Последний крик лета

Алене Бойко —

первой, кто прочел эту историю, когда она еще была рваной, как граница между войной и миром, когда глаза у героев меняли цвет, а сюжетные дыры можно было принять за мистические порталы.

Спасибо, что разглядела в этом хаосе – жизнь. За то, что на протяжении года бесконечно слушала мои первые мысли о зарождении сюжета и последние, когда я поставила точку. За то, что верила в Алису, даже когда та сама в себя не верила. За то, что так отчаянно полюбила Стаса, несмотря на его взрывной характер. Спасибо, что ты с самого начала верила в эту историю и при прочтении каждой главы давала мне колоссальную обратную связь.

Без тебя этот роман так и остался бы заблудившимся автобусом в нейтральной зоне. А теперь – он у тебя в руках.

Бесконечно люблю.

Спасибо, что ты есть.

ДИСКЛЕЙМЕР:

Данный роман – писательская фантазия автора и носит исключительно развлекательный характер, не имея цели оскорбить или унизить чувства верующих, чью-то идеологию и политические взгляды. Все события, персонажи и имена вымышлены, любые совпадения случайны. Роман может содержать сцены физического насилия, жестокости, нецензурные выражения, подробные описания внутренностей человека, процесс родов и откровенные интимные сцены. Пожалуйста, читайте с осторожностью.

Плейлист, который вдохновил на написание отдельных сцен:

Рагда Ганиева – «Позови меня с собой»;

Xolidayboy – «Твой романс»;

Xolidayboy – «Океаны»;

Xolidayboy – «Пожары»;

Xolidayboy – «Кино»;

Григорий Лепс – «Полетели»;

Елена Ваенга – «Королева»;

Sirotkin – «Дыхание»;

Алена Швец – «Нас не догонят»;

Дарья Чеботарева – «Я так соскучился»;

Polnalyubvi – «Не покидай меня никогда, море».

Глава 1

Я была готова разрыдаться от беспомощности.

Чертова прогулочная коляска никак не складывалась. А водитель рейсового автобуса уже на протяжении десяти минут кричал о посадке пассажиров. Стоит ли упоминать, что я уже несколько раз пожалела, что купила эту коляску с рук?

Большинство людей закинули чемоданы и дорожные сумки в багажный отсек и благополучно заняли места в салоне. А я продолжала стоять и смотреть на коляску как истукан, испробовав все возможные варианты использования раскладного механизма. Некоторое время прожигала непослушную коляску взглядом, болезненно прикусив нижнюю губу.

–Эй, чего вы столпились? Тут вообще-то не только вы багаж складываете, – позади вдруг раздался шепелявый и писклявый голос девушки с нотками скрипучести.

Я обернулась, ожидая увидеть недовольную девушку лет тридцати, но передо мной оказалась ворчливая женщина с мелкими морщинками на лице с моложавым голосом. Она взмахнула каштановыми волосами, по виду больше напоминающими три пера, и уставилась на меня с осуждением. Я заметила, как ее левая рука, периодически дергающаяся от тика, находила опору в здоровой руке, словно пытаясь скрыть свою слабость. Голова ее имела странную трапециевидную форму – более крупная, в сравнении с другими людьми. Широкая в лобной доле и в скулах, и вытянутым вниз подбородком, она напоминала мужской тип строения лица или старуху Шапокляк. Светло-зеленые глаза, с левым, заметно косившим, настойчиво буравили меня. Затем она кивнула на свой несуразно торчащий живот – судя по размерам, срок у нее был не меньше тридцати недель. В облегающем хлопковом платье молочного оттенка она напоминала змею, проглотившую мультиварку.

Испытала удивление и отвращение к данной особе, пахнущей пóтом вперемешку с дешевым парфюмированным спреем для тела с горьким миндалем. А после инстинктивно шагнула назад, и с минуту наблюдала, как беременная без особого труда подкатила небольшой чемодан к багажному отсеку и мельком оглянулась. В тот момент подошел мужчина лет сорока пяти со спортивной сумкой, и женщина, увидев новую жертву, тут же чуть ли не набросилась на него, будто тот был ее последней надеждой.

– Не поможете беременной? – без капли стеснения спросила она все таким же шепелявым и скрипучим голосом.

Мужчина едва окинул ее взглядом и без промедления закинул пошарканный чемоданчик в багажный отсек. Женщина криво улыбнулась, как я поняла, вместо благодарности, а после переметнула уничижительный взгляд в мою сторону, и улыбка ее тут же превратилась в ехидную.

– Понакупают навороченных колясок, а потом разобраться не могут, – осуждающе проскрипела девушка с лицом женщины лет сорока, и стремглав захромала к дверям автобуса.

По одному взгляду на ее походку, я предположила, что у женщины ДЦП, а именно гемиплигия – одна из форм детского церебрального паралича, при которой поражается половина тела. Конкретно в ее случае она хромала и поджимала левую ногу, левый глаз косил в сторону, а левая рука была согнута и периодически дергалась в нервном тике. Исходя из предполагаемого мной диагноза, стало ясно откуда у нее имелись проблемы с речью. Звуки из ее рта звучали так, будто она набрала в рот два грецких ореха.

Я сделала решительный шаг в ее сторону, но, когда беременная скрылась в дверях, мама вполне ожидаемо схватила меня за запястье. Я медленно выдохнула. Затем вдохнула обратно. Не хватало еще сцепиться языками с больным человеком.

– Может попробуешь нажать вот сюда? – с сомнением спросила она, держа на руках полуторамесячного младенца. Он крепко спал в одном подгузнике, прикрытый белоснежной муслиновой пеленкой.

– Я уже пробовала, мам… – пробубнила раздраженно, смахнув передние светлые пряди с потного лба. Часы на автовокзале показывали восемь утра, а жара уже стояла дикая и беспощадная. Иди лучше в автобус, я как-нибудь…

– Помощь нужна? – раздался спасительный голос молодого человека позади.

Он компактно положил небольшую дорожную сумку в багажный отсек и развернулся ко мне с немым вопросом на лице. И как только ему хватило этой крошечной сумки? Боже, похоже я одна ехала с двумя чемоданами и парочкой рюкзаков. Мой медицинский «тревожный» чемоданчик на все случаи жизни чего только стоит…

Я обратила внимание на его легкую доброжелательную улыбку и сверкнувшую теплоту в глазах приятного зеленоватого оттенка. Они напоминали свежую листву и природу, наполненную жизнью и энергией. Недолго думая, кивнула, уловив, как мама с малышом скрылась за дверьми автобуса. Парню лет тридцати хватило минуты, чтобы разобраться с непростым, как казалось, механизмом складывания прогулочной коляски.

Теплый ветер слегка взъерошил темно-русые волосы молодого человека, подстриженные под полубокс. У него были приятные на вид волосы, не слишком светлые и не слишком темные. Они имели коричневатый оттенок с холодным отливом.

– Еще не приноровились? – спросил он, аккуратно утрамбовывая коляску в багажный отсек.

– Да, все забываю, непривычно. Спасибо, – я изобразила вежливую полуулыбку и неловко отвела глаза в сторону, чтобы вновь не встретиться с ним взглядом.

В глаза бросились его черные плотные кроссовки, очищенные до идеала. И темно-зеленые брюки карго с косыми карманами на черном кожаном ремне. А простая однотонная футболка из хлопка никелевого цвета подчеркивала его спортивное телосложение. Он не был типичным качком, но, безусловно, отсутствие пивного животика и в меру подкачанные бицепсы радовали глаз.

– Рейс семьсот пятнадцать «Рузагорск-на-Вязьме – Лигамск» отходит через три минуты с платформы номер пять, – раздался монотонный голос женщины из динамика. – Рейс семьсот пятнадцать…

– Похоже, нам пора, – произнес мужчина, слегка поджав губы. Он отошел в сторону, чтобы уступить мне дорогу к дверям автобуса.

Я прошла в первую дверь, которая вела к нашим местам, сразу за водительским сиденьем. Потому как заранее подготовилась, чтобы вестибулярный аппарат не подвел меня снова. Затем устроилась на место возле прохода, чтобы иметь возможность всегда доставать вещи с верхней полки. Смесь, бутылочка, запасная пустышка, подгузники, пеленки, влажные салфетки, термос с сорока пятиградусной водой, средства по уходу за кожей, одежда… Я повторяла про себя, где что лежит, как мантру, с того момента, как вышла из дома.

– Двадцать четыре человека на месте, можешь трогать, – констатировала тучный контроллер и вышла из автобуса.

– Сегодня маловато… – небрежно бросил водитель, заводя мотор.

Дорога предстояла не быстрая – четыре часа. Не быстрая только для тех, у кого были дети. До родов я и не обращала внимание, сколько сил и времени они забирают. Еще месяц назад четыре часа в дороге для меня были плевым делом.

Кстати, о детях. В салоне автобуса раздавались звонкие раздражающие голоса девочек лет шести и около десяти. А у кого-то позади едва ли не на весь салон играла заедающая детская песенка из популярного мультфильма.

Взглянула мельком на маму, сидящую у окна со спящим ребенком на руках. А после поставила на смартфоне напоминание о том, что ровно через три часа малыша следует покормить и поменять подгузник. Мысленно помолилась, чтобы в дороге он не обделался. По крайней мере, пусть это будет всего один раз.

На экране телефона не было новых уведомлений от Игната. Поэтому я почти расслабилась.

Громко выдохнула, распластавшись по автобусному креслу, и прикрыла глаза в надежде на хоть какой-нибудь сон. Я знала, что мама глаз не сомкнет, поэтому хотела воспользоваться шансом вздремнуть. Спустя полчаса монотонных пейзажей за окном, провалилась в долгожданный сон.

– Седьмая бригада, на вызов… Мужчина, пятьдесят два года, боли за грудиной…

Я в панике распахнула глаза, едва не подорвавшись с сиденья. Стоило мне провалиться в сон, как сразу отголоски работы дали о себе знать. Каждый раз подрываюсь как ужаленная, боясь пропустить очередной вызов.

Через некоторое время начала улавливать сквозь сон чьи-то перешептывания. Они постепенно переходили в удивление со словами «ого, смотри!», «мам, это военные?». Едва разлепила глаза, нехотя проморгалась и взглянула в окно. Вдоль трассы, по которой мы уверенно мчались, располагалась длинная и внушающая колонна военной техники.

Я наблюдала за ней уже минуты три, но конца и края ее видно не было. Испугала или ошарашила эта картина? Нет. Я испытала лишь легкое раздражение, что меня разбудили по такому пустяку. Подумаешь, военные собрались. Вокруг одни поля и леса, наверняка проводили учения.

– Значит все, что пишут в телеге… это не фейк, – раздался позади негромкий женский голос.

Мама бросила на меня обеспокоенный взгляд, но не сказала ни слова. Малыш у нее на руках начал кряхтеть и приоткрывать глазки. Мельком взглянула на время: до Лигамска оставалось около часа езды и пять минут до кормления ребенка. Мне потребовалось пару минут, чтобы насыпать в бутылочку нужное количество смеси, размешать ее водой из термоса и достать подгузник. Через некоторое время малыш успокоился и заснул.

А разговоры людей с пугающим заговорщическим шепотом не прекратились.

Автобус вдруг остановился на трассе посреди поля. Спустя пару минут пассажиры стали недоумевать, по какой причине мы стояли. Я взглянула на лобовое и уловила длинную пробку у границы. Замечательно, еще не хватало простоять в пробке. Границы между Варпиной и Белозерьем всегда были свободны, и граждане обоих стран без пробок передвигались в соседние приграничные города. Что случилось на этот раз?

Исторически так сложилось, что долгие годы страны не могли поделить местность у границы с плодородными почвами, лесами и парочкой умирающих деревень. Поэтому тридцать лет назад было принято обоюдное решение оставить этот участок земли размером почти в сто километров ничейным, и соорудить вокруг него границы с пограничной заставой каждой из стран. Люди прозвали его нейтральной зоной. Жителям тех деревень оставили право выбора на гражданство, выплаты пенсий и пособий одной из стран.

Взгляд интуитивно упал на колонну военной техники слева на обочине. Некоторые военные в полном обмундировании и балаклавах сидели наверху внушительных машин. Кто-то курил, кто-то разговаривал с товарищами, а кто-то мельком поглядывал на пробку из гражданских. Я не разбиралась, что это была за техника. Но, чисто визуально можно было распознать ракетные комплексы и танки.

Я громко и раздраженно выдохнула, сложив руки на уровне солнечного сплетения.

– Че там пишут? Новостей никаких не было? – спросил какой-то парень негромко.

– Интернет не ловит… – досадно шепнул кто-то. – Хотя полчаса назад еще ловил.

– Это из-за военных. По-любому, – громко ответил водитель средних лет. – У них глушилки сотовой связи.

Где-то позади раздался голодный крик еще одного младенца. Это была толстенькая девочка месяцев шести и ее мать с грудью едва ли не шестого размера. Я увидела их на автовокзале еще до посадки на автобус. Девушка лет тридцати бесконечно ворковала над дочерью и на протяжении получаса кормила грудью, закрыв ребенка от лишних глаз хлопковой пеленкой. А отец и муж носился вокруг них с несколькими бренчащими игрушками в руках, лишь бы их чадо не стало скучно. Но, вероятно, мужчина их лишь провожал, потому как в автобус не сел.

– Когда мы остановимся в туалет? – спросила у водителя женщина со знакомым скрипучим голосом.

– Пробка, разве не видите? – равнодушно бросил мужчина, взяв в руки смартфон. – Либо терпите до границы, либо выходите прямо сейчас. Все равно уже минут пятнадцать стоим на одном месте.

– А можно прибавить кондиционер? Жара невыносимая, – произнесла все та же беременная шепелявая женщина.

– Не нужно, женщина, здесь дети! У меня уже руки замерзли, – возмутилась вторая. По голосу ей было не меньше пятидесяти.

– Какая я вам женщина? Мне всего тридцать! И это ваши проблемы! Это не значит, что другие должны в обморок падать от жары, – недовольно проскрипела беременная. – Наденьте тулуп.

– Еще чего! Делать больше нечего. Хабалка!

– Я вообще-то беременна. Хотите, чтобы я в обморок упала от духоты? Кто меня потом откачивать будет? Вы что ли? – прошепелявила скандалистка, высунув голову в проход. – У меня вообще-то еще дочка пятилетняя есть, и ей не холодно от теплого ветра! Привыкли кутаться как капуста… Тоже мне…

– Спокойно, я ничего прибавлять не буду. Бензин дороже, – без энтузиазма ответил водитель.

Мы с мамой молча переглянулись. Ее глаза, как две капли воды, были похожи на мои – ясное небо в яркий солнечный день. Но, зная ее, я заметила мимолетную обеспокоенность в ее взгляде. Она поправила светлую прядь из стрижки боб-каре, и я подумала, как мы обе похожи: светло-русые волосы, золотисто-пепельный оттенок, который так нравится женщинам. В детстве, когда мама брала меня с собой на работу в парикмахерскую, ее клиентки часто указывали на меня, говоря: «Хочу такой цвет, как у твоей дочери». Мне от нее передалась и бледная нежная кожа, благодаря которой я всегда была счастливой обладательницей синяков под глазами и гематом на теле от малейшего прикосновения.

О жаре и уборной я тогда думала в последнюю очередь. А вот отсутствие интернета весьма беспокоило. По привычке я начала нервно трясти ногой. Мама мягко погладила меня по коленке в утешающем жесте.

– Все хорошо, – всего лишь шепнула она, коротко кивнув.

Но я чувствовала, что эта ситуация не приведет ни к чему хорошему.

– Смотрите, четыре машины развернулись и едут обратно по обочине! – громко воскликнула девочка лет пяти.

– Амалия, не ори ты так! – упрекнула ее мать, которую саму совсем недавно назвали хабалкой.

Наконец, автобус продвинулся вперед на несколько метров. Скорее всего за счет уехавших машин. Прошло пятнадцать минут и еще минус семь-восемь автомобилей, уехавших по обочине. Я забеспокоилась и заерзала на месте. Автобус двинулся вперед метров на триста, а после вновь остановился. Граница стала ближе, и КПП теперь можно рассмотреть, если прищуриться. Я нервно сглотнула, увидев на границе людей с оружием.

– Какого хрена? – раздался недоуменный голос парня лет двадцати пяти, возникшего возле нас. – Че происходит, начальник?

Он положил руку на соседнее сиденье, и я заметила на его левом предплечье татуировку в виде черной стрелы с наконечником. На нем были темно-синие джинсы с полузауженными штанинами, белоснежные кеды и свободная белая футболка. Он провел ладонью по темным волосам и слегка прищурился, глядя вдаль на лобовое. Волосы были коротко подстрижены на висках и затылке, а челка – чуть длиннее, объемная и небрежно уложенная. Глядя на него в профиль, я заметила тень трехдневной щетины и нос с острым кончиком, едва заметными ноздрями и плоской переносицей.

– Не знаю… Если тебе не терпится пересечь границу, можешь пешком пойти. Еще быстрее нас доберешься, – небрежно ответил водитель.

В это время мимо проехали еще парочка машин.

– Ну уж нет, в такой жаре я лучше здесь посижу, – с усмешкой возразил парень, вздернув бровь. – Ну и зачем они обратно возвращаются?

Нам обратно никак нельзя. Я обязана попасть в Варпину. Любой ценой.

– Похоже, их разворачивают те ребята с калашами, – задумчиво предположил мужчина-шатен, который помог мне с коляской.

Он неожиданно возник возле моего места и сел напротив на первое свободное. В тот день и вправду было не так много пассажиров. Его прищуренный взгляд был полностью сосредоточен на дороге, а желваки на скулах нервно отплясывали. К слову, скулы у него были высокими, а нос греческий прямой: характерная форма лба плавно переходила в линию носа, а переносица почти не выделена. Спустя пару минут он взволнованно провел ладонью по светло-каштановым волосам, такого приятного теплого бежево-коричневого оттенка. Стрижка у него была похожа на полубокс: постепенный, очень плавный переход от коротких волос у висков и на затылке к более длинным к макушке.

– Откройте двери, моя семья уходит! – скомандовал какой-то мужчина. Он уже стоял в проходе с тремя детьми лет десяти, семи и пяти. Пока его супруга доставала багаж с верхней полки.

– Вы уверены? с сомнением спросил шатен, оглянувшись на семью из пяти человек.

– Мы быстрее доберемся пешком, – возразил мужчина, взяв за руку самого младшего ребенка. Девочка несла в другой руке потрепанного коричневого медведя с красной бабочкой на шее. Судя по его виду, медведь был старше девочки лет на десять. – Уже чай будем дома пить, когда вы границу пересечете. На попутке доедем.

– Дело ваше, – усмехнулся водитель и открыл среднюю дверь автобуса.

Мы молча наблюдали, как они вышли на обочину дороги и растворились между автомобилями. Парень, который подошел к водителю первым, решил сесть на свое место. Но перед тем, как уйти, бросил неторопливый взгляд в мою сторону и подмигнул. Я поежилась и нервно провела ладонью по потному лицу. А молодой человек, который помог мне с коляской, продолжил сидеть рядом с нами на противоположном ряду, беспрестанно глядя в лобовое стекло.

Еще через десять минут благодаря уезжающим автомобилям, мы проехали на триста метров вперед, практически уперевшись в КПП. На тот момент все уже поняли, что шлагбаумы, ведущие в Варпину, не открываются. На другой стороне границы была точно такая же зеркальная ситуация.

В автобусе началась паника. Едва ли не все повскакивали с мест.

За час, что мы простояли в пробке, никто так и не пересек границу. От осознания того сердце у меня вознамерилось выпрыгнуть из груди. Я ничего и никого не слышала кроме своего пульса, отдающего в ушах третью симфонию Бетховена.

Водитель зачем-то открыл переднюю дверь автобуса. Перед нами оставалось парочка машин, которых разворачивали у нас на глазах военные с оружием.

– Граждане, еще раз повторяю, граница закрыта! – прокричал один из военных, удерживая на плече винтовку.

Несколько гражданских людей пытались договориться с военными. Кто-то даже вытаскивал пачки денег в манрийской валюте, кто-то предлагал украшения и вещи, которые у них остались. Недолго думая, я быстро выбежала из автобуса, вознамерившись поговорить с военными. Не знала, на что надеяться, но попасть в другую страну мне было жизненно необходимо.

– Алиса! – отчаянно крикнула мне вслед мама. – Алиса! Вернись, сейчас же!

– Пожалуйста! – на ходу воскликнула я, взяв на локоть первого попавшего военного. Его рука напряглась. Мне нужно пересечь границу! У меня новорожденный ребенок… ему…

– Гражданка, вернитесь в автобус. Граница закрыта, – монотонно произнес военный в балаклаве, словно робот.

– Вы не понимаете! – отчаянно воскликнула я, схватившись за потный лоб. – Ребенку нужно… Мне…

– У нас приказ, границы закрыты, – невозмутимо повторил мужчина с раздражением.

В этот момент несколько мужчин попытались незаконно пересечь границу. Они, воспользовавшись суматохой, обошли бронетехнику, которая закрывала доступ к контрольно-пропускному пункту. Некоторые из них бросились к шлагбаумам. Военные, не теряя времени, схватились за оружие и открыли огонь. Кто-то выстрелил в воздух, чтобы напугать тех, кто все еще находился в пробке. Другие же стреляли по ногам беглецов. Воспользовавшись переполохом, еще двое молодых людей кавказской национальности выбежали из автомобилей и поспешили в сторону Варпины.

Все произошло так мгновенно, что я едва успела вдохнуть знойный воздух. От оглушительных выстрелов заложило уши. Я прикрыла их руками и инстинктивно пригнулась.

– Нам нужно бежать! – крикнул тот самый мужчина, который помог мне когда-то с коляской.

Когда это произошло? Давно ли? В тот момент все, что ранее казалось важным, вдруг перестало быть таковым. Однако он один лишь осмелился выбежать из автобуса вслед за мной.

Мужчина резко схватил меня за локоть и потянул в сторону автобуса. Едва мы подбежали, как окно водителя вдребезги разлетелось на осколки от шальной пули, а сам мужчина безжизненно распластался на водительском сидении. Из салона раздались испуганные женские крики. Маму не задело лишь чудом.

В тот момент время остановилось. Люди в панике кинулись на пол салона автобуса, опасаясь словить пулю. Мужчина резко потянул меня вниз, и я буквально упала на асфальт, прислонившись спиной к дверям автобуса. Сквозь немую тишину из салона раздавались приглушенный женский плач и крики детей, которые испугались громких звуков. Я пыталась держать себя в руках, но сердце испуганно колотилось, не давая покоя. Cтрах пронизывал каждую клеточку тела, сковывая дыхание, заставляя горло сжиматься, а конечности дрожать.

Глаза мужчины, который был рядом, были зелеными, яркими, как мох на утренней росе, но в них, я заметила что-то странное. Это было не просто удивление, не испуг, как я могла бы ожидать. Нет, в его взгляде было нечто более тонкое, едва уловимое, почти незаметное – легкий отголосок страха, скрытый под слоем растерянности.

Его глаза были слишком спокойны, чтобы быть испуганными по-настоящему. В них не было паники, как у людей, которые потеряли контроль. Это был страх, скрывающийся за чем-то более глубоким, будто он сам не знал, что с ним происходило. Он был больше ошеломлен тем, что происходит, нежели реально напуган. Как будто реальность, которую он только что пережил, была для него слишком странной и новой, чтобы сразу ее осмыслить.

Я заметила, как его взгляд то резко скользил по автобусу, то вновь останавливался на мне, будто он искал что-то, чего не мог найти. Это было не то, что я могла бы назвать паникой, нет. Нечто более деликатное, как растерянность человека, который вдруг понял, что мир вокруг него уже не тот, что был прежде. И этот взгляд, отголосок страха, не такой, как у других, оставил в груди тяжелое чувство, словно мне нужно было помочь ему понять, что теперь будет с ним… и со всеми нами.

– Он жив?! – раздался женский голос из глубины салона, спустя несколько минут молчаливого страха.

Парень с татуировкой и шатен, который спас меня, тут же окружили водителя, в глазах которого застыла смерть. Я не видела крови, потому как находилась с противоположной стороны, откуда стреляли. Однако мне не нужно было проверять пульс, чтобы понять, что он мертв.

Я видела смерть слишком часто, чтобы спутать ее с чем-то другим.

Глава 2

Нет. Нет, нет! Я должна пересечь границу!

– Бери его за руки! – скомандовал зеленоглазый шатен.

Мужчины быстро оттащили тело водителя на переднее пассажирское сиденье. Они шли по осколкам разбитого стекла, которые осыпались с тела, словно песок.

Я же, так и стояла в дверях автобуса, не решаясь войти.

Из салона раздавался детский плач, паника женщин и невозмутимое мужское молчание. Люди столпились вокруг бездыханного тела водителя: кто-то неловко прочистил горло, а кто-то испуганно схватился за рот, как только увидел кровь на голове мужчины. У него проникающее ранение головы: пуля прошла в аккурат через висок. Летальный исход в таких ситуациях едва ли не стопроцентный. Редко, когда при выстреле в висок пуля может пройти по непредсказуемой траектории между жизненно важными участками мозга, не задев крупные сосуды.

– Среди нас есть врач? – спросил шатен, с надеждой оглянув людей.

– Алиса, чего ты стоишь? – спросила мать дрожащим голосом.

Два океана глаз отражали нешуточное волнение и обеспокоенность. Я знала, о чем она думает, но не хотела показывать, что имею отношение к медицине. Поэтому тихо стояла в стороне, прекрасно осознавая, что водитель уже не нуждался в помощи.

– Извините, пропустите, пожалуйста! – на ходу, немного торопясь, произнес мужчина лет сорока в потной белой футболке. Его темные волосы струились задорными волнами. Он и его выдающийся пивной животик пытались протиснуться через толпу людей и тесный салон автобуса. – Пропустите, я анестезиолог-реаниматолог!

Шатен, не теряя времени, тут же сел за руль, взглянув на меня обеспокоенно хмуро. А я все это время стояла на высоких ступенях автобуса, боясь пошевелиться. На глаза наворачивались слезы от недопонимания, паники и обиды. Он начал нажимать какие-то кнопки на панели и двери автоматически закрылись, от чего мне пришлось полноценно подняться в салон.

– Тебе лучше идти к матери, – тихо произнес мужчина, кивнув в ее сторону.

– Мне нужно… мне нужно, – запнулась на ровном месте, ощутив, что вот-вот разрыдаюсь. Губы и подбородок предательски задрожали, и я с силой прикрыла глаза. – Я должна попасть туда.

– Слушай, сейчас не время спорить с вооруженными нервными ребятами, – заявил новый водитель, чуть наклонившись ко мне, чтобы я услышала его негромкий голос сквозь крики пассажиров. – Если ты не заметила, они ранили водителя.

–Убили, – тихо пробормотала я, едва подавив слезы.

Думаю, он не расслышал, так как я уже отошла к маме, которая пыталась успокоить беспокойное кряхтение ребенка покачиванием и поцелуями в лобик.

– Я же говорила не целуй его, обессиленно произнесла я, рухнув на свое место.

– Жалко мне его, – сквозь слезы прошептала мама. – А может, вся эта ситуация – судьба? Ну, сама подумай, Алис…

– Нет! – резко отрезала я, прикрыв лицо руками, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Только в тот момент заметила, как сильно дрожали пальцы. Мы пересечем границу любыми путями.

Новый водитель медленно сдал назад, подавая сигналы автомобилям, которые мешали ему проехать. В тот момент названный анестезиолог закончил осмотр трупа, с досадой покачал головой и траурно заключил:

– Он мертв.

– Пусть Аллах примет его душу и простит ему все грехи, – раздался тихий голос мусульманина, внешне похожего на узбека.

– Амин, амин, – подхватили вслед за ним две покрытые молодые девушки.

Мужчина за рулем бросил на меня беглый взгляд через зеркало заднего вида. Это было так быстро, что, возможно, мне лишь показалось. Наверное, он все же услышал мой вердикт о смерти водителя. В салоне автобуса раздались испуганные возгласы женщин и несколько матерных слов от парня с татуировкой. Честно говоря, я была с ним солидарна.

Спустя минут пятнадцать автобус припарковали у обочины вдали от границы. На самом деле, наш новый водитель хорошо управлял такой махиной для того, кто впервые сел за руль автобуса. Люди в салоне по-прежнему были на панике. Все ухудшилось после констатации смерти водителя. Пассажиры начали на ходу перечислять дальнейшие действия.

– Думаю, нам следует поехать обратно, в Белозерье, – предложила брюнетка лет двадцати пяти.

– У нас нет сети, нет навигатора. Никто из нас не знает дорогу наизусть, – констатировал шатен, обернувшись с водительского сиденья на ребят. – Думаю, нужно отъехать на максимально дальнее расстояние от военной техники. Они используют заглушки. Только тогда мы сможем загрузить навигатор.

– Вы че, прикалываетесь? Для начала нужно избавиться от жмурика! – возмутился парень с татуировкой, хмуро оглянув всех, кто собрался у передних кресел. – Или кому-то хочется составить ему компанию в жару во время нашей дружной поездки обратно?

– Я не собираюсь находиться в одном автобусе с этим и дышать трупным ядом! – брезгливо воскликнула беременная, схватившись за живот. – Я беременна и у меня пятилетняя дочь! Избавьтесь от него! Чего так уставились?!

Собравшиеся коротко переглянулись и наверняка мысленно заключили, что с этой больной лучше не связываться.

– Трупный яд начнет выделяться спустя сутки, – проинформировала я спокойно, хмуро оглядев шепелявую и до трясучки неприятную особу.

Она недовольно поджала губы, подхватила вываливающийся живот и захромала в середину автобуса.

– Если уж на то пошло, его нужно похоронить по-человечески, – отозвался анестезиолог, промокнув пот со лба небольшим носовым платочком. – Не думаю, что сейчас кто-то захочет заниматься этим в такую жару. Это должны сделать родственники.

– Док прав, мы должны доставить его домой, – согласился новый водитель. – Никто не против, если мы поедем обратно в Белозерье?

В салоне раздалось молчание, и шатен воспринял это за согласие. Но вот только парень с тату раздраженно выдохнул и произнес:

– Хер с вами. Если понадобится помощь, я в самом конце салона.

Следующий час в автобусе стояла гробовая тишина. За исключением однократных криков и кряхтения двух младенцев. Даже школьники, наконец, замолчали. Больше никто не ныл, что ему скучно, жарко, холодно, хочется в туалет, воды, еды. Кто-то шуршал пакетами с едой, кто-то без конца упивался водой, а кто-то тихонько обсуждал, что работодатель в Варпине уволит его, если он не вернется на работу в течение суток. Но в целом, люди переживали шок молча, каждый в своих мыслях.

Сети и интернета в течение пути ни у кого так и не появилось. Даже когда мы проехали колонну бронетехники, навигатор запустить так никто и не смог. Пришлось ехать по указателям и, что называется, по памяти. Наконец, стали видны долгожданные очертания границы. Мы все измученные дорогой, знойной жарой и нервами, уже хотели выдохнуть с облегчение. Но не тут-то было.

Черный автомобиль представительского класса лихо прошмыгнул через границу. Наш автобус хотел пролететь вслед за ним, но военная бронетехника тут же перекрыла дорогу, едва мы успели остановиться.

– Какого… – проворчал новый водитель, выбежав из автобуса.

Я рванула вслед за ним, краем глаза заметив, что парень с татуировкой выбежал следом.

– Что происходит?! – недоуменно спросил шатен, кивнув в сторону военной техники. – Нам нужно проехать. В автобусе женщины, старики и дети.

– Граница закрыта, – сухо сказал один из военных, прижимая винтовку к груди.

– Вы че, прикалываетесь? – возмутился парень с тату, эмоционально вздернув руки. – Мы выехали из Белозерья в Варпину несколько часов назад и приехали обратно, потому что туда нас тоже не пустили!

– Граница закрыта, – повторил военный, невозмутимо оглянув нас. – Вам придется остаться на нейтральной территории пока границы не откроют.

– Хочешь сказать закрыта для простых смертных? – сердито спросил тот же брюнет, указав рукой на только что проехавшую машину с правительственными номерами. – Какого хрена вы пропустили ту машину?

Спокойно. Не стоит в таком тоне разговаривать с человеком с ружьем, тихо произнес шатен, едва дотронувшись до плеча парня с татуировкой. А после обратился к военным. По какой причине граница закрыта?

Военные в недоумении переглянулись.

– Сегодня Белозерье напала на Варпину. Объявлена война, – ответил уже второй военный, который оказался более эмоциональным, чем его товарищ.

Мы втроем как по команде переглянулись растерянно и недоуменно.

– Подождите, какая война? Утром все было нормально… – растерянно пролепетала я, пытаясь осознать все, что только что услышала. – Как же… Как же мы вернемся домой?

– У нас нет информации, когда границы откроют, – сообщил все тот же более сговорчивый военный. – Уезжали бы вы отсюда, да поскорее. В этих местах дроны летают…

– Пиздец, – коротко и ясно заключил парень с тату, возвращаясь в автобус. – Спасибо за утренний репортаж новостей…

– Стойте, куда мы сейчас с детьми?! – болезненно вскрикнула я, направляясь в сторону военных. Но мужчина, спасший меня на границе с Варпиной вовремя остановил, взяв за локоть. —Вы хоть понимаете, что мы сдохнем с голоду? Где нам жить, в лесах?! Вы не имеете право не пропустить нас! Я гражданка Белозерья! У меня ребе…

– Гражданка Белозерья, у нас приказ никого не пропускать. Как только прикажут открыть границы, мы вас пропустим.

– С ними бесполезно разговаривать, – тихо произнес шатен, уводя меня в сторону автобуса. – Приказ они выполнят любой ценой. Нам нужно убираться отсюда.

Я вырвала руку на половине пути к автобусу, чем заставила мужчину остановиться. Тяжело дыша, прикрыла лицо ладонями, а после нервно провела по волосам и села на корточки. Послеоперационный шов от кесарева сечения снова дал о себе знать мелкими осколками боли.

– Нам нужно уезжать, – повторил он тихо.

Наши взгляды встретились: мой растерянный и поникший, а его решительный и строгий. Отчего-то мне интуитивно захотелось довериться ему. За короткий промежуток времени, что мы были знакомы, он уже дважды помог мне. При этом был единственным из всех, кто не струсил и выбежал за мной едва ли не под пули на границе с Варпиной.

– Куда уезжать? спросила я беспомощно. – И что нам теперь делать?

С минуту его спокойные зеленые глаза – яркие и непредсказуемые – глядели на меня пристально, с легким прищуром. А после он ободряюще улыбнулся, будто вокруг нас вовсе не было того ужаса и неизвестности, и протянул руку. Шатен помог мне подняться, а после произнес с совершенной непосредственностью:

– Для начала познакомиться. Кто знает, сколько времени мы будем находиться в одной лодке. Макс.

– Алиса, – ответила я, изобразив короткую вежливую улыбку.

– Уже весь автобус знает, что ты Алиса, благодаря твоей матери и… бесшабашности, —усмехнулся Макс, все еще удерживая мою ладонь. – Никому из нас и в голову не пришло выбежать к вооруженным военным и попытаться уговорить их открыть границу.

– Однако, ты выбежал вслед за мной, – подметила я, вздернув бровь. На тот момент уже начинала ощущать неловкость, ведь мы все еще продолжали удерживать ладони друг друга.

– Я подумал, раз эта хрупкая блондинка с новорожденным на руках не испугалась громил с калашами, мне и тем более бояться нечего, – оживленно ответил Макс, обаятельно улыбнувшись.

– Эй! – недовольно выкрикнул парень с тату, высунувшись из автобуса. – Может мы уже уедем отсюда на хер? Или так и будем смотреть на ваши милые мордашки?

Глава 3

– Думаю, все уже в курсе, что нас не пропускают. Нам нужно найти место, где можно разбить лагерь, – скомандовал Макс, едва войдя в автобус. – Еще нужно составить список имен и фамилий, посчитать сколько нас человек и каждый раз, заходя в автобус, делать перекличку. Также нужно подсчитать сколько провианта у нас осталось. Назначим человека, который будет ответственным за еду и воду. Думаю, медикаментами займется у нас док. Ну и, наконец, нам нужно познакомиться… Узнать кто чем занимается и может быть полезен, а после распределим обязанности.

– Я могу составить список людей, – тут же отозвалась я, чтобы быть хоть чем-то полезной.

Отлично, кивнул наш новый водитель, явно благодарный, что я отозвалась первой. Я постараюсь отыскать карту в вещах водителя. На ней наверняка должны быть ближайшие деревни. Но для начала найдем хотя бы место, где разобьем временный лагерь, чтобы переночевать.

– Думаешь, сейчас кто-то хранит карты в век навигаторов? – с сомнением спросила я.

– Мужику на вид было не меньше шестидесяти. Люди этого поколения не доверяют гаджетам, – аргументировал мужчина, сверкнув на меня глазами с яркой зеленцой.

Никогда прежде я не встречала таких красивых зеленых глаз. Я бы сравнила тот цвет с молодым едва проклюнувшимся газоном.

– А ты типа возомнил себя главным, да? – с ноткой дерзости возразил парень с тату, изогнув бровь.

– А тебя есть другие варианты? – усмехнулся Макс. Слова парня его не задели, а лишь позабавили. Всем было очевидно, что Макс выглядел более надежным и ответственным человеком, чего не скажешь об импульсивном парне с татуировкой. – Мы можем выслушать твой план.

– Без обид, но я лучше доверюсь тому, кто в самый ответственный момент в буквальном смысле взял руль в руки и увез нас от нервных военных, палящих из калашей, – с издевкой произнесла девушка лет двадцати семи с густыми и блестящими как стекло черными волосами.

– Ну извините, что не умею водить автобусы. Не думал, что мне это когда-то пригодится, – язвительно бросил брюнет, прищурив на девушку глаза с холодным серым отливом. —А ты случайно не умеешь водить трамвай?

Девушка раздраженно закатила глаза и переплела руки на груди. В тот момент я заметила ее шикарный красный маникюр с блестящими миндалевидными ногтями.

– Короче, я могу заняться провиантом. По крайней мере, пока что просто собрать и подсчитать наши запасы, – ответила она коротко и ясно, устремив взгляд на Макса.

Мужчина утвердительно кивнул.

– Я тогда опрошу кто с собой взял какие медикаменты и составлю единую аптечку, – подал голос доктор из середины салона. Он провел рукой по темным волнистым волосам с прожилками первой седины. – Кстати, меня Сергей зовут. Сергей Александрович. Я анестезиолог-реаниматолог.

– Макс, – парень протянул руку в дружественном жесте, и доктор пожал ее, коротко кивнув.

– Алиса, – произнесла я, оглянув несколько человек, собравшихся возле водительского сиденья. – Моя мама – Елена Владимировна.

– Я Анжелика, – отозвалась брюнетка. Она сложила руки на груди и некоторое время барабанила длинными пальцами по предплечью. Я обратила внимание на ее пухлую нижнюю губу светло-розового оттенка и сексуальную родинку над верхней губой в виде точки. – Но моя профессия вряд ли здесь пригодится. Я мастер ногтевого сервиса.

– Я так и знал, что ты не умеешь водить трамваи и троллейбусы, – усмехнулся парень с тату, одарив Анжелику надменной улыбкой.

– Ну, а тебя как звать, остряк? – спросила девушка, раздраженно вздохнув.

Изогнутая бровь с татуажем прыгнула с вызовом, а глаза цвета уютного топленого шоколада, подчеркнутые черной подводкой, продолжали гипнотизировать парня с татуировкой. Благодаря изогнутой формы бровей взгляд девушки казался подозрительным.

– Для тебя, брюнеточка, могу быть кем угодно, – обольстительно произнес он. – Но для остальных я Стас. Тридцать лет, не женат, детей нет, работаю в техническом отделе в строительстве. Можно сказать, я технический мозг фирмы. Это пока все, что вам нужно обо мне знать.

Анжелика закатила глаза и едва покачала головой в ответ на самоуверенность Стаса.

– Я прерву знакомство… Но нам нужно что-то делать с трупом, – напомнил Макс, кивнув на бездыханное тело водителя, которое занимало два передних сиденья. – Предлагаю перетащить багаж в салон, а его временно положить в багажный отсек. После того, как разобьем лагерь, нужно его захоронить.

– По-моему, отличная идея. Не хотелось бы ехать с мертвецом в салоне, – согласилась Анжелика, брезгливо поморщив тонкий нос со вздернутым кончиком. – К тому же, скоро от такой жары он начнет…

– Стойте, погодите! Так делать нельзя! – вдруг вмешалась женщина лет шестидесяти, прорвавшись к передним сиденьям. Я сразу же заметила ее утонченную фигуру и невероятно изысканные серебристо-пепельные волосы, небрежной волной спадавшие на плечи. – Нельзя оставлять покойника одного! Его следует чем-то накрыть, и захоронить как можно скорее. Пусть это и противоречит обычаям, но ездить с ним еще два дня мы физически не сможем. И да, приятно со всеми познакомиться, хоть и при столь странных обстоятельствах. Меня зовут Софья Дмитриевна.

– Бабуль, вам не кажется, что сейчас не та ситуация, чтобы соблюдать какие-то законы и обычаи? – усмехнулся Стас, взмахнул руками. – Мы, мать вашу, едем со жмуриком в одном салоне! От него надо избавляться на хер.

– Какая я тебе бабуля, щенок? – возмутилась женщина и шутливо толкнула парня в плечо, от чего тот на мгновение опешил. – Мне всего лишь пятьдесят с хвостиком.

– Боюсь представить размер этого хвостика… – тихо пробормотал Стасик, пока женщина накрыла пледом тело водителя с головой, который отыскала на верхней полке.

– Мы не можем бросить его посреди дороги, как какую-то бездомную собаку. Он человек как-никак, – размышлял Макс. – Предлагаю положить его на задние сиденья, а вечером перетащить в то место, где будет наш временный лагерь. В любом случае, на копание могилы уйдет немало времени.

Все молча согласились. Правда сумасшедшая беременная возникала еще минут десять, но под всеобщим давлением ей пришлось молча согласиться. Мужчины перенесли тело на шесть задних сидений, и люди оттуда переместились на середину автобуса. Макс все же отыскал карту местности, потертую на изгибах едва ли не до дыр. Попутно в вещах водителя он нашел блокнот с ручкой, который тут же отдал мне. Он даже натолкнулся на две заправочных карты на самые популярные заправки, одна из которых находилась поблизости.

Пока автобус направлялся к более безопасному месту для временного лагеря, я сразу приступила к обходу пассажиров со списком, не теряя времени зря.

– Могу я узнать, как вас зовут? – спросила я у молодой пары, уроженцев Средней Азии.

Девушка лет двадцати пяти скромно улыбнулась, коротко взглянув на меня, но тут же стыдливо опустила темные глаза необыкновенной красоты. Цвет радужки практически сливался с черным зрачком. Голова девушки была полностью покрыта легким платком цвета слоновой кости, который обрамлял открытое лицо. Оно изящно сужалось к подбородку. А мужчина, явно старше ее лет на семь-восемь, прочистил горло и произнес сухо и без акцента:

– Амир. Это моя жена Ясмин, а позади ее младшая сестра Амина.

Я мельком оглядела молодую покрытую девушку лет восемнадцати в легком платке приятного молочного оттенка. Не поднимая взгляд, она сидела со скромно сложенными руками на коленях.

– Ваша фамилия?

В темно-карих глазах мелькнуло сомнение. Амир без надобности поправил черную бороду в виде утиного хвоста, недовольно свел густые темные брови и крепче сжал мусульманские четки из сандалового дерева. И когда я уже перестала надеяться на ответ, мужчина негромко сообщил:

– Каримов.

Я благодарно кивнула, записав троих человек в список, и прошла к следующим пассажирам.

– Ох, Алисочка, – вздохнула Софья Дмитриевна с добродушной улыбкой, слегка поправив серебристые локоны, – наконец, и до нас очередь дошла. Значит записывай, Я Романова Софья Дмитриевна, а это моя внученька Настасья… Анастасия Николавна. Тоже Романова. Записала?

Софья Дмитриевна обладала римским профилем – изгиб ее носа находился на границе хрящевой и костной части, отчего могло казаться, что нос имел небольшую горбинку. Форма лица у нее была овальная, зауженная у подбородка и расширенная в районе лба. То самое лицо, к которому с помощью макияжа стремится приблизиться каждый визажист. Тонкие губы были обведены алой помадой, или ее остатками, а ресниц с открытым взглядом едва коснулась тушь. Стоило заметить, что морщинки вокруг глаз и губ не портили внешность, а напротив, придавали ей невероятный шарм.

Глаза невзначай зацепились за ее брошь из белого золота, усыпанную бриллиантами в форме длинного крыла птицы. Боже, она наверняка стоила целое состояние! Брошь благополучно красовалась на легком кардигане светло-серого цвета. Я тут же вспомнила, что именно Софья Дмитриевна вцепилась в перепалку с беременной из-за кондиционера.

Благодарно кивнув, сухо поджала губы и изобразила улыбку, а после мельком взглянула на девочку лет десяти, сидевшую рядом с женщиной. У нее были необыкновенные, редкого янтарного оттенка глаза, обрамленные густыми, длинными и загнутыми ресницами. На ровном вздернутом носике хаотично разбежались очаровательные золотистые веснушки. Ее волосы, натурального пшеничного оттенка, слегка завивались на концах. А в белоснежном платье с рюшами девочка напоминала юную княжну.

Далее мне предстояло столкнуться с беременной скандалисткой. Я глубоко вздохнула, отвела взгляд в сторону и мысленно собралась, чтобы услышать ее писклявый неприятный голос.

– Чего уставилась? – раздался ожидаемый упрек с ее стороны.

Левая рука женщины нежно касалась густых темных волос ее пятилетней дочери, в перерыве между нервными подергиваниями. Девочка же, спокойно устроившись на коленях матери, распахнула большие темно-карие глаза с густыми черными ресницами, и смотрела в пространство с безмятежным выражением.

– Мне нужно знать ваши имена, – произнесла я спокойно, насколько было возможно.

– Для чего тебе знать? Куда ты там нас записываешь? Что собираешься с этим делать? Я должна подписать согласие на обработку персональных данных! Я в ментовке работала, меня не проведешь, – посыпался ворох шепелявых вопросов с примесью скрипучести.

Я коротко сглотнула, изо всех сил борясь не закатить глаза.

– Просто скажите ваши имена и все на этом.

– Я Агния, а моя дочь Амалия. Фамилия Цветочкины, – сообщила она невозмутимо спустя минуту крепких раздумий. – Паспортные данные не нужны?

Крепко сжав зубы, я молча подошла к Анжелике, которая встретила меня с понимающим лицом. Ее глаза цвета топленого шоколада вежливо встретились с моими.

–Анжелика Беляева, – коротко объявила уже знакомая девушка, едва я к ней направилась.

Поэтому не стала задерживаться и сразу же подошла к парню лет тридцати с миндалевидными глазами. Он копошился в миниатюрном ноутбуке, но как только увидел меня, растерянно поднял темно-карие глаза.

– Алмаз Султанов, – представился он, смущенно поправив тонкую оправу прямоугольных очков. – Ты ведь Алиса? Приятно познакомиться. Я был удивлен твоей смелости на границе.

– Я… Спасибо, – отозвалась хрипло, смутившись на сомнительный комплимент.

Знал бы он из-за чего я была вынуждена так поступить. И дело было вовсе не в смелости.

– Сергей Александрович Белозеров, – дружелюбно представился доктор, вежливо кивнув.

Записав анестезиолога, я словила взгляд девочки лет шестнадцати на соседнем сиденье. Она обнимала классическую гитару в черном тряпичном чехле. Девушка криво и растерянно улыбнулась, слегка дотронувшись до вздернутого носа с едва уловимой горбинкой. Глазки с карим отливом нервно забегали по моему лицу и блокноту.

Я вопросительно вздернула бровь, ожидая, когда она назовет свое имя.

– О, а… меня зовут Кира… Кира Еремина, – представилась она, затараторив с милой картавостью. А затем приветливо улыбнулась и, немного нервничая, заправила за ухо прядь волос цвета молочного шоколада, выбившуюся из каре.

– Ты одна? – спросила я, смутившись. А после оглянулась на оставшихся трех пассажиров, которые сидели вдали от девочки. Стас, который был одним из них, вальяжно развалился и самодовольно подмигнул мне.

– Да… Я ехала на отчетный концерт, – пробормотала она в спешке, карие глаза мимолетно пробежались по моему лицу. А после девочка в спешке добавила. – Мне через два месяца восемнадцать.

– Хорошо, – безучастно отозвалась я, шагнув к девушке с малышкой на руках.

Ребенок без конца хватался за шторки на окне, за соседние кресла и различные брошюры, но только не за игрушки. Девушка лет тридцати, которую я увидела еще на автовокзале, вымученно улыбнулась мне.

– Я Даша Нечаева, а это моя доченька Мирослава, – произнесла она нарочито высоким голосом, и малышка тут же улыбнулась во все два зуба, выплюнув пустышку. – Она хочет ползать, надоело ей на руках сидеть.

– Я бы хотела попросить тебя… – неловко начала я, тщательно подбирая слова. Ее синие глаза вонзились в меня с интересом. – Мой сын на смеси, а ее запасы скоро кончатся. Не могла бы ты…

– Да, конечно! Без проблем! – воскликнула Дарья, посадив дочку к себе на ноги. – Кормить грудью для меня одно удовольствие. Молока хоть отбавляй.

– Супер, спасибо, – я расплылась в благодарной улыбке, испытав наконец облегчение, вместо зудящего беспокойства.

– Дмитрий Невзоров, – тут же представился мужчина лет сорока пяти, едва успела я к нему подойти.

На нем была тактическая панама темно-зеленого цвета с регулировкой длины под подбородком. Обыкновенная камуфляжная полу-облегающая футболка и брюки сплав со множеством карманов. На ногах уловила тактические ботинки с высокими берцами камуфляжной расцветки. Я на ходу записала его имя, уже приготовившись подходить к последнему пассажиру. Как вдруг Дмитрий окликнул меня.

– Ты уже узнала фамилию того парня, который управляет автобусом? – шепнул он тихо, невозмутимым голосом. – Вы не были знакомы?

Карие глаза с хищным интересом сверкнули в мою сторону, а на лбу образовались три толстые возрастные морщины. Я взглянула куда-то сквозь панаму, и уловила Стаса, который пару раз отрицательно помотал головой. Он подсказывал мне, чтобы я ответила нет? С какой стати? Но непривычно серьезное выражение его лица внушало доверие.

– Нет, мы не знакомы, – сказала абсолютную правду, нахмурившись.

Мужчина невозмутимо поджал губы и молчаливо кивнул.

Наконец, дошла очередь записывать Стаса.

– Стас, – ухмыльнулся он, самоуверенно закинув руку на спинку свободного сиденья.

– Фамилия? – спросила я, едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза.

– Может тебе еще и кредитную историю с паспортными данными назвать, блонди? – в привычной манере усмехнулся парень с тату.

Я раздраженно выдохнула и развернулась, чтобы пройти к передним сиденьям.

– Да погоди ты, мы еще не закончили! – воскликнул он мне вслед.

– Если ты думаешь, что у меня есть время и желание нянькаться с тобой, то ошибаешься, – прямо ответила я, взглянув на него исподлобья. – Называй фамилию, и я пошла.

В его глазах цвета предгрозовой тучи, сверкнула озорная молния.

–Тебе так идет образ злой училки, – произнес он низким бархатистым голосом, окинув меня оценивающим взглядом с ног до головы. – Я назову тебе фамилию взамен на… поцелуй.

– До свидания, – равнодушно процедила я и направилась в сторону водителя.

– Воскресенский! – крикнул он мне вслед насмешливым голосом.

Все присутствующие оглянулись в сторону Стаса. Но меня в их числе не было.

Макс остановил автобус вдоль лесополосы. Мужчины перетащили труп водителя под сосну и накрыли его все тем же пледом, чтобы не ночевать с ним в одном автобусе. Макс в компании с Дмитрием отправились вглубь леса на поиски места, похожего на опушку, где можно было развернуть временный лагерь. Анжелика, тем временем, принялась спрашивать у кого сколько с собой еды. А доктор начал расспрашивать людей на наличие лекарств. Я сделала вид, что у меня нет с собой никаких медикаментов, иначе мой внушительный чемоданчик вызвал бы много вопросов.

Стас в это время вытаскивал из багажного отсека чемоданы и сумки, чтобы люди смогли достать медикаменты и еду. Но, увидев меня, тут же расплылся в самодовольной улыбке и хмыкнул.

– Дай угадаю. Ты передумала и пришла возвращать свой должок?

Я театрально закатила глаза.

– Воскресенский, вы худший экстрасенс на этой неделе. Почему ты мотал головой, когда Дмитрий задал мне вопрос по поводу Макса? Ты что-то знаешь о нем?

Стас громко выдохнул, и его привычная самодовольная улыбка тут же исчезла. Он мягко взял меня за локоть и отвел в сторону, подальше от багажного отсека, и людей, разбирающих сумки. Воскресенский достал из кармана сигарету и зажигалку. Сделал первую долгожданную затяжку и устремил взгляд вглубь леса.

– Я постоянно сидел позади него. И как-то увидел, как он открыл кейс с ножами. Разных форм и размеров. Вряд ли он их коллекционирует. И не зря он спросил у тебя про Макса, а потом вызвался помочь ему найти место для лагеря, – сообщил парень и подозрительно сощурился, взглянув на меня с сомнением. – Лично я бы с ним не связывался. Мутный он какой-то.

Я смутилась, но виду не подала.

– Еще скажи он на Чикатило похож.

– Дело твое, блонди, но я бы не хотел, чтобы мы остались без единственного человека, который может сдвинуть с места автобус.

Он бросил окурок на землю, мельком затушил его подошвой и отправился к багажному отсеку.

– Серьезно? Кто-то взял с собой два ведра картошки? – удивилась Анжелика, взглянув на крупные клубни картофеля бордового оттенка.

– О, дорогуша, это я сестре везла, – отозвалась Софья Дмитриевна, поспешив к девушке. – Я захотела угостить ее своим урожаем. Этот сорт картофеля называется королевский. Просто пальчики оближешь! К тому же, я взяла с собой большой пакет огурцов, редиски и болгарского перца. А еще в подарок ей взяла антипригарную сковороду и кастрюлю с очаровательным дизайном. Я еще сомневалась брать или не брать, но сейчас думаю, что сделала правильный выбор.

– Вот и отлично, бабуль, ближайшие несколько дней с голоду точно не сдохнем, – с ухмылкой произнес Стас, продолжив разгружать чемоданы и сумки.

– Еще раз меня так назовешь, я дам тебе подзатыльник, – предупредила Софья Дмитриевна, но ее голос прозвучал по-матерински добро.

Ближайшие полчаса я помогала Анжелике подсчитывать еду и записывала в блокнот каждую «позицию», параллельно помогая маме с малышом. Мы развернули у обочины все чемоданы и дорожные сумки, которые принадлежали присутствующим. Оставалось узнать какие именно сумки Макса и Дмитрия.

Их не было примерно час, и я уже начинала нервничать. Вдруг Дмитрий и вправду мутный тип и Воскресенский окажется прав? Когда меня начали посещать мысли пойти за ними, мужчины вдруг вышли из леса, каждый держа за уши по одному зайцу-русаку.

– А вот и ужин! – протянул Стас то ли удивленно, то ли восторженно.

– Нет! Они же такие милые! – с досадой воскликнула Настасья, внучка Софьи Дмитриевны. И тут же испуганно отвернулась от новоиспеченных охотников.

– Были, – добавил Воскресенский, внимательно рассматривая добычу ребят. – Посмотрим на тебя как ты будешь их называть, когда жрать захочешь.

– Настасья, посиди пока в автобусе, – мягко произнесла Софья Дмитриевна, похлопав девочку по спине.

– Кру-у-у-то, – протянула пятилетняя Амалия, поближе взглянув на зайцев. Чем смутила не только меня, но и остальных женщин, которые находились поблизости. – А можно посмотреть, как их будут резать?

– Вы поэтому были так долго? – спросила я, подойдя к охотникам.

У обоих зайцев была перерезана шея. Кровь стекала по русой шкуре, а в глазах навсегда застыл животный страх. Один заяц был крупнее другого, как минимум килограмма на три. Наверное, это были мать и детеныш.

– Мы нашли небольшую опушку в пятистах метрах отсюда, где можно разбить лагерь, – сообщил Макс, уложив зайца на землю. – Но Дима увидел зайцев, и нам пришлось преследовать их еще около километра. Повезло, что он взял с собой складной нож. Благодаря ему у нас сегодня есть ужин. Что у нас по запасам?

– На пару-тройку дней хватит, – рассказала я, кивнув на чемодан, который мы выделили для еды. – Двадцать бутылок воды по 0,5 и литру, овощи, немного яблок, семь штук вареных яиц, снеки, пять банок тушенки, четыре банки рыбной консервы, шоколадные батончики, мармелад, конфеты и три пачки чипсов.

– Не хило, но хотя бы что-то, – сказал Макс, оглядев запасы. – А что по нашей переписи населения?

– Девятнадцать человек, не считая двух годовалых детей, – отчиталась я, взглянув на парня.

Он благодарно кивнул и задумался на некоторое время.

– У нас есть сковорода и кастрюля? – удивился Дмитрий, разглядывая вещи. – Нам очень повезло, я вам скажу. Ну что, кто будет разделывать нашу добычу?

Последние пару часов мы разбивали лагерь на ближайшей лесной опушке. Макс развел огонь, а Дмитрий предоставил на всеобщее пользование свой кейс с ножами, в котором были шесть ножей разных форм и даже шесть металлических вилок. Мы со Стасом переглянулись в тот момент, но не сказали ни слова. Софья Дмитриевна принялась разделывать зайцев и обжаривать их на сковороде, а мы с Анжеликой и двумя покрытыми сестрами подсобили ей с нарезкой свежих овощей и в приготовлении картошки в мундире.

Параллельно я помогала маме с малышом. Кастрюля с бутилированной водой быстро подогрелась, и я налила в термос кипятка для приготовления смеси.

– Алиса, – тихо произнесла мама, взглянув на меня обеспокоенно. – Я переживаю, что Игнат…

– А я переживаю, что у нас скоро закончатся пачка подгузников и влажных салфеток, – отстраненно сказала я, разложив коляску, которую Макс помог нам дотащить до лагеря. – Он не знает, где мы находимся. Здесь нет связи. Так что ничего не сможет нам сделать.

Я попыталась изобразить улыбку, но не думаю, что она вышла правдоподобной. Не хотела показывать ей холодный липкий страх и ожидание неизвестного.

– И, мам, для всех мы будем называть его Ярославом, – предупредила я ее как можно тише.

Мама взглянула на меня обеспокоенно недоуменно.

– Но мы же договорились…

– Лишние вопросы нам ни к чему, – сказала я и аккуратно положила ребенка в коляску, прикрыв хлопковой пеленкой.

Благо у нас хватило ума взять с собой пять чистых хлопковых пеленок. Думаю, они пригодятся нам, когда закончатся подгузники.

– А этот зайчик ничего так… – вприкуску поделился Стас. – В меру мягкий и в меру жестковатый. Ни разу не ел их.

– Ты серьезно? Да его есть невозможно, – брезгливо отозвалась Агния, пытаясь пережевать кусок мяса. Из-за набитого рта ее речь прозвучала еще более невнятно чем обычно, а на ее передних кривоватых зубах я уловила кусочки застрявшей еды. – Амалия, хватит ныть, нет у нас здесь макарон. Ешь то, что лежит перед тобой.

Мы уютно расположились вокруг костра на пледах, взятых из автобуса. Дело шло к вечеру, солнце уже село, и жара потихоньку спадала. Ярик сладно спал в коляске, а Мирослава удобно устроилась у Даши на руках, засыпая и время от времени просыпаясь. Ужин омрачал раздражающий писк комаров и удручающая ситуация, в которой мы оказались.

– Вы сейчас едите деликатесное мясо. По полезным свойствам оно богаче, чем мясо домашних животных. Заяц более мягкий и жирный, – рассказал Дмитрий, доедая картофель в мундире со струящимся паром. Зайчатина имеет сладковатый привкус и специфический запах дичи. Чувствуете? На моем опыте была кабанятина, косуля, кролик, дикая утка, молодой барашек и старый, медвежатина и даже конина. В целом, кабанятина, медвежатина и конина в чем-то схожи с говядиной. Но из перечисленных конина намного вкуснее. У дикой утки мясо жесткое, много волокон, поэтому маринад нужен хороший для всей дичи в принципе. А мясо косули на первый взгляд схоже с говядиной, но по мягкости после приготовления похожа на свинину или курицу. А вкус ее в чем-то совмещен и со свининой, и с бараниной, и с говядиной.

– А ты охотник, да? – с долей сомнения спросил Воскресенский, взглянув на мужчину лет сорока пяти. – Выглядишь так, будто сейчас возьмешь ружье и на кабана пойдешь. И эта коллекция ножей…

Дмитрий едва заметно подавил смешок.

– Я как раз направлялся на охоту к другу на недельку. Поэтому взял все необходимое. Даже спрей от комаров. А вообще я работаю дальнобойщиком.

– Да нам повезло, – с сардонической усмешкой добавил Стас.

– Думаю, нам пора познакомиться, – предложил Макс, допивая бутылку с водой. – Понимаю, все сейчас потеряны и напуганы. Неизвестно сколько нам суждено провести время вместе. Поэтому узнать друг друга будет не лишним. Если кто еще не знает, меня зовут Макс Янковский, мне тридцать пять и…

– Дай угадаю, – перебил Стас, задумчиво прищурившись, – ты как-то связан с ментами?

Янковский дружелюбно улыбнулся.

– А что, так похож? Нет, я работаю юристом в известной айти компании. Моя сфера деятельности здесь не особо пригодится, но помогу чем смогу.

– Серьезно? – удивилась Анжелика, откусывая помидор. – А замашки у тебя совсем не юриста…

– Просто у тебя стереотипное мышление о юристах, – произнес парень с ухмылкой.

Беляева удивленно приподняла брови, словно по-новому взглянула на Макса.

Я всю свою жизнь работала поваром, сообщила Софья Дмитриевна, оглянув всех со сдержанной улыбкой. Поэтому можете доверить мне все, что касается готовки.

– Моя супруга Ясмин и ее сестра тоже могут помочь вам с готовкой и уборкой, – вдруг отозвался молчаливый Амир. Они втроем пришли относительно недавно, какое-то время проводили в автобусе. – Я работаю сварщиком, но не боюсь любой мужской работы.

Уловив раздражающее жужжание над ухом, я тут же хлопнула себя по щеке.

– Я сижу в декрете вот уже девятый месяц, – рассказала Дарья, убаюкивая малышку. – Но до этого работала на молочном заводе. Конечно, помогу, чем смогу, но дочь у меня очень ручная, да и куда она без моей груди.

– Мы с Дашей договорились, что она будет кормить моего сына, – сообщила я, оглянув всех присутствующих. – По этой причине, думаю, мы не будем нагружать ее работой.

Ребята молча согласились, и следующие пару минут мы провели в тишине за едой, пока ее не нарушил Воскресенский.

– Ну, а ты, Чингисхан, что умеешь делать? – спросил с ухмылкой Стас, кивнув на Алмаза.

От неожиданности он молча вскинул взгляд на Воскресенского, держа в руках кусок зайчатины. А после тыльной стороной ладони поправил очки с прямоугольными стеклами, и ответил не громко:

– Вообще-то, меня зовут Алмаз, и я казах. А Чингисхан был монголом. По образованию я химик-технолог и работаю на предприятии, которое выпускает нефтепродукты. Но… постараюсь быть полезным.

– Да ладно тебе, не душни, – отозвался Стас с усмешкой.

– А я работаю воспитателем в детском саду. Тоже помогу чем смогу, Иншалла, – скромно призналась Ясмин тонким голоском, после чего встретилась с сердитым взглядом мужа. – Моя сестра Амина только окончила школу и нигде не работает, но никогда не откажет в помощи.

– А ты, блонди, – вдруг раздался громкий голос Стаса. Его любопытный изучающий взгляд устремился в мою сторону. К нему присоединились еще Макс, Анжелика, Дмитрий и Кира.

Я нервно сглотнула кусок огурца, опустив взгляд на землю. У меня было три секунды, чтобы придумать нечто правдоподобное.

– Я работаю в бьюти-сфере, – соврала как можно уверенней, взглянув на Стаса. – Могу ресницы нарастить, ламинирование сделать, брови в порядок привести. А ты надеялся, что мои навыки тебе пригодятся?

Воскресенский довольно улыбнулся. Надеюсь, больше вопросов у них не возникнет.

– Я работаю парикмахером, – призналась моя мама, вежливо улыбнувшись. Вероятно, с намерением перетащить все внимание на себя. – Постараюсь помочь по хозяйственной части и с детьми.

Кто-то из ребят кивнул, а Ясмин и ее сестренка Амина слабо улыбнулись в ответ.

– Отлично, вокруг нас одни мастера красоты, – с усмешкой подметил Воскресенский. – Я уже говорил, но повторюсь. Я работаю в строительстве в техническом отделе. А ты, девчонка с гитарой?

Кира едва не поперхнулась водой, когда Стас задал ей вопрос. До этого она перекинулась с нами лишь парочкой фраз. Глаза с карим отливом испуганно забегали сначала по присутствующим, а после по веткам под ногами.

– Я только окончила в школу и собиралась поступать, – призналась она, так и не взглянув никому в глаза. А после поправила выбившуюся прядь за ухо. Кончики волос шоколадного оттенка слегка завились, то ли от влажности, то ли, потому что были подстрижены под каре. – Ехала на отчетный концерт.

– Сыграешь нам как-нибудь? – осторожно спросил Янковский, и в его глазах цвета свежескошенного газона сверкнула улыбка. – Я бы и сам сыграл что-нибудь, чтобы развеять обстановку. Конечно, если ты не против.

Кира осторожно кивнула, а после опустила встревоженный взгляд, продолжив удерживать бутылку с водой.

– Полагаю, вы все в курсе, но я тоже могу рассказать немного о себе, – отозвался доктор Белозеров с куском недоеденного зайца. – Я анестезиолог, работаю в заведующим реанимации государственной больницы Лигамска. Как говорится, буду рад помочь. Если будет что-то беспокоить, обращайтесь.

– Но водителю вы не смогли помочь, – шепеляво заметила Агния, пережевывая картошку в мундире.

Взгляд ее светло-зеленых хищных глаз пару минут гипнотизировал доктора. Крючковатый орлиный нос – в точности такой же, как у евреев – в тот момент будто опустился еще ниже, а неухоженные заросшие брови в форме домика, на переносице образовавшие одну сплошную, с вызовом метнулись вверх.

Мы с Анжеликой молча переглянулись, и на ее лице я прочитала раздражение к беременной особе. В этом я была с ней солидарна.

– Боюсь, моя помощь ему была уже не нужна, – деликатно ответил анестезиолог Сергей, проведя рукой по темным коротко постриженным волнистым волосам.

– Нам действительно повезло, что среди нас оказался доктор, – подметил Макс, вежливо кивнув в сторону Сергея Александровича.

– А толку-то? – раздался очередной упрек Агнии. Она продолжала доедать бог знает какой по счету картофель.

– Ну, а ты кем работаешь? – вмешался Стас, с вызовом вздернув бровь. – Дай угадаю, сидишь в поликлинике в регистратуре и гавкаешь на пациентов?

Я, Анжелика и Даша подавили едва уловимые смешки.

– Не твое собачье дело. Я не обязана ни перед кем здесь отчитываться, – грубо бросила Агния, с трудом встав с земли. Ее руки – больная и здоровая—обхватили живот как спасательный круг. – Амалия, ты поела? Пошли в автобус. Тебе пора спать.

– Ну, мам, я хотела еще поиграть с Настасьей, – жалобно промяукала пятилетняя девочка, доедая печенье с ароматизатором лука.

–Какие игры, Амалия? Я сказала: тебе пора спать! – повторила женщина строго и медленно, но от этого ее голос не стал звучать мелодичнее и менее раздражительнее. – Кто поможет донести наш багаж до автобуса?

Макс тут же соскочил с места, отряхнув руки с остатками еды. Я молча проводила их взглядом, наблюдая за хромающей походкой Агнии.

– Она ненормальная, говорю вам, – сообщил Стас, оглядывая всех присутствующих, и принялся тушить костер.

– Согласна. Эта больная еще доставит нам хлопот, – бросила Анжелика, начав упаковывать остатки еды. – И чего только Макс ей постоянно помогает?

– Может, они были знакомы? – предположила Даша, отпив воду из бутылки.

– Вряд ли. Максим просто хороший парень, готов помочь каждому, – отозвалась Софья Дмитриевна, поглаживая внучку по волосам. – Мне и Алисе помогал неоднократно.

Я молча кивнула, подтвердив ее слова.

– Думаю, всем очевидно, что Агния больной человек, – вмешалась моя мама, все еще глядя вслед ушедшим. – Не стоит обращать внимания на ее выходки. Тем более она беременна.

– Ладно вам обсуждать человека, – устало произнес Дмитрий, вытирая ножи сухими салфетками. – Завтра утром попытаемся найти заправку, которую проезжали два раза. Давайте лучше как можно скорее приберем все и пойдем в автобус. Уже темнеет. Кто знает, что скрывается за темнотой этого леса.

Глава 5

На улице едва смеркалось. Но из-за нашего нахождения в лесополосе, казалось, что беспроглядная ночь уже вот-вот наступала на пятки. Неподалеку убаюкивающе стрекотали сверчки, временами над головой пролетали птицы, переговаривающиеся и будто рявкающие друг с другом, а нас преследовали беспощадные самки комаров, жаждущие свежей крови.

Разместились в автобусе пока не стемнело. Решено было не заводить двигатель и не включать свет, чтобы не тратить попусту топливо и аккумулятор. Дмитрий вызвался быть дежурным и единственным не спящим, чтобы контролировать ситуацию и охранять беззащитных спящих. Он с уставшим вздохом плюхнулся в кресло водителя, опустив рядом с собой чемоданчик с ножами.

– Если кто-то будет храпеть, это не я. Сразу предупреждаю, – раздался громкий и насмешливый голос Стаса с середины автобуса.

Пару человек в ответ тихонько посмеялись.

– Можно потише? Тут люди спят уже вообще-то, – отозвалась Агния, проскрипев как скрипка.

– И тебе спокойной ночи, Агния Барто, – все в том же насмешливом тоне ответил Воскресенский.

Мы с мамой устроились на тех же местах, на которых ехали через ряд позади от водителя. Я сменила малышу подгузник и сделала смесь, а мама покормила его и уложила спать на руках, прикрыв своим пледом. Я откинула спинку сидения назад, громко выдохнула и попыталась настроиться на сон. Но сон по понятным причинам не шел. Достав из кармана телефон, включила его и наткнулась на полное отсутствие связи. На самом деле не знала, как реагировать на развернувшуюся ситуацию: нервничать или расслабиться и плыть по течению?

– Все нормально? – вдруг раздался негромкий голос Янковского. Он сел в кресло напротив нашего на том же ряду. Сквозь едва уловимый сумеречный свет, его глаза, схожие с цветом свежескошенного газона, в тот момент казались более темными. – Ждешь важное сообщение или звонок?

Я нервно сглотнула и натянула рукава розовой толстовки с белой надписью «Барби». Ее и голубые рваные джинсы достала еще вечером из багажа. Прохладный лес с кучей комаров в придачу попросту не оставляли шансов на выживание в одном топике и шортах.

– В это время я уже давно должна была быть в теплой кровати, не беспокоясь о безопасности и еде, – честно прошептала я, взглянув ему в глаза. – Люди, с которыми я договорилась встретиться, наверное, потеряли нас.

Его лицо озарила уставшая, но такая добрая улыбка с искренней поддержкой. В тот момент я уловила его аромат. Не знала, что это были за духи, но мои обонятельные рецепторы были в восторге. От него веяло субботним утром, крепким черным чаем с кислинкой лимона, постиранным постельным бельем с морозной свежестью и нотками только что распакованной пачки сигарет.

– Уверен, ты нашла много минусов в этой ситуации, но стоит задуматься и о плюсах, – произнес он едва слышно, еще больше наклонившись ко мне.

Поймала себя на мысли, что на мгновение затаила дыхание. А после на его шее вдруг заприметила толстую золотую цепь с якорным плетением, скрытое содержимое которой находилось за футболкой никелевого цвета и едва слышно звякнуло, когда он наклонился.

– Не думаю, что мы задержимся здесь надолго. Но опыт, который мы получим, будет нам необходим в дальнейшем. А люди, с которыми мы оказались в одной лодке, возможно, не просто так попались нам на пути. Спокойной ночи, тебе стоит поспать. Твоему ребенку нужна здоровая мама. А о безопасности не беспокойся.

Не знаю какую магию вне Хогвартса он использовал, но его слова чудесным образом подействовали успокаивающе. Лучше транквилизаторов, вне всякого сомнения.

Раздался резкий и громкий стук в дверь автобуса, а после и по окну.

Я испуганно подскочила с места, обнаружив, что все вокруг еще спали, а за окном уже вовсю щебетали ранние утренние пташки. Мама крепко спала с ребенком на руках. Макс тоже безмятежно спал. Беременная Агния, обняв живот, похрапывала во сне, и даже Дмитрий развалился на водительском сидении и уснул, положив руки и голову на руль, словно школьник на парту.

Яростные удары в дверь усилились до такой степени, что казалось, будто весь автобус начал дрожать вместе со мной.

Дмитрий? Просыпайтесь! крикнула я, не решаясь подойти к дверям. А после подскочила к Максу, который спал на полу откинутом кресле со сложенными руками на груди. Макс, эй, проснись! Стас, ты спишь?! Проснитесь, кто-нибудь!

Я с отчаянием прокричала слова в воздух, но никто так и не шелохнулся. А после подпрыгнула от испуга, словно загнанный заяц, когда уловила громкий треск стекла. Обернувшись, застыла на ватных ногах как вкопанная, когда увидела, как разъяренный Игнат пробрался на переднее пассажирское сидение, шагая по звенящим крошечным осколкам стекла. Его тонкие губы исказились в злобной гримасе, челюсть была крепко сжата, толстые темные брови яростно сошлись на переносице в двух мелких межбровных морщинках.

От испуга я забыла, как дышать и как двигаться. Видела только его разъяренные глаза, залитые кровью, и то, как он за одно мгновение оказался рядом. Ледяные руки, по локоть в крови от осколков, в одночасье обхватили мою шею в мертвой хватке. Я машинально схватилась за его руки, хоть и прекрасно осознавала, что не смогу их разнять. Только лишь жадно хватала ртом воздух и беззащитно выпучила глаза от дикого животного страха.

Ты опоздала! яростно прокричал он мне в лицо. Ты опоздала! Опоздала…

Ты опоздала! Ясмин, как ты могла? О, Аллах, уже рассвет! в полудреме раздался сердитый голос Амира. Где мой молитвенный коврик?! Да убери ты воду, мы уже совершили омовение!

Он был в черной сумке, ответила Ясмин тоненьким тихим голосом. Бисмиллях… Вот он!

Я резко подалась вперед, от чего болезненно впечаталась впередистоящее сидение. Руки молниеносно обхватили горло, а жадный глоток воздуха вышел слишком громким и болезненным. Схватившись за лоб, зажмурилась, подождав, когда глаза после сна окончательно привыкнут к солнечному свету. Пару минут приходила в себя, осознавая, что это был всего лишь сон. Очередной кошмар. Шея и спина тут же отозвались тупой болью в мышцах от неправильного положения во время сна.

Что происходит? спросила я охрипшим голосом у Макса, который, судя по рассеянному хмурому взгляду он тоже недавно проснулся.

Кажется, они пропустили утренний намаз, сообщил он, оглянувшись на копошившихся ребят позади. А после его обеспокоенный взгляд скользнул по моему лицу. Все нормально? Ты как будто хрипела во сне.

Обычный кошмар, призналась я, смутившись, а после откинулась на спинку сидения.

Неужели я так громко хрипела во сне? Боже, как стыдно.

Сбоку закряхтел Ярик, и мама тихонько ткнула меня локтем в бок. Я тут же подскочила и по привычке сделала смесь, пока она меняла подгузник. Едва малыш присосался к бутылочке, к моему плечу осторожно прикоснулись.

Извините, можно я помолюсь у вас в проходе? скромно спросила Амина, младшая сестра Ясмин. Это всего на пять минут.

Ее большие карие глаза с зеленоватым оттенком застенчиво бегали по моим кроссовкам, не решаясь встретиться с моими. А в руках она удерживала небольшой молитвенный коврик с нарядной золотистой исламской вышивкой.

Я взглянула сквозь ее молочного цвета хиджаб, который покрывал голову, и уловила, как Амир и Ясмин уже расположились на своих ковриках в проходе автобуса и сложили руки в молитвенном жесте. А после молча ей кивнула и села обратно на свое место. Девушка вежливо улыбнулась одними губами, благодарно кивнула и подправила платок перед намазом. На ней свободно сидело однотонное мусульманское платье песочного оттенка, которое она тут же поправила, чтобы сесть на колени.

Впрочем, они с сестрой были очень похожи: у обоих было утонченное изящной формы лицо, суженное к острому подбородку, тонкий нос с небольшой горбинкой, тонкие словно покорные слегка закругленные темные брови, застенчивые большие глаза, обрамленные густыми ресницами, и даже небольшим ростом они были схожи. Но парочка различий все же была: у старшей сестры имелись в меру пухлые губы с четким контуром, а также черные притягательные глаза, а у младшей были тонкие бледные едва заметные губы и карие глаза с зеленым отливом.

Что за? раздался позади недоуменный возглас проснувшейся Агнии. Вы не можете делать это в другом месте? Я в туалет хочу.

Мы с Максом как по команде обернулись и обнаружили недовольное одутловатое ото сна лицо Агнии. Она нахмурилась, разглядывая, как мусульмане удерживали ладони перед собой, протирали ими лицо, а после наклонялись в земном поклоне, прикоснувшись лбом к коврику.

Молчала бы лучше, тихим голосом вмешалась Софья Дмитриевна. Не видишь, люди молятся? Нельзя мешать.

А почему они остальным мешают? продолжала недоумевать Агния, эмоционально всплеснув руками. Ее скрипучий голос стал выше, словно скрежет ногтя по металлу. Этим можно заниматься в другом месте. Я хочу в туалет, а беременным терпеть нельзя!

Невоспитанная, осуждающе прошептала Софья Дмитриевна одними губами, приподняв подбородок.

Никому они не мешают, раздраженно добавила Анжелика, выглянув в проход.

Что с тобой, женщина? Амир первый завершил молитву, аккуратно сложил коврик и направился к вечно недовольной беременной. Не иначе, как шайтан в тебя вселился? Что мы тебе сделали?

Отойди от меня! проскрипела беременная.

Тебе следует извиниться, уже громче настояла Софья Дмитриевна.

Еще чего! У меня с фанатиками разговор короткий. Они не имеют право мешать другим своей религией! воскликнула Агния, встав с места, а после ткнула сонную дочь. Амалия, идем, нам здесь не рады! Дорогу беременной, расступитесь!

Агния недовольно захромала в сторону выхода, взяв в здоровую руку ладонь дочери, а в нездоровую дорожную сумку. Люди вокруг начали потихоньку просыпаться от переполоха и сонными глазами рыскать по салону с немым вопросом на лице.

Что за скандал с утра пораньше? нахмурившись, спросил хриплым голосом Стас, и тут же вышел в проход, одарив нас своим помятым сонным видом.

Я откинулась на спинку кресла, схватившись руками за подлокотники, прикрыла глаза и громко выдохнула. Если с ней что-то случится, ситуацию спасать придется мне. Вряд ли заведующий реанимации хоть раз принимал роды и откачивал новорожденного. Как бы Агния мне не нравилась, я не могла не думать о ее нерожденном ребенке. Я должна была сделать все, чтобы она не родила в лесу. Поэтому выбежала из автобуса вслед за ней, окунувшись в раннее солнечное пекло.

Эй, постой!

Чего тебе? бросила она недовольно, не оглянувшись и не замедлив шаг.

Куда ты пойдешь? Вокруг леса и поля, спросила я, ожидая услышать вразумительный ответ. Ладно бы одна ушла, но у тебя двое детей. О них подумай.

Но Агния одарила меня придирчивым взглядом, а я вдруг заметила над ее верхней губой небольшой светло-русый пушок, напоминающий усы. Она недовольно состряпала губы и сердито прошепелявила:

А тебе-то че?

На мгновение я замедлила шаг, устало протерла глаза и вновь ускорилась вслед за ней.

Я фельдшер, призналась нехотя. В случае чего могу помочь с осложнениями во время беременности, помогу и с родами. Судя по форме живота, отеках на ногах и твоей тяжелой отдышке, я могу предположить многоводие. Подумай о новорожденном. Если он родится в лесу, твоя дочь вряд ли окажет помощь.

Агния остановилась, и тяжело дыша, схватилась за живот. А после обдала меня оценивающим и недоверчивым взглядом, от которого вмиг бросило в дрожь.

Ты что ли фельдшер? Диагнозы она мне тут ставит. У тебя ультразвуковое зрение что ли? самодовольно хмыкнула женщина, едва не плюнув мне в лицо. А че водителю тому не помогла? Вы же клятву Гиппократа даете.

Я уже хотела было возразить, что в наше время медики не дают эту киношную клятву, кроме как клятвы врача, прописанной в законе. Но со стороны автобуса вдруг раздались недоуменные возгласы:

Какого хрена?! недоуменно крикнул Воскресенский. Где труп? Где, мать вашу, тело водителя?!

Под сосной! В трех метрах от дороги, оповестил Янковский, выбежав из автобуса.

Ты уверен? недоуменно спросил Стас. Либо у меня галики, либо труп воскрес и ушел посреди ночи с одним кроссовком! Говорю тебе!

Сначала показалось, что я ослышалась. Но по мере удивленных возгласов и вопросов ребят, я постепенно осознавала реальность происходящего. Агния выругалась и развернулась ко мне. Ее лицо отражало примесь страха и недоверия.

Я остаюсь, но не ради тебя, а потому что здесь небезопасно.

Только не говори никому…

Не дождавшись пока я договорю, женщина бесцеремонно развернулась на пятках и быстрым шагом похромала в сторону ребят.

Растерянные и недоуменные мы собрались возле автобуса. Женщины стояли молча, переглядывались и испуганно прикладывали ладонь к губам, а мужчины чесали затылок и думали о дальнейших действиях.

– Надо было его сразу закопать… – траурно произнесла Софья Дмитриевна.

– Что делать будем? – задумчивый Дмитрий задал вопрос в воздух, гипнотизируя взглядом место, куда собственными руками еще вчера притащил тело водителя.

– Вы еще думаете? Валить отсюда на хер! – вспылил Воскресенский, взмахнув руками.

– Не понимаю… Кому понадобился труп? – спросил Макс скорее самого себя, чем ребят. Он сложил руки на груди, глядя куда-то сквозь лесополосу. Или на бело-желтый кроссовок водителя – единственное доказательство, что он все же здесь был, и мы не свихнулись.

– Ты серьезно решил в следака поиграть? У нас украли жмурика! Мы здесь не одни застряли, и они явно неадекваты! – воскликнул Стас, стукнув ладонью по лобовому стеклу, и я мысленно вздрогнула, вспомнив утренний кошмар. – Я говорю вам, надо валить отсюда в другое место. Они уже обнаружили нас. Или вы забыли, что у нас есть женщины и дети?

– Вы уверены, что оставляли его именно там? – вмешалась я, спросив с сомнением.

Три пары глаз тут же уставились на меня, кто задумчиво, а кто-то едва ли не оскорбившись.

– Блонди, я не понял. Ты только что назвала нас сумасшедшими? – возмутился Воскресенский. Он был здесь, говорю тебе!

– Мы втроем притащили его именно сюда, и я лично выбирал эту сосну как опознавательный знак. Сомневаюсь, что у нас были групповые галлюцинации, – спокойно сообщил Янковский, глядя прямо мне в глаза, но его мысли тогда были далеки от меня. А затем повернулся к мужчине в одеянии охотника. – Ты точно никого не видел ночью? Никто не подходил к автобусу, не шуршал травой, не светил фонарями?

Дмитрий ответил прямо и по факту:

– Если бы было что-то подобное, я разбудил бы вас, чтобы не оставлять женщин и детей в автобусе с открытой дверью.

Макс одобрительно кивнул, молча согласившись с мужчиной.

– У меня другой вопрос, – неожиданно вмешалась на удивление более-менее спокойная Софья Дмитриевна. – Сергей Александрович, скажите, пожалуйста, а вы были уверены, что водитель погиб?

– Разумеется, Софья Дмитриевна, я был уверен, – убедительно произнес доктор, растерянно проведя рукой по волнистым темным волосам. – Уж поверьте, за свой семнадцатилетний стаж, я могу отличить мертвого человека от живого. К тому же, даже если бы я ошибся, стал бы он бежать в лес без одного ботинка? Думаю, нет. Он дополз до автобуса и попросил бы помощи, не так ли?

– Ты прав, док. Ты абсолютно прав, – эмоционально произнес Воскресенский, всплеснув руками. – Итак, к чему нас привели наши дедуктивные умозаключения? Что жмурика украли! И я даже не хочу знать зачем они это сделали!

– Вы даже труп не смогли защитить, о какой защите женщин и детей вы говорите? – со скандальным тоном прошепелявила Агния, сверкнув на мужчин бледно-зелеными глазами. Или одним покосившим глазом. – Не знаю как другие, но я требую, чтобы вы отвезли меня и дочь до ближайшей деревни. С вами я оставаться не хочу!

– Угу, это взаимно, чтобы ты знала… – добавил Став, взглянув на нее укоризненно.

– Хватит! Никто никуда не пойдет, мы должны держаться вместе. В одиночку мы не справимся. А теперь слушайте внимательно. Сейчас мы поедем на заправку, бензин на исходе, а без него нам не выжить. Можете подготовить деньги, кто сколько может. Мы скинемся на топливо и на продукты, которые продаются на заправке, – с холодным спокойствием скомандовал Макс, а после развернулся ко мне и добавил, – Алиса, если тебе не трудно, когда мы вернемся на места, пересчитай всех и сверь со списком.

Я согласно кивнула.

– Подождите… Это все? – растерянно спросила Анжелика. Ее светло-карие глаза испуганно бегали от Макса, к Стасу, Дмитрию и обратно. Она стояла всего ближе ко мне, поэтому в тот момент я отчетливо услышала нотки, исходившие от нее. Запах остывшего какао с подтаявшим и тягучим маршмэллоу, щедро присыпанный корицей. – Раз вы у нас негласные командиры, мы все имеем право знать, что будем делать после заправки?

– Я уже сказала! Мы с дочкой останемся в ближайшей деревне, – твердо стояла на своем Агния, сердито поджав и без того тонкие бледные губы. Она говорила с трудом, отдышка все же давала о себе знать, а рука ее была плотно прижата к низу живота. – Их же здесь несколько? Вот и оставите нас в первой попавшейся. А сами езжайте на все четыре стороны!

– Хорошо, мы отвезем вас, но только после заправки, ясно? В деревне на месте обсудим дальнейшие действия, – бросил Макс, без единого намека на прежнюю вежливую улыбку, а после сразу же направился в сторону водительского кресла.

Оставшиеся люди молчаливо и быстро расселись на прежние места, а я достала блокнот со списком имен и прошлась по каждому. Благодаря списку, намного быстрее остальных запомнила кто есть кто.

Автобус тронулся. Дмитрий пошел на задние сидения и улегся спать. Ясмин тихо плакала, а Амир пытался успокоить ее сердитым шепотом. Лицо у него было напряженное и сердитое, вероятно, из-за слез жены. Даша кормила грудью капризную Мирославу, а моя мама продолжала крепко удерживать спящего Ярослава на руках. Софья Дмитриевна плавно и успокаивающе поглаживала длинные волосы внучки у себя на коленях. Агния томно вздыхала, держась за живот, и время от времени рявкала на дочь, чтобы та перестала прыгать на ягодицах и уселась нормально. Кира на удивление села с ровесницей Аминой. Судя по их разговорам, кажется, они успели сдружиться. Анжелика села рядом с молчаливым казахом Алмазом, и я мельком уловила их размышления по поводу пропавшего тела водителя.

– Пс-с, блонди, – шепотом окликнул Стас, подозвав меня жестом руки, когда я подходила к нему со списком. – Ну что, ты доверяешь нашему охотнику с ножами?

– А у тебя есть какие-то мысли на этот счет? – тихо спросила я, подсев к нему на свободное сидение.

От него веяло пьяной ликерной вишней с косточкой, перемешанной с терпкой горечью миндаля. Парень безразлично пожал плечами, устремив вперед немигающий взгляд серых глаз цвета грозовой тучи. А после задумчиво почесал затылок и взглянул на меня со всей серьезностью, на которую в тот момент был способен.

– Он либо заснул и ничего не видел, либо нагло врет нам в лицо. Как можно не заметить, как в пяти метрах от тебя крадут труп? Не ветром же его сдуло? Сама подумай, он первый вызвался на дежурство. Сегодня буду дежурить я.

– Почему Дмитрий тебе так не нравится? – спросила я недоуменно, а затем закрыла блокнот и прицепила колпачок ручки на первые страницы.

– Слишком странно, что он выглядит так, будто готовился сидеть в лесу несколько месяцев, – задумчиво произнес Воскресенский, сощурившись. – Если, как он говорит, ехал к другу поохотиться, то на кой хрен так в автобус наряжаться?

Я громко вздохнула и выдохнула, мельком почесав шею.

– Стас, не знаю, что тебе сказать. Честно говоря, мои мысли заняты сейчас немного другим.

– Надеюсь мной? – усмехнулся он, и слегка толкнул меня своим плечом. Той самой рукой, на предплечье которой ожила татуировка в виде черной стрелы с наконечником. – Да ладно, не стесняйся.

Я не смогла сдержать улыбку из-за излишней самоуверенности парня.

– О, боже, вот она! – воскликнул Стас, широко улыбнувшись. – Я вижу твою первую улыбку спустя двое суток. И кто же является ее виновником? Конечно же я!

Я усмехнулась, провела ладонью по лицу, и направила уставший взгляд в проход автобуса.

Спустя примерно с час, мы наконец доехали до единственной и одинокой заправки в нейтральной зоне. За это время успели перекусить остатками еды, которая скоро испортится. Макс припарковал автобус возле заправочной станции, а после вышел и принялся возиться с топливораздаточным шлангом.

Стас вышел вслед за ним, и я отправилась с ними под предлогом посмотреть в заправочном магазинчике что-нибудь для ребенка. Но перед выходом Анжелика окликнула меня и вручила деньги, которые мы наскребли пока ехали до заправки.

– Все скинулись, кроме… сама знаешь кого, – сообщила девушка, кивнув в сторону Агнии.

Я благодарно кивнула, сунула деньги в задний карман джинсов и подошла к парням. Они бросили на меня вопросительный взгляд.

– Хочу… посмотреть подгузники или еще что-нибудь для ребенка, – глупо оправдалась я, хотя могла этого и не делать. – А ты, Стас?

– Да так, чипсы выбрать, – в привычной манере усмехнулся Воскресенский.

– Нужно заполнить полный бак. Я заплачу, – с усталым вздохом произнес Макс, когда мы направились в сторону магазина. – Если у них есть топливные баки, нам нужно налить бензин и туда. Кто знает сколько тут людей застряло помимо нас.

– Отличная идея, – поддержал Стас, по-джентельменски открыв мне дверь.

Я вошла в магазин, парни зашли следом. Мужчина за кассой лет сорока в засаленной футболке и потрепанной серой бейсболке вонзил в меня заинтересованный взгляд, а после дружелюбно улыбнулся.

– Доброе утро, – поздоровался он вежливо, не сводя с меня любопытных черных глаз с хищным прищуром.

– Здравствуйте, – ответила я, разглядывая ассортимент магазина.

– Доброе утро. Нам полный бак, пожалуйста, – сообщил наш новый водитель, выложив на кассу купюру с не малым номиналом. – И, будьте добры, несколько полных топливных баков.

– Да, конечно. Что-нибудь еще желаете? – вежливо спросил продавец, все еще поглядывая в мою сторону.

Янковский настороженно проследил за его взглядом, а затем хмуро и с подозрением оглянул меня.

– О, еще, пожалуйста, вон те подгузники пачек шесть-семь размера М… – начала перечислять, выложив все деньги, что дала мне Анжелика. – Еще пять пачек одноразовых пеленок и влажных салфеток. А у вас есть детское питание?

– К сожалению, нет. Все, что есть в продаже – предоставлено на витрине. Не часто к нам заезжают люди маленькими с детьми, – ответил мужчина, и его кривоватая беспечная улыбка вдруг смутила меня. – Молодые люди, не могли бы вы принести подгузники и пеленки с того угла, чтобы я мог их пробить, а я пока принесу остатки со склада?

Стас тут же направился туда куда указал мужчина, а Макс сначала помедлил, окинув продавца неоднозначным взглядом, но потом все же отправился на помощь Воскресенскому.

– Вы не могли бы помочь мне с упаковками подгузников? – раздался приглушенный голос продавца со склада. – Боюсь, на меня сейчас рухнут эти коробки.

Я с мельком глянула в сторону парней, которые доставали подгузники с самых верхних полок в дальнем углу заправки. За ветринами с чипсами их едва ли было видно. А после с сомнением, но все же шагнула в складское помещение на помощь мужчине.

Но едва я вошла, как меня мгновенно парализовал животный страх – нечто холодное и твердое с силой прижали к виску. Меня обдало холодным липким потом, пульс заколотил в ушах, а волосы на затылке зашевелились от ужаса.

Неужели меня нашли?

– Будешь молчать – останешься в живых, – тихо прохрипел мужчина, крепче прижав дуло пистолета к моему пульсирующему виску.

А затем раздался щелчок предохранителя.

Глава 6

Левой рукой он болезненно обхватил мою шею, а правой продолжил удерживать оружие. От него веяло крепкими дедовскими сигаретами и дешевым осветителем воздуха с морским бризом. Я беспомощно всхлипывала и задыхалась, хватая ртом воздух как рыба, внезапно выброшенная на берег. Знала, что кричать и сопротивляться было бесполезно. Но и смириться со своей участью в двадцать семь лет тоже не хотелось. Оставалось молиться, чтобы из-за меня никто из автобуса не пострадал.

– Пошла.

Мужчина грубо толкнул меня в сторону выхода из подсобки, и спустя пару секунд мы оказались в кассовой зоне. Макс возился с подгузниками и пеленками, а Стас складывал в пакеты шуршащие упаковки со снеками. Но как только они увидели пистолет, прикованный к моему виску, мгновенно изменились в лице. Воскресенский тут же побросал пакеты и хотел было бежать в мою сторону, но Янковский, бросивший подгузники, вовремя остановил его.

– Я все объясню! – крикнула я в отчаянии, крепко зажмурившись от страха. – Я все объясню… Не нужно. Они не виноваты! Не нужно их трогать!

– Ты че творишь, мужик? – хрипловатым голосом произнес Стас. В его лазах цвета грозы разрождались молнии, сначала испуганные и недоуменные, а после взрывные и беспощадные. – Твою мать, ты где ствол достал?

– Что тебе нужно? – хладнокровно спросил Макс и подозрительно сощурил глаза, решив перейти сразу к делу.

Он вел себя на удивление спокойно, словно бывал в таких ситуациях каждый день и знал, как вести диалог с вооруженным человеком.

– В нейтральной зоне с начала войны не работают законы ни одной страны, вы в курсе? – надтреснутым голосом ответил мужчина, но волнение выдавало его. Рука с оружием время от времени дергалась у моего виска, и от этого становилось еще страшнее. – Мне плевать на ваши деньги. Здесь они никому не нужны. Берите что хотите и проваливайте.

Меня трясло не на шутку. В горле образовался ком размером с кулак, руки перестали слушаться. Все, что они делали в тот момент – дрожали как у больного Паркинсоном. Ноги в миг стали ватными, и, если бы не мужик с пистолетом, я бы уже давно рухнула. Слезы застилали взор настолько, что я едва распознавала очертания ребят.

– Ты че, офонарел?! – воскликнул Стас, всплеснув руками. – Думаешь, мы обменяем ее на чипсы с колой?

Мужчина с рыком злости наставил оружие в сторону ребят, и я едва не задохнулась от собственного хриплого крика:

– Пожалуйста… Отпусти их. Они не виноваты… не виноваты! Я все объясню! Я все объясню!

– Заткнись! Не кричи! – сквозь зубы прошипел продавец, болезненней придавив рукой мою шею.

– Кто ты такой? Блонди, ты его знаешь? – недоуменно спросил Воскресенский.

Я попыталась мельком покачать головой, насколько это было возможно со стиснутым горлом. Я и вправду не знала, что это был за сумасшедший.

– Понятия не имею, о чем она говорит, – признался мужчина. – Мне не нужны никакие объяснения от нее. Все что мне нужно, чтобы вы свалили отсюда, а она осталась со мной!

– Послушай, – спокойно произнес Макс, осторожно вскинув ладонь в сторону мужчины. Он не совершал резких и вспыльчивых движений, в отличие от Воскресенского. – У нее в автобусе новорожденный ребенок. Мы без нее не уйдем. Давай ты отпустишь ее, и мы сделаем вид, что ничего не было. Мы просто заберем вещи, за которые заплатили, и уедем. Идет?

За спиной раздался неуместный жутковатый смех продавца, от которого страх еще больше мигрировал по телу от волосяных луковиц, вставших дыбом, до кончиков ногтей.

– Вы еще не поняли? Это я здесь выдвигаю условия! Мне нужна эта девчонка. Она мне просто… понравилась. Ясно? – сказал мужчина и вновь разразился неестественным смехом. – Я долгие годы был один и не решался взять кого-то силой. А тут война подвернулась под руку… Теперь я могу делать что хочу и мне ничего за это не будет. Вы ничего не докажете! И даже не смотрите в сторону камер! Я их выключил!

Он не связан с братьями Химера.

Мое лицо вытянулось от удивления, и я шмыгнула носом, перестав плакать и моргать. Значит я приняла его не за того, кем он являлся на самом деле. Он просто шизофреник с маниакальными наклонностями. В тот момент мне полегчало, если в той ситуации можно было выразиться подобным образом. Холодное дуло пистолета все еще было приковано к моему виску.

Сквозь прозрачные двери заправки краем глаза заметила, как кто-то вышел из автобуса и направился к черному выходу. Из-за настилающих слез и напряженной обстановки вокруг, я не смогла рассмотреть кто это был.

– Ты не заметил, что она не особо хочет с тобой оставаться? – усмехнулся Стас, деловито сложив руки на груди. – То, что ты сорокалетний прыщавый девственник – это только твоя проблема. Отпусти ее. В чем она виновата?

– Заткнись! – прокричал сумасшедший за спиной. Рука его дрожала, когда он вновь направил пистолет в сторону парней.

– Ты мог бы… – тихо произнес Макс, оглянувшись на Воскресенского. А после сделал паузу, на мгновение прикрыл глаза и громко выдохнул. – Ты мог бы быть осторожнее со словами? Или тебе нравится, когда ты на мушке?

– Эй, это не ты случаем украл у нас труп? – злобно ухмыльнулся Стас, не обратив внимания на просьбу Макса. – Мало ли тут сумасшедших в округе.

– Какой труп? Че ты несешь?! Мне надоело с вами возиться, – раздраженно процедил неадекват за спиной. Он вновь прижал дуло пистолета к моему виску, и я затаила дыхание. Холодные дрожащие пальцы вновь попытались ухватиться за его удушающую руку. – Вы либо проваливаете отсюда живыми, либо я вытащу вас вперед ногами.

– Стой, стой… Мне просто интересно, – начал Воскресенский, выставив ладони перед собой в успокаивающем жесте. – А почему именно она? Неужели вчера сюда не заезжали другие девушки?

– А че ты так переживаешь? Она тебе сестра или жена? – сердито спросил мужчина, снова направив пистолет в сторону парней.

В тот момент, казалось, я поняла почему Стас задавал странные вопросы. Он увидел, что из автобуса кто-то вышел к нам на помощь и до последнего тянул время.

– Какая разница? Будь она моей сестрой или женой, на твое решение это не повлияло бы, так? – Воскресенский улыбнулся одними лишь губами то ли растерянно, то ли извиняясь. Взгляд его в тот момент изменился, стал уверенным и беспощадным, но я не поняла почему.

За спиной раздался глухой удар. Сумасшедший резко дернулся, а после в воздухе прозвучал оглушительный выстрел. Я вскрикнула, а затем рука, удушающая меня все то время, ослабла. Кто-то крикнул мое имя, но я была не в силах ответить. Рухнула на ледяную плитку вперед руками, глотая ртом воздух. И заметила, как пистолет упал вслед за мной и покатился туда, где совсем недавно стояли ребята.

Не знала ранили ли кого-то, но отчетливо уловила, как неадекват безвольно упал на пол, а возле его ног стоял Дмитрий с аварийным молотком из автобуса в руках. В ушах раздавался раздражающий звон, вперемешку с неразборчивыми голосами ребят. Я крепко зажмурилась, а после ощутила, как чьи-то крепкие руки аккуратно подхватили меня и поставили на ноги. В меня вонзились обеспокоенные глаза цвета Смарагда или зеленого цвета светофора. Такие живые и яркие, олицетворяющие движение и неукротимую колоссальную энергию.

– Алиса, ты слышишь меня? – спросил Макс, все еще внимательно оглядывая мое лицо.

Я едва заметно кивнула, а после уткнулась ему в грудь, словно напуганная пятилетняя девчонка, увидевшая монстров под кроватью. Дрожащие ледяные пальцы обхватили его широкую спину и с силой сжали футболку никелевого цвета. Он не растерялся и обнял меня в ответ, а я выплеснула все эмоции, в буквальном смысле разрыдавшись у него на плече. Слезы насквозь промочили его футболку, все еще пахнущую отголосками стирального порошка с морозной свежестью.

– Все хорошо. Все позади, – тихо произнес он, пока его руки заботливо поглаживали меня по спине и волосам, сплетенным в длинную косу до талии.

Его тихий хрипловатый голос, движения, взгляд и само присутствие, на удивление действовали успокаивающе. В тот момент я не могла подобрать нужных слов, чтобы объяснить это. Не знаю сколько времени мы стояли в таком положении. Когда постепенно начала приходить в себя, мы отстранились друг от друга, и на его плече я заприметила кровавый след. Он не был похож на пулевое ранение, которое я видела десятки раз. Кровь растеклась не только по руке, но и по полу. Пуля задела мягкие ткани, кровотечение уже остановилось, но я бы все же обработала рану и плотно обмотала бинтом.

– Он тебя задел, – констатировала я, поближе рассмотрев его руку. – Я обработаю.

Его уст коснулась вымученная улыбка, и я поразилась, что после пережившего у него остались силы улыбаться.

– Главное, что все живы, – только и всего сказал он, сверкнув на меня безмятежными глазами цвета умиротворенной морской пучины.

– Эй, блонди, водички? – откуда ни возьмись вдруг раздался голос Воскресенского.

Он протянул бутылку с водой, которую только что взял с кассовой зоны, и я приняла ее с благодарным кивком. Шмыгнув носом, осушила ее наполовину, а после постепенно осознала, что пальцы рук уже практически не дрожали.

– А теперь объясните мне нормально, какого черта здесь происходит? – спросил Дмитрий, а затем поправил камуфляжную тактическую панаму и бросил моток скотча в сторону.

Я взглянула на продавца, который сидел на полу уже с перемотанными скотчем запястьями. Он спиной облокотился об прилавок, а взгляд его был затуманен. Наверняка еще не пришел в себя после удара аварийным молотком.

– Этот тип схватил блонди и приставил к ее виску пистолет! – эмоционально рассказал Стас, ткнув пальцем в сторону мужчины. – А потом заявил, что хочет оставить ее себе позабавиться, и чтобы мы с Максом валили отсюда пока он нас не пристрелил.

– Это пневматика, – заключил Янковский, подняв пистолет с пола. А после спрятал его за поясом штанов, вероятно, для будущей самообороны. Но то, как он с легкостью сделал это, слегка удивило.

Однажды я видела снимок с пневматической пулей по задней стенке черепа. А сколько было вызовов на потерю сознания от пневматики в голову, пах, шею… Я как никто понимала, что игры с пневматическим оружием плохи точно также, как и с настоящим.

– Не имеет значения, – ответил Воскресенский, положив руки на пояс. – Он мог подставить нож к ее горлу, говорю тебе! Что бы от этого изменилось?

– Давайте потом обсудим случившееся, – предложил Дмитрий, мельком взглянув на ассортимент магазина. – В автобусе люди напуганы. Они наверняка слышали выстрел. Поэтому предлагаю затариться продуктами, бензином и валить отсюда. А этого… я в подсобке закрою.

Как только наши с мамой взгляды встретились, я не смогла сдержать слез. Не помню сколько прошло времени пока мы обнимались, а ребята таскали бесконечные пакеты с водой, продуктами, углем, подгузниками, влажными салфетками и прочими вещами, которые могли пригодится. Нам повезло, мы стали счастливыми обладателями вещей первой необходимости в лесу. Я даже сбилась со счета сколько раз Дмитрий заносил канистры с бензином.

Ребята решили снести всю заправку под чистую. В тот момент никто не задумывался правильно это или нет. В конце концов, от этого зависело наше выживание. И, положа руку на сердце, этого бы не случилось, если бы тот сумасшедший не напал на меня. Изначально мы пришли с намерением забрать то, за что заплатили.

Шел уже третий час поисков ближайшей деревни. Макс и Дмитрий вдоль и поперек изучили карту, но никто не мог понять почему деревни «Чернушка» нет на том месте, куда указывала карта. На помощь подключился Стас и даже молчаливый казах Алмаз. Мужчины на протяжении часа спорили и разделились на два лагеря: одни были убеждены, что Янковский пропустил нужный поворот, а другие, что там никакого поворота не было, и поэтому он поехал прямо.

А я все переживала, что мне так и не удалось обработать рану Максу. Не хотелось привлекать внимание своим огромным аптечным чемоданом и задерживать всех.

Эй, может хватит спорить? раздался громкий голос Анжелики. Мы уже устали и умираем с голоду. Даже детям уже надоело грызть печенье.

Когда высадите нас в деревне, тогда и ешьте сколько хотите! недовольно буркнула Агния со своего места посередине. Нечего время попусту тратить.

Ты в своем уме? возмутилась в ответ Беляева, нахмурив брови. Ты вообще-то здесь не одна. Какого хрена мы все должны думать только о тебе? Можем и завтра твою деревню найти. За одну ночь ничего с тобой не случится.

А с такого-то хрена, что я беременна! прокричала Цвечтокина, и лицо ее возмущенно вытянулось.

И без того звонкий голос прошепелявил и проскрипел как скрипка, а слюни едва ли не вылетели на соседние сидения. Как только она начинала заводиться, ее речь становилась еще более быстрой и невнятной.

Думаешь раз ты беременна, то тебе все должны в задницу дуть? раздраженно чуть ли не прошипела Анжелика, сложив руки на груди. Губу закатай. Тебе никто ничего не должен.

Девочки, не ссорьтесь, вмешался Стас с обольстительной улыбкой. Он подошел к ним, ухватился за впередистоящие сидения, а после добавил, лучше деритесь. Блонди, тащи попкорн. Он как раз здесь где-то был.

Я едва не закатила глаза, но все же мельком улыбнулась. Этот парень мог развеселить в любой момент.

Уф, Воскресенский, отвали, бросила Беляева и отвернулась в сторону окна, выпучив пухлую нижнюю губу. Но я все же уловила призрачную улыбку на ее лице.

Дело уже шло к вечеру, поэтому решено было разбить временный лагерь, чтобы поужинать, а поиски деревни продолжить завтра. Дмитрий тут же взял свой кейс с ножами и отправился на охоту в глубокий лес. Стас и Амир отыскали хворост и щепки, Макс разжег костер, а Софья Дмитриевна принялась перебирать продукты, которые вот-вот испортятся. Ножа осталось всего три, поэтому Ясмин, Амина и Кира занялись чисткой картофеля и нарезкой свежих овощей. Анжелика и Алмаз проводили ревизию новых продуктов и записывали их в блокнот. Агния продолжала стоять в сторонке, дуться и смотреть на всех недоверчивым и косым взглядом, поглаживая живот. А ее дочь в это время бегала вдоль нашего временного лагеря с внучкой Софьи Дмитриевны.

Я вскипятила воду, чтобы промыть бутылочки для кормления и налить кипяток в термос. А после мы с мамой подмыли малыша, переодели в чистую одежду и накормили. Когда Ярослав крепко заснул в коляске, мама принялась помогать Даше с малышкой. После прихода Дмитрия, который принес в этот раз одну тушку зайца, я дождалась, когда едва ли не все будут заняты разделыванием и обжариванием мяса на костре. А после подошла к Максу и тихо произнесла:

Можно тебя на минутку?

Стас в этом время курил уже третью по счету сигарету и стоял неподалеку от Янковского, поэтому наверняка услышал, что я подозвала Макса и устремил заинтересованный взгляд в нашу сторону. Макс поднялся с корточек и отряхнул ладони от угля. Взгляд его с умиротворенного вмиг превратился в взволнованный.

Что-то случилось?

Пошли в автобус, я обработаю тебе рану пока не стемнело. И даже не смей сопротивляться, твердо настояла я, выходя с нашего временного лагеря.

Хорошо, раз ты настаиваешь. Я уже и забыл про нее, он пошел вслед за мной и улыбнулся снисходительно и понимающе. Его лицо всегда украшала доброжелательная улыбка, и не просто вежливая, а искренняя.

Мы дошли до автобуса, и из багажного отсека я вытащила аптечный чемодан. Он был чем-то схож с оранжевым чемоданчиком набора фельдшера скорой помощи. Раскладывался точно также и содержимое было практически идентично моему рабочему, но внешне он напоминал обычный кейс для мужских инструментов. Этот домашний набор медикаментов на все случаи жизни спасал меня и маму неоднократно.

Ого, это все твое? удивился Янковский, мельком взглянув на содержимое.

Моя бабушка… была фельдшером, соврала, так и не решившись сказать правду. Этот чемодан остался от нее. У нас с мамой осталась привычка хранить там лекарства на все случаи жизни и брать их с собой.

В автобусе никого не оказалось, поэтому мы расположились на передних сидениях. Аптечку я положила на соседнее противоположное кресло, а сама мягко подхватила его теплую руку и принялась обрабатывать рану перекисью водорода. Мужчина сидел совершенно спокойно, никак не реагировал на боль и не сводил внимательный взгляд с каждого моего движения. Его глаза плавно перемещались на мое лицо, шею, руки, а затем снова на глаза и губы. Щеки мгновенно запылали от его пристального и проницательного взгляда в сочетании с мягкой полуулыбкой. Я уже давно не находилась так близко к мужчине, не считая пациентов. От него по-прежнему веяло нотками крепкого черного чая с кислинкой лимона и чувством, которое впредь было мне незнакомо.

Безопасностью.

Мне немного неловко, призналась я и промокнула рану сухой ватой после перекиси. Это все случилось из-за меня.

Не говори глупостей, тихо ответил он.

Не думаю, что он набросился бы на вас, если бы я не зашла, предположила я, боясь напороться на его пристальный наблюдательный взгляд.

Он просто сумасшедший, вот и все. Увидел тебя и его переклинило, произнес он совершенно спокойно. К тому же, война и нейтральная зона сыграли не последнюю роль.

Ну да, мне не привыкать. Ко мне постоянно липнут какие-то сумасшедшие, усмехнулась я, на этот раз сказав чистую правду.

На вызовах скорой помощи от меня не отставали наркоманы или шизофреники. Водителю нашей бригады постоянно приходилось вмешиваться, чтобы забрать меня с вызова в целости и сохранности. Поэтому спустя несколько месяцев работы на скорой, мне в напарники дали широкоплечего фельдшера Артема Николаевича, который был ростом под два метра и старше меня лет на пятнадцать. Он защищал меня от неадекватов и помогал набираться опыта.

Уверен, твой муж тебя оберегает от них.

Я нервно сглотнула, мельком подняла глаза и наши взгляды встретились. Мочки ушей вспыхнули, и я нервно и неосознанно начала покусывать нижнюю губу, а затем тут же отвела взгляд. Окунула вату с пинцетом в спиртовой раствор йода и молча обработала кожу вокруг раны.

Я что-то не так сказал? с сомнением спросил он, когда я продолжила молчать.

У меня нет мужа, ответила траурным голосом, накладывая стерильный бинт на рану. Я ни разу не была замужем. Звали, но я не соглашалась. То есть, не то, что бы на меня клюют только сумасшедшие, и нормальные тоже… Просто… я смущенно зажмурила глаза и провела рукой по лбу. Боже, что я несу. Прости.

Макс беззвучно засмеялся, а лицо его озарила безмятежная мальчишеская улыбка. Взгляд его все еще блуждал по моему лицу, пока я молчаливо упаковала и надежно защелкнула аптечку. Мужчина помог мне положить ее обратно в багажный отсек, и мы молча последовали к нашему временному лагерю.

Спасибо тебе, вдруг отозвался он, мельком поглядывая в мою сторону. Теперь я точно не умру в лесу от инфицирования.

Только попробуй умереть в лесу от таких болячек с моей аптечкой, ответила я, усмехнувшись, а после словила его ободряющую улыбку. И тебе тоже спасибо. Ты постоянно помогаешь мне… и не только мне. Даже побежал за мной на границе, когда все остальные остались в автобусе.

Так говоришь, будто жизнь тебе спас, ответил Макс, изогнув бровь.

Может быть, и спас. Военные в тот момент начали стрелять без разбора, я пожала плечами, едва не споткнувшись об толстые корни деревьев.

Когда до лагеря оставалось несколько метров, Янковский вдруг взял меня за запястье. Мы остановились, и от неожиданности у меня перехватило дыхание. Он взглянул на меня невозмутимо серьезно, от прежней дружелюбной улыбки не осталось и следа. Макс стоял всего в метре от меня, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть на него.

На заправке ты говорила тому психу, что все объяснишь. Ты приняла его за кого-то другого? тихим голосом спросил он, глядя прямо мне в глаза. А я не могла полноценно сосредоточиться, потому как он все еще мягко удерживал мое запястье. Если это может напрямую касаться нашей безопасности, тебе лучше рассказать все прямо сейчас.

Я нервно сглотнула, но не смогла отвести от него взгляд. Прямые брови насторожились и сосредоточенно сошлись на переносице, а вопрошающий взгляд глаз цвета свежескошенного газона был как-никогда серьезен.

Это может касаться только моей личной жизни… И больше никого, тихо ответила я, твердо глядя ему в глаза. Мой бывший… он связан с некой бандой. Я думала этот сумасшедший один из них.

Здесь я была в относительной безопасности. Ведь через границу братья Химера вряд ли пройдут. Не предполагаю какие связи с военным руководством нужно иметь, чтобы их пропустили в нейтральную зону.

То есть, твой бывший угрожает и преследует тебя? с сомнением спросил Янковский, сощурив взгляд.

Можно и так сказать, сообщила я, на этот раз правду. Он ненормальный. Абьюзер, как сейчас принято говорить.

В тот момент лучше было сказать именно так, чем объяснять все с самого начала.

Макс удовлетворенно кивнул и отпустил запястье, а я еще некоторое время продолжила ощущать след, оставленный его горячими пальцами. Мы молча последовали в лагерь, но, когда убрали ветки деревьев перед лицом, заметили странное.

На опушке молча сидели не только знакомые лица из автобуса, но и еще несколько незнакомых мужчин. Несколько пар глаз мгновенно уставились на нас двоих.

Вы где ходите? недовольно буркнул Стас, стукнул себя по плечу, чтобы убить назойливого комара, а после покосился в нашу сторону.

А мы вас заждались, с приторной неестественной улыбкой произнес один из незнакомцев, вероятно, их главный, встав с покосившегося дерева.

Глава 7

Наши ребята сидели молча: женщины боялись поднять взгляд на незнакомцев, а мужчины были как никогда напряжены, и настороже поглядывали на чужаков.

Мам? я испуганно пискнула, взглянув, как мама сидела на пледе и крепко прижимала кряхтящего малыша к груди.

Все хорошо, тихо ответила она.

Я мельком кивнула, взволнованно поджав губы, но продолжила стоять возле Янковского.

Кто вы такие? настороженно спросил он, и взгляд его вопрошающий и сверлящий был направлен в сторону мужчины лет пятидесяти с мелкой проседью волос, который первый заговорил с нами.

Незнакомцы на первый взгляд выглядели совершенно обычно. В той же одежде, что и мы, они ничем не отличались от нас, застрявших и брошенных в диком лесу. Они были без оружия, но благодаря их излишней уверенности мне показалось, что в любой момент они могли достать ножи и пистолеты. Под глазом главного из них я уловила нездоровый горизонтальный и выпуклый невус родинка коричневого цвета, размером как минимум в один сантиметр, с неровными краями и неравномерной окраской. Едва ли не все симптомы меланомы.

Мне оставалось молиться, чтобы это были не браться Химера.

Откуда сразу такая реакция, брат? спросил чужак, и его меланома зашевелилась из-за удивления на лице. Он сделал круг вокруг нас, не спуская оценивающего взгляда. Мы из уважения к вашим женщинам и детям ждали тебя, а ты вот так нас встречаешь. Ты же их главный?

У нас нет главного, тут же отчеканил Макс, не сводя с него подозрительного взгляда.

Незнакомец с невусом прыснул от смеха.

В любом коллективе должен быть лидер, так? Впрочем, не будь ты главным, мы бы тебя не прождали полчаса, верно? Эти люди… твои люди выбрали тебя ответственным за ваш коллектив. Я разве не прав?

Он обернулся на наших, но те молча и уперто продолжили на него смотреть.

У нас не было выборов, чтобы определить кто среди нас главный, холодно произнесла я, и главный среди чужаков бросил на меня удивленный взгляд, вскинув мохнатые брови. Нездоровый невус вновь зашевелился. Макс в стрессовой ситуации отреагировал быстрее всех. Вот и все.

А твоя девчонка мне нравится, он подгладил мое плечо и усмехнулся.

Я крепко сцепила зубы настолько, что через пару секунд болезненно свело челюсть.

Янковский проследил за нахальным жестом незнакомца и нахмурился еще больше.

Эй, полегче! вдруг раздался грубоватый голос Стаса.

Мужчина с невусом вновь усмехнулся, оглянувшись на Воскресенского, а после обвел насмешливым взглядом меня и Макса.

Как у вас тут интересно… незнакомец изобразил театральную заинтересованность и хлопнул себя по руке, размазав комара.

Что вам нужно? бесцветным голосом спросил Макс, озвучив мысли всех пассажиров автобуса.

Хорошо, перейдем к делу, главный среди чужаков прочистил горло и потер ладони. Мы абсолютно также, как и вы застряли в нейтральной зоне у черта на куличиках. Попали в независящие от нас обстоятельства. Так? он сделал паузу, но ему никто не ответил, все лишь продолжили напряженно ждать. У нас тоже есть дети. Лично у меня здесь две дочери, младшей из которых десять, у Сереги пятилетняя дочь, а у Марата трехлетний сын… Сегодня утром вы не хорошо поступили. Ой, как не хорошо.

Ближе к делу, нетерпеливо произнес Янковский.

Вы сегодня снесли пол заправки. Когда мы пришли туда, ни еды, ни топлива не оказалось, сообщил мужчина с примечательным невусом на лице. Какой-то бедолага из подсобки рассказал, как вы варварски обчистили заправку и связали его. Разве так можно? Разве это по-людски?

А разве по-людски было наставлять оружие на безоружных и нападать на девушку?! крикнул Стас, подорвавшись с покосившегося дерева. Один из чужаков тут же надавил ему на плечо, от чего парню пришлось сесть обратно.

Вот так дела… протянул незнакомец и задумчиво поднес указательный палец к подбородку.

Тот сумасшедший неверно преподнес информацию, невозмутимо произнес Макс, не спуская взгляда с мужчины. Мы хотели взять с заправки лишь то, за что заплатили. Но он ни с того ни с сего решил поиграть в маньяка и с силой схватил девушку, которая была с нами. А потом наставил на нас пневматический пистолет, сказал, что оставит девушку себе позабавиться, и чтобы мы уезжали оттуда. Нам пришлось обороняться. Разве вы не поступили бы точно так же, будь на ее месте ваша дочь?

Мужчина озадаченно причмокнул губами, шлепнул себя по щеке, убив комара, а после его вопрошающий взгляд метнулся ко мне.

Судя по тому, как эти двое рассказывают, напали на тебя?

Я нервно сглотнула, отмахнулась от назойливого комара, а после хладнокровно произнесла:

Да, вы все верно поняли. У нас двое детей до года, две девочки и беременная девушка, поэтому мы взяли с заправки все, что нам может понадобиться. Вы должны нас понять. Изначально мы шли на заправку только за тем, на что собрали деньги.

Мы вас должны понять? усмехнулся незнакомец, сложив руки на груди. Ну, тогда и вы нас поймите. У нас тоже есть женщины, старики и дети, за которых мы в ответе пока находимся на нейтральной зоне. Тебе, брат, как никому другому должно быть ясно, каково это защищать слабых, произнес он, по-дружески похлопав Янковского по плечу. Но на лице Макса не было ни капли дружелюбия.

Мы поделимся с вами запасами, заключил Янковский, а Стас в это время удивленно прыснул. Но учитывайте, что нас семнадцать человек. Не думаю, что вас больше.

Какого хрена?! вспылил Воскресенский. Ты отдашь им все, что мы забрали?

Ты уверен, что это хорошая идея? вдруг спросил Дмитрий, который молчал все это время.

Макс уверенно кивнул, но во взгляде все же скользнуло сомнение.

Сынок, не переживай, мы чужого не возьмем, заверил незнакомец с невусом, закурив сигарету.

Спустя полчаса Макс и Стас вернулись в лагерь, проводив незнакомцев. К тому времени все уже поели, хоть эта ситуация и отбила напрочь аппетит. Уже смеркалось, но народ возвращаться в автобус не спешил. Только Амир с женой и Амина с Кирой пошли в автобус.

Я до сих пор в шоке, что мы позволили им это сделать, не прекращал возмущаться Стас.

Их тоже можно понять, у них дети, вмещалась мама впервые. Они не виноваты, что застряли точно также, как и мы.

А что, если они наврали про детей, чтобы надавить на жалость? с издевкой спросил Воскресенский.

Предлагаешь наведаться к ним и убедиться? устало произнес Макс, сев у костра рядом со мной. Я передала ему кусок теплого мяса и кастрюлю с овощами, и он благодарно кивнул. Бесполезно было препираться с ними. Он прав, мы поступили не хорошо, обчистив заправку на эмоциях. Мы совершенно не подумали про других людей, которые застряли тут вместе с нами. Забыли сколько машин было на границе?

Каждый выживает как может, ворчливым голосом ответил Воскресенский, отмахнулся от пищащего комара и сел напротив нас. Они забрали четыре канистры бензина! Сейчас они подумают, что мы такие добрые и удобные и припрутся еще раз. Говорю вам!

Макс прав, негромко произнес Дмитрий, поправив панаму на лысине. Парни выглядели так, будто были готовы драться за пачку чипсов. Не стоит наживать здесь врагов. Мы не знаем, сколько нам предстоит здесь находиться.

Сейчас они расскажут другим, что мы обчистили заправку, и те припрутся с рожей кирпичом и потребуют продукты, все еще не угомонился Воскресенский. А когда эти пришли, вы все языки в жопу засунули! Чего молчали?! Это же беспредел! Даже блонди и то больше слов сказала, чем вы все вместе взятые…

Стас, хватит! пришлось повысить голос, чтобы он услышал меня. Мы все люди, и должны помогать друг другу. Тебе стоит успокоиться. Криками ничего не решить. Они уже забрали продукты. К тому же, ты так говоришь, потому что у тебя нет детей. Ты один и тебе некого защищать…

Кому, кому, а тебе о детях уж точно не стоит говорить, укоризненно прошепелявила Агния, которая вальяжно распласталась на пледе, поглаживая живот. Ты своего ребенка давно на руки брала? Такое ощущение, что это ребенок твоей матери…

Воцарилось напряженное молчание. Все ждали моего ответа, но я продолжала держать бутылку с водой и молча гипнотизировала пылающий лагерный костер. Я промолчала, потому что Агния была права.

Кто бы говорил, осуждающе процедила Анжелика, подавшись вперед, чтобы взглянуть в глаза сумасшедшей беременной. Ты бы за своей дочерью следила. Ведет себя как маугли, без конца дерется с Настей, крадет у нас вещи, убегает постоянно и залазит на деревья. Не слушает никого, включая родную мать. Не говорит элементарное спасибо и пожалуйста, потому что ее мать даже понятия не имеет, что такие слова существуют. Так что не тебе тут рот раскрывать.

Я встретилась с Анжеликой взглядом и благодарно кивнула, изобразив вежливую улыбку.

Че?! Это ты сейчас мою дочь невоспитанной назвала? с отдышкой в груди возмутилась Цветочкина, подавшись вперед. Слышь, ты, овца, ты кто такая вообще?!

Девочки, брейк, вмешался удивленный Стас, переводя взгляд с одной на другую. Вы че творите?

Я кто такая? Здравомыслящий человек, у которого адекватная самооценка и который рассчитывает только на себя. И я, в отличии от некоторых здесь сидящих, не считаю, что мне все должны, спокойно разъяснила Анжелика с торжествующей улыбкой на устах.

Девочки, хватит. Давайте не будем на ночь глядя ругаться при детях, растерянно произнесла Софья Дмитриевна, обескураженно наблюдая за скандалом.

Но девушки никого вокруг не слышали и не видели.

Так ты меня… меня еще и неадекватной назвала?! рассержено проскрипела Агния, заикнувшись. А затем встала с земли в два счета, несмотря на огромный живот. Слышь, ты! Знаю я таких стерв, как ты! Которые ненавидят беременных и мамочек с детьми, и сами никогда не родят! Да что б тебе пусто было! Да что б ты никогда не родила… Да чтоб… что б… род твой закончился!..

После прозвучавших проклятий сумасшедшей, лицо Анжелики мгновенно побледнело. От прошлой торжествующей улыбки не осталось и следа. Она тотчас же вскочила с места, сбросила плед с плеч и взмахнула черными густыми волосами, блестящими как стекло. Взгляд ее был сердитый, с нотками боли, а пухлая нижняя губа тут же задрожала. Девушка бросилась бежать в глубокий лес, и я, не раздумывая, побежала следом.

По пути, отмахиваясь от комаров, уловила тихие рыдания. Анжелика остановилась возле очередного дерева и облокотилась об него плечом. А после беззащитно обняла себя руками, и ее плечи затряслись с новой силой.

Анжелика, мне…

Какая же она мразь! сквозь боль вскрикнула девушка, не дав мне договорить.

Она просто сумасшедшая, не обращай на нее внимания, всего лишь изрекла я, стараясь найти хоть какие-то слова утешения.

Сумасшедшая… Но надавила на самое больное! сквозь рыдания произнесла Беляева, развернувшись ко мне. Ее лицо исказилось в гримасе боли, подбородок и губы нервно дрожали, а глаза цвета топленого шоколада беззащитно бегали по моему лицу. Хотелось бы мне видеть ее трансвеститное лицо, когда она узнает, что ее проклятия сбылись!

Я притянула девушку к себе и крепко обняла. Она продолжила рыдать, уткнувшись в мое плечо. Из-за разницы в росте Анжелика была выше едва ли не на десять сантиметров ей пришлось сгорбиться, чтобы полноценно обнять меня. От ее волос по-прежнему веяло запахом остывшего какао, щедро присыпанным корицей.

Мне всего двадцать семь, а год назад мне полностью удалили яичники из-за поликистоза, понимаешь? прохрипела Беляева, громко шмыгнув носом. И если до диагноза я и думать не хотела о детях, то после… меня как подменили. Я не могу перестать думать, что никогда не стану…

Ее рыдания разразились с новой силой. Я не могла найти слов утешения и поддержки. В тот момент казалось, любые слова будут излишни. Лишь мягко поглаживала ее по спине, по длинным и гладким волосам, прикрывающим лопатки. Спустя какое-то время девушка вдруг беззвучно засмеялась, ее грудь затряслась еще более интенсивнее, чем во время рыданий. Девушка выскользнула из объятий и смахнула слезы.

А, знаешь, я, наверное, где-то знатно нагрешила. Наверняка буду гореть в котле вместе с этой долбанутой, с чего-то вдруг заключила она, глупо улыбнувшись. До двадцати шести мне постоянно попадались мужчины, которые хотели от меня детей, но я даже слышать об этом не хотела. А после постановки диагноза, все они вдруг разбежались и как по щелчку пальцев мне на глаза начали попадаться те, кого дети вообще не интересуют. Но сейчас, когда мне удалили… Анжелика запнулась, взглянула в небо и замахала пальцами как веером, смахивая настилающие слезы. Удалили яичники. И когда все подруги вокруг рожают детей по второму кругу… Я просто не могу не думать о детях. В восемнадцать я боялась залететь, а сейчас думаю, вот дура.

Беляева нервно засмеялась, промокнув ресницы от слез. А после неожиданно похлопала меня по плечу с дружеской заботой.

У тебя есть ребенок. Прошу, цени его.

Я понимающе улыбнулась и вновь притянула ее к себе, чтобы она не заметила мои горькие и предательские слезы. Ведь в тот момент не могла озвучить насколько же она ошибалась…

Душераздирающий и истеричный женский крик, который мгновенно пронзил добрую половину леса, мигом привел нас в чувство. Мы испуганно переглянулись и, не сговариваясь, быстрым шагом направились к лагерю.

Сестра-а-а! вопила сквозь громкие рыдания Ясмин, сидя на коленях на холодной земле. Ее мусульманское светлое платье смешалось с землей и травой. Амина! Амина-а-а!

Вокруг девушки столпились несколько человек, в том числе и ее муж, пытающийся привести жену в чувство. Софья Дмитриевна мельтешила с бутылкой воды, Амир опустился рядом с ней на колени, взял ее за руки и говорил какие-то слова на незнакомом языке. Доктор отыскал в общей аптечке успокоительные, и попытался всучить их в дрожащие руки Ясмин. А остальные мужчины растерянно и вдумчиво кружили вокруг потухающего костра как коршуны.

Что произошло? взволнованно спросила я, вместе с Анжеликой прискакав к костру.

Больше никто не уходит в лес поодиночке. Минимум по трое, скомандовал Макс, по-командирски расставив руки на пояс. Амина и Кира пропали.

Глава 8

Что? растерянно спросила Анжелика. Но как… что?

Это те чужаки их с собой забрали. Говорю тебе! утвердительно воскликнул Стас, глядя на Беляеву. Они и на блонди заглядывались. Я видел. Но как только поняли, что во второй раз мы ее в обиду не дадим, так сразу передумали.

Что ты несешь? недоуменно спросила я у него, нахмурившись. Говоришь так, будто девочки не люди, а вещи какие-то. Захотели положили в карман.

Слушай, блонди, ты забыла, как тот чувак с заправки хотел тебя… положить в карман? Воскресенский поднял руки и обвел глазами лес. И вообще, ты похоже не понимаешь, где мы находимся. На территории, где не действует ни один закон любой страны мира. По факту, ты можешь приехать сюда, убить кого-то, оставить в глухом лесу и никому дела до этого не будет. И война… она развязала руки многим. Это еще цветочки, говорю тебе!

Погодите, у меня сейчас мозг взорвется, на одном дыхании произнесла Анжелика, громко выдохнув. Она растерянно потерла лоб. Мы здесь всего два дня, а событий произошло на пол фильма!

Моя Амина-а-а! донесся скорбящий и жалобный крик Ясмин.

Как они пропали? спросила я у мужчин, мельком оглядев каждого стоящего у костра.

По словам Амира, они втроем пошли в автобус на вечернюю молитву, а Кира прибилась к ним, начал рассказывать Янковский, почесав шею. Взгляд его был направлен в сторону рыдающей старшей сестры. А после молитвы, Кира и Амина решили отправиться обратно в лагерь, но так и не вернулись.

Надо решить, что будем делать, вмешался Дмитрий, внеся нотку трезвости в наш коллектив. Фонарей с заправки у нас всего два осталось. Двое пойдут на поиски, а кто-то останется дежурить ночью в автобусе.

Не думаю, что идти на поиски ночью хорошая идея, вдруг ответил Макс, задумчиво опустив взгляд на огоньки затухающего пламени. Нужно дождаться хотя бы рассвета. И я согласен со Стасом. Нужно наведаться к нашим друзьям по несчастью. Они мельком упомянули, где расположились, думаю, найдем быстро. Может они что-то знают. А уже после отправимся на поиски.

Думаешь, мусульмане не ополчатся на нас, что мы не идем на поиски прямо сейчас? спросил Дмитрий, глядя на не утихающую истерику старшей сестры. Я все же пройдусь неподалеку, покричу их имена.

Макс проследил за его взглядом и глянул на Ясмин тревожно и хмуро.

У нас нет выбора. Мы не можем рисковать остальными.

***

В нос ударил запах спирта, и в воздухе раздался шорох латексных перчаток.

Я легла на гинекологическое кресло. Доктор в белой маске осторожно вставила гинекологическое зеркало и приложила к низу живота датчик узи. Гинеколог медленно и аккуратно поместила в шейку матки тонкий проводник из мягкого пластика. Мои влажные пальцы нервно скользили по ручкам кресла, хоть я не ощущала ни боли, ни дискомфорта. Наконец, она присоединила эмбрион к катетеру, медленно впрыснула в полость матки и осторожно извлекла проводник и катетер.

После процедуры доктор зачем-то снова проводила датчиком узи по моему животу. Я не поняла зачем, ведь узнать приживется эмбрион или нет можно лишь спустя две недели. Молча уткнувшись в экран, она монотонно и с повседневной обыденностью произнесла:

Поздравляю, все три эмбриона благополучно прижились.

Что?! я вскрикнула, подавшись вперед. Как три? Вы же подсадили один!

Ничего страшного, так бывает, всего лишь ответила она, безразлично пожав плечами.

Я взглянула на три маленькие точки на мониторе и зарыдала в голос.

Но что мне делать с двумя? Куда я их дену?

Себе оставишь, дура. Дети это счастье, гинеколог сняла маску, а под ней оказалась неприятная физиономия Агнии с косым взглядом.

Я испуганно подскочила с гинекологического кресла, на ходу вытирая гель с живота.

Но я… я не готова! Я не была готова! Это не мои дети! кричала сквозь рыдания, бросив в нее одноразовую пеленку. Я не хочу их! Не хочу!..

Ты струсила, Алиса? прошепелявила она, дьявольски улыбнувшись. Такие дуры, как ты, не достойны детей!

Не хочу! Не хочу! Я не готова!

Я резко подалась вперед, вновь столкнувшись лбом об переднее сидение. Открыв глаза, осознала, что это был всего лишь очередной кошмар. Пульс в ушах бешено отбивал чечетку, и я схватилась за лоб, чтобы отдышаться.

Снова кошмар? раздался тихий улыбчивый голос Макса на противоположном сидении.

Я кивнула, спрятала лицо в ладони, а после взлохматила и без того не расчесанные волосы.

Доброе утро, блонди, раздался голос Стаса с водительского сиденья. Он выглянул в проход, чтобы уловить мой хмурый сонный взгляд. Надеюсь, виновником твоих кошмаров был не я. Ведь наяву я намерен быть виновником твоей улыбки.

Его ослепительная белозубая улыбка сверкнула с переднего сиденья вместо лучей рассветного солнца. Я прикрыла глаза и усмехнулась неунывающему настроению парня.

Ночь пережили кое-как. Я вообще была удивлена, что провалилась в сон.

Горькие рыдания Ясмин практически не прекращались, она молилась едва ли не ежесекундно. Уверена, многие не спали из-за случившегося. Перед сном Дмитрий прошелся с фонарем по лесу вдоль дороги на несколько километров, но девочки так и не отозвались. На рассвете мы позавтракали на ходу, и автобус тронулся. В ту ночь дежурил Стас, поэтому после завтрака он ушел от всех подальше вздремнуть на задние сидения.

Наших новых друзей по несчастью нашли практически сразу. Сначала вдоль лесополосы уловили четыре легковые машины, а в них несколько спящих человек. Но от тарахтящего мотора автобуса, они проснулись и мужчины повыскакивали наружу. Детские любопытные мордашки тут же прилипли к окошкам на задних сидениях.

Пойду с тобой, невозмутимый Дмитрий поставил Янковского перед фактом, и они вместе вышли из автобуса.

Едва ли не сразу я села на водительское сиденье и через лобовое наблюдала за их встречей, стараясь подслушать разговор через открытую дверь. Но из-за бесконечной возни и шуршания пассажиров автобуса, ничего уловить не удалось. Мужчины обоих компаний пожали друг другу руки в знак приветствия. Макс и Дмитрий рассказали о случившемся, а мужчина пятидесяти лет с нездоровым невусом под глазом увидел меня и поприветствовал одним кивком. Я ответила тем же.

Спустя минут десять, они вновь пожали друг другу руки. Мужчина с проседью волос по-отцовски похлопал Янковского по плечу, и они разошлись.

Что они сказали? спросила я, продолжив сидеть на месте водителя, как только они поднялись по ступенькам. От волнения крепко ухватилась за подлокотник.

Они ничего не видели и ничего не знают, со вздохом сообщил Макс, взлохматив волосы. Все их люди на месте.

Ну конечно! недовольно воскликнул Стас, подойдя к нам. Я не верю в совпадения. Не может быть такового, что после их прихода девчонки пропали.

Когда вы отвезете меня и дочь в деревню? с тоном прокурора спросила Агния, глянув на нас всех исподлобья. У меня уже шея и поясница отваливаются спать на этих сиденьях! Я вообще-то беременна. Или вы хотите, чтобы я родила вам тут в автобусе?

Сейчас всем не до твоей деревни, процедила я раздраженно.

А я не тебя спрашивала, небрежно бросила Цветочкина, недовольно поджав тонкие бледные губы. Ты что ли у нас главная? Тоже мне, возомнила…

Да когда же ты уже, наконец, заткнешься! раздраженно воскликнула Анжелика, вскочив с места. Надоело уже слышать твой ворчливый скрипучий голос. Ты хоть когда-нибудь скажешь что-то хорошее? Поможешь кому-нибудь? Или только твоему величеству все обязаны помогать?

Агния презрительно фыркнула, сложив руки на груди.

Тебе не хватило вчерашнего что ли? Могу продолжить!

Анжелика, все хорошо, пойдем я налью тебе чай из термоса, тихо произнесла Софья Дмитриевна, уводя девушку в конец автобуса. Но я все же уловила ее негромкий отдаляющийся голос. Она нездоровый человек, с ней лучше не связываться.

Да что с вами? удивленно спросил Стас, вскинув брови. Все как с цепи сорвались.

Еще спрашиваешь? я выразительно уставилась на него, скрестив руки на груди. Забыл, где мы находимся?

Я пойду на поиски девочек, внезапно заявил Макс, усевшись за руль. Начнем поиски пока светло, там, где был наш последний лагерь. Приедем на место и раскроем карту. Если кто желает пойти со мной, не стесняйтесь. Думаю, ближайшие пару дней, пока не найдем их, наш лагерь будет там.

На помощь Янковскому вызвались Стас, Амир и Дмитрий. По приезду в лагерь, они разделили местность на карте на четыре части, взяли фонари, заранее подготовленную еду, которую собрали мы с Анжеликой, и еще утром ушли на поиски. Лагерь оставили на доктора Сергея Александровича и казаха Алмаза. Мужчины на протяжении всего дня поддерживали костер и охраняли автобус. А женщины готовили, по очереди занимались детьми и пересчитывали запасы еды и воды.

Весь день я провела как на иголках. В тот момент осознала, что без Макса и Стаса не было той ауры безопасности ни в лагере, ни в автобусе. В случае чего, никто из оставшихся мужчин не мог сесть за руль и спасти женщин и детей от опасности.

Время от времени подходила к безутешной Ясмин, чтобы подать немного еды и воды. Лицо ее от бесконечных рыданий опухло, кожа стала красноватого оттенка, под глазами появились темные синюшные круги. В очередной раз присела рядом на покосившееся дерево, и накрыла пледом ее дрожащие узкие плечи. Уже вечерело. Поднялся прохладный ветер, а небо подозрительно хмурилось. И я уже пару часов назад начала беспокоиться, что ребята все еще не пришли.

Ее бледные дрожащие пальцы вяло обхватили бутылку с водой, которую я протянула.

БаракаЛлаху фики. Да благословит тебя Аллах, прошептала девушка с едва ощутимым узбекским акцентом, сделав два глотка воды.

От Ясмин веяло легкой кислинкой личи, в сочетании с нотками сочной груши и терпкого бергамота. Они играли на фоне букета пышных свежих роз с влажными зелеными стеблями.

Тебе нужно поесть, я протянула ей протеиновый батончик. Твоя сестра и Кира найдутся. С ними все будет хорошо.

Девушка благодарно кивнула и приняла батончик с моих рук.

Ин ша Аллах, Ин ша Аллах. Я молюсь, чтобы Аллах смиловистился над нами. Это все в наказание. Чуяла я, что не нужно было ехать. Не хотела этого сестра. Умоляла нас не ехать, но мой супруг и родители нас не слышали.

А куда вы ехали? осторожно поинтересовалась я и помогла открыть протеиновый батончик. Ее дрожащие пальцы все никак не могли ухватиться за упаковку.

Мы должны были поехать на сватовство сестры, поделилась Ясмин, откусив батончик. Наши родители и жених уже там. Сначала хотели полететь самолетом, но за несколько дней до вылета рейс перенесли, а потом и вовсе отменили. Наверняка, нас все уже потеряли…

Но Амина так молода и ее уже хотят выдать замуж? удивилась я, отмахнувшись от назойливого пищащего раздражителя.

У нас так принято, Алиса, девушка вымученно улыбнулась, взглянув на меня выразительными черными глазами, и поправила хиджаб после очередного потока ветра. Ей совсем недавно исполнилось восемнадцать, и родители решили засватать ее достойному жениху из хорошей и благородной семьи. Уже была назначена дата Никаха…

Признаться, если бы мне мама в мои восемнадцать лет подобрала «достойного» жениха… Я бы сбежала из дома, клянусь. Выходить замуж как слепой котенок, совершенно не зная будущего мужа, это страшно. Кто знает, как он будет вести себя наедине с женой?

Меня передернуло, как только представила подобную картину.

Тебя тоже так… выдали замуж?

Конечно. Ин ша Аллах уже три года будет, как мы женаты, Альхамдулиллях, призналась Ясмин, скромно опустив глаза. А после по ее щекам вновь покатились горькие слезы.

Я накрыла ее прохладную руку своей теплой и слегка сжала в знак поддержки.

Слава богу, вернулись… живые! воскликнула Софья Дмитриевна, облегченно выдохнув.

Мы с Ясмин мигом подскочили и направились к мужчинам. Она тут же взяла за руки мужа и взглянула на него со святой надеждой в глазах. Амир не ответил ей тем же, лишь понуро опустил взгляд.

А где… где девочки? осторожно спросила Анжелика. Она подошла ко всем, едва ли не с головой укутавшись в плед.

Стас и Макс молча опустили рюкзаки на землю и расположились возле костра.

Мы не нашли их, признался Янковский, осушив небольшую бутылку воды. Завтра снова выходим на рассвете.

Аузубиллях! крикнула Ясмин, прикрыв лицо ладонями. Ты же обещал, что найдешь ее! Ты обещал мне! Астагфируллах!

Амир молчаливо стоял, опустив взгляд, словно боялся зашевелиться. Его жена мельтешила вокруг него, выкрикивая сквозь слезы незнакомые мне слова.

Кто завтра пойдет на поиски? тихонько спросила я у парней, пока остальные пытались успокоить истерику Ясмин.

Я пас, откликнулся Стас, развалившись у дерева. Не спал всю ночь, с ног валюсь.

Не знаю, как другие, но я точно пойду, заявил Макс уставшим голосом.

Я с тобой, смело заявила я, чем только вызвала недоуменные взгляды ребят. Хочу хоть чем-нибудь помочь. Не могу сидеть у костра, пока вы в одиночку бродите по лесу.

Тебе не обязательно идти, смутился Янковский, нахмурившись. Нам придется ходить по лесу от рассвета до заката, ты же понимаешь?

Я уверенно кивнула, уловив удивленный взгляд Воскресенского.

Что-то я передумал… резко оживился Стас. Пойду с тобой, блонди. Вдруг тебя опять захотят украсть.

Извините, а какое цирковое училище надо заканчивать, чтобы так умело делать перевороты в воздухе? саркастично отозвалась я и глухо рассмеялась, помельтешив палкой догорающие угли.

Ты же знаешь, я тебя в обиду не дам. На меня ты можешь положиться, с широкой улыбкой заявил Стас, а излишки его самоуверенности заполонили воздух вокруг.

Постарайся сегодня хорошо поспать, отозвался Макс, взглянув на меня с усталой улыбкой. В его зеленых глазах отражались игривые лучики костра.

Амир отвел жену в автобус, чтобы успокоить к вечерней молитве. А все остальные компактно и уютно расположились вокруг пылающего огня, чтобы его не погасил поднявшийся ветер. Возле костра и комары появлялись реже. С одной стороны моя рука задевала коленку мамы, а с другой плечо соприкасалось с рукой Воскресенского. От него веяло крепкими сигаретами, вперемешку с терпкой горечью миндаля.

Мужчины мельком рассказали, как прошли поиски, а Дмитрий с горящими глазами поделился, что увидел дикого кабана, но неопытные Макс и Стас спугнули его. Мужчина пообещал всем принести того несчастного кабана на ужин. А пока мы довольствовались двумя зайцами-русаками, которых Дмитрий добыл по пути в лагерь.

Думаю, нам пора ближе узнать друг друга, вдруг предложил Воскресенский, доедая кусок мяса. Совсем скоро мы будем играть в веселые игры, говорю вам!

Кажется, сейчас совсем не до игр, понуро ответила я, гипнотизируя взглядом трескающийся огонь.

Это сейчас, но потом все наладится, уверенно произнес Стас, по-дружески толкнув меня в плечо. В конце концов, чем нам еще заниматься вечерами у костра?

Я предлагаю поделиться кто за чем ехал в Варпину, предложила Анжелика, пожав плечами. Я, к примеру, поехала навестить родителей и бабушку. Отпуск у меня, конечно, задался…

Ну вот и отлично, вот и тема для разговора нашлась, поддержал Воскресенский. Я ехал из командировки домой.

Мы с Настасьей ехали к моей подруге в гости, но так и не доехали… понуро поделилась Софья Дмитриевна. Ох, и потеряли же нас все…

Я тоже ехал в Лигамск по работе всего на пару дней, рассказал Макс, почесав заднюю сторону шеи. Вообще не думал, что так все обернется.

А мы с Мирочкой ехали домой от моих родителей, сообщила Даша с мягкой улыбкой на устах, а затем с нежностью взглянула на спящую на руках малышку. Мы с мужем живем в частном доме в пригороде Лигамска.

Мы с мамой и Яриком тоже поехали к моему отцу, показать внука. Мои родители давно в разводе, но мы стараемся поддерживать хорошие отношения, соврала я, но мельком улыбнулась для пущей убедительности. А живем мы в Рузагорске на Вязьме.

Почему твой отец сам не приехал посмотреть на внука? удивилась Анжелика, взглянув на меня хмуро. В тот момент Ярик сладко спал у нее на руках, а она мягко поглаживала его по маленькой головке. Все-таки у тебя новорожденный ребенок…

А, он… э-э-э… Не может покидать пределы страны, так как работает в органах, на ходу сочинила я, и от каждой выдуманной лжи на сердце становилось все тяжелее.

Но я не могла просто взять и рассказать свою историю, пока не узнаю этих людей поближе.

А отец ребенка как отпустил вас? спросил Стас, недоуменно вскинув бровь.

Мы с ним не женаты, и он не записан в свидетельство о рождении ребенка. Поэтому ему он никто… сочинила я, опустив взгляд на землю, где одинокий муравей взбирался по длинному стеблю травки. А после поспешно добавила, и мне он тоже больше никто. Хоть и не может до конца осознать это.

Ничего страшного, дочка, поддержала мама, крепко обняв меня за плечо. Мы со всем справимся.

Я молча кивнула и больше не смогла сдерживать слез. Нижняя губа дрогнула, и я поспешно вытерла застилающие глаза слезы. А затем решила поспешно перевести тему на других.

Когда впервые обходила всех с блокнотом, Кира рассказала мне, что ей скоро исполнится восемнадцать, и что она ехала на отчетный концерт. А Ясмин сегодня поделилась, что они с мужем везли Амину свататься к семье мужчины. Сказала, что изначально они купили билеты на самолет, но рейс их отменили.

Да! Я тоже хотела полететь самолетом! подтвердила Анжелика. Путешествие на автобусе не моя тема. В этом теперь я точно убедилась на всю жизнь.

Мы с мамой тоже хотели полелеть на самолете, но все билеты были уже распроданы, поделилась я, на этот раз сказав правду.

Мой секретарь тоже купила мне билеты на самолет, но за два дня до вылета рейс резко отменили, удивленно сообщил Воскресенский.

Значит мы должны были лететь одним рейсом, робко улыбнулся Алмаз, поправив очки в серебристой оправе. Я тоже должен был лететь к другу в Лигамск.

Похоже, я один старпер, который целенаправленно купил билет на автобус, усмехнулся Дмитрий, помешав угли в костре.

Они просто все знали, с интригой в голосе произнес Макс, опустив взгляд. Его глаза по-прежнему отражали мелькающие пальцы огня. Они не просто так отменили рейс. Знали, что объявят войну и закроют воздушное пространство в этой области.

Ну, а ты, Агния? поинтересовалась Даша, чуть подавшись вперед, чтобы разглядеть женщину. Куда с дочкой отправлялись?

Мы ехали домой. В Белозерье были у отца дочки. Потому что после родов еще долгое время не смогу отвезти ее к нему, на удивление, спокойно поделилась Цветочкина.

Она сидела чуть поодаль от всех полулежа, поставив одну руку чуть дальше спины, а второй рукой поглаживала густые волосы Амелии, подстриженные под горшок. С этой стрижкой девочку можно было легко перепутать с мальчиком. Отросшая челка настилала ей глава, и Амелия практически всегда наклоняла шею на бок, чтобы освободить взор от волос.

Так у тебя второй ребенок от другого отца? мягко спросила я, взглянув на нее с интересом.

Да, а что такого? удивленно прошепелявила она, пожав плечами. У тебя также будет, раз ты разошлась с отцом своего ребенка. Второго от него ты вряд ли родишь. А так, у меня это уже пятый муж.

Чего-о-о? с недоуменной улыбкой протянула Анжелика. Я не ослышалась?

Нет, не ослышалась, резко ответила Агния, закатив глаза. Дочь у меня от второго мужа, с первым не получилось забеременеть. Бракованный какой-то попался, к тому же, еще и алкаш. А сын от четвертого мужа, которого будет воспитывать мой нынешний пятый муж.

Ого, удивилась я, усмехнувшись. А почему ты с ними разводилась?

Да так… гуляли много, невзначай сообщила Цветочкина.

Стас наклонился к моему уху и прошептал то, от чего мне вдруг стало стыдно:

Ты тоже это слышишь? Кого только не еб…

Стас! воскликнула я, перебив его, но получилось слишком громко. А после смущенно прикрыла улыбку ладонью.

Вообще, по моей жизни можно романы писать, гордо прошепелявила Цветочкина, скинув редкие каштановые волосы с плеча. Но мужиков я люблю постарше, лет так от сорока пяти… Малолетки до сорока меня не привлекают.

Слышал, Дим? Ты под прицелом, усмехнулся Воскресенский, взглянув на мужчину. Тот нахмурился по-доброму и с легкой улыбкой покачал головой, показав на безымянный окольцованный палец.

Правда, мой четвертый муж, которому тридцать пять, бегал за мной, и я воспользовалась им. Чтобы наверняка забеременеть, я аж два дня не мылась после случившегося, хрипло засмеявшись, сообщила она, пропустив подколы Стаса мимо ушей. А я от таких неуместных подробностей едва не оставила ужин на траве. Забеременела и кинула его в черный список, а уже потом познакомилась с нынешним мужем. Сначала хотела родить погодок, но после дочки пять лет не могла забеременеть, уже хотела идти на ЭКО…

Я не стала объяснять, что с точки зрения медицины, не мыться после секса два дня не стопроцентная гарантия наступления беременности. Подвижные сперматозоиды и с колена добегут до нужной цели. Но решила не уподобляться невоспитанной сумасшедшей, и не обсуждать подобные вещи в окружении мужчин.

Анжелика сморщила нос, нахмурилась и прикрыла лицо ладонью, словно от Цветочкиной разило тухлой рыбой. Лицо Дарьи исказилось так, будто она только что съела лимон целиком, а Софья Дмитриевна укоризненно покачала головой.

Мне же не показалось? шепнул мне Стас. Она сказала…

Нет, не показалось. Прошу, не вынуждай меня слышать это снова, прошептала я в ответ ему, сделав вид, что поправила плед на плечах.

А вообще, знаете почему у меня рука трясется? словно поймав свой звездный час, гордо произнесла Агния. Еще до первого брака я работала в ментовке старшим опером. В те годы у нас на районе завелся маньяк, которого мы долго выслеживали. Наконец, у меня получилось поймать его по горячим следам, и я набросилась на него. А этот урод сломал мне руку в трех местах, да так, что хирургам по кусочкам пришлось ее собирать. Нерв повредили и сказали, что это навсегда.

Мы с Анжеликой и Дашей переглянулись, едва подавив смех.

Ты веришь, что ее взяли работать в полицию? шепнула я Стасу. Я точно знаю, что туда берут со здоровьем космонавта и отбор там строгий. К тому же, все симптомы ДЦП на лицо…

Улыбаемся и машем. Кто знает, на что эта больная еще способна? Но с фантазией у нее явно все в порядке, сквозь улыбку тихо произнес Воскресенский, а после принялся аплодировать, театрально восхитившись рассказам женщины. Вот это история, браво!

Это ты еще не знаешь историю, как я узнала, что беременна дочкой, посмеялась Агния, махнув не здоровой рукой. Короче, поехала я как-то автостопом в Питер, потому что мама не дала мне деньги на поезд. Мне тогда было двадцать три года, я была еще наивной и зеленой. И тут ко мне пристал дальнобойщик дагестанец. Изнасиловал меня, я сразу побежала в больницу к гинекологу снимать побои. Завели уголовное дело по факту, его нашли и посадили. А потом, судя по анализам, мне в больнице сказали, что у меня четыре недели беременности! А я даже не знала об этом! Представляете?

По телу пробежали неприятные мурашки. Какой надо быть отбитой, чтобы поехать в дальний город автостопом совершенно одной и садиться в кабину к дальнобойщику?

В воздухе витал лишь ее одинокий скрипучий смех, все остальные сидели молча. На их лицах было отражено смятение, удивленность, отвращение и открытая неприязнь. Казалось, Анжелике и Алмазу вдруг захотелось отсесть от нее на пару километров. Макс молча выдохнул и устало провел руками по волосам. Софья Дмитриевна тактично прочистила горло, решив промолчать, а Даша ошарашенно выпучила глаза, все еще не отойдя от рассказа беременной.

Похоже надо срочно менять тему, прошептал мне сквозь зубы Стас, сделав вид, что вдруг решил неожиданно обернуться и почесать затылок.

Чего вы там все шепчитесь, как голубки? наконец заметила Агния, и ее монобровь с упреком взметнулась вверх. С нами не хотите поделиться?

Думаю, нам всем уже пора спать, вмешался Макс и встал с земли.

Согласен, поддержал Воскресенский, поставив бутылку с водой.

Как вдруг, вдалеке прозвучал взрыв. Я испуганно вздрогнула, стиснув зубы. Мы как по команде все стали испуганно оглядываться.

Эй, все нормально, прошептал Стас, едва коснувшись моей спины.

Я мельком кивнула и опустила смущенный взгляд.

Только не говорите, что это… это военные действия, тихо произнесла Анжелика, укутавшись в плед. Ее голос дрожал.

Похоже на то, не утаивая, ответил Макс, все еще оглядываясь. Линия фронта не так далеко, как кажется.

Глава 9

Да вы все просто трусы, самоуверенно выплюнула Агния. Она деловито оперлась на одну руку, а второй медленно поглаживала живот. Трусы и лгуны.

Все недоуменно покосились в ее сторону, ожидая вразумительного ответа на громкое заявление. Прежняя Агния вернулась с собственным ядом. Не знала кто был хуже, ядовитая Агния, или Агния, сочиняющая бредовые истории с отвратительными подробностями.

За несколько дней до объявления войны, по соцсетям уже ходили-бродили слухи, что будет война. Что Белозерье нападет на Варпину. И вы все просто сбежали, как крысы с тонущего корабля. Испугались мобилизации или еще хрен знает чего. Какие вы мужики после этого?

Ты че несешь? За языком следи! возмутился Стас, вскинув на нее недовольный взгляд.

А че ты мне сделаешь, а? наглым тоном спросила она, кивнув в его сторону.

Уж поверь, я найду способ закрыть тебе рот, и не посмотрю, что ты беременна, угрюмо произнес Воскресенский, встав на ноги. Я тут же подорвалась вслед за ним.

Агния кое-как встала, а после произнесла с отдышкой в груди:

Макс, ты, кажется, у нас юрист. Так подскажи-ка своего другу, что это прямая угроза жизни и здоровью беременной девушки. Уверена, ты знаешь номер статьи. Похоже, твой друг воспринял мои слова на свой счет. Они задели его. Значит я сказала правду, да, Стасик?

Цветочкина расплылась в ядовитой улыбке, обнажив кривоватые зубы желтого оттенка.

Агния, прекрати, спокойно отозвался Янковский, направив в ее сторону ладонь в успокаивающем жесте.

Слышь ты, ты кто такая, чтобы обвинять нас в трусости? вспылил Воскресенский, направившись в ее сторону, но я вовремя остановила его, встав перед ним с вытянутыми руками. Мои ладони уперлись ему в грудь, и я отчетливо ощутила, как билось его сердце. Ты хоть в курсе, кого ты обвиняешь? Нас, которые сегодня весь день с утра до ночи прочесывали глубокий лес с одним ножом в кармане?! Или ты обвиняешь Макса, который в первый же день бросился под пули за блонди?

Успокойся, она больная. Ты же сам говорил, прошептала я, в надежде, что он взглянет на меня хоть на миг.

Этот разговор ни к чему не приведет, монотонно произнес Макс.

Он встал возле разгневанного Стаса, готовый в любой момент схватить его за руку. На его уставшем лице отразилось раздражение. Интересно, его раздражали Агния, Стас или вся ситуация в целом?

Ну уж нет, Макс. У этой больной слишком длинный язык, и она напрашивается, чтобы его укоротили! сквозь зубы процедил Воскресенский и тыкнул пальцем в сторону женщины.

Ты меня больной назвал?! оскорбленно вскрикнула Агния, сделав резкий выпад в его сторону.

Да! Оглянись, кто-то против? усмехнулся парень и провел рукой по воздуху.

Воцарилось неловкое, но в то же время довольно красноречивое молчание.

Да ты… Да такие, как вы и сделали меня такой! воскликнула Агния, заикнувшись, а голос ее коснулась дрожь. Меня в школе знаешь, как гнобили?! Да я выросла такой, чтобы защищаться от вас! От всех вас, злых людишек! Я выросла и теперь вы мне все должны! Ясно?!

Стас захохотал в голос, запрокинув голову.

Че ты несешь? Причем здесь мы и твоя школа? Что мы тебе сделали? недоумевал Воскресенский, ткнув в ее сторону указательным пальцем. Иди таблетки выпей или что ты там пьешь… Дура!

Я еще сильнее надавила на его грудь, чтобы остановить его, а Макс схватил его за руку, оттаскивая подальше от Цветочкиной.

Да че вы меня держите? Ее вон держите, ненормальная! возмутился Стас, вырвав руку, а после быстрым шагом направился в сторону автобуса.

Мы с Янковским неоднозначно переглянулись. Он укоризненно покачал головой и опустил руки на пояс, а бросилась бежать за уходящим парнем.

Только не надо сейчас нравоучений, раздраженно произнес Стас, зажав сигарету между зубов.

Пару секунд, один щелчок зажигалкой, и сигарета в сумерках загорелась желто-сырной точкой. Мы остановились возле автобуса, и он сделал первую затяжку, умиротворенно выпустив серый табачный дым. Я мельком глянула на его профиль и учуяла ядовитый запах сигарет. Шел третий день нашего пребывания в нейтральной зоне, и его легкая щетина уже угрожала перерасти в колючую бороду.

Конечно, вы оба хороши, но…

Если ты сейчас скажешь что-то в ее защиту, я откушу твой прекрасный носик. Говорю тебе, блонди, ухмыльнулся Стас, сделав акцент на последнем слове, и едва прикоснулся к кончику моего носа.

Я чуть отстранилась, но все же не смогла сдержать улыбку.

Хочу сказать, что ты абсолютно прав. Ты озвучил мысли каждого. Агния действительно перегибает палку.

Я держался, как мог. Она верещит, как скрипка на низких нотах. К тому же, эта шепелявость… его передернуло, и он тут же сделал очередную затяжку, чтобы расслабиться. Твою мать, да она долбанная весенняя невменяшка!

Думаю, все уже давно заметили, что у нее февраль в голове, подметила я, спиной облокотившись об автобус. Ей нужна помощь психиатра. Причем срочно.

Воскресенский усмехнулся.

Твои психиатры выглядят так, будто сами… не до конца обследованы. Был я как-то у одного такого, когда права получал. Он задавал такие вопросы, которые нормальному человеку и в голову не придут, парень стряхнул пепел с сигареты и взглянул на меня томно. Я вообще удивлен, как ты вчера не перегрызла ей глотку, когда она назвала тебя плохой матерью.

Ну, вот опять. Я нервно сглотнула.

Просто… знаю, что это не так. И что она больной человек, который любит всех провоцировать. Амир, Анжелика, я и ты… Скоро очередь дойдет и до остальных.

Ну уж нет, только не до Макса. Его она любит. Он ей постоянно помогает, в привычной насмешливой манере подметил Стас, выдохнув табачный дым в небо. В каждой компании должен быть кот Леопольд. Вот у нас это Макс. Он как надувная кукла с заправки: такой же приветливый, улыбчивый и вежливый.

Ну и сравнение… я не смогла сдержать улыбку. Вообще-то помогать кому-то это нормально. Макс, как воспитанный человек, помогает всем. И не только Агнии. Мне тоже постоянно помогает. Да и ты сам сколько раз выручал… К тому же, я все-таки думаю, что Агнии тяжело. Предполагаю, что у нее ДЦП, плюс беременность с огромным животом и вся эта ситуация с войной…

А, ну, дай сюда, Стас шутливо ущипнул меня за нос, но я вовремя увернулась. Я же сказал, что укушу тебя!

Ай, нет! вскрикнула я, смеясь.

Увернувшись от него, я тут же моментально натолкнулась на Макса. Буквально пару сантиметров разделяли между моим лицом и его грудью. В нос мгновенно ударил аромат свежего постиранного белья и крепкого черного чая с лимоном. Он машинально схватил меня за локти, удержав от столкновения. Я неловко прочистила горло, сделала шаг назад и уставилась на него, словно нашкодивший ребенок.

Прости.

Все нормально, отозвался он, неоднозначно оглянув нас. А после на его лице мелькнула натянутая дежурная улыбка. Спокойной ночи.

Спокойной ночи, бросила я вслед, уловив его удаляющуюся спину.

О, да брось, за что ты извиняешься? зажав сигарету муж зубов, сказал Стас. Вы с ним оба душнилами бываете.

Я глупо улыбнулась, все еще буравя взглядом дверь автобуса, в которую вошел Макс. И гадала какую часть нашего разговора он ненароком успел услышать.

Алиса, ты уверена? с сомнением спросила мама ранним утром, помогая натянуть на меня рюкзак. Путь предстоит не близкий. Ты никогда раньше не…

Мам, все будет в порядке, заверила я, и тут же перешла на шепот. Сама подумай, вдруг девочкам нужна медицинская помощь, а я взяла с собой тревожный чемоданчик. Ну, не весь, конечно, но самые необходимые лекарства для первой помощи. К тому же, Сергей Александрович вряд ли выдержит такой путь в своем возрасте и… со своим телосложением. Он останется с вами, вдруг что случится.

Не дай бог, прошептала мама со слезами на глазах, и тут же притянула меня к себе. Слушайся мальчиков, и всегда ступай за ними. Пусть сначала идут они, а потом ты. Хорошо?

Я кивнула, крепче прижав ее к себе.

Мам, не забудь измерять давление и своевременно пить таблетки, напомнила ей, поправив белую бейсболку на голове. Ее любезно одолжила Анжелика. Перед выездом я поменяла батарейки в тонометре, они не должны быстро сесть. Но, в любом случае, в сумке есть комплект запасных. И у Ярика смеси осталось на одно кормление. Я уже предупредила Дашу, чтобы она имела в виду. Надеюсь, он возьмет ее грудь.

Дай бог, дочка, дай бог. Удачи вам, тихо произнесла мама, поцеловав меня в лоб.

И оставляй малыша почаще Анжелике, она очень хочет… понянчиться.

Мама кивнула, слабо улыбнувшись.

Мы с Максом и Стасом терпеливо дождались, пока Амир совершит утренний намаз, а после сразу отправились в путь. В ту ночь дежурил Алмаз, чтобы мужчины полноценно выспались перед дорогой. Удивительно, но мне удалось более-менее поспать без пугающих кошмаров.

В тот день уже на рассвете палило жаркое июньское солнце. Несмотря на зной, пришлось надеть легкие голубые джинсы с небольшими дырками, вместо привычных шорт, чтобы не царапать ноги об высокую траву. Поверх – светлая футболка, чтобы не сгорели плечи, и удобные кроссовки, в которых я успела вспотеть уже за первый час пути. Но деваться было некуда: не станешь же в лесу щеголять в босоножках с открытым носом, чтобы спотыкаться о каждую ветку. На загрязненной голове – низкий небрежный пучок из светлых волос, чтобы спина и шея не потели, а сверху – белая бейсболка. Мужчины тоже не обошлись без головных уборов и оделись примерно также.

В лесу было заметно прохладнее, чем на открытых полях и опушках. В воздухе царил непередаваемый аромат хвои, шишек и зелени. Неторопливо куковала кукушка, а в ответ ей перекрикивались другие незнакомые птицы. Здесь было то, чего не встретишь в городах – чистый, незагазованный воздух. Тот самый воздух, от которого у городского жителя, привыкшего к химическим выбросам и смогу, сможет закружиться и заболеть голова. Через несколько километров я уже не могла разобрать, от чего давило в висках: от жары или от чистого воздуха.

Дорога давалась нелегко. Организм, не привыкший к таким нагрузкам в жару, сдавал позиции. Футболка на спине насквозь пропиталась потом, со лба и носа струились испарины, которые я без конца вытирала тыльной стороной ладони, а ноги в кроссовках парились в настоящей бане. Казалось, я тонула в поту. Мечтала окунуться в ледяное озеро или хотя бы о прохладном встречном ветре.

Воздух в лесу был чрезмерно сухим и жарким, а вокруг тишина, которая казалась неестественной, словно природа затаила дыхание. Сначала раздалось далекое жужжание, издалека напоминающее огромного летящего жука. Но в какой-то момент Макс остановился и вскинул голову, и я повторила его движение. Глаза уловили квадрокоптер, плавно летящий на северо-восток. И вдруг… несколько минут спустя над нашими головами с гулким жужжанием пронесся беспилотник. Его холодный, механический звук резал слух, а тень скользила по земле, как призрак. Я замерла, сердце бешено заколотилось, а в горле застрял комок страха.

Какого хера… удивленно произнес Стас.

Потом пролетели два вертолета. Их мощные лопасти разрывали воздух, создавая вибрацию, которая отдавалась в груди. Я подняла голову и увидела их – огромные, серые, с военной символикой. Они летели достаточно высоко, но от их гула и самого вида было чертовски страшно. Я почувствовала, как дрожь пробежала по всему телу, а руки сжались в кулаки, будто пытались ухватиться за что-то надежное, но вокруг была лишь бесконечная лесная глушь.

Война ближе, чем кажется, хмуро заключил Янковский.

А потом… вдалеке раздался первый взрыв. Глухой, тяжелый удар, от которого содрогнулась земля. Птицы взметнулись в небо, отчаянно крича и хлопая крыльями, а я почувствовала, как ноги подкосились. Каждый следующий взрыв звучал все ближе, и с каждым разом страх сжимал сердце все сильнее. Я смотрела на своих спутников, их лица были бледными, глаза – широко раскрытыми от ужаса. Мы не знали, куда бежать, что делать. Лес, который раньше казался таким спокойным и уютным, теперь превратился в ловушку, полную неизвестности и угроз.

Ля хауля ва ля куввата илля биллях! воскликнул Амир. Сила и мощь принадлежат только Аллаху!

Я молниеносно схватилась за локоть Макса, мои пальцы впились в его кожу с напряженными и крепкими мышцами, будто он был единственной опорой в этом хаосе. Все вокруг пригнулись, стараясь стать меньше, незаметнее, но он стоял непоколебимо, словно скала, которую не сломить ни ветром, ни огнем. Его спокойствие было почти пугающим. Он не дрогнул, не опустил голову, лишь слегка повернул лицо к небу, где разворачивалась настоящая война.

Янковский опустил взгляд на мою руку, сжимающую его локоть. Его глаза, холодные и расчетливые, встретились с моими, но он ничего не сказал. Ни слова утешения, ни упрека. Просто молчание, которое говорило больше, чем любые слова. Он будто знал, что происходит. И это знание, эта уверенность в его взгляде заставляли меня чувствовать себя одновременно и защищенной, и еще более уязвимой. Он снова поднял голову, его взгляд устремился вдаль, где в небе метался беспилотник, а вертолеты, словно хищные птицы, кружили над лесом. Взрывы гремели где-то на горизонте, но Макс, казалось, не обращал на них внимания. Он оценивал ситуацию с холодной ясностью, как будто видел не только то, что происходит, но и то, что будет через минуту, через час.

Я не отпускала его локоть, чувствуя, как дрожь постепенно отступала, сменяясь странным чувством облегчения. Рядом с ним я была в безопасности. И даже если мир вокруг рушился, даже если небо горело, а земля дрожала, он стоял непоколебимо. И в этом была какая-то странная, горькая надежда.

Нам нужно идти. Найдем опушку, предупредил Макс, который очнулся от оцепенения первый, я пошла вслед за ним. Там устроим привал, а после разделимся.

Я уже хотела ответить ему, как вдруг перед ногами уловила шевеление. Молниеносно остановилась и шагнула назад, чем только натолкнулась на позади идущего Воскресенского. А затем в траве уловила плавно удаляющуюся черную змею с двумя желтыми пятнами на голове. В длину она была не хилая, едва ли не метр, поэтому я пугливо взвизгнула и спиной еще больше вжалась в грудь Стасу.

Блонди в клубе потных ладошек? раздалась его привычная ухмылка позади. Он находился ко мне настолько близко, что его губы едва коснулись уха.

Я резко отстранилась, толкнув его в плечо.

Отвали, Воскресенский, я испугалась!

Эй, это всего лишь уж, он не ядовитый, с легкой улыбкой констатировал Макс, обернувшись на мои крики. Сразу видно, кто не гостил у бабушки в деревне все летние каникулы.

Ядовитый, не ядовитый, какая разница? Вы видели какой он длинный? возмутилась я, все еще приходя в себя. Сердце испуганно колошматилось в груди. Да он длиной с половину меня!

Хочешь, я понесу тебя на руках? Ну, чтобы ты больше не пугалась, саркастично отозвался Воскресенский, вскинув бровь.

Отвали, Стас, пробурчала я, схватившись за лямки рюкзака, а позади раздался его издевательский смех.

Блонди, пойти в глубокий лес, все равно, что взять абонемент на кладбище. Привыкай.

На опушке Амир начал совершать полуденный намаз, а мы втроем устроили привал чуть поодаль. От изнурительной и удушающей жары я была готова обливаться водой каждые полчаса. Однако мы взяли не так много бутылок. Из-за жары аппетита особо не было, но мы быстро перекусили, и едва я доела шоколадный батончик, Стас вдруг поднялся с земли.

Ну че, пойдем? неожиданно сказал он, а затем натянул рюкзак и протянул мне ладонь.

Вдвоем? удивленно спросила я, оглянувшись на Амира, совершающего намаз, а затем на рядом сидящего Макса.

А тебе нужен кто-то еще? он вскинул брови. Если хочешь пойти с Амиром, то ок.

Я вложила руку в его протянутую ладонь, и он помог мне подняться. Но Макс тут же встал с земли и резко схватил Воскресенского за локоть, направив предупреждающий взгляд. В тот момент обратила внимание на его проступающую щетину русого оттенка. Я не расслышала, что он сказал Стасу, но тот вдруг громко выдохнул, и в его серых глазах сгустились предгрозовые тучи.

Да все нормально будет. Встретимся где договорились, всего лишь произнес он, вынул руку и направился в мою сторону с победной улыбкой.

Что он сказал? поинтересовалась я, шагая вслед за парнем. На этот раз начала тщательней смотреть под ноги.

Ничего интересного, отмахнулся он. Надо сосредоточиться на поисках, не отвлекайся.

Прошло пол дня, а мы не нашли ни единой зацепки. Девочки словно сквозь землю провалились, но рыть туннель я была совсем не готова. Ноги гудели и вибрировали от усталости, а невыносимая жара лишь подливала масла в огонь. Пульсирующая головная боль в висках усиливалась с каждым часом, проведенным под палящим солнцем.

Стой, мне нужно… э-э-э… в туалет, призналась я, устало облокотившись об дерево. Только обещай не подглядывать, иначе я тут всех зверей на уши подниму, ясно?

Ого, какие угрозы, спокойно, с усмешкой произнес Стас, подняв руки перед собой в примирительном жесте. Только смотри, чтобы тебя уж не покусал за…

Отвернись! оскорбленно воскликнула я, и юркнула в ближайшие кусты.

Надежно проверила кусты на наличие шевелящихся насекомых, животных и других существ, которые могли напугать меня до инфаркта. Натянув джинсы, уловила до жути знакомый голос. Сначала подумала показалось, ведь его обладатель никак не мог оказаться рядом. Но когда он повторился, и я услышала его отчетливее, в ту же секунду меня словно окатили ледяной водой.

Лисенок! раздался знакомый мужской голос с противоположной от меня и Стаса стороны.

Это какая-то шутка, да? Стас так шутит.

Нет, это не его голос! И Лисенком на протяжении десяти лет меня звал лишь один человек.

Лисенок, где же ты? снова прозвучал нежный голос Игната.

Стас! Это ты?

Я нервно смахнула холодный пот со лба и обнаружила как дрожали руки. В горле мгновенно пересохло, отчего сглотнуть получилось с трудом.

Стас! Ты где?

Я выбежала на то место, где он до этого находился, но его там не оказалось. Начала испуганно озираться по сторонам и поняла, что заблудилась. Я не была сильна в ориентировании в лесу, и все то время полагалась на мужчин.

Эй! Это не смешно! Выходи!

В голосе проскользнула паника. Не знала, чего бояться больше: внезапно возникший голос Игната откуда-то из чащи леса, или пропажу Стаса. Сердце металось в груди, словно игла швейной машины, в ладонях скапливался пот, и жара с усталостью вдруг резко ушли на второй план.

Кто-то подошел ко мне со спины вплотную и неожиданно прикоснулся к талии. Потная футболка соприкасалась с чьим-то торсом. Я настолько растерялась, что замерла, как заколдованная, боясь шелохнуться. Лишь испуганно затаила дыхание, словно вознамерившись притвориться мертвой. Второй рукой человек сзади приподнял мой опущенный и растрепанный пучок волос. Сначала я уловила на коже его горячее размеренное дыхание, а затем… Он медленно, с особой осторожностью поцеловал меня в заднюю часть шеи. Тело превратилось в сплошной комок гусиной кожи то ли от страха, то ли от неожиданности.

Я мигом отстранилась, и обернулась. Уловив идиотский хриплый смех Воскресенского, была готова сквозь землю от стыда провалиться.

Отвали от меня! вырвался обиженный крик, и руки по инерции толкнули его в грудь. Твою мать! Ты ради этого вызвался со мной на поиски?!

Да расслабься, все же нормально было, он продолжил насмехаться надо мной. Но в какой-то момент вновь подошел на близкое расстояние, намеренно понизив голос до шепота с хрипотцой. Тебе же понравилось, блонди. Не стесняйся…

Ты меня напугал! Кто так делает?! Уф! крикнула я, эмоционально взмахнув руками, а после быстрым шагом пошла куда глаза глядят. Ты идиот, Воскресенский!

Блонди, ну и куда ты пошла? Нам надо в другую сторону! крикнул он мне, опустившись на колено, чтобы завязать шнурок.

Каждый мой шаг был пропитан злостью. Ветви деревьев, мешающие на пути, мгновенно разлетались в стороны от моих безжалостных рук, а про живность под ногами я и вовсе позабыла. Бейсболку решила снять на время, чтобы потные волосы хоть немного пришли в себя. Назад даже не оглядывалась, была уверена, что Стас бежал за мной. Не знала от чего меня трясло больше, от злости к нему, от изнывающей жары или от того, что мы в буквальном смысле искали иголку в стоге сена.

Алисенок! снова раздалось впереди. Алиса, где ты?

Игнат. Нет, не может быть! Он буквально десять минут назад был в другой стороне…

С рыком злости ускорила шаг по направлению к голосу, чтобы раз и навсегда развеять иллюзию того, что он был там на самом деле. С каждым шагом раздражающего комариного писка становилось все больше. Спустя несколько минут, я оказалась на берегу небольшого озера, окруженного лесными деревьями. Расправив мешающие ветки, шагнула на небольшой берег и обомлела, едва устояв на ногах. В тот момент, голова закружилась, и промелькнула мысль, что я вот-вот потеряю сознание.

Ну наконец-то, я тебя заждался! сквозь веселый смех произнес Игнат, стоя по пояс в воде. Пойдем скорее ко мне!

На нем была влажная насквозь белая рубаха на пару размеров больше, которая едва-едва просвечивала его торс. Он улыбался как никогда широко, я уже и забыла о такой его простодушной детской улыбке.

Ты… ты… не может быть, пролепетала я. Язык нещадно заплетался, а в горле застрял предательский ком. Ты же в Белозерье… Ты с Вадиком… Ты не настоящий!

Подойди ко мне, и узнаешь настоящий я или нет, спокойно сказал он, и протянул ко мне руки. Ну же, Лисенок! Ты ведь так хочешь окунуться…

Я громко выдохнула, пытаясь успокоиться. Сердце в груди отбивало чечетку и отдавалось в ушах. Игнат, стоящий по пояс в прохладной воде, выглядел очень завораживающе. Он был прав, я до одури хотела окунуться. Парень игриво провел рукой по водной глади, от чего появились брызги и плавные волны. В детстве мы купались точно так же: брызгали друг друга, пытались в шутку потопить, верещали, как ненормальные, а Игнат незаметно касался меня в воде, и доводил до ужаса, потому как я была убеждена, что меня сожрет рыба или еще кто покрупней, или водяной утащит к себе на дно.

Не знаю, чем я руководствовалась в тот момент, но почему-то сняла кроссовки и шагнула вперед. Ноги тут же окунулись в ледяную воду по щиколотку. Я была взбудоражена, наконец не ощущая бесконечного жара.

Алиса! раздался громкий голос Макса позади.

Ну же, Лисенок, давай ко мне! нетерпеливо крикнул Игнат, и в его карих глазах загорелся нешуточный хищный азарт. Не слушай их, это черти лесные хотят тебя запутать! Тех, кого ты слышишь, на самом деле нет.

Блонди! обеспокоенный голос Стаса прозвучал еще ближе.

Я нахмурилась. Поведение Игната, которое мгновенно изменилось, как только я шагнула в воду, вызвало недоумение и страх. Он продолжал стоять на месте, а его добрая улыбка вдруг исказилась в дьявольском оскале.

Ты… не настоящий! испуганно крикнула я, попытавшись сдвинуться с места. Но ноги были намертво прикованы к вязкому дну, а вода становилась все выше. Кто ты такой?!

Скоро узнаешь… сквозь зубы процедил он, с наслаждением наблюдая за моей паникой.

Алиса! крикнул Макс, и его голос оказался очень близко. С кем ты разговариваешь? Не двигайся! Стой на месте!

Субханаллах! Это болото! испуганно воскликнул Амир.

Блонди, замри!

Туман перед глазами рассеялся, и я вдруг осознала, почему не могла сделать шаг. Ноги едва ли не по колено были утоплены болотом. Тревога подступила к горлу, я понимала, что в такие моменты шевелиться нельзя, но из-за дрожащего от страха тела, это было практически невозможно. Обернулась к Игнату, но его на месте не оказалось, а вокруг вместо чудесного завораживающего озера оказалось обыкновенное болото. Оно было покрыто мхом, травой и кустарниками, а между ними располагалась темно-зеленая вода и небольшие холмики. В нос мгновенно ударил сероводород, схожий с резким запахом тухлых яиц, и аммиак, а раздражающий писк комаров еще больше выводил из себя.

Осознание происходящего болезненно ударило в голову.

Мужчины тут же приступили срывать ветки с деревьев, чтобы подать их мне. А я в это время ощутила, как умываюсь горькими слезами. В голову больше ничего не лезло. Лишь страх о том, что меня поглотит то чертово болото, и я останусь там навеки вечные. Дно было вязким и тягучим, затягивало с неимоверной скоростью, а вода ледяной с неприятной вонючей тиной. Двигать коленями я уже не могла, они были намертво затянуты в болото. Оставалось только биться в тихой истерике и плакать в себя.

Хватайся! крикнул Макс, бросив мне толстую ветку.

Бисмиллях! крикнул Амир, стоявший за Стасом, и начал тянуть.

Дрожащие пальцы нащупали жесткую поверхность ветки, но ухватиться как следует с первого раза не получилось. Трое мужчин с силой тянули палку, а мои непослушные пальцы болезненно скользили по ветке, оставивляя заносы, и отпустили ее. Правая ладонь тотчас же окунулась в вязкое ледяное дно, и я беспомощно взвыла от отчаяния.

Вытаскивай руку, ну же! обеспокоенно крикнул Стас. Его тон был похож на активного футбольного болельщика.

Вынудить руку получилось, но не сразу. От того, что ноги были намертво прикованы, равновесие держать было трудно. Я боялась упасть в вязкую жижу на ягодицы или руками вперед и окончательно пропасть в том чертовом лесу. Клянусь, никогда еще уровень кортизола в моей крови не был таким высоким. Так и недалеко заработать сахарный диабет второго типа.

Хватайся, ну же! прокричал Янковский, бросив мне ветку во второй раз.

На этот раз я схватилась за нее мертвой хваткой, в прямом и переносном смысле как за спасательный круг. Крепко сжала зубы до ноющей боли в челюсти и испуганно прикрыла дрожащие веки, пока мужчины тянули ветку. Я молилась всем богам, чтобы она не сломалась. Выглядела ветка не хрупкой, но и не особо надежной.

Спустя несколько минут ощутила, как колени наконец согнулись и оказались в воздухе, но голени еще по-прежнему находились в беспощадных лапах болота. Оно до последнего не хотело отпускать, жадно хватаясь за ноги. Словно я была мышкой, которую вытаскивали из пасти кровожадной змеи, а она уже давилась слюнями и перед ужином надевала белую салфетку под воротник. Последние минуты длились вечность. Под конец я была настолько измождена, что пальцы несколько раз соскальзывали с ветки, и я уже держала самый кончик. Наконец, Макс подхватил меня за руки, и я рухнула в его объятия, громко зарыдав.

Альхамдулиллях! Слава Аллаху! воскликнул Амир, подняв голову к небу. Точно проклятый шайтан попутал тебя залезть сюда.

Серьезно? Слава Аллаху, а не нам? с отдышкой спросил Стас, положив руки на пояс.

На все воля Аллаха, спокойно ответил Амир, его дыхание все еще не было восстановлено от физических нагрузок. Если бы Аллах нас не направил на правильный путь, мы бы не смогли найти ее.

Воскресенский показательно закатил глаза и покачал головой, но возражать не стал, видимо из-за усталости.

История снова повторилась. Я рыдала в утешающих объятиях Макса, а он мягко и успокаивающе поглаживал меня по спине и волосам. В тот момент было все равно, как я выглядела – измученная, с запахом тухлых яиц, пота и вонючей тины. Казалось, мир перед глазами дрожал, и я теряла равновесие, погружаясь в мягкую траву. Хотелось спрятаться, зарыться под убаюкивающим покровом и раствориться в его заботливых, надежных руках.

Страшно представить, что бы от меня осталось, если бы мужчины пришли слишком поздно или вообще не пришли… От подобных мыслей и без того дрожащие босые ноги едва не подкосились, но Янковский умело подхватил меня.

– Все позади, – раздался его тихий спокойный голос над моим ухом. Как и в первый раз.

Его дыхание было все еще учащенным, как и мое бешеное сердцебиение. Казалось, пульсации моего сердца слышал весь лес. Я крепко прижималась к нему, словно хватаясь за последнюю частичку надежды и скользила руками по широкой спине. Его белоснежная футболка, пропитанная пóтом и моими слезами, была измазана тиной и землей.

– Что это там? – вдруг раздался любопытный голос Стаса.

Он быстрым шагом подошел к кусту, на который была небрежно брошена светлая ткань. Мы с Максом отстранились друг от друга, и он подал мне бутылку с водой, которую я без раздумий осушила. А после опомнилась, что стояла босиком и дрожащими руками натянула кроссовки.

– Субханаллах! – воскликнул Амир, взяв в руки неизвестную тряпку. – Это платок Амины! О, Аллах, не верю своим глазам!

– Ты же не хочешь сказать, что они тут это… того… – Стас с сомнением кивнул на болото.

– Аузубиллях! Да защитит Аллах! Что ты такое говоришь? – возмутился узбек, крепко сжав платок в кулаке. А затем его хмурый взгляд направился куда-то вдаль. – Неужели она сейчас без платка? Упаси Аллах!

– Серьезно? Тебя сейчас только это волнует? – рассердился Воскресенский и взглянул на меня обеспокоенно. – Ты… как? Можешь идти?

Я лишь мельком кивнула, на большее меня не хватило.

– Уже смеркается, нам надо поторопиться, напомнил Макс, натянув рюкзак.

Внезапно, за спинами ребят, появились пятеро незнакомых мужчин в странных одеждах. Они напоминали старообрядцев: на них были льняные рубахи-косоворотки цвета железа, заправленные в плетеные пояса и простые, потертые хлопковые штаны. На ногах – темно-коричневые кожаные туфли, сшитые криво и неумело, словно сделанные вручную, простыми нитками.

– Это еще че за чудики? – вырвалось у Стаса, когда он отошел от них на пару шагов.

– Аузубиллях… – прошептал Амир, пятясь назад.

Но их одеяние – последнее, на что я обратила внимание. В глаза бросилась их безобразная и уродливая внешность. У одного правое ухо было больше левого в два раза и массивная выпирающая челюсть с неестественно крупной нижней губой. У второго вытянутая и сдавленная голова в висках, узкие плечи и по-женски широкие бедра. У третьего был огромный выпирающий и крючковатый нос, один в один как клюв, и пугающие большие глаза на выкате. У четвертого кисти рук были с паучьими пальцами и врожденный дефект верхней челюсти – заячья губа, где плюсом шел неправильный прикус и выпирающий верхний ряд центральных передних зубов, как у бобра. У пятого одна нога была заметнее короче другой и искривлена в нижнем суставе, вероятно, по этой причине он ходил с палкой, хромая словно старик. Так же у него было явное косоглазие и тяжелый подбородок – признак мезиального прикуса, когда нижняя челюсть сильно выступает вперед, точно так же, как и у первого незнакомца.

Едва мы опомнились, как четверо из них напали на нас с каменными первобытными топорами в руках. Все прошло настолько молниеносно, что мы не успели даже руки поднять в защиту. То ли вид их был странный и до ужаса пугающий, то ли к тому моменту мы попросту выдохлись. Я уловила, как первым от удара по голове безвольно упал Амир и не успела испугаться, как и меня настигла тьма.

Глава 10

Голова раскалывалась так, словно на меня одели алюминиевую кастрюлю и с силой били железным половником. Во рту пересохло, язык прилип к небу, кости таза ныли, а левая рука онемела от тяжести тела настолько, что пошевелить ею удалось лишь с третьего раза.

– Очнулась, – раздался тихий голос Стаса.

Вокруг было зябко, и в воздухе стоял запах сырой земли – тот, что встречается в погребах и метро. Как бы он мне не нравился, слышать его тогда решительно не хотелось. Издалека доносились голоса женщин, детей и стариков. Кто-то колол дрова, бренчала деревянная посуда, запевали птицы и раздавался лай собак.

С трудом разлепив веки, я увидела ребят, сидящих на влажной земле. Они облокотились спинами об стены земляного сруба, который напоминал срубленную могилу. Я подняла глаза и сквозь самодельную решетку из веток заметила вечернее безоблачное небо. Земляная тюрьма была глубиной не меньше трех метров, а, возможно, и больше, и имела форму почти идеального квадрата. Ширина ее была настолько узкой, что, вытяни мы ноги к центру, нам бы едва удалось выпрямить их, не касаясь друг друга.

После осознания увиденного, сердце забилось в бешенном ритме. Я попыталась сесть, но получилось не сразу. Чувствовала себя тогда не самой лучшей версией.

– Как ты? – спросил Макс, окинув меня усталым взглядом. Он сидел в метре от меня, и у него на лбу сквозь сумерки я уловила кровавую ссадину.

– Голова болит, – коротко ответила охрипшим голосом, прочистив горло. А затем схватилась за лоб и прикрыла глаза от пульсирующей боли. – Что происходит?

– Добро пожаловать в первобытное общество, – хриплым голосом произнес Стас, сидевший напротив меня. – Эти неандертальцы огрели нас по голове и притащили в какую-то яму. В этой чертовой нейтральной зоне каждый день происходит какая-то дичь…

– Они похожи на старообрядцев, – предположил Макс, дотронувшись до затылка. На его пальцах я увидела поблескивающую кровь.

– Старообрядцы, староверы, какая хер разница. Нужно выбираться отсюда, говорю тебе! – решительно ответил Воскресенский. – Они бросили нас тут гнить в могилу, если вы не заметили.

– У тебя кровь, дай посмотрю, – я подползла к Янковскому на четвереньках. Он сначала колебался, но потом все же повернулся ко мне спиной. – Похоже на обычную ссадину, зашивать не нужно.

– Я согласен с ним, – вдруг подал голос Амир. Вид у него был и вовсе удручающий. На лбу и скуле фиолетовые гематомы, а в глазах дикая усталость с поблескивающим страхом.

Воскресенский всплеснул руками.

– Даже человек – на все воля Аллаха – согласен со мной, – усмехнулся он, взглянув на нас с Максом. – Эй, блонди, а у нас не хочешь посмотреть? Думаю, нас тоже не хреново приложили палками-копалками.

Сначала была очередь Амира, а потом и Стаса. У всех были лишь саднящие раны. Но все же приложили нас первобытными топорами знатно. А ссадины и ушибы, вероятно, появились после того, как нас тащили по лесу и бросили в яму. Я мельком осмотрела руки, насколько позволял естественный свет: повсюду были царапины и мелкие саднящие раны. А вот ободранные колени, выглядывающие из-под рваных джинсов, требовали скорейшей обработки.

– Где наши вещи? – спросила я, усевшись между Стасом и Максом.

– Еще спрашиваешь, – с вялой ухмылкой отозвался Воскресенский. – Скажи спасибо, что одежду оставили.

Я громко выдохнула и облокотилась об прохладную стену земляного сруба. А через несколько минут ощутила шевеление на левой рукой руке чего-то влажного и неприятного. Как только глаза уловили длинного дождевого червя розоватого оттенка, я тут же испуганно вскрикнула и в панике стряхнула его с предплечья. Затем правая рука облокотилась об холодный земляной пол и сквозь сумеречный свет на поверхности утоптанной земли я заметила остатки крови коричневатого оттенка. Судя по цвету, ее хозяин был здесь около двух дней назад.

Я брезгливо вскочила на ноги, раздраженно выдохнула и нервно перекрестила руки на груди.

– Это кровь? – с осторожным любопытством поинтересовался Амир. – Аллах, Аллах…

– Здесь кто-то был до нас сутки-двое назад, – мрачно констатировала я, поставила руки на пояс и запрокинула голову на свободу – сумеречное бескрайнее небо.

– Думаешь, это человеческая кровь? – с сомнением спросил Макс и хмуро оглядел кровяные следы.

– Можешь попробовать на вкус, – с издевкой произнес Воскресенский. – Наш охотник со стажем сейчас бы сразу разобрался кому она принадлежит.

– Они нас потеряли… – я устало потерло лицо, а после раздраженно провела рукой по грязным волосам с растрепанным пучком. – Мама этого не выдержит.

– Ясмин сейчас, наверное, с ума сходит. Ни мужа, ни сестры… – на выдохе произнес Амир, погладив гусиную бородку. – Аллах, Аллах…

– Мы отсюда выберемся, ясно? – командирским тоном заявил Макс, нахмурив брови, и в его взгляде проскользнула решительность. – Настанет ночь, все затихнут, и мы попытаемся вылезти.

– Как они нас вообще нашли? – недоумевал Воскресенский. Он спиной облокотился об земляную стену и согнул ноги в коленях. – Этот чертов лес длиной в несколько километров.

– Пришли на крики Алисы, – отозвался Янковский. Он откинул голову назад и положил одну руку на согнутое колено, а второй рукой устало провел по волосам. – Наверняка они знают лес вдоль и поперек.

– Если бы я туда не забрела, мы бы так и не нашли единственную зацепку в виде платка. Он ведь принадлежит Амине? – раздумывала я, наворачивая небольшие круги, насколько это было возможно в том маленьком пространстве, и перевела взгляд на Амира.

– Да, это точно ее платок, – отозвался он спустя минуту, словно копался в мыслях, а взгляд его продолжал гипнотизировать кроссовок. – Там есть инициалы ее имени и фамилии. Его ей дарила моя мать.

– С пропавшими мы разберемся потом, как только выберемся из этого места, – сказал Стас, проведя рукой по лицу.

– Меня больше интересует, почему вы разминулись? – неожиданно спросил Макс, с вызовом вздернув бровь. Он в упор глядел на Воскресенского, но тот будто не замечал его напористого взгляда. Поэтому его глаза встретились с моими. – Алиса?

Я громко выдохнула и села между парнями, а затем встретилась глазами со Стасом. Его взгляд буквально говорил: «мне плевать, можешь рассказывать». Но я нервно сглотнула и повернулась в сторону Макса.

– Я… мне нужно было отойти по нужде… – солгала, смущенно опустив взгляд. – А потом я испугалась шевеления в кустах, убежала и… заблудилась.

– Ты с кем-то разговаривала на болоте, – вспомнил Янковский, отчего я нервно прикусила губу. – Кто такой Игнат?

– Это был мираж. Я видела того, кого там не было на самом деле, – призналась я, почесав локоть. – Игнат мой… бывший. Но это легко объясняется. Я сняла бейсболку, солнце напекло голову, жара и нагрузки сильно вымотали и, видимо, таким образом мой мозг решил найти выход. Клянусь, я видела чистое лесное озеро, а не вонючее болото.

– Я уже поставил мысленно галочку, чтобы в будущем не брать тебя в лес, – Макс вымученно и снисходительно улыбнулся, разглядывая мое лицо. Но отчего-то мне показалось, что он уловил ложь в моих словах. – Но, так или иначе, благодаря тебе мы нашли первую зацепку.

– Хвала Аллаху. Альхамдулиллях, – тихо произнес Амир, вскинув ладони к небу.

Сверху раздалось копошение. Мы как по команде подняли головы и подскочили с мест, как ужаленные. Было уже довольно темно, но благодаря огню, который горел неподалеку, я смогла уловить очертания человека. Женщина лет сорока тихонько отодвинула решетку наполовину, а затем спустила нам на веревке деревянный ящик. На первый взгляд ее черты лица были совершенно обычными, не уродливыми и не пугающими. Мужчины тут же подхватили ящик, с интересом заглядывая вовнутрь.

– Ешьте быстрее. Скоро вас позовут на собрание к Старейшине, – прозвучал ее тихий, но властный голос. Она в спешке поставила деревянную решетку на прежнее место, и сразу удалилась.

– Вот это ол инклюзив, – проворчал Воскресенский. – Надеюсь, еда не отравлена, и мы не окочуримся… В фильмах обычно в еду что-то подсыпают…

– Не нагнетай, – отозвалась я. – Если бы они хотели нас убить, сделали бы это уже давно.

В деревянном ящике нас ожидали четыре глиняных горшка с тушеной картошкой и кусочками мяса, с виду похожего на говядину, а также четыре стакана с водой и столько же деревянных ложек. Мы тут же накинулись на еду словно голодные волки. Амир долгое время с сомнением разглядывал мясо в горшке.

– Это не свинина? – спросил он, ковыряясь ложкой.

– Точно не свинина, но какое-то странное мясо, – ответила я, пробуя прожевать. – Ни разу такое не пробовала. Жесткое и волокнистое, похоже на старую говядину.

– Да его жрать невозможно, оно же не жуется, – Стас поплевался, и перешел на картошку.

– Скорее всего это старая корова, которую варили недостаточно долго, – предположил Макс, доедая картофель. – Спасибо хотя бы на этом.

– Подай стакан воды, пожалуйста.

Амир обратился к Максу, и тот сразу же на ощупь попытался достать несуразный глиняный стакан из деревянного ящика, но вдруг замер, нащупав нечто странное. Он ухватился за что-то небольшое и попытался преподнести его наверх к мелькающему свету огня.

– Что это? – удивилась я, прищурившись.

– Похоже на женскую золотую серьгу, – предположил он, продолжив разглядывать предмет.

– Зачем она подложила нам эту сережку? – раздраженно произнес Стас, закатив глаза. – Они больные, говорю вам!

– Можно взглянуть? – поинтересовался Амир, взял серьгу и поднял ее вверх ближе к свету ближайшего огня. Его лицо вдруг озарило удивление, перемешанное со страхом. – Это… это серьга Амины. Клянусь Кораном!

Воскресенский усмехнулся.

–Ты знаешь все вещи, которые принадлежат сестре твоей жены?

– На что ты намекаешь? – оскорбился узбек, нахмурившись, он подошел вплотную к парню.

– Спокойно, Аллах Акбар, – с нахальной улыбкой произнес Стас, отложив пустой глиняный горшочек. – Больно много ты о ней знаешь… Что-то подозрительно. Небось, тайно воздыхаешь по ней, а может и не только…

– Астагфируллах! – крикнул сквозь зубы Амир и с силой толкнул Воскресенского в грудь, отчего тот впечатался в земляную стену с веселой ухмылкой.

– Можешь сколько угодно говорить эти свои словечки, тебя один хрен никто не понимает.

– Стас! – растерянно воскликнула я, отложив горшочек с едой. – Прекрати!

– Слышишь ты, неверный! Амина – сестра моей жены, а значит и моя сестра! – прокричал Амир, грубо схватив парня за белую футболку-поло. – Как ты смеешь обвинять меня в хараме?! Шайтан! Думаешь, я не вижу, каким плотоядным взглядом ты смотришь на Алису, а? Как тебе не стыдно? У нее новорожденный ребенок!

– А тебя и твоего Аллаха это касаться не должно, – едва ли не плюнул Стас, а на его устах по-прежнему играла нахальная улыбка. – Это не мои проблемы, что у тебя Коран головного мозга.

– Аллахом клянусь, ты меня убийцей сделаешь! – с рыком злости прокричал мужчина в лицо Воскресенскому, трепыхая его за футболку. – Шайтан! Да ты… кто ты такой?!

– Хватит! – громко скомандовал Макс и разнял Амира от Стаса. – Вы выбрали неподходящее время, чтобы ссориться. Среди чужаков нам нужно держаться вместе.

– Клянусь, я не буду сидеть с этим! – воскликнул Амир, эмоционально всплеснув руками, а затем отошел в противоположный угол ямы.

– Так попроси у своего Аллаха, чтобы он вырыл тебе новую яму, – с издевкой продолжил Стас, взглядом прожигая его спину. – Где же ты провинился, раз твой Аллах поместил тебя сюда? Разве он слышит твои молитвы по пять раз в день, если ты находишься в одной яме со мной?

Амир обернулся и с рыком злости ударил Воскресенского кулаком в челюсть. Я вскрикнула, испуганно прикрыв рот, а Макс бросился их разнимать. Стас сплюнул бордовую слюну и едва прикоснулся к разбитой нижней губе.

– Этому вас учит ваш Аллах? – язвительно отозвался он, и я мгновенно подошла к нему, схватив за плечи.

Макс в это время успокаивал разгневанного Амира, который молчаливо стоял с глазами, залитыми кровью, напоминающими быка. Я крепче сжала широкие плечи Воскресенского, заставив посмотреть в глаза. Лишь спустя пару минут он взглянул пристально и многозначительно насколько позволяло слабое освещение, а после взял меня в охапку и крепко обнял. Я опешила, руки мои дрожали, на глаза навернулись слезы, но я тут же сглотнула их. В последние дни происходило слишком много стрессовых ситуаций, и мое психоэмоциональное состояние оставляло желать лучшего. Казалось, я была на грани истерики, словно бомба замедленного действия. Я не обняла его в ответ, лишь молча стояла с опущенными руками, словно безвольная восковая кукла.

– Что я говорил, а? Что я говорил! – прокричал Амир, укоризненно тыча указательным пальцем в нашу сторону. – Как не стыдно, а? Аллах все видит!

Сверху раздалось копошение, и Стас тут же отпустил меня. Мы вскинули головы, наблюдая, как мужчина с неприятной внешностью отодвинул самодельную решетку и спустил веревочную лестницу.

– Девка и еще один выходят. Двое остаются, – скомандовал он шепеляво и не разборчиво. Вероятно, за счет дефектов строения черепа и челюсти.

Сердце пропустило удар.

– Я иду, – тут же отозвался Воскресенский, и схватился за лестницу.

Но к нему тут же подошел Макс и с невозмутимым выражением лица произнес настолько хладным и бесцветным голосом, что я растерялась:

– Ты уже один раз пошел с ней. Уже забыл, сколько ее искали и откуда доставали?

Стас взглянул на него уперто и хмуро. Он крепко сжал челюсть, отчего желваки нервно запульсировали, и отпустил веревочную лестницу, уступив ее Янковскому. Макс тут же взялся за лестницу и принялся подниматься. Воскресенский схватил меня за руку, и Амир в тот момент укоризненно прыснул и закатил глаза.

– Будь осторожна, – тихо произнес Стас, взглянув на меня украдкой. – Неизвестно чего ожидать от этих уродцев.

– Не переубивайте друг друга, – бросила я, ступив на первую деревянную перекладину веревочной лестницы.

Самодельная лестница выглядела ненадежно, шаталась и проминалась под моим весом. Макс протянул руку и помог взобраться на землю, где вокруг нашей ямы собралась едва ли не вся деревня. Любопытные взгляды зевак прожигали в нас дыры. Но еще больше пугали их обезображенные лица: у мальчика лет двух была ярко-выраженная гидроцефалия, у девочки с заячьей губой лет семи была тяжелая степень косолапости и сенсорное косоглазие. Мельком оглядев толпу, уловила и другие букеты диагнозов: карликовость, шестые пальцы на руках и у кого-то даже их отсутствие, отчего руки напоминали клешни… Продолжать можно было бесконечно.

Жуткое зрелище, не для слабонервных. О многих диагнозах я читала лишь в учебниках.

Испуганно схватила Макса за локоть и опустила взгляд, пока мужчина с нервным тиком глаз вел нас по узким улочкам деревушки. Вдоль дороги тускло горели факелы из веток сосны, воткнутые в землю, освещая мрак, а на главной площади пламя костра, напоминающего ритуальный, металось в ночном воздухе. Если бы не люди, я бы в любой другой день подумала, что деревня заброшена. Все вокруг было серым и унылым: маленькие, покосившиеся деревянные домики, полусгнившие и наполовину поглощенные землей, ветхие колодцы, жители в серых, изношенных одеяниях. Даже трава под ногами была затоптана сухой грязью. Женщины носили такие бедные и скромные наряды, что казалось, даже крестьянки век назад одевались куда ярче и богаче. Длинные сарафаны, тусклые от износа и застиранные до серого, будто они вот-вот порвутся, а на головах – темные тонкие платки. На ногах – самодельная кожаная обувь без каблуков, зашитая наспех неумелым мастером.

– Татьяна! – крикнул наш сопровождающий, остановившись у очередной покосившейся избы. – Займись ими!

Он терпеливо дождался, пока уже знаковая нам женщина выйдет из домика, и тут же похромал обратно. Татьяна мельком глянула на нас, поджав тонкие губы, и велела войти в дом. На ней было то же одеяние, что и на других женщинах. Из-под тонкого платка выглядывала стройная русая коса до пояса, связанная бечевкой. Черты ее лица были совершенно обыкновенными и ничем не обезображенными. Руки и ноги на месте, с лицом все в порядке, на слабоумную не тянула. На фоне других жителей странной деревни, она выглядела едва ли не как богиня.

Я опустила голову, чтобы не удариться лбом о низкий дверной проем, и молча шагнула в скромно обставленный дом, где вместо привычного электричества горели несколько свечей. Запах в домике был соответствующий – вероятно, те свечи были сальные и самодельные. Но они были не единственным источников света. На трех стенах висели странные старинные железные сооружения – светец. На нем ярко полыхала закрепленная лучина – тонкая сухая щепка, точно древняя бра. В центре комнаты стояла печка из серого камня, вокруг – лавки, а вдоль печи – деревянный стол на всю семью. Вместо пола – утрамбованная временем земля, покрытая самодельными тонкими коврами. Наверху в углу в восточной стороне дома висели две полочки, на которых уютно расположились маленькие копии деревянных языческих идолов – кумиров славянских богов. Тот угол чем-то напоминал красный угол в избах у крестьян с иконами и свечами.

– Баню для вас затопила. Вам помыться нужно, – безразлично произнесла она, опустив взгляд. – Вместе заходите. Принято у нас так. Не стыдимся мы ничего, все свои.

Я удивленно распахнула глаза, и щеки мои вмиг запылали.

– И не смотрите на меня так, – протараторила Татьяна, боясь встретиться с нами взглядом. – Я запру вас в бане, чтобы вы никуда не делись, а дальше сами что хотите, то и воротите. Как помойтесь, так постучите. Одежду чистую возьмете в сундуке в предбаннике.

Она отворила нам скрипучую дверь бани, которая находилась прямо в избе, словно жилая комната. Оттуда сразу же повалил теплый воздух в сочетании с приятным запахом дерева и ароматным хвойным лесом, вероятно, благодаря свежесрезанным еловым веткам. Прежде чем войти в баню, нужно было снова опустить голову, словно бы поклониться, чтобы не столкнуться с низким проемом. Едва мы зашли внутрь, Татьяна мгновенно закрыла за нами дверь и, судя по соответствующему звуку, подперла ее чем-то тяжелым.

Мы оказались вдвоем в крохотном предбаннике один на один. На двух противоположных стенах были закреплены железные светцы, которые удерживали горящую лучину. И наши тени, точно великаны, следовали за каждым движением. Внутри было тепло, а от двери, ведущей к бане, веяло печным жаром.

Я поймала растерянный и чуточку смущенный взгляд Янковского, и была готова сама провалиться сквозь землю от смятения. Сквозь тусклый свет лучины его изумрудные глаза казались глубокого темно-зеленого оттенка. Напряжение и неловкость в тот момент были чем-то осязаемым. Казалось, я смогу дотронуться и пощупать напряжение, только не разорвать. Избавиться от него не получится. Никто из нас и не предполагал, что мы окажемся в подобной ситуации.

– Ты иди… первая. Я здесь пока посижу, – произнес он и опустил взгляд, неловко почесав заднюю сторону шеи.

– Угу, – промычала я, и схватила вместо полотенца одну из двух грубо выделенных тканей из льна, напоминающих дерюгу. Ткань была с меня ростом и висела на двери, ведущей в баню.

Как только оказалась внутри, на меня молниеносно обрушилась удушливая, беспощадная жара. Казалось, хозяйка не печку затопила, а купальный костер разожгла, как на Ивана Купала, прямо посреди бани. Внутри также горели сухие лучины, и находились три деревянных таза с горячей водой, прохладной и таз с вениками, а в углу стояла шипящая дедовская печка-буржуйка. Из средств для мытья был лишь одинокий кусок мыла, чем-то напоминающий хозяйственное. Но, принюхавшись, я поняла, что его, вероятно, варили из того же, что и свечи. От запаха я сразу отвернулась и брезгливо отложила его в сторону, решив обойтись без него.

Грязную одежду повесила на ржавый гвоздь и вдруг поняла, что из-за неловкости и смущения не взяла чистую. Мысленно закатила глаза и раздраженно выдохнула. Заново одеваться в грязное было лень, поэтому сразу принялась за мытье. На коже мгновенно проступил пот, казалось, я горела изнутри. Через несколько минут, когда уже начала чувствовать облегчение, вдруг обнаружила свернутую белую бумагу, просунутую меж бревен бани. Она находилась недалеко от железного светца, закрепленного на стене. И откуда у них белоснежная бумага? Любопытство взяло вверх, я ловко схватила ее и развернула. От содержания бумаги мне стало дурно.

«Лисенок, ты думала мы тебя не найдем?».

От неожиданности я скатилась спиной по двери, выронив деревянный ковш. Он громко лязгнул о пол, и в предбаннике раздался шорох.

– Алиса? – донесся взволнованный голос Макса.

– Все нормально, – тут же ответила, обессиленно выдохнув.

Они нашли меня? Они нашли меня.

Или записку подсунула их очередная пешка? Вопросов было много. Я с яростью разорвала бумагу на части и протолкнула ее сквозь деревяшки на полу.

На полу в бане было намного комфортнее, чем наверху. Я вдруг осознала, что находилась в одиночестве впервые за последние несколько дней. Я люблю то состояние покоя и умиротворенности, когда тебя никто не трогает, и принадлежишь ты самому себе. Но после родов я наглым образом лишилась того состояния, и все из-за чертового Игната, Вадика и его шайки.

Я закуталась в невероятно твердое и грубое покрывало, которое никак не сравнить с мягким махровым полотенцем. Из мокрых волос соорудила гульку – расческу мне вряд ли кто бы дал. Осторожно приоткрыла дверь, и Макс тут же поднялся со скамьи. Он внимательно оглядел меня с головы до ног, чуть подольше остановился на худых хрупких ключицах, и на его лице расцвела забавная улыбка.

– Ты… красная, как рак.

– Теперь твоя очередь вариться, – смущенно отозвалась я, опустив взгляд в сторону.

Как только он закрыл за собой дверь, я бросила грязную одежду на лавку, и открыла пыльный сундук с вещами. Он был похож на тот самый сундук из сказок или исторических фильмов. Вот только из сказочного у него было лишь название – ржавый замок был хлипкий и развалился на части у меня в руках. Запах от сундука исходил со странной примесью пыли, старой бабушкиной скатерти и потертыми древними книгами.

Мне даже не пришлось копаться в нем, чтобы увидеть то, что мгновенно повергло меня в шок. Я испуганно отпрыгнула от сундука, словно от раскаленного железа, как только уловила желтый кроссовок водителя автобуса.

Пропавшего мертвого водителя.

Глава 11

Я тихо сидела на скамье, не шелохнувшись, словно боялась, что тот кроссовок оживет и убежит, чтобы мне обязательно никто не поверил. Не знаю, сколько по времени гипнотизировала его взглядом. Даже забыла снять грубое полотенце и переодеться. После увиденного, как-то перехотелось рыться в тех вещах и выбирать что надеть. Да и смысла не было, судя по тому, в чем ходили здешние женщины, бальное платье мне бы вряд ли предложили.

– Это не баня, а адовое пекло, – вдруг раздался голос Макса, вышедшего из парилки. Он окинул меня быстрым взглядом. – Ты … будешь переодеваться? Мне выйти?

– Это они, – тихо прошептала я, ткнув пальцев в открытый сундук. – Это они украли тело водителя…

Одинокий желтый кроссовок перенял на себя все внимание тусклой деревенской одежды, и Янковский быстро сообразил в чем дело. Он тут же подошел к дряхлому сундуку, чтобы внимательнее рассмотреть обувь пропавшего трупа. А затем принялся перебирать всю имевшуюся в нем одежду. Тряпки, поясные веревки, странная кожаная обувь – все летело на пол, пока Янковский не добрался до розового топа и шорт из черной джинсы, похожих на одежду Киры, а также до светлого длинного мусульманского платья, принадлежавшего Амине.

Мы с Максом переглянулись: он взглянул на меня тревожно, хмуро и напряженно, а я, словно испуганный маленький мышонок, загнанный в ловушку. Желваки заплясали на его скулах, когда он бросил тряпки на пол и нервно провел ладонью по сырым волосам с каплями воды.

– Что они с ними сделали? Они тоже были в этой бане? А эта серьга с едой? Неужели эта женщина специально нам все это подкидывает? – задавала вопрос за вопросом, пока Янковский проделывал круги по предбаннику. Ком напряжения подкатил к горлу, и я уронила лицо в ладони, больше не выдерживая слез. – Что с нами будет… Что они хотят от нас… Они же ненормальные, они…

Макс остановился провел ладонью по лицу, подошел ко мне и опустился на корточки. Его ладони уперлись об лавку с двух сторон от меня и едва не коснулись моих бедер.

– Послушай… – начал он, и обессиленно вздохнул. – Я понимаю, сейчас это прозвучит банально и не правдоподобно…. Но я обещаю тебе, мы найдем девчонок и выберемся. Я и не из такой задницы выбирался. Просто доверься мне, окей?

Я опустила ладони, шмыгнув носом, и обнаружила его лицо в сорока сантиметрах от моего. Постепенно начала приходить в себя и вдруг осознала, что Макс все это время находился с оголенным торсом, а на бедрах его было замотано то же грубое подобие полотенца, что и на мне. Его телосложение нельзя было назвать тощим или спортивным, было что-то между. Отвисшим пивным животиком далеко не пахло, но и не было сухих кубиков пресса, лишь их очертания. В целом, он выглядел подтянутым, с широкими плечами, с не рыхлым телом и не перекачанным сухим качком. Попыталась опустить смущенный взгляд на пол, но вновь натолкнулась на его обнаженный торс с умеренно загорелой кожей без единого волоска. На предплечье его я не обнаружила бинта, который наматывала еще вчера. Вероятно, он снял его во время мытья.

Но затем взгляд упал на золотую цепь на его шее с толстым якорным плетением. На ней сверкнуло золотое кольцо, похожее на обручальное. Неужели он женат? Но его безымянный палец пустовал. Наверняка, он из тех мужчин, которые носят символ любви и брака на шее…

Он продолжал разглядывать мое лицо со слабой надеждой. Его изучающий, спокойный и в то же время вопрошающий взгляд скользил по моим глазам, но периодически задерживался на губах. В тот момент я едва дышала. Смущение, страх и нестабильный эмоциональный фон, приправленный гормональной перестройкой после родов, заставляли переживать взрывную бурю эмоций ежесекундно. От него по-прежнему веяло уже знакомым ароматом солнечного утра и крепкого черного чая с долькой лимона. Этот запах исходил не от парфюма, не от мыла или шампуня… Это был натуральный и безумно притягательный аромат его кожи, который странно влиял на меня… заставляя сердце учащенно биться.

Вдруг поймала себя на мысли, будь на его месте Стас, он бы безусловно воспользовался шансом и поцеловал меня. От этого придурка можно было ожидать чего угодно.

– Тебе пора выходить из бани, – тихо произнес Макс, а я до дыр разглядывала его простодушную улыбку. – Ты снова покраснела.

В дверь раздался громкий стук, который мгновенно рассеял гипноз между нами.

– Через пять минут вас ожидает Старейшина. Советую поторопиться, – донесся командный голос Татьяны по ту сторону двери.

Я неловко прочистила горло и подскочила со скамьи, после чего Янковский убрал руки и дал возможность отойти от него подальше.

– Прости, я… Это все нервы, – решила оправдаться, схватившись за лоб. – Я из-за них так бурно… реагирую на все. Мне не стоило. Тебе наверняка уже надоело видеть мои слезы. Знаю, мужчины не любят видеть женские слезы. Я обычно не такая плаксивая. Правда.

– Все нормально, – всего лишь ответил он, спокойным и мягким голосом.

Мы молча переоделись в прежнюю грязную одежду каждый в своем углу. Я не могла отделаться от мысли, что же хотели от нас те ненормальные уродцы. Они похожи на людоедов из сериалов.

Людоеды?

Каким мясом они нас кормили? С чего это вдруг такая щедрость? Когда это пленников кормили мясом?

– Как думаешь, что они сделали с телом водителя? – прошептала я, скомкала в руках жесткое полотенце и обернулась на Янковского. В тот момент он надевал футболку. – Зачем им вообще пригодилось его тело? А каким мясом они нас кормили? Ты вообще хоть раз в жизни ел такое? Они не похожи на щедрых хозяев, которые кормят своих пленников мясом и моют в бане. Может они и нас хотят сожрать?

Макс усмехнулся и повесил полотенце на гвоздь. Его спокойствие начинало действовать на нервы.

– По-моему, в тебя вселился безумный Стас. Ты все слишком драматизируешь.

– А, по-моему, напротив. Думаешь, кроссовок водителя и вещи девочек это всего лишь простое совпадение? – заговорщически спросила я, запустив пальцы в волосы. – Они пугают меня, Макс… Ты их видел? В баню они ходят вместе! У них тут инцест на инцесте и инцестом погоняет! Эти мутации и дефекты… они не появляются на ровном месте за пару лет у такого количества человек. Эта деревня – невспаханное поле для генетиков! Это я говорю тебе как…

– Как кто? – Янковский заинтересованно вскинул бровь и сложил руки на груди, внимательно разглядывая мое лицо.

Чуть не сдала себя с потрохами.

– Как… человек, который их видел. Неважно, – растерянно пробормотала я, опустив взгляд. Все еще не могла взять на себя ответственность и рассказать ему, что я фельдшер. Какой я фельдшер? Обыкновенная трусиха. – Слушай… пообещай мне, что бы со Старейшиной не произошло, мы не разделимся. Мне страшно…

Последние слова я прошептала, а после сглотнула нервный ком в горле.

– Эй, разве я похож на того, кто тебя бросит? – удивленно сказал Янковский, и его уст коснулась добрая улыбка. – Не переживай, мы все будем держаться вместе. И уйдем отсюда вместе с Кирой и Аминой.

Я коротко кивнула, но пальцы мои все же дрожали, когда мы вышли из домика Татьяны. Она повела нас по единственной улице деревни, на которой в тот момент не было ни души. Оказалось, все жители были на славянском общинном капище – где в большой круг были выстроены деревянные идолы богов. В центре разгорался высокий ритуальный костер, по кругу усыпанный булыжниками. А по диаметру капища были воткнуты горящие факелы из веток сосны.

Возле самого высокого идола сидел дряхлый старик, похожий на мумию: впалые скулы, как у покойника, желтоватая кожа с пятнистым гипомеланозом, а морщины по всему лицу свисали как у Шарпея. У него были длинные волнистые волосы, седые как смоль, и борода длиной до солнечного сплетения. Одет он был в длинную белую рубаху, подпоясанную обычной бечевкой, а стопы почему-то были босыми. Руки и ноги у него тряслись как при Паркинсоне, и он едва-едва не выронил череп лося с большими рогами.

– Старейшина, я привела их, – отчиталась Татьяна, проведя нас сквозь расступающуюся толпу в самый центр капища к костру.

– Ступай к мужу, – дряхло прохрипел старик лет девяноста. В тот момент я уловила, что у него отсутствовало левое ухо, но компенсация пришла в виде шестых пальцев на руках.

Женщина встала возле мужчины средних лет, стоявшего возле Старейшины, вероятно, его сын. По правую руку от нее стоял мальчик лет семнадцати-восемнадцати, скорее всего их сын. На первый взгляд он выглядел совершенно обычным ребенком, ничем не отличающимся от других его сверстников. Ведь ему повезло – его мать не родственник этим чудикам, и гены у нее отличались от местных, поэтому мальчонка и выглядел непримечательно. Но глаза его – светло-небесного оттенка – были слишком отрешенные и рассеянные, словно в тот момент мысли его были далеки от происходящего на капище.

Старик подозвал Борислава, мужчина наклонился, и Старейшина что-то прошептал ему. В это время люди без стыда глазели на нас как на музейный экспонат. Мужчины прожигали меня плотоядными взглядами, а женщины уже мысленно раздели Янковского. Мы встали плечом к плечу, наши пальцы едва соприкасались, но я почти уверена он чувствовал дрожь моих рук.

Я взглянула на толпу людей, окружавших нас, и глаз зацепился за девочку лет семи с заячьей губой. У нее в руках уловила потрепанного плюшевого коричневого медведя с красной бабочкой на шее. Точно такого же медведя я видела у девочки, которая покинула автобус со своей семьей, не дождавшись очереди на границе.

Как вдруг взгляд упал на многочисленные булыжники, лежащие у ног костра, и я уловила окоченелый синюшный мужской палец с ногтем. Громко выдохнула, попытавшись утихомирить учащенное сердцебиение. Тыкнула Макса локтем в бок, он проследил за моим взглядом и нахмурился. Мой ужасающий взгляд буквально кричал: я же говорила!

Вопросов было слишком много…

– Старейшина несколько часов советовался с богами, – начал мужчина, стоявший рядом со стариком, похожим на Тутанхамона. – Боги сказали, что пожаловали нам этих людей неспроста. Они несут важную миссию для общины – продлить наш род!

Из толпы раздался вздох удивления.

– Борислав, неужто правда?

– Хвала богам! – воскликнула какая-то старушка, едва не плача.

Мы с Максом обменялись хмурыми настороженными взглядами.

– Но! Велес поведал, что богиня Мокошь призвала эту деву к нам в лес, да по болото, которое защищает нашу общину от лукавого. И ежели кто из чужаков попадет в наше болото и кого Мокошь отпустит, мы примем как родного! – громко объявил Борислав, а после взглянул на меня. – Мокошь – богиня воды, плодородия и рождаемости. Она привела тебя к нам, чтобы ты понесла от наших мужиков и расширила нашу общину. Боги гневаются, ведь наши женщины третье лето не становятся тяжелыми, а дети умирают, не успев вступить и шагу. Боги сказали, чтобы те трое чужаков разделили ложе с нашими дочерями… и к Родонице они разрешатся от бремени!

Толпа заликовала, а я испуганно схватила Янковского за локоть.

– Я же не одна это слышу?

– Я в таком же шоке, что и ты, – признался Макс, с подозрением оглядывая каждого странного жителя деревни. – Ощущение, будто мы на съемочной площадке, и сейчас кто-то прокричит «снято».

– Я им подыграю, поддержи меня, – тихо сказала я ему, продолжив смотреть за восторгом уродцев. – Старейшина, боги не лгут! – крикнула я, и все вдруг замолчали, с интересом уставившись на меня. – Сегодня я попала в болото, и уже прощалась с жизнью. Как вдруг, ко мне явилась Мокошь. И сказала, что судьба моя – стать новой Матерью общины. Что я воспроизведу на свет новых и чистых потомков, один из которых в будущем станет Старейшиной.

Воцарилась мертвая тишина. Люди глядели на меня в упор, как на дуру, и моргали. У одного был нервный тик, у каждого второго косоглазие, а у каждого третьего глаза на выкате. Но все они продолжали смотреть на меня неоднозначным взглядом. Показалось, что Борислав побледнел, а у Старейшины был такой вид, будто неровен час он помрет от сердечного приступа.

Я уже пожалела, что решила им подыграть. У всех был такой вид, словно они поняли, что я несу какую-то околесицу, и пытаюсь запудрить им мозги. По крайней мере, так думали те, у кого не было слабоумия.

Как вдруг мальчик лет восемнадцати, стоявший возле Татьяны, вдруг захрипел и схватился за горло. Его глаза закатились, а кожа синела на глазах. Он начал падать, но я вовремя подбежала и ухватила за его руку. Мне прекрасно были знакомы эти симптомы. У фельдшеров каждую смену как минимум один вызов с эпилепсией. Поэтому, ни секунды не раздумывая, тут же бросилась на помощь.

Я села на землю, подогнув ноги, и положила его голову на колени, а тело повернула на бок. Конвульсии начались почти сразу. Изо рта вывалилась пена с прожилками крови – он прикусил язык. Кожа начала синеть еще больше из-за асфиксии, а в особенности – губы. В области паха постепенно разрослось мокрое пятно – мальчик обмочился во время приступа. Непроизвольное мочеиспускание – одно из побочных эффектов.

– Богдан! Богдан! – кричала Татьяна в панике, боясь прикоснуться к сыну.

– Снова лукавый! Снова лукавый! – рассерженно повторял Борислав, вероятно, то был его сын. – Богдан, вставай! Вставай, кому говорю?! Ты должен побороть его…

Я схватила Татьяну за подол и силой заставила наклониться.

– Если хотите, чтобы я его спасла, принесите мой серый рюкзак! – прошипела я сквозь зубы, пока люди вокруг продолжали охать и ахать.

– Да что же это такое?! – кричал Борислав, схватившись за волосы. – Каждый раз это случается на капище! Каждый раз, о Боги!

Татьяна тут же рванула в избу. Макс подошел ко мне и недоуменно развел руками.

– Будем считать, что я подыграла общине, а боги подыграли мне, – тихо ответила на его растерянный взгляд. – У него приступ эпилепсии. Скоро пройдет, но для них я спасу его.

Мальчик все еще хрипел, его дыхание останавливалось с определенной периодичностью. Обычно приступ не длится больше пяти или десяти минут. Рядом не было часов, но я пыталась мысленно засечь время. Конвульсии у него все еще не прекращались, его тело было напряжено как струна. Я медленно поглаживала его по волосам, пока вокруг суетились люди.

– Из-за чего это? – растерянно спросил Макс и сел рядом со мной на корточки.

– Посмотри на них… Уверена, он здесь не единственный эпилептик, – тихо ответила я, поглаживая Богдана по голове. Его слюна с кровавыми прожилками уже насквозь промочила мои джинсы. – Это тяжелая неврологическая патология. Я не невролог, поэтому…

– Тогда скажи кто ты, – заинтересованно сказал Янковский, глядя мне в глаза.

С минуту мы в упор глядели друг на друга. Я молчала и растерянно рассматривала его невозмутимое лицо. Но по глазам его видела, что он уже догадался и ждет, пока я озвучу это самостоятельно.

– Вот! Вот, я принесла! – запыхавшись, крикнула Татьяна, едва не споткнувшись. Она молниеносно дала мне рюкзак, и я вскоре принялась копошиться в нем.

– Татьяна, что ты делаешь?! – прогремел Борислав.

– Она поможет Богдану, – сглотнув слезы, оправдалась женщина.

– Боги разгневаются, и я места на тебе живого не оставлю! – прокричал в гневе ее муж.

– Оставь жену свою! – прохрипел Старейшина настолько громко, насколько позволял его старческий голос. А затем еле встал с пня. – Если мальчик выживет, значит эта девка говорит правду.

К тому времени конвульсии стихли, но Богдан все еще не приходил в себя. Я повернула его на спину, и его глаза, даже не моргая, бесцельно глядели на ночное звездное небо. Я набрала в шприц пять кубиков седуксена – успокоительного, чтобы приступ не повторился в ближайшее время. Но прекрасно понимала, что приступы у него будут до конца жизни, если невролог не назначит ему лечение. А этого не произойдет. Провела по руке ватой со спиртом и с первого раза зашла в вену.

– Что это?! – взбесился Борислав, увидев сверкнувший шприц. – Что это за игла? Это все от лукавого, да? Сына моего убить удумала?

– Спокойно, она знает, что делает, – уверенно заверил Макс и поднял перед собой руку, чтобы разгневанный мужчина не напал на меня.

– Он еще некоторое время будет не в себе, – обратилась к Татьяне. – Отведите его в избу, он проспит всю ночь.

Родители аккуратно подняли сына и под руки повели его в сторону дома. Мальчик еле волочил ногами. Эпилептики, которые страдают сложными приступами, не помнят их. Их сознание в тот момент как бы проваливается в сон. И еще пару часов они приходят в себя, испытывая сильную слабость. Поэтому к ним лучше не лезть с расспросами, они все равно не будут никого слышать и понимать.

– Ты спасла моего внука, – прохрипел Старейшина. Он медленно подошел ко мне, опираясь на высокую деревянную палку, наподобие посоха. – Он успокоился у тебя на руках. Боги никогда не лгут. Значит ты вправду станешь новой Матерью, заодно исцелишь и других страждущих.

Макс был прав, складывалось ощущение, что мы принимали участие в съемках какого-то фильма про язычников. Я им подыграла и, признаться честно, мне это даже понравилось. Поэтому решила быть понаглее.

– Я помогу вам, но у меня есть условие, – твердо заявила я и даже бровью не повела. В толпе вдруг раздались осуждающие перешептывания. – Вы освободите моих друзей, и отныне они всегда будут рядом со мной. И еще… богиня сказала мне, что недавно вы приняли в общину двух молодых девушек. Когда я могу их увидеть?

Толпа разразилась новой волной удивленных перешептываний. Старейшина прочистил горло и три раза постучал деревянным посохом, словно Дед Мороз, и все молниеносно замолчали.

– Мокошь сказала верно. Завтра назначен Любомир для них. На них будут жениться Савелий и Анисим. И для тебя тоже проведем Любомир завтра. А друже твои чуть позже поженятся, – медленно произнес дед. – Тянуть с этим делом нельзя. На рассвете я спрошу у богов какой жених тебе подходит, и какие девицы подходят твоим друже.

Мысленно выдохнула. Значит девочки все же были живы.

– Хорошо, – ответила я и беззаботно пожала плечами, абсолютно уверенная, что до женитьбы дело не дойдет.

– Пока отночуете в избе Борислава, а завтра после Любомира пойдете в избы своих избранников, – предупредил Старейшина. – На том и порешили. Тихон проводит вас.

Мужчина с нервным тиком глаз вышел из толпы, и мы молча последовали за ним.

– Госпожа богиня, не объясните, что сейчас было? – недоуменно спросил Макс, стараясь игнорировать игривые взгляды девиц.

– Завтра во время свадьбы сбежим пока они будут развлекаться. Думаю, даже не заметят, – прошептала я, взглянув на его хмурое выражение лица. – Да не волнуйся ты, не успеешь ты супружеское ложе ни с кем поделить.

– Это волнует меня меньше всего, уж поверь, – Макс усмехнулся.

Тихон остановился возле ямы, в которой все еще сидели ребята, и бросил им веревочную лестницу. Первым вылез Стас, а после вышел Амир.

– Мы свободны? – с сомнением спросил Воскресенский, недоуменно оглядев нас.

Тихон проводил нас в избу, и Татьяна распахнула скрипучую дверь перед нашими лицами. Хозяйка любезно поселила нас на втором этаже дома в самой теплой комнате над баней. Она совершенно пустовала и была похожа больше на чердак. Мужчинам постелила на полу что-то наподобие ватных одеял. А мне велела спать с ней в одной комнате на старых скрипучих кроватях с продавленными матрасами. Когда Стас и Амир вышли из бани, я прошмыгнула на второй этаж к ним в комнату. Там же находился и Макс. Мы уселись на пол друг напротив друга и коротко пересказали все, что происходило с нами пока они сидели в яме. А также поделились планами на завтрашний день.

– Девочки живы… Альхамдулиллях! Хвала Аллаху, – прошептал Амир, вскинув ладони к небу.

– Вы че с ума сошли? – возразил Стас, услышав наш план, но тут же перешел на шепот, чтобы хозяева не услышали. – Собрались потакать этим чудикам? Какие еще свадьбы? Ладно, блонди, она перегрелась. Ну, а ты, Макс, куда смотрел?

– Лучше так, чем сбегать в открытую, – невозмутимо ответил Янковский. – Думаешь, они просто так нас отпустят? Эти люди – сумасшедшие фанатики, а мы безоружны.

– Это бред какой-то! – не переставал возмущаться Воскресенский. – Ничего лучше не могли придумать?

– Если Алиса и Макс уверены в этом плане, ИншаАллах, у нас все получится, – поддержал Амир. – Главное уйти отсюда всем вместе живыми и здоровыми.

– То есть, мы завтра будем якобы выдавать замуж блонди, Киру и Амину?! – в пятый раз переспросил Стас, накручивая сотый шаг по комнате.

Я, Макс и Амир, сидевшие на деревянном теплом полу, молча кивнули ему. Воскресенский нервно провел ладонью по лицу и запустил всю пятерню в волосы, взъерошив концы.

– Алиса! – донесся голос хозяйки с первого этажа. – Можно тебя на минуту?

– Спокойной ночи, – сказала ребятам, уловила их обеспокоенные взгляды, и спустилась на первый этаж.

Татьяна наливала кипяток с древнего самовара в глиняный заварник.

– Борислав будет ночевать у брата. Будешь чай с травами? – обратилась она ко мне, усевшись на скамейку. – Они помогут уснуть.

Я неуверенно кивнула и села напротив хозяйки. Она налила мне чай в небольшую глиняную шершавую кружку, и в воздухе раздались нотки мяты и мелиссы.

– Я хотела спросить про Богдана… – неуверенно начала женщина, понуро опустив взгляд. Под тусклым светом лучины я уловила, как ее грубые от работы руки начали дрожать. – Почему это происходит? И как от этого избавиться?

Я осторожно отхлебнула чай, взглянула на ее с сочувствием.

– Слушайте… Я же вижу, вы отличаетесь от них. Значит приезжая, и должны понимать… Сколько в деревне эпилептиков?

– Семеро, – честно ответила хозяйка, все еще разглядывая свою обувь.

– Вы же понимаете причинно-следственную связь? Понимаете, почему так происходит? – я громко поставила кружку на деревянный стол, и женщина вдруг вздрогнула. – Значит вы должны осознавать, что эпилепсия не лечится травами и молитвами. Им необходима постоянная медикаментозная профилактика. В вашем случае эпилепсия врожденная, вызванная генетическими аномалиями на фоне…

Слезы брызнули из глаз Татьяны, и она беспомощно прикрыла лицо руками. А я так и не осмелилась продолжить мысль.

– Восемнадцать лет назад я поехала с сестрой в лес по грибы, – начала рассказывать женщина, вытирая слезы. Ее голос дрожал и менял тональность. – Мы обе знали этот лес. Не так досконально, но и новичками нас было не назвать. Каждый год осенью мы ездили сюда по грибы, сначала с родителями, а потом и вдвоем. Но никогда не заходили в самую глубь леса. В один момент мы разминулись, и я угодила в болото. Уже прощалась с жизнью, как вдруг меня спасли люди в странных одеждах. А я и знать не знала, что здесь есть глухая деревня, на картах ее и подавно не было. После этого они сказали, что я обязана им жизнью, что болото и Мокошь меня больше не отпустят, и я потону, если вдруг надумаю сбежать. Ведь деревня окружена сплошным болотом, и только местным богиня благоволит пройти через него. Чужаки же сразу помирают, едва вступив в него. Почти сразу они поженили нас с Бориславом, и через год я родила Богдана. Больше детей нам боги не дали… Кого-то потеряли во время родов, кого-то сразу после рождения, а кто-то так и не родился…

– Это неправда, – заявила я, нахмурившись, а после отпила горячий чай. – Я тоже угодила в это болото, но меня спасли не местные, а мои друзья. Никакой богини я там не видела.

Татьяна вдруг впервые за все время мгновенно подняла на меня растерянный взгляд. Два светло-голубых глаза встретились с моими, и нервно забегали по моему лицу.

– Кто тебя приманил в болото? – вдруг спросила она, а я чуть не поперхнулась чаем, оцепенев на мгновение. – Кто это был?

Я покачала головой, сделав вид, что не понимала о чем она говорила.

– У меня это был бывший возлюбленный, – поделилась женщина и нервно провела рукой по худому платку на голове, больше похожему на застиранную тряпку. – Он погиб в автокатастрофе, когда мне было всего двадцать три. Я тогда выпала из жизни на целый год. А когда меня занесло в этот лес в последний раз, я сначала услышала его ласковый голос и задорный смех. А уже потом увидела его как будто в озере. Он зазывал меня, и я поддалась искушению… До того хотелось прикоснуться к нему… До того я скучала… Шагнула и почти за несколько минут утопла в болоте по грудь. Когда очухалась и поняла в чем дело, он тут же исчез. Я все глаза выплакала из-за Богдана… Он ведь богами данный. Очень за него переживаю. Единственный мой сынок…

Я молча обхватила горячую чашку ладонями, пытаясь прийти в себя после откровений хозяйки, как капля воды похожих на мою историю. Она залпом осушила половину чашки чая, и громко поставила ее на деревянный стол.

– Зачем вы… – я громко выдохнула, пытаясь унять дрожь в голосе. – Зачем вы подкинули нам одежду и украшения девочек?

– Я сразу поняла, что вы пришли за ними, – пояснила Татьяна, ее глаза нервно бегали по моему лицу. – Подкидывала вам подсказки, чтобы вы поняли, что оказались по адресу. Поэтому сразу вызвалась помогать вам. Вы должны бежать… Они вас не отпустят, ни мертвых, ни живых… Слишком уж мало людей сюда забредают не местных. Поэтому вы все для них как благословение богов.

– У нас есть план, – поделилась я, прошептав. – Мы здесь не останемся. Нам наверняка понадобится ваша помощь. Но для начала я хотела бы узнать про семью с тремя детьми, которые несколько дней назад были у вас. Мы их знаем… С ними все в порядке?

Татьяна вмиг побледнела и отвела пугливый взгляд в сторону самовара. Она молчала несколько минут, и я уже не надеялась на вразумительный ответ. Как вдруг в тишине раздался ее едва слышный траурный шепот:

– Они не отпускают… А ежели люди какое сопротивление оказывают, тут же их забивают камнями и дубинками. А потом… приносят их в жертвоприношение едва живых во славу богам.

Они их убили! Проклятые фанатики!

Я громко выдохнула и с силой зажмурилась, пока перед глазами не начали мелькать круглые белые узоры.

– Насколько я знаю, древние славяне не совершали жертвоприношений, – задумчиво произнесла я, а руки все еще дрожали от услышанной информации. – Эти люди – сумасшедшие фанатики. Только и всего. Вы с сыном должны бежать отсюда…

Женщина вновь прикрыла лицо дрожащими руками, а после судорожно принялась вытирать слезы.

– Я хочу вас попросить… Возьмите с собой Богдана, ради всего святого! Он знает лес, поможет выйти вам из болота. Я хочу, чтобы он попал в цивилизацию, начал лечение и жил как все нормальные люди. А я… – ее губы дрожали, голос изменился под натиском эмоций. – Я спокойно доживу свой век здесь. Зная, что мой сын живет в безопасности.

– Мы его обязательно возьмем. Но что они с вами сделают, узнав, что вы нам помогали и отправили с нами своего сына? – взволнованно спросила я, накрыв ее ладонь своей. – Они же забьют вас до смерти…

– Это неважно, – тут же ответила Татьяна, но слезы брызнули из глаз с новой силой. – Главное здоровье и безопасность Богдана…

Я не могла больше смотреть на рыдающую женщину. И чтобы не разрыдаться самой, решила сменить тему, задав последний интересующий вопрос:

– Вы что-нибудь знаете про труп мужчины с одним желтым кроссовком?

Татьяна взглянула на меня, растерянно проморгала и громко шмыгнула носом.

– Эти люди… они не отпускают ни живых, ни мертвых. Своих они никогда не приносят в жертву. А чужих… запросто. Поэтому либо, как они выражаются, Мокошь им зазывает людей, либо они сами рыщут по лесам, да по полям в поисках людей или свежих трупов… Мол, боги им подкидывает либо благословение в виде живых людей, чтобы они породнились, либо подкидывает, то, чем они потом будут…

В дверь кто-то яростно постучал. Женщина оборвала рассказ на полуслове, и мы обе испуганно подпрыгнули.

– Татьяна! А, ну, живо отпирай! – раздался суровый голос Борислава.

– Вы не договорили… – напомнила я, когда Татьяна ринулась к двери, но тут же я схватила ее за запястье. – Чем они будут… что?!

– Уходи, живо! Иначе и тебе достанется, – наспех проговорила она, толкнув меня в спальню.

Борислав ворвался в избу так, словно намеревался убить собственную жену. Но он всего лишь попросил одеяло, и без благодарностей тут же выбежал из дома. Татьяна еще долго сидела за кухонным столом и тихо плакала. А я как только коснулась твердой подушки из соломы, сразу же провалилась в сон. Усталость на тот момент буквально сбивала с ног. Но, стоило мне начать засыпать, так организм будил меня всяческими изощренными способами: вдруг что-то с полки рухнет, то собака залает, то громкий женский визг послышится, или будто кто-то в избу ломится с громким звериным рыком.

Долгое время не могла понять то ли нервная система так на стресс реагировала, то ли в той чертовой деревне все это происходило взаправду…

Глава 12

Последние семь лет меня преследует один и тот же сон.

Как в карете скорой помощи я мечусь в панике, спасая своего первого наркомана от передозировки. Вокруг никого: лишь я и парень лет двадцати с признаками клинической смерти. Каждый раз я безуспешно делала ему сердечно-легочную реанимацию, потому что налаксон – антидот при передозировках – не помог. От начала СЛР проходило пять минут, десять, пятнадцать, но сердце не запускалось. Я в панике поглядела на наручные смарт-часы, чтобы констатировать время смерти, но цифры перед глазами расплылись, а скрипучая задняя дверь автомобиля неожиданно распахнулась.

Передо мной предстал тот же самый парень, живой, со здоровым кожным покровом. Я испуганно обернулась на тело, которое только что пыталась откачать, оно все также лежало на носилках. Парень улыбнулся и махнул рукой, как бы на прощание. Этот сон повторяется снова и снова, поэтому я знала его наизусть. Первый человек, которого я не спасла, преследовал меня во снах все семь лет. Но в этот раз было что-то не так. В воздухе вдруг раздался его спокойный глуховатый голос, при этом губы его были полностью сомкнуты:

– Будь осторожна. Тебе еще рано.

Сказать, что в том месте сон был отвратительный – ничего не сказать.

Разбудили меня ни свет ни заря горластые песни девушек и радостный свист ребят. Словно вся деревня за окном что-то праздновала. Спустя пару минут начали барабанить в дверь, и Татьяна мигом побежала встречать гостей. Хозяйка с самого рассвета уже кашеварила у печи.

– Доброе утро, Татьяна! Встречай сватов! – радостно прокричала какая-то женщина, сквозь улюлюканье ребят. – Мы за невестою нашей пришли! Олежку своего женить сегодня будем!

– Как? Уже? – растерялась Татьяна.

– А чего медлить-то? Старейшина на рассвете расспросил все у богов, те и сказали, что Олежка наш будет самым подходящим мужем новой Матери нашей, – радостно протараторила все та же женщина, вероятно, мать того Олега.

Я со вздохом раздражения откинулась обратно на подушку, и краем уха услышала, как ребята спустились по скрипучим ступеньками лестницы.

– Что происходит? – раздался недоуменный голос Макса.

– Так у нас тут свадьба намечается, ты че забыл? – саркастично отозвался Стас. Как только увидел меня в постели, сразу просиял. – А вот и невеста наша! А ты еще спишь? Пора готовиться к свадьбе, а то замуж не возьмут.

Ребята были все еще одеты в свою обычную одежду, в которой вышли в лес еще вчера. Потная, со следами земли и травы, но они не горели желанием променять ее на неудобное одеяние общины.

– Отвали, Стас, – хмуро прохрипела я, встав с кровати. – Как и договорились, Амир идет на свадьбу Амины, а Макс идет к Кире. Надеюсь, все пойдет по плану…

– Где там наша невестка? Как там ее зовут? Алиса? Тьфу, что за имя-то такое? – раздался ворчливый голос женщины, вероятно, моей «свекрови». Но как только она вошла в избу, уловив меня, ее лицо, похожее на жирный масляный блин, расплылось в улыбке. – А вот и невестка наша! Дочка, пойдем к нам в дом. А вы чего выстроились как морковь на грядке? Да еще и в одной комнате с моей невесткой?! А, ну, живо расступились!

Макс и Амир молча пошли к выходу, но Янковский все же задержал на мне обеспокоенный взгляд дольше, чем было положено.

– Вот, мы тебе принесли одежу нарядную, ты принарядись, – скомандовала «свекровь», выложив на кровать красный сарафан с белой вышивкой, схожей с языческими символами, а также белое покрывало, вероятно, вместо фаты. Но затем ее взор обратился к Стасу, который все еще находился в одной комнате с нами. – А ты чего стоишь?

– А я это… брат невесты, – вдруг заявил Воскресенский до раздражения уверенно. – Я в этот важный день от нее ни на шаг.

– Да прямо-таки ни на шаг! – возмутилась тучная женщина, всплеснув руками. – Хоть одеться ей дай!

Стас едва сдержался, чтобы не закатить глаза, но все же вышел из избы.

Я покорно дала себя одеть «свекрови» и ее дочерям, но все же отстояла право остаться в кроссовках. От происходящего вокруг безумства хотелось расхохотаться, и сдерживаться было весьма трудно. Через всю деревню меня провели под веселым сопровождением песен и радостного мужского свиста к избе моего будущего «супруга». Прежде чем войти в такой же абсолютно непримечательный дом, я оглянулась и на противоположной стороне улицы заметила дрожащих Киру и Амину, возле которых уже стояли Макс и Амир. В том же свадебном одеянии, что и я, девочки испуганно прижимались друг к другу, а как только увидели меня, едва сдержали слезы. Одним жестом руки я незаметно для других показала жест «окей», и с громким вдохом зашла в избу.

Как только переступила порог дома, на меня тут же повалилась толпа из родственников с хлебом и медом на руках. А кто-то забрасывал меня горохом и зернами хлебных злаков, поговаривая что-то про зажиточность и плодовитость. «Свекровь» взяла меня за руки и обвела вокруг очага, чтобы я помолилась домашним богам. Как только гостям стали преподносить свадебный калач, меня усадили рядом с женихом на шкуру медведя, лежащую мехом вверх.

Жених, по словам местных, был знатным красавцем. А я глядела на него и мысленно перечисляла диагнозы: длинные кисти рук с паучьим пальцами, ярко-выраженная косолапость и как вишенка на этом несвежем торте – синдром Клайнфельтера. Это такое заболевание, когда в мужском кариотипе присутствует более одной женской Х-хромосомы. Такие мужчины имеют высокий рост, но при этом присутствует склонность к полноте в зоне бедер и живота, узкие плечи, удлиненные конечности, широкие бедра по женскому типу, в половине случаев формируется увеличение молочных желез, а также недоразвитость яичек и оволосение по женскому типу, в том числе и отсутствие волос на лице. На фоне синдрома у таких мужчин возникает брадикардия, часто бывают холодные конечности и повышенное потоотделение в ладонях и стопах.

Все происходящее было как в бреду. Словно у меня были очень реалистичные зрительные галлюцинации при температуре сорок градусов. Но когда празднующая за столом толпа вдруг приказала мне по традиции снять с «мужа» обувь, в знак моего подчинения, я нервно сглотнула, подавив рвотный рефлекс. А после встретилась с напряженным взглядом Стаса. Его губы были плотно сжаты, а желваки ходили ходуном. Но я все же покорно присела на корточки напротив новоиспеченного довольного «мужа». В правом вонючем сапоге, который был вдвое старше меня, я отыскала какую-то древнюю монету, а в левом была спрятана плетка из кожи. Жених тут же выхватил ее из сапога и с нескрываемым удовольствием слегка ударил меня по плечу, в знак власти над женой.

– А, ну-ка, теперь оставьте новоиспеченных мужа и жену наедине, чтобы они скрепили свой союз. Негоже нам стоять и подслушивать. У нас еще две свадьбы сегодня! – громко воскликнула хозяйка дома, чтобы ее все наверняка услышали. – И ты, братец… тоже выходи. Нечего тут тебе оставаться!

Люди с песнями принялись выходить из избы, а я тут же подскочила на ноги, улавливая уходящую толпу. Оставаться наедине с Олегом решительно не хотелось. Да и неизвестно чего стоило ожидать от этих чудиков. Осталось разобраться что означало скрепить союз. Наверняка поесть кашу с одной ложки или затопить баню вместе. Ну или что-то еще примитивное.

– Если что… кричи, – тихо обратился Стас, подойдя ко мне. – Этот гермафродит не внушает доверия.

Я кивнула, то ли судорожно, то ли растерянно. Сама не понимала чувств, что испытывала в тот момент. Слишком все странно было вокруг: изба, далекая от современной, свадьба с древними обычаями, и жених с букетом диагнозов.

Когда Олег прикрыл входную скрипучую дверь, настала настороженная тишина. За окном девицы все также распевали народные песни, отправляясь к следующей невесте. Мой новоиспеченный вдруг моментально прижался ко мне, отчего пришлось вжаться в деревянную стену. Пальцы мои намертво врезались в ладонь, отчего ногти болезненно вонзились в кожу. Я слышала его нетерпеливое сопение на шее, настолько близко он ко мне подошел. Причем случилось все это настолько неожиданно, что от растерянности я даже не успела среагировать.

– Ну, что, женушка, готова? – пробурчал он мне в ухо совсем не привлекательным голосом.

Я с силой толкнула его ладонями в грудь, и юркнула в противоположный угол комнаты, болезненно ударившись бедром об угол стола. Осознание того, чего он хотел от меня в тот момент, ударило в голову словно колокол. При разработке плана я не учла момент, что «скрепление» брачных уз состоится так скоро. Думала, что они совершают этот ритуал поздно вечером. К тому моменту, мы бы уже как раз сбежали… Какая же я дура!

– Уже? – спросила, намеренно изобразив скромный и удивленный голос. – Не думала, что так скоро… Там же сейчас другие женятся…

– А чего же тянуть-то? – произнес Олег, медленно шагающий за мной по пятам, словно коршун над добычей. – Они и без нас управятся.

– Но я… еще не готова, – пискнула, а сама в тот момент судорожно разглядывала избу на предметы, которые могли бы послужить в качестве самообороны. – Давай не будем торопить события. Может получше узнаем друг друга…

Глаза его вмиг вспыхнули опасным огоньком. Он за считанные секунды преодолел расстояние между нами и болезненно схватил меня за горло, от чего я начала делать маленькие судорожные вдохи. Я была права на счет того синдрома, его руки были ледяными и влажными от скопившегося пота.

– Ты че, девка, бегать от меня вздумала?! – процедил Олег сквозь зубы. Его красное разъяренное лицо находилось в нескольких сантиметрах от моего. – Не позволю! Не позволю! Ты моя жена! Слышишь?! Ты должна подчиняться мне!

Я послушно кивнула, начиная терять сознание от нехватки кислорода. Кричать, как сказал Стас, было бесполезно. Люди на улице устроили песни и пляски в честь другой свадьбы, поэтому мои крики вряд ли бы кто услышал. Рассчитывать приходилось лишь на себя. Он отпустил меня, когда колени начали подкашиваться. Я рухнула на пол руками вперед, сделав жадный вдох. Но едва пришла в себя, как он стянул с меня белый свадебный платок, грубо схватил за волосы и с силой заставив встать на ноги.

– Отпусти! Отпусти меня! – кричала я сквозь боль, пытаясь схватиться его за руку.

Но Олег не слышал, лишь с силой тащил меня по избе в сторону спальни. Из-за синдрома он был выше меня на две головы, но по силе далеко не уступал среднестатистическому мужику. Я едва волочила ноги, покашливая после удушения. Сердце в груди бешено и испуганно колотилось, ноги с каждым шагом деревенели и не слушались. Я понимала, что должна была выбраться оттуда, пока он не взял меня силой. На подходе в спальню он впечатал меня лбом в дверной проем то ли нарочно, то ли нет, но удар был не сильный, скорее обескуражил. А затем он с бросил меня на узкую скрипучую кровать с вонючим матрасом из сена.

Пока приходила в себя, схватившись за болезненную шишку на лбу, он снял белую свадебную рубаху с красной вышивкой на поясе. Я была права на счет синдрома Клайнфельтера – его молочные железы были увеличены по женскому типу, в точности также, как и у девочек-подростков в начале пубертатного периода. А пузо, похожее на шестой месяц беременности, буквально вывалилось из-под рубахи. Олег выглядел не больше, чем на тридцать лет, но все перечисленные черты прибавляли ему возраст. Хотя лицо его, без единого намека на бороду и даже щетину, как у его родственников в общине, весьма молодило. И все это благодаря синдрому.

Боже, каким мерзким он был.

Едва Олег прикоснулся к штанам, чтобы спустить их, я подскочила с кровати и с силой оторвала железный светец со стены, в котором еще находилась недогоревшая лучина. Дрожащие пальцы крепко держали железо, а глаза мои рассеянно и хмуро глядели на похотливого монстра.

– Избавь меня от удовольствия видеть твои недоразвитые половые органы, – гневно бросила я, выставив перед собой светец в качестве самообороны. – И детей у тебя никогда не будет из-за твоей болезни.

Его брови хмуро сошлись на переносице, а руки так и замерли на штанах. Непонятно то ли от того, что я схватила светец, то ли от моих слов, он растерянно замер на некоторое время. Ожидание то было мучительным. Из-за учащенного пульса в ушах я боялась пропустить его очередную атаку. Наконец, с рыком злости он сделал резкий выпад в мою сторону и смачно ударил меня по щеке. Я не устояла на ногах и обронила светец. Он с глухим звуком упал на продавленную землю избы, покрытую старым обшарпанным ковром. Я же свалилась вслед за ним, болезненно ударившись головой об край деревянной кровати. Во рту ощутила мерзкий привкус железа: то ли от неожиданности язык прикусила, то ли он так сильно ударил меня. Судя по опухшей пульсирующей нижней губе, сделала ставку на последнее.

– Ты кто такая, чтобы говорить мне про детей? – прогремел Олег, наклонившись ко мне. А я тем временем судорожно искала светец. Он заметил это и тут же болезненно наступил сапогом мне на левую кисть, и я взвыла от боли. – А-а-а… я понял. Ты ведьма, так? Кто послал тебя к нам, небось Леший?

– Придурок, ты болен! – крикнула я сквозь пульсирующую и обжигающую боль в пальцах от его грубого сапога. Кажется, в подобных ходили большевики еще лет сто назад. – У тебя серьезное генетическое отклонение, из-за которого у тебя… не будет детей! – я сделала паузу, прошипев от боли, а он еще сильнее надавил каблуком сапога на мои пальцы, а затем грубо схватил меня за подбородок. – Ты же с детства отличался от других мальчиков. Вы же ходите в баню вместе, так? Ты ведь заметил различие. У других там все в порядке, а вот у тебя… гениталии как были несколько лет назад как у ребенка, так и остались… Ты не знаешь из-за чего это? А я скажу… Это потому, что вы все друг другу родственниками приходитесь, от того и все ваши проблемы. Ты слышишь? Твои проблемы из-за того, что твои предки были кровными родственниками!

– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, а, ведьма?! – крикнул он мне в лицо, и его беспардонные слюни коснулись моей кожи.

– Я же будущая Матерь. Меня выбрала Мокошь, я все про вас знаю, – прохрипела я сквозь фальшивую надменную улыбку, а сама едва не загибалась от боли в пальцах и пульсирующей губе. Еще и подбородок мой он схватил с такой силой, словно вознамерился вырвать его. – По сравнению с другими уродами, ты тот еще красавец.

Олег громко и яростно выдохнул и отпустил мой подбородок, а затем замахнулся и влепил мне вторую пощечину, отчего нижняя губа и запульсировала еще сильнее, а щека разразилась пламенем. Он бросился в сторону накрытого праздничного стола. Я мигом осмотрела левую кисть и раскрасневшиеся пальцы. Хорошо, что отделалась лишь испугом и разодранной кожей. Незаметно выглянув из спальни, уловила, как он яростно и живо осушал несколько граненых стаканов с бордовым содержимым, и зарычал от ненависти точно зверь. Неужто у них было самодельное вино? Кто знает, сколько он выпил перед свадьбой, но это должно было сыграть мне на руку. Пока он яростно осушал стаканы, я нашла под кроватью светец, который выронила из-за пощечины, и крепко сжала в правой руке, готовая отразить следующую неминуемую атаку.

– Щас я тебе покажу! – раздался его пьяный рык. – Я тебе покажу… маленькие…

Его шаги приближались с каждой беспощадной секундой. Краем глаза увидела, как он боролся с бечевкой, завязанной на штанах, но пьяные руки не могли справиться даже с этим. Я задержала дыхание и, приготовившись к отпору, встала у прохода и спрятала за спиной железный светец. Едва увидев меня, он тут же прижал меня к стене, и наши лбы соприкоснулись. Его лоб был покрыт мелкими испаринами пота, которые я вмиг ощутила собственной кожей. А в глазах его стояла лишь пьяная животная похоть. От него разило кислым виноградом, а руки уже лапали меня за грудь и бедра. Я испуганно зажмурилась, все тело дрожало от испуга, а отвращение постепенно подкатывало к горлу.

– Да ты хоть знаешь, сколько девок хотели разделить со мной ложе? – прохрипел он устало, и его перегар ударил в нос, едва не задушив. – Я самый достойный жених общины! Глупая ты девка! На тебя все с завистью смотрели, когда тебя рядом со мной на шкуру посадили. Не видала? А я видал! Вся деревня хотела оказаться на твоем месте. Дурная ты, дурная… Но красивая. Все равно моей будешь!

Он резко задрал подол платья, оголив мои ягодицы, и грубыми движениями принялся поглаживать и щипать меня холодными и потными руками. Его мерзкие шершавые пальцы касались моих трусиков в форме стрингов, и едва задевали половые губы. Я чуть не задохнулась от отвращения, когда бедром ощутила его небольшой выпирающий половой орган, а мой живот был намертво прижат к его оголенному пузу. Рука, сжимавшая тяжелый железный светец, дрожала и уже изнывала от тяжести – слишком уж сильно хотелось ударить его.

В воздухе раздался треск ткани. Олег с животной похотью непрерывно облизал сначала мое плечо в области порванного сарафана, шею, а затем и щеку, и его слюна еще долгое время обжигала кожу. Когда его вторая рука с силой болезненно сжала мою грудь, я вскрикнула и ощутила, как по щекам скатились первые слезы. Вмиг, его рука оказалась на животе в непосредственной близости от едва зажившего послеоперационного шва после кесарева сечения. Еще пару секунд он томно пыхтел мне в шею, а его пальцы прощупывали шов и нависающий над ним небольшой «балкончик» из кожи, растянутой за все время беременности – боль всех кесаренных. На самом деле, несколько сантиметров кожи вокруг рубца все еще были онемевшие. В той зоне я не ощущала никаких прикосновений. И не буду ощущать еще несколько месяцев из-за разрыва нервных окончаний. В один момент я осознала, что одна его рука застыла на шве, а вторая замерла, грубо стиснув ягодицу. Вероятно, он пытался понять природу происхождения рубца.

Ждать подходящего момента уже не было смысла.

Пришлось приложить усилия, чтобы незаметно вытащить светец из-за спины. Притом, что я практически впечаталась в него спиной. Олег, одурманенный алкоголем и похотью, даже не заметил, как я поднесла к его голове железный светец, поэтому сразу с силой ударила его об затылок. Его хватка на мгновение ослабла. Он отстранился, сделал шаг назад, и по его опьяненному и расфокусированному взгляду я поняла, что Олег едва стоял на ногах. Поэтому замахнулась на него уже в открытую, но он вдруг обезвредил удар, ловко выхватил светец и замахнулся в мою сторону. Я увернулась, и на месте, куда только что упирался мой затылок, светец ржавым гвоздем вонзился в стену из дряхлых деревянных досок. Он понял, что не смог причинить боль (убить меня), поэтому тут же замахнулся и влепил новую звонкую пощечину. Я громко вскрикнула, и во рту с новой силой ощутила привкус крови. Уверена, в тот момент моя щека, пораженная трижды, была похожа на свежую отбивную.

Адреналин зашкаливал. Почти также, когда я проводила сердечно-легочную реанимацию человеку, у которого остановилось сердце, или когда ввела налаксон передозировщику… Только наоборот. Я подняла колено и вмиг ударила Олега между ног, а после с силой толкнула его в голую грудь. Он отшатнулся, прошипел какие-то ругательства и схватился за изнывающие от боли половые органы. Это дало мне шанс на побег из спальни в главную гостиную комнату с печью и длинным семейным столом. Меня охватила настоящая истерика. Я с криками бросалась в него глиняными чашками, кувшинами и тарелками со стола, столовыми приборами и остатками еды. Под руку попадало все, что было не приколочено.

Глаза задержались на напольном железном светце. Он выглядел внушительно и массивно, в отличие от обычных настенных. Три железные ножки плавно переходили в основание в форме обруча, размером с крышку от средней сковороды. А сама светильня представляла собой винтообразный прут высотой более метра, с одним концом, рассеченным на четыре зубца, которые служили зажимами для горящей лучины.

– Сука, ты за все ответишь, – с отдышкой прохрипел Олег, пытаясь пробраться сквозь разбитую посуду и еду, размазанную по полу.

Его походка была неуклюжей, словно при головокружении. Его совершенно непривлекательный торс украшали начинка пирогов и расплывшееся по животу вино. Ходить без опоры он уже не мог. Скорее всего мой удар подкосил и без того опьяненный организм. Вытерла слезы рукавом платья и быстрым шагом подошла к напольному светцу, схватившись за ножку. Пришлось наклониться и приложить не малые усилия, чтобы поднять его с пола. Краем глаза уловила, как Олег подошел ко мне сзади, вероятно, все еще изнывая от желания взять меня с силой.

Долго думать не пришлось. В подобные моменты действуешь интуитивно. Включаются все первобытные инстинкты и инстинкт самосохранения, безусловно, выходит на передний план. С рыком злости подняла настольный светец, обернулась и ударила его наугад. Удар пришелся по голове в зоне виска. Мужчина тут же безвольно свалился на драный самодельный ковер и прикрыл глаза, а в области виска покатились первые струйки крови.

– Пиздец… – всего лишь изрекла я, выронив тяжелый светец.

Отошла от него ошарашенно, и испуганно прикрыла лицо рукой. Ладонь неприятно пахла железом, как извечное напоминание об этом дне. Он не умер? Нет, не умер. Просто потерял сознание, так ведь? Подходить к нему и тем более прикасаться, прощупывая пульс, решительно не хотелось.

Отошла к столу и налила себе стакан вина из единственного сохранившегося глиняного горшка. Сделав пару глотков, едва не выплюнула все наружу. Вином это пойло и вправду назвать было трудно – неприятная жижа со вкусом броженого кислого винограда мгновенно обожгла глотку. Я прокашлялась, схватившись за живот, закусила остаток калача, а потом вновь устремила взгляд на того бедолагу. Он упал на бок, распластавшись по полу в неестественной позе. Прошло уже несколько минут, но никаких движений от него не последовало. Лишь две капли бордовой крови стекли от виска по лицу и впитались в затоптанный ковер.

Сердце бешено колотилось в груди. Я все же решилась подойти к нему. Сначала небрежно пнула ногой в плечо и мгновенно отошла на случай, если он вдруг придет в себя, но Олег продолжил лежать неподвижно. И как бы мне не хотелось прикасаться к нему, я все же опустилась на корточки и прощупала пульс сначала на шее, а затем на запястье. Пульса не было. Провела пальцем по ресницам – реакции ноль. Исчез корнеальный рефлекс – после прикосновения к роговице, глаз не закрылся. После чего уверенно раскрыла веки – зрачки были сильно расширены, отсутствовала реакция на свет. Я приложила ухо к его груди, надеясь услышать хоть какой-то просвет дыхания, но ничего не было.

Что я натворила?!

Я рухнула на скамью, облокотившись об стол и громко зарыдала. Дрожащие прохладные руки взъерошивали и без того безобразные светлые волосы, бродили по лицу и размазывали слезы и кровь. Холод мгновенно окутал все тело, хотя на улице светило жаркое июньское солнце, пробивавшееся сквозь оконца. При стрессе нервная система активируется, и в ответ на это начинают вырабатываться адреналин и норадреналин. Эти вещества молниеносно проносятся по кровеносным сосудам, воздействуя на гладкую мускулатуру, сердце и сосуды. В условиях стресса сосуды сужаются, что вызывает чувство холода. При этом организм пытается компенсировать перегрев, выделяя больше пота, чтобы остудиться.

В тот момент не чувствовала боли, передвигаясь на одном лишь адреналине. Но когда спустя несколько минут в дверь неожиданно постучали, я вновь напряглась. Подскочила со скамьи и на цыпочках подошла к сеням, словно маленький ребенок, который боялся открывать дверь посторонним.

– Блонди! – вдруг раздался спасительный голос Стаса.

Я облегченно выдохнула и отворила дверь. В сени ворвались хмурые Макс и Стас, но стоило им взглянуть на меня, они тут же поменялись в лице, словно увидели приведение. Тогда я поняла, что выглядела еще хуже, чем предполагала. Лицо Воскресенского перекосило от злобы, и он без лишних слов молниеносно бросился в избу. Янковский ошарашенно замер в сенях, разглядывая меня с ног до головы. При виде него нижняя губа с привкусом крови задрожала, а на глаза навернулись слезы с новой силой.

– Блонди, я недооценивал тебя. Ты смогла справиться с ним в одиночку, – раздался приглушенный голос Стаса, но он был лишен прежней усмешки. Скорее был похож на надтреснутый и сердитый. – Уходите отсюда. Я с ним разберусь.

– Он тебя… – тихо процедил Макс сквозь зубы, но не решился закончить мысль.

– Нет, – выдохнула сквозь слезы, все еще сохраняя дистанцию между нами.

Он поднял руку, вероятно, намереваясь прикоснуться к моему полу оголенному плечу, еще час назад его прикрывал не порванный красный сарафан, украшенный белой вышивкой. Но его рука вдруг застыла в воздухе, так и не решаясь дотронуться до меня. И я была ему в тот момент благодарна. Янковский никогда не действовал импульсивно, в отличие от Воскресенского.

– Вы еще здесь? – спросил Стас, ворвавшись в сени. Его лицо, которое я увидела в тот момент, не на шутку напугало. В его глазах сгустились тяжелые свинцовые тучи, готовые вот-вот разразиться громом. – Бегите за Амиром. Я догоню вас.

– Не натвори того, о чем потом пожалеешь, – напомнил Макс. – Мы не знаем, на что они способны.

– Стас, что ты заду…

– Я сказал вон отсюда! Валите! Пора прикрыть этот цирк уродов! – крикнул он, не дав договорить. А после встретился с моими глазами, полными боли. – Блонди, прошу…

Я шмыгнула носом, встретившись с его разъяренным взглядом. Он не стал задерживаться в сенях, и сразу же зашел в избу, сердито хлопнув дверью. Я испуганно вздрогнула, когда ощутила едва уловимое прикосновение Макса. Вероятно, последствия пережитого домогательства все еще давали о себе знать. Он деликатно дотронулся рукой до моего локтя и открыл дверь на улицу.

– Амир точно сбежал с девочками? – спросила я, вдохнув накаленного от жары воздуха.

– Они взяли все наши вещи, притаились и ждут нас возле того места, где ты застряла в болоте, – сообщил Макс, все еще с опаской оглядывая меня.

Солнце в тот день светило особенно ярко, заставляя щуриться. Однако вскоре его постепенно заслонили рыхлые и дымные грозовые тучи. Осмотревшись, я заметила, как местные жители поставили длинный стол с лавками, простирающийся почти на всю улицу, и устроили пир на весь мир в честь трех свадеб. Мужчины постарше опрокидывали стакан за стаканом, некоторые уже уснули, лежа на столе. Женщины средних лет следили за едой и не прекращали болтать, а молодежь пела песни и плясала. Я быстро направилась в их сторону, яростно размахивая руками во время ходьбы. Уверена, лицо мое в тот момент было олицетворением неутолимой злобы, отражающей сладостную и беспощадную месть.

– Что ты задумала? – обеспокоенно произнес Макс, с опаской схватив меня за колоть.

Остановившись, я взглянула на него и встретилась с его глазами. Их цвет был схож с цветом листьев, светящихся на солнце – мерцающие, почти волшебные и полные тайн, напоминающие абсолютное невозмутимое спокойствие.

– Хочу проучить их, – ответила честно, без прикрас. – Ты со мной?

Он не ответил, но я уловила искру решимости в его глазах. Уверена, Макс пошел со мной даже если бы я заявила, что хочу к чертям спалить эту деревню. Он бы не бросил меня на пепелище. Как не бросил одну на границе с палящими по воздуху пограничниками. И, признаться честно, в тот момент, в той чертовой деревне, я бы сама бросилась вслед за ним.

Через минуту мы оказались у стола празднующих. Едва нам стоило подойти, как от одного моего вида девицы перестали завывать народные песни, парни перестали плясать и тут же подошли к столу. Один мужик застыл с ложкой во рту, второй со стаканом в руке, третий даже проснулся от алкогольной комы из-за внезапно воцарившейся тишины. Я словила испуганный взгляд Татьяны, которая осторожно приобняла своего сына. Ее глаза ошарашенно бегали по моему покалеченному лицу и порванному сарафану. Богдан был почему-то одет в нарядную белоснежную рубаху с красной вышивкой, точно жених.

– А где… где Олежка? – заикаясь, спросила «свекровка», испуганно выпучив и без того огромные глаза.

В один момент я подошла к краю стола, сгребла оттуда ближайшее содержимое в виде мисок с картошкой, овощами и пирогами и со злостью выкинула на пол глиняную посуду. Забралась на стол и начала пинать ногами глиняные горшки и тарелки, пробираясь в самый центр стола. Люди ошарашенно повскакивали с лавок, отходя от стола, осталась лишь парочка вусмерть пьяных дедов, мирно спящих в тарелках. Люди были настолько напуганы, что не смели проронить ни слова.

Я обернулась к несостоявшейся свекрови, улыбнулась иронично и многозначительно и ответила на ее вопрос громким и грубоватым голосом:

– А Олежка твой уже поплатился и скоро ответит за все перед вашими богами…

– Чаво ты несешь такое? – растерянно произнесла тучная женщина, и на лице ее скользнул отголосок страха. – Чаво ты с ним сделала?!

– Ты лучше спроси, чего он не делал со мной, – язвительно отозвалась я и слегка пнула тарелку в ее сторону, от чего женщина нервно дернулась.

– Ты чаво себе позволяешь? – громогласно возмутился Борислав, намереваясь подойти ко мне, но Татьяна его вовремя остановила.

– А знаете для чего на самом деле меня послали сюда ваши боги, Господь, Вселенная… да без разницы… – начала я, проигнорировав возмущенного Борислава. Я вальяжно расхаживала по столу, грубо пиная тарелки в стороны. – Для того, чтобы я открыла вам глаза на происходящее. Называйте меня после этого как хотите: ведьмой, от Лукавого, от шайтана или как вы там называете их всех. Да мне, по большому счету, глубоко наплевать.

– Ты, ветрогонка! Чаво несешь такое?! – крикнул какой-то мужик из толпы и уже было приготовился залезть ко мне на стол, но Макс вовремя схватил возмущенного за шкирку и вернул на место.

– Если Господь существует, он должен прекратить то безумие, что вы тут творите! – крикнула я сквозь слезы, тыча пальцем в каждого. – Вы вымираете, потому что женитесь на родных сестрах и племянницах, выходите замуж за родного брата и дядю! Кем вы все друг другу приходитесь, вы хоть задумывались? Природа сама уничтожает вас, потому что такие как вы – ее ошибка. Живете тут как отшельники, намеренно лишаете себя всех благ цивилизации и думаете, что какие-то мифические боги и болота защищают вас! Как же вы наивны! Мало того, вы еще и древним славянам подражаете! Да разве они совершали жертвоприношения людьми?! Вы все омерзительны. Вы – ненормальные! Вы собственными руками уничтожаете себя…

Словно в подтверждение моих слов, неподалеку разразился гром. Люди, приготовившиеся возмущаться и сыпать проклятьями, тут же смолкли, удивленно взглянув на небо.

– Неужто Перун-батюшка гневается? – воскликнула несостоявшаяся свекровь.

– Ну, ты, а ну слезь со стола! – рявкнул Борислав, гневно нахмурившись. – Это неуважение к богам! Вот Перун и разгневался.

Краем глаза уловила, как Стас в ярости выбежал из избы, где находился Олег. Воскресенский вырвал из земли два факела из сосны и вдруг заприметил меня, вещающую на столе. Но едва ли на его лице дрогнул мускул. Он забежал в избу обратно. Я забеспокоилась, но виду не подала.

– Я объясню вам на вашем же языке, – сквозь зубы процедила я раздраженно. – Вы все прокляты. Назад пути нет. И если вы не отпустите нас живыми и невредимыми, то на вашу деревню тут же обрушится пожар и весь гнев богов вместе взятых!

– Чаво ты мелишь?! – отозвался кто-то из мужиков.

– Ах, ты, дрянь паршивая! Ты к нам от лукавого пришла! – выплюнул Борислав, и вдруг неожиданно схватил меня за щиколотку и с силой притянув к себе. – Я тебе покажу Кузькину мать! А, ну, иди сюда!

От растерянности я потеряла равновесие и упала на стол руками вперед. Но помощь Макса подоспела совсем скоро: он оттащил от меня разгневанного Борислава за шкирку, тот сразу же замахнулся с кулаком на Янковского, но он ловко увернулся от удара. Я встала на ноги, по-прежнему находясь на столе, но никто уже не замечал меня. Люди вокруг принялись недовольно горланить, обступив этих двоих, чтобы с нескрываемым любопытством понаблюдать за зрелищем. Борислав грубо толкнул Макса за плечи, но Янковский не реагировал на его нападки. Лишь с каменным непроницаемым выражением лица глядел на мужика, готовый к любому исходу событий.

– Девку свою защищаешь? – ухмыльнулся Борислав, с вызовом харкнув на землю. – Я еще вчера понял, не к добру вы к нам пришли. Давненько у нас не было людей тамошних. Ихние карты врут! Никто и знать не знает о нашей общине. И тут вы нарисовались, все такие красивые. А эта девка еще и чепуху какую-то мелит про Матерь! Чаво вам от нас нужно, а?

– Мы пришли забрать своих людей, которых вы насильно затащили к себе. Только и всего, – последовал моментальный ответ Макса, и его глаза настороженно взглянули на местного.

Толпа вдруг недовольно загудела.

– Так вот оно как оказывается! – усмехнулся Борислав, всплеснув руками. – Одурачить нас вздумали?! Девок мы не отпустим, вы это себе на носу зарубите!

– Ишь чего удумали! Мужья у них есть перед богами! – воскликнула женщина средних лет с косоглазием. – Не отвертятся теперь!

– Вы не имеете права их удерживать, – произнес Янковский бесцветным голосом.

Люди постепенно окружили Макса, и он напряженно оглядывался, встретившись со мной мимолетным взглядом.

– А ты кто такой, а? – возмутился разгневанный Борислав, тыкнув в него пальцем. – Боги сказали, что они станут нашими невестами и продолжат род общины. А эта твоя девка, – он ткнул пальцем в мою сторону, не сводя с него глаз, – должна родить того, кто станет новым Старейшиной.

– Мужик, не провоцируй меня. Иначе пожалеешь, – ответил Макс. Он качнул головой, и его губ коснулась раздраженная улыбка. В тот день я впервые уловила в его взгляде опасные искорки, которые были не свойственны добродушному Максу.

– А чаво ты мне сделаешь, а? В драку полезешь? – с издевкой спросил Борислав и угрожающе-медленно подошел к Янковскому. Тот продолжил стоять на месте, лишь слегка приподнял подбородок, и на его скулах заиграли желваки, а ладони собрались в твердый кулак. – Вы одни, а нас вона скока. Чаво мне бояться тебя? Я сын самого Старейшины, боги мне благоволят!

– Не в моих принципах бить обиженных жизнью калек, – коротко изрек Макс.

– Чаво ты сказал?! – взревел Борислав, набросившись на Янковского с кулаками.

Мужик стоял спиной ко мне в непосредственной близости, поэтому мысль та пришла в голову мгновенно. Раздумывать времени не было. Я мигом схватила глиняный горшок с остатками вина, и с силой разбила его об голову Борислава. Вокруг раздались женские крики. Вино тут же разлилось по его белой рубахе бордовыми пятнами, а сам он опешил, зашатался и едва сдержался, чтобы не рухнуть на землю. Я надеялась, что от неожиданности и головокружения он мигом упадет, но Борислав оказался крепче, чем я думала. По крайней мере, его растерянность дала нам шанс на побег.

– Горим! О, боги! – крикнул кто-то из толпы. – Пожар!

Стас вышел из избы с невозмутимым каменным лицом, а позади него в доме с бешеной скоростью разгорался огонь. Разрастался не на шутку. Я терпеливо дождалась, когда Воскресенский затеряется среди местных, и под всеобщие истошные пронзительные крики, спрыгнула со стола, оперившись на руку Макса.

– Олег! Сынок мой! Олежа! – завопила «свекруха», рухнув на колени.

– Богдана! Богдана возьмите! – умоляюще крикнула нам вслед Татьяна сквозь слезы. Пока вся толпа ринулась в сторону вспыхнувшего дома, женщина с сыном побежала за нами. – Прошу! Умоляю! Возьмите… Я подготовила вам еду, на первое время хватит!

Я обернулась, пока Макс и Стас спешили в сторону болота. Умоляющие глаза матери не могли оставить меня равнодушной, поэтому я живо перехватила кулек с едой, обмотанный старой тряпкой, и потянула за руку недоуменного и испуганного Богдана. Татьяна благодарно кивнула нам вслед и прикрыла лицо ладонью, громко рыдая навзрыд. Не могла представить ее чувства в тот момент: каково это, осознавать, что видишь сына в последний раз?

– Татьяна! Паршивая ты овца! – раздался позади громогласный и разгневанный голос Борислава, который вмиг бросился к жене. – Я убью тебя, слышишь? Богдан! Не смей! Не смей, выродок!

Я дернула Богдана за руку и побежала вглубь леса вслед за ребятами. Парень не сопротивлялся и неуверенно ускорил шаг. Напоследок я обернулась лишь на мгновение, и увидела страшную картину: Борислав с размаху ударил плачущую Татьяну по лицу, отчего та беззащитно упала на землю.

– Это мой сын! Они забрали моего сына! – взревел Борислав, а после схватил булыжник размером с ладонь и принялся наносить яростные удары по голове. – Паскуда! Тварь! Это все из-за тебя! Это ты все подстроила! Мой сын! Мой единственный сын!

– Мамка! – сквозь слезы прокричал Богдан, обернувшись. – Мамка!

Никто не останавливал Борислава, потому как абсолютное большинство сил было брошено на тушение бушующего пожара, который перекинулся на соседние дома. Но, что-то мне подсказывало, не будь пожара, никто бы и не помешал ему убивать собственную жену на глазах у всех. Мужчина отбросил камень в сторону и принялся добивать женщину ногами в живот.

Татьяна уже не шевелилась.

Женщина, которая помогла нам и пожертвовала жизнью ради единственного сына, умирала у всех на глазах от рук собственного мужа. Я понимала, что вмешиваться было опасно, но и спокойно смотреть на то зрелище не могла. От несправедливости слезы рекой брызнули из глаз, и от шока я прикрыла лицо ладонью, тяжело дыша. Она все еще предательски пахла железом.

– Мамка! – ревел Богдан, дернувшись в сторону деревни, но я молниеносно остановила его за руку.

– Если пойдешь туда, ляжешь рядом с матерью! Но она пожертвовала собой не ради этого! Она хотела, чтобы ты убежал отсюда! – крикнула я, встряхнув его за плечи. Его глаза светло-небесного оттенка, точно ангельские, отрешенно глядели на обездвиженную мать. – Богдан! Слышишь меня? У тебя может начаться приступ. Нам нужно бежать! Только ты знаешь где находится выход из болота!

Глава 13

– Блонди, какого хрена ты взяла его? – сердито спросил Стас, едва мы догнали их.

– Что он здесь делает, а? Я спрашиваю, что он здесь делает? – недовольно воскликнул Амир, тыча пальцем в Богдана. – Они его женили на нашей Амине! Клянусь Аллахом, вы меня убийцей сделаете!

– Я обещала его матери, это не обсуждается, – хмуро ответила я и с отдышкой облокотилась об ствол дерева. – Нам нужно как можно быстрее пройти болото. Богдан нам поможет.

– Субханаллах! – удивленно воскликнул Амир, при виде меня. – Кто это с тобой сотворил?

– Алиса! – крикнули Кира и Амина. Они подбежали обнять меня.

– Я рада, что эти уроды вас не… что с вами все в порядке, – тихонько произнесла я, обняв каждую девочку.

Они были в таком же свадебном сарафане, что и я. Вот только Амина все еще находилась в замотанном белом платке вместо фаты, а Кира сняла его, оставшись с распущенными волосами цвета молочного шоколада, подстриженными под каре.

– Нам надо… надо каждому подобрать толстые палки и с ними проходить через болото, – сообщил Богдан неуверенно. Он все еще вытирал слезы тыльной стороной ладони и нервно проводил рукой по взъерошенным волосам цвета пшеницы.

Макс, Стас и Амир принялись молча рыскать по лесу в поисках веток. Позади раздавались крики местных, вероятно, пожар перенесся и на другие дома. Среди рюкзаков, я уловила свой серый, притянула его к себе и обняла. А после присела, спиной облокотившись об дерево, и не смогла сдержать слез. Меня трясло от переполнявших эмоций, и только в тот момент постепенно приходило осознание того, что я пережила.

Я убила человека.

Хоть и такого мерзкого как Олег. Но фактически – это убийство. Человек, проработавший в бригаде скорой помощи почти семь лет, каждую смену спасавший жизни, вдруг взял и отнял ее собственными руками.

Кира неуверенно подошла ко мне, села рядом и приобняла. А Амина решила осторожно утешить Богдана, горюющего по матери. Одной рукой он облокотился об березу и опустил голову, наспех вытирая слезы. Амина легонько дотронулась до его дрожащего плеча, погладила его белую рубашку, а затем осторожно провела пальцами по красным выпирающим узорам.

– Эй, эй, эй! – раздался укоризненный голос Амира. – Ты с ума сошла? Амина! Астагфируллах! Ты зачем трогаешь этого человека? Он поклоняется деревяшкам! Убери от него руки!

Мужчина-узбек тут же схватил девушку за локоть и с силой отвел от горюющего Богдана.

– Но я просто хотела утешить! – возразила Амина раздраженно. – Что в этом плохого?

– Аллах, Аллах, утешить она хотела! Ты что, жена ему, чтобы утешать его?! А, ну, брысь! – воскликнул Амир, всплеснув руками. А затем толкнул в плечо недоуменного Богдана. – А ты! Еще раз увижу тебя с ней рядом… клянусь, сдерживаться не буду!

– Нам нужно уходить, – спокойно напомнил Макс, раздав всем по две палки. – Они в любой момент могут прийти за нами.

– Нам еще аукнется, что мы сбежали с этим парнем. Они не оставят нас в покое, говорю вам, – предупредил Стас, подойдя ко мне. – Блонди, ты как? Идти можешь?

Я мельком кивнула, наспех вытерла слезы и приняла из рук Макса две палки. Богдан пошел первым, предупредив, чтобы все шли за ним по пятам и наступали только на холмики. Но, прежде чем ступить на очередной участок, для надежности нужно было ткнуть в него палкой. Из-за трудностей переход через болото занял больше времени, чем ожидалось. Над головами свисали мрачные предгрозовые тучи, а раскаты грома звучали отдаленно и едва слышно, но с каждой минутой становились все громче и тревожнее. Ближе к концу болота дождь заморосил, а раздражающие комары, все это время не дававшие спокойно идти, наконец поутихли.

Пока дождь моросил, было принято решение не останавливаться. Но как только через час полил сильный ливень, нам все же пришлось устроить привал. Одежда насквозь промокла, будто мы достали ее из стиральной машины, которая пропустила режим отжима. Особо удручающе мы с девочками выглядели в белоснежных сарафанах с красной вышивкой. Тонкая ткань беспощадно прилипла к коже, очерчивая силуэт, и особо пикантно на общем фоне выделялась грудь с торчащими от холода сосками. Что, конечно же, не осталось без внимания Стаса и его заинтересованного взгляда.

– Прикройся, Аллах, Аллах, – тихо обронил Амир и присел возле Амины. Он небрежно бросил ей ее же платок, который мы нашли после того, как я угодила в болото.

Мы остановились в густой чаще леса, где дождь не лил как из ведра. Земля там была влажной, но не сырой, поэтому мы присели на два обваленных полусгнивших дерева. Стас тут же принялся опустошать запасы, к нему присоединилась Кира, робко присев рядом.

Я уселась на самый край сосны. Ко мне почти сразу подсел Макс и заботливо накрыл плечи темной кофтой с капюшоном. Он достал ее из своего рюкзака сразу же, как только мы отыскали место для привала. В тот момент обычная кофта показалась на удивление мягкой, теплой, а главное сухой – едва ли не единственная радость за прошедшие сутки. Учитывая, что сарафан мой был порван в области ключиц и едва не оголял грудь, она пришлась очень кстати. Несмотря на душный влажный воздух, от мокрой одежды было весьма зябко. Но у меня закралась мысль, что знобило меня больше от нервов, а не от прохлады. Я благодарно кивнула, просунув руки в сухие рукава, и перекинула влажную косу через плечо. Застегнула кофту, проведя молнию до самого подбородка, и вдохнула уже знакомый аромат – крепкий черный чай Эрл Грей.

Богдан аккуратно распаковал кулек с едой, и раздал всем по куску пирога с капустой, который еще на рассвете приготовила его мама. От той мысли сердце болезненно кольнуло, и я прикусила губу. Не представляла, что было на душе Богдана… Взгляд его был потерянный, затуманенный и отрешенный, руки слегка дрожали, а спина из-за высокого роста казалась сутулой. Но несмотря на скорбь по матери, он не забыл о всех нас и угостил последним маминым пирогом.

Богдан выглядел слегка наивным, словно ему было не восемнадцать, а все десять. И таким же невинным и беззащитным. Казалось, он был ранимым, но понимающим, добросердечным и совершенно простым. Его ангельскому взгляду, лишенному осуждения, зависти и злобы, не хватало разве что крыльев за спиной.

Когда парень присел возле меня, я слегка погладила его спину в утешающем жесте, хоть и понимала, что от этого его страдания не уменьшатся. Сердце мое в тот момент обливалось кровью, глядя на скорбь мальчика. Мне было его безумно жаль. К тому же, на фоне стресса у Богдана могли обостриться приступы эпилепсии, а это не есть хорошо. Вероятно, провокатором едва ли не половины приступов мальчика был его отец.

Сейчас он переживал потерю матери, но что же его ждало? Абсолютно иной мир со стрессом, агрессией, страхом, предательством, обидой, войной, также с технологиями, автомобилями, доставками еды, ракетами и круглосуточным доступом ко всей информации мира. Никому из нас не понять каково это – жить все восемнадцать лет вдали от мира, словно в подвале, а потом выйти и обомлеть от того резкого контраста. Что он будет делать, когда границы откроют? У него ни образования, ни соответствующих представлений о другом мире, ни даже документов. Для государства он фактически не рожден.

Как и Ярослав…

Трезвое и горькое осознание вмиг отпечаталось в мыслях, отчего меня буквально передернуло.

– Уже полдень, нам нужно помолиться, – сообщил Амир, ткнул Амину локтем в бок и принялся доставать молитвенный коврик из рюкзака.

Стас глотнул из бутылки оставшуюся воду и показательно закатил глаза. А после кивнул в сторону Богдана.

– Эй, воды хочешь? Тебе надо попить, а то выглядишь как зомби, – в привычной манере усмехнулся Воскресенский, протянув бутылку.

– Зомби? – недоуменно спросил Богдан, словно попробовав новое слово на вкус. Судя по его вопросительному взгляду, оно озадачило его.

– Забей, – тут же отмахнулся Воскресенский, покачав головой. Он дождался, когда парень напьется воды и произнес тихо, но недостаточно, потому как до меня донеслись его слова. – Стой, полей мне на руки.

Богдан послушно выполнил просьбу Стаса, и тот принялся мыть руки. Я заерзала на месте, когда уловила его красные костяшки пальцев с запекшейся кровью, которые он в спешке пытался смыть.