Красна девица и три богатыря
– Не пущу!
Царь Берендей с самого утра метал молнии, так что бояре, которых ни свет-ни заря подняли с теплых перин, сидели по лавкам в гриднице высокой, надвинув медвежьи шапки на самый лоб, но от грозного взгляда высокопоставленным особам было никак не скрыться.
– Я спрашивать не буду, отец!
Напротив грозно щурившегося правителя стоял стройный, широкоплечий юноша, с поразительно похожими на самого Берендея глазами серого цвета и таким же упрямым подбородком.
– Не для того я сына обрел, чтобы снова потерять!
Грозен был царь Тридевятого в гневе, -он так крепко стукнул кулаком по столу, что мирно стоявшая в стороне малахитовая чернильница опрокинулась, и алые чернила лужицей растеклись по накрахмаленной скатерти, но сей факт, впрочем, остался без внимания.
– Коль вся боярская дума разгадать не может, куда сия девица запропастилась – где уж тебе, юнцу, ее найти?
– Я с ним пойду!
Из-за резной колонны вышел еще один молодой человек в воинской одежде и расшитом бархатном плаще. Мягкой походкой он приблизился к сероглазому и встал подле, положив тяжелую ладонь на рукоять меча. Юноша был еще более статен и широкоплеч, чем первый, с копной золотистых волос и васильковыми глазами.
У Берендея от такой наглости аж дух захватило.
– И ты еще, смутьян! Вот вам мое царское слово-не пущу!
Он обратился к боярам, у которых от голода попеременно урчало в животах на весь тронный зал.
– Свободны! Все по домам, все равно толку от вас нет!
Два раза повторять слугам народа не пришлось, и зал мигом опустел, не считая троих вышеуказанных особ и ученого кота, опасливо выглядывающего из-за кресла.
– Есть идея! -мяукнул он…
Берендей все еще тяжело дышал, сжимая кулаки, но потом, слегка отдышавшись, он жестом приказал коту говорить, и тот сбивчиво затараторил, поправляя все время вползавшее с носа, пенсне:
–Царь-государь, они все равно пойдут Велимиру выручать, так?
Берендей помрачнел и буркнул себе под нос:
– Да с чего вы вообще взяли, что ее выручать надо? Может, она сама ушла!
– Не могла она без этого уйти! – Радим достал из рукава аккуратный свиток, и с первого взгляда царь узнал в нем тот, что две недели назад самолично вручил этой своевольной девице в благодарность за спасение Радима, своего единственного сына, из плена злой колдуньи Златы. Помнится, этой необычной грамоте, освобождающей ее от замужества по чьему-либо принуждению, Велимира была рада, как самому дорогому подарку на свете. Кто же, скажите на милость, мог подумать, что вздорная девица, попирающая вековые семейные устои, не успев отойти от дворца, – как будто сквозь землю провалилась, оставив злосчастную грамоту на ступеньках. Свиток подобрал не кто иной, как престарелый дворецкий Пахом, вышедший на минутку на улицу по служебной надобности.
– Совсем из-за этой девки помешались! –Берендей теперь уже не злился, а ворчал, глядя на обоих братьев, которые стояли, выражая собой немое упорство.
Он приказал позвать Пахома, и вскоре сухонький старичок в валенках бодро топал по мягким коврам тронного зала навстречу всей честной кампании.
– Не вели казнить, царь-батюшка, вели слово молвить! –громогласно объявил он и бухнулся ему в ноги.
Берендей малость опешил от такого обращения, Радим и Крас же подхватили старика под локти и чуть ли не силой усадили на лавку.
Старичок мотал седой головой и все порывался встать и выказать почтение. Братья уселись по обе стороны от старичка и выжидательно на него смотрели. Им пришлось нагнуться, потому как каждый даже сидя был выше его на целую голову.
– Рассказывай, что видел в тот день, когда девица Велимира пропала! –царственно приказал Берендей.
Пахом почесал затылок, припоминая события двухнедельной давности и шмыгнул носом.
– Дык это… Царь-батюшка, я и говорю –почто докУмент кидать, а? Ценный, небось, вот я и подобрал, отнесть, значить, обратно.
– Во сколько это было? –спросил Крас.
– Дык, перед обедом.
– Минут через 10 после того, как мы расстались, -уточнил Радим. Он был бледен, с синими от двухнедельного недосыпа, кругами под глазами. Они с Красом объездили все окрестные земли в поисках девушки, но тщетно – та как в воду канула. Однако, этим утром, бдительный дворецкий, пусть и с опозданием, но вспомнил некоторые полезные для дела обстоятельства, отчего и был вызван на беседу с высокими особами.
Крас насупился.
– И зачем это вы с ней встречались, пока я воинскую службу нес?
– Пока ты, братец, чин помощника воеводы доблестно принимал, Она почти согласилась стать моей Личной помощницей в моей следующей исследовательской поездке.
Крас скрипнул зубами.
– Как ты мог?
Радим в ответ сделал неопределенный жест в воздухе, явно для того, чтобы позлить брата.
– Думаешь, она тебе достанется?! –он в конец рассвирепел, Радим же смотрел на двоюродного брата с явным превосходством и негромко сказал:
– Это тебе за Гориславу, брат! Я ведь тогда почти женился на ней, как ТЫ мог! -он горестно усмехнулся, – что мне ей теперь, дегтем ворота вымазать прикажешь?
– А на Велимире ты прям женился бы?
– Коль она на тебя не клюнула – это уже серьезный повод!
– Тихо! Распетушились! –Берендей прикрикнул на братьев.
Они замолчали, и в тишине раздалось:
– Вспомнил, ваш Величства! –Пахом кашлянул.
– Что вспомнил?
Взгляды всех присутствующих обратились к нему.
Оказалось, примерно в то же время и в том же месте, где исчезла Велимира, видели иностранную делегацию, из Города Черных Медведей.
Берендей помрачнел. Международного скандала ему только до кучи не хватало – нарушать только что подписанный мир с Черными медведями ему было вовсе ни к чему, еще и торговые договоры сулили тридевятому царству очень даже большие доходы, видать, рано он обрадовался. С другой стороны – чтобы какие-то иноземцы просто так хватали девок и уволакивали на свой остров? – такого с рук спускать было никак нельзя. Своровали одну – уволокут и вторую, а потом парней так и вовсе не на ком женить будет. Этот сказочный беспредел нужно было пресекать в самом зародыше, а то потом хлопот не оберешься. Тут надо действовать хитро…
Старичок больше ничего не вспомнил и вскоре был отпущен, следом за ним на допрос были вызваны оба привратника, дежурившие в тот день снаружи черного входа.
– Так точно, ваш велика! –стрелец отрапортовал, как на духу, – видели-с, послы иноземные, один, который Андреас, главный-сшиб девчонку дверью, потом поднял, шибко она ему, по всему видать, понравилась, – при этих словах Крас с Радимом сжали кулаки, – а потом золотой петушок на шпиле закричал, кто-то за ограду проник, ну мы побежали нарушителя ловить по общей тревоге, вот и все.
Воцарилась мертвая тишина, которую нарушало только чуть слышное тиканье часов с кукушкой. В том, что Велимиру украли Черные медведи (так звали себя жители острова черных медведей – не в пример высокие, светловолосые и голубоглазые, отличающиеся воинственным характером, из-за чего вели постоянные войны с соседями, так что и Тридевятому периодически приходилось давать им отпор), – уже никто не сомневался и перспектива вырисовывалась, так сказать, щекотливая.
– Отец… -начал было Радим, но Берендей жестом остановил его и обратился к Ученому коту:
– Где толмач? Который с ними всюду ходил? Привести немедленно. Может, он чего скажет толкового, для общей картины…
Прошло пятнадцать минут, двадцать, полчаса – толмача никто так и не привел. Зато пришел бледный как полотно воевода с докладом, из которого значилось, что толмача и след простыл. Тут уж совсем помрачнел Берендей, кулаки сжал так, что костяшки побелели. Ученый кот, хорошо зная такое его душевное состояние, мышкой юркнул за спинку трона.
– Приведи стрельцов, что дежурили в тот день в тронном зале, -сухо проговорил государь, капая себе в хрустальную рюмку, настойку валерьяны.
От стрельцов, впрочем, кое-что получилось добиться.
Первый, рыжий с кучерявой бородой, по имени Кузьма, бойко доложил, что так, мол, и так – был толмач, водил иностранцев кругами да рассказывал им про историю государства Тридевятого, пока его царь-батюшка изволил чай пить, дабы занять послов иноземных, чтоб не заскучали, значит. Портреты им стал показывать. Когда же дошла очередь до того, на котором Елена Премудрая изображена, главный их и спросил, мол, хто такая будеть сия валькирия? – на этом слове страж осекся, поймав свирепый взгляд Краса, но продолжил дальше.
Толмач, значит, объяснил ему, кто сия девица, чем прославилась, и что нетуть ее давно, однакось, внучка ейная живет тут и только-только из похода вернулась, победила змея настоящего и царского сына из плена привезла, за что награждена монаршьей милостью.
Кузьма в нерешительности замолчал.
Братья во все глаза смотрели на рассказчика, наконец Радим не выдержал.
– Говори уже!
– А все, ваш высокоблагородь, ушли они, тот, который главный, сказал толмачу, что разговор к нему имеется, секретный!
– Что еще сказать можешь?
– Да все, ваш благородь, только, по моему разумению, шибко ему та девица с портрету понравилась, -закончил стражник.
– Объявить толмача в розыск! –приказал Берендей стоявшему по струнке смирно воеводе. – Все мне на него, кто таков, приметы, ну сам знаешь! Боровикова ко мне попроси!
Когда воевода со стрельцами удалились, все немного подрасслабились: хотя бы, выяснились возможные похитители Велимиры.
– Я вот не понимаю, зачем она им? –Крас все еще прибывал в легком недоумении от рассказа, – Ведь ни царевна, зачем красть? Выкуп хотят?
– А сам как думаешь? –саркастически переспросил Радим, – зачем вот мы за ней волочимся, как малолетние сопляки, а?
– Мрр, -подал голос ученый кот, держа в когтистых лапах тонкую засаленную книжицу, – Нашел!
Кот встал посреди зала, откашлялся и зачитал:
«Женщина для мужчин рода Черных медведей особенна приятна, коль в ней соединяется сила, ум и красота. Она верят, что у мужественных женщин родятся такие же дети, отчего такая девица имеет огромную ценность и является бесценным сокровищем…»
– Твою…! –выругался Крас, – Теперь понятно, кто это сокровище уволок! Валькирию нашу!
– Пора в путь, не оставлять же эту ценность великую! –выпалил Радим и первым встал с покрытой алым ковром лавки.
Берендей и сам понял, что спорить с молодежью бесполезно, и махнул рукой.
– Только одни вы не поедете!
Братья стали было протестовать, но он жестом остановил их.
– Здесь силой не возьмешь, не с руки нам с ними опять воевать, тут хитрость надобна! Есть у меня один человек на примете, с ним точно не пропадешь! Правда…, -тут он нахмурил кустистую бровь, – шибко с характером он, не знаю, согласится ли, и прижать не могу никак, потому как влиятельный он очень, казне пользу большую приносит.
–Вот мое царское слово! –подвел итог Берендей, -коль уговорите Никиту Иваныча Афанасьева с вами отправиться спасать из плена Велимиру – отпущу вас, так и быть, в путь дорогу опасную, коль ослушаетесь меня да самовольно отправитесь, – погоню пошлю и в холодную запру, так что некому вашу красу ненаглядную искать будет, соколики.
Царь встал, разминая затекшие ноги в удобных домашних туфлях, которые поспешил прикрыть полой длинной одежды и первым пошел к незаметной двери за троном. Взявшись рукой за кованую ручку, он через плечо бросил:
– Все свободны! И да, замените кто-нибудь уже скатерть!
……………………………………..
Темной ночью, по освещенной лишь отблеском полной луны тропинке шла фигура, укутанная с ног до головы в богато расшитый узорами, плащ, так что каменья переливались даже при скудном лунном освещении. Фигура шла быстро, то и дело оглядываясь и дрожа от страха, потому как дорога к месту назначения, сама по себе была не из безопасных, а уж темной ночью в полнолуние – так и вовсе туда лучше в не соваться, как говориться, ни конному, ни пешему. То и дело из из-за ближних деревьев доносились ни то вздохи, ни то уханье. Тут на путника что-то кинулось с ветки и с диким хохотом пролетело мимо.
– Мама! –округу огласил истошный женский визг, и бедный филин, который имел несчастье налететь на эту самую фигуру, наверняка сам поседел от ужаса.
– Да если б не нужда великая… ни в жизть бы не пошла! -кряхтела путница, с одышкой забираясь на очередной пригорок.
– Ооой, ааа! –и она кубарем покатилась вниз, поскользнувшись на мокрой листве, однако быстро поднялась, разразившись потоком таких ругательств, что позавидовали бы бывалые моряки.
Наконец, в свете луны показался расположившийся на краю обрыва, темный силуэт замка, хищно ощерившийся на незваную гостью высокими шпилями башен.
Фигура в нерешительности остановилась, но тут же взяла себя в руки и решительно двинулась вперед по веревочному мосту. Высота над пропастью была такая, что аж дух захватывало, внизу чуть слышно журчала вода, из черной расщелины поднимался горячий пар, девушка с трудом балансировала в сафьяновых туфельках по сырым доскам, держась обеими руками на веревочные перила, так что к концу пути кожа на ее руках была основательно содрана, но она нисколько не обратила на это внимание, громко стуча зубами то ли холода, то ли от страха.
Решетка над огромными воротами была поднята, сами ворота были чуть приоткрыты, и в проеме виднелся слабый огонек. Пахло сыростью и прелой соломой.
Стараясь ступать неслышно, она прошла за крепостную стену и оказалась во внутреннем дворе, освещенным редкими масляными фонарями. Было слишком тихо, казалось – замок спал, но девушка знала, что это не так. Ночью жизнь здесь только начиналась. На всякий случай она вытащила из крепления в стене факел, и продолжила путь. Дверь замка также была заботливо приоткрыта, и мягкий свет как будто приглашал путницу пройти внутрь, что она, собственно, и сделала. По всему видать, эта особа была не робкого десятка, раз пришла в ТАКОЕ место одна, тем более, ночью. Миновав несколько слабо освещенных коридоров, в которых трудно было что-либо разобрать, кроме мягких ковров и темных портретов на стенах, она очутилась в огромном зале с высокими потолками, так что звук ее шагов гулко разносился под самыми потолками.
Девица обеими руками держала впереди себя факел, несмотря на то что зал был достаточно освещен тяжелыми канделябрами и огромным, в четверть стены, камином, в котором, несмотря на жутковатую обстановку, уютно потрескивали дрова, а точнее, огромные бревна. Посреди зала стоял богато сервированный стол, на серебряной посуде великолепно смотрелись всевозможные изысканные яства, расточая вокруг умопомрачительный аромат. Всего два кресла по оба конца стола намекали на пару персон, которым предназначалось все это кулинарное великолепие. Девушке было совсем не до еды, и она, не выпуская из рук факела, дрожащим голосом произнесла:
– Ээй, есть тут кто?
Тишина.
Она подошла к камину, чтобы немного обсушить вываленный в грязи плащ, факел пришлось вернуть в одно из креплений на стене, она сняла капюшон и протянула озябшие руки к огню.
Девушка была, бесспорно, хороша. Статная, светловолосая, как говорится, – кровь с молоком, с правильными чертами лица, как у античных статуй, придраться было не к чему, кроме, разве что, тонковатым, плотно сжатым, губам, и чересчур близко посаженным глазам. Выражение ее лица также расходилось с общим впечатлением о красоте – оно было решительно-злое, может, обидел ее кто?
– Так-так, кто ко мне пожаловал? –тишину нарушил насмешливый голос.
Девушка вздрогнула и обернулась.
В проеме стоял очень высокий, худой мужчина в черном бархатном кафтане, и весьма бесцеремонно разглядывал ее, изогнув кверху точеную бровь.
– Как договаривались! –гостья быстро пришла в себя и с вызовом посмотрели на хозяина замка.
Тот неслышно хмыкнул и пружинистым шагом подошел к столу.
– Присядь, отужинаем! –он отодвинул стул и чинно уселся во главе стола, кинув себе на колени кружевную салфетку.
– Я не есть сюда пришла! –девушка занервничала и принялась теребить завязку плаща.
Мужчина принялся аккуратно, не спеша резать холодное мясо. Его непроницаемое лицо не выражало никаких эмоций, кроме, разве что, презрения ко всему человечеству.
– Как знаешь, тогда жди меня. Сегодня на редкость вкусная оленина, просто тает во рту.
Жевал он нарочито медленно, словно желая потрепать ей нервы, время будто остановилось, нервы девушки были натянуты до предела, вот-вот взорвется. Наконец, пытка ожиданием кончилась, мужчина аккуратно вытер тонкие губы, небрежно кинул салфетку на стол, и, не мигая, уставился на молодую женщину.
Потом он поднялся, легко щелкнул пальцами, и стол, вместе со всеми вкусностями, растворился в воздухе, а сам он в мгновенье ока оказался в мягком кресте напротив огромного камина. Жестом пригласил девушку сесть в соседнее, и та безропотно повиновалась, примостившись на самый краешек. Мужчина скрестил на груди длинные руки, только алмазные запонки сверкнули при свете огня, и с невинным видом поинтересовался:
– Ну, приступим к делу. Что же привело тебя ко мне, красна девица?
Девушка облизнула пересохшие губы.
– Убери куда-нибудь эту девицу, все равно, куда, лишь бы не было ее в Тридевятом!
– Какую девицу? –непонимающе переспросил он, – здесь их много.
– Велимиру! –в голосе девушки появились истеричные нотки, – всю жизнь мне испортила, дрянь!
– Фи, как невежливо! –хрипло рассмеялся ОН, – Просто убрать ее из Тридевятого? А если он кинется спасать ее, и все труды окажутся напрасны?
– Ты, главное, убери ее подальше, а уж как удержать его – я придумаю!
– Ну как знаешь, девица!
Мужчина поставил на столик рубиновый кубок. В свете огня его тонкие черты лица приобрели хищное выражение, так что девушке снова стало боязно, но отступать ей было некуда. Она перегнулась через перекладину кресла и хриплым от волнения голосом спросила:
– Сколько? Золотом возьмешь иль каменьями самоцветными?
– Хмм… Я с тебя кое-что другое возьму…
Девица непонимающе уставилась на него, но тут же поняла и очаровательно улыбнулась:
– Аа, так даже проще!
Она скинула плащ и развернула пышный бюст в сторону собеседника, но тот отчего-то сделал неопределенный знак рукой:
– Не это, Горислава!
Девушка даже обиделась, закусив нижнюю губу – она и нехороша?
Мужчина растянул губы в подобии улыбки:
– Ты себя переоцениваешь! Поверь мне, эти стены видели настоящих красавиц, и те не были так самоуверенны. Но у тебя есть еще кое-что для меня.
Горислава пристыженно накинула плащ на плечи.
– Что? Что тебе надо?
Он запустил тонкую руку в карман сюртука и при свете огня блеснуло всеми красками хрустальное яйцо.
– Я возьму всего три года твоей жизни, -четко сказал Кощей (а это был именно он), – соглашайся сразу или расходимся, предоплата 100%.
Горислава думала недолго.
– Я согласна. Только зачем тебе эти три года?
Кощей покрутил в руках заветное яйцо и многозначительно протянул:
– Ваши годы – это моя вечность!
………………………………
Холодный ветер трепал светлые волосы вождя, черные волны яростно бились о борта лодки, словно не желая отпускать ту, что сейчас находилась в каюте, от родной земли.
На душе Андреаса было паршиво – он поступил, как подлый вор. Украл девушку, можно сказать, с порода царского дворца, усыпил с помощью сонного гребня, будь он неладен, который ему вручил надоумивший на эту подлую операцию, царский толмач.
Конечно, вождю черных медведей и раньше доводилось увозить девиц – но то был честный трофей во время боевых походов, так делали все дружинные, их предки, а чтобы так – словно тать ночной, подло вышло…
Войны тоже чувствовали себя ни в своей тарелке. Да еще и эта буря, ни кстати разыгравшаяся посреди бела дня.
– Андреас, морской царь гневается, вот и наслал на нас эту бурю! –нетвердо держась на ногах от сильной качки, к нему приблизился лучший друг и помощник Арвид, – ты не должен был красть ее, это недостойно воина!
Буря усилилась, и вода буквально захлестывала палубу, все на судне держались за подручные средства, чтобы не смыло за борт.
– Я знаю! – прокричал Андреас в ответ, – но мне ОЧЕНЬ нужна эта девица! Кстати, как она?
– Она спит в твоей палатке…
Он поморщился и неодобрительно покачал головой, – ладно, тогда мы выльем несколько бочек вина в море, попытаемся задобрить морского повелителя…
Арвид ушел, а Андреас с трудом добрался до кормы, сменив у штурвала уставшего воина. Острые брызги впивались в лицо, небо совсем почернело и впереди зияла кромешная тьма…
………………………………
– Я его убью! – мрачно припечатал Крас, тяжело шагая по булыжной мостовой, – варвар!
Всюду сновали люди, был базарный день, и на площади было не протолкнуться.
Вдруг кто-то из толпы ухватил Краса за рукав.
– Ты?! –недовольно обратился он к девице.
– Горислава? –удивился Радим.
Девушка была при полном параде, так что мухи на ходу падали от обилия духов, которыми сия ослепительная дама от души себя полила.
– Чего надобно? Жених очередной бросил? –буркнул Крас, пытаясь вырвать локоть из цепких ручек оной, но не тут-то было. Девушка вцепилась в своего ненаглядного мертвой хваткой. Она недоуменно похлопала намалеванными ресницами и тягуче пропела:
– Какой жених, соколик мой? Никого у меня кроме тебя отродясь не было!
– Как не было? –изумился Радим, – а я?
Горислава даже не взглянула на него, всеми силами стараясь привлечь внимание война.
– Когда свадьба, любимый?
Крас опешил от такого заявления и даже не пытался высвободиться.
– Когда снег летом пойдет! С какой радости мне на тебе, гулящей, жениться? Чтобы надо мной вся дружина смеялась? Тебя же вся округа знает!
Девушка, однако, ничуть не смутилась и она громко, так, чтобы все слышали, заголосила:
– Ах ты, аспид, обесчестил меня, невинную девушку, ребенка заделал, а теперь в кусты?! Все равно жениться придется, так и знай! Я к царю пойду! Негоже ребенка без отца ростить!
Из глаз девушки полились горькие слезы.
– Рот закрой! –зашипел Крас, видя, что кругом собирается толпа зевак, – хватит на меня напраслину возводить и чужое дитя приписывать! Два года мы с тобой… не встречались. От кого прижила – к тому и иди!
– Это мы еще посмотрим! –Горислава, довольная произведенным эффектом, напоследок негромко прошипела:
– Готовься, это еще что! Я такую речь перед государем заведу, что плакать от умиления будет, как миленький под венец пойдешь – никуда не денешься, скоро-скоро женишься!
Она гордо удалилась.
Крас в сердцах выругался ей вслед. Радим ободряюще положил руку ему на плечо.
– Спасибо, брат, что в свое время открыл глаза на нее, вместо тебя сейчас мог бы быть я.
– Умеешь поддержать, брат! –кисло улыбнулся Крас.
Какой-то мужчина с лопатоообразной бородой сочувственно похлопал парня огромной ручищей.
– Не боись, паря, меня тоже так женили! Живем душа в душу, погуливает иногда, но я ужо привыкший!
Он показал кувалдообразные кулаки и Крас в ужасе вздрогнул. Перспектива прожить с этой змеей в любви и согласии его отнюдь не прельщала.
Нужный дом братья отыскали не сразу – палаты Никиты Ивановича были надежно укрыты от любопытных глаз в тени раскидистого сада.
Братья на минуту остановились перед огромными воротами, и Крас от души замолотил в бронзовую колотушку.
– Чего долбишь, аспид?! –окошко приоткрылось и на свет показался крючковатый нос.
– Ходють и ходють, отдохнуть не дают! Завтра приходи, спит хозяин, устал, отдыхает после дальнего похода!
Но гостям было не до шуток.
– Перед тобой царский сын, холоп! Открывай калитку!
– Да хоть сам Берендей! –нахально ответил нос, но ворота все-таки отпер.
При ближайшем рассмотрении нахал оказался весьма почтенного возраста вертлявым старикашкой с хитрыми глазами и пышной седой шевелюрой. Рискуя быть пришибленным оскорбленными богатырями, он так лихо припустил в сторону терема, что братья еле поспевали за ним, на ходу замечая искусную работу садовника и общее добротное обустройство внутреннего двора.
Терем так и вовсе был загляденье –не терем, а целая крепость. Крас от удивления присвистнул:
– Ничего себе, избушка!
В доме их встретила пожилая экономка с недовольным взглядом, но узнав, кто к ним пожаловал, все-таки проводила наверх по лестнице красного дерева.
Внутри терема все говорило о состоятельности владельца и его отменном вкусе – резная мебель, мягкие ковры, книги в дубовых шкафах и огромный глобус посреди зала, который братья мельком успели заметить.
– Надо сказать тому купцу, что он слуг вконец распустил, -тихо шепнул Крас.
Остановившись перед одной из дверей широкого коридора, женщина, поджала губы с сердито процедила:
– Царевичи вы там, аль нет – то мне доподлинно неведомо, а будить его Никита Иваныч ни под каким предлогом не велели, я ему под горячую руку попасть не хочу, сами тут дальше разбирайтесь, а лучше подождите. Покуда он проснется, коль нужда в нем есть!
Она развернулась и быстро ушла, стуча каблуками сапог.
Богатыри в нерешительности остановились перед запертой дверью, из-за которой не раздавалось ни звука.
– Открывай, -неуверенно пробормотал Крас.
Радим нахмурился и рывком отворил дверь – ну почти. Дверь оказалась слишком тяжелой, и богатырь, можно сказать, повис на ней. Крас помог брату, и общими усилиями исполинская дверь была отворена. В комнате было темно, как в пещере, лишь тонкая полоска света, пробивающаяся меж ставень, падала на медвежью шкуру, да серебристые пылинки беззвучно летали на свету.
Когда глаза привыкли к темноте, братья с трудом разглядели очертания мебели. На широкой кровати явно кто-то лежал.
– Ээй, богатырь! –первым начал Крас, – повернись к стене задом, а к нам- …
Закончить знаменитую фразу он не успел, – потому что вдруг разучился говорить и неслышно осел на мягкую шкурку.
Радим был повежливее, впрочем, это ему не сильно помогло.
– Не гневайся, Никита Иванович мы к тебе с просьбой пришли, не гне…
Второй брат также не успел закончить начатое, и вслед за братом упал на пол…
………………………………………
– Так-так…
Напротив заботливо усаженных спинами друг в другу братьев, сидел купец Никита Иваныч, собственной персоной. И если бы знали они, что он является потомком славного Добрыни Никитича, некогда сразившего самого Змея Горыныча, то уж поостереглись столь беспардонно вламываться в его дом.
Никита Иваныч, судя по красиво налившимся фингалам у братьев (под правым глазом-у Радима и под левым-у Краса), мало чем уступал в силе своему славному прадеду.
Окна давно были раскрыты, так что холодный осенний воздух беспрепятственно освежал спальню, а дневной свет освещал приветливое лицо хозяина дома.
– Ты, значит, самый умный, -повернулся он в Красу.
– Давай знакомиться, Никита!
Он протянул пудовую ладонь.
– Очень приятно, -буркнул Крас.
– Так ты гостей встречаешь! –снизу вверх с вызовом посмотрел на него Радим.
– Так то – гости, а то – вы.
Никита Иваныч, казалось, ничуть не обиделся.
– Ворвались в мой дом, разогнали моих верных слуг, надо мной шутить изволили. Иль что, коли царевичи – так все можно? Но не у меня, ко мне сам Берендей без разрешения не заходит. Так что, приятно познакомиться и проваливайте, господа хорошие.
С этими словами купец легко поднялся и подошел к столу.
Хорош был Никита Иваныч, что былинный богатырь: как говорится, статен и высок, выше наших героев почти на целую голову и шире в плечах по крайней мере, раза в полтора. Прибавьте к этому насмешливые небесно-голубые глаза на мужественном лице да гриву волос цвета спелой пшеницы, вдобавок к огромному состоянию, которое он ежегодно приумножал, торгуя всевозможными заграничными редкостями, и сразу станет ясно, почему на этого субъекта еще три года назад все столичные невесты объявили самую настоящую охоту, до сих пор, правда, безуспешную, потому что потенциальный «жених» бессовестно уходил в походы за дальние моря, так что подловить его на светских мероприятиях не представлялось возможным, хотя бы потому, что он их практически не посещал. Вчера вон посетил сдуру, и что? Давний друг отца, боярин Филимон Панкратович так просил потанцевать с его дочерью, мол, окажи честь, займи дочурку…
Эта дочурка томно вздыхала всей грудью, заглядывая ему в глаза, у к тому же, бессовестно оттоптала ему все ноги своими, к слову сказать, немаленького, размера эдак 42го, туфельками, так что через пару часов он с трудом от нее отделавшись и даже не поинтересовавшись, как ее зовут, ретировался с праздника – игристый напиток, которым всех угощал Филимон, оказался коварной штукой и в один прекрасный момент подло ударил по мозгам, так что, пошатываясь, Никита Иваныч вышел из зала, расстегивая ворот рубахи и атласный жилет. Зеркальный пол ходил у него ходуном под ногами – странно, выпил-то он немного, видать, от усталости, пришел, так сказать, с корабля на бал…
Пошатываясь и держась за стеночку, он кое-как добрался до ближайшей залы – это оказалась библиотека хозяина дома, которую еще с утра приметил, и без сил опустился на кожаный диван. Мир закружился у него перед глазами, и богатыря вконец сморило.
Очнулся он уже глубокой ночью от громкого хлопания – за окном гости любовались россыпью ярких салютов на ночном небе – расщедрился Филимон, что на него было совершенно непохоже, потому как скуп был, что полевой хомяк – горелой нитки не допросишься, а тут нате вам! Толпу гостей позвал, весь цвет Тридевятого царства!
Яркие огни что огненные цветы продолжали причудливо распускаться, затмевая звезды на небе – даже видавший всякое Никита залюбовался эдакой красотищей. Тут он краем глаза заметил какое-то движение позади себя и рывком сел.
– Кто здесь?
Из-за мраморной колонны показалось по – лисьи хитрое лицо дочери хозяина вечера – вспомнил, как ее зовут! Бояна, так обращался к ней отец, когда знакомил их.
Девица продолжала хитро смотреть на него, поджав губу.
– Чего надо? –он и сам понимал, что хамит, но нельзя было допустить, чтобы их увидели здесь наедине…
Она улыбнулась, медленно ступая тяжелой поступью по направлению к нему и угрожающе, как ему показалось, помахивая страусиным веером. Девица была дородная, так сказать, кровь с молоком, такая и ударить может, а он до этого женщин пальцем не тронул.
– Ничего, посижу тут рядышком, тятю подожду, -пропела Бояна густым низким голосом, на ходу растрепывая прическу.
Никита сразу все понял. Вот почему хитрый боярин затеял весь этот вечер. Небось, подсыпал ему какого-нибудь дурману в кубок, вот ведь хитрый …!
Он быстро встал и пошел по направлению к двери, однако ноги подкосились и пришлось схватиться за спинку стула.
– Люб ты мне, добрый молодец! –пробасила она, но купец уже вовсю безуспешно дергал позолоченную ручку беленой двери – заперто, как есть!
– Это ищешь? -в руке девушки блеснул медный ключик.
– Открой! -у Никиты появилось жуткое желание придушить коварную девку, но он лишь тихо повторил просьбу.
Она заливисто расхохоталась и вдруг молниеносно опустила ключ в разрез декольте. Потом бухнулась на диван, достала кулек орехов и принялась зачерпывать их пригоршнями.
– Орешек хошь?
– Дурища! –сплюнул богатырь.
Медлить было нельзя. С минуты на минуту заботливый папенька приведет сюда толпу гостей, и с удивлением и великой радостью обнаружит «сладкую» парочку – и прощай, свобода! Как есть, женят на этой мадемуазель и доказывай потом, что ты не верблюд!
Окно было открыто настежь, но третий этаж! Оценив перспективы переломать конечности или же попасть в зятья к Филимону, – Никита выбрал первое.
Бояна, увидев, что жених решил сорваться с крючка, рассыпая во все стороны орехи, с воплем кинулась следом, но поздно.
С криком:
– О-ревуар, мадемуазель! –Никита, сгруппировавшись, нырнул в пустоту.
К счастью, обошлось без переломов, только слегка расшиб колено да костюм был безнадежно испорчен – согласитесь, ничтожная плата за свободу?
В оконном проеме показалась растерянная физиономия невесты. Дорого бы отдал Никита Иваныч, чтобы посмотреть на кульминацию этого спектакля – на физиономию Филимона, когда он откроет двери библиотеки!
Однако, клумба с георгинами была достаточно помята. Никита мысленно поблагодарил садовника, на совесть рыхлящего землю за то, что тот значительно смягчил ему падение. Прихрамывая, купец поспешил скрыться под тенью деревьев, ему еще предстояло каким-то образом перелезть через четырехметровую кованую ограду и настроение у него было прескверное, ничего не скажешь – удался вечер, вернулся на родную сторонушку, с корабля на бал!
Пар валил из ноздрей рассерженного богатыря, подбитая нога немилосердно ныла, но к счастью, среди голых деревьев показались спасительные прутья. Несмотря на всю свою жадность, Филимон любил лишний раз показать свое богатство, и, на счастье Никиты, ограда была вычурная: с завитушками, цветочками и прочими причудливыми узорами, так что уцепиться было за что, даже тремя конечностями, и купец, лихо перемахнув через ограду, – почти без потерь, не считая клочка портов, оставленных на заостренном наконечнике прута, ковылял по булыжной мостовой под грохот праздничных салютов. Только подойдя к родным воротам, он застучал зубами от холода – теплый кафтан, естественно, остался «в гостях».
– Пахом, согреться что-нибудь принеси! -На ходу бросил он, с трудом поднимаясь по лестнице и стягивая с себя лохмотья, еще пару часов назад бывшие накрахмаленной рубахой.
– Да мазь целебную дай!
Заботливый слуга тут же начал суетиться вокруг своего хозяина, и через час Никита, выпив половину самовара с ароматными травами и вареньем из кедровых шишек (была у сурового купца маленькая слабость с детства), завалился спать, как говорится- утро вечера мудренее…
……………………………
А наутро его ждал сюрприз в виде двух непрошеных гостей…
– Приятно познакомиться и проваливайте, господа хорошие!
Никита сделал жест в сторону двери, но не тут-то было, наших героев было не так-то просто выпроводить.
– Сначала выслушай, купец, может, тебе какая выгода будет, сам царь просит…– вкрадчиво начал Радим.
Тот поднял соболью бровь.
– Сам царь, говоришь? Тогда, пожалуй, стоит поговорить! Пожалуйте к столу, гости дорогие!
Он подал обе руки братьям, помогая им подняться с пола.
Никита и не думал извиняться за «горячий» прием – он и вправду не любил, когда к нему в дом вламываются без спросу, да еще и этот вчерашний казус…
Крас набычился – он тоже не привык к подобному обращению, но тут уж ничего не поделаешь – сами виноваты.
Богатыри ели с аппетитом, впервые за последнее время, – то ли хорош был запеченный поросенок и заморские сыры, то ли купец своей основательной неторопливостью вселял в них надежду на скорое вызволение Велимиры из плена, но вскоре вся снедь была уничтожена, и когда пришел черед пить чай с ягодным пирогом, хозяин дома подал голос:
– Рассказывайте, царевичи, с чем пожаловали, чем смогу-помогу.
Они и рассказали, – почти все, кроме чувственной составляющей, но Никита и сам все понял. Он задумчиво подкрутил ус и скептически поинтересовался:
– И как же вы ее вызволять собираетесь? Две недели прошло, ее и след простыл, в лучшем случае, этот вождь или как там его – на ней женился, а про худший я даже думать не хочу.
Братья приуныли. Про грустное они сами старались не думать.
– Ладно, прорвемся!
Никита Иваныч первым встал из-за стола и потянулся, отчего льняная рубаха тихонько затрещала на плечах.
– Пахом, подготовь снаряжение мне в дорогу, и надолго! Сивку снаряди, меч начисти, да побыстрей! А я пока к царю, ненадолго!
Он подмигнул братьям, но старый слуга как-то замялся и кидал косые взгляды в сторону. Наконец, он тихо прошептал:
– К вам барышня, Никита Иваныч! Гневается, говорит, мол, невеста ваша она.
Никита помрачнел. Бояна, по-видимому, просто так не отвяжется, и царская просьба пришлась как раз кстати. А что делать – он же, все-таки, купец, не зазря же голову подставлять, правда?
Они тихо прокрались к черному ходу и беспрепятственно миновали двор. К счастью, неприятной встречи на сей раз удалось избежать – Никита, хоть был неробкого десятка, но предпочитал не выяснять отношения с женщинами, потому как уяснил для себя одну истину – иной раз баба бывает ооочень настойчива в своих целях, и уже не один его друг «пал» пол вечной клятвой любви и верности, так что храбрый воин и купец предпочел ретироваться и переждать осаду за пределами крепости.
Берендей, к великому их удивлению, встретил Никиту с сахарной улыбкой и распростертыми объятьями – чаем напоил, калачами свежими накормил, о житье-бытье и торговле порасспрашивал – в общем, оттягивал разговор, как мог. Кот отирался тут же, присматриваясь да принюхиваясь, братья же от нетерпения елозили по лавкам и хмуро смотрели на отца и дядю.
Никита обстоятельно отвечал на все задаваемые вопросы и ничуть не торопился, когда же самовар опустел, Берендей со вздохом отодвинул фарфоровую чашечку, закусил сахарной клюквой и перешел к неприятному разговору:
– Эти молодцы, поди, рассказали тебе, в чем тут суть да дело? –кисло поинтересовался он.
Никита молча кивнул. Взгляд его посерьезнел и стал деловым – как всегда во время важных переговоров.
– Тогда не буду повторять, дорогу речную из тридевятого о моря-океана, поди, знаешь? Эти гости ей ушли, привычные они по воде-то…
Вопрос был задан скорее для констатации само собой разумеющегося факта – эту речную дорогу знал каждый купчик, и из-за ее протяженности всяк торговец старался по суше до порта добираться, ну если денег на охрану хватало, по реке, все-таки, было намного безопаснее торговому человеку путь держать, потому как разбойники водились, в основном, в дремучем лесу, предпочитая дикие заросли широкой, открытой реке Долгуше. Пока эту транспортную проблему решить никак не удавалось, но «министер водного транспорту» клятвенно обещал что-нибудь придумать, ежели ему увеличат казенное финансирование. Финансирование увеличивали, а воз и ныне там, вот и выбирай – тащиться две недели до порта по тихоходной реке или рискнуть добраться за четыре дня через дремучий лес, кишащий душегубами…
Никита кивнул.
– Как не знать, ваше величество? Конными, коль повезет – за четыре дня доскакать можно, девицы Велимиры, поди, в нашем государстве уже нет, но время мы значительно сократим.
– Молодец! –как на уроке, кивнул Берендей.
– Что же ты хочешь за помощь в вызволении ценного сотрудница царской библиотеки?
Последние слова он произнес со значительной долей скептицизма, но никто этого не заметил.
Никита немного смутился и оглянулся на братьев.
– Позволь, царь-батюшка, мою просьбу с глазу на глаз обговорить?
Тот удивился, но кивнул.
Радим и Крас подавили смешок – они стали догадываться, какого рода будет просьба купца, памятуя его недавнее бегство из собственного дома от неизвестной девицы.
Берендею уже начинало действовать на нервы любое упоминание об этой непоседливой девице – сколько чести ей, весь дворец переполошили, как будто еще один царевич пропал! А он, между прочим, рыбалку из-за нее пропустил, и не одну! Вся в прабабку!
– Все свободны! Идите, собирайтесь, скоро полдень. А ты задержись, Никита Иваныч, у меня тоже будет, что тебе рассказать.
…………………………………………..
Велимира с трудом разлепила отяжелевшие веки и ойкнула, больно уколовшись обо что-то головой. Странно, почему в ее волосах был чей-то гребень? Она вообще такое не носит- ее волосу были слишком прямые и с них буквально соскальзывали любые заколки, только если тщательно закрепить, они могли продержаться какое-то время.
Все тело будто затекло – она даже испугалась, потому как не в состоянии была пошевелить конечностями, хотя никакими путами они связаны не были. Поначалу она хотела закричать, но вовремя прикусила язык. Не в своем доме, ни во дворце и даже не в гостинице находилась девушка, а в небольшом шатре или палатке, единственным имуществом которой был старый сундук и масляный фонарь. Небогато, подумалось ей. Велимира почивала на рогоже все в том парадном платье, к котором накануне (как ей казалось), была на царском приеме. Пахло морской водой, солью и шерстью. Она чихнула и продолжала оглядываться, потихоньку разминая деревянные спросонья пальцы. Кричать было бесполезно – только придет тот, что ее сюда засунул, а знакомиться с похитителем она пока не собиралась.
Потихоньку, пальчик за пальчиком, правая рука пришла в чувство. Уже хорошо. Велимира стала мять и крутить левую. Оглядывать больше было нечего, вторая рука тоже пришла с себя, и девушка попыталась сесть. Не с первого раза, а скорее, с тридцать первого, получилось. Когда же она принялась разминать ногу, полог палатки приоткрылся, так что она еле успела рухнуть обратно на лежанку.
Вошедший этого не заметил. С него ручьями стекала вода, но так как ей вовсе не хотелось выдавать себя, глаза пришлось приоткрыть лишь самую малость – и все равно, ей показалось, что она уже где-то видела этого человека. Неужели, это Крас?
Мужчина снял капюшон плаща и оглянулся. Это был не ее приятель, а вчерашний знакомый, столь бесцеремонно сбивший ее с ног. Только он был не мужественно красив, а, скорее, хорошенько потрепан ненастьем.
Он повернулся к ней и вдруг хрипло проговорил:
– Вердр атт тви сэм ма…*
Девушка подумала, что ослышалась – но нет, это действительно было одно из северных наречий, кажется, так говорят народы, что живут на острове Черных медведей.
Только этого ей не хватало! Ну конечно, этот златовласый… выхухоль (по-другому никак не назовешь), просто стащил ее! Это сколько же она проспала, если они, судя по запаху, они находятся в море? В лучшем случае-дня четыре, в худшем-недели! От такой догадки Велимиру аж затрясло от злости – хотелось подскочить и вцепиться этому мерзкому (не такому уж и мерзкому, но что толку, если ты в плену?) блондину в его мокрую шевелюру и немного ее разукрасить!
Она с силой сцепила зубы, едва не скрипнув, блондин, меж тем, отвернулся, преспокойно достал флягу и принялся хлебать из нее большими глотками. У Велимиры разом пересохло во рту.
– Только не выпей все, чудовище! Не лишай меня возможности немного восполнить силы, чтобы потом придушить тебя! –мысленно просила она.
То ли он услышал ее мысленные посылы, то ли еще что – только вдруг подошел поближе, не выпуская драгоценную флягу из рук, и присел рядом. Велимира старалась ровно дышать, хотя у нее сейчас ой как чесались кулаки. Воин сделал большой глоток, еще немного полюбовался на ее «спящую» физиономию, и, наконец, отошел в угол, где стоял сундук.
С другой стороны палатки послышалось покашливание, и голос, также показавшийся Мире знакомым, позвал Андреаса (точно, этот же самый голос окликнул его при первой их встрече).
Светловолосый поспешно вышел, оставив флягу на полу, и они оба, судя по голосам, удалились.
Девушка поспешно (насколько это было возможно в ее теперешнем состоянии) открутила крышку фляги и сделала глоток. Горло обожгло, и она выплюнула эту гадость, – у непьющей девушки от алкоголя слезы брызнули из глаз, но она изо всех сил старалась не раскашляться, чтобы не привлечь внимание стоявших снаружи – кто знает, сколько их там. Но и перспектива умереть от жажды ее вовсе не радовала – нужно было делать вылазку за провизией и питьем. Она приподняла противоположный от входа край палатки и кое-как протиснулась под ним, за несколько дней голодного сна она ощутимо похудела, так что платье свободно висело на ней.
От морского воздуха у девушки закружилась голова. Кругом простиралось бескрайнее море – гладкое, как стекло. Огромная круглая луна отражалась от водной глади, а яркие звезды завораживающе переливались на ночном небе. Было очень холодно – еще бы, ноябрь месяц, странно, что такая теплая осень выдалась в этом году. Девушку начало трясти мелкой дрожью – красивое платье при минусовой температуре грело, мягко скажем, плохо. Никого в обозримом пространстве не было видно – и, какая удача! – у кормы преспокойно стояла бочка с черпаком! Мира, позабыв об осторожности, набрала полный черпак воды и вволю напилась.
Но ее мучения только начинались.
– Далеко собралась, Валькирия?
Вчерашний блондин, теперь уже переодетый в сухое, стоял, согнув руки в локтях, и нагло так на нее поглядывал.
Первой мыслью было делать ноги, но бежать с лодки было некуда, и Велимира приняла боевую стойку – уперев одну руку в бок, а в другую взяв черпак, она воинственно наставила его на своего похитителя.
– Собираешься забить им меня до смерти? –рассмеялся он, – не трать зря время, возвращайся обратно, ты можешь простудиться.
Он приветливо улыбнулся, обнажив ровный ряд белых зубов, которые ей сейчас очень хотелось проредить.
– Пойдем!
Он сделал шаг по направлению к ней, но не тут-то было. Велимира сделала два шага назад и выхватила из-под платья свой чудный меч, который почему-то захватила с собой в тот злосчастный день выдачи ей «вольной» грамоты от замужества, – хотелось как в книгах, почувствовать себя великой воительницей – получите и распишитесь.
«Викинг» (так она про себя называла своего похитителя) немного встревожился и даже соизволил поменять насмешливую позу – достал свой собственный меч.
– Велимира, я знаю, какая ты храбрая! –вкрадчивым голосом начал он, – я не желаю тебе зла!
Он попытался было обойти ее с боку, но девушка была начеку и повернулась вслед на ним.
– Чего же ты мне желаешь, коль похитил? -она игриво помахивала своим изящным мечом, больше похожим на нож и в который раз мысленно благодарила неведомую воительницу, оставившую ей это чудо-оружие в наследство.
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой! –как само собой разумеющееся, серьезно ответил он.
Велимира заливисто расхохоталась:
– Прибейте сразу!
Викинг растерялся, видать, не привык, чтобы ему отказывали: небось, девицы на такого сами вешаются, -некстати подумалось Велимире, но унять истеричный смех ей удалось не сразу.
– Почему? –вконец растерялся он.
– Сам знаешь, -пожала плечами она, – если читать умеешь, ты же видел наверняка грамота, что у меня в руках находилась – там русским по белому написано, что я свободный человек и никто и никогда не смеет меня без моего согласия замуж идти принуждать, так вот!
Она все еще держала обеими руками свой меч, нацеливая его прямо в грудь своему врагу.
– Но у меня тоже есть разрешение от вашего Берендея, -нагло улыбнулся этот тип, – он разрешил мне выбрать любую незамужнюю девушке в вашем царстве, по моему усмотрению и жениться на ней, мне понравилась ты.
Велимира от такой наглости даже оружие опустила, чем викинг и воспользовался – просто выбил из ее рук меч и слегка крутанул их, обессилевшей без еды девушке этого оказалось достаточно и она упала, но тут же подняла глаза на присевшего во второй раз за вечер перед ней подлеца и гневно на него зыркнула и сказала, четко проговаривая каждое слово:
– Ты еще очень пожалеешь, что со мной связался!
……………………………………..
Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.
Ехали по дороге проселочной, ухабистой да разъезженной богатыри – аж целых три. День едут, вечер едут – иней на траве нарос, луна круглая в небе повисла да звезды крупные, как сливы, в небе светят-переливаются… -при мысли о сливах у Краса заурчал живот.
Наконец, редкий лес сменился чистым полем, посреди которого в лунном свете темнели несколько соломенных крыш, из труб приветливо валил дым, и общая картина была весьма привлекательной.
– Заночуем в деревне? –предложил голодный Крас товарищам.
Возражений не было, и бригада спасателей направила лошадей в сторону селения.
Приняли их тепло, и за постой взяли недорого. Статная хозяйка Клава в синем сарафане и красных бусах на широкой шее быстро собрала на стол. Оголодавшие богатыри в два счета умяли целый горшок борща со сметаной, закусили салом с луком, запили компотом – выпить нельзя, операция «спасение» предполагала здоровый образ жизни и отказ от вредных привычек.
Клава весь вечер ласково поглядывала на купца, но тот даже не глядел в ее сторону, задумчиво прихлебывая ароматный сбитень из глиняной кружки, прямая тонкая морщина прорезала его высокий лоб.
– Подъем через пять часов! –и он первым встал из-за стола.
Ночью в чью-то дверь сначала негромко, а потом все более настойчиво, постучали, а открыл кто-то стучавшему или нет – было совсем неслышно…
……………………………
Утро выдалось холодным – хозяева явно экономили на дровах, так что в комнатах пол был просто ледяной. Злой Крас высказал плюгавому «завхозу» все, что думает об этом заведении.
– В хлеву с коровами теплее! –закончил он и пошел к столу.
Мужичок с невозмутимым видом развернулся и бодро потопал по своим делам – видать, ему не впервой было получать нагоняй от постояльцев.
Хозяйка была уже не такой приветливой, и с оскорбленным видом швырнула им плошки с подгорелой кашей.
– Никакой обходительности! –продолжал возмущаться Крас.
– Сама эти помои ешь, а нам чего-нибудь съестного принеси! Не за это плачено!
Тысяцкий был явно ни в духе.
Клава поджала губы и продолжала надраивать горшок, но с места не тронулась.
Никита чуть слышно усмехнулся, но попробовав угощение, не сдержался от комментария:
– Какова хозяйка – такова и каша!
Клава вспыхнула и выронила горшок, отчего тот с глухим стуком шлепнулся о пол, но не раскололся. Женщина быстро вышла из горницы, хлопнув дверью.
– Так вот к кому ночью стучались! –шепнул брату Радим.
Они отпустили между собой пару колких замечаний, что, однако, не укрылось от Никиты, и расстелили припасенную самобранку – чтобы, так сказать, не обессилить с голодухи. День начинался весело.
– Хоть лошадей накормили! –бурчал Крас, когда богатыри, рассчитавшись за постой, выводили из конюшни лошадей.
– Да овес вкусней ее стряпни!
– Брат, уймись ты уже! Завидно, что не к тебе эта нимфа ночью стучалась?! –не выдержал Радим.
День начинался весело. Приятели лихо вскочили на коней и пустились в путь-дорогу опасную, как говорится, только пар столбом из лошадиных ноздрей. Долго ли, коротки ли, скакали они по чисту-полю, только, откуда ни возьмись, встал перед ними темный лес, который всякий благоразумный человек старался за версту обходить, потому как в нем разбойников водилось, что грибов по осени – оттуда совершали они налеты на близлежащие деревни, воровали скот, возили контрабанду из соседних государств, грабили обозы – в общем, промышляли всякими темными делишками.
Берендей давно хотел провести «зачистку» дремучего леса, послав туда пару сотен дружинников, но все как-то руки не доходили.
Лишь на секунду наши герои в нерешительности остановились перед ухабистой, в две колеи, дорогой, – что, богатыри не люди, что ли? Им тоже иногда бывает не по себе! Только они этого не показывают… Но тут же припустили вперед.
Лес оказался не таким страшным, темноват, правда, из-за обилия хвойных деревьев, и слишком тихий, как и положено гиблому месту. Богатыри уже несколько часов ехали в полной тишине, внимательно прислушиваясь ко всем звукам – ничего.
В стороне заухал тетерев, и Крас, у которого нервы были на пределе, недолго думая, пустил пару стрел. Уханье стихло, и дальше богатыри продолжили путь без приключений.
К вечеру, когда стало смеркаться, и лошади и люди устали, решено было отдохнуть. Радим расстелил самобранку, повесил коням по мешочку фуража, (который любой конный непременно возил с собой), пока остальные разбрелись в поисках хвороста. В хвойном лесу это было проблематично, и им пришлось уйти на несколько десятков метров.
Никита и Крас одновременно подошли в стоянке с двух противоположных сторон, неся в руках по охапке веток. Лошади преспокойно жевали, фыркая от удовольствия, на самобранке дымились мясные щи и лежали ломти ржаного хлеба с кровянкой, а Радима нигде не было… Совсем…
Сумерки меж тем все больше сгущались, так что через несколько минут мало что было видать. Наши герои с довольно глупым видом стояли и хлопали глазами, но, опомнившись, обнажили мечи и встали в боевую стойку «спина к спине» … Минуту простояли, две… Темнота наступила такая, что хоть глаз выколи, а враги все не наступали, где уж там следы высматривать.
– Экий я дурень! –хлопнул себя по лбу Крас.
– Не ты один! –мрачно согласился Никита и опустил меч.
Царский племянник с довольным видом вытащил из-за пазухи шелковый платок и развернул его. В эту секунду яркий свет озарил опушку, так что оба на мгновенье прикрыли руками глаза.
– Перо Жар-птицы! –догадался Никита.
– Знакомая подарила! -похвастался Крас, вертя в руке драгоценный артефакт, переливающийся ослепительным огненным светом,– в знак вечной любви. Только куда б его прицепить?
– К шапке, -предложил Никита. Он уже вовсю исследовал полянку на предмет следов.
Кроме нескольких конных следов обнаружилась и лужица алой крови.
– Его ранили! –Крас ни на шутку встревожился.
Никита ничего не сказал, лишь сосредоточенно что-то высматривал на земле. Его поиски увенчались успехом –на ладони богатыря лежал маленький комочек перьев.
– Что это? – брезгливо спросил Крас, глядя на мертвую птицу.
– Соловей! Тебе это ни о чем не говорит? -Никита с досады скрипнул зубами.
Самой большой бандой в Тридевятом считалась шайка Соловья разбойника. Этот Соловей, в отличии от своего предка, не свистел так, что дубы падали, но завел другую традицию –на местах налетов оставлял тушки убитых соловьев, так сказать, чтоб знали и боялись. Его и боялись…
– Едем! –он вскочил на коня, и рванул узду- по горячим следам. Крас еле успел свернуть самобранку, которая успела нахватать иголок и превратилась в эдакого ежа, и поспешил догонять, освещая дорогу на несколько метров вперед, словно царевна-лебедь, потому как внял совету Никиты и прицепил ослепительное перо на шапку, аккурат посреди лба.
Добрых пол ночи богатыри пытались догнать похитителей, но тщетно – те все же были, считай, что в своем доме, – где знали каждую елку, и прилично оторвались. Главное было не потерять след, и, если Радим жив, они его обязательно освободят. Если, конечно, головы не сложат -думал Крас, едва поспевая за Никитой.
Утром, порядком уставшие путники добрались-таки до логова Соловья-разбойника. Когда первые осенние лучи солнца начали пробиваться сквозь верхушки деревьев, и Крас убрал с шапки свой осветительный прибор, разбойничьи следы оборвались…
Глубокий ров, саженей десять в глубину и примерно пять и ширину, со всех сторон окружал высокую крепость – без окон, без дверей, в прямом смысле. Подобраться к такой избушке не представлялось возможным от слова, совсем.
Приятели заглянули вниз – но нет, никакого моста и в помине не было, лишь далеко на дне белели человеческие кости.
– Глубокая ямка! –присвистнул Никита.
– Будем к осаде готовиться! –согласился Крас, и герои, привязав лошадей, залегли под ближайшей елкой – должны же эти разбойники хоть как-то выбираться из своего логова? Оставалось только ждать…
……………………………………….
– Вон отсюда! Я объявляю забастовку!
Велимира уселась, сложив ноги по-турецки, что в вечернем платье было весьма проблематично, и подперла подбородок кулаком. Она еле сдерживала набежавшие слезы.
Сколько ей пришлось пережить, чтобы её, которая в жизни никого пальцем не тронула, не считая подругу по песочнице Феню, которой (после того, как она, между прочим, оторвала голову ее любимой кукле) расквасила лопаткой нос. И ведь никто ее не спешил вызволять из плена! Опять все придется делать самой! Вот что она им всем сделала, а? Просто хотела, чтобы ее никто не трогал, замуж насильно не выдавал, да она ради этого на остров Буян полетела, и что? Откуда ушли- туда и пришли! Замуж ему подавай! Своих девок мало?
Когда Андреас притащил её обратно в палатку и попытался поговорить, смешивая слова из ее родных, и своих, северных наречий, она просто вытолкала его взашей, и села горевать – две недели ее продержали в состоянии спящей царевны! Да она в жизни столько времени ни на одного мужчину не тратила! Хорошо, что хоть меч не нашли – значит, не обыскивали! Это радовало…
Горевать ей надоело, и она, справедливо рассудив, что может требовать хотя бы минимальной компенсации, вышла в очередной раз на палубу.
Ее «жених» стоял рядом с другим высоким, темноволосым парнем, и они увлеченно разговаривали о чем-то. Увидев Миру, он растянул губы в улыбке и кивнул:
– Арвид, это моя невеста – Велимира, Велимира – Арвид!
Велимира рассвирепела. Ничья она не невеста!
– Не называй меня так, лиходей! Лучше покорми и дай переодеться, не в платье же мне рассекать! И плащ какой-нибудь дай, я замерзла! И пару книг, если вы, конечно, читать умеете…
Только тут она как следует, огляделась. По обеим сторонам длинного корабля сидело несколько десятков гребцов – огромные детины с буграми мышц усердно работали веслами, их длинные волосы, львиными гривами развевались по ветру, а светлые с рыжиной бороды заплетены в косицы.
Они протяжно что-то напевали, но, увидев девушку, замолчали и уставились на нее с молчаливым любопытством. Андреас усмехнулся и сделал приглашающий жест рукой, усыпанной массивными перстнями.
– Успокоилась? Добро пожаловать на борт, моя дорогая невеста! Через несколько дней мы придем домой!
Арвид с неодобрением смотрел на друга, стараясь не смотреть пленнице в глаза, Мире даже показалось, что он вздохнул. Она взяла себе это на заметку – хоть у кого-то на этой посудине есть зачатки совести.
Андреас скинул тяжелый плащ, подбитый мехом, оставшись в теплой меховой куртке, и накинул его на плечи девушки. Довольно оглядев ее, захватчик молвил:
– Придем домой, одену тебя, как положено, совсем хороша будешь!
Велимире надоело слушать этот самодовольный бред, и она, бесцеремонно потребовав свою еду, с полным подносом и зажатой под мышками парой книг, ушла в «свою» палатку. Море ей надоело хуже горькой редьки, и больше всего на свете ей хотелось сейчас ощутить под ногами твердую землю.
Подкрепившись холодным мясом и запив его пресной водой, девушка решила пока не обдумывать план побега (не вплавь же ей добираться домой), а просто взять и почитать…
………………………….
Ждать им пришлось недолго – через каких-то полчаса часть крепостной стены отъехала в сторону, образовав небольшое отверстие, и прямо по рву (!) с гиканьем, длинной цепочкой, друг за другом, выехало добрых три десятка лихих молодцев на гнедых конях.
– Это как понимать? –недоуменно спросил Крас,– не могут же их лошади летать, в самом деле?
– Не могут… -Никита усмехнулся.
Ватага душегубов меж тем скрылась в лесной чаще.
– Пойдем? –Крас рванул было в сторону невидимого моста, но Никита его остановил.
– Куда?
Часть стены встала на место, и крепость вновь стала недосягаемой.
– Подождем, когда они возвращаться будут! Толку нам с той дорожки, коли внутрь не попасть. Царевича, по всему, ради выкупа держат, не кого-нибудь похитили, а его. Коль он до сих пор жив, ничего ему не сделают.
–Давай, поедим хоть чего-нибудь. Со вчерашнего утра маковой росины во рту не было! –взмолился Крас.
Богатыри расправились с жареным гусем, потому как война войной, а обед по расписанию, и продолжили осаду таинственной крепости.
На сей раз разбойников не было несколько часов. Крас стал тихо вздыхать, потом посвистывать какую-то песенку.
Никита поправил соболью шапку и сердито посмотрел на него, так что его синие глаза стали еще ярче.
– Тише ты! Не слышишь – обратно едут!
И точно – земля как будто стала чуть подрагивать, и скоро вся нечестная кампания уже стояла на краю рва. Богатыри не ошиблись, – татей было три с половиной десятка. Среди них особенно выделялся один, невысокий, чернявый, с лихо заломленной шапкой и в дорогой собольей шубе. Он пришпорил своего арабского скакуна, так что конь почти вертикально встал на дыбы. Несмотря на ситуацию, богатыри не могли им не восхититься. Крас даже языком прищелкнул – на таком бы скакуне да по главной площади прогарцевать…
Атаман (а это был именно он), писклявым голосом прокричал:
– Кунжут, откройся!
Крас не смог сдержаться и тихонько прыснул – при чем тут восточная приправа?
При этих словах крепостная стена, как ни странно, снова тихонько отъехала в сторону, и снова один за другим, три с половиной десятка лошадей зацокали подковами по невидимому мостку. Богатыри только диву давались.
– Место запомнил?
– Примерно, -неуверенно отозвался Крас.
Никита поудобнее устроился.
– По темноте пойдем.
Крас от нетерпения готов был наброситься на него с кулаками.
– Там же Радим! Ты как хочешь, а я один пойду!
Снова купец только и успел ухватить горячего тысяцкого за полу плаща.
– Лежать! Погубить всех захотел? Куда мы вдвоем супротив роты этих… мирных посадников? По темноте пойдем, так больше шансов.
Убедившись, что Крас больше не делает попыток героически пасть под стенами разбойничьего лагеря, Никита резонно предложил по очереди поспать…
……………………………………….
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, однако ж, вскоре смерклось, и отдохнувшие богатыри решились на ночную вылазку.
Подойдя к тому месту, где предположительно находился невидимый мост и убедившись в наличии твердой поверхности под ногами, Крас, на правах самого горластого, пробасил:
– Кунжут, откройся!
Сквозь невнятные очертания показалась черная дыра прохода, и богатыри, миновав опасный мостик, тихо зашли внутрь.
Посмотреть было на что. Сколько видал на своем веку купец – а таких строений, пожалуй, не видывал – крепость была знатная! Она представляла собой нечто вроде донжона или крепостной цитадели, какую обычно устанавливают в заграничных замках, – такая была большая и высокая, из тесаного камня, внутренний двор был относительно небольшим, и вокруг него, прямо в стене, на три яруса в высоту уходили жилые помещения, на нижнем, судя по всему, находилась конюшня, а посреди двора, в обрамлении вечнозеленых деревьев, располагался поросший мхом колодец.
Крас посмотрел вверх – на широкий круг неба в обрамлении стен и присвистнул.
– Вот это фантазия!
– Или богатый жизненный опыт… -тихо добавил Никита., когда проход за ними с тихим скрежетом закрылся.
Разбойников нигде не было видно, но в одном из окон на втором этаже ярко горел свет и гремели застольные песни – веселье было в самом разгаре.
Приятели стали обшаривать первый ярус, но ничего интересного, кроме породистых лошадей в стойлах да мертвецки пьяного мужичины, спящего на сеновале в обнимку с сапогом, им не попалось. Когда они уже поднялись на второй этаж, Никита вдруг встал как вкопанный, так что Крас чуть было не налетел на него.
– Ты чего?
– Привет!
Перед ними возник огромный, белой масти, пес, в строгом ошейнике и вопрошающе уставился на незнакомцев большими черными глазами. Никита медленно присел на корточки и протянул собаке руку. Та вдруг оскалила белоснежные зубы, и с тихим рычанием двинулась вперед, плавно передвигая мощными лапами. Купец не испугался, а только стал что-то тихо приговаривать, не убирая протянутой руки, и пес стал понемногу успокаиваться, сбавляя ход и шевеля ушами под мерный говор богатыря. Тот осторожно погладил приблизившуюся собаку по холке, та тихонько заскулила, виляя хвостом.
– Хорошо ты с животными ладишь! Он мог бы поднять шум! –восхитился Крас, глядя, как собака прикрыла от удовольствия веки.
– Это она! –Никита легко поднялся, и богатыри продолжили дальше осматривать жилые помещения, теперь уже втроем.
Искать хозяев этого странного жилища пришлось недолго – они направились прямо к тому окну, из которого доносилось громогласное пение.
Дым в зале стоял коромыслом – в прямом смысле, под потолком клубились сизые пары смога, на крытых персидскими коврами лавках развалилось десятка два «братков», уже знатно подвыпивших, кто-то лежал лицом в тарелках, ломившихся от обилия снеди, кто-то давился чарками с зеленым вином, но основная масса была еще вполне свежа и вовсю горланила народные песни. Чернявый сидел во главе стола, в лихо заломанной на затылке мурмолке, по-турецки поджав ноги, и курил трубку длиной с целый локоть. Он, прищурившись, оглядывал всю свою ватагу и явно получал удовольствие от нестройного пения.
Царского сына поблизости не наблюдалось, и богатыри пошли дальше, открывая каждую из длинной шеренги дверей, но ничего, кроме личных комнат головорезов, в коих царил кошмарный бардак, не обнаружилось. Проверив последнюю на этаже комнату, и не найдя ничего, кроме вороха истлевшего от времени тряпья, некогда бывшего парчой и шелками, приятели было двинулись на верхний ярус по каменным ступеням узкого прохода. Никита уже увидел перед собой каменную плитку на полу, как перед самым носом у него возник мысок алого сапога.
– Добро пожаловать!
На него смотрел атаман, все также, прищуривая один глаз, даже трубки не удосужился вынуть изо рта, только теперь во второй руке у него был зажат кривой нож с красивой переливчатой ручкой. Крас было развернулся для отхода назад – но нет, все свободное пространство сзади и спереди них занимали бандитские физиономии самого кровожадного вида с тесаками наперевес.
Между перспективой пасть в честном, но неравном бою или же сесть за стол переговоров, Никита, как настоящий купец, выбрал второе.
– А я думал, вы к столу пожалуете, ждал вас вот… Не советую махать мечами, нас все равно больше, только зря голову сложите.
Атаман откровенно издевался. Когда добрых молодей привели обратно, «в залу», и даже выделили место подле атамана, тот, как ни в чем не бывало, предложил им отведать, «чем богаты».
– Недосуг нам мед распивать, скажи лучше – куда Радима дел! – взорвался Крас.
– Сначала представиться надо, – чернявый икнул, – меня, вот, Соловьем величают, я тут самый грозный в округе, все меня боятся, потомственный так сказать, разбойник.
С этими словами он запустил пятерню в миску и отправил в рот пригоршню соленой капусты, так что несколько капустин застряло в бороде. Его темные глаза живо разглядывали гостей, и вестись на его якобы хмельное состояние не приходилось. Вообще, атаман производил впечатление довольно неглупого человека, судя по его породистому с горбинкой носу, высокому лбу и тонким длинным пальцам, сплошь усеянным перстнями с самоцветными каменьями.
Богатыри нехотя представились. Соловей кликнул одного из разбойников и что-то шепнул ему на ухо. Косматый детина удалился, громко топая сапожищами.
– Сейчас приведут вам вашего царевича! –обнадежил их атаман.
– Ничего ему не сделается, отужинайте пока, вам еще ого- го сколько ехать.
Крас не поверил своим ушам.
– Ты так просто нас отпустишь?
Атаман загадочно произнес:
– Отпущу, но не просто так…
Никита и не думал расслабляться:
– Чего же ты хочешь?
– Потом о делах, пока поешьте, с другом повидайтесь, остальное все потом…
Веселье продолжалось, но богатырям было не до смеха. Никита хмуро смотрел на пляшущих разбойником. Нечего сказать, экспедиция удалась на славу! Самим бы ноги унести, еще девицу эту выручать, а время идет… Кто знает, что на уме у этого развеселого лиходея…
Примерно через четверть часа вихрастый привел шатающегося Радима. Надо сказать, выглядел царский сын неважно: волосы растрепаны, кафтан кое-где порван, руки связаны и сам он был помятый изрядно, но, увидев друзей, слегка приободрился.
– Цел и невредим ваш царевич, только ухо ему малость поцарапали в темноте. И связать пришлось, прыткий больно, отмутузил Бакая, так что извиняйте. Стоявший возле атамана головорез смотрел на гостей подбитым глазом.
Радиму развязали руки и усадили на противоположны конец стола, Крас же с Никитой, при виде целого и невредимого приятеля, немного успокоились. Пленник сидел, не притрагиваясь к еде и зло глядя на Соловья, но тот не обращал на пленника совершенно никакого внимания.
Соловей далее не стал петлять вокруг да около, отложил трубку в сторону и перешел к делу.
– Друга вашего я вам отдам и отпущу всех, без боя, целыми и невредимыми, я человек культурный, можно сказать, мне лишняя кровь, как и вам, ни к чему.
Никита кивнул в знак согласия.
– Чего же ты хочешь взамен?
– Сущую малость! Коней люблю,-мечтательно протянул Атаман,– много их у меня, червонца вон видели, небось, хорош…
У Краса начали сдавать нервы при виде брата:
– Какой же конь тебе нужен?
Атаман взял не по меркам огромный кубок с рубинами и крупными глотками выпил содержимое. Потом хрустнул огурцом, вытер губы и не спеша проговорил:
– Мне нужен конь бабы-Яги.
У богатырей отпала челюсть. Попроси Соловей звезду с неба или там конька-горбунка, они бы удивились меньше. Но лошади, коих растит баба-Яга – это было нечто из ряда вон выходящее. Ни одному смертному старая еще ни то что не дарила, но ни за какие богатства мира бы не продала это сокровище. Хотя нет – было один раз, много-много лет назад, когда Кощей украл Василису Прекрасную, а Иван Царевич, проштрафившийся тем, что спалил в печке лягушачью шкурку своей благоверной, пустился на поиски любимой, Яга отчего-то смилостивилась (или в очередной раз повздорила с Кощеем и таким образом решила ему насолить) и разрешила ему взять во временное пользование одного из своих крылатых коней, чтобы без потери времени добраться до замка похитителя, (еще и в очередной раз надоумила, как смерть Кощееву достать), – этот случай запомнился на века, и с тех пор никто ничего об этих волшебных конях не слыхал.
Богатыри задумались. Гиблое было дело, однако…
Никита пробовал торговаться, но тщетно. Соловей ни в какую не хотел идти на попятную, пригрозив, что они не только не спасут своего друга, но и сами в стенах его крепости полягут.
– Два дня тебе, Никита Иваныч. Баба-Яга, которая коней чудесных растит, недалеко здесь живет, пол дня ходу, -припечатал он.
– А чего сам не отнимешь? –с сарказмом спросил тот.
Атаман помрачен.
– Пробовали уж, ничем хорошим это не закончилось, я почти треть людей потерял, теперь это для меня, вроде как, дело чести… Друг ваш еще у нас погостит, и связывать его не будем, коль смирно себя вести будет.
Он посмотрел на Краса, и тот нехотя кивнул – конечности у царевича немилосердно затекли и знатно припухли, а страдать зазря ему вовсе не хотелось – операция «спасение Велимиры» рисковала закончиться, даже не начавшись.
Делать нечего, пришлось богатырям пойти на условия шантажиста.
– Переночуйте, утро вечера мудренее! –радушно пригласил хозяин дома, и, увидев их недоверчивые лица, весело добавил:
– Да не боитесь вы, нужны вы мне больно! Пароль на входе я все равно менять собирался, да и защиту крепости переделать надобно, больно ненадежная…
Богатыри, здраво рассудив, что утро и впрямь вечера мудренее, отправились спать в отведенную им захламленную комнату, последнюю, которую они успели осмотреть до того, как их засекли…
……………………………………………………
На пятый день созерцания моря, у Велимиры возникло непреодолимое желание прыгнуть за борт! Книг у этих варваров на судне было немного, собссно, всего две, от соленых закусок уже скрипело на зубах, казалось, соль просто витала в воздухе, даже волосы будто пропитались соленым морским воздухом и запахом тины. С «женихом» разговаривать у нее не было никакого желания, так что Велимира его демонстративно игнорировала, а на все попытки завязать дружеский разговор только фыркала и поворачивалась спиной. Бесконечная водная гладь уже порядком надоела, – как можно столько времени находиться на плаву, не имея под ногами твердой почвы? – непонятно!
Единственный адекватный человек, вызывающий хоть какое-то желание общаться, был, как ни странно, Арвид. Он оказался весьма начитанным, а главное-немногословным, в отличии от Андреаса, у которого, видимо, от собственной важности, рот не закрывался. Наверное, назло ему Велимира и начала поначалу общаться именно с его другом, и, как оказалось, не зря – молодой мужчина оказался весьма интересным собеседником, не пытался ухаживать, и вообще относился к ней, как к человеку. Так что уже следующим вечером Велимира, пока Андреас был занят чем-то в носовой части судна, там, возле резной головы дракона, гордо рассекавшего морские гребни, сидя прямо на палубе, на овечьей шкурке, попросила его друга:
– Расскажи мне о вашей земле. Я теперь, вроде как, невеста этого…
Она кивнула в сторону жениха.
Арвид хитро улыбнулся.
– Чтобы ты могла при случае сбежать? Вообще-то тебе должен рассказать твой будущий муж.
Этот викинг был не так уж глуп и сейчас явно поддразнивал ее, зная, как ей противна сама мысль о предстоящем замужестве. Велимира неопределенно пожала плечами, стараясь унять волну бешенства, аж уши покраснели. Впрочем, из-за распушенных коротких волос (оставленных ею на болотах острова Буяна при прошлом приключении) ушей было, к счастью, не видно.
Арвид словно не заметил ее состояния, и начал неторопливый рассказ. По всему, мысль о родине доставляла ему приятное удовольствие, и рассказ получился довольно растянутым, как скандинавская сага. Для себя Велимира уяснила некоторые интересные моменты: