Позиция прикосновения

Пролог. Брэндон

Я пытался прийти в себя. Перед глазами расплывалась пелена. Мне нужно было продержаться последние три минуты. Решающие минуты.

От этого чертово поединка зависело моё будущее, которое я должен был сделать лучше. Встать в нужную позицию и заработать репутацию чемпиона. Я так долго к этому шёл, что и вовсе забыл о своей нормальной жизни.

Ко мне подошел секундант, протянув бутылку с водой.

– Пора.

Пальцы горели от ударов, но мне было плевать. Я не уйду отсюда без победы. Она нужна мне любой ценой.

Осторожно вставив капу обратно к зубам, я провел языком по нёбу, чтобы проверить насколько хорошо она держится.

Стоило мне только подняться с табуретки у своего столба красного цвета, как на противоположной стороне Макс повторил все движения за мной. Мы были лучшими выпускниками. Те, кто претендуют на лучшего аутфайтера.

Противник смерил меня ярым оскалом. Его лицо скривилось в долбанной ухмылке. Наверняка он уже представлял, как я добавлял свои штрихи к его надменности.

Бокс стал моим протестом против привычных правил в моей семье, которая вечно жила под чьим-то контролем. Я мог привыкнуть и оставить всё как есть, но мне хотелось перемен. Быть тем, кто нарушает. Тем, кто борется.

Я получал желаемое по щелчку пальцев, стоило мне только этого захотеть. Сила и цель – два компонента, без которого меня бы, черт возьми, вообще не существовало.

Мышцы в теле гудели. Я надел перчатки, перевязав их лентой, и вышел в центр. По лбу стекали капли пота.

Рефери посмотрел на нас вдвоём и подал сигнал.

Макс не успел опомниться, как я нанес ему первый удар. Ему следовало подучиться сосредоточенности, иначе помимо проигрыша он получит прозвище неудачника.

Пульс учащался. Движения были резкими и быстрыми. Как вспышки светлых и темных оттенков.

Мы держали дистанцию до тех пор, пока парень не использовал апперкот, но я вовремя увернулся. Отвел плечи в сторону, удерживая вес тела на ногах.

Я действовал осторожно, придерживаясь отработанной схеме. Выискивал нужный угол и высматривал болевые точки, так учил меня тренер.

Мной двигал адреналин. Чувство несправедливости. Я отпускал всю свою ненависть в драки.

Мне нужно было уйти с линии атаки. Левая нога осталась неподвижной, а правая очертила круг до прямого угла поворота. Этот разворот не терпел ошибок. Нельзя медлить и нарушать баланс. Я всё помнил наизусть.

Я сыграл на опережение. По моим расчетам, Макс пролетал мимо меня, а мне оставалось только контрактовать его сбоку.

Ни одного промаха. Все шло так, как я предполагал, но только я не учел одного.

Все нужен просчитывать на несколько ходов вперёд.

Когда оставался всего шаг до того, чтобы повалить Макса на пол, я развернулся на долю секунды к нему спиной и был готов поплатиться за чертову оплошность.

Он начал падать из-за того, что я сбил его с нужного курса, но парень решил потянуть меня за собой. Он не собирался сдаваться, поэтому оставил свой след тяжелым толчком в спину.

В глазах заблестели искры. От постоянных тренировок у меня появились адовые боли в пояснице. Я глотал обезболивающие, но всё было бесполезно. Помогало только терпение. Но сейчас я хотел взвыть от боли и упасть – это означало оставить за собой поражение.

Я зарычал и из последних сил набросился на Макса. Мне хотелось выбить из него всё, что только было живым. Я ударял в живот, ключицы и челюсть. Его яростные глаза в миг стали полны жалости.

«Всего несколько секунд, черт!» – проговаривал я про себя, как мантру на грани жизни и смерти.

И как только заветный звук сирены дошел до моих ушей, я облегченно опустил голову.

Я сделал это. Но только какой ценой.

В голове смешались мысли, и только они отвлекали меня от нарастающих жгучих мучений.

У меня не было времени на эти нежности. Я знал, что со мной всё будет в порядке. Возьму перерыв на восстановление.

В ватных руках я нес сумку, перекашиваясь с одной ноги на другую, пытаясь не шевелить спиной. Не знаю, как я дошел до дома, не свалившись в каком-нибудь переулке.

Выносливости мне не занимать.

Контрастный душ помог немного расслабиться. Если бы не обязанности, я предпочел бы остаться там намного дольше.

Чистое белое поло от Tommy Hilfiger, синие свободные джинсы и белые кроссовки.

Сейчас я выглядел намного лучше, чем час назад. Только слегка взъерошенные волосы отдаленно напоминали мне о бое.

Семья Беннет ожидали только меня. Наши родители устраивали подобные встречи по любому поводу, и я тоже был обязан присутствовать там.

Я не испытывал ничего хорошего, когда оказывался там. Всё дело было в самой дружбе: начальник и подчиненный. Мой отец подходил под второй вариант.

Они зависели друг от друга. Доверяли самое ценное. Но я всегда твердил себе, что в этом была выгода.

Все проблемы начинались и заканчивались в стенах знакомой резиденции.

Я мог отказаться и не появляться здесь больше ни на шаг. Мог, если бы не одна девчонка – Одри.

Мы были слишком юными, когда наши пути пересеклись. Встреча, предначертанная самого начала.

Я привязался к ней. Мы росли вместе.

Наверное, в этом была наша ошибка. Ошибка времени и обстоятельств.

Я никогда не видел в ней нечто большее, чем подругу.

Мне хотелось оберегать Одри. Быть для неё тем, кто смог бы отдать за неё свою жизнь.

Пока она не переступила границу дозволенного.

– Я не должна была этого делать? – она выглядела такой же растерянной, как и я. Глаза девчонки в мгновение потускнели.

Я запомнил её улыбку с ямочками на щеках и веснушки. Черное платье с белыми рукавами фонариками, гольфы до колена и простые лоферы на ногах. Всё, как она любила.

У меня не хватало сил убрать руки с её тела. Тепло растекалось по венам и било сильнее от безрассудства.

Я не знал, что чувствовать.

– Мы можем притворится, что ничего не произошло.

– Но я не хочу.

Теперь я понимал, почему Одри стала другой. Она взрослела и вместе с ней росло и её влечение. Ни к парням из школы, знакомым, друзьям. Ко мне.

Одри запуталась. Её искаженная влюбленность сделает только больнее.

Я знал, что она станет сопротивляться, но другого выхода просто не существовало.

– Тебе не нужна такая любовь.

– Ты не можешь решать за меня.

Я оказал ей услугу, ответив на поцелуй, не позволяя ничего лишнего. Мне казалось, что так будет лучше, если она выбрала того, кому доверяет.

Всё произошло слишком быстро и смазано, что я не до конца осознал всю пагубность своего поступка. Моё одолжение стало роковой ошибкой для нас двоих.

Нам нельзя было находиться с ней наедине, когда её чувства стали слишком открытыми. Только теперь губы девушки манили с большей силой, чем прежде.

Мне пришлось отстранится, но этот мимолетный поцелуй остался порочным воспоминанием на моем сердце.

Пролог. Одри

Я сидела в гостиной на одном из бархатных диванов, что стоял напротив огромного телевизора. Все вокруг громко разговаривали и суетились, носились сломя голову, пытаясь как можно скорее всё успеть, но лишь для меня время на мгновение в очередной раз остановилось.  Отдалённый посторонний шум совсем не отвлекал моё внимание. Я была слишком сосредоточена на картинке экрана.

Кассета слегка потрескивала при смене кадров, но мне это даже нравилось. Иногда дисковод барахлил из-за своей негодности, и мне приходилось пару раз привести его в себя лёгкими ударами.

– Ну же, только не на моём самом любимом моменте! – заныла я, подойдя к злополучному ящику.

Но похоже, что мои молитвы были услышаны.

Всю комнату заполнила музыка. Я затаила дыхание так, словно видела всё впервые.

На сцене кружили девушки в пуантах, пачках и белоснежных корсетах. Каждый раз у меня захватывало дыхание, когда я видела, как они легко порхали по паркету, словно в невесомости. Они исполняли пируэты так свободно, что я даже завидовала. Мне всё ещё приходилось много тренироваться, чтобы это ненавистное движение наконец-то поддалось мне.

Стоило мне на секунду застыть в своих мыслях, как сквозь темноту, проглядывался свет. Это была мама. Она исполняла главную роль.

Отрывок с постановкой "Лебединого Озера" – был моим самым любимым.

С экрана на меня смотрела своей лучезарной улыбкой восемнадцатилетняя девчонка, которая в свои года уже была достаточно известной и молодой.

Актрисой, но не балериной.

Я крутила на повторе момент из полноценного мюзикла, где она играла.

Мама была из тех людей, кто проживал сотни историй, становясь их частью лишь на какое-то мгновение. Примеряла на себя разные образы для лучшего погружения в персонажа. И ей это всегда удавалось.

Я верила ей и её сотням других жизней. Но эта история навсегда поселилась в моём сердце.

Балет был моей любовью. С первых просмотренных кадров. С первого па.

Взаимной любовью.

В отличие от одного парня.

– Одри! – позвала меня мама. Я не сразу услышала её голос. – Только не говори, что снова пересматриваешь этот мюзикл.

– Всего какой-то сотый раз, – с моих губ сорвался смешок.

Мама подошла ближе и села рядом со мной, укутав в свои объятия.

– Можешь мне не верить, но я ни разу не смотрела эту кассету после премьеры. Не самая моя лучшая работа.

– Если бы не эта кассета, то у меня никогда бы не появилась мечта.

– Верно, милая. Каждому из нас отведена особая роль. И я точно знаю, что твоя – стать самой настоящей примой.

– Одной мечты всегда недостаточно. Но я сделаю всё возможное.

– Ты этого заслуживаешь, – она бережно поцеловала меня в лоб, а затем посмотрела на меня. – Семья Картеров уже пришла. Мы все собираемся в саду.

– Я скоро приду. Только приведу себя в порядок, – мне оставалось только натянуть улыбку.

Меньше всего мне хотелось вновь встретится лицом к лицу с Брэндоном. Мы знали друг друга почти целую вечность. Но с каждым разом я ощущала, как привязываюсь к нему. Смотрю на парня совсем по-другому. Не как на друга, хотя раньше всё было совсем иначе.

Сердце отчаянно стучало в груди в ожидании.

Я схватила с дивана свои пуанты нежно-розового цвета и выбежала в коридор. Мысли в голове путались, и я не заметила, как наткнулась на кого-то. Ноги запутались, и мне оставалось упасть в неловком положении, но крепкая рука смогла меня удержать.

– Куда спешишь, Одетт?

Стоило мне только поднять свой взгляд, как всё вокруг перестало иметь хоть какой-то смысл.

Ладони Брэндона всё ещё придерживали мою талию, а затем он помог мне встать ровнее. Так, чтобы я смогла устоять на ногах в его присутствии.

Я обещала себе, что больше не посмею испытывать к этому парню любые чувства, но его предательские карие глаза глядели мне в самую душу и я была очарована ими.

Он был идеален. Аполлонские черты и грубый характер. Сильные мышцы, заметно выделяющиеся рельефом под его одеждой, заставляли меня пылать. Совсем юную меня, и я считала это притягательным. Неизведанным. Взрослым.

Он передал мне пуанты, которые я едва удерживала в руках.

– И когда ты перестанешь так меня называть? До моего совершеннолетия?

– По-моему тебе очень идёт.

– Конечно, тебе лучше знать.

Я отстранилась, сделав шаг назад и прижав ценную вещь к груди. Улыбка спала с лица. В последние месяцы мне всё труднее было находится с Брэндоном наедине. Всё усложнялось с каждым днём, когда он навещал нас со своей семьёй.

Как бы я не пыталась спрятать своё смущение, парень всё видел насквозь. Он слишком хорошо знал меня. Мои секреты. Мои ошибки. Мои мечты.

Всё, кроме моих чувств.

Я была для него маленькой четырнадцатилетней девчонкой, в которой он видел никого иного, как дочь друга его отца. Он был на шесть лет старше.

– Ты стала отстранятся.

– Вовсе нет.

Парень вновь пошел мне навстречу, но в этот раз я осталась стоять на месте. Его пальцы коснулись моих волос, спадающих на щёки. Он аккуратно отвёл прядь за ухо. От его прикосновений мурашки бегали по коже. А пленительный запах древесного одеколона хотелось вдыхать ещё и ещё.

– Тогда почему ты избегаешь меня? Мне нужно знать, что ты в порядке.

– Брэндон…

Очередные слова про заботу. Я слышала их довольно давно. И в последнее время мне так их не хватало. Причина мимолетной радости и отчаяния.

"Прошу, только не продолжай…", – проговорила я про себя, но не успела опомниться, как его слова добрались до моего се

– Ты важна для меня.

Всё внутри перевернулось от этой глупой, брошенной в воздух фразы, и я решила, что больше не смогу скрывать свою влюблённость.

Это была его вина. Он подпустил меня слишком близко к себе. Заставил испытывать что-то запретное, пока между нами расстилалась пропасть в несколько лет.

Я встала на носочки и коснулась своими губами его.

Не знаю, сколько секунд мне понадобилось опомниться от случившегося, но я навсегда запомнила то, как мне было хорошо. Ему тоже. Он ответил на мой поцелуй, а затем, отпрянул так, словно его ударили током.

В его взгляде читалась потерянность и непонимание. Я ждала, когда он вновь прикоснется ко мне, но от него повеяло холодом.

– Забудь об этом, Одри. Так будет правильнее, – он провёл большим пальцем по моим губам, и тяжело вздохнув, вышел прочь.

Он украл мой первый поцелуй, а затем заставил меня разбиться о собственные желания.

Глава 1. Брэндон

Пять лет спустя…

Я снова на поле боя. Вокруг обволакивающая пустота. Приглушенный свет скрывал за собой тень на другом конце ринга. Темнота кричала громче простой тишины. Я шел на звук, опасаясь оступиться.

Мне нужно было сделать ещё пару шагов, чтобы разглядеть то, что находилось слишком далеко. Наверное, я мог дотянуться и развеять эту пелену перед глазами, но всё казалось гребанным обманом.

Тело заныло, и я попытался выпрямиться в полный рост, как ощутил непривычную скованность.

Руки были связаны. Я чувствовал боль жгута, что сильнее стягивал мышцы.

Я снова увидел в себе слабака, и от несправедливости вновь дернул веревку, но она не поддалась мне.

Тень приближалась. Звуки шаркающей обуви становились слышнее. Внутри всё шипело беспомощностью. Собственный голос насмехался надо мной.

«Это всё, что ты можешь?» – слова отчетливо били по вискам и отзывались пыткой.

– Заткнись, нахрен! – мои крики терялись среди темной прохладной комнаты.

Я наблюдал за тем, как тень зловеще дышала мне в лицо. Ноги не слушались меня, хотя я приказал им бежать как можно дальше.

Мы стояли друг напротив друга – победитель и побежденный.

Очередной безликий кошмар, который носил всего одно имя и образ, но я предпочел стереть его из памяти.

Всё повторялось по одному сценарию: противник срывает маску и бьёт первым, когда мои руки связаны и я ничего не могу с этим сделать.

Но в этот раз я решил разбиться в кровь, но не дать себе упасть на колени перед своим самым большим страхом.

В глазах светилась ярость. Из последних сил я напряг каждую клетку своего тела и на мгновение мне показалось, что нить рушится, пока смертельная пощечина с последующим ударом под дых не заставили меня проснуться в холодном поту.

Я выставил перед собой руки, разглядывая ладони и пальцы. Никаких шрамов и следов.

Мне снова всё приснилось.

Непрекращающийся шум заставил обернуться к комоду. Это было простое уведомление. Вот, что заставило меня проснуться. Если бы только этот чертов телефон зазвенел на несколько секунд раньше, чтобы я мог всё изменить. Гребанный гаджет!

Я взглянул на время – пять утра. И когда этот ад наконец замкнет свой круг? Если бы я только знал ответ на этот вопрос.

Ладонями я облокотился на край кровати и тумбочки, чтобы подняться. В последнее время в спине снова появились покалывания. Врач уверял меня, что всё в порядке и это просто последствия сильной травмы.

Травмы.

Ненавидел это слово. Оно звучало хуже приговора, хотя всё было совсем не так.  Я не собирался завязывать со спортом, чтобы мне не прогнозировали. Это равнялось смерти для меня. Отобрать самое дорогое и заставить существовать без него.

Я схватил спортивные шорты и переодел майку. За окном сгущались тучи, не смотря на августовские дни. Чем ближе дни шли к осени, тем гуще становился утренний туман. Клянусь, если бы погода была в десятки раз хуже, я бы все равно заставил себя выйти на улицу.

Оставалось только подключить наушники к телефону. Обычно я предпочитал бегать в тишине, но сейчас мне нужно было чем-то занять свои мысли.

Единственное, что меня заставляло держаться на плаву – цель. Я должен был вернуться любой ценой.

Дверь со скрипом закрылась, и я вышел по лестнице к выходу.

Утреннее затишье привычно встречало меня. В это время Лондон казался безжизненным. Так, словно недавно прошелся апокалипсис и смел всё вокруг.

Я не любил одиночество, но был к нему прикован. Извечные тренировки занимали большую часть всего моего времени. Перед глазами стояла карьера, вытесняющая всё остальное.

В свои двадцать пять я только становился на ноги после падения.

Мой путь из дома снова вёл к парку Баттерси.

Я слегка поморщился, когда ветер подул в лицо. Наверное, мне стоило привыкнуть к тому, что рядом с Темзой всегда становилось прохладнее.

Мне нравился этот парк, ведь именно с него всё и началось. Раньше здесь проходило слишком много спортивных игр, на которые водил меня отец, когда я был ещё ребенком. Я называл это местом силы, словно всё вокруг было нечто особенным.

В наушниках играл плейлист группы «Ля». Однажды во время паузы между боями я случайно узнал про музыку этих парней. Теперь их песни стали моим напутствием перед каждым выходом.

Я бежал по указателям вдоль водного сада и лесного проспекта с его зелеными и густыми аллеями. Только вперёд по тропе, представляющей из себя самую настоящую петлю, а затем вдоль самой набережной.

Постепенно я приводил себя в чувства, пока одна из изгородей перед старой заброшенной электростанцией не привлекла моё внимание. Я замедлился на месте, чтобы отдышаться и подойти ближе.

Обычно такие заборы в парках всегда были заполнены ненужной рекламной, портящей весь вид. Яркая и выделяющаяся. Но не сейчас. Я видел выцветшую бумагу, пожелтевшую от времени. Похоже, что кто-то решил избавиться от мусора.

Здесь висели старые плакаты: вырезки из журналов, афиши с датами концертов десятилетней давности и ещё всего один непримечательный постер с кричащей подписью – «Невероятное финальное противостояние бойцов …». Мелкими буквами в самом конце призывали скорее приобрести билеты, а в самом центре виднелись фотографии парней в боксерских перчатках, а между ними молния во весь лист. Одним из них был я.

Взъерошенные волосы, слегка заметная щетина, капли пота на лице и грозная ухмылка. Всё это осталось в прошлом. На этом постере, что я уже держал в руках. Казалось, что нас ничего не связывало или я просто был слишком категоричен.

В груди бушевала буря. В жилах закипала злость. Я разорвал бумажку на куски и выбросил в ближайшую урну.

В глубине души я понимал, что это ничего не изменит, никто не сможет стереть мне память. Только почему-то после спонтанного эмоционального всплеска мне стало легче. Я мог злиться на себя сколько угодно из-за совершенной ошибки, но всё останется прежним, как бы мне этого не хотелось.

Ближе к восьми часам город стал оживать. Люди неслись сломя голову по скверам, не замечая ничего вокруг кроме самих себя. Никаких улыбок – только строгая серьезность.

Пока все остальные спешили в офисы, я развернулся вниз по тропе в мастерскую.

Я работал обычным механиком в одном городском автосервисе. Я занимался пыльным и не очень прибыльным делом – обслуживал машины и прочую технику. Мне просто нужно было прикрытие.  Идеальная картинка для окружающих людей, в то время как я зарабатывал на жизнь подпольными боями.

Мы работали вместе с Майклом. Открыли свой небольшой бизнес после колледжа и держали на эти деньги мастерскую. Клиентов было не так много, но постепенно о нас узнавали. Майкл стал моим другом, правда, у него слишком придурковатый характер. Его ничего не заботило, он жил сегодняшним днём. Иногда мне казалось, что у него в голове самый настоящий смерч – сплошная ветреность и беззаботность. Наверное, я просто ему завидовал.

Здание давно нуждалось в ремонте по мнению некоторых посетителей, но нам было плевать. Нахрен этих любителей гнаться за чем-то новым. Я предпочитал винтаж: бело-красный фасад с потертостями и нелепыми зазывающими надписями, всё, как любит Лондон.

Достав ключи из кармана, я собирался провернуть его в замочной скважине, как знакомый голос окликнул меня.

– Брэндон. Давно не виделись.

Я обернулся и увидел мужчину. Всё также в своём привычном обличии – черном костюме с белой рубашкой и темных очках на переносице. Его возраст выдавала только седина.

– Отец, – произнёс я, и он подошел ближе, чтобы обнять меня. Мы не всегда были с ним близки, но в такие моменты я хотел бы разделять с ним чаще.

– Как ты?

– Как видишь, со мной всё в порядке.

Я пропустил нас внутрь. Резкий запах моторного масла и железа проник в легкие. Старые жалюзи заскрипели, когда я приоткрыл их, чтобы впустить свет в мрачную пещеру.

Я подошел к шкафу и забрал с него футболку. Мне нужно было переодеться.

– Снова тренировался? – в вопросе отца звучала резкость. Его брови нахмурились. – Врач запретил тебе сильные нагрузки.

– Я держу всё под контролем.

Отец остановился около журнального стола и присел на стул рядом с ним.

– Тебе нужно идти вперёд. Принять то, что произошло.

– Я собираюсь выкарабкаться, вместо того чтобы прокладывать свой путь где-то на дне. Я ценю то, что ты беспокоишься за меня, но это лишнее.

Одним нажатием сработали выключатели в остальном крыле здания. Внутри амбара было слишком много пространства, заполненного всяким барахлом. Среди всей этой груды в самом углу стоял мотоцикл. Свободной рукой я сбросил с него хлопковую ткань.

– Нортон?

Отец удивленно посмотрел на него, а затем на меня. Я знал, что он оценит. Он был любителем раритетных вещей. Похоже, что я унаследовал эту страсть от него.

– Последняя модель. Один из клиентов продал его мне за небольшие деньги. Есть несколько проблем с движком и заменой деталей, но это совсем пустяки.

– На нём ни единой царапины. Корпус как новый. Наверняка и шум от вибрации еле уловимый.

– В точку. Опробовал его на прошлой неделе.

– Так он нужен тебе…

– Чтобы привести себя в чувства, – закончил я, прежде чем отец успел договорить. Я ждал от него очередных предостережений, но он мимолетно улыбнулся и похлопал меня по плечу.

– Если от этого тебе становится легче, то я никак не могу судить тебя.

– Спасибо.

Я собирался достать из мини-бара по бутылке пива, чтобы мы могли поговорить чуть дольше, но он остановил меня.

– Мне уже пора идти. Беннеты ждут меня. Рад был встретить тебя.

В груди защемило. Мне не хватало отца в своей жизни. Его постоянно забирала работа, сколько бы мне не было лет.

– Заходи почаще.

Отец небрежно поправил галстук, а затем молча переступил порог здания так, словно его здесь и вовсе не было.

Так было всегда.

Его фотографии, развешанные по дому, мелькали перед глазами больше, чем он сам. Собственный дом и семья перешли на второй план, когда появились Беннеты. Родители нуждались в деньгах, а Хэнк хорошо платил ему, несмотря на то что они были друзьями. Хэнк держал отца рядом с собой. Привел его в свои владения и закрыл на замок, отгородил от меня и мамы. Я знал, что она нуждалась в отце. Я боялся оставлять её одну, но она оказалась намного сильнее, чем я думал.

Ей нужно было заполнить чем-то свою пустоту внутри, и она открыла цветочный магазин. Дарить людям эмоции, которых ей не хватало самой. Обычно мама возвращалась после смен с небольшим свертком списанных цветов, поэтому в доме постоянно пахло герберами и ирисами.

Мы были нормальной семьей только по праздникам и выходным, в остальные дни каждого волновали свои заботы. Я понимал, что так живет почти каждый, но что-то внутри всё равно ломалось.

После своего совершеннолетия я оставил родителей наедине в надежде на то, что они наконец смогут побыть вместе, воскресить прежнюю искру между собой, но все оставалось на мертвой точке.

От стен эхом раздался стук, а после него последовал кривой пожилой возглас.

– Скажите, это здесь можно смазать тележку для продуктов?

Я сразу узнал Майкла.

– Скидки пенсионерам закончились в прошлый вторник. Приходите в другой раз, – подловил я находу, когда парень показался за машиной.

Он прошел вперёд ко мне, чтобы пожать руку и сбросить сумку на пол. Пыль поднялась в воздух.

– Такими темпами к нам даже старики не будут приходить. Придется заказать новую рекламу, иначе покроемся ржавчиной, как старые покрышки от колес.

– Только не говори, что ты ожидал большего от нашей мастерской, которая находится дальше от центра, да ещё и с дешевой арендой.

– У тебя хреновое мышление, чувак.

– Я просто реалист.

Первые посетители обычно заходили ближе к полудню, начиная простыми рабочими и заканчивая более влиятельными людьми. Последние изредка оставляли чаевые за нашу работу, которые мы делили на двоих.

– Пахнет дорогим одеколоном. Приходил мистер Дэвид?

– От тебя ничего не скроешь.

– Дай угадаю: дал пару советов о твоем прошлом и свалил к той чокнутой семейке?

– Согласен, слишком непредсказуемо.

Майкл открыл капот одной из машин и принялся копаться в ней с отверткой в руках, пока я проверял счета за этот месяц.

– Видел на днях ту девчонку Беннетов. Кажется, Одри. Стояла с подругами около Уайт Лодж в воскресенье.

Я отстранился от бумажек. Во мне загорелось любопытство. С тех пор как я переехал жить на Кинг-Роуд, мы почти перестали видеться. Я стал отстранятся от девушки, чтобы не сделать ей больно.

Контрольным выстрелом стал поцелуй. Я старался не думать о нём и вовсе напрочь забыть, но почему-то у меня совсем не получалось это сделать.

– И как она? – спросил я сухо, подавляя свой интерес.

– Слишком приторная и сексуальная.

Я сжал ладонь в кулак. Скулы на лице свело, но я не подал виду. Взглянул на друга так, что ни одна мышца не дернулась.

– Не забывай о ком ты говоришь, парень.

– Не смотри на меня так. Ты не можешь со мной спорить, – Майкл продолжал действовать мне на нервы. – Если бы ты был на моём месте, то уже давно не сдержался. Она такая невинная.

В голове всплыл образ Одри. Образ с недавней фотографии на художественной выставке, которую показывал мне отец. Всё семейство Беннетов и их личный телохранитель. Но меня волновала только девушка с русыми волосами посередине.

Я попытался вспомнить её улыбку. Зеленые, как сапфиры глаза: они всегда сияли ярче солнечного света от счастья. Её веснушки на щеках и родинку в виде сердца на правой ключице. Смех, звучащий слаще пения птиц. Шелковые волосы, вечно небрежно спадающие на тонкие плечи.

Изгибы юного тела.

Я вздрогнул на месте и одернул головой, давая себе протрезветь.

– Эй, усмири свой пыл, – я попытался сменить тему.

– О чем ты? Она давно совершеннолетняя. Твоя девчонка повзрослела.

Мне хотелось треснуть Майклу, но больше всего влепить пощечину себе за те непристойные мысли, что нарисовались в моей голове.

«Моя девчонка».

Я не должен был думать об Одри. Она всего лишь простая знакомая, которую я когда-то знал слишком хорошо. На моем месте наверняка мог оказаться любой другой.

Но сейчас всё стало совсем иначе.

На мгновение я почувствовал, что во мне горит желание снова стать тем, кому она сможет открыть себя.

Глава 2. Одри

Сегодняшняя ночная смена далась мне тяжело. Не помню, когда последний раз видела столько народу в закусочной "У Барри". Я оглянулась по сторонам. Почти все столики в зале и на террасе были заполнены. Никогда не видела столько людей на завтраке. Вокруг не было привычного шума, как по вечерам, но голова всё равно раскалывалась от десятичасовой смены.

Я умоляюще посмотрела на часы. Оставалось продержаться ещё час.

– Одри, какого черта ты всё ещё здесь, а не у того столика возле окна? – раздался позади меня недовольный возглас Шелли. Она была подружкой Барии. Поправка – очередной его подружкой, которая возомнила себе, что может управлять заведением.

– Уже иду.

– Пошевеливайся, пока мы не распрощалась со своими посетителями.

"Стерва," – проговорила я про себя, не решившись бросить ей в лицо.

Белый фартук слегка приподнялся, и я аккуратно разгладила его руками по дороге. Я опустила взгляд вниз и чуть не врезалась в другого официанта. Мне стоило как можно скорее проснуться, чтобы не нажить себе неприятностей.

Сделав последние пару шагов, я остановилась в метре от сидящего от парня. Он что-то писал в своём компьютере и даже не заметил, как я подошла.

– Здравствуйте. Как ваши дела? – проговорила я заученную фразу, но в ответ последовала тишина. – Меня зовут Одри, я буду вашим официантом. Вы определись или вам помочь с выбором?

Я продолжала стоять с блокнотом в руках и ручкой под нервное нажатие кнопок клавиатуры. И почему мне всегда попадались такие невежи?

Я поднесла ладонь к губам и заставила себя покашлять, надеясь, что хотя бы это наконец привлечет его внимание, но меня в упор не замечали.

– В таком случае я оставлю вас на несколько минут подумать. Как будете готовы, вы можете…

Как только я собиралась договорить, крышка ноутбука с грохотом закрылась. Полные ярости глаза теперь смотрели в мою сторону. Молодой человек был ужасно разъярён.

– Серьёзно? Что за охренительно отвратительный сервис?  – мужской тембр в мгновение превратился в истерический.

– Простите? – я непониманием уставилась на него.

– Прекратите язвить в ответ. Позовите менеджера!

Мне не нужны были лишние проблемы. Похоже, что у этого придурка с самого утра не задался день и он решил выплеснуть весь яд на первого попавшегося человека. Прекрасное начало дня, Одри.

Я сделала глубокий вдох и выдавила из себя кривую улыбку.

– Мы могли бы решить это недоразумение с вами.

– Ты плохо слышишь с первого раза? – он не унимался. Конфликт только набирал обороты.

Я не знала, что делать, но уже через секунду подошла Шелли и схватив меня за руку, произнесла:

– Приносим свои извинения. Эта девушка слегка не в себе, – мне хотелось возразить, но я лишь незаметно закатила глаза, развернувшись. – Я обслужу вас вместо неё, если вы не против. Прошу, дайте мне время.

– Так-то лучше, – его недовольство сменилось в самодовольной ухмылке при виде разреза груди девушки. Он слишком жалок.

Шелли резко дернула меня в сторону кухни и одарила не столь приятными словами. Не то чтобы я ждала их от неё.

– От тебя вечно одни проблемы. Стой возле бара и не суйся куда не следует, – фыркнула она, еле сдерживаясь.

– Именно этим я и собиралась заняться.

К счастью, она освободила меня от того придурка. Я порадовалась собственному везению, как спустя время заметила, как эти двое уже вовсю смеялись на всю закусочную. Это был не первый раз, когда Шелли флиртовала с посетителями, чтобы смягчить их нервозность. Я могла последовать её совету, но этот метод казался мне слишком извращённым.

Пока девушка привлекала к себе излишнее внимание, я забрала себе ещё три столика в надежде получить чуть больше чаевых. Платили здесь хорошо, но я искала любую возможность заработать больше.

На подносе стояли пару чашек чая с молоком и тарелок "английского завтрака".  Здесь его готовили очень вкусно. Шеф Джон справлялся со своими обязанностями слишком хорошо для простой закусочной.

Запах жаренной яичницы с беконом ударили по рецепторам, и я почувствовала, что больше не могу морить себя голодом. Если не заполню чем-то желудок, то просто свалюсь в обморок на тренировке.

Как только я закрыла свой последний чек на сегодня, направилась в раздевалку. Из своей сумки достала пачку орехов и запила её водой. Я придерживалась строгой диеты, ограничивала себя во многом, чтобы держать себя в хорошей форме. Мне приходилось быть строже к самой себе, чтобы мадам Лагранж видела мои старания.

Перед уходом я забрала свой расчёт и побежала вверх по Парламент-Стрит к станции Вестминстер. В это время в городе начинался настоящий переполох. За это я не любила ночные смены. Они всегда приходились на час пик на следующий день.

Я прибавила шагу, услышав в далеке тикание часов. Приезжие туристы уже вовсю окружили Биг-Бэн со всех сторон, разглядывая его как величественную статую. Для кого-то это было чем-то невероятным, а для меня привычной обыденностью по дороге к балетной школе.

Спустившись вниз по лестнице, я прошла два пролёта и взглянула на электронное табло. Судя по табличке мой поезд уже прибыл на путь.

"Нет, только не это!"

Я ужаснулась и что есть силы побежала вперёд. Пока я пыталась догнать стоящий на месте вагон, я случайно сбила некоторых прохожих с ног. Надеюсь, я не успела исчерпать весь лимит проклятий за утро.

Отдышаться мне удалось только внутри состава. Поездка до Ковент-Гарден занимала не больше пяти минут, поэтому я сильно радовалась, что мне не приходилось ютиться среди толпы чуть больше положенного времени. Внутри было ужасно тесно и нечем дышать. Казалось, что количество людей на один квадратный метр чересчур превышало допустимую норму.

Сумка постоянно сползала с плеча и мне приходилось поправлять её. Сегодня не пришлось останавливаться в общежитии, чтобы подготовить всё необходимое к тренировке. Я слишком хорошо усвоила этот урок.

Королевская школа балета славилась своей знаменитой и невероятной историей.

В этом году я оканчивала последний курс. Меня ждал выпускной год и громкое будущее.

Жозефина Лагранж готовила меня к тому, что к окончанию учебы я могу получить титул примы. Её слова до сих пор звучали в моей голове, как ежедневная мантра. О таком звании можно было только мечтать. Его получали только достойные девушки, действительно заслуживающие своего места в балете. За все время существования школы, титул получили только три выпускницы. Я должна была стать следующей.

Чем ближе я подходила к громоздкому кирпичному зданию, тем отчетливее была слышна классическая музыка из колонок на улице в крыле зоны отдыха. Руководители приучали учеников к искусству даже в свободное от уроков время.

Скоро должен был прозвенеть звонок. Несмотря на то, что во многих школах шли летние каникулы, здесь в резиденции действовали ежедневные дополнительные занятия, на которые ты мог прийти добровольно, но при условии посещения хотя бы двух обязательных тренировок в неделю.

В классе уже почти все собрались. Я подошла к зеркалу, чтобы поправить растекшуюся тушь.

Перед тем как надеть пуанты, пришлось немного попотеть, чтобы разбить их.

Сегодня пятница, а значит все ученики школы обязаны носить черные купальники. Это касалось всех. Никаких распущенных волос, ненужных юбок, украшений. Мы придерживались строгих консервативных правил.

– Начинаем! – в танцевальный зал вошла миссис Жозефина и в то же мгновение воцарилась мертвая тишина. Все знали, что она ненавидела резкий и пустой шум. – Лицом к станку, шестая позиция.

Каждый знал своё место у перекладины, и уже через секунду, мы выстроились друг за другом.

«Плие на три четверти. Вправо. Влево. Вращение. Нога прижата. В обратную сторону», – звучало эхом отражение женского голоса.

Я сосредоточилась на своих движениях. Важно было поймать баланс и прочувствовать напряжение, растекающееся по всему телу. В балете важен контроль – в духовной и физической форме.

Каждый урок начинался с легкой разминки из поочередных позиций, которые проговаривала мадам Лагранж.

Порой, тишина мешала сосредоточиться, поэтому в некоторых классах стоял рояль, за которым сидел другой преподаватель музыки. Это было простая мелодия, помогающая поймать нужный такт.

– Эбигейл, расслабь лодыжки! – прозвучав воздухе застыло первое замечание.

«Держи пятки вместе», – напоминала я себе.

Глазами я нашла одну точку и была нацелена только на неё. Но даже мои этот я чувствовала на себе много косых взглядов. Можно было подумать, что я просто накручиваю себя, но нет.

Меня ненавидели. Завидовали. Пытались унизить.

В балете нет друзей, только неистовая и бесконечная конкуренция. Это не милые тренировки и посиделки с подругами, как на фотографиях из Пинтерест.

Это нечто сложное и болезненное. То, что заставляет тебя сдаться и идти вперёд одновременно. Танец твоего сердца, состоящий из легкости и крови.

Я была белым лебедем и черной вороной среди остальных. Мной восхищались и проклинали.

Балет жесток, а человеческая зависть самая беспощадная и разрушительная. Но так было не всегда.

Среди всей темноты я разглядела ещё один луч света – Иви. Она была новенькой в нашем классе, перевелась к нам два года назад из Манчестера. Первое время она не справлялась с такой сильной нагрузкой. Когда появилась Иви всё обрушилось на её плечи. Про меня стали забывать. Я собиралась вздохнуть с облегчением и забыть всё как страшный сон, но что-то в глубине души не давало мне так поступить. Однажды, костюм девушки изрезали и облили чили соусом, после чего она разрыдалась в одиночестве в коридоре. Я первая подала ей руку. Разум твердил остановится, но сердце подсказывало иначе. Я не подпускала Иви ближе, чем стоило, опасаясь предательства, но это совсем не помешало стать нам самыми настоящими подругами.

– Отлично держишь планку, – шепотом произнесла Иви, и я осторожно улыбнулась, чтобы миссис Жозефина не увидела этого.

Смуглая кожа девушки отлично гармонировала с черным цветом, подчеркивая акцентные места. Её волосы очень сильно пушились и завивались, но ей всё равно как-то удавалось убрать их в сглаженный пучок. Глаза Иви были темного шоколадного оттенка. Я часто засматривалась на них, настолько они невероятно выделяли её среди остальных.

– Плавно поднимите руки и сделайте присед в гранд.

Занятия всегда были смешанными. Парни занимались вместе с нами для отработки партий в дуэте. Мы репетировали поддержки, вращения и прочие парные движения.

Моим партнёром был Гаррет – светловолосый парень атлетичного телосложения. Его мышцы аккуратно прятались под спортивными майками. Нас поставили вдвоём всего пару месяцев назад.

– Ты можешь на меня положиться. Необязательно всё контролировать, – сказал он настойчиво и упрямо. Гаррет хотел, чтобы я подчинялась и слушалась его во время танца, но это было слишком самонадеянно с его стороны.

– Я знаю, как будет лучше.

– Ты неисправима, Одри, – его ухмылка казалась мне притягательной, но в тоже время и пугающей.

Мадам Лагранж наблюдала за каждым. Она искала ошибки и тотчас же старалась от них исправиться. Она кричала, показывала и растягивала нас до болевых судорог.

– Грудь вверх, бедро вниз, молодая леди, – указывала женщина, поправляя неточности указкой. – Нет, всё ещё слишком высоко. Одри!

Я затаила дыхание, когда моё имя сорвалось с её губ.

– Да, мэм?

– Покажи, как нужно выполнять это упражнение.

Я почувствовала внутреннюю гордость. Заставив себя выпрямиться как можно сильнее и расслабить руки, я выдохнула через рёбра и принялась без прежней скованности выводить левую кисть в сторону, а затем касаться ей ноги, не забывая тянуть носок вперёд.

– Достаточно, – сухо приказала преподавательница и я встала в стойку. Она вновь обратилась к Эбигейл. – Видишь? Каникулы явно не пошли вам на пользу. На следующем занятии мы разберём с вами па-де-де. В этом и следующем семестре у вас будет постоянный партнер. Доверие – это то, чему вам стоит научится заново. На сегодня вы свободны.

Постепенно класс становился пустым. Первым выбежали парни, они спешили в тренажерный зал, а последнее о чём сегодня мечтала я – простой сон.

Иви уже ждала меня у выхода, она держала пуанты в руках.

– Мои уже совсем износились. Нужно заменить на новую пару. Как насчёт твоих? – подруга подмигнула мне, и мы вместе направились на небольшой склад на территории школы.

– И когда только они перестанут износится? Четвертая пара за месяц.

Подруга покачала головой и удивлённо округлила глаза.

– Невероятно. Откуда ты берёшь столько сил?

– Я просто знаю, что могу лучше, – я скорчила серьёзное лицо.

– Я в этом не сомневаюсь. По всей школе уже ходят слухи о том, что в этом году тебе собираются присвоить титул. Но что дальше?

– О чём ты?

– Когда ты получишь титул. Что дальше?

Вопрос Иви заставил меня замереть на месте. Я остановилась посередине тропы и стала искать ответ в потаенных местах своих мыслей. Я шла в след за мечтой, но что ждало меня впереди оставалось за громадной закрытой завесой для меня.

– Не знаю, – сказала я, оставив этот ответ открытым.

У каждой цели есть свой конец. А что насчёт мечты?

Пока в моей голове проходили целые тирады размышлений, Иви уже зашла к мистеру Дуэну за новой обовью. Я осталась ждать её возле небольшого ангара, оборудованного под склад.

Я знала, что подруга разговориться с мужчиной как минимум минут на десять, поэтому решила пройтись неподалёку от здания. Ноги сами вели меня. Я совсем не разбирала дороги, была слишком сильно погружена в свои мысли. Но стоило мне сделать пару поворотов бездумной прогулки, как я чуть не задела стоящую перед собой старую рекламную доску, ведущую в тупик.

Опомнившись, я машинально потянулась к висевшему перед глазами плакату.

От увиденного меня бросило в дрожь, и я заставила себя несколько раз моргнуть, пытаясь убедить в том, что мне показалось.

"Брэндон," – сорвалось с моих губ и моё сердце с отчаянием забилось в груди от одного только упоминания о нём.

Это была выцветшая реклама пятилетней давности. Слишком много прошло времени с последней нашей встречи, и какая же была глупость наткнуться на плакат с ним именно сейчас.

Воспоминания вспышками врезались в сознание. Я не хотела их принимать. Слишком больно я тогда обожглась.

Телефон в кармане зазвенел. Я зашла слишком далеко и Иви забеспокоилась, когда увидела, что меня не было рядом.

Не знаю, что на меня нашло, но я сорвала бумажку и сложила к себе в карман короткого пиджака прямо под сердце, к зияющей ране, словно в надежде, что он сможет её исцелить.

Глава 3. Брэндон

Когда для меня исчезла сила, меня нашла скорость. Адреналин, кипящий в крови, нуждался в разгрузке.

Я закрыл мастерскую и надев поверх головы шлем, завел мотор несколькими спусковыми движениями снизу.

Мотоцикл взревел, и я вывел его на магистраль двадцать пять. Городские дороги в Лондоне не были предназначены для скоростных гонок, поэтому на окольцованной трассе я имел чуть больше возможностей прокатиться с ветром вдогонку.

Я получал неистовое удовольствие от шума, проносящегося вокруг – гула машин, шуршания листьев на деревьях и свободы, что я ощущал в моменте.

Это чувство несравнимо ни с чем, когда ты полон энергии и единственным способом избавится от неё – является стремительный темп.

Когда голова была напрочь заполнена ненужными мыслями, я знал, что делать.

С каждым разом я выбирал иной маршрут, чтобы скрасить свои привычные будни чем-то иным.

Я стартовал с западного шоссе, проходящего рядом с аэропортом Хитроу. Вдалеке едва можно было разглядеть Виндзорский замок – огромных масштабов королевская резиденция. Живописный готический стиль наравне с «театральными видами». Сам архитектор Уильям Уитфорд говорил о том, что здание похоже на то, что в нём вот-вот покажут какое-либо представление. В этом был весь дизайн – величественный и загадочный.

Если бы это место можно было назвать песней, то я бы согласился с Eddie Vedder. Его песня "Guaranteed" отзывалась во мне. Я часто напевал её, когда несся навстречу попутному ветру.

Holding me like gravity are places that pull

If ever there was someone to keep me at home

It would be you

После разговора с Майклом я не мог перестать думать об Одри. Мы незаметно исчезли из жизней друг друга, и я совсем перестал заботиться о том, что между нами было, но случайное упоминание о ней заставило сердце ожить. Отец ничего не рассказывал мне про свою работу и о семье Беннетов, и это было к лучшему. Одни люди сменяются другими и это совершенно нормально.

Нормально. Но почему что-то внутри терзало мою душу?

Телефонный номер Одри всё время пылился в моей книжке контактов и вечно молчал. Раньше мой смартфон разрывался от её сообщений и звонков. Мы могли разговаривать несколько часов подряд по выходным, несмотря на то что наши родители постоянно ходили друг к другу в гости, и мы просто не могли не видеться.

Из нас двоих я опасался недопонимания. Я был намного старше Одри. Взрослее. К тому же, она дочь друга нашей семьи. Что-то во мне твердило – "Держись от неё подальше". Наши отношения не могли привести к чему-то хорошему. Наоборот, всё разрушить.

Я не испытывал к ней сильных чувств, но видел в Одри близкого себе человека. И почему-то сейчас нужда в ней горела во мне сильным пламенем. Но я не хотел признаваться в этом самому себе.

У меня давно не было близости. Похоже, что тестостерон ударил по мне сильнее, чем нужно.

Свернув с мотоциклом на ближайшую обочину, я вышел, чтобы отдышаться. я ощущал, как меня стало ломать от одной мысли о сексе. Меня не хватит надолго. Я должен позвонить Рут.

Рука потянулась к карману. Я достал телефон и набрал нужные цифры. Помнил их наизусть, но никогда не заносил в основной список звонков.

После длительных гудков я услышал женский голос.

– Ало?

– Привет.

– Не ожидала тебя услышать, – её голос был дерзким, слегка заигрывающим, но я знал, что она всегда таяла, когда ощущала свою значимость.

– Нам нужно встретится, – я был настроен решительно.

– Для тебя я всегда свободна, ты же знаешь. Так ты хочешь расслабиться?

– Нет. Разложить тебя на столе и как следует войти.

– Оу. Считайте, что мои трусики уже намокли, мистер Картер, – от её шепота у меня привстал член в штанах. Мне повезло, что кроме машин здесь никого не было.

– Буду через час.

Я сбросил, не дождавшись ответа и вновь вернулся на трассу. Разговор с Рут всегда был коротким. Всё, о чём мы с ней разговаривали, можно было разобрать в страстных стонах.

Мы познакомились с ней два года назад. когда я всё-таки решился набить себе татуировку. Тогда я впервые почувствовал, что стал сдаваться. Мне нужна была хорошая пощёчина, всплеск. Рут работала тату-мастером в собственном салоне. Я пришёл к ней под самое закрытие. Она не собиралась принимать меня. Перед этим я достаточно выпил от бессилия, наверняка поэтому она была так категорична в отказе. Мне казалось, что алкоголь поможет смягчить боль и заставить закончить начатое. Я понимал, что обратного пути нет и пообещал ей за работу в двойном размере. Она впустила меня не сразу.

У Рут были черные, как уголь волосы, вечно пушистые и кудрявые. Такие же карие глаза, как и у меня, которые всегда закрывала наполовину челка. Пухлые губы с аккуратными чертами лица и ямочка на правой щеке. Она была чуть ниже меня ростом.

Когда я впервые рассказал ей о конце своей карьеры, она посмеялась и назвала меня неудачником. Рут казалась несносной и самодовольной девушкой. Ещё тогда я посчитала её чересчур резкой и нахальной. Наши характеры были чем-то схожи.

Она не понравилась мне с самого начала, и сбирался уходить, но эта чокнутая привязала меня к сидению.

"Если дернешься ещё раз, набью на всю руку "Слабак", – говорила она серьёзным тоном. —"У меня есть одна идея, как помочь тебе. Не смей всё испортить".

Рут нравилось одеваться открыто, в этом была вся она – короткие джинсовые шорты, белая майка с большим разрезом, сетчатые колготки и кеды на ногах. Она оголяла свои татуировки, которые успела забить на своём идеальном теле. Ей шло быть самой собой. Она привлекала своей открытостью и сексуальностью.

Когда она стала водить машинкой по моей руке, её грудь практически находилась на уровне моих глазах. Тогда мы первый раз и переспали.

Это был самый длительный и приятный для неё сеанс. Почти под утро Рут всё же закончила и дала мне взглянуть на то, что ей удалось сделать.

Теперь на правом плече с внутренней стороны виднелась короткая надпись "still I rise".

В тот момент меня действительно пробрало до глубины души. Эта фраза стала для меня нечто большим, чем просто набором букв. Моим кредо.

Тогда я попытался разглядеть в Рут не просто девушку. Мы могли бы стать с ней парой. Девушка была моей ровесницей. Но всё, что нас с ней до сих пор связывало — секс по дружбе. Я так и не смог побороть внутри себя противоречия. Кроме хорошего секса во мне не было желания просыпаться с ней по утрам и быть рядом. Влечение, и никаких чувств.

Тату-салон находился почти в самом центре Лондона. Небольшое здание в районе Брик-Лейн, исписанное уличными граффити в хаотичном беспорядке. Обычно здесь предпочитали тусоваться местные хипстеры, поэтому отбоя от клиентов у Рут совсем не было.

Я проезжал мимо старых потрепанных гаражей и заброшенных домов по узким улицам. В этих местах было слишком ярко и пестро.

Люди выглядели здесь совсем иначе. Каждый пытался выделится и привлечь к себе внимание. Порой, я ощущал себя среди этих людей слишком простым.

Непримечательная надпись с названием "Art Chaos" стерлась со временем. Я несколько раз предлагал подруге снять эту чертову доску и оставить вместо неё плакат с граффити.

Я отбил по двери три такта, что означало – зверь голоден. Мы придумали несколько тайных фраз для встреч. Рут работала не одна, поэтому нам приходилось шифроваться так, словно мы были подростками.

Через пару минут Рут вышла ко мне улицу, заперев дверь и выставив табличку с перерывом.

— У меня клиент через полчаса, – она прокрутила ключами у моего носа и бросила их в свою маленькую сумочку.

– Постараюсь уложиться. Думаю, он не сильно разозлится, если ты немного опоздаешь.

– Значит, ты такой ненасытный.

Её рука коснулась моей ширинки. Член взвыл.

– Ты вынуждаешь разорвать на тебе одежду.

– Только попробуй. Этот топ стоил сто ФУ ТЫ.

– Он тебе не понадобится.

Я сжал кисть девушки до приятной боли, и повёл по уличной лестнице на третий этаж в мотель, что располагался в этом же здании над салоном.

Я настаивал на нейтральной территории, чтобы не привязываться друг к другу. Мы доверяли друг другу свои тела, но не душу.

Парень на ресепшене неохотно поздоровался с нами и отдал ключи от нашего номера. Он вечно пустовал, пока мы не проводили время друг с другом.

Рут полезла целоваться со мной ещё в коридоре, когда от двери оставалось меньше двух метров. Её губы были с привкусом колы и виски. Она предпочитала выпивать стакан этого напитка перед работой, чтобы снять напряжение.

Я отвечал на прикосновения девушки. Рут любила тактильность, а мне было всё равно. Я просто давал ей то, в чем она нуждалась.

Мы не любили прелюдии, нас интересовал животный секс. Иногда мне казалось, что Рут была гребанной фетишисткой.

Как только мы вошли в комнату, девушка отбросила всю одежду на пол, и я тоже не стал медлить. Джинсы с футболкой полетели следом.

Кровать была слишком далеко, хотя и находилась всего в паре шагов, но мы больше не могли себя сдерживать. Я усадил подругу на туалетный столик и нащупав чувствительное место, вошел в неё. Она вскрикнула и прижалась губами к моей шее.

– Грубее, Брэндон, – она умоляла меня быть жестче.

Я двигался сильнее с каждым толчком. Чувствовал прилив высвобождения и продолжал доставлять нам обоим удовольствие.

Мне нужно было снять усталость и освободить голову от мыслей об Одри.

Время в постели заметно замедлялось, и мы почти не заметили, как прошли проклятые полчаса.

Облокотившись на кровать, я лежал, смотря на Рут. Она закурила сигарету. Это означало только одно, что её что-то тревожит.

– Выглядишь паршиво. Я что-то сделал не так?

– Не сделал частью своей жизни, – съязвила она, а затем слегка рассеялась.

– И когда ты стала так торопить события?

– Не бери в голову. Просто иногда в голову лезет разное.

Рут развернулась к окну и протяжно выдохнула дымом.

– Ты про нас?

– Вообще. Всё это так странно.

– Если бы нас это не устраивало, вряд ли бы мы встречались с тобой.

– Да, ты слишком хорош в сексе, иначе бы я не могла закрывать глаза на происходящее.

– Просто наслаждайся и держи свои чувства при себе, Рут. Это всё только испортит и усложнит.

– Самодовольный придурок. Думаешь я вечно буду твоей игрушкой? – она игриво приоткрыла губы, но я видел в её взгляде и смятение.

– Ты знала с кем связалась. И не говори о том, что пожалела об этом.

Я поднялся на локти и уже хотел одеваться, как на простыне засветился телефон. На Е-мэйл пришло приглашение, а следом за ним сообщение от Хэнка.

Отец Одри почти никогда не писал мне, предпочитал передавать всё через моего отца, поэтому мне показалось это странным. Хэнк считал нас приближенными своей семьи, поэтому всегда звал нас на свои мероприятия. Раньше я не пропускал ни одно из них, но потом всё изменилось.

«Привет, Брэндон. На выходных пройдет очень важное для нас мероприятие, и мы бы с Эвелин хотели тоже тебя там видеть. Отправил тебе все на почту.»

В эту же секунду меня охватил жар. Я сел на край кровати, обдумывая написанное. Прокручивал каждое слово, которое всё равно вело только к связующему звену – Одри. Ничего не имело значение кроме неё.

Я потирал виски и пытался сосредоточиться.

– Эй, что с твоим лицом? – Рут придвинулась ближе, и я быстро перевернул телефон экраном вниз. – О чём задумался?

О ней. О том, что нам снова придется встретиться. Стоило сразу ответить отказом, но что-то внутри заставляла этого не делать.

– Ничего серьезного, – проговорил я девушке, чтобы она не стала задавать лишних вопросов.

– Как знаешь, – ей оставалось только закатить глаза и сделать последнюю затяжку.

Рут не стала ждать от меня каких-то объяснений и молча принялась надевать бюстгальтер. Я не решился ещё раз взглянуть на её обнаженное тело. Мне было достаточно близости с ней.

Я последовал за Рут – достал из-под кровати боксеры и штаны.

В дверь резко постучали.

– Время вышло. Давайте на выход.

– Минуту, – крикнул я в ответ.

Когда футболка коснулась остывшего и расслабленного тела, подруга подошла ко мне и поцеловала на прощание.

– Не скучай.

Мы вместе вышли из здания и молча разошлись по разные стороны. Я быстро развернулся, чтобы не смотреть ей в след и сразу же направился к мотоциклу. Пришлось оставить его на платной стоянке.

Только мне удалось избавиться от ненужных мыслей с помощью скорости и почувствовать себя опустошенным, как всего одно сообщение наложило на меня оковы.

Я ничего не говорил отцу о том, что произошло мной и Одри, и в глубине души надеялся, что она не проговорилась о своему отцу. Никто из них не знал, почему мы отдалились.

Но почему меня до сих пор волновали её чувства? Может она и вовсе давно обо всём забыла? Или вместо влюбленности заняла ненависть?

Был только один шанс выяснить это – принять приглашение и унять свою гордость.

Глава 4. Одри

Уже несколько часов подряд я смотрела на плакат, который повесила на стену рядом с зеркалом. Чем больше я вглядывалась в глаза Брэндона, тем сильнее в моё сердце проникали воспоминания. Они текли по моим венам без остановки, проникая в каждый чертов клапан.

– Кто это?

В комнату вошла Иви. Она только что вернулась с завтрака. Я решила его пропустить. Аппетит совсем пропал.

– Брэндон, – нерешительно проговорила я, перенимая пальцы. Мне нужно было с кем-то поговорить.

– Серьезно? – она прикрикнула, и птица, что сидела на подоконнике с обратной стороны окна от неожиданного шума встрепенулась и улетела. Не хватало, чтобы всё общежитие узнало об этом.

Когда мне исполнилось четырнадцать, я приняла решение переехать в комнату на территории школы. Первый год было нелегко. Сначала мне не везло с соседками, а потом и вовсе от меня всячески пытались избавиться. Потом появилась Иви, и мы попросили заселить нас вместе.

Общежитие делилось на два крыла – где жили парни и девушки. Обычно в комнате находилось от двух до трёх учеников.

– Тише!

– Прости-прости. Ты же говоришь про того парня, в которого влюблена с детства?

Иви плюхнулась рядом со мной на кровать. Она касалась моего плеча. Теперь мы вместе смотрели в одну точку.

– Я не влюблена в него.

«Сладкая ложь, Одри. Ты сходишь по нему с ума. До сих пор.»

– Не верю. Я вижу, как тебе его не хватает.

– Это было несколько лет назад. У каждого сейчас своя жизнь.

– Думаешь этого достаточно, чтобы забыть друг друга?

– Он никогда не был моим. Когда-то я всё себе придумала. Детская сказка, только без счастливого финала. Так глупо вспоминать об этом, – я усмехнулась, выдавив из себя улыбку.

– Хочешь сказать, что за всё это время ни разу не следила за его соцсетями, или не спрашивала о нём у своих родителей? Они же ведь наверняка поддерживают друг с другом связь.

– Брэндон не любит выставлять свою жизнь напоказ. Не считая участия в боях.

– А говоришь, что он тебе безразличен. К тому же наклеила плакат с ним на самое видное место.

– Увы, но этому у меня нет объяснений.

– А как насчёт Гаррета? – Иви не успела договорить имя парня до конца, как я тут же сморщилась. – Что и требовалось доказать.

Подруга победно улыбнулась. В ответ ей прилетело подушкой. Разговор резко перешел в бой. От ударов вверх поднималась пыль и несколько перьев, что смогли вылезти из наволочек.

Я вскочила с постели и затаилась в углу около шкафа, и случайно развернулась к календарю. В одной из строчек августа красным кругом было отмечено семнадцатое число. Эта дата наступала через несколько дней. Я подошла ближе, чтобы рассмотреть подписанную мелкими буквами короткую фразу – «Премьера».

– О, Господи! – Из рук выпала подушка, а другая прилетела мне прямо в лицо. – Как я могла забыть?!

Я принялась наматывать круги по небольшой комнате, пока подруга пыталась понять, что со мной.

– Так ты скажешь в чём дело?

– Всё намного хуже, чем я думала. В эту субботу у мамы закрытый показ перед премьерой. Обычно родители приглашают самых важных и близких нам людей. Я обязана там быть. Но и…

– Там может быть Брэндон! – Иви подпрыгнула на кровати и запищала. – Правда классно?

– Нет! – я занервничала. – Вовсе нет! Боже. Я не готова.

– Одри, вдох-выдох, – подруга сделала вместе со мной дыхательное упражнение и продолжила. – Ты обязана туда пойти.

– Знаю, но мне страшно. Не уверенна, что это хорошая идея. Я только стала забывать его.

В голосе звучало отчаяние и надежда. Я не желала этой встречи, но и так долго ждала.

– Устроишь проверку своим чувствам. Может быть, в тебе говорит привязанность. Всё-таки вы росли вместе.

Я вновь перевела взгляд на плакат. Наверняка Брэндон слишком изменился и был сейчас совсем другим – таким, каким я совсем его не знаю. Но только со старой бумажки на меня смотрел тот самый парень, которого я запомнила и навсегда оставила в своём сердце, как приятную грусть.

– Ты права. Как всегда права.

Подруга поднялась и подошла ко мне ближе, чтобы обнять.

– Никогда бы не подумала, что встретиться с первой любовью для тебя будет сложнее, чем выступить сольно на сцене.

– Отвратительное сравнение.

Мы вместе рассмеялись с этой глупости.

С Иви мне было очень тепло. Она отличалась от других – такая искренняя, добрая и светлая. Казалось, что её вовсе не существует. Балет меняет и ломает людей, но она была одной из немногих, кто смог выстоять. Остаться самой собой. За это она мне и нравилась. Мы были с ней в этом схожи.

– Мне пора в библиотеку. Хочу подтянуть теорию перед экзаменами.

– Увидимся.

Подруга подхватила с пуфа сумочку и растворилась в коридоре.

Я провернула несколько раз ключ, чтобы никто не мог потревожить меня ближайший час. Мне нужна была тишина.

Опустившись за стул около туалетного столика, я взглянула на своё отражение. Как же я снова хотела увидеть себя глазами Брэндона. Чем больше я взрослела, тем сложнее у меня получалось принимать себя. Всегда чего-то не доставало, чтобы я была идеальной. Но с ним всё было иначе.

Я стала прятать свои веснушки, когда мы прекратили общение. Мне не хотелось, чтобы их видели другие. Длинные русые волосы часто приходилось заплетать из-за частых тренировок, но как же я любила их распущенными, спадающими на плечи. Он тоже.

«Не смей влюбляться, Одри, если не хочешь снова собирать себя по частям», – проговорила я про себя.

Другого варианта быть не должно.

***

Мне пришлось взять несколько отгулов в закусочной. Повезло, что Кэтрин согласилась поменяться сменами и у меня было пару дней на то, чтобы отправится к родителям домой. За всё лето я так и не нашла времени навестить их. Наша труппа много выступала и готовилась к выступлениям. Обычно они проходили при королевском театре. Чтобы поставить один концерт требовалось слишком много усилий и репетиций. Родители старались бывать на каждом моём концерте, но эти встречи всегда были слишком мимолетными.

Я стояла с чемоданом в руках на автобусной остановке. Суббота была поистине сумасшедшим днём в городе. Люди вокруг спешили, словно пытались всё успеть за предстоящие выходные. Особенно жизнь полноценно кипела в самом центре Лондона. Шумный мегаполис производил впечатление быстротечной, но яркой жизни. Здесь невозможно было встретить размеренность и однотипность. Ты становишься частью хаоса, когда останавливаешься в этом месте. Иногда во мне горело желание замедлиться. Остановится на мгновение и прочувствовать то, что порой не замечаешь из-за постоянно сменяющихся событий.

Порой ты задаёшься вопросами что для тебя балет – свобода или оковы? Быть в постоянном движении, существовать ради одной только цели. Мне никогда не было легко, но я не собиралась бросать то, что выбрала. Нельзя сомневаться в своём выборе. Именно поэтому я выбрала первый вариант. Каким бы не было искусство балета – оно служило моим вдохновением. Следовать за ним, значит не бояться сложностей.

Звук проезжающего транспорта заставил меня встрепенуться. Я подняла сумку и прошла внутрь в самый дальний угол. Мне предстояло больше тридцати минут ютиться среди других людей. Папе не нравилась моя неосторожность. Он предпочитал, чтобы его дочь ездила только в такси бизнес-класса и чувствовала себя в безопасности. В его владениях было несколько автосалонов и десятки тысяч фунтов на разных счетах. Папа настаивал на том, чтобы оплачивать моё обучение в королевской школе балета, но тогда я поставила ему условие – всё остальное станет моей ответственностью. Мне не хотелось зависеть от денег родителей, быть более самостоятельной. Иногда им было очень тяжело с этим смириться.

Это было большой проблемой в средних классах, когда все вокруг твердили, что меня приняли только из-за связей. Они не замечали мой талант, видели перед глазами деньги и не более. Когда ты рождаешься в семье знаменитости и миллиардера, в какой-то степени тебе всё равно приходится бороться за своё место в этом мире.

Мама стала известной актрисой, когда ей исполнилось девятнадцать. Мне всегда хотелось быть на неё похожей. С самого детства я не пропускала ни одно её выступление. Мы с папой были самыми преданными её фанатами. Маме разрешали брать меня на закрытые съёмки, за кулисы в театре. С каждым разом тяга к сцене становилась только сильнее. Именно мама показала мне, что всё возможно – стать тем, кем ты захочешь. Тогда, ради главной роли в мюзикле ей пришлось встать на пуанты и научится балету. Она примерила на себя новую жизнь, а я воплотила эту идею в реальность.

Я считала присутствие на её выступлениях – своей благодарностью за мечту.

Веки предательски закрывались. В последнее время я совсем не высыпалась. Вступительные были слишком близко, и каждый раз я переживала, как первый. На последнем году обычно больше всего отчислений из академии, так говорила статистика. Я знала, что это меня не коснётся, но мне хотелось подготовиться лучше. Миссис Жозефина ни раз говорила о том, что возлагает большие надежды на моё сольное выступление. Мои показатели могли быть лучше.

Я всегда была строга к себе.

Когда автобус стал проезжать мост Альберта, пришлось заставить себя проснуться из-за сотни огней. По вечерам он походил на рождественскую ёлку, сверкающую со всех сторон. Я выглянула в окно и заметила, как на улице уже постепенно темнело. На голубом небе медленно стали проявляться розовые оттенки. Так, словно какой-то художник опрокинул на него краски.

Перед выходом я нажала звонок, а затем спустилась на асфальт. Там меня уже ждал папа. Я обрадовалась, как маленькая девочка, и бросив свои чемоданы посреди дороги, бросилась в его объятия.

– Я тоже скучал по тебе, родная, – проговорил он дрожащим голосом. Казалось, что вот-вот и он пустит слезу. Папа был слишком серьёзным человеком, но рядом со мной, был готов перевернуть целый мир.

От него пахло цитрусом и кардамоном. Запах дома и уюта.

Мы простояли так чуть больше минуты, а затем за ними подъехал личный водитель папы. Он не любил выходить на улицы без какой-либо охраны. Почти всю дорогу мы громко смеялись и обсуждали последние новости. Папа спрашивал меня про балетную школу, а я про его бизнес. Между нами никогда не было недопониманий и ссор. Я доверяла своим родителям всё.

Кроме поцелуя.

В животе скрутило от внезапной мысли, и я тут же сменилась в лице, сама того не замечая, но первая решила сменить тему.

– Как мама?

– Ужасно волнуется перед премьерой. На подготовку и съемки у её команды на этот раз ушло больше четырёх месяцев. Я уверен, что она справится.

– Конечно. Мы же будем с ней рядом, – я улыбнулась, облокотившись на крепкое мужское плечо.

У нас было не так много времени, чтобы собраться, поэтому я скидала все вещи в своей комнате. Приятная ностальгия заставила тело покрыться мурашками.

"Я снова дома", – облегченно подумала я и прошлась ладонью по спинке кровати и книжному шкафу. Здесь я поистине могла ощущать себя спокойно. Именно о таком замедлении я и говорила. Никаких забот, только умиротворение.

Я не сразу заметила небольшую коробку на столе и тут же принялась распаковывать её.

Внутри лежало невероятное розовое платье из атласа.

– Решил сделать тебе сюрприз. Надень его сейчас.

Папа остановился около дверей и наблюдал за тем, как я расплываюсь в улыбке.

– Спасибо.

Оно идеально село на меня. Тоненькие лямки хорошо держались на плечах и совсем не спадали. Спереди был лёгкий разрез. У меня была небольшая грудь, поэтому платье хорошо выглядело на моей фигуре. оставалось добавить немного деталей к образу – золотой браслет на запястье, серьги из жемчуга и серебряные туфли на с заострённым носом на тонкой шпильке.

Макияж я не особо любила, но в этот раз решила подкрасить тени нежным оттенком, чтобы подчеркнуть глаза. На губах оставила матовую помаду, подправив некоторые места.

Чего-то не хватало.

Я сделала оборот вокруг оси и поняла, что мои волосы до сих пор были собраны в пучок. Легким движением я избавилась от него, расправив руками локоны. Мне повезло, что они не кудрявились.

Теперь на меня смотрела совсем другая Одри. Прежняя.

"А тебе идёт", – сказала я своему отражению. Иногда каждому из нас нужны перемены.

Через десять минут я уже была готова.

Подхватив клатч из множества бусин, мы с папой отправились на Стрэнд, в район Вестминстер. Закрытая вечеринка проходила в люксовом и дорогом отеле "The Savoy" в самом центре города. Я была там всего несколько раз. Обычно это место сдавали под всякие светские мероприятия помимо бронирования номеров. Только здесь находилось больше десяти залов, в некоторых из которых и располагалась сцена. Роскошные виды, винтажные орнаменты, ослепительное освещение, высокий уровень комфорта и обслуживания. Это место притягивало богатых, знаменитых, гламурных и даже скандально известных личностей.

Нас встретили в холле и провели до лифта. Консьерж нажал на кнопку последнего этажа.

Чем быстрее мы поднимались наверх, тем сильнее у меня захватывало дыхание. Пульс подскочил, когда перед нами показался просто невероятных размеров апартаменты. Вокруг было много хрусталя, зеркал, золотых узоров и картин. Глаза заслезились от такого обилия красоты. Всё это напоминало викторианскую эпоху, о которой писали в учебниках.

Лестница вела на открытый второй этаж, где находились остальные гости и располагался бар. Мимо меня прошел официант и угостил бокалом белого сухого вина. Мне было неловко отказать ему, и я сделала пару глотков. Горьковатость сменилась приятным послевкусием.

За дальним столиком показалась мама – стройная блондинка с голливудскими локонами, в черном платье до пола и разрезом на одну ногу. В свои тридцать восемь она выглядела просто превосходно, словно греческая богиня, сошедшая на Землю. Мы были очень с ней похожи, как две капли воды, поэтому иногда нас принимали за сестёр.

Я помахала ей рукой, и она тут же заметила меня. Мама стояла в окружении своих коллег, и мило одарив их улыбкой, она направилась к нам с папой.

Но только ей стоило подойти, как в то же мгновение вдалеке показался знакомый силуэт. Я крепче сжала бокал, опасаясь выронить его из своих рук.

– Дорогая, ты так повзрослела, тебя просто не узнать, – мама поцеловала нежно поцеловала меня, а затем отстранилась. – Ты же помнишь Брэндона? Он тоже здесь.

Я не успела ничего сказать, как из-за её плеча показался он.

Щёки в мгновение запылали, а сердце в груди готово было выпрыгнуть наружу. К нему. В объятия.

Глава 5. Брэндон

Я сидел в подсобке в ожидании сигнала. Нужно было выходить на ринг, я медлил. Мне приходилось подписывать себя на что-то незаконное и грязное. Но сомневался я не в правильности и справедливости, а результате. Все мои попытки восстановиться проходили мимо меня. Я продолжал бороться с пустотой.

Вокруг пахло сыростью и бетоном. Подпольные бои обычно проходили в подвалах и заброшенных зданиях – там, где лучше всего прикрытие.

Здесь собирались любители и забытые спортсмены, к каким я себя и относил. Я дрался не за деньги или толпы фанатов, мне нужна была возможность тренироваться, чтобы чувствовать себя живым.

Через прорезиненные шторы вошел Ник. Это был парень лет тридцати пяти с лохматыми волосами, длинной бородой и залысиной на голове. На бои он одевался сдержанно, без особого официала: черное поло, спортивные штаны. Ник был моим наставником. Именно благодаря ему я оказался здесь.

– Как настрой?

– Боевой.

– Ты выглядишь так, словно от одного взгляда соперника сразу свалишься на землю. Соберись, тряпка.

Слова Ника всегда были резкими и грубыми. Он знал, что мне нельзя давать слабину. Это действовало. Я был чертовым мазохистом.

– К черту, – я поднялся с облезлого стула и закричал. – Готов порвать каждого, кто нахрен встанет у меня на пути!

– Уже лучше. Не снижай планку, или выпорю твою задницу, чтобы визжал как девчонка, – Наставник довольно усмехнулся и хлопнул меня по плечу. – Твой выход. Не подведи.

«…себя», – проговорил я еле слышно и выбежал в основной зал.

Такие мероприятия постоянно кишили людьми. Они требовали зрелищ, драк, крови.

Как только я показался за веревками, толпа стала ликовать. Я был одним из немногих, на кого ставили крупные суммы. Все верили в сломанного неудачника. Оставалось только поверить в собственные силы.

У меня не было ни единого проигрыша. Я называл эти бои разминкой, не более, поэтому требовал у Ника более серьёзных соперников. Сила просилась наружу.

– «Сегодня на арене бывший чемпион Великобритании Брэндон Картер против действующего спортсмена Канады – Норда Хастона. Удастся ли нашему лидеру одолеть нового противника?»

Спонсоры и организаторы игр скрывались в комнате за стеклом, с которого было видно всё пространство. Оттуда вела лестница через черный вход на случай, если нас могла поймать полиция.

Я потянул шею и сделал пару прыжков на месте, разрабатывая удар. Чем сильнее учащается пульс, тем разгоряченее становится твоё тело.

– Всё ещё скитаешься по дешевым захолустьям, Картер? – Норд подошел ко мне ближе, уперевшись своим лбом к моему. Он был немного крупнее меня, а его сильнейшей базой было боевое самбо. Мой опыт терялся в его биографии.

– Какое твоё дело, придурок?

– Думаешь, что всё ещё сможешь вернуться? Про тебя давно все забыли.

– Дай, угадаю. Поэтому ты здесь, чтобы проверить насколько я заржавел с годами?

– Меньше минуты и ты свалишься от боли. От таких как ты легко избавиться.

Бои без правил не имели времени. Здесь бились до нокаута или сдачи, невозможности подняться и криков боли. Из защиты – капа и бинты. На большее рассчитывать бесполезно.

– Ты слишком много берешь на себя.

Как только прозвучал звонок, я полетел на него с парой размашистых ударов. Норд попятился осторожно назад, не ожидая такой напористости.

Но несмотря на хорошее начало, я всё же пропустил несколько сложных атак, которые пришлись на руку и живот. Вовремя собравшись, я стал действовать более обдуманно, пробивая на отходах и сайд степах.

Бить без перчаток было куда проще. Несомненно, кулак чувствовался свободнее, чем прежде, и рука быстрее летела в цель. Но во всём есть свои минусы. Неосторожно сделаешь замах и повредишь кость. Костяшки стирались об чужую кожу и отдавали неприятными ощущениями.

– Дерешься, как поломанный придурок, – парень продолжал всячески задевать меня, но это только смешило. Если единственное, что он мог – болтать без умолку на ринге. Ему следовало показать настоящий бой.

Я стал проявлять агрессию, всё чаще передвигаться в стойке, жестоко пробивая на встречу. Именно тогда Норд стал понимать, что теряет хватку. Ему потребовалась пауза для передышки от сильно интенсивных шагов, и я не стал терять времени.

Бросив в соперника двойку, прошел в его ноги, проведя бросок, а затем набросился на него так, что через секунду уже сидел поверх тяжелого тела. Я вколачивал удары один за другим ему в челюсть и голову.

Он всеми силами пытался вырваться из-под меня, но я крепко держал его. Норд притянул ладони к голове, но это никак ему не помогло.

Я бил пока меня не оттащили. На своем теле я обнаружили брызги крови. Кулаки опухли. Я не заметил, как вокруг нас образовалась толпа из трёх человек, пытающаяся нас разнять. Соперника унесли секунданты. Мне оставалось только выплюнуть капу на пол, поднять руки вверх и бросить вслед покалеченному телу:

– В следующий раз давай себе более простые обещания, если не можешь их сдержать.

Он замычал в ответ, откашливаясь алой водой, пока крики победы вновь звучали для меня.

Взглянув на настенные часы с секундомером, я поспешил уйти с ринга. Приняв душ, я переоделся в простой белый свитшот с длинными рукавами и коричневые брюки. У меня не было подходящего костюма, поэтому я подобрал что-то более подходящее.

– Твои четыреста шестьдесят фунтов, – Ник передал мне конверт с деньгами. Я не стал их пересчитывать, знал, что он не врёт. – Продолжай держать планку. Чем больше побед, тем сильнее соперник. А дальше тебя заметят спонсоры и будет шанс встать на ноги.

– То, что мне нужно.

– Напишу тебе про следующую встречу позже, – он странно и оценивающе посмотрел на меня, после чего добавил. – Свидание?

– Важная встреча, – отрезал я, избегая излишних вопросов.

– Смотри. От любви теряют не только голову. Буквально всё. Если захочешь вернуться в большой спорт, не думай о таких мелочах.

– Пользуешься положением наставника до конца?

– Просто предупреждаю.

Иногда Ник лез не в своё дело и это ужасно раздражало. Разберусь без его напутствий.

Я завел мотор мотоцикла и выдвинулся в самое сердце Лондона. Хэнк отправил мне в сообщении геолокацию места, где проходил закрытый показ. Я ничего не сказал своему отцу про то, что буду там вместе с ними. По крайне мере это был один из немногих моментов снова побыть с ним чуть дольше.

Так было не всегда. Отец старался брать нас с мамой на подобные вечеринки, чтобы провести время друг с другом. У него стирались понятия работы и дома. От мамы всё чаще были слышны отказы, а я в знак протеста следовал за ней. Мне хотелось верить, что в этот раз они пришли туда вдвоём.

В груди закрадывалось волнение. Я боялся почувствовать себя лишним. В голове крутилось слишком много вопросов и сомнений.

Я добавил газу на повороте с Юстон-Роуд. Не хватало опоздать и ввалиться туда, как сумасшедший.

Пришлось оставить свой мопед на платной стоянке, кто знает, сколько я здесь пробуду.

Возле входа уже стояло порядка десяти машин. Все они стояли больше пятидесяти тысяч фунтов. Редкие модели нового выпуска с идеальной лакировкой и корпусами. Не удивительно, если владельцами этих дорогих автомобилей в итоге окажутся режиссеры и продюсеры. Такие люди считают своим долгом выделится среди остальных.

Внутри было теплее, чем снаружи, погода постепенно становилась переменчивой.

– От Хэнка и Эвелин Беннет, – произнёс я, и хостес мило объяснила, как мне пройти дальше.

Если бы я знал, что здесь столько проходов и пролетов, то предпочел бы включить навигатор. В конце концов я нашел нужную дверь и аккуратно открыл её. Вдохнул полной грудью и прошел вперёд.

Стоило мне пробыть там меньше минуты, как я стал по кусочком собирать своё прошлое. Не знаю, сколько на моём счету было таких светских встреч. Одна? Пять? Десять? Они ничем не отличались друг от друга – влиятельные люди, выдержанное вино, спокойная музыка с живыми инструментами и беседы ни о чём. Я был частым гостем только из-за миссис Эвелин.

И Одри.

Она была украшением всех этих встреч среди самого настоящего хаоса. Я хотел оберегать её. А она оберегала меня.

Одри любила смотреть мои бои, хоть и всё время переживала. Её присутствие придавало мне силы на ринге. Глупо было отрицать, что я не видел смысла находится без неё на арене. Она могла бы стать моим спасением, но мне пришлось от этого отказаться.

Я незаметно проходил между толпы, стараясь остаться незамеченным, но как только я подошел к бару, за ним показалась семья Беннетов.

Сделав глоток для храбрости, я всё же остановился у соседнего столика.

– Миссис Эвелин, примите мои поздравления и с завершением проекта. Уверен, что он вышел, как всегда, на высоте.

– О, Брэндон, мой мальчик, – женщина потянулась ко мне, чтобы забрать в свои объятия. – Спасибо, что пришел.

– Я не мог пропустить это событие. Простите, что так редко вижусь с вами.

– Мы всё понимаем. С каждым годом забот всё больше и больше. Одри, подойди ко мне.

Алкоголь в кровь закипел. Через пару секунд она появится здесь, и я просто не знал, черт подери, как себя вести.

Я держал в руках стакан с виски, и пока мысли вели внутри беспорядочную войну, я вновь отпил из него.

«И какого хрена ты переживаешь из-за встречи с какой-то девчонки?»

«Она не просто девчонка».

Когда жар в теле достиг нужного предела, я пришёл в себя и слегка расслабился.

Одри остановилась около меня. Она едва касалась моего плеча. Воздух между нами наэлектризовался.

Она сильно повзрослела. Вытянулась и стала ещё красивее. Тонкие плечи были открыты, а шелковые волосы выпрямлены, как и пять лет назад. В ней ничего не изменилось и изменилось одновременно. Я не видел её слишком долго. Но этого было недостаточно, чтобы стереть образ девушки из моей памяти.

– Привет, – едва прошептала она, поднимая свои глаза на меня. Господи, и всё же её невинный взгляд остался прежним.

Как бы я не старался скрыть свои эмоции, я всё равно смотрел на неё с предельной нежностью. Мне хотелось укутать её в свои объятия, как раньше, но я чувствовал холод к себе. Она ничего не забыла. Как и я.

Я осторожно взял руку девушки и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Ты как всегда прекрасна, Одетт.

Ей только исполнилось четырнадцать, когда я впервые так назвал её. Балерина, похожая на белого лебедя, что стремится отыскать среди мечты свою любовь.

По её коже пробежались мурашки, которые невозможно было никак скрыть. Платье Одри было слишком открытым.

– Не стоит, Брэндон, – от волнения она разорвала наше скрепление и отвела взгляд в другую сторону.

Я не придал этому значения. Если захочу отстраниться сейчас – между нами возникнет слишком большая пропасть.

Оставшийся вечер мы молча следовали друг за другом. Вслушивались в сплетни, обсуждения последних событий в мире кино и театра, пытались поддерживать беседы. Страх исчезал. Алкоголь брал надо мной верх, и я чувствовал себя увереннее.

Когда пришло время пройти в следующий зал для просмотра отснятого мюзикла, миссис Эвелин протянула нам два билета.

– Наслаждайтесь выступлением.

На одной из сторон бумажек были прописаны цифры с местами. Наши с Одри находились рядом. Нелепое совпадение или очередная уловка судьбы?

Мы неловко переглянулись, и сели на бархатные стулья.

Я не мог сосредоточиться ни на чем другом, как на находившейся в расстоянии протянутой руки девушке.

О чем вообще разговаривают, когда встречаются спустя несколько лет? Мне хотелось узнать о ней всё, и в то же многолетние ничего, чтобы не дать себе слабину. Или я просто был под действием градуса.

– Они очень рады, что ты пришел, – внезапно начала Одри, будто прочитав мои мысли.

– Знаю. Слишком много дел.

– Тебе не обязательно не появляться здесь из-за меня.

– Это не так, Одри.

– Тише…Начинается.

Девушка захлопала в ладоши вместе с остальным. Аплодисменты заполнили всё пространство вокруг. Свет погас через минуту, и мы уже не могли оторвать глаз от экрана.

Декорации сменялись одна за другой. Игра актеров завораживала. Миссис Эвелин была неотразима. Не представляю, какой она прошла путь, чтобы заслужить всё это. Она забрала от жизни самое главное – шанс на мечту.

– Ты очень похожа на неё, – сказал я Одри и на её лице засияла улыбка. – Как думаешь, сможешь занять её место?

Девушка, недолго думая, развернулась в мою сторону и пододвинулась ближе, чтобы перебить громкие звуки.

– Я хочу стоять рядом с ней.

На мгновение я задумался, что она хотела этим сказать, а потом всё встало на свои места. Одри никогда не хотела перешагнуть через свои силы. Ей было достаточно стоять на одной черте с тем, на кого она равнялась.

– Твоя мама невероятно гордится тобой.

– Хочется верить в это, – Одри выдержала паузу, а затем продолжила. – А что насчёт тебя?

– Продолжаю топтаться на месте. Я предал мечту, а такие ошибки не прощаются.

Я говорил честно и откровенно. Такими всегда были мои признания Одри. Она отвечала мне тем же.

За это она мне и нравилась. Открытость и искренность в одном флаконе.

Я всегда считал её идеальной. Но эта идеальность не переходила определенную грань, заставив мою гордость наблюдать за тем, как она становилась счастливой. Без меня.

Во мне говорили гормоны, привязанность и прочие выдуманные термины.

«Ты просто скучал по ней. Скоро ты снова не вспомнишь её», – твердил мне рассудок, но сейчас я был в отключке, чтобы прислушиваться к нему.

– Я всё равно верю в тебя, Брэндон.

Я решительно взял девушку за руку. Мне хотелось чувствовать её тепло, и плевать, если завтра нам снова придется расстаться.

– Что бы не случилось? – переспросил я, затаив дыхание.

– Что бы не случилось.

Наш странный и глупый лозунг, который звучал роднее всех обещаний.

Глава 6. Одри

Тело дрожало, когда находилось рядом с ним. Оно реагировало на него так, словно увидело его впервые. Мертвые бабочки внизу живота запорхали вальс.

Я надеялась, что чувства к Брэндону постепенно стихали, но сейчас они были переполнены до краёв. Я боялась лишний раз посмотреть на парня, чтобы не выдать себя, но чёрт.

Он стал ещё более мужественным. С годами его атлетичное тело ничуть не растеряло свою форму. Ткань одежды скрывала его груду мышц, но я знала, что там сохранились все рельефы. А в памяти до сих пор застывали картинки с его боёв с оголенным и идеальным торсом.

«Держи себя в руках, Одри!»

Внутри разгорался самый настоящий пожар. Я сгорала от ненависти и желания за прошлое и настоящее. Всё смешалось в кучу, и я уже не могла разобраться.

Если раньше Брэндон читал меня, как открытую книгу, то сейчас следовало усмирить свой пыл, пока он ничего не понял.

Поначалу я была холодна к нему. Придерживалась отработанной тактике – меньше взаимодействия, меньше проблем. Но я не учла только одного. План почти сразу покатился к чертям, когда мы заговорили с ним. Я словно переместилась во времени и, между нами, уже не было той неловкости, что скрывалась за завесой стольких лет.

Старые незнакомцы, которые знали всё друг о друге, снова встретились при самых нелепых обстоятельствах.

Мне было стыдно признаться самой себе, что встреча с родителями отчасти была прикрытием, чтобы увидеть Брэндона. Я собиралась встретиться с ним, чтобы обсудить все недосказанности и навсегда разойтись из жизней друг друга. Я была уверена, что после случившегося всё разрушится, но я не ощущала разворачивавшейся драмы, которую сама себе придумала.

Но что он по-настоящему чувствует ко мне?

Я замечала глупые улыбки родителей, когда они видели нас вместе. Раньше нам приходилось скрываться. Однажды папа даже предупреждал меня, чтобы я не смотрела на Брэндона больше, чем на друга. Только его запреты подогревали во мне сильный интерес. Наша семья всегда держала Картера рядом.

Когда ты беспомощная и хрупкая малышка – всё ощущается иначе. Я считала его своим старшим братом.

Но у взросления были свои планы на меня.

Впервые я посмотрела на него совсем другими глазами в свои четырнадцать. Его прикосновения стали вызывать во мне не заботу, а влечение. Привлекательный парень с большими амбициями. Он знал меня лучше остальных. Когда-то эта стена, между нами, должна была сломаться.

Сейчас мне девятнадцать, но Брэндон всё также старше меня на эти чертовы шесть лет.

Только почему-то эта разница уже не казалась запретом.

Всё выступление я провела в напряжении. Глаза нервно бегали по экрану, а на лице застыла нелепая улыбка. Сердце в груди рвалось в смятениях.

Моё плечо соприкасалось с его. Мы оба сидели неподвижно, словно боялись нарушить эту идиллию.

Но в один момент у Брэндона громко зазвенел телефон. Он явно забыл выключить звук. Люди, сидевшие поодаль, отправили в нас свои недовольные взгляды.

– Прошу прощения, – проговорил он и принялся искать кнопку. На экране высветилось уведомление.

Я не хотела этого делать, но всё же осторожно заглянула в его смартфон и прочитала сообщение.

Как поживает самый угрюмый спортсмен? У меня освободилось окошко в понедельник. Приходи, если будет время и силы. Последнее тебе точно понадобиться. XOXO

Всё внутри сжалось, и я попыталась расслабиться, заерзав на стуле.

«Спокойно. Он ничего тебе не обещал. Не реагируй так, словно ты истеричная стерва».

Спустя полминуты я всё же не выдержала.

– Девушка?

– Подруга, – без тени стеснения ответил Брэндон. Похоже, что его не смутила моя напористость.

– Теперь это так называется, – я издала смешок. – не думала, что такие взрослые люди как ты, отнекиваются настолько расплывчатыми понятиями.

– У нас ничего серьезного.

Я заставила себя приподнять уголки губ.

– Ты можешь ничего не объяснять мне.

Выходит, что они просто спят. Какой нормальный парень не откажется от секса без обязательств с красивой девушкой.

Интересно, какой она была? Успешной, милой, понимающей? Была ли она похожа на меня?

Чем дольше я задавала себе эти вопросы, тем тяжелее становилось на душе.

Все наши разговоры на вечере начинались и прерывались совершенно случайно. Снова повисла неловкая пауза. Мы не знали, как общаться друг с другом.

– Я знаю, что это важно для тебя, – еле слышно произнёс Брэндон. – не стоит беспокоится об этом.

– Хорошо.

Смятение наравне с уязвимостью прошлись по мне током. Между нами никогда не было никаких секретов. Мы делились буквально всем, что взбредет нам в голову. А сейчас не получалось связать и слова друг с другом.

Сеанс плавно подходил к концу. Это был один из тех случаев, когда я пропустила почти всё. Я не запомнила ни главных героев, ни декораций, ни главной мысли, что прослеживалась на протяжении всего фильма. Но я хорошо отпечатала в памяти этот момент после долгой разлуки.

Мы перебросились с Брэндоном ещё парой фраз, а потом он внезапно взял мою ладонь в свою.

Я вздрогнула.

– Не знаю, что на меня нашло. Не хотел тебя напугать, – он собирался расцепить руки, но я сжала их крепче.

– Так лучше.

– Уверена?

Брэндон поднял на меня свой взгляд. На мгновение я застыла, рассматривая его глаза – светлые и янтарные, похожие на солнце.

– Боишься до меня дотронуться?

– Я делал это уже много раз. Так что твоя теория слишком провальна.

Играть в игры в детстве с Брэндоном мне нравилось. Но сейчас любой контекст оставлял снизу покалывания. Тело не слушалось. Оно продолжало существовать отдельно от моей головы.

Внезапно громкая музыка помогла мне отвлечься. Впереди следовали титры. Как и полагалось, на сцену вышла вся команда, которая работала над этим проектом. Надеюсь, что у папы останется запись, чтобы я могла пересмотреть фильм заново.

Зал стихал. Каждый участник говорил своё ответное слово. Обычно оно состояло из благодарностей.

Мама стояла вместе со всеми и переглядываясь, смеялась. Она выделялась среди остальных – красотой, харизмой, стремлением. Мама притягивала к себе. Держала рядом с собой нужных людей и умело справлялась с трудностями.

– Я несу ответственность перед многими людьми, что находятся здесь. Мне сложно сказать обо всём, что творится у меня на душе, потому что я создана быть чем-то большим. И это большее вы видели сегодня. Каждый из вас свидетель моих взлетов и падений. Я также равнялась на многих, чтобы достичь своей цели, но прежде всего нужно верить в самого себя. Не бывает легких путей, есть извилистые дороги, по которым ты ступаешь день ото дня. Если вы чувствуете, что не справляетесь – найдите путника, что сможет стать вам опорой. Некоторые говорят, что лучше справляться в одиночестве. А я верю, что ты по-настоящему становишься счастлив, когда находишь частицу себя в другом человеке. В вашем продолжении. Я люблю свою семью. И выражаю свою благодарность за их поддержку.

Весь зал аплодировал вновь. Глаза заслезились. Предательские капли стекали одна за другой. Это было очень трогательно.

Не дожидаясь восторженных криков, вниз выбежал папа с огромным букетом белых роз.

Их любовь была для меня примером. И как столько искренности и чувств могло умещаться в двух влюбленных сердцах?

После утомительных речей, мы поднялись на террасу, чтобы исполнить самый главный ритуал. Каждый отснятый фильм сопровождался битьём тарелки, исписанной пожеланиями или автографами всей команды.

Мы громко отсчитывали от десяти до одного, и когда осколки стали рассыпаться повсюду, последовали громкие поздравления и фонтаны из шампанского.

Если многих могли утомлять такие вечеринки, для меня они, наоборот, служили местом, когда мысли отключаются. Ты чувствуешь себя более раскованно, спокойно. Когда ты балерина – тебя постоянно преследует тишина на сцене. Поэтому иногда важно побыть среди шума, чтобы прийти в себя.

– Как думаешь, тот парень радуется сломанному носу на съемочной площадке или тому, что завтра ему не придется работать как минимум ближайшие полгода?

– Думаю тому, что эти полгода его нос будет находится в безопасности. Он сможет клеить купюры вместо гипса.

Мы вместе рассмеялись.

И всё же я чувствовала рядом с Брэндоном себя той самой маленькой девчонкой. Иначе быть не могло.

– А вот и наши дети, – раздалось позади.

– Хэнк, они слишком выросли из этих понятий, – добавил мистер Дэвид. Его хмурость пропала, когда он увидел Брэндона. – Всё семейство Картеров и Беннеттов наконец-то в сборе. Хочется верить, что завтра в Лондоне не начнётся снег.

Родители, не стесняясь подошли к нам, чтобы одарить каждого своими объятиями. Теплая встреча самых родных людей.

Алекса Картер выглядела очень уставшей. Она редко бывала на таких встречах. Похоже, что отношения с мистером Дэвидом так и оставались напряженными.

– Как твоё здоровье, Брэндон? – папа отпил виски и обратился к парню.

– Жаждет сражений.

Я заметила, как мускул на его лице слегка вздрогнул. Ему ещё было тяжело говорит о прошлом провале. После того боя, его карьера встала на стоп. Он закрылся. Ему приходилось проживать провал в одиночестве. Не представляю, что он чувствовал в тот момент. Я пыталась с ним связаться, но после коротких гудков всегда шло молчание. Именно оно и медленно убило всё, что нас когда-то связывало.

– Дэвид рассказывал, что ты собираешься возвращаться. Не знаю, насколько это хорошая идея, но всегда стоит попробовать.

– Я не привык сдаваться, – его голос звучал увереннее. – А теперь, с вашего разрешения, я поговорю с родителями наедине.

– Конечно. Не смеем задерживать.

Папа взял маму под руку, и они отправились к остальным гостям.

– Мне нужно пару минут.

Брэндон ждал моего разрешения. Или просто он не хотел со мной расставаться.

– Буду ждать тебя здесь.

Все втроем они зашли обратно внутрь. Я предпочла понаблюдать за прекрасным вечерним Лондоном. Сверху он казался таким старинным, загадочным. Совсем другим.

Ко мне подошел тот же официант, что и вначале вечера и предложил ещё один бокал. Сначала я сильно занервничала, сомневаясь в правильности своего решения, но всё же согласилась.

Подойдя к фуршетному столу, я взяла небольшую шпажку с сыром и оливками. Я сильно хотела есть, но это всё, что я могла позволить себе на этом мероприятии. Никакого соленого, сладкого, а здесь всё кишило такой едой.

Я подошла ближе к стеклянной изгороди, чтобы получше рассмотреть начинающийся вдалеке закат.

Внезапно позади послышалось чьё-то громкое дыхание. Я обернулась и увидела возле себя парня, пытающегося отдышаться. Кудрявый, одетый в клетчатую рубашку. В руках он держал камеру, которую спустя секунду уже направил на меня.

– Новостной канал BBC. Могу я задать вам пару вопросов?

Я продолжала стоять в недоумении, оглядываясь по сторонам.

– Не стоит…

– Какого быть на втором плане, когда Эвелин Беннет   продолжает свою карьеру? Сравниваете ли вы себя со своей матерью? Сможете ли вы когда-нибудь занять её место?

От его наглости у меня буквально закончились слова.

– Послушайте, мне не нравится ваш тон, и то, как вы преподносите всю информацию. Я не собираюсь отвечать ни на один ваш вопрос.

Взгляд парня изменился. Стал более жестоким и недружелюбным.

– Значит вы всё же признаётесь в своей никчемности, Одри Беннет? – он продолжал давить.

Я стала думать, как можно найти охрану и отвязаться от этого придурка, как услышала знакомый голос.

– Отойди от неё.

Брэндон встал передо мной, загораживая от назойливого журналиста. И как только он попал сюда?

– Мой репортаж становится всё скандальнее. В эфире бывший боксер Картер. Ходят слухи, что от отчаяния вы стали калечить людей за деньги.

– Проваливай, парень, пока я не отыгрался на тебе.

– Вы производите впечатления труса. Во время боя с Майклом вы также отвечали на его удары? Прячась за собственные промахи?

Брэндон закипал. Я коснулась его плеча, пытаясь остановить, но было уже поздно. Он схватил парня за шиворот и понёс к дверям. Тот стал кричать так громко, что все присутствующие тут же обратились в нашу сторону.

Охрана ввалилась на террасу, когда Брэндон уже держал его мертвой хваткой. Он вышвырнул его к ногам мужчин, что тут упал прямо перед ними на колени.

– Поработайте над усилением. Вы же не собираетесь подвергать каждого здесь опасности, – он развернулся и подошел обратно ко мне. – Ты в порядке?

– Да, спасибо. Тебе снова приходится спасать меня от неприятностей.

– Я и забыл, что с тобой постоянно что-то случается.

– Нелегко быть дочерью известной актрисы. Скоро меня начнут преследовать безумные фанаты.

– Я встану первым, чтобы разобраться с остальным.

– Так тебе нравится быть темным рыцарем в доспехах?

Он ухмыльнулся, оставив меня без ответа.

Полчаса спустя вечеринка только стала набирать обороты. Музыка становилась громче, люди от алкоголя раскованнее и веселее. Я точно знала, что ближайшие часа три нам предстоит скитаться среди этой толпы и пытаться не заскучать.

– Мы можем сбежать, – сказал Брэндон, наклонившись к моему уху.

– А как же родители и всё остальное?

– Мы здесь уже ни к чему. Основная часть закончилась, а теперь им просто нужно расслабиться. Никто даже не заметит, что нас нет.

– У нас не так много времени.

– Соглашайся.

Я сопротивлялась. Согласиться на эту авантюру и сторонится друг друга было слишком странным предложением. Остаться с Брэндоном наедине казалось мне плохой идеей.

– Хорошо. Но ничего лишнего.

– Не приближусь и на метр, если ты этого не позволишь.

Я не хотела снова обжечься, но, когда Брэндон случайно прикоснулся ко мне, я поняла, что готова превратиться в пепел.

Глава 7. Одри

Брэндон взял меня за руку. Мы незаметно проскользнули среди всех гостей, и спустились в холл.

– Это так странно, – сказала я, когда ресепшен оказался позади.

– О чём ты?

– Всё как-то по-детски. Мы уходим с мероприятия, никого не предупредив, и…

– Ты никогда не была такой занудой. Что случилось той Одри, что так обожала подобные приключения?

– Стала старше.

Я остановились у выхода. Что-то не давало мне переступить порог.

– Слушай, – Брэндон притронулся к моим плечам своими ладонями. – Для меня ты всё равно останешься той маленькой девчонкой.

– В этом и вся проблема. Мне давно не четырнадцать. Не хочу, чтобы ты заботился обо мне так. Это осталось в прошлом.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты можешь смотреть на меня иначе, – я замялась, а потом и вовсе покраснела от смущения. – И нет, я не про любовь и прочее. Боже, что я несу!

– Значит, по-взрослому?

Его голос стал ниже и серьезнее. На мгновение у меня перехватило дыхание от такого тембра. Он завел прядь у моего лица за ухо в ожидании ответа.

– Да.

Я тяжело взглотнула. Моя уверенность продалась дьяволу. Запах его одеколона был слишком притягательным. От него веяло бергамотом и сандалом.

– Тогда мне придется стать другим. Если тебе будет тесно в моих руках, ты можешь в любой момент разорвать их.

– Мне придется заново доверять тебе?

– Ты уже доверяешь, Одри. Я слишком хорошо тебя знаю.

– Чушь.

Он усмехнулся.

– Сейчас мы это и проверим. Иди за мной.

Ему не следовало говорить последнюю фразу. Я всё равно бы последовала за ним, без этих глупых приказов.

Или так я показала свою уязвимость?

Брэндон привел нас на стоянку с множествами автомобилей. Здесь были простые иномарки, так и дорогие машины. Но среди всех их выделялась всего одна деталь – черный мотоцикл.

– И кому взбрело в голову поставить его сюда?

Я не успела закончить, как парень подошел к нему вплотную и уселся так, словно, он принадлежал ему.

– Садись.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он что серьезно? Страх пробрался под кожу.

– Ты же знаешь, я этого не сделаю, – я попятилась назад.

– Тогда нарушишь своё слово.

– Ненавижу, когда ты так делаешь.

Он снова ставил меня на перепутье. Заводил в ловушку и давал выбор только на один путь. Его правила изменились и я сама согласилась на них.

Я не знала, чего он добивался, но отказать ему было равносильно предательству.

Взглянув в последний раз назад, и на Брэндона, я всё же решилась переступить свои страхи. Больше никаких ошибок, только здравый смысл. Раньше меня окрыляла притупленная влюбленность. На этот раз я не позволю себе в ней растворится так легко.

– Держись крепче.

– Если я вцеплюсь в твою кожу ногтями со всей силы, это не будет моей виной.

– Попробуй отключить голову. В этом весь смысл.

– Чтобы разбиться?

– Обрести на мгновение крылья. Никому не запрещено летать по низу.

Звуки заведенного мотора раздались со всех сторон и я сильно зажмурилась. Пришлось сцепить руки у торса Брэндона и облокотиться на его широкую спину. Наши тела оказались слишком близко.

Рев двигателя не прекратился и мы сдвинулись с места. Я чувствовало, как у меня перехватывает дыхание. Воздух бил по лицу, но я отворачивалась от него.

– Открой глаза, Одри.

– Не могу.

– Тебе нечего бояться, когда я рядом.

Он знал мои болевые точки и аккуратно нажимал на них. Только ему были известны мои тайны, секреты, тревоги. Брэндону удавалось контролировать мои эмоции и чувства. Даже тело.

Я никогда не принадлежала ему, но сердце отчаянно желало сдаться в его объятия.

Веки плавно приоткрылись. От быстрого потока, глаза слегка заслезились.

Мы проезжали театры, которые находились совсем недалеко от отеля. Их архитектура завораживала. Но сейчас их вид был мимолетным, словно застывшая в голове картинка. Вспышка, и ты уже бросаешь свой взгляд к площади Пьяцца. Маленький уголок Италии, оставленный в Великобритании.

Постепенно я расслаблялась. Мысли отключились по щелчку пальцев, стоило мне только начать вглядываться в каждую проезжающую вещь.

Брэндон уводил нас с обычной дороги в небольшие переулки, в которые едва можно было поместиться.

Вдалеке показался Сомерсет-хаус – невероятных размеров резиденция в ренессансом стиле с примыкающими обширными крылами, выходящими на Темзу. Только на его территории можно было увидеть не меньше пятидесяти танцующих фонтанов.

Я никогда прежде не была здесь. Казалось, что весь Лондон невозможно осмотреть и за всю жизнь. Викторианская эпоха заставляла город затаится, а затем вновь ожить.

Природа готовилась к предстоящей осени и уже окрашивала все листья в цвета красных кирпичных домов, что стояли почти на каждом углу.

Брэндон остановился около Трафальгарской площади. Чаще всего её называли сердцем Лондона Из-за безграничной любви к этому месту.

Колонна Нельсона уходила почти в самую высь, и чем ближе ты к ней подходил, тем глубже она уходила в небо.

Мы ходили с ним вместе за руку, словно пара влюбленных. Закат красиво переливался сквозь здания, оставляя свои отблески на каменных узорах.

Разговоры становились более сокровенными. Я чувствовала себя с ним комфортно. Та нежность, что и прежде. Он много шутил и заставлял меня смущаться.

На каждом шагу встречались статуи и скульптуры, окруженные толпами людей. Но моё внимание привлек музыкант, стоящий около галереи на северной части площади.

Он держал в руках гитару, наигрывая мелодию. Рядом стояла стойка с микрофоном. Все проходило мимо парня, совсем не замечая его. Возле брошенной на плитку сумки, лежала шляпа с мелкими купюрами. У меня всегда болело сердце за тех, кто создавал искусство, но был вынужден так зарабатывать себе на жизнь.

Я подошла к нему ближе, достав из клатча пять фунтов. Осторожно наклонилась и протянула ему деньги.

Но не успев оглянуться, Брэндон повторил за мной.

– У тебя доброе сердце.

– В этом нет ничего сложного. Для нас это просто бумажки, а для него возможность встать на ноги.

Глаза парня заблестели от слез. Он поклонился в знак уважения, а затем попросил разрешения в знак благодарности исполнить для нас песню.

– Станцуешь для меня, Одри? – Брэндон поднял на меня свой взгляд в ожидании ответа.

– Прямо здесь?

Но я никогда не танцевала для него одного. Доверить ему часть себя слишком рискованно. Так я могла открыться ему намного больше, чем через разговоры по душам. Танец интимнее слов. Порой он может рассказать историю, касаясь искренности и надежды.

– Я давно не помню, какого это, когда ты живешь на сцене. Прошу.

Он был прав. Брэндон не пропускал ни одно моё выселение. Я видела его всё время на первых рядах в черном костюме с ослепительной улыбкой. Тогда у меня плохо получались многие движения и я была сильно скованной. Сейчас же я танцевала идеально. Ошибки случались мимолетно и особо не привлекали к себе внимания.

Меня не пугали люди, проходящие мимо нас. Здесь было что-то более глубокое.

– Хорошо, – в конечном итоге я сдалась. В его присутствии невозможно было идти наперекор.

Атласное платье до колен сидело прямым кроем на моём теле. Оно не должно было сильно развиваться по ветру. Из привычных каблуков я всегда выбирала розовые или бежевые балетки с бантиками. Они чем-то напоминали пуанты, и не так сильно давили на стопу при движениях. Основной и важный пункт для каждой балерины, когда её ноги постоянно заклеены пластырями.

Я подмигнула музыканту, и вот уже спустя пару секунд заиграла знакомая мелодия. Под перебой  струны зазвучали слова из песни «Landing in London» 3 Doors Down. Она не просто чувствовалась, но и полностью изображала Лондон таким, каким он был на самом деле – строгим, мрачным, сдержанным, но предельно нежным и мягким.

Ступив на носочки, я сделала небольшой проход из одной стороны в другую. Руки плавно скользили по воздуху, словно поглаживая его. Я старалась не так высоко поднимать ноги, чтобы не выходить за рамки своих возможностей в коротком платье.

Мне нравилось вслушиваться в музыку и отдаваться навстречу движением. Включать собственное воображение, а не следовать я чьим-то определенным правилам.

Я осторожно прокрутилась вокруг себя, и слегка изогнулась. Руки делали волну, когда я ступала по плиткам, как по отметинам на сцене. Можно было забыть про арабески и прыжки, но я всё же сделала несколько «па де ша» и «бризе».

На одном из поворотов, меня подхватил Брэндон.  И вот мы уже вместе кружились около брызгающих фонтанов. Он поднимал меня за талию и кружил в воздухе, как пушинку. Его сильные руки удерживали меня, пока я непрерывно улыбалась и смеялась с ним в унисон.

Мне хотелось продлить эти мгновения. Поставить на паузу и пересматривать на плёнку до тех пор, пока не надоест. Не помню, когда я чувствовала себя такой счастливой. Рядом с ним.

Казалось, что он больше не мог встать у меня на пути, но вновь ворвался в мою жизнь, как стремительный ураган.

– На тебя можно смотреть вечность, – прошептал Брэндон, когда он притянул меня к себе.

Мы вместе пытались отдышаться. Его губы находились меньше чем в ярде от меня. Глаза бегали по его кофте, лишь бы не смотреть на них. Однажды мне стоило это ошибки. Но я бы повторила её снова.

Внезапно на плечи упали первые капли дождя.

– Нам пора.

Я отстранилась и Брэндон тоже сделал шаг назад, но в этом жесте не было никаких недопониманий.

– Спасибо, что провела со мной этот вечер.

– Я тоже была рада встретиться.

– Как-нибудь повторим?

Брэндон был настойчив. Я не знала, что ответить. Казалось, что наши разрушенные отношения слишком быстро приобретали новую ступень, когда не могли прочно устоять на предыдущей.

«Никаких обещаний», – проговорила я про себя и просто приподняла уголки губ в улыбке.

Когда мы собрались вернуться обратно, дождь усилился. Я вся продрогла. Брэндон достал из багажника мотоцикла сумку и протянул мне кофту на замке и с капюшоном. Она оказалась как некстати.

Обратная дорого заняла уже чуть меньше времени. После нашей прогулки никто из нас больше не проронил и слова.

Время подходило к полночи и мы поторопились скорее к отелю. И хотя такие вечеринки длились иногда и до самого утра, мне не хотелось, чтобы родители переживали за нас.

На этот раз Брэндон припарковал свой мопед у железной стойки возле кафетерия на углу. Но стоило нам выйти на главную улицу, как вдалеке послышались выстрелы. Быстрые. Резкие.

Я стала оглядываться по сторонам, пытаясь понять откуда шли звуки.

После ещё одного короткого залпа, я поняла, что шум доносился из отеля.

– Брэндон? – я посмотрела на него испуганными глазами. На мгновение сердце перестало биться, ожидая, пока спустят ещё один курок.

– Стой здесь.

– Но…

– Одри! – парень отчаянно схватил меня, чтобы хорошенько встряхнуть и привести в чувства. – Знаю, что тебе страшно, но не стоит делать поспешных выводов. Я пойду один. Там не безопасно. Спрячься здесь. Не выходи, пока не поймешь, что так будет лучше. Услышала?

– Да.

Брэндон держал меня за плечи. Я пыталась ловить ртом воздух, но получалось это отвратительно.

Вслед выстрелам послышались крики. Они звучали отчаянно и устрашающе.

Тревога закралась и окутала меня с головы до ног. Я не могла пошевелиться. Перед глазами всё стало расплываться, кроме образа Брэндона. Он единственный был отчетливым и ясным. Больше похож на явь.

Но когда он дотронулся до меня, я подняла него свой взгляд и прочитала по губам всего одно слово – «Беги!».

Не знаю, как я нашла в себе силы сдвинуться с места, но я поспешила прочь. Я забежала в переулок в кафетерий, быстро закрыв за собой дверь. Внутри почти никого не было. Успев поймать косые взгляды и сильную встревоженность, я молча указала на отель. Через мгновение снова прогремели вспышки.

Я отошла подальше от окна, но всё равно наблюдая за тем, что происходило впереди.

Минуты шли медленно. Раздражающе. Я грызла ногти, истошно оглядываясь. Брэндона давно не было. Его силуэт пропал, как только он вошел в здание. Терраса тоже пустовала.

Но стоило мне обернуться на часы, как отовсюду стали доноситься сирены. С двух сторон показались машины полицейских и скорой помощи. Никакой толпы.

По привычке я скрестила руки. Я делала так всегда, когда случалось что-то плохое, будто могла его предотвратить. Мне хотелось выломать ангел собой стекло и пробраться к входу, но я помнила слова Брэндона, поэтому тряслась в ожидании его появления.

«Здесь будет лучше», – повторяла я себе.

Ждать долго не пришлось. Постепенно люди в форме стали выходить из отеля вместе с находившимися там людьми. Я собиралась облегченно вздохнуть, увидев отца, мистера Дэвида с женой, Брэндона и всех остальных, кто был причастен к вечеринке.

Смахнув слёзы с глаз, я стала всматриваться сильнее. Кого-то не хватало.

Мама!

Сердце забилось чаще и я стала бегать глазами сквозь толпу. Её нигде не было.

После того, как всех удалось вывести, два мужчины вынесли на переноске длинный чёрный пакет.

Я ринулась вперёд, не разбирая дороги. Несколько раз упав на землю и разбив коленки в кровь, я всё же успела добежать.

Тело поставили на землю, пока здание отеля заклеивали желтой лентой. Оно было полностью закрыто. Но лишь часть лица виднелась из маленьких прорезов. Я стала раскрывать небольшие щелки.

– Нет. Этого не может быть.

Я обомлела, увидев лицо мамы. Бледное. Мертвое…

Шум слился с рыданиями.

Ко мне тут же подошли сотрудники служб и стали отодвигать подальше от места преступления. Я била из кулаками и кричала, чтобы меня пустили к ней.

Меня бросили в объятия Брэндона. Я собиралась выбраться, но он крепче сжал меня до хруста костей.

– Тише…

Его слова пролетали мимо меня. Я ничего не чувствовала кроме терзающей сердце боли. Слёзы стекали по лицу, размазывая тушь и замыливая всё вокруг.

– Увези её домой. Мне нужно ехать с ним.

Сквозь сознание прорезался голос папы. Развернувшись в его сторону, я заметила его стеклянный взгляд. Желваки на его лице дергались. Он выглядел разбитым. Отвратительно безжизненным.

Его любовь погибла, оставив после себя лишь воспоминания.

На мгновение он поймал меня глазами, наполненными скорбью, пыткой, а затем исчез вместе с машинами под визги сирен.

Я стояла под каплями дождя, всматриваясь в серое небо, заполненное тучами.

Внутри поселилась пустота, сквозь которую пробирались прикосновения Брэндона. Они приводили меня в чувства, пока я собирала себя по частям.

Глава 8. Брэндон

Я мог поклясться, что всё происходящее походило на гребанный страшный сон. Хуже тех, что преследовали меня по ночам изо дня в день.

В голове проносились отвратительные мысли, пока я пытался добраться до последнего этажа. Лестничный проход и сотни ступенек, ведущих наверх. Я перестал замечать, как стал задыхаться от стремительного бега.

«Не смей останавливаться!» – кричал я про себя.

Преодолев десяток пролетов, во мне открылось второе дыхание, и я со всех ног ринулся к открытой террасе. Там было пусто, ни единой души. Остались только разбитые бутылки и стаканы в виде осколков на полу. Всё выглядело так, словно здесь прошелся ураган, а не вечеринка.

Пульс поднимался. Я стоял возле стеклянной изгороди, пытаясь разобраться, куда идти дальше. Развернувшись в противоположную сторону, я заприметил едва выглядывающую дверь для персонала. Наверняка, она вела к кухне, а затем к бару и основному залу.

Я оказался прав. Здесь прятались люди. Они сидели под стальными столами или прятались в шкафах. Кто-то из них тихо всхлипывал, пытаясь не шевелиться лишний раз.

– Что произошло? – спросил я в спешке у официанта.

– Парень…с оружием.

– Дерьмо!

Следом в подтверждение последовал выстрел, а за ним ещё один.

Официант скорчился и закрыл ладонями уши, отползая в более безопасное место.

На автомате, я полез в кухонный шкаф и достал из него нож. Не уверен, что он спасет мне жизнь, но лучше, чем ничего.

Я осторожно приоткрыл дверь, направляясь по коридору по звукам. Больше залпов как назло не было слышно. Воцарилась мертвая тишина. В отеле было как минимум пятьсот человек, но я не слышал ни единого слова.

Какого черта здесь творится?

Перед входом в главный зал я неуверенно подошел ближе, чтобы прислушаться. Шаги. Я отчетливо слышал их. И всхлипы.

Мне нужно было действовать резко, на опережение. Именно этому меня учили на боях.

Я выпнул двери ногами и сразу бросил свой взгляд в обе стороны. У меня были секунда, чтобы оценить обстановку, не более.

Запах железа. Ядерный, обволакивающий с ног до головы.

В конце комнаты я успел поймать черную тень.

– Стой! – закричал я, что есть мочи и двинулся в след за ним.

На нём была черная маска, скрывающая лицо, лишь прорези в районе глаз постоянно оглядывались на меня. Я пытался заставить себя бежать быстрее, но ноги уже почти не слушались. Когда мы оба оказались в тупике, он разбил стекло и стал перелезать по фасаду здания. Он ловко перебирал руками к огороженной проводками лестнице, ведущей снаружи вниз.

Я трезво оценивал свои силы. Мне не добраться до него, как бы я этого не хотел. Миновав девять этажей меньше, чем за пару минут, он оказался на земле, но край маски, похоже, случайно зацепился за гвоздь и на мгновение мне удалось разглядеть его лицо. Запомнить чертового ублюдка.

Черные волосы. Шрам на правой щеке.

Это всё, что мне удалось разглядеть с такой высоты до тех пор, пока он вовсе не скрылся.

Мне не оставалось ничего, чтобы вернуться обратно в зал.

На этот раз взгляд остановился посреди комнаты у сцены. Там лежало мертвое тело в лужи собственной крови.

Тело миссис Эвелин.

Я вздрогнул от ужаса и беспомощности. Её глаза были прикрыты, на губах застыла улыбка, а на лице ни одной морщинки. Молодая женщина, актриса, но уже больше без бьющегося сердца. Пуля насквозь пробила его, образовав черную дыру на красном платье.

Внезапно я услышал сзади себя кашель.

В темном зале были ещё люди. Они прятались, боясь выйти на свет, где я сидел.

– Сын, – еле слышно произнёс голос.

– Отец?

Я бросился к нему на помощь, произнося вслух самые первые молитвы, что приходили в голову.

– Ты здесь? – вместо слов слышалось неразборчивое шипение.

Он лежал на полу рядом со сценой. На нём тоже были кровяные подтеки. Веки постепенно пытались закрыться, но я кричал, чтобы он этого не делал.

– Не смей отключаться!

Я снял с него пиджак, а затем разорвал пуговицы на рубашке. Мне нужно было увидеть рану. Быть уверенным, что она лишит его жизни.

В него стреляли несколько раз. Одна пуля едва виднелась внизу живота, а другая прилетела в кость руки. Не лучший исход событий, но никаких важных органов не задели.

Нужно было звать на помощь, но услышав знакомые звуки сирен, я постарался выдохнуть.

– Ещё немного. Потерпи, – я не отходил от отца ни на шаг.

На мой голос вышла мама. Она плелась на коленях вся в слезах с трясущимися руками.

– Боже! Что с ним?

Когда все остальные поняли, что убийцы здесь нет, они стали выходить из своих укрытий. Повсюду стали слышны крики. Они шли вперёд к мертвому телу с горькими слезами и всхлипами.

В зал ворвались полицейские и каждый поднял вверх руки.

– Не двигаться!

Увидев покалеченных, они направили к нам врачей, которые тут же стали оказывать первую помощь.

За ними следом ворвался Хэнк. Он застыл на месте, разглядывая испуганных гостей и неподвижно лежавшую миссис Эвелин. Из его рук вывались телефон и рухнул вниз экраном. Раздался треск. От увиденного он потерял сознание, хватаясь за сердце. Его жена была мертва.

Пока наряд опрашивал свидетелей, а с некоторыми людьми работала на месте происшествия психологи, я продолжал смотреть на тело.

Никого не тронули кроме неё – перспективной и знаменитой актрисы. Заказное убийство. То, о чём всегда твердил Хэнк.

Это был не первый случай покушения. Только за последние несколько лет за ней стали более пристально следить. Папарацци преследовали на каждом углу. Вот почему отец пропадал дольше обычного. Они вместе усиливали охрану. Отец всегда выполнял свою работу аккуратно, без единого промаха, готовясь к самому худшему, но просчитался. Казалось, что всё просчитано и сделано идеально, как преступники всё равно оказались на шаг впереди. Им удалось вернуться и взять то, что они хотели.

У миссис Эвелин было много завистников. Чего только стоил её талант, скрывающийся за невероятной красотой. Многие считали, что двери в бизнес открыли для неё деньги Хэнка. После рождения Одри её карьера должна была полететь к чертям, но она заявила о том, что будет бороться. Вернется, чего бы ей это не стоило.

Но не всегда сказки имеют счастливый конец. Не все мечты ведут к победе. Не каждый способен изменить предначертанную судьбой жизнь.

Отцу перевязали руку и подняли на носилки, чтобы отнести до машины. Всё это время мама держала его за руку, не отпуская.

Пока мы всей толпой покидали здание под руководством полицейских, я думал о том, как сказать об этом Одри.

Холод стекал по венам. Она не должна была узнать об этом так – рано и мучительно.

Я вышел последним, когда уже увидел девушку возле машин. Её волосы были взлохмачены, а глаза красными и опухшими.

Одри всё поняла.

Я бросился к ней, чтобы дать сотрудникам доделать свою работу. Она пыталась вырваться. Её руки сжимались в кулаки. Удары в грудь и живот почти не чувствовались. Мне было всё равно на себя. Отчаянный вой девушки пробирала насквозь. Если бы я только мог забрать всю её боль и растерзать на куски.

– Она умерла?

– Одри…

– Боже. Я не верю! Ты врёшь! – она визжала от непонимания, перебивая стук собственного сердца. Девушка захлебывалась в слезах и горе.

Моя маленькая, Одри.

Ей не нужны были объятия и прочие нежности, чтобы успокоиться, но я сжал Одри крепче возле себя. Мне хотелось, чтобы она чувствовала себя хотя бы на самую малость в надежных руках.

Хэнка всё же привели в чувства и он отправился вместе с телом миссис Эвелин до больницы. Он дал мне поручение – быть рядом с его дочерью.

Мама сказала, чтобы я скорее ехал отсюда подальше.

– Я присмотрю за отцом.

И как бы мне не следовало поступить, я всё равно разрывался на части между ними.

Но нам правда, было уже нечего здесь делать. Я вызвал нам с Одри такси. Она вся тряслась. Мокрая от дождя и слёз. Я усадил её на заднее сидение, и она тут же облокотилась об стекло. Ладонь девушки лежала посередине сидения, едва касаясь меня.

Одри молчала, и в этом молчании было больше крика о помощи, чем казалось на самом деле.

Дом Беннетов сейчас казался самым настоящим убежищем. Я запер замки и задвинул все шторы, как параноик, пытающийся избежать ещё одного недоразумения.

– Всё это неправда, – бормотала Одри.

Чайник закипал слишком раздражающе и долго. Я всматривался в угол гостиной и всё ещё пытался вспомнить, когда последний раз был здесь. Прошло не так много времени, но я всё забыл. Воспоминания отключились.

Едва сообразив, я достал из огромного деревянного шкафа какое-то полотенце и накрыл им девушку. Оно было достаточно мягким, чтобы усмирить мурашки, бегающие по её разгоряченной от температуры коже.

Разговоры сменила тишина, больше похожая на минуту молчания.

Я протянул Одри зеленый чай с травами и сел чуть поодаль от неё.

– Тебе нужно поспать.

Она не отвечала, находилась где-то в своих мыслях, но через полчаса её веки стали тяжелеть. Одри сопротивлялась, но в конечном итоге поддалась своей слабости и свернулась клубком на диване. Подлокотник служил вместо подушки, а одеялом было полотенце. Она поджала к груди колени, словно обнимая себя, и застыла. Теперь помимо тишины слышалось тихое сопение.

Не знаю, сколько я просидел, наблюдая за Одри. Мне не хотелось спать или я просто боялся сомкнуть глаза, пока мы оставались одни. Нам ничего не угрожало, но я сторонился. Что-то внутри подсказывало быть начеку.

Хэнк вернулся почти под самое утро. Я услышал скрежет ключей в дверном проёме. Всё вокруг плыло от бессонницы.

– Спасибо, – произнёс он сухо и монотонно. Я не стал ничего спрашивать у него. Ему тоже нужно было прийти в себя. – Можешь быть свободен.

– Если нужна будет помощь…

Он кивнул, не дав мне закончить, подходя к верхней стеклянной полке. Там всегда стоял элитный и крепкий алкоголь. Хэнк видел, как я следил за ним.

– Надеюсь, ты не осудишь меня за это.

Его голос дрожал, а глаза заслезились.

– Вы можете не беспокоиться за это.

Одри зашевелилась на диване, переворачиваясь на другой бок, подальше от солнца. Её волосы ярко переливались под утренними лучами. Мне не хотелось оставлять их вдвоём, но я чувствовал, что был лишним.

Захлопнув дверь, я побрел обратно. Мой мотоцикл всё ещё находился в том злополучном переулке. Нужно было проехать пару станций метро.

На своей квартире я оказался уже к семи утра. Я точно знал, что не смогу прилечь и на полчаса, поэтому достал из холодильника энергетик.

За пару часов я получил от мамы всего два коротких сообщения:

«Отца отправили на операцию».

«Операция прошла успешно».

Мне нужны были подробности. Как он? Что чувствует? Скоро ли сможет восстановится?

Через пару часов я все же получил сообщение с адресом. Это был госпиталь Сейнт-Томас.

Я взглянул на календарь. Восемнадцатое августа. В этот день мы должны были работать с Майклом вместе, а вечером как всегда спуститься в преисподнюю за новой победой. Пришлось отложить все свои планы в долгий ящик и сосредоточиться совсем на других проблемах.

Я не стал рассказывать причину своего отсутствия своему агенту. Это не его дело.

Ответная реакция последовала незамедлительно. Ник выслал мне голосовое сообщение, где он отказывался принимать моё решение об отказе. Обычно за этим следовал приличный штраф и техническая победа для соперника.

Плевать. Сейчас мне нужно было быть рядом с Одри. От одного пропущенного боя ничего не случится.

Как только я собирался поставить телефон на режим «не беспокоить», Ник всё же смирился. Но дело было совсем не в понимании, а официальной отмене.

На этот раз судьба оказалась ко мне благосклонна. Не считая вчерашнего вечера.

Я быстро собрался и направился к больнице. Мне хотелось побыстрее попасть к отцу. И не смотря на все наши недопонимания и разногласия, я всё равно слишком его любил. Не представляю, что случилось, если бы не его бронижелет и хорошая подготовка.

«Он не смог», – крутилось в моей голове. Наверняка он ужасно винил себя в произошедшем, поэтому я должен был переубедить его в этом.

На стойке регистрации меня попросили пройти в зал ожидания на третьем этаже. Дежурный врач не заставил себя долго ждать и я прошел вместе с ним.

Никогда не любил больницы. В них всегда пахло сыростью, медикаментами, хлоркой, спиртом, и иногда даже смертью. Я замотал головой, пытаясь избавиться от плохих мыслей. Пока мы проходили бесконечные коридоры нас преследовали блеклые стены и мокрые от следов полы.

Мужчина в белом халате оставил меня одного возле палаты, а затем стал обходить других пациентов с блокнотом в руках, чтобы дать мне немного времени побыть с отцом.

Я тихо вошел внутрь. Звуки кислородного аппарата еле слышно пикали, как часы. Мама лежала на кресле рядом. Она спала. Я тепло погладил её по волосам и она проснулась.

– Совсем не заметила, как уснула.

– Ты можешь поехать домой. Я посижу с ним.

– Да, спасибо. Мне нужно это.

Мама поднялась, собрала свои вещи, поцеловала меня в макушку, и вышла из палаты.

Как сказал врач, отец ещё не приходил в сознание после операции. Нужно дать ему немного времени. Процесс реабилитации не прост и требует усилий.

Я взял ладонь отца в свою и спустя пару минут заметил, как зашевелились его веки. Отец медленно открывал глаза.

– Осторожно. Тебе нельзя делать резких движений.

– Брэндон? – он тут же расплакался. Я никогда не видел его таким уязвимым. – Мне жаль. Мне так жаль.

Он запинался и ещё не так четко проговаривал буквы, но я понимал о чем он хочет сказать.

– Это не твоя вина. Ты сделал всё, что смог.

– Береги маму. И Одри. У неё нет никого ближе тебя.

Последнее слово с трудом вырвалось из его губ, а затем аппарат слишком громко записал. Пульс начал падать.

Глава 9. Одри

Я проснулась, когда Брэндона уже не было рядом. Голова ужасно раскалывалась. Обрывки вчерашнего вечера напрочь стерлись, и я пыталась собрать их по частям.

Мне нужно было принять душ. В зеркале на меня смотрела потрепанная девушка. Платье ужасно собралось складками на теле, следы от туши под глазами до сих пор были ещё влажными, а локоны и вовсе вспушились, и запутались.

Вода стекала холодной струей, от чего по коже бегали мурашки. Так будет даже лучше. Быстрее смогу прийти в себя.

В груди ныло сердце, но от пережитого стресса все воспоминания словно закрылись от меня на сотни замков. Со мной никогда такого не было.

Замотав полотенце на влажные волосы, я прошла до кухни. Похоже, что кроме меня дом пустовал.

Взгляд упал на записку, лежащую на столе.

«Уехал по делам. Постарайся не выходить из дома. Я скоро приеду и обниму тебя, дочь. Теперь нам нужно держаться вместе. Папа».

Бумажка выпала из рук. Они сильно задрожали, и я почти вздрогнула на месте. Я стала понимать, о чем он говорит, но до конца не хотела осознавать.

Выбежав на второй этаж, пока заплетались ноги, я с грохотом отворила двери спальни, где мама жила с папой. Она пустовала. В студии на третьем этаже её тоже не было.

От отчаяния, я набрала её номер телефона, но в ответ слышались только пустые гудки.

Принять правду, означало только сильнее вонзить нож в спину, оставив глубокую рану.

Тот день я провела в одиночество со своим мыслями, закрывшись в своей комнате. Чем больше я думала, тем сильнее в голову лезло нечто плохое.

Из раза в раз я приходила только к одному выводу – ненависти.

Я заставляла себя вспомнить все детали того дня. Всё до мелочей, но получались лишь смутные сцены – резкие и быстрые.

Вечеринка. Свидание. Смерть.

Меня не пустили на место преступление. Брэндон велел оставаться в кафетерии. Он должен был что-то видеть. Что-то узнать.

Но как такое вообще могло произойти? Мама всегда ходила только с охраной – отцом Брэндона, её телохранителем. За столько лет служб ни разу не случалось осечек. На нем лежала слишком большая ответственность. От него зависела ещё одна жизнь.

«Он не сдержал обещание, и поэтому она мертва», – крутилось у меня на языке, но я гнала это прочь.

Впервые за долгое время на мой телефон пришло несколько сообщений от парня. Я развернула гаджет экраном к себе. В них было много сочувствия и привычные вопросы о моём состоянии.

Но как бы это глупо не звучало, мне не хотелось отвечать. Я не нуждалась в его заботе столько лет, а сейчас он считал своим долгом помочь мне. На душе было слишком пусто, чтобы позволить ему дотронуться до меня сильнее.

***

В день похорон лучи солнечного света падали на кровать, разгоняя лучи по всей простыни. Мне так не удалось уснуть. Я плакала в подушку до хрипоты и бездумно смотрела в потолок до самого утра. Папа разрешил мне переночевать в их спальне. Острая боль пронзала каждую клетку моего тела. Так мне хотелось хотя бы на мгновение провести с ней последнюю ночь вместе. Наверняка она была рядом.

Я чувствовала её присутствие. Если бы не мучительное напряжение, я бы смогла встретиться с ней во сне. Спросить маму о многом. Поговорить как раньше и прижаться к ней.

Но она не пришла ко мне. Теперь была моя очередь увидеть её наяву и поцеловать бледный холодный лоб, навсегда оставив в своем сердце.

В моём гардеробе почти не было черных вещей. Я не любила мрачную одежду. К чему строгость и сдержанность, когда в мире и без того порой не хватает ярких красок.

Но сегодня мне пришлось перебороть свою гордость. Подчиниться общим правилам. Сделать это ради мамы.

Я заглянула в свой старый шкаф. Часть платьев я оставила в родительском доме перед переездом. Наверняка, там что-то могло заваляться. И я оказалась права.

Руки сразу же потянулись к черному сарафану на завязках на плечах. Приталенный на корсете, но с раскидистой юбкой небольшой длины. Следом я надела темные колготки с лоферами, убрала волосы назад, заколов их чёрным бантом.

Всё выглядело скромно, без лишних деталей. Кроме одного. Я надела водолазку белого цвета в знак протеста. Мне не хотелось, чтобы на последней нашей с мамой встрече всё выглядело мрачным и тусклым. Пусть это светлое пятно станет напоминанием о том, какой она была. О том, что я всегда буду её продолжением.

Спустившись по лестнице вниз, отец уже сидел за столом, выпивая чашку чая. Похоже, что он не дождался меня. Или просто ему нужно было побыть одному.

Он развернулся в мою сторону. Я заметила под его чёрным пиджаком белую рубашку. Мы думали об одном и том же.

– Маме бы это понравилось, – я легко улыбнулась, сдерживая слёзы.

– Я очень на это надеюсь, – Голос папы звучал подавленно и хрипло. Последние пару дней он был сам не свой. Мы почти не разговаривали. Не знали, как начать. – Ты так похожа на Эвелин.

Нам становилось слишком тяжело, но молчание только отдаляло сильнее друг от друга. Я подошла ближе и облокотилась на его спину, обхватывая руками.

– Мы справимся. Вместе.

В ответ последовали долгие объятия. Когда часы пробили двенадцать, мы сели в автомобиль и направились к церкви, где священник должен был прочесть молебен.

Я старалась отвлечь себя, чтобы не думать о предстоящей церемонии, но ничего другого в голову не лезло. Перед глазами уже мелькали картинки. Я сильно зажмурилась, отвернувшись к окну. Начать читать проезжающие таблички от магазинов уже казалось не такой странной идей.

Когда мы приехали на место, я молча прошла мимо всех знакомых внутрь. Здесь пахло воском от пылающих свеч и цветами. Миссис Картер привезла из своего цветочного множество роз, которыми украсили не только горшки у алтаря, но и сам гроб.

Я не решалась подойти. Сердце вот-вот готово было вырваться из груди. Мне хотелось запомнить её живой, но и отправлять в другой мир не попрощавшись звучало слишком жестоко.

Сзади подкрался Брэндон.

– Привет.

– Привет.

Мы обменялись простыми вежливостями и замолчали. Он чувствовал, что мне не по себе, поэтому осторожно коснулся моей ладони. Меня слишком легко было раскусить, и он всегда знал, как успокоить внутри бушующий ураган. Не то чтобы его жест заставил сделать пару шагов вперёд, придав уверенности, но я все же подошла ближе.

Холод пробежался по всему телу, когда я снова увидела её. Одна из слезинок упала ей на платье. Если бы всё можно было изменить, я никогда бы не позволила попасть ей на тот вечер, посвященной премьере.

– Я буду скучать, мама, – произнесла я, сглатывая слёзы и целуя её ледяные руки.

Брэндон, следовавший за мной по пятам, сделал также. Пару сожалеющих слов и прощальный поцелуй.

Мы сели с ним вместе на самой ближней скамейке. Дальше все люди делились по своей значимости на дальних рядах. Папа с миссис Картер находились по разные стороны от нас двоих, словно мы служили разделением между семьей Бенеттов и Картеров. Но сейчас не хватало ещё двух составляющих.

Вся церемония прошла для меня как в тумане. Внутри образовалась пустота, которая притупила все чувства. Я смотрела в одну точку и наблюдала за тем, как люди произносят речи и оплакивают родного им человека. Здесь были многие, кто хорошо общался с мамой и виделся с ней всего несколько раз. Особенно вся её группа во главе с Финном Арчером – её режиссером. Я пыталась избегать любых контактов с остальным. Мне хотелось сосредоточиться только на том, как дожить до конца этого дня и не сойти с ума от тревоги.

После того, как гроб закрылся и нас пригласили на процедуру погребения, для меня стал рушиться мир. Два раза я чуть не потеряла сознание: когда тело укладывали глубоко в землю и включали её любимую запись с одного из мюзиклов.

Всё это время от начала до конца ритуала папа не снимал очки. Я знала, что его глаза сильно опухли, и он просто не хотел, чтобы его видели таким. Но он избавился от очков, чтобы оставить на губах мамы последний поцелуй любви. В тот момент я поняла, что он окончательно разбился.

Возле могилы лежали только белые розы. Такие, какие любила мама.

– Прости, что так мало дарил тебе их при жизни, дорогая, – прошептал папа, выкладывая цветы, а затем поднялся с колен и слился с остальным.

Мне нужно было присесть. Голова ужасно раскалывалась. Слишком тяжело. Слишком больно.

Неподалеку стояла литая скамейка из стали и узоров, и я буквально упала на неё. Руки зарылись в волосы, а веки закрылись. Я массировала виски, чтобы унять неприятные толки.

Но моё спокойствие продлилось недолго. Брэндон, как назло, ходил за мной по пятам и следил за мной.

– Как ты?

– В порядке, – грубо ответила я, не сдерживаясь.

И что ему нужно было от меня? Он явно выбрал неподходящее время, чтобы завести со мной хоть какой-то диалог.

– Я вижу, что ты едва справляешься. Может…

– Постой, Брэндон. Со мной, правда, всё нормально.

– Но я могу чем-то тебе помочь?

Я подняла на него свой встревоженный и одновременно раздраженный взгляд. Он понял всё без слов и собирался уходить, как меня вдруг осенило.

– Что там произошло? – за вопросом прозвучал ещё один вопрос. Не лучшее место для таких разговоров, но мне нужны были хоть какие-то ответы. – Отец ничего не рассказывает мне. Что ты видел?

Брэндон опустился обратно и слегка замялся. Стал натирать шею до покраснения рядом с затылком.

– Всё было слишком быстро. Раненый отец и миссис Эвелин. Во мне сыграл адреналин. Я действовал на автомате.

– Ты видел его? Того, кто совершил преступление?

Я не собиралась отступать. Кровь в венах закипала, и я продолжала давить на него, не контролируя свои эмоции.

– Я ничего не знаю, также, как и ты.

– Но ты был там! – от неожиданности я даже прикрикнула.

Парень обомлел, продолжая выслушивать мои тирады. Он никогда не врал мне. Утаенная ложь была для нас табу. Если он действительно что-то знал, то давно бы признался. Но он молчал.

– Нет. Я ничего не помню.

– Невероятно! Сначала твой отец не успевает прикрыть своим телом маму, а потом и ты так наплевательски относишься к убийству. Только не говори, что таким образом снимаешь с себя ответственность.

Указательный палец надавил ему на грудь.

– В тебе говорит злость, – его брови нахмурились, а голос стал грубее.

– Ты прав. Я невероятно зла и растерянна, потому что потеряла её. Навсегда.

Нам нечего было больше обсуждать.

– Одри.

– Оставь меня.

Брэндон остался сидеть на скамейке, а я ринулась к могиле, смахивая с ресниц слёзы. Мне никто не нужен был так сильно сейчас, как мама. Она умерла и вместе с ней ушла и часть меня.

Постепенно все стали расходиться. Ко мне подходили, чтобы выразить сожаления и попрощаться. Я отвечала всем, как робот – одну и ту же заученную фразу.

Папа указал мне жестом, что пора ехать домой, но я попросила у него ещё пару минут.

Я долго думала, что сказать маме напоследок, и поняла, что она была бы счастлива увидеть, как я танцую для неё. И я воплотила эту идею в жизнь. Под серым дождем, рядом с её любимыми цветами, пока она наблюдала за мной с неба.

Вернулись мы опустошенные и изнуренные таким тяжелым днём. Папа выпил Пару бокалов виски, а затем ушел в свой кабинет. Наверняка он просматривал там старый фотоальбом.

Я же поплелась в спальню родителей, чтобы забрать свои вещи и перенести их в свою комнату. Всё валилось из рук, и я еле как смогла уместить часть предметов на весу. Но как только я стала уходить, случайно задела бедром шкаф и сверху что-то со стуком упало.

Пришлось развернуться с грудой вещей назад.

На полу лежала небольшая розовая шкатулка с балериной. Та самая шкатулка с премьеры мюзикла «Лебединое озеро». Некоторые узоры уже стерлись со временем, оставляя разводы по бокам. Золотые узоры слегка смазались, но были такими же свежими, как и на старой кинопленке. Сзади виднелся ключ, и я провернула несколько раз, чтобы завести механизм.

Мелодия медленно проявлялась и вместе с ней крутилась фигурка. Я была настолько заворожена, что не могла отвести лишний раз от неё взгляд, а после и вовсе просто прижала к сердцу.

Глава 10. Брэндон

Несколько отгулов и совершенно упадническое настроение, давало о себе знать. Всё чертовски валилось из рук. Я путал гаечные ключи, и один раз, чуть не взорвал двигатель из-за своей неосторожности.

– Ты что совсем слепой? Смотри, что делаешь с движком. Я за что деньги плачу?!

Мужчина стоял рядом со мной и контролировал каждый шаг, но я всё равно ошибался.

– Нужно заменить распредвал и цепь.

Я не успел договорить, как богатый придурок принялся махать перед моим лицом руками от недовольства.

– Думаешь, что я не знаю ваши мошеннические схемы? Месяц назад мне говорили тоже самое только в другой мастерской и там произвели замену. Хочешь нажиться на мне?

– Вам поставили разваливающиеся детали, которые продают по уценке в дешевых шиномонтажах, – я продолжал стоять на своем. На ладонях остались следы ржавчины от старой цепи. Ей было место на помойке.

– Да он издевается надо мной!

Крик эхом прошелся по всему ангару. Остальные клиенты, выстроенные в очередь, сразу обратились в нашу сторону. В соседнем отсеке Майкл обслуживал другого человека, но даже он сбежался на эти вопли.

– Я чем-то могу помочь, сэр?

– Замените мастера. Этот даже отвертку неправильно держит. И где только таких обучают?

– Хорошо. Я возьмусь за вашу работу. Брэндон, возьми закончи с мистером Зейном.

– Так-то лучше, – фыркнул мужчина и переключился на другую жертву.

Я поплелся к другой машине. За десять минут мне удалось отремонтировать движок. Дело времени и мастерство рук. Всё же чем противнее клиент, тем сложнее закончить его работу. Сраный закон подлости.

Мы справились с Майклом за пару часов. Не припомню, чтобы у нашего сервиса был такой ажиотаж. Насколько я знал, друг так и не заплатил за рекламу.

Закрывшись на перерыв, я сделал глоток холодной колы. И пусть на улице погода портилась с каждым днём, это не мешало мне наслаждаться последними мгновениями лета.

– Опрокинешь со мной бутылку? – Майкл протянул мне биттер, но я отмахнулся.

– Откажусь.

Друг встал с места и сел рядом со мной на забрызганную краской скамейку. Она со скрипом просела под нами.

– Всё из-за того убийства?

– Не могу думать ни о чём больше, – я зарылся пальцами в волосы. – Каждый раз кажется, что я стою там. И ничего не могу сделать.

– Брэндон, какого хрена тебя вообще это заботит? Оставь разбирательства для копов. Иначе для чего они ещё нужны, кроме того, чтобы давать штрафы на штрафстоянке.

– Ты говоришь так, потому что тебя там не было. Отец всё ещё пытается выкарабкаться, а Одри…

– Всё ясно. Притворяешься отважным принцем для этой малышки? Она волнует тебя больше всего? – Майкл с недоумением смотрел на меня.

– Я должен быть рядом с ней. Но она будто не хочет этого. Черт!

Я ударил кулаком по трубе.

– Тебя не было в её жизни столько лет. Думаешь ей не похрен, что ты сейчас вернулся?

– Не знаю. В этом вся проблема.

– Подумай несколько раз, прежде чем нарваться на новые неприятности, приятель. Я бы советовал держаться от неё подальше. Вокруг много других красивых девчонок.

– Господи, Майкл, о чем ты вообще думаешь?

– Хочешь сказать, что никогда не думал трахнуть её?

– Нет, ты нахрен спятил. Забудь об этом разговоре.

Я молча поднялся и подошел к верстаку, чтобы выложить ненужные инструменты обратно на своё место.

– Полегче. Просто я подумал, что это всё последствия вашей детской дружбы. Вы слишком привязаны друг к другу. У сейчас у каждого своя жизнь. Ты же не собираешься отказываться ради неё из-за Одри?

Мне стоило прислушаться к Майклу. Его советы не всегда блистали умом, но это был иной случай. Друг не на шутку заставил последние целые нервные клетки взбодриться и превратить в злость. Я стал слишком невыносимым, пытаясь найти пустые ответы в поисках какой-то правды.

Но ответить я не успел. В железные двери постучали. Перерыв должен был закончиться только через пятнадцать минут. Неужели эти умники долбятся в глаза, когда смотрят на табличку или у них проблемы со зрением?

– Проверю кто там.

Я вытер руки после силиконовой смазки, которой покрывал инструменты, чтобы продлить им жизнь, и направился на непрекращающийся стук. Чем ближе я подходил, тем громче и яростнее становились удары.

В моём кармане всегда лежал маленький складной нож. Простые меры предосторожностей.

Открыв одну из двух дверец, я резко вышел на улицу.

– Хэнк? – я удивленно взглянул на него. Вид у него был ужасно паршивым. Но остановившись на мужском лице, я заметил царапины. Их не было на похоронах миссис Эвелин. Слишком свежие.

– Мне нужно с тобой поговорить, – вопрос, звучащий больше, чем утверждение.

Я молча пропустил его внутрь, снова провернув ключ на замок.

– Ну и что за придурок чуть не выломал нам дверь? Надеюсь, ты хорошо отвесил ему.

Когда мы вдвоём с Хенком прошли в небольшую комнату для отдыха, Майкл поперхнулся своим пивом, а затем осторожно поздоровался. Иногда другу всё же нужно держать язык за зубами. Жестом я показал ему, чтобы он оставил нас наедине.

Я облокотился об стойку, а Хэнк сел на потрепанный стул.

Он долго не знал, как начать и мялся, перебирая пальцами. На него это совсем не было похоже.

– Что-то произошло? – начал я первым. Хэнк тут же потянулся к своим синякам. Он выглядел напуганным.

– Ты должен помочь мне, Брэндон. Больше мне не к кому обратиться. Одри…

Я замер, перебирая самые отвратительные сценарии в голове.

– Она в порядке?

– Пока да, – Хэнк тяжело выдохнул.

– Что это значит?

– Моя дочь в большой опасности.

Слова мужчины повисли в воздухе. Он говорил серьезно, постоянно оборачиваясь назад, словно нас мог кто-то подслушать.

Я переживал за Одри. Она была мне небезразлична хотя бы потому, что доверяла.

– Я ничего не понимаю, Хэнк.

– Преследователи Эвелин не успокоятся. Её смерть стала сладкой жаждой для них. Они будут хотеть большего.

– Вы просто слишком устали. Несколько часов сна, и вы сможете прийти в себя.

– Двое парней подкараулили меня, и оставили свой след ножом на щеке. Они предупредили, что Одри следующая. Я мог бы попросить об этом Дэвида, но он сам пострадал, – он замолчал, а затем поднял на меня глаза и вновь произнёс. – Мне нужно, чтобы ты стал телохранителем для моей дочери. Никому из своего круга подчиненных я не могу дать такую ответственность. Она слишком дорога мне.

Идея Хэнка звучала просто безумной. Он заикался, говорил отрывками, запинался на каждой букве. Неужели всё действительно так, как он говорит? Но зачем им понадобилась Одри?

– Я не совсем уверен, что смогу. Мой отец всю свою жизнь посвятил такой работе, но это совсем не значит, что я хотел бы последовать его примеру. Это не для меня.

– Мне не на кого больше положиться, Брэндон. Одри слишком взрослая, чтобы я запирал её дома и оставлял под замком до своего прихода.

– Она слишком своенравная. Вряд ли бы она пошла даже навстречу на ваше предложение.

– Именно об этом я и говорю. Ей нужен тот, кому она доверяет. Тот, кто знает слишком хорошо, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Мне стало понятно, куда клонит Хэнк. Если он всё узнал про поцелуй, я должен был уже уносить ноги.

– Вы говорите о ком-то другом, но точно не обо мне.

– Она так не считает. Ты стал для неё старшим братом, что так сильно заботился, но, когда ты переехал она словно потеряла самое дорогое, что у неё было. – Хэнк застыл у выхода, когда Майкл открывал мастерскую. – Подумай над моим предложением. Это очень важно для нас всех.

Остаток дня я провел на автопилоте, собирая и разбирая машины, обслуживая людей, выслушивая чужие проблемы. Всё проходило мимо меня. Я был слишком напряжен и сосредоточен. Согласиться с Хэнком противоречило всем моим принципам.

Мне нужно было сразу отказаться от этой затеи, но меня слишком сильно волновала Одри. Дело касалось её жизни.

Я не собирался покончить со спортом, но работа телохранителя могла стать самым главным препятствием. Охранять девчонку вместо возвращения, о котором я так мечтал? С какого хрена мне вообще нужно выбирать?

Весь оставшийся вечер я разгребая заказы и свои мысли в голове.

– Неделя вышла не из легких. Собираюсь проветриться в баре. Ты со мной?

– Поехали.

– Наш боксер теряет форму.

– Спортсмены тоже люди, Майкл.

– Тогда жду тебя через час в (название). Подбросить или сам доберешься?

– Для начала выгуляю своего дружка.

– Надеюсь, ты про мотоцикл, если не собираешься навестить свою подружку. Передавай ей привет.

Похоже, что в баре сегодня будет драка. Друг нарывался на неприятности и пару ласковых от меня. Майкл быстро ушел, заведя свой автомобиль, и уехал вдоль по прямой дороге.

Я последовал за ним спустя пять минут, закрыв мастерскую немного пораньше. Сегодняшней выручки было достаточно, чтобы позволить себе чуть больше отдыха.

Начать вечер с животного секса мне казалось лучшим решением за сегодня. Только на этот раз я взял Рут прямо в туалете кафе. Ждать до мотеля было невыносимо.

Мы вышли с ней из кабинки оба взъерошенные и раскрасневшиеся. Наверняка все посетители понимали, чем мы занимались. Но нам было плевать. Пускающим слюни за соседними столами девушкам оставалось только завидовать.

Мне не нравилось встречаться в людных местах. Многие узнавали меня. Одни бросались гнилыми помидорами, другие просили автограф. Я предпочитал оставаться в тени. Незамеченным. До того времени, пока снова не выберусь со дна на поверхность.

Рут взяла простой американо, а я чай без сахара. Я мог уйти сразу после того, как получил своё, но это было слишком жестоко. Я притворялся её парнем, как она этого и хотела, хотя прекрасно понимала, что я ничего к ней не испытываю.

Девушка неустанно болтала, рассказывая мне о всех своих посетителях. Я ничего не запоминал. Ни к чему заполнять голову пустой информацией.

В одно мгновение меня отрезвил поцелуй. Я тут же отстранился.

– Что ты делаешь?

– Привожу тебя в чувства, идиот. Ты вообще слышал о чём я говорила? – она недовольно стала размешивать сахар в стакане.

– Отрывками.

– Я ведь тебе совсем неинтересна.

– Не совсем.

– Ложь. Едкая ложь, – Рут достала ложку и указала ей на меня. – Пора уже разобраться в себе.

– Как-нибудь позже.

– Ты не в себе, Картер. Пора заканчивать с этой херней. Я не собираюсь быть твоей секс-куклой всю жизнь.

Я достал из кармана купюры, положив их в ведро вместе с чаевыми для официанта.

– Поедешь со мной в бар? С меня напитки.

Рут изменилась в лице. Похоже, что моё приглашение возбудило её.

– А я согласна.

– Тогда поднимай свою задницу и пошли.

Я посадил её позади себя на мотоцикл, и мы вместе направились вниз по западным улицам Лондона.

***

Мне хватило всего пару шотов, чтобы алкоголь взял под контроль мои мысли и тело. Такие слабости были исключениями, когда я понимал, что по-другому у меня не получится остудить свой пыл. Для спортсменов всегда важна репутация и строгий контроль. Но иногда всё шло под откос. Это помогало забыться мне. Не думать о своем прошлом и том, как всё вернуть.

Это был один из немногих случаев, когда я появлялся с Рут где-то за пределами наших тайных встреч. И сейчас она не входила в мои планы. Просто мне нужно было заполнить чем-то пустоту внутри.

Я отрицал любовь. Не собирался ввязывать себя в странные обязанности перед другим человеком. Но всё же иногда я нуждался в чем-то похожем на это слово. Это походило на внезапное влечение чувствовать кого-то рядом. Не просто ради удовольствия и страсти, а для желания быть нужным. Любимым.

Голова ходила кругом, пока Рут и Майкл отжигали на барной стойке. Я оставался в стороне, выпивая бокал за бокалом. Я не умел веселиться. Или просто отключил это в себе, чтобы не поддаваться никакому искушению. Казалось, что запреты и ограничения смогут помочь мне, но всё катилось к чертям.

После ещё одного захода и нескольких часов громкой и шумной музыки, я решил отправится в родительский дом. Не хотелось, чтобы меня лишили прав по пути на съемную квартиру. Мама, наверняка уже спала, поэтому я тихо прошёл в гостиную, оставив мотоцикл под навесом.

Это был небольшой двухэтажный коттедж через две улицы от семьи Беннетов. Его подарил Хэнк за то, что он практически случил ему всё своё время. Услуга за услугу.

Моя спальня находилась на самом верху в конце коридора, когда спальня родителей почти у самого лестничного прохода. Дверь была приоткрыта. Я собирался закрыть её, пока не почувствовал знакомый запах. Тот же, что был сегодня в нашей мастерской.

Я заглянул внутрь комнаты и это заставило меня протрезветь.

Руки сами сжались в кулак.

Мама лежала под одеялом с другим мужчиной. Только этот мужчина был хорошо мне знаком. Я сразу узнал его: каштановые волосы, аккуратно выстриженная борода, шрам на щеке.

Хэнк, черт бы его побрал!

Они оба нежились в одной постели.

Это все действительно происходит?

Я дал себе хорошую пощечину, в надежде забыть об увиденном, но всё оставалось на своих местах. Мама лежала на плечах у лучшего друга моего отца.

Просто охренеть!

Я мог вломиться внутрь и выбить из этого придурка всю дурь, а мать оставить молиться на прощение. Но я ничего не сделал. Молча закрыл щеколду и поспешил обратно на улицу.

Отвратительная картинка всё ещё стояла у меня перед глазами. Казалось, что ничего хуже произойти не может.

– Сука! – я закричал, завернув в другой переулок. Всё внутри разрывалось на части. Я готов был разнести всё вокруг.

У меня никак не укладывалась в голове измена. Разве к этому вообще можно быть готовым, когда вы изображаете счастливую семью?

Я не знал, как себя вести и чувствовать. Всё смешалось в одну кучу дерьма.

Не заметив, как я прошел под светом фонаря уже несколько кварталов, вдалеке показался дом, где жила Одри.

Я вспомнил слова Хэнка. Его странную и никчемную просьбу, а затем ещё раз взглянул вперёд, где виднелись очертания здания. Свет в комнате Одри горел.

Теперь я видел только один выход – в мести. Он поплатиться самым дорогим, что у него осталось.

Глава 11. Одри

В последний день перед моим отъездом, папа решил затащить меня в свой душный офис. Я почти не бывала здесь. Меня никогда не посвящали в тонкости работы и бизнеса, наоборот, держали в секрете. А сейчас я сидела на кресле напротив большого панорамного стекла в кабинете.

Папа приказал сидеть на месте, пока его вызвали на срочное совещание. Мне не оставалось ничего, как послушаться его, словно подчиненная. Несколько раз ко мне заходила его ассистентка, предлагая чашку кофе, от которой я всё время отказывалась, но потом сдалась.

Нудно было унять чем-то головную боль. Сумочку с таблетками я оставила дома, поэтому кофе могло стать моим вредным спасением.

Через силу я сделала пару глотков, наслаждаясь приятным ароматом зерен.

«Не стоит ругать себя за это», – повторяла я про себя. Отношения с едой у меня совсем не ладились. Я ругала себя за любой лишний кусочек или глоток. – «Сначала получи приму, а потом делай, что хочешь».

Занятия в королевской школе должны были начаться уже через на следующей неделе. Сначала отборочный тур с собственной произвольной программой, а затем зачисление. Никто из преподавателей не хотел держать рядом с собой никчемных и неспособных учеников.

Я готовила свою программу уже несколько месяцев. Оттачивала до идеала. Если ошибусь хотя бы в одном движение – меня ждет провал.

В нашей труппе была ещё одна способная балерина, претендующая на титул. Поговаривают, что она внучка ректора. Перевелась к нам в класс к концу последнего триместра перед учебным годом. Преподаватели не сводили с неё глаз и сдували пылинки. Роуз была стройнее и выше меня. Ещё немного и ей удастся занять моё место и выйти вперёд. Я не могла этого допустить.

Не смотря на отсутствие тренировок, я продолжала заниматься дома. Я помнила наизусть разминки мадам Лагранж, которые она проводила практически каждое занятие.

Когда я стала заниматься балетом, папа оборудовал пустующую комнату в доме под зал. В ней всегда было много света. Огромное зеркало посреди небольшой студии и вдоль стены станок. Тогда для маленькой малышки это была просто мечта.

Пролистывая расписание занятий, сидя за большим столом для переговоров, я услышала гудок телефона. Похоже, что папа забыл свой телефон. Странно, что весь час он просто молчал, не издавая ни звука.

Я протянула руку, чтобы дотянуться до гаджета. Неизвестный номер продолжал стоять на своём. Мне не стоило нажимать на кнопку вызова, но я сделала это.

Хриплый мужской голос на соседнем проводе что-то прошипел. У него явно был не британский акцент, но я всё смогла разобраться, о чем он говорит.

– Она следующая. Готов увидеть её последнее выступление?

По телу пробежала дрожь, и я тут же сбросила трубку. Оглядевшись мгновенно по сторонам, я почувствовала ужасную тревогу, что за мной кто-то наблюдает.

Что, если это звонил тот же человек, который убил маму?

Я тяжело сглотнула. В глазах темнело.

– Одри?

Папа ворвался в кабинет и вовремя успел меня подхватить, прежде чем я потеряла сознание, держа в руках крепче телефон.

Не знаю, сколько мне потребовалось времени, чтобы прийти в себя, но вокруг меня уже сидели несколько людей в белой униформе.

Я потянулась ладонью к затылку, чтобы унять нарастающую боль.

– Как вы себя чувствуете мисс? – поинтересовался один из них.

– Лучше.

Мне помогли подняться. Тело всё ещё было слегка ватным.

– Небольшое недомогание на фоне стресса. Девушка достаточно худая для своего возраста. Стоит обратить внимание на…

– Я разберусь, – сказала я, не дав закончить. – Придерживаться строгой диеты характерно для балерин.

– Полностью с вами согласен. Но у всего есть свои допустимые нормы. Голод и истощение не сделают из вас хорошего танцора.

Ехидная и мерзкая улыбка застыла на лице мужчины. Я не собиралась следовать пустым советам. За столько лет моё здоровье ни разу не подводило меня. Я в хорошей форме, а значит, всё в порядке.

Выпроводив из кабинета всё собрание врачей, папа сел рядом со мной, приобняв за плечи. Похоже, он не на шутку испугался за меня. Но после минутной нежности он вернулся за свой стол с документами и строго посмотрел на меня. Я понимала, что речь пойдет о его телефоне. У меня было не меньше вопросов к нему. Особенно про свежий шрам.

– Одри, тебе не следует брать чужие вещи, – папа нервничал. – Ты же ничего не видела?

– Тебе звонили.

Он тут же стал рыться в журнале последних вызовов. Хватило пары секунд, чтобы его кожа побледнела.

– Ты же не отвечала?

– Почти.

– Господи! – Папа взревел, схватившись руками за волосы. Я испугалась. – О чем ты с ними говорила?

– Может уже моя очередь задавать вопросы?

Я ударила по столу, а затем уперлась ладонями, чтобы встать.

– Что они спрашивали? Тебе лучше сказать мне правду!

– Кто из нас ещё что утаивает, – я постаралась успокоиться. – Я молчала. Мужчина на другом конце провода говорил что-то невнятное. Угрожал. И когда ты собирался рассказать мне об этом?

– Не твое дело.

– Но это касается и меня!

Папа подскочил на месте, запер кабинет на ключ и закрыл шторы в помещении, включив лампы. Похоже, что всё было намного серьёзнее, чем я предполагала.

– Мне до последнего не хотелось вмешивать тебя в свои дела. Но ты всё испортила. Я хотел разобраться с этим сам. Теперь всё усложнилось.

Он ходил кругами, над чем-то размышляя, пока я просто следила за ним. Стрелки часов в тишине уже стали действовать на нервы, и я не выдержала. Решила нарушить молчание первой.

– Это был тот же человек?

– Я предполагаю, что да. Мои люди работают над тем, чтобы понять откуда исходит сигнал и с помощью фоторобота составляют примеры.

– Ты знаешь, кто это может быть?

– Не уверен, но склоняюсь только к одному подозреваемому. Адам Тернер. Первая и болезненная любовь твоей мамы. Я мало, что знаю о нём, кроме того, что он больной псих, который долгое время преследовал её после расставания. Он был одержим ей настолько, что никогда не оставлял Эвелин одну ни на секунду. Адам появлялся в тех местах, где она проводила время ровно минута в минуту. Сколько бы на него не заводили уголовных дел, ему удавалось вовремя ускользнуть и избавится от своих меток. Когда мы только начали встречаться с Эвелин, он тоже появлялся в нашей жизни, а потом я нанял множество частных детективов и телохранителей. Потом я попросил помощи у Давида. Адам исчез, и вот сейчас он забрал то, что так давно хотел.

Я видела, как тяжело было папе рассказывать мне об этом. Семейная тайна, покрытая мраком. Родители пытались как можно дольше сохранить её. Они боялись, что когда-то я тоже стану случайным звеном в этой истории.

– Почему она продолжила выступать и ездить на гастроли? Она же знала, на что идёт?

У меня не укладывалось в голове. Если всю карьеру маме угрожала опасность, то почему она не скрылась.

– Призвание и мечта были для неё сильнее. Ты пошла в неё, – он грустно улыбнулся, а потом его бровь дернулась. – Этот ублюдок. Я найду и убью его собственными руками. Знаю, что он не остановится. Я боюсь за тебя, Одри, поэтому нанял для тебя телохранителя.

Слова застыли в воздухе. Я повторяла чужую судьбу.

– Нужно было спросить меня об этом, – мне не нравилась затея папы. Слишком категоричные меры. Может этот звонок был вовсе чей-то глупой шуткой.

– Это моё последнее слово и условие, если ты и дальше хочешь заниматься балетом. Кто-то должен быть постоянно рядом. Ты знаешь, какая у меня работа и обязанности.

– И кто он?

– Вечером я представлю его тебе. Мне нужно уладить с ним пару деталей.

– Хорошо. Я согласна.

На самом деле у меня просто не оставалось выбора. После утраты мамы, наши отношения стали слегка трескаться, и я не хотела их портить окончательно.

Мне нужно было всё обдумать. Сейчас пазл вставал на свои места. На многие вопросы стали известны ответы, но нераскрытых секретов становилось всё больше.

Расследование с убийством могло затянуться или насовсем попасть в архив, учитывая то, как действовал этот преступник. Детективам не за что было зацепиться. Те, кто находился в опасной зоне не могли точно знать, как он выглядит. Из приметы – длинное худощавое тело, черный комбинезон с щитами и ремнями, массивные ботинки двенадцатого размера и маска на всё лицо. Под эти описания мог подойти кто угодно. Любой подозреваемый в Лондоне.

Отпросившись прогуляться неподалеку от офиса, я долго ходила кругами в ближайшем сквере. Вместе того, чтобы повторять теорию по балету, я думала совсем о другом.

Иви оставила мне пару голосовых. Меня не было в академии целую неделю. Она говорила о том, что сильно соскучилась, и что миссис Жозефина вновь пугает всех вступительными экзаменами. Но когда речь зашла о парнях, я быстро сменила тему. Сначала Иви заявила, что Гаррет серьезно настроен стать моим партнером по танцам, даже неоднозначно пытался убедить в этом преподавателя, а потом она стала спрашивать меня про Брэндона.

Если сначала наша встреча и её ожидание казались мне волшебной сказкой, то сейчас я понимала, что эта затея была исключительно провальна. Эйфория прошла также быстро, как и появилась, когда я только его увидела. Я называла это «эффектом бабочки». Одно непоправимое действие всегда вело к другому. Замкнутый круг, из которого можно выбраться, только если сделать шаг в сторону.

Моя детская влюбленность превратилась в привязанность, и чтобы от неё избавиться, мне нужно было до конца оставить свои чувства к парню. Попробую найти место в своём плотном графике, чтобы высказать ему всё, что о нём думаю.

Когда все мои мысли снова стал занимать Брэндон, я стала намеренно читать вывески на зданиях, чтобы завлечь себя чем-то другим.

Взгляд упал на уютное кафе «English Rose». Винтажный уголок посреди Лондона: зеленый фасад с колонами по бокам и белыми кружевными стульями на веранде. Раньше мы с Брэндоном часто здесь бывали. Мне очень нравился интерьер с висящими на вешалке чайниками и тарелками на стене, обоями в цветочек, люстрами с подсвечниками, и деревянным пианино. Скромно. Выдержанно. Мило.

Переднее окно было полностью в пол и до самого потолка, поэтому можно было разглядеть всё, что находилось внутри.

Я улыбнулась, когда приятные воспоминания заполнили всё вокруг.

Пока я не разглядела знакомый силуэт за стеклянной ширмой. Но лучше бы я этого не делала.

Воспоминания осколками разбились об асфальт. На нашем старом месте сидел Брэндон. Вместе с девушкой. Только была одна проблема. Они целовались.

Я неосознанно поднесла пальцы к губам, где всё ещё жгло от глупого поцелуя. Парень отвечал движениями. Не собирался отстраняться, бежать. Она была одного с ним возраста. Девушка выделялась среди этой нежной обстановки: черные волосы, татуировки на плечах в виде лиан и шипов, сильный вырез на декольте, прикрытый коротким топом и сеткой, теннисная юбка и ботфорты до колен. Полная противоположность.

Похоже, что именно с ней он переписывался в тот вечер.

«Просто подруга», – крутилось у меня на повторе.

Он оказался нечестен со мной.

Сердце слегка заныло и пульс участился. Воздуха стало слишком мало. Мне захотелось сбежать. Куда угодно, главное подальше от этого места.

Я знала, что рано или поздно моя первая любовь найдет себе другую – ту, что подойдет ему идеально. Никогда бы не подумала, что осознавать это будет так тяжело. Я не чувствовала ничего, кроме предательства. У нас с ним всё равно бы не получилось, но на душе было так паршиво.

Оставив папе короткое сообщение, я вышла на тропу, ведущую к дому. Через несколько часов мне придется снова надолго уехать, а вещи по-прежнему лежали в шкафах в моей комнате.

За ужином я не проронила ни слова. Папа тоже был немногословен. Он бросил несколько фраз, а затем чего-то стал выжидать, всё время бросая свой взгляд на прихожую. Я не придала этому какого-то значения. Мне казалось, что его мучали мысли о преследовании.

Когда я принялась собирать свой чемодан, в дверь постучали.  После затворки ключа последовала тишина.

– Папа? – крикнула я из комнаты, но ответа не последовало.

Я поднялась с колен и вышла обратно к лестнице, но не решилась сделать и шагу, застыла на месте.

Внизу стоял Брэндон вместе с отцом. Они вдвоём о чем-то шептались.

Парень был одет в строгий чёрный костюм с белой рубашкой. Ему никогда не нравилась такая одежда. Он считал, что её носят исключительно серьезные люди.

– Что ты здесь делаешь?

Я оставалась в полном недоумении. Почему папа не предупредил меня о том, что он придёт?

Выбежав в коридор, я даже не заметила, что на мне была слишком открытая одежда – домашняя юбка и майка, из-под которой виднелись лямки от лифа.

Мне не хотелось выглядеть нелепо, поэтому я быстро сложила руки крест-накрест у груди.

– Помнишь наш разговор, Одри? – я молча кивнула, ожидая объяснений. – Брэндон и есть твой телохранитель.

Я окончательно сошла с ума, или мне это послышалось? Нужно было как можно скорее всё переосмыслить.

– Ничего не понимаю. Почему он?

– Он приближенный друг нашей семьи. Я доверяю ему.

– Разве не стоило спросить меня об этом, прежде чем принимать решение?

Я закипала. Не хватало ещё того, чтобы парень, которого я собиралась разлюбить навсегда, был со мной сутками напролет.

– Я знаю, что так будет лучше для нас всех. Или я что-то не знаю, Одри? С каких пор ты так бурно реагируешь на Брэндона?

«С самого первого дня, папа», – съязвила я про себя.

– Ты мог посоветоваться со мной.

– Я всё ещё здесь.

Брэндон кашлянул. Похоже, что он тоже был зол. Но в чём причина?

– Думаю, что вам стоит поговорить.

Папа вышел на улицу, оставив нас совсем одних. Мы продолжали ненавистно вглядываться друг в друга. Я медленно спустилась вниз, оказавшись напротив него. Сейчас я чуть ли не упиралась в его грудь. Он был слишком высоким.

Его руки болтались в карманах. Он смотрел на меня надменно, пока я подбирала нужные слова, недовольно прикусив нижнюю губу.

Брэндон гневно ухмыльнулся.

На этот раз я не позволю ему играться с моими чувствами.

Глава 12. Брэндон

Я так и не решился вернуться в дом родителей. Провел оставшиеся часы в мотеле. Во мне всё ещё горела синим пламенем злость. Сдерживать себя было почти невыносимо. Я не имел никакого права вмешиваться в дела матери, но этот поступок буквально мог разрушить всю нашу семью.

Приходить к ней с выяснениями бесполезно. Она наверняка будет всё отрицать или слезно раскаиваться, умоляя не говорить об этом отцу.

На душе было мерзко и отвратительно. Я не мог разглядеть увиденное и выбросить нахрен из своей головы.

Я знал, что у родителей случались сложные периоды, но, чтобы опуститься до такой низости.

Почему она просто не поговорила с отцом о том, что её беспокоит? Разве измена была единственным выходом?

Мама переспала с Хэнком, пока её муж лежит в больнице совершенно один. От этого я ещё сильнее ненавидел этих двоих. Но больше всего его.

Хэнк был другом отца, но разве друзья спят с чужими женами? Он низко пал в моих глаз, и я собирался сделать так, чтобы отплатить ему тем же.

Перед уходом я принял душ и выпил пару таблеток обезболивающих. Треск в висках никак не проходил. Если продолжу спать всего пару часов в сутки, то запросто могу попрощаться со своей физической формой насовсем. Ник постоянно твердил мне, что спортсменам важен здоровый и крепкий сон, но я мог только представлять как он выглядит.

Мне нужно было вернуться в дом, чтобы одолжить у отца старый костюм. Я не видел смысла в бессмысленных тратах на бесполезные вещи. К тому же, тот костюм был слишком мал для отца и просто пылился в шкафу до сегодняшнего дня. Но только одна мысль о том, что мне придется столкнуться с матерью, не давала мне покоя.

Ближайший мотель находился всего в одном квартале, поэтому я быстро дошел до деревянных ворот. Мопед также неподвижно стоял в гараже. Надеюсь, что мама не видела его, иначе предстоящего разговора было не избежать. Я собирался дать ей время. Время на признание. Вмешиваться в чужие отношения не входило в мои принципы, поэтому я выбрал позицию наблюдателя.

К тому времени, когда я вошел внутрь, мужской запах словно испарился. На вешалках не висело черного пальто, а на стойке не стояли лакированные ботинки. Хэнк ушёл. Возможно, два часа назад перед тем, как отправится в офис.

– Брэндон? – женский голос донёсся с кухни. В нём совсем не было сожаления. – Это ты?

Я не хотел притворяться и делать вид, что всё хорошо, но иначе я мог бы всё испортить. Больше всего в жизни я ненавидел враньё. Но можно ли было назвать это ложью во благо?

Не дождавшись моего ответа, мама застала меня в гостиной с полотенцем на одном плече. Она выглядела немного смятенной.

– Решил навестить тебя.

Слова тяжело выходили наружу.

– Ты как раз вовремя. Я приготовила ростбиф с овощами и карамельный пудинг.

– Как любит отец, – проговорил я и натянуто улыбнулся, пока на сердце делались новые надрезы.

– Он звонил мне и говорил, что еда в больнице не такая вкусная, как дома. Я решила, что ему будет приятно. Так ведь?

Желваки на лице дергались. Я чувствовал себя обманутым. С каждой секундой становилось только сложнее. И какого хрена я думал, что всё будет слишком просто?

– Да.

Я обошелся сухим согласием, пытаясь быстрее пройти вперед. Мне нужно продержаться здесь не так много времени, засунув своё эго куда подальше.

– Поедешь со мной навестить Дэвида?

Прошло несколько дней с тех пор, как я не был у отца. Я не мог уехать, не поговорив с ним, поэтому я молча кивнул.

Наверное, я перерыл всю гардеробную, но так и не нашел того костюма. Отчаявшись, я собирался уже выйти, захлопнув громко дверь, но коробка на верхней полке заставила меня остановиться. Она лежала чуть ли в самом дальнем углу и оказалась совсем пыльной. Я осторожно приоткрыл её.

«То, что нужно», – проговорил я про себя, доставая одежду. За столько лет она всё равно выглядела как новая. Отец привез этот костюм из Испании, когда у них с мамой был медовый месяц. Только он ни разу его так и не надел. Хэнк сшил на заказ ему совершенно другой.

Пиджак и брюки хорошо подошли мне по размеру, даже слегка свободно. Одну из рубашек я достал из папиных вещей. У него висело пять белых одинаковых на все случаи жизни. Верну её, когда покончу со всем.

Отражение в зеркале было не моим. Если бы не обстоятельства, я никогда бы не оделся так даже под пушечным выстрелом.

Волосы лежали слишком растрепанно, и я решил уложить их специальным гелем, как делали все мужчины в подобных обликах. Но похоже я переборщил. Кудрявые пряди стали выглядеть так, словно только что промокли под дождем.

Пока я безудержно пытался это исправить, мама снова позвала меня к столу. Я сдался и прошел на кухню.

Пропустив удивленный взгляд, я стал налегать на еду, как будто не ел целую вечность. Мне не хватало вкусной домашней еды. Повар из меня был никакой, а времени на готовку совсем не оставалось. Чаще всего приходилось перебираться перекусами.

– Тебе идёт, – мама подошла и погладила меня ладонями по спине. – Только что за повод?

– Я нашел новую работу.

– Правда? И какую?

Родители давно твердили, чтобы я продал мастерскую. Слишком простой и неприбыльный бизнес. Но я занимался этим не ради денег.

Я не хотел ничего говорить раньше времени, поэтому решил умолчать такие детали. В любом случае Хэнк может потом им всё рассказать.

Я поморщился.

– Не сейчас.

Мама не стала задавать лишних вопросов, и мы вместе позавтракали с ней под шум новостей.

***

Перед больницей мама заехала в цветочный, чтобы отдать пару заказов своим постоянным клиентам. Обычно она работала одна, но пока отец лежал в больнице, ей пришлось найти себе ещё одного человека на помощь.

Между нами все ещё чувствовалось напряжение. Мы вместе что-то не договаривали. Хранили один и тот же секрет, но делали вид, что ничего не произошло.

Моё упрямство действовало в противовес моему плану, поэтому я всячески пытался засунуть его куда подальше. Внутри меня шла самая настоящая борьба.

Но перед тем, как мы остановились около больницы, я всё решил начать разговор.

– Ты любишь отца?

Вопрос оказался слишком резким. Мне нужен был ответ.

Мама быстро затормозила, вцепившись ногтями в руль. Я видел, как её глаза стали метаться по улице, вглядываясь в переднее стекло. Она нервно заерзала коленями.

– Конечно. Я люблю Дэвида. Разве может быть по-другому?

Она уходила от темы. Но только были ли сказанное ей искренне?

– В последнее время я всё реже вижу вас вместе, – у меня совсем не получалось быть мягким.

– Я забочусь о Дэвиде. Не понимаю, к чему эти вопросы.

Я стоял на своём. Ждал, что в мгновение она расколется, глядя мне в глаза, но этого не произошло, хотя я дал ей шанс.

– Мне показалось иначе.

Мама молча отстегнула ремень и вышла из машины. Значит, она лгала или просто не хотела признаваться в том, что совершила ошибку.

Я вышел следом.

В будний день в больнице было слишком тесно. Люди толпились и толкались. Нам с трудом удалось протиснуться к лифту, чтобы доехать до нужного этажа.

В голове прокручивались разные мысли, как начать разговор с отцом. Наверное, он был бы горд, услышав, что я собираюсь продолжить его дело, став телохранителем, но мой путь состоял только из грехов.

Зайдя в палату, я собирался скорее обнять отца, но у окна я заметил Хэнка. Он тоже решил его навестить.

Между нами повисла неловкая пауза. План снова катился ко всем чертям.

– А вот и моя семья. Ну же, проходите, чего вы стоите, как статуи.

Взгляд мамы неосознанно переключился на Хэнка. Похоже, она совсем не ожидала его здесь увидеть.

Эти двое действовали мне на нервы. Если бы отец только знал, чем они занимались у него за спиной. А у этого названного друга вообще хватило смелости прийти к нему с надменным выражением лица.

– Выглядишь уже почти здоровым, – проговорил я, направляясь к отцу.

– Если бы не боли в руке, меня давно бы выпустили из этой тюрьмы. Не могу лежать так без дела целыми днями. Я прочитал почти все газеты, что лежали здесь в больнице. Лечащий врач прозвал меня книжным червем.

– У тебя не отнять любовь к чтению, Дэвид, – произнесла мама с дрожью в голосе.

– Это точно. Только мне нельзя сильно напрягаться. Говорят, что так я только сильнее продлеваю себе больничный.

Я решил вмешаться в их милую на первый взгляд беседу.

– Тогда может мама будет приходить и читать тебе вслух?

Все тут же обернулись в мою сторону.

– Алекса, – отец обратился к своей жене. – Ты же не откажешь мне?

Каждый, кто находился здесь затаил дыхание по-своему: напряжено или скованно.

– Конечно, любимый.

Всё это время Хэнк стоял в стороне. Он был растерян и слишком встревожен. Я старался не смотреть на него. Поговорю с ним наедине, когда будет возможность.

– Рад был повидать тебя, приятель. Мне уже пора, работа не терпит опозданий.

– Спасибо, что пришел. Я ценю это. Прости ещё раз.

– Не стоит, Дэвид. Я не держу на тебя зла.

Он хлопнул отца по плечу и попрощался. Хэнк прошел мимо меня и дал знак, что будет ждать внизу сколько потребуется.

Я задержался не больше, чем на тридцать минут. Отцу я так ничего не сказал ни про должность телохранителя, ни про маму. Разберусь с этим позже. Он только стал идти на поправку. Не хотелось, чтобы он лишний раз нервничал. Не самое подходящее время раскрыть все карты.

Спустившись вниз по уличным ступенькам, я подошел к черному джипу с номером 111. Хэнк пролистывал какие-то документы. Но заметив меня, он сразу открыл двери машины.

Я сел вместе с ним на переднее сидение.

– Дэвид хорошо держится. Надеюсь, он скоро сможет вернуться домой.

Хэнк как ни в чем не бывало общался в своем привычном тоне. Изображал того, кем вовсе не являлся. Если бы я не видел его вчера в чужой постели, продолжал бы верить каждому его слову. У него хорошо получалось вливаться в доверие.

Настала моя очередь делать свой ход.

– Я согласен.

Я вел себя спокойно. Проявлял ложную заинтересованность, постепенно. Он должен был понять, что в этом нет никакой выгоды для меня.

Просто месть.

Мужчина на секунду отложил все документы и пристально стал смотреть на меня.

– Уверен? Я пойму, если ты откажешься.

– Вам нужно надежное плечо. Вы можете положиться на меня. Одри будет со мной в безопасности.

Я не умел говорить красиво и красноречиво, но сейчас у меня неплохо получалось это делать. Мне нужно было всего лишь расположить его к себе и подойти ближе к его дочери.

– Спасибо, Брэндон. Ты такой же, как и твой отец. Он никогда не отказывал мне ни в какой просьбе. Всегда был рядом.

«Но ты его предал», – звучало в моей голове.

– Когда могу приступить к своим обязанностям?

– После того, как выдам тебе некоторые инструкции и оружие. Поговорим об этом в моём офисе.

Хэнк был легкой мишенью. Он ничего не подозревал. Ему удалось попасть в мою ловушку ещё до того, как я начал действовать.

В главном здании, где работал Хэнк, были некоторые закрытые комнаты, о существовании которых знали немногие. Здесь находился закрытый тир, секретное помещение под сейф и даже целые камеры с частными детективами. Похоже, что он скрывал слишком много, чем я мог себе предположить.

С оружием у меня никогда не было проблем. Отец научил меня стрелять, когда мне было ещё десять. Я перенял от него много навыков и вполне себе мог по-настоящему занять его место, чтобы стать телохранителем.

– Тебе стоит забыть о своей личной жизни, если ты всё ещё не собираешься отступить. Ближайшие полгода ты будешь находится рядом только с Одри. Она не должна оставаться одна ни на минуту.

– Я знаю. Отец посвятил всю свою жизнь такой работе.

– Но не смей переступать допустимую черту.

Хэнк подошел ближе. Похоже, он стал переживать за то, что я начну спать с его дочерью. Если это заставит его разочароваться в ней, то я готов был рискнуть.

– Не нужно объяснять мне простые истины. Только профессиональные отношения.

Мужчина одобрительно кивнул. Теперь Одри была его единственным спасением, которое я собирался сломать. Я видел в этом выход. Справедливость.

– Буду ждать тебя в пять вечера около нашего коттеджа. И не забудь собрать все свои вещи. С этого дня у тебя начинается совсем другая жизнь.

Он был прав. Я начал писать свой сценарий для Одри, только на черном бумажном листке.

Глава 13. Брэндон

В моей голове боролись ангел с демоном. Каждый из них видел свою истину, и разум должен был здраво рассудить их, развести по разные стороны плеч и усмирить. Только тьма внутри, поглощала меня без остатка. Я отказывался слушать и сердце, что кричало мне остановиться. Что если я видел в этом единственный верный выход?

Я дождался, пока время на часах подойдёт к нужной точке и зазвонил в дверь. На улице висела специальная пропускная камера. Раньше её не было. Похоже Хэнк стал принимать слишком бессмысленные меры безопасности. Более сумасшедшие.

После одобрительного звонка, вышел сам Хэнк. Он огляделся по сторонам, пропуская меня внутрь. Мужчина ждал меня, и я пришел секунда в секунду, показывая свои серьезные намерения.

– Проходи.

В доме стояла немая тишина. Виниловый проигрыватель молчал. Обычно у Беннетов всегда играла музыка, вне зависимости от любых обстоятельств. Они считали молчание дурным признаком. Но после смерти Эвелин отчаяние словно окутало остальных членов семьи. В них было слишком много горя, что только сильнее отталкивало их друг от друга. Я должен был покончить с этим.

– Она знает обо мне?

– Нет. Одри всё равно бы не согласилась на это.

Так даже лучше. Вместо защиты её ждало нападение, и я готов был сделать первый шаг.

– С этого дня ты забываешь про свой мотоцикл и передвигаешься с моей дочерью на автомобиле. Модель, оснащенная всем необходимым. Вот ключи. И папка с регламентом. Будь со мной на связи, если что-то пойдет не так.

– Хорошо, сэр.

Пока Хэнк зачитывал мне нотации, наверху послышались стремительный шаги, направляющиеся к нам.

На этот раз я был готов увидеть Одри. От странных чувств почти ничего не осталось. Ненависть брала верх, и я не сопротивлялся, давая ей возможность разрушить всё хорошее, что между нами было.

Девушка выбежала на лестницу. На ней была домашняя одежда. Слегка откровенная. Кружевной лиф едва просвечивался сквозь тонкую ткань укороченной майки. На мгновение я задержал свой взгляд на её полуприкрытом декольте. Мне хотелось отвесить себе хорошую пощечину. Она заметила это и сразу обхватила себя руками.

Я видел, что она была зла. Её губы сжались в трубочку, а брови нахмурились. Хэнк собирался добровольно отдать её в мои руки без согласия.

Обстановка постепенно накалялась. В воздухе повисло непонимание и споры. Я просто наблюдал за тем, как своенравная девчонка отказывалась быть рядом со мной, но взгляд говорил совсем об обратном. Одри хранила в себе секрет и пыталась сохранить его в тайне, забрать с собой в могилу.

– Оставлю вас наедине. Вам стоит поговорить друг с другом.

Хэнк вышел на улицу, чтобы закурить сигару и взвалить объяснение на меня. Мне было это только на руку. Одри не сможет никуда сбежать. Она в клетке, окруженной со всех сторон проводкой. Неверный шаг влево и тебя ждёт расстрел.

Девушка не решалась заговорить первой. Слова казались ей излишними.

Я прошел вперёд, осторожно приближаясь к ней. Она стояла неподвижно. Похоже, что ей было всё равно, что нас оставили только вдвоём. Пять лет назад она бы мечтала об этом.

– Ну вот мы и встретились снова, Одетт.

– Зачем ты пришел?

– За тобой.

– Тебе нечего здесь делать.

– Я так не думаю.

Я продолжал издеваться над ней. И до неё постепенно стало доходить, что всё было подстроено.

У Одри покраснели щеки от злости. Эта детская особенность так и не прошла с годами. Теперь веснушки выделялись на её лице ещё сильнее.

– Так ты знал. Почему ты ничего не сказал мне? – она не собиралась отступать. Девушка не хотела находиться со мной, но желала узнать ответы.

– Не было подходящего момента.

– Это всё из-за денег? Какого черта ты согласился?

– Слишком много вопросов. Не уверен, что тебе понравится, если я начну раскрывать все карты. К тому же тебе не понять проблемы взрослых. Ты далека от них.

– Я прекрасно справлюсь без тебя. Больше нам не о чем говорить. Уходи!

Она собиралась закричать, но я вовремя прижал её к стене и закрыл рукой рот. Её прерывистое дыхание обжигало ладонь. Я был близко к Одри. Настолько, насколько никогда не позволял себе.

– Если захочешь помешать мне, всем сразу станет известно о невинной Одри и её попытках стать взрослой.

Девушка задрожала под моим натиском. Но я знал, что эта дрожь смешивалась с влечением. Мой пах едва касался её промежности.

Я медленно опустил ладонь обратно, дав ей понять, чтобы она не делала лишних движений.

– Что тебе нужно?

Мне не хотелось использовать все орудия сразу, но я потянулся к торчащей лямке её лифа, отдернул вверх и отпустил так, что она издала хлопок, а девушка непринужденный стон.

– Я знаю, что ты всегда мечтала оказаться в моей постели, а тот поцелуй был всего лишь прикрытием, – я наклонился над её ключицами, прошептав слова. Мурашки тут же появились на её коже.

Мы никогда не вспоминали тот случай, но словно сейчас было подходящее для этого время. Надавить на болевые точки и заставить рану зиять сильнее.

– У меня были искренние чувства к тебе, придурок. Только ты всегда видел во мне младшую сестру. Но сейчас мне всё равно на тебя.

Правда вылилась наружу. Именно этого я и добивался.

Её сердце стучало слишком быстро от волнения и накала страстей.

– Хочешь, чтобы я проверил это?

Она не успела опомниться, как моя рука залезла ей под юбку.

Я чувствовал, что заигрался: делал всё резко и принимал странные и необдуманные решения. Мне стоило остановиться, но было уже поздно.

Пальцы прикоснулись к ткани её трусиков. Они были слегка пропитаны влагой. Я тяжело задышал.

Какого хрена я вообще делаю?

В штанах стало тесно. Член мгновенно отреагировал на мою глупость. Оставалось надеяться, чтобы Одри этого не заметила. Я стал терять свой запал с самого начала.

Взгляд остановился на зеленых глазах девушки. В них было полно смущения и беспокойства. Она не двигалась, и я тоже.

Между нами пробежался мощный разряд влечения, но он тут же разбился, когда Одри отдернула меня.

– Отвали! Иди трахай и охраняй свою подругу, мудак! – она принялась отбиваться от меня, но я не выпускал её из своего сцепления.

Одри никогда не позволяла себе таких пошлых высказываний, но похоже, что каждому приходит конец.

– Малышка Одри ревнует и хочет оказаться на её месте? Так ведь? – я взял самообладание в руки. Мне нужно держать над ней контроль, а не поддаваться простым искушениям.

– Да пошёл ты!

Ей становилось душно, и когда она всё же выбралась из моих объятий, запустила руки в волосы отходя как можно дальше от меня.

Я посмотрел на время на настенных часах. Мы находились вместе чуть больше пяти минут, поэтому скоро должны были послышаться мужские шаги, и я не прогадал.

– Пора ехать, – донеслось из-за двери.

Хэнк давал понять, чтобы мы заканчивали. Он не был из тех отцов, кто стал бы вмешиваться, поэтому выжидал ещё небольшую паузу, прежде чем войти.

– Можешь делать, что хочешь, но ничего уже не изменить.

Я чувствовал, как розовые очки рушились, разбивались стеклами вовнутрь. Это всегда была слепая любовь.

Лучше пусть ненавидит меня, чем продолжает тешить себя ложными надеждами.

В глазах Одри виднелся страх. Он висел напряжением в воздухе.