Сумеречный патруль. Чёрный филин и посох Тота.

Глава 1

– Так, что ещё у нас осталось по плану? – прикрывая рот, зевнул Илья Никитин и вздрогнул.

Маша Калинина с упрёком посмотрела на него, а после закатила глаза и с негодованием закачала головой, тяжело выдохнув в конце.

– Что? – пристально уставился Илья на напарницу, которая уже принялась просматривать список заданий, предписанный им к выполнению на время дежурства.

– Так ты ответишь, что случилось? – настаивал Никитин.

– До сих пор не могу понять: как тебя взяли в ФСКА?

– Сама прекрасно знаешь как, – раздражённо рявкнул Илья и добавил шёпотом, – Как будто у меня большой выбор был.

Никитина сильно раздражало то, что Маша, при каждом удобном для неё случае и не только, не утруждала себя в том, чтобы напомнить Никитину, что он, не приложив особых усилий, стал сотрудником ФСКА, да к тому же и сразу оперативником. В свою очередь Калинина искренне считала, что быть продолжателем традиций ловчих сумеречного патруля крайне почётно и заслужить эту честь могут только самые достойные.

– Нам нужно ещё проверить заброшенное кафе на проспекте Ленина, – сосредоточенно произнесла Калинина, вглядываясь в экран смартфона.

«Как тебя взяли в ФСКА?» – про себя передразнил напарницу Илья, – «Тоже мне супер организация – слава Богу, хоть додумались служебные телефоны маскировать под смартфоны, а то ходили со звонилками, будто застряли в начале двухтысячных».

– А где точнее находится это кафе?

– Ленина сорок два, – ответила Маша, – Согласно первичной информации там укрываются бадюли, не вставшие на учёт в Управлении в установленный срок.

Илья остановился на парковке как раз напротив нужного кафе, освещая светом фар жёлтые стены с потрескавшейся штукатуркой, которая местами отвалилась клочками, обнажая светло-серые пятна извёстки, и слегка покривившуюся вывеску «Охота», основание которой было стилизованную под небрежный кусок большой доски. Как только Никитин увидел вывеску, его сразу посетила не понятно, откуда взявшаяся мысль о том, что от проверки этого кафе будет очень многое зависеть в дальнейшем. Словно чья-то жизнь зависела от того будут внутри сумеречные или нет.

– Кажется, приехали, – щурясь, принялся оглядываться Илья в поисках хоть каких-нибудь признаков пребывания сумеречных в кафе, заодно пытаясь хоть как-то оправдать возникшее у него чувство важности момента.

– Ну что идём? – нетерпеливо спросила Калинина и, не дожидаясь ответа, вышла из машины.

Никитин хотел ещё посидеть в машине – за время службы в ФСКА он усвоил один урок: чтобы найти улику не следует сразу кидаться на поиски чего-то необычного, для начала следует внимательно всмотреться в общую картину и возможно искомое, само собой проявится, выдавая себя из общей массы второстепенного фона. Однако сейчас, Маша лишила его этой возможности, и ему пришлось поспешить последовать примеру своей напарницы.

Калинина уверенными шагами подошла к двери кафе и, надломив свечу проявления, принялась водить её рядом с проёмом. Илья, надув нижнюю губу, наблюдал за ней, предвкушая, что в следующую секунду Калинина убедится в том, о чём он догадывался и без этого бесполезного ритуала – следов своего присутствия прямо у входа в тайное укрытие сумеречные оставлять не будут.

– Ну что? Ничего нет? – стараясь изо всех сил скрыть язвительность, спросил Илья, ликуя внутри.

– Нет, – не обращая внимания на интонацию Никитина, ответила девушка, – Посмотри никто не идёт.

Илья обернулся по сторонам: тротуарные дорожки были пусты, только по дороге сновали авто, но их водителям и пассажирам явно было тяжело рассмотреть происходящее за кустарниками, растущими на обочине вдоль проспекта.

– Чисто, – констатировал Никитин.

Калинина достала отмычку и принялась ей орудовать в замочной скважине. Раздалась пара щелчков и дверь открылась.

– Пошли, – пригласила Маша напарника вовнутрь, вытаскивая на ходу служебное удостоверение.

– ФСКА! Всем явиться на свет! – выкрикнула Калинина, едва успев зайти в помещение, поднимая над головой удостоверение.

– Зачем так кричать? Тебе всё равно никто не ответит, – скривился Илья, – Что же ты такая наивная?

– Если ты не знаешь, это порядок действий, предписанный инструкцией.

– Да знаю я, – еле слышно буркнул Никитин и добавил, – А нам обязательно всё делать по инструкции или можно как-то опустить всё эту бюрократию? От неё же практической пользы ноль.

– Не мы писали инструкции и не нам их нарушать, – ответила Калинина, цитируя слова Блинова, которые тот стал в последнее время вставлять в свою речь при всяком удобном случае, – Если они так написаны, значит, в этом есть необходимость.

– Ты ещё скажи, что все инструкции ФСКА писались кровью, – с сарказмом добавил Илья, рассматривая во мраке внутренне убранство кафе, по которому можно было сделать предположение, что его хозяева были либо слишком расточительны, либо забросили это место в явной спешке. Столы и стулья, часть которых была перевёрнута и размещена на крышке столов располагались на тех же местах, что и во времена полной посадки заведения. На полках за барной стойкой стояли разноцветные початые бутылки различных алкогольных напитков и сиропов, а также всевозможная тара для их употребления. Создавалось даже ощущение, что с минуты на минуту придёт официант и начнёт подготовку зала к открытию. Единственное, что выдавало долгое отсутствие людей здесь это толстый слой пыли, кое-где образовавшейся в целые клубы, и паутина, ставшая атрибутом практически каждого угла и перекрестия.

– Да-а-а, – протянула полушёпотом Калинина, – Кажется опять ложная информация.

– Похоже на это, – согласился с напарницей Илья, обходя заведение. Однако сказал он это не потому, что был полностью уверен в её словах, а потому, что из уроков бывшего напарника знал – если хочешь найти сумеречного, который прячется, то для начала дай ему полную уверенность в том, что ты даже не подозреваешь о его местонахождении, а потом старайся застичь врасплох.

– А ты не хочешь здесь проверить всё с помощью свечи проявления? – поинтересовался Никитин.

– Зачем? – удивилась Маша, – Это не предписано в обязательном порядке инструкциями. Тем более по виду и так понятно, что никого здесь нет. И свет от свечи, кстати, может привлечь внимание прохожих с улицы, а это уже предпосылки к рассекречиванию нашей службы.

– Ясно, – причмокнул Илья, изображая кислую мину на лице, который в очередной раз убедился, что его напарница была крайне привержена всевозможным инструкциям и предписаниям оперативной деятельности сотрудников ФСКА, которые она, несомненно, знала практически дословно, как и подобает отличникам зазубрившим материал, но не всегда понимающим всю суть заученного.

– А когда ты несколько минут назад орала призывая сумеречных появиться, я так понимаю, ты не боялась привлечь внимание?

Слова Никитина заставили Машу задуматься, но она всё же решила сделать вид, будто ничего не услышала, дабы не вступать в спор, в котором она явно не была уверена, что выиграет.

Напарники проследовали по коридору, расположенному слева от бара и заглянули сначала на кухню, а затем в подсобное помещение и в уборную – нигде не было никаких следов присутствия ни людей, ни бадюлей.

«Чего-то здесь не хватает…», – задумался Илья, замерев на месте посередине коридора.

– Ну, ты что застыл? – сдвинула брови Калинина.

– Минуту, – многозначительно поднял вверх указательный палец Никитин, разглядывая бар. Внезапно его посетило чувство дежа-вю – будто он уже был здесь и видел во всей этой обстановке бадюлю, но картина в голове ни как не могла сложиться в какое-то одно видение. Он одновременно видел себя, Калинину и сухопарого сумеречного с большими залысинами, вытянутым лицом, глазами навыкате и змеиными зрачками. Илья никак не мог заставить себя сфокусироваться хоть на какой-то картине – словно десятки различных вариантов развития дальнейших событий одновременно яркой вспышкой на пару секунд появились перед его глазами и тут же угасли, оставляя после себя красно-зелёный размытый след в темноте, подобно фантомным кругам, оставленными ярким светом бенгальских огней поднесённых слишком близко к лицу. Он не знал точно, где прячутся сумеречные, и не был до конца уверен, что они вообще здесь есть. Однако одно Илья внезапно очень отчётливо понял: если сейчас он уйдёт и ничего не сделает для того, чтобы найти в этом кафе сумеречного, то никогда больше в своей жизни не приблизится к раскрытию целого ряда тайн и более того, не сможет помочь своим друзьям.

– Ты что задумал?

– Слушай, владельцы явно сильно не переживают за оставленные здесь вещи и думаю, даже не заметят пропажи одной-другой бутылки из бара, – сказал Илья и направился к бару, как можно аккуратнее доставая перо гуся-дикана из кармана джинсов, чтобы его никто не заметил раньше времени.

– Ты серьёзно? Вообще-то это мародёрство и это как минимум аморально, – с отвращением произнесла Маша, одновременно округлив глаза от удивления.

Никитин спокойно зашёл за барную стойку с противоположной стороны от коридора, присел на корточки и принялся перебирать бутылки, изображая заинтересованность на лице. Затем Илья открыл ладонь и обронил перо, которое тут же полетело в ту сторону, откуда он только что сам зашёл за барную стойку. Никитин боялся упустить перо из виду и, косясь на него, продолжал бесцельно звенеть бутылками. Перо прилипло к глухой стене между баром и большим грязным окном. Илья тут же вскочил, доставая электрошокер, подбежал к стене и, выставив вперёд ногу, прыгнул на неё. На поверку стена оказалась большой простынёй, которая приняла свой истинный вид, как только Никитин до неё дотронулся. Сверху, под потолком раздался треск рвущейся ткани и большой лоскут простыни под тяжестью тела Ильи, трепыхаясь, устремился на пол, едва не накрыв ловчего с головой.

– Стоять! – заорал Никитин, держа перед собой на вытянутых руках электрошокер.

В конце небольшого коридора в ещё большем мраке, чем во всём остальном кафе, подняв руки, стоял бадюля по внешности точь-в-точь такой же, что и представлялся Илье, когда он начал догадываться, что не хватает ещё одного помещения – кабинета управляющего.

Калинина, ошеломлённая, в том числе стремительностью, чередой только что произошедших событий, замерла на месте открыв рот.

– Ты кто? – обратился к сумеречному Илья.

– Бадюля, – вжимая голову, басоватым голосом ответил не уверенно ответил сумеречный, словно извиняясь.

– Это я и так вижу, умник. Звать как?

– Василь.

– Есть здесь ещё кто Василь?

– Нэ-а, один я, – отрицательно замотал головой бадюля.

– Маша, там ещё одна комната в коридоре есть. Проверить надо, – покосился Илья в сторону напарница, которая только сейчас встрепенулась от слов Никитина.

– Ну, так, что ты наденешь на него наручники и проверишь комнату? – не терпеливо спросил Илья, которого начинал раздражать ступор Калининой в столь ответственный момент.

– Сначала мы должны доложить в Управление, – твёрдо ответила Маша с деловитым видом, – а затем уже принимать дальнейшие действия.

– Ты в своём уме? – не вольно повернулся в сторону напарницы Илья, на мгновение, ослабив внимание, устремлённое на сумеречного, и опуская электрошокер вниз. Этого оказалось достаточным, чтобы Василь двумя огромными шагами преодолел расстояние разделяющие их с Никитиным и толкнул последнего в грудь.

Толчок сумеречного оказался настолько сильным, что Илья, пролетев несколько метров угодил прямо на стол рядом с напарницей, попутно сметая перевёрнутые стулья, стоявшие на столешнице. По инерции стол сильно наклонился, оставаясь стоять лишь на двух ножках. Калинина с изумлением смотрела на происходящую картину, и на то, как Никитин сваливаясь вместе со столом на пол сверлил её своим пронзительным взглядом полным укора, при этом всем видом, выказывая безразличие к самому факту падения, словно это было для него обыденным делом. Раздался очередной грохот и Илья оказался на полу. Адреналин в его крови зашкаливал и поэтому боль сейчас его мало занимала. Он со злостью скинул с себя обломки мебели и суетливо встал на четвереньки. Василь пробежал за спиной Маши.

«Если сейчас сделается не видимым – это конец», – пронеслось в голове Ильи и он не целясь, выстрелил из электрошокера в сумеречного. Стрела электрошокера по касательной задела Василя, но и этого хватило, чтобы он словно срубленное дерево завалился в сторону стеклянной витрины. Звук битого стекла добавился к уже прозвучавшим ранее громыханиям, дополняя в головах тех жителей близлежащих домов, чьи окна были открыты, складывающуюся картину драки.

– Да! – прислонила к уху смартфон Калинина, – Нужна группа зачистки! Информация подтвердилась! Оказано сопротивление!

Илья, вскочил на ноги, на ходу прихватив с пола уцелевшую солонку и решительно направился к сумеречному, который уже принялся подниматься на ноги. Ловчий быстро открутил крышку солонки и кинул посудину в бадюлю, не дожидаясь пока тот исчезнет. На удачу Никитина часть соли попала на сумеречного и тот не в силах стать невидимым выругался, вставая на ноги, – Проклятье.

– Не с места, применяю спецсредство, – выпалила Маша за спиной Ильи, приготовившись пустить в ход электрошокер.

Василь резко пригнулся, одновременно уклоняясь в сторону, и Калинина выстрелила, дёрнув электрошокером, при этом, едва не попав его стрелой в напарника, которая в результате угодила в раму витрины.

– Ох, – выдохнул с негодованием Илья, в очередной раз с укором посмотрев на напарницу, и кинулся бежать за сумеречным, уже несущимся со всех ног по плохо освещённому тротуару в сторону светящихся вывесок магазинчиков, где мирно прохаживались люди.

– Нам нельзя вести преследование в городе! – выкрикнула Калинина, оставаясь в заброшенном кафе, но Никитин её даже не собирался слушать – он был увлечён погоней.

Василь вбежал в столпившуюся перед магазином кучку молодых людей, которые сразу же начали возмущаться.

– А-р-р! – закричал на окруживших его людей бадюля, резко изменив своё лицо на устрашающее, которое неестественно вытянулось, приняв синевато-серый оттенок, темнеющий вокруг глаз увеличившихся в размере до размера шарика для пинг-понга, и обнажив два ряда редких но острых зубов словно у ящерицы. Немногочисленные волосы его при этом вздыбились будто живые. Гомон толпы вмиг стих и люди замерли от увиденного, а Василь воспользовавшись моментом, выхватил у одного из стоящих самокат и, быстро оглянувшись в сторону Никитина, устремился вперёд к перекрёстку.

– Ха-ха! – ликуя, засмеялся Василь, понимая, что преследователь от него отстал и уже не догонит. Прохожие в ужасе расступались перед сумеречным на самокате, который не утруждал себя перевоплощением в маскировочный образ человека.

Запыхавшийся Илья, подбежал к толпе зевак, провожавших взглядом сумеречного, и с отчаянием принялся осматриваться в поисках ещё одного самоката. Однако взгляд его привлёк, оставленный кем-то у входа в магазин, велосипед с небольшими колёсами и низким сидением, один из тех, что используют для выполнения всевозможных трюков. Не раздумывая не секунды, Никитин подбежал к нему и схватил.

– Эй! – выбежал из магазина переполошенный и злой юный владелец велосипеда, кидая вслед Илье маленькую бутылку с водой, которая угодила на чью-то припаркованную машину. Но Никитин и не думал что-то объяснять – он уже, согнувшись в полуприсяде, яростно крутил педали быстро разгоняясь и не отводя взгляда от Василя, который, судя по всему, решил, что избавился от погони, так как ехал на небольшой скорости. Адреналин подхлёстывал Илью и он быстро нагонял сумеречного, стараясь даже громко не дышать, чтобы не спугнуть Василя словно хищник крадущийся к своей жертве. Однако одержимость сыграла с Никитиным злую шутку – он не заметил, как выехал на перекрёсток, перед машиной, которая едва его не сбила, резко затормозив с визгом.

– Ты, что творишь! – заорал водитель машины, высовываясь из окна и вскидывая вверх руки.

Шум привлёк внимание бадюли и тот обернулся, заметив Илью. Василь принялся сильнее и быстрее отталкиваться одной ногой, постепенно разгоняясь, а затем резко свернул направо во двор, после чего раздался грохот. Спустя несколько секунд Никитин резко затормозил перед валяющимся на газоне самокатом, одно колесо которого ещё продолжало крутиться. В сумраке двора было тяжело что-то разглядеть, и Илья изо всех сил попытался быстро успокоить своё тяжёлое дыхание, чтобы ненароком не пропустить хоть малейший звук, способный выдать Василя, который по всем его ощущениям должен был находиться где-то в пределах двора.

«Сделаться невидимым он ещё не мог – уж слишком мало времени прошло с момента его контакта с солью» – уверял себя Никитин, осторожно продвигаясь вглубь двора и сжимая электрошокер в руке. Наконец Илья полностью привёл в норму своё дыхание и смог услышать звуки двора, которыми оказались приглушённый гул города, постепенно останавливающееся колесо самоката и сверчок, принявшийся неистово стрекотать, будто заявляя затихшему двору, что он здесь главный. Никитин подошёл к большому тополю в центре двора и сверчок затих. Чутьё подсказало ему, что сзади опасность, и он резко повернулся, приседая, чем лишил в последнее мгновение Василя возможности нанести удар по затылку.

– Агх! – в отчаянии закричал Василь и кинулся на Илью, роняя последнего на землю и прижимая сверху весом своего тела. Никитин выронил электорошокер, кроме того тесёмка, на которой висел защитный амулет, порвалась и артефакт слетел с шеи ловчего. Сумеречный заметил это и улыбнулся, его змеиные глаза сверкнули. Он подался ближе к лицу Никитина, и Илья заметил как из-за запазухи его выглянула странная вещица, напоминающая часть статуэтки. Как показалось Илье, это была золотая голова собаки, инкрустированная красными камнями, обозначавшими глаза. Бадюля приблизился ещё сильнее, так, что Никитин почувствовал затхлый запах из его рта и вкрадчивым тенором произнёс:

– Замри, забудь, утопи печаль в вине.

– Не сработало, – самодовольно улыбнулся Никитин и, подтрунивая, добавил, – Вот досада.

На лице Василя застыла гримаса удивления от неудачной попытки гипноза. Илья в свою очередь воспользовался замешательством Василя и достал из кармана ловушку, заметив это, бадюля отскочил в сторону, освобождая Никитина. Растерянный сумеречный не решился дальше продолжить борьбу с ловчим, – мало ли какой козырь у него ещё припасён, и поэтому вновь принялся бежать.

– Стой! – отчаянно закричал Никитин, прекрасно осознавая, что Василь вряд ли остановится, и достал из кобуры пистолет – свой последний аргумент в попытке задержать сумеречного. После чего сделал предупредительный выстрел, устремляя ствол оружия в тёмное небо.

«Может хоть это его остановит», – подумал Илья. Но Василь и не думал останавливаться, – «Всё-таки нет».

Никитин кинулся вслед за бадюлей, но сделав не больше десятка длинных шагов он осознал бесполезность своей затеи, поэтому замедлился и принялся целиться в сумеречного. Однако услышав голоса жителей из открывающихся окон, которых, судя по всему, обеспокоил звук выстрела, засомневался в том, чтобы стрелять в Василя и тем самым привлекать дополнительное внимание к себе. К тому же за аркой соединяющей дома, к которой бежал Василь показались прохожие и, опасаясь попасть в кого-нибудь из них, окончательно раздосадованный Илья опустил оружие. Эффект от соли прекратил своё действие и сумеречный исчез, прежде чем добежал до арки.

Никитин поторопился спрятать пистолет в кобуру, озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что никого нет на расстоянии, позволяющем разглядеть его лицо. Он медленно побрёл к тому месту, где Василь напал на него, чтобы подобрать защитный амулет и электрошокер. Илья поднял свои спецсредства и его внимание привлёк красный камешек, сверкнувший в свете луны, показавшейся из-за туч. Он лежал в траве и если бы не счастливая случайность, то Никитин вряд ли бы обратил на него своё внимание.

– Кажется это глаз из той статуэтки, – пробормотал Илья, поднимая камень и рассматривая его с лёгким прищуром на лице.

Размышления Никитина прервала полицейская машина, въехавшая во двор с включённым проблесковым маячком, монотонно и щедро одаривающим синим цветом округу при каждом повороте рефлектора.

Глава 2

Дверь отсека для заключённых полицейского УАЗа открылась, и Илью ослепил свет фонарика нещадно, направленного прямо в его лицо, заставляя парня щуриться и отводить взгляд от двери.

– Ну что на свободу с чистой совестью? – усмехнулся человек с фонариком. Никитин по голосу догадался, что это был Мышкин.

– Привет, Валера. Рад тебя видеть… Точнее слышать.

– Ну что ж, богатым мне не быть, – с досадой в голосе выключил фонарь Мышкин.

– Все уже приехали? – поинтересовался Илья, продвигаясь к выходу согнувшись в полуприседе. Он уже предвкушал взбучку, которую ему устроит начальство, после устроенного им безуспешного преследования бадюли по улицам города – ведь свидетелями этого стали как минимум пара десятков непосвящённых, а апогеем его задержание полицейскими за стрельбу из огнестрельного оружия и нарушение общественного порядка.

– Пока только мы. Давай сюда руки.

Илья послушно вытянул вперёд руки на запястьях, которых красовались наручники:

– А Рыков с вами?

– Нет. Но скоро будет. Дежурный передал, что его вызвали вместе с Пучкиным на место происшествия. А ещё вроде как Резник должен подъехать.

От последней услышанной фамилии Никитина бросило в пот. Руки его были свободны и он, наконец, смог почесать кожу прежде закрытую оковами, которая беспрестанно зудела с того самого момента, как один из полицейских с большим рвением потуже защёлкнул наручник.

Кроме Мышкина в группе зачистке также были Сливко, Терехов и недавно, пополнивший ряды Управления молодой выпускник Академии ФСКА – лейтенант Касыгин. Они уже успели опоить полицейских зельем беспамятства, которые десятью минутами ранее задержали Никитина, и сейчас занимались тем, что подменяли им воспоминания и протоколы, а также блокировали место происшествия, чтобы больше никто из непосвящнных, не проник на территорию двора, пока здесь не отработают криминалисты. Калинина тоже была здесь. Она изучала следы борьбы Ильи с сумеречным в надежде найти какую-нибудь улику. Сверчок продолжал неистово заливаться, заявляя своё право на главенство во дворе и, возможно, таким образом, силился выгнать со своей территории незваных гостей.

Илья старался не показывать своего волнения от грядущей бури нравоучений и угроз, приукрашаемых самыми смачными эпитетами, но получалось у него плохо – он постоянно косился на Калинину, периодически бросающую на него укоризненные взгляды, и то и дело прикусывал нижнюю губу. Он хотел было подойти к Маше и поговорить с ней о случившемся. Однако боялся, что его начнут отчитывать раньше времени и в то же время надеялся на понимание с её стороны, почему ему пришлось нарушить ряд пунктов различных регламентирующих документов, и поэтому она поддержит его и во время доклада начальству всё же сгладит произошедшее или даже умолчит об отдельных нарушениях Ильи.

Во двор въехали две машины – это была ещё одна группа зачистки и криминалисты во главе с Синициным и томительное ожидание выволочки Никитиным продолжилось.

– Ну, ты даёшь, – усмехнулся Женя Синицын и похлопал Илью по плечу, – Я даже не могу припомнить, чтобы ещё кто-то устраивал такую погоню за одним сумеречным и сумел засветиться такому количеству непосвящённых.

– Умеешь подбодрить, – выдавил из себя улыбку Илья, храбрясь изо всех сил, – Зато я снова буду героем совещаний весь следующий месяц.

– Э-э-э, нет брат. Ты им будешь пока кто-то другой не накосячит, и желательно сильнее тебя. А превзойти тебя теперь будет очень тяжело, уж поверь мне.

Наконец ожиданиям Никитина, которые, как известно иногда бывают хуже смерти пришёл конец – во двор въехал седан представительского класса, в чёрном лаке которого, кажется, отражалась вся ночь города: дома, низкая металлическая изгородь, деревья, люди, свет фонарей, звёзд и самой луны.

– Вот он твой звёздный час, – съязвил за спиной Ильи Синицын и тут же поспешил уйти как можно дальше от эпицентра грядущей разборки, чтобы изобразить увлечённый вид изучения чего угодно, лишь бы казаться занятым важным делом и не попасть ненароком под раздачу.

Машина остановилась почти напротив Никитина и, словно выждав драматическую паузу, дальняя от Ильи задняя дверь седана открылась, и появился Пучкин. Даже тусклый свет сумерек не мог скрыть его раскрасневшегося лица, окроплённого каплями пота. Вид у него был настолько потерянный, словно он только что вышел из центрифуги и теперь плохо ориентировался в пространстве. Вторая задняя дверь машины открылась, и вслед за начальником оперативного отдела взорам вех предстал первый заместитель начальника управления ФСКА, полковник Резник. После появления Резника все замерли и прекратили свои занятия, даже сверчок смолк, не смея перечить авторитету большого начальника – воцарилась гробовая тишина.

– Что застыли?! – рявкнул полковник, а затем более спокойно и очень вкрадчиво добавил, слегка приподнимая руки вверх, словно подталкивая, – Продолжаем работать.

После этих слов все вновь принялись копошиться, но уже с двойным усердием.

Резник быстрым уверенным шагом приблизился к Никитину, вытянувшемуся как струна по стойке смирно, и принялся рассматривать его с ног до головы, сверлящим взглядом. Седеющие брови его застыли грозными дугами, почти соединяясь у сморщенной переносицы.

– Пучкин, ты где? – крикнул Резник.

– Я! – ответил Семён Павлович Пучкин, подпрыгнув на месте, словно внезапно очнулся после сна.

– Сюда иди, – кивнул Резник, обозначая взглядом, что Пучкин должен встать рядом с Никитиным.

Подполковник быстро засеменил и встал рядом с Ильё с раболепным видом, смотря на заместителя начальника Управления и уповая на его милость. Но её не последовало.

– Три статьи инструкции сумеречного патруля и две статьи положения о ФСКА. Это минимум того, что было нарушено всего одним сотрудником за каких-то тридцать минут, – тяжело выдохнул полковник.

– Готовься на пенсию, Пучкин, – голос Резника был твёрдым, но спокойным, однако по его, глазам, искрившим, будто молнии и периодически напрягающимся желвакам было понятно, что внутри его всё кипит, – Неужели так тяжело донести прописные истины до своих подчинённых и добиться от них выполнениях основ конспирации?

– Я…, – хотел было оправдаться, Пучкин, но тут же был перебит:

– Тебе слова не давали! – не выдержав, рявкнул полковник, – В рапорте свои мысли будешь излагать. У тебя на это время будет до восьми утра.

– Здравия желаю, – вмешался в воспитательный процесс офицер ОСБ подполковник Холод, рядом с которым, стоял начальник отдела зачистки управления, Рыков.

– А-а-а, – протянул Резник, – Николай Петрович, Роман Евгеньевич наконец соизволили нас порадовать своим присутствием.

– Извиняюсь, пришлось задержаться.

– Конечно, – по виду полковника было видно, что он готов был взорваться и отчитать опоздавших, не меньше, чем Пучкина с Никитиным, но всё же сдержался, – Приступайте к работе.

Рыков направился к сотрудникам своего отдела, а Холод – прямиком к Калининой.

– Итак, Илья Алексеевич, – неожиданно спокойным голосом продолжил Резник, – Что же всё-таки произошло?

Никитин уже успевший к этому времени мысленно несколько раз представить себе обстановку психбольницы, в которую он попадёт, после неудачного обнуления, стоял, полностью смирившейся с судьбой, с отрешённым взглядом – страшно ему уже не было.

– Товарищ полковник мы с лейтенантом Калининой проводили осмотр заброшенного кафе «Охота» на наличие сумеречных, уклоняющихся от регистрации в Управлении. После чего на меня напал бадюля, и я в состоянии аффекта начал его преследовать. Я просто не задумался о последствиях погони и в пылу борьбы забыл о возможных нарушениях инструкций.

– То есть преднамеренно нарушать ты ничего не хотел? – уточнил полковник.

– Так точно.

Лицо Пучкина оживилось, и в глазах появилась надежда, что всё произошедшее будет воспринято как не преднамеренное нарушение и тогда он, возможно, отделается объявлением не полного служебного соответствия, а то может и вообще только строгим выговором. Но в этот момент до них донеслась речь Калининой, которая давала объяснение Холоду:

– Да, я предупреждала Никитина о том, что открытое преследование сумеречных запрещено, когда бадюля, назвавшийся Василем, разбил витрину кафе. Однако старший лейтенант Никитин меня не послушал.

Такого скоропалительного и позорного раскрытия своей лжи Илья не ожидал. Пучкин тяжело выдохнул – его едва зародившиеся надежды на спасение были также безжалостно разрушены.

На лбу Резника вздулась вена над правым глазом. По его виду было понятно, что попытка обмана со стороны Никитина очень сильно взбесила его. Однако Резник принадлежал к той категории людей, для которых честь офицерского мундира означала, в том числе, сохранение достоинства на публике в любой ситуации. Поэтому он старался, как мог, хоть и не всегда успешно, будучи не тет-а-тет с подчинённым, сдерживать себя в эмоциях и выражениях, когда отчитывал их за провинности. Вот и сейчас он хоть и металлическим голосом, но крайне сдержанно сказал Илье:

– Сдаёшь все спецсредства, которые у тебя с собой, подполковнику Пучкину и едешь домой. С этого момента ты отстранён от оперативной работы до конца разбирательства. Завтра обоих жду у себя к восьми утра с объяснительными. Вопросы?

Ответа не последовало, и Резник всё тем же тоном добавил – Выполняйте.

Илья всё это время настраивавшийся на то, что Резник вот-вот сорвётся и начнёт на него кричать, чувствовал себя не в своей тарелки и даже в какой-то мере обманутым из-за того, что ожидания не оправдались. Внутри Ильи вновь запустился процесс ожидания порции гневных оров, к которому теперь добавилось самобичевание – чувствовал себя он крайне паршиво.

Ко всему этому добавлялось разочарование в своей напарнице.

«От любви до ненависти один шаг», – думал Никитин. Если час назад он испытывал смешанные чувства к Маше, то сейчас он ненавидел… ненавидел всем сердцем Калинину, которая, как ему казалось, своей неуместной и никому не нужной честностью, подставила его и сдала со всеми потрохами начальству. Илья передал все спецсредства Пучкину и, молча, побрёл домой, гневно посмотрев на Калинину, когда проходил мимо неё.

Глава 3

– Я дома! – крикнул Илья, зайдя в квартиру.

– Слава Богу, Илья Алексеевич, вы вернулись, – запричитал домовой Прохор, выходя в прихожую из гостиной, откуда доносился звук работающего телевизора.

– Ну, давай, начинай жаловаться, стукач, – донёсся вдогонку домовому протяжный голос.

– Что у вас сегодня случилось? – не прибегая к помощи рук, небрежно снял обувь Никитин и раскидал её перед входом.

– Я не успеваю за ним убираться, Илья Алексеевич, – тут же убрал раскиданные кроссовки домовой, аккуратно поставив их на обувную полку под вешалками, – А сегодня он решил поесть, не отрываясь от просмотра телевизора и, конечно же, вся комната теперь в его корме. Он постоянно и везде оставляет сор – будто он не кот, а свинья!

– И не надейтесь, что я снова поведусь на вашу разводку с тем, что писком моды у знати сейчас является привычка – есть на полу из мисок! – снова раздался голос из гостиной.

– Он от телевизора не отходит, – сделав тише свой голос, произнёс Прохор.

– Просто я навёрстываю всё, что пропустил в кинематографе за эти годы! И вообще ещё одна жалоба в мой адрес, халдей, и моему милосердному терпению придёт конец!

– Послушайте, Илья Алексеевич, – заговорщицки продолжил шёпотом Прохор, приблизившись к Никитину почти вплотную, – Разговор был, что он останется у нас на зиму, а прошло уже полгода как он у нас живёт. Может, вы скажете, что ему пора съезжать…

Ай! – Домовой подпрыгнул на месте, быстро растирая правую кисть, которую мгновение назад укусил Кошечкин.

– Вот видите! – воскликнул Прохор, тряся указательным пальцем устремлённым на дикана-кота, – Он ещё и кусается! Вот, его благодарность за всё!

– Мерзкий домовой, – прищурился Кошечкин, склоняя голову набок, – Продолжаешь ябедничать. Мало тебе?

У Ильи не было желания дальше вникать в очередную мелочную ссору сумеречных, а тем более наблюдать её. Он и поинтересовался то произошедшим конфликтом только для приличия, поэтому кинув ключи на комод, Никитин направился на кухню.

Сумеречные переглянулись.

– Что-то случилось, – многозначительно прошептал Прохор.

– А то я без тебя не понял, капитан очевидность. Пошли, узнаем что стряслось, – громко выдохнул дикан через ноздри, настраиваясь на серьёзный разговор.

Когда сумеречные зашли, Никитин уже сидел за столом, перебирая в руках пустую кружку.

Домовой включил газовую плиту и поставил греться чайник, косясь на хозяина квартиры, а дикан запрыгнул на стул рядом с последним.

– Илья, я тут несколько фильмов посмотрел и вот что подумал: давай, Прохор будет нас с тобой как-нибудь по-особенному называть, для солидности. Ну, например: господин или милорд. А лучше как в Бэтмене, – «мастер». Мастер Никитин, мастер Кошечкин. Как? Звучит?

– Угу, – не отрывая взгляда от кружки, выдавил Илья.

– Что случилось? – не терпеливо выпалил Прохор, садясь за стол напротив Ильи.

– Кажется, меня скоро уволят из ФСКА со всеми вытекающими…

– Да ну! – воскликнул Прохор, округляя глаза.

– Пф, – махнул лапой Кошечкин, скептическим голосом добавляя – Опять, небось, какая-нибудь чепуха, не стоящая и выеденного яйца и раздутая до небывалых размеров.

После этого он запрыгнул на стул рядом с домовым и, щурясь, принялся вылизывать свою переднюю лапу.

– Нет, на этот раз всё серьёзно, – шмыгнул носом Никитин и рассказал сумеречным о проверке кафе «Охота», преследовании бадюли с последовавшими разборками, и о том, как Калинина всё рассказала начальству, даже не пытаясь оправдать совершённые им нарушения инструкций.

– Вот, как-то так, – закончил рассказ Илья.

– Недолго музыка играла – недолго фраер танцевал, – тяжело выдохнул дикан, – Опять придётся в коробках ночевать.

– Ты можешь хоть раз не только о себе подумать?! – возмутился домовой.

В ответ Кошечкин лишь небрежно махнул лапой и отвернулся, и продолжил намываться.

– А это что? – сам у себя спросил Никитин, доставая из кармана красный камень, про который он уже и забыл.

– Это сердолик, – словно, между прочим, произнёс Прохор, наливая в кружку с пакетиком чая кипяток, – Его в Дренем Египте очень любили использовать.

– Точно, – вспомнил Илья, – Он же выпал из статуэтки бадюли, когда мы с ним боролись.

Кошечкин пристально посмотрел на камень и тут же оживился:

– Кажется, не всё потеряно.

– Ты о чём?

– Да о том, что этот камешек возможно ключ к нашему спасению.

– В каком смысле? – не выдержал и домовой, не понимая восторга дикана.

– Да ты что, балда, – обратился Кошечкин к Прохору, – Совсем ничего не чувствуешь и не видишь? Ладно, он – человек и ловчий ещё молодой, но ты то!?

– Вообще-то это ваша – диканская, прерогатива – видеть любое сумеречное проявление, – начал было оправдываться домовой, но едва подойдя к камню ближе, тут же суетливо затараторил, – Подожди, подожди. Ну, ни чего себе! Он весь горит!

– Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – не выдержал Илья, сгорая от нетерпения.

– От камня исходит такая сильная энергия сумеречного мира, что даже я её заметил…

– Это часть не простой безделушки, Илья, – перебил домового Кошечкин, – Я за всю свою жизнь ни разу не видел такой мощной штуки. А ведь это только часть какого-то артефакта, как ты говоришь. Если честно мне даже тяжело представить какого объёма силой обладает весь артефакт.

– И он очень древний, – не решительно дотронулся пальцем до сердолика Прохор и тут же одёрнул руку.

– То есть, бадюля, который убежал от меня сегодня имеет при себе очень сильный артефакт сумеречного мира?

– Да, – не сводя глаз с камня, ответил Кошечкин.

– А какой именно силой он обладает? Он может нести угрозу людям и сумеречным?

– Мы тебе этого с Прохором не скажем, потому что сами не знаем. Мы не можем по отдельной части чего-то сказать, что может штука в целом, как и ты не сможешь по одной гайке ответить от какой она конструкции. Я только чувствую и вижу сумеречную энергию, даже если она замаскирована, а тут она настолько сильна, что это даже пугает.

– Значит, бадюля скорее всего скрывался не потому, что у него разрешения не было, а чтобы скрыть статуэтку, которая является древним и мощным артефактом.

– Именно, – кивнул головой дикан, довольный и преисполненный снисхождения, словно терпеливый учитель, наконец дождавшийся правильного ответа от своего ученика, – И сумеречный, который скрывается с такой штуковиной, вряд ли обладает ею на законных основаниях. А если ты найдёшь этот артефакт, то возможно тебе простят сегодняшнюю оплошность и оставят в ФСКА – победителей же не судят.

– Вполне возможно. В положении о ФСКА есть какая-то статья о том, что любые действия оперативника оправдываются, если они способствовали пресечению серьёзного преступления. Надо бы выяснить, что это за артефакт и где может прятаться Василь… – задумался Илья, – Но сейчас я не могу пойти и отдать этот камень. В Управлении могут мне не поверить, что он является частью статуэтки, которая находится у сбежавшего бадюли. Скажут, что специально придумал, чтобы в ФСКА остаться – проникнуть в мой разум и воспоминания они не могут, чтобы подтвердить мои слова, как и обнулить.

– Значит, тебе придётся поднапрячься и самому найти этого бадюлю, и артефакт.

– А как вы говорите, выглядела эта статуэтка? – вмешался Прохор.

– Да-а-а…, – протянул Илья, вспоминая, – Как голова какого-то животного…

– Наверняка кошка, – самодовольно вставил Кошечкин.

– Скорее собака, – прервал момент ликования дикана Никитин.

– Точно Древний Египет, – резюмировал Прохор и поставил на стол кружку с чаем и тарелку со свежеиспечённым пирогом, от которых устремлялся вверх тонкими струями пар.

Глава 4

Илья в очередной раз, прикусив губу, принялся перечитывать свою объяснительную, которая занимала почти две страницы. Затем, он поймал себя на мысли, что его потуги исправить ситуацию с помощью своей писанины слишком наивны и скорее всего никто даже не будет сильно вникать в изложенное им на бумаге, поэтому Илья тяжело выдохнул, махнул рукой и быстро подписал документ.

Настенные часы показывали семь часов двадцать пять минут.

«Вовремя. Пучкин же к половине восьмого ставил задачу предоставить объяснительную на проверку», – подумал Никитин и преисполненный решительности встал из-за стола, после чего направился к кабинету начальника.

Не раздумывая и секунды, он постучал в дверь кабинета Пучкина – ответа не последовало, и Илья повторил стук в дверь, но на этот раз уже более настойчиво. После чего подался вперёд, поворачивая голову так, чтобы услышать даже довольно тихое предложение начальника оперативного отдела войти, однако опять ни чего не услышал. В надежде хоть какого-то знака из помещения за закрытой дверью, Илья принялся смиренно ждать в коридоре, не смея больше стучать, дабы своей настойчивостью не вызвать гнев руководителя, который не раз уже проявлялся в подобных ситуациях. Уйти Никитин тоже не решался, так как данный поступок с лёгкостью мог быть воспринят Пучкиным, как знак неуважения. Илья до этого пару раз уже уходил, не дожидаясь, когда дверь начальника отдела откроется и его примут за что и был наказан выговором с формулировкой: «За невыполнение поставленной задачи». В данный момент выговор Никитина не беспокоил – ему грозило куда более серьёзное наказание, но добавлять масла в огонь ему не хотелось.

«Вот, мне, что больше всех это надо?» – думал Никитин, – «Стою здесь, жду, когда на меня продолжат спускать всех собак, вместо того, чтобы заняться поиском этого Василя. Может взять и уйти? А потом пусть меня сами ищут. Но ведь если я так сделаю, то они наверняка наденут на меня браслет контроля, и у меня тогда точно никого найти не получится, потому что я и из квартиры своей без их разрешения даже выйти не смогу. Остаётся только терпеть и ждать».

Почти получасовое ожидание Ильи, прервал голос Резника, раздавшийся за его спиной:

– Ты что здесь стоишь?

– Здравия желаю! – выпалил Никитин, невольно вытягиваясь по стойке смирно.

– Я спрашиваю: что стоишь?! – повышая голос, спросил полковник.

– Жду, – указал пальцем на дверь начальника отдела Никитин, впадая в ступор от напора Резника.

– Он вообще на месте? – сдвинул брови полковник. Вопрос его скорее был риторическим, поскольку ждать ответа на него Резник, судя по всему, и не собирался, так как в следующую секунду уже повернул ручку двери и потянул на себя.

– Подождите! – услышал Илья вопль Пучкина, который в следующую секунду поперхнулся и закашлял.

«Увидел, кто вошёл» – подумал Никитин и улыбнулся, стоя в коридоре и имея возможность только на слух догадываться о происходящем в кабинете.

– Товарищи офицеры! – последовал сдавленным голосом призыв Пучкина к тому, чтобы все находящиеся в помещении встали, приветствуя заместителя начальника управления.

– Садитесь, – небрежно пробасил полковник, – Семён Павлович, ты бы лучше как-то планировал свою деятельность, чтобы тебя подчинённые в коридорах часами не ждали. Я полчаса назад проходил по лестнице заглянул в коридор, а тут Никитин около твоего кабинета стоит, и сейчас мимо прохожу, а картина всё та же. Ты или вызывай к себе людей, так чтобы они тебя часами не ждали или сам к ним ходи. А то получается у тебя подчинённый, наверное, как час уже дурью мается без дела в ожидании аудиенции вместо того, чтобы делом заниматься. Уяснил?

– Просто ко мне Николай Петрович зашёл…

– Я тебя не спрашивал, кто к тебе зашёл! – отрезал Резник, – Твои гости меня пока не интересуют. Повторю ещё раз: уяснил?!

– Так точно!

– Другое дело.

– Что ж, я позже зайду, – донёсся голос Холода.

– Можешь зайти, товарищ подполковник свободен, – кивнул в сторону открытой двери Резник, проходя мимо Никитина.

– Разрешите? – решил всё-таки поинтересоваться Илья.

– Входи, – голосом намного увереннее, чем мгновение назад, ответил Пучкин.

Никитин пропустил Холода и вошёл в кабинет, в котором кроме начальника отдела находился ещё и Шапошников. Илья закрыл за собой дверь и положил свою объяснительную на стол перед начальником отдела.

– Это что?

– Объяснительная. Вы же сами сказали занести перед совещанием у Резника.

– А сколько времени? – принявшись копошиться в тумбочке стола, уточнил Пучкин.

– Без десяти восемь, – монотонно постукивая пальцами по столешнице, отрешённо пробубнил Шапошников.

– Вот, чёрт, уже пора идти, – засуетился Пучкин, укладывая один за другим листы в папку, – Где твоя объяснительная?

– Только что вам на стол положил, – в недоумении уточнил Илья.

Начальник отдела снова принялся рыться в тумбочке и спустя пару секунд воскликнул, – А вот она! И когда только успел сюда убрать? А где Калининой объяснительная?

– Не знаю, – пожал плечами Илья.

– А где она вообще есть? – обвёл взглядом начальник отдела Шапошникова и Никитина. В ответ оба снова пожали плечами.

– Не отдел, а балаган. Витя, набери её, скажи, чтобы пулей мчалась сюда с объяснительной, – обратился начальник к Шапошникову.

Витя зевнул и, не спеша достав телефон из кармана брюк, принялся звонить Калининой.

– Привет. Ты где? А понял, – закончил телефонный разговор Витя и принялся убирать телефон, не торопясь сообщать начальнику результат короткой беседы.

– Ну, где она?! – не дождавшись комментария Шапошникова, спросил Пучкин.

– Она вместе с Холодом уже стоит перед кабинетом Резника.

– Вот, зараза! – вспыхнул от злости Пучкин, беглым взглядом осматривая беспорядок на своём столе. Затем причмокнул, осознавая, что ничего нового из объяснительной Калининой, он не узнает.

– Ладно, пойдём, – обратился начальник к Никитину. В голосе его было одновременно и отчаяние, и смирение перед неизбежностью понести наказание вместе с Никитиным за его проступок.

– Палыч, я тогда позже зайду, – уходя из кабинета первым и оставляя дверь открытой, напоследок сказал Шапошников.

Никитин едва успевал за раскрасневшимся Пучкиным, который семенил по коридору, чтобы не опоздать на совещание к Резнику. У него всё не выходило из головы пренебрежение, с которым Шапошников общался с начальником отдела.

«Палыч. Да если бы я себе позволил так сказать. Он бы меня до обеда отчитывал и субординации учил», – возмущался про себя Илья.

Они уже почти добрались до кабинета Резника, когда дверь открылась, и в неё вошли Холод и Калинина.

– Разрешите? – жадно втягивая воздух ноздрями и тяжело дыша, пропыхтел Пучкин в дверном проёме.

– Конечно, Семён Павлович, входите, – спокойно ответил Резник, стоя перед окном, – Успели почитать объяснительную Никитина.

– Бегло, – соврал Пучкин.

– Ну, хорошо, – пару раз кивнул головой полковник и обратился ко всем, – Положите на стол все объяснительные и рапорта.

Калинина и Пучкин послушно выполнили указание.

– Николай Петрович, прошу приобщить эти бумаги к проводимой проверке в отношении лейтенанта Никитина – можете забрать их. И прошу всех сесть.

Пучкин с не скрываемым интересом попытался подсмотреть в объяснительную Калининой, но безуспешно.

– Что-то не так? – поинтересовался Резник.

– Никак нет.

– Вот и отлично, – натянуто улыбнулся Резник, – А чтобы знать, что ваши подчинённые пишут в документах, Семён Павлович, да и вообще творят, надо выполнение поставленных задач контролировать в срок, а не лясы точить и не совать свой нос в чужие дела.

– Просто меня…

– Я знаю, что вы сами Николая Петровича в коридоре остановили и начали выпытывать в своём кабинете ход проверки, не надо мне оправдываться, что это он вас отвлёк.

Пучкин отвёл глаза в сторону, словно нашкодивший ребёнок и замолчал, надув щёки.

– Ладно, об этом мы с тобой потом отдельно поговорим. Сейчас другая задача есть. Вчера ночью поступила телеграмма из Москвы о том, что в наше Управление в рамках расследования контрабанды айваксы сегодня в девять часов утра прибывает сотрудник МСВС. И твоя задача, Семён Павлович, обеспечить его всеми средствами. А также предоставить доступ ко всем материалам по делу о контрабанде, которую пресекли Костромской и Никитин. Поэтому на совещании мы с тобой не сегодня присутствуем, занимаемся гостем. Считай, что это твой шанс. Намёк понял?

– Понял, – утвердительно кивнул головой Пучкин.

– Николай Петрович, твоя задача обеспечить максимальную безопасность сотрудника МСВС на время его работы на территории нашего Управления.

– Есть, – принялся делать пометки к себе в блокнот Холод.

– Товарищ, полковник разрешите всё-таки уточнить по поводу Никитина и Калининой, – не уверенно выдавил из себя Пучкин, воспользовавшись паузой.

– А что тут уточнять? – развёл руками Резник и тут же продолжил, – Мария Сергеевна продолжит службу в оперативном отделе с испытательным сроком три месяца, если получит в этот период замечание, то вернётся в группу технической поддержки. Что касается Ильи Алексеевича, то его судьба будет решена на совещании руководства по окончании проверки, а до этого времени он будет прикомандирован в аналитический отдел. Вот и всё.

В кабинете воцарилась тишина.

– Ещё вопросы есть? – уточнил Резник, которого, судя по всему, уже утомило совещание.

– Никак нет! – хором ответили остальные офицеры.

– В таком случае, Семён Павлович, останьтесь. Остальных не задерживаю.

«Сколько будет длиться проверка? По документам до тридцати дней, но в моём случае, наверное, всё будет гораздо быстрее», – медленно шёл по коридору управления Никитин. Он был полностью погружён в свои мысли и никого не замечал

– Лейтенант. Лейтенант! – окликнул Илью сзади начальник отдела кадров, полковник Кумсков.

«Только тебя не хватало», – подумал Никитин и произнёс, поворачиваясь лицом к Кумскову, – Здравия желаю.

– В отношении тебя ещё одну проверку назначить?

– За что? – опешил Илья.

– За несоблюдение субординации! – выкрикнул полковник, – Уже забыл, что со старшими по званию здороваться надо?!

– Виноват.

– Ничего, в дурке у тебя будет время подумать над своим поведением. Допрыгался и года не прошло. А ведь я ещё тогда сказал, что тебе не место в ФСКА. Ну да ладно, не долго тебе осталось…, – махнул рукой полковник, – Кто проверку будет по тебе проводить, уже знаешь?

– Да.

– Хорошо, – расплылся в злорадной улыбке Кумсков, тем самым давая понять, что ему известно гораздо больше, чем он хочет сказать.

– Никитин! – раздался голос Пучкина в конце коридора, заставляя полковника и лейтенанта повернуться в ту сторону, где был начальник оперативного отдела.

– Здравия желаю, – приблизившись, быстро козырнул Пучкин Кумскову и, не дожидаясь ответа, обратился к Илье, – Срочно к Резнику.

– Что случилось? – насупился полковник.

– Там… комиссия МСВС… Москва…, – жестикулировал руками Пучкин не в силах собраться с мыслями, чтобы быстро всё рассказать.

– Некогда объяснять. Извините, – закончил подполковник и, взяв под локоть лейтенанта, быстро увлёк его в другую сторону.

– А вот и он! – воскликнул Резник, когда в кабинет зашли Пучкин с Никитиным.

Довольно вольготно расположившись в креслах, за столом сидели двое мужчин, одетых в деловые костюмы по последней моде. Один из них был полностью седой, но при этом на его лице практически не было морщин, из-за чего ему нельзя было дать больше сорока лет. Второй голубоглазый брюнет с не сходящей с лица улыбкой.

– Герой нашего Управления, лейтенант Никитин, – продолжил Резник.

От этих слов Илье стало не по себе, ведь ещё пять минут назад Кумсков пророчил ему увольнение со службы, да и сам Резник вместе с Пучкиным в своих выражениях намекали на подобную перспективу развития его карьеры в ближайшее время.

– Поздоровайся, – прошипел Пучкин за спиной Ильи.

– Здравия желаю, – ничего не понимая, выдавил Никитин.

– Bonjour Monsieur[1], Никитин! – радушно произнёс седой, быстро встав из-за стола, затем с абсолютной непринуждённостью подошёл к растерянному Илье и пожал ему руку.

Брюнет последовал примеру своего старшего товарища, произнося с заметным акцентом:

– Добрый день, Илья Алексеевич.

– Илья Алексеевич, это наши коллеги из парижского отделения МСВС: полковник Луи Тулуз и капитан Патр̍ик Шевре, – представил гостей Резник.

Невольно Никитин приветственно кивнул французам с глуповатой улыбкой на лице, силясь быстро понять, зачем Пучкин за ним бежал и зачем понадобился он – «герой», на встрече с важными гостями. Резник словно прочитал его мысли:

– Дело в том, Илья Алексеевич, что в Париже зафиксировано хождение в незаконном обороте айваксы. У наших коллег имеется информация, что появление данной травы связано с контрабандой, которую вы вместе с Костромским, пресекли в прошлом году. Поэтому капитан Шевре будет работать на территории нашего Управления для того, чтобы проверить данную информацию. Пожелание МСВС, чтобы на период работы капитана Шевре его напарниками стали сотрудники, которые раскрыли контрабанду айваксу в нашем городе. Так как Костромской решил оставить службу и находится на пенсии, то помощь в проведении проверки нашему французскому коллеге будешь осуществлять ты.

– Я очень наслышан о вас, и думаю, мы отлично поладим, – добавил Патрик.

– Коллеги, предлагаю, отпустить Илью Алексеевича и Семёна Павловича, чтобы уладить формальности по совместной работе – ведь Никитину необходимо на время приостановить свои дела, а мы пока обсудим все тонкости сотрудничества.

Сотрудники МСВС согласились утвердительным кивком, и Пучкин повёл Никитина из кабинета.

– Ах, да! Илья Алексеевич! – на выходе окликнул Резник лейтенанта, – Сейчас забираете все свои документы, и в девятнадцать часов жду вас с начальником отдела у себя для проверки теоретических знаний по конспирации, так что не советую тратить время понапрасну и рекомендую сегодняшний день провести за учебниками.

– Есть, – обречённо ответил Илья, и они с Пучкиным покинули кабинет.

– Ну и везунчик ты, Никитин, – силясь изо всех сил не выказать радости, пробурчал начальник отдела и с облегчением сел в своё кресло, – Это надо же, ещё час назад твоя служба в ФСКА уже почти была закончена, а сейчас у тебя появился реальный шанс продолжить службу и от тебя требуется только не облажаться с этим французом.

– Не совсем понял, – нахмурился Илья.

– МСВС конечно как заноза в одном месте для всех. Но их влияние настолько велико, что взять и просто проигнорировать их невозможно. Так что тебе повезло, что для них твоё участие в расследование этого Шевре стало одним из обязательных условий. Если бы не это тебя бы уже к концу недели попытались повторно обнулить, а в случае очередного провала отправили бы в психушку, где проводили надо тобой опыты пока твои мозги не спеклись. Ха, даже в Москве не смогли ничего сделать против их требований, – криво ухмыльнулся Пучкин, – Нужно поближе пообщаться с ними – глядишь, и получится задержаться на должности до пенсии. Тебе тоже советую заручиться поддержкой француза и попросить его замолвить за тебя словечко.

– В смысле меня хотели повторно обнулить до конца недели? Сегодня же среда, – возмутился Илья, – А как же проверка?

Пучкин заёрзал в кресле, поняв, что сболтнул лишнего, но утаивать что-либо от Никитина уже не было смысла, тем более, тот мог ему помочь сблизиться с влиятельными коллегами.

– Я, конечно, могу только догадываться, но думаю, что по твоему косяку ушёл такой доклад в Москву, что там, знаешь ли, особо не разбираясь, сразу захотели устроить показательную «казнь» и начальнику Управления вообще не с руки было за тебя заступаться – ему вроде как генеральскую должность пообещали, поэтому он принял по тебе решение ещё вчера. А проверка и разбирательство – это так, чистые формальности. Документы по их результатам должны были уйти в главк сегодня вечером. Тем более что всё поручили провести Холоду, значит дело на контроле в центральном аппарате у ОСБ – не во власти Блинова давать ему такие команды. Вот и получается, что судьба твоя уже была решена, если бы не эта группа с МСВС. Теперь надо заручиться их поддержкой, чтобы они помогли нам остаться на своих местах. Понимаешь?

– Угу, – Никитин покачивался и переваривал информацию, которая ему только что стала известна, – Семён Павлович, неужели от доклада оперативного дежурного так много зависит?

– Ты это о чём?

– Ну, вы сказали, что по моему косяку ушёл такой доклад в Москву, что там сразу захотели устроить показательную «казнь».

– Такие доклады осуществляет не оперативный дежурный, а ответственный по Управлению и вчера им был Кумсков.

– Понятно, – смиренно выдохнул Илья, – «Что же он от меня никак не отстанет. Неужели можно быть настолько злопамятным».

Раздался стук в дверь и Пучкин сразу же громко крикнул:

– Войдите!

В кабинет вошли Холод и Калинина.

– Семён Павлович, с Шевре и Никитиным будет также работать Калинина – приказ начальника управления, – довёл информацию до всех присутствующих офицер ОСБ.

[1] Bonjour Monsieur – Здравствуйте месье (перевод с французского)