Вера, Надежда и Любовь Софии

Хохлёнок

– На следующий год Анжелочка пойдёт в школу. Родители оба с высшим образованием, но к школе внучку не готовят. Как так можно? Совершенно недопустимо, – думала Софья Борисовна, накрывая на стол.

Алёша в три года уже читал на память Агнию Барто, а внучка не знает наизусть ни одного стихотворения. Прямо, беда какая-то! Бабушка Соня, быстренько раскладывай все приготовленные подарки.

Самые удачные, как считала Софья Борисовна, – для внучки. Невероятно красивые детские книги.

– Скоро в школу, надо учиться читать. Да, Анжелочке – книги. Какие замечательные басни Крылова, потрясающие иллюстрации.

Как жаль, что в раннем детстве сыночка таких замечательных, красивых, удивительных книг ещё не было, но как же он любил свои книжки!

В душе Софья Борисовна понимала и помнила, что и она сама столько же сделала для подготовки внучки к школе, как и её родители – практически, ничего. Но себя бабушка Соня оправдывала: весь день на работе, адвокатская деятельность – хлопотное и сложное занятие. Действительно, работать адвокатом очень непросто. Однако Садовская Софья Борисовна не только в городе Белогорске, но и во всей области почиталась одной из лучших по профессии, и кроме того, не смотря на возраст – она была хороша собой: высокая, статная, голубоглазая.

София Борисовна часто забывала о макияже. Да в нём и не было особо необходимости: идеальная кожа, каштановые волосы, вечно вишнёвые губы. Но сегодня почему-то Софья Борисовна прихорашивалась перед зеркалом довольно долго, в крайнем случае, – дольше обычного.

– Ну, что, бабушка Соня, готова к светскому приёму? Смотри мне, – шутливо погрозила изящным, тонким пальцем сама себе в зеркало Софья Борисовна.

Хозяйка окинула на всякий случай оценивающим взглядом всё вокруг себя:

– Ну, что ж, чисто, достойно, видно, что готовилась, чувствуется, что гостей здесь ждали: уютно, вкусно пахнет всякими вкусняшками. На кухне горячее под тёплым полотенцем, в гостиной, на столе – напитки, холодные закуски. Софья Борисовна поправила салфетки, принесла подушечку на стул Анжелочке.

– Где же мои дорогие гости? – подумала Софья Борисовна. Боже мой, как я люблю их, что бы они не откололи! Сердце так и тает при их появлении, и это – нормально, – думала баба Соня, – кого мне ещё любить?

В этот самый момент раздался звонок.

– Вот и долгожданные гости на пороге. Возгласы, поцелуи, объятия.

– Подарки! И это всё – мне? – обрадовалась Анжелика и бросилась к дивану. Она хотела ухватить все свои детские драгоценности разом, но в маленькие ручки всё не вмещалось: на пол падало то одно, то другое.

– Вот тебе красивый пакет с кошечкой, не торопись, складывай всё аккуратно, – довольно улыбалась Баба Соня.

– Нравится? Анжелике некогда было отвечать – сколько богатства сразу привалило. Однако наибольшее внимание досталось старой игрушке – хохлёнок, так его называли. Это был весёлый пупс, мальчик в нарядной рубашечке и шортиках. На полных ножках красовались маленькие носочки и яркие ботиночки. Соне подарила его няня, когда Софья пошла в первый класс.

Пупс был абсолютно новый. Соня не успела с ним толком поиграть. Некоторые моменты из детства Софья Борисовна запомнила так хорошо, как будто это было вчера.

– Вот тебе хохлёнок, – проговорила няня, подавая своей любимице Соне игрушечного пупса.

– Почему ты называешь его хохлёнком? Ты его называешь так потому, что он добрый, улыбчивый?

– Не только, ты посмотри хорошо! У него чуб хохолком, поэтому и хохлёнок.

– А, действительно, точно, хохолком, – протянула Сонечка. – А я раньше и не обратила внимание. Хохлёнок, так хохлёнок. И я буду так его называть. Теперь точно вижу, что чуб – хохолком.

Няня довольно улыбалась и гладила Соню по голове:

– Школьница ты моя теперь.

– Да, няня, я почти школьница. Завтра в школу. Вот там и стану настоящей школьницей, но уже сегодня, когда я почти ученица, наверное, в куклы играть нельзя.

– Почему это? – удивилась няня.

– Играют в куклы только маленькие дети, это несерьёзно.

– Какая серьёзная ты у меня стала! Ну, да ладно. Не играй, – почти обиделась няня.

– Подожди, няня, дай мне всё-таки хоть немного поиграть в пупса. Я совсем немного поиграю, и мы сразу же с тобой уберём, спрячем пупса. Я же пока ещё не совсем ученица!

– И то правда, играй, а потом спрячем до лучших времён. Пусть будет это наш секрет.

– Договорились, пусть будет наш секрет!

Вот, похоже, эти лучшие времена и настали. Добрые и дорогие воспоминания пронеслись в одно мгновение. Софья Борисовна спохватилась:

– Что это я застыла на месте? Наверное, засмотрелась на Анжелочку. Проходите, проходите, усаживайтесь за стол. Анжелочка, посмотри какая красивая подушечка у тебя на стульчике.

– Это ты, бабушка, сама сшила?

– Нет, дочь, наша бабушка на такие подвиги точно не способна, – улыбаясь заметил Алексей.

– Зато бабушка способна на другие подвиги, не то, что некоторые, – проговорила ядовито сноха Алина, – посмотрите, не квартира – а замок.

– А что такое подвиги? Расскажите про бабушкины подвиги, – попросила Анжелика.

– Давай-ка я тебе положу что-нибудь вкусненькое, – разрядила обстановку Софья Борисовна.

– Бабушка, сначала я накормлю пупса. Пусть хохлёнок вкусненькое поест.

– Хорошо, как скажешь.

Софья Борисовна хлопотала и хлопотала. Но это были приятные и радостные хлопоты

Алексей и Алина наскоро перекусили и засобирались:

– Мамочка, мы оставим у тебя ненадолго Анжелочку. Нам бы в гости срочненько. Всё равно ей уже спать пора.

– Конечно, конечно.

Родители, вырвавшись на свободу, удалились так быстро, что Анжела ничего не успела толком понять.

– Они скоро вернутся, не расстраивайся, уговаривала внучку бабушка Соня.

– А я и не расстраиваюсь, бабулечка Сонечка, пусть себе идут – дело молодое.

– А как ты это понимаешь «дело молодое», а у нас с тобой – дело молодое?

– Ну что ты, бабушка, я же совсем маленькая, а ты – совсем старенькая!

– Кто это тебя научил так говорить – «дело молодое»?

– Баба Лида. Когда родители меня с ней оставляют, то она говорит:

– Поскакали, сайгаки бестолковые, да и то, ничего не попишешь, – дело молодое. Дочка моя – бездарь, да и зять Алёшка – не лучше. Два сапога – пара.

– Твой папа – поэт. Он пишет хорошие стихи. Он добрый, очень справедливый, его ценят на работе.

– Да, мама сказала, что на работе на нём ездят все, кому не лень.

– Ну, – хорошо, пойдём спать.

– Нет, сначала убираем со стола и наводим порядок.

– Какая у меня внучка аккуратистка, – приятно удивилась бабушка Соня.

– Ты убираешь со стола, а я навожу порядок в сумке.

– Хорошо, – согласилась Соня.

Дело мастера боится: вот уже и посуда блестит, и приборы на своих местах, и стулья задвинуты. Массивная хрустальная ваза вернулась на своё почётное место, на самую середину стола.

Когда Соня брала эту вазу в руки, то сразу вспоминала свою маму. Это её сотрудники подарили в день рождения и на память. Мама работала главным судьей района.

– Я готова, – объявила Софья Борисовна.

– Я тоже, – ответила Анжела.

Рядом с подарочной сумочкой, на которой по-прежнему красовалась кошечка, на самом краешке дивана лежали подаренные Софьей книги.

– Бабушка, ты не обидишься, если я книги оставлю у тебя?

– Не поместились в сумочку?

– Нет, не то чтобы не поместились. Я просто не люблю книги и совершенно не люблю читать. Мне это – неинтересно.

– Как это, а картинки? Посмотри, какие красивые, яркие иллюстрации! А вот и дедушка Крылов. Он написал эти басни. Обидится. Давай прочитаем хотя бы одну басню.

– Опять ты за своё! Не надо, бабушка, пойдём спать. Ну, что ты, как маленькая, сразу дуться!

– Ничего, ничего, идём, идём.

– Бабушка, пожалуйста, совсем немного попрыгаю на кровати для хорошего настроения.

– Ну, ладно, давай – разве что для хорошего настроения.

Софья Борисовна взяла внучку за ручки:

– Повторяй за мной: «Попрыгунья – стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза…»

До конца басню пропрыгать было не суждено – отвалилось дно кровати.

– Бабушка, а я тебя предупреждала – не надо читать книжки!

– Да, да, совершенно верно, предупреждала, – засмеялась Софья Борисовна.

– А ты, бабушка, не слушаешься и опять за своё. Посмотри вокруг, никто ничего не читает, и всем хорошо!

– Как это никто не читает? А папа!

– Вот, вот, папа, как раз, и читает потому, что он – большой чудак, так говорит мама.

Пока Анжелочка засыпала под руководством бабы Сони на диване, заботливо укрывая при этом пупса хохлёнка, Софья Борисовна вспоминала, как она читала под одеялом, с фонариком свою любимую книгу «Остров сокровищ», когда во всей квартире был объявлен отбой, и всем было предписано крепко спать.

В приятных детских воспоминаниях Софья Борисовна пробыла недолго: первым уснул пупс:

– Уснул, – облегчённо и сонно сообщила Анжелика и тут же уснула сама.

– Какие вы у меня молодцы, – ответила Баба Соня и тоже провалилась в глубокий сон.

Софья Борисовна часто во сне видела детство, как и в этот раз. Однако этот сон был каким-то особенным. Он почему-то был полон какого-то густого тумана. Соня сразу и не поняла, где она, зато очень ясно обнаружила, что не одна.

Сонечка вдруг неожиданно почувствовала под платьем, на груди слабые коготки:

– Мусенька, это ты?

Да, это была та самая любимая Мусенька, которую она принесла под платьем домой из деревенской поездки.

Соня обняла дорогую кошачью подругу, за что та прямо на ушко подарила ей замечательную песенку. Правда, на непонятном, кошачьем языке. Неожиданно Муська вырвалась и убежала:

– Муся, Муся, где ты, – кричала Соня, – вернись, глупая, потеряешься!

Но Муська не возвращалась. Сонечка чуть не плакала. В поисках хвостатой подруги она бегала по каким-то холмам, заросшим травой и мелким кустарником. Наконец-то мелькнула светлая Муськина спинка:

– Вот ты где, беглянка, иди-ка сюда!

Муська сидела на краю продолговатой ямы, вырытой в форме могилы.

– Что ты туда смотришь?

На дне ямы сидел кукольный пупс, замечательный игрушечный мальчик. Он приветливо улыбался, на его голове красовался задорный чуб, завитушка – хохолок.

– Это кто его туда посадил? Что он там делает? Почему он сидит в могиле? – лихорадочно думала Сонечка.

Соне стало страшно, и она, схватив в охапку Муську, бросилась на утёк. Пока бежала – проснулась:

– Ну, надо же такому присниться. Ужас какой-то! Какая-то могила, какой-то пупсик с хохолком.

Бабушка поправила подушку внученьке и тихонько встала. Хорошо, что вышла в другую комнату и закрыла за собой дверь. В этот самый момент громко зазвонил телефон. В абсолютной тишине он звонил, как бешеный. Так звонят только руководители, начальники, когда требуют своих подчинённых к ответу. Так и получилось:

– Софья Борисовна, дорогая, на завтра, на девять утра я вам назначила консультацию. Простите великодушно, что без согласования. Вы меня поймите, меня тоже прессуют.

– Хорошо, хорошо, а что случилось? В любом случае, я непременно буду.

– Спасибо, что не отказываете. Я всегда знала, что на вас можно положиться. Конкретика – при встрече.

– Всё хорошее проходит очень быстро, особенно выходные, – думала и ворчала про себя Софья Борисовна, пробираясь к своему кабинету через толпу посетителей адвокатской конторы.

– Вы Софья Борисовна Садовская?

– Да, это я.

– Тогда я к вам.

Софья окончательно опомнилась лишь тогда, когда увидела, что представительный, зрелых лет мужчина слегка удерживает её за руку, как будто опасается, что она вдруг убежит или исчезнет.

Сонечка недоумённо посмотрела на это неожиданное прикосновение. Незнакомец сразу же убрал руку.

– Разрешите представиться: Юсупов Игорь Владимирович. Я к вам записан на девять. Мне очень надо.

– Да, да, конечно. Идёмте.

Теперь они пробирались через толпу посетителей вместе. Софья уверенно шла по знакомым коридорам, а новый знакомец поспешал за ней хвостиком.

– Где, где я его раньше видела? – напряжённо думала Софья Борисовна, – нет, не могу вспомнить.

Кабинет Софья Борисовны был залит утренним солнцем, ярким и радостным, в противоположность озадаченному и хмурому виду посетителя. Солнце заливало кабинет своими утренними лучами, стараясь хоть чем-то порадовать хозяйку, а заодно и гостя.

– Софья Борисовна, из средств массовой информации Вы наверняка слышали об убийстве моего сына Артура.

– Артур Игоревич Юсупов, сын директора Центральной городской ярмарки. Как же, видела несколько репортажей по телевидению, коллеги бурно обсуждали. Однако, насколько мне известно, дело давно в суде и, более того, близится к завершению.

– Да, дело в суде, но судья меня предупредила, что, скорее всего, убийца получит условный срок. Его действия квалифицируются как самооборона.

– Наверное, на это есть веские основания. Без достаточных доказательств судебное решение никогда не может быть сформировано.

– Да, конечно, но я не верю в то, что мой сын стал инициатором конфликта, угрожал убийством человеку. Артур не способен на такое. Он не конфликтный человек. Он не способен убить или покушаться на убийство.

– Хорошо, а как же вы видите ситуацию, сложившуюся с вашим сыном?

– Многого я рассказать не могу. Я знаю точно только то, что он уехал на встречу со своим школьным другом Марком Румынским, и больше его никто живым не видел. Сын звонил мне, говорил о встрече. После неё хотел заехать. Я то и поднял тревогу, когда не дождался его. Артур был человеком слова. Он не мог пообещать и не сделать.

– Что было потом?

– К ночи этого же дня его нашли в свежевырытой могиле сидящим в ней на голой земле. Личность определили сразу, потому что при нём были документы.

– Кто его обнаружил?

– Его нашли садоводы: возвращались из сада в город и упустили кошку из машины. Котейка то ли испугалась, то ли обрадовалась простору: бегала между холмами. Это в районе Холмогорья. Пока ловили кошку – нашли моего Артура. Как только мне сообщили, я сразу и выехал. Следственная группа не возражала против моего присутствия, я и опознал Артура. Причина смерти – удушение и огнестрельное ранение. Следователь считает, что закопать не успели только потому, что кто-то спугнул. Планировали захоронить безвестно, тем и скрыть следы преступления.

– Почему посадили в могилу, а не положили? Как вы думаете?

– Возможно, потому, что мусульман хоронят по традиции сидя. Как и мама Артура, он считает себя мусульманином.

– Что сейчас конкретно Вы хотели бы? Почему не обратились раньше? Дело идёт к завершению, готовится судебное решение.

– Мы с супругой были в шоке. Можно сказать, что почти не помнили себя. Теперь хочу сохранить, вернее, восстановить доброе имя сына. Так называемый пострадавший, Марк Румынский утверждает, что Артур напал на него, угрожал пистолетом, обещал убить. А Марк оборонялся и в ходе обороны якобы ненамеренно, случайно убил Артура. Не мог Артур так поступить. Я его хорошо знаю: не такой он человек. Поверьте, он был хорошим парнем. Я так говорю не потому, что он мой сын, а потому, что это – чистая правда.

Рассказчик замолчал и замер, как будто его собеседницы и вовсе не было рядом. Софья Борисовна не беспокоила его, понимала, что не так-то просто пережить потерю сына. Она готовила необходимые договорные документы на подпись заявителю:

– Игорь Владимирович, ознакомьтесь, пожалуйста.

– Что это? А, договор, конечно, конечно. Где подписать?

– Сначала внимательно читаем. Это документ.

Когда Юсупов старший покинул кабинет, Софья призадумалась: дело явно непростое, время упущено, за считанные дни надо свернуть горы и, возможно, совершенно бесполезно.

Вошла Ирина, коллега и близкая подруга:

– Говорят, ты взялась за дело Юсупова?

– Да.

– Зачем? Это стопроцентный проигрыш, тем более, что судебное решение уже практически готово. Фактуру нарыть нереально, да и рыть, наверное, не стоит – итак всё ясно, как Божий день.

– Я так не думаю. Не всё так просто здесь и ясно. У меня какое-то чувство, что здесь немалые подводные камни, что здесь очень много скрыто. Здесь есть какая-то тайна. Я это чувствую всей душой.

– Ну, как хочешь, смотри сама, хозяин, что называется, – барин. Однако на ощущениях и чувствах -защиту не построишь. Фактуры нет. А без неё – никуда.

Как не странно, а после этого разговора у Софьи Борисовны ещё больше усилилось чувство, что Артура убили цинично и жестоко. Ей ещё больше захотелось непременно докопаться до истины, узнать правду. Софья верила своему внутреннему чувству, поэтому загорелась, по – настоящему увлеклась делом Артура Юсупова.

Так Софья Борисовна погрузилась в это непростое дело. Когда она изучала копии материалов дела, то ей показалось, что всё было как-то нарочито приглажено, правильно, и, вместе с тем, почему-то оставалось чувство, что безупречно оформленное дело – огромная подделка. Казалось, чуть-чуть копни поглубже – и всё развалится, как карточный домик.

Это чувство всё возрастало и возрастало по мере того, как Софья Борисовна в ходе собственного расследования набирала собственную информацию. Однако не будешь же ссылаться на свои ощущения. Да и суд готовился к вынесению приговора. Фактически всё уже было определено.

Что-то здесь не так. А что именно не так?, – спрашивала себя Софья. – Да всё не так. Плохо, что нет возможности ухватить главное. Ухватить то, что не так и вытянуть на всеобщее обозрение. Теперь Софья точно знала, что надо работать и работать. И это главное она увидит непременно, увидит и покажет всем.

Когда Софья брала новое дело, то погружалась в него полностью. Она ощущала себя и следователем, и оперативником, и даже судьёй. В какой-то момент она сама останавливала себя: ты адвокат и обязана действовать только в пределах своих полномочий. Но эти пределы на практике всегда её тяготили и не давали нужной свободы. Софья Борисовна непременно сдерживала себя, но тут же и оправдывала:

– Я имею право знать правду. Без этого никак нельзя, ни в коем случае нельзя.

Без этой правды Софья не могла себе позволить что-либо предпринимать. А в поисках этой самой правды её иногда так заносило, что едва и ноги уносила.

Вот и в этот раз. Где только Софья не была: школа, институт, работа, друзья, подруги. Визит домой, в семью Артура, Софья оставила напоследок и запланировала на сегодня. Это она считала самым важным.

Артур не успел завести свою семью, возможно, поэтому жил с отцом и матерью в загородном красивом доме. Дом Артура был поистине необыкновенным: большой, яркий, богатый. Однако сейчас он казался грустным, тихим, как будто и у него забрали жизнь. Кругом было пусто, одиноко, безрадостно.

Как правило, в такие богатые дома трудно попасть. Однако Софье открыли по первому звонку и даже не спросили об удостоверении. Сразу проводили в гостиную, усадили в богатое, натуральной кожи кресло. Предложили чай, сладости, фрукты.

Такой красоты во внутреннем убранстве дома Софья Борисовна давно не видела: настенная и потолочная живопись, лепнина, скульптуры, хрустальные огромные светильники, мрамор, окна с витражами. В какой-то момент Софье Борисовне даже показалось, что она в музее, а не в жилом доме. Все условия для прекрасной жизни, но жить молодому хозяину дальше было не дано. Как это трагично и несправедливо, по-настоящему жаль.

А вот и хозяева: отец Артура и его мама, смуглая, моложавая, красивая женщина. Маму Артура звали Люция Хасанова. Это была поистине восточная красавица. Всё в ней было изящно, изысканно, но, вместе с тем, уместно и достойно.

– Простите, что беспокою, но это необходимо, – пролетала Софья.

– Мы сделаем всё, что вы скажете. Только помогите, —сказал Игорь Владимирович.

От волнения он сжимал руки так, что они белели и, казалось, умирали.

– Вы наша единственная и последняя надежда, – почти шёпотом проговорила безутешная мать.

Глаза её наполнились слезами и от этого стали ещё более выразительными.

– Какая замечательная пара, – подумала Софья.

– Расскажите об Артуре, – попросила Софья.

– Что именно?

– Всё, что придёт в голову.

– С какой целью? На что обратить внимание?

– Пока не знаю. Говорите, что сердце велит, что душа просит высказать.

– Тогда я принесу альбомы, так будет лучше, – оживилась Люция Хасановна.

Через минуту на малахитовом, зелёном, из натурального камня, гладком столике лежала целая груда альбомов и альбомчиков. Да это было и не мудрено: Артур был любимым сыном.

Софья впервые видела такое разнообразие прижизненных фотографий Артура. Она всматривалась в лицо этого человека: нет, не убийца. Не мог он угрожать и покушаться на жизнь друга Марка. Тогда за что Марк убил его? Что скрываете, что знаете все вы, кто так доброжелательны, веселы рядом с Артуром на фотографиях? Все вы что-то скрываете? Здесь, на фотографиях с таким удовольствием позируете, а на самом деле, наверняка, что-то знаете и что-то могли бы прояснить, но до сих пор не прояснили.

А родители говорили и говорили о сыне наперебой, взахлёб и так много хорошего, словно, забыли о том, что Артур мёртв и больше никогда не войдёт в эту гостиную. В какой-то момент они оба притихли, будто опомнились, будто резко остановились на полном бегу. Казалось, что они неожиданно наткнулись на какое-то страшное препятствие. Этим препятствием была – смерть.