствовал, что затронул очень неприятную для Дениса тему.

Он нахмурился и, наконец, неохотно сказал:

– Уже…

Я сразу догадался, что он имеет в виду, но по инерции всё же переспросил:

– Что уже?

– Уже произошло. Меня убрали из нескольких векторов, то есть, попросту говоря, убили.

Несмотря на серьёзность этих слов, я не смог удержаться от чёрного юмора и, подражая Денису, сказал:

– Ну и не всё ли тебе равно, что с тобой происходит в других векторах реальности? Здесь же ты в порядке и выглядишь вполне свежо.

– Я бы не стал волноваться, если бы это была случайность, как с тобой, – сокрушённо произнёс он, – но они планомерно убирают меня из других векторов, где только это возможно. Дорога в другие вероятности оказывается для меня закрытой. Я обнаружил это, когда хотел предотвратить убийство шедших ко мне гостей. Оказалось, что меня уже нет в том векторе, и поэтому я ничего не смог сделать. До сих пор не могу понять, что мешает им добраться сюда?

– Ты же говорил, что векторов много, – постарался я его успокоить, – значит, вероятность, что доберутся именно сюда, не так уж и велика.

– Только на это и надеюсь. Но, мне кажется, причина в чём-то другом, – отозвался он.

Я невольно огляделся по сторонам. Теперь мне мерещилось, что за нами наблюдают отовсюду и вот-вот из какого-нибудь тёмного угла выскочит киллер с пистолетом.

Заметив моё беспокойство, Денис сказал:

– Сейчас всё спокойно. Когда появляется опасность в ближайших векторах, срабатывает система предупреждения. И, кроме того, вот…

Он указал рукой на мониторы.

– Здесь можно даже видеть, что там происходит. Только не думай, что я установил там везде камеры. Никаких камер вообще нет. То, что мы видим – это результат работы комплексного алгоритма, использующего квантовые переходы и отображающего участки пространства в векторах, где напряжённость, в смысле моей безопасности, превышает определённый уровень, и автоматически транслирует изображение из этих участков сюда. Точку обзора я могу выбирать произвольно, ну, как если бы крутить трёхмерную модель на экране. Это довольно сложный процесс, и описать тебе его в двух словах не получится, – закончил он.

– Ладно… – сказал я, – я тебе и так верю… Ты же у нас гений в физике.

Объяснение Дениса меня немного успокоило – по крайней мере, хоть что-то было под контролем.

Я вопросительно посмотрел на него – что, мол, будем теперь делать?

Он тут же оживился и стал, энергично размахивая руками, объяснять, как он собирается выпутаться из создавшегося положения.

Он считал, что существуют два радикальных способа. Один из них, наиболее экстравагантный, заключался в том, чтобы получить абсолютно все права и стать единоличным хозяином системы, то есть хакнуть не чуть-чуть, как в первый раз, а хакнуть всё полностью. В этом варианте самое главное было лишить настоящего администратора или администраторов, если их окажется несколько, их прав.

У меня глаза полезли на лоб от такого наглого заявления. Для меня это было уже чересчур, но я промолчал, решив выслушать всё до конца.

Второй вариант предполагал не столь радикальное, но тоже эффективное решение. Всё должно было быть наоборот, то есть надо было сделать администраторами как можно больше людей, а при возможности – и вообще всех. Таким образом поиски кого-то одного потеряют смысл.

Ни то, ни другое не казалось мне убедительным, хотя бы потому, что, на мой взгляд, для осуществления этих планов не было реальных возможностей. Может быть, я ошибался, и Денису было известно что-то, что делало реализацию этого безумия вполне осуществимой.

Заметив моё унылое настроение, Денис вздохнул, в очередной раз открыл дверку совершенно пустого холодильника, будто ещё раз желая убедиться, что там ничего нет, и предложил продолжить беседу в баре напротив. Мы молча вышли из квартиры…

Лифт вёл себя как примерный первоклассник, вызубривший урок.

Не издав ни звука, он беспрекословно доставил нас на первый этаж. Неужели и здесь Денис постарался? Когда мы проезжали седьмой, мои глаза сами собой скосились на лестничную площадку, промелькнувшую в узком окошке двери. Она была пуста. Переместились ли мы в другой вектор или кто-то уже успел убрать ещё совсем недавно лежавшие там тела – навсегда осталось для меня загадкой. Вроде бы всё разрешилось само собой, как и говорил Денис, но моё настроение нисколько от этого не улучшилось.

Бар с многозначительным названием «Пора» был погружён в полумрак и удивлял отсутствием посетителей. Воздух был неожиданно свежим, без запаха застарелого табачного дыма и впитавшегося в пол прокисшего пива. Бармен, как и должно быть в любом приличном заведении такого рода, непрестанно протирал ослепительно белым полотенцем бокалы и то и дело вытягивал руку к лампе и, прищурившись, проверял на свет качество работы.

Увидев нас, он приветливо помахал рукой, будто был нашим старым знакомым. Мы сели за ближайший к бару стол из толстой дубовой доски. Такая мебель вошла в моду пару лет назад и была мне симпатична. Она создавала особую атмосферу основательности и неспешности, располагающую к долгому застолью и задушевной беседе…

Подошла официантка.

Весёлая, стройная, загорелая девушка с правильными, почти идеальными чертами лица. Густые русые волосы были собраны в тугой узел на затылке. Она излучала почти физически ощутимые волны доброжелательности, радости и светлой энергии. Сразу возникало ощущение домашнего уюта и невольно хотелось улыбнуться ей в ответ.

– Я вас слушаю, —

произнесла она приятным голосом и, получив заказ, тут же упорхнула.

Вскоре в наших руках оказалось по кружке «Адмиралтейского», а на столе – блюдо с копчёной макрелью и креветками. Массивная свеча бросала тёплые блики света на искрящуюся в заиндевелом стекле золотистую жидкость, мягкие, едва ощутимые колебания согретого ею воздуха ласкали лицо. Мрачные мысли сами собой незаметно улетучились, и скоро мы уже беззаботно хохотали, вспоминая весёлые события прошлого.

С Денисом мы ещё в школе учились в одном классе, и вспомнить было о чём. Время летело стремительно, как и количество выпитых кружек пива. Мы уже знали, что нашу официантку зовут Анастасия, и она подрабатывает здесь в свободное время, а вообще-то учится в университете на третьем курсе факультета палеонтологии. От неё же мы узнали, что бармена зовут Евгений и что на самом деле он никакой не бармен, а хозяин бара. Настоящий же бармен уехал на две недели в отпуск на Средиземное море – то ли в Дубровник, то ли куда-то в Черногорию…

Через некоторое время, оглядевшись вокруг, я заметил, что в баре не осталось ни одного свободного места.

В этом, конечно, не было ничего удивительного, но вскоре мне стало казаться, что люди, которые сидят вокруг нас, как-то необъяснимо связаны между собой, как будто все они знакомы друг с другом, но усердно делают вид, что друг друга не знают.

Я взмахнул рукой перед глазами, чтобы отогнать это наваждение, навеянное, как мне подумалось, чрезмерным количеством пива. Это помогло, но ненадолго. Вскоре чувство нашей обособленности ото всех остальных посетителей проявилось с новой силой. Окружающие как-то странно на нас смотрели, будто ожидали чего-то, как зрители в театре ожидают начала представления.

Я хотел поделиться с Денисом своим наблюдением, но он был настолько увлечён беседой с подошедшей к нам для очередного заказа Анастасией, что моих энергичных подёргиваний за рукав оказалось недостаточно, чтобы привлечь его внимание. Неожиданно я заметил, что Анастасия делает мне какие-то знаки. Она слегка шевелила рукой, как бы указывая на столик, находящийся за колонной через проход от нас. Делала она это так, что было совершенно ясно: оборачиваться не надо.

Я скосил глаза, насколько это было возможно, и тут же, бросившись вперёд, одним движением оттолкнул в сторону Анастасию и вырвал стул из-под Дениса. Он возмущённо всхлипнул от неожиданности и рухнул под стол. Осколки пивных кружек и горячий воск от задетой пулей свечи брызнули во все стороны. Перекатившись на спину, я изо всех сил ударил ногами тяжёлый дубовый стол снизу и повалил его на бок так, чтобы мы могли за ним укрыться.

Увидев мельком, как Анастасия спряталась за колонной, я схватил по-прежнему ничего не понимающего Дениса за руку и, пригибаясь, потащил его за барную стойку, где согнувшийся в три погибели Евгений молча указывал нам рукой на открытую дверь в подсобку.

Сопровождаемые едва слышными хлопками выстрелов (стреляли из автоматического оружия с глушителем) и тонким звоном бутылок, разлетающихся вдребезги под градом пуль, мы влетели в подсобку.

Я опрокинул попавшуюся мне под руки тяжёлую алюминиевую бочку с пивом, подперев ею железную дверь, и заклинил её другой такой же бочкой между шкафом и стеной. Это, конечно, не могло надолго остановить наших преследователей.

В полумраке подсобки промелькнула полоска слабого света, пробивавшегося через неплотно закрытую дверь. Бросившись туда, мы оказались в глухом внутреннем дворике-колодце, уставленном мусорными баками. Окна нижних этажей были закрыты металлическими решётками. У одной из стен стоял, оказавшийся здесь каким-то чудом, напоминающий маленький космический корабль, чёрный мотоцикл Хонда.

Во дворик выходили ещё три двери из других домов. Выбрав из них одну, показавшуюся мне чуть приоткрытой, я потащил Дениса туда. Мы нырнули в тёмный подъезд и побежали по узкому петляющему коридору, не зная, куда он нас выведет. Наугад свернув несколько раз в боковые ответвления и распахнув очередную дверь, оказавшуюся, к нашему счастью, незапертой, мы неожиданно выскочили на широкую улицу с оживлённым движением.

Я не сразу понял, где мы находимся, и немного растерялся. Денис сориентировался быстрее и уже махал руками, останавливая одну из проезжавших мимо машин. Пожалуй, это было самым лучшим решением – бежать дальше у нас уже не было сил. Буквально через несколько секунд рядом с нами, завизжав тормозами, остановилась красная «Тойота». Мы запрыгнули на заднее сиденье. Машина рванула вперёд, как будто водитель заранее знал, куда ехать.

Я тотчас же прилип к заднему стеклу и увидел, как на дорогу выбежал человек в длинном чёрном плаще и быстро завертел головой по сторонам, кого-то высматривая. Несомненно, это и был наш преследователь. Лица его разглядеть мне не удалось – мы отъехали уже достаточно далеко. И это было, наверное, самое лучшее, что мы могли сейчас сделать, чтобы уцелеть. К счастью, он не успел увидеть, в какой машине мы уехали.

Я обернулся вперёд, чтобы поблагодарить водителя, так кстати пожелавшего нас подвезти, и увидел то, чего менее всего ожидал. За рулём сидела Анастасия. Она, не оглядываясь, сосредоточенно вела машину, сворачивая то вправо, то влево по незнакомым мне улицам.

Денис, протиснув голову между двумя передними сиденьями и обхватив руками подголовники, напряжённо всматривался в мелькавших прохожих и дома, видимо, стараясь как можно раньше обнаружить опасность.

Мы ехали довольно долго, наконец свернули в какую-то подворотню и остановились во дворе с потрескавшимся и кое-где провалившимся асфальтом. Несколько кустов с бледно-зелёной от недостатка солнца листвой и чахлая трава украшали небольшой газончик. Вьюнок оплетал крашеную зелёной краской скамейку.

Анастасия повела нас к подъезду старинного пятиэтажного дома. Высокая деревянная дверь с колоннами по бокам, украшенная искусной резьбой и витражом с причудливыми узорами, сохранилась, на удивление, хорошо. Стены, в отличие от неё, выглядели неважно: штукатурка вся была исцарапана надписями и кое-где осыпалась, обнажив тёмно-красный кирпич.

Лифта в доме не было. Мы поднялись на последний этаж по широкой мраморной лестнице с истёртыми ступенями и коваными перилами, выглядевшими в период своей молодости совершенно роскошно, а теперь – запылёнными и лишившимися в некоторых местах части своих украшений.

Мы остановились около обитой чёрным дерматином двери. На стене рядом с дверью, как и положено в коммуналке, располагалось несколько измазанных краской во время ремонта электрических звонков с разными именами.

Анастасия звонить в дверь не стала, набрала номер на своём мобильнике и что-то тихо сказала. Вскоре за дверью раздались шаги, лязгнул замок, и она со скрипом распахнулась.

На пороге стоял подтянутый мужчина средних лет с седой коротко стриженой бородой, в чёрной кожаной безрукавке и джинсах. Взгляд серых глаз был приветлив, а на лице отразилось чувство облегчения, будто он нас ждал – и вот, наконец, дождался. Он отступил в сторону, давая нам возможность пройти в квартиру.

Анастасия, по всей видимости бывавшая здесь раньше, уверенно шагнула в глубину уходящего во мрак коридора. Мужчина закрыл дверь. Щёлкнул замок, и стало ещё темнее. Мы молча последовали за Анастасией, ориентируясь в полутьме на звук её шагов – или, пожалуй, даже не столько на звук шагов, сколько на шлейф тонкого аромата духов, который волной распространялся за ней, разгоняя и заглушая запахи старого паркета, многолетней пыли и кошек, столь обыкновенные для коммуналок.

Внезапно в тёмный коридор хлынуло море солнечного света. Анастасия открыла дверь в просторную комнату с необыкновенно высоким потолком и огромными окнами.

Мы вошли, и хозяин, протянув руку сначала Денису, а потом мне, представился:

– Админ.

И тут же объяснил:

– Не удивляйтесь, это самое обыкновенное имя, а не подпольная кличка, как вы, наверное, подумали. Мои дальние предки были родом из Индии, а там это имя очень распространено, как здесь, например, Иван.

Жестом он предложил нам сесть в кресла, а затем подошёл к небольшому столику и стал разливать горячий чай в тонкие фарфоровые чашки, пронизываемые насквозь солнечными лучами. Не оборачиваясь, он произнёс:

– Здесь вы в безопасности. Эта квартира расположена вне вектора вероятности нашего мира, – и, усмехнувшись, добавил: – как говорится, исключение из правил. События здесь однозначны, и вариации принципиально невозможны. Вектор здесь замкнут сам на себя.

Он подошёл к нам с подносом и раздал чашки с ароматным чаем.

– Я вас слушаю, молодые люди, – обратился он к нам с Денисом, усаживаясь в кресло напротив. – Чем я могу быть вам полезен?

Мы с Денисом переглянулись, и он сказал:

– Я думаю, не ошибусь, если предположу, что вы и есть тот человек, который опубликовал в интернете теорию об универсальности законов сетей.

Админ утвердительно кивнул.

– Меня ваша теория очень заинтересовала, – продолжал Денис, – и, изучив её, я предпринял некоторые эксперименты, – помедлив, он добавил: – довольно успешные. Теперь у меня… – он осёкся и, посмотрев на меня, поправился:

– У нас. Из-за этого возникли большие проблемы.

– Да, я в курсе последних событий, – откликнулся Админ. – Вы действительно натворили дел. Здесь надо было быть осторожнее, – он задумался на мгновение. – Я уже не раз пожалел, что опубликовал свою работу.

Ну да, видно, теперь уже ничего не поделаешь. Когда-нибудь это всё равно должно было случиться.

– Вы, конечно, понимаете, – снова заговорил Денис, – нам очень хотелось бы найти выход из создавшегося положения. Мы надеялись, что вы продвинулись в исследованиях дальше, чем описано в работе, и, возможно, сможете нам что-нибудь посоветовать. Именно потому мы и хотели вас разыскать…

– К сожалению, у меня нет готового решения, – произнёс Админ. – Единственное, что я могу вам сейчас предложить – это оставаться здесь, пока мы не найдём способ вам помочь.

Мы с Денисом переглянулись. По выражению его лица я понял, что такого поворота событий не ожидал даже он – всего пару часов назад считавший, что ему удалось хакнуть саму жизнь и предполагающий в самом ближайшем будущем делать это ещё более дерзко и масштабно. И, после всего этого, вдруг оказаться запертым в чужой квартире на неопределённый срок – это, пожалуй, немногим лучше, чем попасть в тюрьму.

– Я очень хорошо понимаю ваше состояние, – попытался ободрить нас Админ. – Дело не так уж и плохо, как, возможно, вам показалось. Во-первых, как я уже говорил, здесь вам ничего не угрожает. Во-вторых, квартира довольно большая, и у вас будет по отдельной комнате. С продуктами или другими необходимыми вещами проблем тоже никаких. И наконец, в-третьих, мы сможем спокойно и без помех заняться поисками решения вашей проблемы.

Он особенно подчеркнул слово вашей, как будто сам не был вынужден прятаться в этой квартире, а пришёл сюда лишь для того, чтобы заняться нашими делами. Это только укрепило мои подозрения в том, что и сам он испытывает похожие затруднения.

Денис взглянул на меня и вполне логично заметил:

– Но ведь Вадик не должен был попасть в поле их зрения. Он даже и теории-то вашей не читал. Ему ведь можно отсюда уйти.

Будто ожидая этого вопроса и подготовив ответ заранее, Админ тотчас сказал:

– Думаю, что и ему нельзя. Он оказался в слишком тесном контакте с нами, активно вмешивался в ход событий, в силу обстоятельств сменил несколько векторов реальности. Уже одного этого вполне достаточно. Не говоря о том, что оказаться в этой квартире – тоже многого стоит. Нет, определённо, ему никак нельзя отсюда выходить.

Такое заявление было для меня словно удар молнии. В голове сразу понеслись неутешительные мысли: сегодня вечером я договорился встретиться с родителями и помочь им погрузить в машину вещи для дачи. Если я вдруг не появлюсь, получится очень неудобно, и потом придётся долго объясняться, а этого мне совсем не хотелось. Кроме того, все мои цветы без полива через неделю превратятся в натуральный гербарий – не говоря уже о коте и золотых рыбках в аквариуме, которые без корма и трёх дней не протянут. И это ещё не считая множества запланированных заранее дел, которые теперь пойдут под откос. Чем дольше я об этом думал, тем отчётливее, с нарастающим ужасом, понимал: это абсолютно неприемлемо – надолго застрять в этой квартире, под каким бы предлогом это ни преподносилось.

Взглянув на Дениса, я сразу понял, что его такая перспектива тоже не устраивает, но он молчал – и я решил пока своего мнения тоже не высказывать.

– Ну, вот и хорошо, – подвёл итог разговору Админ, видимо, приняв наше молчание за знак согласия.

– Сейчас я покажу вам ваши комнаты. Вы отдохнёте, а завтра мы подробно обо всём поговорим.

– Ах да, – спохватился он, – совсем забыл об одном очень срочном деле. Вы не будете возражать, если я попрошу Анастасию вместо меня проводить вас?

Анастасия, про которую в течение всего разговора мы ни разу не вспомнили, поднялась с дивана и с готовностью ответила:

– Конечно, я с удовольствием провожу мальчиков в их комнаты и квартиру покажу, чтобы они чувствовали себя как дома.

– Очень уместная шутка, – подумал я, а вслух сказал:

– Да… Неплохо бы осмотреться в новом доме, раз уж нам придётся здесь жить и работать.

Слово работатьвырвалось у меня непроизвольно, видно, уж настолько неразрывно связаны слова «жить и работать» в моём сознании. Впрочем, так получилось даже лучше: появился лёгкий оттенок иронии, так как, на самом деле, я не имел ни малейшего представления, какую работу мы можем делать, сидя в этой квартире. Пусть знают, что нам всё это не кажется слишком серьёзным.

Мы вышли в тёмный длинный коридор и снова, следуя в полумраке за ароматом, распространяемым Анастасией, направились к предназначенным нам комнатам. На этот раз мне удалось вспомнить название парфюма, которым пользовалась девушка.

Это был Ангел.

Не так давно я покупал такой одной своей знакомой на день рождения. Тогда пришлось перенюхать образцы из дюжины разных флаконов, прежде чем я остановился на этом. Да и продавщица его тоже очень рекомендовала.

Аромат действительно был необычным, и удивительно, как я в первый раз его не узнал. Сейчас он приобрёл для меня ещё и символическое значение. Анастасия ведь в буквальном смысле была нашим ангелом-спасителем, и парфюм с названием Ангелподходил ей как нельзя лучше.

Наши комнаты были расположены друг напротив друга.

– Даже перестукиваться через стенку не получится, – неожиданно для себя подумал я, видимо, подсознательно примеряя на себя роль узника.

– Вот.

– Выбирайте, кому какая нравится, – сказала Анастасия, распахивая перед нами двери.

Я заглянул в обе по очереди и не увидел никакой разницы. Комнаты были почти одинаковые, как это часто бывает в гостиницах: кровать, стол, пара стульев, шкаф, телевизор, на стене картина и лампа с тряпичным абажуром, большие окна с тяжёлыми гардинами.

– Вот ваши ключи.

Анастасия открыла настенный шкафчик и достала оттуда большие железные ключи. Таких мне уже давно не приходилось видеть. Кажется, в далёком детстве дедушка запирал похожим ключом сарай в деревне.

– Да от кого нам здесь закрываться? – удивился Денис.

– Если хотите, можете не закрывать, но кроме вас здесь ещё несколько человек живут, – отозвалась Анастасия.

– И давно живут? – мрачно поинтересовался я.

– Я даже и не знаю, – ответила она… По крайней мере, несколько месяцев. Когда я сюда первый раз попала, они уже здесь были.

– Ну, пойдёмте, покажу вам, где кухня и другие полезные помещения.

Мы послушно поплелись за Анастасией. По пути заглянули в просторную ванную и туалет, оборудованные, к моему удивлению, по последнему слову техники. Да, любит Админ роскошь, ничего не скажешь, а я-то сначала подумал, что это обыкновенная коммуналка с тараканами и ржавой водой из крана.

В довершение всего Анастасия вывела нас на просторную террасу на крыше, где большие ослепительно-белые зонты укрывали шезлонги уютными тенями, а бассейн манил своей бирюзовой глубиной.

– Если хотите, можете искупаться. Всё, что нужно, вы найдёте в шкафу в баре, а вечером здесь будет классная дискотека. Приходите, не пожалеете, – весело прощебетала Анастасия. – Ну, всё, мне пора бежать. Надо ещё кучу дел переделать. Вечером увидимся.

Она выпорхнула с террасы, и мы с Денисом остались одни.

– Вот влипли, – произнёс он, как только шаги Анастасии стихли.

– Да, получилось не совсем по плану, – отозвался я, – но, может, это и к лучшему.

– Ты как думаешь, она сейчас в город поедет? – спросил Денис.

Мне эта мысль тоже пришла в голову. Что-то тут не складывалось. Как же Анастасия может свободно разъезжать по городу и одновременно, как выразился Админ, вмешиваться в ход событий, спасая нас от преследования, и неоднократно посещать эту квартиру? Подобных действий с моей стороны было достаточно, чтобы оказаться запертым здесь. Почему же на неё эти правила не распространяются?

– Наверное, в город, – ответил я, – а куда же ещё?

– Ладно, разберёмся… – с угрозой пообещал Денис. – Давай и правда, что ли, искупаемся. Я уже с прошлого лета не купался.

Бассейн был оснащён по полной программе. Под навесом из прозрачного голубого пластика располагался бар, забитый до отказа съестными припасами и таким разнообразием напитков, которое могло бы вызвать удивление у самого придирчивого гурмана. Мы таковыми не были и решили ограничиться незатейливым коктейлем Куба Либре, изобретённым когда-то американскими солдатами на Кубе и ставшим популярным среди повстанцев. Смешав одну часть кубинского рома с двумя частями кока-колы, добавив пару ломтиков свежего лайма и лёд, мы получили напиток, вполне соответствующий создавшейся обстановке. Мы ведь тоже собирались бороться за свободу, но пока не знали, с чего начать.

В большом шкафу рядом с баром мы обнаружили настоящий рай для купальщика. Здесь было, наверное, почти всё, что мог бы пожелать человек, оказавшись у водоёма в жаркий день: от ярких махровых халатов и полотенец до пляжных тапочек, ласт, масок и очков для подводного плавания.

Ополоснувшись под душем и надев по паре приглянувшихся нам купальных шортов с весёлой надписью Billabong, мы, подняв тучи брызг, бросились в кристально-прозрачную, приятно прохладную воду. Это было как раз то, чего нам не хватало после передряг сегодняшнего дня. Вволю нарезвившись в воде, мы разлеглись на шезлонгах, нежась в лучах заходящего, но всё ещё ласково пригревающего солнца.

Идиллию нарушило смутное чувство. Что-то было не так. Я вспомнил, что на дворе осень, и особенно к вечеру частенько дуло холодом и моросило

Откуда же здесь такое тёплое и ласковое солнце? Какая-то аномалия что-ли? Отбросив эти, неуместные в данной ситуации, размышления, только мешающие наслаждаться моментом, я потянул через трубочку ледяной Куба-Лиибре и произнёс:

– А здесь совсем неплохо.

– Вот так и начинается моральное разложение в дружных рядах борцов за свободу, – шутливо отозвался Денис. Похоже, и ему наша «неволя» не казалась сейчас такой уж обременительной.

– Почему бы нам не устроить себе небольшой отпуск, – продолжил я свою мысль…

– Когда в последний раз ты мог позволить себе побездельничать недельку – другую?

– Не помню уже, – лениво отозвался Денис, лежа на спине и глядя в безоблачное голубое небо.

– Вот и я, тоже, не помню. – Продолжал я гундеть.

– Постоянно какие-то срочные дела, заботы. Даже с друзьями пообщаться некогда. А что ценного есть в нашей жизни, кроме общения? Ничего!

Банальность и очевидная бесполезность этих рассуждений вызывали протест в моей душе, а язык отказывался их произносить, но я не сдавался:

– Каждому ведь понятно, что ну никуда нам не деться от ежедневной суеты и неизвестно откуда появляющихся «важных» дел, важность которых, чаще всего, – чистая иллюзия, потому что уже на следующий день, обычно не помнишь о них совершенно ничего.

Денис взглянул на меня удивленно. Такого рода сентиментально-бессмысленные разговоры были нонсенсом в нашей компании. Я подмигнул ему, и Денис, поняв намек, поддержал эту тему:

– Ты прав, чёрт возьми! И правда, нам надо ударить по тормозам и отдохнуть недельку-другую, тем более, что навряд ли такая возможность снова появится в ближайшее время.

Я подозревал, что за нами наблюдают. А при воспоминании об увиденном у Дениса дома, мои подозрения превращались в твёрдую уверенность. Не знаю насколько удачной была эта идея, но разговор я затеял только для того, чтобы убедить тех, кто за нами следит, в том, что мы полностью смирились с обстоятельствами, и даже находим в нашем положении некоторые плюсы. Поверить в это было совсем нетрудно, потому, что условия для отдыха здесь были идеальные.

Я, понимал, что вся эта конспирация выглядела нелепо и даже смешно. Насильно нас здесь никто держать не собирался…

Открывай дверь и иди куда хочешь, если тебе жизнь не дорога.

Разумеется, мы были очень благодарны и Админу, предоставившему нам убежище, и особенно нашей спасительнице Анастасии, но всё же, ограничение свободы вызывало чувство дискомфорта и внутренний протест. Естественно, хозяева должны были принять необходимые меры безопасности, так как уверенности в том, что нас не подослали с какими-то коварными целями у них не было.

Наверное, это была паранойя, но не смотря на внешнюю логичность происходящего, интуиция упрямо нашептывала мне, что преследователи, спасители и жертвы, в любой момент могут поменяться ролями.

Очевидно, мы с Денисом меньше всех понимали, что реально происходит, и пока это так, хорошо было бы не предпринимать ничего необдуманного, а ещё лучше, совсем ничего не предпринимать.

По периметру крыши было установлено стеклянное ограждение метра в полтора высотой. Оно защищало бассейн от ветра и не позволяло подвыпившим посетителям бара упасть вниз. За невидимым барьером великолепной панорамой раскинулся город. Я поймал себя на мысли, что даже не подозревал, что он так красив. Густая сеть улиц таяла в розовой вечерней дымке. Вдали сквозь неё золотыми иглами уходили в небо шпили Адмиралтейства и Петропавловки, мерцал купол Исаакия. Сам по себе дом был не слишком высок, но, видимо, располагался на какой-то возвышенности, благодаря чему и открывался такой прекрасный вид.

Я подошёл к ограждению и опустил ладони на закруглённый край толстого прохладного стекла…

Границу, за которой, как я вдруг остро ощутил, мир всё ещё был настоящим: неоднозначным и непредсказуемым. Внизу по улицам ехали машины и шли люди. Никто из них даже не пытался посмотреть вверх, туда, где стоял я, отделённый надёжным невидимым барьером от зыбкости бесконечных вероятностей. В сознании никак не укладывалось, что вот так, внезапно и просто, можно оказаться в недосягаемой дали от того, частью чего ты всегда был. От этого на душе сделалось тоскливо, будто я лишился чего-то очень важного. Если бы в этот момент мне предложили сделать выбор между безопасностью однозначности и непредсказуемостью многозначности, думаю, вторая оказалась бы милее моему сердцу.

Денис подошёл ко мне, облокотился о стекло рядом и, видимо, поняв мои мысли, насмешливо спросил:

– Что, на волю захотелось? Прыгнуть собираешься?

Я ещё раз глянул вниз на фигурки людей, машины и деревья и, отогнав тоскливые мысли, шутливо ответил:

– Пожалуй, высоковато будет, да и очень уж там беспокойно. Давай лучше посмотрим, что за чудеса ждут нас в здешнем раю.

– Надейтесь, и вам воздастся, – в тон мне отозвался Денис.

Меня успокоило и обрадовало, что я не заметил в его глазах сомнений, подобных тем, что терзали меня минуту назад, и что он остался прежним Денисом – таким, каким я знал его всегда.

Мы искупались ещё пару раз, порылись в баре и, обнаружив там кем-то заботливо приготовленные бутерброды с ветчиной и сыром, стали уплетать их, запивая холодным пивом.

Солнце почти зашло, терраса погрузилась в сумрак, освещённая лишь подсветкой бассейна. Мы молча сидели на краю, свесив босые ноги в воду, и глядели, как, переливаясь оттенками голубого, волны бегут к противоположному берегу.

– Не очень-то похоже, что здесь намечается какая-то дискотека, – с явным сожалением заметил Денис.

– А тебе что?… Потанцевать захотелось? – съязвил я.

– Да нет, просто зачем было обещать… – с досадой отозвался он.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он слегка расстроен. Я ещё раньше заметил, что он смотрит на Анастасию с симпатией. И теперь, видимо, надеялся оказаться с ней на одной дискотеке…

Вот, всё и выяснилось…

А то я никак не мог понять, почему он нисколько не переживает по поводу нашего вынужденного заключения.

Видимо, присутствие Анастасии было тем весомым аргументом «за», который перевешивал все аргументы «против».

– Да не беспокойся… С какой стати ей нас обманывать? Раз сказала – будет дискотека, значит, будет. Времени-то ещё немного, – попытался я его подбодрить.

В дальнем конце бассейна раздался всплеск, и размытая бегущими по поверхности волнами фигура стала довольно быстро приближаться к нам под водой. Вскоре, весело отфыркиваясь, вынырнула Анастасия.

– Привет, мальчики! Не соскучились тут без меня? – спросила она.

Денис не мог сдержать радостную улыбку…

– Не, мы тут в баре отдыхали. Вот, ждали, когда дискотека начнётся.

– Без меня не начнётся, – весело откликнулась из воды Анастасия. – Я здесь за диджея. Вот сейчас искупаюсь и всё организуем.

– А где же посетители? – поинтересовался Денис.

– Скоро появятся, – ответила она, снова скрываясь под водой.

Она ещё раз пронырнула весь бассейн вдоль, выбралась на берег и направилась к бару. Через несколько минут она уже стояла за стойкой диджея и подбирала музыку для сегодняшнего вечера.

Анастасия нас не обманула. Когда стрелки часов приблизились к девяти, стали появляться первые гости. Они подходили к бару, заказывали напитки и рассаживались в кресла у появившихся неизвестно откуда прозрачных пластиковых столиков. Музыку Анастасия выбрала из популярных когда-то альбомов. Я узнал парочку из них: ЭнимэлсМартина Гэркса, Стэйт оф транс, Шведская хаус мафияи что-то из Авичи, кажется, альбом Истина.

Она со вкусом аранжировала мелодии, на лету изобретая бесконечные вариации, плавно перетекающие одна в другую и складывающиеся в цельную композицию. Как опытный шеф-повар делает из обычных продуктов уникальные блюда, используя свой талант и одному ему известные рецепты, так и она добавляла к мелодиям то там, то здесь интересные эффекты, усиливая выразительность наиболее удачных мест, и сыпала весёлыми комментариями, проявляя немалые познания в истории музыки. Казалось, она была лично знакома со всеми музыкантами, о которых рассказывала.

Гости продолжали собираться, но танцевать пока никто не спешил, не считая одинокой парочки, вяло изгибавшейся не в такт музыке в полумраке дальней части танцплощадки.

Наученные горьким опытом, мы выбрали столик с краю – так, чтобы иметь хороший обзор, – но это довольно скоро потеряло всякий смысл, так как народу быстро прибывало и становилось по-настоящему тесно, впрочем, как и положено на любой уважающей себя дискотеке. Ни о каком хорошем обзоре уже не могло быть и речи, но на нас с Денисом никто внимания не обращал, и, успокоенные этим и недавними заверениями Админа, мы расслабились.

– Откуда столько народу? – удивился Денис.

Я не имел об этом ни малейшего представления, но предположил:

– Наверное, соседи прознали про шикарную дискотеку на крыше, вот и прут, кому не лень.

– Я думал, что это какая-то засекреченная квартира, а выходит, что сюда кто угодно может прийти, – разочарованно заметил Денис.

– Да, надо будет спросить у Админа, в чём тут дело, – поддержал его я.

Заглушаемый звуками музыки, до меня донёсся обрывок разговора из-за соседнего столика:

– Это и не удивительно, когда он сам всё за всех решает. Скоро нас всех отключат. В прошлый раз я так и не смог…

Голос пропал, и я не узнал, что именно он не смог в прошлый раз, но на смену ему появился другой и сообщил:

– … Говорят, он и сам не всё может, а тут ещё этот блуждающий киллер объявился. Ты ведь знаешь, что это значит. Теперь нигде нельзя чувствовать себя в безопасности.

Музыка стала громче, и больше я ничего разобрать не смог. Было не очень трудно догадаться, о чём шла речь, если мыслить в определённом русле, но тогда получалось, что дело обстоит гораздо хуже, чем мы предполагали. Во-первых, круг людей, посвящённых в теорию Админа, мог быть намного шире, чем мы думали, а значит, и масштабы проблемы значительно увеличивались. Во-вторых, сам Админ в этом случае выглядел не таким уж всемогущим, и его слова о безопасности этого замкнутого на себя вектора оказывались не настолько достоверными, как мы думали сначала. Всё это, конечно, имело право на существование, но лишь в том случае, если услышанный обрывок разговора был именно об этом, а не о чём-то совсем другом.

Я решил, что пора отвлечься от серьёзного и пойти заказать пару коктейлей себе и Денису. Он поддержал моё предложение и остался сторожить наши места за столиком, а я стал пробиваться к бару через галдящую толпу.

У стойки народу было немного. Видимо, все желающие уже успели отовариться напитками. Я стоял, разглядывая ряды бутылок с разноцветными блестящими этикетками, обдумывая, что бы такое заказать, чтобы не слишком противоречило выпитому раньше. В это время со стороны входа раздался шум. Похоже, кого-то не хотели пускать на дискотеку. Мне стало любопытно: неужели и сюда могут кого-то не пустить?

Отложив на время свои планы насчёт напитков, подошёл поближе и услышал, как из коридора мужской голос громко говорит кому-то:

– Елена Вольдемаровна, ну вы же знаете, что с оружием на дискотеку нельзя. Мы же с вами ещё в прошлый раз договаривались.

– Да я теперь без оружия даже в туалет не хожу! Развели тут блуждающих киллеров, – послышался в ответ женский голос.

– Я сегодня музыкантов с собой притащила, а то достала уже всех ваша Анастасия своими фонограммами. Вон, посмотри, никто до сих пор даже не танцует. А мои музыканты без охраны выступать не могут. Это вам не какая-нибудь шантрапа из подворотни, а известная рок-группа…

А я у них за охранника. А какой же охранник без оружия?

– Нет, не могу я вас пропустить, даже в качестве охранника. Если Админ разрешит – тогда пропущу, а иначе – нет, – продолжал настаивать на своём вахтёр.

– Позовите тогда Админа, я с ним сама поговорю, – не сдавалась девушка.

– Не могу я его позвать. Он просил не беспокоить. У него важная встреча, – уже сдаваясь, продолжал упираться вахтёр.

– Тогда хоть музыкантов пропустите. Что же они здесь будут стоять? Пусть пока в баре посидят. У них ведь оружия нет! – потребовала Елена Вольдемаровна.

– А у них есть приглашение? – на этот раз уже робко поинтересовался вахтёр.

– Нет у них никакого приглашения, они же со мной, – уверенно заявила девушка.

– Тогда и их не могу без разрешения Админа пропустить, – продолжал канючить вахтёр, – ну вы же знаете, меня за это с работы уволят.

– Ладно, – смилостивилась Елена Вольдемаровна.

– Дай мне твой телефон, я сейчас с ним договорюсь: сколько же можно под фанеру танцевать! – возмущённо закончила она.

Спор утих. Видимо, вахтёр дал-таки телефон, чтобы позвонить Админу.

Через некоторое время на террасу вошла группа людей, в которых без сомнения можно было узнать музыкантов, а с ними – молодая девушка в чёрном кожаном комбинезоне и с разукрашенным узорами мотоциклетным шлемом в руке. По всей видимости, именно её вахтёр и величал Еленой Вольдемаровной.

– Ну вот!

– А говорил – нельзя! – сказала она, обращаясь к своим приятелям. – Проходите на сцену и подключайте аппаратуру. Я сейчас переоденусь и тоже подойду, а то ведь без меня настоящие танцы так и не начнутся.

Инцидент был исчерпан, и я решил вернуться к бару, вспомнив, зачем пришёл.

Я дождался своей очереди и, чтобы больше не мучиться размышлениями, собирался уже заказать всё тот же Куба-Либре, как вдруг за моей спиной раздался голос:

– Что, трудности выбора? Для стимулирования творческой фантазии могу порекомендовать коктейль "Голубая лагуна".

Я обернулся. Передо мной стояла, как её величал вахтёр, Елена Вольдемаровна собственной персоной. На вид ей было около двадцати. Меня, в мои 23, ещё никто по имени и отчеству не называл, поэтому я и был слегка удивлён таким обращением. Видимо, за этим скрывалась какая-то известная только в узких кругах история. Заговорила она со мной, скорее всего, лишь потому, что я оказался первым человеком, встретившимся на её пути к бару. Она уже была одета вполне подходяще для дискотеки. Мотоциклетную куртку сменила белая футболка с перевёрнутым кверху ногами большим тёмно-синим знаком пацифистов. Совсем недавно я прочитал одну статью на эту тему и вспомнил, что такой знак был изображением «Альгиз» – 15-й руны старшего футарка рунического алфавита, и означал силу, непокорность и защиту, что вполне соответствовало впечатлению, оставленному её недавним разговором с вахтёром.

Стройную спортивную фигуру подчёркивали светло-синие, чуть выше щиколотки джинсы и модные в этом году туфли на тонкой подошве. Глубокого каштанового цвета с рыжеватым отливом волосы пышными локонами небрежно струились по плечам. Голубые глаза смотрели твёрдо и с каким-то задорным вызовом. Чем-то она походила на Анастасию, но сёстрами их назвать было всё-таки нельзя.

– А что это за коктейль? – заинтересовался я.

– История давняя. Его придумал сам Поль Гоген, когда жил на Таити. Можешь мне поверить, он и в этом деле был мастером. Рецепт простой – по принципу «два к одному и один к двум»: две части водки смешиваются с одной частью голубого Курасао "Болс", затем добавляется ананасовый сок. На этот раз – наоборот: в два раза больше, чем то, что уже есть в миксере. Всё это хорошенько взбалтывается, ну и, конечно, лёд и кусочек ананаса на край бокала. Пейте и вспоминайте Поля Гогена. Думаю, если бы не этот напиток, навряд ли ему удалось бы написать за год более 80 работ. Кстати, меня зовут Алёна, – выпалила она всё это на одном дыхании. – А тебя как? Что-то я тебя здесь раньше не видела.

– Вадим, – я протянул руку, – мы с другом здесь недавно, только сегодня приехали. И сразу вот – с корабля на бал, – неуклюже сострил я.

– А вы из какой реальности? – спросила Алёна.

– Ну, наверное, из нашей, – замялся я.

– Понятно. Значит, вы совсем ещё зелёные, если даже этого не знаете, – то ли разочарованно, то ли с жалостью заметила она.

– Да, мы пока не очень-то понимаем, что тут происходит, – осторожно ответил я, тут же найдя для себя убедительный аргумент, что это знакомство – неплохая возможность получить ответ на интересующие нас вопросы, так как Алёна наверняка посвящена во многие здешние секреты. На самом деле, если признаться честно, я выискал этот аргумент только для того, чтобы оправдать своё желание провести вечер в компании с этой симпатичной девушкой.

Мне не пришлось высказывать свои веские аргументы вслух, чтобы и её в этом убедить. Она просто сказала:

– Где вы сидите? Пойдём за ваш столик, придётся заодно и вас сегодня поохранять.

Стараясь не расплескать напитки, мы стали пробираться к ни о чём не подозревавшему Денису. Когда мы подошли, он многозначительно на меня посмотрел, но ничего не сказал.

– Денис, познакомься, это Алёна. Сегодня она будет нашим ангелом-хранителем. Анастасия ведь занята, – пошутил я.

В глазах Дениса вполне отчётливо читался укор: «Не успел отойти, и уже какую-то тёлку подцепил!»

Наверное, он был прав. В нашей ситуации это был определённый риск, и возразить здесь было нечего. Но он вполне вежливо сказал:

– Очень приятно, Денис. Значит, сегодня мы в безопасности?

– Да, этот вечер я вам гарантирую, – улыбнулась в ответ Алёна.

Музыка умолкла, галдёж немного стих, и из динамиков послышался голос Анастасии:

– Чтобы немного оживить нашу дискотеку, Алёна пригласила музыкантов, которых, я знаю, вы все очень любите, поэтому я уступаю им место и прощаюсь с вами. Увидимся в следующую пятницу. А сейчас встречайте: у нас в гостях снова рок-группа Би-3 со своей новой песней «Волшебные слова».

К микрофону подошёл высокий молодой человек с длинными светлыми волосами в чёрной футболке и таких же чёрных джинсах. Подрегулировав микрофон до нужной высоты и постучав по нему пальцем, чтобы убедиться, что всё работает, он произнёс:

– Добрый вечер, дамы и господа. Очень рад снова видеть вас всех здесь, в этом чудесном месте. Эту песню мы написали совсем недавно и ещё ни разу не исполняли публично. Вы будете первыми, кто её услышит.

Терраса взорвалась овациями и свистом. Приблизившись ещё ближе к микрофону, чтобы его было лучше слышно, он продолжил:

– Мы хотим посвятить её нашей несравненной Алёне. Надеюсь, мы вас не разочаруем.

При первых же аккордах аплодисменты стихли, и зазвучала песня:

Здесь время как стекло,

И не слышны слова,

Те важные слова,

Что ты мне прошептала.

Мне показалось, что эту мелодию я уже раньше слышал, только слова там были другие – что-то про большие города и про полковника, которому никто не хочет писать письма. Наконец, я вспомнил и название группы – Би-2. Надо же, какое совпадение.

А между тем песня продолжалась:

Я ничего не знал,

А за стеклом в тиши

Стирает время всё

Следы твоей души.

Его напрасен труд,

Не хватит тысяч лет.

Ему наперекор

Я отыщу ответ.

Черту перешагну,

Рассыплю время в прах,

Следы твоей души

По капелькам собрав.

Волшебные слова —

Спасение души.

Скажи… Скажи… Скажи…

Там, в сумраке зари,

Где гаснет свет ночи,

Ты вновь слова скажи,

Лишь только не молчи.

Забытый миром мир

Твои шаги хранит,

И времени гранит

На страже их стоит.

Назад дороги нет,

И треснуло стекло,

Но вопреки всему

Не всё предрешено.

Волшебные слова —

Спасение души.

Скажи… Скажи… Скажи…

Да, я останусь здесь

За три девять времён,

Где свет твоей души

По-прежнему силён.

И никому сюда

Дороги больше нет.

Лишь мы с тобой вдвоём

Увидим здесь рассвет.

Ты скажешь мне тогда

Волшебные слова,

И в сумраке зари

Пойму я всё до дна.

Волшебные слова —

Спасение души.

Скажи… скажи… скажи…

Музыка стихла, и буря аплодисментов под крики «Бис!», «Браво!», «Ещё, ещё…» захлестнула террасу.

– Хорошая песня, – сказала Алёна, – и особенно приятно, что её посвятили мне. Видно, не зря я их сюда притащила. Вот, будет у меня теперь своя персональная песня.

– Да, мне тоже понравилось, – поддержал её Денис.

Вид у него был весёлый, но сидел он как на иголках. Я догадался, что он радуется тому, что Анастасия освободилась от своей диджейской миссии и ему, возможно, удастся с ней потанцевать.

– Вы тут посидите,

А я отойду ненадолго, – сказал он и тут же исчез в толпе.

– Куда это он? – удивилась Алёна.

– Наверное, побежал Анастасию искать, – выдал я друга с головой.

– Анастасия – отличная девчонка. А что, она ему понравилась? – спросила Алёна.

– Да.

Весь вечер только о ней и говорит, – отозвался я.

Мы замолчали. Снова заиграла музыка, на этот раз медленная, и в полумраке парочки закружились в танце. Мне показалось, что в одной из них я узнал Дениса с Анастасией.

– Может, и нам потанцевать? – неожиданно предложила Алёна. – Можно тебя пригласить?

– Конечно! – обрадовался я.

Если честно, то я и сам подумывал, как бы пригласить Алёну, но всё не мог решиться, а у неё это получилось очень даже запросто. Держась за руки, мы вышли на танцплощадку, и время прекратило своё существование. Всё случилось так неожиданно, как бывает только в кино. Мы кружились, не замечая ничего вокруг, шептали друг другу на ухо какие-то не имеющие значения слова, и ощущали лишь непреодолимое взаимное притяжение, как два магнита, поднесённые друг к другу на недопустимо близкое расстояние. На наше счастье, музыка не кончалась, и мы продолжали кружить в танце, всё отчётливее понимая, что теперь уже расстаться нам будет невозможно.

Когда музыканты объявили перерыв, а небо над нашими головами начало приобретать

тёмно-синие оттенки, рядом появились Денис с Анастасией. По ним было видно, что они очень весело провели время. С лиц их не сходила улыбка. Они держались за ручки и выглядели как два ангелочка.

– Ну и дела…

– подумал я. – Что творится на этой террасе? Повальная любовь…

Может быть, Админ слукавил, говоря об однозначности этой реальности. Как-то уж слишком всё ловко складывалось. Вот уже и подружки у нас нашлись…

Видимо, чтобы нам было не скучно коротать время в «заключении». Но, как бы там ни было, меня такая однозначность, пусть даже кем-то организованная, очень устраивала, да и Дениса, думаю, тоже. Админ вполне мог оказаться здесь совершенно ни при чём. В жизни случаются ведь и более невероятные вещи.

Мы вчетвером уселись за столик и стали болтать о всяких пустяках.

Совершенно неожиданно Анастасия спросила:

– Вадим, а как же твои рыбки и цветы?

Я совершенно забыл про всё моё домашнее хозяйство. Да, даже если бы и не забыл, что мог я сделать, если отсюда всё равно никак нельзя было выбраться без риска для жизни? Рыбок было, конечно, жаль, но, несмотря на это, очень не хотелось попасть на мушку снайпера с пакетиком рыбьего корма или лейкой для цветов в руках.

– А что за проблема с цветами? —

заинтересовалась Алёна.

– Да вот, у Вадика цветы не политы, рыбки и кошки дома некормленые, а он здесь застрял, – объяснила Анастасия.

– Один кот, – поправил я.

– Ну, это не беда, – заявила Алёна, – я на «Хоббите». Дороги сейчас пустые. За пять минут куда хочешь долетим.

– Админ сказал, что мальчикам выходить отсюда слишком рискованно, – возразила Анастасия.

– Ты где живёшь? – спросила Алёна, не обращая внимания на беспокойство Анастасии.

– На Васильевском, на седьмой линии, – отозвался я.

– Немного далековато, да и мосты скоро будут разводить, – произнесла она, взглянув на часы. – Но если поедем прямо сейчас, то можем успеть.

– Ой, Алёнка, не надо, пожалуйста, никуда ехать! – стала умолять её Анастасия. – Если Админ узнает – даже не представляю, что будет.

– Ничего, мы быстро, – заявила Алёна не терпящим возражений тоном. Таким, каким она раньше разговаривала с охранником.

– Вадька, ты подожди меня здесь, я сейчас переоденусь, и мы съездим, – сказала она, обращаясь уже ко мне.

Я кивнул, поддаваясь её уверенности и слегка очумевший от того, что она назвала меня Вадькой. Ну, что тут вроде бы такого особенного?..

– Вадька.

Наверное, всё зависит от того, как это сказать, но от того, как она это сказала, у меня мурашки побежали по спине, и вдруг показалось, что мы знали друг друга всегда, а не познакомились лишь несколько часов назад.

Да, может, и правда нет ничего страшного в том, что мы поедем. Выезжает же Анастасия в город – и ничего с ней не случается.

Алёна вернулась буквально через минуту, одетая в чёрный блестящий кожаный мотоциклетный комбинезон. На голове у неё был тёмно-бордовый шлем, украшенный изображениями жёлто-оранжевых молний. В руке она держала другой шлем тёмно-синего цвета, явно предназначавшийся для меня. А как же иначе: розовое – для девочек, голубое – для мальчиков.

– Поехали, если хочешь застать своих рыбок живыми, – пошутила она.

Попрощавшись с Денисом и Анастасией, мы прошли через полумрак коридоров к какой-то небольшой двери, выходящей на узкую лестницу с лёгким запахом плесени, серыми цементными ступенями, почти таким же серым потолком и облезлой тёмно-зелёной краской на стенах. Я заглянул в лестничный пролёт.

Одна тусклая лампочка горела этажом ниже, и ещё одна – где-то далеко внизу. Прожив много лет в новостройке, я уже и забыл, что во всех приличных старых домах обычно делали два входа: парадный – для красоты, и чёрный – для хозяйственных нужд. В самом деле, не выносить же мусор по мраморным ступеням…

Мы спустились вниз и оказались в другом маленьком дворике-колодце.

С удивлением я увидел здесь тот же самый, или, во всяком случае, очень похожий мотоцикл «Хонда», который раньше попался мне на глаза во дворе злополучного бара, где на нас с Денисом напали. Алёна сняла шлем и прикрепила его к заднему сиденью.

– Обзор так будет лучше,

– ответила она на мой удивлённый взгляд.

– Надо не проморгать, если что случится.

– А ты надень,

– строго добавила она, помогая мне застегнуть замок шлема, который никак не хотел поддаваться.

Мотор заурчал почти неслышно, и мы выкатили на улицу. Алёна медленно вела мотоцикл, вертя головой то вправо, то влево, внимательно всматриваясь в тёмные подворотни и осторожно проезжая перекрёстки – до тех пор, пока мы не выехали на Московский проспект. Город был на удивление безлюден. Только что политый уборочными машинами, проспект сверкал чистотой, и мы помчались по глянцу асфальта, явно превышая все мыслимые ограничения скорости, установленные автоинспекцией.

Волосы Алёны, сверкая в огнях фонарей, метались на ветру, как языки пламени. Мне вдруг стало совершенно ясно, что тогда во дворе шлем она сняла не для того, чтобы улучшить обзор и вовремя заметить опасность, а потому, что лететь вот так по ночному городу с развевающейся огненной шевелюрой было для неё величайшим удовольствием и ни с чем несравнимой радостью. Я чувствовал эту радость так отчётливо, что постепенно и меня охватило чувство восторга. Хотелось диким голосом закричать так, чтобы проснулся весь город, но кричать внутри шлема было бы просто глупо… Я решил, что на обратной дороге придумаю какую-нибудь вескую причину и тоже поеду без шлема, как Алёна, и уж тогда никому не будет спасенья. Редкие парочки, прогуливающиеся вдоль проспекта, с завистью оглядывались на проносящийся мимо мотоцикл с отчаянными пассажирами. Я бы нисколько не удивился, если бы уже в следующую ночь таких мотоциклистов в городе прибавилось. Очень уж заразительным было это зрелище.

Мы стрелой пролетаем мимо спящей Техноложки, перемахнув через Фонтанку, проскакиваем Сенную площадь и ещё пару маленьких горбатых мостиков.

Мотоцикл при этом отрывается от земли, и мы на секунду оказываемся в состоянии невесомости.

У Исаакия сворачиваем на Большую Морскую, а затем налево – на пустынный Невский. Справа величаво мелькает Александрийский столп. Алёна уже гонит «Хонду» по Дворцовому мосту, когда его начинают разводить. Зазор между створками увеличивается всё быстрее, но вместо того чтобы затормозить, она лишь прибавляет скорость. Теперь я даже сквозь шлем слышу рёв мотора. Ещё секунда – и оба колеса «Хонды» отрываются от кромки моста. Мы летим. Мотоцикл зависает на мгновение над бездной, превращаясь в настоящий космический корабль – качество, давно подозреваемое мной в этой машине.

Кадры, как в замедленном кино, мерцая, неспешно сменяют друг друга: внизу – холодный, притягивающий блеск чёрной воды, наверху – далёкие яркие звёзды, а впереди стеной встаёт громада металлических конструкций. Верхний край моста на противоположной стороне уже поднялся выше траектории нашего полёта. Сейчас «Хонда» врежется в это несокрушимое препятствие и, превратившись в огненный шар, полетит вниз, увлекая с собой то, что останется от нас. Я непроизвольно зажмурил глаза.

В следующее мгновение, вместо ожидаемого страшного удара, колёса с визгом касаются поверхности асфальта по другую сторону моста, и мы, не останавливаясь, закладываем крутой вираж и уходим налево – и, будто ничего не случилось, мчимся вдоль набережной.

Мой дом уже недалеко. Несколько поворотов – и мы у цели. Алёна глушит мотор. Я нащупываю в кармане ключи от подъезда, но это оказывается лишним – подъезд почему-то не заперт. Мы поднимаемся в квартиру. Здесь всё так же, как было вчера утром, когда я вышел из дома. Золотые рыбки, лениво шевеля плавниками, тыкаются носами в невидимые стенки большого аквариума, и совсем не похоже, что они проголодались. Цветы не завяли. Я потрогал рукой землю – она была в меру влажная, и поливать ничего не требовалось. Кот, не обращая на нас внимания, спал на своём любимом месте возле батареи и не проявлял никакого беспокойства по поводу опустевшей миски для корма.

Я достал из шкафчика пакет с «Хиллс» и наполнил миску до краёв – неизвестно ещё, когда удастся выбраться сюда в следующий раз.

Недавние бурные события прошедшего дня показались мне вдруг какими-то нереальными, и я даже засомневался, были ли они на самом деле. Это наваждение мгновенно развеялось, как только я повернул голову в сторону раскрасневшейся от азарта бешеной гонки Алёны. Она деловито расстегнула молнию на скрипучем, пахнущем кожей комбинезоне и, оглядевшись по сторонам, одобрительно кивнула:

– Не ожидала, что у тебя дома будет такой порядок.

А чего же она ожидала? Кучи разбросанной по квартире одежды и горы немытой посуды на кухне? Неужели я так похож на неряху? Конечно, если честно признаться, иногда бывают горы и кучи, но не настолько же.

По радио передают какой-то концерт. Музыка звучит очень тихо, и слов не разобрать.

Алёна подходит, делает звук громче – и до меня доносятся слова:

…

И мы на облаке опять

Плывём туда, где солнца свет,

И где клубит туман рассвет.

Плывём вперёд, где горизонт

Высок, и светел, и далёк,

И где мечты живут в тиши,

И время спит… ты не дыши…

Спугнуть его ты не спеши…

Мы будем там когда-нибудь.

Как хорошо, что длинен путь.

Ведь мы на облаке плывём

Вдвоём…

Я сразу узнал голоса и интонации. Это Би-3. Та же группа, что играла нам весь вечер на террасе у Админа. Алёна удивлённо смотрит на меня:

– Откуда у тебя это?

– Да это же радио, – поясняю я.

– Это по радио передают.

– Ты узнал их? – взволнованно спрашивает она.

– Это же Би-3.

Я знаю наизусть всё, что они поют, но раньше этой песни никогда не слышала.

– Ну и что ж тут такого? Значит, новую сочинили, – беззаботно предположил я.

– Да не могли они новую сочинить, ведь и получаса ещё не прошло с тех пор, как мы уехали с их концерта. И тем более – как она могла попасть на радио здесь? Би-3 не могут петь по радио в этом мире, их здесь просто нет. Здесь же Би-2.

Я озадаченно почесал в затылке.

– Ну, тогда не знаю.

– Это может означать только одно: нас перебросило в другой вектор, – взволнованно заключила Алёна.

– Только этого не хватало! – расстроился я.

Значит, зря ехали?

И всё это: рыбки, кот, цветы – не моё?

И мы что, теперь не сможем вернуться обратно?

– Да успокойся ты!

Твои это рыбки, твои! – поспешила заверить меня Алёна. – И назад мы всегда сможем вернуться, существует только один замкнутый вектор, и его нетрудно отыскать. Но проблема в другом. Би-3 всегда существовали только там, и для меня совершенно непонятно, как их музыка могла появиться здесь. Да ещё такая, которой раньше не было.

Между тем радио продолжало передавать концерт, и Би-3 пели всё новые и новые песни, которых, по словам Алёны, они никогда не сочиняли.

Я внимательнее пригляделся к обстановке в квартире и каким-то шестым чувством понял, что это всё же не совсем моя квартира. Она была действительно слишком чистой. Даже на стеклянных стенках аквариума не было заметно никаких отпечатков пальцев, с которыми я уже который год безуспешно пытался бороться.

Я заглянул под ковёр, но и там не обнаружилось ни пыли, ни мелкого мусора, которые чудесным образом заводились сами собой. Конечно, уходя к Денису, я, теоретически, мог и аквариум протереть, и пропылесосить под ковром, но вот только вчера утром я этого точно не делал.

Я снова вспомнил про незапертую дверь в подъезде и окончательно уверился в том, что это не моя квартира, и даже сам дом, похоже, тоже не мой. Наш подъезд уже больше десяти лет, с тех пор как установили кодовый замок, был всегда заперт, а в этом, хоть я и успел глянуть только мельком, как мне показалось, даже и замка-то не было.

Предупредив Алёну, которая с интересом принялась изучать «мою» кухню, я спустился вниз и убедился, что не ошибся. Замка в двери не было – причём не то чтобы его кто-то упёр или снял для ремонта. Его там просто не было никогда.

Я вернулся в квартиру, размышляя, что же теперь делать. Алёна задумчиво сидела на диване. Рядом, на журнальном столике, уже стояла сковородка с только что приготовленным омлетом, вазочка с печеньем, бутерброды с сыром и чашки с горячим чаем. Меня всегда удивляло: как это женщинам удаётся так быстро сориентироваться в незнакомой обстановке и так ловко организовать быт? Взглянув на меня, она спросила:

– Я не слишком здесь расхозяйничалась?

– Ну что ты! – возразил я. – Омлет и горячий чай – это именно то, что нам сейчас необходимо. Правда, я не знаю, как к этому отнесётся хозяин этой квартиры.

– Теперь ты её хозяин, – коротко заметила Алёна.

– Ура! Да здравствует экспроприация экспроприаторов! – неуклюже пошутил я. И действительно, так ли умно экспроприировать самого себя.

– Мог бы и не бегать вниз, и так всё понятно, – Алёна пододвинула ко мне чашку с чаем.

Лично мне было вообще ничего не понятно, и я, даже не надеясь получить ответ, задал риторический вопрос:

– Ну и что нам теперь делать?

– В общем-то, можно совсем ничего не делать, – ответила Алёна. – Думаю, мы попали в так называемый идеальный вектор.

Нет, я об этом ничего не знаю, – быстро уточнила она, заметив мой полный надежды взгляд.

– Мне в такие попадать никогда не доводилось, но слышала, что иногда так случается. Мы ведь были на вершине счастья, когда взлетели над мостом. – Она сделала паузу, словно желая убедиться, справедлива ли эта мысль и для меня. Я молча кивнул, и она продолжала:

– Когда неожиданно возникла опасность разбиться, в наших душах царила абсолютная гармония, а всплеск положительных эмоций был так велик, что система выбрала этот идеальный мир как единственно возможный для нас на тот момент вариант, и вот мы здесь.

– Ну и что же нам теперь делать? – повторил я свой вопрос.

– Я же уже сказала – можно совсем ничего не делать, – ответила Алёна.

– Если я не ошиблась, то в этом векторе всё будет для нас почти идеально, всё будет так, как мы только могли бы мечтать. Вот ты, например, хотел, чтобы не нужно было ни от кого запирать дверь подъезда? И вот, пожалуйста – она не заперта. И можешь быть уверен, что никому здесь и в голову не придёт выкинуть что-нибудь такое, из-за чего пришлось бы её запирать. Кроме того, всё, о чём ты или я когда-либо мечтали или очень сильно желали, здесь уже стало реальностью. Надеюсь, ты не мечтал ни о чём таком, о чём сейчас тебе пришлось бы пожалеть? – серьёзно спросила она.

– Нет. Кажется, ни о чём таком я не мечтал, – неуверенно отозвался я.

– Ну и ладно, – произнесла Алёна после небольшой паузы, – значит, и переживать не о чем.

Всё бы хорошо, но из-за этой паузы мне почему-то вдруг показалось, что я как раз всё время и мечтал о том, о чём мечтать и не следовало бы. Я ведь был уверен, что мечты навсегда мечтами и останутся, а тут – вон оно как получилось… Идеальный вектор. Я принялся лихорадочно вспоминать, чего такого я мог намечтать за свою жизнь, что могло бы вдруг всплыть неприятной неожиданностью в этой реальности.

Моё взволнованное состояние не осталось незамеченным Алёной. Она посмотрела на меня понимающе, но ничего не сказала, видимо, и сама в этот момент припоминала, не намечтала ли чего-нибудь лишнего.

– Ну ладно, – сказала она через некоторое время, – как бы там ни было, не стоит нам здесь слишком задерживаться. Идеального тоже хорошо в меру. Только одну вещь мне очень хотелось бы проверить, раз уж так получилось.

Я вопросительно глянул на неё.

– Когда я была маленькой и только пошла в первый класс, у меня была бабушка. Звали её, как и меня, Алёна. Вернее, это меня в её честь Алёной назвали. Была она худенькая, подвижная, весёлая и очень добрая. Каждое утро чуть свет она уходила в лес и возвращалась с огромной охапкой трав, которые потом высушивала на чердаке. Мне она часто рассказывала, как этими травами можно лечить всякие болезни, да только я почти ничего из этого не запомнила. В деревне все считали её колдуньей. Она и правда умела лечить людей. Иногда и будущее предсказывала, но делать этого не любила. Один раз вечером позвала она меня к себе и сказала, что хочет передать мне свои знания, чтобы не пропали они, если она умрёт. А умереть она собиралась зимой. Летом, говорит, дел много. Я заплакала, жалко бабушку стало, а про себя так подумала: если не соглашусь знания перенять, то она и не умрёт. Вот я и отнекивалась всё время. Она тоже настаивать не стала и говорит:

– Есть ещё время. Погода хорошая, солнышко светит. Гуляй пока.

Неожиданно я заболела. Не помню уже, чем: то ли простудилась, то ли съела что-то не то. Но только, как бабушка ни уговаривала родителей, чтобы остались в деревне и позволили ей меня вылечить, они не согласились и увезли меня в город. Ну а там настала осень, я пошла в школу, и в деревню мы больше не вернулись. Бабушка в ту зиму всё-таки умерла, как и собиралась. Но что мне больше всего запомнилось – так это то, что перед самым отъездом она мне сказала:

– Ничего, Алёнушка, не расстраивайся, увидимся ещё.

Позже, умом я, конечно, поняла, что это невозможно, но всё равно, где-то глубоко во мне жила уверенность, что когда-нибудь я её всё равно увижу. С тех пор это стало моей сокровенной мечтой. Может, передалась мне по наследству бабушкина способность к предсказаниям? И вот, когда мы сюда попали, я подумала: раз это идеальный вектор, то в нём вполне могло бы сбыться моё заветное желание.

Я не нашёлся, что и ответить на такое. Спросил только:

– А далеко до деревни-то?

– Не очень. Часов пять, если быстро поедем, – сказала Алёна.

– Да ведь медленно всё равно не получится, – заметил я.

Алёна согласно улыбнулась в ответ.

Я ещё раз оглядел квартиру и понял, что смогу расстаться с ней без малейшего сожаления. Никаких ностальгических чувств она у меня не вызывала. Хоть и была она как две капли воды похожа на мою, не хватало в ней чего-то неуловимого. Душой, конечно, назвать это нельзя, но, видимо, чего-то именно в этом роде и не хватало.

Оставалось странное ощущение пустой оболочки. Когда я оказывался в моём настоящем доме, всё было совсем иначе – он будто бы радовался моему возвращению.

– Ну, тогда поехали, – вздохнув, сказал я. – Здесь, кажется, всё и без меня будет хорошо.

Мы молча вышли на улицу. На этот раз Алёна надела шлем. Я последовал её примеру, забыв о своих планах прокатиться с развевающимися по ветру волосами. Куражное настроение почему-то улетучилось. Довольно быстро мы выбрались из города и помчались в далёкую деревню, где Алёну уже столько лет ждала её бабушка, чтобы передать важные знания, которым ни в коем случае нельзя было сгинуть в небытие. За городом, где не было такого изобилия фонарей, ночь была особенно черна, хотя на востоке едва различимо уже начала проявляться линия горизонта.

– Пожалуй, как раз к завтраку доберёмся, – подумал я. – И меня нисколько не удивит, если Алёнина бабушка приготовит его сегодня для троих.

Глава вторая

1 

Глава вторая

В утренней дымке проплывали мимо изумрудные поля, прячущиеся