Воробьишко и другие сказки
Серия «Читаем сами без мамы»
Художник Ю. Молоканов
© Молоканов Ю. А., ил., насл., 2025
© ООО "Издательство АСТ", 2025
Воробьи́шко
У воробьёв совсе́м так же, как у люде́й: взро́слые воробьи́ и воробьи́хи – пичу́жки ску́чные и о́бо всём говоря́т, как в кни́жках напи́сано, а молодёжь – живёт свои́м умо́м.
Жил-был желторо́тый воробе́й, зва́ли его́ Пу́дик, а жил он над око́шком ба́ни, за ве́рхним нали́чником, в тёплом гнезде́ из па́кли, мохови́нок и други́х мя́гких материа́лов. Лета́ть он ещё не про́бовал, но уже́ кры́льями маха́л и всё выгля́дывал из гнезда́: хоте́лось поскоре́е узна́ть, что тако́е Бо́жий мир и годи́тся ли он для него́.
– Что, что? – спра́шивала его́ воробьи́ха-ма́ма.
Он потря́хивал кры́льями и, гля́дя на зе́млю, чири́кал:
– Чересчу́р черна́, чересчу́р!
Прилета́л папа́ша, приноси́л бука́шек Пу́дику и хва́стался:
– Чив ли я?
Ма́ма-воробьи́ха ободря́ла его́:
– Чив, чив!
А Пу́дик глота́л бука́шек и ду́мал: «Чем чва́нятся – червяка́ с но́жками да́ли, – чу́до!»
И всё высо́вывался из гнезда́, всё разгля́дывал.
– Ча́до, ча́до, – беспоко́илась мать, – смотри́ – чебура́хнешься!
– Чем, чем? – спра́шивал Пу́дик.
– Да не че́м, а упадёшь на зе́млю, ко́шка – чик! – и сло́пает! – объясня́л оте́ц, улета́я на охо́ту.
Так всё и шло, а кры́лья расти́ не торопи́лись.
Поду́л одна́жды ве́тер – Пу́дик спра́шивает:
– Что, что?
– Ве́тер ду́нет на тебя́ – чирк! – и сбро́сит на зе́млю – ко́шке! – объясни́ла мать.
Это не понра́вилось Пу́дику, он и сказа́л:
– А заче́м дере́вья кача́ются? Пусть переста́нут, тогда́ ве́тра не бу́дет…
Про́бовала мать объясни́ть ему́, что э́то не так, но он не пове́рил – он люби́л объясня́ть всё по-сво́ему.
Идёт ми́мо ба́ни мужи́к, маха́ет рука́ми.
– Чи́сто кры́лья ему́ оборвала́ ко́шка, – сказа́л Пу́дик, – одни́ ко́сточки оста́лись!
– Э́то челове́к, они́ все бескры́лые! – сказа́ла воробьи́ха.
– Почему́?
– У них тако́й чин, что́бы жить без кры́льев, они́ всегда́ на нога́х пры́гают, чу?
– Заче́м?
– Бу́дь-ка у них кры́лья, так они́ бы и лови́ли нас, как мы с па́пой мо́шек…
– Чушь! – сказа́л Пу́дик. – Чушь, чепуха́! Все должны́ име́ть кры́лья. Чать на земле́ ху́же, чем в во́здухе!.. Когда́ я вы́расту большо́й, я сде́лаю, что́бы все лета́ли.
Пу́дик не ве́рил ма́ме; он ещё не знал, что, е́сли ма́ме не ве́рить, э́то пло́хо ко́нчится. Он сиде́л на са́мом краю́ гнезда́ и во всё го́рло распева́л стихи́ со́бственного сочине́ния:
- Эх, бескры́лый челове́к,
- У тебя́ две но́жки,
- Хоть и о́чень ты вели́к,
- Едя́т тебя́ мо́шки!
- А я ма́ленький совсе́м,
- Зато́ сам мо́шек ем.
Пел, пел да и вы́валился из гнезда́, а воробьи́ха за ним, а ко́шка – ры́жая, зелёные глаза́ – тут как тут.
Испуга́лся Пу́дик, растопы́рил кры́лья, кача́ется на се́реньких нога́х и чири́кает:
– Честь име́ю, име́ю честь…
А воробьи́ха отта́лкивает его́ в сто́рону, пе́рья у неё ды́бом вста́ли – стра́шная, хра́брая, клюв раскры́ла – в глаз ко́шке це́лит.
– Прочь, прочь! Лети́, Пу́дик, лети́ на окно́, лети́…
Страх приподня́л с земли́ воробьи́шку, он подпры́гнул, замаха́л кры́льями – раз, раз, и – на окне́!
Тут и ма́ма подлете́ла – без хвоста́, но в большо́й ра́дости, се́ла ря́дом с ним, клю́нула его́ в заты́лок и говори́т:
– Что, что?
– Ну что ж! – сказа́л Пу́дик. – Всему́ сра́зу не нау́чишься!
А ко́шка сиди́т на земле́, счища́я с ла́пы воробьи́хины пе́рья, смо́трит на них – ры́жая, зелёные глаза́ – и сожали́тельно мяу́кает:
– Мя́-аконький тако́й воро́бушек, сло́вно мы́-ышка… мя-увы́…
И всё ко́нчилось благополу́чно, е́сли забы́ть о том, что ма́ма оста́лась без хвоста́…
САМОВа́Р
Бы́ло э́то ле́тней но́чью на да́че.
В ма́ленькой ко́мнате стоя́л на столе́ у окна́ пуза́тый самова́р и смотре́л в не́бо, горячо́ распева́я:
- – Замеча́ете ли, ча́йник, что луна́
- Чрезвыча́йно в самова́р влюблена́?
Де́ло в том, что лю́ди забы́ли прикры́ть трубу́ самова́ра туши́лкой и ушли́, оста́вив ча́йник на конфо́рке; у́глей в самова́ре бы́ло мно́го, а воды́ ма́ло – вот он и кипяти́лся, хва́стаясь пред все́ми бле́ском свои́х ме́дных боко́в.
Ча́йник был ста́ренький, с тре́щиной на боку́, и о́чень люби́л дразни́ть самова́р. Он уж то́же начина́л закипа́ть; э́то ему́ не нра́вилось, – вот он по́днял ры́льце кве́рху и шипи́т самова́ру, подзадо́ривая его́:
- – На тебя́ луна́
- Смо́трит свысока́,
- Как на чудака́, —
- Вот тебе́ и – на!
Самова́р фы́ркает па́ром и ворчи́т:
- – Во́все нет. Мы с ней – сосе́ди.
- Да́же не́сколько родня́:
- О́ба сде́ланы из ме́ди!
- Но она́ – тускле́й меня́,
- Э́та ры́жая луни́шка, —
- Вон на ней каки́е пя́тна!
- – Ах, како́й ты хвастуни́шка,
- Да́же слу́шать неприя́тно! —
зашипе́л ча́йник, то́же выпуска́я из ры́льца горя́чий пар.
Э́тот ма́ленький самова́р и впра́вду о́чень люби́л хва́статься; он счита́л себя́ у́мницей, краса́вцем; ему́ давно́ уже́ хоте́лось, чтоб луну́ сня́ли с не́ба и сде́лали из неё подно́с для него́.
Форси́сто фы́ркая, он бу́дто не слы́шал, что сказа́л ему́ ча́йник, – поёт себе́ во всю мочь:
- – Фух, как я горя́ч!
- Фух, как я могу́ч!
- Захочу́ – пры́гну, как мяч,
- На луну́ вы́ше туч!
А ча́йник шипи́т своё:
- – Вот изво́льте говори́ть
- С э́дакой осо́бой.
- Чем зря во́ду-то вари́ть,
- Ты – пры́гни, попро́буй!
Самова́р до того́ раскали́лся, что посине́л весь и дрожи́т, гуди́т:
- – Покиплю́ ещё немно́жко,
- А когда́ наску́чит мне, —
- Сра́зу вы́прыгну в око́шко
- И женю́ся на луне́!
Так они́ о́ба всё кипе́ли и кипе́ли, меша́я спать всем, кто был на столе́. Ча́йник дра́знит:
- – Она́ тебя́ кругле́й.
- – Зато́ в ней нет угле́й, —
отвеча́ет самова́р.
Си́ний сли́вочник, из кото́рого вы́лили все сли́вки, сказа́л пусто́й стекля́нной са́харнице: