Тихий дар

Пролог: Камень Теней

Лес, окружавший стройку, был не просто ненасытным – он казался живым. Ветви вековых кедров сплетались в плотный полог, сквозь который не проникал даже полуденный свет. Воздух был густым от запаха гниющей хвои и сырости, а корни деревьев, подобно змеям, оплетали валуны, словно пытаясь скрыть древние тайны, погребенные под слоем ила и времени. Где-то высоко, в недосягаемой вышине, каркала ворона, и ее крик, многократно отраженный эхом, превращался в зловещий хор, напоминающий погребальный плач.

Джонас Хартвик стоял по колено в грязи, впитывая запах сырой земли и смолы, ощущая, как холодная жижа просачивается сквозь дырявые сапоги. Его руки, покрытые мозолями и царапинами, сжимали рукоять лопаты с привычной яростью. Каждый удар железа о камень отдавался в висках пульсирующей болью, но он не останавливался. Мысли о Элизе, его жене, которая кашляла кровью в их ветхой хижине в Виктории, и о маленькой Анне, чьи письма он перечитывал при свете коптилки, заставляли его копать глубже, быстрее, отчаяннее. «Двойные шиллинги за фут. Еще неделя – и хватит на лекарства», – повторял он про себя, будто мантру.

– Хартвик! – крикнул Майкл, его напарник, вытирая пот грязным платком, который когда то был белый. – Брось ковыряться, обеденный перерыв! Инженеры обещали солонину. Или ты решил стать кротом?

Джонас даже не обернулся. Лопата снова вонзилась в грунт, выворачивая камни и глину. Мужчина кряхтел, чувствуя, как спина просит пощады. Он слышал, как Майкл вздохнул и заковылял к баракам, прихрамывая на левую ногу – следствие прошлогоднего обвала в шахте.

– Ты слышал, что случилось с Томасом? – Майкл подошёл ближе, понизив голос. Его глаза, обычно насмешливые, теперь блестели как у загнанного зверя. – Говорят, вчера в лагере он орал, будто черти его преследовали. Всё время повторял: «Тени из стен выходят». Увезли в Викторию, связанным ремнями.

– Выдумки, – буркнул Джонас, но лопата в его руках дрогнула. Он вспомнил, как неделю назад наткнулся на алтарь из костей у ручья – индейцы шептались, что это место старше их племен. – Усталость. Или лихорадка.

– Или проклятие, – прошептал Майкл, оглядываясь на темнеющий лес. – Старый Джозеф из племени квакиутл говорил… – Он замолчал, заметив, как Джонас напрягся. – Ладно. Сам потом пожалеешь.

Джонас фыркнул. Духи? Ему хватало живых демонов – долги, больная жена, ребёнок, который не видел отца месяцами. Он ударил лопатой снова. Лезвие звякнуло о что-то твёрдое.

– Опять камень, – проворчал он, но, разгрёб землю, замер.

Оно лежало в яме, словно чёрное сердце, вырванное из груди земли. Камень был размером с кулак, но когда Джонас попытался приподнять его, мышцы на руках напряглись до дрожи – казалось, он пытается сдвинуть гору. Поверхность артефакта, испещренная серебристыми рунами, мерцала изнутри, будто под гладкой кожей пульсировала чужая кровь. Волны тепла и холода исходили от него, обжигая и обмораживая ладони одновременно.

– Господи… – Джонас протянул руку, но едва пальцы коснулись камня, в ушах зазвучал шепот. Не язык, который он мог понять, а поток шипящих, скрежещущих звуков, словно тысячи голосов спорили за право быть услышанными.

– Что это? – Майкл, вернувшийся с миской дымящейся похлебки, наклонился над ямой. – Похоже на метеорит. Такие в газетах описывали… Говорят, золотоискатели за них целые состояния получают!

– Не трогай! – Джонас оттолкнул его так резко, что Майкл едва удержался на ногах. В груди у него заныло, будто кто-то вонзил под ребра ледяную иглу и начал медленно её поворачивать.

Майкл поднял брови:

– Ты в порядке? – в его глазах мелькнул страх, но не за Джонаса – за себя.

Джонас не ответил. Он завернул камень в тряпку и сунул в котомку.

– Это ничье, – пробормотал он. – Нашёл – моё.

Ночью в бараке Джонас проснулся от детского плача.

– Анна? – он сел, вглядываясь в темноту, где силуэты спящих рабочих сливались в единую массу. Сквозь щели в стенах пробивался лунный свет, рисуя на полу полосы, похожие на тюремные решетки.

Плач повторился. Тонкий, как паутина, голосок звал: «Папа… папа…»

Джонас вскочил. Котомка с камнем лежала под койкой, и даже сквозь ткань он чувствовал его пульсацию – медленную, ритмичную, как сердцебиение спящего зверя. Он потянулся к ней, но застыл, ощутив холодный ветерок на затылке.

У двери стояла девочка. Мокрое платье, когда-то голубое, теперь почерневшее от тины, облегало худое тельце. Волосы, слипшиеся в пряди, капали на пол, образуя лужицы. Лицо – синее, как у утопленницы, с вздувшимися венами под кожей. Но хуже всего были глаза: белесые, без зрачков, слепые и в то же время пронизывающие до глубины души.

– Анна? – прошептал он, но сердце бешено забилось, отрицая надежду. Это не она. «Не может быть».

Девочка протянула руку. Вода капала с её пальцев, образуя лужицу на полу.

– Отдай его… – её губы не шевелились, но голос звенел в голове, как колокольчик, превращаясь в гул. – Он не для тебя…

Джонас рванулся к выходу, спотыкаясь о спящих. Чьи-то руки схватили его за лодыжку, он вырвался, оставив в пальцах незнакомца клок своей рубахи. За спиной раздался смех – хриплый, взрослый, полный обещания боли.

Он выбежал в ночь. Лес шелестел листьями, но это был не природный шум – звук напоминал шепоток, переходящий в рычание. Луна висела над горами, как вырезанный из бумаги серп, окрашивая поляну в синеватый свет. Котомка жгла плечо, будто наполненная раскаленными углями. Джонас вытащил камень, готовый швырнуть его в ближайшую реку, но… руны вспыхнули.

Зелёный свет, ядовитый и живой, озарил поляну. В его сиянии замерцали силуэты: десятки людей в одеждах разных эпох. Солдат в красных мундирах времен колониальных войн, с пулевыми отверстиями во лбах. Женщин в кринолинах, с шеями, перекрученными неестественным образом. Детей с куклами, чьи лица были испещрены трещинами. Все молчали. Все смотрели на него, и в их взглядах не было ни жалости, ни гнева – только голод.

– Чего вы хотите? – прохрипел Джонас, чувствуя, как камень в его руке становится тяжелее, будто втягивая в себя саму тьму.

Один из призраков шагнул вперёд – мужчина в шляпе кондуктора, с ржавыми часами на цепочке. Его лицо было скрыто тенью, но голос прозвучал четко, словно исходя из всех сторон сразу:

– Ты разбудил нас… Теперь плати…

На следующее утро Майкл пропал.

Рабочие обыскали лес, но нашли только его куртку, разорванную когтями, которые оставили на ткани борозды глубже, чем могли сделать любое лесное животное. В кармане лежала записка, нацарапанная углем на обрывке газеты: «Они в стенах».

Джонас молчал о камне. Но ночью видения усиливались. Тени преследовали его: воровали инструменты, оставляя вместо них пучки мокрых волос, шептали за спиной на языке, который сводил скулы, рисовали кровавые руны на стенах барака. Однажды утром он проснулся и увидел на своей ладони символ, выжженный как клеймо – три сплетенных змеи.

– Ты видел их? – спросил как-то старый индеец-разнорабочий, указывая на камень в котомке Джонаса дрожащим пальцем. Его лицо было покрыто ритуальными шрамами, говорящими о том, что он когда-то был шаманом. – Духи не спят. Они голодны. Ты накормишь их, но они проглотят и тебя.

– Отвали, – Джонас оттолкнул его, но в груди похолодело. Шаман рассмеялся – звук был похож на треск ломающихся костей.

Через час старик упал с лесов. Его тело нашли внизу с перекрученной шеей и чёрной розой в руке – цветок, который не рос в этих лесах.

Тоннель рухнул 31 октября, в канун Дня всех святых.

Джонас услышал скрежет первым. Каменный свод над головой затрещал, словно кости великана, и эхо прокатилось по тоннелю, смешиваясь с криками рабочих.

– Бежим! – закричал он, но голос потонул в грохоте рушащихся скал.

Рабочие метались, как муравьи под сапогом, их лица, искаженные ужасом, мелькали в свете погасающих факелов. Джонас рванулся к выходу, но споткнулся о рельсы. Камень выпал из котомки, покатился в темноту., оставляя за собой след из искр.

– Нет! – он потянулся к нему, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Руны светились ядовито-зелёным, зовя, маня, обещая силу, которая спасет Элизу, вернет Анне отца, избавит от нищеты…

И тогда он увидел её.

Женщина в платье XIX века вышла из тени. Её лицо было скрыто черной вуалью, но руки… руки были костлявыми, с длинными ногтями, впивающимися в камень, как когти. За ее спиной колыхалось нечто – тень с десятком щупалец, каждое из которых заканчивалось человеческим ртом.

– Спасибо за жертву… – её голос звучал как скрежет железа по стеклу. – Он будет не последним.

Свод рухнул.

Тело Джонаса нашли через три дня. Пальцы его правой руки были сломаны – будто он до конца цеплялся за жизнь, в то время как левая сжимала обрывок детского платья. Камень исчез.

В лагере рабочих началась паника. Люди говорили, что по ночам в лесу слышен смех, а у реки находят мокрые следы босых ног, ведущие в воду. Инженеры пытались возобновить работы, но техника ломалась, лошади впадали в бешенство, а новые рабочие исчезали в первую же ночь. Проект заморозили, лес поглотил остатки тоннеля, а легенды начали жить собственной жизнью.

Говорили, что Камень Теней дарует власть над смертью – если принести ему жертву. Говорили, что духи тоннеля теперь служат тому, кто держит артефакт, но требует все новых жизней.

А ещё – что в полночь у озера Мистик можно увидеть девочку в мокром платье. Она зовёт отца, но тот не слышит. Её зовут Анна Хартвик. И если подойти слишком близко, за спиной раздастся скрежет камней, а из воды поднимется тень с серебристыми рунами на коже…

Глава 1: Добро пожаловать в Шэдоувейл-Хейвен

Грузовик с мебелью петлял по узкой дороге, будто пытался убежать от собственных фар. Шарлотта прижала лоб к холодному стеклу, наблюдая, как туман цепляется за верхушки сосен, словно седые руки, тянущиеся к небу. Воздух за окном был густым, как суп-пюре, и каждый вдох казался попыткой проглотить вату. Запах хвои смешивался с ароматом кленового сиропа из термоса, который Эвелин упорно пыталась ей вручить последние два часа.

– Ну хоть глянь вокруг! – мать жестом обозначила пейзаж за окном, и её браслеты звякнули, будто кандалы. – Воздух чистый, природа… Никакого смога, никакой суеты. Ты же сама хотела перемен.

– Почему мы переезжаем именно сюда? – спросила она, не отрывая взгляда от леса.

Эвелин стиснула руль. В зеркале заднего вида Шарлотта заметила, как дрогнули её накрашенные губы.

– Скоро узнаешь… – ответила мать, слишком быстро, словно отрепетировала фразу.

Шарлотта фыркнула, тыкая в экран телефона. «Скоро» – любимое слово матери. «Скоро всё наладится», «Скоро папа вернётся». Но прошло уже три года с тех пор, как Эвелин, рыдая, сообщила, что он ушёл к другой. «Он даже не попрощался с тобой, Чарли. Просто стёр нас из жизни». На дисплее застыла надпись: «Нет сети». Пятнадцать непрочитанных сообщений от друзей из Монреаля – последние ниточки, связывающие её с жизнью, которая теперь казалась сном.

– Здесь даже птицы, наверное, на азбуке Морзе чирикают, – пробормотала она, глядя, как ворона на ветке раскрывает клюв в беззвучном карканье.

Эвелин стиснула руль так, что костяшки пальцев побелели. Её идеально подведенные глаза сузились – знакомая гримаса, означающая: «Не порть момент». Шарлотта отвернулась. «Моменты» матери всегда напоминали декорации из плохой пьесы: фальшивые улыбки, натянутые разговоры за завтраком, будто развод – это просто досадная опечатка в её биографии. Но Шарлотта видела, как Эвелин плакала в ванной, приглушая рыдания жужжанием фена. Слышала, как она шептала в телефон: «Он обещал…».

Грузовик свернул на Maple Lane. Брусчатка, потрескавшаяся от времени, заставила зубы стучать в такт, словно скелет из шкафа отбивал морзянку. По обеим сторонам выстроились двухэтажные дома в викторианском стиле: резные ставни с облупившейся краской, флюгеры в виде воронов, чьи клювы указывали на кладбищенский холм, почтовые ящики, проржавевшие до дыр, как старые гробы. На крыльце аптеки сидел старик в клетчатом кепи и курил трубку. Дым вился вокруг его головы, образуя кольца, похожие на нули – будто он выдыхал тайны, которые никто не хотел слушать. Он помахал им, словно ждал именно их.

– Добро пожаловать в музей восковых фигур, – пробормотала Шарлотта, чувствуя, как мурашки побежали по спине.

Дом был таким, каким его описывали в объявлении: «Очаровательный викторианский особняк с историческим шармом». На практике – покосившиеся ставни, трещина в форме молнии на входной двери, будто кто-то ударил топором в сердце дома, и флюгер, скрипевший, как кости старика, который не мог найти покой. Воздух пахнул плесенью и чем-то сладковато-гнилым – словно под полом гнил гигантский плод.

– Взгляни на эти витражи! – Эвелин ткнула пальцем в окно с изображением совы, чьи стеклянные глаза сверкали в солнечном свете. Желто-синие блики танцевали на полу, превращая паркет в калейдоскоп из теней.– Здесь же настоящая…

– Плесень? – Шарлотта пнула ногой горшок с засохшими розами. – Или грибок? Тут даже воздух кашляет.

Мать проигнорировала её, направляясь к лестнице. Ступени скрипели под ногами, будто предупреждая: «Уходи, пока не поздно». На стене висели портреты прежних хозяев – семейство в черных одеждах, лица бледные, глаза пустые. На последней картине девочка лет семи держала куклу без головы.

Комната на втором этаже оказалась просторной, но душной, словно её годами не проветривали. Балдахин над кроватью напоминал паутину, сплетенную гигантским пауком, а обои с выцветшими розами отслаивались, обнажая чёрные пятна сырости, похожие на лица. Шарлотта бросила рюкзак на пол, и пыль взметнулась в воздух, заставляя её чихнуть.

– Ужин через час! – крикнула снизу Эвелин, и её голос эхом отразился от стен, будто дом повторил слова на забытом языке.

Шарлотта не ответила. Её внимание привлекло пятно у ковра – липкое, солоноватое на вкус, когда она коснулась пальцем. Морская вода? Но до океана сотни миль. Она потянулась к окну, чтобы проветрить комнату, и замерла: на внешней стороне стекла виднелись царапины – тонкие, как ногти, будто кто-то годами скребся, просясь внутрь.

Ночь в Шэдоувейл-Хейвене оказалась громче Монреаля. Вой ветра в трубах, скрип половиц – в шаги за дверью, а тишина между звуками наполнялась шепотом…

«Шёпот?»

Шарлотта вскочила на кровати. Лунный свет пробивался сквозь шторы, окрашивая комнату в сизые тона. На подоконнике, за стеклом, виднелся мокрый след – отпечаток маленькой босой ноги.

– Кто здесь? – её голос дрогнул.

Тень метнулась за окном. Шарлотта рванула штору. Во дворе, под старым кедром, стояла девочка лет семи. Вода стекала с её платья, образуя лужу у корней, а волосы, слипшиеся от тины, капали на землю, словно чёрные слезы.

– Эй! – Шарлотта распахнула окно. Холодный воздух ударил в лицо, неся запах гниющих водорослей и металла. – Ты… потерялась?

Девочка подняла голову. Глаза – пустые, как у куклы, без зрачков, без жизни – уставились на неё. Пальцы с синюшными ногтями сжали ракушку, её острые края впивались в ладонь, но крови не было. Только вода, капающая на землю.

– Ты… – начала Шарлотта, но девочка растворилась, словно её стёр ластик из мира живых. На земле осталась лишь лужа да ракушка, блестевшая в лунном свете, как глаз чудовища.

– Ты плохо спала? – Эвелин поставила перед дочерью тарелку с блинчиками следующим утром. Кленовый сироп стекал по краям, будто кровь, а масло пузырилось, словно живая плоть.

Шарлотта ковыряла вилкой еду, превращая блин в решето. Солнце, пробивавшееся сквозь грязные окна, рисовало на столе полосы, похожие на тюремные решетки.

– В доме кто-то есть.

– Крысы? – мать нахмурилась. – Вызвать дезинфектора?

– Нет. Девочка. Мокрая, будто из воды.

Эвелин замерла. Ложка в её руке задрожала, оставляя капли кофе на скатерти, которые растекались, как чернильные кляксы.

– Стресс от переезда… Я записала тебя к доктору Доновану. Он…

– К психиатру? – Шарлотта вскочила, опрокидывая стул. Звук падения гулко отразился в пустом доме. – Я не сумасшедшая!

– Но галлюцинации…

– Это не галлюцинации! – она выбежала из кухни, хлопнув дверью так, что с полки упала фарфоровая собачка – подарок отца. Голова фигурки откололась и покатилась под диван, словно прячась.

Вернувшись в комнату, Шарлотта нашла ракушку на подоконнике. Та самая – с острыми краями и перламутровым блеском внутри, словно в ней застыл лунный свет. Она повертела её в руках, и вдруг…

Всплеск. Холод. Тьма.

В ушах зазвенело, как будто кто-то ударил в колокол под водой. Перед глазами промелькнули обрывки: озеро, покрытое рябью, как кожа древнего ящера. Лодка, болтающаяся на волнах. Детские руки, цепляющиеся за борт, ногти впиваются в дерево, оставляя кровавые полосы. Где-то вдали – колокол. Его звон режет тишину, сливаясь с криком: «Анна!». А потом голос, глухой, как из-под земли: «Камень теней…» – словосочетание повторялось, как заезженная пластинка, пока всё не поглотила черная вода.

Шарлотта уронила ракушку. Сердце колотилось, как пойманная птица. На полу, там, где упал предмет, осталось мокрое пятно в форме слезы.

– Кто ты? – прошептала она, но ответом стал лишь скрип флюгера, теперь звучавший как смех.

За обедом Эвелин настаивала на «ознакомительной прогулке». Шарлотта сначала сопротивлялась, но внезапно поняла, что лучше сойти с ума на улице, чем в четырёх стенах этого дома-гроба.

Девушка шаркала ногами по тротуару, наблюдая, как туман цепляется за шпили церкви Святой Виктории. Здание напоминало гигантскую надгробную плиту, а над входом висел колокол с трещиной – точно такой же, как в её видении. Ржавый крест на куполе был перекошен, будто церковь кланялась в сторону кладбища.

– Здесь есть кафе, – мать тронула её локоть, будто боялась, что дочь растворится, как ночная гостья. – Говорят, делают потрясающий капучино с корицей.

– С корицей или с оправданиями? – Шарлотта дернула плечом, освобождаясь. – Как папа, когда приносил тебе кофе после «рабочих ужинов»?

Эвелин застыла. Её пальцы сжали шов на рукаве пальто – привычный жест, когда речь заходила об отце. Шарлотта видела этот шов в лупу: нитки были перешиты трижды.

– Он… – начала она, но Шарлотта перебила:

– Он «устал»? «Заблудился»? Или как там вы с терапевтом это называете?

– Он предал нас, – резко выдохнула мать, и её голос сорвался в шепот. – Трижды. С коллегой, с массажисткой, с… не важно. Но я не хочу, чтобы ты…

– Думала, что все мужчины сволочи? – Шарлотта засмеялась, и звук вышел горьким, как полынь. – Уже поздно.

На площади они столкнулись с пожилой дамой в платье с рюшами, которые когда-то были белыми, а теперь напоминали пожелтевшие лепестки. Женщина протянула Эвелин корзинку с яблоками. Плоды были глянцевыми, как восковые муляжи. – Новые жители? – её голос звучал, как скрип качелей на ржавых цепях. – Добро пожаловать в Шэдоувейл-Хейвен. Здесь всё… особенное.

– Спасибо, – Эвелин улыбнулась, взяв яблоко. Когда они отошли, она прошептала: – Видишь? Люди тут добрые.

– Ага, – Шарлотта показала на обратную сторону плода. Червоточина извивалась к центру, как змея, а под кожурой что-то шевелилось. – Только снаружи гниль не видна.

На обратном пути они прошли мимо кладбища. Ворота скрипели, будто приглашая в гости, а на одной из могил Шарлотта заметила игрушечного медвежонка. Лента на его шее выцвела, но надпись можно было разобрать: «Анне, ХХХХ-ХХХХ. Любимой дочери». Рядом валялась ракушка, точь-в-точь как та, что теперь лежала в её кармане.

– Анна… – пробормотала она, вспоминая крик из видения.

– Что? – Эвелин насторожилась, и её взгляд метнулся к могиле.

– Ничего.

Перед сном Шарлотта нашла в ящике комода старую фотографию: отец обнимал её на пляже, шестилетнюю, в платье с ракушками. На обороте почерком матери: «Монреаль, 2010. Последнее лето».

Она разорвала снимок, но не выбросила обрывки. Спрятала под матрас, как зарок: не стать ни Эвелин с её гневом, ни отцом с его сладкой ложью. А когда легла, услышала, как по стене за шкафом заскреблось что-то мокрое.

– Я тебя видела, – прошептала Шарлотта в темноту. – Что тебе нужно?

В ответ запел колокол на церкви. И смех – детский, мокрый, полный тоски.

Глава 2: Школа теней

Следующее утро выдалось таким же серым и туманным, как и предыдущее. Туман, словно живой, обвил дом плотным саваном, пробираясь сквозь щели в рамах и оседая на коже ледяной росой. Шарлотта чувствовала себя разбитой и уставшей, словно провела всю ночь в кошмаре. Её веки отяжелели, а в висках пульсировала тупая боль – словно кто-то водил иглой по нервам. Она старалась не вспоминать о смехе, раздававшемся из углов комнаты, или о мокром отпечатке детской ладони на окне, но эти образы преследовали ее, не давая покоя.

– Доброе утро! – весело сказала Эвелин, заходя в комнату Шарлотты с подносом, на котором дымилась овсянка с ягодами. Она выглядела свежей и отдохнувшей, словно ночной кошмар ее не коснулся. – Пора вставать. Сегодня твой первый день в новой школе.

Шарлотта застонала и натянула одеяло на голову. Запах корицы и подгоревшего молока вызвал тошноту. – Не хочу идти в школу.

– Глупости. Тебе нужно завести новых друзей и наладить свою жизнь, – ответила Эвелин, стаскивая с нее одеяло. Она произнесла это так, будто «наладить» значило стереть все, что было до Шэдоувейл-Хейвена.

Шарлотта неохотно поднялась с кровати и пошла в ванную. Посмотрев в зеркало, она увидела бледное лицо с темными кругами под глазами. Она выглядела так, словно уже столкнулась с призраком, и, возможно, так и было.

Школа Шэдоувейл-Хейвена оказалась старым зданием в готическом стиле с витражами, изображающими древо познания. Атмосфера внутри была гнетущей и удушающей, словно стены хранили в себе истории прошлых лет. Железные ворота, покрытые патиной, скрипели, словно предупреждая: «Вход для отчаянных».

– Добро пожаловать в академию Святого Игнатия, – объявила учительница с лицом восковой куклы. Её голос звучал как скрип пергамента. – Основана в 1890 году семьёй Хартвиков.

Шарлотта едва успела зарегистрировать имя, как её втолкнули в класс. Воздух здесь пах мелом и сыростью, а парты, исцарапанные поколениями учеников, напоминали алтари забытого культа. Все взгляды устремились на неё – двадцать пар глаз, холодных и оценивающих.

– Всем привет! Это Шарлотта, наша новая ученица, – представила ее учительница, мисс Картер. – Шарлотта, присаживайся на свободное место рядом с Алисией.

Алисия Грэйнджер, "королева школы," как ее называли за спиной, одарила Шарлотту снисходительным взглядом. Ее светлые волосы были идеально уложены, новый маникюр красовался на её бледных тонких пальцах, а розовая сумка Prada на столе намекала на ее привилегированное положение.

– Наша новая психоделическая гостья! – воскликнула Алисия, обращаясь к классу. Она бросила взгляд на Лиззи Хейл, сидевшую сзади. В классе раздался смех.

Шарлотта закатила глаза.

– Психоделическая? Серьезно?

– Что? Ты отрицаешь, что видишь галлюцинации? – спросила Алисия с усмешкой, – Весь город говорит о твоих ночных криках.

Шарлотта сжала кулаки под столом. Она знала, откуда утечка – Эвелин, вечно болтающая с соседками за чаем. «Моя дочь… адаптируется», – наверняка оправдывалась мать, краснея.

– Я ничего не отрицаю, – ответила Шарлотта, стараясь сохранять спокойствие. Она знала, что должна быть осторожной. Нельзя показывать, что она отличается от других.

– Расслабься, новенькая. Это просто шутка, – сказала Алисия, но в ее голосе звучала насмешка.

Внезапно она почувствовала, как кто-то бросает на стол скомканную бумажку. Шарлотта развернула ее и прочитала: "Держись от меня подальше, фрик."

Она подняла глаза и увидела Лиззи Хейл, которая сидела за соседним столом и смотрела на нее с неприязнью. Лиззи была хрупкой и бледной, с короткими каштановыми волосами и веснушками. На ней были очки в роговой оправе и старый кулон в виде совы. Она казалась совершенно не похожей на Алисию, но ее взгляд был таким же холодным и неприязненным.

Шарлотта нахмурилась. Почему Лиззи так к ней относится? Она ведь ничего ей не сделала.

Шарлотта бросила взгляд на Алисию, которая ухмылялась, наблюдая за происходящим. Шарлотта поняла, что Алисия и Лиззи могут быть связаны. Возможно, Лиззи пыталась выслужиться перед "королевой школы".

Шарлотта скомкала записку и бросила ее в мусорное ведро. Она не собиралась позволить Лиззи запугать себя. Она знала, что должна быть сильной и не показывать свою слабость.

Во время обеда Шарлотта решила проигнорировать столовую и отправиться в библиотеку. Ей всегда было комфортнее в окружении книг, чем в компании людей.

Библиотека оказалась огромным залом с высокими полками, уставленными старинными книгами. Аромат старой бумаги и кожи успокаивал и умиротворял. Шарлотта бродила между полками, рассматривая корешки книг и выбирая что-нибудь интересное.

Внезапно она услышала тихий голос, доносившийся из дальнего угла библиотеки.

– Шшш! Тише! Здесь библиотека! – Голос донёсся из-за стеллажа.

Шарлотта повернулась и увидела парня, стоящего у полки с книгами. У него были темные вьющиеся волосы до плеч, и он носил потертую кожаную куртку. Он выглядел как типичный библиотекарь, но в его карих глазах сверкала хитринка, выдающая его неординарность.

Он прижимал палец к губам, призывая к тишине, и жестом показал на табличку с надписью "Тишина!".

Шарлотта закатила глаза.

– Прости. Я просто… ищу что-нибудь почитать.

Парень усмехнулся.

– Это я вижу. А я, между прочим, здесь работаю. Так что могу помочь тебе с выбором. Он подошел к ней ближе. – Я Кайл.

– Ты библиотекарь?– Нахмурилась Шарлотта.

– Нет, конечно. Я волонтер. Помогаю дедушке.– Засмеялся Кайл. Он указал на дверь в дальнем конце библиотеки. – Он настоящий библиотекарь. Но он немного… эксцентричный.

– Ясно, – ответила Шарлотта.

– Ты новенькая, да? – спросил Кайл. – Я тебя раньше здесь не видел.

– Да. Я пару дней назад переехала в Шэдоувейл-Хейвен, – ответила Шарлотта.

– Добро пожаловать в город призраков, – сказал Кайл с ухмылкой.

– Призраков? Шарлотта нахмурилась.

– Да. В Шэдоувейл-Хейвене полно призраков. Говорят, что они бродят по улицам по ночам, – ответил Кайл, подмигивая ей.

Шарлотта почувствовала мурашки по коже. Она вспомнила о смехе и отпечатке руки на окне прошлой ночью. Может быть, в словах Кайла есть доля правды.

– Не пугай ее, Кайл, – услышали они голос.

Оба повернулись и увидели старика, стоявшего в дверях. У него была длинная седая борода, мудрые глаза и старомодный костюм.

– Это мой дедушка, мистер Моррисон, – представил Кайл.

– Здравствуйте, мистер Моррисон, – сказала Шарлотта.

– Приветствую тебя, дитя. Я вижу, ты ищешь знания, – ответил мистер Моррисон.

– Да, я просто… интересуюсь историей Шэдоувейл-Хейвена, – ответила Шарлотта.

– Тогда ты пришла в нужное место, – сказал мистер Моррисон. – В этой библиотеке хранится много тайн. Просто будь осторожна, что ищешь.

Он загадочно улыбнулся и скрылся за дверью.

Шарлотта посмотрела на Кайла.

– Твой дедушка… он странный.

– Он немного не в себе.– Пожал плечами Кайл, – Но он знает о Шэдоувейл-Хейвене все. Если тебе что-нибудь понадобится, обращайся.

Он подмигнул ей и ушел, оставив Шарлотту в полном замешательстве.

"Что все это значит?" – подумала Шарлотта. —Призраки, тайны, странные библиотекари… Что это за город?"

В тот момент, когда она повернулась, она увидела высокого парня с мускулистым телосложением, черными волосами, собранными в хвост, и холодными голубыми глазами, который наблюдал за ней из-за угла. От него исходила аура власти и опасности. Он слегка кивнул ей и исчез в коридоре.

Шарлотта почувствовала озноб. Кто это был? И почему он так пристально на нее смотрел?

Вечером, вернувшись домой, Эвелин спросила ее о школе.

– Как прошел твой первый день? – спросила Эвелин.

– Все как везде. Призраки и стервы, – ответила Шарлотта.

– Шарлотта, пожалуйста, не говори глупости. – вздохнула Эвелин. – Тебе нужно быть серьезной и сосредоточиться на учебе.

– Я и так сосредоточена, – ответила Шарлотта. – Просто… я устала.

Она ушла в свою комнату, оставив Эвелин в одиночестве. Девушка знала, что не может рассказать матери о том, что узнала сегодня. Она бы просто не поверила. Да и как описать встречу с загадочным Кайлом, его странным дедом и предупреждениями о призраках? Это звучало как бред сумасшедшего.

Закрывшись в своей комнате, Шарлотта достала из рюкзака книгу по истории Шэдоувейл-Хейвена, которую она взяла в школьной библиотеке. Она собиралась узнать все, что можно, об этом месте. Ей нужно было понять, что происходит, и почему она чувствует себя здесь такой странной.

Она открыла книгу на первой странице и начала читать.

"Шэдоувейл-Хейвен был основан в 1889 году Джонасом Хартвиком, предпринимателем, приехавшим сюда для строительства железной дороги…"

Шарлотта углубилась в чтение, проглатывая страницу за страницей. Она узнала об истории города, о его трагедиях, о его легендах. Но нигде не упоминался Камень Теней.

"Может быть, это просто выдумка," – подумала Шарлотта.

Но что-то внутри нее подсказывало, что это не так. Она чувствовала, что Камень Теней – это нечто реальное, что-то, что имеет отношение к тому, что происходит в этом городе.

Она пролистала книгу дальше, надеясь найти хоть какую-нибудь подсказку. И вдруг ее взгляд упал на фотографию.

На фотографии был изображен старый тоннель, построенный для железной дороги. На заднем плане виднелся высокий парень с мускулистым телосложением, черными волосами, собранными в хвост, и холодными голубыми глазами. Тот самый, который смотрел на нее в библиотеке.

Под фотографией была подпись: "Райан Хартвик у входа в заброшенный тоннель."

Шарлотта почувствовала, как по спине пробежал холодок. Этот образ до безумия был похож на того самого парня, который наблюдал за ней. Что он делает у тоннеля? И что он знает о Камне Теней?

Она перевернула страницу и прочитала следующий абзац.

"Тоннель был заброшен после трагического обвала, в котором погибли несколько рабочих. Говорят, что души этих рабочих до сих пор бродят по тоннелю, ищут покоя…"

Шарлотта захлопнула книгу. Ей стало не по себе. Слишком много совпадений. Слишком много тайн.

Она встала с кровати и подошла к окну. За стеклом клубился туман, застилая все вокруг. Луна, скрытая за пеленой облаков, не давала ни единого лучика света.

Шарлотта почувствовала, как кто-то смотрит на нее. Она оглянулась, но в комнате никого не было.

Она снова повернулась к окну и увидела, что на нем появился отпечаток маленькой руки. Он был таким же, как и прошлой ночью.

Но на этот раз к нему добавилась надпись, написанная инеем: "Берегись Хартвика."

Шарлотта отшатнулась от окна в ужасе. Она больше не сомневалась. В Шэдоувейл-Хейвене происходит что-то очень странное. И она оказалась в самом центре этого.

Она посмотрела на фотографию Райана Хартвика в книге. "Я выясню, кто ты такой," – прошептала она.– И что ты знаешь о Камне Теней."

И внезапно она поняла, что больше не боится. Страх сменился решимостью. Она собиралась раскрыть все тайны Шэдоувейл-Хейвена, даже если ей придется столкнуться со всеми призраками и стервами этого города. И даже с Райаном Хартвиком.

Шарлотта шла по коридору её новой школы, шаги девушки эхом отдавались от потрескавшейся плитки. Над дверью в актовый зал висел портрет Джонаса Хартвика, основателя города. Его пронзительный взгляд, казалось, следил за каждым, кто осмеливался приблизиться.

Лиззи Хейл сидела на подоконнике в дальнем углу холла, уткнувшись в блокнот. Её карандаш выводил бесконечные спирали – одни закручивались внутрь, другие расползались, как щупальца. Шарлотта замедлила шаг, заметив, что узоры на странице напоминают символы из книги, которую она листала в библиотеке. «Спираль – врата между мирами», – вспомнилась ей фраза из «Мифов Новой Англии».

– Гипнотизируешь? – Алисия Грэйнджер возникла рядом, её розовые ногти щёлкнули по обложке блокнота Лиззи. – Лизик вечно рисует эти дурацкие завитушки. Говорит, это помогает «услышать голоса». – Она фальшиво засмеялась, но Лиззи резко захлопнула блокнот, будто её поймали на краже.

Шарлотта не успела ответить. Из-за угла вышел Райан Хартвик, его чёрные волосы, собранные в хвост, блестели под тусклым светом люстр. Алисия мгновенно преобразилась: поправила прядь волос, выпрямила спину.

– Рай! – Она взяла его под руку, но он едва коснулся её пальцев. – Ты же обещал помочь с проектом по истории?

– Перенесём. Занят, – он бросил взгляд на Шарлотту, и Алисия сжала его руку так, что костяшки побелели.

– Мы всегда переносим, – прошипела она, но Райан уже отошёл, оставив её сжимать пустоту.

На уроке литературы Лиззи сидела сзади, шепча что-то под нос. Шарлотта обернулась – в блокноте подруга выводила спираль, в центр которой вписала: «Кровь связывает, камень освобождает».

– Что это? – спросила Шарлотта, но Лиззи вздрогнула и закрасила слова, оставив только узор.

– Стихи… – пробормотала она, уткнувшись в стол.

После звонка Райан подкараулил Шарлотту у шкафчиков. Его пальцы легли на металлический замок, блокируя её движение.

– Ты пахнешь кофе и тайнами, – он наклонился так близко, что она увидела шрам у его виска – тонкую белую линию, как след от когтя. – Знаешь, в этом городе тайны имеют привычку оживать.

– Отвали, – она попыталась оттолкнуть его, но он поймал её запястье.

– Ты же хочешь знать города?– Его голос стал шепотом. – Приди сегодня к тоннелю. В полночь.

– Хартвик! – Кайл вынырнул из-за угла, держа в руках старую карту. – Дедушка нашел пропавшие страницы из «Хроник». Говорит, ты снова лазил в архив.

Райан отпустил Шарлотту, но ухмыльнулся:

– Ты как собачка на поводке, Моррисон. Бегаешь за дедушкиными сказками. – Он повернулся к Шарлотте, а затем обратно к Кайлу: – Береги её. А то знаешь, что бывает с любопытными…

Он растворился в толпе учеников, оставив за собой шлейф угрозы. Кайл проводил его взглядом, затем резко развернулся к Шарлотте:

– Держись от него подальше. В последнее время он… – он запнулся, подбирая слова, – будто играет роль. Исчезает по ночам, шепчется с какими-то людьми у тоннеля. Даже Алисия не знает, где он пропадает.

– Может, у него дела? – Шарлотта пыталась звучать равнодушно, но голос дрогнул.

– Дела? – Кайл усмехнулся. – Вчера я видел, как он разговаривал с кем-то в лесу. Человек в плаще – не из города. А когда Райан заметил меня, его глаза… – он замолчал, сжав книги так, что корешки затрещали. – Они были пустые. Как у мёртвого.

Глава 3: Проклятый фестиваль Лунных Теней

Ярмарка вспыхнула в ночи, как кошмар, вырвавшийся из потрепанной детской книжки со сказками, переполненной странными существами и жуткими историями. Тысячи фонариков в форме полумесяцев, сделанных из тонкой бумаги и покрашенных в блеклые оттенки лунного света, качались на проводах, натянутых между прилавками и аттракционами. От их света по земле ползли дрожащие, искаженные тени, удлиняясь и извиваясь, будто пытались сбежать от своих источников. Они танцевали на лицах людей, придавая им демонические черты, и превращали знакомые предметы в нечто зловещее и пугающее.

Воздух был густ от навязчивого запаха карамелизированных яблок на палочке, жареного попкорна, посыпанного слишком большим количеством сахара, и сладкой ваты, липнувшей к пальцам. Но под этой сладкой, почти приторной вуалью чувствовалась гнилостная нотка – запах прелой листвы, влажной земли и чего-то еще, неопределимого, но вызывающего беспокойство. Как будто сама земля Шэдоувейл-Хейвена, пропитанная прошлыми трагедиями и невысказанными секретами, просачивалась сквозь веселье и праздник, напоминая о его темной стороне.

Детский смех, пронзительный и беззаботный, болезненно контрастировал с визгом и скрежетом аттракционов. Колесо обозрения, ржавое и скрипучее, словно столетняя колымага, поднимало кабинки к бледной луне, предлагая пассажирам мимолетный вид на окутанный тьмой город. «Дом ужасов», стилизованный под гигантскую тыкву с вырезанными зубастыми пастями, заманивал внутрь тех, кто осмеливался войти, обещая острые ощущения и незабываемые страхи.

Аниматоры в потрепанных, давно не стиранных костюмах чертей и ведьм раздавали детям бесплатные леденцы на палочке. Их маски, сделанные из дешевого пластика, казались слишком реалистичными, с неестественно широкими, застывшими улыбками, которые не доходили до глаз. Эти маски вызывали у Шарлотты неприятное ощущение, заставляя ее невольно вздрагивать. В их бездушных взглядах читалось что-то тревожное, что-то, что никак не вязалось с весельем и непринужденностью ярмарки.

– Красиво, да? – голос Кайла раздался неожиданно рядом, заставив Шарлотту подпрыгнуть. Он появился словно из ниоткуда, держа в руках два стакана с теплым яблочным сидром, от которого поднимался тонкий пар. Его кожаная куртка, поношенная и потрескавшаяся, пахла дымом от костра и старыми книгами, – запахом, который Шарлотта почему-то находила успокаивающим. – Каждый фонарик – за пропавшего. В прошлом году их было сорок три.

Шарлотта взяла стакан, чувствуя, как пальцы дрогнули от холода. Сидр обжег ей горло приятным, терпким теплом. – Ты говоришь так, будто это норма – терять людей. Будто это обычное дело для этого города.

– Здесь это и есть норма, – Кайл пожал плечами, его лицо было задумчивым. Он прищурился, наблюдая, как длинная, искаженная тень от фонаря ползет по его руке, словно живая, цепляясь за кожу, как голодный паразит. – После того как моих родителей не стало… – он запнулся, проглотив ком в горле, его голос стал тише и хриплее, – Райан стал другим. Мы дружили с детства, пока не случился пожар. А потом он начал травить меня, будто я виноват в случившемся.

– Виноват? – Шарлотта повернулась к нему, ее брови вопросительно изогнулись. Но Кайл уже смотрел в сторону тира, где Райан Хартвик, облокотившись на прилавок, небрежно целился из пневматической винтовки в ряд плюшевых игрушек. Его чёрные волосы, собранные в низкий хвост, блестели под неоновым светом, а голубые глаза метали ледяные искры, словно осколки льда. Он выглядел расслабленным, даже немного скучающим, но Шарлотта чувствовала в нем скрытое напряжение, готовность к взрыву.

– Он считает, что я что-то знаю. Или что-то скрываю, – Кайл потянул ее за рукав, уводя от толпы, подальше от пристального взгляда Райана. – Не подходи к нему. Он как…

– Змея в человеческой коже? – перебила Шарлотта, вспомнив, как Райан пристально следил за ней на уроках, его взгляд был пронизывающим и оценивающим, словно он видел ее насквозь.

Кайл хрипло рассмеялся, но в его смехе не было радости, лишь горькая ирония. – Хуже. Змеи хотя бы честны. Они ползут и кусают, не скрывая своих намерений. Райан плетет паутину лжи и манипуляций, заманивая жертв в свою ловушку.

В этот момент Райан заметил их. Отставив винтовку, он выпрямился и неспешно направился к ним, его сапоги с металлическими пряжками гулко стучали по деревянному настилу ярмарки. Каждый его шаг отдавался эхом, словно предвещая беду.

– Новенькая уже втянула тебя в свои психоделические трипы, Моррисон? – Он остановился в шаге от них, его дыхание пахло мятой и чем-то химическим, неуловимым, но неприятным. В его голосе сквозила насмешка, граничащая с угрозой. – Осторожнее, Кайл. В этом городе любопытство сжирает людей заживо. Особенно тех, кто задает слишком много вопросов.

– Отвали, Хартвик, – Кайл шагнул вперед, словно готовясь к драке, его кулаки непроизвольно сжались. Но Шарлотта опередила его, перехватив его руку.

– А тебя что сжирает? – Она приподняла подбородок, глядя Райану прямо в глаза, не отводя взгляда. – Скука? Или совесть?

Райан замер, его движение остановилось на полушаге. На мгновение его маска самоуверенности и превосходства треснула, и Шарлотта увидела в его глазах что-то дикое, почти паническое. Этот взгляд был мимолетным, но Шарлотте хватило, чтобы понять, что Райан скрывает что-то ужасное, что-то, что гложет его изнутри.

– Ты не понимаешь, во что лезешь, – прошипел он, его голос стал тихим и угрожающим. Он бросил на них взгляд, полный предупреждения, и растворился в толпе, словно призрак, оставив после себя ощущение липкого страха.

Кайл, все еще дрожащий от гнева, потянул Шарлотту за собой к «Чёртову колесу», где грохочущая музыка и крики пассажиров заглушали любые шёпоты и разговоры.

– Есть кое-что, что ты должна увидеть. Важное.

Они прокрались за палатку с куклами-марионетками, чьи стеклянные глаза, казалось, следили за каждым их движением. Эти куклы, с их нарисованными улыбками и застывшими лицами, казались зловещими наблюдателями, запертыми в своем кукольном мире. В узком проходе между стендом с вафлями, от которого исходил соблазнительный запах корицы, и стрельбищем, где Райан только что стоял, Лиззи Хейл, прижатая спиной к стене, слушала Райана. Ее лицо, обычно бледное и болезненное, теперь было искажено страхом, а глаза были полны слез.

– Ты же знаешь, детка, я всегда любил только тебя, – голос Райана звучал как шёлк, гладкий и обволакивающий, но пропитанный ядом. Он говорил тихо, почти шепотом, чтобы их не услышали посторонние. – Ты должна помочь мне в этом деле, Лиззи. Это последний раз, я обещаю. Иначе… – он провел пальцем по ее кулону в виде серебряной совы, свисавшему на тонкой цепочке, и Лиззи вздрогнула, как от удара электрическим током.

– Я… я сделаю, – ее голос дрожал, едва слышный. – Но знай, Райан, я делаю это только чтобы покончить со всем этим. Чтобы это наконец закончилось.

Райан ухмыльнулся, словно услышал то, что хотел. Он сунул ей в руку небольшой свёрток, обёрнутый в чёрную ткань, пропитанную запахом сырой земли. – Полночь. У старого колодца. Не опаздывай, Лиззи. Иначе последствия будут… неприятными.

Когда он ушёл, оставив Лиззи одну в темном проходе, она медленно развернула свёрток. Внутри лежала ракушка с перламутровым блеском, переливающаяся всеми цветами радуги, точь-в-точь как та, что Шарлотта нашла в своей комнате, спрятанную под половицами. Сердце Шарлотты бешено заколотилось в груди.

– Что он задумал? – Шарлотта повернулась к Кайлу, чтобы спросить, но тот уже шагал к выходу с ярмарки, его лицо было белым как мел, а губы плотно сжаты. Он выглядел так, словно увидел привидение.

– Тот свёрток… – он проговорил, когда они вырвались за пределы шума, оказавшись на темной улице, залитой лунным светом. – Такие же были у моих родителей перед пожаром. Внутри… там всегда что-то живое. Что-то, что нельзя выпускать на волю.

Фонарики над их головами вдруг один за другим погасли, погрузив всё вокруг во кромешную тьму. Тишина, прерванная лишь редким уханьем совы, сдавила их, словно удавка на шее. Шарлотта почувствовала, как по спине пробежал холодок, и инстинктивно прижалась ближе к Кайлу, ища у него защиты от надвигающейся тьмы.

Глава 4: Исчезновение

Серое утро, словно специально подстроенное под общее настроение Шэдоувейл-Хейвена, ворвалось в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Воздух был пропитан запахом сырой земли и прелых листьев – осень в городке всегда приходила рано, принося с собой не только холод, но и ощущение надвигающейся беды. Всю ночь Шарлотта ворочалась в постели, пытаясь вытеснить из головы тревожные мысли, но они настойчиво возвращались, а потом и вовсе превратились в кошмар: пропажа Лиззи, пристальный взгляд Райана Хартвика, и предупреждение, написанное инеем на окне – все это складывалось в тревожную картину, предвещающую что-то недоброе.

Тихие, приглушенные голоса, доносившиеся из гостиной, окончательно вырвали Шарлотту из объятий сна. В голосах звучала тревога, и она смутно уловила знакомый баритон, который никак не мог принадлежать Эвелин. Любопытство и нарастающее беспокойство заставили ее подняться с кровати. Пол под босыми ногами был холодным, словно ледяные щупальца тянулись из-под половиц, напоминая о том, что дом, как и весь город, хранил секреты, которые лучше не тревожить.

Она натянула старые джинсы и серый свитер, стараясь не привлекать к себе внимания. Ее волосы, как всегда, жили своей жизнью, непокорными кудрями обрамляя бледное лицо. Она посмотрела в зеркало и увидела там испуганную девочку, которая всеми силами старалась казаться взрослой и независимой. В отражении мелькнуло что-то – тень? Или просто игра света? Шарлотта резко обернулась, но за спиной было пусто. *«Этот дом сводит меня с ума»,* – подумала она, сжимая ладонь на груди, где под свитером прятался амулет, подаренный бабушкой. «Защитит от зла», – говорила та, но сейчас даже он казался бесполезным.

Девушка вышла из комнаты и направилась к гостиной, стараясь ступать как можно тише. Дверь была приоткрыта, и Шарлотта услышала обрывки фраз, которые заставили ее сердце забиться быстрее.

– …пропала вчера вечером… вещи найдены у Озера Мистик… похоже на несчастный случай… – Это была Эвелин, и ее голос звучал встревоженно, но в то же время ровно, словно она пыталась успокоить саму себя.

– …на берегу есть царапины, как от когтей… странно все это – Мужской голос, низкий и немного хриплый, будто перетирал слова в пепел. —…Но пока нет оснований полагать, что это убийство…

Шарлотта прижалась к стене, пытаясь уловить больше. В ушах зазвенело – «Когти?» Она вспомнила рисунки из старых газет, которые видела в библиотеке: истории о нападениях в лесу, списанных на медведей. Но в Шэдоувейл-Хейвене не водились медведи уже лет пятьдесят. Или это были не они?

Она глубоко вздохнула и толкнула дверь, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. В комнате пахло кофе и пеплом – шериф Барлоу, сидя в кресле, курил, не обращая внимания на пепельницу. Его сапоги, покрытые грязью, оставляли темные следы на светлом ковре. Эвелин бросила на него взгляд, полный скрытого раздражения, но промолчала.

– Чарли, дорогая, доброе утро, – сказала Эвелин, мгновенно меняясь в лице. Шарлотте было привычно слышать такую форму имени от мамы – девушка позволяла так называть её только самым близким людям. Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась натянутой и неискренней, как маска на карнавале ужасов.

Шериф Барлоу повернулся к ней, окинув ее усталым взглядом. Он был крупным мужчиной с седой щетиной и мешками под глазами – будто годы службы вытянули из него все соки. В его взгляде читалось нескрываемое равнодушие, словно он видел в своей жизни слишком много трагедий, чтобы удивляться еще одной. Он все еще держал в руке наполовину выкуренную сигарету, и от него исходил сильный запах табака и дешевого одеколона. На его голове красовалась потрёпанная ковбойская шляпа, которая, казалось, была его неотъемлемой частью.

– Шарлотта, это шериф Барлоу. Он Здесь по поводу Лиззи Хейл, – объяснила Эвелин, стараясь казаться спокойной.

– Она пропала, – ответил шериф Барлоу, выпуская тонкую струйку дыма. Его голос был монотонным и бесцветным. – Вчера вечером ее родители заявили о пропаже. Ее вещи нашли у Озера Мистик.

Шарлотта почувствовала, как мир вокруг нее начинает расплываться. Лиззи пропала? И ее вещи нашли у Озера Мистик? Это не могло быть случайностью. Это может быть как-то связано с Камнем Теней?

– Я видела ее вчера в школе, – сказала Шарлотта, стараясь контролировать дрожь в голосе. – По-моему мы даже не разговаривали с ней.

– Что ж, если вспомнишь что-нибудь, позвони мне, – сказал шериф Барлоу, протягивая ей свою визитку. Она была немного помятой и испачканной чем-то липким. – А пока я должен идти. У меня много дел. – Он фыркнул, будто «дела» были для него обузой.

Он натянул шляпу на голову и вышел из дома, оставив за собой запах табака и ощущение липкого беспокойства.

Эвелин закрыла дверь и прислонилась к ней, словно пытаясь удержать что-то снаружи. Затем она повернулась к Шарлотте, и в ее глазах читалась неподдельная тревога.

– Шарлотта, я прошу тебя, будь осторожна. Не вмешивайся в чужие дела, – сказала Эвелин, подходя к ней ближе и кладя руки на плечи. Ее пальцы дрожали. – Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

– Я ничего не делаю, мам, – ответила Шарлотта, стараясь улыбнуться. – Все в порядке.

Она вырвалась из ее объятий и пошла в свою комнату, чувствуя, как ее переполняет беспомощность и отчаяние. Она знала, что Лиззи в опасности, и что у нее осталось мало времени, чтобы помочь ей.

Той же ночью, когда город погрузился во тьму, и лишь туманный свет фонарей освещал улицы, Шарлотта проснулась от внезапного ощущения холода. Воздух в комнате стал ледяным, а на стекле окна снова проступили узоры инея, складывающиеся в слова: «ОНА ЗДЕСЬ». Она открыла глаза и увидела в своей комнате бледный, полупрозрачный силуэт.

Это была Лиззи.

Ее шея была неестественно вывернута, а взгляд был полон ужаса и отчаяния. Ее голос, когда она заговорила, был хриплым и тихим, словно шелест осенних листьев.

– Он взял Камень… – прошептала Лиззи, ее пальцы вцепились в собственные плечи, словно она пыталась удержать рассыпающееся тело. – Он… в лесу… Не дай ему…

Затем призрак Лиззи исчез, оставив Шарлотту в полном оцепенении от страха. Ее сердце колотилось как бешеное, а по спине пробежали мурашки.

– Он взял Камень… Он в лесу… – слова Лиззи эхом отдавались в ее голове. Она знала, что это не сон, а предупреждение. Шарлотта должна что-то сделать.

На следующее утро, в школе, царила гнетущая атмосфера. Весть о пропаже Лиззи быстро разнеслась по коридорам, и все были взбудоражены и встревожены: говорили, что ее утащило чудище из озера, что она сбежала с таинственным незнакомцем, что это месть призраков за осквернение древних мест. Ученики шептались в углах, обмениваясь слухами и догадками, но стоило учителям приблизиться, как они замолкали, делая вид, что обсуждают домашнее задание. Но больше всех расстроенной казалась Алисия Грэйнджер.

"Королева школы," обычно всегда яркая и самоуверенная, сейчас сидела в углу класса, ее плечи дрожали в беззвучных рыданиях. Ее безупречный макияж был размазан по лицу, оставляя темные следы под глазами. Шарлотта даже почувствовала какое-то странное сочувствие к ней, несмотря на их недавнюю ссору. Вдруг девушка замедлила шаг, услышав, как Алисия шипит подруге:

– Я же говорила ей не ходить туда одна… Это все из-за этого дурацкого ритуала!

Шарлотта нахмурилась. Ритуал? Она вспомнила, как на днях видела Лиззи с книгой «Тайны древних культов» в руках. Возможно, Алисия знала больше, чем показывала. Но прежде чем Шарлотта успела подойти, звонок на урок разогнал толпу.

После занятий, когда Шарлотта шла по коридору, размышляя о том, что делать дальше, она внезапно столкнулась с Кайлом. Он выглядел обеспокоенным и напряженным, его темные глаза горели каким-то странным огнем, а в руке он сжимал смятый листок бумаги.

– Шарлотта, ты слышала? – спросил он, схватив ее за руку. Его хватка была крепкой и немного болезненной. – Лиззи пропала! И это не случайность. – Он сунул ей листок: на нем была нарисована схема школы с отметкой у старого крыла, заброшенного после пожара двадцать лет назад. – Я нашел это в ее шкафчике. Она что-то искала… И нашла.

– Откуда ты это взял? – Шарлотта попыталась разобрать почерк – угловатые буквы, похожие на руны.

– Ее шкафчик был взломан. Но не полицией, – Кайл понизил голос. – Кто-то искал что-то до них. И, кажется, нашел. – Он показал на сломанный замок, следы на котором напоминали царапины от когтей, как те, что описывал шериф.

– Шериф Барлоу уже приходил ко мне домой, – призналась Шарлотта. Она посмотрела на Кайла, заметив, как он сжал кулаки при упоминании шерифа.

– Что он хотел? – спросил Кайл, нахмурив брови. Его лицо стало серьезным и напряженным.

– Просто расспрашивал о Лиззи, – ответила Шарлотта, стараясь не вдаваться в подробности. – Но я чувствую, что он что-то скрывает. Он выглядит так, словно ему все равно.

– Шериф Барлоу всегда был таким, – сказал Кайл с горечью. Его голос звучал глухо и отрывисто. – Он закрыл дело о смерти моих родителей, даже не потрудившись провести нормальное расследование. Он списал все на несчастный случай, хотя я уверен, что это был поджог. Я уверен, что его кто-то подкупил.

Шарлотта посмотрела на Кайла с удивлением. Она не знала, что он потерял родителей. И теперь она понимала, откуда у него такая неприязнь к шерифу Барлоу.

– Что ты предлагаешь? – спросила Шарлотта, стараясь сменить тему.

– Мы должны найти Лиззи. Сами. Мы не можем полагаться на полицию, – ответил Кайл, сжимая кулаки. – Я знаю этот город как свои пять пальцев. Я знаю места, где полиция никогда не станет искать.

– Я согласна, – сказала Шарлотта. – Но с чего начнем?

– Нужно осмотреть школу, возможно там Лиззи что-то обронила или оставила какое-то послание.

– Я думаю, Лиззи хотела, чтобы мы что-то нашли в ее рюкзаке," – ответила Шарлотта. —Если это так, то его нужно осмотреть. Знаешь, где ее вещи?

– Знаю. Кажется, их оставили в кабинете директора. Думаю, ночью, пока никого не будет, туда можно пробраться, – ответил Кайл.

Глава 5: Шрамы дружбы

Алисия Грэйнджер, едва достигшая 12 лет, неуверенно стояла на покосившемся пороге дома Хейлов, словно собиралась совершить прыжок в неизвестность. В руках она судорожно сжимала свой любимый дискман, словно это был талисман, связывающий ее с прошлой жизнью. Торонто, с его сверкающими небоскрёбами, вечно спешащим метро, шумными улицами и толпами людей, осталось в прошлом, словно яркий сон, который постепенно стирается из памяти. Шэдоувейл-Хейвен встретил ее неприветливо, окутав плотным запахом сосновой хвои, влажной земли и гниющих листьев, а тишина, нарушаемая лишь монотонным стрекотом цикад, давила на уши, заставляя ее чувствовать себя одинокой и потерянной.

На обшарпанном крыльце, выкрашенном в облупившийся зеленый цвет, сидела девочка, немного старше нее, в растянутом, явно не по размеру, свитере с выцветшими пятнами. Она сосредоточенно листая старенький, зачитанный до дыр комикс о "Секретных материалах", погрузившись в мир паранормальных явлений и правительственных заговоров. На обложке обычной тетради в ее руках кривоватым почерком было выведено имя: Элизабет Хейл.

– Элизабет? – Алисия неуверенно произнесла имя, стараясь придать своему голосу уверенность, но он все равно дрожал, выдавая ее волнение. Она быстро переключила дискман на паузу, обрывая любимую песню на полуслове. – Мама сказала, ты покажешь мне школу.

Девочка, оторвавшись от захватывающего сюжета комикса, медленно подняла на нее глаза. В ее взгляде читалось равнодушие и легкая неприязнь, словно ее оторвали от чего-то очень важного. Она отложила комикс в сторону и, не торопясь, встала.

– Меня зовут Лиззи. Элизабет – это для учителей, соцработников и прочих назойливых типов, которые суют нос не в свое дело. – Ее голос был хриплым и немного резким, словно она долго молчала.

Алисия скривила нос, передразнивая ее тон. Ей не нравилось это место, не нравилась эта девочка, не нравилось все, что было связано с этим захолустным городком.

– Лиззи? Звучит как имя из старых фильмов ужасов. Как будто сейчас из-за угла выскочит какой-нибудь маньяк с бензопилой.

Лиззи пожала плечами, не обращая внимания на ее колкость. Она засунула руки в карманы своих старых, выцветших джинс с заплатками, явно доставшихся ей от кого-то старшего, и окинула Алисию оценивающим взглядом.

– А тебя зовут Алисия? Слишком длинно и помпезно. Буду звать тебя Лиса.

– Лиса? – Алисия фыркнула, но в уголках ее губ невольно мелькнула слабая улыбка. Ее тронуло это спонтанное прозвище, в нем чувствовалась какая-то близость, какая-то искра. – Ладно, Лиззи. Но только ты можешь меня так называть. Никому больше не позволю.

Домик на дереве, спрятанный в самой глуши леса, вдали от любопытных глаз и назойливых взрослых, стал их убежищем, их личным миром. Алисия, тоскующая по цивилизации и современным развлечениям, притащила сюда свой портативный телевизор, работающий от батареек, и коробку с засмотренными до дыр кассетами с аниме "Сейлор Мун", создавая в их убежище островок Торонто. Лиззи, увлекающаяся наукой и техникой, принесла коробку с радиодеталями, проводами и инструментами, а также толстый блокнот, где она увлеченно чертила сложные схемы и формулы, мечтая создать "вечный двигатель", источник бесконечной энергии. На стене домика, с помощью швейцарского ножа, подаренного Лиззи, они вырезали свои инициалы: ЛЛ – Лисья Логово, словно клятва в вечной дружбе.

– Здесь нас никто не достанет, – Лиззи протянула Алисии все тот же швейцарский нож, ее глаза горели от восторга. – Здесь мы можем быть самими собой. Вырежи свое имя. Отметим территорию.

– Не "Алисия", – та провела лезвием по шероховатой коре дерева, стараясь не пораниться. – Пусть будет "Лиса". Так честнее.

С тех пор весь Шэдоувейл-Хейвен, словно повинуясь какому-то негласному правилу, узнал Элизабет Хейл как Лиззи. Даже учителя, привыкшие к ее полному имени, сами не замечая, переняли это прозвище, словно оно было ее настоящим именем с рождения. А Алисия, девочка из шумного и суетливого мегаполиса, хранила свое прозвище, "Лиса", как тайный знак их дружбы, как пароль, открывающий дверь в их секретный мир.

– Ты совсем рехнулась, Лиззи! – Алисия, взбешенная и испуганная, швырнула в стену домика свежий номер журнала "Юный техник" с сенсационной заметкой о таинственном Камне Теней, найденном в окрестностях Шэдоувейл-Хейвена. – Ты играешь с огнем! Райан Хартвик не шутит! Он опасный!

Лиззи, сидевшая на полу среди разбросанных чертежей и схем тоннеля, ведущего к озеру Мистик, даже не вздрогнула, не оторвала взгляд от сложной схемы, словно все ее существо было поглощено этой идеей.

– Ты боишься, что он узнает про наше Лисью Нору? Или что твой богатый папочка из Торонто не сможет вытащить тебя из этой дыры, если здесь что-нибудь случится? – Ее голос был ледяным и насмешливым, словно она нарочно хотела задеть ее за живое.