90-е: Шоу должно продолжаться – 9

Глава 1

– А если никто не придет? – Астарот нервно потоптался, поскрипывая сценической «броней». – Надо было в рок-клубе билеты продавать, тогда бы точно…

– Саня, да не дергайся ты, – с демонстративно-безмятежным видом сказал я. – Мы уже с тобой говорили, почему не в рок-клубе.

– Да все я помню, – скривился Астарот. С его гримом гримаса создала диковатое впечатление. – И про замкнутую саму на себя тусовку, и про то, что нужны левые люди, чтобы адекватное мнение составить… Но прикинь, сейчас никто не придет, и что мы будем делать? На пустой зал играть?

– Операторы оплачены, – пожал плечами я. – Запишем офигенное видео и будем работать дальше.

– Ты вообще не переживаешь что ли? – Астарот мельком глянул на себя в зеркало.

– Переживаю, конечно, – усмехнулся я.

Нервно и впрямь было, тут я не кривил душой. И даже, что греха таить, пару раз пожалел, что решил все сделать «по-взрослому» и отдал билеты на реализацию в городскую концертную кассу на площади Октября. Только концертная касса – это вовсе не интернет-площадка по продаже билетов, где видно, сколько билетов купили, сколько осталось. Так что для нас это в каком-то смысле была лотерея. Мы узнаем, сколько будет зрителей, только когда концерт, собственно, начнется. А пока были уверены только в том, что придут те, кому мы лично билеты вручили. Ну и «Рандеву», наверное. Хотя они могут и не явиться. Или прийти не в полном составе.

Но я настоял именно на этом варианте, потому что…

Потому что.

Во мне потихоньку крепла уверенность, что у меня все-таки есть кое-какое чутье, необходимое для азартной игры в шоу-бизнес. Когда объяснить не можешь, почему нужно делать именно так, но внутренний голос изо всех сил подает знаки, что ты прав на все сто, давай, не тяни, день пропустишь, и будет поздно! Вот так и здесь…

– Я тебе сейчас в лоб дам, – сказал я серьезно. – Не корчи рожи, а то грим раньше времени размажешь.

– Блин… – Астарот приблизил лицо к зеркалу и принялся тщательно себя рассматривать. Ну вот и ладушки, хоть отвлекся от тревожных мыслей. Другими тревожными мыслями.

– Как у вас с Кристиной, кстати? – спросил я, бросив взгляд на дверь. Остальные ангелочки умчались смотреть на студию звукозаписи, а Кристина пошла с Тамарой пообщаться, так что вроде прямо сейчас войти не должна.

– Нормально, – буркнул Астарот и насупился.

Два варианта. Или Саня хочет мне таким образом намекнуть, что это не мое собачье дело. Или имеются некоторые проблемы…

– Слушай, вот ты мне скажи… – Астарот резко повернулся ко мне. – Кто первый предложил, чтобы Ева к тебе переехала? Ты?

– Нет, – покачал головой я. – Но я просто не успел, на самом деле тоже хотел.

– У нас вроде все серьезно, – сказал Астарот. – У нее отдельная квартира. Я как-то намекал ей, но она отшутилась, вроде как не поняла… А я теперь не знаю… То ли она считает, что у нас все несерьезно, то ли…

– Саня, кончай огород городить, – я похлопал Астарота по плечу. – Вы встречаетесь всего-то пару месяцев. Может ей пока конфетно-букетный период не надоел. Хочется свиданий и романтических прогулок, а не твои носки по своей квартире собирать.

– Я не разбрасываю носки! – возмутился Астарот.

– Твоя мама иначе думает, – фыркнул я и серьезно посмотрел на Астарота. – Я тебе в лоб сейчас дам. Кристина офигенная красотка. И умница, каких не бывает. Ты давно ей цветы дарил?

– Ну… – Астарот смутился.

– Вот именно, – хмыкнул я. – А туда же – у нее отдельная квартира, а я с мамой… Очень мужественно, фигли. В средневековье тебе бы на турнире за сердце Кристины уже давно башку бы снесли.

– Это с чего это мне? – возмутился Астарот. – Может это я бы снес!

– Это я к тому, что за такую девушку, как Кристина, сражаться нужно каждый день, – сказал я. – Хочешь, чтобы вы съехались? Так сними квартиру, накрой там стол, приведи и вручи ключи.

– А если она не согласится? – насупился Астарот.

– Имеет полное право, – сказал я. – Может она просто любит жить одна, когда сама себе хозяйка. Но у тебя зато всегда будет место, чтобы пригласить ее на романтическое свидание. А не только когда у тебя мама на работе в ночь.

Я не выдержал и прыснул.

– Ты чего? – обиженно спросил Астарот.

– Да просто словил некоторый диссонанс, – сказал я, отсмеявшись. – Мы с тобой стоим в гримерке лучшей концертной площадки Новокиневска и обсуждаем твою маму как проблему на пути твоей полноценной половой жизни.

– Так снимать квартиру – это дорого, – вздохнул Астарот.

– Так, я понял, – я снова похлопал Астарота по плечу. – Отыграете сольник, озадачимся поиском отдельного жилья для тебя. А то как-то некузяво, что фронтмен крутой рок-группы все еще с мамой живет.

– Ты серьезно? – дрогнувшим голосом спросил Астарот.

– Более чем, – хмыкнул я.

– А что, уже есть какой-то вариант? – на лице Астарота сама собой расплылась довольная лыба. Ну вот, теперь верит в меня наш фронтмен. Но от мамы ему и правда надо съезжать. И он повзрослеет, и она себе, наконец, личную жизнь устроит.

– Не гони лошадей, Саня, – я подмигнул. – Все будет. Но потом. Сначала концерт.

– Да, точняк, – вот теперь голос Астарота действительно повеселел. Он снова уткнулся лицом в зеркало, разглядывая грим. А я сел на стул в углу и уткнулся в записную книжку. Мы с Кристиной договорились тихонечко до концерта Астарота одного не оставлять. Ей показалось, что он какой-то нервный и замкнулся. Вот и попросила за ним последить, чтобы он себя до срыва не накрутил.

Вот и бдю теперь изо всех сил.

За дверью гримерки раздался шум и топот. «Ангелочки» возвращались из студии. Судя по голосам, Бельфегор объяснял им, что такого особенного в той технике, которой напичкал свой клуб Влад.

«Мой дозор окончен!» – торжественно подумал про себя я и тихо выскользнул наружу.

Вышел в пустое гулкое фойе. До концерта оставалось еще часа полтора.

– Володя, давай я тебе водочки налью, – сказала Тамара, внимательно посмотрев на меня своими мудрыми черными глазами. – А то волнуешься так, что на тебя даже смотреть боязно.

– Так заметно? – хохотнул я и облокотился на стойку.

– Кому-то может и не заметно, а я вижу! – уверенно заявила Тамара. – Так что, плеснуть водочки? Пятьдесят грамм, а? У меня и огурчики есть на закуску! Хрустящие, звонкие, сама солила!

– Спасибо, Тамара, – я благодарно улыбнулся. – Но водки не надо. А вот кофе можно.

– Сейчас сварю, Володя! – женщина подалась вперед и погладила меня по плечу. – В турке сварю, чтобы крепкий, как твои кулаки!

И Тамара стремительно скрылась за занавеской, отделяющей кафе от кухни.

Есть что-то медитативное в подобном ожидании. В фойе слышались голоса девчонок-танцовщиц из кулька. Они только что прикатили в урезанном составе – вчетвером. Наташа предлагала весь коллектив на концерт притащить, но я воспротивился. Сцена «муки» небольшая. И если четыре девчонки подтанцовки на некоторых песнях – это еще терпимо, то вот двенадцать создадут такую толчею, что «ангелочков» будет не видно. А именно они должны быть сегодня в центре внимания.

Время тянулось медленно, как будто стрелки часов нарочно погрузили в вязкий мед, и им приходилось преодолевать огромное сопротивление, чтобы сдвинуться на жалкий миллиметр.

Есть что-то медитативное, да.

Внутренний паникер в голове периодически начинал метаться внутри черепа и кричать, что нефиг сидеть, надо бежать! Надо все проверить! А вдруг что-то не готово! А вдруг!

Но я никуда не бежал, потому что все было готово.

Ангелочки с инструментами доставлены. Все подключено и проверено – работает. Коробка с новенькими кассетами стоит в гримерке. Пачка постеров, свернутых в трубочку – там же. Гардеробщица и билетерша здесь свои, контролировать их незачем. Сколько мы заработали, я узнаю в понедельник, когда пойду к бухгалтеру концертных касс. Там меня, конечно же, попытаются как-то наколоть, но и пофиг. Смысл этой суеты был не столько в заработать побольше денег, сколько…

– Вот твой кофе, Володя, – Тамара поставила передо мной на стойку фарфоровую чашку. – Пирожное будешь? Картошку привезли восхитительную! Просто ум отъешь!

– Давайте вашу картошку, Тамара, – улыбнулся я. На стойке немедленно возникло блюдечко с обвалянным в какао комочком.

– Меня Влад попросил, чтобы я за тобой проследила, – доверительно сообщила мне Тамара.

– Боится, что стащу что-нибудь? – засмеялся я.

– Тьфу на тебя! – махнула рукой Тамара. – Шутит он еще! Двинься поближе, я тебе расскажу кое-что…

Я наклонился к ней через стойку.

– На сына ты его похож, вот что, – сказала Тамара.

– Так он вроде не женат, – удивился я.

– Это сейчас не женат, – заговорщическим тоном продолжила Тамара. – А вот когда он студентом был, то влюбился без памяти в девчонку одну. Школьницу еще. Их поженили, потому что она беременная была, хотя восемнадцати ей еще не было. А потом, когда пацану три года было, она к другому ушла. Такой был скандалище, ой-ой! Разве что клочья не летели. Оба молодые, кровь горячая. В общем, она запретила Владу с пацаном видеться совсем. И в Москву уехала. А Влад нет-нет да скучает. Хоть виду и не показывает, как ты вот. А парню его сейчас как тебе вот. Тебе сколько? Восемнадцать?

– Девятнадцать, – сказал я.

– А, ну значит он на годик помоложе, – Тамара покивала. – Приезжал он сюда один раз. Не знаю уж, что ему там мать про Влада наплела, но приехал, чтобы Владу в лицо все его подарки швырнуть, что он ему отправлял. Вот так вот… Гордый. Как и ты же. А Влад переживает.

Тамара покачала головой. Мне захотелось умильно улыбнуться, и чтобы сохранить серьезный вид, я вонзил зубы в пирожное. Кстати, и впрямь неплохое. Во всяком случае, свежее. Глотнул черного крепкого кофе.

Тамара взяла надо мной шефство. Приняла, так сказать, под заботливое крылышко. Это было так мило, что я чуть не прослезился.

Но чертовски приятно все равно.

– Вееееелиал! Ты где? – раздался из фойе громкий голос Наташи.

– Сиди! – командным голосом шикнула Тамара. – Сама прибежит, не маленькая!

– Велиал! О, как это прекрасно, ты здесь! – Наташа стремительно ворвалась в кафе. – О, как вкусно кофе пахнет! А можно мне тоже кофе?

– Растворимый будете? – уже совсем другим тоном сказала Тамара.

– Вы волшебница! – Наташа широко улыбнулась и облокотилась на стойку рядом со мной. – Тамара, вам говорили уже, что вы совершенно, волшебно, восхитительно прекрасны? Я когда была маленькой, мечтала, что когда вырасту, буду вот такая как вы!

Тамара поджала губы, ее смуглые щеки залил румянец.

– Сейчас сварю еще кофе, – суховато сказала она и скрылась за шторкой. Мы с Наташей переглянулись и синхронно тихонько засмеялись.

– Много там народу? – спросил Астарот, дергая меня за рукав. – Есть хотя бы половина зала?

– Не мешай, я считаю, – фыркнул я.

– Да блин! – Астарот стянул с головы рога и тоже выглянул из-за ширмы. – Оооо… Нормально…

Народу было… нормально. За несколько минут до начала сидячих мест свободных осталось от силы семь-восемь, но зрители с них вполне могли опаздывать. И еще человек, наверное, сто болталось во фойе и перед сценой. Мы напечатали две сотни входных билетов без мест, сколько точно продано, в понедельник узнаю. Не сейчас же их всех считать.

– О, смотри-смотри! Это же Кранин с женой! – сказала Наташа прямо у меня над ухом, тыкая пальцем в зрительный зал.

– Я должен их знать? – спросил я.

– Это же… -Наташа замолчала. – Хотя да, откуда ты их можешь знать-то? Просто это знакомый моей мамы, я его вообще не ожидала тут увидеть.

– Так, пойдем отсюда, – сказал я, решительно хватая Наташу за руку. – Только под ногами будем мешаться. Все равно ближайший час нам на сцену выходить не потребуется.

– И мне все равно кажется, что это неправильно, – пробурчала Наташа, плетясь следом за мной. – Мы же отличные ведущие, как раз публику бы завели, пока…

– Вот и заведем, – сказал я. – Но потом.

Мы вынырнули из неприметной двери в дальней части фойе и смешались с бродящими зрителями. Они толпились у прилавка с журналом «Африка», другая плотная кучка людей окружала Ирину и Стаса. Ирина была с микрофоном, ослепительно улыбалась и изо всех сил изображала музыкального репортера. По лицу было видно, что роль ей ужасно нравится. Телеканала еще нет, по факту, но программу для него она уже снимает.

Я жадно всматривался в лица тех, кто купил билеты и пришел на концерт. Разные люди. На самом деле знакомые из тех, кто постоянно ходит на рок-клубовские концерты тоже были. И немало, где-то процентов, наверное, тридцать. Остальные…

Остальные были обычными людьми. Здесь в фойе сейчас крутилась, в основном, молодежь. Девчонки в высоких начесах, залитых серебряным и фиолетовым лаком, и отчаянно коротких юбках. Парни, как изо всех сил корчащие из себя мачо, так и обычные такие на вид. Кто же вы такие, целевая аудитория музыки моих «ангелочков»?

Аналитических мыслей в голове было пока что ноль. Лица мелькали перед глазами калейдоскопом, я механически здоровался с теми, кого помнил в лицо. Прислушивался к обрывкам разговоров. Слушал краем глаза восторги по поводу этого удивительного зала. И истории о том, как люди сюда добирались тоже. «Мука» все-таки была не самым известным местом. Точнее, известным, но в очень узких кругах. Пока.

Народ потихоньку втягивался из фойе в зал. Сцена пока что была сумрачной, было видно, что там кто-то ходил, но рассмотреть было нельзя. Хм, если все сработает как надо, то должно быть получиться очень эффектно…

Честно говоря, момент с началом у меня вызывал больше всего опасений. Юный гений, заявивший, что сделает нам огненные фонтаны, был студентом политеха. И, кажется, натуральным таким пироманьяком. Но другого варианта мы за столь короткий срок не нашли. Не настали еще времена, когда можно было все, включая специалиста, за пару часов в интернете найти. А сейчас можно было или отказаться от этой идеи, или довериться очкарику Косте, у которого все руки были в ожогах, и на лице несколько весьма красноречивых шрамов. Еще он косил на один глаз и шепелявил. Но клялся, что все будет безопасно, что публике ничего не угрожает. И что он такую фигню одной левой… Я честно хотел отказаться. В конце концов, сцена в «муке» и так довольно эффектная, да и световик неплохой… Но Наташа меня убедила, что Костя гений, и что все получится. В конце концов, это всего-то большие бенгальские огни, что такого?

Во сумраке раздались размеренные удары в барабан.

– До начала концерта осталось пять, четыре, три… – раздался из колонок голос Астарота. – Два… Один…

Свет во всем зале погас, наступила полная темнота.

Повисла пауза. Раздались выкрики.

– Эй, что такое? Пробки что ли выбило?

Я даже дышать перестал, кажется. Радовало, что барабан продолжает стучать, отбивая секунды.

Десять, одиннадцать, двенадцать…

Пффф! Что-то щелкнуло, зашипело. По обеим сторонам сцены, чуть в глубине замерцали первые искры. Еще пара секунд, и четыре огненных фонтана высотой чуть больше метра заискрили по обеим сторонам сцены. И сразу за ними раскинула огромные крылья рогатая фигура Астарота.

Зал радостно заорал, захлопал и даже затопал. Яркий луч прожектора ударил в нашего фронтмена как раз в тот момент, когда факела стали угасать. Кажется, обошлось. Вроде никто не кричал от боли, разве что искры могли Астароту крылья слегка подпалить. Но сейчас этого было не видно.

Заработала дым-машина, выпуская на сцену белесое облако. К ударным добавилась бас-гитара. Из облака дыма показалась Надя. Ее изящная фигурка была затянута в черное короткое платье, а на голове красовались рога. С Бельфегора сняла, кажется. Я вытянул шею, но клавишника пока что было не видно.

– Уиииии! Как здорово! – заверещала Наташа и порывисто меня обняла.

– Их пробудила ночная тьма

И пламя погребальных костров… – запел Астарот.

И, черт возьми, часть зрителей подхватили песню! «Может все-таки попросить у Тамары плеснуть мне водки?» – пронеслась в голове мысль. Но тут же исчезла. Рядом со мной покачивалась в неспешном ритме «Темных теней» Наташа. И тоже пела, кажется. Во всяком случае, губы шевелились.

Я оглянулся на фойе. Жан стоял у прилавка со своим журналом, никого из зрителей рядом с ним не было. Только Ирина и еще один парень из журналистов, которого они взяли с собой.

Тут я понял, что все еще держу пальцы скрещенными. Я рассмеялся, встряхнул руками, хлопнул пару раз в ладоши, потом принялся пробираться поближе к сцене. А то что я у выхода стою, как бедный родственник?

Глава 2

Сознание разделилось. Все как полагается по науке – половина про логику и холодный расчет, половина – про эмоции. Эмоциональный «я» стоял в толкучке перед сценой, хлопал, подпевал, покачивался и прыгал. Рассудочный «я» подмечал, что дыма многовато, от него душновато. Для эффекта достаточно выпустить в самом начале смачный клуб, а потом заглушить машину, чтобы люди не задыхались. Или что надо бы что ли Кирюху отдать в цепкие руки Кристины, чтобы она над его имиджем поколдовала. А то он даже в гриме выглядит младше всех, как школьник.

Тут он выдал драйвовый запил в финале песни, и расчетливая часть мозга отключилась, уступив той, которой хотелось прыгать и орать.

– Спасибо, что вы пришли! – сказал Астарот в микрофон, когда песня закончилась. – Это наш первый сольный концерт, так что за доверие тоже спасибо. Постараемся не подкачать. Ну что, ангелы? Зажжем?

Астарот взметнул крылья вверх. По сцене заметались красные прожекторы. Нежный голос Нади, которую с моей стороны было видно только как силуэт в клубах дыма, запела на немецком:

– Frühmorgens, als der Jäger

In grünen Wald 'neinkam,

Da sah er mit Vergnügen

Das schöne Wildbret an… *

(*Рано утром как охотник

Вошёл в зеленый лес,

Тут он увидел с удовольствием

Прекрасную дичь. – «На веселую охоту, немецкая народная песня).

Грянули ударные и басы в тяжелом неспешном ритме. Астарот свернул крылья и снова шагнул к микрофону.

– В твоем костре уже тлеют дрова

Ищейки мчат по пятам

Ты знаешь, что была неправа,

И что не сможешь укрыться там,

Куда ты ушла, но там тлен и зола

Тебя я найду, где бы ты ни была…

Этой песне зал не подпевал, по радио ее не крутили, да и вообще «ангелочки» ни разу ее не пели на публике, пока что она была только на кассете.

Рассудочный «я» снова забрал бразды правления моей головой, и я принялся внимательно вглядываться в лица людей вокруг. Как им? Нравится? Или «Темные тени» – это ошибка выжившего? Один случайный хит, попавший в струю, а остальное творчество – мимо?

Взгляд, как луч прожектора, выхватывал из толпы зрителей лица. Взрослый такой дядька, на вид – типичный офисный планктон, хотя здесь пока еще и не в ходу такое выражение. На нем типичный дешевенький костюм, возможно даже с школьного выпускного, явно был в галстуке, но снял его где-то в туалете. Покачивает головой в такт ритму, но смотрит не на сцену. А на девушку рядом. Она явно сильно моложе, волосы встопорщены неумелым начесом, блузочка полосатая, перешитая из маминой когда-то модной кофточки. Боевой макияж. И на своего спутника она не смотрит, потому что влюбленные глаза ее неотрывно следят… Я прочертил воображаемую линию и уперся в Макса. Понятно, это она поклонница. А дядечка ее клеит, за этим и на концерт привел.

А вот трое парней старшего школьного возраста. Самодовольный альфач и два «миньона» с лицами попроще.

Группка патлатых рокеров со смутно-знакомыми лицами.

Очкарик в дурацком свитере из-под которого торчит воротничок белой рубашки.

Сутулая некрасивая девочка с мрачным лицом. Губы повторяют за Астаротом, взгляд неотрывно следует за ним по сцене.

Разные люди, очень разные.

И теперь это не была рок-клубовская тусовка, которой все равно, подо что колбаситься, лишь бы громко. И пофиг, что микрофон фонит, музыканты не попадают в ноты, а колонки хрипят так, что слов не разобрать. Нет, теперь было по-другому.

Звук на «муке» был практически идеальным, никаких тебе хрипов, воя и посторонних шумов. Голоса Астарота и Нади звучали, наконец-то, как надо – нежно-девчачий вокал Нади переплетался с драматичным хрипловатым тенором Астарота, усиливая и дополняя друг друга. Не сливаясь в резонансе, а… Моих познаний в музыке откровенно не хватало, чтобы назвать это все своими именами.

Хорошо звучало. Достаточно хорошо, чтобы уже считывался стиль. И был узнаваемым.

«Нужно больше Нади», – снова подумал я, продолжая «сканировать» взглядом публику. Пока что весь этот пазл отказывался складываться в хоть сколько-нибудь цельную картинку. Я не смог даже приблизительно посчитать, кого на концерте больше – девчонок или парней. Мой взгляд, по понятным причинам, чаще выхватывал из толпы девчонок, но это еще ничего не значило, просто на них смотреть приятнее. Даже в «боевой раскраске» девяностых.

«Ангелочки» закончили песню и без всякой отбивки перешли к следующей, которую часть публики уже знала, потому что клип «Монаха» время от времени крутили по ТВ «Кинева». Раздались аплодисменты, зрители придвинулсь еще ближе к сцене.

Я выбрался из толпы зрителей ближе к концу «Оборотня», после которого Астарот должен был объявить перерыв. Нужно было занять стратегическую позицию – на крохотной эстрадке. Если забраться на колонку, которая стояла впритык к подоконнику, то было видно все фойе. И в перерыве реакцию зрителей можно будет оценить более… гм… объективно что ли. Впрочем, на самом деле я уже не сомневался ни в чем. Всякие там волнения с тревогами выветрились практически без следа.

Можно было смело взять себе медаль, вместе с пирожком с полки.

Все получилось.

Во-многом на руку сыграло место, конечно, все-таки хорошая техника многое решает.

Из приоткрытых «ворот» раздался гитарный запил, и музыка смолкла.

– На этом объявляется перерыв, – чуть задыхаясь, сказал Астарот. – Минут через двадцать продолжим, у нас еще есть, чем вас удивить!

Раздались громкие аплодисменты, первые разгоряченные зрители выскользнули из зала. Ворота сдвинулись, открываясь во всю ширину. И в фойе сразу же стало тесно. Народ шел сразу во всех направлениях – и к прилавку с журналом «Африка», и в сторону кафе Тамары, к туалету тут же выстроилась очередь.

Разобрать отдельные фразы во всеобщем гвалте было сложновато, но я даже и не пытался. Выступали «ангелочки» уже объективно неплохо, технических накладок, кроме нескольких секунд перед запуском фонтанов», не было. Что само по себе большая редкость для рок-концертов.

И что еще было хорошо, так это размер «муки». Это реально был маленький зал. Так что в абсолютных числах зрителей было не то, чтобы много. Но вот субъективно создавалось полное ощущение, что зрителей многие толпы. Тесная тусовка вокруг сцены, ноль пустых кресел в зале. Это был самый настоящий успешный рок-концерт на минималках. Зато запись с него уже можно показывать хоть по заграничному телевидению, и это будет смотреться нормальным рок-концертом, а не подвальное тусище, бессмысленное и беспощадное.

– Они здорово выросли с тех пор, как я впервые их услышала, – Ева встала рядом со мной и обвила руками мою талию. У нее сегодня не было настроения скакать возле сцены, так что я, не задумываясь, вручил ей билет с местом. – Даже лучше, чем в Питере, хотя они и там неплохо выступили.

– Хороший звук здесь, – кивнул я.

– Ты же понимаешь, что не только в звуке дело? – она серьезно посмотрела на меня снизу вверх. – Теперь им нельзя останавливаться.

– Нужно бежать со всех ног, чтобы оставаться на месте, – усмехнулся я. – Страшное дело, да?

– Я вообще-то не шучу, – Ева посмотрела мне в лицо.

– Я тоже, милая, – я снова усмехнулся. Теперь уже немного грустно. – Ты совершенно права. Время бежит чертовски быстро. И засада в том, что победив единожды, хрен получится возлечь на лавры и расслабиться. Или ты мчишь покорять новую вершину, или тебя выбрасывает на обочину.

– Страшно, – поежилась Ева и еще плотнее прижалась ко мне.

– Да нет, не страшно, – я пожал плечами. – Такова вся жизнь. Ты живой, пока шевелишься. Перестал шевелиться – быстро протух и воняешь.

Я опустил голову и посмотрел на Еву. Сердце заколотилось быстрее. Как же хорошо, что она игнорирует моду на залакированные до потолка начесы! Моя Ева на тусовки и концерты приходила как прилежная школьница – в пуританской юбке до колен и белой блузке. Длинные волосы заплетала в косу. Сегодня, правда, была без очков. Я с нежностью провел рукой по ее волосам.

– Тебя что-то тревожит? – спросил я.

– Не знаю… – она помотала головой, крепко зажмурилась, а потом снова посмотрела на меня. – Такое чувство, как будто так хорошо, что страшно проснуться. Понимаешь, о чем я?

– О, еще как понимаю! – засмеялся я.

Все-таки, шоу-бизнес – удивительная штука. Возможно, эти ощущения в чем-то сравнимы с азартной игрой. Никогда точно не знаешь, какая карта откроется следующей. Вот делаешь, например, тот же концерт. Готовишься, спецэффекты придумываешь, программу составляешь. Афиши печатаешь, кассеты записываешь. И ведь ни хрена не знаешь, придет публика или нет. Понравится зрителям, или они пальцем у виска в недоумении покрутят. Делаешь ставку и ждешь.

Не вполне так, конечно. В азартной игре от тебя вообще практически ничего не зависит, только от руки сдающего. Который, если не катала, тоже не в курсе, что там за карта следующая. В шоу бизнесе все-таки есть набор действий, без которых вообще ничего не получится. Или хрень полная. Вот например про этот концерт ставка уже сыграла – билеты раскуплены. Что означает, что «ангелочки» заработали себе на усилок. И может еще на квартиру Астарота останется.

Я перевел взгляд на прилавок с кассетами и постерами, к которому выстроилась очередь. «Про кассеты забыл, – подумал я. – Точно останется!»

Во второй части концерта к «ангелочкам» на сцене присоединились мы с Наташей и девчонки-танцовщицы. Парни пели каверы на «нирвану», дурачились. Девчонки из кулька импровизировали. Я периодически влезал с музыкальное действо со своими историями. Иногда вовлекая в это дело остальных «ангелочков». Собственно, я про них рассказывал публике. Запустил «бредогенератор» не на самый полный ход и сочинял на ходу байки.

Потом публика снова заставила их спеть «Темные тени» и «Монаха». Я утащил Наташу со сцены, когда понял, что она уже близка к тому, чтобы вовлечь зрителей в какой-нибудь интерактив по «фазендной» привычке.

Пусть финал концерта достанется только «Ангелам С». Чтобы зрители именно их запомнили, а не то, как мы с Наташей показываем, как правильно делать перетягивание одеяла, чтобы получить вожделенный балл.

********

«А хорошо получилось», – подумал я, наблюдая со стороны, как «ангелочки» красуются рядом с прилавком со своими кассетами и постерами. Астарот, присев на край стола, подписывал кассету для вертлявой высокой девицы, еще несколько парней и девушек ожидали своей очереди. Парням жали руки или просто толклись рядом.

Звездный концерт, демо-версия.

– Знаешь, о чем сейчас думаю? – чуть усталым голосом сказала Наташа.

– Надо было дворец спорта брать? – усмехнулся я.

– Что? – встрепенулась она. – Ой, нет, конечно! На самом деле я думаю, что Катрин совершенно зря слушает ту лапшу, которую ей Юра на уши вешает…

– Что? – я обалдело тряхнул головой и уставился на Наташу. – Какая Картин? Какой Юра?

– Ну Катрин! – Наташа всплеснула руками. – Прима-балерина наша, из танцовщиц! Они как только приехали, к ней начал подкатывать Юра. Луну с неба обещал, но потом. Сначала шампанского, романтику и поедемте в номера…

– Юра… – эхом повторил я, мысленно перебирая всех своих знакомых Юр. – Это Юрило что ли? Гитарист из «Рандеву»?

– Да-да! – закивала Наташа. – Который где-то в Москве играл и вообще весь такой брутальный мачо, держите меня семеро!

– Так он и правда играл, – сказал я.

– А еще он женат! – уверенно заявила Наташа. – Только об этом он что-то не рассказывает на каждом углу. А Катрин девочка впечатлительная.

– А вот, кстати, интересно, – я оторвался наконец от разглядывания раздающего автографы Астарота и повернулся к Наташе. – Ты как считаешь, в чужую личную жизнь можно вмешиваться, или это ничье собачье дело?

– Если в про эту личную жизнь знаю, значит не такая уж она и личная, – сказала Наташа и вздернула подбородок.

– Тогда почему ты Катрин не скажешь, что он женат? – спросил я. – Мне-то что?

– Я говорила, но она не верит, – вздохнула Наташа.

– Хочешь, чтобы я вмешался? – усмехнулся я.

– Не хочу, – после недолгой паузы ответила Наташа и обняла меня за плечи. – Ты и так молодец. Я на тебя злилась, когда ты со сцены меня на плече утащил, но больше не злюсь. Ты все правильно сделал. Но теперь ты мне должен!

– О как! – я приподнял одну бровь. – И что же?

– Мы с тобой будем вести конкурс по перетягиванию одеяла! – Наташа ткнула меня пальцем в грудь. – Ты это только сегодня придумал или давно была идея?

– Вообще-то я просто болтал, что в голову взбредет, – фыркнул я. – Но раз ты считаешь, у перетягивания одеяла есть коммерческий потанцевал… Тьфу ты! Совсем заработался.

– Да, я тоже устала, – кивнула Наташа. – И вот что странно… Вроде бы, у нас в «Фазенде» народу больше, работаем мы там дольше, а тут все чинно было, а устала, будто воз везла. Ну что за фигня?

– Чем круче место, тем выше воз ответственности! – я важно поднял палец. – Ладно, пойдем уже в кафе, упросим Тамару сварить нам еще кофе.

– Черного, как ее душа… – пробормотала Наташа.

– Она же тебе вроде нравится? – удивился я.

– Очень нравится, – подтвердила Наташа. – Что никак не отменяет черноту ее души!

Смеясь, мы пересекли постепенно пустеющее фойе.

– Кафетерий не работает! – раздался голос Тамары, как только я приоткрыл дверь.

– Это всего лишь мы, – я осторожно засунул голову внутрь. – Можно?

– Ах, Володя! – тамара стояла между столиками и держала в руках поднос с посудой. – Конечно же, заходи!

– И еще я! – подала голос Наташа у меня из-за спины. – Можно мне тоже? Мы тихонечко в уголке посидим. Или нужно посуду помочь убрать?

– Справлюсь без помощников! – отмахнулась Тамара и потащила поднос на кухню. Мы с Наташей проскользнули внутрь. Я хотел закрыть дверь на щеколду или замок, но обнаружил, что ничего подобного нет. В очередной раз удивился, насколько у Влада в клубе все открыто. И это в нынешние-то времена!

– Володя, ты своим ребятишкам скажи, чтобы сразу не убегали, – сказала Тамара, выглядывая из-за шторки. – Я вам сейчас стол накрою, пару бутылочек поставлю. Покушаете, выпьете.

– Тамара, вы просто наш ангел-хранитель! – восхищенно пропела Наташа.

– Это Влад попросил, – сказала Тамара сухо.

– А сам он где? – спросил я. – Вроде он здесь был, а сейчас его не вижу.

– Они уехали сразу, как концерт закончился, Юра только остался, – ответила Тамара.

– Вот как раз Юра мог бы и уехать… – прошипела Наташа.

– Я собиралась закрыть кухню и домой пойти, – продолжила Тамара с кухни. – Но Влад зашел и сказал, что надо будет вас накормить. Володя, вам на стол лучше коньяку или водочки поставить?

– Я бы сказал, горячего чая, конечно, – засмеялся я. – Но парни со мной могут не согласиться. Так что давайте коньяк, Тамара. По-взрослому.

– Чай я заварю обязательно, – заверила Тамара, выходя из кухни. – Мне как раз привезли свежий, так что насчет чая не сомневайся. И печенье свежее, только из духовки вынула.

– Влад больше ничего не передавал? – спросил я.

– Нет, только сказал, чтобы я вас накормила, а то вы хорошо отработали и устали наверняка, – ответила Тамара. – Володя, у меня тут мясо запеченное осталось, если я его пластиками как колбасу нарежу, нормально будет?

– Отлично будет! – заверил я.

– Пожалуй, кофе просить мы не будем, – прошептала Наташа, после того, как Тамара, выставив на столы тарелки с закусками, снова скрылась на кухне. – Этот Влад просто обалденный мужик! Интересно, с чего он такой добрый?

– Мне тоже интересно, – усмехнулся я. Может и правда все дело в истории, которую мне Тамара рассказала. А может и в чем-то другом. Впрочем, какой смысл гадать? – Надо парней предупредить, чтобы не сбежал никто.

– Я схожу! – вскочила Наташа. – Тамара, а можно уже сюда приглашать, или вы хотите сначала красоту на столах навести?

Глава 3

Я медленно обвел камерой небольшой зал кафешки. Качество записи будет так себе, слишком сумеречный свет, но не записать это событие будет прямо-таки преступлением.

– Как во сне… – сказал Бельфегор, внимательно разглядывая свою ладонь. С таким видом, будто удивлен, что она вообще существует в этой реальности.

– Ущипнуть? – хитро прищурилась Наташа.

– Нет! – Бельфегор так резко отпрянул в сторону, что Бегемот чуть не выронил стакан. Лимонад плеснул на тарелки с закусками. Но наш ударник этого, кажется, даже не заметил.

– Я такой глюк словил на концерте, жесть! – он одновременно жевал и рассказывал. С неперередаваемой экспрессией. – Фигачу в барабаны, тут дым машина опять начинает гнать туман, а мне кажется, что я слышу, как ребенок плачет прямо за сценой. Будто громко так, навзрыд. Я мозгом понимаю, что ничего такого быть не может, но отделаться не могу. А потом смотрю, а за сценой вроде девочка в белом платьице…

– Да брось заливать! – Макс хлопнул Бегемота по плечу. – Ну слажал на “Безмолвии”, что теперь-то?

– Да нет, я честно… – теперь сам Бегемот взмахнул стаканом, и лимонад снова полился на закуски.

– Дюша, ну какого хрена? – возмутился Астарот.

– Ой, сорян! – Бегемот допил остатки лимонада и поставил стакан на стол. – Ну так я и говорю же… Стоит девочка в белом платьице. Лет четырех. Трындец, думаю, потерялся ребенок. И прикидываю, успею после песни вскочить по-быстрому…

– Да блин, Дюша! – криво ухмыльнулся Макс. – Ну какая еще девочка?

– Между прочим, Максимка, ты зря! – с совершенно серьезным видом сказала Наташа. – Вообще-то это может быть призрак внучки Скалыгина.

– Которого Скалыгина? – спросил я, ненадолго отнимая глаз от видоискателя. – Отца-основателя города?

– Ну да, – Наташа тряхнула волосами, что явно должно было означать “да”. – Основал Новокиневск Алексей Скалыгин, а его отца звали… Блин, смешное такое имя еще… Акакий? Амфибрахий?

– Панфил, – подсказала Ева.

– О, точно! – просияла Наташа. – Панфил! Ну так вот, Алексей Скалыгин был промышленник, меценат и все такое прочее, а его отец коммерческими талантами не обладал, то в монастырь уйдет, то наоборот, книжку про колдовство напишет. Короче, себе на уме такой дядя.

– Он и выглядел очень подходяще, – сказала Ева. – Козлиная борода, глаза безумные.

– А девочка-то тут при чем? – нетерпеливо спросил Макс.

– А при том… – Наташа важно подняла палец. – В общем, когда Алексей Скалыгин пришел сюда строить завод и поселок для рабочих, тут жило местное племя.

– Андрей, вспомни, пожалуйста, девочка была в длинном платье? – вдруг с убийственной серьезностью спросила Ева. – Такое, как будто старинное, в рюшечках?

– Ддда, – споткнувшись, ответил Бегемот.

– А на шее у нее платка не было? – Наташа уставилась на Бегемота пристальным взглядом своих инопланетных глаз. – С цветком. Красным таким. Или розовым?

– Да я ее секундочку только видел! – напрягся Бегемот. – Цветочки разглядывать было некогда!

– Лучше подумай и вспомни! – наседала Наташа. – Это очень важно!

– Да не было никакого цветочка! – воскликнул Бегемот.

– Это хорошо, – кивнула Ева. – Значит она не звала тебя в свою свиту.

– А! Я же историю не рассказала! – всплеснула руками Наташа. И теперь уже чай из чашки кирилла выплеснулся на стол. – В общем, Панфил Скалыгин приехал со своим сыном, хотя тот его не звал. И взялся сразу же с местным племенем заигрывать. Им все это строительство жутко не нравилось, а особенно оно им не нравилось, потому что Алексей Скалыгин взял себе в походно-полевые жены дочь местного вождя. И она родила девочку.

– А по обычаю этого племени, девочка должна была пройти ритуал… – продолжила Ева. – Ой, да ладно, там история была долгая и запутанная, но если вкратце, то Панфил выкрал эту девочку и принес ее вождю, чтобы тот ритуал провел. А вождь притащил ее на алтарь на самой высокой точке берега Киневы и зарезал.

– Свою внучку зарезал? – удивленно вскинул юрови Кирилл. – Она же его внучка, получается?

– А я слышала версию, что этот Панфил знал, что девочку в жертву принесут, – задумчиво проговорила Наташа.

– Я предпочитаю хорошо думать о людях, – улыбнулась Ева. – Он все-таки христианин был, хоть и двинутый слегка.

– Просто в этом племени первенцев приносили в жертву плодородию, – сказала Наташа.

– Когда про это узнал Алексей Скалыгин, это племя все перебили, конечно, – продолжила Ева.

– А перед смертью вождь сказал, что девочка эта теперь будет царицей этих земель, – Наташа изобразила пальцами корону над головой. – И если она является в платке с красным цветком на шее, значит она выбрала себе этого человека в свиту.

– А самый высокий берег Киневы – это как раз здесь, где элеватор построен, – добавила Ева.

Я этой истории никогда не слышал, так что молча переводил камеру с одной девушки на другую. Ничего себе, какие мрачные тайны, оказывается, хранит история Новокиневска!

– Да вы прикалываетесь! – чуть испуганно воскликнул Бегемот.

– Ни капельки! – заверила Ева.

– Ты вспомни точно, был на ней платок или нет? – Наташа подалась вперед, почти задевая грудью тарелки на столе.

– Да я придумал все! – выкрикнул Бегемот. – Не видел я никакой девочки!

– Ага! Я же говорил! – заржал Макс. Он сегодня был на редкость оживленным. И выпил чуть больше, чем всегда.

– Отвали, Макс! – хмуро буркнул Бегемот. – Ну, налажал… Хотел в сортир, ерзал… Но я правда не видел никакой девочки!

– Ха! – с победным видом сказала Наташа и повернулась к Еве. – Дай пять!

Девушки хлопнула ладошками и рассмеялись.

– Эй, подождите! – возмутился Кирилл. – Так вы что это все придумали?

– Учите историю, малята! – Наташа взяла со стола свой стакан и сделала глоток.

– Так Скалыгин и правда существовал, мы это еще в школе проходили! – сопротивлялся Кирюха.

– Алексей – да, – сказала Ева. – И туземная жена у него была. А Панфила не было никакого. И кровавых жертв тут не приносили.

– Да блииин! – сокрушенно вздохнул Кирилл. – Такая история отличная, я уже даже песню почти придумал…

– Так что тебе мешает ее написать? – подал голос я. – История отличая, еще и почти правда…

– Но я-то теперь знаю, что нет, – Кирилл насупился, а потом скосил глаза на пустой стол, на котором лежала его акустическая гитара. – Хотя…

Он резко поднялся и принялся выбираться из-за стола. Взял гитару, сел в самом дальнем уголке и принялся наигрывать, не обращая на остальных внимания.

– Саня, какой-то ты молчаливый сегодня, – сказал я, направляя камеру на Астарота. – Давай, жги! Скажи что-нибудь для истории. Как послание будущему себе после первого сольника.

– Велиал, отстань! – попытался отмахнуться Астарот. – Вечно ты со своей камерой!

– Сегодняшний день должен остаться в памяти! – с пафосом сказал я.

– Можно подумать, мы и так его не запомним, – фыркнул Астарот.

– Через много лет, когда “Ангелы С” будут легендарными суперзвездами, эти видеозаписи можно будет продать за миллионы, – голосом пророка сказал я. – Ты хочешь помешать мне стать миллионером?

– Если так дальше пойдет, то на эти твои миллионы рублей скоро бутылку портвейна нельзя будет купить, – хмыкнула Света.

– Ладно! – Астарот рассмеялся. – Давай я скажу что-нибудь…

Я шагнул ближе, чтобы захватить лицо Астарота крупным планом. Тот откашлялся, помялся и посмотрел прямо в камеру.

– Я до сих пор чувствую себя, как будто мы в каком-то кино, – сказал он. – И на сцене когда были. И вот сейчас тоже. Такая обстановка, такое… все. Будто нереальное и не со мной происходит.

– Скажи, да?! – взвился Бельфегор. – Как будто спишь. И так просыпаться неохота…

– Я понимаю, что надо бы сейчас выжать какой-то… какое-то резюме, – продолжил Астарот. – Но у меня такая пустая башка, что я даже стишок про “мама мыла раму” не вспомню.

– Так ты уже его вспомнил! – заржал Бегемот. – Раму мама мыла…

– Замолчи! – прошипела Света и толкнула Бегемота в бок. – Дай ему договорить.

– В общем, я что хочу сказать? – Астарот посмотрел на Бельфегора. – Помнишь, мы с тобой смотрели кассету с концертом “Скорпионс” у Славки Коробейникова?

– В девятом классе? – спросил Бельфегор.

– Ага, – кивнул Астарот. – Мы еще потом решили, что нам надо основать свою рок-группу.

– Спрашиваешь! – Бельфегор расплылся в мечтательной улыбке.

– Это когда Велиал еще уснул на подоконнике, – ухмыльнулся Бегемот.

– В общем, мне сейчас кажется, что я после того раза видел этот наш концерт во сне, – сказал Астарот. – Я именно что-то такое себе в мечтах представлял. А сейчас… А сейчас даже не знаю, что сказать.

– Мечты сбываются? – улыбнулся я.

– Да блин, мне вобще страшно, что я сейчас проснусь! – воскликнул Бельфегор. – И как будто мы снова в школьном актовом зале репетируем. И физичка нас выгнала, потому что мы ерундой маемся, и не музыку играем, а какофонию какую-то.

– Кака-фонию, – по слогам сказал Бегемот и заржал. И все остальные тоже засмеялись.

– Макс, давай теперь ты, – сказал я, переводя камеру на Макса. – Скажи, что ты чувствуешь сейчас.

– Оооо, вот ты спросил! – Макс улыбнулся во весь рот. – Парни, я должен признаться… В общем, когда вы меня к себе позвали, я довольно долго думал, что ступил. Ну, в смысле, поторопился. “Пинкертоны” все-таки серьезная группа, а я от них ушел к каким-то “Ангелам”, без году неделя. Да не бычьте вы! Я же еще не закончил! Я с вами играл, а сам думал, что сейчас скандал утихнет, подыщу себе другую группу. Тем более, я слышал, что Игорь из “Парка культуры” собирается в Москву валить. А, короче, неделю назад, когда Конрад мне сам предложил перейти к нему, я отказался.

– Конрад хотел тебя переманить? – распахнул глаза Бельфегор. – Вот ведь крыса! А я к нему так хорошо относился…

– Да не, Конрад нормальный мужик, – пожал плечами Макс. – Я же ему намекал еще до нового года, что не против. Вот он мне и напомнил, когда Игорь уехал.

– Так я не понял! – нахмурился Астарот. – Ты что, хотел признаться, что уходишь от нас в “Парк культуры”?

– Да я что, сам себе враг что ли? – засмеялся Макс. – Конечно же нет! Хрен я теперь от вас куда денусь, черти! Даже если выгнать попытаетесь! Буду за вами ползать пьяным призраком басиста. Как та девочка, которую тут зарезали!

– Так не было же никакой девочки! – воскликнул Бегемот. – Ева с Наташей же сказали…

– Ну не эта девочка, так другая! – заржал Макс. – Мало ли было девочек в истории Новокиневска.

– И многие уже умерли, – добавила Наташа.

– Бельфегор, теперь твоя очередь, – сказал я, захватывая в кадр лицо рыжего клавишника крупным планом. – Давай, высказывайся! Для памяти и для потомков.

– Да я и так не затыкаюсь весь вечер, – Бельфегор закрыл лицо руками, только один глаз блестел между пальцами. – И теперь мне стыдно!

– Не увиливай давай! – строго сказал я. – О чем ты думаешь и что чувствуешь в этот волнующий момент.

– Это круто получилось, – произнес Бельфегор, открывая лицо. – Даже лучше, чем я ожидал. И мне даже жалко, что все закончилось. И… блиииин! Какой же классный здесь звук! Я вот сейчас думаю, что если вдруг мы в следующий раз соберем “котлы”, то получится хуже. Ой… А Стас когда обещал сделать запись с концерта?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Недели через две, наверное.

– Ужас, как долго ждать! – пригорюнился Бельфегор. – Как ты здорово придумал с этой записью! Я тот ролик рекламный записал, иногда его смотрел и представлял, что мы на этой сцене как мы, а не как двойник группы “Кисс”. И еще думал, что нереально. А это вон как получилось. Дюша, не смей меня щипать! Если я проснусь, то буду тебе мстить до конца жизни!

– Кстати, Абаддон! – я повернулся к Бегемоту. Надо же, даже с первого раза его демонический ник вспомнил, не споткнувшись! – Валяй, высказывайся, твоя очередь!

– Да что я-то? – смутился Бегемот и отложил бутер, который как раз жевал. – Все круто, но я налажал по-тупому.

– Не боись, никто не заметил, – подмигнул Макс, наполняя опустевшие стопки коньяком.

– Вот ты же услышал? – Бегемот вздохнул.

– Я не считаюсь, – отмахнулся Макс.

– Дюша, не отвлекайся! – сказал я. – Давай о чем-нибудь кроме лажи. Как там твоя внутренняя реальность после этого концерта себя чувствует?

– Внутренняя реальность… – эхом повторил Бегемот. – А вот я совсем другое скажу! Сон, мечта… Я всегда знал, что так будет!

– Ты про концерт на “муке”? – спросил Бельфегор.

– Да про все вот это, – Бегемот обвел руками некое неопределенное пространство. – Мы же к этому и стремились? А значит, хотели, чтобы так и было. А раз хотели, значит это было возможно. И вот мы здесь. После сольника.

– Ой, да ладно! – всплеснул руками Бельфегор. – Тоже мне, предсказатель Нострадамус! Если знал, то почему нам не говорил? Когда мы здесь в клипе снимались, например.

– Так я тогда еще не точно знал, – начал отмазываться Бегемот. – Я же, можно сказать, первый раз этот клуб тогда и увидел. О, а еще сегодня на концерте была моя первая любовь! Я так офигел, когда увидел!

– Хлестова что ли? – спросил Астарот.

– Вот как? – приподняла бровь Света.

– Да нет! – воскликнул Бегемот. – Другая. Я же в начальной школе в Закорске учился. И в третьем классе влюбился в девочку на два года старше меня. Носил ей цветы с клумбы и все такое.

– А она? – спросил я.

– Ничего, как положено, – пожал плечами Бегемот. – Не замечала и делала вид, что меня не существует. А потом я перевелся в нашу школу и про нее забыл. А тут увидел ее во втором ряду, прикиньте?!

– Как ту девочку? – ехидно заметил Макс.

– Да отвали от меня с этой девочкой! – взорвался Бегемот. – Все, Велиал, давай у Кирюхи спрашивай, я уже не знаю, что мне еще сказать!

– А, еще забыл одну штуку рассказать! – Макс подался вперед и сунул лицо в камеру. – Мы сегодня когда выступали, меня чуть с ног не сбили. Я же у края сцены стоял, а там дотянуться легко. Мы “монаха” играем, а меня кто-то за джинсы все время дергает…

Заговорили все. Посыпались, как горох, подробности, воспоминания, истории, эмоции. Последнего было больше всего. Я опять отступил, чтобы захватить в кадр этот гвалт целиком. Все болтали, махали руками, смеялись. И только Астарот сидел в центре неподвижно и с легкой грустной улыбкой. И Кирюха продолжал сидеть за соседним столиком и терзать гитару”

“Какой кадр отличный, – подумал я. – Прямо тайная вечеря какая-то”.

Был бы фотоаппарат, то получился бы “случайный ренессанс”, не меньше. “А помнишь вот это…”, “…и тогда я отпрыгиваю…”, “А они каааак заорут!”

Говенная будет запись, очень уж здесь сумеречно. Но это неважно, главное, что она вообще будет. А с качеством можно будет потом что-нибудь сделать. Реставрировать, нейросетями поправить. Да что угодно! Главное, этот архив никуда не девать. И кассеты подписывать.

– У нас же Кирюха ничего не сказал еще! – воскликнул Бельфегор и вскочил. – Кирюха, ну ты где вообще? Давай, надо сказать что-нибудь на камеру для истории!

Я повернулся к Кириллу. Он перебирал струны, полуприкрыв глаза. Губы у него шевелились.

– Каббал! – торжественно сказал я. – Тебе слово, если что.

– Не трогай его, – встряла Наташа. – Видишь, на человека вдохновение напало!

– Кирюха, ты что ли серьезно песню про девочку-призрака там сочиняешь? – засмеялся Макс.

– Блин, девчонки, вы же правда выдумали эту историю? – спросил Бегемот. – А то у меня до сих пор мороз по коже. Бррр…

– Да правда выдумали! – широко улыбнулась Наташа.

– Честное слово! – заверила Ева. – Наташа начала, а я подыграла.

– А звучало как будто все по-настоящему, – пробурчал Бегемот. – Ева же на историческом учится, мало ли, вдруг там преподавали что-то такое…

– Ах, если бы… – вздохнула Ева.

Кирилл поднял голову и посмотрел на всех затуманенным взглядом.

– А? Что? – мелко заморгал он. – Вы что-то у меня спрашивали?

– Выскажешься на камеру о сегодняшнем концерте? – спросил я, захватив крупным планом его лицо.

Глава 4

Не спалось. Я сидел почти вплотную к телевизору и уже на пятый, наверное, раз пересматривал афтепати «ангелочков». Причудливые блики от экрана освещали комнату, падали на лицо безмятежно спящей Евы, плясали на стенах. Я делал это без какой-то особой цели, не пытался что-то там проанализировать или рассмотреть изменения на лицах парней. Просто затянула сама вот эта обстановка – ночь, даже уже почти утро, темная комната, спящая любимая девушка. И я сижу в наушниках и слушаю послеконцертный треп моих парней. Мысли в голове вспыхивали и гасли.

А вдруг здесь записан исторический момент? И Кирюха наиграл нам на гитаре будущий мировой суперхит?

Бегемот и Света какие-то загадочные. Уж не к свадьбе ли там дело идет?

Макс выглядит так, будто или в лотерею выиграл. Или какой-то груз с плеч спихнул и расслабился…

Странно молчаливый Астарот… Витает где-то в облаках. Думает о чем-то своем.

А Кристина изменилась… Или это я начал к ней относиться серьезнее?

– Ты что не спишь? – сонно пробормотала Ева.

– Экран мешает? – стянув с головы наушники, сказал я.

– Да нет, просто уже поздно же, – Ева повозилась, устраиваясь под одеялом поудобее.

– Скорее рано, – усмехнулся я.

– Значит завтрак сегодня ты готовишь, – сказала Ева и снова уснула.

Я с минуту медитировал на пустой экран, а потом снова перемотал кассету на начало.

Мама впустила меня в квартиру и немедленно убежала на кухню.

– Завтракать будешь? – спросила она, пока я снимал куртку и ботинки. – Я сырников нажарила!

– Вообще-то я уже ел, но от сырников точно не откажусь, – заявил я. – А папа где?

– Умчался по делам еще с семи утра, – мама взмахнула лопаточкой. Она была одета уже на выход – в брючном костюме, и прическа уложена. Но в кухонном фартуке. На сковороде шкворчали кругляши сырников.

Все-таки моя мама, в смысле мама Вовы-Велиала, – удивительный человек. Мне страшно нравилось смотреть, как она делает практически все. Играючи готовит. Как бы походя, между делом. Голова занята мыслями о производстве или чем-то еще важном. Одежда и прическа – хоть сейчас в переговорную. Или, скажем, уборка. Вот, казалось бы, как можно ухитриться выглядеть настоящей леди, когда у тебя в одной руке тряпка, а в другой – веник? Но меж тем… Все эти бытовые действия она совершала, как будто ни секунды не напрягаясь. Даже не задумываясь вообще.

Просто магия какая-то!

– Володя, мне нужно с тобой поговорить, – сказала мама, когда поставила передо мной тарелку с сырниками, вазочку с вареньем и блюдце со сметаной.

– Что-то случилось? – замер я с рукой над тарелкой. Блин, хорошее настроение как ветром сдуло. Что-то с Французом фиговое? Вдруг идея с ними связываться оказалась так себе?

– Нет-нет, ничего страшного, – быстро покачала головой мама. – Ты ешь, ешь, не волнуйся. Сейчас я все расскажу. Мне просто как-то неудобно. Ребята из «Самсона» мне очень помогли, а я тут опять со своими проблемами лезу.

– Ну а зачем тогда семья, если за помощью не обращаться? – я подмигнул. Обжигаясь, схватил один сырник, макнул его в сметану и откусил. «Эх, как же хорошо быть молодым!» – в черт знает какой уже раз подумал я. Никаких проблем сожрать пару завтраков подряд. Все сгорит в топке растущих мышц.

– И правда, – мама улыбнулась, вздохнула и подперла подбородок кулаком. – В общем, дело вот какое…

Я лопал сырники и слушал рассказ мамы.

В общем, есть такой дядя Вова, мой тезка. Он мамин одноклассник, а с мамой их связывает школьный роман. Напрямую она об этом не сказала, но нужно быть идиотом, чтобы понять. А еще он не просто дядя Вова, а очень даже предприимчивый дядя Вова. Когда в конце восьмидесятых началась повсеместная кооперация, он с азартом и задором в этот паровоз впрыгнул, и уже к восемьдесят седьмому был человеком весьма состоятельным. И школьные друзья его в шутку звали подпольным миллионером. И когда мама решила, что тоже не прочь заняться частным предпринимательством, он здорово помог. И не только советами, но и деньгами. В девяностом он женился и на продолжительное время с горизонта семьи Корнеевых пропал.

А теперь снова появился.

– И ведь, понимаешь, какое дело… – мама смутилась. – Мы по телефону поговорили, и он как бы невзначай сказал, что ему понадобятся мужские руки в помощь, надо мебель перетаскать или что-то в этом роде. И хитро так вворачивает, чтобы Витя у нему подъехал и помог. Ну, по старой памяти.

«Видимо, отец не в курсе, что есть какая-то там старая память», – подумал я, молча ожидая продолжения. И дожевывая сырники.

Мама по ходу рассказа налила мне чая и снова села напротив.

– Понимаешь, какое дело, – она вздохнула. – Он когда позвонил, то принялся игриво так на свидание звать. Мол, с женой он развелся, теперь вольная пташка и все такое. Опять навыдумывал себе черт знает что. Я ему сразу сказала, чтобы ерунду эту прекратил, ну так он сразу оглобли развернул и начал про то, что помощь ему нужна. А я Вите даже говорить об этом не хочу, не хватало еще, что…

Мама встала, сняла фартук, повесила его на крючок рядом с мойкой.

– Но ссориться с ним я тоже не хочу, – мама посмотрела на меня серьезным взглядом. – Он в действительности неплохой человек, и с ним можно работать. Но хорошо бы при этом, чтобы он своими глупостями в мою жизнь не лез. Понимаешь меня?

– Думаю, да, – кивнул я.

– Замечательный ты у меня, – мама быстро меня обняла и отпрянула. – Боюсь я, что если скажу Вите, то он мне сначала скандал до небес устроит, а если пойдет Вовке помогать, то вообще черт знает что они там могут придумать.

– Да нет проблем, мам, – я подмигнул. – Когда там нужна помощь?

– Ну и еще… – мама сцепила пальцы. – Ты там… присмотрись. А то может я тоже себе навыдумывала, а Вовка ничего такого ввиду не имел, просто выпивши был или еще что. Понимаешь меня?

– Сделаем, – кивнул я.

– Фух, – с облегчением выдохнула мама. – Прямо камень с души! Ты же прямо сегодня можешь?

– Запросто, – снова кивнул я, перебрав в голове список дел. И там не оказалось ничего такого, что не терпело бы несколько часов промедления.

– Тогда сейчас я ему позвоню и скажу, что ты придешь, – мама быстро встала. – Посиди чуть-чуть… А, да! Еще хотела спросить! Ты на права-то сделал фотографии?

– Фотографию? – недоуменно спросил я. Но мама уже умчалась к телефону, так что я не успел ляпнуть ничего лишнего. Хрен его помнит, когда там у нас в России начали выдавать права нового образца. Где-то в этом году, наверное, когда страна сменила название…

Ладно, неважно.

Поставил себе галочку «сфотографироваться на права».

– Вот адрес, – мама положила передо мной листочек в клеточку, на котором ее аккуратным почерком был выведен адрес в центре города.

Солнце светило уже совсем по-весеннему – ярко, весело. Блестело в лужах, отражалось в стеклах домов, припекало. Птички радостно чирикали. Пахло мокрой землей. Я никогда не любил новокиневскую весну. Она всегда была самым грязным временем года, когда из черных сугробов торчал набросанный за зиму мусор, когда город заливали огромные мутные лужи, когда вместе со снегом, случалось, и асфальт растворялся. И пока не появилась свежая зелень, лучше было не переобувать машину, потому что в любой момент обманчивая погода могла подбросить свинью в виде обильного снегопада. И не было, кажется, ни единой весны на моей памяти, когда этого бы не случалось.

Но сейчас я радостно и легко скакал через лужи, перешагивал, скрестив пальцы, трещинки на обнажившемся асфальте. И, улыбаясь, подставлял лицо яркому солнцу. Щурился, не замечая грязи и разрухи.

Не примелькалось, нет. Мусор и срач меня все еще напрягали, просто очень уж хороший был денек. В голове клубились планы на грядущее лето. А встречные девушки спешно переоделись в экстремально коротенькие юбки, что тоже радовало глаз, разумеется. Хотя внутренний заботливый голос и бухтел, что этих красотуль надо бы за ушко отвести домой и одеть потеплее.

От дома до площади Советов я дошел пешком. На пару минут задержался, чтобы поглазеть на митингующих возле памятника Ленину недовольных граждан с самопальными плакатами. У раскладного столика топтался мужичок с мегафоном и выкрикивал что-то неразборчивое.

Народу на митинге было не особо много, но люди подходили, так что еще не вечер.

Забавно… Эта часть городской жизни как будто проходит мимо меня. За те пару минут, которые я здесь провел, я успел обратить внимание, что это как будто тоже одна тусовка. Люди приветствовали друг друга, как старые знакомцы. Были тут свои и свои распорядители, которые технично этим мероприятием дирижировали. Когда в мою сторону направилась женщина с революционным огнем в глазах и планшетом для сбора подписей в руках, я поспешил ретироваться.

Быть может, я еще изучу в подробностях политическую жизнь Новокиневска.

Но это будет не сегодня.

Ага, а вот и нужный дом по Молодежной! Мама сказала, что мне нужен бывший овощной в торце дома. То есть вот эта кубическая пристройка…

– Здорово! – рослый мужик оглядел меня с ног до головы. – Это ты что ли валькин пацан?

– Владимир, – с глуповатой приветливой улыбкой представился я и протянул руку.

– Аналогично, – рассмеялся дядя Вова.

Это был эталонный такой мужик. Ростом даже повыше меня, широченные плечи, никакого намека на пузико. В волосах – первая седина, которая скорее добавляла солидности, чем старила. Гладко выбрит, на волосах – свернутая из газеты треуголка.

– Заваливай! – махнул рукой дядя Вова. – Ну как тебе хоромы?

– Впечатляет, – вежливо усмехнулся я, оглядывая бывший магазин. Кроме нас двоих здесь было еще несколько человек. Два незнакомых мужика возраста моей мамы и две женщины примерно тех же лет. Судя по всему, между собой хорошо знакомые. Все они скучковались в дальнем углу просторного помещения вокруг стола и живо что-то обсуждали.

– Мама сказала, что вам нужна помощь, – я сунул руки в карманы. – Что куда надо перетащить?

Дядя Вова перестал пристально меня разглядывать, хлопнул в ладоши и принялся раздавать указания. Сводилось все, если вкратце, к следующему: нужно было взять со склада сваленную там мебель и расставить по местам так, чтобы овощной перестал выглядеть магазином и стал больше похож на клуб знакомств, который дядя Вова и вознамерился открыть.

– Вот туда поволокли! – скомандовал он мне, кивнув головой вправо. Мы с ним тащили здоровенную ширму в китайском стиле, с какими-то травами, лотосами и прочей экзотической флорой. На вид она должна была быть легкой, на деле же весила целую, блин, тонну. Будто в каркас из бамбука сунули металлические арматурины.

– Чтобы кафельной плитки видно не было? – спросил я, отдуваясь.

– В яблочко, младший! – отозвался дядя Вова. – За ширмой администратора посадим.

– Кстати, хотел спросить, – спросил я, когда мы опустили ширму на место. – А почему клуб знакомств-то? Я почему-то думал, что клубами знакомств занимаются такие старомодные дамочки в возрасте.

– Ты в плену стереотипов, младший! – захохотал дядя Вова. – А я, можно сказать, к истокам возвращаюсь. Я же на таком вот клубе первые нормальные деньги заработал. Еще в восемьдесят шестом.

– Да ладно? – я приподнял бровь.

– Не веришь? – он хлопнул меня по плечу. – А зря! Если бы в восемьдесят девятом какая-то гнида на меня анонимку не накатала, дескать, аморальная деятельность, ко-ко-ко, то сейчас я вообще в шоколаде был бы!

– Никогда не думал, что это прибыльно, – хмыкнул я.

– Эх, молодежь! – дядя Вова хлопнул себя руками по ляжкам. – Ничего-то вы не смыслите в этой жизни! А ведь даже классик писал, что человеку нужен человек! А в школе бы учились лучше…

– А это который из классиков сказал? – с невинным видом уточнил я. Незадолго до своей гибели в двадцать первом веке я как раз читал, что эту фразу ошибочно приписывают Лему, а на самом деле она принадлежит Тарковскому. И была только в сценарии «Соляриса», в книге ее не было. Не бог весть какое тайное знание, конечно, но в память почему-то врезалось.

– Отвали, младший, – беззлобно отмахнулся дядя Вова.

За время, пока мы таскали мебель и играли ей в тетрис, чтобы придать помещению романтический лоск, я сделал несколько выводов насчет этого человека.

Первое – он хороший мужик. Открытый такой, свойский, веселый.

Это никоим образом не означает, что он реально такой и не может оказаться жуликом и мошенником, конечно. Любой жулик за такую внешность и общее впечатление душу бы продал. Потому что быть тем, к кому сходу проникаешься доверием и приязнью – это прямо высший пилотаж для жулика.

Второе – мама ничего себе не навыдумывала. Дядя Вова переводил разговор на нее при любом удобном и неудобном случае. Расспрашивал, как у нас дела. Как у них с отцом. Закидывал крючки и удочки, в общем.

И третье – пообщавшись с ним, я отлично понял нежелание мамы втягивать в это дело отца. Батя на фоне такого вот самоуверенного альфа-самца должен чувствовать себя… ну… по меньшей мере, неуютно. Тем более, что он только-только начал выбираться из своего кризиса среднего возраста. Хорошо бы их парикмахерский бизнес взлетел, деньги здорово помогают уверенность в себе наладить.

И четвертое. Слушать дядю Вову было интересно. Болтал он охотно, рассказывал кучу удивительных историй времен кооперации. И в частности про этот его клуб знакомств.

Когда разрешили частное предпринимательство, он первым делом пришел в «котлы» и устроил там свое брачное агентство. Расклеил объявки на рынке и в спальных районах. Не поленился, несколько дней потратил. Над ним тетки из «котлов» смеялись, говорили, что ерунду он задумал, не придет никто на этот его вечер знакомств.

А когда пришло человек семьсот, они как-то чувство юмора растеряли, принялись подлизываться, пирожками кормить, советы давать.

– Понимаешь, в чем фишка, младший, – доверительно приобняв меня за плечи, рассказывал дядя Вова. – Вы, молодежь, как романтики смотрите на это все дело. А это бизнес! Вот, например, есть женщина, которой уже двадцать семь, ее в старые девы записали, и карьера из-за этого стопорится. Никому не нужна старая незамужняя кошелка в роли начальницы. А вот есть парень, двадцати лет, только из армии, но у него прописка в Усть-Зажопинке. И если он до старости не хочет коровам хвосты крутить, то ему нужна прописка местная. Смекаешь, к чему я веду?

И вот под эти все разговоры бывший овощной магаз приобретал другой вид.

На самом деле, не особо. Никакого ремонта, даже косметического, дядя Вова здесь делать не собирался. Просто выволок все магазинное оборудование и старые ящики. И более или менее все отмыл. На пальцах зонировал просторное помещение. И расставил разномастную мебель, которая, кажется, вообще раньше была декорациями в каком-то театре.

– Сейчас еще шторы повесим, и свободны! – заявил дядя Вова, с гордостью оглядывая бывший магазин.

– Здорово, Волоха, сколько лет – сколько зим! – раздался от входной двери знакомый, но как-то совершенно неуместный здесь голос.

– О, Ленчик-пончик! – обрадованно раскинув руки шагнул навстречу новому гостю дядя Вова. – Что-то ты припозднился, мы уже с младшим все расставили!

– Добрый день, Леонид Карлович, – сказал я, протягивая руку.

– Так вы знакомы? – удивился дядя Вова. – Это как так еще? Ленчик, он что ли из твоих…

Дядя Вова присвистнул и подмигнул.

– Нет-нет, – замахал руками Леонид Карлович. – Володя молодой человек моей Евушки.

– Аааа! – дядя Вова подмигнул Леониду. – Ну тогда другое дело. Ну так что, может отметим мое новоселье, а? Ты как, младший?

Глава 5

– У меня две новости, – сказал я, услышав в телефонной трубке слегка тревожный голос Евы.

– Тогда начинай с плохой, – вздохнула Ева.

– А кто сказал, что есть плохая? – хмыкнул я и еще раз посмотрел на двух спящих мужиков. Отец Евы безмятежно дрых, раскинувшись в форме морской звезды на разложенном диване. А дядя Вова уютно свернулся клубком в кресле. Что при его комплекции выглядело почти нереальным, но пьяные мужики способны удивлять.

– Неожиданно! – было слышно, что Ева улыбается.

– Ага, сам в шоке, – фыркнул я. – В общем, если вкратце, то я нашел инвестора для Ирины и твой отец решил выйти из сумрака.

– Эээ… что? – Ева нервно засмеялась.

– Так, сейчас попробую сформулировать подробности… – сказал я и переложил трубку к другому уху, чтобы, пока говорю, видеть обоих герое дня. Точнее, ночи, конечно.

Пара давних приятелей оказалась любителями уютных домашних посиделок, а не кабаков. Мол, на черта это все надо? Шумно, людишки какие-то вздорные вокруг, невкусно, счет – как крыло от самолета. В общем, мужики завалились в магазин, набрали всякой еды и выпивки как минимум на взвод и поволокли все это в хорошо мне знакомую квартиру Леонида Карловича. Опытным взглядом дядя Вова выкупил мое лукавство с уклонением от выпивки, так что по началу пришлось даже закинуть в себя сколько-то бухла, о чем прямо сейчас ноющая голова мне напоминала. Но потом они накидались, им стало пофиг, пью я или нет, так что я перешел на чай, к счастью, не успев отрубиться.

Тем для разговора было три, по числу участников гулянки. Дядя Вова сокрушался, что во времена оны повел себя как дурак, и не стал моим отцом, о чем до сих пор жалеет. Душевная боль Леонида Карловича крылась в необходимости скрывать свой основной вид деятельности. И масла в огонь его переживаний подлила недавняя статья в «Спид-инфо» про какого-то зарубежного порнографа.

– И такое, понимаешь ли, восхищение через всю статью сквозило, что даже обидно стало! – подперев кулаком щеку, вещал Леонид Карлович. – Как будто там, за бугром, медом намазано! Только там они, понимаешь ли, умеют снимать фильмы для взрослых, а мы тут пальцем деланные!

Ну и третья тема касалась меня и моей деятельности. Слегка захмелевший я в ответ на пристрастные расспросы двух мужиков, ясен пень, выложил все как есть. И про офис в «Буревестнике», и про «ангелочков», и про план захвата медийного рынка Новокиневска (для начала), и про своих гениальных сподвижниц и сподвижников. Хорошо хоть до откровений, что я пришелец из будущего не дошло…

– Значит, начинаю с самого начала, – сказал я. – В настоящий момент я нахожусь у тебя дома. Ну, точнее, дома у твоего отца.

– Ничего себе, – ахнула Ева. – И как же тебя угораздило?

– Это как-то случайно получилось, – я пожал плечами. – Мама попросила помочь старому знакомому, потом в этот клуб знакомств пришел твой отец, вот и…

– Клуб знакомств? – переспросила Ева. – А старый знакомый твоей мамы – твой тезка, да?

– Все так, милая, – подтвердил я.

– Трындец, – сказала Ева и засмеялась. – Могу себе представить… Ну давай, рассказывай дальше уже.

– Всякие сочные детали я, пожалуй, опущу, – фыркнул я, снова прокручивая ночную гулянку в голове. Не то, чтобы она была какой-то запредельно-веселой или безумной. Но это всегда так бывает с пьянками. Сами участники на утро считают, что совершили ряд безумнейших поступков, были героями и оторвами. На деле же все довольно скромно – все просто сидели за столом, наливались бухлишком и на все лады повторяди одни и те же фразы. Если компания разнополая, то мог случиться пьяный перепихон. Исключения случаются, ясен пень, но это такое общее место…

– А зря, зря, – иронично сказала Ева. – Я бы послушала…

Я вкратце пересказал содержание ночных разговоров.

– …и тогда они решили, что нужно выдумать Леониду Карловичу псевдоним, – резюмировал я. – Ну, чтобы все честь по чести было, как среди творческой элиты принято.

На самом деле мне стоило огромных усилий, чтобы не влезть в этот разговор. Я даже дышать старался через раз, чтобы не отсвечивать. Крутил в голове всякие ужасы вроде «Эффекта бабочки». А кроме этого – радовался, что присутствую при эпохальном, можно сказать, событии. Рождении весьма знаковой для Новокиневска фигуры. В общем-то, можно сказать, что Лео Махно – это один из тех людей, по которому наш город и узнают в остальной России. «Новокиневск? Это у вас живет знаменитый порнограф?»

– И какой же? – нетерпеливо спросила Ева.

– Лео Махно, – сказал я. Эта идея пришла мужикам в голову где-то в районе трех часов ночи. Когда они уже отвлеклись от темы публичного каминг-аута Леонида Карловича и переключились на мои дела. Которыми живо заинтересовался дядя Вова. Как раз в этот момент я думал, что, может быть, из-за моего присутствия история сменила свой ход, и вместо Лео Махно на вершину порноолимпа взберется Маркус Таксиль или Карлос Леон. Это были другие два варианта псевдонима.

Но как-то обошлось, видимо, для того, чтобы сбить историю с намеченных рельсов, нужно нечто большее, чем просто посидеть рядом с ее героями.

– О господи, – выдохнула Ева. – Ладно, я подумаю об этом завтра… А что про инвестора?

– Ну тут вообще все просто, – сказал я. – Дядя Вова хочет помочь Иришке с открытием телеканала. У него есть на это деньги и желание. Хотя… – я еще раз внимательно осмотрел лицо нового знакомого. – Так будет, если он не забудет об этом, когда проснется.

– И ты на это согласишься? – с сомнением проговорила Ева.

– Это здорово ускорит процесс, – я пожал плечами. – И развяжет нам с Ириной руки. Ну и дядя Вова не выглядит ни треплом, ни бандитом.

– Это да, – Ева вздохнула. – Он редкостный придурок, вечно отца втягивал во… всякое… Когда женился, я даже надеялась, что он остепенился. Но нет.

– То есть, ты одобряешь партнерство с ним? – уточнил я.

– Так у вас же вроде все уже решено? – спросила Ева.

– Устные пьяные договоренности – дело такое, – пожал плечами я. – Могут поутру как превратиться в нечто большее, так и не вырасти вообще ни во что. Тебе как эксперту я доверяю. А теперь ты еще и психолог. Ну так что, одобряешь?

– Да, но на твой страх и риск, – Ева засмеялась. – Он долбанутый слегка. И склонен во все дела лезть. Не удивлюсь, если моего отца он склонил к… гм… фильмам для взрослых.

– Не знаю, насче склонил, но снимался у него он точно, – заржал я, вспомнив очередную страницу ночных разговоров.

– Ничего не хочу об этом знать! – засмеялась Ева. – И, кстати, вчера вечером звонил Ян. Спрашивал, все ли в силе сегодня.

Я задумался, вспоминая, что у нас такое с ним сегодня по плану. Потом вспомнил.

– Ах да, точно! – я хлопнул себя по лбу. – Кончено, все в силе. Сейчас позвоню ему…

«Ангелочки» опустили инструменты и все разом посмотрели на меня.

– Ну как? – спросила Надя. – Кажется, я ужасно налажала…

– Как говорил один умный человек, можно идти с этим в банк, – задумчиво сказал я. – Ты голос не сорвала?

– Даже не знаю, – Надя откашлялась и виновато посмотрела на Астарота.

На самом деле, получилось круто. Обычно Надя подпевала Астароту в припеве. Ну и еще в самом начале было ее негромкое соло с немецкими песенками. Но тут я предложил поступить иначе, кое-где даже разделить вокал и предоставить все звучание Наде. И «монах», который «ангелочки» играли уже чуть ли не на автомате, зазвучал иначе. Прямо как-то объемнее что ли… Вот только один момент меня смущал.

– Надя, мне кажется, тебе нужен препод по вокалу, – сказал я. – У тебя от природы хороший голос, только нужен профи, чтобы научил тебя с ним обращаться. А то ты гастролей можешь не выдержать.

– Я могу у мамы спросить, – тут же подключился Бельфегор. – Если тетя Инна согласится, то…

– Каких еще гастролей? – перебил его Астарот.

– Ах да, кажется, я пока вам не рассказывал, – усмехнулся я и посмотрел на часы. – Через полчасика должен подойти Ян, вот и обсудим детали.

– Ян из «Цеппелинов»? – уточнил Астарот и подозрительно прищурился.

– А ты знаешь другого Яна? – хмыкнул я.

– Подожди, то есть, у нас будут совместные гастроли с «Цеппелинами», я правильно понял? – Астарот пристально уставился на меня.

– Все так, Астарот, все так, – сказал я. – Бельфегор, так что там про эту тетю Инну?

– Она старая мамина подруга, работает в театре оперетты… – начал Бельфегор.

– И они согласились? – не унимался Астарот. – Что ты им такого сказал?

– Я был убедителен, – усмехнулся я. – Не понимаю, чего ты напрягся? «Цеппелины» нормальная группа. Прокатимся летом по разным городкам и деревням области. Ну, может соседнюю захватим. Подзаработаем денежек, наберемся опыта. Какой-то такой план. Ты против?

– Ну… нет, – Астарот покачал головой. – Мне просто странно. «Ян и цеппелины» – это же… как бы… Они же уже давно популярны.

– А у вас сольник на «муке» позавчера был, – парировал я.

– Ну, так-то да, но… – Астарот пошевелил бровями и замолчал.

– Короче, рассказываю историю, – я взгромоздился на стол и подался вперед. Макс и Кирюха сняли гитары, Бегемот выбрался из-за установки, Бельфегор убрал руки от своего «поливокса», клавиши которого он все еще продолжал нежно поглаживать в перерывах между песнями. Вроде уже привыкнуть должен был, но нет. Надо же, какая верная влюбленность в инструмент, кто бы мог подумать… «Ангелочки» сгрудились вокруг меня.

– Излагаю как есть, – сказал я. – Только, чур, Яну не говорить, а то у него и так дела не очень. Между нами, лады? Окей… В общем, не очень дела у «Цеппелинов». Рок-клуб их прокинул с концертами, Ян попал на бабки, и им теперь очень нужно ударно поработать. А мы с вами восходящие звезды. Нормально так стартовавшие. И нам, и «цеппелинам» нужны концерты. Позарез нужны. Вам – чтобы набить шишек, опыта и заработать денежек. Надо же Дюше ударную установку обновить, да и мониторы у нас такие себе…

– Усилок еще, – сказал Бельфегор.

– На усилок мы заработали, – улыбнулся я. – Кстати, об этом. Не хочешь со мной к Василию на склад метнуться и выбрать? А то я в них не очень понимаю.

– О! – Бельфегор обрадованно подпрыгнул. – Хочу! А когда?

– У Яна серьезные проблемы? – хмуро спросил Астарот.

– Пока не очень, – сказал я. – Но помните же, да? Сделайте вид, что не в курсе. А то Ян разнервничается, гастрольный график нам сорвет…

– Уже и гастрольный график есть?! – обалдело спросил Бегемот.

– Пока нет, – невозмутимо ответил я. – Это я для авторитетности ляпнул. Но с «Цеппелинами» правда ведь лучше, чем с «Ножным приводом» каким-нибудь?

– Ну… да, – Астарот приосанился, внезапно преисполнившись собственной важности, и кивнул. – Они реально неплохо играют. Я думал, что уж у них-то все нормально с концертами.

– Нормально – это у «Парка культуры», – подал голос Макс. – Они в ресторане играют каждый вечер.

– А в ресторане – это обязательно? – жалобно спросил Кирюха.

«Ангелочки» как-то резко расслабились, засмеялись, принялись отпускать шуточки насчет обязательного посвящения в популярные музыканты через кабак.

А я незаметно с облегчением вздохнул и посмотрел на дверь.

В берлоге «ангелочков» стало тесновато. Вроде и комната просторная, но вот на такое количество гостей явно не рассчитана. Ян пришел не один, вместе с ним было еще трое его «цеппелинов» и девушка. Смутно знакомая, вроде я видел ее в рок-клубе, но не ручаюсь.

«Плохи дела твои, Янчик, раз ты без группы поддержки ходить боишься», – с усмешкой подумал я, но быстро стер ее со своего лица и натянул доброжелательную улыбку.

По началу разговор откровенно буксовал. После того, как все друг другу представились и познакомились, повисла напряженная пауза. Ян зыркал на всех волком из-под своей торчащей во все стороны шевелюры. Девица, представившаяся Маркизой, жалась к его руке и шептала ему что-то на ухо. Остальные «Цеппелины» тоже как-то не торопились вступать в доброжелательную коммуникацию.

Пришлось по-быстрому брать дело в свои руки и переводить разговор в деловое русло. А подружатся и сблизятся потом.

– В общем, план такой, – резюмировал я. – Я скоро получаю права, машина у меня есть. Список населенных пунктов мы с вами составили. В первой половине апреля я проедусь по этому маршруту и к началу мая у нас будет готов гастрольный график. Кто-то из «Цеппелинов» хочет составить мне компанию?

Я посмотрел на Яна. А Ян посмотрел на девушку.

– Пусть Гриня едет, – сказала Маркиза. Нет, определенно я ее где-то видел. Понял это, еще когда она только заговорила. Очень знакомый голос. А вот лицо…

– Ну, я могу, да, – Гриня, самый щупленький из «Цеппелинов» на фоне Яна смотрелся совсем уж задохликом. Но не пацаном-школьником, типа Бельфегора или Кирюхи, а скорее субтильным запойным дядечкой. Сколько ему было лет, хрен знает, но выглядел он плоховато. В чем-то подходящая компания. Если на него кепончик напялить, его сельские мужики точно будут за своего принимать.

– Заметано, – кивнул я. И подумал, что хорошо, что сам Ян не пожелал.

Еще минут сорок мы обсуждали афиши, которые неплохо бы изготовить. И тут в разговор снова вступила Маркиза. Мол, она берет это на себя, потому что она же настоящая художница, а значит все сделает в лучшем виде. У меня были на этот счет свои соображения, но возражать я не стал. Хочет девушка проявить инициативу – пусть проявляет. На всякий случай, продублирую это дело, благо, далеко ходить не надо, Жан с его «Африкой» у меня все время под боком. Но вдруг новая девушка Яна сделает все лучше, чем я, всякое же случается…

И вот тут я ее вспомнил! И сразу понял, почему сначала не узнал. Потому что видел я ее совершенно другой, с короткой стрижкой, крашеной во все цвета радуги, с пирсингом в носу, бровях и черт знает, где еще. Это была Даша Збруева, первая жена одного из моих однокашников. И она же третья. Дамочка, из-за которой наша компашка как-то чуть насмерть не переругалась. Забавно. Я стал внимательнее присматриваться к ее лицу. Что ж, вынужден констатировать, что пластические хирурги и косметологи все-таки не зря свой хлеб едят. В пятьдесят она будет выглядеть куда лучше, чем сейчас.

– Ну наконец-то! – выдохнул Бельфегор, когда «цеппелины» и Маркиза ушли.

– Скажи, а? – Бегемот толкнул рыжего в бок локтем. – Вот так и начинаешь верить в энергетических вампиров.

– Эта Маркиза жуткая, да? – Бельфегор посмотрел на меня. – Где ее Ян только подобрал?

– Парни, вы бы расслабили булки, – усмехнулся я. – Нам с ними все лето по области колесить.

– Да я ничего, – смутился Бельфегор.

– Да нормально все будет, – насупился Бегемот. – Просто эта Маркиза…

– Тесновато у нас, ага, – сказал я. – Надо было в «Буревестнике» встречаться?

– Ой, можно подумать, у «Цеппелинов» места больше, – поморщился Макс. – Они еще и инструменты на каждую репетицию из дома приносят, им студклуб места для хранения не дал.

– А где они репетируют? – спросил Астарот.

– В политехе, – ответил Макс. – В каморке спорткомплекса.

– В каморке, что за актовым залом репетировал школьный ансамбль, – вполголоса пропел я и замолчал, когда все на меня с недоумением посмотрели. Ага, кажется, эта песня «Чижа» еще не появилась.

– А я думал, они в рок-клубе репетируют, – задумчиво проговорил Астарот. И снова гордо расправил плечи.

– Кстати, Саня, – я уперся пальцем в грудь Астарота. – Куда это ты намылился? У нас с тобой, между прочим, сегодня есть серьезное и важное дело!

– Что еще за дело? – скорчил недовольное лицо Астарот. Но до него почти сразу же дошло, о чем я, и он разулыбался от уха до уха.

Глава 6

– Это опять что ли вы?! – недовольно спросил Астарот и с негодованием нажал на отбой. – Блин, Вовчик, ну как так-то? Это же разные телефоны, почему мы все время к одним и тем же людям попадаем?

– Риэлторы изобретательны, – хмыкнул я.

– Кто изобретателен? – спросила Ева.

– Ну, посредники, – объяснил я. Судя по всему, словечко «риэлтор» пока еще не в ходу.

– И как теперь узнать, какое объявление настоящее? – Астарот хлопнул по открытой на развороте частных объявлений «вечерке».

– Подойдем к вопросу системно, – сказал я и взял ручку. – По каким телефонам ты уже позвонил? Ты же по очереди это делал, надеюсь?

– Нет, – покачал головой Астарот. – Я просто звонил по тем, которые нравились…

– Понятно, – я кивнул и придвинул газету к себе. – Давай, вспоминай, по каким телефонам посредники!

– Уф… – Астарот почесал в затылке.

Я философски хмыкнул и отобрал у него телефонную трубку. Пожалуй, будет быстрее, если я сам сделаю и обзвон и выводы.

– Давай для начала определим, которые из квартир тебе нравятся, – сказал я. – Я зачитываю с самого начала, а ты подавай знаки – угу или неа. Понял?

– Угу, – кивнул Астрот.

– Итак… Трехкомнатная квартира на Строителей, б/м… Без мебели, наверное? – сказал я.

– Сразу нет! – помотал головой Астарот. – Нафига мне три комнаты? О, кстати, ты же говорил, что должны приехать очередные постояльцы. Передумали?

– Папа их в какое-то другое место поселил, – сказала Ева.

– Так что, вы теперь в этой трешке одни будете обитать? – с нотками зависти спросил Астарот.

– Пока да, – Ева пожала плечами. – Но это ненадолго. А ты не отвлекайся лучше. Что там дальше? Уютная комната в трехкомнатной квартире…

– Ой, точно нет! – воскликнул Астарот.

Через некоторое время вся страница была расчерчена кружочками перспективных вариантов. И были еще несколько с вопросиками. Например, та самая первая «трешка».

– Продам козу, – прочитала Ева. – Астарот, хочешь себе козу в будущую квартиру?

– Блин, а то без козы у нас проблем нет… – пробурчал Астарот.

– Спокойно, – сказал я. – Нет у нас никаких проблем!

Я набрал первый телефонный номер.

Через сорок минут общения выяснилось, что примерно половина выставленных в газете объявлений даны одной и той же группой лиц. С трех разных телефонов. Впрочем, может быть, там было и две компании. Просто ответы одинаковые: «Здравствуйте, эта квартира уже сдана, но у нас есть много других вариантов! И за небольшую сумму мы готовы дать вам пять наивернейших адресов, где все ровно так, как вы хотите!»

«Некоторые вещи не меняются…» – подумал я, безжалостно вычеркивая все объявки от этих товарищей. Под негромкий бухтеж Астарота, который ныл, что это были самые лучшие варианты, может быть, среди оставшихся есть еще лучше?

Еще через полчаса звонков с уточнениями и споров внутри нашей маленькой компании из трех человек, в финал вышли три объявления. Две двушки на Кленовой и Красноармейском и та самая трешка на Строителей, от которой Астарот сначала так старательно открещивался. Во всяком случае, эти три варианта выглядели реальными, а не как плод креатива мелких телефонных жуликов.

– И все? – Астарот разочарованно вздохнул. – Тут ведь столько объявлений еще, может быть, попробуем все остальные еще раз прозвонить?

– Друг мой Александр, – я пафосно обнял Астарота за плечи. – Знаешь анекдот про «и вышел-таки на Дерибасовскую»?

– Знаю, ты же сам сегодня его рассказывал… – буркнул Астарот.

– Вот и не гунди, – сказал я. – Одеваемся и потопали.

– Прямо сейчас? – испуганно спросил Астарот.

– Восемь вечера, – пожал плечами я. – Самое время. Как раз все пришли с работы. Ну и кроме того, эти вот три квартиры, которые вышли в финал, они все тут неподалеку. Успеем все посмотреть.

Дом по Кленовой оказался единственной панельной пятиэтажкой посреди частного сектора. Место такое себе, Ева и Астарот изрядно нервничали, когда мы дотуда топали. Видимо, репутация у этой части района не очень, но я никогда всерьез не интересовался такими вещами. Двадцать первая квартира оказалась на первом этаже. Звонок не работал, пришлось стучать.

Некоторое время мы долбили кулаками по обтерханному дерматину, звук получался глухой, никто не отзывался. Когда мы уже собрались уходить, глазок потемнел, а потом из-за двери раздалось:

– Кто там?

– Добрый вечер, – вежливо сказал я. – Это Владимир, мы с вами по телефону разговаривали насчет квартиры.

– Ты что ли жить будешь? – спросили из-за двери. По голосу понятно, что человек это пожилой, но вот мужского или женского пола его обладатель – хрен знает. Может бабка с низковатым тембром, а может и дед-истеричка.

– Вот он, – я подтолкнул к глазку Астарота. – Мы с девушкой просто группа поддержки.

– Я же написала, чтобы посредники мне не звонили! – истерично выкрикнул голос.

– Так я и не посредник, – сказал я. – Честное пионерское!

Защелкал замок, дверь приоткрылась на цепочку. Через дверь на нас пытливо посмотрел придирчивый глаз. И все еще было непонятно, бабка это или дед. Лицо морщинистое, но могло принадлежать бабе-яге любого пола.

– Куришь? – отрывисто прокаркало существо.

– Ну… – смутился Астарот.

– А патлы-то отрастил, срамота! – продолжило существо.

– Пойдем, ну ее, – прошептал Астарот.

– Нет, подожди! – одернул я его. – Дело принципа. А вдруг там за дверью квартира твоей мечты?

– Да-да, конечно, – захихикала Ева.

Препирались мы минут десять. Ну, точнее, существо, которое оказалось все-таки бабкой, препиралось, а я отвечал вежливо и где-то даже подобострастно. Ясно было, что в квартиру с такой хозяйкой я не то, что Астарота, я бы и врага злейшего не поселил бы. Если бы он у меня был, конечно. Но я закусился. Вредная бабка решила устроить нам допрос через порог, а я решил, что она непременно должна впустить нас в квартиру. Вот и разливался соловьем. Раза три потребовалось ткнуть Астарота локтем в бок, чтобы он не встрял в разговор и не испортил мне всю дипломатию.

Наконец дверь закрылась, и с той стороны зазвенела цепочка. Потом дверь открылась обратно, и хозяйка впустила нас в предсказуемо-крохотную прихожую.

– … санузел совмещенный, а вот там у меня кладовочка! – бабка, шаркая по облупленным доскам пола, проводила рекламную кампанию своего жилища. – На кухне горячий кран сломался, его не включать…

– А что, штор не подразумевается? – спросила Ева, стоя посреди гостиной, из которой было две двери – в спальню и ту самую кладовку, которой бабка почему-то очень гордилась.

– А на что они? – прокаркала бабка. – Чего вам прятать-то? Туда не суйтесь, там моя комната!

– В каком смысле? – воскликнул Астарот. – Написано было, что сдается двухкомнатная квартира!

– Так вот же комната и вот! – бабка ткнула пальцем в сторону закрытой двери спальни и себе под ноги. – Нешто я помешаю? Я всего-то может раза три в день из своей комнаты выхожу…

– Пойдем отсюда, – зашипел мне в ухо Астарот.

– Спасибо, Зинаида Андреевна, – едва сдерживая смех, сказал я. – Мы вам перезвоним.

– Так вы точно снимаете или нет? – сварливо полюбопытствовала бабка, уперев руки в бока.

– Еще не решили, – дипломатично ответил я, ткнув Астарота в бок. Уже скорее просто для прикола. Потому что было ясно, что это не вариант ни разу. И он может хоть матами бабку обложить. Но материть старушку – такое себе. Карму еще портить.

– Оставляйте оплату за месяц вперед тогда, – бабка встала, преградив нам дорогу.

– Мы в ваш район наличку не носим, – сказал я.

– А откуда я знаю, что вы не проходимцы какие-то? – забормотала бабка.

– Можете нас на выходе обыскать, – сказала Ева и подняла вверх руки. Астарот прыснул.

– Кстати, там на кухне чайник закипел, – сказал я.

Бабка всполошилась и зашаркала тапками на кухню. Мы торопливо выскочили в подъезд и скатились по лестнице. И уже на улице расхохотались, благо, окна бабкиной квартиры выходили на противоположную сторону.

– Ужас какой, – сказала Ева, когда приступ веселости нас отпустил. – Вов, зачем мы вообще здесь задержались? Сразу же было понятно, что это так себе место… Там из дивана пружины торчат, даже покрывало не скрывает.

– И сервант этот еще… – скривился Астарот.

– Как у тебя дома? – усмехнулся я. – Да ладно, не надо делать такое лицо. Пойдемте отсюда. А остался я чисто для тренировки. Мне скоро нужно будет про концерты в деревнях договариваться, так что тренируюсь. На кошках. В смысле – бабках.

Вторая двушка выглядела перспективнее. Во-первых, она была в доме-свечке весьма даже презентабельного вида. Практически, элитка, если не считать «сливочников» и профессорских сталинок. По крайней мере до того момента, как в Новокиневске новые русские не опомнились и не начали строить пафосное жилье, выпендриваясь друг перед другом куполами, башнями и прочими архитектурными излишествами.

Здесь хозяином оказался мужичок средних лет. С залысинками, одетый как типичный конторский служащий – в джемпер из-под которой торчал воротник рубашки в полосочку, и брюки со стрелочками. Судя по отглаженности последних, у него либо имелась очень аккуратная супруга, либо он до сих пор жил с мамой.

– А вы все трое тут будете жить? – чуть испуганно спросил он, оглядывая нас в прихожей.

– Нет-нет, что вы! – заверил я. – Жить будет вот он. Иногда будет приглашать в гости девушку.

– Я надеюсь, что она будет жить со мной, – пробурчал Астарот.

– Вдвоем, значит? – с надеждой спросил хозяин.

– Ага, – кивнул я.

– А девушка – это… – мужик перевел взгляд на Еву. С надеждой. Ева поправила очки, мило улыбнулась и покачала головой.

– Хочу сделать ей сюрприз, – сказал Астарот.

Я огляделся. На самом деле, миленькая квартирка. Паркетный пол, ремонт сравнительно свежий, никаких тебе гробов-сервантов. Лоджия здоровенная, с выходом и из кухни, и из гостиной. Да и обстановка… Нормальная такая. Жилая квартирка, чувствуется.

– А вы почему сдаете? – спросил я, выглянув через приоткрытую дверь лоджии. Немного напрягло то, что слишком как-то все шоколадно. И цена ниже, чем бабкина хрущоба в нагрузку с бабкой.

– Ну… вы понимаете…

Мялся он довольно долго, норовил перескочить на достоинства этой квартиры, но я их и сам видел, расписывать было незачем. Так что я мягонько направлял его к той истории, которая заставила его сдать это замечательное жилье. И он в конце концов сдался и все выложил.

Квартира его брата. Брата недавно убили. Убили довольно хреновато, в перестрелке. Что наглядно продемонстрировало, что они с мамой маловато знали родного человека. Как и то, какие неприятности могут случиться, если они в этой квартире сами поселятся. Вот и решили, пусть пока все утихнет, поселим жильцов, а уж потом…

Астарот, которому до этого момента все нравилось, как-то сразу сник от этой истории.

– Да ничего тут особенного не было, – спохватился мужичок. – Брат никогда сор в избу не тащил, так что никаких неприятностей тут быть не может! Это мама у меня тревожная, обожглась, вот на воду и дует…

– У вас отличная квартира, – заверил я. – Сейчас мы еще одну сходим посмотреть, и вернемся. Вы же еще будете здесь?

– Да, конечно, – закивал мужичок.

– Вот и хорошо, – сказал я. – А если другое решение примем, то обязательно позвоним. Саня, у тебя же есть монетка для автомата?

– А? – встрепенулся Астарот, всем собой стремящийся к выходу. Прямо по лицу было заметно, насколько ему хочется побыстрее отсюда уйти. Будто подозревает, что в ванной прячется бандит со стволом.

– Надо другую газету купить, может еще какие-нибудь варианты появятся, – хмуро проговорил Астарот и пнул пустую пачку от сигарет «Космос».

– У нас еще один вариант остался, на Строителей, – сказал я. Помедлил секунду, но не выдержал. Поднял пустую пачку и бросил ее в урну рядом со скамейкой.

– Там трешка же, – Астарот засопел. – И дорого.

– Не дороже денег, – хмыкнул я. – Потопали, тут недалеко!

– И от твоего дома недалеко, мама сможет в гости заходить, – хихикнула Ева.

– Так себе преимущество, – буркнул Астарот.

– Саня, какой-то ты небодрый, – я толкнул нашего фронтмена в бок. – Мы вообще-то тебе квартиру ищем. И не успокоимся, пока не найдем!

– Я думал это как-то по-другому будет, – вздохнул Астарот.

– Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями, – засмеялся я.

Третий дом тоже оказался хрущобой, как и первый. И реально стоял всего через один дом от астаротовского. Мы подошли к подъезду, и я посмотрел на часы. В принципе, десяти вечера еще нет, так что этикет мы не нарушаем… Я задрал голову и посчитал окна. Ага, вот эти, на четвертом этаже. Светятся все.

– Ой, а вы что, музыканты?! – дверь нам открыла девчушка лет пятнадцати. Одета по-простецки, в руке – мокрая половая тряпка.

– Катерина, я же тебя просила! – за ее спиной показалась женщина средних лет. Тоже в «хозяйственном» виде. – Ох, извините! Натоптали тут сегодня, вот мы и решили… Да вы проходите! И не надо, не разувайтесь, все равно пол на второй раз еще мыть!

Мы гуськом вошли в квартиру. Типичная хрущевская трешка – дверь в одну спальню из коридора, вторая спальня – через гостиную. Ремонт типичный «бабушкин», даже запах не выветрился еще.

– В квартире моя мама жила, – рассказывала женщина, пока мы оглядывались. – Но у нее начались провалы в памяти, так что пришлось ее к себе забирать. Она протестовала, конечно, мол, мне и так хорошо, но кто ее будет слушать теперь-то? Пришли забирать когда – ахнули. Она барахла натащила столько, что мы три дня на помойку выносили. Может, чаю хотите?

– Нет-нет, спасибо! – за всех отказался я. – А надолго планируете сдавать?

– А шут его знает, – вздохнула женщина. – Хотим оплату вперед за полгода. А там посмотрим, может к матери здравый рассудок вернется или еще что…

– А вы правда музыканты? – снова встряла девчушка.

– Катерина! – прикрикнула хозяйка.

– Правда, – усмехнулся я. – Можем билетик в рок-клуб достать на отчетник. Надо?

– Ой! – девчушка радостно подпрыгнула. – Мам, можно, да?

– Посмотрим, – мать поджала губы.

«Надо же, нормальные люди», – подумал я. Было в этой паре какое-то родство с мамой Вовы-Велиала. Как будто сестры, хоть внешне совсем не похожи.

– А к этим обоям вы как-то привязаны? – спросил я, кивнув на ближайшую стену. Ремонт был старенький, обои в мелкий цветочек кое-где уже ободрались, узор стерся. В паре мест даже было видно, что стены под ними были проклеены газетами.

– Если ремонт сделаете, зачту в счет оплаты, – сказала женщина.

– А если мы на них что-то… гм… нарисуем? – спросил я. – Или постеры наклеем?

– Да бога ради, – махнула рукой женщина. – Главное, пожар не устраиваете, а так-то все равно здесь ремонт нужно будет делать капитальный. И кстати… тараканов не боитесь? Мы, конечно, постарались их как-то потравить, но они живучие, а мама моя их развела столько, что просто ужас.

– Ну что, Саня, ты как? Не боишься тараканов? – я повернулся к Астароту и посмотрел на него. На самом деле я был готов прямо сейчас извлечь всю сумму, которую назвала женщина. Но де юре арендатор все-таки Астарот. Так что нужно было сначала его мнение узнать. Хотя бы для галочки.

Глава 7

– Ну что, Астарот, поздравляю тебя! – сказал я и торжественно пожал руку нашего фронтмена. Он выглядел слегка деревянным. И не отрывал взгляд от связки ключей на столе. Два ключа от входной двери – один от верхнего замка, второй от нижнего, ключ от почтового ящика. В двойном экземпляре. Один комплект с брелочком в виде книжечки с пятым выпуском “Ну, погоди!”, уже изрядно потрепанной.

– Будет, что почитать на досуге… – Ева открыла стеклянную дверцу книжного шкафа и извлекла томик в потертой мягкой обложке. – “Рудин. Дворянское гнездо”… У меня дома тоже есть такая, но я никогда не читала. Даже не знаю, о чем это…

– Какие планы на новоселье? – я потормошил замершего Астарота.

– А? – встрепенулся он.

– Саня, ку-ку! – я помахал ладонью у него перед лицом. – Как себя ощущаешь в роли самостоятельного человека и владельца трехкомнатной квартиры?

– Да погоди ты… – отмахнулся он и подошел к окну. За которым, ясен пень, не было видно ничего, кроме темноты и отражения люстры. Стандартной такой люстры из пластиковых висюлек, изображающих хрусталь. Которые были в каждой второй советской квартире.

Мы с Евой переглянулись и притихли. Ева села на краешек скрипнувшего дивала и открыла книжку на случайной странице. А я попытался представить, что сейчас происходит в голове у Астарота. Не получалось, если честно. В свое первое отдельное жилье я въехал уже в двухтысячном, до этого был родительский дом, казармы и те места, в которые забрасывала война. У Астарота ситуация совершенно другая. Он вроде как, уже давно тяготится жизнью в одной квартире с мамой, но вот к такому резкому изменению социального статуса оказался не готов. Ну, судя по растерянному лицу.

Он медленно дошел до кухни, открыл дверцу старенького “саратова”. Ничего не произошло, потому что шнур питания лежал сверху. Было заметно, что его пытались оттереть от многолетней грязи. Безуспешно. Вилка замотана потемневшей синей изолентой. На стене бормочет круглый радиоприемник. У нас тоже такой был на кухне, втыкается прямо в розетку. Почему-то помню тот день, когда отец с гордостью принес эту штуку домой и торжественно выкинул старое радио. И мама радовалась, что наконец-то провод не будет за все цепляться и портить вид стены.

Кажется, у всех была такая кухня. Плита “лысьва”, голубые “в девичестве” дверцы кухонных шкафчиком, стол с выдвижным ящиком. Табуреки. Три штуки. И уголки у них как будто обгрызенные.

Странно даже, блин. Мы так долго шли к индивидуальности всего. Внешности, жилища, жизни… А стоит попасть в такое вот, шаблонно-стандартное место, как мы расплываемся ванильной лужицей ностальгии.

Впрочем, Ева и Астарот похожих эмоций явно не испытывали. Груз прожитых лет еще не успел внести коррективы в их юные и незамутненные личности.

Так что я тоже тряхнул головой и вернул фарфоровую фигурку слоника со сколом на хоботе обратно на кухонный подоконник.

– Так что с новосельем? – повторил вопрос я. – Устраиваем грандиозный тусич? Или по-тихому посидим?

Астарот промолчал. По его лицу прямо-таки можно было прочитать те мысли, в которых он себе даже не признавался.

“Холодильник? А как туда вообще попадают продукты? Нужно сказать какое-то волшебное слово?”

“Хоба… стиралка. Крутишь ручку, отсюда белье вылезает. А перед этим что?”

“И что теперь уборку что ли тоже самому делать?”

“Ну, допустим, яичницу я жарить умею… А что еще бывает из еды? Кстати, подсолнечное масло же тоже надо где-то брать? Или нет?”

– Я, наверное, сегодня дома переночую, – неуверенно сказал Астарот.

– Серьезно? – удивилась Ева. – На твоем месте я бы сейчас…

– Тссс! – я коснулся плеча Евы. Потом взял со стола ключи от квартиры, оба комплекта. Подошел к Астароту и вложил их ему в руку.

– Ты босс, – я подмигнул. – Так что можешь делать, что хочешь, на ближайшие полгода эта квартира твоя. Пойдем, Ева, давай оставим Саню наедине с его новым жилищем.

– Да давайте я с вами выйду… – Астарот двинулся следом за мной, но я его остановил.

– Нет-нет-нет, – сказал я, уперев ладонь в его плечо. – Ритуал должен быть завершен! Сейчас мы выйдем, а ты должен будешь закрыть за нами дверь! Понял?

– Это зачем еще? – нахмурился Астарот.

– Во всех древних обществах есть ритуал инициации! – с серьезным видом подхватила Ева. – Переход из детского состояния во взрослое. И всегда есть такой обязательный элемент – переправа через символическую реку из мира живых в мир мертвых. В нашем случае вместо реки будет закрытая дверь. Блин, Астарот! У тебя такое похоронное лицо, будто ты в самом деле умирать собрался! Радоваться надо, у тебя теперь отдельная квартира! Здоровенная!

– Я радуюсь… – проговорил Астарот.

– Нам пора, милая, – я подмигнул Еве и быстро потащил ее за руку к входной двери. Знаю я этот прикол. Если сейчас начать разбираться, что там творится внутри патлатой черепушки Астарота, мы до утра будем трепаться о тревогах Сани, но никуда они не денутся. Самостоятельная жизнь – она как плаванье. Выкидываешь из лодки на середине реки, а дальше барахтайся как хочешь. Так себе пример, конечно. Здесь все-таки безопаснее – не выгребешь, вернешься к маме под бочок.

Спрашивать Бобу про два стула я, конечно же, не стал. Хотя на языке прямо крутилось практически все время, когда я слушал его план будущей днюхи Француза. Он с такой гордостью рассказывал, как он здорово придумал, как совместить рок-концерт с рестораном, что мне хотелось рассмеяться. Но я кивал с серьезным лицом. И Астарота, который несколько раз порывался что-то сказать, одергивал. Мол, помолчи, это просто мероприятие за деньги, как заказчик скажет, так мы и сделаем.

– …когда Валера придет, он насчет программы лучше расскажет, – закончил Боба свою проникновенную речь и с гордостью приосанился. Мол, ну как? Здорово я все придумал?

– Отличная работа, – сказал я, хлопнув Бобу по плечу. – Ты просто прирожденный ивент-менеджер.

– Кто? – переспросил Боба, прищурив один глаз. – Как-как ты меня назвал?