Мечта, нарисованная в небесах

Глава 1

Боясь потревожить покой родителей и слуг, Юки тихонько отворила дверь в задней части дома и украдкой вышла на террасу. Ее, облаченную в легкое, почти невесомое шелковое кимоно цвета заката, обволок прохладный вечерний воздух, насквозь пропитанный ароматом цветов и влажной земли. Зябко поежившись, она не спешно направилась по ухоженной дорожке к дальнему краю сада. Ее легкие шаги, словно порхающие бабочки, едва касались каменных плиток.

Немного страшно идти так, одной, без сопровождения даже доверенной служанки, но любопытство гнало вперед. Завтра фестиваль в честь праздника цветения. Значит, сегодня… Прямо сейчас случится нечто ошеломляюще прекрасное или, напротив, пугающее. И то и другое наводило трепет и подстегивало интерес. Что же будет? Юки задрала голову.

За высокой стеной из старинных сосен и кленов мир погружался в темноту, где в бесконечном бархате неба вспыхивали огненные узоры. Золотые и алые всполохи дрожали, как отблески пожара, как зарево, как мазки волшебной кисти. Северное сияние? Нет, слишком рано, солнце еще не село за горизонт. Тогда это то событие, что с нетерпением ждала Юки?

В свете последних лучей дракон – фантастическое создание из легенд – парил над вершинами деревьев. Его крылья, огромные и невероятные, были усыпаны искрами, точно ночными звездами. В каждом взмахе – грация и сила, завораживающая и прекрасная. Юки, затаив дыхание, следила за его полетом, и пульс учащался от восторга. Тонкими пальцами она осторожно сжимала мягкую шелковую шаль, которой укрывалась.

Всё ее существо наполнилось ужасом и восхищением. Драконы родом из мифов, скорее сказка, нежели реальность, но он – тут, перед ней! Настоящий, живой, рассекающий закатное небо и сотрясающий мир своим могуществом. Его чешуя мерцала всевозможными оттенками меди и золота, а хвост, подобно комете, оставлял за собой мигающие блестки.

Юки представила себя летящей вместе с драконом, свободной и легкой, как перышко. Мысли её уносились прочь, в мир неведомых далей и сказочных земель. Путешествия, приключения и бескрайние просторы, наполненные красками. Поэтические образы, словно крылатые существа, кружились в ее сознании. Каждая деталь – от переливающегося цвета заката до плавного движения дракона – запечатлевалась в ее памяти. Отныне их не вытравить ничем и никогда. Будто бы незримая нить протянулась между Юки и величественным драконом, и теперь ее душа там, с ним.

Внезапно тень, большая и зловещая, скользнула из-за стволов старых кривых кленов. Сердце подскочило к горлу, и Юки вздрогнула, отрывая взгляд от дракона. В густом сумраке, словно черное пятно, неясно вырисовывалась фигура. Страх, холодный и острый, пронзил Юки. Сделав глубокий вдох, она попыталась унять дрожь в руках. Крепче стиснула с ладонях накидку. Бежать! Скорее, домой! Но ноги, будто прилипли к земле, не повиновались.

До слуха донесся шорох – что-то двигалось в траве. Тень приближалась. Дыхание Юки участилось. Она напряглась, готовясь к худшему, и ее сердце, словно пойманная птица, забилось в клетке. Шевелиться Юки не могла, звать на помощь тоже. Ее сковало ужасом, как льдом. Она зажмурилась, и в этот момент волшебный полет дракона, который был источником вдохновения, растворился в страхе. По щекам покатились слезы, холодящие, как крупицы талого снега.

Сейчас Юки умрет. Боги накажут ее за своеволие и непослушание, за непочтительность к родителям и традициям, за неподобающие мысли и поведение. Шелест теней, ползущих в траве, становился громче. Шум нарастал, заглушая удары сердца. А затем закружил порыв ветра, следом характерно свистнула сталь, и Юки вдруг померещилось, будто она оглохла. Сад погрузился в неподвижную тишину.

Как долго продолжалось безмолвие, она не поняла. Постояв с полминуты и наконец совладав со страхом, Юки осторожно приоткрыла веки. Тени рассеялись, небо быстро окрашивалось в чернильный цвет, искры от драконьего хвоста испарились, как мираж. Не привиделось ли всё на самом деле? Не было ли фантазией и игрой воображения? Она с азартом ждала чуда и, быть может, придумала его сама. Подхватив подол платья, Юки стремглав кинулась к дому, мечтая уже не о полетах и приключениях, а о мягкой теплой постели.

Сегодня важный, едва ли не наиболее значимый день в году. Юки проснулась пораньше, едва забрезжил рассвет, чтобы успеть управиться со всеми делами. А какие планы могли возникнуть у юной девушки благородного сословия? Не на плантации же работать или белье на речке полоскать! Однако рукоделием и каллиграфией она тоже не собиралась заниматься, хотя вот на столе лежит и ждет своего часа недописанная поэма, что скоро потребует предоставить учитель. Юки бросила взгляд на бумагу, испещренную мелкими аккуратными строками, и сморщила нос. Совсем не того жаждала душа. Канцелярия и политика – удел отца и других мужчин клана, живопись и искусство пусть осваивает младшая сестренка, а Юки… Ее мечты затерялись в неведомой дали. Она призадумалась, выглянула в окно, выходящее в сад, и по спине пробежал холодок.

Мир в лучах восходящего солнца выглядел иначе, нежели на закате. На верхушках кленовых крон, в листьях и цветах распустившейся сакуры играли блики. Капельки росы переливались в траве и на изогнутых лепестках нежно-сиреневых ирисов. Ничто не напоминало о вчерашнем кошмаре. Ни хрупкая зелень, ни твердые деревья не таили в себе ни намека на тени, тогда как накануне кишели ими. Или всё-таки тот ужас существовал исключительно в сознании и не покидал пределов разума? Хорошо, если так, и Юки попросту теряет рассудок.

Она хитро улыбнулась сама себе. Поскольку она доказано сумасшедшая, то может творить разные глупости. Например, позволено гулять, где хочется, и отринуть сословные границы. Чтобы воплотить шалость в жизнь, всё припасено заранее: стратегия перемещений и маскировочный костюм. Оставалось набраться смелости и сделать первый шаг.

Юки пренебрегла традиционными одеждами из расписного шелка, приготовленными служанкой, и достала из узелка, спрятанного в углу за ширмой, костюм иного рода. Грубо сотканная рубаха и штаны из плотного льна покалывали кожу. В коротком, до колен, кимоно коричневого цвета Юки ощутила себя ощипанной птицей – почти обнаженной и невзрачной. Она заплела волосы в тугую косу и спрятала под темно-серым платком. Теперь на нее никто не обратит внимания, а если кто-то посмотрит, сразу отвернется. Добившись желаемого результата, Юки кивнула отражению, обулась в сандалии, сплетенные из соломы, и выскользнула за дверь.

Обитатели женской половины дома – мать и сестра – наверняка еще спали, так что Юки не таясь шла по коридору. Движения ее мягкие и плавные, и даже решись она пуститься в пляс и вскачь, ни единая половица не скрипнет. Пробуждения отца и слуг тем более не стоило бояться – и тот, и другие спозаранку на ногах, так что не проснутся от шума гарантировано. Главное, не попасться им на глаза.

Юки выбралась через черный ход для прислуги и направилась к маленькой неприметной калитке, которая открывала двери в большой мир. Прутья дверцы, увитые виноградной лозой, терялись на фоне высоких стен из толстого камня, так же кое-где украшенной живой изгородью, – если не знаешь, где искать, то и не заметишь, пробежишь мимо. Наверняка мать и сестра не догадывались о существовании лазейки из поместья. Да и надо ли оно им? Ведут размеренную жизнь, довольствуются тем, что имеют, и не помышляют о большем.

Юки же никогда не сидится на месте. С детства не отличалась кротостью и смирением. Едва научилась ходить, так прилипла к отцу и канючила: «Возьми в поход!» Вот он и брал, чтобы не ревела и не капризничала. Воспитал, называется, на свою голову непокорную дочь. Конечно, выбора у него не было: когда отказывал, она пряталась в обозе и всё равно странствовала по горам и долам вместе с отрядом – обнаруживали ее поздно, когда повернуть назад уже нельзя. Отец журил ее за проступки, но не злился по-настоящему, – любил, к тому же втайне мечтал о наследнике рода, который прославился бы подвигами, стойкостью и крепкой рукой. Увы, не благословили Небеса господина Фудзивару сыном, так что нашел он свое продолжение лишь в двух дочерях. Мать, к сожалению, после рождения младшего ребенка сильно занемогла. Отец же в мыслях не допускал взять вторую жену.

Думая о горькой доле родителей, Юки не заметила, как миновала стройные ряды пушистых слив и вишен, журчащий родник, бьющий из глубины озера, и очутилась среди хозяйственных построек. Амбары с зерном и овощами – чуть поодаль. Плотно примыкающие друг к другу загоны для скота источали жуткую вонь от смешения запаха навоза, прокисшей еды и прелой соломы. Висел в воздухе смрад чего-то еще, но Юки не принюхивалась, чтобы разобрать. Без того ощущала себя, будто нырнула в выгребную яму. Закрыв нос ладонью, она побрела, не разбирая дороги, как в тумане, к спасительной калитке.

До ворот оставалась пара десятков шагов, как вдруг из свинарника со звонким хрюканьем и кубарем выкатились две неясные фигуры, сплетенные в одну. Но не поросята – те не носят штаны и платья. На голове мужчины поблескивал шлем, что выдавало в нем стражника, и на поясе звенели ножны. Он прижимал вторую фигуру – женщину – к земле и огромной ручищей сминал ее пышную грудь, словно замешивал тесто. Служанке, очевидно, нравилась грубость и отвечала она томными стонами и хихиканьем.

Юки на миг застыла, ошарашенная непристойностями среди бела дня, и кинулась в противоположном направлении. Главное, чтобы не обнаружили и не признали! Лишь одна мысль вертелась в голове: если заметят, то поднимут шум, и не видать ей свободы больше никогда.

Подол цеплялся за высокую траву, пока Юки бежала к стене, отдаляясь от заветной калитки, но сейчас это мало беспокоило – сначала спрятаться и переждать, а после продолжить путь. Дверь конюшни тоже приоткрылась. Дыхание перехватило, и Юки, как загнанная лань, метнулась к разросшейся полосе акаций. Прыгнула в пушистую, испещренную желтыми крапинками зелень и одним махом очутилась на другой стороне.

– Уф-ф… – Юки присела и улыбнулась собственной ловкости и хитрости. Кто бы мог подумать, как сложно выбраться из дома в город? Но она почти дошла до цели. До выхода рукой подать. Ей бы вдобавок к быстрой реакции и смелости еще чуточку удачи…

В кустах акации, заросших папоротником, зашевелилось что-то большое и неуклюжее. Страшная тень вернулась! Вчерашний кошмар повторится! Сердце Юки оборвалось и ухнуло в пятки. Она едва подавила крик и вовремя зажала себе рот.

Нечто темное плюхнулось прямо перед ней, а через секунду приняло очертания человека. Серое, почти до черноты, кимоно, из-под которого выглядывают миниатюрные ноги в стоптанных сандалиях, растрепанная коса на непокрытой голове, бронзовые от загара руки, шея и лицо, и большие глаза – чересчур крупные рядом со столь не выдающимися чертами, похожие на две проржавевшие до основания монетки.

– Харука? – нервно хохотнула Юки и сама себя не расслышала. Голос пропал, как нельзя кстати именно сейчас, когда любой звук или шорох нарушит планы.

Она узнала служанку, хотя они редко сталкивались прежде. Та больше помогала младшей дочери господина Фудзивары, нянча ту еще младенцем. С тех пор немало лет минуло, и Харука из подростка превратилась в привлекательную стройную девушку. Главным ее недостатком, конечно, был цвет кожи, впрочем, все крестьянки с ним ходят – красота им ни к чему. И что она, интересно, делала в кустах? Тоже, как свинарка, с мужиком обжималась? Простолюдины и выглядели грубо, и вели себя, подобно скоту. Юки непроизвольно скривилась:

– Зачем ты там пряталась?

– Я искала заколку маленькой госпожи, – робко ответила служанка и, чтобы пунцовые щеки не выдали ложь, поклонилась, хотя и так сидела на корточках после падения.

Она стремительно подобрала в траве узкую и короткую, размером в палец, белую полоску и спрятала в рукав. Похоже на бумажный сверток. Точно не украшение. Да и что, времени другого не нашлось, кроме как с утра пораньше ползать по кустам? Не станет Айко, младшая дочь Фудзивары, гулять на заднем дворе и, значит, ничего здесь не теряла. Что же тогда подняла Харука? Послание от ухажера?

Юки грустно вздохнула, ощущая жжение в груди, – зависть. Невзрачным служанкам присылали любовные письма, а ей никто не адресовал ни строчки ни разу. Чиновники и воины, заезжавшие в замок Фудзивары, тайком и открыто восхищались его старшей дочерью, что читалось в их глазах, но ни один не выразил чувства словами. Стихи, наполненные загадкой и нежностью, доблестные мужи посвящали своим возлюбленным лишь на страницах романов, и девичье сердце тосковало о том, чего никогда не имело.

– Госпожа, – Харука выпрямилась, и от удивления глаза-монетки расширились еще больше, – почему вы?.. Что вы здесь делаете и в таком виде? Неужели?.. Вы хотели сбежать в город? – она ужаснулась собственному предположению и с дрожью в голосе прошептала: – Но там полным-полно знатных господ и их слуг! А если среди них затесались разбойники? Сейчас, в преддверие фестиваля, честным девушкам не место на городских улицах.

А служанка-то не только догадливая, но и рассудительная! Сразу сообразила, для чего Юки нарядилась в простое платье, и верно подметила: на улицах опасно. Что суровые воители, что лихие разбойники – для них, слабых женщин, всё едино. Однако отказываться от плана не хотелось, равно как и посвящать в него кого-то постороннего, пусть сопровождение слуги-мужчины и гарантировало минимальную защиту.

– Я не отступлю, – решительно заявила Юки, скорее для себя, чем для Харуки. – Что, пойдешь со мной?

Вдвоем не так страшно. Поколебавшись пару секунд, Харука неуверенно кивнула. Наверняка ее точно так же распирало от любопытства.

Они не скрывались, как воры или беглые каторжники, а двигались чинно и важно – просто служанки, отправленные на рынок за недостающими продуктами и товарами. Что может быть естественнее, чем выйти из поместья не через главные ворота, а воспользоваться незаметной калиткой? Ничего.

Она на воле! Оковы сброшены, словно у птички, чью клетку хозяин не запер на задвижку по рассеянности! Пусть временно расправила крылья и скоро вернется за решетку, но глоток свободы ей в сей миг дарован. Она может воспарить в небеса к мечте, к солнцу, к бескрайним просторам, где резвятся драконы далеко-далеко за горами.

Юки втянула воздух полной грудью и… поперхнулась. Вкус оказался не сладок. Пыль, прогретая зноем и не остывшая за ночь свежая краска, лошадиный пот, человеческие тела в грязной одежде – улицы пропитались смрадом. В темноте между домами рыбак вместе с женой и кучей ребятишек разделывали улов и тут же запекали в жаровне. Иными словами, пахло отнюдь не цветами. Оставалось лишь радоваться, что дорога предстоит короткая и не придется топать через весь город.

Они не разговаривали. Харука брела понуро, уставившись под ноги. Юки вертелась, вглядываясь в серые однотипные постройки, и не находила ничего примечательного. А ведь должна обнаружить что-то! Сердце стучало быстро и громко, наполняясь то ли тревогой, то ли восторгом. Наблюдая за полетом дракона, она испытывала нечто схожее. И сейчас снова искала, даже запрокинула голову: может, там, среди сияющей лазури и прозрачной дымки облаков, таится источник ее волнения?

Юки сделала еще шаг. Ее дернули за рукав, и она пошатнулась назад. Сверху накрыло вихрем пыли и песка, и оглушило какофонией звуков: грохот копыт, ржание лошадей, лязг металла и не менее стальной выкрик «не видите, куда идете, глупые куклы?!»

– Госпожа… – укоризненно пролепетала Харука. Она до сих пор удерживала Юки и вынуждала пятиться к стенам домов. Вырваться и пригрозить служанке поркой не хватило духа, и Юки посмотрела на людей, устроивших забег на спокойной улочке.

Впрочем, всадник на дороге был один, а прочие скрылись за очередным поворотом. Сквозь облако пыли проступили очертания черной, как сумеречная тень, фигуры. Доспехи, рукоятки мечей, взъерошенные волосы, немного не достающие до широких, словно принадлежащих легендарному богатырю, плеч, гневно прищуренные глаза под низко опущенными бровями – всё чернее самой жуткой ночи. Всадник потянул вороного коня за уздцы, направляя к девушкам, наклонился и скривил губы в ядовитой ухмылке:

– Я растоптал бы вас, разини. Смешал бы ваши потроха с грязью под копытами коня, да вот только скакун мой благородный, не чета таким дурам.

– Простите, – со слезами в голосе воскликнула Харука и согнулась в поясе, кланяясь тому, кто угрожал им жестокой расправой. Она снова потянула Юки, словно настаивала, чтобы та повторила за ней извинения.

Душа взбунтовалась. Горло перехватило, будто сжало сильной ледяной рукой. Никогда и ни при каких обстоятельствах Фудзивара Юки, достойная представительница клана, не склонится перед этим высокомерным грубияном, кем бы он ни являлся.

Она внимательно и открыто, подняв голову, будто бросая вызов, посмотрела в глаза мужчины. В глубине двух черных бездонных провалов мелькнули золотые искры, как отражение звезд, которые ночью светили на небосклоне и таяли на рассвете. Не обман зрения, не отголоски ярости и наверняка не настоящие звезды – в его глазах вспыхнула и угасла магия.

Он резко отвернулся, будто опомнился ото сна, ударил коня в бока и унесся. Клубы пыли и мелких камешков взвились на дороге и еще долго оседали в лучах солнца. Юки смотрела всаднику вслед, даже когда он скрылся. Ее сердце отбивало бешеную чечетку, как если бы она, а не группа воинов, спешила на турнир и гнала лошадь галопом. Тревога или восторг, или то и другое, не отпускали, хотя, казалось, встреча с таинственным человеком состоялась и ничего важного уже не произойдет.

– Вы сошли с ума! – Харука одернула Юки за рукав. – Разве можно так дерзко себя вести? Ему ничего не стоило убить нас.

– Но не убил же, – отмахнулась Юки. Она старалась выглядеть и говорить равнодушно, но внутри клокотал гнев. Незнакомец уязвил ее гордость и заплатит огромную цену. – Я запомнила его, – ехидно улыбнулась она. – Сегодня явится в мой дом и познает унижение, какого не испытывал прежде.

Она не придумала, как отомстит, но надеялась, что к вечеру решение само придет в голову. Времени у нее в избытке, а идеи озаряют нежданно-негаданно, как вдохновение или любовь. Впрочем, насчет второго Юки не была уверена.

– Вы не правы, госпожа, – покачала головой Харука и, чуть осмелев, продолжила: – Во-первых, мы изображаем крестьянок и ничего предосудительного он не совершил. Во-вторых, он не просто чей-то вассал. Это сам Такеда.

Имя грубияна она произнесла с благоговейным придыханием, словно упоминала не смертного, а высшее божество.

– И что? – Юки небрежно повела плечами. – Не помню такого среди правящих кланов. Зато я – Фудзивара, и мой род куда более значим и имеет вес.

– Да, быть может, за ним не стоят предки, которыми бы он гордился, но помните битву у реки Тацу два года назад? Такеда в одиночку противостоял армии, а когда подоспело подкрепление, враг был уже разгромлен.

– Слушай меньше баек. Это всё детские сказки. Не может один человек сражаться с сотней, – сказала Юки скептически и с долей издевки, но тут же задумалась.

А если не человек? Она вспомнила золотые искры в черных глазах, и сердце болезненно защемило. Он жуткий, как тень, а в глазах играет пламя, изрыгаемое могучими летающими ящерами-драконами. Он определенно не обычный воин. Но будь Такеда хоть трижды великим всенародным героем, расплаты ему не избежать.

Остаток пути они проделали молча, каждая думая о своем. Скоро плотные ряды построек сменились густыми зарослями высоких тонких деревьев, а мощенная булыжником дорога – мягким настилом травы. На повороте в рощу Харуку будто подменили. В городе она ощущала себя уверенней, хоть улицы и таили опасность, и держалась бодрее. Трусливая служанка тряслась и вздрагивала от каждого шороха, пугливо втягивала голову в плечи и озиралась. Юки, напротив, вздохнула свободней: после грязи, где пребывала с утра, она окунулась в чистоту и прохладу.

В воздухе витал аромат, не свойственный простому лесу. К испарениям почвы, сосновой хвои и весенних цветов добавлялся приглушенный запах жжения и сандала. Роща считалась священной, что уважали, казалось, даже хищники – не нападали, сосуществовали в ладу с людьми и животными слабее и меньше себя. Лишь изредка мелькали их силуэты да виднелся блеск глаз среди густо разросшегося бамбука. Если и был где-то оплот умиротворения и покоя, то здесь.

До слуха донесся нежный перезвон колокольчиков. Харука аж подскочила и сжалась в комок. Чего дурочка боится? Юки звонко рассмеялась, вторя мелодии, летящей из маленького храма неподалеку. Тот построили в центре рощи на небольшой опушке много веков назад. Не посвященный никому конкретно, не уставленный образами и статуэтками богов, он олицетворял дух всеобъемлющей природы – саму стихию.

– Мы почти на месте, – усмехнулась Юки. Ее начала раздражать паника служанки без повода, но она не показала виду. – Идем.

Додзё, лагерь для тренировок, занимал немалую площадь и включал в себя домики, где можно отдохнуть, кузницу и купальни, и даже стойла для лошадей. Господин Фудзивара постарался на славу и обеспечил воинов тем, что необходимо и в чем не было нужды. С трех сторон лагерь окружали высокие стены и только с четвертой к нему примыкала роща, создавая естественное ограждение из деревьев. Именно отсюда, за бамбуковым плотным забором, зрителю лучше всего наблюдать за поединками. К счастью, иных зевак, кроме двух девушек, не нашлось.

Юки прильнула к почти сросшимся стволам, и в просвет между ними ей отчетливо предстала арена для битвы. По краю неспешно прохаживались несколько человек: кто-то в богатых одеждах с особыми знаками отличия и гербами, а кое-кто невзрачные, как полевые мыши.

– Ой! – пискнула Харука и сразу понизила голос до шепота: – Я наступила на что-то мягкое. Может, здесь отхожее место самураев?

– Не богохульствуй, – шикнула Юки, но сама не удержалась от смешка. Харука неловко переминалась с ноги на ногу и пыталась посмотреть на подошвы сандалии. – Роща священна и не потерпит осквернения. Просто мох тут мягкий и рыхлый из-за сырости.

– Хорошо бы так, – протянула Харука и прижалась лицом к бамбуковой ограде, чтобы ничего не пропустить. – А то гадко и стыдно.

Юки последовала примеру служанки. Как раз вовремя.

Площадку, утоптанную до каменной твердости, пересекал незнакомый мужчина, волоча рядом меч. Острие шуршало и расчерчивало волнистую борозду. Он шел и шел – казалось, задался целью добраться до стены бамбука. Сердце Юки замерло и отяжелело. Нужно спрятаться за густой листвой, чтобы не заметил! Но она остолбенела, ее припечатало к прохладному дереву, и не было сил взглянуть на Харуку. Вероятно, та забыла о хозяйке и бросилась наутек – только пятки сверкали. Юки, как зачарованная, смотрела на идущего прямо на нее воина.

Молодой, стройный, крепко сложенный, высокий, как вековая сосна. Орлиный нос, превращавший мужчину, повернись он в профиль, в подобие хищника, прищуренные глаза окаймляли черные ободки ресниц, а в гладко зачесанных и собранных в узел на макушке волосах переливались медные отблески. Его походка, твердая и одновременно плавная, выдавала искусного бойца. Его осанка дышала благородством и величием, зато одежда указывала на обратное: старое, потускневшее кимоно из дешевого льна.

Он не дошел несколько шагов до стены деревьев, не поднял взгляд на Юки и наверняка не заметил ее. Поднял меч, взвесил его на ладонях и усмехнулся уголком губ:

– Не снимешь доспехи, Такеда? Будет жарко.

Он обращался к воину, идущему следом. Голос низкий, чуть хриплый, но отчетливый и глубокий. От этого звука, проникающего в самую душу, пробирал мороз и по спине ползли мурашки. Юки поежилась, но следить не перестала.

Взмахнув мечом, воин развернулся, и оружие застыло у горла оппонента. Такеда отпрянул, иначе погиб бы в первую секунду боя. Бездонная чернота его глаз вспыхнула золотом. Он сделал неуловимый жест рукой, и к нему подбежал приземистый, чуть сгорбленный человек, на ходу вынувший меч.

– Хочешь драться двое на двое? – хриплый голос прозвучал удивленно.

– Нет, – Такеда улыбнулся. – Двое на одного. Если ты, Котаро, позовешь слугу, – он приблизился на шаг, закрывая клинком лицо от возможной атаки, – я вырежу вам обоим глаза и заставлю съесть. Щенок волкодава не брезгует потрохами?

Слуга Такеды обошел противника слева, но тот не удостоил горбуна взглядом и прошипел:

– Твоими боюсь отравиться, поэтому скормлю воронам.

Слуга занес меч над головой и атаковал, но цель ускользнула. Котаро шагнул назад и вмиг скрестил оружие с Такедой. Громко лязгнула сталь, высекая искры, и отражение блеснуло в черных глазах. Разгорелся совсем не тренировочный бой, а смертельный.

Нечестная битва. Какая подлость – нападать вдвоем! Низость, недостойная воина. Юки сжала ладони на стволах деревьев, к которым прилипла всем телом, и пальцы укололо болью. Она не заметила, что ногти впиваются и царапают огрубевшую от времени кору.

– Заносчивый мерзкий тип, – пробормотала она и на секунду отвлеклась на стоящую рядом Харуку. Та восторженно приоткрыла рот. Кем любовалась глупая служанка? Отвратительным в своей напористости Такедой?

С той силой, что он бил, можно рассекать скалы. Он теснил соперника к слуге, который пугливо, как грызун, выпрыгивал из норы, чтобы нанести удар и юркнуть обратно. Нападал и отскакивал. Котаро не обращал внимания, уворачиваясь. Он двигался резво и грациозно, как парящий и вьющийся в небе дракон, парировал, но не нападал сам. Физическое превосходство было, несомненно, на стороне Такеды, и он шел напролом, махал мечом, что тот взлетал, как крылья мельницы. Он рубил путь вперед с упорством неутомимого горняка, долбящего камень. А Котаро уворачивался с легкостью перышка, ловко перемещался по площадке и не уставал. Казалось, могучий воин Такеда скорее выбьется из сил и сдастся. Впрочем, у подлеца вряд ли имелось уважение к поединку и сопернику, как не было и чести, – он не остановится.

Вскинув клинок, Такеда бросился на противника и что-то глухо прорычал. Котаро пошатнулся. За спиной появился горбун, как обычно ударить исподтишка, но ему наперерез вылетел новый боец, ранее не участвовавший в подлом сражении. Незнакомец принял удар слуги на лезвие своего меча и отбросил на несколько шагов.

Ура! Вот так молодец! Не побоялся вклиниться в чужую битву. Юки прикусила губу, чтобы не воскликнуть от радости. Сердце забилось чаще, но не в тревоге, а в предчувствии счастливого исхода.

Горбун, производивший впечатление трусливого хорька, продемонстрировал вдруг невиданную удаль и храбрость. Нового соперника, в отличие от прежнего, он не страшился. Быстро и решительно он обрушил серию ударов, под которыми незнакомец невольно отступал. Еще чуть-чуть, и горбун пробьет брешь в защите.

Котаро отвлекся от противостояния с Такедой, заметив угрозу для внезапного союзника. В несколько шагов преодолел расстояние между ними и ударил горбуна рукояткой по голове. Пожалел, а ведь мог убить. Слуга повалился, и не успело его тело коснуться земли, как место стычки заволокло черным туманом. Горбун канул туда, и его очертания задрожали рябью.

Что за магия? Юки потерла глаза, моргнула, но видение не исчезло. Горло сжало невидимой холодной рукой. Лед добрался до сердца, и то омертвело, перестав биться. Юки крепче схватилась за бамбуковую ограду, чтобы не упасть. Она не чувствовала ни рук, ни ног. Туман на додзё высасывал из нее жизнь, но отвернуться Юки не могла и зачем-то неслышно назвала молодого воина по имени.

– Котаро, – беззвучно выдала она по слогам, и каждый из них отозвался звоном колокольчика в груди. Три удара раскололи ледяную корку на сердце, и Юки, обмякнув, невольно опустилась на мох и колючую траву.

Битва продолжалась, и Юки не упустила ни единого мгновения поединка. Туман закружился спиралью, и из глубины вихря стрелой вырвался клинок. Меч едва коснулся незнакомого воина, и Котаро толкнул союзника, спасая от предательского удара в спину. Лезвие прошило дрожащий черными крапинками воздух и оросило его алыми брызгами. Из рассеченного плеча Котаро хлынула кровь. Зажимая рану ладонью, он выронил меч. Присел, чтобы поднять, и не успел. Замер. Вместе с ним перестала дышать Юки.

Черная дымка сгинула. На ее месте возникла четкая фигура Такеды. Он небрежно держал меч, прижимая лезвие к шее Котаро.

– Мои навыки выше твоих, мальчишка, – надменно бросил Такеда. Он наступил на клинок Котаро и отшвырнул. – Меч забираю на правах победителя. Если сунешься на фестиваль, там бой завершится точно так же: я смешаю тебя с грязью под моими ногами.

Котаро не ответил. Он так и не шелохнулся, пока Такеда не ушел с тренировочной площадки. Смотрел перед собой, а Юки уставилась на суровый орлиный профиль, сдвинутые брови, плотно сжатые губы, на медные переливы в туго завязанных на затылке волосах.

– Какой мужчина! – мечтательно протянула Харука.

– Да, – согласилась Юки. Увиденное произвело на нее неизгладимое впечатление и потрясло до глубины души. Никогда прежде она не встречала столь благородного и отважного, сильного и грациозного, чарующего обликом и повадками воина. Но интуиция подсказывала, что они говорят о разных людях.

– Госпожа, нам пора возвращаться, – внезапно засуетилась служанка, помогая своей хозяйке подняться.

Они действительно чересчур задержались. Скоро домашние обнаружат отсутствие Юки и поднимут шум. Ее начнут разыскивать сначала в поместье, а затем и за его пределами, устроят переполох, отец разгневается, мать впадет в панику. Господин Фудзивара скор на расправу. Пока не принялись вычислять виновных в исчезновении старшей дочери, следовало вернуться.

Обратный путь обошелся без происшествий. Беглянки благополучно добрались до увитой виноградником калитки и прошмыгнули, как мыши, каждая на свою территорию.

В поместье и вправду царила суматоха. Причиной, конечно, послужило не отсутствие Юки, а подготовка к закрытию фестиваля. Слуги суетились, как муравьи перед дождем. Они расчищали площадку для соревнования, сооружали места для зрителей, ставили небольшие шатры, где гости смогут отдохнуть от весеннего, но жаркого солнца, и перекусить. Работа на кухне тоже кипела вовсю. Вареное, жареное, печеное, сладкое, соленое, острое – яства, способные удовлетворить вкусы самых взыскательных особ. К полудню слуги превратятся в невидимок, дабы не оскорблять взор высокородных мужей и дам, поэтому они торопились закончить всё в срок.

Заскочив в комнату незамеченной, Юки скинула крестьянские тряпки и облачилась в подходящие ей по статусу одежды. Она не стала тревожить служанок и самостоятельно уложила косы в высокую прическу, закрепив простыми шпильками. Накрасилась тоже сама и подмигнула отражению: теперь никто не признает в ней простолюдинку, шатавшуюся по городским улицам утром. Едва она закончила наряжаться для приема гостей, как ее вызвал к себе отец.

Господин Фудзивара поджидал в саду, возле пруда, где сверкали чешуей карпы и сквозь прозрачную воду просвечивали серо-коричневые камешки, устилающие дно. Сосредоточенный взгляд и спрятанные в широких рукавах ладони не сулили добра. Чуть поодаль, на полшага в стороне замер истуканом мужчина в темно-синем кимоно с вышитым на вороте журавлем. Тот человек стоял, опустив голову, и взлохмаченные волосы, лишь немного не достающие до плеч, ниспадали на лицо, обрамляя его и пряча. Юки оступилась, в груди на миг похолодело, чуть только она глянула на него. Путь в оставшиеся несколько шагов она преодолела с еле бьющимся сердцем, которое заполнила необъяснимая тревога.

Когда Юки приблизилась, сдвинутые на переносице брови отца приподнялись в немом вопросе: кто, что и зачем сотворили с ее внешностью? Да, белил, пудры и румян она не пожалела, пытаясь измениться до неузнаваемости. Даже ресницы припорошило, как у настоящей снежной девы, ожившей во плоти из легенд. Впрочем, не перестаралась бы с краской, всё равно побледнела бы – кровь в венах застыла. Усилием воли не теряя сознание, на ватных ногах Юки присела в поклоне.

– Девочка, что с тобой? – забыв этикет, изумился господин Фудзивара. – Впрочем, – продолжил он невозмутимо, – пока тут никого нет, приведешь себя в порядок. Я лишь собирался без посторонних свидетелей представить вас друг другу. Наш почетный гость, – он кивнул в сторону застывшего рядом мужчины, – господин Такеда Рен.

У Юки сердце оборвалось, и она снова пошатнулась. Мир вокруг поплыл и подернулся туманом, удушающим, тяжелым и густым. Такеда – этот хам и подлец! Явился-таки! И ведь не просто пришел в числе приглашенных, а вдобавок удостоился чести встретиться с ее отцом и ею лично.

Такеда поднял голову, окинул Юки с головы до ног безразличным взглядом, пылающим золотыми искрами, и снова опустил.

– Вы прекрасны, госпожа, как мечта безнадежно влюбленного, и я счастлив, что увидел вас воочию так скоро.

Да уж, счастлив он! Никогда на Юки так не смотрели: с абсолютным равнодушием и холодностью. Даже дохлая крыса обычно вызывает у людей больше интереса. Впрочем, справедливости ради, изуродовать себя больше, чем это сделала Юки, – надо сильно постараться. Да и не желала она вызывать симпатию столь подлого и бесчестного человека.

Отвесив неискренний комплимент, Такеда умолк и обратился в истукан. Юки тоже ждала, когда ей позволят уйти – ее окутывал растущий ужас, будто бы этот человек нес погибель для всего сущего и в первую очередь для нее.

– Это всё, – наконец вымолвил господин Фудзивара и нахмурился: – Найди другую служанку, а ту отправь чистить конюшни, поскольку она ни на что не годна.

Юки торопливо засеменила домой – настолько быстро, насколько позволяли негнущиеся колени, ноги, утратившие чувствительность, и щемящее болью сердце. Отец, конечно, прав: она не может показаться гостям в нынешнем виде, поэтому, хоть и рисковала быть узнанной, чрезмерный слой пудры смыла. Будь что будет. В конце концов, даже если Такеда запомнил крестьянку, вряд ли побежит докладывать господину Фудзиваре, что столкнулся с его дочерью в городе. Сплетни воина не красят.

Господин Фудзивара нагрянул к Юки внезапно. Она растерянно смотрела, как он мелкими шажками выхаживает возле дверей, и не решалась заговорить первой. Наверняка его привело срочное и важное дело, и он пытался собраться с мыслями. Он редко наведывался в женскую половину дома, а сейчас, вопреки обыкновению, не навестил супругу и не осведомился о ее здоровье, а сразу отправился к дочери. Поведение отца настораживало.

– Ты достаточно взрослая, – начал он, будто бы выдавливая слова через силу, – чтобы задуматься о будущем. Мы с твоей матерью беспокоимся, что наша безвременная кончина лишит тебя защиты и поддержки, поэтому ты выйдешь замуж за господина Такеду.

Юки поперхнулась воздухом. Что за чушь городит ее отец? Отчего заговорил о смерти? И почему из всех знатных юношей выбор пал на самого подлого и мерзкого? Внутри всё перевернулось. Пальцы заледенели, она сжала их до онемения и дрожащим голосом произнесла:

– Я не согласна.

– В замужестве нет ничего страшного, – принялся увещевать он, словно уговаривал дитя или неразумное животное. Заметил, что ее руки трясутся, и неверно истолковал реакцию дочери. В действительности она не боялась, ее обуял гнев. – Ты обретешь сильного покровителя и станешь хозяйкой в его доме. В конце концов, пора подумать о создании семьи.

– Я не против брака, – поспешно выпалила Юки, – но только не с ним! Разве мало влиятельных родовитых кланов? Я приму любого: кривого, косого, немощного, молодого или старого. Пусть будет кто угодно, но не Такеда!

– Вопрос решен и не обсуждается, – отрезал господин Фудзивара, хмурясь. – Я слишком долго потакал твоим капризам, но ты должна когда-то повзрослеть и оставить беззаботное детство в прошлом. Понимаю, что господин Такеда мог тебе не понравиться, – его голос смягчился на миг, но тут же стал суровым, как закаленный металл. – Но это не имеет значения… Твое мнение, девушка, в вопросе замужества не имеет значения. Сегодня вечером, – он отворил дверь и шагнул за порог, – когда он одержит победу в турнире, мы объявим о вашем предстоящем браке.

Господин Фудзивара ретировался и оставил дочь размышлять о судьбе в одиночестве. Он считал, что обеспечивает ей безопасное счастливое будущее, а в действительности отнимал жизнь. Конечно, отец не изменит решения, сколько бы Юки ни упрашивала. Слезы и мольбы прозвучат, как требования маленькой избалованной девочки. У нее нет права на личный выбор. Что же делать? Как заставить отца отказаться от соглашения о браке? Ее желания не учтут, и подлец Такеда – всё-таки мерзавец, но не дурак – не упустит шанса породниться с кланом Фудзивара, какую бы страшную и глупую мегеру ему ни подсунули в качестве жены. Юки даже взгрустнулось: она не уродина, а напротив, красивая – тысячу раз слышала и от мужчин, и сама не слепая. Но ведь должен быть способ предотвратить свадьбу!..

Так и не придумав ничего толкового, Юки отправилась на прогулку. Свежий воздух, ласковые лучики солнца и аромат цветов, может быть, подкинут здравую мысль, потому что пока в голову пришли две, одна горше другой, идеи: сбежать из родного дома или оборвать свою жизнь. И то, и другое решение ее не устраивало. Оба варианта требовали подготовки, как моральной, так и физической, то есть того, чем Юки не могла похвастаться.

Сад наполняли запахи сладкой выпечки и распустившихся бутонов вишни и сливы, тихие голоса гостей, щебетание невидимых в кустах птиц. До торжественного закрытия фестиваля каждый приглашенный мог вдоволь насладиться великолепием природы и изысканностью кушаний, чтобы сохранить яркость воспоминаний на грядущий год. Юки остановилась под пушистым, как легкое, порозовевшее на закате облако, невысоким деревом так, что крона раскинулась над ее головой, едва не касаясь макушки. Безмолвная служанка застыла в паре шагов, ожидая приказов госпожи. Однако Юки не хотела есть или пить – ее занимала единственная мысль о навязанном браке.

Итак, отец сказал, что возвестит о свадьбе после турнира, когда будут чествовать победителя Такеду. А если он проиграет?.. Ох, нет, кто же его сумеет одолеть? Такеда яростен, как ураган, и могуч, как буйвол, и коварен, как змея. Вряд ли отыщется равный ему по мастерству воин. Разве что Котаро.

Воспоминание о сильном и грациозном юноше всколыхнуло душу Юки, и она торопливо прикрыла лицо веером, чувствуя жар на щеках. Перед мысленным взором возник его образ, плавность и быстрота движений, жесткий орлиный профиль и медно-рыжий блеск в черных волосах.

А через секунду мир накрыло туманом, темно-серой пульсирующей дымкой. Ноги подкосились, и Юки прислонилась к стволу дерева, возле которого стояла. Она несколько раз взмахнула веером, разгоняя духоту, и заметила неподалеку мужчину в синем кимоно с изображением журавля на воротнике. А вот и ее ненавистный жених-подлец! Он шагал прямиком к Юки. Недаром ей стало дурно. Бежать и прятаться бессмысленно – она не затеряется среди групп гостей, а лишь выставит себя не очень умной девицей, поэтому она притворилась, будто любуется нежно-розовыми лепестками вишни.

– Наряд принцессы идет вам больше, чем крестьянские лохмотья, – ровным тоном произнес Такеда. Получается, сразу признал в ней простолюдинку, которую встретил в городе, но не выдал ее отцу.

– Ах, это вы? – Юки притворно смутилась и закрыла лицо веером, оставив только глаза. – Надеюсь, вы сохраните мою тайну.

– А вы – мою. – Что подразумевал Такеда, было неясно, но он не стал вдаваться в подробности. – Так и должно быть в семье, не правда ли? Господин Фудзивара поведал об истинной причине моего визита? Турнир – лишь предлог. В действительности я намерен жениться на вас.

– Но вы совсем не знаете меня, – Юки попыталась воззвать к здравому смыслу и зародить сомнения в планах жениха. Если как следует подумает, то, может, поймет, что торопится со свадьбой. Но он мотнул головой и с категоричностью ответил:

– Того, что знаю, достаточно. Не сочтите за дерзость, но мои рабы наблюдали за вами, поэтому я уверен: вы – та, кто мне нужен. Что до вашего незнания… – Такеда помолчал несколько секунд и хмыкнул. – Неосведомленность обо мне не послужит преградой для совместной жизни. Или вовсе поспособствует гармонии и спокойствию.

– Но почему вы не выбрали другую девушку знатного рода? Ведь я… – Юки прикусила губу. Весомых аргументов не находилось. – Я вам совсем не интересна и ничуть не нравлюсь.

Даже сейчас, рассуждая о браке, Такеда скользил равнодушным взглядом по саду, не заостряя внимание на Юки, и временами будто бы смотрел сквозь нее.

– Ошибаетесь, – возразил он. – Вы мне чрезвычайно интересны. А я? – В его глазах загорелись золотые искры, словно кто-то развел костер в кромешной тьме. – Не любопытно, кто я?

– Нет, – еле слышно вымолвила Юки. Темный трепещущий туман опутывал ее горло незримой удавкой.

– Хм, вы и так видите мою суть. А я распознал вашу – ту, что никто не разглядит, и что я раскрою, когда обрету над вами власть. Пока же вы взбалмошная девчонка, которая не знает своего места, но не волнуйтесь, принцесса, я вам на него укажу. И сделайте миру одолжение, – Такеда шагнул вперед, резко сокращая дистанцию, и Юки вздрогнула. – Проявите почтение и не противьтесь моей воле.

Такеда отпрянул, развернулся и зашагал прочь. Тяжелая душная дымка испарялась вместе с ним, и петля на шее Юки ослабевала. Она вдохнула полной грудью воздух, напоенный цветами. Стало легче, но надолго ли?

Такеда говорил загадками, но кое в чем был открыт и честен. Если она выйдет за него, дальнейшее существование превратится в кромешные страдания, мир окутается мраком. И зачем только отец договорился о ее браке с ужаснейшим, отвратительнейшим человеком на всем белом свете? Может, его принудили дать согласие? Это объяснило бы разительную перемену в поведении господина Фудзивары, ранее отзывчивого и благосклонного к просьбам дочери. Если он руководствуется чужой волей, под давлением, то Юки обязана помочь. Сообща они одолеют любого врага.

– Что же с тобой сделать? – одними губами шептала Юки, глядя вслед Такеде. В ее арсенале только хитрость, а у него сила и магия.

Ах, если бы Котаро спас ее и избавил от нависшего проклятья – свадьбы. Но решится ли он участвовать в турнире и побороться за победу? Он не знает Юки, ни разу не видел ее, и муки несчастной девушки не тревожат его душу. А ее сердце трепещет от воспоминаний и отзывается мелодией, когда она, пусть мысленно, произносит его имя.

Противоположные мысли и чувства вызывал Такеда – страх, отчаяние и жуткий мороз на коже и под ней. Если бы взгляд испепелял, подобно дыханию дракона, Юки спалила бы его насквозь. Конечно, он не ощущал направленной на него ненависти и беззаботно, неспешно, словно размышляя или наслаждаясь красотами сада, брел по вымощенной галькой тропинке.

Вдруг из-за раскидистого, похожего на спустившееся с неба перистое облако, куста вынырнула Харука и едва не налетела на размеренно шагающего Такеду. В ужасе отскочила и замерла. Из ее рук выпал маленький белый предмет – как тот, что она потеряла перед Юки ранним утром. Вот уж действительно растяпа! Даже с приличного расстояния Юки увидела, как побледнела служанка и округлились ее глаза-монетки. Харука упала на колени, будто решила поклониться Такеде в ноги, потянулась к оброненной вещице, но ее опередила тяжелая ступня. Такеда придавил предмет сандалией и молча наблюдал, как бедная девушка пытается выдернуть свою вещь. Отчаянно, упрямо, но бессмысленно. Подошва его обуви будто вросла в землю – проще сдвинуть гору.

Наконец, Такеде наскучило смотреть на мучения служанки. Он приподнял ее лицо, удерживая за подбородок, повернул направо, затем налево. Разглядывал из любопытства или запоминал. Не разжимая пальцы, он отшвырнул Харуку от себя, и бедняжка, отлетев, упала навзничь. Такеда быстро подобрал белую вещицу, деловито спрятал ладони в широких рукавах и продолжил неторопливую прогулку.

Подлец без чести и совести! Еще и вор! Он прошел мимо, не удостоив вниманием сидящую на травяном ковре девушку, плечи которой сотрясались от рыданий. Харука беззвучно плакала, слезы катились ручьем, и она размазывала их по щекам. Метнуться следом, чтобы забрать вещицу, она не могла. Да разве отнимешь у могучего воина что-то, коли тот не пожелает отдать? Даже взрослому мужчине такое не по силам. Куда уж слабой девушке?

Пальцы Юки нервно дрожали. Она теребила легкие складки шелкового кимоно и, щурясь, прожигала спину Такеды. Не только ненависть закипала в душе, но и обида: за себя и Харуку. Он оскорбил их, унизил, обокрал. Справедливым наказанием для него будет позор, от которого не удастся отмыться никогда. В голову закралась мысль, потрясающая своей простотой и гениальностью, и Юки, прикусив нижнюю губу и рассеянно улыбаясь, направилась в мастерскую травника.