Поэма убийцы

Глава l возвращение

Англия. 1889 год.

Густой туман, как и полагается Лондону в ноябре, обволакивал станцию Паддингтон, приглушая звук шагов и свистов железнодорожников. Из клубов пара, вольно струившихся от паровоза, вышел молодой человек – высокий, широкоплечий, в длинном пальто с поднятым воротником. Его острые черты лица, темные глаза и уверенная поступь невольно привлекали внимание прохожих.

– "Еще год назад деревья были меньше, а небоскрёбов не было," – пробормотал он, почти с укором глядя на изменившийся горизонт родного Лондона.

Габриэль Смит, выпускник юридического факультета колледжа Кингс, возвращался домой после длительного пребывания в Оксфорде. Он был человеком, в котором сочетались расчетливость логика и бесстрастие Холмса с опасным шармом и скрытым внутренним огнём, сродни Люциферу, каким его описывали в древних книгах.

На перроне его уже ждал человек с более мягкими чертами, но с таким же внимательным взглядом. На два дюйма ниже, с небрежной ухмылкой и золотистыми кудрями, стоял Николо Идальго – его старый друг, сын испанских эмигрантов, давно осевших в Англии.

– "Ты стал ещё серьёзнее, Габриэль. Надеюсь, Лондон тебя не разочарует так же, как и ты разочаровал колледжских дам своим внезапным отъездом."

– "Глупость, Ник. Дамы любят загадки. А я – разгадывать их." – с легким оттенком насмешки ответил Смит.

За дружеской перепалкой скрывалась настоящая привязанность, выношенная годами соседства. Они росли вместе, а их дружба укрепилась ещё больше с появлением Наэль – младшей сестры Николо. Девушка, столь же загадочная, сколь и прекрасная, была той самой тенью из прошлого, которую Габриэль вспоминал в самых неожиданных моментах.

ГЛАВА II. УЖИН ПОД СВЕЧАМИ

Резиденция семьи Идальго располагалась в западной части Лондона, в районе Белгравии, где фасады домов были белоснежными, а окна – высокими и строгими. Особняк с французским балконом, изысканным садом и мраморным входом не изменился с тех пор, как Габриэль бывал здесь подростком.

Дверь ему открыл дворецкий, кивнув с узнаваемым хладнокровием слуги, привыкшего к титулованным и влиятельным гостям.

Габриэль прошёл через залу, где стены украшали картины испанских мастеров, а запах воска и розмарина напоминал о семейной чистоте, непоказной, но дорогой.

В большой столовой за овальным столом в стиле Людовика XV уже собирались Идальго. Свет золотых люстр отражался в хрустале бокалов и позолоченных приборах.

Наэль сидела у окна, в бледно-серебристом платье, со вкусом подобранном – скромно, но безошибочно изысканно. Она слегка улыбнулась при виде Габриэля – без жеманства, без игры. Просто тепло.

– "Мистер Смит вернулся к нам живым и невредимым," – с притворной торжественностью произнёс Николо, вставая, – "а значит, вечер будет в два раза интереснее."

– "Если только ты не решишь рассказывать анекдоты за ужином – тогда в четыре раза хуже," – сдержанно парировал Габриэль, вызывая смех у всей семьи.

За ужином подавали говяжью вырезку с трюфельным соусом, мидии, красное вино из погреба дона Идальго, выдержанное, как и сам хозяин дома. Рамона Идальго, элегантная женщина в украшениях с перламутром, следила за беседой с материнским чутьём и мягким испанским акцентом.

Разговоры касались путешествий, лошадей, коллекций книг. Иногда – будущих реформ в праве, где Габриэль выступал с резкими, но аргументированными замечаниями.

– "Вы всё ещё верите, что правда выше закона?" – спросил дон Идальго с интересом.

– "Нет. Я верю, что правда – это единственное, ради чего стоит изучать закон," – ответил Смит.

Наэль посмотрела на него чуть дольше, чем принято. Он почувствовал этот взгляд, но не поднял глаз. Пока.

Когда подали десерт – лимонный тарт и крепкий кофе – вечер постепенно перешёл в мягкую тишину. На веранде, в свете фонарей и пламени камина, Габриэль стоял у перил. Позади – шаги.

– "Ты изменился," – сказала Наэль негромко.

– "А ты – нет. Всё такая же невыносимо наблюдательная."

– "Тебя легко читать. Как книгу в старом переплёте."

– "Значит, надо сменить обложку."

Она улыбнулась. Ветер с Темзы донёс лёгкий аромат ночной сирени.

ГЛАВА III. СОН, КОТОРЫЙ ПРОСЫПАЕТСЯ

Серые облака нависли над Лондоном, когда Габриэль наконец вернулся в свой родовой дом – мрачное викторианское строение с коваными перилами и тяжёлыми шторами, вечно пахнущее табаком, старой бумагой и чем-то неуловимо тревожным.

Он едва добрался до своей спальни, бросив пальто на кресло и не зажигая свет. Усталость – телесная, но больше – душевная, навалилась с непривычной силой. Он провалился в сон без сновидений. Без воспоминаний. Почти.

– "Габриэль! Проснись! Слышишь?! Габриэль!"

Голос. Знакомый. Беспокойный. Словно тень прошлого, которая вернулась через толщу времени.

Он открыл глаза. Над ним стоял Николо, взъерошенный, лицо раскраснелось, волосы слиплись от дождя.

– "Ты спишь, как мертвец. Это… это срочно. Одну из лавок твоего отца… там произошло убийство."

– "Какую лавку? Где? Когда?" – голос Габриэля прозвучал резко, почти скомандовано. Он уже сидел на кровати, глаза горели.

– "Магазин на Бейкер-стрит. Та, где витрины оформлены в синих шторах. Говорят, продавщицу нашли мёртвой. Всё оцеплено, полиция везде."

Он замолчал, тяжело дыша.

Габриэль резко встал, накинул пальто, застегивая пуговицы уже на ходу.

– "Ты хоть понимаешь, что это значит?"

– "Что мы не успеем на завтрак?"

– "Мой дед говорил: каждый преступник оставляет тень. Вопрос лишь – умеешь ли ты эту тень читать."

– "Ты опять вспоминаешь своего дедушку? Он же читал лекции нам на чердаке, как будто мы не дети, а агенты Скотланд-Ярда."

– "И он был прав. Именно там мы с тобой и Наэль впервые решили, что хотим быть детективами. Не юристами. Не судьями. Следопытами."

Николо усмехнулся, не споря. Они вышли в промозглое утро. Мрачный туман ползал по улицам, как живое существо.

На Бейкер-стрит царила суматоха. Люди в форме, карета, перегородившая проезд, лошади фыркают. Витрина лавки разбита. Кто-то из соседей взволнованно пересказывает события друг другу. Всё отгорожено.

– "Не пройти," – сказал Николо. – "Мы даже близко не подойдём."

– "Ошибаешься. Есть один ход. Мой отец всегда оставлял его для экстренных ситуаций. Позади, возле склада."

Через переулки, перепрыгивая грязные канавы, они добрались до задней части магазина. Дверь была замаскирована, но поддалась. Пройдя внутрь, они очутились в подсобке, заваленной коробками с табачными изделиями.

– "Нужно быть быстрыми. Если кто-то вернётся – нам конец."

Запачкав одежду, они прошли в зал. Тело лежало посреди магазина, рядом – разбитый киоск с сигаретами, выброшенные коробки, отпечатки ног. Удивительно, что его ещё не увезли.

Габриэль подошёл ближе.

– "Осмотри тело. Быстро."

– "Почему я? Я – артист, не патологоанатом."

– "Ты всегда мечтал быть судмедэкспертом."

– "В 12 лет, Габриэль. Это была игра!"

– "Так играй как следует."

Пока они спорили, напряжение между ними росло, но в нём не было страха – только азарт. Габриэль склонился над телом. Женщина. Лет сорока. Руки скрючены, лицо в ужасе. На запястье – маленькая татуировка в виде буквы "R". Под пальто что-то шуршало.

Он осторожно сунул руку под складку ткани… и вытащил конверт. Плотный, запечатанный. Без адреса. Без марки. Только одно слово – "Lucerna".

Он замер, всматриваясь в надпись. В голове всплыли обрывки – латинский корень, дедушкины заметки, старое дело, о котором когда-то шептались в особняке. Он чувствовал, как пульс уходит в виски.

– "Ник… я нашёл…"

Но в этот момент раздался грохот. С улицы. Голоса. Лошади. Возвращалась полиция.

Они переглянулись.

– "Проклятье. Мы не успеем выйти так же, как вошли."

– "Есть другой выход?"

– "Есть, но он проходит через склад. Пошли!"

Они кинулись обратно, ноги скользили по деревянному полу, сердца стучали в унисон. Габриэль крепко сжал конверт в руке.

Ответы близко. Но и опасность – тоже.

Габриэль задыхался от холодного воздуха, грудь горела от напряжения. Его пальто было порвано по шву – длинная бахрома тянулась по боку.

– "Мда, теперь это скорее боевой наряд, чем пальто. Осталось только добавить кровавое пятно и сыграть в театре ужасов," – съязвил Николо, не теряя духа. Его голос, полупришепетильный, напоминал стиль Стайлза – с лёгким сарказмом и фирменным обаянием.

Они вошли в дом Габриэля и направились прямиком в его комнату. Габриэль положил конверт на старый письменный стол с латунными ручками, тот самый, где когда-то писал дед свои заметки.

Николо достал пачку сигарет "Милано Лондон", щёлкнул коробком.

– "Один за мужество, второй – за идиотизм. Не перепутай."

Габриэль ухмыльнулся, взяв сигарету. Они встали у окна, как в старые добрые времена, когда всё было проще – и опасность казалась игрой.

– "Ты правда думаешь, это не просто убийство?" – спросил он.

– "Ну смотри: магазин под завязку забит Милано Лондон. Премиум-сигареты. Всё аккуратно. Но на складе – окурок от 'Player'. Дешёвка. Ни один из клиентов не курит такую дрянь. Знаешь, кто курит 'Player'? Те, кто не должен там быть."

– "Провокация?"

– "Или след. Намёк. Я даже не знаю. Но точно не случайность."

Они замолчали. Воздух в комнате стал тяжелым, как будто сам дым пытался передать им тревогу.

– "Давай. Откроем конверт," – сказал Габриэль.

Он осторожно вскрыл сургуч и вынул сложенный вдвое лист бумаги. Почерк был выведен чернилами, с точностью и намерением. Поэма. Или что-то, что должно было напоминать её:

В дыму рождён, во тьме приду.

Где свет – мой враг, где страх – мой дом.

Ты встретишь смерть среди витрин —

Один из вас пойдёт со мной.

Слова ударили, как выстрел. Габриэль сжал лист. Николо молчал, впервые без шутки. Только глаза – расширенные, острые, полные понимания.

– "Что… это было?"

– "Это – начало игры," – прошептал Габриэль. – "И мы в ней – не зрители."

ГЛАВА V. ПОД ТЕНЬЮ ДНЯ

Утро наступило, как всегда, неожиданно. Сквозь плотные шторы пробивался тусклый свет. Габриэль приоткрыл глаза, встал и потянулся. Комната встретила его прохладой, но привычной тишиной. Он подошёл к прикроватному столику, взял пачку "Милано Лондон", вытянул сигарету и, зажегши её, сделал первую утреннюю затяжку. Горечь табака, дым, плывущий вверх – всё это словно бы отгоняло реальность. В этом дыму забывались вчерашние страхи, поэмы, тело продавщицы, пепел на полу.

– "Новое утро, новый враг," – пробормотал он себе под нос.

Внизу уже слышались шаги. Николо, как всегда, на ногах раньше всех, и… возможно, уже успел отшутиться хотя бы дважды.

Они втроём – Николо, Габриэль и Наэль – вышли на улицу. Университет был недалеко, путь по утренним улочкам Лондона занимал не больше получаса. Ветер развевал пальто, прохожие кивали им, кто с уважением, кто с завистью.

Наэль шла между ними, слегка сгорбившись от прохлады, но с любопытством в глазах. Она всегда была для Габриэля загадкой – словно музыкальная шкатулка, которую он боялся открыть до конца. Младше их всего на год, но её взгляд порой был глубже, чем у многих взрослых. В ней уживались скромность и интеллект, а в голосе звучала та же сталь, что и в голосе её брата, только мягче.

– "Если честно," – сказала она, слегка наклонившись вперёд, – "вы оба справились… неплохо. Но я бы осмотрела тело лучше."

– "Сомнений нет," – усмехнулся Николо. – "Ты ведь всегда хотела быть судмедэкспертом, пока мы играли в сыщиков. А потом нас перекупил юрфак."

– "А меня – нет," – улыбнулась Наэль.

Габриэль глянул на неё украдкой. В этот момент он почти слышал в голове голос деда: *"Иногда важнее не то, что ты видишь, а то, кто это видит рядом с тобой".*

Университет рос перед ними, как серое готическое чудовище. Высокие башни, стрельчатые окна, внутренние дворы с коваными фонарями. И сразу – взгляды. Девушки, студенты, даже преподаватели обращали внимание.

Николо и Габриэль – оба высокие, оба с той лёгкой харизмой, которую не купишь. Их плечи расправлены, походка уверенная, одежда сшита по заказу, но не кричащая. Не высокомерие, нет – просто спокойствие.

– "Иногда мне кажется, что они все ждут, что мы станем наследниками мафии," – усмехнулся Николо.

– "Ты говоришь это так, будто не мечтал об этом хотя бы раз," – ответил Габриэль.

– "Я? Я мечтал стать преподавателем. Или любовником одной преподавательницы. Что, кстати, почти сбылось."

Габриэль фыркнул. Все знали про слабость Николо к своей преподавательнице по истории. Элеонора. Ей двадцать три. Высокая, с лёгкой грацией и меланхоличным голосом. В ней было что-то непозволительное. Что-то… слишком человеческое. И Николо не мог отвести от неё взгляд.

– "Знаешь, я бы сказал, что тебе стоит быть осторожнее… но это ведь ты. Ты и осторожность – вещи несовместимые."

– "Зато идеально совместимые: я и риск. Я и преподавательская комната. Я и—"

– "Хватит," – перебил его Габриэль, смеясь.

Они вошли в здание университета. Преподаватели уже собирались в аудиториях, студенты – в коридорах. Кто-то уже обсуждал утренние слухи, кто-то делился домыслами. Никто ещё не знал, что настоящая история начинается – и она не будет списана с учебника.

И лишь в глазах Наэль промелькнула тень. Может быть, от холода. Может быть – от предчувствия.

в универе видимо уже все знали о произошедшем, все шептались а некоторые не стесняясь говорили на прямую.

ходя по коридорам Габриэль встретился с наэль

ее зелёные глаза будто бы кубик Рубика куда она вечно смотрит даже взгляд на человека можно расценить как взгляд в душу или же "она смотрит через меня" говорили многие. Но она стала более женственнее. И даже некоторые парные хотели завести с ней разговор но не дотягивались до нее понять не было сложно но если добиться не доверия она станет верным другом.

ГЛАВА VI. ТИШИНА ПЕРЕД ШАГОМ

После учёбы Габриэль направился домой. Наэль и Николо тоже пошли своей дорогой. В родовом доме его встретила сестра – Эмили, с вечно тёплым взглядом и беззаветной привязанностью.

– "Я скучала, братик," – прошептала она, обняв его крепко, будто бы он был не просто братом, а единственной точкой опоры в её мире.

– "Я тоже, Эмили," – ответил он, не скрывая искренности.

За ужином атмосфера была почти праздничной. Отец – статный, седой, с глазами, в которых отражались годы успешного бизнеса и пережитых бед, – отставил бокал и посмотрел на сына внимательно:

– "Ты волен заниматься тем, к чему лежит твоё сердце, Габриэль. Я никогда не настаивал на табачном деле. Хочешь быть юристом – будь. Хочешь быть кем-то другим – не теряй себя."

Габриэль кивнул, но внутренне чувствовал: отец что-то скрывает. Было в его голосе напряжение. Словно тень легла на последние слова.

После ужина Эмили подошла снова:

– "Пойдём с нами по магазинам завтра? Нам нужно выбрать платья и костюмы. Ты же помнишь – у Наэль день рождения. Бал."

– "Конечно. Каждый повод провести с вами день – подарок."

Ночь прошла под мысли, тревожные и навязчивые. Но Габриэль уснул.

Утро встретило его запахом свежего хлеба и голосом Эмили:

– "Просыпайся, Габи. Пора."

Они пошли вместе – Эмили, Наэль и он. Прогулка по магазинам, шумные улицы, витрины, звон колокольчиков. Наэль держалась ближе к Эмили, говорила тише, её скромность сегодня была особенно заметна.

– "Ты в порядке?" – спросил Габриэль, когда они остались наедине у витрины.

– "Я просто… немного волнуюсь. Завтра… все взгляды будут на мне. Это… немного давит."

Он улыбнулся, мягко.

– "Ты всегда справляешься. Не забывай, ты сильнее, чем кажешься."

Она покраснела, опустив взгляд.

– "Спасибо, Габи. Ты всегда это говорил. И я… всегда это помнила."

Скоро начало вечереть. Город окрасился в оттенки стали и угля. Они вышли из последнего магазина, и Габриэль настоял:

– "Садитесь в карету. Я пройдусь. Немного воздуха."

– "Будь осторожен," – сказала Наэль, чуть сжав его ладонь.

Он кивнул и пошёл пешком. Камни мостовой были влажными, туман опускался всё плотнее. Над крышами собирались тучи.

И вдруг… звук шагов. Тяжёлых. Медленных. Громоздких.

Габриэль остановился, прислушался. Позади – силуэт. Мужчина в длинном тёмном пальто, шляпа скрывает лицо. Габриэль резко обернулся – слишком поздно.

Удар. Тупой. Глухой. Боль в затылке пронзила, как вспышка.

Он пошатнулся, видел, как с другого рукава незнакомца блеснул нож.

Мир начал терять краски. Улицы дрожали, словно отражение в воде. Он слышал только собственное дыхание – и грохот пульса в ушах.

Последнее, что он заметил – острые глаза, полные ненависти, и капли дождя, стекающие по его лицу, смешиваясь с кровью.

Тьма накрыла его, как чёрное покрывало, и Габриэль исчез внутри неё… габриэль чувствовал каждую каплю что на него капала и от без действия становилась все хуже и хуже единственное на что у него хвотило сил было оперется на руку что бы встать но… было без успешно страх того что он доберется до его близких окутал его пеленой будто снег

ГЛАВА VII. ТЕНИ И СВЕТ БАЛА

Когда он открыл глаза, сначала не понял, где находится. Потолок был родной, но воздух – тяжёлый. Рядом – лица. Первым – Николо. Его друг сидел у кровати, глаза покрасневшие, но сдержанные. Увидев, что Габриэль пришёл в себя, он наклонился вперёд и крепко обнял его.

– "Ты жив… Чёрт, ты жив…"

В его голосе дрожала не только радость – в нём была боль, страх и невыговоренная вина. Позади стояли Эмили, наэль, мать и отец, а рядом – семья Идальго. Дон Идальго стоял отстранённо, но взгляд его был каким-то затуманенным. Что-то в его лице, в сжатых губах и нахмуренном лбу, подсказывало: он что-то знал. Или догадывался.

Женщины в комнате – мать, мать Николо, даже служанка – все были в смятении. Кто-то тихо плакал, Эмили сжимала платок так, будто хотела разорвать его. Только Наэль не смотрела в глаза. Она стояла с опущенными плечами, будто её придавило что-то тяжёлое.

– "Что произошло?" – снова и снова звучало со всех сторон. Но Габриэль не мог ответить. Или не хотел.

Он устал. Устал от вопросов, от тревожных взглядов, от чужих попыток понять, что он сам не мог объяснить.

– "Драка, может?" – пробормотал отец, сев у изголовья. – "Ты, должно быть, не помнишь… Бывает. Лондон по ночам – опасное место."

Слишком мягкий голос. Слишком быстрое объяснение. Слишком очевидное отвлечение.

Когда все ушли, Николо сидел рядом в тишине. Он смотрел в одну точку на полу и думал. Мысли его метались: кто это мог быть? Что хотел? Почему нож? Почему именно Габриэль?

Но ответов не было.

Габриэль снова уснул. Проснулся уже к вечеру, в тишине, с ощущением тяжести в голове, но с ясностью в мыслях.

Отец, решив не отменять бал, настоял, чтобы всё прошло, как и планировалось. Он сказал, что жизнь не должна останавливаться. Семья Идальго согласилась.

Когда Габриэль спустился вниз, его встретили взглядом, в котором смешались облегчение и тревога. Эмили подбежала к нему, обняла снова. Отец лишь кивнул, но в этом кивке было больше, чем в словах.

Он отправился в купальню. Горячая вода смывала усталость, но не тревогу. Он долго стоял под паром, потом вытерся и открыл гардероб. Его выбор пал на лучший костюм: тёмно-синий, идеально скроенный, с серебристым жилетом.

Когда они подъехали к особняку Идальго, уже начинали собираться гости. Кареты стояли у входа, в воздухе висела музыка и аромат жасмина.

Он распахнул двери первым. В этот момент все взгляды обернулись к нему. Высокий, сдержанный, в ослепительном костюме, с лёгкой тенью под глазами, он вошёл в зал, словно герой, вернувшийся с поля боя.

И в ту же секунду весь зал будто замер.

Самый красивый парень бала вошёл в игру. Но никто ещё не знал, какая тьма стоит за его глазами, и какой холод ползёт за его спиной.

ГЛАВА VIII. ТАНЕЦ И ТЕНЬ

Бал уже начался, но именинница пока не появилась. Габриэль стоял у одного из мраморных столиков, когда к нему начали подходить девушки. Одни смело, другие сдержанно – все с одной целью: познакомиться.

Он вежливо, но холодно отказывал, улыбаясь, избегая грубости. Однако к нему подошла ещё одна. Девушка была застенчивой, чуть дрожащей. Голос её был мягким, взгляд – опущен. Она с трудом попросила разрешения поговорить с ним.

– "Вы… вы не против познакомиться?.."

Он посмотрел на неё с лёгкой усталостью, но не с презрением.

– "Мне очень жаль… но я не готов к беседам сегодня," – сказал он, чуть поклонившись.

Гости веселились. Зал был полон музыки и разговоров. Николо подошёл к другу, похлопав его по плечу.

– "Ну, как ты? Выглядишь лучше, чем мёртвец."

– "Бывал и хуже," – усмехнулся Габриэль.

– "Точно?"

– "Точно. И у меня для тебя подарок."

Николо удивился:

– "Что ещё за подарок?"

В этот момент в зал вошла Она – преподавательница по истории, в которую Николо был влюблён. Высокая, изящная, свободная. Совсем не в браке. И, по меркам Габриэля, она подходила под "кодекс".

Кодекс Габриэля. Тайное правило, которому он следовал. Никто толком не знал, что именно в нём, но говорили, что этот кодекс отделяет возможное от дозволенного. Там, где чувства и разум конфликтуют – кодекс выбирает честь. Или преступление.

Николо замер, потом взглянул на друга. Габриэль кивнул. Тот обнял его и поспешил к женщине, улыбаясь, как подросток, впервые пригласивший девушку на танец.

Габриэль тоже улыбнулся. Но в следующий миг взгляд его остановился. В дверях стояла наэль. Белое платье ложилось идеально на её фигуру. Светлая кожа, зелёные глаза – она была как дыхание весны в самом сердце зимнего бала.

Он чувствовал себя юношей, неспособным признаться. Он подошёл к ней.

– "Ты прекрасна," – сказал он.

Наэль слегка покраснела, отвела взгляд. Их разговор был коротким, но искренним. В этот момент появился высокий, мускулистый парень, подошёл слишком близко, словно защищая Наэль.

Габриэль положил руку на его плечо, сжал с силой, достаточной, чтобы тот поморщился и отошёл, не сказав ни слова.

– "Позволь пригласить тебя на танец?" – снова обратился он к Наэль.

Она кивнула. Зазвучала музыка. Медленная, плавная, как дыхание ночи. Они встали в центр зала, и начался их танец.

Шаг за шагом. Плавное касание рук, лёгкое прикосновение к талии. Габриэль вел, Наэль следовала. Белое платье её кружилось, соприкасаясь с тёмным костюмом Габриэля. Как инь и ян – противоположности, которые в этот вечер стали единым целым.

Они закружились. Люстра отражалась в её глазах, дыхание сбивалось, но шаги были идеальны. Танец длился, казалось, вечность. Когда он закончился, наступила тишина.

А потом – шквал аплодисментов.

Наэль посмотрела на него, и в этот момент весь мир исчез. Остались только они. И тьма, что вновь начинала сгущаться где-то рядом.

ГЛАВА IX. СЛЕД В ПЫЛИ

Бал продолжался, но в глубине особняка, на каменном крыльце, стояли двое. Музыка доносилась сквозь окна – лёгкая, как прикосновение весны, но между Габриэлем и Наэль висела другая мелодия: тишина, напряжённая и насыщенная мыслями.

– Ты почти не веселишься, – тихо сказала Наэль, глядя в ночное небо.

– Я и не для этого пришёл, – ответил он, делая шаг вперёд. – Здесь слишком много лиц. Слишком мало истины.

Она усмехнулась, но взгляд оставался внимательным.

– Это всё из-за магазина?

Габриэль кивнул. – Когда мы вошли, женщина лежала на полу. Грудь в крови, а в шее… был конверт. Именно тот, что мы нашли.

Наэль опустила глаза. – Жаль её. По словам отца, её муж был… трудным человеком. Они ссорились постоянно. В итоге развелись.

Неожиданно Габриэль замер. Лицо его стало бледным, в глазах появился холодный блеск. Он застыл, будто услышал то, чего никто не говорил вслух.

В этот момент из дверей бала вылетел Николо, запыхавшийся, с яркими глазами.

– Он!.. Это… его!.. – Слова вылетали скомканно, но смысл стал ясен. – Её муж. Он!

Они поняли одновременно. Хотя Николо был в другом месте, будто бы мысль пришла к ним всем сразу.

Наэль бросилась за ними, не желая оставаться в стороне.

Пока они бежали к магазину, Николо, несмотря на дыхание, пробормотал саркастично:

– Знаете, я всегда мечтал проводить ночи, проникая в места преступлений. Прямо как первая брачная ночь. Только мрачнее.

Вернувшись к магазину, они вновь пробрались через старый потайной ход. Внутри было всё так же. Только тело увезли, а пыль осталась – будто само время замерло.

Габриэль огляделся и кивнул:

– Наэль, осмотри всё. Николо, ты знаешь, что делать.

– Конечно. Второй этаж – моя стихия, – усмехнулся тот.

Они разошлись. Габриэль остался внизу. Мысли метались, словно воробьи в клетке. Что он упустил?

Наэль опустилась на колени. – Есть следы… кто-то вошёл в грязной обуви. Мужской. Но… – она замолчала.

– Но что?

– Нет следов выхода. Только вход. И размер обуви точно не женский. А у убитой был маленький размер ноги.

– Значит, кто-то вошёл… и не вышел? Или… – Габриэль не договорил.

Николо вернулся:

– Пусто. Хоть след бы кто оставил – чувствую себя в музее.

Наэль поднялась. – Кто-то мог оставить обувь и выйти босиком. Или… сменил её внутри.

– Зачем? – прошептал Габриэль.

Мысли вновь стали клубиться. Вдруг в его голове всплыл голос. Голос мрачного прошлого. Смотри на убийство как на искусство. Как на фантастику. Не как на правду.

Он выпрямился.

– Мы должны… смотреть иначе. Мы должны представить, что это спектакль. Или танец.

Николо рассмеялся:

– Что, по-твоему, он тут танцевал? Или летал? Габриэль, ты что, вдохнул чего-то в этом табачном раю?

Габриэль улыбнулся на мгновение, но потом снова стал серьёзен.

– Мы должны найти её бывшего мужа. И допросить его. Немедленно.

Они покинули магазин, но в момент, когда Габриэль обернулся, на секунду ему показалось, что за прилавком стоит та же женщина. Стоит. И смотрит.

Но это был всего лишь отблеск света. Или нечто большее.

Он отвернулся, но тень внутри осталась.

ГЛАВА X. ДОПРОС И КАРТИНА

Было решено – найти бывшего мужа убитой женщины. Это оказалось проще, чем казалось: человек, переживший развод, бедность и крах, давно обитал в старом доме на окраине, с облупленными стенами и взглядом в никуда. Однако он отказывался говорить. Не подходить, не пускать. Лишь молча стоял у окна, как будто чего-то ждал. Или кого-то боялся.

– Что будем делать? – спросила Наэль, когда их попытка заговорить с ним закончилась глухим стуком захлопнутой двери.

Николо пожал плечами:

– Шантаж, подкуп, похищение. Классический юридический подход.

– Мы не будем его красть, – буркнул Габриэль, но глаза его загорелись.

– Но если он не пойдёт к истине… мы приведём её к нему.

Поздним вечером, когда улицы уже начали пустеть, Николо устроил «утечку слуха», будто кто-то хочет сжечь его дом. Это сработало: мужчина выбежал из дома в панике, а уже через минуту оказался втянут в карету, где его ждали Габриэль и Николо. Он кричал, звал на помощь, но, увидев, кто перед ним – вдруг замолчал. И заплакал.

– Простите… простите… я не хотел… – всхлипывал он, оседая на сиденье. – Она была слишком сильной… а я… я просто хотел быть любимым.

Габриэль смотрел на него хмуро. – Начни сначала.

– Она… она всегда мечтала быть свободной. А я – просто муж. Сидел дома. Работы не было. Денег не было. Я злился… она рисовала, уходила, не говорила… – он закашлялся. – Она смеялась, когда я говорил о детях. Сказала, что не будет жить, как её мать.

– Ты убил её? – спросил Николо неожиданно прямо.

Мужчина вскинулся. – Нет! Боже, нет… Я её… всё равно… любил.

Габриэль смотрел, не моргая. – Она рисовала, говоришь?

– Вся комната в её рисунках. И… одна картина. Она прятала её. Заматывала, чтобы не видели. Сказала: «Никто не должен знать, что я видела это».

Они обменялись взглядами.

––

В её бывшем доме стояла тишина, будто само время замерло. Свет фонаря падал на стены, расписанные женскими руками – линии, цвета, образы. Мир, в котором она жила, был ярче, чем реальность.

– Вот здесь, – сказал бывший муж, указывая на замотанный холст у стены. – Она всегда прятала это.

Габриэль подошёл, снял ткань – медленно, почти с трепетом. И замер.

На картине, будто вырванной из кошмара, был мужчина в длинном чёрном пальто. Его лицо было скрыто тенью шляпы. В руке – нож. А за спиной – смазанные силуэты… будто бы других тел.

Цвета были размыты, но каждый мазок дышал злом. Картина будто смотрела на них.

– Я… я даже не знал, что она это видела, – пробормотал муж. – Я думал, она… просто рисует свои страхи. Но теперь я не уверен.

Габриэль отступил назад.

– Она не просто видела… Она зафиксировала это.

Николо шагнул вперёд и пробормотал:

– А знаешь, я теперь не уверен, что хочу быть детективом. Может, всё-таки в театр?

Тишина в комнате была почти осязаема.

– Он существует, – сказал Габриэль. – Тот, кто на этой картине.

Наэль шагнула ближе. – Мы должны найти его. Что бы это ни значило.

Картина смотрела. И, казалось, слушала.

Всё произошло слишком быстро. Дом был полон света, шума и разговоров, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвались полицейские.

– Всем оставаться на местах! – закричал кто-то из них.

Габриэль, Наэль, Николо и даже мужчина не успели опомниться, как уже стояли в наручниках. Их повезли в участок.

В участке их отвели в тесное помещение с решётками – так называемый «обезьянник». Минуты казались часами, пока не появился высокий седовласый мужчина лет шестидесяти. Он держался спокойно, уверенно, с лёгкой улыбкой, в которой, однако, не было ни капли наивности.

Он остановился перед ними и скрестил руки.

– Ну что, ребята… Рассказывайте. Что вы там забыли? И зачем похитили человека?

Николо подался вперёд, пытаясь что-то язвительно сказать, но Габриэль взглядом его остановил. И вдруг, будто обволакивающая доброта незнакомца сломала все барьеры – они начали говорить. Сначала сухо, потом всё более откровенно.

Они рассказали обо всём: о ночной вылазке в магазин, об украденном конверте, о подозрениях, картине под полотном, о странной смерти и о мужчине в шляпе и пальто с ножом.

Седой слушал не перебивая. Только в момент, когда они упомянули картину, его лицо дрогнуло.

– Подождите… – произнёс он. – Вы говорите, на картине был мужчина… в чёрном пальто? Со шляпой и ножом?

Ребята кивнули. Он задумался. В его глазах сверкнуло нечто между страхом и воспоминанием.

– Ребята… вы сделали работу, которую мои подчинённые не смогли бы сделать и за месяц. Я не знаю, как вы это провернули, но… спасибо. – Он выпрямился. – А теперь давайте кое-что сделаем. Вместе.

Конец.

ГЛАВА XII. СТРАННИК ВО ВРЕМЕНИ

Комната для допросов была пуста. В воздухе витал запах старого табака, дешёвого кофе и железа. Стены были облуплены, но зеркало в одной из них говорило о чьём-то внимании к деталям – оно отражало не столько лица, сколько сомнения.

Габриэль, Наэль и Николо сидели за столом. Напротив – тот самый седовласый следователь, который представился как комиссар Хоукенс. С ним был мужчина – тот самый муж убитой женщины.

Он был худощав, с потухшим взглядом и руками, дрожащими не столько от страха, сколько от внутреннего надлома.

– Никто не хотел её смерти, – бормотал он, отводя глаза. – Она была… слишком яркой для меня.

– Значит, вы её не любили? – спросил Габриэль.

– Я… любил, – прошептал он, сжав кулаки. – Но не мог вынести того, как она сияла, когда я угасал.

Молчание заполнило комнату.

– Я пытался, клянусь. Работать, искать себя. Но… – он вытер лицо ладонью. – Она рисовала. По ночам. Я слышал, как царапает карандаш. Всё в доме пахло краской. Она уставала, возвращалась с работы… и снова за мольберт. А я? Я просто был.

– Почему вы ушли? – вмешалась Наэль.

– Потому что не мог больше быть рядом с её светом. Он сжигал.

Комиссар Хоукенс встал и, подойдя к парням, кивнул:

– Вы сказали, у неё в доме есть картины?

– Да, – подтвердил Габриэль. – Она что-то скрывала. В одной из комнат – под тканью – была картина. Мы видели.

– Тогда идём.

Они вошли в дом убитой глубокой ночью. Краски, холсты, запах растворителя – всё осталось нетронутым. Комиссар молча кивал, что-то записывая в блокнот. Николо тем временем нашёл нужную комнату.

– Вот. Здесь, – сказал он, приподнимая тяжёлую ткань.

Трое подошли ближе.

Полотно было мрачным. На тёмно-синем фоне – фигура. Мужчина. В длинном чёрном пальто, с шляпой, лицом в тени. Его рука сжимала нож, а позади него словно извивался туман – густой, как дым. Трупы…

Наэль судорожно выдохнула.

– Это он, – сказал Габриэль почти шёпотом. – Я видел его перед тем, как потерял сознание.

Комиссар молча достал сигарету, не зажигая её, просто держа между пальцев.

– Она знала. Видела. Может, даже раньше всех нас.

– Это предчувствие? Или он приходил к ней до… – Николо оборвал фразу.

Муж убитой сидел в углу комнаты и плакал.

– Я ничего не знал… Я думал, она пишет пейзажи… а она… она оставила мне послание.

Габриэль подошёл ближе. За рамой картины была записка. Старая, выцветшая:

> «Если он придёт за мной – пусть мой свет укажет вам путь.»

Комиссар теперь смотрел на них уже по-другому.

– Ну что, – сказал он. – Похоже, у нас появился свидетель. И первый призрак.

ГЛАВА XIII. ТРИ ИМЕНИ В ТИШИНЕ

Место преступления встретило их пустотой и затхлым запахом давно закрытого пространства. Всё, как в прошлый раз: витрина, полки, запылённый прилавок. Только одно отличалось – это ощущение напряжённой тишины, как перед бурей.

Комиссар Хоукенс шёл позади, позволяя тройке – Габриэлю, Наэль и Николо – идти вперёд. Он уже понял: эти ребята – не просто любопытные. В их глазах была логика, а в голосах – сдержанная решимость.

Наэль первой наклонилась у места, где лежало тело.

– Пятна крови были здесь, но теперь еле заметны. И вот… – она указала на тёмное пятно на полу. – Кто-то попытался вытереть.

Габриэль провёл пальцем по столешнице. Пыль. Такая же, как и раньше.

– Здесь ничего не трогали, – произнёс он. – Или наоборот – вернули всё, как было.

– Габриэль! – позвал Николо с верхнего этажа. – Идите сюда.

Они поднялись. На полу – белый мел. Начертаны странные символы. Одна из полок была выдвинута.

– Это что? – удивилась Наэль.

– Я видел нечто подобное в старых делах деда. Символы… ритуальные. Но посмотри, – он наклонился. – Под полкой… провод, связанный с механизмом.

Габриэль аккуратно достал инструмент и вытащил часть пола. Внутри – маленькая шкатулка. В ней… игла. Со следами чего-то тёмного.

– Яд, – выдохнул комиссар. – Всё было устроено как ловушка?

– Не просто ловушка, – вмешалась Наэль. – Манипуляция. Её заставили встать на это место. Кто-то знал, что она будет одна, и как она себя поведёт.

Комиссар вытащил блокнот, всё ещё переваривая услышанное.

– То есть, вы утверждаете, что убийство было не спонтанным, а заранее спланированным, с инженерной точностью?

– Почти как театральная сцена, – добавил Габриэль. – Актёр – убийца. Сценарий – всё, что мы видим. А публика – мы. Мы пришли по следу, который он оставил намеренно.

Николо присвистнул:

– Могу я теперь получить бейджик «почётный сыщик короны»?

Комиссар усмехнулся:

– Вы удивляете меня, ребята. Вы раскрыли то, чего мои офицеры даже не заметили.

Он подошёл к двери и повернулся:

– Пожалуй, вы мне нужны. В этом деле замешан кто-то куда более опасный, чем просто ревнивый супруг или маньяк. Здесь… игра. И, похоже, вы только начали в неё играть.

Трое переглянулись. Взгляд Габриэля стал жёстче.

– Мы сыграем. Но по своим правилам.

ГЛАВА XIV. ТЕНЬ В СНОВИДЕНИИ

Утро было обычным – прохладным, сырым, пропитанным лондонским воздухом. Габриэль проснулся не сразу, сон ещё держал его за запястье. Но привычка была сильнее. Он поднялся, натянул рубашку и вышел на кухню.

Там все замерли. Отец с газетой в руках, Эмили с чашкой чая, мать – с лёгкой дрожью в пальцах. Даже тишина как будто напряглась.

– Что?.. – начал было Габриэль.

Отец молча повернул к нему газету. На первой полосе жирными буквами:

> «ТРОЙКА ЮНЫХ РАССЛЕДОВАТЕЛЕЙ. СМЕРТЬ. ЖИВОПИСЬ. ЗАГАДКА»

>

> Габриэль Смит, Николо и Наэль Идальго

Глаза Эмили наполнились то ли гордостью, то ли страхом. Мать прижала ладонь к груди. Отец выпрямился и сказал:

– Ты знаешь, чем занимаешься. Никто не будет тебя останавливать. Но ты сам понимаешь, куда лезешь.

Габриэль кивнул. Он знал.

…

В университете на них оборачивались, как на звёзд. Вокруг них было как будто невидимое поле внимания. И если раньше это внимание выражалось в любопытстве и симпатии, то теперь – в восхищении и недоумении.

Николо, как обычно, не терял самообладания. Он подошёл к преподавательнице истории, той самой, в которую был влюблён. Высокая, с грацией и умом, она сегодня была особенно красивой.

– Доброе утро, мисс Риверс, – сказал он, слегка наклоняя голову. – Ваша причёска… как вихрь революций. Завораживает.

– Николо, вы снова играете словами? – ответила она с усмешкой, но глаза её предательски блестели.

– Игра – дело опасное. Особенно с теми, кто её выигрывает, – подмигнул он.

– Идите на пару, – строго сказала она, но её улыбка не исчезла до самого конца коридора.

…

Габриэль стоял на ступенях и смотрел, как уходит Наэль. Белое пальто, мягкие шаги, волосы, заплетённые в привычную косу. Она была для него загадкой.

Он знал, когда человек врёт. Знал, когда врёт даже самому себе. Но в ней… в ней он терялся.

Он зашёл в аудиторию, сел за парту и положил голову на руки. Никого не было. Тишина. Усталость. Он задремал.

…

Во сне была тьма. Полная. Абсолютная.

Он слышал, как лезвие бьётся об камень. Скрежет. Металл. Искры. Затем голоса. Его семья – мать, отец и Эмили – стояли на краю обрыва. Они что-то кричали, но он не слышал ни слова. Хотел услышать. Безумно. Но не мог.

На другом берегу стоял дед. Он шептал, но тоже был недосягаем. Рядом – другой образ. Мужчина с усами, в очках и врачебном халате. Его голос прорезал сон, как скальпель:

– Ты ведь не хочешь повторить это, Габриэль?

В его груди стрела. Кровь. Падение.

…

Он проснулся в холодном поту. Над ним стояла мисс Риверс с лёгким испугом в глазах:

– Габриэль… всё в порядке?

– А?… Да, все в порядке

габриэль начал видеть его все чаще и чаще это не значило нечего хорошего

вторая и третья пара ушла спокойной нечего не произошло негде не было происшествий впервые за его прибывание он был спокоен но спокойствие это расслабление, а это то что нужно тому на кого они охотятся

ГЛАВА XV. ОТЦОВСКИЕ СЛОВА

Габриэль пришёл домой, когда сумерки уже накрыли улицы. Дом встретил его тишиной. Мама, как и обещала, уехала к бабушке. Эмили, вероятно, уже легла спать. В зале горел тусклый свет, а отец сидел в кресле, покачивая в руке бокал с янтарной жидкостью.

– Трудный день? – спросил Габриэль, входя.

Отец не ответил сразу. Он кивнул в сторону дивана:

– Садись.

Они молчали несколько мгновений. Только редкие глотки виски и мерцание огня в камине заполняли тишину.

– Если ты хочешь заниматься этим… расследованиями, – начал отец, глядя прямо перед собой, – я тебе не помешаю. В пределах дозволенного, конечно.

Габриэль удивлённо посмотрел на него, но не перебил.

– Знаешь, когда я был моложе, твой дед… он не принимал моего выбора. Он хотел, чтобы я продолжил его путь. Детектив, честь, принципы. А я… выбрал сигареты и бизнес.

Отец горько усмехнулся.

– Он считал это предательством. Считал, что я предал кровь, предал ум. Но это была моя дорога. Так же, как теперь у тебя – твоя.

Они сидели в молчании. Слов больше не нужно было. Это не было прощением – это было принятием.

Габриэль понял – его отец прошёл путь боли, осуждения, выбора. И теперь он готов отпустить сына туда, где тот сам найдёт свою истину.

За окном шёл дождь, и в его каплях мерцала старая история, повторённая с новой силой.

и ключ что лежал на столе

габриэль смотрел на ключ и отец обьеснил.

– Ключ от дома твоего дедушки. Все расследование он раскрыл там.

раз ты решил заниматься этим тогда тебе нужно помещение я надеюсь на вас габри…

ГЛАВА XVI. НОВЫЙ УБИЙЦА

Они прибыли на место преступления ранним утром. Место было оцеплено. Полицейские не хотели пускать посторонних, несмотря на их прошлые заслуги.

– Уходим, это место для профессионалов! – выкрикнул один из стражей порядка.

Но внезапно за их спинами раздался знакомый, уверенный голос:

– Разойдись. Они со мной.

Это был комиссар. Его фигура уверенно вошла в круг света, и полицейские молча расступились. Он махнул рукой и велел следовать за ним.

Тело мужчины лежало на боку, частично прикрытое серым пальто. Наэль встала на колени:

– Мужчина, средних лет. Судя по ногтям, боролся. Волосы грязные, как будто не купался дня два-три. Открытая рана на шее. Похоже, порез очень глубокий… – она замолчала, оборачиваясь. – Но здесь нет конверта.

– Есть, – вмешался комиссар. Он протянул Габриэлю конверт с красным заголовком. – Думаю, это тебе.

Габриэль аккуратно взял его, поблагодарив. В этот момент Николо осматривал помещение.

– Этот человек не был здесь убит, – сказал он внезапно.

Все переглянулись.

– С чего ты взял? – спросил Габриэль.

– По виду он опрятный. Не такой человек, чтобы не мыться два дня даже в тяжёлых обстоятельствах. А его волосы, ногти – это искусственно созданный образ. Его переодели. А следов волочения нет. Его просто… положили здесь.

Комиссар удивлённо посмотрел на ребят. Сомнение сменилось чем-то похожим на уважение.

– Загадки на подносе, как ты и любишь, Габи, – пробормотал Николо, выпрямляясь.

– Мы идём, – сказал Габриэль твёрдо. – Мне нужно показать вам одно место.

Они ехали молча, пока не свернули на старую дорогу.

– Я знаю эту дорогу… – пробормотала Наэль, – но не могу вспомнить куда она ведёт.

Они остановились у небольшого, почти обрушившегося дома. Габриэль открыл дверь ключом, полученным от отца.

– Дом дедушки, – прошептал он.

Внутри пахло пылью, паутиной и прошлым. Но в каждой детали ощущалась жизнь детектива. Лупа на столе. Газетные вырезки на стенах. Книги с закладками.

Они начали убираться. Поднимая старые листы, Габриэль наткнулся на фото: он, Николо и Наэль – ещё детьми – с лупами и блокнотами.

– Мы играли в детективов, – прошептала Наэль, улыбаясь.

– Пора снова начать играть, – добавил Николо и кинул тряпку на пыльный стул.