Я видела вас последней

ЧАСТЬ 1.

Море шумело, девочка с опаской прислушивалась. Мама и бабушка постоянно ее пугали, и просили не подходить близко к воде.

Малышка сжимала сверток с обедом. Она спешила и выбрала короткий путь до рынка. Там ее дожидалась бабушка. Женщина торговала свежей рыбой.

Настроение у ребенка было хорошее. Мягкий песок оседал под ногами, легкий ветерок ерошил высокую траву. Девочка напевала себе под нос, отгоняя звуки волн. Она не заметила человека, который преследовал ее.

До бабушки малышка не дошла.

1.

– Зачем тебе зашивать платье? Мы еще успеем заехать в магазин и выбрать тебе что-нибудь получше, чем ЭТО.

Ашер обвел руками комок бархатной черной ткани, который я сжимала в ладонях. Парень раздраженно поглядывал на часы и топал носком ботинка по ковру. В это время я ловко зашивала небольшую дырку у левого бедра. Почему я не заметила раньше, что платье порвано? Я мерила его вчера, и все было отлично.

– Ну, честно, Эмили, в мире триллионы тряпок. Я куплю тебе любое платье, какое захочешь.

– Я выбрала его, – я прижала мягкую, нежную ткань к своей груди. – Все, готово. Я оденусь, и можем идти.

Я скрылась в спальне, игнорируя бурчание Ашера.

Иногда разница между мной и женихом ощущалась очень остро. Ему не понять, что это платье мне подарила бабушка на выпускной. Она купила его в каком-то модном магазине. Потратила кошмарную сумму. Бабуля копила. В нашем положении это было нереально. Она знала, что я вообще не хотела идти на выпускной. Это то немногое, что она могла мне дать. Я гордилась этим. До выпускного она не дожила, но я пошла на праздник ради нее.

У Ашера таких понятий не было. Он был мальчиком с кучей дорогих игрушек, которые были ему безразличны. Часы, машины, костюмы – в его мире все было одноразовым.

Я почти всегда ощущала эту пропасть между нами. Даже сегодня. Сейчас. Я много раз просила снимать обувь на входе в квартиру, но Ашер машинально забывал об этом. Пушистый ковер был моей второй дорогой вещью. Я нашла его на барахолке, когда устроилась на работу и сняла эту квартиру. Это везучий ковер. Моя первая покупка для дома. А мой жених стоит в комнате и топчет ворс. Его ботинки дороже ковра, но это не дает ему поблажек.

– Моя мама не любит, когда я опаздываю, – крикнул Ашер.

– Твоей маме плевать на опоздания, это ты у нас воплощение порядка и точности, – громко засмеялась я. Ашер уже надул свои румяные щеки, но я вышла из спальни и поцеловала парня.

– Ты ее уже хорошо знаешь, а ведь даже не знакома с моей семьей.

Взгляд жениха тут же потеплел. Он сжал мою ладонь. Помолвочное кольцо больно впилось в палец. Я к нему еще не привыкла. Ахнув, я вырвала руку и потерла костяшки.

– Прости, – Ашер виновато пригладил свои уложенные кучерявые волосы. Он снова потянулся к моей руке, но я его вовремя остановила.

– Ничего страшного. Камень немножко большой. Я еще не научилась его носить. Лучше скажи, я нормально выгляжу? Какое первое впечатление я произвожу?

Я еще раз заглянула в зеркало. Строго себя оглядела. Пшеничные волосы и карие глаза, как у мамы. Ровный носик. Пухлые губы. Круглое лицо с мягкими щечками делали меня похожей на подростка. Я всегда считала себя симпатичной. С самооценкой проблем не было.

– Ты красавица. Мой отец сразу в тебя влюбится и начнет с тобой флиртовать, а моей маме ты не понравишься… Впрочем, ей никто не нравится. Даже мы.

Я тут же подошла к Ашеру. Пышная юбка взметнулась, а идеальные светлые локоны подпрыгнули. Я почувствовала себя Грейс Келли в каком-нибудь старом тревожном фильме. Мой богатый жених всю жизнь провел с бессердечной матерью и рассеянным отцом. Ашер просил утешения. Я готова была его дать. Обвила плечи жениха руками и прижалась плотнее. Ладони парня лежали на моей талии, где бархатная ткань плотно обволакивала тело. За окном моросил дождь, отчего сцена в моей голове покрылась зернистостью пленки. Только главный герой был еще молодым. Не как те актеры, которых брали на мужские роли. Я так любила старые фильмы, что моя жизнь становилась похожей на их сюжеты.

– Цени свою семью, даже если они того не стоят.

– Ты права, – Ашер втянул в себя воздух.

Встав перед зеркалом в последний раз, я сжала кулаки. Воинственно посмотрела на себя. Впервые парень знакомил меня с семьей. Я должна произвести хорошее впечатление.

На улице ждала машина с водителем. Я просилась поехать на такси, на что Ашер округлил глаза и принялся громко смеяться. У него корпоративная машина и личный водитель, который вечно на меня косился, и кидал грозные взгляды через зеркало заднего вида. В глазах явно читалось, что я недостойна его начальника. Или мне так казалось. Как будто слово «бедность» высечено у меня на лбу.

Чтобы не намочить прическу, я поскорее нырнула в черный высокий автомобиль. Я тщательно готовилась к этому дню. Пошла в салон, где над лицом и волосами трудились четыре часа. Составила список тем для бесед. Отпросилась с работы и отменила заказы. Изучила семейную историю Ашера.

– Самое главное, постарайся делать вежливое лицо, когда они начнут оскорблять тебя или меня. Моих сестер игнорируй. Они змеи, – парень поправил складки пиджака.

– Сэр, ваши сестры чудесные девушки, – вмешался водитель и злобно уставился на меня через зеркало. Как будто это я подучила Ашера наговаривать на семью.

Стало неловко. Я съежилась на заднем сиденье. Глупо улыбнулась, словно извиняясь. Ездить с водителем мне не нравилось. Ты вроде его не знаешь, но встречаешься с ним так часто, что пора бы уже завести диалог: спросить, как жизнь, узнать про детей. Фотография семьи стояла на приборной панели.

Однако этот высокомерный тип диалога со мной не хотел. Глядел себе недовольно и обращался только к Ашеру. Этот мужчина возил меня на машине уже четыре года.

– Вчера я имел возможность отвезти вашу сестру Эстер на шопинг. У нее изысканный вкус.

– Ясно, – огрызнулся Ашер и решил закрыть нас темным экраном перегородки. Я почувствовала облегчение, но тревожность не прошла. В груди все больше закипало нехорошее предчувствие. Я вжалась в кресло. Непроизвольно завертела кольцо на пальце.

– Что сказали подруги на работе, когда его увидели? – спросил Ашер.

Ничего. Я не брала кольцо на работу и не носила его. Почти всю неделю украшение лежало в коробочке, в спальном комоде. Бриллиант на кольце несуразно большой, блестящий, тяжелый, кричащий. Он был не моим. Яркие грани казались острыми издалека. Оно было прекрасно. Я боялась даже дунуть на такую дорогую вещь. Я страшилась потерять его.

– О, они были в восторге, – я мило улыбнулась. Мой жених только хмыкнул. Уставился в рабочий телефон.

Когда Ашер Тэлбот сделал мне предложение неделю назад, первым моим порывом было отказаться. С криком выпрыгнуть в окно. Я боялась говорить «да». А потом замешательство прошло, и я с лучезарной улыбкой на лице согласилась. Глаза Ашера в тот миг блестели от счастья. Люди в ресторане хлопали в ладоши, поздравляли нас. Все было изысканно и просто: обычное свидание с вкусной едой и бокалом рислинга. До этого мы встречались уже четыре года.

Я бы не смогла сказать нет. В тот день холодный камень показался ужасно тяжелым на моей руке.

Ашер хороший парень: умный, сдержанный, ответственный, богатый. Слегка занудный, но это его не портит. Он работает корпоративным юристом в двух крупных фирмах и успевает заниматься делами семьи. Мне ли отказывать человеку, который окончил Гарвардскую школу права, девочке, выросшей на погибающей ферме без хозяйства, с бабушкой-инвалидом. Он многое сделал для меня, не просил ничего взамен. Парень буквально дал мне образование и работу.

Когда я оканчивала школу, моя бабушка умерла. Я осталась сиротой. Мы жили в темном, низком и уже шатающемся доме, на огромном участке. Я хотела его продать, но сухая растрескавшаяся земля оказалась никому не нужна. Я до сих пор не могу продать участок, плачу за него налоги. Там уже все заросло сорняками и кустами ростом с меня. Дом проели крысы. До смерти бабушки я хотела поступить в университет на художественную специальность, получить частичную стипендию и подрабатывать, чтобы оплатить будущий кредит по учебе. В те времена я работала в магазине спорттоваров и копила на обучение. Бабулю оставлять не хотелось, но когда разговор заходил о будущем, она начинала ругаться.

«Нечего нянчиться со мной. Займись уже делом и уезжай подальше. Ты умная, самая умная в классе. В этой глуши твои таланты пропадут. В Альме молодым ловить нечего.

– Но у тебя тоже талант, – возмущалась я. – Это ты меня всему научила. Поедешь со мной.

– Побегу, – смеялась бабушка и стучала тростью по полу».

У нее был кривой позвоночник, отчего одна нога стала короче другой. С годами это усиливалось. Ей было трудно ходить. В пожилом возрасте прибавился сахарный диабет. К такому времени у каждого старика появляется своя особая болячка. Бабушка делала вид, что все нормально, но наш дом сыпался, а денег становилось все меньше. Она растила меня с детства. Родителей не стало, когда я училась в младших классах. Бабушка была моим родителем, другом и примером для подражания.

Мы жили за городом. Раньше моя семья занималась фермерством и засаживала землю зерновыми. Сейчас там остались только трухлявые, прижатые к почве пугала.

В нашем городке делать было действительно нечего. Подростки развлекались тем, что лазили по заброшенным железнодорожным вагонам и пытались утащить алкоголь у родителей. Я жила в отдалении, ни с кем особо не дружила. Да и времени на это не хватало. Дом, учеба, работа. Подростком я думала масштабно. Мечтала уехать из города, открыть свое дело или стать известным художником со своими выставками. Сейчас бы я горько улыбнулась и похлопала по плечу ту наивную девочку. По крайней мере, я рано спустилась с мягких розовых облаков на землю и стала прилагать усилия для реализации своих планов. Усердно училась, была лучшей выпускницей за последние годы в городе. Надеялась поступить в какой-нибудь приличный университет недалеко от бабушки, чтобы я могла приезжать к ней хотя бы раз в месяц. Я была уверена в себе, полна энтузиазма, желала, чтобы мир узнал обо мне. Иногда я забывала поесть и отводила на сон четыре часа. Это выматывало, но я отчаянно стремилась уехать. Бабушка вложила эту мысль в мою голову. А потом все закончилось.

Мы с бабушкой поехали в аптеку за ее лекарством. Она всегда просилась со мной в город. Пока я расплачивалась, она пошла к выходу, и тростью поскользнулась на мокром полу. До этого неделю лило как из ведра. Посетители оставляли грязные лужицы на блестящем голубом кафеле. Полы протирать не успевали. Кости у старушки были слабыми, и она сломала ногу.

Наверное, вся аптека слышала этот ужасный хруст. Мы поехали в больницу. Ей сделали рентген и наложили гипс. Бабушке сказали лежать и стараться не вставать. Встать она уже не смогла. Старый организм не выдержал такой нагрузки. Диабет не давал костям срастись быстро. Моя старушка лежала два месяца, чахла на глазах. В последние недели она сильно худела и слабела. Я вызывала врача, уволилась с работы и забила на учебу. Я проводила с бабулей все свободное время. Мне было всего семнадцать, и я не знала, что мне делать. В моей жизни появилась трещина, и она росла, превращаясь в пропасть. Однажды утром я зашла в комнату к бабушке, но там было только ее тело. Ее самой больше не существовало. Мое сердце разорвалось, а густой туман погрузил мое сознание на дно. Даже спустя пять лет я все еще находилась в этой темной пропасти. С годами легче не стало. Друзья бабули и церковь помогли организовать похороны. Я осталась одна в пустом маленьком доме, где на километры нет даже соседей. Одна из подруг бабушки предложила пожить у нее, но я отказалась. Жизнь перестала иметь смысл, потеряла цвет. У меня больше не было планов. И меня самой больше не было. Я не могла чем-то заниматься и смотреть людям в глаза, не могла открыть рот. Слова больше не шли. Я как робот сидела на уроках и шла домой. Только там я расслаблялась. Надевала бабушкин халат и шла в сарай, заканчивать ее работы. Она была единственным витражистом в городе. Она знала все техники и в молодости работала в каком-то знаменитом салоне зеркал. Наш сарайчик был завален разноцветным стеклом и инструментами. У нас даже был сайт в интернете, где мы принимали заказы, делали светильники, игрушки, зеркала. Нашим последним творением, вместе с бабушкой, был витраж в местную церковь. Этот стеклянный триптих о рождении и жизни Христа я отправила в качестве творческой работы на конкурс для университетов. После смерти бабушки в церковь я больше не ходила. Я делала это только ради нее.

В те дни о будущем я не думала. Мне казалось, что я тоже умерла, и мой призрак ходит по старым местам своей жизни. Намного позже я узнала, что такое бывает у людей, которые пережили тяжелый стресс или депрессию. Из этого уныния меня вытащила моя учительница мисс Майерс. Она была слишком молодой для нашего класса. Авторитетом она не обладала, и дети спокойно прогуливали уроки. Как-то она оставила меня после занятий и вручила распечатанный лист.

– Ты прошла. Ты поступила!

Я не сразу поняла, что она имеет в виду. Мысли о поступлении так далеко заплыли в мозг, что я потеряла с ними связь. Когда я взяла плотный лист бумаги в ладони и пробежала по нему глазами, моему удивлению не было предела. Оно росло с каждым мигом осознания.

– Это же Школа Чикагского института искусств.

– Помнишь, я уговорила тебя отправить туда документы? Оно пришло на электронную почту школы на прошлой неделе. Значит, тебе тоже пришло. В свете последних событий не думаю, что ты проверяла.

– Но у меня нет денег, чтобы оплатить это место. Я думала, мы ради любопытства подали документы. Туда ведь нереально попасть, и ценник там космический.

– Тебе выдали стипендию Тэлботов. Полную. На учебу, общежитие и личные расходы. Раньше стипендия Тэлботов покрывала только половину обучения, но в этом году они сделали исключение. Они прислали подробное письмо. Им так понравился твой проект с церковными витражами, что они решили полностью тебя проспонсировать.

Я смутно помню этот разговор. Он был из разряда сказки. Фея машет волшебной палочкой и подает тебе все на золотом блюде.

– Это невозможно, – сказала я уверенно и серьезно.

Я отрицательно качала головой, просматривая бумаги. Я подала документы в Школу искусств для галочки. Я не собиралась туда поступать, а просто хотела доказать себе, что могу. Это место было легендарным. Люди много лет пытались туда попасть, уже в зрелом возрасте.

– Ты поступила в университет Форт-Хейс, но там нет стипендии. Школа института искусств – это совсем другой уровень.

Мисс Мэйсон смотрела на меня влажными глазами. Это один из самых лучших художественных университетов страны. Женщина видела мое замешательство. Нервно защелкала пальцами. Я не визжала от восторга, как другие девочки.

– Обещай подумать об этом, хорошо?

Я кивнула и забрала бумаги домой. Оставалось не больше месяца до окончания школы. Дальнейшую жизнь я планировать перестала. Но оказалось, что судьба организовала все за меня. Три с лишним года в чужом большом городе. Далеко от дома, далеко от образа бабушки. Цепляться за старую жизнь больше не имело смысла. Я устроила распродажу домашней мебели и выручила деньги на первые месяцы жизни. После окончания школы я оставила дом и уехала. Это произошло быстро. Я не успела осознать масштаба этих перемен.

Университет был еще лучше, чем я себе представляла. Свежие лица и идеи, новая жизнь, большой Чикаго. Я выбрала скульптуру и керамику своим направлением. Было тяжело, но я чувствовала, что попала в свою среду. Через полгода я познакомилась с Ашером Тэлботом. Один из деканов представил нас друг другу. Я была стипендиаткой его семьи. Тэлботы хотели знать, как продвигается мое обучение.

Стипендию Тэлботов организовала бабушка Ашера много лет назад. Она до последнего лично выбирала студента. Когда она заболела, то попросила Ашера этим заниматься. Парень настоял, чтобы нас стипендию утвердили меня. Ему захотелось со мной познакомиться. Ему понравилось мое фото и церковный витраж.

Меня вызвали к декану после урока в студии. Мои джинсы и лицо были заляпаны ярко-бордовой краской, хоть я и носила фартук. На носу и висках красовались вишневые подтеки. Когда я вошла в кабинет, женщина-декан неодобрительно меня осмотрела.

– Эмили Доэрти, познакомьтесь, это Ашер Тэлбот. Его семья многие годы помогает институту. Он хотел с вами встретиться, узнать как ваша учеба. Вы ведь получаете стипендию Тэлботов.

В кресле рядом с деканом сидел молодой парень в костюме. Его светлые волосы были яростно зачесаны назад, но легкие пшеничные волны уже начинали выбиваться и портить прическу. Щеки еще не потеряли детской припухлости. Толстая шея торчала из узкого воротничка. Казалось, что передо мной сидит розовощекий купидончик в деловом костюме. Офисный отдел любви всегда на страже. В образе Ашера детская наивность смешивалась с мужским обаянием. Нельзя было определить его точный возраст. Ему могло быть как восемнадцать, так и тридцать лет. Серые глаза Ашера бегло прошлись по моему лицу и снова уставились в чашку чая.

Декан сверкала глазками и хихикала, как девочка-подросток рядом с мужчиной.

– Милая, присаживайся. Хочешь чаю?

– Нет, спасибо, – я аккуратно села в кресло напротив, боялась, что краска еще не высохла и я заляпаю ворс.

– Как вам здесь? – Ашер прочистил горло, прямо посмотрел мне в глаза. Я ошибалась, в них не было ничего детского или наивного. Мужчина был уверен в себе.

– Это чудесное место. Спасибо, что ваша семья позволила мне обучаться здесь. Еще и с полной стипендией. Это большая ответственность для меня. Я отправляла вам на электронную почту благодарственное письмо. Не думаю, что вы его видели.

– Мне показали это письмо. Обычно мы так не делаем, но я решил лично познакомиться с нашим студентом, узнать как ваши дела. Вам нравится общежитие?

– Да, разумеется. Мы живем в самом центре. Это очень удобно, – от неловкости я почесала нос. Красное пятно размазалось еще сильнее. Декан потянулась за влажными салфетками, но Ашер опередил ее и вытащил из кармана пиджака платок. Я была уверена, что краска не смоется с дорогой белоснежной ткани. Но парень так упорно держал платок перед моим носом, что пришлось подчиниться и взять его.

Это испытание продлилось еще полчаса. Я хвалила профессоров и кампус, под одобрительные кивки декана. Своими восторженными речами я смогла реабилитироваться в ее глазах. А Ашер продолжал закидывать меня вопросами. Тогда мне пришло в голову, что это хитрое испытание, и я должна его пройти – произвести хорошее впечатление на человека, который выдает мне деньги каждый месяц. Когда беседа исчерпала себя, я вежливо попрощалась.

Через неделю Ашер позвонил мне на сотовый. Он попросил устроить ему экскурсию в музее института и пройтись по кампусу. Университет состоял при большом музее, первые месяцы учебы я бывала там каждый день.

Я не спросила, откуда у Ашера мой номер. Он мог легко его достать: в студенческих бумагах у декана, из моих документов для поступления. Отказать парню было бы неуважением, и пришлось согласиться. Ашер Тэлбот не смыслил в искусстве, ему было скучно в музее. Мы гуляли и разглядывали картины. Взгляд парня лениво блуждал по стенам. На его лице читалось раздражение, что он зря тратит свое время. После долгой прогулки мы распрощались.

Я думала, на этом наше сближение закончится, но парень оказался очень настойчивым. Он звонил и писал, встречал меня с учебы и провожал до общежития. У меня не было отношений до Ашера, и я не собиралась их заводить. Мои мысли занимала только учеба. Целый год парень преследовал меня, а я пыталась это остановить. Иногда доходило до того, что я прямым текстом просила Ашера отстать от меня. Отказов этот мужчина не понимал. Его мир не признавал отказов. Он был избалованным и получал все, что захочет.

Я думаю, мои попытки убежать от него еще больше провоцировали Ашера. Я бы не была ему интересна, если бы не продолжала отказывать раз за разом. Я была слишком молодой и ничего не знала о парнях. Девочки из общежития смеялись надо мной, пока я кралась из кабинета в кабинет. Вездесущий Ашер Тэлбот постоянно меня находил. Он был молчаливым при встречах, неуклюжим, неловким, но стоило нам разойтись, как телефон начинал трещать от сообщений.

Я не могла привыкнуть к его деньгам, к тому, что он мог сводить меня в дорогой ресторан, сделать подарок, который я не могла принять. Через месяц знакомства Ашер посмеялся над моим телефоном, который еле тянул интернет. На следующий день курьер доставил мне белую коробку с последней моделью. Я пыталась вернуть подарок при встрече, но Ашер был категоричен. Через пару месяцев в утиль пошел мой старый ноутбук. На день рождения он завалил меня цветами и вручил дорогущие серьги. Он подкупал меня, был внимателен и не торопился. Он, как паук, медленно плел паутину, украдкой выглядывая из убежища. Целый год я держала его на расстоянии, мы были друзьями. Я осталась одна в чужом городе, и было приятно знать, что у меня есть поддержка, крепкое мужское плечо.

Я сдалась. Не было чувства влюбленности, как и не было любви. Я пропустила эту стадию. Я была благодарна за стипендию и новую жизнь, за все, что этот мужчина сделал для меня. Я влюбилась не в него, а в его поступки. Да, я стала привыкать к комфорту. Раньше я не думала, что стану девушкой, которая будет с парнем без любви. Сказки и мультфильмы всегда учили обратному. У девочек это заложено в сознании. Вот он, прекрасный принц стоит перед тобой, а сердце не трепещет. Что делать в таком случае? И что тебя ждет без него?

Ашер открывался мне. Для остальных он держался отстраненно и высокомерно. Перспективный адвокат с холодной головой, из богатейшей семьи города. На самом деле он был очень неуверенным в себе, и прятался за маской невозмутимости. А еще он был упертым и тяжелым. Ашер мог часами разглагольствовать о сортах чая, фотосинтезе или о давно законченных судебных разбирательствах. Он смотрел только документалки или спорт, не предусматривающий острые ощущения. Книжный червь, который искренне любил свою работу. И он был предан мне – образцовый пример из категории мужчин-однолюбов. Ашер добивался всего, что захочет. Это было частью его характера. Он делал это любыми способами. В этом мы были похожи.

После учебы Ашер помог мне устроиться в музей специалистом по керамике. Он уговаривал меня жить вместе, но я отказалась и сняла себе квартиру. Парень хотел подарить машину, но мне нравилось ездить в метро и на автобусе. Ашер возил меня в парк Зайон во время отпуска. Он делал мою жизнь комфортней, но любовь так и не приходила. Разница в нашем мировоззрении и социальном статусе была громадной. Иногда мы молчали, не зная, о чем ещё можно поговорить. Пару раз за эти годы я пыталась его бросить, но была слишком малодушной и трусливой. Мне стала нравится моя жизнь, где не надо беспокоиться о деньгах и своем положении. Я уходила, а Ашер меня возвращал. Меня угнетала моя собственная слабость и зависимость.

И вот, Ашер сделал мне предложение – спустя четыре года отношений и один год дружбы. И сюрприз! За все это время я так и не познакомилась с его семьей. Мы ездили в мой старый город, навестили мой развалившийся дом и церковь. Ашер знал всех моих подруг и коллег по работе, но я не встречалась с родителями своего жениха, не видела его брата и сестер. Он рвался познакомить меня со своей бабушкой, но не успел. В последние годы старушка была очень слаба и лежала под медицинским присмотром в доме. Ашер был к ней привязан. Родители мало интересовались своими детьми, только бабушка проявляла к ним тепло. Я не смогла познакомиться с этой женщиной. Она слабела с каждым днем и умерла полгода назад. Мой парень был разбит. Я по себе знала, что он ощущает: уныние, бессонница, отсутствие аппетита. Я старательно его поддерживала, но даже тогда Ашер не смог взять меня на похороны. Настолько он боялся порицания своей семьи.

Когда парень потерял свою бабушку, я поняла, что не смогу его бросить. Мы вместе слишком долго. Я опоздала. Я привязалась к Ашеру. Слишком близко его к себе подпустила. Нас многое связывало. Хоть мы и не подходили друг другу, но упорно держались вместе. Мы прожили вместе радости и горести.

После смерти бабушки Ашер Тэлбот решил уехать из Чикаго и перебраться в Нью-Йорк. Старый друг давно звал его в новую фирму. Парень запланировал начать все с чистого листа, как и я когда-то. Он решил порвать со своей семьей и завести новую. Я лишь одобрительно улыбнулась, когда парень предложил мне переехать с ним. С его связями можно было устроиться в любой музей или галерею. Я могла продолжить принимать заказы на витражи по интернету и снять новую мастерскую. За годы мое портфолио многократно увеличилось. Я отправляла стеклянные безделушки в другие страны. Мы обговорили все, а спустя неделю Ашер вручил мне кольцо. Теперь мы едем знакомиться со злополучными Тэлботами.

– Не волнуйся сильно. Я сказал родителям, что приеду с невестой, но им это безразлично. У них вечеринка. Им будет с кем поговорить. На нас не обратят внимания. Я даже не уверен, что они меня слышали, когда я говорил про тебя.

В окно летели крупные капли дождя. Размытые окна отражали оранжевый свет от фар и превращали их в пламя.

– А ты рассказал им, что собираешься переехать в Нью-Йорк? – спросила я Ашера и увидела, как румянец покрывает его шею.

– Нет. Мы ведь все равно планируем свадьбу здесь, в городе, и только через пять месяцев переедем. Не стоит их раздражать раньше времени.

Ашер уткнулся носом в телефон, но я уловила пустоту в его взгляде. Он говорит мне не волноваться, но сам был в ужасе от предстоящего приема. Я вздохнула. Это будет тяжелый вечер.

2.

Высотные здания закрывали черное небо. Горящие окна над головой заменяли звезды. Я не сразу привыкла к каменным стенам, которые сковывают тебя со всех сторон. Мне не хватало полей и ветреных равнин. Хотелось видеть небо на горизонте, а не только в четком квадрате далеко наверху. Мы подъехали к отелю «Тэлбот Холл». Я подумала, что мы остановимся у главного входа, но водитель продолжил свой путь через другой въезд.

– Мы не заезжаем домой со стороны отеля, – объяснил Ашер, и я кивнула.

Отель всегда принадлежал семье Тэлбот. Дед Ашера построил это здание и устроил в нем роскошные апартаменты. Семья занимала самые верхние этажи. Поколения Тэлботов не покидали родных стен. Хозяин отеля живет в самом отеле, и в то же время в своем собственном доме. Мы въехали в отдельный гараж в подземной глубине здания.

– А в детстве вы бегали по отелю? – спросила я Ашера, пока мы выходили из машины.

Водитель открыл мне дверь, смерив насмешливым взглядом. Я старательно его проигнорировала.

– Нет. Я не бегал. А брат с сестрами часто куда-то пропадали. Мне за них доставалось, – серое лицо Ашера искривилось, словно он облизнул лимон. Мой жених подал мне локоть, и мы прошли к высокой двери из красного дерева. Я залюбовалась на ручную резьбу и совсем не заметила дворецкого. Он приветствовал Ашера, открыл нам двери, и я в восторге завертела головой. Впереди был коридорчик, стены которого сплошь состояли из живых растений. В спрятанных колонках играла легкая музыка. Сквозь зеленые листья били ручейки журчащей воды. Мне хотелось остановиться и все получше разглядеть. Фиолетовые цветочки заколыхались от ветерка из открытой двери.

– Здесь так красиво, – я коснулась ладонью глянцевого листочка. Ашер только вяло кивнул в ответ. Для него это место было обыденным порталом из маршрута улица-дом. Парень торопился к лифту, который прятался за следующей деревянной дверью. Даже просторная коробка лифта вмещала в себя кожаный диванчик и большой горшок с пальмой. Ашер нажал верхнюю кнопку на панели. На ней не было написано номера этажа, просто стрелочка наверх. Я сжала ладонь парня. Почувствовала, какая она потная. С приближением к семье Ашер начинал волноваться все сильнее.

– Ты ведь прочитала карточки, которые я тебе приготовил? – спросил он меня.

– Конечно, милый. Я знаю имена всех членов твоей семьи и их увлечения. Знаю, о чем говорить с каждым из них. У тебя младший брат и четыре сестренки. Я знаю имя вашего личного повара. Я даже не поленилась и зашла в библиотеку. Было очень интересно почитать про семью.

Ашера это удивило.

– И много про нас написано в библиотеке?

– У меня бы получилась папка на двести страниц всяких газетных вырезок. Было очень интересно изучать вас. Почувствовала себя сталкером.

Я засмеялась, как злодейка, и покрепче обняла жениха. Он прижался ко мне, как к спасательному буйку. Напряженные мышцы стали расслабляться.

– Все хорошо, Ашер. Мы ведь решили сильно не переживать.

Парень выдохнул воздух и свою панику. Холодная уверенность вернулась на его круглое лицо.

– Ты права, Эми. Мне безразлично мнение этих людей. Оно для меня ничего не значит.

Но для меня это многое значило. Я боялась и тряслась хуже Ашера. Я держалась уверенно, чтобы подбодрить парня.

Я поправила галстук на шее жениха, когда двери лифта распахнулись. Перед нами был еще один коридор, но покрупнее. В арке входа толпились гости. Горничная забирала их пальто и куртки. Людей было много.

– Видимо, мама позвала чуть больше народу, – задумчиво огляделся Ашер, кивая знакомым. Когда мы прошли сквозь арку, то оказались в круглой комнате со столиком посередине. Там было несколько дверей, и мы двинулись туда, где играла живая музыка. От увиденного у меня отвисла челюсть. Мы оказались в большом просторном зале. Я видела такие бальные залы в фильмах или на лекциях по истории искусств. Я привыкла к высоким сводам музея, но никак не ожидала увидеть такое в квартире. Двухметровая люстра из венецианского стекла под разрисованным потолком потрясла мое воображение. Рисунок небес и ангелов превращал этот пентхаус в собор. Громадная комната высотой в три этажа. Официанты сновали среди богато разодетых людей. Музыканты играли в глубине комнаты, и я не могла их разглядеть. Вдалеке виднелась массивная лестница. Она заканчивалась опоясывающим комнату балкончиком второго этажа. И почему Ашер не подготовил меня к такому? Я знала, что его семья живет в отеле, но я не ожидала увидеть дворцовые палаты. Ах, я снова забыла, что мой жених с детства привык к такой роскоши. Для него это была обычная гостиная. Наверное, я замерла и стояла столбом пару минут. Придя в себя, я быстрее последовала за Ашером. Он уже обгонял толпу гостей. Я приметила для себя, где здесь выход. В пентхаусе можно было потеряться.

Вокруг меня прогуливались люди: известные писатели, кинозвезды, репортеры – люди, чьи лица периодически мелькают в новостной ленте, в колонке про бизнес. Дамы в драгоценных камнях и платьях от знаменитых дизайнеров, как птички, пролетели мимо меня, распыляя свой райский запах. Это было так чужеродно и далеко от меня. Я пыталась представить, что могла бы стать похожей на них. У меня не получилось.

Ашер встретил знакомых. Остановился для дружеских приветствий. Я улыбалась и нежно сжимала ладонь жениха, пока он представлял меня. Я умела включать обаяние, а потом становиться собой. У меня не было проблем в общении с людьми, но это отнимало много сил. Я любила уединение своей мастерской или тихие вечера за книгой. Это объединяло нас с Ашером.

– Думаю, сегодня нам это пригодится, – жених протянул мне прохладный бокал с шампанским. – За то, чтобы этот вечер счастливо закончился.

Мы звонко чокнулись бокалами. Я сделала большой глоток. Кислый вкус сморщил мое лицо, а пузырьки больно ударили в нос.

– Очень вкусно, – я еле смогла прокашляться и вернуть голос.

– Врунишка. Это самое кислое и невкусное шампанское на свете. Мамино любимое. Она покупает его у какой-то подруги в Калифорнии за бешеные деньги. Помню, мы подростками напивались им втихаря от родителей на приемах. От двух бокалов можно улететь. Через пару часов начнут подавать нормальное вино и коктейли в баре.

– Нужно было появиться через пару часов.

Ашер засмеялся, полностью осушил бокал. Даже лицо не поморщилось. Я восторженно присвистнула. Мой жених тут же подхватил второй бокал, пока официант не убежал от нас.

– Ну все, я готов. Пошли поскорее отыщем родителей и познакомим тебя со всеми. Потом мы так же быстро смоемся с этой дурацкой встречи.

Я вспомнила своих родителей. Я училась в начальной школе, когда их не стало. Мамины теплые руки, пахнущие выпечкой, папина колючая щетина, их нежные улыбки…. Я бы все отдала, чтобы встретиться с ними хотя бы на часок. В детстве я представляла, что у моего жениха будет большая и дружная семья. Мы будем ездить с ними на пикники или встречаться по праздникам. У Ашера был другой взгляд на своих родителей. Он любил их, но в семье не было тепла и доверия. Я учащенно заморгала, стараясь стереть влажность глаз.

– Дурацкой встречи? Ну-ну, Ашер. Маме это очень понравится, – едкий писклявый голосок за нашими спинами издал смешок.

Лицо Ашера стало кислым, хуже чем мое после глотка шампанского. Я обернулась и встретилась глазами с ослепительной красоткой, одетой в стиле 1920-х годов. Ее белые волосы были сложены в локоны, лента с пером закрывала лоб. Такие же серые глаза, как и у Ашера, стреляли еще большим льдом. Тонкие губы надулись в притворном укоре. В длинных пальцах девушка зажимала мундштук. Меланхоличная героиня немого кино.

– Ты же знаешь, в доме нельзя курить! – Ашер испугано стал озираться по сторонам. – Тебя же мама прибьет, если увидит.

– Не бойся, правильный мальчик. Это для образа. Я не начала курить, – девушка закатила глаза и встала в театральную позу.

Мундштук действительно был завершающим штрихом. Девушке очень шло коротенькое платье с бахромой и туфли с каблуком-рюмочкой. Глаза были обведены в готическом стиле, отчего становились огромными для такого кругленького лица.

Пока я рассматривала незнакомку из прошлого времени, она разглядывала меня.

– Кто это? – писклявый голосок взлетел еще выше.

Ашер встрепенулся. Включил свой самый деловой тон.

– Белла, познакомься, это моя невеста Эмили Доэрти. Эми – это Белла, моя младшая сестра.

– Невеста?! Он нам ничего не говорил, – к нам подошла еще одна девушка. Такая же красивая: серые глаза, русые волосы и тонкие губы. Так похожа на Ашера и Беллу. Еще одна сестра, убежавшая из тех же годов, что и первая. Только вместо перьев у нее на голове красовалась маленькая шляпка. От Ашера девушки отличались только идеальными ровными носиками. Нетрудно догадаться, что пластический хирург поиграл с их милыми лицами. Даже ростом девушки были, как Ашер.

– Познакомься, это Эстер, – блекло вставил Ашер.

– Господи, невеста? Вот так новости! Милая, пожалуйста, беги от нашего правильного мальчика. С ним ты умрешь от скуки, – затрещала Эстер.

– Или когда увидишь список его правил, и он начнет командовать тобой, – сказала Белла и засмеялась, как чайка, глотая ртом воздух.

– Или когда список правил упадет тебе на голову, и ты умрешь на месте, – заикаясь сквозь хохот, продолжила Эстер.

Смеющиеся девушки скрылись в толпе, пока Ашер злобно бурчал. Я улыбнулась вслед его сестрам.

– Правильный мальчик? – спросила я. Ашер недовольно поднял брови.

– Они придумали мне прозвище в детстве. Видите ли, я мешал им веселиться и всегда жаловался родителям. Без меня эти безмозглые индюшки давно бы лежали в шахте лифта или варились в кастрюле у повара.

Ашер увидел кого-то в центре зала. Его лицо стало серым.

– Пошли, – он подал мне руку, и мы направились прямо под своды светящегося хрустального монстра.

Я увидела маму и папу Ашера. Уже довольно взрослые, но еще и не старики. Мама – высокая брюнетка с карими глазами и орлиным носом. Ее статная фигура выражала элегантность и аристократизм. Одетая в красивое длинное платье цвета рубина, она была все еще хороша. Приметив среди людей Ашера, она переместила взгляд на меня. В отличие от нее, отец Ашера не был таким наблюдательным: низенький, круглый и румяный мужчина. Шапка светлых волос вилась на голове, а густые брови нависали над простодушными серыми глазами. Ашер был очень похож на отца. Такой же пухленький ангелочек с винтажной открытки. Тэлботы беседовали с кем-то, когда подошли мы.

– О, Ашер. Рад видеть тебя и твою прекрасную спутницу. Милая, познакомьтесь с главным редактором журнала «Мир в природе» Саймоном Трюфельном и натуралистом Юджином Уитби. Я помогаю провести им экспедицию на Кубу. Я ожидаю упоминания своего имени в вашем журнале, дорогой Саймон. А это мистер Верджи Гот. Он прекрасный романист. Вам приходилось читать его книги?

Блестящие глазки старшего Тэлбота в ожидании прошлись по мне. Я кивнула ему. Отец Ашера улыбнулся. Мужчины пожали руку моему жениху и мне. Голубоглазый натуралист Юджин Уитби вставил, что я очень красивая, и Ашеру повезло со мной. Верджи Гот оглядел меня сверху вниз, оценивающим взглядом писателя. Мои формы пришлись ему по душе. Он кивнул сам себе.

– Рядом с Ашером все выглядят красивыми, – появилась Белла, держа под руку своего кавалера. Видимо, это ее муж.

– Дорогая, – вмешалась миссис Тэлбот, – не стоит так говорить. Я мать Ашера, Фелисити Тэлбот.

Женщина протянула мне холодную ладонь с длинными пальцами. Рука зависла в воздухе, словно я должна была ее поцеловать. Еще чего? Я крепко пожала ладонь, отчего Фелисити брезгливо искривилась.

– Я Эдмунд Тэлбот. Рад знакомству, – отец Ашера только задорно подмигнул мне. – Так, вы читали последнюю книгу мистера Гота? И как она вам?

Голос мистера Тэлбота потонул в адвокатском тоне своего сына.

– Отец, мама, это Эмили – моя невеста.

– Как невеста? – Фелисити испугалась. Схватила мужа за ладонь. Взгляд ястреба набросился на меня. Все стали говорить одновременно. Неловко. Я была уверена, что Ашер рассказал о помолвке. Те, кто не принадлежал семье, решили тихонько удалиться и продолжить беседу в другом месте. Родители и сестры Ашера говорили на перебой.

– Этого не может быть…

– Кто вы…

– Представляете, а он нам не сказал…

Это была бомба, которую Ашер метнул в семью и смотрел, как все схватились за головы.

Я знала все об этих людях, а они не подозревали, что я существую. Это было так страшно и смешно одновременно. Ашер долгие годы оберегал меня от сплетен и интриг своей семьи. Но про них он рассказывал мне все. Я представляла в голове фамильное древо семьи своего будущего мужа и загадочно улыбалась.

Семья Тэлбот получила свое богатство от прадедушки Ашера, мистера Илая Стеллинга Тэлбота. Деньги ему принесла нефть и скотоводство. Тогда Тэлботы обитали в Техасе и владели хорошими землями. Все состояние Илай оставил своей единственной дочери Гертруде, бабушке Ашера. Илай разрешил дочери выйти замуж за бедного торговца француза Виктора Гротена, при условии, что он возьмет фамилию Тэлбот и продолжит род. Позже Гертруда и Виктор переберутся в Чикаго и почти в десять раз увеличат состояние Илая Тэлбота. Акции, строительные компании, индустрия развлечений – Гертруда и Виктор вкладывались во все, что, как они думали, принесет им доход. Их интуиция и удачно нанятый персонал приносили свои плоды. Эта парочка была неугомонной и продуктивной. Именно бабушка Ашера организовала художественную стипендию Тэлботов и курировала множество благотворительных организаций. В те годы был построен отель «Тэлбот Холл», и семья переехала на верхний этаж. Я видела старые архивные фотографии 1958 года: день рождения Виктора Тэлбота в этом же самом зале. Здесь практически ничего не изменилось.

Есть старая поговорка: если родители трудятся, дети гуляют, то внуки будут голодать. Независимо от источника денег, требовались хоть какие-то действия, чтобы сохранить состояние. Отец Ашера, Эдмунд, никаких действий предпринимать не собирался. Он был единственным ребенком Гертруды и Виктора: болезненный мальчик, вечно витающий в облаках, избалованный транжира, мягкий как желе. Эдмунд любил природу и всегда мечтал путешествовать, но боялся находиться далеко от дома. Он не горел желанием сидеть в душных залах офиса. Отец Ашера был мечтательным и рассеянным. Виктор и Гертруда поздно осознали, что их сыну не достает стержня. Может, дело в нехватке внимания или в характере? Будущее многих людей зависело от Эдмунда. Ему нужна была властная рука. Гертруда решилась найти своему сыну невесту. Эдмунду было уже 38 лет. Он пытался писать стихи, брал под свою опеку начинающих творцов и коллекционировал первые сохранившиеся фотографии. Ему точно нужна была жена. И выбор пал на Фелисити. Девушка уже не молодая, но хваткая и безумно богатая. Ее родичи добыли состояние на золотых приисках. Она была единственным оставшимся в живых ребенком в семье и наследовала все. Когда робкий Эдмунд Тэлбот сделал Фелисити предложение, у нее не было выбора. Все подружки давно выскочили замуж. Родители постоянно ее этим попрекали. Это был брак по расчету. Эдмунд не любил Фелисити, он мечтал о высоком. Фелисити же была влюблена лишь однажды в какого-то актера мыльных опер, и то не взаимно. Ашер уверен, что его родители смогли полюбить друг друга только в последние десять лет совместной жизни.

Гертруда выбрала Фелисити и не прогадала. Невестка храбро справлялась с делами, пока ее муж тратил деньги на всякую ерунду. Эдмунд мечтал путешествовать, но панически боялся самолетов. Мужчина купил для себя поезд и яхту, но так и не повидал далеких стран из своих любимых журналов и книжек. Он стал бояться далеко уезжать из отеля и изредка путешествовал по родной стране на поезде. С рождением детей Эдмунд перестал выезжать за пределы Чикаго.

Это был подозрительно плодовитый брак без любви. У Эдмунда и Фелисити шесть детей. В первый год совместной жизни появился Ашер. У Виктора Тэлбота уже тогда нашли рак легких, но он успел застать своего первого внука. У Ашера сохранились размытые воспоминания, как он играет в железную дорогу с дедом, гуляет с ним в парке. Мой жених рассказывал, что от дедушки всегда пахло свежим хлебом, и они ходили вдвоем на рыбалку. Когда Ашеру было четыре года, Виктор умер. В том же году у Фелисити родился второй мальчик, Бродерик. Потом шли погодки Белла и Эстер. Бабушка Гертруда решила, что не упустит этих детей, как своего сына. Женщина плотно взялась за воспитание внуков. Эдмунд и Фелисити детей избегали. Они не знали, что с ними делать. У Фелисити не появилось материнского инстинкта, а Эдмунд иногда забывал, что у него вообще есть дети. Пара вечно пропадала на вечеринках и премьерах. Хорошо налаженный механизм приносил деньги, с бизнесом все шло хорошо, но не с семьей. С родителями дети держались вежливо и отстраненно. Это были незнакомые дядя и тетя, которые заглянули в гости. Зато бабушку ребята обожали. Она дарила им тепло и ласку. Дети послушно следовали за своей бабкой. Уже с детства они знали, что деньги нужно зарабатывать. Это был один из уроков Гертруды. Хотя их отец не работал и дня, они не собирались повторять за ним.

Внуки всегда были с бабушкой. Они объездили побережье Италии на летних каникулах, а зимой катались на лыжах в Аспене. Бабушка была неугомонной любительницей красоты. Она пыталась учить этому детей, таская их по музеям и театрам. Ашер был старше своих брата и сестер. Ему было скучно с ними. Малыши вечно бегали по закоулкам отеля, и горничные притаскивали их обратно. Ашер уехал в частную школу, а потом и в университет. Он тосковал по бабушке и дому. Когда парень увидел мой проект с витражами, он тут же вспомнил, как бабушка возила их во Флоренцию. Гертруда раздала детям по блокноту и сказала, что они должны понять красивое и нарисовать это. Маленький Ашер тогда ничего не понял и выбросил блокнот в мусорку. Мой жених сказал, что, увидев церковь на моих фотографиях, он понял значение тех слов. Церковь была для него каким-то, понятным только ему, символом.

Эдмунд и Фелисити упустили момент близости с детьми. Ашер, Бродерик, Белла и Эстер разъехались учиться кто куда. В большой квартире осталась только бабушка Гертруда. Родители Ашера стали сближаться. С годами Эдмунд научился включаться в диалоги с женой, а Фелисити стала закрывать глаза на мечтательность мужа. Они решили завести еще одного ребенка. Обоим было под шестьдесят. В ход пошли услуги суррогатного материнства. Так у Ашера появились еще сестренки, двойняшки Лита и Лисса. Сейчас им по шесть лет. Ашер говорил, что они – единственный солнечный лучик в этом доме после смерти бабули Герти.

Все это я узнала от Ашера или из интернета. Я знала этих людей, а они меня – нет.

– Невеста, – повторила мать Ашера, Фелисити. Слово переливалось на ее языке тягучим мазутом.

– Кто же ожидал такого от нашего правильного мальчика? – захихикала Эстер, пряча улыбку за кулачком. Она и Белла встали рядом в сопровождении двух мужчин – их мужья. Белла и Эстер выскочили замуж в один год сразу после учебы. Одной достался теннисист, другой – англичанин-ресторатор. Хоть убейте, не могу вспомнить, у кого кто. А ведь это было в карточках Ашера. Да это и не имеет значения, оба парня похожи как близнецы: светловолосые, голубоглазые и высокие красавцы. Ашер сказал, что они все живут в этой квартире, размером с отдельный дом. После свадьбы Эстер и Белла вернулись в свои старые комнаты с мужьями. Брат Ашера, Бродерик, тоже остался в доме родителей. Только мой жених съехал в отдельную квартиру.

– Еще раз, как вас зовут? Эмилия? – спросил отец Ашера.

– Эмили. Эмили Доэрти. Я очень рада с вами познакомиться.

Я улыбнулась так ярко, как только могла, и включила вид наивной дурочки. Взгляд должен стать стеклянным и выражать лишь покорность своему будущему мужу. С наивных глупышек нечего взять, претензий к ним меньше.

Белла и Эстер представили своих мужей: Доминика и Блейза. Когда-нибудь я смогу их отличить, но сейчас на меня глядели четыре одинаковых голубых глаза. Мужчины сдержанно поздравили Ашера.

– Ну что ж, вы очень миленькая девушка, я рад за тебя, сын, – Эдмунду не терпелось вернуться к своим писателям и журналистам. Он уже вертел головой в поисках своих талантливых звездочек. Земные темы угнетали Эдмунда, особенно когда рядом было столько интересных людей. Фелисити же так быстро сдаваться не собиралась.

– Вы работаете вместе с моим сыном? – спросила она.

– Нет. Она работает в Институте искусств специалистом по керамике. Эми очень одаренный художник.

Глаза Фелисити потухли. Я видела, как скривился уголок ее рта. Зато ее муж встрепенулся.

– О, неужели? Вы занимаетесь живописью?

– Иногда. По большей части я занимаюсь витражами. В основном в технике Тиффани, но делаю и другие.

– Как интересно, – бесцветный голос Фелисити не предвещал ничего хорошего. Мимолетная тень воспоминания проскользнула на ее лице.

– Да. Ашер говорил про вас. Вы его протеже. Студентка со стипендией Тэлботов.

– Точно, – встрепенулась Белла. – Ашер тогда нам все уши прожужжал про свою студентку.

Сестры Ашера что-то вспомнили. У них начался новый приступ смеха. Крики чаек так похожи на их гогот.

– Вы столько лет вместе? Простите, что не познакомились с вами раньше. Мой сын очень скрытный, – щеки Фелисити грозно раздулись. Она была похожа на взлохмаченного коршуна. Вообще, семья Ашера походила на стайку разных птиц. Эдмунд был старым пингвином, а мужья сестер–сонные фламинго.

– Сколько вам лет? Вы выглядите очень молодо. Вы же только недавно окончили университет?

– Мне 23.

– Через пару месяцев 24, – вставил Ашер.

– У вас довольно большая разница в возрасте, – Фелисити сморщила нос.

– Не такая уж и большая, – возмутился мой жених. – Мне всего 32.

Сестрички Тэлбот снова зашептались и захихикали.

– Так чем занимается ваша семья? – спросила мама Ашера.

– У меня нет родителей. Они погибли, когда я училась в начальной школе. Меня растила бабушка, но она давно умерла.

– Нам очень жаль, – вставил Эдмунд.

Допрос продолжался. Где я жила в детстве, как я училась, как мне живется в городе, чем я занимаюсь в свободное время. Я вежливо отмахивалась своими расплывчатыми ответами. Ракеткой отбивала очередной мячик с вопросом от Тэлботов. И вроде все получилось. Как Ашер и говорил, я им не понравилась, но его семья держалась вежливо со мной. Они восхищались кольцом и удивлялись, что мы с Ашером встречаемся уже четыре года. Он редко говорил о своей личной жизни.

Пока мы стояли и беседовали, к нам подошли две маленькие девочки. Было неожиданно видеть таких крошек на вечере. Других детей здесь я не видела. Девочки были одеты в пышные голубые платья и гольфы с бирюзовыми лентами. Атласные туфельки небесного цвета мягко ступали по паркету. Девочки походили на крошечных фарфоровых балерин. Они были одинаковые, как зеркальное отражение. Совершенно идентичные близнецы.

Увидев девочек, Ашер радостно поднял обеих и крепко прижал к себе.

– Эми, это мои сестренки Лита и Лисса. Малышки, это Эмили. Моя невеста.

Румяные щеки Ашера стали алыми. Улыбка впервые за вечер была настоящей. Вот кому он действительно рад в этом доме. Мой жених часто рассказывал мне про своих сестренок. Ашер говорил, что девочки учатся на дому и редко покидают здание.

Когда крошек опустили на пол, они в восторге заплясали вокруг меня. Разглядывали и собирались завалить вопросами. Фелисити вовремя остановила своих дочерей.

– Лисса, Лита, вам уже давно пора быть в своей комнате. Почему ваша няня вас отпустила? Где она?

– Мы только на полчасика спустились, – звонко закричала одна из девочек, и вторая ее подхватила.

– Мы хотели повидать Ашера. Он давно не приезжал.

– И мы уже достаточно взрослые, чтобы оставаться в комнате.

– Няня ждет нас внизу у лестницы. Она за нами следит.

Крошки тараторили без перерывов. Одна заканчивала свою речь, вторая тут же подхватывала.

Фелисити выглядела бабушкой со своими младшими дочками. Ашер говорил, что его родители больше всего привязаны к близняшкам. Только с ними Фелисити познала материнскую любовь. Возможно, потому что они не растягивали ее живот и не приносили муки деторождения. Их выносила суррогатная мать. Фелисити была приятно удивлена, что можно иметь родных детей и при этом не калечить свое здоровье. Эдмунд тоже баловал малышек. Они получали буквально все, что захотят. Лита и Лисса были избалованными, наглыми, но при этом ужасно ласковыми и обаятельными.

– Мамочка, мы хотим остаться, – команда была ясной.

Фелисити и Эдмунд посмотрели друг на друга. Они сдались без боя.

– Хорошо, только не долго. Через полчаса идите в комнату.

– Да.

– Ага.

Девочки уже смылись, пока мама не дала новых указаний.

– У вас очень хорошие дочери, миссис Тэлбот, – сказала я.

Надо добыть себе плюсик в общении с мамой Ашера. Да я и не врала. Девочки были действительно милыми.

Фелисити фыркнула, но перестала смотреть на меня, как на мусорное ведро.

– Мы были симпатичнее в их возрасте, – недовольно сказала Эстер. Сестры с мужьями гордо удалились в другую часть зала.

– Эстер и Белла ревнуют девочек к родителям. Их так не любили, как близняшек, – зашептал на ухо Ашер.

Часть знакомства с семьей была закончена. Мой жених сказал родителям, что хочет познакомить меня с коллегами, и мы быстро скрылись. Ашер завел меня в тихий уголок под лестницей. Отобрал у официанта еще пару бокалов.

– Ты же не пьешь так много? – я удивленно покосилась на парня.

Обычно он выпивал один бокал вина или шампанского. Крепкий алкоголь Ашер не пил. Он говорил, что не любит терять контроль.

– Это можно отпраздновать. Ты с ними познакомилась. Все прошло хорошо. Белла и Эстер вели себя нормально и даже мама сильно не ворчала. Считаю, это успех.

Я улыбнулась оптимизму Ашера. Мы звонко чокнулись, и я почти залпом осушила бокал. Беседа с его семьей заставила меня понервничать. Пузырьки кислого шампанского запрыгали в горле. Голова сразу стала невесомой. Я переживала сильнее, чем ожидала. Вспомнила, что последний раз я кушала за завтраком. Яичница и кофе за целый день. Я забыла пообедать. Когда я испытываю напряжение или стресс, то забываю про еду. И сейчас веселые пузырьки творили химию в моей крови. Я пьянела. Не сильно, но легкое головокружение уже появилось. Надо срочно перекусить. Мимо как раз прошелся официант с подносом маленьких канапе. Слишком маленьких. Кубик песочного теста с воздушным муссом тут же растворился у меня во рту. Я даже не поняла, что я съела. Это могла быть утка, рыба или пюре из тыквы. Эффект настолько пластиковый, что язык не включил вкусовые рецепторы. Краем глаза я приметила стол с закусками и направилась туда. Ведь Ашер говорил, чтобы я поела нормальной еды перед вечеринкой. Ашер предупреждал, что на таких вечерах не принято кушать. Когда я подошла к столу, в моем желудке проснулись поющие киты. На белой скатерти стояли подносы с икрой и устрицами. Я пробовала одну устрицу, когда мы с Ашером ходили в морской ресторан. Я знаю, если новичку съесть сразу много, то откажет желудок. Икра меня не привлекала. В детстве рыбья косточка застряла в моем горле, и бабушке пришлось везти меня к доктору. С тех пор я тяжело переносила запах рыбы. Остался детский страх.

Рядом со столом стоял официант. Он уловил мой голодный грустный взгляд и сразу все понял.

– Здесь есть поджаренный хлеб с маслом. Подается к устрицам. Возьмите его.

Он сказал так, чтобы только я смогла его услышать. Я благодарно кивнула в ответ. Парень в бабочке положил мне несколько кусочков хлеба и пару устриц. Я решила не отходить от стола и тихонько покушать. Гостей в этой части практически не было. Я смочила устрицу лимоном и выпила ее. Она была со вкусом йода и действительно хорошо сочеталась с хлебом. Ашер говорит, что устрицы пахнут морем. Я не видела моря и не могла сказать наверняка.

– Интересно, хозяева сильно обидятся, если я закажу доставку? – спросила я вслух. Официант затряс плечами в беззвучном смехе.

– Думаю, все только обрадуются, – ответил он шепотом.

Хлеб и устрицы помогли. Заглушили чувство голода на ближайший час. Я поблагодарила официанта. Головокружение прошло.

Я повернулась к тому месту, где стояла раньше. В приступе голода я совсем забыла про Ашера. Он не пошел за мной, на старом месте его уже не было. Видимо, мой жених нашел себе собеседника и затерялся среди знакомых.

Я прошлась в центр зала. Вертела головой, пытаясь уловить знакомые очертания. Я знала Ашера достаточно долго и понимала, что он не ушел бы далеко.

Комната была по настоящему гигантского размера. Только в этом зале поместился бы мой старый домик вместе с крышей. Я неуверенно прошлась по залу и заметила Беллу и Эстер. Они болтали с мужьями. Я не рискнула к ним подходить. Они не станут моими подругами, и от них жди колкостей. Их блестящие акульи зубы были тому подтверждением. При знакомстве они смотрели на меня, как на новую игрушку.

Гирлянды растений украшали большую винтовую лестницу, уходящую ввысь. Я подошла к дубовым перилам и потрогала зеленые листья. Желтые и бело-голубые розы плелись по дереву. Я подумала, что они не живые, но дивный запах говорил об обратном. Листочек с прожилками порвался в моих пальцах и оставил зеленый сок. Это были настоящие розовые кусты. Невероятно. Я видела такое в ботаническом саду, но не внутри комнаты.

– Ты любишь цветы?

Я подняла голову. Чуть выше на лестнице стояли Лисса и Лита. Девочки-близняшки свесились через перила и глядели на меня. Они говорили одновременно, как один человек.

– Да, люблю. В вашем возрасте у меня был маленький огородик. Я выращивала там зелень и цветы.

Девочки спустились и с любопытством стали меня разглядывать. Они загадочно переглянулись.

– Пошли с нами, – сказали девочки одновременно.

– Я ищу вашего брата. Я потеряла Ашера.

– Мы поможем тебе его найти.

– Но, в начале, ты должна пойти с нами.

– Потом мы покажем, где Ашер.

– Хорошо, – я недоверчиво оглядела девочек. Их лица были вытянутыми и напоминали мышиные мордочки. Этим они были похожи на Ашера. Полупрозрачные веснушки осыпали щеки девочек, а серые глаза были круглыми, как мячики. Светлые волосы волнами падали на хрупкие плечики. Неудивительно, что в семье их любили больше всех. Они были маленькими светлыми феями в мрачной коробке из стен.

Девочки взяли меня за руки по обе стороны и повели к ближайшей стене. Там стояли кашпо с лохматыми пальмами. Зеленые кусты создавали уединенный закуток. К моему удивлению, за растениями скрывалась дверца лифта. Такие же деревянные ворота, через которые мы зашли сюда. Только главный лифт был в совсем другой части дома. Этот же был спрятан от людей, сливаясь с темными панелями стены. Рядом с дверью не было кнопки. Одна из близняшек сдвинула рядом стоящую картину, пошарила ладошкой за рамой. Дверцы тихо отворились, и мы зашли в тайный лифт.

3.

– Мы играем в прятки…

– Мы прячемся от человека с бабочкой…

– Это секрет…

– Если кому-то скажешь, мы перестанем с тобой дружить. Мы ведь теперь друзья?

– Не скажу, – ответила я. – Куда мы едем? В отель?

Но лифт шел вверх. На панели красовались всего две кнопки со стрелками вверх и вниз. Лифт был старым и кряхтел при подъеме. Обои в викторианском стиле покрывали деревянные стены.

– Нет, Эмили. Мы покажем тебе наш секрет.

– Мало кто сюда поднимается.

Я всегда находила общий язык с детьми. Наверно, потому что сама еще была похожа на ребенка. Всегда старалась носить каблуки, но это не скрывало моего маленького роста. Тихий голосок не становился грубее, а ведь я начала курить в общежитии. Мое маленькое лицо и тело без ярких округлых форм всегда путало людей. Они не давали мне и восемнадцати лет. Дети тоже путались и принимали меня за свою.

– Ты любишь нашего брата?

– Конечно, люблю, – быстро ответила я.

– Он же «Правильный мальчик»…

– Он такой зануда…

– … один раз он повел нас в зоопарк…

– … и мы три часа стояли возле жирафов…

– … пока он про них рассказывал.

– Это было скучно.

– Нам не понравилось. Мы с ним больше никуда не ходим.

– Девочки, вам очень повезло. У меня не было брата, который бы водил меня в зоопарк.

Двери лифта отворились, и мы очутились на чердаке. Над нашими головами, далеко в вышине, по крыше стучал дождь. Здесь было темно. Я не могла разглядеть потолка. Только маленькие желтые лампочки светили вдоль стен. Широкий коридор разветвлялся и уходил вглубь здания. То там, то тут были двери и входные арки. У меня появилось подозрение, что этот чердак необъятных размеров.

– Идем.

Девочки потащили меня дальше по коридору. Через двери и захламленные комнаты. Лабиринт не кончался. Все старые не нужные вещи из отеля хранили в чердачных пыльных комнатах: старинные столы и кровати, шкафы и гипсовые бюсты. В углу одной из комнат громоздилась куча потрепанных чемоданов. Видимо, постояльцы забывали свои вещи, и их скидывали на чердак. Старинная пыльная свалка. Мне почудилось, что здесь хранятся все потерянные вещи на свете. Если я пороюсь в одном из комодов, то найду связку ключей, которую потеряла в школьные времена. Головокружение и темнота запутывали меня. Казалось, мы прошли уже сотню комнат. Чердачные балки скрещивались высоко над головой. Голоса отдавались эхом.

– Мы любим играть на чердаке, но маме он не нравится.

– Еще нам нравится бегать по отелю и прятаться там.

– Но там нас находят, а на чердаке людей нет. Сюда можно попасть только через нашу квартиру.

– Из отеля на чердак не поднимешься.

Девочки открыли дверь, и следующая комната меня приятно удивила. Это был очередной коридор, но он был светлым. Обои здесь были новые. На полу постелен толстый красный ковер. Освещение было лучше. Мы остановились перед коричневой дверью.

– Все, мы пришли, закрывай глаза, – твердо сказала одна из девочек. Кто это, Лисса или Лита, мне не понять. Ашер говорил, что близняшки сильно похожи, и даже родители не всегда их различают. Малышек старались одевать в разные цвета, но девочкам это не нравилось. Они хотели быть похожими друг на друга.

– Куда мы пришли? – спросила я. Глаза закрывать не хотелось.

– Это сюрприз.

– Тебе понравится.

Я послушалась. Наши ладошки снова соединились, меня завели в новую комнату. Дверь скрипнула и закрылась за нами.

Когда я открыла глаза, то не поверила им. Меня ошеломило то, что я увидела. На чердаке расцветал сад. Реальный зеленый сад. Я посмотрела на девочек, они захихикали в радостном возбуждении и побежали к высоким кустам. Комната, в которую мы вошли, была просторной и светлой. Потолок здесь был ниже и скатом уменьшался, приближаясь к стене. Я поняла, что мы пришли из центра к краю здания. Стены были выложены белой потрескавшейся плиткой. А в центре комнаты – реальный сад. Это не обычные горшки с цветами. В полу была яма с землей. Из нее росли высокие и густые соцветия роз, пальмы и даже яблоня. Непроходимые дебри. Здесь не было садовника, чтобы ухаживать за растениями, но сад разрастался и не собирался умирать. На крыше, над самым садом, было чердачное окно. У его ручки свисала веревка, чтобы его открывать. Сейчас окно было распахнуто, капли дождя ручейком стекали на листья. Пышные белые розы колыхались от сквозняка. Комната была чем-то другим раньше, прежде чем ее превратили в оранжерею. Яма три на пять метров, до краев наполненная грунтом. Не сразу, но до меня дошло.

– Это был бассейн?

Я еле сдвинулась со своего места. Каблуки звонко отбивали ритм. Потрогала нежные кремовые лепестки пальцами. Настоящие. Все растения, которые я видела за вечер, были настоящими.

– Да, бабушка сказала, здесь раньше был бассейн.

– На чердаке тоже были комнаты, и тут жили гости.

– Но бабушка не любила бассейн и сделала здесь сад. Она очень любила цветочки.

– Она попросила нас следить за садом, поливать его.

Девочки скрылись в густой листве, я не могла их разглядеть. С их маленьким ростом кусты, должно быть, казались джунглями. Их смех переливался то в одной части сада, то в другой. Я не рискнула зайти в кусты. Ветви сцеплялись плотно и могли порвать мое платье. Туфли бы покрылись слоем мокрой земли. Я опасливо балансировала на кромке старого бассейна.

– Маме не нравится этот сад. Она сюда не поднимается.

– Когда бабуля была жива, здесь работал садовник, но мама его уволила.

У стены я увидела маленький краник со шлангом на конце. На деревянной подставке стояли низенькие грабли, лопаты и лейки. Еще несколько садовых инструментов нормального размера одиноко прижимались к стене. Две кадки с новыми кустами гортензии ждали своего часа на посадку. Я машинально взяла одну из леек и наполнила ее водой. Я делала это в детстве тысячу раз. Мне нравилось копаться в земле, смотреть, как из луковиц и семян прорастает зеленая яркая стрелка. Уже через месяц ты видишь плоды своего труда.

– О, спасибо.

Я вздрогнула. Одна из малышек вышла из зарослей и подкралась ко мне. Ее прекрасные атласные туфельки были в грязи. Лита или Лисса выхватила у меня лейку и поскакала к деревцу. Корни упирались в дно бассейна и не давали растению вырасти нормально. Сад был хаотичным: камелия, груша, розы, яблоня, гортензии и маленькая пальма. Это то, что я узнала по листьям. Сейчас цвели только розы. Я сделала пару кругов вокруг сада. Сегодняшний день был оторван от реальности. Все это было так далеко от моего мира, казалось нереальным: эта семья и здание, которое принадлежит им.

Девочки любовно ворковали над своим садиком. Мне почудилось, что цветы следят за мной. Глубины сада были живыми и глядели на меня. Неприятное чувство. По спине пробежал холодок. Я скрестила руки на груди. Не знаю, сколько времени я провела здесь. Пора возвращаться.

– Как найти выход? – спросила я девочек. По их лицам было видно, что назад они не торопятся. Близняшки уже вовсю хозяйничали на своей земле.

– Выйди через эту дверь и иди до самого конца коридора. Там Бо.

– Лита, а он не внизу?

– Нет, он не спускался с чердака.

Лисса показывала мне рукой на стену за моей спиной. Почти незаметная белая дверь терялась в блеске керамической плитки. Коричневая дверь, откуда мы пришли, была в другой части комнаты.

– Может, вы меня проводите?

У меня не было желания потеряться в этом лабиринте. Я точно не найду выход сама.

– Мы играем в прятки.

– Человек с бабочкой нас ищет.

– Мы не можем спуститься вниз.

– Как думаешь, он найдет лифт, Лита?

Вторая девочка фыркнула и продолжила поливать куст. Девочки меня словно не замечали. Сказали, что помогут найти Ашера, а завели неизвестно куда. Я могу тут часами бродить. Я разозлилась на себя. На девочек злиться бессмысленно. Я сама пошла за детьми, а надо было стоять в зале и ждать. Скорее всего, Ашер уже меня ищет.

Постояв пару минут в нерешительности, я все же вышла через белую дверь. Я не спросила девочек, кто такой человек с бабочкой и какого Бо я должна найти. За дверью открылся еще один чистый и светлый коридор. До меня стало доходить, что коридоры находятся вдоль стен здания, а мрачные комнаты без окон прячутся в центре.

Я дошла до конца освещенного коридора и очутилась в комнате. Здесь было очень темно, но я быстро нашла выключатель. Совсем недавно здесь жили. Это была чья-то спальня. Заправленная кровать у стены, письменный стол, шкаф и зеркало. Рояль прижимался к самому углу. Его клавиши были идеально чистыми и блестящими. Единственное окно спряталось за портьерами. На полу теплый меховой ковер. Здесь пахло духами и сыростью. Во всем доме только эта комната была уютной. Здесь все было в цветочек: кресло, обои, плед на кровати. На резном столике стояла старая черно-белая фотография, я взяла ее в руки. Рамка из слоновой кости складывалась в цветочные узоры, а на самом фото сидела молодая пара. Девушка с темными кудряшками и статный парень. Они улыбались мне сквозь года. Я аккуратно поставила рамку на место.

Мое внимание привлекла большая полка. Она занимала всю стену и была завалена всякими безделушками. Фарфоровые куклы, статуэтки, шкатулки и стеклянные шары. И все было дорогим. С первого взгляда понятно, что это искусные работы мастеров. Такое не купить за несколько долларов в сувенирном магазине. Я взяла в руки круглую шкатулку в виде приплюснутого шара. Маленький ангел тянул за собой колесницу. На повозке гордо восседало пухлое золотое яйцо. Драгоценные синие камни вплетались в колеса. Яйцо тоже было украшено и открывалось посередине замочком. Игрушка была тяжелой. Я аккуратно подняла крышку. Заиграла мягкая мелодия. Внутри оказались часики. Они не работали. Эта вещь могла стоить миллионы на аукционах. Вся эта полка могла стоить космических денег. Коллекционеры всего мира заплачут, увидев такое. Драгоценности хранятся никому ненужные на чердаке. Кто бы здесь ни жил, он давно забросил это место. Слой пыли был тому подтверждением. Только рояль поблёскивал в свете тусклой лампы.

Девочки завели меня в тупик. В этой комнате больше не было дверей. Я снова вышла в коридор. Огляделась. Между садом и цветочной спальней были еще двери. Я открыла первую рядом со мной и вошла. Я окончательно потерялась и не представляла, куда выйду. Что я еще могу здесь найти? Карусель, аквапарк, индийский ресторан? Но это оказалась очередная заброшенная комната. Деревянные стены и полы. Здесь не было ремонта, красивого ковра или цветов. Здесь было что-то получше. В комнате уже горел свет, а холодный воздух с дождем ударил мне в лицо. Капельки осели на моих ресницах. Здесь был балкон. Одна стена практически отсутствовала, открывая вид на город. Было темно и пасмурно. Огни соседних домов искрились. Я вышла на каменный широкий балкон. Скат крыши не давал намокнуть. Здесь было очень высоко. Светящиеся машины горели точками в темноте. Звезды и самолеты казались ближе, чем люди на тротуарах. Краюшек озера Мичиган озарялся светлячками фонарей и яхт. Дальше была темная вода. Соседние высотки имели площадки для вертолетов на крыше. Здание Тэлботов заканчивалось пятиугольной остроконечной крышей. Я люблю высоту. Всегда мечтала прыгнуть с парашютом. Когда понимаешь, что до земли еще сотни метров в носу начинает приятно покалывать, ладошки потеют, а голова становится свободной. Адреналин разгоняет сердце. Мне это нравится.

Я подошла к самому краю. Рельефный заборчик из белого мрамора доходил мне до пояса. Внизу никакой страховки. И как только сюда отпускают детей?

Юбка заколыхалась от ветра. Хорошо, что прическа намертво сцеплена лаком, ей бы пришел конец. Гул ночного города остался где-то внизу. Я опустила руки на мокрый камень и втянула свежий воздух. Стало легче. Напряжение вечера ослабло.

– Что вы здесь делаете? – мужской голос заставил меня подпрыгнуть на месте.

Это было так неожиданно, что я схватилась за сердце. Грубый голос раздался совсем близко. Я обернулась, не зная, куда смотреть. Балкон был пуст. Оранжевый огонек сигареты наконец привлек мое внимание. Темный силуэт стоял на узеньком выступе вдоль фасада, недалеко от балкона. Без защиты. Человек мог с легкостью взяться рукой за перила балкона и спокойно перелезть на него. А еще он мог так же спокойно сигануть вниз. Он стоял, прижавшись к холодной стене. Голуби или горгульи могли бы составить ему компанию.

– Простите. Я искала Ашера Тэлбота, а его младшие сестры завели меня сюда. Мне нужно найти выход с чердака. Может, вы мне поможете?

Я подошла поближе к мужчине. Балкон имел форму полукруга, и я встала у самого уголка. Залезать на узкую полоску вдоль стены я, конечно, не собиралась.

Мягкий свет из дверей комнаты дал мне разглядеть человека. Загадочный силуэт оказался высоким парнем в блестящих черных туфлях и идеальном костюме с галстуком. Можно сразу определить, что костюм сшит на заказ. Он сидит, как плотная обертка на конфете. Магазинные пиджаки или брюки всегда где-нибудь топорщатся. Я поняла это, когда начала встречаться с Ашером. Все его костюмы были сшиты в каком-то старом ателье.

Парень курил сигарету, и легкий дым застилал его лицо. У мужчины были темные волосы, которые кучерявились, темные глаза с длинными ресницами и мягкие брови. Длинный нос с горбинкой, торчащие уши, большой рот с тонкими губами. На мужчин в вечерних костюмах всегда приятно смотреть.

Парень выпустил клубок пара.

– Можно мне тоже? – спросила я.

Пачка сигарет лежала рядом со мной на широком балконом заборчике. Парень удивленно поднял брови. На лбу появились складки. Он кивнул, и я взяла сигарету и зажигалку.

– Не думал, что девушка Ашера может курить. Он ненавидит запах табака.

– Я бросила. Курю, когда нервничаю.

Никотин попал в легкие, я закрыла глаза. Я начала курить, когда переехала в Чикаго. В моей группе абсолютно все курили и пили литры кофе. Знаю, это ужасная привычка, Ашера это дико бесит. Он усаживал меня на диван и читал лекции о вреде курения. Я бросила только для того, чтобы он отстал. Раз в пару месяцев я срываюсь и могу выкурить одну сигарету, но на этом все.

Мы молча стояли и отравляли наши легкие. Я краем глаза косилась на мужчину. Он точно сумасшедший. Стоит на тоненьком уступе, как супергерой оглядывает мрачный и темный город. Во взрослой жизни это не выглядит круто. Хочется втащить его за шкирку на балкон. И он знает Ашера. Знает, что я его девушка. Ведь я сама сказала, что я ищу Ашера и выход вниз. Видимо, незнакомец слышал только первую часть моих слов.

Мое желание спуститься в зал, к гостям, ослабло. Здесь было так спокойно и свежо. И за все это время я даже не подумала воспользоваться телефоном, чтобы найти своего жениха. Укол совести больно прошелся по нервам. Я вспомнила, что положила телефон в сумочку и оставила ее в гардеробе. Я еще раз посмотрела на своего молчаливого спутника.

– Ты знаешь Ашера? – спросила я.

Незаметно для себя я перешла на «ты».

– О, еще как, – парень засмеялся. – И я не представляю, что должно случиться у такой красивой девушки, чтобы она выбрала нашего правильного мальчика.

Теперь уже мои брови взметнулись вверх. Я почувствовала, как шея начинает гореть. Это комплимент или колкость в сторону меня и моего жениха? Только сейчас до меня дошло, кто передо мной стоит.

– Ты брат Ашера. Бродерик.

– А ты Эмили, как-то там. Прости, забыл фамилию. Мой брат часто про тебя рассказывал. Очень приятно, наконец-то, познакомиться.

Парень опасно покачнулся и протянул мне руку для рукопожатия. Я нервно втянула воздух. Одно неправильное движение, и он может свалиться с крыши, а в этом здании семьдесят этажей.

– Странно. Я думала, Ашер не рассказывал обо мне своей семье. Ваши родители были удивлены, встретив меня сегодня.

– Они нас никогда не слушают, – ответил парень. – Ашер всегда говорит про тебя, когда мы встречаемся все вместе. Но наш отец вечно витает в облаках, а мама не воспринимает всерьез наши слова. Ты познакомилась с Эстер и Беллой?

Я кивнула в ответ.

– Они наши попугайчики. Их заботит только отражение в зеркале и аксессуары в виде мужей. Иногда я слушаю Ашера, когда мне совсем скучно. Значит, ты та самая Золушка? Мой брат рассказывал, как его зацепило твое окно в церкви. Надеюсь, ты не обидишься, но в начале я подумал, что ты охотница за деньгами. Другой причины терпеть моего брата я не знаю.

Такой прямолинейности я не ожидала. Но это было не грубо. Парень говорил мягко и с легкой улыбкой на лице. Его зубы были большими и молочными от никотина. У Ашера стояли белоснежные и ровные виниры.

– Я точно не Золушка, – обиженно протянула я и задумалась. – Я просто хочу свою семью. У меня давно не было семьи, а Ашер готов мне ее дать. Он ответственный и подтверждает свои слова поступками. Это я в нем и ценю.

– Я слышал, что с твоей семьей случилось что-то страшное, – парень выжидающе на меня посмотрел. Он не просил продолжения. Не задавал вопросов. Разговор становился интимным, доверительным. Я не любила говорить о происшествии.

– Мои родители поехали в парк и попали в аварию. Грузовик выехал им навстречу и протаранил автомобиль. Его разрезало пополам.

– Жестко. Мне жаль.

– Уже много лет прошло, – я дернула плечами. Несколько капель дождя попали на мой нос. Нужна была другая тема для беседы.

– Почему сестры называют тебя Бо? – спросила я, парень тихо засмеялся. Его брови сжались на переносице. В старости его ждут проблемы с мимическими морщинами. Парень виртуозно владел своим лицом и мог двигать бровями, как актер комедий.

– Лита сказала, что Бо поможет мне спуститься в зал. Не трудно догадаться, что ты мой единственный вариант. Так почему же Бо?

– Лита – командирша, а Лисса во всем ее слушается. Говорю тебе на будущее. Когда они были помладше, то не могли произнести мое имя целиком. Стали называть меня Бо. На их языке – это брат.

Лицо парня гордо засветилось. Ясно, кто его любимицы. И он умеет различать девочек. Я удивилась, как Бродерик не похож на остальных детей из семьи. Ашер, Эстер, Белла и близнецы были сероглазыми, светлыми и румяными, как куклы. Они пошли в своего отца Эдмунда. Тот тоже низенький и розовощекий, как пухлый поросенок. Миссис Тэлбот была высокой статной брюнеткой. Бродерик был копией своей матери. И если женщина с ее внешностью казалась жесткой и грубой, то парень получился симпатичный.

– Они показали тебе сад?

– Да. Это что-то невероятное.

– Значит, ты им понравилась, – заключил Бродерик. – Они редко заманивают людей на чердак. Это их тайное логово. Раньше за садом ухаживала наша бабуля. Она поселилась на чердаке и редко отсюда выбиралась. Сад она любила больше нас всех.

Я вспомнила о комнате в цветочек. Так значит, там жила старая Гертруда. Она дожила свою долгую и насыщенную жизнь на чердаке.

– Если бы не девочки, я бы давно свалил из этой дыры, – парень бросил окурок в бездну под ногами. Я отошла, чтобы он смог безопасно перелезть через перила. Помогла, схватив парня под локоть.

– Спасибо, – пробубнил Бродерик.

Над нашими головами загудел самолет. Его огни светились сквозь плотные тучи. Мы засмотрелись на него в полной тишине. Парень не спешил спускаться вниз, и я тоже. Ничего не случится, если мы постоим здесь еще пару минут.

Бродерик хотел что-то спросить у меня. Он посмотрел мне в глаза, но смутился и отвернулся.

– Ты замерзла.

– Нет, я так трезвею, – я спрятала руки в карманы платья. Меня начинало знобить. Парень моментально снял пиджак и накинул его мне на плечи.

– Спасибо.

– Пустяки. Лучше скажи, как тебе наша семья? Какое твое первое впечатление?

Я не знала, что сказать. Правду?

– Ну, вы все такие доброжелательные.

Парень разразился громким хохотом.

– Серьезно? Доброжелательные?

От его смеха мне самой стало смешно. Я тихо засмеялась.

– Эми, вот ты где! Я тебя уже обыскался, – голос Ашера гулким эхом вылетел на балкон.

Я резко развернулась и встретилась глазами со своим женихом. Он стоял в комнате, глядел на нас с Бродериком. Ашер боялся высоты и никогда бы не сунулся на балкон. Как-то раз, по моему желанию, мы пошли в луна-парк. Ашер запрещал мне кататься на всем, что подходило детям старше семи лет. Он всю жизнь прожил в этом доме, но не переборол свой страх. Уверена, Ашер никогда не заходил на этот балкон.

– Милая, пожалуйста, подойди сюда. Там может быть опасно.

Я повиновалась. Неспешные шаги Бродерика последовали за мной.

– Привет, Ашер. Как поживаешь? – Бродерик насмехался.

– Ты можешь оставаться на чердаке, Бо. Все равно в зале тебя никто не ждет, – холодным голосом ответил мой жених.

– И я этому очень рад.

Ашер взял меня за руку.

– Я ужасно за тебя волновался. Отошел буквально на минуту поговорить со знакомым, а ты пропала. Ладно, Белла видела, как сестры тащат тебя на чердак.

– Прости, я тоже тебя искала. Лисса и Лита сказали, что отведут меня к тебе. А когда мы поднялись, девочки сказали, чтобы я сама нашла выход. Я слегка заблудилась и наткнулась на твоего брата. Он собирался мне помочь.

Ашер беспокойно оглядел меня с ног до головы. Его острый взгляд впился в пиджак Бродерика. Ашер тут же снял его с меня и швырнул брату. Бродерик с легкостью поймал ворох плотной ткани.

– У тебя прелестная девушка. Но я думал, тебе нравятся брюнетки. Будь осторожен, я могу увести ее.

– Отвали, Бо, – зашипел мой жених. – Эми, я запрещаю тебе общаться с этим придурком. Он только и умеет, что языком чесать.

Ашер взял меня под руку. Над нашими головами свисали опорные балки. Мы прошли в дальнюю часть комнаты. Я не заметила раньше, но здесь был небольшой проем и спуск вниз. Я наткнулась на балкон и сразу пошла туда. Не успела полностью разглядеть комнату. Освещение было плохим.

У меня снова появилось чувство лишних глаз, следящих за мной. Я огляделась по сторонам. Комната была пуста.

В тенистой нише спрятался еще один лифт. Мы с девочками поднимались на другом. Этот чердак был настоящим лабиринтом с тайными входами и выходами. Ашер нажал кнопку. Осуждающе на меня посмотрел. Я виновато пожала плечами, сегодняшний день шел не очень удачно. Я обернулась к Бродерику. Парень смотрел на меня, и наши глаза встретились. Взгляд серьезный, глубокая складка пробивалась между бровей. Губы плотно сжаты. Бродерик первый отвел глаза. Его веки быстро затрепетали. Парень прочистил горло и грациозно надел пиджак. Это было как-то странно и неловко.

Дверь с лязгом распахнулась. Старинные лифты были медленными. Я уверена, где-то здесь спрятана нормальная лестница. Про нее могли давно забыть. Ашер завел меня в лифт. Он хотел нажать кнопку, но посмотрел на своего младшего брата.

– Бо, ну ты идешь или нет?

– Не, я подожду следующий, – беззаботно ответил парень.

– Ну и придурок.

Мой жених нажал на кнопку, дверь закрылась. Замкнутая тишина обрушилась на нас. Ашер положил ладонь мне на бедро.

– Когда уже этот вечер закончится. Хочу домой, – устало сказал он. – Ты останешься сегодня у меня или поедем к тебе?

– Можно к тебе.

Щеки Ашера вспыхнули розовым цветом. Он нагнулся и поцеловал меня. Я ощутила сладкий запах алкоголя. Парень был пьян. Он успел перехватить пару бокалов, пока меня искал.

– Я люблю тебя, – пробубрчал Ашер мне в губы.

– Я тоже тебя люблю, – ответила я. Червяк совести злобно заерзал. Только его мне не хватало. Уже поздно поворачивать назад. Я приняла кольцо и этого человека в свою жизнь.

– От тебя пахнет сигаретами, – заметил Ашер. – Это из-за Бродерика. Он постоянно зависает на балконе. Это его место.

Лифт болезненно спускался вниз. И снова мы оказались в зале, где люди жужжали как пчелы. Лифт прятала стена и высокая цветочная композиция. Но мы очутились на противоположной стороне зала, не там, где мы поднялись с девочками. Я поняла, что бальная комната скрывает два лифта, которые расположены напротив друг друга.

Музыканты продолжали играть. Мы с Ашером прогуливались по залу. Казалось, все гости стояли на тех же местах, как манекены. Легкий озноб прошелся вдоль моего затылка. Кто-то явно за мной наблюдал. Странное чувство. Или даже предчувствие чего-то. Магнитная буря делала воздух электрическим.

Нужно промочить горло. В руки попал очередной бокал. Открыли вкусные вина. В моем бокале плескалось сладкое и рубиновое чудо. Краем глаза я заметила, как потайной лифт, из которого мы вышли, открылся, и оттуда выскочил Бродерик. Он поправлял пиджак и оглядывал гостей. Его глаза снова сцепились с моими. Я не собиралась их отпускать. Тепло растеклось по животу.

– Пойдем, дорогая, – Ашер схватил меня за запястье и поволок в центр зала.

По дороге он прихватил стул, который стоял у стенки.

– Что ты делаешь? – спросила я, но мой жених меня не слышал. У него появилась какая-то идея.

Я заметила родителей Ашера. Мы шли к ним. Мой парень поставил стул в самый центр и поднялся на него.

– Минуточку внимания, – Ашер постучал ключами по бокалу.

– Что ты делаешь? – Фелисити незаметно зашипела на сына. Мать Ашера с мужем подоспели как раз вовремя, но парня было уже не остановить. Он всегда такой упертый.

– Дорогие гости. Рад всех сегодня видеть на этом чудесном вечере. Я хочу объявить новость. На прошлой неделе я предложил моей прекрасной девушке Эмили стать моей женой, и она согласилась.

Люди радостно захлопали в ладоши. Я поймала взгляд Бродерика. Сквозь полумрак и тени его лицо походило на восковую маску. Парень был удивлен. Его глаза горели. Бродерик засунул руки в карманы брюк и зашагал в сторону выхода.

Мама Ашера стояла рядом со мной. Губы растянулись в злобной ухмылке. Она была в ярости. Мы испортили ей вечер.

Незнакомые мужчины и женщины стали подходить к нам и поздравлять. Лица растягивались, сбивались в кучки. Ашер неуклюже спустился со стула. Его мать тут же вцепилась ногтями в его пиджак и поволокла за собой. Я осталась с отцом Ашера.

– Поздравляю, – дама в жемчуге повелительно потрепала меня по плечу.

– Спасибо, – я выдавила улыбку.

Эдмунд стоял рядом и кивал гостям. Казалось, мужчина сдулся, как шарик, и стал на размер меньше.

– Ему не стоило говорить про помолвку, – зашептал он мне. – Это была моя вечеринка. Моя жена бесится, что он рассказал про вашу предстоящую свадьбу так рано.

– Почему это плохо? – спросила я.

Увы, я не понимала. Что Ашер сделал плохого? Он уже взрослый мужчина и собирается жениться. Ничего страшного, если он решил рассказать знакомым об этой новости.

Эдмунд хрюкнул, как поросенок, и уставился на меня как на дурочку.

– Все дело в тебе. Ты хорошая и милая девочка, но моя жена очень… – мужчина не мог подобрать слова помягче.

– Требовательная?

– Подозрительная. Она хочет узнать тебя получше прежде, чем отсылать свадебные приглашения. Мы хотим, чтобы Ашер был уверен на сто процентов.

– Мы встречаемся с вашим сыном уже четыре года, – напомнила я. – И мы знаем друг друга пять лет.

– Ты не из нашего круга. Мы практически ничего о тебе не знаем. Ашер про тебя не рассказывал, а он наш первый сын и наследник, – Эдмунд говорил медленно, его мысли блуждали далеко. – Ты мне нравишься. Я люблю творческих людей, мой дом открыт для них. Но Фелисити считает, что ее дети достойны только лучшего. Это просто материнские инстинкты. Так что не бери в голову. О, мне нужно обсудить статью с одним автором. Простите.

Мужчина торопливо сжал мою ладошку и сбежал. Для слабохарактерного и мягкого человека он изъяснялся прямым текстом. И мне это понравилось. Тэлботы не знают меня и считают меня не ровней их сыну. Я чужая, может даже охотница за их состоянием. Это логично, что они не хотят меня в качестве невестки. Ашер говорил, что его семья очень старомодная и не принимает разводов. Тут надо быть уверенным наверняка.

Ашер и его мама стояли в отдалении. Она что-то нашептывала сыну, пыталась отговорить его от женитьбы. Мой парень был недоволен и жевал нижнюю губу. Захотелось подойти к ним и заступиться за себя. Мне плевать, что они думают обо мне. И мне не нужны их деньги. Укол совести снова вонзил свою иглу. Я уже должна была его семье. С их помощью я переехала сюда, закончила учебу и устроилась на работу. Моя новая жизнь полностью зависела от Тэлботов. Вдруг я снова ощутила чувство электричества на затылке. Предчувствие беды. Тяжелый взгляд на себе. И снова мне пришлось оглядеться кругом, чтобы найти невидимого наблюдателя. Гости глазели на меня, но это было не то. Как будто что-то бестелесное преследовало меня весь вечер.

– Пошли отсюда, – Ашер ушел от матери и встал возле меня.

Парень был подавленным, расстроенным и помятым, от выпитого алкоголя. Ашер положил руку мне на талию и крепко ее сжал.

Я лишь мягко кивнула и обняла жениха в ответ. Мы знали, что этот вечер не будет приятным для нас. Ашер знал, какие его родители, и ожидал от них такого. Я потянулась и поцеловала парня в висок. Мы и сами виноваты, что не смогли донести эту новость в мягкой форме. Не стоило Ашеру так много пить и объявлять о помолвке при гостях.

– Я умираю с голоду. Как тебе идея заскочить в нашу любимую пиццерию?

– Я только за, – Ашер устало улыбнулся.

Ни с кем не прощаясь, мы вышли из зала. Забрав верхнюю одежду из большой гардеробной, мы спустились в отель и вызвали такси. Дождь усилился. Стена ливня падала на асфальт. В такси ехали молча, держались за руки. Ашер был все еще подавлен, а меня накрыло чувство нереальности. Как будто я наблюдала со стороны за другой девушкой. Со мной бы такого точно не произошло. Я слишком обычная для такого. У меня нет олимпийской золотой медали. Я не модель нижнего белья. Мой мир – это работа, дом, ужин перед телевизором.

Ашер положил голову мне на плечо.

– С тобой так тихо, – сказал он. – Это хорошо.

Несколько лет назад мы открыли для себя маленькую пиццерию на Палмер-сквер. Ее владелец был настоящим итальянцем и единственным поваром. Про это место мало кто знал, но готовили очень вкусно. Мы с Ашером любили заглядывать сюда по вечерам. Заказывали большую пиццу с разными начинками и домашний лимонад. Это место само по себе напоминало нам теплый дом. Кафе еще не закрылось, когда мы ворвались туда. Мест было не так много. Все прятались от дождя. Мы успели занять освободившийся столик у окна. Знакомая официантка кивнула нам в знак приветствия. Она нас давно запомнила. Девушка с черным пучком на голове и в джинсовом комбинезоне. Фартук и блокнот отвергнуто валялись на рабочей стойке.

– Что будете сегодня?

Ашер знал меню наизусть, но все равно заглянул туда.

– Пиццу Пьемонте, пиццу четыре сезона и лимонад.

Официантка ушла, и я смогла вздохнуть спокойно. В пиццерии было жарко и пахло печью. Я облокотилась на спинку стула и расслабилась. Напряжение сегодняшнего вечера стало покидать меня. Плохие предчувствия не смогли войти в этот ресторанчик. Они остались за дверью и мокли под дождем.

Ашер был прав. Его семье я не понравилась. Они мне тоже, кроме его младших сестренок. Девочки хоть и заманили меня на чердак, все же были не такими, как остальные. И младший брат Ашера. Мои мысли невольно вернулись к балкону и ледяному воздуху. В моей голове тень все еще стояла на парапете и пускала кольца дыма.

– Что сказала твоя мама? – спросила я у жениха. – Когда ты объявил всем о помолвке.

Ашер заерзал на стуле. Парень всегда говорил мне правду, какой бы плохой она ни была. Он ничего от меня не скрывал.

– Она хотела, чтобы мы не торопились со свадьбой, подумали еще. Но мы с тобой уже очень давно вместе. Мне никто не нужен, кроме тебя.

Ашер сплел наши пальцы.

– Она думает, что я с тобой из-за денег, – уныло пробубнила я.

– Она про всех так думает, – Ашер фыркнул. – Моя мама постоянно проверяет сумки домработниц. Вдруг они утащили что-то из дома. Она всегда такая. Если человек из обеспеченной семьи, то мама сразу считает его хорошим. Рабочий класс вызывает недоверие. Так что дело не в тебе. Эстер и Белла всегда колючие, но к тебе сильно не цеплялись. Это хороший знак. Моему отцу и близняшкам ты тоже понравилась. Бродерик не считается. Его мнение меня не волнует. В принципе, мнение всей моей семьи не имеет значения. Они снобы.

Нам принесли большую и горячую пиццу. Аромат томатной пасты и плавленого сыра заполнил наш уголок. Я была такой голодной, что в один присест съела три куска, измазала щеки и подбородок в соусе. Пицца была только из печи и обжигала язык.

– Вкусно, – пропела я с набитым ртом.

Ашер закивал в ответ. Он тоже уплетал третий кусок и не мог говорить. Наши лица согрелись в тепле, стали розоватыми. Люди на нас оглядывались. Мы казались странной парочкой: девушка в бальном платье и парень в смокинге сидят в дешевой забегаловке. Идеальное завершение вечера.

Мы заплатили по счету и вызвали такси. Поехали к Ашеру домой. До моей квартирки было ближе, но парень не любил там ночевать. Он говорил, что ему там тесно. А для меня моя квартира была совершенством. Две маленькие комнаты и просторная кухня. Спальня и зал были логовом бабушки-собирательницы. Куча маленьких вещичек: статуэтки, свечи, декоративные подушки, толстый ковер, наборы фарфоровой посуды из антикварных магазинов и стопки цветных стекол, ажурные салфеточки и горшки с цветами. Я работала в музее и собирала свою экспозицию дома. Выставку имени Меня. Поэтому мне так понравилась полка с безделушками на чердаке Тэлботов.

Ашер – сторонник минимализма. Он живет в пентхаусе на сорок девятом этаже. В его квартире высокие потолки и панорамные окна. Не самое идеальное жилье для человека с акрофобией. Там нет радуги цветов, все только серое или белое. Нет картин, ковров, цветов. В центре огромной гостиной стоит диван, телевизор и биокамин. В спальне – кровать и отдельная гардеробная комната, в кабинете – стол и стул. Мой жених живет в этой квартире почти десять лет, но она кажется пустой, безликой. Чтобы разнообразить обстановку, я как-то принесла горшок с кактусом. Другое растение у него бы зачахло.

Ашер считал свою квартиру идеальной. Поэтому я и не торопилась съезжаться. Мы были противоположностями и избегали золотой середины. Ашер говорил мне о переезде постоянно. Только я должна оставить коробки с сервизами и стеклами где-нибудь у мусорного контейнера. Я ночевала у парня три или четыре раза в неделю. У меня был ключ от его квартиры, консьержи знали меня в лицо.

Когда мы добрались до дома, было уже за полночь. День был насыщенным. Ашер ушел в кабинет проверить рабочие документы на утро. Я закрылась в ванной комнате, настроила душ на самую горячую воду. Хотелось прогреть кости после ледяного ветра с дождем. Я стояла под водой, пока моя кожа не стала красной. Наконец-то можно было смыть слой косметики с лица и лак для волос. Это было блаженство. Я насухо вытерлась полотенцем и переоделась в атласную пижаму кремового цвета. Ашер уже давно выделил мне ящик для вещей. Там валялось пару резервных футболок и штанов.

Когда я вышла из ванной, Ашер все еще сидел в кабинете. Тонкая полоска света просачивалась сквозь закрытую дверь. Я не стала звать парня и ушла в спальню. Дорогое постельное белье было как облако. Я погрузилась в мягкие ткани. Мое тело покрылось мурашками. Единственное, что я любила в квартире Ашера – это кровать. Она была фантастической, с отдельным пультом управления. Матрас мог подниматься и опускаться как тебе вздумается. Ты мог включить режим массажа или будильника. Она фиксировала фазы сна и отправляла отчет на телефон. Для меня она была чудом. Ашер же говорил, что это старая модель и пора ее поменять.

Я удобно завернулась в одеяло, включила звуки морских волн. За окном все еще лило, но этого не было слышно сквозь плотные окна. Я закрыла глаза и попыталась уснуть. Ночные образы стали проникать в мои мысли. Я снова попала в бальный зал Тэлботов. То тут, то там мелькали лица. Я шла к потайному лифту, но все стены были одинаковыми. Я не могла найти вход на заветный чердак.

Кровать подо мной покачнулась. Я выбралась из дремы. Ашер бережно обнял меня и пристроился рядом. Его прохладная рука накрыла мой живот.

– Ты долго, – сонно пробормотала я.

– Прости, застрял за ноутом. Зато утром буду свободен, сможем позавтракать вместе.

Я довольно хмыкнула, обняла парня в ответ. Я обрадовалась, что он меня разбудил. Не хотелось, чтобы дом Тэлботов преследовал меня во сне. Мне хватило сегодняшнего вечера. Но как только я закрыла глаза, то переместилась на чердак. Длинные коридоры и куча дверей. Я была в своем черном платье, но босиком. Я открывала двери, а там были новые коридоры. Лабиринт закручивался спиралью. Я казалась себе мышью в ловушке. Кто-то шел за мной следом. Я слышала отчетливые шаги, они бежали за мной. Тысячи глаз следили сквозь стены. Облупившиеся обои разлагались под моими пальцами. Мне срочно нужно убежище. Я открыла еще одну дверь и вышла к балкону. Там стоял Бродерик. Он подозвал меня к себе, и я пулей рванула к нему. С этим парнем было спокойно. Его волосы трепало ветром. Бродерик погладил меня по голове. Это показалось правильным, но я вспомнила об Ашере. Казалось, даже на ночном небе есть глаза, и они следят за мной, осуждают и перешептываются. Осознание того, что это сон, засело в моем сознании. От этой мысли все покрылось рябью, и я стала просыпаться.

Будильник Ашера трезвонил на прикроватной тумбочке. Шесть утра – каждодневный подъем на пробежку. Ашер всегда встает так рано. Бегает, потом идет в душ, делает протеиновые коктейли. На его фигуре это никак не сказывалось. Он всегда выглядел, как мягкий плюшевый медведь. Я же любила поспать, разбудить меня в такую рань было невозможно.

– Ашер, будильник. Выключи его, – взмолилась я, зажимая уши подушкой.

Мой жених взвыл. Его голова гудела так же, как и моя. Вчера мы знатно перебрали с алкоголем. Я думала, Ашер останется в постели, но он переборол себя. Шатаясь, он поднялся и поплелся на кухню. Хотелось попросить стакан холодной воды, но не было сил открыть рот. Хорошо, что сегодня выходной. Захотелось снова погрузиться в сон и досмотреть его. Не помню, про что он был. Мне редко снятся сны, да еще такие яркие. Я закрыла глаза, но больше не могла уснуть, слушала, как льется вода и дребезжит соковыжималка. Спустя полчаса Ашер уже шуршал тканью в гардеробной. Его телефон снова зазвонил рядом с постелью. Я спрятала голову под одеяло.

– Ашер, телефон, забери его, – сказала я.

Хотела крикнуть, но получился слабый хрип. Я смогла открыть глаза. Это был звонок, а не будильник. Я села, облокотившись на подушку. Ашер быстро прошел по комнате. Парень уже не казался помятым. Холодный душ и яблочный сок его взбодрили. Ашер причесался и успел переодеться в спортивный костюм.

В комнате был полумрак. Утреннее небо было в тучах, но дождь прекратился. Телефон продолжал гудеть и играть песню Стинга. Ашер схватил его и всмотрелся в светящийся экран.

– Это мама. Странно. Наверное, хочет с утра пораньше отговорить меня от свадьбы, – Ашер вредничал, но его голос дрогнул. По моему затылку прошлась пульсирующая боль. Волосы встали дыбом. Что-то плохое преследовало меня весь вчерашний день. И вот опять, не успела я проснуться.

– Возьми, вдруг это важно, – ответила я.

Сон моментально выветрился. Я резко встала. Я была одета в пижаму, но все равно стало холодно. Рядом со мной лежал халат, и я накинула его.

– Алло, – Ашер ответил на звонок.

Я слышала, как женский голос тараторил на другой стороне. Я смотрела на своего жениха, пыталась уловить его эмоции.

– Тише, мама, не торопись. Давай с начала, – Ашер сел на кровать. Его лицо посерело. – Все будет хорошо, слышишь. Мы сейчас приедем. Вы уже вызвали полицию?

Голос Фелисити был истеричным. Я слышала ее панику, хоть и не могла разобрать слов. Ашер сбросил звонок. Он смотрел в одну точку и молчал, пребывая в шоке. Я села напротив него, мои колени уперлись в пол. Положила голову на ворсистую ткань его штанов. В глазах моего жениха была пустота. Его нижняя губа непроизвольно задергалась.

Мое предчувствие никогда меня не обманывало. Оно зарождалось в моем сознании, а теперь обрело реальную форму, как чудовище. Сперва оно пугает тебя в ночи, а потом показывает острые зубы. Что-то темное, страшное и плохое снова произошло.

– Что случилось? – тихо спросила я.

Ашер прочистил горло.

– Мама сказала, что Лита и Лисса куда-то делись из своей комнаты ночью. Они пропали.

4.

У меня есть тайна. Я держу ее глубоко в сердце и скрываю от всех, потому что люди будут смеяться. Они скажут, что это чепуха.

Я приношу беду. Еще в детстве в этом убедилась, когда погибли мои родители. Я потеряла их в свой день рождения. Никому об этом не говорю. Я ехала с ними в машине в тот день. Мы должны были поехать в парк аттракционов, но не добрались туда. Въехали в высокий самосвал. Верхняя часть нашей машины была снесена, а меня не задело. Зато родители погибли на месте. Я видела это. Эти звуки все еще стоят в моих ушах. Скрежет металла, хруст костей. Передняя спинка сиденья придавила и сломала мне ногу. Было не больно. Лучше бы я потеряла сознание. Вместо этого каждая картинка впиталась в мою память. Пожарные вытаскивают меня из машины. Меня везут в скорой. Приезжает бабушка вся в слезах. Похороны родителей. Их гробы закрыты, потому что тела изуродованы.

Помню поминки. Я сижу в большом папином кресле. Тогда оно еще пахло его одеколоном. Я маленькая, и меня совсем не видно. Я вжата в плюшевую обивку. Бабушка накрыла меня пледом и положила тарелку с пирогом на коленки. Вишневый пирог. Наверное, поэтому соседка не заметила меня.

– Это девочка виновата, – шепталась она с нашей библиотекаршей. – Они ее сильно баловали. Повезли ее в этот дурацкий парк.

Я тогда очень сильно испугалась, сильнее, чем во время аварии. В тот день я поняла, что виновата в смерти своих родителей.

Пару раз меня водили к детскому психологу. Я была послушным ребенком. Бабушка подумала, что я пришла в норму, но мой страх никуда не делся. Повзрослев, я поняла, что наша соседка была той еще сплетницей. Ее злобный язык отравлял жизнь половине города. Но было уже поздно. Я была виновной. Невезение преследовало всех вокруг меня.

В школе мы с подругой лазили на дереве. Она упала и проткнула веткой ногу. Ее увезли в больницу. Я пошла на матч по футболу, там мой одноклассник получил сотрясение мозга. В нашем классе выбило стекла от сильного ветра. Таких моментов было много, и везде была я. И постоянно я ощущала предстоящую беду. Легкий ток проходил по моему позвоночнику и через затылок выстреливал в висках. «Дурное предчувствие» – каждый раз шептала я себе. После аварии я получила его вместе с переломом. Не могу его объяснить. Я знала, что что-то случится, когда залезала на дерево или шла на школьный спортивный матч. Мое невезение распространялось на всех вокруг меня. А теперь оно добралось до Ашера и его семьи, моей будущей семьи.

Мы вызвали машину и быстро собрались. Ехали молча. Я не думала, что мы так быстро вернемся в дом Тэлботов. Мрачный рассвет окрасил здание отеля совсем другими красками. Роскошная отделка не смогла спасти его от серости. Остатки дождя падали с красного навеса. Заспанный швейцар спрятал шею поглубже в воротник. Подбородок опущен, глаза полуприкрыты. Мы тихо прошли мимо, через главное фойе. Мне не доводилось бывать в этом отеле. Позолоченные стены, мраморные полы и длинная стойка регистрации. Множество ваз с цветами и кожаные кресла разбросаны в хаотичном порядке. Хрустальные люстры уже не удивляли. Вчерашнюю громадину под потолком уже ничто не затмит. Рассматривать все в деталях не было возможности и желания. Здесь царила суматоха. Между колонн и столиков сновали администраторы и носильщики. То тут, то там стояли полицейские в форме. Кто-то пил кофе, кто-то записывал показания работников.

Управляющий подлетел к нам в ту же секунду.

– Мистер Тэлбот, я провожу вас в пентхаус. Вход для семьи еще осматривают. Туда никого не пускают, – высокий мужчина с пышными усами вел нас к лифту. Везде стояла охрана и полиция. Они проверяли постояльцев. Ашер называл свое имя снова и снова. Только потом мы смогли наконец нажать самую верхнюю кнопку, без цифр или других обозначений, и поднялись в пентхаус.

На этот раз мы не пошли прямо в бальный зал. Из коридора мы свернули налево. Гул голосов просачивался сквозь мощные деревянные двери. За ними оказалась гостиная с камином, тоже большая для обычной квартиры, но не такая подавляющая, как зал. Шторы были задернуты. Только камин и желтые светильники освещали помещение.

– Милый, ты приехал.

К Ашеру метнулась его мама. Женщина крепко обняла сына. В руках она сжимала носовой платок, но ее глаза и щеки были сухими.

Когда они поняли, что девочек нет? Сколько часов они уже ищут их? Мне стало жаль эту женщину.

Отец Ашера сидел на диване и обнимал подушку. Он и так был рассеянным, теперь же мужчина выглядел как кукла. Стеклянные глаза не мигая смотрели на огонь. Пухлые ножки забыли, как складываться в коленках, а спина вжата в тепло дивана. Эдмунд был одет в халат с кисточками и пижамные штаны. Седые виски отливали медью из-за огненных языков. Вчера вечером он показался мне моложе. Взрослый мужчина с глазами ребенка. Он, как маленький мальчик, сидел на диване и ждал, что скажут большие дяди. В комнате было много полицейских. Детективы опрашивали сестер Ашера. Белла и Эстер сидели на мягких стульчиках. Их мужья стояли сзади. Держали своих жен за плечи, пытались их подбодрить. Девушки все еще были одеты в карнавальные костюмы. Косметика размазалась по их лицам. Под глазами отпечатались темные круги туши. Как я поняла, после домашнего вечера эта четверка отправилась в ночной клуб и была там до утра. Они только недавно вернулись в пентхаус. Мужья девушек тоже были уставшими и помятыми. Галстуки размотаны, а волосы взлохмачены. Я не увидела Бродерика. Может, его допрашивают в другой комнате.

Ашер пытался успокоить свою мать.

– Мы обязательно их найдем, – он говорил спокойным деловым тоном. – Возможно, они где-нибудь в отеле. Убежали ночью. Ты же их знаешь. Они вечно где-то прячутся. Сколько раз мы их теряли, а потом находили в доме. Помнишь, как однажды они залезли в прачечную?

Ашер говорил так уверенно, что его мать успокаивалась. Ее плечи немножко расслабились. Всхлипы поутихли. Я заметила, что и отец слушает сына. Даже я начинала верить в его слова.

– Их нет в прачечной, – шепотом ответила мать Ашера. – Мы первым делом проверили ее. И на кухне. Работники облазили весь отель. Даже заглянули в шахты лифтов. Девочек нет. Няня пришла рано утром и не нашла моих крошек в постелях. Безмозглая курица. Она говорит, что уложила их вчера вечером спать и ушла домой. А когда вернулась, то увидела, что кровати помятые и пустые. Они спали, а потом пропали. Я ей не верю. Она что-то не договаривает. Ты себе это представляешь? Сейчас твой брат показывает полицейским остальные комнаты и чердак. Бродерик лучше всех его знает. Людей приехало очень много, чтобы все осмотреть. Здесь творится такая суматоха. Мы вызвали весь персонал. Ашер, сделай что-нибудь. Ты же знаком с комиссаром. Пусть он отправит к нам кого-нибудь получше, чем эти.

Холодный и брезгливый взгляд Фелисити прошелся по комнате. Она недовольно оглядела каждого полицейского. Ее ядовитые широкие зрачки остановились на мне. Она знает, что я виновата. Я приношу только несчастье. Я испугано опустила глаза.

– Ашер Тэлбот, мисс Доэрти, можно с вами поговорить? – детектив, девушка беседовавшая с сестрами, подошла к нам и вопросительно оглядела нас. Фелисити отпустила сына и недовольно вернулась на диван. Вложила свои костлявые пальцы в пухлую ладонь мужа.

– Да. Конечно, – Ашер нервно потер затылок. Я кивнула.

Мы отошли в угол комнаты. Там стоял шахматный столик. Мы с Ашером сели друг против друга. Резные фигурки шахмат подмигивали мне изумрудами в глазницах.

– Я детектив Роджерс. Расскажите, как прошел вчера ваш вечер? Во сколько вы пришли и ушли с вечеринки? Куда пошли потом? Когда в последний раз видели девочек? Это стандартная процедура. Мы хотим выяснить, кто последним видел Литу и Лиссу.

Девушка была одета в слои полицейского обмундирования: синий костюм с блестящим жетоном, тонкая курточка и жилет. Еще молодая, но уставшая от ночных смен. В уголках рта пролегали глубокие морщины. Волосы были затянуты в гладкий пучок. Детектив Роджерс, наверное, всю ночь была на ногах, но ее экстренно вызвали в отель. Уставшие глаза говорили сами за себя.

– Мы приехали в отель к восьми вечера из квартиры моей невесты, – начал Ашер. – Когда мы прибыли, все гости уже собрались. Я подошел познакомить Эмили с моими родителями. Тогда мы и встретили близняшек. Потом они куда-то убежали, и больше я их не видел. Где-то в одиннадцать мы вышли из отеля, зашли в кафе поужинать, и в полночь были у меня дома. Вроде все.

– Я видела их позже, – сказала я. – После того, как мы поговорили с родителями Ашера. Мы с Ашером разминулись на вечере. Я искала его среди людей, и девочки позвали меня с собой. Они показали мне чердак, отвели к саду и сказали, что играют в прятки с человеком с бабочкой. Я оставила их и ушла искать выход. Девочки поливали растения.

Видимо, детектив уже видела сад на чердаке. Она не удивилась моим словам.

– В котором часу это было? Примерно?

Я замялась. Часов и телефона при мне тогда не было.

– Я не знаю… Около десяти. Не смогу сказать точнее.

– А что за человек в бабочке? Девочки вам не сказали? Вы не встречали на чердаке еще кого-нибудь? – голос у детектива был деловой и ровный. Она располагала к себе.

– Они больше ничего не сказали про человека с бабочкой. Когда я ушла из сада, то встретила Бродерика. Он стоял на балконе, и мы разговаривали. Позже к нам подошел Ашер. Мы спустились на лифте вниз почти одновременно с Бродериком. Он задержался буквально на пару минут. Было еще кое-что. Мне показалось, что, когда мы были на чердаке, с нами был еще кто-то. И потом, когда мы спустились вниз. Я не видела, но… не знаю, как объяснить.

Я нервничала, взяла в руки черного слона и начала его разглядывать. Холодный, почти стеклянный материал. Этому шахматному набору больше пяти веков. Видно по старым зарубам и технике исполнения. Индия или хорошая подделка под Индию.

– Мы там были не одни. Но я больше никого не видела, – закончила я.

Я уловила, как Ашер втянул воздух сквозь зубы. Детектив Роджерс задала еще пару вопросов и удалилась.

– Ты не говорила мне, что за вами следили, – сказал Ашер. – И ты не знаешь, кто это был? Вдруг тебе померещилось? А ты рассказала обо всем полиции.

– Я говорила правду, – ответила я резко.

Ашер недовольно поджал губы. Что ему не понравилось? Что я не рассказала ему вчера или что я поделилась этим с полицией? Вчера я не думала, что это будет важным. Я хотела поскорее забыть неудавшийся вечер.

– Ты должна была рассказать сперва мне, – подытожил мой жених. – Там не могло быть людей. Про чердак и лифты никто не знает. Даже прислуга. Когда бабушка была жива, только ее горничная поднималась наверх. А потом эту женщину уволили. На чердаке бываем только мы. Тебе померещилось. Этим ты только привлекла внимание к себе.

Я остолбенела. Такого я не ожидала.

– По-твоему, мне надо было промолчать? – спросила я у Ашера. Он никогда не говорил со мной так дерзко, грубо.

– По-моему, тебе стоило поговорить со мной. Я бы сказал, что все это твои фантазии и ты перетягиваешь одеяло на себя.

– В смысле? – от его слов мои брови взлетели. Я была так поражена, что слова потерялись. Ашер всегда был тактичным и понимающим, но сейчас его словно подменили. Это было похоже на ссору. Но мы никогда не ругаемся друг с другом. Мой жених хотел сказать еще что-то, но передумал.

– Прости, – ответил он. – Я не это хотел сказать. У меня болит голова из-за вчерашнего, и я очень переживаю за сестренок. Прости.

– Ничего, – после долгой паузы сказала я. Ашер встал со стула и подошел ко мне. Он сел на корточки, обнял меня за талию.

– Надеюсь, с ними все хорошо и они скоро найдутся, – его шепот потонул в складках моей блузки. Я гладила его по волосам.

Позже, всех нас пригласили в бальный зал. Там царила разруха вечеринки. Пыльные полы с липкими разводами от шампанского и крошки от канапе. Везде валялись скомканные салфетки. Грязные тарелки и полупустые бокалы причудливым узором заполняли все поверхности. Уборщицы должны были приступить к работе утром, но не успели. Пропажу девочек заметили раньше. Теперь зал был потенциальным местом похищения, как и спальни девочек.

По словам няни, Лита и Лисса легли спать в 10 часов. Девочки обманули женщину. После того как она их уложила и ушла домой, малышки вернулись на вечеринку и поймали меня под лестницей. Они не собирались идти спать так рано. Близняшки выбрались из постелей и, сняв пижамы, снова оделись празднично. Балетки и тюлевые пышные юбочки. Девочки были избалованными, никто в доме им не перечил. Они получали все, что взбредёт им в голову. Няня исполняла свои обязанности для галочки. Девочки ее не слушались, постоянно сбегали и слонялись по коридорам отеля. Там их еще можно было поймать, но если девочки поднимались на чердак, то все. Это была неизведанная территория без входа и выхода. Лита и Лисса боялись только свою бабушку Гертруду, но она умерла. Их страх перед этой пожилой женщиной смешивался с уважением. Строгая и властная бабушка восхищала маленьких девочек, потому что остальные с ними сюсюкались и нянчились. Только бабушка говорила с детьми как с равными себе. Это их подкупало.

После смерти бабушки Лисса и Лита стали совсем непослушными. Их учеба буксовала, а няни убегали из дома. Слишком большая ответственность и маленькая зарплата. Нынешняя няня работала на Тэлботов всего месяц. Молодая девушка еще не успела уловить все нюансы работы. Лита и Лисса снова от нее сбежали, чтобы познакомиться с девушкой Ашера.

Девочкам нравились шумные мероприятия. Они не стеснялись других людей и легко заводили с ними разговоры. Няня же пыталась затащить девочек в их комнату или в детскую, чтобы они не мешали взрослым. У близняшек была своя игровая комната на втором этаже, рядом с их спальней. Целая комната игрушек: там был батут, горки, игрушечный замок, стеллажи кукол и настольных игр, сетка для игры в мяч и бассейн с шариками. Девочек уже тошнило от этой комнаты. Их редко вывозили из дома. Малышки росли в домашней изоляции.

Няня сидела рядом со мной на пуфике. Ее всхлипы эхом уносились в расписной потолок. Ее допрашивали не меньше трех раз. Мать Ашера кричала на нее и грозилась судом. Это все произошло до нашего приезда. Теперь же девушка сидела опустив голову. Щеки покрывали красные пятна. Она теребила в руках измятую салфетку.

Вот ее версия вчерашнего вечера, которая постепенно сплеталась с моей. Няня гонялась за шаловливыми девчонками еще до начала приема. Они сказали ей, что посмотрят на вечеринку и тут же пойдут спать. Глаза девушки зорко следили за маленькими светлыми головками. Но не тут-то было. Лисса и Лита всегда пытались удрать. Где-то в этом промежутке времени они подошли к нам, чтобы познакомиться. Дальше няня поймала девочек и завела в спальню. Они послушно переоделись в пижаму, почистили зубы. Девушка начала собираться домой. Обычно она сидела с близняшками до восьми вечера. Она не жила в отеле и была няней на полдня. Когда она увела девочек в спальню, на часах было 21:15.