Зверь

Глава 1. Встреча

Магия. Мир по кусочкам соткан из слов. Магические слова сплетаются друг с другом, словно волшебное макраме. Вместо нитей тянутся заклинания, пронизывая воздух, землю и небо, чтобы создать жизнь. Напряжение со скоростью света огибает мир. Вода заряжается энергией и начинает кипеть, вздымаясь и пенясь. Человек пробуждается ото сна под первое холодное солнце ледяной пустыни в четыре утра. Здесь два солнца. Они встают по очереди с разницей в два часа, но вместе тонут за горизонтом, слившись в один яркий круг после полудня. Белые барханы, покрытые толстым слоем снега, сверкают, словно алмазная крошка. Поистине богатый край.

Меня зовут Ария Горга, и я из небогатой семьи, как раз живущей в этом бесконечном холоде. Между холмами в низине стоит деревушка, дома по веревочке идут друг за другом. Позади каждого дома свой палисадник или огородик, в котором можно выращивать овощи. В заснеженной пустыне и «выращивать» звучит, конечно, абсурдно, но лишь на первый взгляд. Потому здесь так нуждаются в магии – благодаря ей здесь можно выжить: выращивать урожай, делать почву плодородной, согревать землю и воздух. Здесь семьи делятся на сословия: бедняки, к которым приравниваемся мы, и господа, что живут на холме. Но не только богатство имеет значение: уважаема та семья, в которой каждый или большая часть домочадцев обладает магией, бедна – та, где магии нет. Магический резерв ценится в мире почти так же, как дорогое приданое у невесты, так что если ты носитель «силы», то всю жизнь будешь как сыр в масле кататься, а если нет… то нет.

На самом холме стоит особняк помещика, который в этой деревне вроде мэра. Зовут помещика Саливан Слим. Саливан Слим – это крупный коренастенький мужичок с маленькими черными глазками, большими щечками, двумя подбородочками и хитрой-хитрой мордой. Под носом у него растут противные усики, такие же широкие как и брови. Каждый месяц он собирает налог на землю, на урожай, на охоту, даже на дикого зверя, который водится в местных лесах. Налоги растут с бешеной скоростью, и как бы народ ни бушевал, делать нечего – земли его.

Мой отец охотник. Магию мы приобретаем в городе в магазинах, чтобы в снегах росли овощи, куры не замерзали и зверье лесное не хаживало. Живем сложно, но никто не жалуется, здесь каждый привык. Суровые земли порождаютсоздают суровый нрав.

Моя семья живет на самом краю деревни, то есть наш дом последний, а дальше – темный хвойный лес. Туда мой отец с братьями частенько ходит на охоту, чтобы хоть как-то прокормить семью. За лесом – ухабистая дорога, по которой можно за день добраться до города. Город, конечно, небольшой, не столица, но все же. Говорят, там ведьмы торгуют всякими травами, оберегами и прочим. Но я там не была. Как самая младшая из старших, оставалась с маленькими, в то время как старшие – мама, папа и два брата – отправлялись в город продавать всякое (шкурки мелкого зверья, компоненты для магических зелий) и закупаться.

Наш дом выглядит бедно по сравнению с другими. Папа всегда говорит: богат не тот, кто выставляет все напоказ, а тот, кто бережет и ценит. Ценить он умеет. И беречь тоже. Дома у нас просто, но со вкусом: мягкие ковры из медвежьей шкуры, одеяла из рогоненого волка, перья в подушках из слезливых прыгунов. Это такие птички; если их побеспокоишь, начинают издавать звук, словно ревут, и заливать все противной слизью. На вид как курицы с большими глазами, чрезмерно длинной шеей и тонким клювом. Вообще, мы из них варим суп да набиваем их перьями подушки с одеялами. Слизь используем как ингредиент для зелий. Ведьмы все время покупают какой-то мусор, но нам-то что, лишь бы платили.

Сегодня как раз взрослые отправились в город, поэтому я за старшую. Мне уже семнадцать. Я отлично справляюсь: и кормлю, и одеваю младших, и волосы им расчесываю, и даже со школой помогаю, по дому прибираю. В общем, солидная такая невеста, правда, совсем без магии.

– Ари, лови! – оглушающий детский крик.

Я быстро оборачиваюсь, и мне в лицо влетает здоровенный ком снега. Ну ничего, сейчас вы у меня получите, сейчас только расчищу свои глаза и…

– Готовьсь! Пли!

Со всех сторон на меня летят снежки. Улица заливается детским смехом. И вот я, вся взрослая и ответственная, лежу по голову в сугробе, снег даже в ушах. Старательно заплетенные в длинную косу волосы растрепались и торчат, шапка съехала на глаза, нос распух. Ну красотка же, наверное. Кстати про красотку, пользуясь случаем, расскажу про себя. Братья считают, что по сравнению с городскими я полная, мелкая, невоспитанная и грубая, а еще что глаза у меня слишком большие и бурые, а губы тонкие. Еще говорят, что в городе все с распущенными косами ходят, волосы прямые, черные, как воронье крыло, осанка гордая. А я? Кудри путаются в косе, дай им только волю. А я не даю, они сами, честное слово! А цвет волос как ржаной хлеб, не ворона и не ведьма, все сразу ясно – простолюдинка.

На самом деле себе-то я нравлюсь. Детям тоже нравлюсь. Маме с папой больше всех нравлюсь. А остальные и не нужны, поэтому и не обидно совсем. Ну, может, капельку…

Я поднялась из сугроба и погрозила братишке кулаком, тот громко завизжал и бросился в толпу детей, вместе с теми и умчался дальше по улице. Игра у них такая, «завали сестру» называется. Его зовут Сит. Он самый младший. Вон как щеки горят от мороза, золотые кудри из-под шапки выглядывают. Вырастет, точно красавцем станет. Зуб даю! Я посмотрела на толпу кричащих ребят и улыбнулась. Им весело, они маленькие, нет забот никаких, знай себе да бегай в цветной фуфайке, связанных мамой варежках и шапке, оставшейся от старших. Я тоже была такой. Посмотрела на себя и начала отряхиваться от снега.

Мысли в голову приходят странные, холод раздражает своей колкостью, снег обжигает пальцы круче огня. Но я мороза не боюсь. Я вообще ничего не боюсь, я же старшая сегодня. На самом деле вечный снег лежит только в наших землях. На юге, говорят, тоже пустыни, только песочные. И солнце сжигает все живое, если в полдень выйти из дома, а ночью обжигает уже ледяной ветер. Моя семья никогда не покидала север.

О столице мы только слышали. Говорят, там красиво: каменные улочки, цветы растут в вазонах вдоль дорог, зеленая трава, а времена года сменяются невообразимыми красками. И главное – безопасно. Я украдкой глянула в сторону леса. Король живет в огромном дворце с придворными дамами и слугами. И ходят они, как цацы, в своих туфельках и пышных платьях – туда-сюда. А по вечерам еще и балы устраивают. Вот уж сразу видно – делать нечего. Нам до них далеко.

Уже полностью избавившись от прилипшего к шубе снега, я посмотрела по сторонам. На улице только дети и я. Взрослые либо в городе, либо колдуют себе потихонечку, кто-то отправился на охоту. Когда подумала про охоту, мельком взглянула на лес. Там, среди дремучих зарослей, бродят мужчины, вооруженные до зубов охотничьими принадлежностями. Каждый поход в лес отзывается болью в сердце: кто-то может не вернуться назад. Казалось бы, обычный хвойный лес… Я пнула снежок, что по воле злой судьбы оказался возле моего валенка. Мороз крепчает.

– Эй, Сит, – погромче крикнула я, все так же глядя в лес. – Вечереет!

Все дети знают с самого младенчества, что если вечер стоит у дверей, нужно бежать домой. Здесь солнце садится быстро и, после того как последний луч скроется за барханами, двери закрывают на всю ночь.

В наших краях опасно, но темный лес самый страшный. Из ти́нистых промерзлых озер вылезают звери, измененные, жаждущие человеческого мяса и крови. Даже опытный охотник не в силах справиться с монстрами, вот почему каждый дом завешан охранительными оберегами и рунами. Я знаю, что эти монстры боятся только более ужасных чудищ, чем они сами.

Сит мгновенно подбежал ко мне и схватил за руку. Я опустила вниз глаза. Ему всего шесть, но он уже знает, как обороняться от страшного зверя. Брат улыбнулся мне во весь рот, демонстрируя две зияющие дырки в зубах. Это он вчера вырвал для мамы с папой, отмахнулся и сказал: «Они все равно шатались, еще вырастут». Зубы в наших краях, особенно детские, носят как амулеты на удачную торговлю.

– Пойдем? – потянул он меня в дом.

В сенях мы разулись, подмели снег, скатившийся с нас на пол, влезли в мягкие меховые тапочки и вошли. Дом встретил нас теплым воздухом, запахом свежего хлеба и дерева. На кухне – а мы вошли в кухню – суетилась младшая сестренка, такая же золотоволосая, как брат, с улыбкой до ушей.

– Ты чего какая счастливая?

Саене двенадцать. Эта девочка хитрая и смышленая, часто помогает мне по дому, да и вообще любит вот эти все домашние хлопоты. Девочка разворачивается и делает неловкий реверанс, а я замечаю за ее спиной накрытый стол. Вот это да, как на праздник! На деревянном столе стоят две свечи, железный самовар, от которого исходит пар, блюдо с булками и три красивые фарфоровые тарелочки. Около тарелочек стоят бабушкины чашечки, тоже из фарфора, с синими рисунками. Никогда не могла разобрать, это то ли птички, то ли цветочки, а может, вообще зверь какой?

У любого, кто знает, как работает самовар, сразу бы возник вопрос, как девчонка двенадцати лет сама его нагрела. А тут все просто. Магия! Многие волшебники научились делать завороженные предметы, а мы, обычные смертные, – их покупать.

– Мы с братом подумали, что, пока нет родителей, мы тоже можем устроить тебе день рождения. Я вон пирожки сделала и травяной чай! – довольно заявила Саена.

Я глубоко вдохнула и задержала дыхание. Накатили эмоции. Главное – не заплакать.

– С днем рождения, Ари! – громко заявил Сит.

Точно заплачу.

Меня провели по кухне и аккуратно усадили за стол на деревянную лавку. Так вот чем так усердно занималась Саена, вот почему меня выставила на улицу последить за ребятами и сказала, что сама приберется в доме!

– Жалко, что родители и братья в городе, – тихо произнесла я, – они бы удивились твоей самостоятельности.

Саена махнула рукой и начала наливать нам горячий чай.

– Ничего, они еще успеют порадоваться за меня, а сейчас мы радуемся за тебя. Наверняка подарки привезут.

Я кивнула и принялась за выпечку. А пирожки-то с луком и яйцом – какая умница!

Стемнело моментально, как только мы с братом зашли в дом. Два солнца словно упали в распростертые объятия снега и наступила тьма. В небе сияют звезды, снег отражает звездный свет и в воздухе висит напряжение. Эта гнетущая атмосфера продлится до самого утра, пока первое солнце не разгонит тьму.

Перед сном мы втроем долго разговаривали. Сит лежал на животе и, весело болтая ногами, рассказывал, как мечтает стать защитником и работать в городе. Защитник в наших краях – это очень престижная профессия. Эти люди ходят в синих мундирах с черными пуговицами, обучаются семь лет в академии защитной и прикладной магии, на факультете боевого порядка, и имеют в подчинении морозных волков. А главное, после окончания обучения все члены семьи защитника переезжает ближе ко дворцу как особо охраняемые персоны. Во всяком случае так считается.

– Я буду ходить с высоко поднятой головой, смотреть на деревенских дурачков и дурочек, как лорд, и целовать руки красивым эльфийкам и пугающим демонессам, – весело промурлыкал мальчик и от удовольствия еще больше замотал ногами.

Саена все это время лежала на спине, но тут поднялась на локтях и демонстративно скорчила недовольную физиономию:

– Для того чтобы попасть в стражу, а уж тем более в отряд защитников, нужна магия, – выдала она, чуть брезгливо.

– А вдруг у меня она будет? – завопил Сит. – Это, может, вы все неудачники, а у меня она будет! И тогда я всех нас спасу! И не будет больше так холодно! – Он громко ударил кулаком об пол, словно ставя точку.

– Если у тебя появится магия, то я выйду замуж за соседа нашего, Эдди! – Саена не могла смириться с тем, что брат может быть хоть немного лучше остальных.

А вообще Сит был прав. Магия просыпается в людях медленно и может спать поколениями. Вдруг он особенный, и когда ему стукнет двенадцать, его кровь забурлит, закипит, глаза на секунду ослепнут, а когда он прозреет, то сможет видеть тайные знаки, создавать волшебство кончиками пальцев и заряжать воздух статическим электричеством.

– Это было бы потрясающе, – протянула я и оглядела большой зал в поисках теплого одеяла.

Обычно мы спим в разных комнатах, но когда родители уезжают в город, мы собираемся в зале и долго валяемся, рассказывая про свои мечты. Зал – огромное пространство с мягкими шерстяными коврами на полу. Мы натаскиваем туда всякие вкусности, меховые одеяла из своих комнат, подушки со всех кроватей и представляем себя царственными особами. Почему-то нам кажется, что именно так лорды и леди отдыхают в своих опочивальнях.

– Ари, – протянула сестра, разглядывая потолок, – тебе сегодня исполнилось семнадцать. Как ты думаешь, за кого тебя выдадут замуж родители?

Я лежала на боку и слушала, как ветер снаружи дома завывает, как дом тихо поскрипывает, словно от усталости, как кто-то скребется под полом. Вопрос, заданный сестрой, я услышала не сразу. Немного замешкавшись, чтобы дать ответ, повернулась на спину и, так же как она, начала разглядывать белый потолок в известке.

– Не знаю. Я надеюсь, что ни за кого.

Сит поежился. Я это отчетливо почувствовала. Повернулась, чтобы проверить брата, но мой взгляд зацепил окно, и я окаменела. Нет по факту я осталась собой, только страх пробрал мое тело насквозь и все мышцы разом напряглись. Никто не почувствовал, и я была безмерно этому рада. Еле дыша я попыталась овладеть своим телом и успокоиться. Никто и ничто не попадет в этот дом ровным счетом до того, пока кто-то из нас не откроет дверь. А пока… Я негромко сглотнула слюну, накопившуюся во рту. За мной наблюдали.

В окне стояло чудовище. Вместо головы – череп зверя. Глаза – впадины мертвецов, глубокие, безжизненные, зияющие пустотой на фоне молочной кости. Чем было это существо, когда было живым? Вытянутая вперед челюсть была как у оленя или быка, но острые длинные зубы выглядели инородно, неестественно. Мертвое скелетообразное существо смотрело ровно на меня. На меня! Я постаралась увести взгляд, но ничего не вышло. Медленно липкое осознание коснулось разума: мной управляют. Если бы у меня была возможность, я бы затряслась от ужаса.

– А я думаю, что родители давно уже подобрали отличную пассию для Арии. Она не обладает магией, поэтому, единственный способ подарить ей хорошее будущее – отдать в неплохую семью, – разбил тишину голос Сита.

Чудище медленно повернуло голову в направлении мальчика. А я… а я не смогла и слова произнести. Слюна во рту стала вязкой, сердце ускорило свой ритм.

– Так, может, поэтому они и уехали сегодня? – вдруг оживилась Саена. – Ари, возможно они нашли тебе жениха в городе!

Какая абсурдная ситуация. Наш милый разговор продолжается на глазах мертвого монстра, и если я сейчас ничего не отвечу, то ребята заметят и тогда будет страшно уже всем. Монстр будет следить за нами? Путать наши мысли? А что потом? Он, как кукол, выведет нас из дома и сожрет? Не бывать этому, не в мою смену! Я зло посмотрела на монстра, а тот… что это? Удивленно уставился на меня. Нет, ну он еще и удивляется! То есть как управлять человеком – это нормально, а как человек злится – это уже поражает?

Я медленно села на пол и накрыла ноги одеялом.

– Мне все равно, – хрипло произнес… монстр моим голосом!

Хотела было зажать рот руками, но не смогла, тело не слушалось.

– Да, в этом ты вся, – грустно произнесла Саена и повернулась на бок.

– Ты ради нас готова горы сворачивать и замуж за всяких там выходить, – подтвердил Сит. – Но ты не переживай: когда я стану защитником, я выкраду тебя из лап мерзкого мужа и увезу ко дворцу, – закутался в одеяло, – Снежных бурь.

Монстр с любопытством взирал на ребенка, и глубоко-глубоко во впадинах глаз загорался зеленый огонь. Что это?

Меня подняло. Точнее, я поднялась, но не сама… Чудище снова занялось мной. Это очень странное чувство: я вижу дом, вижу свои руки, чувствую холодный пол ступнями, слышу свои мысли и понимаю, что нахожусь на границе собственного сознания. Короткой вспышкой я вспоминаю холод от открытой двери, кровь на руках отца, горло сдавливает от слез. Паника откликается крошечным зеленым огнем в глазницах чудовища, и я психую. Моего психоза хватает только на то, чтобы с вызовом уставиться в морду этого монстра и заорать у себя в голове:

«ЧЕГО ТЕБЕ НУЖНО, УРОДИНА?!»

Монстр опешил. Мне даже показалось, что он отшатнулся от окна, и серьезно, если бы у него были веки, он бы недоуменно захлопал глазками. Я как-то не надеялась, что он меня услышит, но и молчать сил не было. А тут вон оно как, услышал и даже понял.

«Не ори», – тихо проговорило чудовище. Проговорило оно, видимо, в моей голове, так как из детей никто не пошевелился.

«А ты не указывай мне. Хватает и того, что управляешь мной!» – Понятия не имею, откуда во мне столько смелости и дерзости и как я еще держусь. Хотя, нет, мысль, конечно, закралась, что это не я держусь, а меня все еще держат, а как отпустят, то я так и свалюсь как мешок с картошкой.

Огонек в глазах монстра чуть сузился. Ничего не ответив, монстр повел меня к окну, ближе. Страшно до чертиков. Кажется, сегодня я точно поседею. Стоит говорить, что пытаться вырваться нет смысла?

И вот я стою перед окном в сорочке, как призрак бледная, как смерть холодная, не дрожу только потому, что тело не слушается. А передо мной по ту сторону окна стоит монстр, страшный и мертвый, с горящими огоньками в зияющей тьме черепа. Такое ощущение, что тишина длится уже вечность, а сердце пропускает удар. Раз деваться особо некуда, решила разглядеть монстра. То, что голова у него явно не человеческая, я уже заметила. То, что он стоит в черном дорогущем костюме поверх слишком длинного тела без теплой шубы, я еще не видела.

Рубашка, черный поглощающий свет пиджак, словно сотканый из самой тьмы, и такие же брюки. В кармашке на груди торчит сухой алый цветок. Руки и пальцы – кости. Только кости какие-то странные, словно изнутри они обмотаны жгутами мышц, а снаружи кости. Такое вообще бывает? Может перчатки? Дура ты тупая, Ария, откуда у чудовища из леса перчатки? А откуда у чудовища из леса костюм?

«Ты хотела открыть окно», – любезно напомнил монстр.

А я вспомнила ту охватывающую злость на чудище и поняла, что в таком состоянии явно не стоит принимать никаких поспешных решений. Взяла и чуть не впустила саму смерть домой. А может, и не совсем мое это чувство было?

«Не я хотела». – Монстр чуть склонил голову набок, и мне показалось, ухмыльнулся.

«А ты не из трусливых, – пророкотал его голос внутри меня так, что тело завибрировало. Странное ощущение. – Но тебе придется меня впустить».

Монстр снова склонил голову и пригляделся ко мне. Какая же я жалкая. Чудовища не ходят в дома к тем, кто обладает магическим резервом, те могут вызвать подмогу, защитить родных. А я? А я стою и понимаю, что не смогу отказать. В наших краях ходят легенды, что если открыть ночью дверь незнакомцу, даже с очень приветливым лицом, жди беды. А тут не просто незнакомец и лицо у него не очень-то и приветливое. Из анабиоза мыслей меня выдернул громкий вой, нарастающий с огромной скоростью. Гончие. Эти псины как раз вылезли из ти́нистых озер, в их венах течет мертвая кровь, разгоняемая ненавистью и злобой по телу. Гниющие твари бегут сюда. Неужели учуяли нашего непрошеного гостя?

Тем временем Саена и Сит спокойно завернулись в свои одеяла и как по волшебству уснули. Ну конечно, без контроля здесь точно не обошлось.

Чудовище резко обернулось и его глазницы полыхнули зеленым огнем, а я протянула руку к створкам и со всей своей силы рванула их на себя. Мороз моментально ударил в лицо, словно пробуждая от страшного сна, но уже поздно. Длиннющая нога незнакомца как-то нереально скользнула в комнату и потянула за собой тело. Я бы так явно не смогла. Оказавшись в доме, чудовище резко захлопнуло створки, а я уже смирилась с неминуемой гибелью. Незнакомец быстро схватил меня за плечи, и уже через секунду я сидела на полу, накрытая большой костлявой рукой.

Гниющие псы пронеслись мимо дома, на секунду задержались возле калитки, заглянули в пустые окна и побежали дальше. Сразу же послышался хруст ломаемых конечностей и громкий крик. Я содрогнулась, с ужасом понимая, что мной больше никто не управляет и, кажется, окно открыла я сама.

Монстр присел рядом на полу. Затем он словно сощурился мне, галантно поднялся и медленно махнул костистой рукой, как бы говоря: «Иди за мной». А я что? Я пошла. Монстр вышел на кухню, осмотрелся и усадил свою костлявую задницу прямо на деревянную лавку возле стола. Заметив, что я стою все так же в дверях, он протянул руку, указывая мне сесть напротив. А я вот решила, что никто еще не умирал на собственной кухне с чашкой чая (но это неточно), поэтому налила нам чай и уселась напротив. Монстр кивнул, словно так и надо было сделать раньше, а не заставлять его стоять на морозе.

В кухне повисла тяжелая тишина. Вот я сижу с чашкой чая и дрожащими руками стараюсь не расплескать напиток. Вот ужасное существо сидит напротив и смотрит на меня. Пожалуй, это самая убийственная тишина в моей жизни, потому как я чувствую, жизнь-то сейчас кончится. Но вот прошла минута, другая, а жизнь все еще льется по венам.

Гость слегка склонил голову. Я уже сказала, что тишина была убийственной, но на самом деле уже несколько минут мои руки так тряслись, что чашка билась о блюдце и издавала характерный звук. Словно маленькое землетрясение шатает сервант со стеклом.

«Помочь?» – услышала я в своей голове.

– С-пас-си-бо, н-не н-надо… – предательская дрожь. Попробовала взять себя в руки и отпить из чашки.

– Весело, – монстр чуть приоткрыл пасть. Это уже не в моей голове. Ого! Его голос звучал в тишине грубо, потусторонне. Тон вот вообще невеселый. Я содрогнулась. – Наблюдать за вами весело.

«Да, что ты говоришь, с ума сойти как, обхохочешься!»

Монстр обвел длинным носом кухоньку. Я уверена, что он слышал мои мысли, но просто решил их проигнорировать. Впрочем, может, это и к лучшему. Я все еще трясусь как осенний лист, а он все еще чудовище.

Затем взял чашку, в которой был чай, и поднес к пасти. Секундное замешательство – и огоньки в глазницах грустно сверкнули.

– Не думаю, что смогу выпить это, но спасибо.

Звякнул фарфор, соединившись с блюдцем и возвращаясь на стол. Я последовала примеру и тоже поставила свой чай. С болью сжала кулаки и тихо произнесла:

– Чего вам нужно? – Вообще я сделала прогресс: я смогла связать слова и не дрожать в моменте

Чудище заметно ухмыльнулось.

– Здесь гуляет сама смерть. Из озер выползают твари. – Я удивленно уставилась на костлявую морду существа. – Кстати, вашего соседа загрызли, – на секунду чудищ замолчал, вгляделся куда-то и продолжил: – А вы правда пойдете замуж за кого угодно, лишь бы ради семьи?

Я возмутилась: так легко прыгать с темы смерти на вопросы о моем замужестве?! А соседа жалко.

– Что вы… такое? – Слова начали даваться с трудом, но не от страха. Наоборот, как свинцом накрыло спокойствие, к рукам и ногам прилила кровь.

– Вам, кажется, пора спать. Возможно, мы еще успеем познакомиться. – Тело становится тяжелее, так мало воздуха. – Хм, похоже, это реакция на контроль разума. – Чудовищный гость начинает двоиться перед глазами, к горлу подкатывает тошнота.

Вот уродец, говорит это все так буднично, а у меня ощущение, что я реально сейчас откинусь в царствие небесное, к праотцам и прабабкам. Молчу, нет сил на разговоры, даже мысли начинают путаться.

Чудовище со скрипом встает из-за стола, сквозь морок вижу, как оно склоняется надо мной и легким движением костистых лап берет на руки. Вот это да, братья говорили, я тяжелая, а тут как пушинку поднял. В тишине грустно скрипят балки на крыше – ветер в этих землях слишком сильный. А звука шагов совсем не слышно. Не в силах сконцентрировать взгляд, отдаюсь сонному наваждению.

– В благодарность за гостеприимство я окажу вам услугу. Когда вас будут выдавать за муж, скажите, что у вас уже есть жених. – Голос мягко обволакивает сознание, успокаивает и… я открываю глаза и вижу, что лежу на полу зала, рядом с братом и сестрой, а около окна бушует пламя.

Монстр стоит посреди огненного круга и медленно проговаривает заклинание на непонятном мне языке. Оборачивается ко мне и грустно:

– Лучше бы мы не встречались. – После этих слов языки зеленого пламени поглощают ночного гостя.

«Спасибо за чай», – доносится до моего разума.

Зал окунается в непроглядную тьму. Пахнет горелой травой. И только жужжание магии подтверждает, что я стала свидетелем огненного перемещения.

Глава 2. Смирение

Я не помню, как заснула. Сны снились жуткие: монстры, чудища, звери, вереницы ярких огней и магическое пламя, в танце пожирающие последнюю человечность моего непрошеного гостя.

Родители вернулись из города на следующий день с несколькими баночками, наполненными магией, деньгами с проданных шкурок зверя и «хорошими» вестями. Саена была права: родители ездили в город, чтобы меня сосватать.

Мы живем небогато, и найти выгодную партию немагической девке сложная задача.

Моим женихом стал Саливан Слим. Да, тот самый противный помещик, который обирает деревню до нитки. Довольные собой родители поставили меня перед фактом. Могли бы просто сказать: Ария, тебя продали богатому мужу, радуйся и сделай все, чтобы твоя семья не бедствовала.

– Ари, Саливан сам проявил инициативу и подошел к нам на рынке. Повезло, конечно, да? А ты у нас не совсем страшненькая, оказывается! – восторгался один из старших братьев, Гейл.

Гейл у меня высокий и сильный. Он голыми руками может завалить кабана. На все вылазки в лес он идет первым, защищает старых и выслеживает зверя по следу. У Гейла сильные мускулы, но некрасивое лицо. В детстве на него напал медведь. Раньше, совсем давно, когда меня еще не было, лес был опасен только зверем. Монстры, конечно, вылезали из своих нор, но редко, и то, чтобы полакомиться кроликом каким, дикой птицей, кабаном. Тогда, говорят, нападений было меньше. Брат у меня высокий, почти до потолка. Он тяжело опустился за стол, и лавка под ним скрипнула. Гейл любит свободные рубахи и кожаные куртки, он считает, что чем больше навесит на себя кожи убитого зверя, тем большую опасность будут чувствовать чудовища вокруг. У Гейла очень короткие светлые волосы, почти нет бороды, он говорит, что борода прячет его шрамы, а шрамы – это украшение мужчины. Я думаю, что он из тех, кто выставляет свое уродство напоказ.

– Когда станешь женкой помещика, не забывай свои корни, сестрица. – Брат громко засмеялся. Кажется, он счастлив больше меня. На правой стороне лица и тела Гейла глубокие следы когтей, уже зажившие, но все равно жуткие. Интересно, как он выжил? Не без чуда точно.

Гору, напротив, не казался довольным. Он хмурился и смотрел куда-то перед собой, в пустоту. Гейл и Гору близнецы. Они различаются только цветом глаз, ну и еще шрамами: у Гейла их, конечно, больше. Гору спокойнее, рассудительнее, я думаю, что он еще и умнее. Братьям по двадцать. У Гейла синие глаза, а у Гору зеленые. А еще Гору пытается отрастить бороду, но у него это плохо получается: то на щеке, то на подбородке волосы вырастают смешными пучками, и ему приходиться их сбривать. Папа говорит, что это в силу юности, еще немного – и борода пойдет буйно, как у него самого. Гору тоже носит кожу и дубленки, он не любит мех.

Мама хлопочет над завтраком, греет самовар, ставит на стол хлеб, масло, крынку молока, чай, вяленое мясо. Ее руки испортились холодом, морщины некрасиво заломились у глаз, волосы аккуратно собраны в косу. Она не выглядит довольной, ее губы поджаты в тонкую линию, глаза холодные. Она молчала все утро, с приезда и до сейчас. Саена помогает маме и не замечает напряжения.

Дверь глухо хлопнула и повеяло холодом. Зашел отец. Он такой же высокий, как и браться, и такой же сильный – тут другие не выживают. Я невольно поежилась – нужно будет печь затопить. О ночном визите незнакомца я никому решила не говорить. Во-первых, я совершила огромную ошибку, за которую, даже в мои семнадцать лет меня могут выпороть. Во-вторых, я все еще не уверена, что это случилось со мной взаправду – вдруг я уснула и мне это привиделось? А если и нет, то все же в порядке. Никто не умер, ну, кроме соседа, конечно, но я тот тут ни при чем! Из раздумий меня выдернул тихий мамин голос:

– Все готово, садитесь завтракать.

Я пересела от печи на лавку, аккуратно налила себе чай, отломила хлеб и потянулась к маслу.

– Нам нужно будет достать из сундука на чердаке ситцевую ткань и хлопок. Я покупала однажды, не помню уже зачем. Как раз белые. Ария, у тебя есть предпочтения по фасону платья? – деловым тоном произнесла мать, накладывая мясо на ломоть хлеба.

– Мне все равно, мама.

– Ну и славно, – задумчиво кивнула и отпила чай.

Саена зашевелилась, было видно, что ей не терпится что-то сказать. Ее теплый сарафан смялся, длинными тонкими пальчиками девочка теребила салфетку.

– Что ты хочешь, дочка? – Поведение сестры не осталось незамеченным.

– А можно мне помогать шить платье? Я буду осторожна. Мы сделаем красивые бусины? А будет полупрозрачная фата? А когда свадьба? – затараторила Саена.

Отец нахмурился, он не любил разговоры за завтраком. Он говорил, завтрак создан для тишины. Обычно утром мы поминали ушедших. Но сегодня отец молчал, просто хмурился и жевал мясо.

– Конечно, по обычаям, невесте нельзя касаться платья до свадьбы, нельзя заниматься домом. Поэтому мне нужна будет твоя помощь, милая, – мама словно стала мягче, слегка потеплела. – Свадьба в следующий четверг. У нас чуть больше недели.

Саена тихонечко защебетала. Скоро она будет за старшую из младших. Я посмотрела в окно. Так ярко, так горячо, но свет как будто не доходит до меня, внутри все медленно покрывается коркой льда. Я замерзаю.

По местным обычаям, чтобы невеста хорошо прижилась в новом доме, ей нужно до свадьбы заниматься праздными делами: думать о церемонии, читать романы, прогуливаться с женихом и гадать. Ни в коем случае нельзя заниматься бытом, помогать матери и шить подвенечное платье. Плохая примета даже касаться ткани для наряда. Невеста покинет свой дом и станет принадлежать семье мужа, мать должна привыкать обходиться без помощи дочери. К тому же в новой семье забот станет больше, поэтому это время и для того, чтобы отдохнуть, набраться сил и приступить к новым тяжелым обязанностям.

Прошла неделя.

Родители вовсю хлопочут и готовятся к свадьбе. Отец ходит в лес и приносит белых кудрявых лисиц для шубки невесты. Мама и Саена плетут из тонкого шелка кружева. Только братья занимаются привычными делами: топят печь, учат младшего драться, рубят дрова, носят воду в баню, охотятся.

Я вышла на улицу. Скука одолевает меня ежедневно. От тоски я начала вышивать, прочитала любовный роман, слепила снеговика, перебрала барахло, чтобы решить, что забрать с собой в новый дом. Я даже начала кормить паука мошками от лука! И дала ему имя – Людоед. А еще я много думала о чудовище с черепом вместо головы. Кто он? Почему оказался около моего дома в ту ночь? За ним ли бежали гончие? Почему сосед вышел из дома? Видел ли он, что я пустила на порог монстра? Технически я пустила его не на порог, а в окно, про окна в легендах ничего не говорилось. К тому же правда ли я его впустила? Если подумать, то он меня контролировал, сам подвел к окну, ему ничего не стоило открыть все что угодно моими руками. Тогда почему я уверена, что сама распахнула ставни?

Какие же яркие сегодня солнца – скоро весна. Выйти замуж весной довольно романтично. Ой, кажется перечитала романов!

Хруст снега. Я оборачиваюсь на звук и вижу своего жениха. Саливан стоит в теплой дубленке, в кожаных ботинках, руки спрятаны в пышную муфту из песца. Мех песца украшает манжеты и воротник. На голове меховая шапка, щеки раскраснелись, усы от теплого дыхания покрылись инеем.

– Кхем, – покашлял он. – Морозного дня, дорогая Ария, – его голос скрипит, как ржавая петля.

– Зимнего солнца, – ответила. Куда деваться-то?

– Как поживает моя будущая жена? – Мужчина довольно достает руку из муфты и пальцами протирает усы. – Пройдемся?

Уже неделю мы гуляем с Сали по заснеженным улицам. Наши разговоры скучные и вялые. Слим не старается быть более заинтересованным, чем требуют обычаи, а я вообще не стараюсь. Моему жениху почти сорок лет. В двенадцать он покинул нашу деревню Рванку и отправился в столицу. Конечно, Саливан был достаточно богат, чтобы миновать ближайший город Рваный Хребет и сразу обучаться у лучших магов. Потом он прошел армию при короле и в возрасте двадцати пяти лет вернулся домой. Я не запомнила, чем он занимался в армии, как весело было учиться магии и почему вернулся назад. Несмотря на отторгающий внешний вид, пах Саливан приятно. От него веяло чаем и ладаном. Мне было неловко гулять с женихом. Он – весь в мехах дорогой коже, и я – в колючих валенках, старенькой дубленке, доставшейся мне от старшей сестры, вязаной шапке с меховой окантовкой. Соседи смотрели на нас, хмурились.

Пока мы прогуливались, я узнала, что Сали давно уже решил жениться на мне. Просто ждал возраста брака. Оказалось, что отец договорился с помещиком, поэтому мы платили меньше обычного за охоту и торговлю в городе. Поэтому на нашем столе начали появляться такие продукты, как зеленый и красный лук, капуста, петрушка, яблоки, шоколад.

– Сегодня замечательный день для прогулки, – медленно шагая по снегу, как бы задумчиво произнес мужчина. Он говорил так каждый день.

Я посмотрела ему в лицо: несколько морщинок застыли в уголках глаз, веки чуть припухли, черные глаза с прищуром, проступают крохотные слезинки от яркого света.

– Да, весна радует хорошей погодой. И не вьюжит, – рядовой разговор.

– Я жду не дождусь, чтобы увидеть вас в белом платье. Поистине замечательная традиция. Вы знали, что на юге выходят замуж в алом? – Я покачала головой. На самом деле я что-то слышала, но лучше пусть болтает. – О, милочка, так сложилось давным-давно. На юге дикий нрав, горячее солнце и жара. Раньше там жили демоны. Чтобы огненная богиня благословила брак, женщины надевали алое. Так и повелось.

– А у нас почему белое?

– Дань холоду и снежной пустыне. У нас скромные женщины, нежные. Белый отражает чистоту и непорочность. Посмотрите вокруг – все белое и чистое, нетронутое. У нас даже землю нельзя так просто возделать, высадить растения.

Я посмотрела вокруг. Ну белое, но не особенно и чистое. Неделю назад мужики чистили улицу от крови, иногда ветром приносит пепел из печных труб, да и грязь сильнее видно.

– А почему женщины нежные? Наоборот же, закаленные в холоде, сильные. И избу натопят, и воду в баню принесут, да и рожать в таких условиях не каждая справится!

Саливан приподнял бровь, но ответил не сразу.

– Ваша правда. Только такими они становятся после возраста брака. А замуж выходят в семнадцать, пока еще нежные и чистые.

Я сощурилась, вдохнула, досчитала до пяти и выдохнула. Он говорит о девственности. Ну и ладно, все равно информация какая-то сомнительная. Пусть считает себя умным. Пнула ледышку, лежащую на дороге.

Какое-то время мы шли молча. Сали смотрел в сторону, я под ноги.

– Да, кстати… – Мужчина остановился и посмотрела мне в глаза. Он сделал маленький шаг ко мне и встал очень близко. Теперь я могу увидеть маленькие капельки то ли пота, то ли изморози, то ли соплей под носом. – Вы, возможно, ждете какой-то большой и пышной свадьбы, но ее не будет.

Я удивленно уставилась на Саливана.

– Суть в том, что из столицы не приедут. Нас пока не занесут в реестр брачующихся. Кажется, там ответственный заболел или еще чего, поэтому не вижу смысла тратить деньги впустую. Надеюсь, вы понимаете.

– А разве они не могут отправить кого-то другого? Каждый день люди женятся, не может же быть такого, что там всего один писарь на все города и села, – нахмурилась я.

Дело в том, что у свадеб есть формальный государственный уклад. Без выполнения требований свадьба не считается действительной, а это значит, что все договоренности – слова на ветер. Сначала будущий муж оповещает столицу о решении жениться. Доверенный из столицы посещает свадьбу и регистрирует брачующихся в книгу брака. Так государство не только следит за генеалогическим древом – у нас жениться на родственниках запрещено, – но и регулирует кастовую несправедливость.

– Это дела столицы. – Саливан сощурился и посмотрел мне в глаза. – Мы сами поедем туда и впишем свои имена в книгу брака, но позже. Я думаю, где-то летом. А пока проведем маленькую церемонию. Я и так долго ждал.

– Я могу задать вопрос?

– Задавайте, но скоро я должен буду уйти. – Я посмотрела вперед. Мы уже сделали круг по улице и возвращались к моему дому.

– Почему вы выбрали безродную? Ведь вы помещик, можете жениться на любой.

Саливан поднял бровь и задрал подбородок. Он не сильно выше меня – возможно, так он хотел посмотреть сверху вниз.

– В деревне слушают твоего отца. Мне не хватает… кхм, – он прочистил горло, – именно такой поддержки. В будущем нашу деревню ждут перемены, и мне нужно, чтобы на моей стороне были сильные мужчины. – Сали криво улыбнулся, и от этой улыбки мне стало не по себе. – Ты права, – продолжил он, – я могу взять себе любую и в жены, и в любовницы… – мне показалось, что Саливан Слим хотел еще что-то сказать, но поджал губы и замолчал.

Из моего дома вышел Сит. Он распахнул калитку и выбежал на проселочную дорогу. Посмотрел по сторонам и, заметив нас, весело замахал руками. Из соседних домиков начали выползать и другие ребятишки с санками и лопатками.

Мой жених сделал вдох и взял себя в руки. Его лицо распрямилось, он наигранно улыбнулся и протянул мне локоть. Я нехотя взяла его под руку.

– Хорошие ребятишки, их души еще не тронуты морозами, – задумчиво произнес мужчина. – Хотите ли вы чего-то от своего будущего мужа, Ария?

Я посмотрела на играющего в догонялки Сита.

– Для себя нет. Для младших хочу.

– Чего же?

– Сит мечтает стать защитником. А Саена умна не по годам. Вот бы ее в школу!

Саливан улыбнулся еще шире.

– Меньше детей – больше времени на работу! – воскликнул он. – Я подумаю. Дорогая Ария, прошу меня простить, много дел. – С этими словами он опустил руку, коротко кивнул и отправился к себе в поместье на холме.

Зачем приходил, чего хотел…

Я возвратилась в избу. Подмела в сенях снег, отряхнула валенки, повесила дубленку – это не считается помощью по дому, я просто так привыкла. Мама была в зале, она сидела в мягком кресле и плела кружева. Я взяла очередной роман, в котором гном влюбился в эльфийку, и присела подле маминых ног на ковер. За последнюю неделю мы перекинулись всего парой фраз. Не то чтобы мы часто разговаривали, но явно больше. Мама использовала магию, чтобы успеть сплести кружево в срок, и потому сейчас перед нами творилось чудо: катушки тихонько стучат, череда маленьких петель и стежков рождает причудливые узоры, похожие на хрупкие снежинки.

– Успеем к четвергу? – спрашиваю я.

Мама переводит на меня взгляд, сосредоточенно кивает и возвращается к кружеву. Я никогда не использовала магию, но брат говорил, что это как касаться чего-то теплого и колючего. Нужно ухватить кончик магии, словно ловишь каплю росы, и потянуть. Тонкая светящаяся нить потечет по воздуху, а дальше представь свое желание, нарисуй в голове результат и тонкой ниточкой волшебства очерти круг. Из этого круга появится чудо. Магия всегда непредсказуема – возможно, еще и потому, что ее создают разные существа. Если купить флакон с магией у демона, то из круга появятся крошечные бесы и выполнят твое желание. Если приобрести магию у ведьмы человеческой, то предметы сами начнут летать и исполнять твое желание. При этом каждый флакон имеет только одно направление: помощь по дому, готовка, лечение недугов, исправление внешности.

– Я вижу, что уже завтра к вечеру платье будет готово. Если хочешь посмотреть, оно висит на шкафу, – мягко прошептала мама.

– Увижу, когда надевать буду. Ты сердишься? – не удержалась я и спросила.

– Переживаю. Ты наша первая девочка, которую мы выдаем замуж. Я много эмоций испытываю.

Я задумчиво кивнула и окунулась в чтение книги.

Мне кажется, что чтение романов, по обычаям, должно настроить девушку на романтический лад, вдохновить к замужеству и научить общению с супругом. Проблема только в том, что в романтических книгах все герои красивые, приключения захватывающие. А у меня из захватывающего только переезд в новый дом и знакомство с матерью мужа. Не жизнь, а сказка. С другой стороны, на Севере лучше уж так, чем в пасти у гончей. Вообще, у меня была старшая сестра, но мы о ней не говорим, не положено. Она ушла несколько лет назад, мне тогда было одиннадцать.

Уже ночью мне снилась старшая сестра. Я не видела ее лица. Она бегала от меня и звала за собой. Я проснулась под утро, но солнце еще не встало. Вышла из комнаты и отправилась выпить воды. Когда я проходила мимо зала, мой взгляд пал на платье. Оно висело на шкафу, как призрак в темной комнате. Не знаю почему, но я как завороженная подошла к платью и присмотрелась. В рассветных лучах белоснежные бусины заиграли золотом. Саена хорошо постаралась – кропотливая работа.

Скрипнула половица. Я от ужаса и неожиданности подпрыгнула и ненамеренно сделала шаг назад. Передо мной стоял Гору. Гору не особо чтил обычаи и потому спал без рубахи, но в шароварах. Он почесал живот и сладко зевнул.

– Ты чего тут делаешь? – шепчет он.

– Тебя пугаюсь! – шепчу в ответ.

– А я думал, платье портишь, чтоб замуж не выйти.

Я обернулась и увидела, что спиной лежу на платье. Ой-ой…

– Не, – почти пищу шепотом, – зачем бы мне это? Ну, я за водой и спать. И ты иди, а то испугал страшно!

Пулей вылетаю из зала, набираю воды в стакан и несусь обратно в комнату. Трогать платье невесте до свадьбы – это не к добру. Хотя вон, Гору спит без рубахи и не переживает. Он видел, что я коснулась платья или ему все равно? Божечки, да какая уже разница-то! Нужно лечь в кровать, успокоиться и уснуть. Если никто не узнает, то ничего и не произойдет. Не верю я в плохие приметы. Чушь все это. Чушь!

Глава 3. Свадьба

Как день сменяет ночь, а после зимы идет весна, так наступил день свадьбы. Мы встали с первым солнцем, перекусили на скорую руку и начали наряжаться. Ну, точнее, меня принялись наряжать.

Сит и Саена отбыли накануне, Сали сдержал обещание и отправил детей в город. Он рассказал, что долго думал, как отправить Сита к защитникам, ведь у мальчика нет магии. Саливан написал письмо своему другу чиновнику, сообщил, что мальчик смышленый и ему стоит пройти военную академию, а там, может, и магия проснется. С Саеной было проще. Девочка хорошо вышивала и читала, ее забрали в школу прикладных искусств. Ну хоть на что-то сгодился старый муж. Может, и ладно, выйду замуж, буду вкусно есть, «жена помещика» – звучит не так уж плохо…

– Смотри на себя, милая! – Слышу голос матери и выныриваю из размышлений.

На мне белоснежное платье, расшитое бусинами. Тонкое кружево обнимает мои руки, шею и грудь. Корсет выделяет талию. Я поворачиваюсь к зеркалу. На ногах легкие и грациозные сапожки на невысоком каблучке, мне говорили, такие носят в городе. Волосы высоко собраны в пучок, в прядях жемчужные слезы заколок; с головы, как снежная пелена, спускается длинная фата. Мне даже лицо припудрили и подчеркнули углем ресницы. Еще мгновение – и фата ляжет мне на лицо.

Отец робко подходит ко мне и протягивает белую шубку. Это же те самые белые лисы, на которых он охотился. Ого, настоящая шуба из меха, как у принцессы! Сколько же денег они потратили, чтобы нарядить меня. Надеюсь, это того стоит…

Если честно, я не помню, как дошла до поместья Саливана.

Свадьбу Слим решил играть у себя в теплице. Я огляделась – вокруг все устлано цветами и лианами, пол выложен мозаикой из мрамора, у самого потолка летают самые разные бабочки. Как красиво! Я бабочек видела только в книгах. Дорожка из мрамора ведет к концу комнаты, где стоит каменная тумба. Видимо, если бы к нам приехал писарь из столицы, то он бы встал за этот постамент, положил книгу брака и вписал наши имена. Сквозь прозрачный потолок выглядывают солнца – час настал.

Семьи уже встают по краям теплицы возле цветов. Сейчас должна буду пройти мимо них всех к постаменту, взять за руку будущего мужа и произнести клятву перед двумя солнцами. Саливан Слим уже ждет меня на том конце комнаты. Его пухлая фигура в темно-бордовом пиджаке выглядит комично: мягкие линии и слегка удлиненный крой пиджака обтягивают его несуразное тело, сужаясь к бедрам, из-за чего он напоминает снеговика на тонких ножках. Не сразу замечаю, но к тумбе все-таки выходит какой-то старичок, кажется смотритель местного храма. Да, я не говорила, но у нас в деревне есть храм, там кто-то молится солнцам и просит помощи. Мы не просим. Для храма мы безбожники, ведь солнца обделили нас своим даром.

Как каменная двигаюсь по мощеной дорожке. Слышу стук каблуков, тихо и ненавязчиво играет подвенечный марш. Говорят, что в городе родители не стоят, они сидят на скамейках, а перед невестой бежит ребенок и разбрасывает лепестки каких-то цветов. Вот где мои лепестки?

На негнущихся ногах я все-таки приближаюсь к своему жениху и священнику. Ого, да старик даже старше, чем я увидела с конца зала. Его лицо все сморщенное, глаза узкие, нос картошкой. Одет в белую застиранную рясу. Дед смотрит на меня с пренебрежением. Ну конечно, я к его солнцу никак не отношусь, я же простолюдинка.

Священник прочищает горло и громко, кряхтя, начинает свою речь.

– Мои дорогие дети двух солнц, собравшиеся здесь сегодня, обращаюсь к вам в этот солнечный день и благословляю этот союз. О солнца, узрите же, как ваши дети обретают счастье! Помогите им идти по общей дороге так же легко, как вы просыпаетесь по утрам и радуете нас своим светом. – Вот это речь, конечно. Он уже забыл, что я не солнечное дитя? Или ради красного словца уже и неважно? Саливан берет меня за руки, его руки влажные, фиу! – Посмотрите же друг на друга, дети! – продолжает заливаться церковник. – Посмотрите друг другу в глаза и с чистым сердцем произнесите, что вы еще никому не принадлежите.

Ой, а я не принадлежу? Ну чисто теоретически я принадлежу только себе, а чисто гипотетически… Что там говорил чудищ? «Скажите, что у вас уже есть жених». Ну, кажется, что уже поздно такие вещи говорить, да? Молчу, смотрю в глаза помещику, медленно киваю. Ну а что еще я могу? Не буду же я в середине свадьбы говорить: «Ой, знаете, сон мне такой приснился, что я как будто чудищу отдана. Что делать будем? Может, чистку какую проведем, чтоб меня от демонов избавить?» Сали тоже кивает – не верю я ему. Почти сорок лет уж точно девки были, даже у такого, как он. Чувствую, как сердце каменеет. Церемония подходит к концу. Дальше будет поцелуй, праздничный стол и брачная ночь. Ужас-то какой! Надеюсь, нас хотя бы покормят вкусно…

Гости смотрят на нас, улыбаются. Братья с отцом хмурятся, мама чуть ли не плачет. Семья Сали, а именно бабка, мать и две сестры смотрят без особого участия. Ощущение, что эта свадьба для них лишь сделка. Интересно, конечно.

– Есть ли кто-то, кто против этого брака? – продолжает дед. – Скажите сейчас или молчите до скончания своих дней!

Поворачиваю голову в сторону служителя храма и думаю, что я, вообще-то, против. У меня уже есть жених, деда, я не дитя солнца, мне вообще этого всего не хочется. Ну услышь мои мысли, дед! Не порочь веру! Тихо вздыхаю и только хочу повернуться к вот-вот уже мужу, как меня поглощает тихий ужас. Чувство онемения – я помню это ощущение, я знаю, что это…

«И чего вы молчите? – слышу у себя в голове. – Были такой храброй, чудищу грубили, а какому-то помещику и слова не сказали».

Время как будто останавливается, и из огненного портала выходит мой знакомый ночной гость. Он появился за спиной служителя, его точно сейчас все увидят, вот паника начнется…

«Не увидят», – не раскрывая рта, отвечает гость.

«Вы еще и временем управляете?» – шепчу в своей голове. От лица отливает кровь.

«Здесь несложно, здесь много магии, – обводит теплицу широким взмахом, – магические места самые небезопасные для вас».

Медленно, как во сне, киваю, даже не знаю зачем. Осматриваюсь – гости всё так же сидят, их лица не изменились, все замерли. Мои руки все еще в руках Саливана.

«Так чего вы молчите?» – снова задает свой вопрос чудищ.

Мне кажется, что уже поздно говорить.

«М-м-м…»

Начинает болеть голова, затекает тело. Ощущение, словно я дышу сквозь вязкий дым, не хватает кислорода.

«Вы сегодня умрете, – как бы невзначай произносит чудищ и обходит меня, проходя к гостям. – Ого, даже на лавки поскупились! Я планировал присесть».

Как это умру? Пытаюсь дернуться, но тело-то не двигается, время-то остановилось. Почему всегда он так резко скачет с темы на тему? Для него жизнь вообще ничего не стоит?

«Не особо», – вяло отзывается голос в моей голове.

А чего тогда пришел сюда?

«Обещал».

Я чувствую, как легкие начинают гореть, не могу сделать глубокий вдох. Больно. Чудище тихо вздыхает, но я замечаю это. Секунда, еще одна – гость что-то обдумывает. Огоньки в его глазах пляшут так, как если бы он начал блуждать взглядом по теплице. Еще мгновение – и воздух врывается в мои легкие так, что я начинаю задыхаться. Вырываю руки из цепкого захвата Саливана и сгибаюсь по полам. Не могу отдышаться, начинает тошнить.

Слышу тихие хлопки в ладоши, которые нарастают по громкости. Приподнимаю голову и замираю. Чудищ никуда не ушел, просто стал для всех очевидным. Мамочки, это не моя фантазия…

Гости с ужасом делают шаг назад. Кто-то начинает кричать, мужчины выходят вперед, но явно не понимают, как сражаться. Саливан отскакивает от меня в сторону и прячется за тумбой. Вот тебе и муженек, за ним точно как за каменной стеной.

Ощущаю в голове смешок.

– Дамы и господа, – по теплице проходит потусторонний голос, он звучит нигде и везде сразу. – Мне очень жаль прерывать столь красивое действо, но раз уж вы спросили, я обязан ответить.

Все косятся на монстра. Монстр сует руки в карманы брюк и как бы неловко пожимает плечами.

– Я против этого брака.

– Что?! – со всех сторон проносится тихий возглас.

– Эта девочка уже моя.

Мертвая тишина. Даже музыка остановилась, бабочки разлетелись. Вижу, как братья поворачиваются ко мне. Чувствую, как все взгляды в теплице направляются на меня. Если бы взгляды умели наносить физический вред, то меня бы разорвали на части.

– П-прос-стите! – Голос Саливана. – Я не понял! – Сали уже оправился от первого шока и вылез из-за тумбы.

Чудище решил промолчать. Мне показалось, что говорить с нами ему дается тяжело.

– Я прошу вас объяснить! – Это уже мой отец. Он вышел вперед, храбрясь, но я-то вижу, ему до чертиков страшно.

Гость нервно размял шею и выпрямил спину. Затем медленно повернулся к моему отцу. Кажется, все это время он старался быть менее пугающим, более дружелюбным. Вот это да…

Чудовище ничего не успел сказать. Раздался крик. Нечеловеческий вопль пронзил пространство так резко, что я схватилась за голову и присела на корточки. Гончие!