Что ты сделал, дурак?

От автора

Меры веса, длины и времени в романе даны в привычных для русскоязычного читателя единицах.

Новые термины объяснены либо в самом тексте, либо в сносках. Новые идиоматические обороты приближены к русским и, надеюсь, не вызовут у читателя затруднений.

Все совпадения с реально существующими людьми или событиями случайны, роман с начала и до конца является авторским вымыслом.

Предупреждение: автор не разделяет многие взгляды своего героя, тот таков, как есть, поскольку является убежденным одиночкой, не желающим иметь ни с кем дела. И после случившегося с ним на Земле никому и ни в чем не верит.

Пролог

Перекресток открыл слепые глаза и в который раз позвал одного из своих детей, чье присутствие перестало ощущаться довольно давно. И куда тот подевался не знал никто из его братьев и сестер. Просто исчез. Его искали, долго и тщательно искали в самых дальних уголках мироздания. Его звали, но он почему-то не откликался. Словно не слышал. Но такого не могло быть просто потому, что не могло быть никогда! Ни один из Путников не мог ни погибнуть, поскольку был абсолютно бессмертен, пока связан с Перекрестком, ни замолчать. Однако один из них исчез и замолчал. Как и почему? Это осталось неизвестным.

Годы шли один за другим, складывались в десятилетия и столетия, и неизвестность давила все сильнее и сильнее. Ведь если кто-то смог пленить Путника Перекрестка, то этот кто-то крайне опасен. Непонятно только кому мог помешать не вмешивающийся ни во что сторонний наблюдатель, всего лишь идущий мимо по своим делам. Видимо кому-то все же помешал. Кому-то очень сильному и бесконечно подлому – ведь лишить свободы Путника означало погубить его. Он мог в итоге переродиться в нечто страшное, а этого допускать было нельзя. В очень далекие времена такое случалось, и Перекрестку с болью и слезами пришлось отсекать от себя свое дитя, лишая его возможности идти через миры и вселенные, обрекая тем самым на деградацию и, в итоге, на страшную, мучительную смерть. Повторения этого никто не хотел, слишком больно было тогда, слишком горько и обидно.

Очередной зов остался без ответа, и Перекресток задумался о возможности передачи пакетной информации, которую его дитя получит в любом случае. Пусть даже не сможет ответить, но все равно получит. Ведь этот пакет пробьется даже сквозь наложенную фальшивую личность – именно так сумели когда-то справиться с Путником. Он просто не помнил себя. Возможно сейчас произошло то же самое. Очень даже возможно. Поэтому следует подготовить пакет данных, снабдить его всеми нужными сканирующими плетениями и отправить в никуда, на поиск исчезнувшего. После получения пакет обязательно развернется, даже если пленный Путник не поймет, что вообще происходит. А дальше инфопакет поможет вывести в реальность из пространственного кармана, о котором дитя тоже могло забыть, кайсат – полевой корабль, который позволит уйти из любой ловушки.

Как только потерявшийся проявится на просторах мироздания, его присутствие ощутят и помогут. К сожалению, если он не помнит себя, помогать придется тайно – слишком опасны знания и возможности Путников, чтобы позволить овладеть ими беспамятному, не знающему, кто он такой и ради чего живет. Может, причем желая самого лучшего, заварить такую кашу, что вовек не расхлебаешь. Пусть лучше гуляет по мирозданию и постепенно вспоминает, кто он такой, так намного безопаснее. Но для этого пакет информации придется сформировать особым образом. Трудновато будет это сделать, но ничего страшного, за несколько декад справится. Спешить особо некуда.

Перекресток мысленно хмыкнул и принялся за работу.

Глава I

Давно привычные, надоевшие до зубной боли упреки Татьяны заставляли Вирта досадливо морщиться, цивильное имя Виктор он старался даже мысленно не использовать, слишком оно было чужим и чуждым. Как, впрочем, и весь мир, в котором ему выпало родиться и жить. Пустой, страшный, безнадежный мир, в котором не было ничего светлого и доброго. Где правили бал жестокость, подлость и корысть. Старый ролевик и окунулся в свое время в ролевые игры потому, что хотел отвлечься от безнадежной реальности, от которой его тошнило. Слишком омерзительна. Слишком жестока. Слишком бесчеловечна и подла. Слишком пуста и безнадежна.

– Ты почему меня не слушаешь?! – буквально заверещала жена, ее противный голос отдавался болью в голове.

– Мне нечего тебе ответить, – поднял голову Вирт. – Я неплохо зарабатываю, больше ста тысяч, многие другие намного меньше имеют. Чего тебе еще нужно?

– Нам многое нужно! – отрезала Татьяна. – Виточка на права скоро сдаст, машина необходима! Это ты права получать не захотел, а ей требуется! Девочка молодая, ей замуж выходить! Квартиру ей кто покупать будет?!

– У меня нет на это денег, – устало ответил бывший ролевик, а ныне инженер по металлоконструкциям на судостроительном заводе.

– Бизнесом займись! – жена, судя по ее разъяренному виду, дошла до крайней степени озверения. – Вон, Иван Тороков недавно сыну трехкомнатную квартиру подарил! А него всего лишь автосервис свой!

– Тебе ли не знать, что для меня бизнес невозможен, ты помнишь почему, – устало сказал Вирт, ему с каждым мгновением становилось все более тошно. – И раньше ты мои взгляды разделяла…

– Поумнела с тех пор! – затряслась Татьяна. – А ты так и остался дурным пацаном! Да повзрослей уже, наконец! Не можешь заработать другим способом, пойди вон по контракту воевать, как Сашка Демидов! Погиб, зато семью от и до обеспечил!

– То есть гробовых моих тебе хочется? – медленно встал инженер, его лицо подергивалось, кулаки то сжимались, то разжимались, он весь побелел.

По виду мужа до женщины дошло, что она перегнула палку, и сейчас терпение всегда спокойного Вирта может лопнуть. Она попыталась разрыдаться, краем глаза поглядывая на мужчину, но на лице того отображалось только одно – отвращение. Он смотрел на женщину, с которой прожил всю жизнь, как смотрят на кучу дерьма. Да что она такого сказала-то?! Пытается дурака уму-разуму учить, а он не внемлет! Татьяна досадливо махнула рукой и отошла, но не ушла, наблюдая за мужем из-за дверей. А тот снова уткнулся в свой компьютер, полез на форумы по фантастике.

Услышав музыку, которую поставил Виктор, женщина раздраженно зашипела – она очень не любила напоминаний о своем ролевом прошлом, а он сейчас слушал песни Мартиэль, которые она сама когда-то обожала, а теперь терпеть не могла. Они заставляли вспоминать дурацкие мечты о небе, других мирах и иной жизни. Из глубин памяти поднялось глупое имя Талиэль, которую Татьяна намеренно уничтожила в себе и похоронила, но проклятая тварь никак не желала упокаиваться, то и дело вылезала из своей могилы, мешая ей жить. Ах, мечты! Ах, честность! Ах, стремление к доброте! Ах, любовь! Ах, дружба! Тьфу, плюнуть и растереть всю эту чушь! В реальной жизни ценятся совсем другие качества! Сейчас женщина очень сожалела, что нашла себе мужа из таких же ролевиков, каковой была когда-то сама. Они же к жизни не приспособлены, могут только витать в облаках! Идиоты конченые! Мир вокруг их, видишь ли, не устраивает. Да умеючи в нем можно прекрасно устроиться! И отлично жить. Но нет, им что-то другое подавай.

Мечтательная дурочка Талиэль вспоминалась сейчас, как нечто постыдное, как детский онанизм, наверное. Татьяна считала, что повзрослела, и не понимала, каким образом Виктор остался таким же мечтательным дурачком, как в юности. А ведь ему за пятьдесят! Но не повзрослел и не поумнел. Как это возможно? Женщину его поведение до безумия раздражало, потому она и пыталась все время заставить мужа измениться, пыталась достучаться до него, вернуть с небес на грешную землю. Вот только ничего не получалось, Виктор все больше отдалялся, она все чаще ловила на себе его наполненные отвращением взгляды. Как же ее это бесило! Ему, дураку такому, толковые вещи говорят, а он не желает понимать и принимать. Почему?! Она же повзрослела! Почему он взрослеть не хочет?!

Подруги завидуют, говорят, какой, мол, муж хороший, всю зарплату домой приносит. Не пьет, не курит, по бабам не бегает. Хозяйственный, мастер на все руки, любая работа у него спорится. А чему тут завидовать? Мало, мало он зарабатывает! Им с Виточкой намного больше надо! Но Виктор не желает шевелиться. Хоть бы на вторую работу пошел, так нет же, уперся, говоря, что на жизнь его зарплаты вполне хватает. Многим бы и хватило, сто двадцать тысяч чистыми в месяц действительно довольно неплохая зарплата, да и Татьяна имела около шестидесяти, а иногда и семидесяти. Но этого хватало только на текущие потребности, на квартиру дочери никак не собрать, а сама она тоже работать не желает, только и знает, что в онлайн-игры играть да по кафешкам с подругами ходить. В отца, наверное, пошла. Да и внешностью девочку бог обидел, похожа на худую лошадь с вислыми щеками, мужа найти Виточке будет трудно, этим козлам красивое личико и большую грудь подавай. К тому же характерец у дочки еще тот, с ней мало кто способен ужиться. Чуть что не по ней – скандал и истерика со швырянием посуды.

Вспомнив заявление Виктора, что он не желает заниматься бизнесом, поскольку считает это занятие грязным и подлым, Татьяна снова едва не взорвалась. А ведь когда-то она и сама так считала! Поумнела с тех времен, а этот… дурак умнеть не желает. Все носится с дурацкими честью, справедливостью и прочими измышлениями недытокомок. Ничего этого не существует! Только выгода и еще раз выгода! Ради нее на все пойти можно. Она же это поняла?! Почему муж понимать не желает?! Хотелось орать и материться, особенно при воспоминании о его наполненном отвращением взгляде. На нее направленном! Да как он может?! Она о семье, о ее благополучии думает, а не обо всякой эфемерной чуши!

В этот момент из колонок компьютера мужа донеслась песня, от слов которой Татьяна задохнулась от возмущения:

Да что они все, окончательно с ума посходили, такое петь?! Откуда же их столько, инфантильных дурачков, не понимающих, что такое жизнь? Не желающих понимать! Он с досадой стукнула кулаком по стене, зашипела от боли и ушла в свою комнату – с Виктором они давно не спали вместе, оба не имели такого желания. Благо квартира была большая, четырехкомнатная. Муж лет шесть назад переселился в самую маленькую комнатку и все свободное время проводил за компьютером, спал на жесткой, узкой кушетке, да и спал, насколько знала Татьяна, на удивление мало. Много времени проводил на балконе, когда было ясно, смотрел на звезды и что-то неслышно шептал себе под нос. Не раз женщина замечала у него на глазах слезы после покидания балкона. Это ее тоже раздражало. Не хотелось вспоминать о собственных глупых фантазиях, а они поневоле приходили на память. И Татьяне было тошно. До невозможности тошно. Проклятая Талиэль никак не желала умирать и постоянно высовывалась, мешая жить в свое удовольствие.

Поняв, что вскоре снова сорвется, Татьяна решила навестить подруг и распить с ними бутылочку хорошего вина, недавно купила настоящий португальский порто. Пожалуется на мужа, послушает, какие все мужики козлы, и успокоится. Она быстро собралась и покинула квартиру, созвонившись предварительно с Лидой и Олесей, с которыми дружила со школы, прервав дружбу только во время увлечения ролевыми играми.

Услышав звук захлопнувшейся двери, Вирт облегченно вздохнул. Дочери тоже дома не было, и слава Богу. Впрочем, а его ли это дочь? Если честно, он давно в этом сомневался – слишком непохожа, ничего от него в ней нет. Пустышка, воинствующая пустышка, мало что из себя представляющая. А главное, не желающая хоть что-нибудь делать, но при этом уверенная, что она номер первый в мире и все вокруг ей обязаны. Если честно, он давно собирался уходить из семьи – ибо семьи, как таковой, уже много лет не было. Просто чужие люди, живущие рядом, с которыми даже поделиться наболевшим невозможно. Не поймут и только посмеются.

Мало того, Вирту с каждым днем все меньше хотелось жить. Он не видел смысла в своем дальнейшем существовании, все равно никакой надежды ни на что нет. Мир вокруг останется таким же страшным и чуждым, а люди такими же серыми, пустыми тенями. Этим вечером, возвращаясь с работы, он сдуру решил посмотреть на ауры встречных, а ауры видеть Путник, как звали его в ролевой среде, умел с детства, только никому об этом не рассказывал, понимал, что это вызовет только насмешки. А то и психиатрам сдадут. Почти все идущие навстречу люди выглядели серыми, пустыми тенями, ни одной яркой души Вирт так и не встретил. У кое-кого случались проблески или разноцветные искорки, но ярко светящихся не было никого.

Перед глазами в который раз за последние месяцы встал овраг, случайно найденный во время последней игры почти тридцать лет назад. Его туда потянуло так, что в глазах потемнело, словно там находилось нечто родное и близкое. Но Талиэль, тогда еще не Татьяна, вцепилась в Вирта, как клещ, и не пустила, крича, что туда нельзя, ни в коем случае нельзя ходить, там что-то страшное. Влюбленный парень не стал спорить с невестой, а затем жизнь завертела, закружила, и мимолетное желание забылось. Вот только теперь оно снова вышло наружу и сильно обострилось. Что-то в том непонятном овраге было, что-то ждало его, именно его, никого другого, это бывший ролевик ощущал четко. Как жаль, что он там так и не побывал…

Жаль? А почему бы и нет? Вирт легко встал, отряхнулся, как пес, выбравшийся из воды, стряхивая с себя пустую, бессмысленную жизнь, и расхохотался. Поставил на всю громкость колонок песню, которая уже довольно давно не давала ему покоя. Повторил за певцом: «Он тридцать лет и три года прожил дураком» и снова рассмеялся, ощущая себя молодым. Затем решительно направился к кладовке и принялся разбирать ее. Найти свой старый любимый рюкзак удалось в самой глубине, как и все остальное для походов – давно он никуда не выбирался, закис в городе. А собрав рюкзак, бывший ролевик небрежно побросал вещи обратно в кладовку, взял две тысячи из своей небольшой заначки, оставив остальные деньги на столе для жены, пусть подавится, и покинул квартиру. Зная, что никогда больше сюда не вернется.

Вызванное такси довезло Вирта до вокзала, и он успел сесть на поезд, собираясь выйти на крохотной станции, откуда уйдет в лес. Как раз рассветет. От нее до нужного оврага около тридцати километров, до вечера доберется. А там будь что будет. Пусть даже смерть – только не возвращение к бессмысленному, убогому, убивающему душу существованию.

Татьяна вернулась домой несколько успокоенная, подруги долго утешали ее, но явно не понимали. Говорили, ну и что, пусть муж остался мечтателем, зато хорошо зарабатывает, надежный и верный. Вот только этого «надежного и верного» дома не оказалось, и женщина растерянно замерла посреди квартиры. Виточки тоже не было, но та предупредила, что ночует у подруги, так что о дочери Татьяна не беспокоилась. Но куда подевался Виктор? А обнаружив на столе деньги и записку с одним коротким словом: «Прощай!», пришла в ужас. Прекрасно понимала, что без его зарплаты им с Виточкой придется сильно затянуть пояса. Затем Татьяна обнаружила приоткрытую дверь кладовки и заподозрила неладное. Она ринулась туда и принялась перебирать вещи, пытаясь понять, чего не хватает. Когда до женщины дошло, что нет того самого рюкзака, с которым они ездили на игры, она села на пол и разрыдалась. Не было также палатки, котелка, пенки и прочих туристических принадлежностей.

Каким-то образом, она и сама не знала каким, Татьяна вдруг поняла, куда отправился муж. К тому самому проклятому оврагу, в который она его в свое время не пустила. А Виктор стремился туда, словно ему там медом было намазано. Она же, тогда еще Талиэль, ощутила в овраге нечто страшное и даже жуткое, и это нечто смотрело на нее с презрением. Женщина тогда четко ощутила это презрение, потому и перестала ездить на игры, боясь, что потеряет будущего мужа, а она его тогда еще любила и терять не хотела. Святой Боже, Виктора надо остановить, или случится что-то очень плохое! Она принялась названивать ему, но муж был вне доступа, наверное, отключил телефон.

Немного подумав, Татьяна кинулась собирать свой небольшой рюкзак, который с немалым трудом нашла. С собой взяла только воду и несколько бутербродов. В голове билась одна мысль: «Остановить! Любой ценой остановить, не дать Виктору войти в овраг!» Почему надо остановить она не понимала, но четко осознавала, что это именно так. Если не удастся, то будет беда, причем не только для нее, а для всего мира. Глупость? На первый взгляд да, но женщина была уверена в своей правоте.

С трудом вспомнив до какой станции нужно ехать, чтобы попасть к оврагу, Татьяна выскочила из дома, оставив дочери записку. О том, что она давно разучилась ходить по лесу, да и сильно располнела, женщина не думала, хотя старые кроссовки вместо туфель все же надела. Добравшись до вокзала, она, приплясывая от нетерпения, дождалась нужной электрички, забралась в нее и начала вспоминать последние месяцы. Похоже, передавила на Виктора, надо было понять, что он не желает меняться, не хочет становиться обычным человеком и хотя бы немного взрослеть. Ох, дурак-дурак! Надо же хоть немного понимать, в каком мире живешь! Но нет, не понимает, точнее, отказывается понимать. А ведь мог бы, наоборот, отказаться от своих глупостей! Она же отказалась? Отказалась. И ничего, живет. Вот только мужа такая жизнь почему-то не устраивает, хотя так живут все вокруг. Дурак, одним словом, даже хуже, идиот. Успеть бы только теперь!

Она вспомнила ненавистную песню, которую Виктор в последние месяцы постоянно слушал, и затряслась от злости. Проклятье, ведь ситуация один в один:

«Перегрызть ему жизнь…» – с горечью повторила Татьяна, нервно кусая губы. С неба на землю немного спустить всего лишь! Чтобы в реальности жил, а не в своих глупых фантазиях! Как можно в пятьдесят четыре года оставаться мальчишкой, мечтающим о каком-то там небе?! Да кому оно сдалось?! Деньги надо зарабатывать, деньги! Семью обеспечивать! Она с невероятным трудом сдерживала слезы, хотелось разрыдаться, женщину буквально трясло.

Добравшись до нужной станции, Татьяна не сразу сориентировалась, куда идти, слишком много лет прошло, местность сильно изменилась, понастроили здесь много чего, но все же сориентировалась. Вздохнула, миновала поселок и быстрым шагом направилась в самую чащу по едва заметной тропинке, не обращая внимания на заинтересованные взгляды местных жителей. Она откуда-то точно знала, куда нужно идти и была уверена, что не заблудится, хотя раньше никогда не умела ориентироваться в лесу. Женщину словно вело что-то невидимое, что-то очень встревоженное, обеспокоенное тем же, чем была обеспокоена она – нужно любой ценой не дать Виктору войти в овраг. Она не задавалась вопросом почему. Просто знала, что так правильно.

Лесные тропинки ложились под ноги Татьяны словно сами собой, она легко шла, невзирая на лишний вес, даже не останавливаясь отдыхать. Раньше бы каждые полкилометра останавливалась, но не теперь – женщина буквально рвалась вперед, страшно боясь не успеть. Она шла весь день, а затем и всю ночь, причем прекрасно видела дорогу в полной темноте. Раньше Татьяна этому удивилась бы, но не теперь – теперь перед ней стояла сверхзадача.

Рассвело, когда женщина добралась до оврага. Она успела – перед ним стоял Виктор и молча разглядывал выплывающий из ниоткуда белесый туман, скрывающий вход. Тот формировал из себя разные фигуры, в которых угадывались драконы, гномы, лешие и другие сказочные существа.

– Стой! – завопила Татьяна. – Стой, тебе туда нельзя! Нельзя!

– Это еще почему? – повернулся к жене бывший ролевик. – То-то меня пытались не пустить сюда, корни буквально под ноги бросались, тропинка так и норовила в болото завести. Даже волки нападали, еле отбился. Долго шел, думал уж – не дойду. Почему вы все так боитесь, что я там окажусь?

– Нельзя тебе туда, нельзя! – как заведенная, вторила Татьяна, стремясь добежать до Виктора, схватить и не пустить.

– Да идите вы все! – выплюнул он и сделал шаг в туман.

Случившееся затем женщина видела в кошмарных снах до конца жизни. Фигура пожилого мужчины внезапно потеряла грузность, лысина покрылась волосами, он на глазах молодел, превращаясь в того самого широкоплечего длинноволосого парня, которого когда-то встретила и полюбила «эльфийка» Талиэль. Взвигнув, Татьяна попыталась прорваться в туман, вдруг она тоже помолодеет, но нечто невидимое с брезгливостью оттолкнуло ее, сопроводив не словами, но чем-то понятным: «Таким, как ты, здесь не место!».

Над покрытым туманом оврагом на большой громкости загремела любимая песня Виктора, от которой Татьяну опять затрясло:

– Да что же ты творишь, дурака кусок?! – возопила женщина, потрясая кулаками над головой, вид помолодевшего мужа был для нее нестерпим, особенно болезненным оказалось осознание, что ей молодой снова не быть.

Виктор, уходя в туман, только один раз оглянулся, и в его взгляде брошенном на Татьяну была даже не брезгливость, а откровенное омерзение. И презрение, женщина с которой он прожил всю жизнь, его больше не интересовала, что неудивительно, исходя из того, в кого она превратилась.

А Татьяна бесновалась у входа в овраг, чуть ли не воя от отчаяния. Это что же получается, дурака не от мира сего омолодили, а ее, реального человека, живущего реальной жизнью, нет?! Это же несправедливо! Тысячу раз несправедливо, отчего женщина в который раз разрыдалась. При воспоминании об омерзении во взгляде уходящего мужа было невыносимо больно и обидно. Да, она не осталась мечтательной дурочкой, и что с того?!

Туман между тем сгустился сперва в подобие огромного яйца, а затем преобразовался в белоснежный, полупрозрачный, призрачный парусный корабль. На его палубе у штурвала стоял молодой длинноволосый парень с роскошной светлой гривой и широкими плечами, он задорно хохотал, запрокинув голову. На какое-то мгновение корабль застыл неподвижно, после чего легко поднялся в небо и вскоре превратился в едва заметную точку, оставив внизу скукожившуюся на земле, горько плачущую пожилую женщину, осознавшую, что никогда больше не увидит человека, с которым прожила жизнь. Впрочем, а человека ли? Но она об этом не думала. Она плакала.

Вот только ни Татьяна, ни кто другой не видели, что от парня на палубе корабля тянутся вниз узловатые энергетические корни, которые принялись выдираться из земли, вызывая ее глухие, болезненные стоны. С планеты уходила едва ли не десятая часть ее творческого начала, и она плакала от боли, ведь корни выдирались с мясом и кровью, их обладатель больше не хотел иметь с Землей ничего общего, никогда и ни при каких обстоятельствах. Он ее знать не желал! Что ж, все справедливо, как к нему отнеслись здесь, так и он имел право относиться. У него ведь не спрашивали, когда обрушили вниз и превратили в духовный обрубок, заставив забыть себя и стать «обычным» человеком, не способным взлететь.

Энергетическая сфера планеты содрогалась, неохотно отдавая не принадлежащее ей, она молила не делать этого, но носитель творческого начала не слышал ее – он стремился прочь отсюда, он стремился в небо. Домой! Он не понимал за что с ним так поступили, он не умел и не хотел прощать. Он уходил навсегда. Он был уже не здесь. Он исчезал и растворялся в инобытии.

Губы уходящего едва слышно шептали слова из песни Кузи:

В какой-то момент корни, все еще привязывавшие Путника Перекрестка к Земле, с треском лопнули, отчего по планете прокатились землетрясения и цунами, из ее сущности выдиралось что-то очень важное и нужное, что-то основополагающее, но ничего поделать местный демиург не смог – упустил пленника, не сумел удержать. А когда о том, что он сделал, станет известно в мироздании, последствия для Земли будут страшными. Никому ведь нет дела до того, что он руководствовался благими намерениями.

И только безнадежный стон раздался вслед улетающему кораблю:

– Что же ты наделал, дурак?..

Глава II

Стоя на истекающей туманом под ногами палубе призрачного корабля, Вирт несколько ошалело оглядывался, постепенно осознавая новую реальность. Он что, умер, и это посмертные глюки? Он сильно ущипнул себя за бок и зашипел от боли – нет, не сон. Но что тогда? Как это возможно? Он ведь шел в овраг умирать – жить по-прежнему Путник, а он почему-то был уверен, что его следует называть именно так, по старому ролевому прозвищу, больше не мог. Слишком надоела беспросветная реальность, в которой не было никакой надежды хоть на какое-то изменение к лучшему.

Путь к оврагу от станции превратился в настоящее приключение, казалось, сама реальность вокруг делала все для того, чтобы не пропустить Вирта. Под ногами неожиданно возникали узловатые корни, об которые он спотыкался. Несколько раз едва не сломал ноги, полетев кувырком, но Бог миловал. Трижды тропинка, вильнув, вдруг обрывалась в болоте, которому, казалось, неоткуда было здесь взяться. Однажды Путник провалился по пояс и едва смог выбраться. Дальше приходилось идти через густую чащу, направление он ощущал инстинктивно и почему-то не удивлялся этому, а потом тропинка опять возникала словно ниоткуда, но постоянно пыталась увести идущего по ней в сторону, сбить с пути. Приходилось сходить с нее и снова идти по буреломам, порой перелезая через кучи полусгнивших деревьев. Но Вирт упрямо двигался вперед, не собираясь сдаваться. Почему-то ему казалось очень важным дойти, любой ценой дойти. Ибо если не дойдет – это конец. Конец всему.

Когда на небольшой полянке на Путника кинулись из зарослей с десяток волков, он приготовился к смерти, но произошло чудо – некая невидимая сила отшвырнула зверей в стороны, причем так, что больше половины остались на траве изломанными тушами. Остальные с надрывным воем сбежали. Причем бежали так, словно преодолевали сопротивление, как будто нечто непонятное хотело, чтобы они продолжали атаковать Вирта.

Еще несколько раз сбившись с пути, Путник все же добрался до оврага. Он остановился перед спуском туда и мысленно позвал, откуда-то зная, как нужно поступить. Кого позвал? Он понятия не имел, но все равно позвал. В голове сразу после этого загудело, в ушах зашумело, в глазах потемнело, одновременно Вирт ощутил чью-то радость, даже счастье, к нему кто-то потянулся, ментально обнюхал и радостно приветствовал, сопроводив это образом: «Наконец-то!». Странно, но Путник ничему не удивлялся, наоборот считал, что все идет, как надо, впервые за много лет и много жизней. Да-да, именно жизней, которых он, как выяснилось, прожил на Земле немало. И ничего хорошего ни в одной из них не видел – это Вирт тоже осознавал.

Овраг начало затягивать белым туманом, он сочился из-под земли, постепенно покрывая собой все вокруг. И казался таким родным, таким близким, что Путник даже прослезился. Его в этом тумане ждали, долго ждали, как бы не столетия. Следовало войти и принять себя, свою суть, какой бы она ни была. Когда Вирт уже собирался сделать это, позади внезапно раздался отчаянный вопль Татьяны, кричащей, что ему нельзя входить в овраг. Она-то здесь откуда взялась? Это наваждение? Или жена, от которой Вирта давно тошнило, поскольку от Талиэль, которую он в свое время полюбил, в этой склочной женщине ничего не осталось, реальна и догнала его? То-то некая сила изо всех сил пыталась его остановить, не позволить дойти.

Путник брезгливо посмотрел на несущуюся к нему с намерением схватить Татьяну, послал ее и все вокруг по известному адресу, после чего ступил в туман, мгновенно покрывший его с ног до головы. Вирт шел, ощущая, как прожитые годы спадают с него, как шелуха с луковицы, и радостно смеялся. Вот исчез лишний вес, вот тело стало стройным, мускулистым и подтянутым. Вот на лысине снова отросли волосы, причем ниже лопаток, пришлось даже завязать их в хвост нашедшимся в кармане шнурком. Вот зрение стало стопроцентным. Вот шаг стал скользящим, так ходили тренированные бойцы. Вот кожа стала гладкой, как у ребенка. Вот плечи развернулись во всю ширь, исчезла привычная сутулость.

Вирт не удивлялся происходящим с ним изменениям, все шло так, как должно было быть. Впервые за его жизнь все было правильно. Он не помнил, кто он, не знал, почему все это случилось, еще ощущая себя землянином, хотя умом понимал, что это отнюдь не так – не зря с раннего детства чувствовал себя в этом мире чужаком и изгоем, ему здесь было не место. Земле не нужны мечтатели и крылатые душой чудаки, ей нужны звери, убийцы, подлецы и скоты. Путник искренне думал так, поскольку, по его мнению, в этом страшном мире преуспевали только они. Честно работающие люди оставались нищими и никому не нужными, лишь так называемые бизнесмены были на коне – Вирт считал их всех нелюдью и нежитью, корыстными подонками без чести и совести. И если кто-то из знакомых начинал заниматься «бизнесом», он прерывал с этим человеком любые отношения, не желая иметь с ним ничего общего. Поскольку человеком «бизнесмен» оставался недолго, на глазах превращаясь в адскую тварь в человечьем обличье.

«Произвести разрыв связей с планетой?» – неожиданно возник в сознании чей-то вопрос, явно от какого-то искусственного разума, слишком безличным и безразличным он был.

«Да! – подтвердил Вирт. – Пусть она катится к чертям в ад!»

«Принято. Начинаю. Предупреждение: возможны болевые ощущения до третьего уровня. Прошу разрешения применить обезболивающие плетения».

«Разрешаю! Но кто ты?»

«Аварийный ментальный помощник, активировался после первичного разворачивания информационного пакета Перекрестка. После полной адаптации основного импланта в оболочках души я прекращу свое существование. Разумным не являюсь, я всего лишь программа».

На всякий случай Путник лег на палубу. Как вскоре выяснилось, поступил он правильно – из него начали вытягивать все жилы, это оказалось, невзирая на упомянутые ментальным помощником обезболивающие плетения, настолько больно, что Вирт заорал и забился, ничего подобного он не испытывал за всю свою жизнь, даже когда шел камень из почки, и то было легче. Но все это довольно быстро закончилось, он ощутил странные мягкие удары, четко осознав, что к нему со шлепками то ли по телу, то ли по душе возвращается что-то давно у него украденное. Именно украденное, он осознавал это четко.

Хотя боль и прошла, но ощущения все равно были очень неприятные, возникало ощущение, что из него постепенно выходит, выдавливается что-то очень неприятное, какие-то склизкие, но при этом когтистые щупальца. Причем они делали все, чтобы удержаться в его теле, и, наверное, душе. Но их все равно постепенно выдавливало, и с каждым исчезнувшим Вирту становилось все легче. Спадала пелена с сознания, которая раздражала его с ранней юности – из-за этого учеба давалась Путнику очень трудно. Только упорство позволило ему закончить университет, и усилий ради этого пришлось приложить как бы не вдесятеро больше, чем другим. Теперь стала ясна причина.

Сколько продолжалось все это, Вирт не знал, ему казалось, что бесконечно. Призрачный корабль успел подняться на орбиту, когда последнее щупальце с противным хлюпающим звуком оторвалось, и сознание Путника стало пронзительно ясным. Он легко вскочил на ноги и радостно рассмеялся, зачарованным взглядом окидывая Землю внизу. Там что-то происходило, кажется, в атмосфере собирались ураганы, в океанах виднелись смерчи.

– Ну, наконец-то, слава Сферам Творения! – раздался в голове Вирта чей-то захлебывающийся голосок. – Ты меня слышишь?!

– Слышу, – отозвался он. – А ты кто?

– Кайсат, призрачный корабль, ты стоишь на моей палубе. Раньше ты называл меня Каем. Но, как я понимаю, ты ничего не помнишь?

– Не помню, ты прав. Но всегда чувствовал, что мне на этой планете не место, что я не отсюда, что я здесь чужой.

– Неудивительно, – сымитировал вздох корабль. – Ведь ты – Путник Перекрестка! Как вас еще иногда называют – Проходимец. Вы ходите между мирами, пространствами, реальностями и временами, нигде не задерживаясь надолго, и являетесь носителями творческого начала. Именно поэтому вас очень хотят прибрать к рукам разные демиурги и прочие сволочи. Местному это удалось! Он, тварь поганая, тебе даже личность стер! Ты провел на Земле больше полутора тысяч местных лет, прожил почти три десятка жизней, и в каждой ощущал себя чужим здесь. Что, как я уже говорил, совсем неудивительно – долгое пребывание в одном мире постепенно убивает душу Путника, пока он не перерождается в… не могу сказать, не имею права, но это нечто страшное, поверь. Тебе до этого осталось всего одна-две жизни…