Ценный груз

1

Едва уловимый запах книг и чернил разносился по библиотеке. Деревянные стеллажи, пропитанные маслом для защиты от влаги и гниения, бережно хранили на крепких полках сотни лучших изданий. На каждой белоснежной или чуть пожелтевшей со временем странице таились знания, скрытые за искусно выведенными рукой писца символами. Давно засохшие чернила все еще источали дымный аромат сажи, входившей в их состав. Он смешивался с травянистыми нотами бумаги, придавая книгам уникальный, запоминающийся на всю жизнь запах.

Дэмин, старший сын помощника судьи, сидел за небольшим столом, подперев голову рукой, и смотрел, как за окном поднимался яркий солнечный круг. Летом в Синторе прохладой можно было насладиться лишь в самые ранние часы, пока золотой диск не взошёл над горизонтом, иссушая ветра и испепеляя землю. Стояла середина самого жаркого сезона. В этом году боги, казалось, пожелали выжечь почву до глубоких трещин и высушить речушки, питаемые весенними талыми водами. Прохладный утренний ветер гонял под окном пыль, осевшую на тропинку во внутреннем дворе поместья.

Всё это возвращало Дэмина к воспоминаниям из детства, уводя дальше от насущных забот. Из задумчивости его вырвал голос молодого человека, тенью стоявшего у стены:

– Господин, стоит поторопиться, если мы не хотим опоздать в зал заседаний.

Мингли, юноша крепкого телосложения, немногим старше самого Дэмина, пристально всматривался в его задумчивое лицо. Для молодых господ из знатных семей нормально было иметь при себе мечника – верного и преданного, готового пожертвовать собственной жизнью, если того потребуют обстоятельства. К тому же персональные стражи повышали статус в глазах окружающих.

Дэмин и сам прекрасно владел оружием – не столь искусно, как наёмный убийца или человек, прошедший войну, но всё же достаточно хорошо, чтобы годами отказываться от предложений отца обезопасить себя личным стражем. Однако сложившиеся обстоятельства в конечном итоге вынудили его нанять мечника, которому полагалось охранять покой и безопасность господина.

Тем не менее, Дэмин не особенно доверял Мингли. Их связало одно неприятное дело, которое несколько лет назад пришлось провести в рамках судебного расследования. С тех пор этот молчаливый спутник не отходил от него ни на шаг.

Будучи сыном помощника судьи и весьма талантливым в судебной области молодым человеком, Дэмин с восемнадцатилетнего возраста начал сам, с разрешения отца, вести следствия и судебные заседания по не слишком сложным делам. Судебная система Синторы делилась на несколько важных частей: принятие прошений о возбуждении судебного разбирательства, сбор информации и суд. Сначала Дэмину поручали лишь канцелярскую работу. Он собирал, классифицировал и направлял в другие отделы жалобы или обвинения, полученные от граждан. Дело это было утомительным, нудным и не особенно почитаемым. Но отец настоял на том, чтобы сын прошёл все ступени карьерной лестницы, прежде чем ему будет дозволено выносить приговоры или оправдательные решения.

Следующим шагом стала возможность помогать в сборе информации по открытому делу. Прежде чем вынести приговор по обвинению или жалобе, следовало собрать достаточное количество доказательств, подтверждающих виновность. Этим несколько лет подряд и занимался Дэмин, пока, наконец, полгода назад отец не позволил ему выступать в роли судьи по мелким разбирательствам.

Именно в тот период, ведя следствие по одному из дел, Дэмин столкнулся с запутанным расследованием, которое началось как обычная кража, а закончилось драматической развязкой и привело к знакомству с Мингли и их текущему странному сосуществованию.

– Ты прав. – Дэмин собрал со стола подготовленные к слушанию документы и поднялся, посмотрев на мечника. – Твоё присутствие необязательно, можешь не следовать за мной.

Он направился к выходу из библиотеки, скорее ощущая, чем слыша, как за ним идет Мингли. Мечник обычно передвигался бесшумно, словно хищник, преследующий жертву, но сейчас в движениях чувствовалась тяжесть, вызванная угрюмостью и недовольством.

– Вы и так не дозволяете мне следовать за вами в стенах академии.

– Таковы правила учебного заведения, – ответил Дэмин, потянув за деревянную ручку, украшенную резьбой. Он открыл дверь и окунулся в солнечный свет. День предвещал изнуряющую жару. – Если каждый господин или госпожа будет приводить с собой слуг или стражу, в академии не останется места для учеников.

Молодой господин, как и многие его сверстники из знатных родов и богатых семей, обучался в одной из академий Виты – столицы Синторы. Всего существовало несколько направлений учебных заведений: Чароплетская академия выпускала прославленных на все семь провинций кудесников, Военная академия готовила непревзойдённых воинов, а Академия наук обучала учеников, способных умами и руками создавать удивительные изобретения. Остальные науки не пользовались особым почтением в Синторе, потому три эти академии считались основными и наиболее уважаемыми, о них слышал даже самый непросвещённый человек, живущий на другом конце континента.

Если у юноши или девушки возникала тяга к иного рода знаниям – например, истории или медицине, – они могли выбрать соответствующий факультет с углублённым изучением этих предметов. Но если по какой-то причине рождалась страсть к артистизму, художественному или музыкальному образованию, приходилось обращаться в менее престижное и почитаемое учебное заведение – Академию искусств. Обучение там стоило дешевле, требования были ниже, а высокая конкуренция – непременный атрибут трёх главных академий – отсутствовала. Это заведение считалось нежелательным для представителей знатных родов. Обычно туда отправляли младших детей семьи, с которых спрос был меньше.

Дэмин проходил обучение в Военной академии. Любви к оружию или сражениям он не питал и, если бы не стратегия, история или этика, возможно, вовсе возненавидел бы своё образование. Но отпрыскам, особенно старшим, редко предоставляется возможность самостоятельно выбирать, где и чему учиться. На них возлагается основная обязанность – продолжение дела семьи, сохранение чести, материального состояния, доброго имени рода и его приумножение.

– Но вы также не берёте меня с собой, когда вечером направляетесь с друзьями в злачные кварталы Нижнего города, – продолжил выражать недовольство Мингли.

Мечник распахнул зонт, на тонкой ткани которого красовался горный пейзаж. Дэмин удивлённо взглянул на собеседника, явно поражённый тем, что тот носит с собой такой аксессуар.

– Ну вы же, господин, – на губах Мингли скользнула тень шутливой улыбки, – не хотите, чтобы ваше лицо обратилось в уголь под таким палящим солнцем.

– Если ты столь внимателен к деталям… – Дэмин протянул руку к кожаному ремню Мингли, на котором покоились ножны, и поправил их так, чтобы застёжка располагалась ровно по центру. На его лице отразилось неподдельное стремление к порядку – то самое, какое можно было встретить у старших слуг, отвечающих за чистоту и устройство дома. То, как он заправил за ухо Мингли выбившийся из завязанных волос тёмный локон, больше походило на борьбу с беспорядком, словно он выровнял стопку бумаг на столе. – Проследи и за своим внешним видом. Не люблю безалаберность и неряшливость.

– На человеческом теле слишком много волос, – проворчал Мингли. – Если они созданы для украшения, то почему некоторые расположены там, где их всегда скрывает одежда? Не находишь это нелепым?

– Избавь меня от глупых размышлений.

Дэмин развернулся и пошел в сторону зала суда. Уголок его губ дрогнул, сдерживая улыбку. С тех пор, как он стал невольным заложником общества Мингли, его не переставало забавлять то, как демон пытался ужиться в человеческом теле.

2

Изначально судебные заседания по мелким делам и делам среднего уровня проводились внутри поместья, принадлежавшего семье помощника судьи. Разбирательства по более громким и серьёзным процессам, требующим присутствия градоначальника, который был также и верховным судьёй, и правителя Синторы – последней инстанции в спорных вопросах – проходили внутри дворца. Однако спустя несколько десятков лет, с развитием судебной системы провинции, было принято решение возвести отдельный комплекс зданий.

В этом комплексе располагались зал для судебных заседаний, строения с кабинетами для чиновников, архив завершённых дел, библиотека с обширной коллекцией юридической литературы и описаниями выдающихся расследований, лаборатории, помещения для хранения улик и многое другое. Такого масштабного архитектурного ансамбля, полностью посвящённого судейскому делу, не было ни в одной другой провинции. Это укрепило политическое влияние Синторы и принесло ей славу за исключительное мастерство в расследовании самых запутанных преступлений. И это не было преувеличением. Когда у чиновника есть все необходимые средства и ресурсы, дело продвигается значительно быстрее и эффективнее.

Тем не менее, по мнению Дэмина, здание суда вышло излишне помпезным. Трёхэтажное центральное строение венчала двускатная крыша, края которой загибались вверх, создавая зимой множество проблем – на них постоянно скапливался снег. Эта форма напоминала Дэмину пригоревший тонкий хлеб, который от жара закручивался и румянился слишком сильно. Однако в сочинениях нанятых поэтов, разносивших хвалебные отзывы по провинциям, изгибы крыши сравнивались с крыльями аистов, взмывающих в небо.

Во время фестивалей по всей длине крыши вывешивали фонарики или украшения в виде фантастических существ. Здание приобретало слишком нарядный вид для места, где выносятся смертные приговоры. Остальные дома комплекса были спрятаны за фасадом и отличались более скромным оформлением – на них не распространялось праздничное убранство. Видимо, размышлял Дэмин, праздники предназначались только для вышестоящих, а простые служащие, часами разбирающие бумаги и улики, не могли рассчитывать на веселье даже в дни великих торжеств.

Центральный зал для разбирательств был украшен массивными колоннами. На их вершинах в разных позах были изображены семеро богов – главный пантеон провинции. Конструктивные требования предполагали наличие восьми колонн, и архитектору пришлось долго думать, кого поместить на последнюю, чтобы никого не обидеть. В итоге он разместил там флаг с гербом действующего правителя – символ, который при необходимости можно было заменить. По обе стороны располагались места для участников процесса. Напротив входа, на возвышении, находилось место судьи, рядом с которым сидели писари. В центре, на закруглённой мозаике, должен был стоять допрашиваемый. Сидеть не дозволялось – это должно было усилить давление и заставить ощутить серьёзность происходящего. Иногда людям приходилось стоять часами.

Зал был пуст, когда Дэмин занял своё место и принялся разбирать документы. Мингли, не раздумывая, сел на ближайший стул, предназначенный для писаря. Он прислонил меч к столу, закинул ногу на ногу, скрестил руки и закрыл глаза. Он знал, что заседания могут длиться долго, а большинство дел будут скучными: то сосед обвиняет соседа в краже курицы, а в итоге оказывается ошибка, то купец требует компенсацию за испорченный товар, то очередные семейные ссоры – эти, пожалуй, были даже забавными.

Люди обожают копаться в чужих делах, чем не преминут воспользоваться духи и демоны. Стоит показать человеку, что его сосед живёт лучше, и он готов на сделку с потусторонними. Однако духам не нравятся города: здесь давно забыли о вере, молятся по привычке, и напугать кого-то становится трудно. Мелким духам в таких условиях делать нечего. Крупным, вроде Мингли, остаётся лишь устраивать разовые акции устрашения. Но оставаться надолго тяжело: атмосфера пропитана желаниями, страстями и завистью. Именно поэтому Мингли чувствовал себя здесь одновременно неуютно и комфортно: его сородичи держались от города подальше, и он был почти один.

Дэмин завершил приготовления и велел стражнику у двери впустить первого посетителя. Мингли лениво приоткрыл один глаз, увидел бедно одетого мужчину, нерешительно приближающегося к судейскому столу, и снова закрыл. Со стороны он выглядел как страж, которому по непонятной привилегии разрешено дремать в присутствии господина. Мало кто знал, что даже в таком состоянии он воспринимал больше, чем любой дозорный на башне. Пусть и в теле несовершенного человека.

Бедняк не вызвал интереса, даже несмотря на исходящий от него привкус страха и жадности. За время, проведённое среди людей, Мингли научился: страх не всегда означает вину. Иногда человек боится самого факта, что оказался в суде.

Когда бедняк достиг центра зала и несколько раз глубоко вздохнул, Дэмин спросил:

– Ты подал заявление, что знаешь, куда пропал ценный груз, который разыскивает торговец?

– Всё верно, господин судья.

Человек переминался с ноги на ногу, бросая взгляд на изображения богов.

– Почему не пошёл напрямую к торговцу? Это не требует разбирательства – достаточно сообщить информацию и получить награду.

– Торговец хитёр, а я простой человек, – залепетал он. – Я грузчик, образования не имею, умею считать только до тысячи – больше на судно и не грузят. Боялся, что меня обманут или, хуже, обвинят в краже.

– Для таких случаев существуют торговые гильдии. Обратился бы туда – тебе бы помогли оформить сделку.

Этого человека следовало выслушать на стадии подачи заявления и отправить в нужное учреждение. Дэмин не впервые сталкивался с делами, ошибочно принятыми канцелярией, и не обязан был заниматься этим, но серьёзно относился к профессии. Он пришёл сегодня, чтобы подтвердить уважение к институту суда.

Бедняк продолжал стоять в замешательстве, даже когда судья указал ему на выход.

– Он боится, что вместо десяти серебряных получит десять плетей, – заметил Мингли с усмешкой.

Его чутьё на эмоции не раз помогало Дэмину увидеть истинные намерения пришедших. Отчасти благодаря этому слава молодого судьи росла. Хотя делал он это от скуки, а не из альтруизма.

Дэмин вздохнул, снова открыл папку с делом и сказал:

– Рассказывай всё, как есть. Иначе я не смогу тебе помочь.

3

– Я родился и всю жизнь провел в портовом районе, – начал бедняк, – как и многим, кто там обитает, мне неизвестно, кем был мой отец, но вот мать – женщина порядочная.

Заслышав подобное заявление, Мингли не удержался от того, чтобы насмешливо хмыкнуть.

– Может быть, некоторые и считают, что порядочность – благодетель, дарованная только тем, кто сытно ест и мягко спит. – С бедняка резко сошла робость, как только он услышал насмешку Мингли. – Но и среди простого люда достаточно хороших и достойных жителей. Мать прикладывала все усилия, чтобы я вырос честным человеком, но сами понимаете, – тут он вновь осунулся и вжал голову в плечи, словно прислушиваясь, не свистит ли за его спиной занесенная плеть, – иногда приходится заниматься не вполне законным трудом.

Дэмин оставался невозмутим, в то время как Мингли не переставал усмехаться над тем, как люди пытаются выгораживать свою дурную натуру. Он до сих пор не мог понять: неужели так жутко и неприятно признаться себе и всем окружающим, что ради сытого живота можно пойти на любое занятие? Что такого зазорного они узрели в убийствах, кражах или клевете? Дикие животные не гнушаются любыми способами найти пропитание, так отчего же люди решили, будто далеко от них ушли?

Хотя, стоит признать, с Дэмином все было значительно сложнее. Этот молодой господин в самом деле не просто верил в добропорядочность, но и соблюдал им самим же придуманные принципы морали и твердо им следовал, предпочитая, чтобы за него говорили поступки. Возможно, поэтому для демона аромат эмоций Дэмина имел особенную и притягательную силу. Жаль только, что молодой господин скуп на проявления чувств – такого поведения требовали от него все те же пресловутые принципы и понятия благородства, но столь прискорбный факт лишь сильнее раззадоривал Мингли, и он не терял возможности лишний раз вынудить Дэмина обнажить эмоции. Правда, чаще всего выходило заполучить лишь горький привкус раздражения господина.

– Я с детских лет работал в порту, – продолжил бедняк. – Поначалу занимался пустяками с малым заработком: принеси, подай да помоги легкий груз по хранилищам разместить. Меня там каждый знает и может подтвердить, что я работник ответственный, и за мной не числится ни одной кражи. Потому ко мне часто обращаются с предложением о внеурочных подработках. Такое не редкость в порту: днем загружал товар на судно, а вечером вдруг вскрылась недостача или с опозданием прибыла еще одна партия, и тогда нас, грузчиков, капитаны или торговцы за отдельную плату нанимают. Именно поэтому в тот раз ко мне обратился один господин с просьбой после полуночи помочь с погрузкой.

– Вы знали этого господина? – Дэмин окунул кисть и что-то записал на разложенном перед ним листе.

Все сказанное в этом зале документировал писец, но молодой судья предпочитал ориентироваться на собственные заметки вместо того, чтобы позже целиком перечитывать его записи, которых по окончании рабочего дня набиралось под сотню листов. Тщательность документирования всего происходящего, вплоть до описаний эмоций, интонаций и пауз в диалоге ответчика – своего рода показатель того, насколько синторцы были зациклены на дотошности во всех процедурах. Порой склонность к деталям могла обращаться в настоящую абсурдность, но при этом быть удивительным благом для ищеек судебного двора. Например, при описи полученных улик на месте преступления могли фиксировать не только сами улики, окружающие предметы и место действия, но даже зевак, что пришли проведать о случившемся. Это, безусловно, хорошо сказывалось на проценте раскрытия преступлений. Но обратной стороной была отвратительно нудная и долгая канцелярская работа.

– Ну, я этого господина разве что маленечко знал, – неуверенно проговорил бедняк.

Дэмин взглянул в сторону Мингли, но, увидев, что тот потерял всякий интерес к делу и не намеревался разбрасываться подсказками по поводу достоверности сказанного, снова обратил взор на портового грузчика.

– Этот господин занимается торговыми перевозками, ему принадлежат два хороших больших корабля, – сказал тот. – Сам я с ним раньше дел не имел, но часто видел его в порту, да и ребята, мои сослуживцы, не единожды нанимались к господину в работники. Потому я и не посчитал нужным волноваться, когда он попросил часть ящиков с судна перенести на джонку, разместить под навесом и попрочнее закрепить. А через день узнал, что этот груз потерялся, и любому, кто расскажет полезную информацию, причитается награда – целых десять серебряных.

Стоимость вознаграждения поразила Дэмина. За такие деньги бедняк мог позволить себе не работать полгода, ежедневно напиваясь в тавернах. А вот тому, что Мингли еще до начала рассказа знал, о какой сумме идет речь, Дэмин не удивился. Если человек слишком сильно беспокоится о какой-то вещи, как объяснял ему демон, та не выходит из его головы и крутится там часами, пока не вплетается в эмоцию, становясь ее неотъемлемой частью. И тогда, ощущая жадность, исходящую от такого крохобора, Мингли мог услышать звон монет, количество которых часто равнялось сумме, о которой грезил человек.

– Почему ты решил, что речь именно об этом грузе?

– Так у нас все ящики в порту помечаются номерами, чтобы не спутать, чьи они при погрузке. А разыскивали именно те самые, у меня на числа память хорошая.

– А кто разыскивает груз? – Дэмин посмотрел в разложенные перед ним документы и убедился, что не упустил подобную деталь в заявлении. – Здесь об этом ничего не сказано.

– Так тот самый господин и ищет. – Видя удивленное выражение лица Дэмина, бедняк улыбнулся. – Я и сам, уважаемый судья, сначала удивился, а потом решил, что всякое бывает. Может, он в ту ночь выпил лишнего или спал мало, вот и позабыл, что распорядился погрузить груз на джонку.

– И ты, дабы не быть обвиненным в воровстве, решил подать заявление в суд?

– Все верно, господин судья. Ежели там какое преступление было задумано и провернуто, то мне не хотелось бы быть к этому причастным. Тем более, может я человек и простой, но не дурак. Коли такая сумма вознаграждения дается, товар там точно ценный. А в порту чего только ни творится, господин судья. Но мне чужого не надо, и в разборках участвовать не желаю. Ну, а коли человек этот просто по беспамятству поутру объявление такое дал, то я ему все расскажу. – Бедняк задумался и добавил: – За плату, конечно.

Мингли улыбнулся, по-прежнему держа глаза закрытыми. Он почувствовал приятный, теплый и пряный аромат кориандра – именно таким ему ощущалось любопытство Дэмина, возросшее после сказанного бедняком.

– Хорошо, – не выдавая заинтересованности, сухо сказал судья. – Давайте начнем по порядку. В ту ночь, когда этот господин обратился к вам с предложением о переносе груза с судна на джонку, в его поведении не было ничего странного?

– Вроде как не было, – задумался бедняк, – разве что он раз сто повторил, что груз очень ценный и переносить его следует бережно. Даже грозился отрезать пальцы, если хоть царапину на ящике обнаружит. Будто я только вчера работать нанялся и сам не понимаю. Мы, портовые работяги, к любому грузу относимся бережнее, чем к телу любовницы.

– Груз был большим?

– Бывало, конечно, и поболее, но и эти деревянные ящики были весьма приличными. Где-то в половину меня в высоту и столько же вширь.

– Сколько их было, и были ли они тяжелыми?

– Всего три штуки, господин судья. Два из них тяжеленные, зараза. Если бы не подъемное устройство, точно пуп бы надорвал. А третий, по сравнению с ними, с пушинку. Его велено было поставить поодаль от остальных.

– Как вы считаете, что в них могло находиться?

– Да что угодно, – развел руками бедняк, – это же порт. Тут вам и ткани, и провиант, и украшения – чего только не возят. Запаха от них никого не было, значит, точно непортящийся продукт.

– Ты был один?

– Один, насколько это возможно в полночь в порту, – весело заулыбался бедняк. – Я же, как вы понимаете, не единственный такой труженик, кто готов за дополнительную плату спину гнуть под луной. Но ежели вы думаете, что кто-то такую махину мог умыкнуть незаметно на глазах портовой стражи, то это вряд ли.

Дэмин нахмурился. Пока что все это выглядело лишь кусочком пазла и не могло обрисовать полноценную картину того, что случилось на самом деле. Он бросил короткий взгляд на Мингли, который по-прежнему со стороны выглядел как ленивый кот, наевшийся сметаны и погрузившийся в дневной сон.

– А кто точно сможет подтвердить, что ты там был? – Дэмин снова обмакнул хвостик кисточки в чернила и приготовился записывать имя свидетеля.

– Госпожа, у которой я снимаю комнату. Мы с ней в ту ночь разговаривали по поводу платы, и я пообещал, что через пару часов вернусь из порта и расплачусь за следующий месяц. Она ждет снаружи. Услышала о моем деле и сама напросилась прийти.

Госпожа, которая рвется в суд ради помощи съёмщику комнаты? Дэмин удивленно вскинул бровь, сделал пометки на полях дела и велел позвать свидетельницу в зал.

4

– Ваш мечник, – раздраженно произнесла вошедшая в зал женщина.

Она кивнула в сторону Мингли, показывая возмущение при виде мечника, который смел сидеть в раскрепощенной позе подле судьи, да еще и с закрытыми глазами. Такое поведение заставило кожу на по жизни недовольном лице побледнеть.

– А ваши манеры? – парировал, не открывая глаз, Мингли.

Увиденное зрелище ввело госпожу в замешательство. Только сейчас она осознала, что и в самом деле забыла вежливо поприветствовать судью. Женщина сложила ладони на вытянутых руках и поклонилась, но, когда вновь выпрямилась, продолжила прожигать взором мечника.

– Он привилегированный, – сухо бросил Дэмин, который порядком устал наблюдать за тем, как шокируются приходящие люди видом развалившегося на стуле мечника. Правила приличия и принятые в обществе церемонии – то, что демон наотрез отказывался соблюдать. Как неоднократно говорил сам Мингли: «Да, я обязан служить тебе, но не твоему обществу».

Женщина не особо поняла значения сказанных судьей слов, но явно удовлетворилась и этим.

Привилегий у Мингли и в самом деле было излишне много на взгляд любого уважаемого господина этой провинции. Но Дэмин понимал, что переучить существо, запертое в человеческом теле, равносильно тому, чтобы заставлять волка питаться овощами. От сильного голода, может и будет есть, но однажды вцепится в глотку тому, кто их непрестанно ему преподносит. Не по собственному желанию Дэмин спас этому демону жизнь – если такое понятие вообще существует в мире духов и тех, кто обитает по ту сторону бытия, – и теперь это странное создание прицепилось к нему.

– До самого вашего последнего вздоха, господин. – Именно так Мингли пояснил твердое намеренье исполнить некое священное обязательство, бытующее среди демонов.

Отношения между ними выстроились своеобразные, на грани между долгом, обязательствами и вынужденным соседством. Не раз Дэмину приходила в голову мысль обратиться к чароплетам – магам, что обладали секретными знаниями, дающими власть над силами, непостижимыми для непросвещенного разума. Возможно, они смогли бы изгнать этого демона и вернуть его туда, откуда он прибыл. Но Мингли прознал о намерении, как позже узнал Дэмин, демон смог сделать это благодаря тому, что эта мысль стала слишком частым гостем в голове молодого господина – и в открытую посмеялся над ним, сказав, что клятву крови не в силах разрушить ни время, ни смерть. И если Дэмин не желает, чтобы Мингли следовал за ним по пятам в каждом из его будущих перерождений, что уготовят боги для души молодого господина, то пусть выбросит глупую затею из своей прекрасной головы.

Разбираться во всех сложных правилах, обычаях и ценностях демонов у сына помощника судьи пока не находилось времени. Да и Мингли действительно иногда оказывал ценную помощь, например, в расследовании сложных дел. В связи с чем Дэмин отложил, на какое-то время, замыслы по избавлению от случайно приобретенной компании существа, природу которого ему не удавалось понять.

– Госпожа, – Дэмин обратился к свидетельнице, – вы знаете, в какую непростую ситуацию попал ваш съемщик жилья, и именно поэтому пришли ему помочь, а следовательно, не нуждаетесь в пояснении обстоятельств дела?

– Понятия не имею, во что вляпался этот забулдыга, – резко отозвалась женщина.

На лице несчастного бедняка, который теперь наконец-то мог присесть на подготовленные для заседания стулья, отразилось разочарование и гнев. Судя по всему, между ними никогда не было хороших отношений. Да и откуда они возьмутся между людьми из разных сословий.

– Я пришла сюда, потому что он сказал, что вы тот самый славный судья. – Женщина сменила недовольный тон на жалобный и умоляюще взглянула на восседавшего за столом Дэмина. – По закону без главы дома я не могу подать прошение о возбуждении розыска, но мой муж глуп и не понимает, что пока будет трястись от страха за то, что оно повлияет на репутацию нашей семьи, моя дочь сгинет в лапах преступников!

Мингли наконец открыл глаза, ощутив очередную и более сильную волну эмоций Дэмина. Хоть лицо судьи оставались непроницаемым, на смену любопытству пришло смятение и непонимание, будоражащие обоняние.

Он потом непременно и в самым ярких красках отразит Дэмину все, что здесь и сейчас ощущает. Тогда молодой господин впадет в смущение оттого, что не в силах скрыть истинную бурю эмоций, с которой воюет с ранних лет. Мингли уже успел хорошо изучить человека, которому отныне служит, и тот показался ему самым забавным представителем людской расы. Молодой господин очень усердно старался следовать пути воина: оставался беспристрастным, храбрым и добропорядочным. И только Мингли мог видеть его душу изнутри, а она была ох как далека от идеала, который рисовал себе ее владелец.

– Давайте начнем сначала, – проговорил Дэмин заученную фразу, которую приходилось произносить на любом из заседаний суда. – Вы знаете этого человека?

Он указал в сторону бедняка.

– Как же не знать! – воскликнула женщина. Лицо ее преобразилось: и без того длинный нос сильно увеличился, когда она повернула голову в сторону съемщика. Тонкие ниточки губ неприятно искривились, а глаза сощурились. – Плут и мошенник!

– Ха! – не удержался от довольного возгласа Мингли и, скинув ногу на пол, поудобнее устроился для наблюдения за происходящим. Он предчувствовал очередные людские разборки, которые обожал.

«Держи свою собаку на привязи, – вспомнил Дэмин слова отца, не одобрившего выбор Мингли в роли мечника. – Это дурной человек, – не единожды повторял он, – но если ты вверяешь ему свою жизнь, по какой-то неведомой мне причине, хотя бы научи его не зубоскалить в присутствии господ».

Но Дэмин и это спускал демону с рук, потому что частенько Мингли высказывал вслух то, что ему самому озвучивать было недозволительно. Демон стал рупором для самых скверных мыслей молодого господина. Признать это было непросто, особенно тому, кто следовал пути добродетели и на ком лежал груз ответственности перед семьей. Дэмин Каведа – любимый сын отца, по крайней мере, так говорили все вокруг, и эта любовь налагала огромные обязательства. Он преуспевал в учебе, никогда не отлынивал от семейного ремесла, вел благопристойный образ жизни – насколько это было возможно в молодом возрасте – славился аккуратностью и прилежностью во всем, в том числе во внешнем виде. Все эти качества, помимо подаренных природой хороших внешних данных, а богами – родословной, сделали его одним из самых желанных женихов в Синторе. Но, как не парадоксально, Дэмин, проявляющий потрясающие результаты во всем, за что брался, будь то военное мастерство или поэзия, был абсолютно плох в любовных подвигах. Он часто игнорировал проявление внимания со стороны девушек, отказывал свахам, предпочитал избегать разговоров о женитьбе, не интересовался порочной литературой. В общем, по мнению Мингли, намеренно или нет, его господин делал все, чтобы о нем ползли разные слухи.

– Расскажите подробнее, – произнес судья, обращаясь к ответчице. – Почему вы называете вашего съемщика мошенником? Знаете ли вы, что в стенах этого здания подобные слова могут быть расценены, как клевета, если им не будет подтверждения?

– Слыхала? Старая ты кочерга, – обрадовался бедняк. – Следить за своим языком надобно! А то чик, – он изобразил жест отрезания головы, – и твой гнилой кочан уже по земле катается.

– Прекратить пререкания! – сурово прикрикнул Дэмин и жестом указал женщине, чтобы та дала ответы на поставленные вопросы.

– Я понимаю, господин судья. – Она склонила голову и вновь обратилась в несчастную женщину, потерявшую дочь. – И ручаюсь за сказанное мной. Этот человек много пьет и спускает деньги на азартные игры, задерживая оплату за съем жилья. Я несчастная женщина, которая под гнетом обстоятельств вынуждена сдавать комнаты таким вот отъявленным мерзавцам.

– Понятно. – Судья прервал ее, не желая развивать тему. – Это правда, что в ночь на седьмой день месяца этот человек отправлялся в полночь в порт выполнять работу? Хочу сразу вам напомнить и то, что сокрытие каких-либо данных карается не меньшим наказанием, чем клевета и лжесвидетельство.

Женщина задумалась. Мингли явственно ощущал, как боролись в ней страх перед судьей и желание поквитаться с бедняком за все нанесенные обиды. Потом сомнения госпожи резко сменились ароматом женской хитрости, которая всегда пахла терпким вином.

– Я расскажу, как все было, но думаю, что вам придется приложить к этому делу еще одно обстоятельство. В ту ночь я правда беседовала с этим, – она перечислила мысленно сразу несколько ругательств, но, желая оставаться почтенной госпожой в глазах судьи, остановилась на более сносном названии, – съемщиком. Он сказал вам, что мы беседовали об оплате аренды на следующий месяц – так и было. Было и то, что этот человек собирался идти в порт на ночную работу. Но только об одном он умолчал, господин судья. – Женщина выдержала нарочно длинную паузу, желая придать последующим словам особой драматичности. – В ту ночь пропала моя дочь, а он, – она бросила гневный взгляд на бедняка, – неоднократно засматривался на нее и бросал сальные шуточки моей кроткой и ранимой доченьке вслед. – Госпожа вдохнула побольше воздуха и громко добавила: – Поэтому я прошу добавить к этому делу обвинение в похищении человека.

– Вот так представление, – не удержался Мингли, усмехнувшись происходящему.

Дэмин потер пальцами виски. Он был полностью согласен с тем, что сказал мечник. От утренней сонливости и задумчивости не осталось и следа. Но прежде, чем принять подобное заявление на рассмотрение, судья решил удостовериться, что здесь не кроется какая-то ошибка:

– Почему вы считаете, что вашу дочь похитили, и уверены, что это сделал именно этот человек?

– Моя славная доченька! – душераздирающим голосом начала женщина. – Я растила ее подобно цветку лотоса, что колышется в тихом пруду в садах правителя. – Бедняк, услышав это, скривился, явно не соглашаясь с подобным сравнением. – Она кроткая, нежная и скромная девушка. Лишний раз даже слугам высказать претензию боится. Весь ее удел – ходить на обучение днем, шить и ткать с подругами, да гулять по ярмаркам и торговым лавкам. Светлой души человек. Ее жалость к людскому горю так велика, что даже когда у таких, как он, съемщиков, не хватало денег на оплату, она просила меня не выгонять их и дать возможность расплатиться позднее.

Бедняк глумливо фыркнул.

– А эти гиблые людишки, – женщина ткнула в него пальцем, – то и дело отпускали пошлые шутки и делали грязные предложения!

– Шутки и предложения, конечно, дело недостойное мужчины. – Дэмин сурово взглянул на бедняка, и с лица того вмиг исчезла улыбка. – Но это не повод обвинять человека в преступлении.

– Моя дочь должна была на днях выйти замуж, – продолжила женщина, – за человека, которого безумно любила с самых ранних лет. И вот в ту ночь, когда в доме уже было упрятано на сохранение купленное приданое, она внезапно пропадает! Как вы думаете, кто и зачем мог ее украсть? А я вам скажу. – Не дав ответить на собственный вопрос, женщина горячо воскликнула: – Такие, как он! Бедняки и забулдыги, что видели, как завозилось приданное в дом, и прикинули, сколько бы оно могло стоить. Выкрали мою дочь и хотят получить за нее вознаграждение!

Такое и в самом деле периодически случалось. Человеческая жадность не всегда была изобретательна и выбирала самый краткий и прямой путь к цели. Завидев количество и оценив стоимость товаров, бедные съемщики действительно могли возжелать обогатиться за счет этой семьи. По крайней мере, тут все было понятно. Дэмин бросил короткий взгляд на Мингли. Тот покачал головой. Или не понятно?

– Вам поступала записка с угрозой и требованием о выкупе?

– Нет. Да и от кого? – горестно усмехнулась женщина. – Они же писать не умеют.

– Почему тогда вы решили, что это кража дочери с последующим требованием о выкупе, и отчего не обратились в суд?

– От того, что никуда более такое скромное и робкое дитя, как моя дочь, ночью деться не могла. – Женщина посмотрела на судью как на человека, который не видит очевидных вещей. – А в суд мне запретил идти ее жених.

– Вы говорили, муж вам запретил?

– Да нет же, – раздраженно ответила госпожа. – Запретил мне ее жених, а я пошла к мужу, и тот сказал: «Не суйся, не женское дело, все правильно жених говорит, только позор на дом наведешь». Понимаете? Им репутация почти разорившейся семьи дороже моей дочери!

– Найдите этого жениха. – Дэмин обратился к стоящим у стены стражникам.

– Чего его искать? – отмахнулась женщина. – Он как прознал, что я в суд иду, так за мной побежал, поди, воет волком за дверьми.

5

Нельзя сказать, что в Синторе главенствующей формой общества был патриархат. Женщины наравне с мужчинами могли обучаться воинскому ремеслу, чароплетству или любой иной науке и мастерству. Они могли возглавлять семьи, открывать и вести торговую деятельность и даже служить при дворе правителя, но лишь в определенных областях. Эти возможности зародились на фоне крупных военных действий, которые случались в истории провинции. Женщины восполнили нехватку мужских рук и заняли освободившиеся места.

Но чем сытнее и спокойнее становилось время, тем меньше появлялось желания конкурировать с мужчинами. Проще вернуться к домашнему хозяйству, воспитанию детей и профессиям, не требующим превозмогать физические возможности и рисковать жизнью. Поэтому сейчас многие представительницы прекрасного пола довольствовались статусом жены, перекладывая главенство на мужские плечи. В конце концов, научиться наукам и мастерству мог любой человек, вне зависимости от пола, а рожать по-прежнему способны только женщины. И этот труд был не менее рискованным и сложным, чем должность чиновника при дворе или воинская повинность.

Вошедший в зал молодой человек был разъярен. Это читалось в резких, быстрых движениях и сдвинутых на переносице бровях. Он окинул взглядом судью и мечника, совершил короткое приветствие и вперил недобрый взгляд на госпожу, потерявшую дочь.

– Вы тот самый жених, что должен был вступить в брак с дочерью этой госпожи? – поинтересовался Дэмин.

– Да, я.

– Правда ли, что вы запретили будущей теще обращаться с заявлением о пропаже человека?

– Все верно.

Молодой человек заправил растрепанные темные локоны за уши. Он явно торопился оказаться здесь, и сейчас весь его вид говорил о чрезвычайной спешке. Вероятно, он дремал до полудня, пока слуга не сообщил, что госпожа отправилась в суд. По всей видимости, этот юноша собирался на ходу.

Дэмин не любил неопрятность, и мятая одежда с криво повязанным поясом и жутчайшим бардаком на голове этого господина вызвали в его душе отвращение. Даже если бы сам Бог земли пожелал в срочном порядке призвать Дэмина, тот предпочел бы опоздать, чем явиться в таком неподобающем виде.

– Почему вы так поступили?

– Потому что это может бросить тень на наши семьи.

Ответчик был не особо разговорчив, предпочитая объяснять произошедшее скупо и в самых коротких фразах. Про таких говорили: «Проще построить мост до луны, чем вытянуть из него хоть слово».

– Обращение в суд – не постыдное действие и ни разу еще не накладывало позора на имя семьи. Если, конечно, – Дэмин посмотрел на ответчика с явным недовольством тем, что приходится буквально выдавливать из него информацию, – в этой семье все вели благопристойный и законный образ жизни.

– В том-то и дело, господин судья. – Молодой господин еще сильнее сдвинул брови. – Я уверен, то, что произошло с моей невестой, обязательно отразится на репутации наших семей.

Мать пропавшей девушки ахнула, словно только что перед ней задрали подол, обнажив исподнее. Ее актерское мастерство было излишне вычурно, что не могло не понравиться Мингли.

«Будь Дэмин таким же человеком… – размышлял демон, – смог бы я долго служить ему? Или однажды не сдержался бы и… отрубил ему голову?»

– Расскажите подробнее, – потребовал судья.

– Не имею желания, – усмехнулся ответчик, считая, что унесет эту тайну с собой в могилу.

Дэмин лишь вздохнул, ибо таких упрямых и смекалистых уже не единожды повидал на судебных заседаниях. Люди свято верили, что перед судом можно показывать характер и блистать принципиальностью. Но, как правило, никто из них не удосуживался заблаговременно ознакомиться с законодательством, в котором черным по белому значилось: «Если кто отказывался давать показания в деле, касающемся угрозы чьей-либо жизни или вреда чьему-либо имуществу, его следовало наказать двадцатью ударами палок, а если и после этого не пожелает говорить – направить в пыточную». Поэтому те, кто поумнее, вовсе предпочитали скрываться от следствия, дабы не пересекать порога судебной залы, где непременно придется все рассказать.

– Двадцать палок этому принципиальному господину, – скучающим тоном приказал стражам Дэмин.

– Подождите! – заволновался от услышанного ответчик. – Разве дача показаний – не добровольное решение?

– Конечно, добровольное. – Дэмин, готовясь к тому, что наказание займет какое-то время, собирал разложенные бумаги в одну стопку. – Но если добровольно пришел и решил заниматься сокрытием информации, то получишь причитающееся наказание за подобное преступление. Думаю, такого рода инцидент бросит не меньшую тень на вашу семью.

Почувствовав, какой ужас охватил ответчика, Мингли разочарованно цокнул, понимая, что на этом заседании кровавых шоу не предвидится.

– Я расскажу. – Перепуганный ответчик вернулся к прежнему состоянию разгневанного богатого господина. – Уверен, что она сбежала.

Госпожа, сидевшая подле бедняка, который на радостях от сведений для новых сплетен раскрыл рот, картинно схватилась за сердце.

– Я с детских лет любил эту девушку, – продолжил ответчик. – Наши дома находятся близко друг к другу, и, играя на заднем дворе поместий, мы по воле случая познакомились. Я ловил бабочек, и одна из них перелетела через ограду на территорию ее сада. Будучи ребенком, я не посчитал неправильным перелезть через стену и оказаться в чужом дворе. Так мы и встретились. Когда же стали чуть старше, то частенько вместе бегали на торговые улицы и посещали сытные едальни. С нами ходил мой, на тот момент, лучший друг, которого я считаю виновником случившегося. – Взбудоражившись от нахлынувших воспоминаний, ответчик сложил ладони за спиной и заходил взад-вперед по центральной зале. – Мы влюбились одновременно, клялись друг другу связать наши жизни. Она таяла только от одного моего взгляда и покрывалась румянцем от звука голоса. Вы понимаете, насколько сильны были те чувства?

Возмущение и злость сквозили в вопросе, адресованном судье. Дэмин никак не отреагировал, продолжая пристально смотреть на ответчика.

«Напрасно стараешься, – усмехнулся про себя Мингли. – Эмоциональный отклик у моего господина суше пустыни. Только я знаю, как его взболтать…»

– По достижении шестнадцати лет я был направлен на военную службу, – говорил ответчик. – Я тогда был глуп и верил, что там возможно построить достойную карьеру. Но, как оказалось, даже в месте, где твое мастерство и умение могли спасти чью-то жизнь и уберечь границы от врагов, все равно превыше всего стоял статус.

Такое положение дел в человеческом мире удивляло и Мингли. У демонов все было честнее и проще: кто сильнее, тот и выше в иерархии. Никакие регалии, статус, звания и прочая мишура не помогли бы слабому демону удержаться у власти. Здесь же достаточно было родиться под гербом прославленной семьи, и перед тобой уже открыты все дороги, ведущие на пьедестал господства над остальными.

– Впрочем, это не важно, – продолжил ответчик. – Важно то, что пока я проходил эту никчемную службу, человек, которого я звал лучшим другом, взялся охмурять мою девушку! А женщины падки на красивые слова и дорогие вещи, вы же понимаете? – Он неприятно улыбнулся и снова выдержал паузу, наблюдая за лицом судьи. Дэмин был непроницаем. Таковым он представал на судебных разбирательствах перед каждым ответчиком, свидетелем или подозреваемым, так, как того требовало правило непредвзятости, которое Дэмин воспринимал особенно серьезно. – Она у меня девушка добрая, красивая, но глупая и слабая до чужой лести. Вот и повелась. Я, когда вернулся со службы, разорвал все отношения с другом и сильно поругался с ней. А потом, вроде как, все наладилось, и дело пошло к браку. Пока шли приготовления, моя суженая ни словом не обмолвилась, что против свадьбы. Но за день до исчезновения вдруг закатила истерику, дескать, ее насильно тащат, а она, видите ли, все эти годы любила другого человека и намерена быть только с ним!

Мать девушки опустила голову, расстроенно покачивая ей из стороны в сторону. Не могла поверить в услышанное.

– И что потом? – поторопил ответчика Дэмин.

– Я посчитал, это женская придурь, навеянная нервными переживаниями из-за предстоящей свадьбы, потому попытался успокоить невесту и отправил ее домой. Ну а наутро, как вы уже знаете, оказалось, что она пропала.

– И вас совсем не разозлило ее признание? – Дэмин что-то старательно записывал на листке.

– Конечно, разозлило. – Ответчик поморщился. – Но я не поверил в то, что она наговорила в тот вечер. Их любовь была так давно и длилась недолго, отчего бы девушке столько потом воздыхать по тому, кто предпочел исчезнуть, подавшись в морские плаванья? Кому нужен такой муж, что месяцами пропадает в море и лишь краткое время в году проводит с семьей? Ни одна девушка не пожелает себе такого счастья. Поэтому я и решил, что она наговорила гадости из-за сильных переживаний. Женщины часто волнуются перед таким событием. К тому же, – поспешно добавил молодой человек, – я ее люблю, и она меня тоже.

– Значит, сбежала, – задумчиво протянул Дэмин. – А кто может рассказать о том, чем она занималась в тот вечер, когда вернулась домой? У нее есть личные слуги? – Он обратился к матери пропавшей девушки, и та кивнула. – Позовите их. Молодая госпожа не могла сбежать в одном лишь платье, следовательно, кто-то помогал ей осуществить побег.

Прежде чем регистрировать дело в канцелярии, следовало понять, к какому виду преступлений оно относится. Обычно это делали заранее. Сейчас всё наоборот: суд уже шёл, а в регистрационной книге дела не было. Это нервировало Дэмина: он привык действовать по правилам.

Молодой судья взглянул на настенные часы, отмеряющие время по четырем граням. Синторцы высчитывали временные промежутки по небесным светилам: первый отрезок шел до рассвета, пока солнце не коснулось горизонта; второй – когда солнечный диск достигал середины небосвода; третий – последний луч закатного солнца и четвертый – восхождение луны. Для тех, кто зарабатывал на жизнь физическим трудом или проживал за чертой города, такого количества вполне хватало. Ведь никто из них не назначал важных встреч, не описывал какие-либо события или не путешествовал по провинциям. Но для более образованных людей, помимо иных благ и привилегий, существовало даже собственное время, отмеряемое по более коротким промежуткам – часам.

Дабы горожанам было проще в этом разбираться – не каждый был в силах запомнить наименования каждого часа – и уследить за временем, на городских стенах находились специальные служащие. Они отбивали уникальный ритм в натянутую кожу гигантского барабана для каждого наступившего периода. Поэтому, несмотря на официальные названия, такие как «первый луч солнца, время полного живота» и прочие, люди чаще запоминали мелодии и назначали друг другу встречи, например, в час тройного удара или в час ритма бегущего кролика.

Барабаны отбивали только рабочее время от рассвета до захода солнца, чтобы не тревожить покой горожан в ночное время. Их шум разносился в основном над Портовым районом, самым бедным на золото, но богатым на преступность, и незначительной частью Нижнего города – районом для ночных утех и развлечений. В Верхнем городе, месте богачей, не нуждались в лишнем шуме, там отмеряли время, как полагалось образованным людям: по механическим часам, палочкам благовоний, водным часам или хитрым чароплетским приспособлениям – браслетам-передатчикам.

Дэмин, поглощенный событиями, описываемыми ответчиками, совсем позабыл о времени и потому бросил взгляд на часы. Стрелка близилась к полудню, а значит, у него еще есть возможность классифицировать тип преступления для подачи в канцелярию.

6

Довольно часто личные слуги росли вместе с господами с детства и становились не только верными помощниками, но и лучшими друзьями. Особенно для девушек, чьим уделом было успешно выйти замуж и укрепить материальное состояние и доброе имя семьи. Поэтому нередко именно слуги, а не родители и сестры с братьями, знали обо всех сокровенных секретах господ.

Служанка, которую незамедлительно разыскали и доставили в зал суда, с ужасом и неподдельным восторгом пересекла порог огромного здания. Она никогда раньше не бывала в подобных заведениях и до дрожи в коленях боялась государственных чиновников: среди простого люда всегда ходили истории о том, как бедняков, не способных откупиться, без вины и следствия сажали за решетку или отправляли на плаху за проступки хозяев.

– Представьтесь, пожалуйста.

Голос судьи звучал как гром для ушей служанки, и она боязливо втянула голову в плечи, страшась поднять глаза на восседающего на пьедестале человека, облаченного в дорогие одежды.

– Ия, – тихо пролепетала она. – С малолетства прислуживала дочери госпожи.

Ия исподтишка взглянула на Дэмина и хмурую госпожу, чьё выражение лица ясно говорило: всё сказанное сейчас не останется без последствий, когда они вернутся домой. Девушка от волнения даже забыла поприветствовать собравшихся. Что, по мнению Мингли, к лучшему. После того, как Дэмин – в стремлении научить демона хорошим манерам – поведал о правилах десяти поклонов, ему стало жутко от мысли, что сейчас эта бедняжка будет приветствовать так каждого из присутствующих. Всех показанных и перечисленных Дэмином видов сложений рук, постановок ног и прочего для того, чтобы просто поздороваться или извиниться, демон не запомнил – посчитал мусором для головы. Единственное, что осталось после этого урока, – ощущение, будто в Синторе стараются всеми способами напомнить, кто ты и где твое место. В мире демонов, стало быть, и то относятся друг к другу более уважительно.

– Здесь вы можете не бояться и обязаны рассказать всю правду, которую знаете. – Дэмин испытал жалость к этой хрупкой, сжавшейся, подобно воробью на морозе, девушке.

Мингли улыбнулся столь наивному заявлению. Здесь-то, может ей и не стоит опасаться за свою жизнь, если, конечно, она ни в чем не виновата, но вот дома непременно припомнят все, если скажет лишнего.

– Что вы хотите узнать, господин судья? – спросила служанка слабым голосом, по-прежнему опасаясь поднимать взгляд от пола.

– Расскажите о вашей молодой госпоже и о том, куда она запропастилась.

– Моя госпожа Сюэ, – робко начала девушка, – очень ранимый и добрый человек.

Она оглянулась на мать пропавшей девушки, которая смотрела с такой яростью, будто желала прожечь в ней дыру. Ия запнулась.

– Госпожа. – Дэмин заметил эти молчаливые взгляды. – Если будете оказывать давление на свидетельницу, я буду вынужден выпроводить вас из зала суда. – Он вновь обратился к служанке: – Продолжайте, пожалуйста. Расскажите о том, являются ли правдой слова предыдущего ответчика, что он и ваша госпожа имели любовную связь и что между ними произошла ссора, повлекшая за собой ее побег из дома.

– Да, между ними действительно были чувства. – Служанка осторожно сложила ладони в замок, сжимая пальцы до побелевших костяшек, всем видом показывая, как ей здесь неуютно. – Моя молодая госпожа, как я уже говорила, очень приятная и нежная девушка, всегда была открыта для общения. Она познакомилась с этим господином в детстве, и они вчетвером долгие годы были лучшими друзьями.

– Вчетвером? – перебил Дэмин.

– Да, все верно. Молодой господин Лин, что присутствует здесь, и два его друга: Ши, человек открытого сердца и доброго нрава, и Лян, бойкий и храбрый юноша. – Названный господин Лин недовольно фыркнул, услышав описания друзей. – Они всегда были дружны и в детстве проводили много времени за разными играми. Но потом Боги распорядились разлучить их, что не могло не ранить сердца моей госпожи, ибо она очень ценила эту дружбу и любила каждого из них по-своему, как людей, с которыми росла долгие годы.

Мингли ощущал, как от нахмурившегося Лина исходит недовольство и непреодолимое желание съязвить в ответ на услышанное. Помимо прочего, было что-то еще столь неуловимое, что пока не поддавалось объяснению.

Демон всегда восхищался человеческим сердцем: люди годами называли друг друга друзьями, клялись в преданности до гроба, разбрасывались словами, как посевными зернами над весенними полями, а потом внезапно забывали сказанное и готовы были перегрызть друг другу глотки. Выходит, у демонов даже в этом плане все было значительно честнее, ибо клятвы были нерушимым обетом. Вероятно, поэтому люди так любят слагать легенды о славных героях, добропорядочных воинах и других персонажах, которые никогда не нарушают слова. Как прекрасен призрачный идеал, если он недостижим. В мире прочих существ, соседствующих с человеческой расой, зачастую в меньшей степени кривили душой: если не давал клятв и обещаний, смело можешь дурить всех, и никто никогда на тебя не обидится. Что зазорного в том, чтобы сделать все во благо своих интересов? Но коли поклялся кому-то в верности, преданности или чем-нибудь ином и нарушил собственную клятву, тогда тебя заклеймят подлецом и лишний раз постараются не иметь с тобой дел.

– Значит, сначала они дружили. – Дэмин старался помочь служанке продолжить историю и отвлечь ее от пугающих взглядов госпожи и величия стен суда, которые давили на девушку, все больше заставляя съеживаться. – А затем между Лином и вашей госпожой возникли чувства, но она решила прекратить эту связь перед свадьбой?

– Не совсем так, – тихо отозвалась служанка и снова умолкла.

– Не совсем так? Между ними не было чувств или она никуда не сбегала? – начинал терять терпение Дэмин. В голосе стали проявляться властные интонации.

– Она любила его, но как брата.

На эти слова Лин усмехнулся, скрестив руки на груди. Он начал постукивать сапогом по полу.

– Тогда проясните, пожалуйста, – громко и с нажимом потребовал судья, – что же между ними произошло?

– Для этого понадобится рассказать, чем закончилась дружба троих юношей.

Девушка вновь оглянулась на Лина и мать госпожи.

– Смотрите на меня и говорите, – строго велел Дэмин, пытаясь скрыть раздражение, нарастающее от долгих недомолвок.

– Господин Ши – самый богатый и влиятельный среди троих друзей, оттого его судьба изначально была предрешена, – робко начала служанка. – Ему в наследство достанутся все блага, почести, средства семьи и семейное дело – торговля. Потому вместо военной службы он мог отправиться на учебу в одну из академий столицы в то время, как господин Лин был вынужден создавать свое имя самостоятельно и действительно на какое-то время отправился осваивать военную науку. К тому же почти все в его семье из поколения в поколение связывали жизнь с этим ремеслом. Третий же друг, Лян, сын лавочника, вознамерился освоить морское торговое дело и потому попросил Ши пристроить его на один из кораблей. Он всегда был умелым и умным и со временем заполучил под командование собственное торговое судно. Конечно же, в действительности оно принадлежало господину Ши, но всех это устраивало, пока такая схема приносила прибыль. К сожалению, все закончилось весьма печально. Выдались несколько тяжелых лет для торговцев. Компания господина Ши несла убытки, как и каждый, кто промышлял водной торговлей. И то ли этот факт, то ли что другое, мне неведомо, подтолкнуло господина Ляна выкрасть предоставленное ему судно вместе со всем ценным товаром и попытаться сбежать с грузом в соседнее государство. Его поймали и посадили в тюрьму.

Ия сделала паузу, перевела дух, волнуясь от воспоминаний.

– Моя госпожа считала всех троих братьями. Она не хотела выходить замуж ни за кого из них. Разве что Ляна, возможно, любила сильнее других.

– Вздор! – перебил служанку Лин, и сидевшая рядом госпожа быстро закивала в знак согласия. – Она меня любила, пока этот надутый дурак Ши не решил ее из зависти у меня отобрать! Он с детства привык, что ему достается все, чего бы он ни пожелал. Богатенький надменный сынуля!

– Почему вы считаете, что ваша госпожа любила их только как братьев? – Дэмин проигнорировал высказанное возмущение.

– Потому что… – замялась служанка. – Потому что она не хотела быть их женой.

Дэмин тяжело вздохнул, а Мингли криво усмехнулся. Судья явно уставал от бесконечных полуправд.

– Или вы рассказываете всё как есть, – он нахмурился, и голос стал холодным и острым, как сталь, – или я применю к вам наказательные меры.

Ия вдруг рухнула на колени и зарыдала, кланяясь судье.

– Господин Лин плохой человек! – сквозь слезы завыла девушка. – Моя госпожа наивная и много не видела, но то, что он гнилой, – слово, полное неподдельной злобы, вырвалось из самой глубины души рыдающей девушки, – не заметить сложно даже дураку! Моя госпожа такая наивная, – повторила служанка. – Она даже беднякам ходила помогать, раздавала милостыню, в тюрьму наведывалась и заключенным еду приносила, собак и кошек по городским улицам подкармливала, она очень сердечный, но очень наивный человек!

Далее последовала откровенная истерика, и разобрать выкрикиваемые девушкой слова становилось все сложнее.

– Пожалуйста, успокойтесь. – В смятении Дэмин пытался успокоить ответчицу. – Мы обязательно найдем вашу госпожу, не стоит так горевать: кто бы ее ни похитил, мы во всем разберемся. Она вернется к вам, и вы снова сможете присматривать за своей наивной госпожой.

Дэмин повернулся в сторону Мингли в надежде, что тот предпримет более действенные методы, чтобы успокоить девушку. В конце концов, демоны же мастера играть на людских чувствах. Но тот молчал и лишь язвительно ухмылялся, рассматривая развернувшуюся перед ним сцену истерики.

– Мою госпожу не похитили, – сквозь ослабевший плач отозвалась служанка. – Она сбежала! Сбежала прочь от этого! – Словно разъяренная тигрица, девушка резко повернулась в сторону Лин и ткнула в него пальцем. – От этого чудовища! От этого подлеца и пустобреха!

– Ах ты грязная неблагодарная девка! – Лин вскочил. – Я прикажу отрезать тебе язык, потаскуха!

Судя по выражению лица служанки, та готова была своими руками выдрать все волосы господину Лину, а Мингли походил на азартного игрока, почувствовавшего, что его час пробил. Поэтому Дэмин махнул рукой стражам, и те направились к разбушевавшимся ответчикам.

– Клянусь Богами! – завопила служанка. – Ты её не любил! Просто боялся, что Ши сделает ей предложение. Он богаче, влиятельнее – родители бы не отказались! Поэтому, пока господин Ши был в плаванье, ты побежал дурачить ее семью своими сказками и лживыми словами о том, что тебе пообещали достойную должность при дворе в охране Правителя Синторы! – Служанка захохотала. – Ты просто всегда завидовал господину Ши, ты всем всегда завидовал и никогда никого не любил! Эгоистичный ублюдок! Моя госпожа питала чувства к господину Ляну, а тебя, кобеля, боготворила только одна женщина, чьей любви ты недостоин! И да, – служанка повернула раскрасневшееся и изуродованное злостью лицо к Лину, – это я ей все рассказала! Это я помогла ей собрать вещи, чтобы сбежать прочь от такого радостного события, как свадьба с самовлюбленным чудовищем! Я упаковала самое необходимое и передала мою наивную госпожу в руки конюха, чтобы тот помог ей выбраться из поместья. – Она вновь разразилась жутким смехом. – Не все в этой жизни будет так, как тебе хочется! Не ты ли сам так говорил, Лин?

Стража вовремя поспела и схватила разъяренную служанку, что шипела и брыкалась, подобно пойманной в сети горной львице. Господин Лин покрылся красной краской, а престарелая госпожа, заслышав, что упустила выгодное предложение о замужестве от семьи Ши, схватилась за сердце и упала в обморок.

7

Время шло быстро, а судебное разбирательство так и не достигло завершения, становясь все запутаннее.

Пока один из служителей суда направился за врачом для госпожи, потерявшей не только дочь, но и выгодную сделку, а второй пытался успокоить служанку, Дэмин решил, что нужно сделать перерыв на обед. К тому же, ему хотелось освежить мысли и обдумать услышанное.

Мингли шёл рядом молчаливой тенью, держа зонтик, укрывавший от палящих лучей солнца.

Дорога, вымощенная белой плиткой из известняка, ослепляла, отражая свет. Жители Синторы, преимущественно с карими глазами, ещё могли справиться с такой яркостью, а вот гости из других провинций, кого боги одарили глазами светлыми, щурились и ругали тех, кто додумался выложить улицы Виты белоснежной горной породой.

Раскрасневшиеся и покрытые потом слуги спешили выполнять поручения хозяев, а утомлённые жарой стражи обмахивались бумажными веерами, завидуя обеспеченным горожанам, которые могли позволить себе прохладу в собственных поместьях и пользоваться благами чароплетских изобретений – охлаждающими кристаллами. Ни одно уважающее себя государственное учреждение или частная лавка, приносящая хороший доход, не обходилось без чудесных приспособлений.

Магические изобретения создавались в сотрудничестве чароплетской академии и учёных, которыми славилась Синтора. Из-за частых военных кампаний технологии развивались семимильными шагами, стремясь компенсировать нехватку человеческого ресурса. В мирное время они становились благами цивилизации: от охлаждающих и обогревающих установок до медицинских решений в области протезирования, хирургии и обезболивания – всё это делало жизнь состоятельных господ куда комфортнее. К сожалению, именно приоритет магии над естественными науками часто тормозил их развитие. Магия подменяла собой всё, над чем обычной науке пришлось бы трудиться годами, если не веками. Это ускоряло развитие провинции, но одновременно ограничивало её прогресс, ведь силы чароплетов были привязаны к возможностям человеческого тела. Даже создание одного кристалла охлаждения могло надолго истощить силы чароплета, и пока не существовало способа быстро их восстановить. У всего есть предел.

Мингли услужливо прикрывал голову господина от палящих лучей, продолжая держать зонт даже тогда, когда они заходили под сень раскидистых деревьев.

Вдоль улиц Верхнего города росли каштаны. Эти деревья вызывали у иноземцев не меньше вопросов, чем ослепительно белая дорога. После обильного цветения они начинали плодоносить, и их толстобокие, чуть сплюснутые орехи засыпали мостовые, хрустя под ногами прохожих и копытами гужевого транспорта.

Дэмин опрометчиво отказался от мысли воспользоваться портшезом или рикшей. Это позволило бы быстрее добраться до реки, где хоть изредка веял спасительный ветер. Но разбирательство настолько поглотило его мысли, что идея о транспорте пришла лишь спустя время, уже на ходу, под палящим солнцем.

– Ты совсем не переживаешь, что кожа обратится в уголь? – Дэмин бросил короткий взгляд на Мингли. Тот продолжал старательно нести зонтик над головой господина, нисколько не заботясь о собственном укрытии.

Дэмину было не столько важно, пострадает ли его мечник от солнца, сколько нужно отвлечься от тяжёлых размышлений о деле. К тому же, если Мингли познает на себе солнечный удар, это поможет демону хоть немного осознать, что такое человеческое тело, и задуматься над тем, что его способности теперь ограничены, а следовательно, надлежит следить за словами и поступками.

– А чего переживать? Испортится это тело – возьму новое, – без тени угрызений заявил демон. – Или тебе, может, не по душе загорелая кожа?

– Мне нет дела до того, как ты выглядишь, – раздражённо бросил Дэмин.

– Вот тебе-то как раз и не всё равно, – усмехнулся Мингли. – То волосы у меня не так лежат, то серьга не подходит, то пояс перекрутился… Ты ведёшь себя как капризная знатная госпожа на смотринах женихов.

– Внешний вид не менее важен, чем ум, – назидательно произнёс Дэмин, стараясь говорить сдержанно, словно старец, наставляющий юнца. На деле же его задело сравнение с девушкой. Ещё сильнее раздражало, что он не мог скрыть эмоции от всевидящего демона, который, заметив раздражение, вновь расплылся в вечной ухмылке. – К тому же ты сам не меньше притязателен к внешности, чем я, – добавил он и, на миг остановившись, метнул в спутника пронзительный взгляд. Веселье мигом исчезло с лица демона, уступив место настороженному любопытству. – Иначе почему выбрал именно это тело – молодое и статное?

– Тут всё просто. Не стариком же мне плестись за тобой? – усмехнулся Мингли. – Или ты предпочёл бы видеть рядом с собой грудастую воительницу? Всё никак не разберусь в твоих вкусах, достопочтенный.

– Причем здесь мои вкусы? – отмахнулся Дэмин. – Ты же слуга, мог бы выбрать тело храброго воина с менее выразительным лицом.

– О! Значит, ты тоже считаешь это тело привлекательным?

Демон расхохотался. Дэмин лишь бросил на него укоризненный взгляд и молча продолжил путь.

– Не находишь странным, что служанка слишком много знает о чувствах и намерениях господина Лина? – резко сменил тему Дэмин, возвращаясь к делу. – Что ты об этом всём думаешь? По-моему, мы столкнулись с по-настоящему тревожным делом.

– А по-моему, – промурлыкал Мингли подобно сытому коту, – это одно из лучших дел, что мне здесь доводилось наблюдать.

Дэмин замолчал и нахмурился. Если Мингли считает произошедшее в зале столь увлекательным, значит, дело и впрямь полнится мерзкими тайнами и опасными последствиями.

Когда утомительная прогулка наконец привела их на набережную, легкий ветер с реки показался невероятным блаженством. Оба замерли, словно боясь спугнуть слабый прохладный бриз, и подобно путникам, что неделями пересекали пустыню, утопая в раскаленных песках, никак не могли поверить своему счастью, достигнув оазиса.

– Обратно – только на рикше, – буркнул измученный Мингли, озвучивая их общие мысли. – Человеческое тело – штука крайне несовершенная.

– Это ты ещё не знаешь, что такое солнечные ожоги, – с лёгким злорадством заметил Дэмин, глядя, как у Мингли краснеют лицо и руки.

– Все-таки в тебе есть что-то от демона, – засмеялся мечник, зная, что подобное заявление оскорбительно для господина.

– Скоро и в тебе появится нечто человеческое, – парировал Дэмин, вновь обретая внешнее спокойствие. – Нам туда.

Он указал на небольшой причал, где знатные господа обычно взмахивали шёлковыми платками, чтобы подозвать к себе лодки.

Небольшие плавающие закусочные были одной из особенностей столицы Синторы. Несмотря на то, что во многих провинциях сквозь большие города текут реки, именно здесь зародилась такая причудливая форма. Историки объясняют причины появления лодочек с простой и быстро готовящейся пищей особенностью климата и делением столицы на несколько районов.

Во-первых, в самый жаркий месяц года обычные заведения без охлаждающих кристаллов превращались в печи. Там можно было есть только рано утром или поздно ночью, чтобы не задыхаться в духоте и зловонии потных тел, сидя за столом с едой.

Во-вторых, Вита делилась на районы с контрастным уровнем жизни, разделённые широкой рекой. В каждом из них были особенные блюда: бедняки Портового района часто довольствовались едой из всех видов речных гадов и рыбы, в Нижнем городе – центре ночных утех – предпочитали лапшу и мясо птицы, а в богатом районе – Верхнем городе, перенасыщенном роскошью и лоском, подавали самые изысканные, созданные из заморских ингредиентов блюда. Но богачи тоже не отказывались от простой еды: лапши или даров глубокой реки. Чтобы им не приходилось каждый раз пересекать границы своего района, предприимчивые торговцы и создали плавучие закусочные.

Дэмин вышел на причал, вытянул шелковый платок и стал дожидаться, когда одна из лодочек заметит призыв. Много времени это не заняло. Медленно раскачивающееся на слабых волнах, судно выдвинулось в сторону проголодавшегося господина. На ее чуть загнутом мысе красовался фонарик, который зажигали в ночное время.

Дэйнан – что переводилось как «речной трактирщик» – был сокрыт от глаз в глубине лодки за деревянной стойкой, на которую он выставлял готовые блюда перед сидящими посетителями. Плотный цветной навес укрывал гостей от солнца летом и холодных ветров осенью или весной. Обычно на таком суденышке помещалось не более шести или восьми человек, но это окупалось скоростью приготовления блюд и умелостью гребцов, что зорко выглядывали новых посетителей на пристанях реки.

В этот раз повезло: несмотря на дневную жару, в полдень клиентов было меньше, чем обычно по вечерам, и закусочная оказалась пустой.

Поднявшись на борт и устроившись на стульях за деревянной стойкой, оба молодых человека углубились в изучение блюд. Дэмин знал список наизусть и скорее делал вид, что выискивает сезонные новинки, лишь бы избежать разговора с болтливым дэйнаном, который знал обо всех постоянных клиентах больше, чем их собственные матери.

– Что бы ты посоветовал? – спросил Мингли.

– Я не знаю твоих вкусов.

Некоторые фразы Мингли ставили Дэмина в тупик. Он вырос в обществе, где каждому полагалось строго следовать своему положению. Слуги предназначены быть помощью для господина, он, в свою очередь, не обязан знать об их желаниях или бедах. Рабам приходилось и того хуже, особенно завезенным иноземцам. Многие не знали языка, а их статус был не выше предмета мебели. Им даже не позволялось удовлетворять базовые человеческие потребности, вроде общения. Поэтому некоторые высказывания Мингли напоминали вопросы наивного ребёнка, не до конца понимающего, как устроен этот мир. Но поскольку демон выбрал облик юноши, Дэмин испытывал острый диссонанс между словами и тем, кто их говорил.

– Обидно, знаешь ли, – серьёзно заметил демон. – Мог бы хотя бы раз поинтересоваться, что мне по вкусу.

– Зачем? Мы ведь даже не друзья, – отрезал Дэмин, желая как можно скорее закрыть тему.

– Мы нечто большее, – прошептал Мингли с загадочной интонацией, тут же привлекая внимание любопытного дэйнана.

Дэмин поморщился.

– Я возьму холодную лапшу с овощами и холодный чай. Закажи то же самое.

– А я возьму что-нибудь попроще – ближе к народу, – с ухмылкой сказал демон, обращаясь к дэйнану. – Рыбу с чумизой, пожалуйста.

– Может, и руками есть будешь? Чтобы уж полностью влиться в образ простолюдина.

С появлением Мингли Дэмин всё чаще ловил себя на язвительности и несдержанности, прежде чем успевал взять эмоции под контроль. Он предпочитал думать, что всё это – не его собственная природа, а очередные козни демона. Если это существо способно чувствовать эмоции других, кто сказал, что он не умеет ими управлять?

– У бедняков даже нет возможности вырезать себе палочки из дерева? – удивлённо бросил Мингли. – И вы, люди, после этого считаете себя вершиной творения?

– Всё совсем не так. Не искажай реальность своими поверхностными познаниями в истории.

Дэмин предпочел отказаться продолжать этот разговор. Он не любил читать морали и заниматься просветительской деятельностью, в отличие от отца, который мог часами предаваться обсуждению научных трудов. Дэмину больше нравилось постигать знания в одиночестве и лишь изредка прибегать к размышлениям в группе достойных и образованных людей. Иногда окружающим казалось: сложись его жизнь иначе, не родись он в семье помощника судьи, где помимо изучения трудов выдающихся философов и ученых мужей требовались еще военные умения и соблюдение полагающихся знатному роду правил и обычаев, Дэмин непременно стал бы заурядным книжным червем. Было в нем стремление к затворничеству.

Изначально палочки для еды использовались как кухонный инструмент: ими помешивали кипящую кашу, растворяли приправы в супах или переворачивали рыбу на камнях. Нетрудно догадаться, как и почему они были придуманы. Уж палок-то любой мог насобирать в собственном дворе. Но есть бедняки предпочитали руками – удобно, просто и не нужно тратиться на лишние приспособления. Часто обходились даже без тарелок. Жидкое пили из общего котелка, а твердое брали прямо с раскаленных углей. Лишь позже придворная мода на палочки стала распространяться по всей провинции. Впрочем, в отдалённых деревнях крестьяне до сих пор обходились без них, и весьма успешно, что во времена эпидемии красной лихорадки активно пыталось искоренить ведомство здравоохранения.

Кроме того, Дэмин мог бы напомнить и ещё один факт, исключительно в качестве аргумента против насмешек Мингли о его «оторванности от простолюдинов». Бедняки, как правило, никогда не ели днём. Первый приём пищи у них приходился на предрассветные часы, второй – на вечер после завершения дел. Однако ввязываться в спор означало потерять время и силы, поэтому Дэмин вежливо промолчал.

Приняв заказ, дэйнан тактично удалился, поняв, что гости предпочли бы поесть без лишних ушей. Он ушёл на корму сыграть в кости с гребцами, пока те коротали время до следующей посадки.

– Постарайся подбирать слова, когда вокруг люди, которые только и ждут повода для сплетен, – сказал Дэмин, дождавшись, когда лодочник уйдёт. Он не скрывал раздражения по поводу реплики Мингли о «чем-то большем, чем дружба».

– Вообще-то, именно благодаря моей фразе он нас и оставил, – без тени раскаяния заметил демон. – Разве не этого ты хотел?

– С каких это пор ты исполняешь мои желания? – Дэмин по-прежнему не мог и, вероятно, никогда не сможет смириться с тем, что Мингли читает его чувства как открытую книгу.

– На днях читал трактат о добродетели. Говорят, пригодится тому, кто служит господину.

– А главу о том, как важно сохранять доброе имя господина, ты, конечно же, пролистал?

– Придержи коней, уважаемый, – с наигранной гримасой произнёс Мингли. – Ты целый день читаешь морали и тычешь в мои ошибки так, будто мы супруги. В конце концов, я демон – и мне по природе не положено облегчать кому-то жизнь.

– Вернёмся к делу, – вздохнул Дэмин, мельком подумав: если Мингли так тяжело среди людей, почему он до сих пор не ушёл обратно? – Всё же хочу услышать твоё мнение. Поведение служанки сбило меня с толку. Я думал, госпожа не сбежала и всё это – просто женская истерика перед свадьбой, вызванная волнением.

– Подскажу кое-что, – сказал Мингли и, морщась, зачерпнул ложку переваренной чумизы. Он понял, что ошибся с выбором. – Почему госпожа сбежала одна, хотя с детства росла с этой служанкой под одной крышей? Разве за все эти годы они не стали подругами?

Подсказка была расплывчатой, причин можно было придумать десятки: может служанка была ближе к матери госпожи и потому между ними не возникло настоящей дружбы. Или у неё здесь осталась семья, и она не захотела уезжать. Да мало ли что могло быть.

– Скажешь что-нибудь ещё? – спросил Дэмин после паузы.

– Нет, – коротко бросил Мингли, насупившись, словно грозовая туча. – Пока у меня не было человеческого тела, я и не подозревал, что еда может быть наслаждением. А теперь понимаю: это может быть и карой богов.

– Что ж. – Дэмин потянулся через стойку, достал ещё одну тарелку и аккуратно разделил лапшу пополам. Одну порцию он придвинул к Мингли. – После твоей подсказки стало только больше вопросов.

– Знаешь, почему тебе так трудно понимать человеческие чувства? – оживился демон, отведав лапши. – Ты их слишком идеализируешь. Читаешь не ту литературу и посещаешь не те представления. Все эти трактаты о доблестных воинах, верных мечниках и целомудренных девицах не помогут тебе понять настоящую человеческую суть. Даже женские романы были бы полезнее. И вообще, как завсегдатай «Медового поцелуя», вроде тебя, может всерьёз верить в доблесть мужчин и добросердечие женщин?

Дэмин и правда часто посещал это заведение – один из самых роскошных борделей Синторы. И слухи о холодности Дэмина к благородным дамам, усиленные его частыми визитами в бордель, быстро распространялись и, конечно, распаляли любопытство Мингли. На деле на это было две причины, и, узнай Мингли, он бы, скорее всего, разочаровался – в них не было ничего ни пошлого, ни запретного, ни нарушающего принципы Дэмина.

Первая причина – дома увеселений служили не только местом для плотских удовольствий, но и способом провести вечер в компании друзей. Там подавали изысканную еду, лучшие вина, играла музыка, а танцовщицы разыгрывали перед гостями целые истории. Всё это привлекало состоятельных мужчин, суля им отдых от семьи, учёбы или дел. Дэмин любил расслабиться подобным образом в компании друзей, обсуждая насущные проблемы, новости и даже сплетни.

А вторая причина – одна из наложниц этого заведения. Но о столь запутанных и странных отношениях, зародившихся меж ней и Дэмином, молодой господин предпочитал не рассказывать никому. И уж тем более демону, который только и ждет, чтобы найти в его душе нарыв, запустить туда пальцы и ковырять до смертного часа Дэмина.

– Боишься ошибиться с решением? – Заметив, как господин снова спрятался в привычную скорлупу, Мингли решил сменить тему. – Боишься, что тебя сочтут плохим человеком? Или что можешь навредить невиновному?

– Вечно ты задаешь провокационные вопросы.

Тень улыбки скользнула по лицу Дэмина.

– Я ж демон, – ухмыльнулся Мингли, – моя задача – сеять сомнения.

– Тебе просто нравится заставлять меня чувствовать себя хуже, чем я есть.

– А ты не допускаешь, что я просто хочу избавить тебя от наивной веры в необходимость быть «хорошим»?

– Не примеряй свою мораль к моим ценностям.

Мингли громко и заразительно засмеялся.

– Вот поэтому, достопочтенный, я никогда вас и не оставлю! Ваше упрямство и однобокий взгляд развеивают мою скуку.

С этими словами Мингли, не колеблясь ни секунды, протянул руку к чашке холодного чая, заказанного Дэмином, и с наслаждением осушил половину. Тот даже не успел толком возмутиться.

– Подумай сам: кому, как не людям, лучше всех знать, что такое судить других по своим меркам и навязывать свои правила? Будто вы – первые и неповторимые существа на этой земле.

– Я не собираюсь обсуждать с демоном ценность человеческой жизни и достижений.

– Ну и зря, – серьёзно сказал Мингли. – Так и останешься слепым, как новорождённый котёнок.

Дэмин нахмурился. Он терпеть не мог, когда его выставляли недалёким и недостойным.

– Не волнуйся, – усмехнулся Мингли. – Так и быть. Если оступишься в своей слепоте – я тебя за шиворот вытащу.

– Для чего только боги вас создали… – пробормотал Дэмин, устало отводя взгляд от очередной пикировки с неугомонным мечником.

– Чтобы вы, люди, не слишком зазнавались, – с довольной ухмылкой ответил тот.

– Для вас мы лишь инструмент для злобных развлечений.

Дэмин запустил тонкие пальцы в поясной кисет и, отсчитав нужную сумму, положил ее на деревянную стойку. Мингли отложил столовые приборы и серьезно посмотрел на господина. Карие глаза с желтым узором, сетью расходившимся от черного зрачка, внезапно показались Дэмину жуткими и неестественно пронзительными, словно он столкнулся взглядом с диким горным котом, который сейчас обдумывает, как с ним следует поступить. Они, бесспорно, принадлежали демону – пусть и скрытому под человеческой оболочкой. И вдруг это осознание стало настолько явным, что Дэмин не выдержал и отвёл взгляд.

– Ты хоть раз встречал другого демона до меня? – голос Мингли был спокойным, как обманчивое затишье перед надвигающейся бурей.

– Нет, – задумался Дэмин. – Никогда об этом не думал. Странно… Разве города не самое подходящее место для ваших проделок?

– Потому что вы самые эгоистичные создания. Думаете, что весь мир крутится вокруг вас. Сущие дети. У нас своя жизнь. У вас – своя. Неужели думаете, нам нечем заняться, кроме как наблюдать за вашими страстями? – В голосе Мингли проскальзывала какая-то странная затаенная обида или, может быть, чувство огорчения на высказанные Дэмином слова о демонах? – Возможно, молодым духам или юным демонам еще будет интересно развлекаться с вашим братом, но только в виде шалостей, которыми страдают человеческие дети или студенты. А взрослым демонам до вашей жизни нет никакого дела.

– А сколько лет тебе? – спросил Дэмин, внезапно осознав, что никогда не задумывался об этом из-за внешности Мингли.

– Достаточно, чтобы потерять интерес ко всему человеческому, – лукаво ответил тот.

– Тогда почему ты оказался в ситуации, которая нас столкнула?

– Ну… иногда всё же приходится вступать в контакт с вами, – уклончиво протянул демон. – И, как видишь, обычно из этого ничего хорошего не выходит. Любое существо предпочло бы держаться от людей подальше. Потому что от вас одни беды!

Подобное заявление, сказанное с абсолютной серьезностью, порядком удивило Дэмина. Всю обратную дорогу до здания суда он пребывал в раздумьях о том, как могло получиться, что демоны считали людей не меньшей напастью, чем те думали о них?

8

Восседавшие на стульях ответчики больше напоминали присутствующих родственников на похоронах человека, который лишил их наследства. Престарелая госпожа, потерявшая дочь, по-прежнему была бледна. Узнав от служанки о том, что более богатый и перспективный жених был упущен, она то и дело бросала гневные взгляды на господина Лина – виновника ее горя. Тот, в свою очередь, всем видом показывал жуткое раздражение. Скрестив руки на груди и уставившись в пол, он еле сдерживал гнев на служанку, которая опорочила его доброе имя. Девушка лишь злорадно ухмылялась, наслаждаясь его страданиями.

Единственный, кто окончательно запутался и переживал больше остальных о том, что дело приобрело совсем иной оборот, был портовый работник, который рассчитывал, что через суд получит свои десять серебряников. Теперь же он был совсем не рад, что обратился с этим к судье. Простое прошение приобрело скверный оборот и не сулило ничего хорошего.

Конюх – пожилой мужчина, чью голову, подобно горным пикам, покрыло белым снегом седины, входил в зал неспешным, свойственным всем людям в возрасте шагом. Он дожил до тех лет, когда взор уже не потрясают огромные колоннады и высокие потолки величественных строений Синторы, когда чиновники не страшат, а бандиты кажутся простыми расшалившимися мальчишками. Годы брали свое: отнимая физические силы, чувство новизны и желание перемен в жизни, но даруя взамен крепкую порцию равнодушия ко всему, что творится в мире. Стоя одной ногой на пороге чертогов Диликтаса – кровавого бога смерти и безумия, – любой либо смиряется с неизбежным и приобретает философский взгляд на происходящее, либо страшится грядущего и пополняет ряды городских сумасшедших.

Дэмин почувствовал неловкость: в роскошном, богато украшенном зале не было ни одного сидячего места для тех, кто отвечает перед судом. Таковы были правила – равные для всех. Но сейчас даже они казались слишком суровыми перед лицом дряхлого старика. Он махнул рукой одному из стражей и приказал предоставить ответчику стул.

Конюх вежливо поприветствовал судью, не забыв поклониться настолько низко, насколько могла позволить старая спина, и с благодарностью сел на выставленный стул. При этом в глазах Демина он не стал выглядеть менее неуместно, чем если бы стоял. Все эти громадные колонны, украшенные богами, высокий купол крыши и помпезность до блеска начищенного пола вдруг резко показались какими-то ущербными и вычурными на фоне темных, наполненных мудростью и добротой глаз конюха. Судья украдкой посмотрел в сторону Мингли, словно пытаясь понять, ощущает ли нечто подобное демон, но тот был больше поглощен процессом переваривания обеда, чем неловкой атмосферой.

Уже зная, зачем его сюда привели, конюх без долгих прелюдий и разъяснений приступил к рассказу:

– Прежде чем я начну, – голос его был наполнен теплотой, будто он сидел не в зале суда, обращаясь к судье, а за костром после дневных работ в поле, в кругу внуков, готовый поведать им очередную сказку или легенду, – хочу сразу сказать о том, что скрывать и лукавить мне не имеет смысла, так как я стар и скоро лишусь службы при дворе моей госпожи.

Храбрость и честность старика подкупали Дэмина. Обычно большинство предпочитало в суде говорить как можно меньше, дабы не навлечь на себя лишних проблем. А вот Мингли посчитал, что все дело не в силе духа, а в законодательстве Синторы. Ему часто приходилось слышать, как господин перечитывает законы, и в одном из них значилось, что старики, достигшие семидесяти лет, награждались правом не нести наказания за легкие проступки и освобождались от жестких мер карательной доктрины, включавшей физические истязания. Разве эта причина не хороша для того, чтобы притвориться, что ты праведный человек?

– Я не ропщу на судьбу. Такова жизнь. И я знаю правила этой игры: когда перестаешь быть полезен в работе, надобно готовиться к уходу на покой. – Старик глухо вздохнул, наполнив легкие воздухом, как делают только пожилые люди перед тем, как начать рассказывать долгую историю. – Я служу этой семье с девятилетнего возраста, когда еще был жив прежний глава, мудрый и достойный человек. Будучи глупым мальчуганом, однажды я попытался выкрасть у него на рынке кошелек, но был пойман за руку. – Он улыбнулся, и глаза заволокло воспоминаниями о молодости, когда краски мира были ярче, а вкус даже самой простой еды казался насыщенней. – Но господин не отдал меня под суд и не лишил рук или пальцев. Он предложил мне достойный труд в своем поместье. Так я и начал трудиться за плату и в благодарность за прощение моего поступка. Шло время, и на моих глазах выросло новое поколение семьи, – старик вновь тяжело вздохнул, – которое, к сожалению, не приумножило славы семьи или ее достатка. – Госпожа, потерявшая дочь, недовольно скривила тонкие губы, заслышав, с какой горечью конюх сокрушался о потомках прежнего господина. – Боги также не хотели давать этой семье сыновей, а дочерей забирали хвори, прежде чем те достигали брачного возраста. Не единожды я слышал, как хозяин с хозяйкой сетовали на судьбу, ибо на дочерей приходились большие растраты: одежда, обучение и питание. Но выгоды они не принесли никакой, отправившись невестами к богу смерти. И вот родилась маленькая госпожа, – конюх тепло улыбнулся, – светлый ребенок. Истинный лучик света в этой семье. С детских лет, обладая врожденным кротким нравом и добропорядочностью, маленькая госпожа завоевала любовь всех слуг. Ее доброе сердце всегда было открыто чужой беде, и потому любое горе, что падало на плечи других людей, она воспринимала как свое собственное. Не счесть, сколько раз маленькая госпожа вступалась за слуг. – Конюх засмеялся, озаряясь радостью от воспоминаний. – И даже за меня слово замолвила, когда я по старости проглядел, что конь хромает.

Дэмин понимал, что все сказанное не имеет отношения к делу. Многие присутствующие на суде и подавно стали испытывать сонливость и скуку от монотонного и долгого предисловия. Единственным, кому по-настоящему был интересен рассказ, оказался Мингли. Его, как демона, грызло любопытство о любых подробностях в судьбах людей: как и чем они живут, какие испытывают чувства к богам и как те карают или благословят их. Почему в молодости люди так беспечны и совсем не помнят о скоротечности собственных жизней? А в старости все как один сокрушаются о прожитых годах и, даже находясь в столь немощных телах, молят любые силы о продолжении существования?

Демону сложно было постичь природу человеческой души. Если бы ему самому было суждено прожить так мало, он бы точно не растрачивал ценные годы на угождение другим и соблюдение несчетного количества правил, которые существовали в Синторе. Зачем ограничивать себя в чем-то, если твоя жизнь – лишь краткий миг? Зачем люди стремятся учиться и создавать что-то новое, если многое из созданного ими же они никогда не смогут использовать из-за отсутствия пары десятков лет на то, чтобы воплотить изобретения в жизнь? А что самое страшное и пугающее заметил Мингли в людях, так это то, что многие походили на детей, находившихся в телах стариков. Словно молодую душу обрекли на страдания в стареющем теле. Она бы и рада наслаждаться всем, что предоставляет жизнь, да дряблые мышцы, скрученная спина и отсутствие зубов не позволяют этого. Мингли иногда представлял себя в такой роли: молодой, сильный и пытливый дух, что закован цепью времени и обречен наблюдать, как его телесная оболочка рассыпается в прах без возможности что-либо изменить. Осознавая подобное, начинаешь понимать, почему люди как никто иной на земле так грезят тайнами бессмертия.

И только демону казалось, что он постиг самые глубокие человеческие переживания – ведь что может быть хуже беспомощности перед стрелкой часов? – как он сталкивался с людьми, готовыми прервать жизнь раньше срока, или стариками, которые рады отмеренному времени и счастливы отправиться в чертоги бога смерти. Или, что казалось непостижимым, он наблюдал за молодыми людьми, чьи поступки и стремления больше походили на сердца тысячелетних духов, желания которых угасли многие века назад.

«Что, в самом деле, с этими существами не так?» – задавался вопросом демон, глядя на конюха, который, позабыв о собственной скорой смерти, тешился теплыми воспоминаниями и по-настоящему искренней любовью к молодой госпоже. «Разве осознание скорой кончины не должно беспокоить и вводить в злость и отчаянье? Как можно, стоя одной ногой на пороге чертогов Диликтоса, с таким волнением заботиться о чужой жизни?»

– Как вы знаете, – продолжал старик, – девочки в богатых семьях часто выступают в роли товара, что может принести роду материальные блага через удачное замужество. Конечно, дочери могут и иными способами прославиться и внести вклад в семью, например, честным трудом или выдающимися познаниями в какой-либо области. Но кто станет рисковать всем в надежде, что у вашего дитя будет достаточно ума и способностей, если значительно надежнее и проще выдать ее замуж? К тому же, как я уже говорил, новое поколение лишь растрачивало заработанное, а не приумножало. И оттого дела семьи из года в год становились только хуже.

– На то воля богов! – не выдержала престарелая госпожа. – Как может тот, кто дожил до такого возраста, винить во всем только людей! Порой что ни делай – все не заладится, если богам угодно потопить твой корабль.

Дэмин бросил недовольный взгляд на женщину, которой ранее было велено молчать, и та, фыркнув подобно непокорному коню, умолкла и закинула ногу на ногу, нервно покачивая мыском шелкового башмачка. Он сделал жест рукой в сторону старика, веля продолжать.

– Маленькая госпожа, в силу сердечности, не была против замужества. Ведь долг каждого отпрыска велик перед семьей, и следует сделать все, чтобы отблагодарить родителей за еду, старания и кров. Да только как приказать сердцу, которое наполнено пожаром молодости?

Конюх печально покачал головой и на какое-то время смолк. Он медленно обернулся, разглядывая лица присутствующих ответчиков: портовый грузчик откровенно зевал, господин Лин погрузился в раздумья, игнорируя злобные взгляды служанки, а престарелая госпожа не скрывала нарастающего недовольства.

– Здесь не все, – тихо проговорил старик, – надеюсь, что так и останется. – Прежде, чем Дэмин смог полностью разобрать сказанное и задаться нужными вопросами, конюх продолжил: – С самого детства маленькая госпожа водила дружбу с тремя мальчишками: господином Лином, Ши и Ляном. Пока девочка не может считаться женщиной, ей дозволительно играть в обществе противоположного пола. Обычно, когда она достигает зрелости, такое общение пресекается. Но хозяйка не пожелала рвать дружеской связи дочери с этими негодниками. Не по сердечной доброте, а из корыстных целей: господин Ши, сын богатого торговца, и господин Лин, из семьи военных, могли стать хорошей партией для дочери. Что же касалось господина Ляна, сына простого лавочника, то хозяйка была не рада его присутствию, но воспринимала как вынужденное обстоятельство.

По правде сказать, мне они все не нравились и казались недостойными общества маленькой госпожи. Их детские забавы, наполненные глупостями, а порой и жестокостью, переросли во взрослые увеселения, такие как азартные игры, увлечения певичками и жажда до славы и денег. Конечно, мужчина может считаться мужчиной, только имея амбиции, но эти проказники готовы были на все, лишь бы доказать друг другу и самим себе, что они лучшие из лучших. Но если выбирать из них самого достойного, то я соглашусь с сердцем маленькой госпожи и укажу на господина Ляна.

– Разве не этого господина посадили в тюрьму? – уточнил Дэмин.

Старик усмехнулся:

– А разве всегда вынесенный приговор отражает истину?

Да, судебная система Синторы была несовершенна, и случалось, что выносили неверные или несправедливые решения. Дэмин понимал это и одной из главных задач в жизни считал усовершенствовать законы и способы расследования, чтобы для каждого человека, будь он бедняком или знатным горожанином, закон действовал одинаково и позволял добиться честного и разумного правосудия. Но все же любая критика в адрес выбранной им области ранила и пристыжала молодого судью. Казалось, он несет ответственность за действия коллег по цеху, так как был сыном Каведы – помощника судьи, чьи предки не один десяток лет прилагали усилия в развитии судопроизводства этой славной провинции. Благодаря их стараниям был переработан и улучшен судебный процесс. Одно из самых громких изменений, даже можно сказать скандальных, коснулось подачи заявлений в суд и внесения правок в Уложение о наказаниях. Отныне ложные доносы и заявления, которые могли опорочить имя обвиняемого, считались правонарушением, и за них полагались наказания постыдного характера, такие как прилюдная порка, письменное известие о недостойном поведении на досках объявлений и даже, за самые скверные лже-доносы, общественные работы в гильдии золотарей.

Стоит сказать, что Синтора славилась необычными и изощренными способами наказаний для преступников. Жители других шести провинций не раз устрашались или хватались за животы от смеха при виде описания классификации наказаний. Битье палками до смерти считалось самым гуманным и простым. Шутники поговаривают, что его внесли в список Уложения в момент, когда составителя законов покинула фантазия и одолела головная боль. Иначе как объяснить столь банальный способ на фоне отрезания носов, вываривания в котле и путешествия по водам реки в мешке?

К сожалению, даже это Уложение, по мнению Дэмина, было несправедливо по отношению к осужденным. От наказания была возможность откупиться, а расценки разнились в зависимости от суровости принятых мер. Бедняк вряд ли мог себе позволить избежать, например, лишения части тела, в то время как богатый и знатный мог разом внести плату за весь перечень наказаний, прописанных в законе, и не переживать о благополучии своих рук и ног, которые, к слову, ему были пусть и важны, но не настолько, как бедняку, зарабатывающему физическим трудом на плошку риса и горькую репу.

Демин однажды высказал отцу переживания по этому вопросу. Но тот лишь горько усмехнулся, сказав, что полностью справедливым и ясным для всех не может быть никакая система. Солнце и луна светят всем одинаково лишь потому, что люди не могут на это повлиять.

– Я не вправе обсуждать решения, вынесенные другими судьями, – обратился к конюху Дэмин. – Но думаю, что, если этого человека приговорили к заключению, были веские и доказанные причины.

– Ну конечно, достопочтенный, – улыбнулся старик. – Причины на то были, но судья не стал ждать, когда придет отлив и вода обнажит камни, ибо что стоят слова бедняка против убедительности звона монет?

– Вы намекаете на то, что судью подкупили? Вы понимаете, какие сейчас делаете заявления и каковы последствия?

Дэмину не хотелось, и более того, не было приятно угрожать пожилому слуге, но он был обязан предостеречь того от подобных высказываний.

– Вот и вы судите сразу по вершкам, господин судья. – Старик пожурил его, словно собственного внука. – Я не говорил, что подкупили судью, но то, что свидетели были не чисты на руку, понятно и слепцу.

– Да что взять со старика, – не выдержал господин Лин. – Он же все мерит по своему узколобию, откуда ему разбираться в судебном делопроизводстве?

– Может, я и вправду не смыслю в делах законников, но на человеческие сердца нагляделся побольше вашего, господин.

– Глупости, господин Лян просто оказался отъявленным мерзавцем, – не унимался Лин. – А так как вы ему симпатизировали, то и признать подобное вам сложнее остальных.

– Ваше мнение мы уже слышали, и если оно вновь потребуется, тогда и спросим, – ледяным тоном отчеканил Дэмин. – Сейчас я хочу выслушать историю конюха до конца. Продолжайте, уважаемый.

– Господин Лян из семьи простого лавочника, – возобновил рассказ старик. – Он рано понял, особенно в окружении более знатных друзей, что всего в этой жизни придется добиваться самому. Поэтому, имея острый ум и предприимчивый характер, он трудился не покладая рук и не жалея тела и, в конце концов, смог достичь звания капитана судна.

– Ага, – язвительно буркнул Лин, – судна, которое ему предоставил Ши.

– И что с того? – невозмутимо спросил старик. – Имея деньги, ты можешь купить себе хоть тысячу мотыг, но какой от них прок, если некому возделывать ими поля? Пусть корабль и принадлежал господину Ши, но славу и доверие среди торговцев и моряков этому судну подарил именно господин Лян. Он относился к своей команде как к семье, а его храбрость и смекалка не единожды помогали пройти шторм и доставить груз в целости. Даже когда заканчивался сезон, и иные капитаны предпочитали прекращать работать до следующей весны, господин Лян умудрялся продолжать доставлять товары, пока крепкий лед не сковывал реку. А чего только стоила его замечательная идея ставить небольшие грузовые суденышки на лыжи и, подгадывая ветер, умудряться доставлять груз до ближайших поселений! Истинный острый ум, – восхитился старик.

– Который привел его за решетку, – снова вставил свое слово господин Лин.

– Да как вам не стыдно такое говорить о человеке, который годами считал вас другом, – разгневался конюх.

– Друзья у друзей не воруют. Если ты запамятовал, старик, я напомню: Лян украл целый вверенный ему корабль вместе с грузом.

– Ничего он не крал, – недовольно проворчал старик. – Это дело слишком мутное. Посудите сами, господин судья: тот год выдался ужасным для водных торговцев. Сначала запоздало сошел лед с реки, потом начались ураганы и шторма в море, не позволяя кораблям добраться до соседних провинций, а потом случился небывалый скачок цен на многие продуктовые товары из-за сильной жары, что иссушала поля и огороды. И вот под осень Лян в очередной раз направился в соседнюю провинцию – Тивию – и якобы хотел украсть корабль со всей поклажей и командой, дабы продать все и скрыться с вырученными деньгами. Бессмыслица!

– Вовсе не бессмыслица, – парировал Лин. – Лян из-за погоды сильно поиздержался в деньгах, вот его жизнь и вынудила.

– То есть, по-вашему, имея здесь семью, питая чувства к маленькой госпоже и надеясь на свадьбу с ней, он вот так просто решил всех бросить и начать новую жизнь в чужой провинции?

Заслышав, что господин Лян смел питать надежду заполучить руку ее дочери, престарелая госпожа сдвинула брови и гневно выкрикнула:

– Какой мерзавец! Однозначно верно судья разрешил дело и засадил такого опасного преступника в тюрьму.

– А что такого в том, чтобы всех бросить? Такой человек, как он, и рад был бы освободиться от балласта престарелых родителей, – усмехнулся Лин. – И никогда он не любил вашу маленькую госпожу. Просто проспорил нам в кости, что заполучит ее в жены.

– В кости? – возмутился старик. – Ах вы, мелкие паршивцы! Как можно делать ставки на чьи-то чувства! Так ты, значит, тоже ради этого ее в жены брать надумал?

Лин тут же замялся и занервничал, пропустив мимо ушей, что какой-то слуга смеет тыкать в господина пальцами и неуважительно относиться к нему.

– Я не ставил, – повысил голос Лин. – Я лишь наблюдал, как играют Лян и Ши.

– Брешешь ты все, – отмахнулся старик. – В детские годы обо всем брехал и сейчас брешешь. Ни капли правды на твоем языке не водится.

– Вы его защищаете и выгораживаете только потому, что он такой же бедняк, как и вы! – горячо воспротивился Лин. – Даже боги ведают о справедливости, и потому Ляну не повезло, и мой друг Ши прознал о его плане раньше, чем тот смог выйти в море, оповестил стражей порядка, и те перехватили корабль, который, к сожалению, был потоплен в схватке.

– В схватке? – усмехнулся старик. – Да где это видано, чтобы умный капитан на торговом судне решит сражаться с кораблем военной гвардии? Достопочтенный судья, видите, какое странное дело? Все тут наперекосяк в показаниях.

Дэмин уперся пальцами в переносицу. Еще не хватало на этом слушанье начать заниматься и третьим расследованием. Он проигнорировал вопрос старика.

– Так что там с молодой госпожой, которая пропала?

Старик был недоволен реакцией Дэмина и его нежеланием разбираться в деле Ляна.

– Прознав о том, что ее хотят выдать замуж за господина Лина, она проплакала все глаза, и мое сердце ныло от боли, глядя, как убивается маленькая госпожа. Она поведала, что ее жизнь более не имеет смысла, раз любимый в тюрьме, а ей предстоит выйти за человека, которого она с детства считала братом. Не в силах более выносить ее страданий, я договорился с портовым стражником, своим другом, и помог госпоже сбежать, чтобы та села на корабль, следующий в Тивию. Решиться на такое любому будет сложно, а уж госпоже, не ведающий ничего о другой жизни, кроме семейного быта да рыночной площади, и подавно. Но, как она выразилась: «Сил больше нет пребывать в этом осином гнезде». Надеюсь, что хоть там ее жизнь приобретет новый смысл и наполнится счастьем.

9

Отдав приказ разыскать портового стражника, который помог молодой госпоже пробраться на корабль, Дэмин вознамерился лично ознакомиться с судебным делом Ляна и, наконец, зафиксировать в канцелярии текущее разбирательство как полагается. Он направился во внутренний двор, сокрытый от взглядов посторонних, и прошел через красные деревянные ворота, на которых красовалась огромная табличка «Судебное ведомство». По бокам от входа стояли позолоченные статуи чудовищ, чьи разинутые пасти, наполненные огромными и острыми клыками, обещали мучительную смерть любому, пожелавшему нарушить закон и покой славной провинции. Мингли, как ни старался, не смог признать в этом скульптурном творении ни одного ведомого ему существа.

– Что это за твари такие? – спросил он у Дэмина. – Сколько на свете живу, а таких не встречал. То ли лев с драконом спарился, то ли змей псу через задницу пролез.

Дэмин поморщился от таких грубых описаний.

– Это духи восьми добродетелей, что охраняют врата личных покоев Диликтоса.

– Скульптор сам их видел?

– Конечно, нет, – мысленно улыбнулся Дэмин столь детскому вопросу. – Он изображал их согласно описаниям из древних рукописей последователей Диликтоса, чей культ давно упразднен.

– Откуда это у бога безумия и смерти стражи из рядов добродетелей? Сам бог-то в курсе, какие свинорылы его покои стерегут? И что за восемь добродетелей таких?

Дэмин резко остановился и холодно смерил Мингли взглядом. Если бы не молниеносная реакция демона, он непременно врезался бы в спину господина, ведь шёл слишком близко, стараясь держать зонт над его головой.

– Восемь добродетелей делают человека человеком, – сказал Дэмин, стараясь уместить суть целого трактата в одну фразу, лишь бы поскорее свернуть разговор. – Разве тебя совсем не тревожит дело, которое мы расследуем? Сейчас оно важнее любых философских рассуждений.

– А если человек не соблюдает эти восемь добродетелей? – не унимался демон. – Кто он тогда? Кем становится тот, кого лишили права называться человеком?

– Очевидно, кем, – усмехнулся Дэмин, решив поддеть мечника, который вечно игнорирует приличия и отвлекается от важного. – Демоном.

– Это, между прочим, было оскорбительно, – моментально посерьёзнел Мингли. – Вы, люди, при всём стремлении к образованности постоянно умудряетесь обидеть других существ своими умозаключениями. А потом удивляетесь, почему вас никто не любит.

Дэмин удивлённо вскинул бровь – он так и не понял, что именно задело мечника.

– То есть, по-вашему, человек, который даже в собственном обществе считается недостойным и убогим на ум, причисляется к демонам? – пояснил Мингли. – Знаешь, как бы мне сейчас хотелось применить одно из тех наказаний, что перечислены в вашем чудесном списке уложений, на том, кто придумал такую чушь? Когда вернусь в круг соплеменников, непременно введу в моду называть самых никчемных и тупых демонов людьми.

– Прости, – искренне произнёс Дэмин. Ему и правда стало неловко. Если задуматься, его слова действительно звучали унизительно. – Я не подумал, что мог тебя ранить. Но и ты должен понять, почему мы так говорим. Демоны всегда приносили людям неприятности.

– Сомневаюсь, что мы причиняем человечеству больше вреда, чем вы сами, – усмехнулся Мингли. – Вы слишком эгоцентричны, как я уже говорил. Вот, например, ты: идёшь под зонтом, который несу я, скрытый от солнца – и даже не думаешь, каково мне.

– Но я ведь тебя предупреждал о солнечных ожогах! – растерянно воскликнул Дэмин. – Неужели ты уже забыл?

Он искренне удивился и даже слегка возмутился, чем ещё сильнее подзадорил демона.

– Это была обычная холодная вежливость, – с наигранной обидой сказал Мингли. – Ты ведь даже не предложил идти под одним зонтом. Побрезговал, да?

Дэмин переполнился возмущением и, не в силах скрывать эмоции, схватил Мингли за край рукава, призывая встать подле своего плеча и демонстрируя, что не в его характере брезговать кем-либо. Для молодого судьи было неимоверно важно сохранять достоинство и не порочить честь имени Каведа. Но не менее важными были и ценности иного толка, которые он впитал через книги о достойных, доблестных и верных своим идеалам людях.

– Я вовсе не брезгую твоим обществом, – немного торопливо пояснил Дэмин, продолжив путь до архива, где хранились судебные дела. – Просто у нас в Синторе есть четкие критерии того, как должны себя вести люди того или иного статуса. Например, если говорить о мечниках, то им не следует нарушать личного пространства господина и излишне близко стоять рядом с ним. Окружающие могут неверно истолковать то, как мы сейчас идем под одним зонтом. Это дозволительно только близким друзьям, женам или детям.

– А мечник не может быть другом господину?

– Конечно может, – немного задумчиво ответил Дэмин. – Но это не отменяет того, что он по-прежнему мечник.

– То есть для вас, людей, звание важнее дружбы?

– Опять твои провокационные вопросы.

Дэмин вздохнул, не зная, как правильнее ответить и растолковать демону, почему у людей такие сложные взаимоотношения. Чем больше он общался с Мингли и размышлял над его, казалось бы, глупыми вопросами, тем больше начинал задумываться над тем, что у людей и в самом деле все слишком сложно. В такие мгновения Дэмин страшился того, что демон нарочно зарождает в нем сомнения подобного толка, дабы потом сыграть с ним злую шутку. Все же он не мог доверять Мингли.

Внутренний двор, окруженный служебными зданиями, был просторным и изолированным от посторонних взглядов. Даже в архитектуре синторцы предпочитали следовать правилам. Считалось, что любое уважаемое заведение или поместье зажиточного горожанина должно содержать место для размышлений и отдыха – ими часто выступали внутренние дворы. Те, кто мог себе позволить, создавали целые сады и оранжереи.

Важной особенностью таких пространств была их обособленность. Посторонние люди не должны были нарушать покой служащих, учащихся или жильцов, чтобы те могли расслабиться и привести мысли в порядок, если требовалось. Наилучшим вариантом обустройства считалось наличие воды, воздуха и растений: фонтаны, пруды и даже целые озера, купол неба над головой и шелест листвы – все призвано дарить умиротворение и придавать сил.

В этом Мингли был абсолютно согласен с людьми. Городская суета даже демона способна вывести из себя. Здесь, под кронами высоких сосен и рядом с приятным шумом фонтана, расположившегося в центре внутреннего двора, можно было забыть, в пределах какого заведения ты находишься.

«Сейчас бы взять прохладного и сочного ягодного сока, мелко нарезанные кусочки сыра и запрятаться на лавке, под густой зеленью кустов».

Чем больше времени Мингли проводил в мире людей, тем чаще стал замечать за собой пристрастие к простым человеческим радостям.

День клонился к вечеру, и демон, пребывающий в человеческом теле, утомился от жары и несмолкаемых голосов ответчиков на судебном слушаньи. Вид внутреннего двора соблазнял отбросить мирские хлопоты и насладиться отдыхом.

«Наверное, только чувство скорой смерти движет людьми, когда они отказываются от подобных благ ради того, чтобы заниматься утомительным трудом», – размышлял Мингли.

Иных объяснений, почему бы сейчас не бросить расследование, отдавшись во власть тени вечнозеленого купола сосен и прохладных брызг фонтана, он не видел.

По обеим сторонам двери архива стояли угрюмые стражи. Раскрасневшиеся лица, обливающиеся потом, с недовольством встретили замечтавшегося демона. В такую жару даже знатные дамы предпочитали не носить на себе украшений из металла, раскалявшихся на солнце. Но стража была вынуждена облачаться в одежды, состоящие из пуговиц, бляшек ремней, заклепок и застежек. Они жутко нагревались и могли даже обжечь, если прикоснуться к ним после нескольких часов под палящими лучами солнца. Такая самоотверженность и выдержка вызывали в демоне сомнения по поводу того, что человеческая раса одна из самых слабых, особенно теперь, когда ему ведомо, насколько несовершенны их тела.

Когда за ними захлопнулись двери архива, их поглотила прохлада и темнота. Глаза не сразу привыкли к тусклому освещению после яркого света дня. Мингли не раз размышлял над тем, насколько опасно дефектное строение глаз, каким он сейчас обладал. У демонов, подобно хищникам, все в телах – если таковые можно было назвать телами – предназначалось для того, чтобы быть готовым к нападению в любой момент. Человек же на их фоне казался сущей размазней, неспособной даже приметить летящую стрелу меж двух деревьев.

«Наверное, поэтому они и живут стадом, как жвачные животные, – мысленно заключил Мингли. – У травоядных одно правило – брать количеством. Если волк схватит крайнего, то тому, кто в середине, всегда удастся спастись. Необходимо усовершенствовать это тело, пока кто-нибудь из своих же не воспользовался удачным стечением обстоятельств».

Пока Мингли предавался размышлениям, Дэмин уже успел обратиться к архивариусу с запросом по поводу дела господина Ляна. Вместе с худой на вид папкой из козьей шкуры молодому судье принесли поднос, на котором красовался серебряный кувшин и небольшая тарелка с печеньями, украшенными фиолетовыми цветами люпина. Самое удивительное – попади один в желудок, проблем не оберешься. Вот еще одна загадка для Мингли: красота встает превыше собственного здоровья?

Видя, что Дэмин углубился в изучение дела, демон присел напротив господина, аккуратно стряхнув цветки с печенья. Он знал, что, когда тот погружался в чтение, терял всякую бдительность к окружающему враждебному миру.

– Удивительно, как этот человек умудрился дожить до своих лет? – Терзаясь скукой, Мингли разглядывал лицо молодого судьи. – Достаточно просто подлить ему яду в чай, пока он трудится над этими бумажками.

Неуважительное поведение со стороны мечника возмущало архивариуса, но выказать недовольство он не смел. Всем уже было известно о невоспитанном и скверном нраве мечника Дэмина. Поэтому старик лишь иногда недовольно прокашливался и бросал гневные взгляды на Мингли, но, видя, что это не возымело должного эффекта, он удалился, растворившись среди рядов, заполненных папками, свертками и целыми томами чьих-то закрытых судебных разбирательств.

Дэмин разочарованно захлопнул папку и принялся жевать печенье, даже не обратив внимания на заботливо отложенные в сторону цветки люпина.

– Здесь и в самом деле написано все так, как заявлял господин Лин. Да и неудивительно, ведь, судя по записям, он сам лично там присутствовал, давая показания касательно характеристики господина Ляня. Обращаться к судье, что вел это дело, не вижу никакого смысла. Он давно уже в отставке, да и что я у него спрошу? – размышлял Дэмин вслух.

Он явно был озадачен и сбит с толку. К тому же до сих пор не решил, как верно классифицировать текущее дело. Требовалось не забывать и о прошении портового грузчика. Имеет ли он право проводить одновременно два расследования?

– А с какой целью ты вообще решил ознакомиться с этим решением? – Мингли высказал мысль, которая терзала и самого Дэмина.

– Чтобы лучше понять людей, которые дают мне показания? Да и картина услышанного никак не выстраивается в голове в единое целое.

– Ты хочешь вычислить лжеца с помощью судебного разбирательства, которое может быть ошибочным в силу подкупа свидетелей?

– С чего ты взял, что такое вообще имеет место?

– А почему бы и нет? Мы, демоны, судим проще: хочешь найти виноватого – ищи того, кто получил с этого выгоду. А для такого даже идти сюда не надо было. – Демон самодовольно ухмыльнулся.

Дэмин вновь обратился к записям:

– Тут сказано, что со стороны обвиняемого выступило немало людей, готовых подтвердить его добропорядочность и честность. Но, как ты сам говорил, нужда часто делает даже благородных мужей предателями и изменниками. Поэтому господин Лян мог желать получить выгоду, и выкрал судно.

– Только выгоды он так и не получил.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да ровным счетом ничего. Для нашего дела это мало что проясняет. Кроме одного. – Мингли хитро сощурился. – Где теперь этот господин Лян?

– В городской тюрьме, конечно же.

Мингли засветился улыбкой и откинулся на спинку стула, но смолчал, не пожелав делиться догадками с Дэмином.

– Послушай, если ты что-то уже знаешь или о чем-то догадываешься, следует поделиться этим со мной.

– Но мы же ни друзья, ни напарники. Зачем мне так поступать?

– Мы связаны до моего последнего вздоха, разве не ты сам это говорил?

Мингли повел плечами, будто вопрошая: «и что с того?»

– Ты же желаешь, чтобы время, проведенное подле меня, было интересным, а не казалось пыткой?

– О… – протянул демон, – ты мне угрожаешь? Или это шантаж? А может, хочешь пойти на сделку? – Он явно оживился, радуясь, что смог обличить истинную, по его мнению, натуру молодого судьи.

– Мы могли бы просто договориться: ты помогаешь мне в делах, а я отвечаю на твои странные вопросы.

– Ответы я и в книгах найти могу, – скучающе зевнул демон.

Торговля, заключение сделок, постановка условий и все, что касалось получения выгоды, было в его природе на уровне инстинктов, и потому он ощущал себя как рыба в воде, чего нельзя было сказать про Дэмина, привыкшего действовать исключительно в рамках правил и законов. Он постарался проявить хитрость:

– Но я помогу тебе познать человеческую природу. Ты же так сильно этим увлечен.

– У меня есть в запасе сотни лет, чтобы ее познать. Как думаешь, насколько твои умозаключения ценны?

– Я могу даровать тебе статус.

Он начал предлагать то, что по людским меркам могло бы оцениваться как величайшая благодать и подарок небес.

– Я его и купить могу. – Дэмин поморщился. – Дождусь только, когда место судьи займет кто-то более сговорчивый, чем ты.

– Да как мне тогда с тобой договариваться, если ты все и сам можешь? – Молодой господин с негодованием отодвинул тарелку с печеньем. – Мне больше нечего тебе предложить.

– Да… – разочарованно протянул демон. – Торговец из тебя так себе. Ты же имел достаточное количество времени, чтобы изучить мои интересы: или ты был зациклен только на себе? Говорю же, люди эгоисты. Да и почему такие скудные предложения выдвигал?

– Я же сказал, что большего у меня нет.

– А как же тело, кровь, душа?

Дэмин смерил злым взглядом Мингли, который подобно надоедливой осе начал виться вокруг него.

– Ладно, ладно, – засмеялся демон, – какие же вы, люди, жадные. На кой тебе тело и кровь на том свете? Да и когда помрешь, не все ли равно, куда душа отправится? Или надеешься, что будешь помнить прошлую жизнь? Помнят ее только души, не нашедшие покоя, которые обращаются в злобных существ.

– Вроде тебя? – не удержался Дэмин, поднимаясь из-за стола.

Он развернулся в сторону архивариуса, находившегося между рядами книжных полок, чтобы подозвать его к себе, и не заметил, как случайно столкнул нефритовую подвеску судьи. Мингли ловко перехватил ее левой рукой и протянул господину.

– Вроде меня, – завершил демон.

Дэмин замер, удивленный услышанным. Мингли никогда не рассказывал ему о том, откуда и как появляются демоны. В сказаниях написано, что эти злобные создания рождены нечестивыми мыслями богов, когда те взирали на землю и видели плоды человеческой жадности, злобы, алчности и прочих отрицательных качеств.

– Нет, отбрось эти мысли. Я не злой дух, – отмахнулся Мингли. – Вот видишь, как мало ты знаешь, а еще хотел мне свои знания продать.

Они вновь очутились во внутреннем дворе, где теперь, после прохлады архива, оснащенных охладительными кристаллами, казалось удушающе жарко. Видя, что Дэмин отказывается вновь вступать в диалог, Мингли побоялся, что упустит такой шанс. Он быстро шагнул вперед, опережая молодого господина, резко развернулся и встал, преграждая путь:

– Давай так, – серьезно сказал демон. – Ты переключишь внимание и силы на расследование преступлений. Сидеть в суде, конечно, забавно, но чаще – утомительно. Я хочу участвовать и воочию наблюдать за грехопадением человеческих душ. А посему мы договариваемся быть напарникам и друзьями, с равными правами во время расследования. Еще я хочу этот морозильный камень в свою комнату и повышения жалования. Ах, да, для всех остальных я останусь твоим мечником, чтобы нас не разлучали всякие ваши законы и правила.

Уголок губ Мингли чуть дернулся вверх, зная, что последнее требование должно омрачить надежды Дэмина на освобождение от его общества.

Дэмин был поражен такими требованиями. Он ожидал услышать от Мингли какую-нибудь нелепую чушь, вроде продажи души, проведения жутких ритуалов по передаче его тела во власть демону или не менее страшных опытов над кровью, которая позволяет простым смертным обладать магией. А в итоге вышло, что требование демона было даже более человечным, чем претензии некоторых знатных особ.

– Но расследования – это шаг назад, – вслух рассудил Дэмин. – Я несколько лет стремился к возможности наконец представлять закон в суде. Знаю, сейчас ты попробуешь меня убедить, что со шпиля башни земли не видно, но только находясь на самой вершине системы, я смогу ее изменить. Простой служащий мало что способен сделать.

– Ты серьезно считаешь, что достиг уровня понимания проблем, когда в состоянии выносить справедливые решения? – Мингли сложил руки на груди и серьезно посмотрел на Дэмина, – Или, может, думаешь, что это не титул отца ускорил твое восхождение по карьерной лестнице, а ты сам дошел до просветления и потому получил возможность вершить чужие судьбы? На мой взгляд, нельзя взрастить плодов, не испачкав руки в земле. Тебе не помешало бы лучше понять человеческую природу и то, как и почему совершаются преступления, прежде чем выносить решения, которые способны сломать чью-то жизнь. А самый подходящий способ – самостоятельно участвовать в ходе расследования, а не сидеть на пуховой подушке в зале суда.

– Ты считаешь, что я не совсем хорошо понимаю мотивы людей, решившихся на скверные поступки?

– Не совсем хорошо? – рассмеялся демон. – Ты себе льстишь. Ты вообще не смыслишь ничего в людских сердцах! Твоя голова забита высокими идеалами философов, которые писали о доблестях и добродетелях, сидя в теплых домах за чашкой горячего вина. Или ты теперь у нас судья и не желаешь опускаться до гончей, что носится по грязным улицам города за правонарушителями? К тому же, не ровен час, тебе на пятки наступит сын градоначальника.

– Последнее твое заявление совсем уж переходит границы и теряет логику. Гувэй мне не соперник, он сын градоначальника, и его судьба понятна любому, кто хоть немного разбирается в том, как устроено общество Синторы.

Дэмина задело замечание Мингли о его некомпетентности в понимании мотивов преступников. В конце концов, ведь это именно он многие годы обучался судейскому ремеслу, рассматривал и классифицировал дела, читал трактаты знаменитых судей и дознавателей. С какой стати этот демон имеет право над ним насмехаться? Тем не менее Дэмин умел признавать свои ошибки и недостатки. С тех пор, как появился Мингли, он открыл для себя много нового о мире чувств и страстей людских душ. Но вот то, что касалось Гувэя, звучало поистине нелепо.

– И все же, – не унимался Мингли. – Гувэю было бы выгодно занять твое место. Посуди сам: он сын градоначальника, человека, который вправе приводить судебные дела на более высоком уровне. Выше него только правитель. А сын его не при делах, потому что твой отец подсуетился и назначил на мелкие разбирательства тебя. О тебе гремит слава, а о Гувее что? Как ему потом становиться градоначальником, если на его практике ни одного раскрытого дела?

– Градоначальник занимается не только судебными делами. На нем и тюрьма, и городская стража, и сбор налогов. Гувэю есть чем себя занять. Почему ты вообще о нем такого мнения? Если бы ты знал этого человека, то понял, что он безобиден, как муха. Я много лет учусь с ним в одной академии. Это очень добрый, открытый и приятный господин.

Мингли нахмурил брови, но промолчал.

– Вернемся к нашей сделке. Другом быть не могу. – Тон голоса Дэмина отрицал любые возражения по этому вопросу. – Мы, люди, не заключаем сделки на дружбу, у нас это не так работает. Вести вместе дела в качестве напарников – согласен. – Он расценил свое решение как вынужденную меру. Тем более, в глубине души, надеялся, что демону очень скоро надоест такая работа. – Кристалл охлаждения велю поставить, жалование повышать не буду. И так по меркам Синторы ты получаешь излишне много. Мечником можешь оставаться.

– Да кто же так торгуется? Ты же не приговор выносишь, мы тут пытаемся обоюдовыгодную сделку заключить. – Демон сокрушенно покачал головой. – Тогда ты обязуешься везде брать меня с собой, а не как сейчас, когда большую часть времени я сижу в твоем родовом гнезде без дела.

– Я не могу брать тебя в академию или на встречу с друзьями. А больше особо никуда и не хожу.

– Так придумай, куда нам сходить. Я утомлен твоей скучной жизнью.

– Хватит и того, что мы теперь будем ковыряться в чужих кишках и топтать улицы грязных районов города. Ты же понимаешь, где чаще всего придется проводить расследования?

– Замечательно! – искренне обрадовался Мингли. – Именно то, что я хочу.

– Так что насчет догадок по этому делу?

– О, нет, – покачал головой демон, – я пока не готов ими делиться.

– Но…

– Вот когда я был твоим слугой, ты мог приказать мне сказать. А теперь я твой напарник, и по вашим правилам мы равны. Так что, когда решу, тогда и поведаю обо всем.

– Вот она, подлость демонской натуры, – тихо прошептал Дэмин, коря себя за то, что забыл, с кем имеет дело.

10

Утомленные затянувшимся делом ответчики поднялись, когда Дэмин вошел в зал. Многие из них надеялись, что судья перенесет слушание на следующий день, ведь им, в отличие от Дэмина и Мингли, не позволили прерваться на обеденный перерыв, предложив лишь скромные закуски и чай. Но одной из причин, почему разбирательство велели завершить сегодня же, было не только любопытство молодого судьи и его страсть к расстановке точек в любом вопросе, но и то, что Дэмин был учеником академии.

В учебных заведениях не разрешалось пропускать занятия, а покидать территорию дозволялось лишь вечером – и только тем ученикам, кто проживал в городе – или по праздничным дням, чтобы навестить родственников. Для отпрысков знатных семей были послабления: они имели право помогать в делах отцам, отлучаясь по их решению, но только если этого действительно требовал ранг или род занятий. В случае с Дэмином, отец уведомлял ректорат о предстоящих судебных разбирательствах, где требовалось присутствие сына, но не более чем на один день. Эта причина и оказалась спорным моментом при заключении сделки с Мингли. Работа дознавателя часто требовала гораздо большего времени, чем сутки, и Дэмину предстоял разговор с отцом, в котором он должен был найти веские причины, почему он вдруг захотел заниматься менее пристойным делом вместо более удобной и приятной роли судьи.

Поэтому он так спешил с процессом. К тому же, за разговорами с Мингли в архиве Дэмин совсем позабыл о канцелярской работе. Следовательно, весь вечер и, возможно, часть ночи ему предстояло провести за бумагами.

Он спешно разложил документы на судейском столе и попросил впустить нового ответчика.

Стражник, который, по показаниям конюха, помог молодой госпоже уплыть в Тивию, был помощником начальника судовых перевозок порта Синторы. Он был полноватым, с пухлыми и лощеными руками человека, не знавшего физического труда. Вероятно, младший сын какого-то зажиточного горожанина, раз смог дослужиться до такой должности, ни разу не согнув спины.

Мужчина неуместно расплылся в улыбке, когда его пригласили в центр зала для дачи показаний. Он низко поклонился судье и сложил руки на животе.

– Вы знаете этого человека? – Дэмин склонил кончик кисточки для письма в направлении конюха.

– Так точно, господин судья, – четко и громко отчитался ответчик.

Помощник по судовым перевозкам стоял ровно, подобно воину, представшему перед генералом. Лишь полнота и разъевшиеся щеки выдавали в нем человека, давно позабывшего, как держать в руке меч. Но тон голоса и манера речи, распространенная среди военных – даже тех, кто давно покинул службу, – свидетельствовали о том, что стражник не один год провел в гарнизоне.

Горы, полумесяцем окружающие провинцию, оказались богаты залежами железной руды и моментально стали золотой жилой для Синторы и лакомым куском для других правителей. Было время, когда в Синторе каждый, кто имел две руки и две ноги в сохранности, так или иначе обучался военному ремеслу. А если у человека не было возможности встать в ряды защищающих территорию, на которой проживал, он был обязан платить налог на армию. Обычно этим обременялись крестьяне и торговцы, для которых даже год, проведенный вдали от обязанностей, означал бы полный крах в работе. Земля сама не родит посевов, а полезные связи для торговли моментально исчезают, если не поддерживать контакты. Поэтому воины часто презрительно относились к купцам и крестьянам, приравнивая их к трусам и людям низкого сорта.

С наступлением более мирных времен воинская повинность обратилась в обычный учебный процесс, но налогов никто так и не отменил. Для Синторы мирное время – лишь затишье перед бурей. Особенно, когда рядом с границами расширяется и укрепляется во власти Тивия. Эта провинция подарила континенту самую страшную и прибыльную болезнь – наркотическое вещество под названием «тин».

То, что этот человек, некогда будучи военным, теперь работал в порту, мало кого удивляло. Зато объясняло причину изнеженного вида, не подходившего для должности, дослужиться до которой можно только через физический труд. Многие молодые люди Синторы записывались в ряды армии, но, если хорошо приплатить кому надо, даже там сможешь жить в удовольствие. Вместо поля боя – тренировки, вместо изнурительных дежурств – уютная утепленная комната, приспособленная для бумажной работы. Их не особо уважали среди служивых, называя обидными прозвищами, вроде «армейского кошелька» или «боевой проститутки». И потому единственное, что оставалось таким людям после прохождения службы, – искать себе работу в областях, не связанных с военным ремеслом.

– Правда ли, что конюх обратился к вам, чтобы вы помогли молодой госпоже пробраться на судно, следующее в Тивию?

Вопрос был не самым простым для помощника начальника судовых перевозок. Если он солжет, ему могут вменить наказание за обман или сокрытие сведений. Если ответит, тоже последует разбирательство с возможными последствиями в виде наказаний за то, что он был соучастником побега молодой госпожи. А это, между прочим, могут расценить как похищение, что приведет к еще более плачевным последствиям.

– Господин судья, – все так же громко и без запинок проговорил ответчик, – конечно, многие могут расценить мой поступок как злонамеренные действия. Ведь я согласился помочь молодой госпоже сбежать. Но хочу отметить, я зарегистрировал ее как пассажирку судна, на что имею полное право. Ведь любой житель Синторы может свободно перемещаться на судах.

«Умно», – заметил про себя Дэмин.

Сразу видно, что этот человек не один год работает на своей должности и знает все тонкости судового права. А также подтверждает догадку о его карьере в военной сфере. Только тот, кто годами был способен уживаться внутри всех бюрократических тонкостей провинции, в состоянии так четко чувствовать, откуда дует ветер.

Это может осложнить допрос. Ведь где тогда уверенность, что он не промышляет подобными занятиями, в том числе действительно похищая людей?

Дэмин вернулся к записям и что-то отметил на полях.

– Расскажите подробнее, как все произошло.

– Ко мне обратился конюх и попросил помочь молодой госпоже уехать в Тивию. Я, конечно, как полагается, сказал ему, что они могут напрямую уведомить моего начальника и зарегистрироваться на любое судно, которое следует в эту провинцию. Но конюх пояснил, что они торопятся и хотят сегодня же ночью погрузить на корабль имущество госпожи. Я, будучи человеком отзывчивым, пошел им навстречу. – Ответчик подтянул сползающие брюки и продолжил: – Ночью ко мне пришла госпожа вместе со спутником. Она попросила выделить ей два деревянных ящика под погрузку имущества. Чем я незамедлительно занялся, после того как мы оформили ее отбытие должным образом.

– Когда это случилось?

– Примерно неделю назад, господин судья.

– Кто был ее спутником?

– Понятия не имею, господин. Какой-то юноша. Он был в плаще с надетым на голову капюшоном и предпочел не заходить внутрь комнаты. Вероятно, слуга, так как молодая госпожа запросила бумагу на два ящика с указанием, куда их следует направить по прибытии в Тивию. Я все сделал, зарегистрировал ее на судно, выделил ящики, и мы распрощались. На этом все, господин судья.

– Это бумага при вас?

– Она при мне! – воскликнул мужчина средних лет, торопливо вошедший в зал суда.

Его роскошный, пестрящий яркими красками халат был опоясан толстым ремнем, на котором висела подвеска управляющего судовыми перевозками. Судя по раскрасневшемуся лицу, он приложил все усилия, чтобы успеть на слушание. Следом за ним спешил щуплый мальчуган, неся на плече увесистую сумку.

– Я приветствую вас, достопочтенный судья. – Мужчина запыхался и еле выговаривал слова сквозь тяжелое дыхание. – Простите, что в таком виде. На улицах скопилось много транспорта, и я был вынужден добираться к вам пешком. Проклятые торговцы постоянно блокируют своими рухлядями дорогу, да так, что господам не проехать. Прошу прощения за грубость.

– Но мы вас не вызывали, – удивился Дэмин.

– Я решил, что раз мой человек предстает перед судом, то мне, как начальнику, требуется знать о таком происшествии и, если надо, прояснить ситуацию или принять меры для наказания своего работника.

Закон не запрещал – поощрял, а иногда и требовал присутствия руководства при разбирательствах, связанных с рабочими, слугами, служащими и иного рода подчиненными. Ответственность за совершенные поступки могла тяжелым бременем лечь на плечи вышестоящего, так как подчиненный часто не имел иного выбора, кроме как следовать указаниям.

– Предоставьте мне документ, о котором шла речь, и расскажите, что знаете об этом.

Все еще румяный от жары и скорого шага начальник передал бумагу одному из стражей суда, чтобы тот отдал ее Дэмину. В самом деле, в документе значилось, что госпожа Сюэ приписана пассажиром на торговое судно, следующее в Тивию. При ней имеется два ящика производства мастерской «ТонЛинСя», с грузом, числящимся по классификатору судовых погрузок как личные вещи, требующие бережной транспортировки.

– Скажу честно, – развел руками начальник судовых перевозок, – я об этом только сейчас узнал. – Он недовольно посмотрел на помощника. – Но тут все законно. Мой человек ничего не нарушил. Он оформил все, как требуют правила.

– Но, тем не менее, ваш человек помог сбежать молодой госпоже, – констатировал факт судья.

– Зачем же так это называть, – раболепно улыбнулся начальник. – Господин судья, откуда ему было знать, что это девушка сбегает из дома? Сами посудите. Пришла госпожа, попросилась законным способом оформить себя как пассажирку, все зарегистрировала. Где же тут побег или похищение? У нас в Синторе женщины имеют право самостоятельно путешествовать.

– Хорошо. Тогда объясните, пожалуйста, как этот груз оказался на джонке? Куда делась госпожа? И почему этот самый груз разыскивает господин Ши?

– А вот тут, знаете ли, что-то действительно непонятное, – нахмурился начальник. – Видите ли, как я уже говорил, я понятия не имел об этой госпоже и ее грузе. Ко мне пришел господин Ши и попросил ночью погрузить один из ящиков на джонку. Объяснил, что это частный заказ на дорогие ткани и потому он вынужден в срочном порядке просить об этом в столь поздний час, ибо заказчик пожелал получить товар как можно быстрее и доплатил за спешку. Такое у нас часто бывает. Но я распорядился на джонку грузить только один ящик – тот, на который указал господин Ши. А куда делась странная пассажирка со своими двумя ящиками, я понятия не имею.

Дэмин помассировал переносицу и долго всматривался в собственные записи. Выходило так, что девушка села на торговый корабль и уехала в Тивию. Неужели госпожа, мать которой говорила о ней, как о скромной и всю жизнь прожившей в достатке и комфорте, решилась самостоятельно начать новую жизнь в чужой провинции? Второй момент – это господин Ши, разыскивавший груз, отправленный на джонку, за информацию о котором первоначальный ответчик – грузчик порта – хочет получить награду. То есть эти события никак не связаны и являются, по сути, разными делами? Но почему господин Ши ищет груз, который сам распорядился грузить на джонку? И все это происходит в одно и то же время. Простое совпадение?

Дэмин бросил осторожный взгляд на Мингли в надежде, что его новоиспеченный напарник сделает хоть что-то, но тот сидел, как безмолвное изваяние.

– Приведите ко мне господина Ши, – отдал распоряжение судья.

11

Господин Ши входил в зал суда, подобно одному из двенадцати советников при дворе: неспешно, не размениваясь на разглядывание окружающего убранства, будто ничто не способно удивить такого человека, как он. Его прямая осанка и жесткий тяжелый взгляд больше подходили чиновнику по наказаниям или следственному дознавателю, но никак не торговцу. Дэмин привык, что те, кто занимался торговлей, часто были полноваты, а их лица всегда озарялись улыбкой, чтобы любой покупатель терял способность отказаться приобрести предложенные товары. Но вид господина Ши не притягивал и не располагал, а скорее угрожал тому, кто посмеет ему отказать. Возможно, когда торгуешь не только внутри Синторы, но и по всем семи провинциям, непроизвольно приобретаешь черты зверя. Испокон веков торговля была связана с огромными рисками. Они касались возможности потерять не только груз и заработок, но даже жизнь. Не все провинции славились безопасностью трактов и водных путей. Да что там! Некоторые места славного континента Астир то Лур бывали грознее тюрем Синторы.

Дэмин редко покидал столицу, но читал историю прославленного поэта, путешествовавшего по миру, чтобы обрести знания, опыт и вдохновение. Тот в красках расписывал, как тяжело путнику приходится на дорогах таких провинций, как Сэя или Мьява. Если первая славилась огромным количеством бандитов, в силу плачевного экономического состояния, то вторая ужасала жуткими историями о существах, которыми люди, многими поколениями живущие в городской среде, только пугали на ночь детей. Но поэт утверждал, что богам и их созданиям наплевать, во что там верят люди; они есть вне зависимости от наших представлений.

Дэмин посмотрел в сторону Мингли. Если раньше он, считал, что поэт нарочно приукрашивает рассказ страшными, а порой поистине жуткими историями, то теперь уже был в этом не уверен.

Господин Ши остановился напротив господина Лина, не доходя до центра зала, где следовало быть ответчику. Он повернул голову и устремил взгляд на друга детства: тот под его взором словно уменьшился втрое, готовый и вовсе испариться.

– Господин Ши, – обратился к нему Дэмин, – пройдите, пожалуйста, в центр зала и предстаньте перед судом.

Ответчик также неторопливо вышел на положенное ему место, исполнив поклон, не столь низкий, как следовало бы, явно выказывая пренебрежение к молодому судье.

Действительно, для многих юный возраст представителя закона был поводом кривить лицо. И причин на то находилось несколько. Первая, как это не казалось забавным Дэмину, была результатом деятельности все того же любимого поэта. Труженик пера и рифмы прославлял законников, создавая образы мудрых и рассудительных старцев, восседавших за судейским столом в момент рассмотрения дел. Поэмы и стихи настолько сильно разлетелись среди людей, даже не умеющих читать, что образ того, как следовало выглядеть достопочтенному судье, накрепко засел в людских умах. И Дэмин, ясное дело, никак в это представление не вписывался. Второй причиной была зависть и нескончаемая внутренняя борьба за должности среди отпрысков богатых семей. Детей рождалось много, не каждый сын становился гордостью отца, но тем не менее для каждого хотелось найти лучшее место, а количество почетных должностей от этого не увеличивалось, что порождало конкуренцию. Причем чаще всего она была далека от идеалов поведения, к которым следовало стремиться благородным господам.

– Меня зовут Ши. – Интонация голоса казалась холодной как лед и такой же острой на звучание. – И это я разыскиваю груз. Прежде чем вы скажете, что я, подобно полоумному, забыл, куда распорядился его поместить, а данному грузчику, что прибежал сюда за наградой, обязан выплатами, скажу, что я не склонен страдать болезнями памяти и пьянством, способствующим забытью. Грузчик от меня ничего не получит.

По залу прокатился тяжелый страдальческий стон грузчика. Он просидел тут весь день, потеряв часть заработка, выслушал так ни к чему и не приведшие рассказы каждого из присутствующих и в итоге остался без награды.

– Тогда почему вы разыскиваете груз?

– Потому что он ценный и пропал. Ну и чиновники у нас пошли, – недовольно высказался господин Ши. – Вы хотя бы поинтересовались для начала, где сейчас эта джонка?

В высказанной претензии действительно был смысл, и потому она ударила Дэмина по самолюбию с особой силой. Он не рассчитывал, что сегодня будет заниматься расследованием о пропаже госпожи, и просто позабыл уточнить все необходимые детали дела, а в указанном грузчиком заявлении ничего не было сказано о местоположении джонки.

Мингли тихо хмыкнул. То ли подивился наглости ответчика, то ли порадовался тому, что Дэмин допустил оплошность. А ведь часом ранее молодой судья негодовал на высказанные демоном слова о том, что ему недостает опыта в ведении дел и человеческой природе. И вот подтверждение. Этот день начинал все больше и больше не нравиться Дэмину.

– Где сейчас это судно? – обратился он к начальнику судовых перевозок.

– Как где? Уплыло, конечно же. У нас все, знаете ли, по часам расписано. Порт не может держать на постое такое количество судов, ведь нынче сезон торговли. Каждое место забронировано.

– Куда уплыло? – уточнил судья.

– Куда и положено по документам. Куда ему еще плыть.

Дэмин бросил недовольный взгляд на господина Ши, коря его за взысканную претензию. Выходило, что его джонка давно и благополучно следует по намеченному маршруту.

– Так как оно уплыло-то без капитана? – язвительно поинтересовался господин Ши.

Начальник судовых перевозок переглянулся с подчиненным, не веря услышанному. Он обернулся на слугу, с которым пришел сюда, и велел подойти. Мальчишка быстро подбежал к господину, неловко поклонился судье и выпучил глаза на меч Мингли. Это более остального в зале суда поразило молодого прислужника. Самого клинка он не видел, но уже судя по ножнам можно было сделать вывод, что оружие там хранится великолепное, а может, и вовсе, как казалось детским глазам мальчишки, легендарное.

– Документы! – скомандовал начальник перевозок. Слуга быстро перекинул с плеча тканевую сумку и ловким движением достал оттуда пачку свернутых листов.

– Вот, пожалуйста. – Начальник развернул бумагу и ударил по ней пальцами другой руки. – Загружено провиантом и тремя ящиками, зарегистрировано отбытие после полуночи, а вот и подпись капитана. Сами посмотрите.

– А вы точно не страдаете болезнями памяти или иными расстройствами мозга? – Дэмин не удержался от колкого замечания в адрес господина Ши, когда внимательно изучил документы.

Господин Ши сдвинул брови к переносице, внимательно разглядывая бумаги, которые обратно передал судья.

– Ерунда какая-то! – ответчик недовольно отстранился от записей, словно те были виноваты в сложившейся ситуации. – В зале ожидания стоит человек в серых одеждах, велите позвать его сюда, господин судья.

По лицу вошедшего сразу можно было понять как его профессию, так и увлечения – моряк, любящий пропустить одну-другую чарку крепкого напитка. Он шел чуть вразвалку, нервно потирая друг о друга ладони. Однажды ему уже доводилось бывать в этом здании, и потому он знал, что пугаться следует не грозных изображений богов и величественных сводов, а человека, кажущегося столь небольшим на фоне убранства зала, сидящего на возвышенности за судейским столом. Он мог принести много бед простому человеку, в кармане которого бились бок о бок всего пара монет.

– Господин судья, – хрипло пробасил человек и поклонился. – Я наемный капитан той самой джонки.

– Как судно уплыло без вас? – сразу с ходу поинтересовался Дэмин. – Это вы расписывались в документах об отплытии?

– Да, я, – немного замялся капитан, – но тут такое дело. Видите ли, я сначала пришел туда. Ну, в порт, то бишь. Расписался, а потом пошел к реке, а там туманом все заволокло, да таким густым, что можно не разглядеть, как чудовищу в задницу заплывешь. Ну, я решил, что пара часов дела не ухудшит, а к тому моменту, мож, и рассеется все это. Короче, я решил, что подожду пару часиков. – Он опасливо покосился на недовольное лицо господина Ши. – Так это, я, значит, думаю: пока жду, чаю попью. – Судя по виду капитана, чая он не пил с младенчества. Его опухшее лицо, и без того осунувшееся с возрастом, говорило об иных пристрастиях. Мингли тихо усмехнулся. – В общем, час-два гонял чаи с друзьями, потом думаю: пойду проверю, че там на реке-то. Прихожу в порт, а мне с порога говорят: ты чего тут забыл? Я подивился такому вопросу, говорю: отплывать пришел. А мне – так уплыла джонка-то уже. Я не поверил, господин судья. И такого деру дал до реки, чтобы самому посмотреть! А и правда, добежал, глянул – пусто. Украли, собаки! – от всего сердца возмутился капитан.

– Никто в моем порту никогда ничего не крал! – возмутился начальник судовых погрузок. – Сам ты, собака, брешешь: твоя подпись стоит, значит, ты и отплыл.

– Так как я отплыл, коли я тут, а, уважаемый начальник? – хитро прищурив один глаз, спросил капитан.

– Да почем мне знать, с какими демонами ты сношаешься, что у тебя судно само по себе отбывает! – закричал громогласный начальник. – Я тебя, хабалыгу, знаю, ты вечно в какие-то странные истории залазишь!

– Так вы знали, что он проблемный человек? – с тихой злостью спросил господин Ши. – Вы же мне его сами рекомендовали.

– Ну, – замялся начальник судовых перевозок, – капитан-то он хороший, со стажем…

– Прекратите препирания, – призвал к порядку Дэмин. – С тем, куда делось судно, еще разберемся. Оно не могло пересечь границ города без отметки у стражей ворот. Для начала скажите, когда оно должно было отплыть?

– После последнего удара гонга, перед наступлением ночи, следовало все подготовить к отплытию, – отчеканил помощник начальника судовых перевозок.

– Когда вы пришли в порт? – обратился Дэмин к капитану.

– Как только услышал последний гонг, так сразу и отправился.

Дэмин зафиксировал показания, радуясь, что разговор наконец приобрел черты следственного допроса, а не семейного выяснения отношений.

– Господин Ши, – продолжил расспросы Дэмин, – расскажите, что там был за ценный груз в трех ящиках.

– Ящик был только один. – Пытаясь вновь уличить судью в безалаберности по отношению к его обязанностям, господин Ши смолк и установился на Дэмина.

– Грузчик заявлял, что поместил три ящика на джонку. – Дэмин еще раз сверился с записями.

– Я велел поместить только один: видимо, начальник или его работники что-то перепутали. Как видите, они все имеют странную привычку халатно относится к своей работе.

– Что было в том ящике?

– Там должна была быть молодая госпожа, – без стеснения и страха ответил господин Ши.

Мать девушки ахнула, но под строгим взглядом Дэмина предпочла в этот раз обойтись без обморока.

– Расскажите подробней, – строго потребовал судья.

– Мы с молодой госпожой друг друга очень любили. В этом ни у кого сомнений быть не может.

Вообще-то сомнения были у всех присутствующих. Конечно, бывают люди, которые предпочитают никоим образом не демонстрировать свои чувства. Например, сам Дэмин, будь у него жена, предпочел бы оставить в стенах спальной комнаты все теплые слова и взгляды, а на людях вести себя бесстрастно, но с уважением, как полагается благородному человеку. Но господин Ши не походил на того, кто был бы щедр даже на комплименты. Каждое его слово преисполнялось злобой, холодом или желчью. С трудом представлялось, как молодая госпожа, столь добрая и ранимая по описаниям ответчиков, могла полюбить такого человека. Хотя кто поймет сердце женщины?

– Свадьба с Лином стала для нас шоком, ведь изначально именно я первым хотел сделать ей предложение, но этот мерзавец меня опередил, – продолжил господин Ши. – Подлая душонка! Знал, что ему откажут, будь он мне открытым соперником. Я прибыл в Синтору накануне ее свадьбы и отменить данное мероприятие не представлял себе возможным. Потому мы с молодой госпожой все спланировали: она должна была сбежать из поместья, спрятаться на моем торговом корабле, а потом ее в ящике погрузили бы на джонку. Она покинула бы Синтору, а на другой стороне города джонка должна была остановиться в ближайшем поселении, и там бы я к ней присоединился. Но к моему удивлению, стоя на берегу того самого поселения, я с ужасом и непониманием провожал взглядом мою же джонку с моей молодой госпожой. Судно неспешно прошествовало мимо, всячески игнорируя мои знаки и требования пристать к берегу.

– Для чего тогда молодая госпожа зарегистрировалась на торговом судне, идущем в Тивию?

– Вот это мне непонятно и неизвестно, так как о подобном мы с ней не договаривались. Я лишь знаю, что у меня вновь, – он с особым нажимом сделал упор на последнее слово, выделив его еще и паузой, – украли судно. На этот раз вместе с любимой женщиной. И снова, попрошу обратить на это внимание, в деле замешаны мои так называемые друзья. Я бы хотел, чтобы господина Лина посадили в тюрьму.

Господин Лин вскочил, услышав подобное пожелание. На его лице отчетливо читалось стремление выбить из господина Ши все самодовольство и чувство превосходства вместе с пустыми обвинениями.

– Почему вы указываете на господина Лина? – поинтересовался Дэмин и махнул стражам, чтобы те усадили его на место. – Вам известно что-то, что может указывать на то, что джонку похитил именно он?

– Нет, – холодно ответил господин Ши, – на то мне указывают опыт и предчувствие.

– Понятно. К сожалению, судом такие доводы не принимаются. – Дэмин вновь взял кисть и обмакнул в чернила. – Попрошу всех ответчиков сесть, а стражей суда разыскать и привести постового, что пропустил джонку из города. Помимо прочего, я выношу решение о запрете господину Ши покидать столицу, так как его действия расцениваются как похищение госпожи Сюэ.

Господин Ши растерялся впервые за все время, но тут же совладал с собой.

– Похищением не может считаться обоюдное согласие покинуть город, – сурово заявил подозреваемый.

– Вы видите в этом зале госпожу Сюэ, что подтверждает отсутствие мотивов к похищению? – Дэмин старался не вкладывать слишком много злорадства в сказанные слова. – Я тоже не вижу. – Он поднялся из-за стола. – Прервемся на этом, пока не будет доставлен постовой.

Многие из присутствующих утомленно вздохнули.

12

Здание канцелярии, в отличие от архива, было переполнено шумом и спешащими по делам чиновниками, которые сновали из кабинета в кабинет. Рабочий день близился к окончанию, и многие торопились разобраться с делами и по возможности вовремя уйти домой. К тому же, ближе к вечеру изматывающая жара сменилась на относительную прохладу, и это располагало к веселым походам по улицам Нижнего города.

Глядя на юношей своего возраста, которые покидали канцелярию, явно торопясь хорошо провести время в питейных заведениях, Дэмин внезапно ощутил, что был бы не прочь последовать их примеру. Наверное, его друзья из академии как раз сейчас собирались в «Медовом поцелуе», прославленном борделе Синторы, или в «Веселом чинуше», трактире с огромным выбором алкоголя, азартных игр и курительных смесей. Молодость требовала проводить время более радужным способом, нежели тратить ночи на составление отчетов, изучение трактатов и заполнение тонн канцелярских бумажек. Но статус старшего сына семьи Каведа и личные моральные ценности вынуждали Дэмина отказываться от желаний во благо дела – и сделать это как можно быстрее, так как если он сейчас продолжит мечтать о мягких подушках злачных заведений, вкусной еде и пряных винах, то, чего доброго, это в прямом смысле слова учует Мингли. Не то чтобы он боялся этого, как дети, которых застают за совершением мелких хулиганств. Скорее опасался, что демон может зацепиться за подобные желания и начать всячески уговаривать Дэмина поддаться соблазнам.

Сначала молодому судье в сопровождении мечника надлежало проследовать в кабинет регистрации дел, где он внес изменения в состав преступления, дополнил список ответчиков и зарегистрировал обращение госпожи Хэ – той самой женщины, что пришла в суд из-за пропажи дочери.

Все это время Мингли, на удивление молодого господина, был молчалив и задумчив. Он не проронил ни единого слова с тех пор, как они покинули стены суда.

Возможно, его первоначальные догадки оказались неверны – подумал Дэмин, – и сейчас демон находится в дурном расположении духа от собственной оплошности. С молодым судьей такое бывало не раз. В такие минуты действительно не хочется ни с кем общаться. А возможно, Мингли, наконец, осознал серьезность соблюдения полагающихся ему правил приличия и потому молчаливой тенью шел за господином?

Но стоило им проследовать в личный кабинет – небольшое помещение, выделенное под служебные нужды Дэмина, – как мечник тут же бесцеремонно сел на кушетку, стоящую у противоположной от рабочего стола стены, и попросил включить на максимальную мощность чароплетский охладительный кристалл.

Все-таки дело было не в осознании того, что ему следует вести себя подобающим образом.

Дэмин подошел к стоящему на небольшом столике бесцветному кристаллу, наполненному чем-то мутным и похожим на плотное скопление тумана. Чароплетское изобретение покоилось на бронзовой подставке, вырезанной в форме листьев лотоса, и мало походило на ценное устройство. Форму и цвет каждый заказчик мог запросить абсолютно любые. Но канцелярия несильно волновалась о таких пустяках, главное, чтобы предмет выполнял свои функции.

Дэмин протянул руку к тонкой, едва заметной скругленной головке спицы, которая пронизывала кристалл насквозь, и аккуратно потянул на себя. Внутри необычного предмета, сквозь плотный сгусток тумана, можно было рассмотреть, как от движущейся спицы, стремившейся покинуть чрево кристалла, начали отсоединяться и разбегаться в разные стороны мелкие круглые шарики. Они сталкивались с дымкой и растворялись в ней, рождая причудливые формы, похожие на алые всполохи молнии.

Основой магии чароплетов была их кровь, которую боги, по легенде, одарили искрами звезд, упавших на землю. Было ли это действительно правдой, никто уже и не знал, но именно она помогала творить все эти чудеса.

Обычно изобретения наделялись лишь энергией чароплета, но иногда в них добавляли капли крови, как с охлаждающими кристаллами. Спица, которую вытянул Дэмин, была тоже не совсем обычной. Это был магнит, способный притягивать железо, содержащееся в тех крупицах красного цвета, что покоились внутри кристалла. Когда они освобождались от притяжения, то устремлялись внутрь вихря закованной в сосуд энергии – так производился холод. Когда требовалось его отключить, достаточно было вернуть спицу на место.

Отчасти жутко осознавать, что в этом механизме, как и во многих чароплетских изобретениях, содержится малая толика чьей-то жизни. Магия, энергия, сила воображения и крови – как ни назвать, это все равно часть кого-то. Кто-то рос, копил, растил ее, и вот теперь она здесь, внутри бездушного предмета. Было в этом что-то пугающее и ненормальное, по мнению Дэмина. Как отрубить часть тела и изготовить из нее предметы обихода.

Молодой судья сел за стол, раскрыл принесенные с собой документы и погрузился в размышления. Мингли же достал бережно припрятанное под матрасом кушетки книжное издание. Он шуршал страницами, ища место, на котором остановился в прошлый раз, а когда нашел, скрылся от взора господина за желтоватой обложкой с кричащим названием «Вишня твоего сада». Дэмин до этого не обращал внимания на эти слова, да и в целом на то, чем занят мечник, пока он работает. Но сейчас, задумчивым взглядом блуждая по комнате в поисках нужной мысли о прослушанном за день деле, удивленно вскинул бровь.

– Что ты читаешь? – не удержался он от вопроса.

– Любовный роман, – без стеснения признался Мингли, чем еще больше шокировал Дэмина.

– Но это же непристойное занятие для мужчины, – недоуменно пробормотал он.

– Тогда считай, что я не мужчина. Я демон, – неохотно оторвался от текста Мингли, – ты только послушай.

И он начал зачитывать строчки из книги:

«С каждым днем она становилась все счастливее и радостнее подле него. Эти чувства вливались в нее подобно тому, как заполняются вином тыквенные бутыли».

– Это отвратительно, – перебил Дэмин, морщась от услышанного, как от кислого фрукта. – Как ты можешь такое читать? И самое главное, зачем это делаешь?

– Знаешь, – Мингли прикрыл книгу, положив между листами пальцы, чтобы не потерять нужную страницу, – я обладаю пытливым разумом. И потому, оказавшись в мире людей, сразу начал искать способы их познания. Так и наткнулся на это. Можешь не верить, но подобного рода писанина – лучшее отражение всех женских переживаний. А между полами есть большая разница в потребностях и понятии счастья. Вот я и увлекся. – Демон хитро улыбнулся: – Тебе, кстати, тоже советую.

– У тебя очень странный выбор способов познания окружающего, – поучительным тоном ответил Дэмин.

Будучи человеком не гневливого нрава, а быть таким не просто, если ты старший среди пятерых братьев, – Дэмин быстро выработал стратегию отношения к Мингли. Так как демон порой вел себя подобно несмышленому ребенку, в такие мгновения он вспоминал младшего брата – Лияна. Которого, к слову, очень любил. Когда же Мингли проявлял довольно-таки кровожадное и жестокое поведение по отношению к людям, Дэмин сравнивал его со вторым братом, избравшим военную карьеру. Сейчас же, открыв новое увлечение демона, Дэмин не знал, с кем стоит сравнивать подобное и как к этому относиться.

– Такими темпами ты начнешь ходить в читальные клубы. – Он попытался пристыдить Мингли, чтобы тот одумался и бросил заниматься глупостями.

– Читальные клубы? – недоуменно переспросил демон.

– Да, это такие закрытые сообщества женщин, – пояснил Дэмин. – Так как среди простого населения не все обучены грамоте, то девушки собираются послушать чтицу – грамотную особу, которая зарабатывает на жизнь профессиональным чтением глупых романов. Они собираются в комнатах борделей, таверн, чайных домиков или чьих-то поместий.

– Спасибо, что рассказал, – задумчиво протянул Мингли, и Дэмин порадовался, что тот, кажется, призадумался, как позорно его увлечение. – Я бы с удовольствием такое посетил. – Демон мечтательно улыбнулся. – Особенно, если ты говоришь, что в таких комнатах одни только девушки.

– Ребячество, – вслух заключил Дэмин и вновь вернулся к работе, показывая всем видом, что не желает продолжать разговор.

Дело о прошении портового работника по выплате награждения за сведения о грузе он посчитал закрытым. Описал необходимые ключевые моменты, озвученные в зале суда, выписал все имена и данные, обозначил, что торговец, обещавший награду, посчитал сведения портового грузчика ошибочными и ненужными. Дэмин вложил всего несколько листов в папку из козьей кожи и присвоил ей номер, выданный в канцелярии. Позже направит ее в архив.

Со вторым делом все обстояло немного сложнее.

Дэмин выписал имена всех ответчиков, запротоколировал количество груза и участвующих в деле речных судов, отметив их назначение и вместимость. Вкратце описал показания каждого человека и приложил к делу продублированные писцами бумаги, предоставленные начальником судовых перевозок.

Когда чернила стали высыхать, он поднес к чернильному камню чашку с водой, аккуратно добавил в него несколько капель, взял брусок туши и неспешно начал его растирать.

После слов Мингли о том, что он плохо разбирается в человеческих чувствах, Дэмин ощущал сомнения в окончательном принятии решения по этому делу. Даже несмотря на то, что последний фигурант в судебном процессе не был допрошен, ему казалось, что итог уже не изменится. Девушка, вероятно, перепутала судна и потому, придя вечером в порт, попросила загрузить поклажу в торговый корабль, следующий до Тивии. На это указывает то, что судно также принадлежит господину Ши, и госпожа Сюэ могла ошибочно решить, что именно на нем они и сбегут. Потом, когда господин Ши лично явился распорядиться о погрузке ящика с беглянкой, начальник выполнил его просьбу, не будучи осведомлен в том, что к госпоже приписывалось еще два ящика. Впрочем, так как она указала, куда их направить, то, когда корабль достигнет Тивии, ничего страшного с ними не произойдет.

Что же касается странных обстоятельств того, что джонка уплыла без капитана и проигнорировала господина Ши на обусловленном месте, – даже это, скорее всего, окажется недоразумением, так как страж речных ворот города не смог бы выпустить кого-либо без надлежащих документов. А следовательно, окажется, что какой-нибудь ушлый малый пропивал свои деньги вместе с капитаном джонки в таверне и прознал от него о причитающейся стоимости за такое путешествие. Он опоил несмышленого человека, забрал его документы и проследовал до Тивии самостоятельно. Так что господину Ши будет необходимо заполучить подтверждение того, что он никого не похищал, и направиться на поиски госпожи Сюэ в Тивию.

Дэмин слегла улыбнулся, ощущая удовлетворение от того, что смог разобраться во всей этой путанице. Он отложил чернильный камень, обмакнул кисть и поднес ее к листу бумаги, чтобы продолжить описание дела.

В дверь постучали.

– Господин судья, – обратился к Дэмину тонкий голос человека, не смевшего зайти в комнату. – К вам гонец. Пустить?

Это был коридорный – слуга, чаще всего мальчишка, который следил за порядком на этаже. Он направлял гонцов или просителей по нужным кабинетам, смотрел за чистотой и, если необходимо, вызывал уборщиков, оповещал засидевшихся работников – на этом этаже таким был только Дэмин – о том, что рабочие часы учреждения закончились.

Скорее всего, пришло сообщение, что страж городских речных ворот был найден и приведен в суд. Дэмин кивнул Мингли, чтобы тот ответил коридорному. Господам не полагалось повышать голос в государственных учреждениях.

– Давай, впускай! – крикнул тот слуге, вновь нарушив все нормы вежливого обращения.

Мальчишка распахнул дверь, и, на удивление Дэмина, в комнату вошел слуга из его поместья.

– Молодой господин, – мужчина низко поклонился, сложив ладони, – вам послание от отца.

Он положил на стол судьи листок, свернутый и скрепленный оттиском из сургуча с изображением головы тигра, и снова поклонился, ожидая указаний. Дэмин чуть дернул бровями, привлекая внимание Мингли к слуге. В его взгляде читалось: «Смотри, как полагается себя вести». Но демон не удосужился обременить себя подобными размышлениями и снова скрылся за книгой с глупым названием.

Дэмин сломал сургучный оттиск печати и принялся изучать внезапное письмо от отца. Чем дольше он читал, тем мрачнее становился. А когда закончил, жестом велел слуге удалиться, сказав, что более от него ничего не требуется. Когда дверь закрылась, Дэмин поднял глаза и увидел пытливый взгляд Мингли. От внимания демона, конечно же, не ускользнули эмоции, которые испытал господин при ознакомлении с письмом.

– Не томи, – первым начал разговор Мингли.

– Отец велит прекратить расследование этого дела. – Дэмин старался произносить слова как можно спокойнее, хотя внутри все бушевало от досады и злости. – Помимо прочего, он велит не вносить его в канцелярию. И обозначить сегодняшнее слушание как рассмотрение только одного дела – о прошении грузчика награды за информацию.

Он замолчал.

– И что-то еще, так ведь? – поинтересовался Мингли, ощущая, как комнату заполняет тяжелым и плотным древесным ароматом, сквозь который явственно чувствуется нежелание господина признаваться в деталях.

– Дело о похищении переходит под управление Гувэя, – почти загробным голосом закончил Дэмин.

– Ха! – злорадно отозвался Мингли. – Ну, я же тебе говорил!

– Это какая-то бессмыслица, – пробормотал Дэмин, еще раз пробежавшись глазами по письму.

– Я зорче любого ревнивого любовника. – Мингли потряс книгой, которую читал. – Так и знал, что этот мерзкий Гувэй вмешается.

Дэмин перебирал в голове сотни причин, почему так могло произойти. Он был точно уверен, что так решил не сам Гувэй, скорее уж, его отец. Тот, кто знал, каким был сын градоначальника, никогда бы не стал обвинять этого человека в хитрости или подлости. Дэмин знал его долгие годы. Они стали друзьями, пусть и не сразу, так как учились на разных факультетах и лишь периодически пересекались на общих предметах. Гувэй – немного ветреный, веселый и страсть как любит шумные компании. Он никогда не демонстрировал власти своей семьи – чем не гнушались многие сыновья высокопоставленных чиновников, – всегда был отзывчив на просьбы и помощь в учебе. Поэтому при всем уважении к соученику, Дэмин никак не мог представить его за подобным делом. Что угодно, только не загадки, головоломки, бумажная работа и прочие трудовые обязанности, которые требовали усидчивости. Гувэй – как шумный поток воды. Если запереть его в замкнутом пространстве без движения, он непременно обратится в болото, которое начинает цвести и пахнуть по весне. А если выражаться точнее, все вокруг будут слышать его жалобы и стенания без конца и края. Именно поэтому, будучи сыном градоначальника, Гувэй брался только за то, что требовало немедленных решений, активных действий и, желательно, не длилось долго. Например, распределение узников по пыточным, проведение тренировок состава городской стражи, внезапные проверки в подразделениях городской охраны и тому подобное.

Поэтому злорадства Мингли Дэмин не оценил, но предпочел промолчать, чтобы не перенаправить гнев на невиновного мечника.

– По крайней мере, это мое первое относительно серьезное дело. И тоже хороший опыт, – постарался утешиться Дэмин.

– Второе, – поправил Мингли.

– Что?

– Я говорю, второе. Разве наша встреча – не твой первый опыт?

Дэмин поморщился от неуместного выражения – что ожидать от того, кто читает такие отвратительные романы? – и предпочел проигнорировать замечание.

– Расстраивает больше всего то, что мне велено закрыть это дело как решенный вопрос о выплате грузчику причитающейся награды. И в записях будет числиться, что я столько времени занимался простым разбирательством, которое следовало направить в торговую палату.