А было ли?

Я вышла на крыльцо дома, спустилась на вторую ступень. На миг почудился звук смеха, который хорошо знала, но не хотела бы слышать снова. Сославшись на шум в ушах, отмахнулась от показавшегося и посмотрела под ноги в поисках своих галош. Нашла пару с флисовой подкладкой синего цвета, надела и прислушалась. Где-то вдалеке тарахтел трактор, ветер поигрывал с листвой садовых деревьев, в хлеву перетаптывались с ноги на ногу корова, годовалый бычок и овцы. Сердце тревожно защемило, но я переступила через боль и прошагала пять шагов влево от крыльца. Сняла с забора эмалированное ведро, захватила со стоявшей рядом с крыльцом скамейки кумган1. Зайдя в хлев, выгнала овец и бычка в открытый загон, затворила за ними дверь и подошла к корове. На меня уставилась жующая морда.

– Заждалась, Акбаш2? Ну-ну, вижу, что молоко налилось, – я принесла из угла хлева низкую табуретку и поставила рядом с животным. Сначала привязала коровий хвост к задней ноге его владелицы, чтобы не мешал делу. Потом тщательно омыла вымя, достав из-за пояса льняное полотенце, вытерла его насухо. Тихо читая молитву, принялась доить одной рукой, второй придерживала ведро.

Вечер стоял теплый. Июль выдался сухим и знойным. Нагретая земля не успевала по ночам остыть, как новый день добавлял порцию солнечного жара. Я уморилась за сегодня и мечтала смыть с себя усталость. Капли пота выступили на моем морщинистом лбу.

– Старость, Акбаш, добралась и до меня, – вздохнула, – Силы уже не те, что раньше. Да-да, не возражай. Не мотай головой, потому что это правда.

Я принялась доить двумя руками. Белые струйки ритмично устремлялись в ведро, наполняя емкость парным молоком. На его поверхности постепенно росла шапка воздушной пены.

Послышался смех. Звонкий, но какой-то недобрый. Корова замерла, ловя внезапный шум большими ушами. Принюхалась к чему-то в воздухе. Напряглась и сорвалась с места, лягнув ведро. Оно опрокинулось, разливая молочную лужу на деревянном полу.

– Ах! – вскрикнула я от неожиданности и еле успела увернуться от нового удара копытом. – Хайван3, что натворила! Какая муха укусила тебя? Почти закончили ведь.

Попыталась успокоить двурогую, но та ни в какую не хотела завершения дойки, странно себя вела, поддевая мордой ручку двери, что вела в открытый загон.

Я откинула крючок и выпустила Акбаш к другим животным. Те сжались в углу загона в одну кучу, прислушивались к чему-то и отрывисто втягивали воздух. Медный звон смеха с примесью чего-то леденящего душу затих.

– Что с вами сегодня? Испугались? – всплеснула руками на животных и решила загнать их обратно в хлев. Я догадалась, кто мог проявиться вместе с раскатами смеха, но продолжила действовать как можно спокойнее, хотя в моем теле уже зародилась дрожь.

Закончив с животными, я вздохнула, вытерла потный лоб тыльной стороной ладони и прислушалась. Никаких посторонних звуков. Домашняя скотина пришла в себя и занялась обычным делом – принялась жевать свежескошенную траву.

– Может, показалось, – вышла из хлева, повернула деревянную защелку на двери. Пальцы на руках еще подрагивали.

Я направилась к крыльцу, приговаривая вслух слова молитв и успокаивающие фразы, словно общалась с кем-то другим. Делала так часто. Наверное, чтобы уберечь себя и не чувствовать одиночество при находящемся рядом муже. Он не блистал красноречием, а даже наоборот, ронял слова только по редкой надобности. С годами надобность снижалась, и я потеряла надежду на теплые отношения в семье, довольствуясь тем, что имела. Мой супруг – Ахмет-бабай, как стали звать его после пятидесяти лет по причине сурового нрава и такого же вида – слыл да и был жестким человеком. Говорил отрывисто, принимал только свое мнение за правильное, не отступал от принятого решения, тяжело шел на близкий контакт, не проявлял к родным нежности, хотя обеспечивал и заботился о материальном достатке семьи. С годами его внешняя красота сошла на нет, сохранившись только в воспоминаниях. Жаловаться особенно не на что, хотя в молодости я представляла, что наши отношения с мужем будут близкими и глубокими, мы станем опорой и защитой друг для друга.

Если спросить о том, как произошло знакомство с Ахметом и последующая свадьба, то я бы ответила: “Родители договорились, как водилось раньше”. Только это будет полуправдой. Потому что первая встреча случилась примечательной и злополучной одновременно. С тех пор много воды утекло, навертелось пятьдесят пять годов на веретено жизни, вырос единственный сын, появились внуки, мы потеряли хоть какой-то интерес друг к другу, скупились на слова и эмоции. Каждый из нас действовал по давно заведенному порядку, разделяя с другим домашний быт и хозяйство по необходимости. Развестись, может, и приходило в наши головы, но последствия подобного решения казались постыдными.

Когда-то в далеком 1953 году недоброжелатели сплетничали после нашей свадьбы:

– Накия приворожила Ахмета, потому что не может первый красавец на деревне выбрать в невесты бесцветно-русую девушку с веснушками, у которой из достоинств только коса ниже пояса и покладистость.

– Он многим молодухам по душе, статный, умный, точно дорастет до большого человека.

– Накие ничего не остается, как на колдовство надеяться. Кто бы Ахмет на нее взглянул, если бы не магические силы?

– Двадцатый век на дворе, а женщины бесстыдством занимаются. Куда только смотрит советская власть?

В первое время я пыталась оправдываться, но не смогла переубедить деревенский народ. Так и закрепилась за мной репутация нечестной ворожеи. На самом деле эти далекие события происходили иначе. Ворожбы не могло быть, потому что я происходила из религиозной семьи, а ислам запрещает любую магию. Только длинные языки не укоротить, да и ссылаться на мусульманское воспитание в те времена являлось опасным. Что свело меня с будущим мужем, не назовешь рядовым событием, скорее мистическим, но это я определила не сразу.

Как бы не хотелось, но меня унесло в то время, когда я была молода, легка, наивна и опрометчива. С пустым ведром в руках и полными воспоминаний мыслями я опустилась на ступеньку крыльца и принялась мысленно перелистывать книгу памяти.

Стояло лето 1952 года. Мне было восемнадцать. Я под вечер возвращалась от подруги. Нужно было преодолеть спуск к озеру Шакир и пройти между ним и вторым водоемом под названием Урталык. У подножия крутого склона по направлению к этой дороге увидела тонущего парня в метрах семи от берега. Он кричал о помощи и махал мне.

Подхватив с земли подвернувшуюся ивовую ветку и не раздеваясь, я бросилась в Шакир-озеро, на ходу скинув обувь. Дно круто уходило вниз, но я зашла по грудь и протянула гибкий шест утопающему. Вода странным образом закручивалась и затягивала в омут. Парень схватился за розгу и потащил на себя. Я покачнулась, но устояла на месте. Вода дошла мне до подбородка. Течение не унималось, казалось кто-то специально увеличивает его силу, нагоняя давление.

– Держись крепче и иди на меня, – крикнула утопающему. – Сейчас буду волочить тебя из последних сил

С ревом сделала трудные два шага назад и дернула ветку на себя. Парень не подкачал и вырвался из плена странного водоворота. Тяжело дыша, мы оба плюхнулись на берег.

– Что это было? – первой начала разговор, покосившись на голый торс спасенного.

– Шел с фермы домой. Показалось, кто-то тонет. Доплыл до места, никого не обнаружил. Только сам попал в ловушку.

– Как это?

– Почувствовала сильную воронку?

– Да, еле удержалась. А что это было?

– Водяная, – тихо ответил парень, всматриваясь в гладь озера.

– Шутишь? – я рассмеялась.

– Если бы. Не слыхала разговоров в деревне?

– Все это сказки, как у Тукая4.

– Ты же почувствовала сверхъестественную силу? – хмыкнул парень.

– Что-то было странное, но в Шакир-озере, говорят, случается такое. Чего сразу нагонять ужас про нечисть?

– Можешь не верить, дело твое. Спасибо, что не прошла мимо. Я хоть успел на войне натерпеться разного, но с таким столкнулся впервые.

– Ты же Ахмет? – догадалась о том, кто сидел рядом. – Тот еще шутник и известный…

– Известный кто? Продолжай, – парень прищурился.

– Ну… – я замялась, поежившись от мокрого платья, пора было сворачивать разговор и бежать домой переодеваться. – Балагур. Любишь красоваться перед девушками, дразнить их. Может, и сейчас выдумал историю про Водяную, чтобы посмотреть, приду на помощь или нет.

– Преувеличивает народ, привирает. По мне не видно, что испугался я не меньше твоего? Недаром люди редко купаются в Шакир-озере, не думала об этом?

– Нет, некогда мне размышлять о подобном. И пора уже домой. Платье мокрое, как бы не простудиться, – поднялась и, расправив прилипшую к телу ткань платья, хотела уже попрощаться.

– Погоди, как тебя зовут-то? – спохватился Ахмет, задрав на меня голову.

– Накия Фаттахова.

– А, дочка покойного муллы Хадията ? – парень поднял с земли рубаху.

– Она самая. Ладно, пойду. Мать ждать будет, по хозяйству дел полно.

– Ну, бывай, – парень махнул рукой.

Я прошмыгнула в заросли молодых ив вдоль озера. С того дня стала замечать, будто наблюдает за мной кто-то. Вглядывалась в людей, окружавших на работе и в поле. Оборачивалась в поисках соглядатая, но никого не обнаруживала. Кроме того, в памяти застряли слова Ахмета по Водяную и тревожили.

Знакомство то не имело продолжения, пока в один из дней ноября того же года в моем доме не появился отец парня – Салих Галеев – высокий мужчина с хмурым лицом в глубоких морщинах. Из-под его каракулевой шапки торчали огромные уши, здоровенный нос далеко выдавался вперед, узловатые длинные пальцы выглядывали из-под овечьего тулупа. Весь его внешний вид походил на Шурале, про которого я читала в книге Тукая5.

Увидев нагрянувшего гостя, моя мать удивилась, а сама я почувствовала, как всколыхнулось что-то в груди, появилось ощущение скорых перемен.

За чайным столом, накрытым на скорую руку, моя мать – вдовствующая Саниябану – и я повели с гостем обычные для односельчан разговоры: что у кого случилось, какие новости бродят по деревне. Салих-абзый был немногословен, поглядывал в мою сторону, словно оценивал. Под цепким взором мужчины я ежилась, теребила рукава платья под столом. Мать, наконец, не выдержала и напрямую спросила:

– Салих-абзый, не чай пришел пить за разговорами, наверное, конкретное дело к нам привело?

– Верно. Люблю прозорливых, как ты, Саниябану, – прочистил горло мужчина и погладил седую бородку. – Знаешь, что весной со службы на флоте вернулся мой сын Ахмет. Семь лет отдал армии.

– Слыхала, – кивнула мать, – навел шорох среди деревенских. Вернулся здоровым после долгого отсутствия, последние годы войны зацепил. Красавец, говорят, наши сельчане.

– Людям, особенно тем, что в платье ходят, лишь бы внешние качества обсуждать. Я вот радуюсь, что голова у него светлая, умная, далеко пойдет. Сейчас учится на бухгалтерских курсах в Казани. Весной получит диплом, устроится на работу в наш совхоз. Парню уже двадцать пять, а холостой. Непорядок. Хочу женить его и ищу подходящую пару. Вот зашел к вам. Знаю, что покойный муж твой, да будет место ему в раю, происходил из уважаемого рода, да и сама ты женщина достойная. Поэтому хочу предложить выдать твою дочь Накию за моего Ахмета. Что скажешь?

– Салих-абзый, уважил, спасибо, – мать склонила в знак благодарности голову. – Только сейчас молодые сами решаются на никах6. Старшую не выдала без ее воли и на младшую не буду наседать сильно.

– Раз хочешь по-современному вершить, то спросим твою дочь? – Салих-абзый обратился ко мне. – Знакома с моим сыном?

– Да, – я потупила взор, не посмев смотреть взрослому мужчине в глаза.

– Он рассказал, что ты спасла его на Шакир-озере. Нужно было раньше это сделать, но и сейчас не поздно поблагодарить тебя за помощь и отвагу.

– Накия твоего Ахмета спасла? Я не знала, – удивилась мама и повернулась ко мне. – Почему скрывала?

– Не удобно было рассказывать. Я от подруги возвращалась под вечер, проходила около Шакир-озера. Ахмет тонул, я кинула ему ивовую ветку и вытащила на берег. Потом в мокром платье добежала до дома, переоделась, пока ты корову доила. Что тут рассказывать, если мы не общались после того случая? – почувствовала, как щеки наливаются пунцовым, вспоминая, как сидела рядом с полуголым парнем и разговаривала: “Хорошо, что никого поблизости не было, не обошлось бы без сплетен”.

– Хорошая ты девушка, скромная, без гонора. Я справился у досточтимых людей в деревне, отзываются о тебе благонадежно.

– С серьезными намерениями пришел, Салих-абзый, – с радостью в голосе отозвалась мать

– Конечно, буду я размениваться на всяких. Мне для сына нужна добропорядочная жена, чтоб уважительно относилась ко мне, к мужу, чтобы работящая и покладистая была. Разгильдяйства и непочтения не потерплю.

– Знаю твой нрав и ценю мнение, только Накию за Ахмета сватаешь без него самого. Думаешь, парень согласится на никах? Может, у него зазноба есть? – мать хотела выяснить все обстоятельства жизни кандидата в зятья.

– Об этом не беспокойся. Как распоряжусь, так Ахмет и поступит.

– Салих-абзый, дай время на раздумья, дело-то ответственное.

– Только не тяни, в конце декабря из Казани вернется Ахмет, тогда можно молодым и смотрины устроить .

В тот же вечер мать уговаривала меня:

– Салих-абзый суров и говорят про него, что домочадцев держит строго. Только если выбрал нас и сам пришел с предложением, думаю, сладится дело. Как считаешь?

– Про него разные толки ходят, вроде, уморил первую жену, вторая сильно болеет и тоже скоро помрет, не выдерживают они у него. Слишком сложный и суровый характер.

– Тебя за сына сватают. Он молодой, видный, на флоте служил, понабрался манер, опять же честолюбив, учится и хочет карьеру сделать. Чем не жених для тебя? А нам с тобой нужно сильное мужское плечо. Тяжело одним выживать.

– Я для Ахмета пустое место. После спасения он не пытался со мной встретиться. Наверняка у него девушка есть, в Казани соблазнов достаточно, – мой голос дрожал от неуверенности.

– Салих-абзый слов на ветер не бросает, если заверил в готовности принять тебя невесткой, то за Ахметом дело не станет. Нужно будет уважить их как следует на смотринах, стол накрыть, пирогов напечь. Покажешь свои качества умелой хозяйки. Вы – молодые – еще не понимаете, что красота не накормит и уют не создаст. Договорюсь на неделе о дне встречи. Дочка, выдам тебя замуж за самого лучшего и перспективного парня в нашем селе.

– Не уверена, что с ним будет мне счастье, – я вздохнула.

– Женское счастье при муже обретается. Тебе восемнадцать стукнуло, по всем законам взрослая. Среди невест нашего села скоро станешь перестарком, придется за вдовца пойти. Другого варианта может и не случиться, парни нынче нарасхват. И то, если достанется кто-то путный. После войны мужчин не хватает. С кем будешь жизнь коротать?

– Одна, наверное.

– В девках сидеть зазорно. Мой тебе совет – иди замуж за Ахмета.

– Мы с ним чужие люди.

– Невелика сложность. Познакомитесь поближе. При встрече с Салих-абзыем обсудим условия никаха. Дочка, ты умница, что помогла Ахмету спастись. Теперь он тебе благодарен. А если увидит в тебе хозяйственную, работящую девушку, то все у вас сладится.

– Но между нами нет никакой симпатии. Он – первостатейный красавец, а я – бесцветная замухрышка, длинная и тощая, – ныла я матери.

– И что с того? Внешность не главное. Муж с женой не в гляделки играют, а быт строят, хозяйство ведут, детей рожают. Когда тут успеть рассматривать друг друга? Решено. Я настаиваю на свадьбе с Ахметом, – командным голосом проговорила мать, дав понять о твердости намерения выдать дочь замуж и об окончании разговора.

Побежали дни в ожидании важного события. С одной стороны я радовалась, что моим женихом будет Ахмет. Точно знала, что девушки-односельчанки удивятся и будут завидовать моему счастью. С другой – ощущала ошибочность союза. Между нами не было и толики интереса. Вернее, он отсутствовал со стороны парня. С равнодушным и чужим человеком заводить семью казалось неправильным и опрометчивым. Словно навязывалась к Ахмету в невесты. А поскольку никогда не попадала в подобную ситуацию, то не могла разобраться в своих чувствах, положившись на добрую судьбу.

До смотрин случилось еще одно, что не восприняла как дурное предзнаменование. Ахмет вернулся из Казани и неожиданно появился на пути, когда я торопилась с фермы домой.

– Салям7, Накия! – отсалютовал парень, приложив пальцы к ушанке.

– Здравствуй, – я оторопела и оглядела проулок. Никто за нами не подглядывал, да и сумерки уже сменили день.

– С работы?

– Да, с фермы. Тороплюсь домой. Разговор ко мне есть или мимо проходил? – еще глубже натянула потрепанные рукавицы.

– А ты не так проста, как может показаться, – Ахмет улыбнулся. – Специально поджидал. Потолковать надо.

– Хорошо, говори, что стряслось.

– Отец хочет женить меня на тебе.

– Я разве давала согласие? – мой нос чуть вздернулся, обидно звучали слова парня.

– Похоже, что нет. Только и я еще не просил твоей руки, – Ахмет склонил голову, словно разглядывал меня. Я засмущалась, стянула рукавицу на одной руке и начала поправлять шаль на голове, убирая выскользнувшие пряди волос.