Маятник вечности

Глава 1. Отголоски прошлого.

Илья Сергеевич Немов никогда не верил в совпадения. Тридцать лет работы в физике элементарных частиц научили его, что за каждым явлением кроется причина, пусть иногда и непостижимая для человеческого разума. Поэтому, когда в его почтовом ящике оказалось письмо, написанное его собственным почерком, но отправленное с неизвестного адреса, он не отмахнулся, как сделали бы многие, не счел это глупой шуткой коллег.

Был промозглый ноябрьский вечер. Московский дождь стучал по карнизу и подоконнику, создавая ту особенную атмосферу меланхолии, которая располагает к размышлениям. Илья сидел в своей небольшой квартире на Чистых прудах, где жил последние пятнадцать лет – с тех пор, как умерла жена. Он поднес конверт к свету настольной лампы.

Обычный белый конверт без марки. На лицевой стороне – только его имя, выведенное знакомым наклоном букв, с характерной для него манерой слегка заваливать буквы влево. Осторожно вскрыв конверт, Илья достал сложенный вчетверо лист бумаги.

"Не сжигай мои дневники. 19 декабря, 20:13. Лаборатория. Ты знаешь, где."

Почерк его, без всяких сомнений. Еще более странным было упоминание дневников. Только вчера, разбирая старые вещи, Илья наткнулся на пожелтевшие тетради с записями двадцатилетней давности и подумал о том, что пора бы их уничтожить. Никто не должен был знать о содержимом этих дневников – это была та часть его исследований, которая никогда не предназначалась для чужих глаз.

Илья опустил письмо на стол и потер переносицу под очками. В свои шестьдесят восемь лет он выглядел моложе: высокий, подтянутый, с густой шапкой седых волос и живыми серыми глазами. Только глубокие морщины на лбу и у глаз выдавали возраст и груз пережитого.

Он подошел к книжному шкафу, отодвинул несколько томов по квантовой физике и достал из тайника потрепанные тетради в коленкоровых переплетах. Семь дневников – семь лет работы над проектом, который так и не был завершен. Или которому не дали быть завершенным.

Открыв первый дневник, Илья перечитал запись, сделанную 15 мая 1991 года:

"Сегодня я понял, что теоретическая основа временных петель может быть не просто математическим курьезом, а вполне реализуемой концепцией. Замкнутые времениподобные кривые в пространстве-времени могут существовать, и это не противоречит фундаментальным законам физики. Но главное – я нашел способ инициировать и стабилизировать такую петлю. Теория требует дальнейшей проработки, но основное направление ясно. Это может изменить всё…"

Илья закрыл дневник и задумчиво провел пальцами по обложке. Тогда, в начале девяностых, он верил, что стоит на пороге величайшего открытия в истории человечества. Потом пришло разочарование, потом – смирение. А теперь, похоже, прошлое снова напоминало о себе.

Взгляд упал на часы: 21:37. Письмо упоминало 19 декабря, до которого оставалось чуть больше месяца. И лабораторию – то место, которое он не посещал уже много лет.

Старая лаборатория находилась в подвальном помещении НИИ теоретической физики, где Илья проработал большую часть жизни. После его ухода на пенсию пять лет назад лабораторию, насколько он знал, переоборудовали под хранилище архивов. Но доступ туда у него, как у почетного профессора института, еще оставался.

Дождь усилился, барабаня по стеклу с такой силой, словно хотел достучаться до хозяина квартиры, предупредить его. Илья подошел к окну и посмотрел на темный московский пейзаж, на размытые дождем огни фонарей и проезжающих машин. Город жил своей обычной жизнью, не подозревая о странных событиях, разворачивающихся в маленькой квартире ученого.

Он решил позвонить своему бывшему аспиранту, ныне доценту кафедры квантовой физики – Алексею Ветрову.

После нескольких гудков в трубке раздался знакомый голос:

– Алло?

– Алексей, это Илья Сергеевич. Прости за поздний звонок.

– Ничего страшного, профессор. Что-то случилось?

Илья на секунду замешкался. Стоило ли рассказывать о письме? Поверит ли Алексей, или сочтет его выжившим из ума стариком?

– Нет, ничего срочного. Просто хотел спросить, что сейчас с нашей старой лабораторией в цокольном этаже?

– С той самой? – В голосе Алексея послышался легкий смешок. – Там теперь архив, как вы и знаете. Нас всех выселили на верхние этажи. А что?

– А оборудование? Что стало с ним?

– Большую часть списали или передали в другие отделы. Кое-что осталось в запечатанных коробках. Насколько я знаю, до них никто не добирался.

Илья почувствовал, как сердце забилось чаще. Значит, возможно, установка еще там, просто демонтирована и упакована.

– Алексей, ты не мог бы оказать мне услугу? Мне нужно попасть в лабораторию через месяц, 19 декабря.

– В архив? – удивился Алексей. – Зачем? Если вам нужны какие-то материалы, я мог бы…

– Нет, мне нужно быть там лично. Это связано с моими старыми исследованиями.

Наступила пауза. Илья знал, о чем думает Алексей. Все в институте помнили о неудаче проекта "Хронос", и многие считали, что именно эта неудача подкосила блестящую карьеру Немова.

– Хорошо, профессор. Я договорюсь с администрацией. У вас все еще есть пропуск почетного сотрудника?

– Да, конечно.

– Тогда проблем быть не должно. В какое время?

– В восемь вечера. Скажем, я буду у главного входа в 19:45.

– Договорились. Я вас встречу.

После разговора Илья почувствовал странное облегчение, смешанное с тревогой. Кто бы ни отправил это письмо, он знал о дневниках и о лаборатории. Знал о работе, которой Илья посвятил лучшие годы своей жизни.

Он снова взял в руки дневники и прошел в свой кабинет, где на стене висела школьная доска – странная причуда для квартиры, но необходимый инструмент для ученого. Илья начал перечитывать записи, делая пометки мелом на доске, восстанавливая в памяти детали проекта "Хронос" – своей попытки создать устройство для исследования временных петель.

Основная идея заключалась в том, что при определенных условиях элементарные частицы могут образовывать связи, существующие вне привычного течения времени. В теории это позволяло создать канал для передачи информации в прошлое, не нарушая фундаментальных законов физики.

Проблема была в реализации. Требовалось создать условия, при которых частицы находились бы в особом состоянии квантовой запутанности, а затем разделить их не только в пространстве, но и во времени. Теоретические расчеты показывали, что это возможно, но практическое воплощение требовало технологий, которых не существовало в начале девяностых.

Илья вздохнул, вспоминая, как руководство института закрыло проект после трех лет работы без видимых результатов. Как коллеги начали считать его чудаком, погнавшимся за несбыточной мечтой.

И все же он продолжал работать тайно, используя ресурсы лаборатории после официального окончания рабочего дня. В тех дневниках, которые он хотел сжечь, были описаны эксперименты, проведенные без разрешения руководства, с использованием самодельного оборудования.

Последняя запись в седьмом дневнике датировалась 20 декабря 1998 года, и заканчивалась фразой: "Кажется, у меня получилось. Маятник качнулся."

После этого Илья больше не возвращался к проекту. Что-то случилось в той лаборатории – что-то, о чем он никогда никому не рассказывал и что заставило его отказаться от исследований, на которые он потратил столько лет.

Сейчас, перечитывая записи, Илья пытался понять: мог ли тот последний эксперимент двадцатилетней давности иметь отложенные последствия? Мог ли каким-то образом письмо быть связано с его собственными опытами?

За окном гремел гром, словно природа давала свой ответ на его вопросы, но это был ответ, которого Илья не мог расшифровать. Вместо этого он продолжал чертить на доске формулы и схемы, постепенно погружаясь в мир теоретической физики, где многомерное время и пространственные аномалии были не фантастикой, а предметом серьезных научных дискуссий.

В полночь, когда черная доска была уже исписана мелом от края до края, Илья отступил на шаг и окинул взглядом проделанную работу. У него было ощущение, что он что-то упускает – какую-то деталь, ускользающую от понимания.

Среди записей на доске был и рисунок: стилизованное изображение маятника, застывшего между двумя точками своей амплитуды. Этот символ был своего рода личной эмблемой проекта "Хронос". Маятник, замерший в невозможном положении, – воплощение идеи о преодолении линейного времени.

Илья провел пальцем по изображению маятника на доске, оставляя след в меловой пыли.

"Маятник качнулся," – прошептал он, вспоминая свою последнюю запись в дневнике.

А затем, повинуясь внезапному импульсу, стер рисунок и написал рядом дату и время из письма: "19 декабря, 20:13". Он смотрел на эти цифры, чувствуя, что они должны что-то значить, что-то большее, чем просто дата и время встречи.

И тут его осенило.

20:13 – это не только время. Это еще и год. 2013-й. Год, когда…

Илья торопливо подошел к шкафу, выдвинул ящик стола и достал старую папку с газетными вырезками. Он точно помнил, что сохранил ту статью.

"Прорыв в квантовой физике: ученые впервые зафиксировали эффект квантовой телепортации между удаленными частицами."

Статья датировалась августом 2013 года. Группа ученых из Европейского центра ядерных исследований объявила об успешном эксперименте по квантовой телепортации – явлении, когда состояние одной частицы мгновенно передается другой, независимо от расстояния между ними.

Это было именно то, что требовалось для проекта "Хронос". Технология, которой не хватало Илье в девяностые. Технология, которая могла бы сделать его теорию реальностью.

И письмо пришло сейчас, когда эта технология уже существует.

Илья опустился в кресло, ошеломленный внезапной догадкой. Что, если его эксперимент двадцатилетней давности всё же дал результат, но не тот, которого он ожидал? Что, если вместо передачи информации в прошлое он создал связь с будущим? Связь, которая активировалась только сейчас, когда появились необходимые технологические условия?

Эта мысль была настолько абсурдной и одновременно настолько логичной, что у Ильи закружилась голова. Он посмотрел на часы: было уже далеко за полночь. До 19 декабря оставалось чуть больше месяца, и за это время ему предстояло восстановить в памяти все детали проекта "Хронос" и понять, что же произошло в той лаборатории двадцать лет назад.

Илья прошел на кухню, включил чайник и подошел к окну. Дождь все еще шел, но уже тише, словно выполнив свою миссию – разбудив в ученом желание снова погрузиться в исследования, которые он давно считал завершенными.

Он понимал, что впереди его ждет путешествие не только в прошлое своих научных изысканий, но, возможно, и настоящее путешествие через время – то, во что он верил всю жизнь, но что всегда казалось недостижимым.

Чайник закипел, возвращая Илью к реальности. Он заварил крепкий чай и вернулся к столу, где лежали дневники. Предстояла долгая ночь работы, и он был готов к ней, как в лучшие годы своей научной карьеры.

Маятник качнулся.

Глава 2. Квантовый след.

Утро встретило Илью серым московским рассветом. Он так и не лег спать, просидев всю ночь за дневниками и расчетами. Теперь, когда первое потрясение прошло, он мог более трезво оценить ситуацию.

Письмо могло быть обычной мистификацией. Кто-то, знающий о его прошлых исследованиях, решил пошутить над старым ученым. Возможно, кто-то из бывших коллег по институту? Но почерк… Илья был почти уверен, что это его собственный почерк.

Он прошел в ванную, умылся холодной водой и посмотрел на свое отражение в зеркале. Усталое лицо, красные от бессонницы глаза, выцветшие седые волосы. Время не щадило никого, даже тех, кто пытался разгадать его тайны.

Позавтракав и выпив две чашки крепкого кофе, Илья решил, что нужно действовать методично. Для начала следовало проверить самую простую версию – что письмо имеет вполне земное происхождение.

Он достал телефон и набрал номер своего старого друга – Виктора Павловича Лебедева, который когда-то руководил службой безопасности института, а теперь был на пенсии, как и сам Илья.

– Виктор, доброе утро. Это Немов.

– Илья! – голос в трубке звучал бодро, несмотря на ранний час. – Какими судьбами? Сто лет не звонил.

– Извини, работа… Слушай, мне нужна твоя помощь. По старой дружбе.

– Говори, чем могу.

– Помнишь нашу лабораторию в цоколе? Ту, где я работал над "Хроносом"?

– Еще бы. Сколько раз я тебя оттуда выгонял после официального закрытия? – рассмеялся Виктор.

– Кто сейчас имеет доступ к этому помещению?

– Насколько я знаю, там теперь архив. Доступ только у административного персонала и некоторых научных сотрудников, по специальному разрешению. А что?

Илья помедлил. Стоит ли рассказывать о письме?

– Ко мне попала информация, которая может быть связана с моими старыми исследованиями. Хочу проверить, не было ли… вторжения в лабораторию.

– Ты думаешь, кто-то пытается воспроизвести твои эксперименты? – В голосе Виктора слышалась настороженность.

– Не знаю. Но хочу выяснить, кто посещал лабораторию за последние, скажем, две недели.

– Хм, это непросто. Я уже три года как на пенсии. Но у меня остались контакты. Посмотрим, что можно сделать. Позвоню, как узнаю.

После разговора с Виктором Илья решил посетить институт – не дожидаясь 19 декабря, а сегодня же. Нужно было осмотреть помещение лаборатории, понять, что там изменилось за прошедшие годы, и, возможно, найти следы того, кто мог отправить письмо.

Он оделся, взял с собой один из дневников – тот, где были последние записи перед прекращением экспериментов, – и вышел из квартиры. День был пасмурным, но дождь прекратился. На улицах лежала мокрая листва, а воздух был пропитан той особой осенней свежестью, которая бывает после дождя.

До института Илья добрался на метро. Знакомое здание из стекла и бетона, построенное в семидесятые годы, выглядело как обычно – немного устаревшее, но все еще внушительное. На проходной его узнали, проверили пропуск почетного сотрудника и пропустили без лишних вопросов.

Илья поднялся на второй этаж, где находилась кафедра квантовой физики. Ему хотелось увидеть Алексея, но тот, видимо, был на занятиях. Зато в коридоре он столкнулся с Еленой Викторовной Соколовой – своей бывшей коллегой, а теперь заведующей кафедрой.

– Илья Сергеевич! – воскликнула она. – Какая неожиданность! Что привело вас к нам?

– Здравствуйте, Елена Викторовна, – улыбнулся Илья. – Решил проведать родные пенаты. Как идут дела?

Они прошли в кабинет заведующей, где Елена Викторовна рассказала о последних институтских новостях: о грантах, новых проектах, публикациях. Илья слушал вполуха, думая о том, как подвести разговор к интересующей его теме.

– А что сейчас происходит в области квантовой телепортации? – спросил он, когда Елена Викторовна сделала паузу. – Я читал о прорыве в ЦЕРНе несколько лет назад…

– О, это перспективное направление! – оживилась она. – У нас, кстати, есть группа, которая занимается адаптацией этих технологий. Молодые ребята, очень талантливые. Связь между запутанными частицами открывает фантастические возможности для передачи информации.

– Для передачи информации… – задумчиво повторил Илья. – А что насчет временной составляющей? Есть ли теоретические работы о возможности передачи информации не только в пространстве, но и во времени?

Елена Викторовна внимательно посмотрела на него.

– Вы снова думаете о своем "Хроносе", Илья Сергеевич?

Он слегка смутился. Его прежние исследования были предметом шуток среди коллег долгие годы.

– Просто интересуюсь современным состоянием науки в этой области.

– Есть несколько теоретических работ, – нехотя признала она. – В основном зарубежных. Но пока это все на уровне математических моделей. Никто не пытается строить машину времени. – Она улыбнулась. – По крайней мере, официально.

– А неофициально? – Илья подался вперед.

– Ходят слухи о каких-то секретных исследованиях, но вы же понимаете, как это бывает. Ученые любят драматизировать.

Илья кивнул. Он хорошо знал, как наука обрастает мифами и слухами, особенно в области, граничащей с фантастикой.

– А могу я взглянуть на архив в цоколе? – спросил он, переходя к главной цели визита. – Хочу найти некоторые материалы из своих старых работ.

– Конечно, – кивнула Елена Викторовна. – Но вам нужно специальное разрешение. Давайте я позвоню Марине Степановне, она отвечает за архив.

После короткого телефонного разговора было получено разрешение. Елена Викторовна вызвалась проводить Илью до цокольного этажа.

По пути она рассказывала о реорганизации института, о том, как изменилось распределение помещений.

– Ваша бывшая лаборатория теперь почти полностью заставлена стеллажами с документацией, – говорила она. – Но основная структура помещения сохранилась. Помню, вы настаивали на особой геометрии пространства, и архитекторы долго ломали голову, как воплотить ваши идеи.

Илья помнил это хорошо. Для его экспериментов требовалось помещение со специфической конфигурацией – шестигранное, с определенным соотношением сторон. Это было связано с теорией о геометрических узлах пространственно-временного континуума, которую он разрабатывал.

Когда они спустились в цоколь, Илья почувствовал, как участился пульс. Длинный коридор с тусклыми лампами под потолком выглядел точно так же, как и двадцать лет назад. В конце коридора была массивная дверь с электронным замком – вход в бывшую лабораторию, а ныне – архив.

Елена Викторовна приложила свою карту-пропуск к считывателю, и дверь с тихим щелчком отперлась.

– Марина Степановна должна быть внутри. Она поможет вам с поисками. А мне, к сожалению, пора возвращаться – у меня совещание через пятнадцать минут.

Илья поблагодарил ее и, оставшись один, толкнул тяжелую дверь.

Помещение изменилось сильнее, чем он ожидал. Вместо открытого пространства с экспериментальным оборудованием комната была разделена на секции металлическими стеллажами, доверху заполненными папками и коробками. Но шестигранная форма осталась неизменной, как и купол потолка с круглым световым люком в центре.

За небольшим столом у входа сидела пожилая женщина в строгом костюме – очевидно, та самая Марина Степановна.

– Илья Сергеевич Немов? – она встала, когда он вошел. – Мне звонила Елена Викторовна. Чем могу помочь?

– Здравствуйте. Мне нужно найти некоторые материалы моих исследований. Проект "Хронос", конец девяностых.

– "Хронос"… – она задумалась. – Должно быть в секторе F, там у нас хранятся закрытые проекты прошлого века. Пойдемте, я покажу.

Они прошли между стеллажами к дальней части помещения. Илья внимательно осматривал стены и потолок, пытаясь понять, насколько сохранилась оригинальная инфраструктура лаборатории. К его удивлению, многое осталось без изменений: специальные розетки для высокочастотного оборудования, система вентиляции с фильтрами, даже некоторые крепления для приборов.

– Вот здесь, – Марина Степановна остановилась у высокого стеллажа с маркировкой "F-12". – Проекты теоретической физики, 1995-2000 годы. "Хронос" должен быть где-то здесь… Ах, вот, – она указала на несколько пыльных коробок на верхней полке. – Сейчас принесу лестницу.

Пока архивариус ходила за лестницей, Илья осмотрелся. Эта часть бывшей лаборатории находилась прямо под световым люком, и именно здесь когда-то стояла его основная установка – "Маятник", как он ее называл. Металлическая конструкция в виде гигантского маятника, внутри которого размещалась вакуумная камера с системой квантовых детекторов.

На полу все еще виднелись круглые отметки от креплений и странный узор – шесть линий, расходящихся от центра к углам помещения. Илья наклонился и провел пальцем по одной из линий. Они были прочерчены специальным составом с примесью редкоземельных элементов – частью его теории о "каналах" для перемещения квантовых состояний.

Марина Степановна вернулась с небольшой стремянкой, поставила ее у стеллажа и поднялась, чтобы достать коробки.

– Здесь три коробки с пометкой "Хронос". Какую вам первую?

– Давайте все три, – решил Илья. – Если можно, я бы хотел поработать с ними здесь.

– Конечно, – кивнула она, передавая ему коробки одну за другой. – Можете расположиться за моим столом. Я обычно ухожу на обед в час, но вам необязательно уходить – дверь запирается изнутри.

Илья поблагодарил ее и отнес коробки к столу. Внутри были папки с документацией: официальные отчеты о проекте, копии его статей, лабораторные журналы с записями ассистентов. Все это он уже знал. Интересовало его другое – сохранилось ли что-нибудь от самой установки?

– Марина Степановна, а что стало с оборудованием лаборатории? – спросил он как можно более непринужденно.

– Большую часть демонтировали и передали в другие отделы. Что-то, наверное, выбросили. Это было еще до меня, я здесь только восемь лет.

– А не было каких-нибудь ящиков, контейнеров с пометкой "Хронос"? Часть установки могли просто упаковать и оставить здесь.

– Хм, – она задумалась. – Вообще-то, есть несколько контейнеров в дальнем углу, в технической нише. На них какие-то старые маркировки, и никто их не трогает. Может, там и есть что-то ваше.

Сердце Ильи учащенно забилось. Если сохранились ключевые элементы "Маятника", особенно квантовый детектор или вакуумная камера, это могло бы многое прояснить.

– Вы не могли бы показать мне эту нишу?

– Разумеется, пойдемте.

Они обошли стеллажи и подошли к небольшой технической двери в углу помещения. Марина Степановна достала связку ключей, нашла нужный и открыла дверь. За ней оказалось тесное помещение, заставленное техническим хламом – старыми компьютерами, частями каких-то приборов, запыленными ящиками.

– Вон те контейнеры, в глубине, – указала она. – Серые металлические. На них еще есть знак института старого образца.

Илья протиснулся между коробками и увидел три металлических контейнера размером с небольшой холодильник каждый. На их боках действительно была старая эмблема института, а на передней панели – маркировка "Хронос-1", "Хронос-2" и "Хронос-3".

– Это оно! – воскликнул он. – Можно их открыть?

– Думаю, да, если у вас есть ключи. Они закрыты, и никто их не открывал, сколько я здесь работаю.

Илья задумался. Ключи от контейнеров были у него – в той же шкатулке, где хранился пропуск почетного сотрудника. Но открывать их при архивариусе он не хотел.

– Я вернусь с ключами в другой раз, – сказал он. – А пока изучу документацию.

– Как вам будет удобно, – кивнула Марина Степановна. – Если захотите забрать документы, нужно будет оформить специальный запрос, но я думаю, это не проблема, учитывая, что вы автор проекта.

Они вернулись к столу, и Илья приступил к просмотру содержимого коробок, делая вид, что изучает официальные отчеты. На самом деле он ждал, когда архивариус уйдет на обед, чтобы исследовать помещение более тщательно.

Время тянулось медленно. Илья перебирал документы, иногда делая пометки в блокноте, но мысли его были сосредоточены на контейнерах в технической нише. Он точно помнил, что там должны быть ключевые компоненты "Маятника" – те, которые он собственноручно демонтировал и упаковал после последнего эксперимента.

Наконец, часы показали час дня, и Марина Степановна собралась на обед.

– Я вернусь через сорок минут, – сказала она. – Дверь можно запереть изнутри, вот этим ключом, – она показала на замок старого образца рядом с электронным. – Когда будете уходить, просто захлопните ее, она закроется автоматически.

Как только архивариус ушла, Илья запер дверь и поспешил к технической нише. У него не было с собой ключей от контейнеров, но он помнил, что в третьем – там, где хранились вспомогательные детали – был аварийный механизм открывания, на случай, если ключ потеряется.

Он нашел на боковой панели контейнера "Хронос-3" небольшую заглушку, открутил ее с помощью монеты и увидел под ней отверстие с красной кнопкой. После нажатия на кнопку панель слегка отошла, и ее можно было открыть вручную.

Внутри контейнера были аккуратно упакованные детали: силовые кабели, элементы креплений, платы управления. Но главное, что интересовало Илью, лежало в маленьком сейфе в глубине контейнера. Код от сейфа он помнил наизусть – день рождения его покойной жены.

Введя шесть цифр, Илья услышал щелчок, и дверца сейфа приоткрылась. Внутри лежал небольшой предмет, завернутый в черную ткань. Осторожно развернув ткань, Илья увидел то, что искал – квантовый сенсор, сердце "Маятника", устройство, которое должно было фиксировать изменения в состоянии элементарных частиц при временном сдвиге.

Сенсор представлял собой металлический диск диаметром около десяти сантиметров, с тончайшими концентрическими кругами на поверхности. В центре находился крошечный черный кристалл – синтетический алмаз с внедренными атомами азота, создававшими квантовую восприимчивость.

Илья осторожно взял диск в руки. Устройство было удивительно легким, несмотря на металлический корпус. Он поднес его к глазам, рассматривая центральный кристалл. И в этот момент произошло нечто странное.

Кристалл, который должен был оставаться черным в обычных условиях, слегка засветился изнутри – едва заметным голубоватым свечением.

Это было невозможно. Сенсор не был подключен к источнику питания, в нем не было батарей. Единственный способ активации – через основную установку, с помощью специального излучателя.

И тем не менее, кристалл светился.

Илья почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это могло означать только одно: квантовое состояние кристалла каким-то образом изменилось. А учитывая специфику устройства, такое изменение было возможно только при одном условии – если на него воздействовали через квантовую запутанность.

Но вторая часть пары, необходимая для квантовой запутанности, находилась в основной установке, которая была демонтирована много лет назад!

Или… не была?

Илья огляделся по сторонам, словно ожидая увидеть призрак своей установки в углу технической ниши. Затем, повинуясь внезапному импульсу, он вышел из ниши в основное помещение, держа сенсор в руке.

Свечение кристалла усилилось. Илья сделал несколько шагов в направлении центра помещения, туда, где когда-то стоял "Маятник", и свечение стало еще ярче. А когда он встал точно на место, где раньше находилась установка, кристалл вспыхнул так ярко, что это было заметно даже при дневном свете, проникавшем через световой люк в потолке.

У Ильи перехватило дыхание. Неужели… неужели его установка все еще существует? Не здесь, не сейчас, но где-то во времени, и квантовая связь между частицами сохранилась через годы?

Это противоречило всем известным законам физики. Квантовая запутанность была невероятно хрупким состоянием, которое разрушалось при малейшем вмешательстве извне. Она не могла сохраняться годами без специального оборудования.

И все же факт оставался фактом: сенсор реагировал так, словно был частью работающей установки.

Илья осторожно положил сенсор на пол, точно в центре помещения, и отступил на шаг. Свечение не исчезало. Он попробовал обойти вокруг сенсора, наблюдая за интенсивностью свечения. Оно менялось в зависимости от его положения, становясь ярче, когда он находился на одной из шести линий, расходящихся от центра.

Внезапно Илья понял, что делает. Он воспроизводил свои действия в тот день, 20 декабря 1998 года, когда проводил последний эксперимент. Тогда он тоже ходил по этим линиям, настраивая оборудование, прежде чем активировать главную последовательность.

Какая-то часть его сознания кричала, что все это безумие, что он видит то, чего не может быть, что сенсор, вероятно, просто реагирует на естественное освещение или на геомагнитное поле Земли. Но другая, интуитивная часть, та, которая сделала его выдающимся ученым, говорила, что он столкнулся с чем-то реальным и невероятным.

Илья вернулся к столу архивариуса, взял блокнот и быстро набросал схему помещения, отмечая, где свечение сенсора было наиболее интенсивным. Получалась странная картина: шесть ярких точек по периметру и яркая линия, соединяющая центр с одной из точек – той, что была направлена на северо-восток.

Он сопоставил эту схему с тем, что помнил о конфигурации "Маятника". В установке было шесть основных блоков, расположенных по углам шестигранного помещения, и центральный модуль, где находилась вакуумная камера. Квантовый сенсор устанавливался в эту камеру и соединялся с шестью блоками через высокочастотные кабели.

Судя по свечению, пять из шести блоков «Маятника» каким-то образом влияли на сенсор, но шестой блок – тот, что на северо-востоке, – создавал наиболее сильную реакцию.

Именно в этом блоке находился главный излучатель – устройство, генерировавшее особое состояние для заключенных в вакуумной камере частиц.

Илья взял сенсор и подошел к северо-восточному углу помещения. Свечение кристалла стало настолько ярким, что ему пришлось прикрыть его ладонью. Здесь, у стены, скрытой теперь за стеллажами с архивными материалами, когда-то стоял излучатель. И если квантовая связь сохранилась, то теоретически…

Он не успел закончить мысль. Вдруг послышался тихий щелчок, как будто сработал механизм замка, и сенсор в его руке погас так же внезапно, как и засветился.

В тот же момент Илья услышал звук открывающейся двери – Марина Степановна вернулась с обеда раньше, чем обещала.

– Илья Сергеевич? – послышался ее голос из-за стеллажей. – Вы еще здесь?

Илья быстро спрятал сенсор в карман пиджака и вышел из-за стеллажей, стараясь выглядеть как можно более непринужденно.

– Да, я просто осматривал помещение. Столько воспоминаний связано с этой лабораторией.

– Понимаю, – кивнула она. – Нашли что-нибудь полезное в документах?

– Да, много интересного. Спасибо вам за помощь.

Он вернулся к столу, начал собирать документы обратно в коробки, но мысли его были далеко. Свечение сенсора, его реакция на определенные места в лаборатории – все это требовало объяснения, которое, как он подозревал, можно было найти только в одном месте: в тех самых дневниках, которые он хотел сжечь, и в той записке, где упоминалась дата 19 декабря.

Вернув коробки на место и поблагодарив архивариуса, Илья покинул институт, унося с собой украденный квантовый сенсор и множество вопросов, на которые предстояло найти ответы.

Когда он вышел на улицу, начал накрапывать мелкий дождь. Илья постоял несколько минут под навесом у входа, обдумывая произошедшее. Затем достал телефон и позвонил Алексею.

– Алексей, это снова Немов. Мне нужна твоя помощь. Причем срочно.

Глава 3. Эхо из будущего.

Маленькая квартира Алексея в районе Сокольников была завалена книгами, распечатками научных статей и коробками с электронными компонентами. Типичное жилище современного ученого: минимум удобств, максимум рабочего пространства.

– Прошу прощения за беспорядок, профессор, – смущенно улыбнулся Алексей, убирая со стола стопку бумаг, чтобы освободить место для ноутбука. – Я не ожидал гостей.

– Ничего, – отмахнулся Илья, с интересом оглядывая квартиру. – Ты живешь один?

– Да, после развода… – Алексей замялся. – Но давайте о деле. Вы хотели показать мне что-то, связанное с проектом "Хронос"?

Илья достал из кармана завернутый в ткань квантовый сенсор и аккуратно положил его на стол.

– Знаешь, что это?

Алексей наклонился, рассматривая устройство.

– Похоже на квантовый детектор, только странной конструкции. Никогда такого не видел.

– Это квантовый сенсор, разработанный специально для проекта "Хронос" в девяностые годы, – объяснил Илья. – В центре – алмаз с примесью азота, создающей дефекты решетки. Эти дефекты делают кристалл чувствительным к квантовым состояниям частиц.

– NV-центры в алмазе? – Алексей присвистнул. – Но эту технологию начали всерьез использовать только в последнее десятилетие. Как вы…?

– У нас были свои методы, – усмехнулся Илья. – Не такие совершенные, как сейчас, но работали. Суть в том, что сегодня в архиве этот сенсор проявил активность. Без источника питания, без подключения к каким-либо устройствам.

Алексей недоверчиво посмотрел на него:

– Это невозможно. Такие сенсоры требуют внешнего возбуждения – лазера или сильного электромагнитного поля.

– Я знаю. И тем не менее, он светился. Причем интенсивность свечения менялась в зависимости от расположения в пространстве.

Илья коротко рассказал о своем визите в архив, о найденных контейнерах и о странном поведении сенсора.

– Теперь мне нужно понять, что происходит. И ты – единственный человек, которому я могу доверять и у кого есть необходимые знания.

Алексей задумался, постукивая пальцами по столу.

– Вы говорите, что свечение было наиболее интенсивным в определенных точках помещения? В тех, где раньше стояли элементы вашей установки?

– Именно. Как будто установка все еще там, просто… невидима.

– Или существует в другом временном слое, – тихо добавил Алексей.

Их взгляды встретились. Илья увидел в глазах бывшего аспиранта тот же научный азарт, который когда-то двигал им самим.

– Ты веришь в это?

– Я теоретик, профессор. Я допускаю возможность существования того, что не противоречит фундаментальным законам. А временные аномалии, связанные с квантовыми эффектами, не противоречат. Они просто… исключительно маловероятны.

Алексей подошел к шкафу, достал какое-то устройство размером с книгу и вернулся к столу.

– Это портативный спектрометр. Я использую его для полевых исследований. Давайте посмотрим, что покажет анализ.

Он осторожно поместил сенсор в специальный отсек спектрометра и включил прибор. На маленьком экране появились цветные линии – спектральный анализ материала.

– Удивительно, – пробормотал Алексей. – В кристалле действительно есть NV-центры, причем в довольно высокой концентрации. Для девяностых это… революционно. Но что еще интереснее, – он указал на странный пик на графике, – здесь есть следы излучения, которое не соответствует известным спектрам. Как будто кристалл подвергался воздействию какого-то экзотического поля.

– Когда?

– Спектрометр не может определить время воздействия. Но судя по интенсивности, это было относительно недавно. Возможно, часы или дни, но не годы.

Илья чувствовал, как усиливается сердцебиение. Это подтверждало его подозрения: сенсор действительно взаимодействовал с чем-то реальным, а не был просто игрой его воображения.

– Алексей, я должен тебе кое-что показать, – Илья достал из внутреннего кармана пиджака письмо, полученное накануне. – Это пришло вчера. Почерк мой, но я этого не писал… по крайней мере, не помню, чтобы писал.

Алексей внимательно изучил записку:

– "Не сжигай мои дневники. 19 декабря, 20:13. Лаборатория. Ты знаешь, где." – Он поднял взгляд на Илью. – Вы думаете, это как-то связано с активностью сенсора?

– Слишком много совпадений. Дневники, которые я собирался уничтожить. Лаборатория, где сенсор проявил активность. И дата – 19 декабря – день, когда я, по странному совпадению, должен быть в той самой лаборатории.

– А что такого особенного в дневниках?

Илья задумался, стоит ли рассказывать всю правду. Но если он хотел помощи Алексея, придется быть откровенным.

– В них описаны эксперименты, которые я проводил неофициально, после закрытия проекта. Эксперименты, которые… дали неожиданные результаты.

– Какие результаты?

– Я не уверен. В последней записи я написал только: "Кажется, у меня получилось. Маятник качнулся." После этого я прекратил исследования и никогда не возвращался к ним. Но сейчас начинаю вспоминать детали, которые тогда просто… вытеснил из памяти.

Алексей смотрел на него с возрастающим интересом:

– Что именно вы вспомнили?

– В тот вечер, 20 декабря 1998 года, я активировал установку в полной конфигурации. Шесть периферийных блоков и центральный модуль с вакуумной камерой, где находился именно этот сенсор. По моей теории, при определенной настройке должна была возникнуть квантовая связь между частицами, разделенными не только в пространстве, но и во времени.

– И что произошло?

– Сначала ничего необычного. Приборы показывали стабильное увеличение энергии в системе, все шло по плану. А потом, в момент достижения критического значения, произошло нечто странное. Показания приборов начали хаотично меняться, как будто система вышла из-под контроля. А затем…

Илья замолчал, пытаясь сформулировать то, что сам считал невозможным.

– Затем я увидел себя. Старше, седого, в другой одежде. Он… то есть я… стоял у противоположной стены лаборатории и смотрел прямо на меня. Это длилось всего несколько секунд, затем видение исчезло, и система вернулась в стабильное состояние.

Алексей не выглядел шокированным. Скорее задумчивым, как если бы анализировал сложную научную проблему.

– Вы решили, что это галлюцинация? Следствие стресса или переутомления?

– Именно. Я был один в лаборатории, работал без отдыха почти сутки. Решил, что мозг сыграл со мной злую шутку. Но теперь, с этим письмом и активностью сенсора… Я думаю, это был не сбой воображения. Я действительно видел… временную аномалию. Возможно, искривление пространства-времени, создавшее кратковременный портал.

– И вы думаете, что письмо пришло оттуда? Из 2013 года?

– Не знаю. Возможно, из нашего времени, но по каналу, созданному тем экспериментом. Или… из будущего.

Алексей запустил руку в волосы, взъерошивая их – жест, которым он всегда выражал глубокую задумчивость.

– Если предположить, что ваша теория верна, и эксперимент действительно создал временной канал, то логично, что он мог активироваться сейчас, когда появились технологии, которых не было в девяностые. Технологии квантовой телепортации, о которых вы спрашивали Елену Викторовну.

– Именно. Квантовая телепортация – ключевой элемент для стабилизации временного канала. Без нее эффект был кратковременным и нестабильным.

– Значит, кто-то использует ваши теоретические разработки вместе с современными технологиями, чтобы… что? Связаться с вами? Предупредить о чем-то?

– "Не сжигай мои дневники", – процитировал Илья. – Возможно, в них есть что-то важное, что я забыл или не придал значения.

– Тогда нужно их внимательно изучить. И подготовиться к 19 декабря.

Алексей подошел к книжному шкафу и достал ноутбук.

– Давайте систематизируем то, что у нас есть. И составим план действий.

Следующие несколько часов они провели за анализом сведений: Илья диктовал основные положения своей теории, а Алексей записывал их, дополняя современными данными из области квантовой физики. Получалась странная, но внутренне непротиворечивая картина: теоретическая возможность создания "петли времени" через квантовую запутанность частиц.

Когда они закончили, за окном уже стемнело. Дождь прекратился, но небо оставалось затянутым тучами, и звезд не было видно.

– Я провожу вас до метро,– предложил Алексей, видя, что Илья устал.

– Спасибо, но я возьму такси. Возраст дает о себе знать.

Они договорились встретиться через два дня, чтобы продолжить работу. Алексей вызвался изучить современную литературу по квантовой телепортации и найти связи с теорией Немова.

Уже в такси, по дороге домой, Илья размышлял о странностях последних дней. Что, если он действительно создал временной канал двадцать лет назад? И кто пытается связаться с ним через этот канал сейчас?

Логичный ответ напрашивался сам собой: это мог быть только он сам. Точнее, его версия из другого временного слоя, возможно, из будущего. Но зачем? Что такого важного могло быть в старых дневниках, чтобы преодолевать барьеры времени ради предупреждения?

Илья решил, что сразу по возвращении домой внимательно изучит дневники. Каждую запись, каждую формулу, каждый набросок.

Но его ждал неприятный сюрприз. Когда такси подъехало к дому на Чистых прудах, Илья заметил, что в его квартире на втором этаже горит свет, хотя он точно помнил, что выключал все лампы перед уходом.

Расплатившись с водителем, он осторожно поднялся по лестнице и остановился перед дверью своей квартиры. Она была приоткрыта, и изнутри доносились приглушенные звуки – кто-то там определенно был.

Илья тихо приоткрыл дверь шире и заглянул внутрь. В гостиной горел свет, и он увидел спину человека, стоявшего у книжного шкафа – того самого, где хранились дневники. Незнакомец методично просматривал книги, видимо, ища что-то конкретное.

Это был крупный мужчина в темной куртке, с короткими светлыми волосами. Он передвигался с уверенностью человека, знающего, где что находится.

Илья осторожно отступил назад, размышляя, что делать. Вызвать полицию? Но пока они приедут, незнакомец может найти дневники и исчезнуть. Войти и потребовать объяснений? Но что, если человек вооружен и опасен?

Решение пришло внезапно. Илья достал мобильный телефон, отключил звук и начал снимать на видео через приоткрытую дверь. Хотя бы так он сохранит доказательство вторжения.

Человек тем временем нашел тайник за книгами, где лежали дневники. Он извлек коленкоровые тетради и бегло просмотрел их содержимое, словно проверяя, то ли это, что он искал.

Удовлетворенно кивнув, незнакомец сложил дневники в небольшую сумку, которую принес с собой. Затем он повернулся, и Илья наконец увидел его лицо.

Это был молодой человек, около тридцати-тридцати пяти лет, с правильными чертами лица и холодными голубыми глазами. Черты казались смутно знакомыми, хотя Илья был уверен, что никогда раньше его не встречал.

Незнакомец огляделся, убедился, что не оставил следов своего присутствия, и направился к выходу. Илья едва успел отступить на площадку между этажами, скрывшись в тени.

Человек выключил свет в квартире, тихо закрыл дверь и быстро спустился по лестнице. Через минуту Илья услышал звук отъезжающего автомобиля.

Когда все затихло, он осторожно вернулся к своей двери. Замок был взломан профессионально – если не знать, что искать, повреждений практически не видно. Илья вошел в квартиру и сразу направился к книжному шкафу. Дневники, как он и ожидал, исчезли.

Он опустился в кресло, чувствуя странную смесь шока и облегчения. Кто бы ни был этот человек, он явно знал, что именно ищет. И это означало, что дневники действительно содержали что-то важное – настолько важное, что кто-то рисковал, совершая кражу со взломом.

Илья просмотрел видео, которое успел снять, но качество было не очень хорошим из-за плохого освещения. Лицо грабителя на записи было различимо, но недостаточно четко для надежной идентификации.

Он задумался, стоит ли вызывать полицию. С одной стороны, произошла кража. С другой – объяснять, что именно украдено и почему это важно, не хотелось. К тому же, если вор был как-то связан с временной аномалией, взаимодействие с официальными структурами могло все усложнить.

В итоге Илья решил не сообщать о краже в полицию, по крайней мере, пока. Вместо этого он тщательно осмотрел квартиру, проверяя, не пропало ли что-то еще. Как ни странно, ничего, кроме дневников, взято не было – ни деньги, ни ценные вещи, ни документы.

Это подтверждало, что целью вора были именно дневники. Но возникал новый вопрос: как он узнал о их существовании и местонахождении?

Илья вновь вспомнил письмо: "Не сжигай мои дневники." Возможно, это было не просто предупреждение, а еще и указание времени – найти и изучить дневники до того, как их украдут?

Но теперь было поздно. Дневники исчезли, и вместе с ними – детальное описание экспериментов, которые Илья проводил двадцать лет назад. Все, что у него оставалось – воспоминания, которые с каждым днем становились все более отчетливыми, словно пробужденные недавними событиями.

Илья сел за стол и начал записывать все, что помнил о проекте "Хронос" и о последнем эксперименте. Детали постепенно всплывали в памяти: конфигурация установки, параметры настройки, последовательность действий.

И еще одна деталь, которую он раньше не вспоминал: в тот момент, когда он увидел свое "старшее я", он также услышал слова. Тихие, но четкие: "Маятник качнется дважды."

Эта фраза не имела смысла тогда, но теперь Илья начал понимать. Первый "качок маятника" произошел в 1998 году, создав кратковременное окно между временными слоями. А второй, возможно, должен произойти 19 декабря этого года, в 20:13, в лаборатории.

Он взглянул на часы: было уже за полночь. Илья чувствовал усталость, но сон не шел. Слишком много вопросов крутилось в голове, слишком много странных совпадений.

Наконец, он решил позвонить Виктору Лебедеву – бывшему начальнику службы безопасности института, несмотря на поздний час.

К его удивлению, Виктор ответил после первого же гудка, словно не спал.

– Илья, я как раз собирался тебе звонить, – сказал он без приветствия. – У меня есть информация, которая может тебя заинтересовать.

– Я слушаю, – напрягся Илья.

– За последние две недели в архив заходил только один посторонний человек. Причем по очень странному допуску – от Министерства науки и высшего образования, специальный отдел перспективных разработок. Таких допусков даже в мое время было всего несколько на всю страну.

– Кто этот человек?

– Вот это самое интересное. По документам – Алексей Ветров, доцент вашей кафедры. Но я проверил через знакомых – в тот день и час Ветров читал лекцию студентам. Кто-то использовал его личные данные.

Илья почувствовал, как холодеет внутри. Это могло означать очень серьезную игру – с подделкой документов высокого уровня доступа.

– Виктор, у меня только что украли кое-какие документы из квартиры. Старые дневники с записями по проекту "Хронос".

– Черт, – выругался Виктор. – Это явно связано. Кому-то очень нужны твои исследования, и этот кто-то имеет достаточно власти, чтобы подделать министерские пропуска.

– Ты можешь вычислить, кто это был?

– Попробую. У меня еще остались связи в службе безопасности. Может, удастся получить запись с камер. Но будь осторожен, Илья. Такой уровень доступа – это серьезно. Возможно, речь идет о государственных структурах.

После разговора с Виктором Илья долго сидел в темноте, обдумывая ситуацию. Если его исследованиями заинтересовались на таком уровне, значит, они имеют практическую ценность. Возможно, даже большую, чем он сам предполагал.

Но почему сейчас, спустя столько лет? Что изменилось? И как это связано с письмом и активностью сенсора?

Единственный способ найти ответы – восстановить эксперимент. Но для этого нужно было вернуться в лабораторию 19 декабря, как и указывалось в письме. И в этот раз Илья был полон решимости разобраться до конца в загадке, которая преследовала его двадцать лет.

С этими мыслями он наконец лег спать, но долго еще ворочался, пытаясь уложить в голове все странные события последних дней. Когда сон наконец пришел, Илье приснился маятник – огромный, уходящий в бесконечность, качающийся между прошлым и будущим, между известным и непостижимым.

Глава 4. Тени прошлого.

Следующие две недели прошли в лихорадочной подготовке. Илья и Алексей встречались почти каждый день, восстанавливая теоретическую базу проекта "Хронос" и адаптируя ее к современным научным представлениям.

Кража дневников стала серьезным ударом, но, как ни странно, она также придала Илье дополнительную мотивацию. Теперь он был уверен, что его работа имеет значение – настолько большое, что кто-то готов пойти на преступление, чтобы заполучить ее.

Виктору удалось достать записи с камер наблюдения института, но они мало что прояснили. Человек, посетивший архив, был в кепке с низко опущенным козырьком и старательно избегал прямого взгляда в камеру. Единственное, что удалось установить – это был не тот же человек, который украл дневники из квартиры Ильи. Телосложение, походка, манера держаться – все было другим.

– Похоже, мы имеем дело с организованной группой, – заметил Виктор, когда они с Ильей просматривали записи у него дома. – Причем действуют они очень профессионально.

– Но кто они? И чего хотят?

– Судя по уровню допуска, который они смогли подделать, речь идет о спецслужбах или о какой-то очень влиятельной частной структуре. В любом случае, это опасные люди, Илья. Может, стоит обратиться в полицию?

– И что я им скажу? Что какие-то неизвестные украли мои записи о машине времени? – Илья горько усмехнулся. – Меня отправят к психиатру.

Виктор не мог не согласиться. Ситуация была слишком запутанной и невероятной для официального расследования.

Тем временем, Алексею удалось сделать несколько важных открытий. Изучив современные работы по квантовой телепортации, он нашел подтверждения некоторым гипотезам Немова, выдвинутым двадцать лет назад.

– Ваша интуиция была феноменальной, профессор, – говорил он при их очередной встрече. – Вы предсказали возможность "квантового дублирования" задолго до того, как это стало научно обоснованной теорией.

– Квантовое дублирование? – переспросил Илья. – Я называл это иначе – "резонансным отражением".

– Сейчас это называют дублированием или мультиплицированием квантовых состояний. Суть в том, что при определенных условиях элементарная частица может существовать в нескольких состояниях одновременно, причем эти состояния могут быть разделены не только в пространстве, но и во времени.

– Именно это я и пытался доказать экспериментально, – кивнул Илья. – И, похоже, у меня получилось, хотя тогда я не понял, что именно произошло.

Они сидели в маленьком кафе недалеко от института. За окном падал первый снег, мягко укрывая московские улицы белым покрывалом. Илья смотрел на снежинки, кружащиеся в свете фонарей, и думал о том, насколько изменилась его жизнь за последние недели. Из тихого пенсионера, живущего воспоминаниями, он вновь превратился в ученого, стоящего на пороге великого открытия.

– Я набросал предварительную схему эксперимента, – сказал Алексей, доставая из папки несколько листов с чертежами. – Учитывая современные технологии и ваши оригинальные разработки, мы могли бы воссоздать "Маятник" в упрощенной форме. Ключевой элемент – квантовый сенсор – у нас уже есть. Не хватает источника высокочастотного излучения и вакуумной камеры.

– С излучателем проблем не будет, – задумчиво произнес Илья. – В институте есть всё необходимое. А вот с вакуумной камерой сложнее. В моей установке использовалась специальная конструкция с сапфировыми окнами, изготовленная на заказ.

– У нас в лаборатории есть нечто похожее. Не идеально, но для пробного эксперимента должно подойти. Вопрос в том, как незаметно провести этот эксперимент в институте.

– Мы не будем делать это в институте, – решительно сказал Илья. – Слишком опасно. Кто-то следит за нами, и я не хочу рисковать. Проведем эксперимент у меня дома.

– Но для "Маятника" требуется особая геометрия помещения, – напомнил Алексей. – Шестигранная комната с определенными пропорциями.

– Точно, – Илья задумался. – Тогда остается только одно место – лаборатория. Но мы сделаем это 19 декабря, как указано в письме. И будем предельно осторожны.