Вместо матери
Глава 1. Павел
Четыре года назад
– Поздновато для послеродовой депрессии, – говорю скорее самому себе, нежели Юле. Мы сидим напротив друг друга за завтраком, пока няня возится с двойняшками. Вообще няни у нас три. И работают они сутки через двое. А еще у нас постоянно бывает психолог, дефектолог, педагоги всех сортов… Еще есть повар и домработница. Поэтому я не уверен что Юля страдает, если конечно не говорить о моральной стороне вопроса. И вряд ли серьезно устает.
Впрочем я отвлекся. Я смотрю на классическое, красивое лицо жены и понимаю, что это конец. Конец всему.
– Паша, им уже два года, и самые ужасные ожидания оправдываются. Они не говорят. Оба! Понимаешь? То есть не только Рома, которому поставили диагноз, но и Роза! Лопочут что-то невнятное… – закатывает глаза и картинно вздыхает. – Я не хочу больше, хватит. А еще я к ним ничего не чувствую. Ничего!
– Ты уже это говорила, – киваю, стараясь не показывать своих чувств. Мать, которая не любит собственных детей. Что может быть ужаснее чем подобная ошибка природы? Да, Юля не виновата, да, никто не может заставить любить! Но, с другой стороны, человек отличается от животного тем, что у него есть не только чувства. Но и ответственность. – И ты год прорабатывала эту проблему с психотерапевтом. К тому же, я тебя никогда не осуждал…
– Психотерапевт не помог, – отрезает, – Скажи мне, Паша, зачем мне слабоумные дети, которые вырастут в не менее слабоумных взрослых?
– Не смей так говорить! Это твои дети! Мы же оба их хотели! – подаюсь вперед. Ненавижу! Как же я ненавижу длинный язык своей супруги! Ненавижу когда она так говорит про детей, как будто бы они ей посторонние! Будто и не ее вовсе!
– Что не смей? Почему не смей! Паша! Ты вроде деловой мужик, а ведешь себя как истеричка! – делает глоток кофе. Красивая. Да, это одна из самых красивых женщин, которые только попадались мне на пути. Светлая шатенка, огромные карие глаза… Но какая же она все-таки тварь! Только сейчас я начинаю понимать, что пока я смотрел на внешность, я и не заметил что Бог забыл вложить в идеальное тело душу. Может она и правда ненастоящая? Инопланетянка? Черт! За эти пару лет я уже совсем стал с ума сходить… – Я предлагаю Рому и Розу определить в какой-нибудь пансионат… Или может в детдом сдать, я не знаю… В общем, я не хочу их видеть. Не хочу.
– Я тебя в пансионат сдам, – скриплю зубами. Я даже не представляю что можно так обойтись с детьми. И ладно если бы она одна с ними обоими колупалась… Так нет же! Есть все возможности воспитать в любви, есть штат нянек, денег – хоть жопой жуй! Но женушка никак не успокаивается. – Даже не смей предлагать подобное! Дети перерастут, понимаешь? Просто нужно время.
Я и сам не до конца верю что они смогут выровняться. Но, очень, очень на это надеюсь.
– Какое такое время? – усмехается, – Время моей молодости? Ну уж нет, спасибо. Значит я с тобой разведусь. И найду нормально парня.
– Вали, – отвечаю быстрее, чем успеваю подумать. Хотя, если бы я подумал, то ответил бы точно также.
– Ты не понял, Паша, – ее тон становится тише, она подается вперед и произносит с придыханием, – Либо я, либо дети.
– Ты головой ударилась, – киваю, – Но это ничего, хороших специалистов много. Если сейчас обратишься, может и вылечат. Главное не запускать.
Поднимаюсь, давая понять что разговор окончен. Однако Юля так не считает.
– Я не понимаю твой ответ.
– Я объясню более понятно: собирай свои вещи и вали на все четыре стороны. Так яснее?
Воцаряется молчание. Юля кусает полные губы.
– Мы могли бы отдать этих и завести новых. И снова были бы счастливы. Я ведь могу еще забеременеть, – пожимает плечами, – Или ты забыл, что рождение детей мне далеко не просто далось?
– Если бы ты меньше шлялась и не лихачила за рулем, то, глядишь, и проблем было бы меньше. И Роза с Ромкой не родились бы недоношенными. – замолкаю на несколько секунд, – С двойней в животе ездила вообще не обращая внимания на светофоры, на дорожные знаки…
– Хватит!
– Не хватит! Дура ты, Юля. Избалованная дура. Ты тогда и себя чуть не загубила, и их… Если бы ты ехала на обычной тачке эконом-класса, а не на «порше», то я бы троих похоронил в тот день! Никогда об этом не думала?
– Хватит, я устала это обсуждать. Но я тебе советую еще тысячу раз подумать, прежде чем я уйду. Потому что такие женщины как я долго одинокими не бывают, – поднимается из-за стола и, оперевшись о подоконник, картинно смотрит в окно. Фигуру она восстановила себе быстро. И так посмотришь – будто и правда не рожала. Но думаю я сейчас не об этом… Я думаю о том, как же я прошляпил что любимая женушка превратилась в монстра? А может, она и была такой, только я, влюбленный дурак, ничего не замечал? – А еще ты не уделял мне внимания!
– Угу, а работать за меня кто будет? – очередная претензия как же ей одиноко, несчастной… Впрочем плевать. Не хочу об этом думать. И так понятно, что видеть я Юлю больше не могу. И не желаю. Хотя и чертовски больно, – Короче, собирай вещи, на развод я подам. От детей можешь отказаться.
– Нет, я не буду отказываться от детей. Вдруг я их все-таки смогу полюбить? – поворачивается ко мне. И по ее выражению лица понимаю. Не полюбит. Никогда не полюбит, – Я все-таки мать, не забывай это. И эти дети дались тяжело нам обоим.
Глава 2. Ксения
Два года назад.
– Не переживай, дорогая, дети – не самое главное в жизни, – пытается успокоить меня муж, видя, что я истерично рыдаю уже третий час. А как не рыдать? Я никогда не стану матерью. Никогда. И никто не виноват в этом. Врожденное заболевание, которое сводит на нет все попытки забеременеть.
– Да как же не переживать?! – вырывается из меня. И как объяснить мужчине мои страдания? Что я никогда не почувствую внутри живота маленькое толкающееся тельце, я никогда не прижму кроху к груди. Этого не будет никогда! Никогда. И одна мысль о невозможности завести своих детей вызывает у меня бездну тоски и безысходности. Как жить с этим?
– Многие женщины не могут родить, в нашем мире это частая проблема, – произносит Игорь. Он плохо понимает что я чувствую. Но это не вызывает у меня злость, скорее тоску.
– Ты думаешь что от того что другим женщинам плохо мне станет легче? – вытаскиваю платок и сморкаюсь. Я некрасивая когда плачу, сама в курсе. Но сейчас мне плевать.
– Не думаю. Но ты не уникальна в своей проблеме. Так бывает. Научись жить с этим.
Игорь не мастер утешений. Точнее… В последне время я замечаю что он стал холоднее что ли. В голове бьется: «Разлюбил потому что я бесплодна». Я бракованная, я неудачница. И плевать что не по своей вине…
– Как жить с этим? Как? – всхлипываю. Однако пару секунд подумав, произношу, догадавшись… Точнее, думая, что я догадалась: – Мы усыновим ребенка, да?
Игорь молчит. Молчит не меньше минуты. Даже воздух, и тот становится наэлектризованным. А крохотная квартира еще меньше. Стены давят. Я смотрю в темные глаза Игоря, лишний раз убеждаясь что он хорош. И да, его генов в моих детях не будет. Потому что у меня не будет детей.
– Конечно, – наконец кивает, а я выдыхаю, – Мы обязательно возьмем ребенка из детского дома. Но позже. Ты тоже пойми, там надо столько всего, и чтобы жилплощадь своя, и квадратные метры, и доход… Плюс ему своя комната, иначе не дадут. А много мы с тобой зарабатываем? Ты – логопед в школе, я – менеджер в салоне связи.
Логика Игоря мне понятна, и от этого мне становится еще больнее. К тому же в его тоне я чувствую какую-то ложь. Но не хочу сейчас разбираться в этом всем. Может показалось?
– Да, нужны деньги…
– Ну и где мы их возьмем? Ипотеку на нашу студию еще пятнадцать лет выплачивать.
И не поспоришь. Чудо что нам ее вообще оформили. Тут спасибо моему наследству, трети квартиры, доставшейся от покойной бабушки. Было откуда взять первый взнос… А вот у Игоря с этим совсем плохо. И не сказать что он из бедной семьи, но родители не склонны как-то помогать ему. Впрочем, это не важно. Никто никому не обязан. И если я хочу ребенка, пусть и приемного, то надо работать. А значит, школа, где я тружусь – это хорошо, но пора шевелиться. Мне двадцать шесть, большая девочка чтобы научиться думать. И брать ответственность за свою жизнь.
– Ну ты что призадумалась? – прерывает мои мысли Игорь.
– Наверно работу поменяю. Ты прав, на приемного ребенка нужны деньги. Тут поговорка с зайкой и лужайкой не прокатит.
Игорь кусает губы. Нет, все-таки он по-моему не в восторге от идеи.
– Ты только что ревела что не сможешь родить, а теперь уже мечтаешь о приемном, – в его тоне я чувствую… Осуждение что ли? Хотя вроде никакой глупости или подлости в моем желании нет. Вроде бы.
– А о чем еще мне мечтать? – пожимаю плечами, – Если своего не получается, то можно воспитать приемного. Знаешь сколько их? Взять младенца…
В моей голове я уже нянчу кроху. Маленького, хорошенького. Я держу его на руках и качаю. Причем в моем воображении он сначала младенец, затем тут же дорастает до карапуза с кудряшками и огромными голубыми глазами. А вот я уже веду его в школу, в первый класс…
– Ты не понимаешь…
– Понимаю. Может тебе просто смириться? Ну не будет детей, да и ладно. А из детдома… Ну ты же понимаешь, кто туда попадает? Дети наркоманов, алкоголиков… Всякое отребье. Неизвестно что там за гены. Да и не будут они похожи ни на тебя, ни на меня.
– Не говори так о детях! – мгновенно вскипаю, – К тому же, какая разница, похожи – не похожи. Я б и негритенка бы взяла! Мне без разницы!
– Угу, то есть чтобы все думали мало того что ты «чернильница», так еще и мне рога наставила?!
– Что?! – у меня глаза на лоб лезут. Что несет мой муж? Я замолкаю, вдруг сообразив, что, кажется, в выборе мужа я все-таки ошиблась… Правда эта умная мысль мне приходит после трех лет брака. А может, я слишком категорична? Может все дело в эмоциях, и Игорь тоже переживает? Ведь он-то может иметь детей, а я… Я лишаю его таких возможностей. Сложно все это. Будто бы угадав мои мысли, Игорь обнимает меня и, прижав к себе, тихо произносит:
– Прости меня. Все слишком неожиданно. Я просто до последнего надеялся что у нас получится… – тут он не врет. Мы вместе посещали врачей, сдавали анализы. И… Вот. Моя недоразвитая матка, которую уже ничем не исправить.
– Понимаю, – откашливаюсь. Ругаться нет смысла, да и как это поможет?
– Мы что-нибудь придумаем, я тебе обещаю, – его голос становится ласковым и спокойным. Я снова узнаю своего мужа. – Просто я перенервничал. Мы обязательно усыновим, хоть негритенка, хоть китайца. Кого захочешь!
Меня это успокаивает, и я снова чувствую себя спокойной. Мы справимся. Вместе – обязательно!
Глава 3. Ксения
1 год назад
Решение во чтобы то ни стало иметь детей заставило меня поменять практически всю свою жизнь. Если до этого я была обычной полноватой девчонкой, в меру милой, которая работала в школе за сущие копейки и не планировала никаких карьер, то сейчас… Сейчас мне пришлось заново анализировать свою жизнь. И ее перекраивать.
Из школы я уволилась. И тут же устроилась в частный детский центр, где теперь работала со сложными детками. Также я открыла частную практику, о чем раньше и подумать не могла, все считала что это не мое, что я еще недостаточно профессионал, чтобы на такое замахиваться.
Пришлось пересмотреть представления о себе. Также, волей-неволей, пришлось менять свой стиль: нужно было выглядеть более строго и привлекательно. И все бы ничего, но мои изменения никак не радовали Игоря.
– Ты не слишком ли похудела за последние полгода?
К слову, ничего критичного не произошло: с сорок шестого я ужалась до сорок второго. Но при этом очень удачно осталась грудь! Так что не так-то?
– Мне так больше нравится…
– И ты еще стала есть какую-то траву.
– Игорь, мы с тобой это обсуждали… – вздыхаю, – Так будет лучше. Тем более что если я перешла на пророщенные семена гороха и куриную грудку, это вовсе не значит, что, во-первых, это вредно. А, во-вторых, я продолжаю тебе готовить отдельно все что ты хочешь.
– Я хочу чтобы ты ела как раньше. И поменьше пропадала на своих частных занятиях и в спортзале. Ты перестала уделять мне внимание!
– Зато я стала приносить больше денег, – пожимаю плечами. К слову, Игорь все также работает менеджером по продажам, и ничего менять не собирается. Но и я не настаиваю. Другой вопрос, какие ко мне претензии.
– Мне это не нужно. Зачем ты так стараешься? Чтобы что? Жили же нормально… – я в ответ молчу. Жили… Пока я думала, что можно просто родить и… Да, на своего ребенка нужно тоже много денег. Но когда он родной и для тебя, и для мужа, и для всех дедушек и бабушек, то все не так страшно. Что же касается меня… Увы, ни от кого из родственников с обоих сторон я не получила какой-либо моральной поддержки в моей беде. Ни от матери, ни от свекрови… Не можешь родить, значит аборт сделала! А если возьмешь чужого, то он нам не нужен. И ладно свекровь такое несет, но мама… В общем, спасибо что предупредили заранее, что надо полагаться только на себя.
– Игорь, я тебя никак не дергаю, не пилю. Почему ты мне постоянно зудишь, что я живу не так как тебе нравится?
– Может потому что муж и жена должны смотреть в одну сторону, а не разные? – его бледные губы сжаты, и я чувствую, что он на меня обижен. По-настоящему. Но я упрямо не понимаю за что.
– О каких сторонах идет речь? Ты знаешь, что я тебя люблю…
– А я тебя уже нет, – произносит как-то буднично, так что я даже не сразу до конца понимаю, что все это серьезно, что это ни черта не шутка! Я смотрю в его большие карие глаза, а он продолжает, – И я не уверен, что мне нужен приемный ребенок, к которому ты так стремишься. К тому же, меня не устраивает, что ты теперь вся такая занятая мадам. И что тебе на меня плевать.
– Мне не плевать, – лопочу едва слышно, но Игорь меня резко прерывает:
– Ой, перестань. Я не узнаю свою жену. Не узнаю ту девушку, с которой прожил почти три года. И знаешь, я думаю, что самое время нам расстаться. И не мучить друг друга. К тому же… – фразу он не заканчивает. Но кажется я и сама уже обо всем догадалась:
– У тебя другая? – мое сердце бьется как колокол. Игорь молчит около минуты, затем наконец отвечает:
– Ладно, раз уж пошла откровенность, объясню до конца. У меня есть другая. И эта другая от меня беременна. А ты вроде не совсем тупая, так что, думаю, понимаешь, что для меня важнее: бездетная ты, или мать моего будущего ребенка? Ты же сама понимаешь, что для женщины важно воспитать ребенка, а для мужчины – оставить свой след в мире. Биологический.
Я чувствую себя измазанной в грязи. Смотрю на Игоря и не верю. Не верю в его слова. Хотя головой все и понимаю. Наверно все давно шло к этому. Но… Я надеялась что буду не одна.
– Понятно…
– И ты даже не спрашиваешь кто же моя будущая жена? – вскидывает брови.
– Какая разница? Мне не интересно.
– А она между прочим такая, какой была раньше ты. Домашняя, добрая, послушная, – перечисляет достоинства свой любовницы Игорь. И я не понимаю зачем. Как это мне поможет? Или ему?
– Поздравляю. Как будем делить имущество?
– На пополам. Студию продадим… – начинает объяснять, хотя вижу, что недоволен. Видимо хотел побольше про любовницу рассказать.
– Хорошо. Все что мы выплатили – на пополам. А сумму взноса я забираю себе.
– С чего бы? Все пополам! К тому же ты сейчас хорошо зарабатываешь, а у меня скоро будет ребенок.
– И что? – хмурюсь, – Взнос – это мое наследство. А ребенок… Это же твой ребенок, а не мой. Вот и займись им.
– То есть ты еще недавно бегала рассказывала как детей любишь, как хочешь приемного, а как речь зашла о настоящем ребенке, ты в кусты? Я вообще-то даю тебе шанс стать практически матерью без бюрократических проволочек!
– Ты бредишь? – разговор начинает напоминать беседу двух пациентов психиатрической клиники, – То есть ты уходишь от меня и требуешь чтобы я обеспечивала твою новую семью?
– Не мою семью, а младенца, которого ты лишаешь жилья!
– А ты смени работу, Игорь! – тут уже я взрываюсь, – Бери шабашки! И вообще, ты охренел? Ты от меня загулял, нашел левую бабу, вы теперь ждете ребенка, и ты еще ко мне претензии предъявляешь? Ничего себе!
– Знаешь, Ксюша, – Игорь поднимается и с укором на меня смотрит, – У тебя есть возможность помочь практически родному ребенку, а ты этого не делаешь. Ты хорошо зарабатываешь теперь. И такое равнодушие. И попомни мои слова. Бог тебя накажет.
Глава 4. Павел
То что моя женушка больше не объявится, я в принципе не сомневался. Более того, эта курва не просто ушла, махнув ручкой, она нашла мне замену в виде… Да, моего зама. Конечно зам – это не я, у него на счетах нет нескольких миллионов в валюте. Но… Тоже стремится к сытой жизни. Наверно поэтому они решили, что стоит мало того что разбить мне сердце, но и отжать бизнес.
Он заранее создал фирму – клона моей и стал неспешно переоформлять договора. Пока моя служба безопасности не заметила подозрительной активности уважаемого Дмитрия Валентиновича. Кстати тоже хороший вопрос: как молодая баба смогла втюриться в мужика старше себя на двадцать лет? Видимо много лапши ей навешал.
Дмитрий Валентинович был с позором изгнан без выходного пособия, впрочем как и моя благоверная. Уж я сделал все возможное, чтобы ей достался ничтожный минимум при разделе имущества.
И следующие несколько лет я о них обоих ничего не слышал. Живут ли вместе? Нарожали ли детишек? Мне плевать. Хоть пусть на голове ходят. Самая важная задача, которая передо мной стояла – это сделать так, чтобы дети заговорили.
На это ушло полгода, и…
– Папа, слон, – тихо произнес Ромка, протягивая мне намалеванный рисунок, на котором очень отдаленно можно различить слона. Это был день, когда я впервые за шесть месяцев улыбнулся. Улыбнулся удивленно, улыбнулся, не веря своим ушам.
– Не слон! – ответила Роза, – Он стласный.
Страшный слон… Да, дети заговорили оба, одновременно, в одну минуту. И все это «сю-сю-пусю» вдруг обратилось в слова и даже целые предложения! И дом наполнился детской речью.
Роза и Ромка заспорили, настоящий ли это слон. Роза говорила что слоны выглядят иначе. Ромка считал что Роза ничего не понимает в слонах. Дело едва не закончилось дракой, а я стоял, не шевелясь, чувствуя, что еще минута, и мое сердце взорвется от счастья. Нет, они не слабоумные, они не отстают в развитии, с ними все в порядке.
А еще, слушая как они ругаются между собой, я сделал вывод, что у детей богатый словарный запас. В их лексиконе есть не только «папа», «слон» и «страшный». Есть «няня», «купить», «солнце», «ноутбук» и многие другие слова. Даже «орхидея» мелькнула. Вот тебе и на! Взяв в руки рисунок, пока его не порвали, я сел на диван, пока дети впервые в жизни выясняли отношения с помощью слов.
– Почему вы до этого молчали? – воспользовавшись паузой, произнес, глядя то на Розу, то на Рому. Они оба потупились, потом посмотрели друг на друга. В затянувшейся паузе я уже решил что им нечего ответить, но… Ромка залез мне на колени, и, едва слышно прошептал, мне на ухо:
– Мы длуг длуга слысим.
Друг друга слышат… От сердца упал камень. Да, мне говорили педагоги, что двойняшки, близняшки, они часто общаются как-то по-своему, не традиционной речью, а своей. И некоторые чуть опаздывают в развитии. Потому что им нет необходимости быть понятыми посторонними.
И, видимо, с моими детьми это и произошло. Находясь постоянно в тесном контакте друг с другом, они научились взаимодействовать на животном уровне. И, наконец, решили что пора бы и поговорить со взрослыми. Используя обычный человеческий язык, который успели выучить.
– Этот слон очень красивый, – произнес я, продолжая рассматривать рисунок. И с того дня он висит в рамочке в моем кабинете, напоминая о самом счастливом дне в моей жизни.
А ведь я до последнего дня не верил что все обойдется. Я прокручивал все события, предшествовавшие рождению детей, думая о том, что я виноват. Виноват что не уследил, виноват что выбрал им не ту маму.
Когда моя дурная женушка на восьмом месяце беременности вырулила на «порше» в дерево, она попала не в травматологию, а в родовое отделение. Хорошая машина уберегла ее от травм, но, к сожалению, авария спровоцировала стремительные роды. Еще в машине скорой помощи появились на свет двойняшки. Как сказал врач, прохождение по неподготовленным родовым путям привело к кровоизлиянию в мозг. У обоих. И по приезду в больницу оба ребенка сразу попали в отделение патологии.
Шансов что Роза и Ромка станут нормальными было не так много. Но нам повезло всем. И прежде всего мне. Мне не придется жить с мыслью, что из-за меня мои дети стали инвалидами. Потому что я не уследил за идиоткой, которая носила их в себе. А дети не будут мучиться. И может быть, они однажды займут мое место и будут мне отрадой в старости. Мне очень, очень хочется, чтобы и Роза, и Рома однажды сказали мне: папа, иди катайся на своем мотоцикле, а мы возьмем управление твоей империей. И я отдам! Ни разу не подумаю.
К тому моменту, когда у детей прошел тремор и нормализовались рефлексы, Юля уже усвистала в неизвестном направлении, рассудив, что дети с диагнозом и возможным ДЦП ей не нужны, она слишком молода и прекрасна, чтобы тратить время на уход за больными. И даже когда выяснилось, что ни Рома, ни Роза ни являются инвалидами, она не объявилась, видимо решив, что материнство ее не интересует. А если объявятся, то уже сами дети ее не узнают. Для них она посторонняя тетя, которой не было в день, когда они заговорили.
Они не спрашивают где мама. Я даже не понимаю, почему. Должны ведь. Но когда я приезжаю из офиса, они тут же виснут на мне, целуют в щеки, и Роза обязательно шепчет:
– Папка колючий!
А я смеюсь. Колючий. Я всегда к вечеру колючий.
Маму бы им. Но ни одна женщина больше меня не обманет. Все они лицемерные твари, которые только и думают, как бы обмануть меня, как бы получить больше денег. Я не верю что есть нормальные. Юля убила не то чтобы веру в женщин. Веру в человечество. И все что у меня есть – это дети, мои кровинушки. Моя самая большая радость.
Глава 5. Ксения
Горе от предательства Игоря довольно быстро сходит на нет. Потому что муж как с цепи сорвался. Я и не думала, что он окажется способен так быстро потерять человеческий облик.
После откровенного разговора Игорь уезжает сразу, видимо к своей «любимой женщине». Но зря я думала, что следующий раз мы встретимся только в суде, у нотариуса или риэлтора. Игорь совсем из другого теста. А я все понять не могу, как так? Вроде столько жили вместе, любили друг друга, быт делили, а в итоге…
Следующим вечером он является на разговор. И является не один, а со своей «невестой». Полноватая женщина старше него с уставшим, отекшим лицом, крупная блондинка. Я бы не сказала что красавица. Тяжелая нижняя челюсть, светло-серые маленькие глазки, волосы – до лопаток, собранные в неопрятный хвост. Ей наверно лет тридцать, не меньше. Но скорее больше.
Еще мне приходит в голову, что разлучница чем-то похожа на меня. Только лицо менее классическое и грубоватое. Но какая разница, что там с внешностью, если она может родить, а я – нет. И выпирающий живот тому доказательство.
– Проходи, Инночка, – деловито пропускает ее в квартиру Игорь, касаясь ладонью ее лопаток, как бы подталкивая вперед, а я стою в шоке, не зная как и реагировать.
– В чем дело? – я только пришла с работы, и даже еще не успела переодеться. Смотрю во все глаза на эту парочку.
– Ксюш, ты садись, разговор непростой намечается. Раз ты с первого раза не поняла, давай обсудим все еще раз. Потому что суд – это дорого. Знаешь сколько сейчас адвокат стоит? Десять тысяч в день! – объясняет мне Игорь, устраиваясь за стол и сажая рядом «Инночку».
– И чего тебе непонятно?
– Нет, дорогая бывшая женушка, – подается вперед, – Не поняла тут ты. А я тебе объясню что именно, – откашливается, – У меня своей квартиры нет, а Инночка живет на съемной, понимаешь?
– Меня это не волнует, – цежу сквозь зубы.
– А зря, – усмехается, – Повторюсь, мы с Инной – молодая, полноценная семья.
Игорь нажимает на слово «полноценная». Видимо чтобы я осознала насколько неполноценная я.
– Поздравляю.
– Нам нужна квартира, – продолжает, – И мы с тобой вчера обсуждали чтобы поделить ее пополам. Но раз уж ты не согласна с этим, мы с Инночкой решили следующее: мы не на пополам поделим ее, ты отдашь эту квартиру полностью. Для этого ты завтра же напишешь дарственную на свою долю. И заметь, я не прошу тебя дальше выплачивать взносы. Просто отдашь квартиру.
– Ты бредишь, – от таких предложений у меня глаза на лоб лезут. Но Игорь не смущается. Он самозабвенно говорит, не обращая внимания на мою реакцию, похожий на тетерева в брачный период.
– Потому что у нас будет ребенок, а ты сама понимаешь. Дети – это дорого.
– Игорь, сходи на хрен, – отвечаю, даже не рассматривая всерьез его «предложение». И не веря что он реально думает, что я отдам его недвижимость… Чтобы что? Какой мне прок в этом?
– Ксения, – наконец подает голос любовница, – Предложение очень хорошее. Когда ребенок родится, вы станете крестной, у вас будет доступ к нему, сможете с ним гулять, его нянчить. Вы и сами захотите отдать ему все что у вас есть. Кстати будет мальчик.
Тетка говорит со мной свысока, снисходительно. Интересно, за кого они меня принимают?
– Вы очень наивны, Иннушка. У меня будет свой ребенок.
– Это вряд ли. Одиночкам детей дают плохо. И уж тем более, одиночкам с плохой репутацией, – загадочно улыбается и замолкает, видимо рассчитывая что на эффект.
– С репутацией у меня все в порядке.
– Не витайте в облаках, – любовница мужа начинает искусственно смеяться, – И очень зря отказываетесь разговаривать по-хорошему. А ведь мы с добром пришли.
– А теперь с тем же добром и уйдете. Мне надо ужинать и спать. А вы мне ломаете распорядок дня, – с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать Иннушку куда подальше и грубо. Но меня еще и стопорит удивление. Они оба с такой святой простотой требуют чтобы я отдала свою долю… Это странно.
– Вы же понимаете последствия? – улыбается, хотя это скорее оскал.
– И какие такие последствия? – цепляюсь за последние капли терпения.
– Если вы не перепишете свою долю на Игоря, то, во-первых, ваша репутация будет испорчена так, что вам не только не дадут ребенка на усыновление, но и выгонят с волчьим билетом из вашего частного центра. А, во-вторых, я положу вашу фотографию в гроб и вы будете чахнуть и болеть. Так что даже поломойкой вас не возьмут. И вы умрете от голода. Бомжом.
– Вам бы книги писать с вашими фантазиями. Кстати, – усмехаюсь уже я, – Не боитесь что навредите ребенку? Колдовать грех.
– У меня хорошая бабка, она делает щит, чтобы на меня ничего не попало.
Ох дура. Но вслух я такую характеристику Инне не даю. Потому что если человек психически болен, то лучше его не раздражать. И спиной тоже поворачиваться не надо. Перевожу взгляд на Игоря. Тот сидит как свадебный генерал, с важным лицом, явно довольный тем, что несет любовница.
– Так вы сегодня уйдете или как?
– Ты тупая, – произносит Игорь, поднимаясь, – Но я тебе даю неделю на размышления. Скорее всего, ты как женщина просто завидуешь Инне, что ты не можешь родить, что ты неполноценна. А она нормальная. Смирись. Знаешь, в христианстве надо смиряться. Вот ты должна смириться. И тогда тебе достанутся кусочки женского счастья. Потому что Бог просто так не лишает людей деторождения. Ты очень грешна. Еще тогда моя мама про тебя сказала, а я не поверил. Но теперь-то все стало на свои места. И своим поведением ты доказываешь это. Но у тебя еще есть шанс. Сходи в церковь, поговори с батюшкой, исповедайся. А потом позвонишь, и мы проведем всю юридические манипуляции. Ты будешь очень хорошей крестной, подумай об этом.
Глава 6. Павел
Все что можно дать детям, что позволяют деньги, я даю. Мне ничего не жалко. У Ромы и Розы есть все, что только можно пожелать – игрушки, одежда, толпа нянек. Но иногда я ловлю себя на мысли, что таким образом я пытаюсь компенсировать отсутствие матери. А ведь женская ласка должна быть. Ласка мамы. И няньки – это здорово, но это не все.
Юля на горизонте по-прежнему не появляется, чему я несказанно рад. Однако тот факт, что она до сих пор является законной матерью детям, что ее имя записано в их свидетельстве о рождении, меня сильно раздражает. Потому что мне думается, что в любой момент она может начать меня шантажировать. Или как-то вредить малышам. Иногда лучше вовсе быть сиротой, чем иметь под боком не особо вменяемую и не отличающуюся адекватностью мамашу. Манипулировать и трепать нервы детям, чтоб разводить меня на деньги, это она умеет. И обязательно прибегнет к этому, если подвернется возможность. С нее станется.
Поэтому когда Розе и Роме исполняется три года, я решаю что самое время выяснить, что там у Юльки, и по-доброму договориться о том, чтобы она отказалась от детей, которых никогда не любила. И которых не планирует воспитывать. Так будет лучше всем.
Иногда, задерживая взгляд на Розе и Ромке, я думаю: «Ну как так? Почему родная мать их не любит?». Дети очаровательные, с ямочками на щеках, звонким голосом, шустрые… Они будто ожившие куклы, чудо как хороши. А Юльке плевать. И я грызу сам себя, думая о том, что так глупо промахнулся с выбором матери. Теперь им всю жизнь страдать. Но ведь кто знал! В момент знакомства и в первые месяцы нашего романа Юля выглядела достойно. Это потом уже стало понятно, куда я вляпался. Когда ничего нельзя было исправить.
Кстати пару раз Роза уже спрашивала меня, почему у всех есть мать, а у них только папа. Я не знаю что отвечать. Сказать что мама умерла? Это слишком жестоко. Уехала? Болеет? У меня нет пока ответа на этот вопрос. А долго отмахиваться и переводить разговор на другую тему не выйдет. Когда-нибудь придется сесть и серьезно с ними поговорить о скелетах в нашем семейном шкафу. Только для этого мне самому надо понимать что делать с матерью моих детей и желательно иметь на руках нотариально заверенные документы с прозрачным статусом.
Нужно для начала окончательно вычеркнуть Юльку из жизни детей. В настоящем, прошлом и будущем. Уж лучше у Ромы и Розы не будет никакой матери, нежели эта манипуляторша.
Да и зачем ей права? Чтобы она имела возможность запретить выезд заграницу, например? На лечение или отдых. Это пока Роза и Рома маленькие, я их никуда не таскаю. Но скоро можно будет свозить на курорт, потом – учеба или экскурсии. И каждый раз ходить на поклон к Юльке? Да щаз!
Моя служба безопасности наводит справки, как поживает моя бестолковая женушка, и выясняется… Ну как я и ожидал. Салоны за тридцать тысяч в час Юля больше не посещает. И ездит на подержанной «киа». Дмитрий Валентинович пытается построить очередной бизнес. Безуспешно. Тут ему даже помогать разориться не надо, человек сам как может справляется.
А еще, судя по фото и видео, оба выглядят глубоко так себе. Сказывается отсутствие сытости и масса проблем. Удивительно что до сих пор не разбежались. Детей кстати у парочки нет, видимо Юлька не готова наступать второй раз на те же самые грабли.
Изучив их подноготную, прихожу к выводу, что самым адекватным вариантом станет предложить Юле денег в обмен на отказ от родительских прав. Ну а что? Финансовые проблемы в наличии, а решать их, попросту работая, парочка не собирается. Юлька кстати домохозяйка.
Естественно разговаривать с бывшей женой я не собираюсь, поэтому к ней отправляется мой юрист, Петр Константинович. Юлю он неплохо знает, застал. И как общаться с подобными тоже в курсе. Его задача – это договориться о цене и заставить ее подписать необходимые документы.
Я уже ожидаю, что проблем не возникнет, но… Звонок от юриста тут же сбивает настроение.
– Ну что, Петр Константинович?
– Да ничего, вышел от Юлии Алексеевны… Не смогли договориться.
До боли сжимаю зубы. Вертихвостка чертова!
– Почему?
– Говорит, что она мать, что не хочет лишаться своих детей, ведь она родила их… Я не особенно понял ее мотивы, но она категорично отказывается подписывать отказ. А еще хочет с вами встретиться.
– Зачем? – откашливаюсь.
– Говорит, что осознала как была не права. В общем, она хотела бы вернуться в семью и стать матерью детям. Обещала завтра приехать в гости.
От такой наглости я теряю дар речи. Ну в принципе, вот и ответ, почему у нее и Дмитрия Валентиновича детей не народилось. Потому что он нищеброд. А тут есть надежда на безбедное существование. Только Юля очень наивна.
– Спасибо, Перт Константинович. Вы завтра вечером тоже приезжайте, поговорю с Юлей лично и в вашем присутствии. Думаю, я смогу объяснить этой курве, что она моим детям не мать. А ваше дело будет – это предоставить необходимые документы.
– Конечно, я буду.
– Спасибо.
Отключаюсь, но продолжаю держать телефон в потной ладони. Ненавижу свою бывшую жену! Но что самое хреновое, я теперь не доверяю и другим женщинам. Мне кажется, что все они, охотницы за чужими кошельками, пустоголовые и жадные шлюхи. И скорее всего я прав. Поэтому у моих детей матери не будет. Никогда не будет.
Глава 7. Ксения
Нет и разговора, чтобы я согласилась на бредовое и оскорбительное предложение бывшего мужа. И что самое неприятное, наиболее травмирующее в этой ситуации, что я себя и женщиной-то чувствовать перестала.
Во-первых, со мной обращаются как с банкоматом. Во-вторых… Что есть женщина? Сколько раз я слышала набившую оскомину фразу: «Не родила – не женщина, не служил – не мужик». Черт побери, да кто это придумал?!
Но самое паршивое, что я боюсь их угроз, хотя и не понимаю, что же мне угрожает. Как Игорь может навредить мне? Пока понятно только одно: он как-то способен опорочить мою репутацию. Но как, если я за собой грехов не чувствую? У меня ничего плохого ни в деле, ни даже в мыслях никогда не было. А что уж говорить про детей? Все ребята, с которыми я работаю, они мне как родные. Хотя далеко не каждый малыш рад, что ему приходится битый час дуть, сворачивая язык в трубочку, шипеть или клацать языком. Я знаю, что они устают. А ведь чтобы эффект закрепить, надо еще и дома заниматься минимум по часу. И так несколько месяцев, а то и лет.
Поэтому большинство детей ходят к логопеду как на каторгу. Но моя задача – сделать так, чтобы этот час прошел весело и эффективно. Потому что далеко не у всех мам хватает сил и времени заниматься дома.
На следующее утро я как всегда иду на работу, в свой частный центр. У меня прекрасные отношения с родителями моих подопечных и руководством, а еще хорошая зарплата. И если все так и дальше пойдет, то… Да, у меня появится шанс усыновить ребенка! И плевать мне на Игоря и все его угрозы. Пустой треп, лишь бы вытащить из меня денег!
Игорь… Как он мог так со мной поступить? Идиотский вопрос. Я хочу выкинуть из головы все эти угрозы, но мне больно думать о том, что мужчина, которого я любила, способен на такую подлость.
Я захожу с утра в свой кабинет. Через десять минут занятие, но на пороге появляется не мамочка с ребенком, а моя директор, Василиса Михайловна.
– Доброе утро, Ксения Владимировна, – приветливо улыбается, держа в руках свою привычную зеленую папку с документами.
– Доброе, поднимаюсь навстречу. – директор не так часто заходит ко мне перед началом рабочего дня.
– Сегодня в десять утра будут два новых воспитанника. Двойняшки, девочка и мальчик. Возраст – три года. Разговаривают много, но не очень понятно.
Киваю:
– С ними до этого занимались?
– Да, и много. Но отец недоволен результатами, хочет чтобы дети в три года разговаривали идеально.
– Это невозможно, – пожимаю плечами.
– Кстати об отце. Человек очень непростой, меня предупредили, что с ним лучше не спорить, не конфликтовать, – объясняет спокойно, а мне становится совсем тоскливо. Ну отлично! У меня помимо нервотрепки с Игорем еще ждет нервотрепка с неадекватным власть имущем папашей. Только этих приключений мне не хватало для полного счастья! – С ним пересекаться не придется, но надо понимать, что этим детям, – Василиса Михайловна заглядывает в папку, – Розе и Роме, да, надо уделять максимум внимания. Потому что от результатов зависит репутация нашего центра.
– Это очень большая ответственность…
– Вы справитесь, – уверенно заявляет директор, – У вас лучше всего получается создать дружелюбную атмосферу, да и результаты впечатляют. Так что доверить двойняшек я могу только вам.
На этой жизнеутверждающей фразе Василиса Михайловна покидает кабинет, а я остаюсь размышлять над тем, что я, кажется, встряла. Если у двойняшек влиятельный отец, то, скорее всего, они будут избалованы и активны. По сравнению с обычными детьми я жду ураган. Хотя может дело в моих нервах. Слишком много впечатлений в последнее время, вот и переживаю. А так все будет хорошо, и не с такими проблемами я справлялась.
Через минуту ко мне заходит мамочка с первоклассником, и мои мысли тут же переключаются в деловое русло. Более того, я быстро забываю о том, что меня ждет два гиперактивных ангелочка. А вспоминаю… Вспоминаю я об этом когда в дверь раздается сначала робкий стук, а потом она распахивается, и в кабинет влетают два очаровательных карапуза. Однако увидев меня, они сами резко останавливаются и растерянно оглядывают обстановку. Следом за ними порог переступает женщина лет пятидесяти, немного грузная, с добрым лицом. Или бабушка их, или няня.
– Здравствуйте. Розочка, Рома, а поздороваться?
Дети одновременно поворачиваются к тетушке, затем растерянно смотрят на меня… И в кабинете раздается:
– Добраутра!
Ну, если ориентироваться по приветствию, то ничего смертельного вроде нет.
– Доброе утро, – певуче отвечаю, наклоняясь к двойняшкам. И мое сердце почему-то начинает стучать сильнее. Какие же они хорошенькие! Так и хочется каждого поцеловать в пухлые щеки. – Меня зовут Ксения Владимировна. А вас?
Дети смотрят на меня, не шевелясь. Затем Роза резко притягивает к себе Рому и что-то ему шепчет на ухо. Шепчет громко, но из-за дефектов речи не особенно понятно, что именно она говорит. Тот замирает на несколько секунд, после чего кивает головой.
– Мама?
Я растерянно перевожу взгляд на сопровождающую. Она тут же подходит ближе и, обняв детей, ласково произносит:
– Это ваша учительница, Ксения Владимировна.
Но не тут-то было. Роза опять что-то шепчет брату. А тот охотно соглашается.
– Мама плачется папы, – объясняет Рома очевидное.
В общем, не понятно, плачется там мама или прячется…
– Меня зовут Наталья Алексеевна, – торопливо сообщает сопровождающая, – Я няня малышей. Если надо, я посижу тут, пока вы занимаетесь.
– Конечно, пожалуйста, – киваю на свободный стул возле стены. А у самой по спине текут капли пота. «Мама». Глупышки. А ведь… Ведь хотелось бы. Но нет. Никогда я не стану им мамой. Потому что у них есть родная мама и родной папа. А мое дело – это научить их выговаривать буквы и звуки. И прикипать к двойняшкам ни в коем случае нельзя.
Глава 8. Павел
Могу ли я Юльку растереть одним пальцем? Разумеется да! Но почему-то я до сих пор этого не сделал. И виной всему моя слабохарактерность. То есть если речь идет о работе, о бизнесе, то тут полутонов не бывает. Но семья – это самое слабое мое место. Даже если семья бывшая.
А чего я хочу? С одной стороны, хочу чтобы Юлька не появлялась в жизни детей, с другой… Мое сердце разрывается от мысли, что Роза и Рома обделены безусловной, самой лучшей любовью, любовью матери…
Я знаю что это такое, когда родная мама тебе – посторонняя женщина. Я знаю как сердце рвется на части от этого. Я сам сын такой же вертихвостки, которая однажды решила что дети портят ей карьеру и жизнь и… Усвистала когда мне было всего-то восемь. И я следующие десять лет ее ждал. Ждал каждый день, я очень надеялся, что она однажды придет за мной в школу, что поздравит с Днем Рождения или Новым годом… Но она не появлялась. Она просто исчезла.
Конечно же я думал, что виноват отец. Что это он делает все возможное, чтобы мама не нашла меня, что он садист, который только и делает, что орет на меня. Также как и моя мачеха. А та… Та постоянно таскала меня по каким-то врачам, ругалась на меня, требовала, чтобы я сделал уроки, предлагала всевозможные кружки.
У нее был свой ребенок, мой сводный брат, младше меня на шесть лет. И я его ненавидел. Мне было завидно, что его любят, что у него есть настоящая мама, которая тут же, рядом…
Поумнел я к совершеннолетию. В какой-то момент мне стало понятно, что если мать, которая точно не на кладбище, не хочет видеть родного сына, то это не потому что ей кто-то мешает. И что мачеха не такая уж злая стерва, и ей от меня тоже досталось, а отец… Отец как все, бывает и хуже.
И теперь, когда я думаю, что уготовил собственным детям такую же участь, меня охватывает ужасное чувство вины. И я не могу для себя решить: что же хуже, паршивая мать или ее полное отсутствие? В идеале Юльку заменить бы кем-нибудь, но… Кем? Все бабы, кого я знал – это продажные твари, которые только и думают о наживе. А дети… Им на своих-то плевать, а что говорить о чужих, посторонних?
Перед встречей с Юлей, я не переставая кручу в голове, что же мне с ней делать. И прихожу к выводу, что пригреть подобную вертихвостку – это приучить детей к манипуляторше. Она будет их воспитывать из рук вон плохо, а скорее вообще будет заниматься чистым вредительством: настраивать против меня, жаловаться… Зачем? Лучше найму хороших нянек.
И когда Юлька является на разговор, я осознаю, что и говорить-то не о чем. Пустить пыль в глаза у нее не выйдет, а ничего честного, доброго и путного она мне не сообщит. Однако кое о чем поговорить надо. О ее хреновых перспективах.
– Привет, дорогой, – Юля рассчитывает на эффектное появление, но, глядя на потускневшее личико с синяками под глазами, я лишь усмехаюсь. Еще и явная припухлость. Похоже Юлечка полюбила прикладываться к бутылке. – Я скучала.
– А я нет, – делаю шаг назад, чтобы она ко мне не прикасалась. Мерзко. – Давай без сценических постановок. Идем.
Юрист тут же. Его лицо абсолютно нейтрально. Однако я не могу похвастаться тем же самым. Мне противно.
– Ты стал таким строгим. А где мои дети? Я хочу с ними увидеться.
– У тебя нет никаких детей, – рявкаю. Но Юлька не успокаивается:
– Как это нет? Есть! Я их родила, или ты забыл? И я требую, как мать, чтобы ты мне их показал. Они ведь по мне скучают!
– Они тебя не помнят, – мы заходим в гостиную, и я сажусь за стол. Юля устраивается напротив. Видя мое раздражение, она решает сменить тактику:
– Пашенька, я так по тебе соскучилась. Я все два года только и думала о тебе, я осознала, какая это ошибка, что мы разошлись. Но ведь мы эту ошибку можем исправить, ведь правда? Ради нас двоих и ради наших общих детей!
Я смотрю на свою бывшую и думаю о том, что я был конченым идиотом, что в свое время повелся на ее сказки. И сейчас, слушая как она щебечет, я просто удивляюсь что когда-то всерьез воспринимал весь ее бред. И даже считал Юлю главной любовью своей жизни.
– Так вот что я хотел тебе сообщить, дорогая бывшая женушка, – иезуитски улыбаюсь. Оценив мой тон, Юлька притихает: – Или ты сейчас пишешь отказную от детей, или тебя ждет уголовное дело.
– Интересно за что? – хмыкает.
– Знаешь как говорят? Был бы человек, а статья всегда найдется, – откидываюсь на спинку стула, – Еще вчера ты могла на этом заработать. Но свои возможности ты упустила. Кстати не в первый раз. Так что сейчас у тебя есть шанс просто выйти сухой из воды. Потому что завтра мне уже будет плевать, что там станет с тобой и твоим беспутным мужем. Кстати, как там его многочисленные бизнесы?
– Зря ты думаешь что я на это поведусь, – подается вперед, – Это мои дети. И я имею право всегда, в любой момент времени к ним вернуться. Чуешь? И все твои угрозы ни к чему не приведут. А еще у тебя нет ни одного шанса лишить меня родительских прав. Любой суд встанет на мою сторону! Но у тебя есть еще шанс со мной сойтись. Да, Паша, я тебя прощаю за грубость.
У меня аж рот открывается от такой наглости. Но что самое прекрасное в нашем разговоре, она ничего не спрашивает про детей, ей плевать как они. А с другой стороны, чего удивляться, если Юлька никогда не планировала их выращивать.
– Сойтись с тобой?! Да ты фантазерка.
– Это ты оторвался от реальности! Кто тебя любил кроме меня! У тебя даже постоянной женщины нет! Короче! Если ты не согласишься на мое предложение, а еще, к тому же, будешь мне угрожать, то очень быстро обо всем пожалеешь, – она говорит об этом так уверенно, что я немного теряюсь. У меня нет представления как Юлька может мне навредить. У нее попросту нет рычагов на меня. Никаких. Поэтому я лишь смеюсь на ее слова:
– Иди домой. У тебя есть сутки чтобы написать отказ. Не будешь знать как, позвонишь моему юристу. Но с тобой мы больше видеться не будем, – я поднимаюсь с места и, подумав, добавляю: – ты не мать детям, а обычный инкубатор.
Глава 9. Ксения
Как уже мне объяснили позже, характер двойняшек крайне шебутной. И тем удивительнее, что я этого не замечаю. Они не капризничают, не кричат, а все пытки с палочками и специальными инструментами переносят стоически. И даже скороговорки учат. Хотя это самая нелюбимая часть занятия.
Обычно уроки проходят так. Когда няня приводит малышей ко мне, Роза и Рома громко здороваются, после чего устраиваются поудобнее и сидят относительно тихо, слушая меня с придыханием. С этого момента присутствие няни не требуется, поэтому во время занятий она идет пообедать. Благо в нашем Центре есть хорошая столовая с диетической кухней. Я и сама там обожаю перекусить щучьими котлетками.
Первые минут десять дети обращаются ко мне Кшения Флавимивна. Но потом, когда они осознают, что няня точно ушла, я слышу робкое «мама». И хоть тресни, «мама» и все тут. Но почему? Они сироты? Директор ничего не говорила об этом, скорее всего вряд ли знает. Да и не должно нас это интересовать, мы же занимаемся обучением и исправлением речи, а не психологией. Хотя штатный психолог конечно есть, на всякий случай.
Однажды, когда я очередной раз слышу «мама» в свой адрес, мое любопытство побеждает здравый смысл. И я аккуратно спрашиваю:
– Где ваша мама?
На что Роза, растерянно пожав худенькими плечиками, отвечает:
– Ты. Ты не помнис?
Выходит что они и правда думают что я потерянная и счастливо найденная мама. Главное чтобы их отец не был об этом в курсе… А то прощай работа. К тому же вдруг мама все-таки есть?
Следующий раз я решаю поговорить об этом с няней, но и она не может внятно объяснить, что там не так с мамой детей, где она находится и почему они обращаются подобным образом именно ко мне. С другими женщинами такого не бывает.
Я конечно же не показываю что мне приятно, что от этого тает сердце. А на деле… Когда тоненький детский голосок произносит заветное «мама», я готова танцевать. Боже! Да я сама бы их украла, обоих, и нянчила у себя дома! Но это все глупости. Поэтому я спокойно и доброжелательно с ними разговариваю, стараясь держать дистанцию, ожидая, что рано или поздно они все поймут, и я стану для них обычной учительницей.
В конце урока Роза и Рома начинают уставать, и я даю каждому по игрушке. Но если Рома более спокойный, то Розу необходимо как-то занять. Вскочив с места, она упрямо лезет на колени, целует меня в щеки, трогает лицо и волосы. А на уроке этого быть не должно, хотя мне и очень хочется.
Забирает двойняшек дорогой черный автомобиль, стоимостью… Ну как самолет наверно. Видно уровень родителей. И тем более странно, что дети называют мамой постороннего человека. Хотела бы я посмотреть на настоящую мать. Да и на отца тоже. Но похоже что матери с детьми нет, а отец объявляться не хочет. Но поговорить с ним все же надо. Не здоровая ситуация складывается.
Почти ежедневные занятия с Розой и Ромой вызывают у меня горечь. Мне хочется ребенка, и мне больно от мысли, что у меня его не будет. Хотя… Собравшись с мыслями, я отправляюсь в опеку. Где меня ошарашивают словами:
– Девушка, а зачем вам приемыши? Лучше своих родить. А какие попадутся неизвестно!
Странный аргумент. И не менее странные слова. Но когда я еще и говорю что я не замужем, то и вовсе рукой машут: «Не дадут». Из обычных пар две очереди… И я нарисовалась, молодая одинокая женщина. А вдруг с работы выгонят? А если ребенок заболеет, с кем его оставлять? Не с кем, то-то же.
Ситуация – хуже некуда. Но если я не попробую, тогда точно ничего не выйдет! Поэтому я решаю собирать документы несмотря ни на что! Я буду бороться за свое счастье, как бы кто к этому не относился.
Так проходит несколько дней. И когда я намертво забываю про своего бывшего мужа, мне поступает звонок… От свекрови.
Не сказать что мы с Тамарой Павловной были в дружеских отношениях. Скорее в нейтральных. Это пока я жила с Игорем. А потом… Потом она продемонстрировала весь свой негатив и скопившееся раздражение.
Поэтому трубку я беру без особого удовольствия.
– Ну здравствуй, дорогая, – ее голос звучит вальяжно и неспешно, она будто тянет слова, подчеркивая свою важность. Хотя чем она обусловлена, непонятно.
– Добрый день, – чеканю в ответ.
– Что там с квартирой? Ты подготовила документы? Или рассчитываешь что Игорь будет за тобой бегать?
– Какие документы? – у меня от возмущения не достает воздуха.
– Сама знаешь какие. Ты учти, это ты вертихвостка. Сегодня тут, завтра – там. Ни ребенка, ни котенка после себя не оставишь. Бесполезное создание… А Игорь, он будущий отец семейства!
Я сбрасываю звонок. Не хочу слушать такие гадости. Меня накрывает, слезы будто сами бегут из глаз, а я никак не могу успокоиться. Меня окутывает волна боли. Да разве я виновата, что так случилось? И ведь все, абсолютно все понимают, что я не виновата в собственной бездетности, но так и норовят меня укусить и ободрать как липку. Да разве это справедливо?
Головой я понимаю, что Тамара Павловна – это человек, абсолютно лишенный какой-либо эмпатии, что она преследует цель нажиться на мне… Что она любит исключительно своего сыночка. А все они не приучены работать. Но это слабое утешение. И все равно надо успокоиться. Потому что я сильнее их всех.
Телефон звонит не переставая, Тамара Павловна не договорила, ей надо донести до меня все! Запугать, вытрепать нервы. Но я просто отключаю сотовый. Пошла она! Пускай будет в «черном списке», как и Игорь. Мне не надо их в своей жизни. А когда я получу деньги с продажи студии, я куплю квартиру в таком месте, где они точно меня не найдут. И заживу спокойно. В конце концов, не будут же они меня преследовать вечно?
Глава 10. Павел
У меня даже в мыслях нет, что Юлька может как-то мне навредить. Куда уж больше. В свое время она конечно хорошо постаралась, сделала все, чтобы я потерял веру в человечество, плюс ее любовник тоже сделал все чтобы меня ободрать… Но тут надо быть полным деградантом, чтобы думать что можно переиграть меня.
Я жду сутки, но… Юлька так и не пишет отказ от детей. Рассчитывает видимо, что мы помиримся и, как прежде, будем жить как муж и жена, душа в душу. Дура набитая. Да я лучше никогда и ни с кем, нежели с таким животным, как моя бывшая женушка.
Видя, что по-хорошему не доходит, решаю действовать по-плохому. Мой адвокат использует все необходимые связи, и вот уже к горе-любовнику Юли являются проверяющие всех сортов. Пожарная безопасность? Не слышал такого. Налоги? Нет, не платит. Точнее платит, по упрощенной схеме, которая никак не соотносится с его оборотом. Ну и что, что доходов все равно нет! Обманывать государство – преступление. И это только начало.
Хотя я и не сомневаюсь что Юлька кинет Дмитрия Валентиновича при первых трудностях, это будет первым шагом. Следующий – это устроить проблемы ей на всех работах, на которые ее только возьмут, начиная от поломойки, заканчивая «свободная касса!». Дальше она скорее всего уйдет в проститутки. А может сразу туда подастся, как только поймет что любовник ее больше не кормит. Кстати именно этим нехитрым ремеслом она и подрабатывала незадолго до нашей встречи. Только я этого не знал. Потом уже выяснил, когда поздно было.